ПОСЛЕ «СКАЛЫ ФРЭГГЛОВ» [«Скала Фрэгглов» – детский телевизионный сериал, транслировавшийся в США, Канаде, Новой Зеландии и Великобритании с 1983 по 1987 год. – прим. перев.] по телику начались вечерние новости, и Джинджер протянула руку, чтобы его выключить, но резко остановилась, когда на экране мелькнула прошлогодняя школьная фотография Джема. Приоткрыв рот, девочка уставилась в телевизор, затем недоверчиво посмотрела на друга.
– Это ведь ты! – воскликнула она.
– Без тебя знаю, – разозлился Джем. – Да выключи же его!
– Нет, я хочу посмотреть, – Джинджер преградила парнишке путь, когда тот бросился к экрану: ей исполнилось одиннадцать, и она была крупнее.
– Выключи! – повторил Джем и пустился на хитрость. – А то Мэнди испугается и заревет.
Джинджер бросила быстрый взгляд на Мэнди – у малышки были хорошие легкие, она может – и неохотно выключила телевизор.
– Ммфм, – понизила она голос. – Мама рассказала нам, что случилось, но велела вас не расспрашивать.
– Отлично, – ответил мальчик. – Вот и не спрашивай.
Джем вспотел, у него колотилось сердце, а руки то мёрзли, то горели, то снова зябли.
Тогда парнишка еле ускользнул: нырнув под кусты, посаженные у порога водосброса, он пополз вниз по бетонному краю, пока не нашел уходящую вертикально в воду лестницу. Спустившись по ней как можно ниже, Джем так вцепился в перекладину, что занемели руки. В нескольких дюймах от ног мальчика грохотала черная вода, проносясь мимо него вниз по водосбросу и обдавая холодными брызгами. Он до сих пор чувствовал, как содрогаются от озноба его кости.
Джем решил, что его стошнит, если он не прекратит об этом думать. Парнишка развернулся и пошел заглянуть в ящик с игрушками девочек. Конечно, там было полно девчачьих безделушек, но, может, у них найдется мяч... Он там был. Розовый, но хороший, туго накачанный.
– Может, в сад пойдем и немного в мячик поиграем? – предложил Джем, стуча мячом об пол.
– Там темно, и вон как льет, – возразила Тиша. – Я не хочу вымокнуть.
– Ой, да ладно, еле моросит! Вы что, сахарные?
– Да, – ухмыльнулась Шина. – Из конфет и пирожных, и сластей всевозможных – вот из этого сделаны девочки… Из улиток, ракушек и зеленых лягушек... [Строки из датированного началом XIX века популярного английского детского стихотворения «Из чего сделаны мальчики и девочки». Автор неизвестен, но предполагают, что им мог быть поэт-романтик Роберт Саути. Стишок имеет много различных вариаций. Мы использовали перевод Самуила Маршака. – прим. перев.].
– Пошли, поиграем в куклы, – предложила Тиша, призывно покачивая пупсом. – Хочешь, возьми солдатика Джо [G.I. Joe – линия игрушечных солдатиков производства американской компании Hasbro. – прим. перев.]. Или лучше Кена?
– Нет, я не играю в куклы, – отрезал Джем. – Не умею возиться с одежками и всё такое.
– Я играю в куклы!
Мэнди, протиснувшись между Тишей и Шиной, нетерпеливо протянула руки к Барби в розовом бальном платье с оборками. Шина выхватила куклу как раз вовремя.
– Да, да, – успокоила она собравшуюся зареветь Мэнди. – Можешь, конечно, поиграть. Но играть надо аккуратно: ты же не хочешь испортить ей платье. Садись сюда, лапуля, я дам тебе другую куклу. Видишь ее расчесочку и щеточку? Можешь поправить ей прическу.
Джем взял мяч и ушел. Пол в коридоре наверху был покрыт ковром, но деревянная лестничная площадка ничем не застелена. Джем хлопнул по мячику, и он, взлетев вверх, шлепнул по потолку, едва не угодив в подвесной светильник. Затем мяч отскочил от пола, и мальчик поймал его, прижав к груди, прежде чем тот укатился.
Он на секунду прислушался, чтобы убедиться, что миссис Бьюкен ничего не заметила. Но она снова была на кухне: Джем уловил, как женщина подпевала радио.
Мальчик спустился уже до середины лестницы, когда над входной дверью зазвенел колокольчик. Джем взглянул сквозь перила, чтобы выяснить, кто пришел. Оказалось – Роб Кэмерон, и парнишка чуть не проглотил язык.

ДЖЕМ ВЖАЛСЯ в стену лестничной площадки, его сердце колотилось так громко, что он едва слышал, как миссис Бьюкен вышла из кухни.
Нужно ли сходить за Мэнди? Но из дома можно было выбраться только по лестнице: не выбрасывать же ему сестру через окно гостиной – ведь там нет ни дерева, ни чего-нибудь еще...
Поздоровавшись, миссис Бьюкен сказала, что сожалеет, если джентльмен хочет снять комнату, потому что на этой неделе у нее всё забронировано. Мистер Кэмерон вежливо ответил: «Нет, большое спасибо». Он только хотел кое о чем у нее спросить.
– Если вы что-то продаете, – начала женщина, и Роб перебил ее.
– Нет, миссус, ничего такого. Всего несколько вопросов, о камнях на Крейг-на-Дуне.
Джему не хватало воздуха. Его легкие вздымались, но он прижал руку ко рту: так мистер Кэмерон не должен ничего услышать. Дыхание миссис Бьюкен было легким, однако мальчик заметил, что она перевела дух, а затем помолчала, решая, что сказать.
– Камни? – переспросила она, и даже Джем понял, что женщина разыгрывает недоумение. – Я ничего не знаю о камнях.
Роб вежливо засмеялся.
– Прошу прощения, миссус. Сначала я должен был представиться. Меня зовут Роб Кэмерон... и... что-то не так, миссус?
Она не просто очень громко ахнула. Джем решил, что женщина, должно быть, не глядя, отступила назад и наткнулась на столик в холле, потому что раздался грохот, хозяйка дома вскрикнула, и послышался шлепок, будто упала фоторамка.
– Нет, – сказала миссис Бьюкен, взяв себя в руки. – Нет. В глазах слегка потемнело, вот и всё... Знаете, у меня высокое давление. Поэтому голова немного кружится. Ваша фамилия Кэмерон, верно?
– Да. Роб Кэмерон. Я двоюродный брат мужа Бекки Вемисс. Она кое-что рассказала мне о танцах у камней.
– О.
Это «о» означало, что у Бекки Вемисс появятся проблемы, подумал Джем, который хорошо разбирался в материнских голосах.
– Видите ли, я, вроде как, изучаю древние обычаи. Пишу небольшую книжку... В общем, я подумал: что если бы я мог поговорить с вами несколько минут… Бекки сказала, вы знаете о камнях и танцах больше кого бы то ни было.
Джем задышал спокойнее, когда понял: мистер Кэмерон не знал, что они с Мэнди здесь, а пришел по другому поводу. Или, может быть, он знал и пытался отвлечь миссис Бьюкен, чтобы потом, попросив воспользоваться туалетом, обшарить дом в поисках детей? [В Шотландии действует закон, предписывающий домовладельцам впускать в дом всякого, кто попросится в туалет. Этим время от времени пользуются местные полицейские, когда у них нет ордера на обыск. – прим. перев.]. Парнишка с опаской посмотрел на лестничный пролет, ведущий от средней площадки вверх, но дверь гостиной наверху была закрыта, и, хотя сквозь нее до Джема доносилось хихиканье Мэнди, вероятно, мистер Кэмерон этого не слышал.
Голос миссис Бьюкен прозвучал совсем не дружелюбно, когда она сказала:
– Пройдите в дом. Я расскажу вам, что смогу.
И хозяйка увела непрошеного гостя на кухню. Джем задумался, не собирается ли она подсыпать крысиного яда в чай мистера Кэмерона.
Хотя возможно, что у миссис Бьюкен нет никакого крысиного яда. Мальчик сделал шаг в одну сторону, затем в другую, потом назад. Джему очень-очень хотелось сбежать вниз по лестнице, выскочить за дверь и не останавливаться. Но не мог же он бросить Мэнди.
Весь вздор сразу вылетел из головы Джема, когда открылась кухонная дверь, однако он расслышал только быструю и легкую походку миссис Бьюкен, ее шаги приближались.
Женщина поднялась по лестнице, но, увидев его на площадке, отпрянула, схватившись за сердце. Затем подбежала к мальчику и крепко обняла, шепча ему на ухо:
– Черт возьми, паренек. Что ты... Ладно, неважно, я как раз хотела тебя найти. Ты видел его?
Джем молча кивнул, и миссис Бьюкен приблизила губы к его уху.
– Так. Я выпущу тебя на улицу. За воротами свернешь налево. Через два дома живет миссис Келлехер. Постучись и скажи ей, что я послала тебя позвонить по телефону. Вызовешь полицию и сообщишь, что человек, который тебя похитил – здесь... Ты знаешь этот адрес?
Джем кивнул. Он видел номер дома, когда бывал тут раньше с родителями, и запомнил его, потому что это было число шестьсот шестьдесят девять. Папа заметил, что по порядку здесь должен стоять номер шестьсот шестьдесят шесть, но это число зверя. Джем спросил, кто из них зверь: мистер или миссис Бьюкен, а мама с папой захохотали, как ненормальные.
– Хорошо, – сказала миссис Бьюкен, отпуская его. – Тогда иди.
– Мэнди... – начал мальчик, но она оборвала его.
– Я присмотрю за ней. Иди же!
Джем, стараясь не шуметь, побежал вниз по лестнице вслед за женщиной. А она, встав на цыпочки у двери, придержала колокольчик, чтобы тот не зазвенел.
– Беги! – прошептала миссис Бьюкен.
И Джем помчался.

МИССИС КЕЛЛЕХЕР ОКАЗАЛАСЬ пожилой и тугой на ухо леди. Джем запыхался и был так испуган, что двух слов связать не мог, поэтому прошло много времени, прежде чем женщина отвела его к телефону. А затем леди из полицейского участка дважды бросала трубку: она решила, что с телефоном балуется какой-то малолетний дуралей.
– Я – Джеремайя МакКензи! – заорал он, когда в полиции ответили на следующий звонок. – Меня похитили!
– Тебя? – изумилась миссис Келлехер.
Она выхватила у Джема трубку.
– С кем я говорю? – строго спросила пожилая леди.
Послышалось неясное бормотание – по крайней мере, женщина-полицейский не повесила в очередной раз трубку. Миссис Келлехер обернулась и прищурилась, глядя на мальчика сквозь очки.
– Кому ты собирался позвонить, паренек? Ты случайно набрал полицию.
Ему очень хотелось по чему-нибудь врезать, но не мог же он ударить миссис Келлехер. Джем выругался по-гэльски, и у женщины отвисла челюсть. Тем не менее, она отодвинула от уха телефонную трубку, и мальчик схватил ее.
– Здесь человек, который меня похитил, – как можно медленнее произнес он. – Пусть кто-нибудь сюда приедет! Прежде, чем... – Джема осенило. – Прежде чем он сделает больно моей младшей сестренке! Адрес: Гленеркерт-роуд, 669. Срочно выезжайте!
После этого он повесил трубку, пока сотрудница полиции не начала задавать вопросы.
У миссис Келлехер их было предостаточно, и, не желая показаться невежливым, Джем попросился в туалет. Он захлопнул дверь перед носом у женщины, а потом высунулся из окна второго этажа, выглядывая полицию.
Целую вечность, казалось, ничего не происходило. С волос и ресниц Джема уже начали стекать дождевые капли, но он боялся что-нибудь пропустить. Мальчик смахивал с глаз воду, когда неожиданно распахнулась дверь дома № 669, оттуда выбежал Роб Кэмерон, вскочил в машину и рванул с места так, что шины завизжали.
Джем чуть не вывалился из окна, но затем бросился к двери и вылетел из ванной, едва не сбив с ног хозяйку дома.
– Спасибо, миссис Келлехер! – крикнул он ей через плечо, помчался по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и выскочил в парадную дверь.
Из дома Бьюкенов доносились крики и плач, и у Джема так сдавило грудь, что перехватило дыхание.
– Мэнди!
Мальчик попытался позвать сестру, но сумел лишь прошептать ее имя. Входная дверь была распахнута. Девочки суетливо метались по комнате, однако Джем сразу же заметил в сумятице гостиной Мэнди и подбежал к ней. Малышка не плакала, но вцепилась в брата, словно пиявка, уткнувшись черной кудрявой головкой ему в живот.
– Всё в порядке, – с облегчением сказал Джем, крепко прижимая к себе сестру. – Всё хорошо, Мэн… Я с тобой. С тобой.
Сердце у него забилось чуть медленнее, и он увидел, что миссис Бьюкен сидит на диване, прижимая к лицу полотенце, полное кубиков льда. Часть льдинок выпала и лежала на коврике под ногами. Тиша и Шина, ухватившись за мать, плакали, а Джинджер одновременно пыталась и пригладить матери волосы, и успокоить сестер, но лицо у нее было мертвенно-бледным, и по нему тихо текли слезы.
– Миссис Бьюкен… с вами всё в порядке? – робко спросил Джем. У него возникло ужасное ощущение внизу живота. Почему-то мальчик был уверен, что виноват во всём он.
Миссис Бьюкен посмотрела на Джема. Одна сторона ее лица распухла, из-за отека наполовину закрылся глаз, но другой – горел огнем, и от этого парнишке стало немного легче.
– Да, Джем, всё хорошо, – подтвердила она. – Девочки, не беспокойтесь! Всё нормально. Это всего лишь фингал. Хватит скулить, ладно? Нельзя ли потише?
Женщина добродушно встряхнулась, чтобы высвободиться от цепляющихся за нее дочек, отталкивая и похлопывая их свободной рукой. Затем кто-то постучал по дверному косяку, и из прихожей донесся мужской голос.
– Это полиция! Есть кто-нибудь в доме?
Джем мог бы рассказать миссис Бьюкен, что происходит, когда вызываешь полицию. Вопросы, вопросы и снова вопросы. А если есть вещи, о которых нельзя рассказать полиции... По крайней мере, миссис Бьюкен не позволила полицейским отвезти себя или Джема в участок для дачи показаний, настаивая на том, что она не может оставить девочек одних. К тому времени, как полицейские уехали, Мэнди и Шина уже спали на диване, свернувшись калачиком, словно пара котят, а Джинджер и Тиша, заварив для всех чай, сидели, зевая, рядом в уголке и время от времени начинали моргать, чтобы не заснуть.
Через несколько минут после ухода полиции домой к ужину вернулся мистер Бьюкен, и пришлось объяснять всё заново. Рассказывать особо было нечего: миссис Бьюкен усадила мистера Кэмерона на кухне и сообщила ему кое-что о танцах. Это не являлось секретом: большинство людей, долгое время живших в Инвернессе, знали об обряде – но во время разговора она не выключила радио, и внезапно диктор, назвав имя «Роберт Кэмерон», объявил, что этот человек разыскивается для допроса в связи с похищением местного мальчика и…
– А потом этот мелкий ублюдок вскочил, и я тоже, и, должно быть, он подумал, что я собираюсь его остановить… Я была между ним и дверью, в общем… он врезал мне в глаз, оттолкнул к стене, и след его простыл!
Мистер Бьюкен иногда внимательно посматривал на Джема и, казалось, хотел приступить к расспросам. Но вместо этого он сказал, что все они поедут в город и поужинают рыбой с жареной картошкой, поскольку было очень поздно. И вмиг все почувствовали себя лучше. Однако Джем увидел, как Бьюкены обмениваются взглядами, и призадумался, не собирается ли мистер Бьюкен на обратном пути высадить его с Мэнди у полицейского участка. Или, может быть, просто оставить их где-нибудь на обочине.

