Дата: Понедельник, 07.01.2019, 07:35 | Сообщение # 1
Горец
Сообщений: 61
Название темы: ДЕМОНОВ НЕ ВЫБИРАЮТ ИЛИ ПОД СЕНЬЮ ДРЕМЛЮЩЕЙ ДУШИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ).
ГЛАВА 4. МАДАМ ЖАННА
Автор:Amanda_Roy Фэндом:сериал «Чужестранка», книга Диана Гэблдон «Чужестранка» (кроссовер) Основные персонажи:Джеймс Александр Малколм Маккензи Фрэйзер, Клэр Рендолл Фрейзер, ОЖП, Джон Грей Пэйринг:Джейми Фрейзер/ Клэр Фрейзер, Джейми Фрейзер/ОЖП, Джейми Фрэйзер/Лорд Джон, Фергюс Фрейзер, Йен Мюррей младший Рейтинг:ГЭТ,NC-17 Жанры:Пропущенные сцены, Альтернативный вариант событий, Ангст, Драма, Психология, Hurt/comfort, Любовь/Ненависть Предупреждения:Физическое насилие Размер:Макси Статус:в процессе
Моя позиция как автора:
Уважаемые читатели, приветствую вас на своих страницах. Считаю необходимым дать некоторые пояснения.
В силу своей профессии интересуюсь природой человеческой психики и разными ее проявлениями, например, причинами и механизмами развития различных девиаций, в том числе и сексуальных перверсий. Исследовать данный вопрос в увлекательной форме пытаюсь так же в своих произведениях, которые здесь выложены.
Не торопитесь осуждать. Пусть вас не пугает содержание фанфиков: уверяю вас, я прекрасно отдаю себе отчет, О ЧЕМ и ЗАЧЕМ пишу, БДСМ и прочее НЕ практикую, в реальной жизни КАТЕГОРИЧЕСКИ ПРОТИВ всякого насилия: физического, психологического, сексуального. Особенно над детьми. Потому что вижу, к чему такое приводит. Если это не постановочные сцены по взаимному согласию сторон (да и то не все), а какие-то документальные кадры, даже не стану на это смотреть, поскольку просто не могу.
Но явление существует, оно многогранно, корни его переплетаются с "нормальными" проявлениями человеческой психики. Некоторым оно мешает, некоторым помогает вносить разнообразие и остроту в приевшуюся повседневность жизни. Смотря как к этому относится и в каком контексте использовать опять же... Поэтому и хотелось бы понять "откуда ноги растут" и помочь разобраться в этом другим любопытствующим.
Кому такое кажется занимательным, кто считает, что "мир интересней, чем нам кажется" или хотел бы расширить свои горизонты по этому вопросу - welcome. Обещаю приятное путешествие в пикантный мир нестандартных взаимоотношений, в котором я тоже являюсь относительным новичком, и мне хочется узнать больше. Наслаждайтесь вместе со мной новыми, необычными для "нормального" человека, видами этой загадочной планеты...
Если вам кажется сие возмутительным, значит, ЭТО НЕ ДЛЯ ВАС. Просто перестаньте читать и молча проходите мимо. А еще лучше - постарайтесь подумать, понять точку зрения другого человека. Искренне надеюсь, это поможет вам приобрести новые знания, расширить кругозор, мировоззрение, и в конечном итоге, улучшить разнообразие, качество вашей жизни. Для того и написано, по большому счету. Уверена, походя сказать "фу-у, какая гадость", большого ума и сил не надо, поэтому не старайтесь мне просигналить об этом. Для меня такие отзывы является признаком человека, который мыслит в своих узких границах. Продолжайте, кто ж не дает, но вам тогда не ко мне.
Как всякий нормальный автор, приветствую положительные отзывы. В крайнем случае адекватные, не задевающие личность автора. Всегда рада каким-то сомнениям, обсуждениям-рассуждениям или вопросам по данному материалу. Я сама имею множество сомнений и вопросов.
Если хотите поговорить или что-то спросить, напишите в личку. Моя страница в контакте https://vk.com/amroy2017
Аннотация:Невзирая на опасности прохождения сквозь камни, спустя 20 лет Клэр вернулась к Джейми, но все ли это трудности на самом деле, с которыми она столкнется, чтобы вновь обрести своего возлюбленного мужа? Тем, кто любит пару Клэр и Джейми можно читать смело.
Эпиграф ко всей повести:
Что появляется как Демон, что называется Демоном, что признаётся Демоном, существует внутри самого человека и исчезает вместе с ним.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 07:48 | Сообщение # 2
Горец
Сообщений: 61
Эпиграф:
И вот, всё ближе, всё реальней становясь, Она, к которой подойти намеревался, Идет сама, чтоб пригласить тебя на вальс, – И кровь в висках твоих стучится в ритме вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала, Но тень за тобою тебя выдавала – Металась, дрожала, ломалась она в зыбком свете свечей. И, бережно держа, и бешено кружа, Ты мог бы провести ее по лезвию ножа, – Не стой же ты руки сложа, сам не свой и – ничей!
«Белый вальс» Владимир Семенович Высоцкий
4.1. МЕЖ ДВУХ МИРОВ
***
– БОЛЬШОЙ ЧЕРНЫЙ НЕГР? В горчичной ливрее? Господи, Джейми? Что за... ешь твою медь? – Это единственное, что тебя во всем этом удивляет, Саксоночка? – Джейми глянул на меня с сомнением. – Нет. Ну, просто... – я, в свою очередь, вперилась в него с понятным любопытством, – откуда он там взялся, в твоем сне? – Это ты скажи мне, милая, – губы его дрогнули в слабой усмешке. – Ты ж у нас мастер по толкованию снов... – Ну... присутствие Джона я еще могу понять. Этот парень всегда был к тебе неравнодушен. – Да, был. Только здесь есть одна маленькая загвоздка. – Какая же? – Вообще-то, это МОЙ СОН. Возразить было нечего. Мы лежали в кровати, окутанные свинцовой хмарью позднего осеннего утра, и обсуждали ночные видения Джейми, после того, как он проснулся внезапно с таким прерывистым, сиплым дыханием, будто его собирались спихнуть вниз со скалы. Я подождала, пока его блуждающий взгляд обретет вменяемость, и осторожно прижалась к его взмокшему напряженному телу. – Что? Отрешенные синие глаза постепенно сфокусировались на мне, будто выныривая из глубины своих запредельных видений, а выражение ошеломленного лица менялось от панического смятения до невероятного облегчения, когда он, наконец, осознал, кого видит перед собой. – БОЖЕ! – он прижал меня к своему боку так крепко, что даже ребра мои затрещали. Но я, всем сердцем ощущая зыбкость его состояния, стоически вынесла этот натиск, понимая, что ему нужно сейчас укрепиться за что-то максимально основательное. И как можно прочнее. – Опять ОН? – Н-нда... – он смотрел на меня на редкость беспомощно, даже с некоторым ужасом. – И не только... В прошлый раз мы договорились, что он не будет суматошно убегать, если ему приснится что-либо подобное, и он по-честному попытался рассказать мне сейчас, что ему снилось. Ну... общих чертах. То, что помнил сам. Или то, что он хотел, чтоб я думала, что он помнит. Я с сомнением прищурилась: – И вы с Джоном Греем были... парой? Там в твоем сне? Он посмотрел сквозь меня потеряно, будто не видел совсем... – Эти сны отчего-то такие яркие, Саксоночка, будто я переношусь в какую-то иную реальность. Вроде как это моя жизнь, но она идет совсем по-другому, не так как... на самом деле. И возникает... странное ощущение, что все словно по-настоящему, что все так и должно быть. Даже страшно становиться, будто я могу... оттуда не вернуться. Я уже не раз убеждалась в его способности путешествовать во сне сквозь время. Значит, могло быть и это проникновение... в другую реальность? Почему нет? Мне ли, проходящей сквозь камни, удивляться этакому причудливому устройству мироздания? Мне стало не по себе, и я вдруг ощутила значительный укол ревности. – А в той реальности... я существую? – Д-да... существуешь. Только... – Что? – Не знаю, Клэр. Просто что-то не так. Там я стараюсь не думать о тебе. Столько, сколько думаю обычно, по крайне мере. Потому что... кажется... мне невыносимо больно. – Прости, – я мягко тронула его за плечо. Он взглянул на меня все еще рассеяно. – Ну, что ты. Это не твоя вина, конечно. – Может, ты просто не хочешь возвращаться оттуда, Джейми? Тебе здесь чего-то не хватает? Ну... того, что есть там? – Ни то, что бы я не хотел, – он посмотрел на меня расстроено. – Конечно, хочу. Было бы странно, даже помыслить, что может быть по-другому, милая. Но там… в этих снах, в той, другой жизни… все события, все мои чувства, мысли, они так... реальны, так осязаемы. Не могу этого объяснить. Но ты же, – он посмотрел на меня внимательно, – ты же не думаешь, душа моя, что я действительно могу желать кого-то другого? Кроме тебя? – Не знаю, Джейми. Почти всю жизнь, как ты мне говорил, ты прожил с мыслями обо мне... Но... может быть... я просто предполагаю... ты хотел бы... попробовать. С кем-нибудь другим. Ощутимый комок в горле мешал мне говорить. Я вдруг поняла: то, что я считала незыблемым... вечным как солнце, может быть разрушено в единый момент. Сколько тому примеров. Нечего становиться такой уж уверенной. – Иногда... не могу спорить... такие мысли возникают. Как бы это было, если бы ты не вернулась? Если бы тебя вообще... не было в моей жизни? – он говорил еле слышным шепотом так, что мне приходилось прислушиваться. – И что ты думаешь? – Я помню... там, во сне, – он невидящим взором уставился куда-то вверх, определенно выше, чем смолистые балки нашего потолка, – было ощущение, словно я... никчемный... бесцельный осколок чего-то поломанного, этакая... щепка, которую носит в бурном ручье от берега к берегу, кружит в водоворотах или... она вдруг застревает в стоячей воде. Ну... ты знаешь, как это бывает? – он посмотрел на меня вопросительно, и я кивнула. – Она не тонет и не гниет, забытая всеми, только благодаря какому-то чуду. И, самое главное, она не может быть собой, потому что она – уже не часть целого. И теперь... просто... просто не знает, кто она есть на самом деле. Ей надо все время приспосабливаться, быть кем-то другим. Тем, чего от нее ждут. Иначе... просто не выжить. Я ощутила тяжкое жжение в груди и поняла, что отчасти он говорит и про меня. Я незаметно перевела дыхание, стараясь не помешать ему. – Это так похоже на жизнь без тебя, Саксоночка, – он тихонько прижался щекой к моей голове – я ощутила, как волосы на макушке цепляются к его отросшей за ночь щетине – и тоже выдохнул умиротворенно. – Ты моя гавань, Клэр. То место, где я – часть чего-то большого. Где я могу быть собой. Всегда. Твое присутствие словно... окутывает меня безопасным шелковым пологом, нежным и теплым. И