НЕБЕСА РАЗВЕРЗЛИСЬ, и к тому времени, когда Роджер добрался до коттеджа МакЛаренов, он до ниточки промок. Громко охая и ахая, миссис МакЛарен и ее старушка-мать поспешно его раздели и плотно обернули потрепанным одеялом. Он стоял и сох возле огня, где его присутствие сильно мешало приготовлению ужина. На кровати, свернувшись калачиком, спали двое самых младших МакЛаренов. Лежавший рядом с ними обложенный подушками Бак вопросительно приподнял бровь.
Роджер коротким жестом дал понять, что расскажет позже. Ему показалось, что Бак выглядит лучше: лицо порозовело, и сидел он прямо, а не обмякнув на постели. На секунду Роджер задумался, что произойдет, если он сам возложит руку на Бака. Засветится ли она синим?
От этой мысли по телу пробежала дрожь, и Элли, одна из дочерей МакЛарена, встревоженно пискнув, отдернула свисающий край его одеяла от огня.
– Будьте же осторожней, сэр!
– Да уж, внимательней, – поддакнула бабуля Уоллес, вынимая покрытую сажей и плюющуюся растопленным жиром чугунную сковородку на ножках. Стараясь держать ее подальше от босых ног Роджера, старушка махнула ему, чтобы он отошел. – Искра попадет, и вспыхнешь, что твой хворост.
Женщина была слепой на один глаз, но острый, будто иголка, взгляд второго пронзил Роджера насквозь.
– Да ты еще вон какой высокий, того и гляди стропила подожжешь, и куда нам всем тогда деваться, хотела бы я знать!
Все прыснули со смеху, но Роджеру показалось, что смеялись как-то напряженно; интересно, почему?
– Moran taing (большое спасибо (гэльск.). – прим. пер.), – вежливо поблагодарил за предостережение Роджер и передвинулся на фут подальше от очага, встав напротив скамьи, на которой сидел мистер Ангус МакЛарен, чинивший черенок своей трубки. – Раз уж вы заговорили о стропилах... Там, прямо за холмом, маленькая ферма, сгоревшая дотла. Несчастный случай при готовке, да?
В комнате стало тихо, и, на миг замерев, все на него уставились.
– Судя по всему, нет, – Роджер виновато кашлянул. – Прошу прощения, что спрашиваю, значит, там кого-то убили?
Положив трубку на колено, мистер МакЛарен бросил на Роджера угрюмый взгляд, в котором и следа не осталось от прежнего добродушия.
– Смерь была не от огня, – сказал хозяин. – Что привело тебя туда, парень?
Роджер прямо встретил взгляд МакЛарена.
– Поиски сына, – просто ответил он. – Я не знал, где искать, и подумал, вдруг он сбежал и бродит тут совсем один? Так что я смотрел везде. Может, он где-то нашел укрытие...
Глубоко вздохнув и слегка кивая, МакЛарен расслабился.
– А-а, ну-у, лучше держись подальше от той фермы.
– В ней призраки, да? – спросил Бак, и все оглянулись на него, а затем снова повернули головы к мистеру МакЛарену, ожидая услышать, что тот скажет.
– Может быть, и так, – помолчав, неохотно ответил он.
– Дом проклят, – прошептала Элли Роджеру.
– Вы же не заходили внутрь, не так ли, сэр? – спросила миссис МакЛарен, и морщинка меж ее бровей стала еще глубже.
– О, нет, – заверил он. – А что там произошло?
МакЮэн ни секунды не колебался, заходить в тот дом или нет; неужели он не знал того, что так беспокоило МакЛаренов?
Тихонько хмыкнув и покачав головой, миссис МакЛарен одним махом перенесла котелок на подставку и принялась деревянной ложкой вынимать из него вареную репу. «Не мое дело рассказывать о таких вещах», – показывали ее чопорно поджатые губы.
Мистер МакЛарен промычал чуть громче, чем его жена, и, наклонившись вперед, тяжело поднялся на ноги.
– Знаешь, я как раз собирался проверить скотину перед ужином, – он многозначительно посмотрел на Роджера. – Может, пойдешь со мной и заодно уберешься с дороги девчонок и их готовки?
– Конечно.
Слегка поклонившись миссис МакЛарен, Роджер повыше подтянул одеяло на плечи и последовал за хозяином в хлев. Поймав взгляд Бака, он лишь пожал плечом.
Как правило, помещение для скотины отделялось от людского всего лишь каменной стеной с большим открытым пространством наверху, что позволяло очень теплому, благодаря нескольким крупным коровам, воздуху (вместе с летающими клочками соломы и сильным запахом мочи и навоза) проникать в жилую комнату за кухней. Хлев МакЛаренов был уютным и ухоженным, с аккуратно уложенной в одном углу чистой соломой, с тремя тучными рыжими мохнатыми коровами и приземистым черным быком, сердито фыркнувшим при виде Роджера. Ноздри животного казались красно-черными в тусклом свете, а медное кольцо в носу поблёскивало.
В коттедже МакЛаренов было совсем не холодно, ведь в очаге жарко горел торф, да и в жилой комнате набилось девять человек. Но в хлеву тепло словно окутывало, наполняя ощущением спокойствия, и, выдохнув, Роджер опустил плечи, только сейчас вдруг осознав, что держал их поднятыми, как ему показалось, несколько часов.
МакЛарен лишь бегло осмотрел своих животных, почесав быка между ушами и ласково похлопав одну из коров по боку. Затем он кивком пригласил Роджера в дальний конец хлева.
После разговора с Гектором МакЮэном Роджер все время испытывал неловкое чувство, вызванное тем, что, как ему казалось, он что-то услышал и не понял. Но как только МакЛарен повернулся, чтобы заговорить с ним, до Роджера вдруг дошло, чтό именно: Крейнсмуир.
– Ту ферму наверху построили двое чужеземцев, – начал МакЛарен. – Они возникли словно из ниоткуда: просто появились однажды и всё. Мужчина и женщина, но мы не знали, были ли они мужем и женой, или, может быть, отцом и дочерью, потому что он выглядел гораздо старше ее. Они сказали, что пришли с островов – и, я думаю, что, возможно, мужчина и вправду оттуда, но она говорила совсем не так, как островные жители, которых я встречал.
– Женщина была шотландкой?
МакЛарен удивился.
– Ага, была. Она знала гэльский. Я бы сказал, что она пришла откуда-то с северо-запада от Инвернесса – может, из Тёрсо... но все же... было что-то не совсем… правильное в ее речи.
Не совсем правильное. Словно кто-то, пришедший из другого места, притворялся.
– А как она выглядела? – хрипло спросил Роджер, и ему пришлось откашляться и повторить вопрос.
МакЛарен сжал губы, но не осуждающе: это больше походило на беззвучный оценивающий свист, который издают при виде чего-то примечательного.
– Красавица, – сказал он. – Очень красивая, правда. Высокая и прямая, но... э-э... в нужных местах совсем не прямая, если ты понимаешь, о чем я.
Немного смутившись, мужчина опустил голову, и Роджер понял, что, по всей вероятности, его нежелание говорить в присутствии женщин было связано не только со скандальным характером рассказываемой истории.
– Понимаю, – как и МакЛарен, Роджер тоже доверительно понизил голос. – Значит, они держались особняком? – ведь, если бы они общались с соседями, то вся округа быстро бы узнала, были они мужем и женой или нет.
МакЛарен нахмурился.
– Да, точно... Хотя он был довольно дружелюбным – я встречал его иногда на болотах, мы болтали, и, прощаясь, я всегда думал, какой он славный малый. И все же, приходя домой и рассказывая об этом Мэгги, я совсем не мог вспомнить, о чем именно он говорил.
МакЛарен сказал, что в какой-то момент поползли слухи, будто женщина была несколько странной: знахарка, но, если застать ее дома одну, то можно рассчитывать на нечто большее, чем просто травяной сбор…
Хлев ничем не освещался, кроме тусклого отсвета очага из жилой половины, однако Роджер увидел, что МакЛарен покраснел и смутился. Роджеру и самому стало как-то не по себе, но совсем по другой причине.
Крейнсмуир. Название было знакомо – он вспомнил его сразу, как только МакЮэн его упомянул. МакЛарен сказал, что целитель пришел из Дрейгхирнаха. Крейнсмуир находился в противоположной стороне – и на две мили дальше. Зачем МакЮэн отправился туда сегодня?
– Всякое про нее болтали. О таких женщинах всегда болтают, – МакЛарен прочистил горло. – Но она действительно хорошо лечила травами – и заклинаниями тоже. Или так говорили люди.
А потом, по словам МакЛарена, мужчина исчез. Никто не знал, куда: его просто больше нигде не видели. А женщина продолжала жить, как жила, вот только теперь большинство ее посетителей были мужчины. И женщины перестали водить туда своих детей, хотя сами иногда тайно ходили в тот дом.
Но за день до Самайна (31 октября, День Всех Святых, Хэллоуин. – прим. пер.), когда солнце уже садилось и для вечера разжигались большие костры, одна женщина из местных поднялась к одинокому коттеджу и с воплями бегом вернулась вниз.
– Она нашла дверь коттеджа распахнутой настежь, знахарка и все ее вещи исчезли, а на стропилах висел мертвый мужчина с петлей на шее.
От потрясения горло Роджера тоже сжалось, он не мог говорить.
МакЛарен вздохнул и опустил голову. Подошедшая к нему сзади корова мягко ткнулась в него носом, и мужчина положил руку ей на спину, словно в поисках поддержки у животного, которое продолжало спокойно жевать свою жвачку.
– Священник сказал нам, что мы должны очистить это место огнем, потому что от него разит дьяволом. Повешенного никто не знал. И неизвестно, был ли это просто бедняга, покончивший с собой от отчаяния, или кто-то его убил.
– Я... понимаю, – Роджер буквально вытолкнул слова из горевшего горла, и МакЛарен резко взглянул на него.
Его челюсть отвисла, глаза выпучились, и Роджер понял, что в тепле позволил одеялу сползти с плеч. МакЛарен смотрел прямо на горло, где даже в сумрачном красноватом свете был, несомненно, отчетливо виден синеватый шрам от повешения.

МакЛарен попятился, – или попытался это сделать – но отступать было некуда. С низким булькающим звуком он прижался к мохнатому боку коровы, которой, судя по всему это очень не понравилось, и она жестко наступила копытом на ногу хозяина. По крайней мере, боль и ярость вывели МакЛарена из оторопелого состояния, и когда он с помощью ударов и проклятий выпростал ногу, то храбро повернулся к Роджеру, выпятив челюсть.
– Зачем ты пришел сюда, a taibhse? (призрак, дух (гэльск.). – прим. пер.), – тихо спросил он, сжав кулаки. – Какой бы грех я ни совершил, тебе я ничего не сделал. Я непричастен к твоей смерти – и это я сказал, что нужно закопать твое тело под плитой очага, прежде чем сжигать тот дом. Священник бы не позволил тебе лежать на кладбище, так ведь? – добавил он, явно из страха, что призрак повешенного пришел жаловаться на погребение его бренных останков в неосвященной земле.
Роджер вздохнул и потер рукой лицо, шурша щетиной. Позади МакЛарена он видел несколько привлеченных его криками любопытных лиц, которые вглядывались в сумрачный хлев из комнаты.
– Есть ли у вас в доме четки с распятием, сэр? – спросил Роджер.

НОЧЬ БЫЛА ДЛИННОЙ и неспокойной. Бабуля Уоллес выхватила ребятишек из кровати Бака, словно боялась, что он слопает их, как только она отвернется, и положила спать с собой на выдвижной лежанке. (В целях экономии места для сна использовались низкие выдвижные лежанки на колесиках, на ночь их выкатывали из-под кровати, а утром задвигали обратно. – прим. перев.) А старшие дети спали либо с родителями, либо завернувшись в одеяла возле очага. Роджер разделил кровать для прокаженных с Баком. Способность Роджера держать в руках четки и целовать распятие, когда он руководил всем семейством при чтении вслух молитвы Розария, с трудом убедила Ангуса МакЛарена не вышвырнуть его в ночь, помочившись затем на порог, чтобы Роджер не вернулся. Но отношения к нему это не изменило.
Роджер сомневался, что Бак спал лучше, поскольку, едва рассвело, его предок выбрался из кровати, заявив, что ему срочно нужно в уборную. Роджер столь же быстро подскочил и со словами «я помогу» натянул на себя все еще влажные рубашку и бриджи.
Он был рад увидеть, что на самом деле помощь Баку не потребовалась. Шел он напряженной походкой и прихрамывал, но плечи держал ровно, не задыхался и не синел.
– Если они считают тебя мстительным духом, то что, черт побери, они думают обо мне? – полюбопытствовал Бак, как только они вышли из коттеджа. – И уж конечно, ты мог просто один раз прочесть «Отче наш», а не заставлять всех произносить пять декад Розария (традиционные католические чётки, а также молитва, читаемая по этим чёткам. – прим. пер.), из-за чего пропал ужин!
– Ммфм.
Бак, разумеется, прав, но в тот момент Роджер был слишком расстроен, чтобы подумать об этом. Кроме того, ему хотелось дать людям время оправиться от шока.
– Ужин не пропал, – сердито возразил он. – Только репа чуть подгорела.
– Только и всего! – отозвался Бак. – В доме до сих пор воняет. А женщины тебя возненавидели и пересолят твою кашу, вот увидишь. Куда мы премся? Нам надо вон туда.
Он указал на дорожку слева, которая и вправду вела к стоявшей на открытом месте уборной.
Роджер раздраженно зарычал, но последовал за Баком. Сегодня утром он был рассеянным, выбитым из колеи. Хотя совершенно понятно, почему.
«Сказать сейчас?» – подумал он, глядя, как за Баком закрылась дверь уборной. Но хотя нужник был двухместным, Роджер не собирался обсуждать то, что должен был сказать, в настолько тесных условиях – независимо от того, насколько интимной являлась сама тема.
– Целитель, – сказал он в закрытую дверь, выбрав самый простой способ начать разговор. – МакЮэн. Он обещал прийти сегодня, чтобы тебя осмотреть.
– Меня не нужно осматривать, – огрызнулся Бак. – Я в порядке!
Роджер уже довольно хорошо знал этого человека, чтобы уловить скрывавшийся за бравадой страх, и ответил соответственно.
– Ага, точно. Что ты чувствовал? – полюбопытствовал он. – Когда целитель положил на тебя руку?
В ответ – тишина.
– Ты что-нибудь ощутил? – спросил Роджер после того, как молчание затянулось дольше, чем это необходимо для отправления физиологических потребностей.
– Может быть, – неохотно ответил Бак глухим голосом. – А может, и нет. Я уснул, пока он выстукивал по моей груди, что твой дятел, выискивающий в дереве личинок. А что?
– Ты понял, что он тебе сказал? Когда прикоснулся? – Бак был законником в своем времени и должен был изучать латынь.
– А ты?
Чуть скрипнула доска, зашуршала одежда.
– Я понял. И ответил ему то же самое, когда он уходил.
– А я спал, – упрямо повторил Бак.
Он явно не хотел говорить о целителе, но Роджер мрачно подумал, что, хочет Бак этого или нет, а ему придется.
– Давай, выходи оттуда, МакЛарены уже все стоят во дворе со скрещенными ногами.
Обернувшись, Роджер удивился, увидев, что МакЛарены действительно вышли во двор.
Правда, не все, а только Ангус и высокий мальчик – явно тоже МакЛарен, судя по фигуре. Он казался знакомым – был ли он в доме вчера вечером? Они наклонились друг к другу, взволнованно разговаривая, и парнишка указывал на дальнюю дорогу.
– Выходи, – резко и настойчиво повторил Роджер. – Кто-то едет. Я слышу лошадей.
Дверь уборной распахнулась, и, запихивая рубашку в штаны, Бак выскочил, словно чертик из табакерки. Его грязные волосы спутались, но взгляд был настороженным, и выглядел предок вполне здоровым, – что обнадеживало.
Лошади уже перевалили через вершину холма – их было шесть: четверо мохнатых шотландских горных пони, которых местные называли «гаррон», одна заурядная поджарая кобыла и поразительно красивый гнедой с черной гривой. Бак схватил Роджера за руку так, словно лошадь вцепилась зубами.
– A Dhia (О, Боже! (гэльск.), – прим. пер.) – спросил Бак вполголоса. – Кто это?