это дает мне невероятную силу. – Я понимаю, про что ты говоришь, Джейми, – тихо проговорила я, – поверь, ты делаешь для меня то же самое. Он качнул головой, соглашаясь. – Ну вот. И каждое свое мгновение на Земле я ощущаю это очень четко, девочка моя, поэтому, поверь, мне не надо быть с кем-то еще, чтобы понять. Даже в том сне это слишком ясно. Меня будто швыряло туда... сюда. Я пытался... пытался ухватиться, – кисть его сжались, в бессознательной попытке, и он посмотрел на нее беспомощно. – Но... пусто кругом и мне... не за что. И от этого я начал делать такие вещи, которые никогда бы не стал. Потому что внутри меня тоже... была пустота. – Ну... может, Джейми это как раз про то... чтобы понять, кто ты есть на самом деле?.. УБЕДИТЬСЯ? – Да, может ты и права, Саксоночка. И, мне кажется... теперь я убежден достаточно. – А как же лорд Джон? – я заинтересовано смотрела на него, подперев голову рукой. – Что лорд Джон? – Как было с ним? Разве он не давал тебе эту опору? Там, в твоем сне? Он посмотрел на меня подозрительно, но все-таки нехотя ответил: – Он пытался. Мне кажется... Да, пытался. Хотел меня защитить. Но я не мог принять его помощь... до конца. Просто не мог, – он сокрушенно мотнул большой головой. – Вот как? А мою, выходит, можешь? – Твою, видимо, да, – в его обескураженном взгляде сквозило легкое недоумение. – В чем же разница? Я ведь все-таки женщина. И что? Тебе не зазорно принимать от меня помощь, Джейми? – я провела костяшками пальцев по контуру его точеной скулы, ощущая жесткость кости под шершавой кожей. Он безотчетно взял теплой ладонью мою кисть и прижал к своим губам. – Ну, частенько, милая, твоя помощь заключается в том, – его глаза при этом хитро сверкнули, – что помощь нужна тебе самой. И от этого я чувствую себя особенным. Может так? – Что ж, логично. Хотя, – мои губы уязвленно поджались, – не слишком-то лестно для меня. – Почему? Мне кажется, это целое искусство, уметь казаться покладистой и слабой при всей твоей упертости и недюжинной душевной силе. Тут нужна смелость и... самодостаточность. Разве нет? Я засмеялась и поцеловала его в плечо. – Ох, ладно... Отмазался, паразит, – мои губы невольно приблизились к его губам, когда я, приподнявшись, нависла над его распростертым телом. – Но не обольщайся уж слишком. Если что... у меня хватит силы... – Что? Выесть мой мозг? Серебряной ложечкой? Да уж... я знаю. Поверь... – он вдруг, недолго раздумывая, притянул сильной рукой мою голову и жадно поцеловал, потом оторвался, чуть задыхаясь, – я нисколько не сомневаюсь, родная, в твоих исключительно коварных возможностях. – Выесть твой мозг? Фу-у-у... – я хмыкнула, брезгливо сморщившись, когда представила себе картинку. – Дорогой, ну что за порочные эротические фантазии? – Ты можешь предложить что-то другое, Саксоночка? Уверен, у тебя хватит выдумки... – его глаза, уже совсем отошедшие от странных ночных видений, ласково посмеивались. – Ну, вообще-то я имела в виду... скрутить тебя в бараний рог, – и я опять потянулась к его губам, одновременно прижимая его кисть рукой к подушке. Он не сопротивлялся, только пропустил свои пальцы сквозь мои, сплетя их вместе. Его припухшие губы мягко улыбались, когда я, наконец, отстранилась. – И что, Джейми? – почему меня волновал сейчас этот вопрос? – Вы занимались с ним... этим... ну... л-любовью? С лордом Джоном? Там, в твоем сне? Его близкие глаза заморгали растеряно, глядя в мои, ехидные, потом он вдруг зажмурился в великом смущении. – Я это сказал? – Ну, не то, чтобы прям «сказал-сказал», но почему-то мне так показалось. – Ну... в моем сне было слишком много всего намешано, – безликий голос его совсем задеревенел. – Я... н-не помню. – Не лги мне! Ты обещал никогда не лгать. Да или нет? – Саксоночка... – Джейми! – Ну, ладно... Д-да. – Да? – ДА! – О! Ну и как? – я наслаждалась его неловкостью. – ЧТО КАК? – негодование моего мужа явно зашкаливало. – Тебе понравилось? Только честно, Джейми, – я безуспешно пыталась развернуть его к себе лицом, когда он, отвернувшись от меня, мучительно уткнулся лицом в подушку. – Саксоночка... не пошла бы ты... – Значит, да? Джейми, посмотри мне в глаза! Я вдруг поняла, что для небольшой мести мне достаточно вселенского смущения моего мужа, и решила быть снисходительной к побежденному. – Нет, – буркнул Джейми из недр своего бастиона, но я заметила, как свирепо покраснели даже кончики его ушей. – И, вообще, человек не может отвечать за то, что ему снятся какие-то дурацкие сны. Сама говорила. Не буду ничего рассказывать тебе больше. – Да ладно. Чего ты. Я просто спросила, – оставив свои попытки заглянуть в его пунцовое лицо, я положила ладонь на его теплый загривок и немного потормошила. – Понравилось и понравилось. На здоровье. – Да не понравилось мне! – рявкнул Джейми и, выпростав один свой глаз, посмотрел на меня сердито. Потом заметив, что я улыбаюсь, сердито прищурился. – Ты что? Издеваешься? – Нет, что ты. Я очень серьезна, – пробормотала я, пытаясь сохранить строгое лицо, но от вида его смущенно-расстроенной физиономии мне так и хотелось прыснуть. – Мой муж во сне занимался любовью. С мужчиной. Ах ты ж, как нехорошо! И, главное, ему понравилось. Я этого не переживу. Нет, правда, понравилось? Скажи мне. Джейми! Я же вижу, что понравилось! Признаю, в этот момент я сделалась несносной язвой. Именно это, он, скорее всего, и имел в виду, когда говорил о моих гастрономических пристрастиях к его мозгам. – Сейчас скажу! – пробормотал он, со всей своей могучей свирепостью решительно приподнимаясь надо мной. – Скажу, что бы мне сейчас ОЧЕНЬ СИЛЬНО понравилось. Например, если я как следует заткну тебе рот, – он, в свою очередь, плотно притиснул свои большие губы к моим губам так, что я задохнулась. – Вот так... А еще вот так... – приговаривал он между крепкими поцелуями, набирая в легкие воздух. – И, сдается мне, твоя ехидная задница явно требует хорошего внушения. Не успела я взвизгнуть, как он, поднявшись на колени, одним движением, словно пушинку, перевернул меня на живот, оказавшись между моих ног. – Посмотрим, как ты сейчас запоешь, моя злобная стервочка, – мстительно процедил он, задирая до пояса мою сорочку для каких-то своих неведомых, преступных целей. – Ох, ну что за задница! Право, так и хочется ей всыпать! – и с этими словами он подтянул мои бедра к себе на колени. От неожиданности я, пытаясь удержаться, вцепилась руками в собственную подушку и сдула с носа растрепавшуюся прядь. – Только попробуй, чертов шотландец! – рыкнула я и охнула от звонкого горячего шлепка. – Джейми! – Сейчас попробую! Вот так, нормально? – он с безжалостным усердием вошел меня, и я почувствовала, как тело мое вдоволь наполнилось его сокрушительной силой. – А вот так?.. И еще раз! О, Пресвятая Дева храни меня! Действительно, Пресвятая! Я растеклась по кровати, еле живая от неги, покорно принимая его ожесточенный напор, когда он буквально насаживал меня еще и еще на свою воодушевленную плоть, совершенно не считаясь с моими полубессознательными охами. Которые, к слову сказать, становились все выразительнее. – А это за твой ехидный язычок! – и он вошел в меня особенно глубоко так, что я утробно застонала. – Проси пощады! – неистово требовал он, зажав мои бедра вокруг своих, хотя, в пылу своей безудержной атаки, не давал сказать ни единого слова. – Просишь? Скажи! Просишь? Ага? Я бы, пожалуй, назвала сей акт изнасилованием, если бы он не происходил по обоюдному согласию. – НЕЕ-Т! – глупо, согласитесь, просить пощады, когда, абсолютно смятенный яростным натиском, получаешь величайшее удовольствие на свете. В ответ еще один тяжелый шлепок освятил мою задницу, но мне уже было все равно. Серый мир вокруг дрогнул и разлетелся на радужные осколки, заставляя меня кричать и корчиться в сладостных конвульсиях, пока свирепое рыжее животное навалилось сзади, с рычанием исступленно вторгаясь в меня раз за разом до самого корня. – Господи! Клэр!.. – я постепенно приходила в себя от его теплого шепота в мое ухо. – Определенно, ты – лучшее, что со мной случилось в жизни. И что бы ни происходило, я не устану это повторять. Он погладил мои волосы и, заправляя растрепанные пряди мне за ухо, промокнул губами слезинки, невольно катившиеся сейчас из уголка моих закрытых глаз. – Даже не представляю, что бы было, если бы ты не вернулась ко мне, Саксоночка. Я так долго собирал себя по кусочкам, когда ты ушла и... никак не мог собрать. – Сдается мне – ты все-таки собрал. Постепенно. А когда я пришла, то опять все разрушила. Я положила ладонь на его горячую щеку. – Да уж, мне пришлось нелегко, что и говорить, – он улыбался, нежно разглядывая меня, на его лице было явно написано наслаждение. – Это было слишком неожиданно. Ты всегда умела перевернуть мою жизнь. С ног на голову. – И все-таки ты не жалеешь, что я вернулась, скажи мне, Джейми? – Ни секунды, милая. Клянусь. Ни единой чертовой секунды.
Сообщение отредактировалаAmanda_Roy - Понедельник, 07.01.2019, 22:07
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:21 | Сообщение # 3
Король
Сообщений: 19994
4.2. ОНА ПРИШЛА, ЧТОБ ПРИГЛАСИТЬ ТЕБЯ НА ЖИЗНЬ
*** Я ШЛА ЗА ОХРАННИКОМ ПО СУМЕРЕЧНОМУ затхлому коридору, и наши тени беспокойно плясали в трепещущем пламени тусклых факелов, развешанных по стенам. Темные силуэты, кружась зловещим хороводом, то разлетались громадными мутными коршунами на весь коридор, то сжимались до маленьких черных пятен под ногами, порождая внутри гнетущую отрешенность. Размеренные шаги стражника смачно чавкали по липкой жиже на полу и, затем, гулким эхом разносились под мрачными сводами, а мои, осторожные, были почти не слышны, тонущие в этом мягком, склизком месиве. Вода, вяло поблескивая, бесконечно струилась по замшелой каменной кладке стен, и гиблый запах сырости, плесени и тяжелой, неистребимой вони гниющих человеческих отходов, навязчиво вторгался в мозг, заставлял сжиматься в тошнотворной тоске мои, и без того ошалевшие внутренности. Мне хотелось кричать яростно и исступленно, разбивая кулаки об эти безнадежные глухие стены, обступившие меня со всех сторон, терзая в кровь моего бесстрастного сопровождающего. Или, наоборот, сжаться до невероятно малых размеров, чтобы исчезнуть совсем в могучих круговертях Вселенной, раствориться в их топком сумеречном небытие. Но вместо этого я просто шла заворожено, словно дрейфуя в потоке зыбкой нереальности, несущем меня вне времени и пространства, плыла, не чувствуя мыслей, не ощущая тела, и текучий полумрак вокруг усугублял ощущения потустороннего и призрачного. Я не представляла, что скажу ЕМУ. И что сделаю. О чем говорить с человеком после двадцати лет разлуки – бездонной и вязкой, словно зыбучий песок? Разлуки, сравнимой лишь со смертью? Кем он стал теперь, мужчина, которого я любила когда-то всем сердцем? Кого я найду сейчас, на этой стороне неумолимой вечности, через которую я все-таки посмела шагнуть так... опрометчиво? Я вдруг представила жалкий, сломленный осколок судьбы: седой и сморщенный, со слезящимися спитыми глазами и беззубым ртом. Смогу ли я снова принять его такого? Обратно, в свое сердце? Или мне останется только развернуться и уйти? Боже, зачем? Зачем