РОДЖЕР ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЛ, кто этот высокий человек на отличной лошади, но судя по почтительному поведению МакЛаренов и по тому, как спутники всадника двигались естественным образом на шаг позади, становилось совершенно ясно, кто он такой. Главным был он.
«Может, это арендатор МакКензи?» – возник у него вопрос. Большинство мужчин были одеты в охотничьи тартаны с переплетением зеленого, коричневого и белого цветов, но Роджер еще не достаточно ознакомился с местными образцами, чтобы определить, пришли они откуда-то поблизости или нет.
Высокий мужчина оглянулся через плечо на поклон МакЛарена и с небрежным интересом посмотрел на Бака и Роджера. В его поведении не было ничего угрожающего, но Роджер осознал, что выпрямился во весь рост, и на мгновение пожалел, что он босиком и небрит, а расстегнутые внизу бриджи трепыхаются на коленях.
По крайней мере и у него был кто-то за спиной: Бак стоял на шаг позади. За неимением времени Роджер не удивился этому, пока не оказался в поле зрения незнакомца.
Мужчина был на дюйм или два ниже его и почти одного с ним возраста, смуглый, симпатичный, чем-то смутно знакомый...
– Доброе утро, сэр, – сказал смуглый человек, вежливо склонив голову. – Меня зовут Дугал МакКензи из замка Леох. А... кто вы такой?
«Господи Иисусе, кровавый ад!» – подумал Роджер. Потрясение прошило его насквозь, и, обмениваясь твердым рукопожатием, он надеялся, что замешательство не отразится на его лице.
– Я – Роджер Джеремайя МакКензи из Кайл-оф-Лохалша, – сказал он, стараясь произносить слова спокойно и, как он надеялся, уверенно, компенсируя свою потрепанную внешность. Сегодня утром горло его работало почти нормально: если Роджер не будет напрягаться, тогда, если повезет, голос не треснет и не забулькает.
– К вашим услугам, сэр, – сказал МакКензи с легким поклоном, удивив Роджера своими изысканными манерами.
Его глубоко посаженные карие глаза посмотрели на Роджера с искренним интересом, – и, казалось, оттенком легкого веселья – прежде чем переместиться на Бака.
– Мой родственник, – поспешно представил Роджер. – Уильям Ба... Уильям МакКензи.
«Когда? – подумал он взволнованно. – Бак уже родился? Узнает ли Дугал имя Уильям Баккли МакКензи? Но нет, он еще не мог родиться: невозможно существовать параллельно в одно и то же время, ведь так?»
Вопрос Дугала МакКензи, хоть и прервал этот поток замешательства в его голове, но Роджер пропустил его мимо ушей. Однако Бак ответил:
– Сына моего родственника похитили, – сказал он, оглядывая Дугала с той же – о Господи! – с той же беспечной уверенностью, что отражалась на лице другого МакКензи. – Около недели назад его похитил человек по имени Кэмерон. Роберт Кэмерон. Может быть, вы знаете такого человека?
Дугал, конечно, не знал, что неудивительно, ведь Кэмерон не существовал здесь еще неделю назад. Но он совещался со своими людьми, задавал толковые вопросы, выражал открытое сочувствие и беспокойство, которые одновременно и утешали Роджера, и заставляли чувствовать, что его вот-вот вырвет.
До этого момента Дугал МакКензи был всего лишь именем на странице истории, мимолетно, хотя и ярко, воссозданным отдельными воспоминаниями Клэр. Теперь же он надежно восседал рядом с Роджером под утренним солнцем на скамейке перед домом МакЛаренов, его шершавый плед попахивал мочой и вереском, а двухдневная щетина скрипела, когда он в раздумьях почесывал челюсть.
«Он мне нравится, да поможет мне Бог! И, спаси меня Господь, я знаю, что с ним случится...»
Роджер был не в силах отвести глаз, сосредоточенных на ключичной впадине под сильной загорелой шеей Дугала, обрамленной открытым воротом его помятой рубахи. Наконец, он переключился, взамен скользнув взглядом по рыжим волоскам на запястье Дугала, поймавшим солнечный свет, когда тот указывал на восток, рассказывая о своем брате, вожде клана МакКензи.
– Сам Колум не путешествует, но будет рад приветствовать вас обоих, если вы окажетесь рядом с Леохом во время своих поисков.
Он улыбнулся Роджеру, и тот ответил тем же, согретый этой улыбкой.
– Куда вы намерены двинуться сейчас?
Роджер глубоко вздохнул: «Действительно, куда?»
– Думаю, на юг. Уильям не нашел никаких следов Кэмерона в Инвернессе, поэтому я думаю, тот направляется в Эдинбург, чтобы сесть там на корабль.
Дугал, поджав губы, кивнул задумчиво.
– Ну, хорошо, тогда, – он повернулся к своим людям, которые сидели на камнях вдоль дороги, и позвал их. – Джорди, Томас – мы одолжим ваших лошадей этим людям, заберите свои сумки. У вас мало шансов догнать негодяя пешком, – сказал он, поворачиваясь к Роджеру. – Он, должно быть, верхом и двигается быстро, иначе бы вы обнаружили хоть какие-то его следы.
– Я... спасибо, – выдавил Роджер.
Его пробрал глубокий озноб, несмотря на то, что солнце светило ему в лицо.
– Вы должны... я хочу сказать... вы очень добры. Мы вернем их, как только сможем... Или отправим, если... если нас что-нибудь задержит.
– Moran taing, (Премного благодарны – гэльск., прим. перев.) – пробормотал Бак, кивая Джорди и Томасу, которые кивнули в ответ, взглянув мрачно, но философски на перспективу вернуться пешком туда, откуда они пришли.
Откуда все они взялись? Очевидно, Ангус МакЛарен послал своего сына вчера вечером перед ужином, чтобы тот позвал Дугала взглянуть на его гостей, вызывающих опасение. Но тогда Дугал и его люди должны были находиться где-то поблизости...
Звяканье металла, с которым Джок бросил на землю рядом с Дугалом явно тяжелую сумку, дал ему ключ к разгадке. Квартальный день. Дугал собирал арендную плату для брата и, вероятно, теперь возвращался в Леох. Большая часть арендной платы обычно вносилась натурой – ветчина, куры, шерсть, соленая рыба – вероятно, отряд Дугала сопровождали одна или несколько повозок, которые мужчины оставили там, где провели прошлую ночь.
Ангус МакЛарен и его старший сын стояли чуть в стороне, с подозрением глядя на Роджера, словно тот мог расправить крылья и улететь. Дугал с улыбкой повернулся к Ангусу и сказал на гэльском:
– Не волнуйся, дружище, они не более призраки, чем мы с парнями.
– Не забывай ублажать странников, – произнес Бак на том же языке, – потому что некоторые таким образом нечаянно принимают ангелов. (Евр.13:2 - прим. перев.)
Все удивленно уставились на него. Дугал рассмеялся, и люди поддержали его. Ангус лишь издал горлом учтивый звук и, переступив с ноги на ногу, заметно расслабился. Словно по сигналу – а, скорее всего, так и есть – дверь отворилась, и из нее вышли миссис МакЛарен и Элли со стопкой деревянных мисок и дымящимся горшком каши. Один из маленьких МакЛаренов шел следом, осторожно держа солонку обеими руками.
В общем гомоне раздачи и поедания каши – женщины пересолили его овсянку, хотя и не очень сильно – Роджер тихо спросил Дугала:
– Неужели МакЛарен послал за вами, чтобы вы взглянули, не привидение ли я?
Дугал удивился, но потом улыбнулся, приподняв уголок рта. Так улыбалась Брианна, если хотела проигнорировать шутку, которая не казалась ей смешной, или когда замечала что-то смешное, чем не собиралась делиться с компанией. От неожиданности узнавания Роджера пронзила жгучая боль, и ему пришлось на мгновение опустить глаза и прочистить горло, чтобы взять под контроль свой голос.
– Нет, дружище, – небрежно бросил Дугал и тоже опустил глаза, обтирая миску кусочком черствой лепешки, которую достал из седельной сумки. – Он подумал, что я смогу помочь вам в ваших поисках.
Он перевел взгляд прямо на шею Роджера и взметнул темную густую бровь:
– Хотя, присутствие полу-висельника у твоей двери вряд ли не вызывает вопросов, не так ли?
– По крайней мере, полу-висельник может ответить на эти вопросы, – вставил Бак. – Не то, что тот, с фермы наверху, так?
Это поразило Дугала: он положил ложку и вытаращился на Бака, который уставился на него в ответ, приподняв одну светлую бровь.
Святой Боже!.. Они вообще замечают это? Ну, хоть кто-то из них? Несмотря на светившее солнце, было не жарко, но Роджер чувствовал, как струйки пота побежали по позвоночнику. Дело даже, скорее, в позе и в выражении лиц, чем в их чертах, и все же оттенок сходства между этими двумя был ясен как... ну, как этот длинный прямой нос на обоих лицах.
Роджер мог видеть чувства, мелькающие на лице Дугала: удивление, любопытство, подозрение.
– И какое отношение вы имеете к тому, кто был наверху? – спросил он, слегка дернув подбородком в сторону сгоревшей фермы.
– Насколько я знаю, никакого, – ответил Бак, пожав плечами. – Я только имею в виду, что если вы хотите знать, что случилось с моим родственником, вы можете спросить у него. Нам нечего скрывать.
«Большущее спасибо», – подумал Роджер, искоса взглянув на своего предка, который ласково улыбнулся ему в ответ, и снова принялся осторожно поедать соленую овсянку. «Какого черта ты это сказал, можно узнать?»
– Меня повесили по ошибке вместо другого человека, – сказал он как можно небрежнее, но ощутил, как голос заскрежетал по сжавшемуся горлу, и ему пришлось остановиться, чтобы прочистить его. – Это случилось в Америке.
– В Америке, – повторил Дугал с нескрываемым изумлением.
Теперь все уставились на Роджера: и люди Дугала, и оба МакЛарена.
– Что сподвигло вас отправиться в Америку и, если на то пошло, что заставило вернуться тогда?
– У моей жены там родственники, – ответил Роджер, гадая, какого черта затеял Бак. – В Северной Каролине, на реке Кейп Фир.
Он едва не назвал Гектора и Джокасту Кэмерон, но во время вспомнил, что Джокаста была сестрою Дугала. Кроме того, именно Каллоден заставил Кэмеронов перебраться в Америку, а Каллодена еще не случилось.
«И он не доживет до этого часа», – подумал Роджер, изучая лицо Дугала, пока тот говорил, и чувствуя ошеломительный ужас. Дугал умрет за несколько часов до самой битвы, на чердаке Каллоден-Хауса близ Инвернесса, когда кинжал Джейми Фрейзера вонзится в эту впадинку под его горлом.
Роджер кратко рассказал историю своего повешения и спасения, опустив обстоятельства Войны Регуляторов и исключив роль Бака в своем повешении. Он чувствовал присутствие Бака рядом, и потому намеренно склонился вперед, чтобы не смотреть на него. Он не мог смотреть на него, не желая придушить его. Как бы там ни было, Роджеру все равно хотелось его задушить.
Он с трудом мог говорить, когда закончил, и сердце его колотилось в ушах от сдержанной ярости. Все смотрели на него с гаммой переживаний от благоговейного страха до сочувствия. Элли МакЛарен откровенно шмыгала носом, утираясь подолом своего передника, и даже ее мать выглядела так, словно слегка пожалела о соли. Ангус кашлянул и протянул Роджеру глиняную бутылку, в которой оказалось пиво, и очень приятное. Он пробормотал слова благодарности и отхлебнул, избегая смотреть в глаза окружающим.
Дугал кивнул рассудительно, затем повернулся к Ангусу.
– Расскажи мне о том человеке сверху, – попросил он. – Когда это случилось, и что ты об этом знаешь?
Лицо МакЛарена слегка утратило свою естественную яркость цвета, и он стал выглядеть так, будто захотел вернуть выпитое пиво.
– Шесть дней назад, a ghoistidh (дружище – гэльск., прим. перев).
Он дал краткий и гораздо менее впечатляющий отчет, чем накануне вечером, но это была та же самая история.
Дугал с задумчивым видом тихонько постукивал пальцами по колену.
– Эта женщина, – проговорил он, – ты знаешь, куда она ушла?
– Я... э-э... слышал, что вроде бы она направилась в Крейнсмуир, сэр.
Цвет лица МакЛарена вернулся с лихвой, и он старательно избегал сурового взгляда своей жены.
– Крейэнсмуир, – повторил Дугал. – Что ж, хорошо. Пожалуй, тогда я найду ее и просто поговорю. Как ее зовут?
– Избистер, – выпалил МакЛарен. – Гейлис Избистер.
Роджер не почувствовал на самом деле, как земля содрогнулась под его ногами, но был весьма удивлен, что этого не произошло.
– Избистер? – брови Дугала взлетели. – Она что, с северных островов?
МакЛарен пожал плечами, в старательной пантомиме неведения и безразличия. Но у него был такой вид, словно кто-то предпринял серьезную попытку вскипятить ему голову, и Роджер увидел, как Дугал снова скривил губы.
– Что ж, – сухо проговорил он. – Ну, тогда оркнейскую женщину, возможно, будет нетрудно отыскать в месте размером с Крейнсмуир. (Оркнейские острова – малонаселенный архипелаг из 70 островов на северо-востоке от Шотландии. – прим. перев.)
Дугал приподнял подбородок в сторону своих людей, и все они поднялись как один, когда он встал. Роджер и Бак поднялись тоже.
– Удачи вам, джентльмены, – сказал Дугал, кланяясь. – Я распространю весть о вашем мальчике. Если я что-нибудь узнаю, куда мне сообщить?
Роджер в замешательстве переглянулся с Баком. Он не мог просить передать вести в Лаллиброх, поскольку был в курсе отношений между Брайаном Фрейзером и его зятьями.
– Вы знаете место под названием Шерифмуир? – спросил он, выбирая какое-нибудь другое место, которое, как он знал, существовало в настоящее время. – Там должен быть хороший постоялый двор – впрочем, на этом и все.
Дугал хоть и выглядел удивленным, но кивнул.
– Да, сэр. Я сражался при Шерифмуире с графом Марским, и мы ужинали там с ним однажды вечером, мой отец, брат и я. Хорошо, я отправлю туда весть, если таковая будет.
– Спасибо.
Слова прозвучали сдавленно, но достаточно ясно. Дугал сочувственно кивнул ему и отвернулся, чтобы попрощаться с МакЛаренами. Но, остановленный внезапной мыслью, он обернулся.
– Я не думаю, что вы действительно ангел, ведь так? – спросил он на полном серьезе.
– Так, – ответил Роджер и улыбнулся насколько это возможно, невзирая на холод в животе. «И ты не тот, кто разговаривает с призраком».
Он стоял рядом с Баком и смотрел, как МакКензи уходят, и Джорди с Томасом без особых усилий поспевают за ними, пока лошади медленно идут по крутой каменистой дороге.
В его голове пронеслась фраза: «Блаженны те, кто не видел, но уверовал» (Ин.20:29. – прим. пер.). Но возможно, не вера есть благословение, а отсутствие возможности лицезреть. Очевидность иногда бывает чертовски ужасной.
РОДЖЕР ОТТЯГИВАЛ их собственный отъезд, насколько позволяли приличия, в надежде на возвращение доктора МакЮэна, но когда солнце поднялось высоко, стало ясно: МакЛарены хотят, чтобы они ушли, и Бак хотел идти тоже.
– Я в порядке, – сказал он сердито и ударил себя кулаком в грудь. – Звучит, как барабан.
Роджер хмыкнул скептически и удивился. Боли не было. Он едва удержался, чтобы не схватиться рукой за горло: но не было нужды привлекать к себе внимание, даже если они и уходили сейчас.
– Что ж, хорошо.
Он повернулся к Ангусу МакЛарену и Стюарту, который услужливо наполнил фляжку Роджера в надежде поторопить их к отбытию и теперь стоял, держа ее, капающую, в руках.
– Благодарю вас за гостеприимство, сэр, и за доброту к моему родственнику.
– О, – сказал МакЛарен, и на его лице отразилось явное облегчение от того, что гость определенно попрощался. – Все в порядке. Не беспокойтесь.
– Если... если придет целитель, не поблагодарите ли его за нас? И скажите, что я постараюсь увидеться с ним на обратном пути.
– На обратном пути?.. – повторил МакЛарен с меньшим энтузиазмом.
– Да. Мы направимся в Лохабер, в земли Кэмеронов. Но если мы не найдем там следов моего сына, то, скорее всего, вернемся этой дорогой – возможно, заглянем в замок Леох, чтобы узнать новости.
От этих слов лицо МакЛарена прояснилось.
– О, да, – проговорил он сердечно. – Мысль хорошая. Удачи!

– СЛУШАЙ, НЕ ТО ЧТОБЫ я не хочу помогать твоей маме, – в третий раз повторил мистер Бьюкен. – Но не могу же я допустить, чтобы преступники запросто ходили по моему дому и бесчинствовали, когда в нем мои девочки. Правда, ведь?
Джем согласно закивал, хотя мистер Бьюкен на него не смотрел: он вглядывался в зеркало заднего вида, то и дело оборачиваясь через плечо, словно думал, что кто-то их преследует. Из-за этого Джему тоже захотелось посмотреть назад, но он не мог увидеть, что там, не встав на коленки и не развернувшись, а на его коленях заснула Мэнди.
Было поздно, и Джем зевнул, даже не прикрывшись ладошкой. Он хотел извиниться, но решил, что мистер Бьюкен не заметил. Почувствовав, что поднимается отрыжка, он все-таки прикрыл рот, ощутив привкус уксуса от рыбы с жареной картошкой. Мистер Бьюкен купил рыбный ужин и для мамы: коричневый бумажный пакет стоял возле ног Джема на полу, чтобы не запачкать жиром сиденье.
– Ты знаешь, когда твой па должен вернуться? – вдруг спросил мистер Бьюкен, опустив взгляд на Джема. Тот покачал головой, ощутив, как рыба с картошкой тошнотворным комком поднимаются к горлу.
Мистер Бьюкен поджал губы, будто хотел сказать что-то, чего, по его мнению, говорить не следует.
– Папочка... – пробормотала Мэнди. Засопев, она уткнулась головой Джему в ребра и снова уснула.
Джем чувствовал себя ужасно, ведь сестра даже не знала, где сейчас па. Скорее всего, она думала, что тот просто отправился на заседание ложи или куда-нибудь еще.
Мама сказала, что папа вернется, как только поймет, что Джема нет в прошлом у дедушки. «Но как? – подумал он, и ему пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать. – Как папа узнает?» Было темно, но приборная панель отбрасывала свет. Если он заплачет, мистер Бьюкен может это заметить.
В зеркале заднего вида вспыхнул свет фар, и Джем поднял глаза, украдкой вытерев рукавом нос. Он разглядел приближающийся сзади белый грузовой автофургон. Мистер Бьюкен пробормотал что-то вполголоса и вдавил педаль газа.