я сделала это? Зачем рискнула прийти сюда, бросив все, что мне дорого в погоне за хрупкой мечтой? Теперь я будто очнулась. Пронзительные всплески ужаса и раскаяния то холодными, то удушливыми волнами обжигали меня. Узнаю ли я его вообще? Вряд ли он остался таким, как прежде... Сорок пять лет в этом времени не шутка: годы и несчастья, наверняка, сделали свое жестокое дело, и все мои чаяния рассыплются в прах, уносимые безжалостным ветром разочарования. Сердце мое леденело при мыслях об этом, и я с усилием гнала их прочь. Мой переход через камни в этот раз не был таким уж безмятежным. Меня словно пропустили сквозь руки палача, который разодрал мою плоть на малейшие кусочки, а потом склеил все заново так, как ему вздумается. Когда я очнулась в полубреду, все мое тело горело, словно сплошной ожог, а конечности не двигались. Сны и явь мешались между собой, пока, не осознавая времени, я приходила в себя под промозглым, определенно шотландским дождем, обильно моросящим с разбухшего неба, и, обездвиженная, проклинала на чем свет стоит и кровожадный каменный круг, и свою глупую затею, и Джейми, мать его, Фрейзера в придачу. Джейми! Эта мысль вернула меня в сознание и, опалив огнем, согрела насмерть заледеневшие внутренности странной надеждой, которая была сродни ожиданию Рождественского чуда. Тоскливое блуждание в одиночестве длиною в двадцать лет должны были закончиться сейчас. Я чувствовала это. Я знала, он был где-то здесь, совсем близко. В этом времени. Потому что пустота внутри меня надежно наполнилась. Подвижность тела, хвала Иисусу, понемногу вернулась ко мне, и я, поднявшись с великим трудом, побрела, словно зомби, сквозь вечернюю мглу. Добрая женщина на окраине ближайшей деревни приютила меня на пару дней, дав возможность отдохнуть и окончательно собраться с силами. Она ни о чем не спрашивала, но я чувствовала ее благоговейный и настороженный взгляд, когда она украдкой посматривала на меня, чего-то там колдуя у своего очага. Много ли пришельцев с Холма Фей видела она за свою жизнь? Наверное, встречались... По крайне мере, разговоры об этих людях всегда витали в воздухе у суеверных шотландцев, порождая таинственные легенды. Крайне обессиленная, я все время ждала с ужасом, что мнительная толпа ее односельчан набежит и уволочет сжигать меня на костре, но как-то обошлось. Видимо, эта женщина сама была не из простых – травы и разные снадобья были развешаны и расставлены по полкам, на глиняных стенах – и окружающие, наверняка, прощали ей странности. До поры, пока нуждались в ее помощи... Когда я совсем оправилась, она показала мне дорогу на Инвернесс и дала с собой немного лепешек. Похоже, это было больше, чем она могла сделать, и я от души поблагодарила ее, заплатив пару монет из своего небольшого запаса. Я не должна была быть щедрой, я понимала это: неизвестность и полная уязвимость в чужом, неведомом мне мире, ожидали меня, а деньги, бесспорно, придавали некоторой уверенности моей сомнительной экспедиции. Из Инвернесса до Эдинбурга мне пришлось добираться около двух суток, и я старалась не думать, что может ждать меня впереди, осознавая в полной мере, что дороги назад нет. Еще один переход сквозь время я, вероятно, не переживу. Интересно, что я собиралась делать, если не найду Джейми или то, что я найду, мне совсем не понравится, я не представляла. Типография с табличкой «А. Малкольм: печать и продажа книг, визитных карточек, плакатов, писем и др.» была на том месте, куда мне указали горожане – в переулке Карфакс. Но самого Джейми внутри не было. Я вошла решительно, потянув на себя тяжелую дверь, и за широким, основательно заваленным каким-то хламом прилавком, который тянулся через всю приемную, увидела долговязого подростка лет четырнадцати, а, может, и меньше, с живыми карими глазами на простодушном лице. Его большой не по размеру нос, обычный для юнцов такого возраста, слегка лоснился. Он улыбнулся мне дежурной улыбкой, как ни странно, осветившей внезапно его неказистое лицо приятной миловидностью и... кого-то сильно мне напомнившей в этот момент. – Слушаю вас, миледи. – Э-э-э... Мне нужен твой хозяин, полагаю, – по моему загривку почему-то вдруг брызнули колкие мурашки, а сердце гулко забилось. – Мистера Малколма нет. Он гхм... в отъезде, миссис. Могу ли я вам чем-то помочь? Я еле справилась с приступом удушья, стиснувшем грудь, почти не сознавая, о чем мне говорит этот мальчишка. – Что с вами, миссис, вам плохо? – его лицо вдруг участливо напряглось, а глаза испуганно расширились, пытливо в меня вперившись. – Д-да... гмм... нет... А надолго? – Что надолго? – Ну... в отъезде мистер Малькольм? Паренек теперь как-то подозрительно глянул на меня, и физиономия его сделалась по максимуму бесстрастной. – Полагаю, да, миледи. Пока я за него. Вернее, я теперь хозяин печатни. Да. – ЧТО? ПОЧЕМУ? – Ну... так получилось, миледи... – ГоспАди! Да скажи ты, наконец, ЧТО С НИМ?! – резко подавшись к нему над прилавком, воскликнула я, совершенно напугав мальчишку своей странной горячностью. По его веснушчатому лицу прошла волна растерянности, которая обнаружила, что моя досадная несдержанность, вкупе с моей, слегка взъерошенной после долгой дороги прической и пылающим взором, заставила его принять меня за помешанную. – Миледи, – голос его дрогнул, но он мужественно удержался, чтобы не сбежать прямо сейчас, – с моим дядей все хорошо. Он просто слегка занят. У него дела, миссис. Да. Если вы ИМЕННО ЕГО ищите, пожалуй, зайдите через недельку. Думаю, он уже прибудет. – ТВОИМ ДЯДЕЙ? Так ты сын Йена Мюррея, милый? – спохватившись, я