БРИАННА, КАК НАСТОЯЩИЙ ОХОТНИК, приготовилась ждать, войдя в состояние физической расслабленности и мысленной отстраненности, когда ум и тело как будто сами по себе, но способны начать действовать совместно, как только появится мало-мальски достойная внимания добыча. Мыслями она вернулась в Ридж, заново проживая охоту на опоссума со своим кузеном Йеном. Терпкая липкость факелов из пучков смолистых веток и вызывающий слезы дым, проблеск светящихся глаз на дереве. И вдруг, будто ночной кошмар, ощетинившийся среди ветвей опоссум угрожающе разевает пасть с острыми как иглы зубами, шипит и рычит, словно тарахтящая моторная лодка...
А потом зазвонил телефон. И тотчас Бри уже стояла с ружьем в руке, всем существом пытаясь уловить происходящее в доме. Снова послышалось короткое «др-р-др-р», приглушенное расстоянием, но легко узнаваемое. Звонил телефон в кабинете Роджера, и как только Бри об этом подумала, она увидела вспышку света внутри: дверь кабинета открылась, и звонок резко оборвался.
Кожа на голове дернулась, и Бри на мгновение ощутила себя сородичем загнанного на дерево опоссума. Но опоссум не имел дробовика.
Первым побуждением было пойти и выбить из дома того, кто там находился, потребовав у него объяснений. Брианна бы поставила на то, что это Роб Кэмерон, и от желания вспугнуть его, словно куропатку, и вывести на улицу под дулом дробовика, ее рука в предвкушении крепче сжалась на этом самом дробовике. Джем теперь с ней, и Кэмерон знал бы, что живым он ей больше не нужен.
Но. Бри помедлила в дверях башни, глядя вниз.
Но, кто бы ни был в доме, он снял трубку. Будь я грабителем, я бы не стала отвечать на телефон в доме, который граблю. Разве что, решила бы, что звонок разбудит хозяев.
Тот, кто находился в доме, уже знал, что дом пуст.
«Quod erat demonstrandum» (Что и следовало доказать (лат.). – прим. пер.), – с мрачным удовлетворением произнес в голове Бри голос ее отца. Кто-то в доме ожидал звонка.
Брианна вышла наружу и полной грудью вдохнула свежий холодный аромат дрока, вытеснивший из легких затхлый мускус башни. Сердце бешено колотилось, а мозг работал еще быстрее. Кто мог звонить ему... им? Чтобы сообщить о чем?
Вероятно, кто-то следил перед этим и видел, как она ехала по лесной дороге. Возможно, они звонили, чтобы сказать Робу, что Бри снаружи, в башне. Нет, в этом нет смысла. Неизвестные уже находились в доме, когда она приехала. Если бы кто-то видел, как она идет, то позвонил бы в дом тогда.
– Ita sequitur... (Отсюда следует (лат.) – прим. пер.) – пробормотала она.
Отсюда следует: если звонили не из-за нее, это могло быть предупреждение, что кто-то – полиция, но почему? – приближается к Лаллиброху. Или известие о том, что какой-нибудь сообщник нашел детей.
Металл ружейного ствола скользил в ее потной ладони, и потребовалось заметное усилие, чтобы удержать дробовик. Но гораздо сложнее было не ринуться к дому.
Нужно набраться терпения и подождать. Если кто-то отыскал детей, она не сможет добраться до дома Бьюкенов вовремя, чтобы защитить их: ей придется надеяться на Фиону, Эрни и городскую полицию Инвернесса. Но если детей схватили, то наверняка человек, находившийся в доме, немедленно его покинет. «Если только этот ублюдок Роб не хочет задержаться в надежде застать меня врасплох и...» Несмотря на дробовик в руке, от этой мысли неприятно скрутило глубоко внутри – Брианна узнала призрачное прикосновение пениса Стивена Боннета.
– Я убила тебя, Стивен, – вполголоса проговорила она. – И я рада, что ты мертв. Очень скоро у тебя в аду может появиться компаньон. Проследи, чтобы для него разожгли огонь, ладно?
Слова вернули ей присутствие духа, и, присев на корточки, Брианна принялась спускаться гусиным шагом по склону холма сквозь дрок. Она двигалась не по тропе, которая просматривалась из дома, а наискосок – так, чтобы оказаться возле огорода. Даже в темноте она не хотела рисковать: на небе всходил полумесяц, хотя он лишь иногда проглядывал сквозь стремительно несущиеся облака.
Услышав шум приближающейся машины, Брианна подняла голову. Вглядываясь поверх кустов сухого ракитника, она сунула руку в карман, чтобы пересчитать россыпь патронов для дробовика. Четырнадцать. Должно хватить.
В голове мелькнуло замечание Фионы о баллистике, а также неясное напоминание о возможности сесть в тюрьму за массовое убийство. Бри рискнула бы ради удовольствия прикончить Роба Кэмерона, но ей пришла в голову неприятная мысль, что, хотя он больше не нужен ей, чтобы найти Джема, необходимо выяснить, что, черт возьми, происходит. И хотя полиция могла найти человека с плотины, однако, если в этом замешана какая-то банда, то, вероятно, только у Роба удастся выяснить, кто остальные и чего они хотят.
Свет фар, подпрыгнув на дороге, упал на двор, и Брианна резко поднялась. Загорелся прожектор с датчиком движения, осветив белый автофургон Эрни, который не спутаешь ни с каким другим из-за надписи на боку: «БЬЮКЕН ЭЛЕКТРИКА. ВСЕ ВИДЫ РАБОТ, ЗВОНИТЕ: 01463 775 4432», – с рисунком перебитого кабеля, плюющегося искрами.
– Чертов ад, – выругалась Брианна. – Чертов проклятый ад!
Дверь фургона открылась, и из нее выскочил Джем, потом он повернулся, чтобы помочь Мэнди, казавшейся всего лишь темным пятнышком внутри грузовика.
– ВЕРНИСЬ В ФУРГОН! – взревела Брианна и сиганула по склону вниз, оскальзываясь на перекатывающихся камешках и подворачивая лодыжки в упругих зарослях вереска. – ДЖЕММИ! В МАШИНУ!
Джем обернулся, его лицо выглядело белым в ярком свете прожектора. Но было слишком поздно: распахнулась парадная дверь, и на улицу выбежали две темные фигуры, ринувшись прямо к фургону.
Не тратя времени даром, Бри помчалась, что есть мочи. Дробовик был бесполезен на любом расстоянии… Или, может быть, нет. Брианна с размаху остановилась, вскинула ружье и выстрелила. Дробь разлетелась по зарослям дрока со звуком, похожим на свист крошечных стрел, но грохот выстрела остановил злоумышленников.
– НАЗАД В ФУРГОН! – крикнула Бри и выстрелила снова.
Бандиты поскакали к дому, а Джем, слава Богу, прыгнул в машину, будто вспугнутая лягушка, и захлопнул дверь. Эрни, который только что вышел, постоял немного, таращась на склон, но потом, поняв, что произошло, вдруг опомнился и тоже юркнул в свою дверь.
Брианна принялась перезаряжать при свете прожектора. Как долго он не погаснет, если никто не будет двигаться рядом? Она вставила новый патрон и побежала к фургону Эрни. Еще одни фары неожиданно привлекли ее внимание к дороге. Пресвятая Мария, Матерь Божья, а это еще кто? Пожалуйста, Господи, пусть это будет полиция...
Прожектор погас, а затем почти сразу же загорелся снова, когда во двор на полной скорости въехала вторая машина. Люди в доме, высовываясь из окна гостиной, что-то кричали в сторону нового фургона – да, это оказался еще один грузовик, очень похожий на машину Эрни, только на боку у него было написано: «ПОУЛТНИ, ПОСТАВЩИК ПРЕКРАСНОЙ ДИЧИ», – и изображен дикий кабан.
– Пресвятая Мария, Матерь Божья, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей...
Нужно добраться до грузовика Эрни раньше, чем... Слишком поздно. Фургон «Прекрасная дичь» взревел и врезался в бок грузовика Эрни, сдвинув его на несколько ярдов. Единственное, что слышала Брианна, это резкий, словно вонзившийся в ее сердце бур, крик Мэнди.
– Твою ж мать... Иисус твою Рузвельт Христос!
Времени на то, чтобы обогнуть двор, не было, и, пробежав прямо через него, Брианна, как следует прицелившись, в клочки разнесла зарядом дроби переднюю шину фургона «Прекрасная дичь».
– ОСТАВАЙТЕСЬ В ГРУЗОВИКЕ! – крикнула Брианна, заряжая второй патрон и одновременно направив ствол дробовика на лобовое стекло. Мелькнуло что-то белое, когда, по крайней мере, двое спрятались, пригнувшись под приборной панелью.
Мужчины в доме (да, оба оказались мужчинами) что-то орали друг другу, и людям в фургоне, и ей. В основном, тщетные увещевания и оскорбления, но один из них теперь указывал другим, что ее оружие – это дробовик, а потому опасно только с близкого расстояния, да и рассчитано всего на два выстрела.
– Всех нас не перестреляешь, цыпочка!
Это крикнул из грузовика «Поултни» Роб Кэмерон. Не потрудившись ответить, Брианна подбежала ближе к дому, и окно гостиной рассыпалось брызгами стекла.

Пот щекотно тек по ее бокам. Переломив ружье, она вставила на место новые патроны. Ей казалось, что она действует заторможено – но остальной мир двигался еще медленнее. Не ощущая, насколько быстро она перемещается, Брианна приблизилась к грузовику Эрни и прислонилась спиной к двери, за которой укрылись Джем и Мэнди. Стекло на несколько дюймов опустилось, и изнутри сильно пахнуло рыбой и солодовым уксусом (солодовый уксус получил широкое распространение в Канаде и Англии, там его считают одной из самых употребляемых и любимых приправ. Для его приготовления используют зерна ячменя. – прим. пер.).
– Мам...
– Мама! Мамочка!
– Черт возьми, Брианна! Что происходит?
– Кучка психов пытается убить меня и забрать моих детей, Эрни, – громко ответила Бри, стараясь перекричать плачущую Мэнди. – А на что это похоже? Может, заведешь машину, а?
Отсюда было трудно метко выстрелить по другому фургону, да и просматривался лишь один его бок. Брианна услышала, как с другой стороны машины открылась дверь, и увидела, как в разбитом окне дома что-то шевельнулось.
– Прямо сейчас будет в самый раз, Эрни.
Бри не забыла, что у одного из ублюдков ее винтовка. Оставалось только надеяться, что они не знают, как ею пользоваться.
Эрни лихорадочно поворачивал ключ и нажимал педаль газа. Было слышно, как он вполголоса молится, но двигатель захлебнулся, и стартер лишь бесполезно жужжал. Прикусив нижнюю губу, Бри широким шагом обошла грузовик спереди и увидела человека из фургона «Прекрасная дичь». К ее удивлению, это оказалась женщина – невысокая, коренастая фигура в балаклаве и старой куртке от «Барбур». (Балаклава или лыжная маска – головной убор (вязаная шапка, шлем), закрывающий голову, лоб и лицо, оставляя небольшую прорезь для глаз, рта или для овала лица. – прим. пер.). Брианна вскинула ружье к плечу, и женщина попыталась отбежать, но запнулась и упала на спину, громко охнув.
Захотелось рассмеяться, но потом Бри увидела, как из грузовика вылезает Кэмерон с ее винтовкой в руке, и желание веселиться испарилось.
– Брось ее сейчас же!
Прижав дробовик к плечу, Брианна направилась к Кэмерону. Тот не знал, как пользоваться оружием: дикими глазами он посмотрел сначала на нее, затем на винтовку, словно надеясь, что та прицелится сама. Потом передумал и отбросил оружие.
Входная дверь дома с треском распахнулась, и Бри услышала, как быстро приближаются бегущие шаги. Она круто развернулась и тоже побежала, едва успев достичь грузовика Эрни, чтобы не подпустить двух мужчин из дома. Один тут же начал пробираться бочком, явно намереваясь обогнуть второй фургон и присоединиться к своим сотоварищам-идиотам. А Роб Кэмерон медленно приближался к Брианне, подняв руки, чтобы показать свои добрые – ха! – намерения.
– Послушай, Брианна, мы не причиним тебе вреда, – сказал он.
В ответ на это Бри зарядила новый патрон, и Роб сделал шаг назад.
– Я серьезно, – нервно произнес он. – Мы хотим с тобой поговорить, только и всего.
– Ну, да, так я и поверила, – ответила Бри, – придумай что получше. Эрни?
– Мам...
– Не вздумай открывать дверь, пока я не скажу, Джемми!
– Мам!
– Ляг на пол, Джем, сейчас же! Вместе с Мэнди!
Брианна слышала, что один мужчина из дома и коренастая женщина снова зашевелились. А второй человек из дома исчез в темноте за пределами круга света.
– ЭРНИ!
– Но мама, кто-то едет!
Все на мгновение замерли, и в ночи отчетливо послышался шум движущегося по дороге к ферме автомобиля. Повернувшись, Бри схватилась за дверную ручку, рывком открыв кабину в тот самый миг, когда двигатель фургона Эрни наконец кашлянул, заурчал в полный голос и ожил. Она бросилась на сиденье, едва не задев ногами голову Джема, выглянувшего из углубления под бардачком. В тусклом свете глаза сына казались огромными.
– Поехали, Эрни, – очень спокойно, вопреки обстоятельствам, произнесла Бри. – Дети, оставайтесь внизу.
В окно рядом с головой Эрни ударил приклад винтовки, и стекло пошло трещинами, образовав звезду. Эрни вскрикнул, но, слава Богу, не заглушил двигатель снова. Еще удар, и стекло разлетелось каскадом сверкающих осколков. Брианна бросила дробовик и, рванувшись через Эрни, потянулась за винтовкой. Ей удалось ухватиться за оружие, но державший ружье мужчина его выдернул. Брианна разъяренно вцепилась в покрытую балаклавой голову и стащила шерстяной шлем, оставив шокированного человека стоять с открытым ртом.
Прожектор погас, погрузив двор во тьму, и перед глазами заплясали яркие пятна. Он снова включился, когда, ревя мотором и сигналя, во двор въехала новая машина. Брианна поднялась с коленей Эрни, пытаясь рассмотреть ее в лобовое стекло, а потом бросилась к другому окну фургона.
Это был обычный темно-синий фиат, который кружил по двору, похожий на игрушку, и гудел во всю мочь, будто свинья во время течки.
– Как думаешь, это друг? – настороженно, но не испуганно спросил Эрни. – Или враг?
– Друг, – выдохнув, ответила Брианна, когда фиат почти наехал на троих стоявших кучкой негодяев: мужчину без маски с винтовкой в руках, женщину в куртке от Барбур, и того парня, который был не Роб Кэмерон. Они бросились в траву, будто тараканы, и Эрни ликующе ударил кулаком по приборной панели.
– Будут знать, засранцы!
Бри с удовольствием бы осталась и досмотрела представление, но, где бы ни находился Кэмерон, он явно был слишком близко.
– Гони, Эрни!
Со страшным хрустом и металлическим скрежетом машина, сильно накренившись, тронулась. Наверное, поврежден задний мост. Брианна только надеялась, что колесо не оторвется.
Синий фиат сновал по двору; он посигналил и помигал фарами в сторону фургона Эрни, а водитель помахал из окна рукой. Брианна осторожно высунула голову и махнула в ответ, а затем, тяжело дыша, откинулась на спинку сиденья. Перед глазами плавали черные пятна, а мокрые от пота волосы прилипли к лицу.
Фургон, медленно тащился по дороге на первой передаче; судя по ужасному скрежету, заднее колесо просело под кузов.
– Мам, – Джем приподнял голову над сиденьем, словно луговая собачка. (Грызун из семейства беличьих, обитающий в Северной Америке, отдаленно напоминает сурка. – прим. пер.). – Теперь я могу подняться?
– Конечно.
Глубоко вздохнув, Брианна помогла Мэнди выбраться вслед за Джемом. Вздрагивая, малышка тут же прильнула к груди матери.
– Все хорошо, лапочка, – прошептала Брианна в волосы Мэнди, так же сильно прижимаясь к крепкому маленькому тельцу, как и Мэнди к ней. – Все будет хорошо.
Бри взглянула на Джема, который ехал между ней и Эрни. Сын сидел сгорбившись, и, несмотря на то, что в кабине было тепло, сильно дрожал в своей шерстяной клетчатой куртке. Протянув руку, Брианна ласково потрепала сына по затылку.
– Ты в порядке, заяц?
Джем кивнул, но ничего не сказал. Бри обхватила ладонью его маленький, лежавший на колене кулак и крепко сжала, – как для того, чтобы подбодрить сына, так и для того, чтобы ее собственная рука не дрожала.
Эрни прочистил горло.
– Прости, Брианна, – хрипло произнес он. – Я и не знал, что... В смысле, я думал, что будет правильно привезти ребятишек домой после того, как этот Кэмерон ворвался к нам в дом и ударил Фиону. Я...
За ухом Эрни блеснула струйка пота.
– Он что?!
После событий последнего часа личный сейсмограф Брианны зарегистрировал это сообщение всего лишь как импульс: затмевавшие его гораздо бóльшие ударные волны только сейчас начали стихать. Но она задавала вопросы, и Джем понемногу выходил из контуженного состояния, рассказывая о том, что он делал, и все больше возмущаясь миссис Келлехер и полицейским диспетчером. Бри ощутила дрожь в животе: нечто очень похожее на готовность рассмеяться.
– Забудь, Эрни.
Она отмахнулась от его очередных попыток извиниться. Голос у нее хрипел, и в горле саднило от крика.
– Я бы, наверное, сделала то же самое. И мы бы никогда не выбрались без тебя.
Они бы никогда здесь и не оказались, если бы не он, но Эрни и без нее понимал это, так что не было смысла тыкать его носом.
– Ну, ммфм.
Пару минут они ехали молча, затем Эрни, взглянув в зеркало заднего вида, заметил:
– Кстати, та синяя машинка едет за нами, – у него дернулся кадык, когда он сглотнул.
Брианна потерла рукой лицо, затем оглянулась. Так и есть, фиат тащился за ними на небольшом расстоянии.
Эрни кашлянул.
– Э-э... Куда тебя отвезти, Бри? Просто я не совсем уверен, что у нас получится доехать до города. Но по пути на главной трассе – автозаправка со станцией техобслуживания. Я бы туда заехал. У них есть телефон, и ты сможешь позвонить в полицию, пока я разбираюсь с фургоном.
– Не звони в полицию, мам, – сказал Джем, раздув от отвращения ноздри. – От них никакого проку.
– Ммфм, – уклончиво произнесла она и вопросительно взглянула на Эрни. Тот кивнул и сжал челюсти.
Бри и сама была против того, чтобы звонить в полицию – но из опасения, что, стараясь помочь, они будут слишком любопытны. Ей удалось отвлечь внимание следователей от щекотливого вопроса о том, где ее муж находился прошлой ночью, сказав им, что он уехал в Лондон, чтобы посетить читальный зал Британского музея, и что она позвонит ему, как только вернется домой. Если полиция узнает о перестрелке в коррале О-Кей, то обратит самое пристальное внимание на ее личную жизнь. (Перестрелка в корралле О-Кей – одна из самых известных перестрелок в истории Дикого Запада. Произошла в три часа пополудни 26 октября 1881 года в городе Тумстоун на Аризонской территории. Благодаря американской печати, телевидению и кинематографу впоследствии стала самой известной перестрелкой в мировой истории. Так или иначе она обыгрывается в нескольких десятках телевизионных и художественных фильмов и многочисленных документальных телепередачах. – прим. пер.). И не потребовалось напрягать воображение, чтобы понять: полиция немедленно заподозрит ее в причастности к исчезновению Роджера, поскольку она не могла предъявить мужа или сказать им, где он. Возможно, никогда не сможет. Бри с трудом сглотнула.
Единственным выходом было бы заявить, что они поссорились, и Роджер ушел от нее – но в свете недавних событий это прозвучит довольно неубедительно. И она в любом случае не сказала бы ничего подобного при детях.
Так что, единственное, что в данный момент можно сделать – остановиться на заправке. Если синий фиат последует за ними, она, по крайней мере, обретет союзника. А если это полиция, инкогнито... Что ж, будем решать проблемы по мере их возникновения. Адреналин уже перестал кипеть в ее крови, Бри отошла от шока. Она чувствовала себя отрешенной, сонной и очень, очень усталой. Рука Джемми расслабилась в ее ладони, однако он все еще сжимал ее большой палец.
Закрыв глаза, Брианна откинулась на спинку сиденья и медленно провела свободной рукой по изгибу позвоночника Мэнди. Ее маленькая девочка уснула, уткнувшись в грудь матери, а сын прислонил голову к ее плечу, и ответственность за детей тяжелой ношей легла на сердце.

РЯДОМ С ЗАПРАВОЧНОЙ станцией находилось кафе «Маленький шеф-повар». Бри предоставила Эрни говорить с механиком, а сама вытаскивала из машины детей. Больше она не оглядывалась: синий фиат решил не прижиматься к ним, а отстал на почтительное расстояние, пока фургон, лязгая и скрипя полз по шоссе со скоростью двадцать миль в час (32 км/ч. – прим. пер.). Если бы водитель не хотел с ней разговаривать, он бы уехал и исчез. Может, ей удастся выпить чашку чая, прежде чем придется иметь с ним дело.
– Жду не дождусь, – пробормотала она. – Джем, открой дверь, ладно?
Мэнди на руках была неподвижной, словно мешок с цементом, но зашевелилась, почувствовав запах еды. Бри затошнило от вони старого масла для жарки, подгоревшей картошки фри и синтетического сиропа для блинчиков, но она заказала мороженое для Джема и Мэнди и чашку чая для себя. Уж чай-то – даже в таком заведении – испортить невозможно.
Чашка чуть теплой воды и пакетик чая «PG» убедили ее в обратном. Это не имело значения: Бри сомневалась, что сможет проглотить даже воду – настолько стиснуло горло.
Благословенное оцепенение от шока рассеивалось, – как бы ей ни хотелось, чтобы оно по-прежнему обволакивало ее, будто одеяло. Кафе с метрами и метрами белого линолеума, усеянного следами, казалось слишком ярким; Брианна чувствовала себя уязвимой, как жук на грязном кухонном полу. Ощущение опасности неприятно покалывало кожу на голове, и Бри не сводила глаз с двери, жалея, что не могла принести дробовик внутрь.
Она и не подозревала, что сидящий рядом с ней в кабинке Джем тоже наблюдал за дверью, как вдруг он, увидев-что-то, напрягся.
– Мам! Это мистер Мензис!
Пару секунд разум никак не реагировал ни на слова, ни на внешность человека, только что вошедшего в кафе. Брианна несколько раз моргнула, но мужчина никуда не исчез, а с озабоченным видом шагал к ним. Директор школы Джема.
– Миссис МакКензи, – обратился он к Бри и, потянувшись через стол, горячо пожал ей руку. – Слава Богу, вы в порядке.
– Э-э... Спасибо, – слабым голосом отозвалась Брианна. – Вы... Это были вы? В синем фиате?
Ощущение было такое, словно, собираясь противостоять Дарту Вейдеру (центральный персонаж первых шести фильмов серии «Звездные войны», перешедший на темную сторону. – прим. пер.), она лицом к лицу столкнулась с Микки Маусом.
Мензис даже покраснел за своими очками.
– Э-хм... Ну, да, я... Э-э... – поймав взгляд Джема, он неловко улыбнулся ему. – Значит, ты хорошо заботишься о своей маме, Джем?
– Да, сэр.
Джем явно был готов задать уйму вопросов. Бри взглядом запретила ему это делать и жестом предложила Лайонелю Мензису сесть. Тот сел и набрал воздуха, собираясь что-то сказать, но его прервала подошедшая официантка. Солидная женщина средних лет в толстых чулках и кардигане всем своим видом давала понять, что ей все равно, кто перед ней: космические пришельцы или тараканы, – при условии, что они не осложнят ей жизнь.
– Не заказывайте чай, – кивнула Бри на свою чашку.
– Да, спасибо. Принесите мне... бутерброд с беконом и Айрн-Брю? (Айрн-Брю – популярный безалкогольный газированный напиток, представленный в шотландском городе Кумбернолд, где был сделан фирмой Barr из Глазго. В результате инновационного маркетинга Айрн-Брю в Шотландии является одним из самых продаваемых газированных напитков. – прим. пер.) – нерешительно попросил Мензис, взглянув на официантку. – С томатным соусом.
Женщина не сочла нужным ответить, а лишь захлопнула блокнот и удалилась.
– Итак, – мужчина расправил плечи, словно тот, кто вот-вот предстанет перед расстрельной командой. – Скажите мне одно, если можно. Это Роб Кэмерон был в вашем доме?
– Да, – кратко ответила Бри, с запозданием вспомнив, что Кэмерон – какой-то родственник Мензиса: кузен или вроде того... – А что?
Мензис расстроился. Он был совсем непримечательным мужчиной: очки на бледном лице, вьющиеся, слегка редеющие каштановые волосы. И все же, обычно он выглядел дружелюбным, проявлял присутствие духа и авторитетное спокойствие, что привлекало взгляд и заставляло чувствовать себя рядом с ним уверенно. Сегодня в нем этого заметно не доставало.
– Я боялся, что так и есть. Я слышал... в вечерних новостях, что Роба разыскивает полиция... – Мензис понизил голос, хотя рядом никого не было, – в связи с... ну, с... – он незаметно кивнул в сторону Джема, – с похищением вашего Джеремайи.
– Так и было! – Джем бросил ложку и выпрямился. – Он меня похитил, мистер Мензис! Он обещал, что мы отправимся с ночевкой к Бобби, но вместо этого привез меня к камням и...
– Джем, – тихо произнесла Брианна, но это был ее «Замолчи-Сейчас-Же»-голос, и Джем умолк.
Одарив мать сердитым взглядом, он громко фыркнул.
– Все так и было, – невозмутимо продолжила Бри. – Что вам об этом известно?
Мензис удивленно моргнул.
– Я... ну, ничего. Не могу представить, почему он...
Директор, кашлянув, замолчал и, сняв очки, вытащил из кармана носовой платок и протер их. К тому времени, когда он снова их надел, мужчина взял себя в руки.
– Наверное, вы помните, что Роб – мой кузен. И, конечно, мы вместе посещаем ложу. Да я чуть со стула не упал, когда услышал о нем такое, и решил, что съезжу в Лаллиброх, чтобы перекинуться парой слов с вами и вашим мужем.
Он поднял бровь, но Брианна не отреагировала на этот явный намек на Роджера, и Мензис продолжил.
– И убедиться, что с Джемом все нормально... Ты в порядке, Джем? – прервался он, чтобы очень серьезно обратиться к мальчику.
– О, да, отлично, – беззаботно ответил Джем, хотя выглядел напряженным. – Сэр, – запоздало добавил он и слизнул шоколадное мороженое с верхней губы.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Мензис Джему, и Брианна увидела, как во взгляде за очками появилось немного его обычной теплоты. Не утратив ее, но посерьезнев, директор школы обратился к Брианне. – Я хотел спросить, нет ли тут какой ошибки, но, полагаю, ошибки нет. В свете... всего, что произошло, – он кивнул головой в сторону Лаллиброха и сглотнул.
– Нет, ошибка была, – мрачно произнесла Брианна, пересадив Мэнди на другое колено, – и совершил ее Роб Кэмерон.
Поморщившись, Мензис сделал глубокий вздох, но кивнул.
– Я бы хотел помочь, – просто сказал он.
– Вы определенно уже помогли, – заверила его Брианна, задаваясь вопросом, что же с ним делать. – Ох! Мэнди, ты измазала мороженым все вокруг! Используй салфетку, ради Бога! – игнорируя капризное хныканье, Брианна резкими движениями вытерла лицо дочери.
Мог ли Мензис помочь? Ей так хотелось верить ему: Бри все еще внутренне дрожала и была готова ухватиться за любую предложенную помощь.
Но он – родственник Роба Кэмерона. И, возможно, приехал в Лаллиброх поговорить, а, может быть, – по какой-то другой причине. В конце концов, Мензис мог вмешаться просто для того, чтобы Бри не разорвала в кровавые клочья Роба, а не с целью спасти ее с детьми от него и его подручных в масках.
– Я говорил с Эрни Бьюкеном, – сказал Лайонел, кивнув на витринное стекло. – Он, э-э, похоже, он считает, что вы не захотите привлекать полицию?
– Нет.
Во рту у Брианны пересохло, она глотнула едва теплого чая, пытаясь соображать. Но с каждой минутой это становилось все труднее: мысли рассыпались, словно шарики ртути, разбежавшись в разных направлениях.
– Нет… не сейчас. Мы провели в полиции половину вчерашней ночи. И я просто не в состоянии выдержать новые расспросы.
Брианна глубоко вздохнула и посмотрела Мензису прямо в глаза.
– Я понятия не имею, что вообще происходит, – сказала она. – Я не знаю, зачем Робу Кэмерону понадобилось похищать Джемми...
– Нет, ты зн... – начал Джем, и со свирепым взглядом Бри резко повернулась к нему.
Джем сердито уставился на нее покрасневшими глазами и сжал кулаки. И с внезапной тревогой Брианна узнала готовый взорваться фрейзеровский нрав.
– Всё ты знаешь! – громко возразил Джем, и пара дальнобойщиков возле стойки повернулись к нему. – Я тебе рассказал! Он хотел, чтобы я...
Вздрогнув, Мэнди, которая уже начала клевать носом, проснулась и заревела.
– Хочу к па-а-а-апочке-е-е-е!
Совершенно пунцовый от ярости, Джем резко побледнел.
– Замолчи, замолчи, замолчи! – заорал он Мэнди, которая взвизгнула от ужаса и закричала еще громче, пытаясь вскарабкаться по телу Брианны.
– ПА-А-А-А-ПА-А-А-А-А!
– Джем! – вскочивший на ноги Лайонел Мензис протянул к мальчику руку, но Джем, уже полностью вышедший из себя, буквально прыгал в неистовстве. Все в ресторане глазели на них.
– ОТОЙДИ! – вопил Джем. – ЧЁРТ ПОБЕРИ, не трогай меня! И не трогай мою маму! – и в пылу эмоций он сильно пнул Мензиса по голени.
– Иисусе!
– Джем!
Бри, удерживая отбивающуюся и ревущую Мэнди, до Джема дотянуться не успела: он схватил свою креманку с мороженым, швырнул ее в стену, а затем выбежал из кафе, открыв дверь с таким грохотом, что собиравшимся войти мужчине и женщине пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не упасть, когда он пролетел мимо.
Брианна внезапно села, оттого, что вся кровь отлила от головы. Пресвятая Мария, Матерь Божья, молись за нас...
В зале воцарилась тишина, если не считать всхлипываний Мэнди, хотя и они утихали по мере того, как ее паника проходила. Малышка зарылась в грудь Брианны, уткнувшись лицом в мягкую куртку.
– Тише, лапочка, – шептала Бри, наклонив голову так, что кудряшки Мэнди щекотали ей губы. – Тише, ну же, все хорошо. Все будет хорошо.
В ответ дочка что-то неразборчиво пробормотала, закончив фразу полным слез «...папочку?».
– Да, – решительно подтвердила Бри. – Мы скоро увидим папочку.
Лайонел Мензис прочистил горло. Он сидел, массируя голень, но потом перестал и махнул в сторону двери.
– Может, мне... сходить за Джемом?
– Нет. С ним все в порядке... В смысле... Он с Эрни – я его вижу.
Джем налетел на идущего к кафе Эрни и вцепился в него, будто морское блюдечко (Этот моллюск с невероятной силой прикрепляется своей ножкой к подводным скалам. –. прим. пер.). Они стояли на парковке, едва заметные в свете неоновой вывески. Брианна видела, как Эрни, опытный отец, опустился на колени и обнял Джема, похлопывая его по спине, поглаживая по волосам, и серьезно с ним заговорил.