сбавила обороты, так как заметно было, что парнишка явно паниковал, судя по его рассеянно-напряженному взгляду. – Н-ну... д-даа... – А твоя мать Дженни Фрейзер Мюррей? Взгляд паренька окончательно забегал, видимо, в мыслях о том, как ему безопасно разрешить столь сомнительную ситуацию. Хотя, в чем тут был подвох, я не представляла. Наконец, он, судя по просветленной физиономии, должно быть понял, как ему разрубить сей Гордеев узел: все-таки, похоже, он решил побыстрее слинять. – Простите миссис... Мне нужно срочно уйти. У нас закрыто. Приходите... через неделю. Я вздохнула, и постаралась взять себя в руки, хотя мне было нелегко. Тревога за Джейми жгла мои внутренности. – Послушай, паренек. Не бойся меня. Я давняя... гхм... знакомая твоего дяди... Джейми. Так ведь его зовут? Мистера Малколма? Его настоящее имя – Джейми Фрейзер? Скажи мне! – я опять невольно излишне насела на беднягу, и тот испуганно сделал шаг к задней комнатке, где, я заметила, стоял печатный станок со всей положенной к нему амуницией. – Миледи, мне нужно... я ухожу. Извините... – Да, постой! Скажи мне только одно, мальчик, ОН ЖИВ? – я чувствовала, что голос мой вибрирует, а кровь отливает от головы, собираясь в муторный комок под сердцем. – Ну... так-то да, миледи. Просто он... – ДА ЧТО? ГОВОРИ ЖЕ! – Просто дядя Джейми, он... в тюрьме, миледи.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:24 | Сообщение # 4
Король
Сообщений: 19994
4.3. СРЕДЬ ШУМНОГО БАЛА
*** РЕШЕТКА ПРЕГРАЖДАЛА ВХОД В ПЕЩЕРНУЮ темноту камеры, где слышалось копошение, сопение, кашель и размеренный гул переговоров пары десятков людей. Жуткий смрад ударил мне в нос так, что больно стало вздохнуть, голова закружилась, и я пошатнулась, услышав сквозь пелену равнодушный голос: – Эй, Малколм. К тебе посетитель. Вялый гомон частично смолк, и я смогла различить несколько пар любопытствующих глаз, которые, в мерцающем свете фонаря стражника, блеснули в мою сторону из мрака. В полуобморочном состоянии я рыскала глазами по мохнатому, словно паучье логово, месиву из оборванных, немытых мужчин и женщин, подсвеченному призрачным пламенем, и сердце мое внезапно остановилось. В дальнем углу, отрешенно взирая на тусклую щель оконца под самым сводчатым потолком, за которым виднелось вечернее, насыщенное ультрамарином небо с одной единственной сиявшей в нем звездой, расслаблено прислонился к стене огромный человек, показавшийся мне гораздо более мощным, чем я рисовала его в своем воображении. Он неспешно, будто нехотя, повернул на голос стражника свою большую голову, с нечесаной густой гривой слипшихся темных прядей, и скользнул по мне безучастным взглядом. Крохи неровного света, попадавшие от фонарного огонька, отразились на широких дерзких скулах викинга и в его раскосых глазах, высвечивая такую памятную, хотя и несколько потускневшую, синеву. Мир закружился вокруг, пропадая, и я, онемевшая и бездыханная, уже не видела ничего кроме этих синих глаз, поймавших меня в свой цепкий капкан. Казалось, на заросшем, измазанном грязью лице узника ничего не изменилось, но веки его дрогнули, потом еще раз и... еще. Заметно было, как крупный кадык двинулся, когда по горлу пошел судорожный спазм, и он вдруг так знакомо передернул плечами. Несколько мгновений его остекленевшие глаза, постепенно наполняясь смятением, неотрывно смотрели на меня, а потом он резко ткнул своего сокамерника в плечо. – Ты тоже видишь ее, Ронни? Скажи, – голос его звучал так хрипло и глухо, будто продирался сквозь дремучие заросли. – Кого? Эту бабешку? Конечно, вижу, Макдью, как можно ее не увидеть? – шепеляво отвечал маленький щуплый комок лохмотьев, прищелкивая слюнявым ртом. – Так бы и помацал ее сиськи... Сидевшие рядом с ними осклабились и тоже с вялым интересом повернули головы в мою сторону. Словно зачарованный, Джейми начал медленно вставать, не отрывая от меня оцепеневшего, напряженного взгляда, словно боялся неосторожным движением разрушить призрачное видение. – Клэр? – наконец выдавил он, и его голос прозвучал резко, будто ворон каркнул в темноте. Он сделал ко мне несколько скованных шагов, не замечая скорченных тел под ногами, которые предусмотрительно отодвигались. – Господи, это ты, Клэр?.. – последнее слово донеслось до меня почти беззвучно, так как он задохнулся. Он протянул сквозь решетку руку к моему лицу и, видимо, так и не осмелясь дотронуться, уронил ее обратно. – Я, – мои одеревеневшие губы едва шевельнулись. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь, и поток чего-то теплого и радужного внезапно, мягко искрясь и вальсируя, подхватил нас в свои бархатные объятия и закружил, оставив за бортом и мрачные тюремные стены, и безнадежную вонь давно немытых тел, и любопытствующие взгляды его сокамерников. Я говорила с ним, не произнося ни слова. А его слова беззвучно возникали в ответ где-то в моей голове, вместе с тихой ласковой музыкой, будто в душе моей умиротворенно звучали ангелы. «Господи, Боже мой! Ничего не изменилось, Джейми Фрейзер... Ты снова в тюрьме! Проклятый ты шотландец. Почему меня это не удивляет?..» «И я рад... увидеть тебя в добром здравии, моя Саксоночка. Всегда скучал по твоему острому язычку». «Иисус твою Рузвельт Христос! Похоже, ты все такой же... величайший обормот на свете. Как и прежде». «И ты... – его глаза болезненно горели на окаменевшем лице, – ты тоже совсем не изменилась, mo duinne donn». Я взялась за прутья решетки, приблизившись насколько возможно, но он стоял, не двигаясь. «Что я могу сделать для тебя сейчас? Скажи. Джейми!» «Не беспокойся за меня, Клэр. Я скоро выйду... У них почти ничего нет против меня». «Скоро выйдешь? Это правда?» «Да. Суд уже был, они исполнят наказание и... выпустят. Тюрьма переполнена – меня не станут держать дольше положенного». «Наказание? Иисус, что опять за наказание?!» Я будто очнулась от настойчивого вопроса охранника, этот ли ублюдок мне нужен и собирается ли миссис с ним разговаривать? – Сэр, могу я поговорить с этим человеком наедине? Можете дать нам место и немного времени? – я сунула шиллинг ему в руку. Пока охранник открывал решетку и, проведя нас по коридору, показал пустую каморку, заваленную каким-то хламом – бочками, ящиками и прочей сломанной рухлядью, мы не проронили ни слова. Солдат передал мне фонарь, и я зашла первая, с ужасом вскрикнув, когда стайка гигантских тварей с облезлыми хвостами ринулась из под моих ног. – Это всего лишь крысы, К-Клэр, не бойся. «Ну, конечно, это всего лишь крысы... чего боятся-то... Ага!..» Пока я в страхе таращилась на убегавших бестий, Джейми вошел за мной следом и остановился у самой двери: голос его звучал до предела бесцветно. Я прямо-таки чувствовала лопатками растерянность и невероятное беспокойство, исходящее от его. Медленно повернувшись, я дрожащей рукой подняла фонарь повыше и увидела, что он переминается в нерешительности, чуть ли не вжимаясь спиной в закрытую за ним дверь, косяк которой находился вровень с его головой: видимо, ему пришлось основательно наклониться, чтобы пройти в ее тесный проем. Потом, собравшись с духом, он все же сделал ко мне маленький шаг, пялясь на меня насторожено, словно на заблудшее ненароком приведение. Все еще взбудораженная крысами, я не смогла сдержать некоторой досады за те мои гигантские усилия, затраченные, чтобы к нему пробиться. – Господи... кое-что остается совершенно неизменным: ты снова в тюрьме, Джеймс Фрейзер... – прохрипела я, сама не своя от волнения и тревоги. – Почему же меня это не удивляет, проклятый ты шотландец?.. Он, неловко двигаясь, шагнул еще раз... и еще... и неуверенно остановился, возвышаясь почти на голову. Между нами трепетал маленький, теплый огонек, заставляя могильный хаос темной комнаты отступить, сгустившись по углам. Лицо Джейми, высветленное этим зыбким источником света, было такое... поистине бесстрастное, что я серьезно испугалась. В который уже раз. Я могла поклясться, судя по его отрешенному виду – мой муж был совсем не рад, что я вернулась. Его губы разделились с ощутимым трудом, будто он только учился говорить: – И я рад... снова увидеть тебя в добром здравии... Сак-соночка, – легкая усмешка дрогнула в их изгибе и тут же пропала. – Всегда скучал по твоему острому язычку... Он говорил машинально, словно во сне, и его глаза внимательно скользили по моему лицу, изучая, кажется, каждую его черточку. – Иисус! – «любезно» хмыкнула я, в свою очередь, – Похоже... ты все такой же... величайший обормот на свете. Или поправь меня, если я ошибаюсь... Он снова сделал попытку потянуться ко мне рукой и снова уронил ее: – И ты совсем не изменилась, mo duinne donn, с тех пор, как я видел тебя... в последний раз, – голос его звучал все глуше. Сердце мое вдруг сжалось в тоске: «Что я наделала? Зачем вернулась? Чтобы послушать этот тусклый, напряженный от страха голос?» Мой ответ прозвучал довольно сухо: – Спасибо, – чтобы скрыть подступающую неловкость и разочарование, я сосредоточенно занялась пристраиванием фонаря на ближайшую ко мне бочку. – Выходит, ты тоже. Он снова усмехнулся и пожал плечами. Подозрительно смиренно. Наша беседа все больше стала напоминать разговор двух бывших, встретившихся случайно на шумной улице через много-много лет, изнывающих от стеснения, каждый со своей новой, уже сложившейся жизнью. Но ведь это было не так? Ничего не сложилось. До сих пор. По крайне мере, у меня. – Джей-ми, – я с удивлением почувствовала, как мне чертовски трудно произнести вслух его имя, но времени было мало, и я, отбросив эмоции, перешла к делу. – Ты в курсе, что тебя обвиняют в организации мятежа? Что я могу сделать для тебя сейчас? Скажи. Я постараюсь нанять адвоката. Это, несомненно, было то, ради чего я прорвалась за какие-нибудь четыре дня сквозь неприступные стены этого каменного мешка, недосыпая, организуя, заставляя, комбинируя, выпытывая, нанимая, подкупая... Племянник Джейми, парнишка Йен, помогал мне по мере сил: бегал с поручениями и подсказывал, где и как можно найти нужных людей. Обезумевший от счастья при встрече со мной Фергюс тоже поднял все свои связи, как он говорил. А еще Джорджи, помощник Джейми в печатне, привел мне неплохого стряпчего, который все-таки, при определенных комбинациях со стороны Йена и Фергюса, раскопал нужную лазейку, чтобы я смогла встретится с начальником тюрьмы Кэнонгейт Толбут в Эдинбурге, мистером Редом Харшем, и НАСТОЯТЕЛЬНО УБЕДИТЬ его дать мне короткое свидание с заключенным под номером 123 501 – Александром Малколмом. Это значит – у меня значительно отлегло от сердца – смертная казнь в этот раз ему, по крайне мере, не грозила, хотя обвинение напротив его фамилии было записано суровое: «Статья 18, параграф 6, пункт 2.4, подстрекательство к мятежу». Я растеряно смотрела на плывущие перед глазами аккуратные строчки в открытом журнале на массивном дубовом столе мистера Харша. Проклятый шотландец! Мало ему страданий длиной в двадцать лет. Какого черта ему сдался этот мятеж?! Ему еще несказанно повезло, что его тут же не вздернули. – Уже ничего не надо, Клэр. Не беспокойся за меня. Нэд Гоуэн, если ты помнишь этого проныру, помогает мне. И это вовсе не было организацией, чего ты... Нэд