– Ммфм, – это подошла официантка с бутербродом Эрни, ее непроницаемое лицо оттаяло от сочувствия. – Малышка ваша устала, это точно.
– Простите, – слабым голосом начала Бри, кивнув на разбитую креманку и пятно шоколадного мороженого на стене. – Я... заплачу за это.
– О, dinna fash (не переживай, не бойся (шотл.). – прим. пер.), милочка, – ответила официантка, качая головой. – У меня у самой были маленькие дети. Я уж вижу, что тебе на сегодня достаточно проблем. Давай-ка я принесу тебе чашку хорошего чая.
Она удалилась. Не говоря ни слова, Лайонел Мензис открыл банку Айрн-Брю и подтолкнул к Бри. Она схватила ее и отхлебнула. Реклама намекала, что напиток сделан из ржавых железных балок, списанных с верфей Глазго (название «Irn-bru» – это искаженное английское Iron Brew – «железное варево». А сама компания известна своими нетривиальными рекламными акциями. – прим. пер.). «Только в Шотландии это посчитали бы хорошим маркетинговым ходом», – подумала Бри. Но газировка почти наполовину состояла из сахара, и глюкоза проникла в кровь, подобно эликсиру жизни.
Мензис кивнул, увидев, как Брианна выпрямилась, словно вновь оживший увядший цветок.
– Где Роджер? – негромко спросил он.
– Я не знаю, – так же тихо ответила она: Мэнди, последний раз всхлипнув, крепко уснула, по-прежнему уткнувшись в куртку матери. Бри поправила стеганую ткань так, чтобы дочь не задохнулась. – И я не знаю, когда он вернется.
Лайонел поморщился, он выглядел расстроенным и странно смущенным; ему было трудно встречаться с ней глазами.
– Понимаю. Ммфм. Он уехал... в смысле, это не потому... что Роб... э-э... сделал с Джемом?
Его голос стал еще тише, и Бри моргнула. Повышение уровня сахара в крови помогло ей сосредоточиться: до нее вдруг дошло, что он имел в виду, и щеки у нее запылали.
Мензис решил, что Роб похитил Джемми, чтобы… а Джем сказал: «Ты знаешь, что он сделал…» – и она резко его оборвала... а потом заявила, что не желает привлекать полицию... О, Господи. Брианна глубоко вздохнула и потерла рукой лицо, задаваясь вопросом, лучше ли позволить ему думать, будто Роб приставал к Джемми (и теперь пытается убить ее, чтобы скрыть это) или сплести какую-нибудь полу-правдоподобную версию, сообщив хотя бы часть фактов.
– Вчера вечером Роб пришел в мой дом и пытался меня изнасиловать, – сказала она, наклоняясь над головкой Мэнди и стараясь говорить тихо, чтобы не услышали навострившие уши дальнобойщики у стойки, кидавшие на нее украдкой взгляды через плечо. – К этому времени он уже похитил Джема, и Роджер отправился на их поиски. Мы думали, что Роб увез Джема... на Оркни, – вроде бы достаточно далеко. – Я... оставила сообщения. Думаю, Роджер может вернуться в любое время – как только узнает, что Джем нашелся.
Брианна скрестила пальцы под столом.
Мензис выглядел сбитым с толку оттого, что все его предыдущие предположения противоречили новым.
– Он... он... Ох, – на мгновение Лайонел умолк, машинально отпил остывший чай Брианны и поморщился. – Хотите сказать, – осторожно начал он, – вы полагаете, что Роб нарочно похитил Джема, чтобы выманить вашего мужа из дома и тогда он... э-э... смог бы...
– Да, именно так, – с благодарностью ухватилась за эту версию Бри.
– Но... те, другие люди. Которые... – Лайонел провел рукой перед лицом, изображая маски. – Они-то какого черта?
– Понятия не имею, – твердо сказала Брианна.
Она не собиралась упоминать испанское золото до тех пор, пока – или если – не придется. Чем меньше людей о нем знают, тем лучше. А что касается остального...
Но слова о «тех, других людях» напомнили ей кое о чем, и Бри нащупала в своем вместительном кармане балаклаву, которую стащила с человека, разбившего окно винтовкой. В тот момент уже потухший прожектор снова ненадолго включился, и она успела мельком увидеть лицо мужчины, но времени подумать об этом тогда у нее не было. Однако теперь Бри все вспомнила, и новая тревога окатила ее волной.
– Вы знаете человека по имени Майкл Кэллэхэн? – спросила Брианна, пытаясь говорить спокойно.
Мензис взглянул на балаклаву, потом на Бри, его глаза округлились.
– Конечно, знаю. Он археолог, имеет какое-то отношение к ОрИЦ – в смысле, Оркнейскому Исследовательскому Центру... Оркни. Не хотите же вы сказать, что и Кэллэхэн был среди тех людей, которые...
– Абсолютно точно. Я видела его лицо ровно секунду, когда сорвала с него это. И... – Бри с отвращением скривилась, ухватив с изнанки маски клок рыжеватых волос, – судя по всему, я сорвала с него не только маску. Роб с ним знаком. Кэллэхэн приезжал к нам в Лаллиброх, чтобы высказать свое мнение о кое-каких развалинах позади дома и ужинал с нами.
– О, Господи, – пробормотал Мензис и почти отпрянул к спинке сиденья. Он снял очки и немного потер лоб. Все больше ощущая отстраненность, Бри наблюдала, как мужчина думает.
Переваливаясь с ноги на ногу, подошла официантка и поставила на стол чашку свежего горячего чая с молоком, уже подслащенного и перемешанного. Поблагодарив, Брианна потягивала напиток, глядя в ночное небо. Эрни увел Джема в сторону автосервиса, несомненно, чтобы проверить свой фургон.
– Я понимаю, почему вы не хотите проблем, – наконец осторожно заговорил Мензис. Он съел половину своего бутерброда, оставшаяся же часть лежала на тарелке, противно истекая кетчупом. – Но на самом деле, миссис... могу я называть вас Брианной?
– Бри, – ответила она, – Конечно.
– Бри, – кивнул Лайонел, и уголок его рта дрогнул.
– Да, я знаю, что это означает на шотландском, – сухо сказала Брианна, видя, как на лице Мензиса отразилась мелькнувшая мысль.
«Бри» – означало «шторм» или «великое беспокойство».
Лайонел слегка улыбнулся.
– Да. Ладно... Вот что я думаю, Бри. Мне не нравится сама мысль, но, что, если Роб как-то навредил Роджеру? Может, все-таки, стоит пережить несколько вопросов ради того, чтобы полиция занялась его поисками?
– Не навредил, – Бри чувствовала себя чудовищно усталой и единственное, чего хотела, это поехать домой. – Поверьте мне, не навредил. Роджер уехал со своим... своим кузеном Баком. И если бы Робу удалось причинить им какой-нибудь вред, он бы обязательно позлорадствовал, когда... ну...
Она сделала вдох, который проник до самых ее ноющих ног, и переместила вес, крепко прижимая к себе Мэнди.
– Лайонел. Вот что я скажу. Отвезите нас домой, ладно? Если вся та банда по-прежнему там, мы сразу же поедем в полицию. Если же нет – это может подождать до утра.
Предложение Мензису не понравилось, но он тоже изнемогал от последствий потрясения и усталости, и поспорив еще немного, в конце концов, сдался, отступив перед несокрушимым упрямством Брианны.
Мензис заверил Эрни, что отвезет Бри с детьми домой, и Эрни вызвал себе такси. На обратном пути в Лаллиброх Лайонел был напряжен и вцепился в руль так, что побелели костяшки. Но фары фиата осветили пустой двор: лишь выброшенная шина лежала на гравии, дырявая резина распласталась в стороны, будто крылья какого-то гигантского стервятника, сбитого в небе выстрелом.
Оба ребенка крепко спали; Лайонел занес Джема внутрь, а затем настоял на том, чтобы вместе с Бри обыскать дом, прибил деревянные планки на разбитое окно в гостиной, пока она, испытывая дежавю, осматривала комнаты – снова.
– Может, мне лучше остаться здесь на ночь? – спросил Лайонел, задержавшись у двери. – Я буду рад посидеть и посторожить, вы знаете.
Брианна улыбнулась, хотя для этого потребовалось немало усилий.
– Ваша жена и так уже вас потеряла. Нет, вы сделали для нас достаточно – более чем достаточно. Не волнуйтесь, я... утром приму меры. Я просто хочу, чтобы дети могли хорошо выспаться в своих кроватях.
Лайонел кивнул. Беспокойно поджав губы, он оглядел прихожую: блестящие ореховые панели безмятежно мерцали в электрическом свете, и даже сабельные удары англичан со временем стали какими-то домашними и мирными.
– Может быть, у вас есть родственники… друзья… в Америке? – спросил он вдруг. – Я имею в виду, вероятно, это неплохая идея – ненадолго уехать прямо сейчас, как считаете?
– Да, – ответила Бри. – Я и сама об этом подумала. Спасибо, Лайонел. Спокойной ночи.

БРИАННУ ТРЯСЛО. Дрожь била её с тех самых пор, как уехал Лайонел Мензис. Она вытянула руку с растопыренными пальцами и слегка отстранённо наблюдала, как та дрожит, подобно вилке камертона. Гневно сжав её в кулак, она изо всех сил хрястнула по другой ладони. Била снова и снова, в ярости стиснув зубы, пока не остановилась, задыхаясь. Ладонь горела.
– О’кей, – пробормотала Брианна сквозь стиснутые зубы. – О’кей.
Красный туман в голове рассеялся, словно облако, оставив взамен нагромождение безжалостных леденящих обрывков мыслей.
«Мы должны уехать».
«Куда?»
«И когда?»
И самая леденящая из всех: «А как же Роджер?»
Она сидела в кабинете, где деревянные панели мягко переливались в свете свечи. И лампа для чтения здесь была хороша, и светильник на потолке, но Бри зажгла вместо них большую свечу. Поздно ночью Роджер любил при её свете записывать песни и стихи, которые он запомнил, иногда – гусиным пером. По его словам, это помогало ему вспоминать слова, возвращая отзвуки того времени, когда он их выучил.
Запах горячего свечного воска вызвал в воображении Брианны облик мужа. Если она закроет глаза, то услышит, как он низким голосом напевает себе под нос во время работы, то и дело прерываясь, чтобы откашляться или прочистить повреждённое горло. Она ласково провела пальцами по деревянному столу, воскрешая в памяти то, как она касалась шрама от верёвки на его горле, проводила рукой по затылку Роджера, погружая пальцы в густое чёрное тепло его волос, а затем прятала лицо у него на груди...
Её затрясло снова, на этот раз от беззвучных рыданий. Бри снова сжала кулак, но теперь оказалось достаточно просто подышать, чтобы прийти в себя.
– Так не пойдёт, – вслух произнесла она, глубоко втянув носом воздух.
Брианна включила свет, погасив свечу, потом взяла лист бумаги и шариковую ручку.

СТИРАЯ С ЛИЦА слёзы тыльной стороной ладони, она бережно сложила письмо. Конверт? Нет. Если кто-нибудь его найдёт, конверт их не остановит. Она перевернула письмо и, шмыгая носом, подписала лучшим каллиграфическим почерком ученицы католической школы: «Роджер».
Она сунула руку в карман за салфеткой «Клинекс» и высморкалась, смутно чувствуя, что должна сделать с письмом что-то более… ритуальное?.. Но ничего не пришло ей в голову, кроме как положить письмо в камин и дотронуться до него горящей спичкой, чтобы северный ветер унёс пепел (так в детстве родители поступали с её письмами Санте).
В нынешнем настроении её утешало, что Санта всегда приходил через камин.
Брианна выдвинула большой ящик и стала нащупывать сзади защёлку, открывавшую секретный тайник, когда ещё кое-что пришло ей в голову. С грохотом задвинув большой ящик, она рывком открыла широкий и неглубокий ящичек в центре, где хранились ручки, скрепки, резинки — и губная помада, оставленная какой-то случайной гостьей в уборной на первом этаже.
Помада была розовой, – тёмно-розовой, – и совсем не подходила к её волосам, но это было неважно. Брианна на ощупь торопливо намазала губы и прижала их точно поверх слова «Роджер».
– Я люблю тебя, – прошептала она и, кончиком пальца коснувшись розового отпечатка губ, снова выдвинула большой ящик и нажала на место, открывающее тайник.
Это был не секретный ящик, а пустое пространство под столешницей. Скользящая панель позволяла проникнуть в неглубокое отверстие примерно шести дюймов на восемь.
Когда Роджер обнаружил его, там лежали три марки с изображением головы королевы Виктории (к сожалению, все три – заурядные знаки почтовой оплаты поздневикторианского периода, а не ценная «Чёрный Пенни»); перевязанный белой ниткой завиток тонких и светлых детских волос, выцветших от времени, и крошечная веточка вереска. Они оставили марки там же – кто знает, может быть, они вырастут в цене к тому времени, когда другие поколения унаследуют письменный стол, – но локон Бри положила между страницами своей Библии и каждый раз, как он ей попадался, произносила краткую молитву за ребёнка и его (или её?) родителей.
Письмо свободно поместилось в сердцевину древнего стола. Брианну охватила мимолётная паника: положить ли туда и локоны Джема и Мэнди? «Нет, – с яростью подумала она. – Не будь ненормальной. Сентиментальной – можешь. Ненормальной – нет».
– Господи, позволь нам всем снова быть вместе, – прошептала Брианна, подавляя страх, и, закрыв глаза, с лёгким щелчком задвинула панель.
Если бы она не открыла глаза, как только вытащила руку, то никогда бы не увидела его. Просто едва заметный край чего-то свешивающегося в задней части большого ящика. Бри протянула руку и в самой глубине обнаружила конверт, прикреплённый скотчем к нижней доске стола. Скотч со временем высох и, вероятно, частично отклеился, когда она захлопнула ящик.
Будто во сне, Брианна перевернула конверт и, словно во сне, не удивилась, увидев на пожелтевшей бумаге инициалы Б.Э.Р.
Очень медленно она развернула письмо.
«Дорогая Меткий Глаз», – прочитала Бри и почувствовала, как все крошечные волоски на её теле медленно поднимаются один за другим.

«Дорогая Меткий Глаз!
Ты только что ушла. Чудесный день провели мы с тобой, стреляя по тарелочкам, – у меня до сих пор в ушах звенит. Обучая тебя стрельбе, я разрываюсь между бесконечной гордостью за твои способности, завистью и страхом, что однажды эти навыки могут тебе пригодиться.
С каким странным чувством я это пишу! Уверен, ты в конечном счёте узнаешь, кто ты, – и, может быть, какова ты. Но я представления не имею, как это получится. Узнаешь ли ты тайну о себе от меня, обнаружив это письмо, или всё и так будет тебе давно уже известно? Если повезёт нам обоим, то я сам смогу рассказать тебе обо всём, когда ты станешь постарше. А если нам очень повезёт, то рассказ этот не будет иметь никаких последствий. Но я не могу рисковать твоей жизнью, уповая на подобное везение, а сама ты ещё не совсем взрослая, чтобы я мог всё тебе открыть.
Прости, милая, всё это ужасно мелодраматично. А последнее, чего я бы хотел, – это встревожить тебя. Я уверен в тебе на все сто процентов. Но я твой отец, и, значит, я, как и все родители, жертва страха, что с ребёнком может случиться что-то ужасное и неотвратимое, а ты будешь не в силах его защитить».
«Какого чёрта, папочка?» Бри растёрла онемевшую шею.
«Мужчины, пережившие войну, обычно обсуждают её только с другими солдатами. Мужчины из моей Конторы не разговаривают ни с кем, и не только из-за закона о государственной тайне. Но молчание разъедает душу. Я должен был с кем-то поделиться, и моим исповедником стал старый друг, Реджи Уэйкфилд.
(Это преподобный Реджинальд Уэйкфилд, священник Шотландской церкви, живущий в Инвернессе. Если ты читаешь это письмо, то, скорее всего, я умер. Если Реджи ещё жив, а ты выросла, навести его: я разрешил рассказать тебе всё, что ему известно.)»
«Выросла»? Брианна торопливо попыталась подсчитать, когда было написано письмо. «Стрельба по тарелочкам». «У Шермана» — на стрельбище, где папа учил её пользоваться дробовиком, подаренным на пятнадцатилетие. А отец умер вскоре после того, как ей исполнилось семнадцать.
«Моя Контора непосредственно с этим не связана – не копай в этом направлении. Я ссылаюсь на неё только потому, что именно по ней сужу, на что похожа секретная организация. На войне я познакомился с великим множеством людей. Многие занимали высокие посты, и многие отличались странностями. Когда в одном человеке встречается и то и другое сразу – это перебор.
Почему так трудно об этом говорить? Если я умер, твоя мать, возможно, уже рассказала тебе историю твоего рождения. Она пообещала, что не станет делать этого, пока я жив, и я уверен, что она держит слово. Но если я мёртв, она могла…
Прости меня, дорогая. Тяжело об этом говорить, потому что я люблю твою мать и люблю тебя. И ты навеки моя дочь, хотя и зачатая другим мужчиной.
Ну вот, дело сделано! Когда я вижу, как это написано чёрным по белому, я готов разорвать бумагу в клочья и сжечь их, но не стану. Ты должна знать.
Вскоре после окончания войны мы с твоей матерью поехали в Шотландию. Что-то вроде второго медового месяца. Однажды она отправилась собирать цветы – и не вернулась. Я разыскивал её – все разыскивали – в течение нескольких месяцев, но никаких следов не нашлось, и в конце концов полиция прекратила поиски. Ну, фактически они не перестали подозревать меня в её убийстве, чёрт бы их побрал, но преследовать меня им надоело. Я начал устраивать новую жизнь, думать, как жить дальше, может быть, покинуть Британию, – и тогда Клэр вернулась. Через три года после исчезновения она появилась в Хайленде, грязная, истощённая, оборванная и – беременная.
Беременная, как она сказала, от якобитского горца из 1743 года по имени Джеймс Фрейзер. Я не буду вдаваться во все подробности того, что мы друг другу наговорили. Это было давно и не имеет значения, – кроме факта, что ЕСЛИ твоя мать сказала правду и действительно путешествовала в прошлое, то такая же способность может быть и у тебя. Надеюсь, что у тебя её нет. Но если да... – Господи, я не могу поверить, что пишу это на полном серьёзе. Но я смотрю на тебя, дорогая, на солнце в твоих рыжих волосах, и вижу ЕГО. Я не могу отрицать этого.
Ладно. Прошло много времени. Очень много времени. Но твоя мать никогда не изменяла своего рассказа, и, хотя мы об этом с тех пор не говорили, стало ясно, что она не повредилась умом (что я, естественно, предполагал вначале). И я стал… искать его.
Теперь прости: я должен на секундочку отклониться от темы. Вряд ли ты слышала о провидце Брахане Сире. Он был (если существовал в действительности) очень колоритной фигурой, однако не особо известен за пределами кругов, питающих пристрастие к наиболее диковинным аспектам шотландской истории. Однако Реджи (человек неуёмной любознательности и широкой эрудиции) был очарован Провидцем. На самом деле того звали Кеннетом МакКензи, он жил в семнадцатом столетии (может быть) и сделал огромное число предсказаний о том о сём, иногда по велению графа Сифорта.
Естественно, среди пророчеств, приписываемых этому человеку, упоминаются только те, которые сбылись: он предсказал, например, что, когда через реку Несс будет сооружено пять мостов, весь мир падёт в хаос. В августе 1939 был открыт пятый мост над рекой Несс, и в сентябре Гитлер вторгся в Польшу. Хаоса хватило на всех.
Как это часто случается с пророками, он плохо кончил (запомни это, пожалуйста, дорогая, – хорошо?). По настоянию леди Сифорт его сожгли в горячей смоле, налитой в бочонок с длинными острыми шипами внутри: провидец неосторожно нагадал, что у лорда Сифорта во время пребывания в Париже были романы с различными дамами. (Хотя, по-моему, это похоже на правду.)
Среди его менее распространённых предсказаний, однако, было одно под названием «пророчество о Фрейзере». О нём не так много известно, а то, что известно, выглядит бессвязно и неопределённо, как обычно бывает с пророчествами, – что бы там ни говорили о Ветхом Завете. Единственное, что имеет значение, это слова: «Шотландией будет править последний потомок Ловата».
Остановись, пожалуйста, дорогая, и взгляни на документ, который я прилагаю к этому письму».

Перебирая листы, неуклюжая от шока, Брианна уронила все, и ей пришлось поднимать их с пола. Определить, какой документ отец имел в виду, было нетрудно – напечатанная на листе более тонкой бумаги фотокопия рукописной схемы, что-то вроде генеалогического древа, выполненного незнакомым почерком.
«Да. Хорошо. Эти вызывающие тревогу сведения попали в мои руки от Реджи, который получил их от жены одного парня по имени Стюарт Лахлан. Лахлан умер скоропостижно, а вдова, разбирая его письменный стол, нашла эту бумагу и решила передать Реджи, зная, что тот разделяет интерес Лахлана к истории и к семейству Ловатов, поскольку они оба были родом из Инвернесса. Клан правил в Бьюли. Конечно, Реджи узнал имена.
Ты, скорее всего, ничего не знаешь о шотландской аристократии, а я знаю Саймона Ловата. Это лорд Ловат, на войне он был коммандос, затем в спецназе. Мы не были закадычными друзьями, но хорошо знали друг друга, можно сказать, по работе».
– Чьей? – вслух спросила Брианна с подозрением. – Его или твоей?
Она даже представила папино лицо, с прячущейся в уголке рта улыбкой, которая, что-то скрывая, одновременно давала понять, что здесь что-то нечисто.
«Генеалогическая линия Фрейзеров из Ловата не вызывает особых затруднений, пока мы не доходим до Старого Саймона. Их всех звали Саймонами, но я о том, кого прозвали Старым Лисом. Его казнили за измену после якобитского восстания, "Восстания 45-го года", как они его называют. (О нём есть чуть-чуть в моей книге о якобитах; не знаю, прочтёшь ли ты её когда-нибудь, но, если вдруг полюбопытствуешь, там об этом написано.)»
– Если я вдруг полюбопытствую, – пробормотала Бри. – Ха.
В этом месте она почувствовала явный, хоть и безмолвный упрёк и поджала губы, досадуя и на себя за то, что не прочитала отцовские книги, и на него за то, что упомянул об этом.
«Саймон был одним из колоритнейших представителей Фрейзеров, во многих смыслах. У него было три жены, но верностью он не отличался. У него родилось несколько законных детей и Бог знает сколько незаконных (хотя двух незаконнорождённых сыновей он признал), но его наследником был молодой Саймон, известный как Молодой Лис. Молодой Саймон пережил Восстание, хотя за государственную измену был лишён гражданских прав и права собственности на имение. Позже он вернул через суды почти всё, но борьба заняла бóльшую часть его долгой жизни. Женился он в весьма преклонном возрасте и детей не имел. Его младший брат, Арчибальд, наследовал за ним, но умер также бездетным.
Таким образом, Арчибальд был «последним по линии Ловатов» – это прямая линия потомков между ним и Фрейзером из Ловата, который жил одновременно с провидцем Браханом Сиром, – но предсказанный шотландский правитель – явно не он.
Однако взгляни на схему. Тот, кто её начертил, перечислил двух незаконнорождённых сыновей, а также молодого Саймона и его брата. У Александра и Брайана матери разные. Александр принял постриг и стал настоятелем монастыря во Франции. О его детях ничего не известно. Но вот у Брайана...»
Брианна почувствовала вкус желчи и подумала, что её сейчас вырвет.
«Но вот у Брайана…»
Она машинально закрыла глаза, но это не помогло. Схема была словно выжжена на внутренней стороне её век.



Брианна встала, оттолкнув стул так, что он пронзительно скрипнул, и, пошатываясь, бросилась в коридор. Стук сердца гулко отдавался у неё в ушах. То и дело сглатывая слюну, Бри вышла в прихожую и за вешалкой для пальто взяла дробовик. С ним она почувствовала себя немного лучше.
– Неправильно.
Бри не поняла, что говорит вслух, – её голос испугал её.
– Неправильно, – повторила она низким, гневным голосом. – У них там пропущены имена. А как же тётя Дженни? У неё шестеро детей! Что насчёт них?
Брианна потопала по коридору с дробовиком в руке, размахивая стволом из стороны в сторону, будто ожидая, что Роб Кэмерон («Или кто-нибудь другой», – при этой мысли она содрогнулась.) выпрыгнет из гостиной или из кухни или скатится по перилам. Подумав об этом, Бри посмотрела на верх лестницы: когда, поправив детям одеяла, она спустилась, весь свет остался включённым. Но на площадке никого не было, и ничто не нарушало тишину.
Немного успокоившись, Брианна тщательно обследовала первый этаж, проверяя каждую дверь и окно. И убежище священника, насмешливо глазеющее на неё чёрной пустотой.
С Джемом и Мэнди было всё в порядке. Она это знала. Но всё же, мягко ступая, Брианна поднялась на верхний этаж и долго стояла около их кроваток, смотря на бледные отсветы ночника с рисунком Белоснежки на лицах детей.
Внизу в холле напольные часы пробили час: послышался один звонкий удар. Брианна глубоко вздохнула и пошла вниз дочитывать письмо отца.
«Современная линия Фрейзеров из Ловата происходит от боковой ветви. Предположительно, пророчество о Фрейзерах не относится ни к одному из многочисленных наследников по этой линии.
Кто рисовал эту схему, я не знаю, но собираюсь выяснить. Это письмо – на случай, если я не выясню. Мало ли что может случиться.
Может оказаться, что история твоей матери – правда. Я всё ещё с трудом в неё верю, просыпаясь утром подле неё и видя, что всё так ОБЫДЕННО. Но поздно ночью, наедине с документами… Ну, почему бы и не допустить этого? Я нашёл запись об их браке. «Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер и Клэр Элизабет Бичем». Не знаю, благодарить её или оскорбиться, что она вышла замуж не под моей фамилией.
Прости меня: я несу бред. Сложно сдержать эмоции, но я постараюсь. Вот в чём вся суть: если ты действительно можешь уйти в прошлое (и, возможно, возвратиться), по разным причинам ты можешь вызвать интерес у большого числа людей. Если кто-нибудь в теневых правительственных сферах будет хотя бы наполовину уверен, что ты та, кем можешь быть, за тобой будут следить. Возможно, тебе сделают предложение. (В ранние века британское правительство заставляло мужчин служить. Они и сейчас так делают, хотя и не столь явно.)
Это весьма маловероятно, но всё же может случиться, и я должен упомянуть об этом.
По этой же причине тобой могут сильно заинтересоваться и частные лица. Очевидно, кто-то уже обнаружил тебя и наблюдает за тобой. Схема твоей генеалогической линии с датами однозначно указывает на это. Судя по ней, можно также предположить, что интерес этого человека или группы лиц может быть связан с пророчеством о Фрейзерах. Что может более заинтриговать подобные натуры, чем существование «последнего по линии Ловата», одновременно способного путешествовать во времени? Люди такого типа – я хорошо их знаю – неизменно верят в мистические силы любого рода, и ничто не может воздействовать на них мощнее, чем убеждение, что ты обладаешь такой силой.
Обычно они безвредны. Но они могут быть действительно очень опасны.
Если я найду того, кто нарисовал эту схему, то задам ему вопросы и сделаю всё возможное, чтобы полностью нейтрализовать потенциальный вред для тебя. Но я сказал, мне известно, как выглядит тайная организация. В обществе полно подобных психов, поэтому я мог и пропустить кого-нибудь».
– Нейтрализовать, – пробормотала Брианна, и холод с ладоней распространился на руки и грудь, кристаллизуясь вокруг её сердца.
Она нисколько не сомневалась, что имел в виду отец, несмотря на банальную прозаичность употреблённого слова. И он его… их нашёл?
«Ни за что – я повторяю: ни за что на свете! – не приближайся ни к Конторе, ни к тем, кто с ней связан. В лучшем случае они подумают, что ты душевнобольная. Но если ты действительно та, кем можешь быть, то последние люди, кому следует об этом знать, – это смешные ублюдки, как нас называли во время войны.
Если случится самое худшее, – и если у тебя есть эти способности, — то лучше всего тебе сбежать в прошлое. Я понятия не имею, как это работает. Твоя мать тоже. По крайней мере, она так говорит. Я надеюсь, что научил тебя кое-чему, что может тебе понадобиться.
И… Теперь о нём. Твоя мать говорила, что Фрейзер послал её назад ко мне, зная, что я смогу защитить её… и тебя. Она думала, что он умер вскоре после их расставания. Он не умер. Я искал его и нашёл. И, возможно, как и он, я посылаю тебя обратно, зная (как он знал обо мне), что он отдаст за тебя свою жизнь. Я буду любить тебя вечно, Брианна. И я знаю, чьё ты дитя на самом деле.
Со всей моей любовью,
Папа».

ПО РАССКАЗАМ БРИАННЫ, в документах Северошотландского Гидроэлектрического Совета район Лохабер характеризовался как горный регион, подвергшийся воздействию ледников.
– Это значит, что подъёмы постоянно сменяются спусками, – сказал Роджер, обращаясь к Баку. Высматривая берег озера Лох-Лохи (озеро Лох-Лохи расположено в долине Глен Мор, через которое проходит Каледонский канал. – прим. перев.), они пробирались по местности, которая, как полагал Роджер, была частью леса Локиел.
– Да что ты говоришь! – Бак мрачно оглянулся на виднеющийся вдали гребень Бен-Невиса (Бен-Не́вис – самая высокая гора (1344 м) на Британских островах, расположена в Грампианских горах, область Хайленд, Шотландия. – прим. перев.) и перевёл взгляд на Роджера. – Я уже это заметил.
– Выше голову! Дорога пока что под гору. И мошкары нет, вся погибла от холода. Считай, что нам везёт.
Этим утром Роджер чувствовал необъяснимый прилив бодрости, возможно, потому, что шагали они вниз. Всю предшествующую неделю они усердно прочёсывали земли клана Кэмерон, представлявших собой запутанное хитросплетение из чашеобразных впадин, горных озёр, ледниковых морен – смеси из глыб, валунов и гравия, – и так называемых Манро (гора в Шотландии высотой свыше 900 м, названа по имени сэра Х. Манро который в 1891 году составил список таких гор. – прим. перев.) – обманчиво невысоких гор с покатыми верхушками, но с невообразимыми склонами. Слава Богу, на вершинах этих Манро никто не жил.
Сил придавало и то, что, хотя они пока и не нашли Джема – это был своего рода прогресс. Поначалу изрядно удивившись, Кэмероны, в целом, принимали их довольно гостеприимно. А ещё им посчастливилось встретить одного из арендаторов Локиела, вождя клана Кэмерон. Желая помочь, этот арендатор отправил человека в замок Тор. Спустя день, пришёл ответ: никто не встречал ни чужака, похожего по описанию на Роба Кэмерона (впрочем, под это описание подходила добрая половина людей, которую Роджер встретил за последние несколько дней), ни Джема, хотя он был куда более приметным.
Назад они шли, пробираясь вдоль побережья озера Лох-Аркайг – по самому короткому пути от Грейт Глен к океану. Никто и словом не обмолвился об украденной или арендованной лодке. И Роджер начал склоняться к мысли, что Кэмерон, всё-таки, не искал убежища или помощи в клане своих предков, – в общем, это было облегчением.
– Везёт, а? – Бак потёр лицо рукой. Они не брились уже целую неделю, и Роджер чувствовал, что выглядит не лучше, чем Бак – потрёпанно, с воспалившимися глазами. Он задумчиво поскрёб подбородок. – Ну, да. Лиса нагадила рядом со мной прошлой ночью, а утром я на это дерьмо не наступил. Полагаю, для начала и это неплохо.
Сутки спустя оптимизм Роджера несколько поугас: дождь лил, не переставая. Ночевали они на берегу тёмного горного озерца под ворохом отсыревшего папоротника-орляка, к утру превратившегося в холодную кучу с затхлым запахом. Продрогшие, они выползли из-под неё на рассвете, под пронзительное верещание ржанок и крикливых зуйков.
Когда они проезжали мимо того места, где можно было свернуть на Крейнсмуир, Роджер на мгновение заколебался: ему отчаянно захотелось поговорить с доктором МакЮэном. Рукой он коснулся шеи, нащупывая шрам большим пальцем. «Возможно, – сказал лекарь. – Вполне возможно». Но МакЮэн не может помочь им в поисках Джема, так что визит к нему придётся отложить на потом.
Сердце забилось учащённо, когда они миновали перевал и внизу показался Лаллиброх. Роджер ощутил сладостную горечь возвращения в дом, который теперь не принадлежал ему, и может, никогда больше не станет родным кровом. Но сейчас, пусть и на короткое время, он сулил убежище и поддержку. А ещё – надежду, по крайней мере, в эти несколько минут, пока они не ступили на порог.
– А, это вы! – сказала Дженни Фрейзер, открыв дверь, и её настороженность тотчас сменилась благожелательным радушием.
Роджер слышал, как, завидев девушку, стоящий позади него Бак негромко одобрительно хмыкнул. Да и сам он, несмотря на решимость не тешить себя надеждами, почувствовал, что его настроение заметно улучшается.
– А, это и есть ваш родственник? – спросила Дженни и, присев в поклоне, поприветствовала Бака. – Добро пожаловать, сэр. Проходите в дом. Я позову Тагги, он займётся лошадьми.
Кивком приглашая их следовать за собой, она стремительно развернулась, взмахнув белым передником и нижними юбками.
– Папа у себя в говорильной комнате, – направляясь на кухню и на ходу поворачиваясь к ним, громко объявила она. – У него для вас кое-что есть.
– Мистер МакКензи и... вы ведь тоже мистер МакКензи? – улыбаясь, Брайан Фрейзер вышел из кабинета и протянул руку Баку.
Роджер заметил, что Брайан пристально всматривается в его родича: в неглубокой морщинке между тёмных бровей не было недовольства, скорее, замешательство, как будто он встречал Бака прежде, но никак не мог припомнить, где.
Роджер знал точно, где; странная дрожь охватила его, как и при встрече с Дугалом МакКензи. Внешнее сходство между отцом и сыном никоим образом не бросалось в глаза – они разнились цветом волос, и Роджер полагал, что по большей части черты лица Бак унаследовал от матери. Тем не менее, было нечто неуловимое, выдававшее их родство: манера держаться; оба они осознавали свою мужскую привлекательность, хотя от этого их обаяние не становилось меньше.
Бак улыбался, проявляя подходящую случаю учтивость, нахваливал и дом, и усадьбу. Замешательство в глазах Брайана постепенно исчезло, и он предложил им сесть, потом, выглянув в коридор, отдал распоряжение на кухню принести им что-нибудь перекусить и выпить.
– Что ж, – сказал Брайан, вытаскивая стул из-за стола, и садясь рядом с ними. – Поскольку мальца с вами нет, я так понимаю, его пока не нашли. Ну, хоть что-то слышали о нём? – отведя взгляд от Бака, он с надеждой и тревогой посмотрел на Роджера.
– Нет, – ответил Роджер и прочистил горло. – Ни единого слова. Но... ваша дочь сказала, что... вы кое-что узнали?
Фрейзер сразу просветлел лицом.
– Ну, не сказать, чтобы так уж много, но...
Он поднялся и, не прерывая разговор, принялся рыться в столе.
– Капитан из гарнизона с небольшим отрядом солдат заглянул к нам два или три дня тому назад. Его только недавно назначили… Дженни, ты помнишь, как его зовут? – Дженни как раз занесла поднос с чайником, чашками, маленькой бутылкой виски и пирогом на тарелке. От его аромата в желудке Роджера заурчало.
– Кого? А, нового капитана красномундирников? Он представился как Рэндалл. Джонатан Рэндалл, – румянец тронул ее лицо, и отец, заметив это, улыбнулся. Роджер почувствовал, как улыбка на его лице внезапно застыла.
– Похоже, ты ему приглянулась. Не удивлюсь, если на днях он ещё раз заявится сюда.
– Да пусть хоть сто раз приезжает, мне-то что, – огрызнулась Дженни. – Ты потерял ту штуку, athair? (отец (гэльск.), – прим. перев.)
– Нет-нет. Я точно помню, что положил… – Брайан умолк, перебирая содержимое стола. – О, э-э-э, да.
Он кашлянул, не вытаскивая руки из ящика. Несмотря на состояние ступора, Роджер догадался, в чём проблема. В столе имелось потайное отделение. Вероятно, ту «штуку», чем бы она ни была, Брайан припрятал в тайнике, а теперь задавался вопросом, как извлечь её и не рассекретить этот тайник перед своими гостями.
Роджер поднялся на ноги.
– Прошу меня простить, мистрисс, – с полупоклоном обратился он к Дженни. – Я кое-что забыл в седельной сумке. Пойдёшь со мной, ладно? – добавил он, обращаясь к Баку. – Это может быть в твоих вещах.
Дженни посмотрела в недоумении, но кивнула в ответ. Роджер поплёлся к выходу, Бак, сопя от досады, двинулся следом за ним.
– Да что с тобой такое, чёрт побери? – спросил Бак, как только они оказались за дверью. – Ты побелел как простыня, да и сейчас выглядишь, точно рыба, сдохшая неделю назад.
– И чувствую себя так же, – скупо ответил Роджер. – Я знаю капитана Рэндалла – или, точнее выражаясь, наслышан о нём. Именно поэтому, больше всего мне бы хотелось, чтобы Рэндалл вообще не знал о существовании Джема.
– О как! – лицо Бака утратило всякое выражение, но тут же исполнилось решимостью. – Ладно, давай посмотрим, что этот Рендалл привёз, а потом пойдём и разберёмся с ним, если окажется, что это он забрал парнишку.
«Что этот Рендалл привёз…» Фраза вызвала самые ужасные образы: ухо или палец Джема, прядь его волос. Но Роджер сопротивлялся им, ведь, конечно, Фрейзер не был бы так спокоен, получи он нечто подобное. А что, если отвратительное доказательство упрятано в коробку?
– Всё-таки, с чего бы? – пытаясь найти ответ, Бак хмуро всматривался в Роджера. Судя по выражению лица самого Бака, выглядел Роджер жутко. – Почему этот человек хочет навредить тебе и мальчишке? Вы ведь никогда не встречались, так?
– Это, – сказал Роджер, беря себя в руки, – вопрос в самую точку. Этот человек... Ты знаешь, кто такой садист?
– Нет, но наверняка кто-то такой, кого бы ты предпочёл видеть подальше от своего сына. Эй, мистер! Мы возьмём это в дом, премного вам благодарны.
Они как раз повернули за угол дома, и увидели МакТаггарта, наёмного работника, спускавшегося по тропинке от конюшни с их седельными сумками в руках.
МакТаггарт удивился, но охотно передал им тяжёлые сумки и вернулся к своей работе.
– Я так понимаю, ты просто хотел, чтобы мы вышли и дали возможность твоему родичу добраться до секретного ящичка, – заметил Бак. – И он прекрасно это понял. Так что, надо ли нам заносить что-то в дом?
– Откуда ты знаешь о... – Бак ухмыльнулся в ответ, и Роджер, раздражённо махнув рукой, прервал на полуслове свой вопрос. – Надо. Дадим мисс Фрейзер сыр, что я купил вчера.
– О, мистрисс Дженни, – Бак снова одобрительно хмыкнул. – Я понимаю капитана Рэндалла. Такая кожа! И, коль уж на то пошло, такие сиськи...
– Заткнись сию же минуту!
Бак умолк, всё его веселье как ветром сдуло.
– Ты чего? – произнёс он совершенно другим тоном. – Что такое?
Роджер с видимым усилием разжал кулак.
– Это, чертовски длинная история, сейчас недосуг её рассказывать. Но… кое-что я знаю с другой стороны. Из моего времени. Через год или около того Рэндалл вернётся сюда. И совершит нечто чудовищное. И, Боже правый, я не думаю, что могу помешать этому.
– Нечто чудовищное, – медленно повторил Бак. Тёмными, как змеевик, глазами он впился в глаза Роджера. – С этой хорошенькой девушкой? И ты считаешь, что не можешь помешать этому? Почему, приятель, да как ты смеешь...
– Просто заткнись, – упрямо повторил Роджер. – Поговорим об этом потом, ладно?
Продолжая пялиться на Роджера, Бак раздул в негодовании щёки, затем выпустил воздух с явно неодобрительным звуком и тряхнул головой. Он подхватил седельную сумку, и больше не препираясь, последовал за ним.
Обёрнутый увядшими листьями кусок сыра размером с пятерню Роджера был принят с благодарностью и унесён на кухню. Роджер и Бак опять остались наедине с Брайаном Фрейзером, восстановившим своё спокойствие. Он взял со стола обмотанный холстиной небольшой свёрток и осторожно вложил его в руку Роджера.
Слишком лёгкий, чтобы это могло оказаться пальцем…
– Капитан Рэндалл сказал, что капитан Банкомб оповестил все патрули, один из них нашёл эту вещицу и отослал её в Форт Уильям. Никто из них прежде не встречал такой штуковины, но на ней есть имя, вот они и предположили, что это может иметь отношение к вашему сыну.
– Имя? – Роджер развязал шнурок и ткань, распахнувшись, упала. Какое-то время он смотрел не понимая, что за чертовщина у него перед глазами. Он подхватил лёгкую как пёрышко вещицу, которая повисла у него на пальцах.
Два диска, сделанные из чего-то наподобие прессованного картона, скреплённые воедино тонким плетёным шнуром. Один круглый, красного цвета. Другой – зелёный восьмиугольник.
– О, Господи, – сказал Роджер. – Господи Иисусе.
Имя Дж. У. МакКензи было отпечатано на обоих дисках, и ещё число и две буквы. Дрожащими пальцами, Роджер осторожно повернул красный кругляшок. Он уже знал, что там написано.
Королевские ВВС.
Он держал в руках армейские жетоны пилота военно-воздушных сил Великобритании.

(Амфисбена – в представлениях греков гигантская двухголовая змея, вторая голова которой находится на хвосте. – прим. переводчика)

– ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЗНАТЬ наверняка, что на этих штуках имя твоего отца, – Бак кивнул на армейские жетоны: скрепляющий их шнур по-прежнему болтался на запястье Роджера, а тонкие диски были крепко зажаты в его кулаке. – Да ради всего святого, знаешь, сколько здесь МакКензи?
– Много.
Роджер присел на поросший лишайником валун. Они расположились на вершине холма, возвышающегося позади Лаллиброха; сама башня стояла перед ними чуть ниже по склону, её конусообразная крыша, покрытая кровельным сланцем, выглядела как размашистый чернильно-чёрный завиток.
– Но, чёрт побери, не так много из них служили пилотами в военно-воздушных силах Британии во время Второй мировой войны. И ещё меньше из них пропали без вести. А если учесть способность перемещаться во времени…
Роджер не помнил, что он сказал, увидев армейские жетоны, или что говорил ему Брайан Фрейзер. Очнувшись, он обнаружил, что сидит в кресле Брайана, – большом, удобном, с полукруглой спинкой, – а в руках сжимает керамическую кружку с горячим чаем, и все домочадцы толпятся в дверном проёме, глядя на него: кто с сочувствием, кто с любопытством. Бак присел перед ним на корточки, сдвинув брови то ли в недоумении, то ли в тревоге.
– Прошу прощения, – откашлявшись, сказал Роджер и поставил на стол нетронутый чай. Жар от кружки пульсацией отдавался в ладонях. – Как обухом по голове… Я… спасибо вам.
– Значит, это как-то связано с вашим сыном? – ярко-синие глаза Дженни Фрейзер потемнели от беспокойства.
– Полагаю, да, – Роджер почти пришёл в себя; он неуклюже поднялся и слегка поклонился Брайану. – Спасибо, сэр. Не знаю, как и благодарить вас за всё, что вы сделали для меня - для нас. Я… должен подумать, что делать дальше. Вы позволите, мистрисс Фрейзер?
Не отводя взгляд от его лица, Дженни кивнула головой в знак согласия, движением руки прогоняя служанок и кухарку от двери, чтобы Роджер смог пройти. Бак последовал за ним, бормоча сгрудившимся людям что-то успокаивающе-извинительное. Пока взбирались на скалистый холм, ни один из них не произнёс ни слова. И только здесь, на безлюдной вершине, Роджер рассказал, что такое армейские жетоны и кому они принадлежали.
– Почему их два? – спросил Бак, осторожно прикасаясь к жетонам пальцем. – И почему они разного цвета?
– Их два на случай, если один будет уничтожен тем же, что прикончит тебя, – ответил Роджер, сделав глубокий вдох. – А что касается цвета – они сделаны из прессованного волокна и обработаны разными химическими реагентами – то есть, веществами. Один устойчив к воде, другой не воспламеняется, но я не могу сказать, какой из них какой.
Объяснение технических деталей давало возможность не молчать. Бак с непривычной для него деликатностью ждал, когда Роджер объяснит, что же вызвало у него такой ужас.
Как здесь оказались жетоны? Когда и при каких обстоятельствах их лишился Дж(еремайя) У(олтер) МакКензи, католик, личный номер 448397651, ВВС?
– Клэр, мать моей жены, – я ведь рассказывал тебе о ней?
– Да, припоминаю. Она провидица, так ведь?
Роджер хохотнул.
– Да, такая же, как я. И как ты. Легко быть провидцем, если знаешь всё, что уже произошло.
То, что уже произошло...
– О, Господи, – громко простонал он и согнулся, крепко прижимая ко лбу кулак с жетонами.
– Эй, ты как? – немного погодя спросил Бак.
Роджер глубоко вдохнул и выпрямился.
– Знаешь поговорку: «Сделаешь – проклянут, а не сделаешь – будешь проклят»?
– Нет, и не подумал бы, что услышу подобное из уст пастора, – рот Бака дёрнулся в едва заметной ухмылке. – Разве ты не убеждённый сторонник идеи, что есть только один верный способ избежать проклятия и вечных мук?
(Здесь игра слов «Damn» – проклинать и «Damnation» – проклятие как осуждение на вечные муки, предание анафеме. – прим. перев.)
– Пастор. Ага.
Роджер опять с усилием втянул в себя воздух. Казалось, что вот прямо сейчас ему недостаёт кислорода, чтобы дышать, хотя здесь, на вершине холма, его было хоть отбавляй.
– Не думаю, что религию создавали с оглядкой на путешественников во времени.
Брови Бака взлетели.
– Создавали? – удивлённо повторил он. – Кто может сотворить Бога?
Как ни странно, эти слова вызвали у Роджера смех; и он, хоть и ненадолго, почувствовал облегчение.
– Все и каждый, – иронично сказал он. – Если Господь творит человека по своему образу и подобию, то и мы делаем то же самое.
– Мфмм, – Бак обдумал услышанное и медленно кивнул. – Не буду утверждать, что ты ошибаешься. Но независимо от того, понимаем мы или нет, кем Он является, Бог существует. Согласен?
– Да, – на холодном ветру из носа потекло, и Роджер утёрся костяшками пальцев. – Слышал когда-нибудь о святой Терезе Авильской?
– Нет, – посмотрел на него Бак. – Также, как никогда не слышал и о протестантском пасторе, почитающем святых.
– Я черпаю знания изо всех источников. Но Святая Тереза как-то сказала Господу: «Судя по тому, как ты обращаешься со своими друзьями, не удивительно, что у тебя их так мало». Неисповедимы пути Господни.
Бак улыбнулся (он редко улыбался так, – искренне, отбросив настороженность), и это ободрило Роджера в достаточной мере для того, чтобы попытаться прояснить ситуацию.
– Так вот. Моя тёща Клэр немало рассказала нам с Брианной о том, что произошло, когда она прошла через камни в 1743-м, и том, что было до этого. А также о капитане Рэндалле.
Лишённым эмоций тоном он коротко поведал всю историю: о том, как во время отсутствия Брайана Фрейзера Рэнндалл вторгся в Лаллиброх, пытался обесчестить Дженни Фрейзер; и о том, как Джейми Фрейзер (только что вернувшийся из Парижа и ещё не решивший, как обустроить дальнейшую жизнь), бросился защищать свой дом и честь сестры; и как потом был арестован и доставлен в Форт Уильям, где его выпороли кнутом до полусмерти.
– Дважды, – Роджер умолк, пытаясь отдышаться. Затем сглотнул. – Во второй раз... Брайан был там. Он подумал, что Джейми засекли насмерть. И у Брайана случился инсульт – апоплексический удар – там же, на месте. И он... умер, – Роджер снова сглотнул. – То есть, умрёт.
– Господи Иисусе и Пресвятая Дева, – Бак перекрестился. Лицо его побледнело. – Твой родственник? Он умрёт через год или два?
– Да, – Роджер перевёл взгляд на белеющий внизу Лаллиброх, такой же тихий и безмятежный, как и овечки, щиплющие травку на его пастбищах. – И... кое-что похуже. То, что случится позже, как раз накануне Восстания.
Бак поднял руку.
– Как по мне, так и этого с лихвой. Считаю, нам нужно идти в Форт Уильям и разобраться с этим злобным ублюдком. Так сказать, превентивные меры. Это юридический термин, – пояснил он с видом любезной снисходительности.
– Заманчивая идея, – сухо отозвался Роджер. – Допустим, мы сделаем это... что тогда произойдёт спустя четыре года?
Бак непонимающе сдвинул брови.
– Когда Клэр прошла через камни в 1743-м, она встретила – встретит – пробирающегося из Франции домой Джейми Фрейзера, преступника, объявленного вне закона, за голову которого назначена награда. И если эта история с капитаном Рэндаллом не произойдет, то и Джейми там не окажется. И тогда…
– А-а, – морщина между бровями Бака пролегла глубже: до него стало доходить. – Да, понятно. Нет Джейми, нет и Брианны...
– И Джем, и Мэнди не появятся на свет, – подытожил Роджер. – Именно так.
– О, Господи, – Бак опустил голову и двумя пальцами стал потирать переносицу. – Сделаешь – проклянут, а не сделаешь – будешь проклят, так ты сказал? Куда ни кинь, везде клин.
– Да, так и есть. Тем не менее, мне всё равно нужно кое-что сделать, – большим пальцем Роджер бережно провёл по поверхности жетонов. – Я поеду в Форт Уильям и поговорю с капитаном Рэндаллом. Надо выяснить, откуда они появились.

СЖАВ ГУБЫ В ПОЛОСКУ и прищурив глаза, Бак посмотрел сначала на жетоны, потом на Роджера.
– Думаешь, мальчик сейчас с твоим отцом?
– Нет.
Эта мысль даже не приходила Роджеру в голову и на какой-то момент ошеломила, но он отбросил её.
– Нет, – повторил он более твёрдо. – Я начинаю думать, что, возможно... возможно, Джема здесь и вовсе нет, – это утверждение повисло в воздухе, медленно вращаясь в пространстве.
Роджер взглянул на Бака, который, казалось, с негодованием воспринял эти слова.
– Почему нет? – грубовато спросил предок.
– Ну, во-первых, мы не нашли даже малейшего намёка на его присутствие. А во-вторых, потому что у нас есть вот это, – он поднял жетоны, и лёгкие диски качнулись на ветру.
– Ты говоришь, как твоя жена, – в голосе Бака звучало лёгкое веселье. – Это в её стиле, да? Всё раскладывает по полочкам: во-первых, во-вторых, в-третьих и так далее.
– Так устроен её мозг, – пояснил Роджер, почувствовав всплеск нежности к Брианне. – У неё логический склад ума.
Слово «логический» будто запустило череду самых ужасающих вариантов, которые пронеслись в его сознании: «А если я прав, и Джема здесь нет, то где же он? В другом времени? А может и вовсе не было перемещения через камни?»
– Я вот о чём думаю: во время перехода мы оба концентрировались на имени «Джеремайя», так ведь?
– Ну, да.
– Так вот… – Роджер покрутил шнурок между пальцами, заставляя диски медленно вращаться. – А что, если мы попали не к тому Джеремайе? Это ведь имя и моего отца. И что, если Роб Кэмерон не проходил с Джемом через камни...
– Почему ты так думаешь? – не дал договорить ему Бак, хмуро уставившись на Роджера. – Его машина стояла возле Крейг-на-Дуна. А его самого там не было.
– Очевидно, он хотел убедить нас, что прошёл. А что касается вопроса, почему...
У Роджера даже дыхание перехватило при этой мысли. Пока он прочищал горло, Бак договорил за него.
– Чтобы убрать нас с дороги и заполучить твою миссус, – лицо его потемнело от ярости. В какой-то мере эта злость предназначалась и самому Роджеру. – Я же говорил ей, что мерзавец положил на неё глаз.
– Может, оно и так, – коротко ответил Роджер. – Но пошевели мозгами, а? Какими бы ни были его намерения по отношению к Брианне...
Слова эти вызвали в воображении картины, от которых кровь ударила в голову.
– Какими бы ни были его намерения… – повторил Роджер, изо всех сил сохраняя самообладание, – скорее всего, он ещё хотел убедиться, что это не выдумка. Насчёт камней. То есть, может ли кто-то, – мы, например, – на самом деле переместиться. В конце концов, пока не увидишь своими глазами, не поверишь.
Обдумывая сказанное Роджером, Бак протяжно выдохнул, раздувая щёки.
– Думаешь, он был там? И наблюдал, за тем, как мы исчезаем из виду?
Роджер пожал плечами; мысли роились в голове, но он был не в состоянии облечь их в слова.
Сжатыми в кулаки руками Бак упирался в колени. Он посмотрел на дом, затем оглянулся на возвышающиеся позади него горы. Роджер отлично понимал, о чём тот думает. Он прочистил горло отрывистым сухим рыком.
– Мы ушли две недели назад, – произнёс Роджер. – Если Роб замышлял недоброе в отношении Брианны… он уже попытался.
О, Господи. А если… Нет.
– Она не даст в обиду ни детей, ни себя, – продолжил Роджер, стараясь звучать уверенно. – А если Роб рискнул навредить, то он уже или в тюрьме, или зарыт под башней.
Роджер повёл подбородком в сторону башни, и Бак нехотя ухмыльнулся.
– И потом. Конечно, я тоже хочу рвануть к Крейг-на-Дун. Но поразмысли, приятель. Мы знаем, что Кэмерон пришёл к камням после того, как похитил моего сына. Разве он не заставил бы Джема прикоснуться к ним, чтобы посмотреть? А в таком случае… что, если Кэмерон оказался не из тех, кто может перемещаться, а Джем дерзнул, – чтобы сбежать от этого кретина?
– Хм, – Бак обдумал слова и неохотно кивнул. – Значит, ты полагаешь, если парнишка, испугавшись Кэмерона, ненароком проскочил сквозь камни, то не попробовал бы сразу же вернуться назад?
– Возможно, он и не сумел.
У Роджера пересохло во рту; вызывая слюноотделение, он сделал глотательное движение, и с трудом продолжил.
– У него не было драгоценного камня. А если бы и был... – он качнулся в сторону Бака. – Помнишь, что случилось с тобой? А ведь мы взяли бриллианты… И с каждым переходом становится хуже. Джем мог испугаться так, что побоялся даже пробовать. – А если допустить, что он осмелился, но у него не получилось… и теперь он потерян навсегда... НЕТ!
Бак кивнул и с откровенным сомнением в голосе спросил:
– Так всё-таки ты думаешь, что, возможно, он теперь с твоим отцом?
Роджер не мог больше усидеть на месте. Сунув жетоны в нагрудный карман куртки, он рывком поднялся на ноги.
– Я не знаю. Но это единственная зацепка, которая у нас есть. Я должен пойти и проверить.