привел неоспоримые доказательства, что участие в подстрекательстве косвенное и вызвано не зависящим от моей воли стечением обстоятельств. Так что – все в порядке. Я скоро выйду... У них почти ничего нет против меня. Я успел уничтожить бóльшую часть листовок. А кое-что они вообще не смогли найти. – Нэд Гоуэн? Этот добрый малый? Господи, он что? Еще жив? – Живее не бывает. Голова отлично работает, и язык подвешен даже лучше, чем двадцать лет назад. Он еще нас с тобой переживет, Клэр. Разве ты не виделась с ним, чтобы попасть сюда? Я смотрела на Джейми, остро ощущая состояние абсурдности происходящего, так как поймала себя на мысли, будто наблюдаю со стороны, как серьезная и практичная дама пытается решать какие-то, конечно же, исключительно важные сейчас дела, а в голове при этом мечется панический сброд, сродни переживаниям утопающего: «Что я делаю, Боже мой! Вот же ОН! ПЕРЕД ТОБОЙ! Ты мечтала об этом двадцать лет, прижмись к нему, скажи сейчас САМОЕ ГЛАВНОЕ, скажи, как МЕЧТАЛА УВИДЕТЬ ЕГО все это время, скажи, как ЛЮБИШЬ ЕГО до сих пор». Но стиснутый рот почему-то произносил совсем иное: – Нет. Мне как-то даже не пришло в голову поискать его. Так ты скоро выйдешь, Джейми? Это правда? – Да... Суд уже был, они исполнят наказание и выпустят меня, – было полное ощущение, что и его отчаянный, увлажнившийся взгляд так же говорит больше банальных слов, которые пересохшие губы произносят чисто автоматически. – Тюрьма переполнена, Саксоночка. Думаю, меня не станут держать здесь дольше положенного. ТАК. Внезапно осознав смысл его слов, я вынырнула из своей хаотической рассеянности, содрогнувшись. Голова закружилась от острого прилива крови, когда я на мгновение представила себе, какие наказания применяются здесь, в восемнадцатом веке. – Наказание? Что за наказание?! Джейми! – я, смутно предполагая, сглотнула, когда мое горло невольно сжалось. Он мельком глянул на меня и виновато поджал губы. – Надеюсь... – потребовала я, – это не то, что обычно же, нет? Это же не... плети? Джейми слегка поежился и снова неуверенно взглянул на меня, но быстро взяв себя в руки, нарочито беззаботно отмахнулся. – Ну, нет, от плетей Нэд смог меня оградить, старый ублюдок. Что тут говорить, этот неугомонный старикан виртуоз своего дела, прямо скажем маэстро адвокатского крючкотвор... – Так что тогда? – потребовала я с некоторой истеричностью в голосе. – Ну... Всего лишь... розги, – увидев, как я побледнела, поспешно добавил. – Совсем немного. Да не переживай ты так, Клэр. Подумаешь... стерплю как-нибудь, не впервой. Плети были бы хуже, конечно, но и они не так страшны. Вот если бы Колонии или... виселица, тогда стоило бы поволноваться, – Стоило поволноваться?! – я задохнулась и пару минут пялилась на него в безмерном негодовании. «Чертов шотландец! Он издевается? Н-нда-а... Весело я попала. Ни раньше, не позже... Ну что ж, добро пожаловать в восемнадцатый век, дорогая!» – Ну, полагаю, да, – он смотрел на меня сверху вниз, благостно усмехаясь в своей предельно беспечной манере. – Джейми! – его крайняя легкомысленность по данному вопросу вводила меня в состояние нервозности. – Как ты можешь относиться к этому так... несерьезно? – Несерьезно? – брови его взлетели вверх. – Я очень серьезен, поверь. Просто, что можно поделать сейчас? Это издержки моей профессии, знаешь ли. Так что я готов и к таким поворотам. – Издержки профессии печатника? Я что-то не до конца понимаю? – Ну, так-то да... Чего ты удивляешься? Напечатал запрещенный памфлет и – рискуешь получить плетей или даже могут вздернуть при худшем раскладе. А у вас что? Разве не так? Владеть местом, откуда расходится информация довольно-таки тревожное дело. Оно может быть и опасным и полезным для властей, смотря как ее применять. Поэтому, признаюсь, за мной тут особый пригляд. Так что я еще легко отделался, – Джейми отвел от меня глаза, уставившись в темноту поверх моей головы. – Кто-то донес – и у меня нашли запрещенные прокламации. Они были, конечно, не для моих нужд – просто за это давали приличную сумму, и я... взялся их напечатать. – Надеюсь, причина была достаточно существенной. – В общем да... Необходимы были деньги. Срочно. У Дженни с Йеном образовались серьезные долги... за имение. Проблемы с пошлиной. Надо было уплатить по процентам, а то могли совсем отнять Лаллиброх. Так что... Окх, ладно, чего это я тебя загружаю, Клэр. Не бери ты в голову. Все образуется. – Загружаешь? Серьезно? А я думала, мы женаты. Напомни мне: «в радости и в горе»!.. Разве нет? В его глазах что-то неуловимо вспыхнуло, или это просто трепыхнулся огонек фонаря... – Господи, Клэр! Это и вправду ты, девочка? Он, пристально глядя мне в глаза, наконец, протянул руку и почти неощутимо дотронулся до моего лица, осторожно провел пальцами по щеке... Я почувствовала, как по телу пробежала слабая дрожь, и колени мои ослабли. – Ты же сказал вроде, что я... не сильно изменилась? Ты мне соврал? – голос мой стал хриплым и тихим, а неожиданные слезы вдруг заполонили глаза. – Ну... так-то да, приврал немного. На самом деле, ты изменилась, конечно. Стала... еще прекраснее, моя Саксоночка, – его палец тихонько обвел контур моих губ, а сухие ошеломленные глаза были совсем близко. – Да... определенно. Насыщенная, непостижимая... редкая, как... как свет первой звезды. Пусть даже ты и не настоящая сейчас, Клэр, но я... я могу дотронуться до тебя. И я чувствую тебя! Представляешь, я могу почувствовать тебя даже в своем воображении! Раньше я никогда этого не мог, – он взял рукой мою ладонь и рассматривал ее с крайним изумлением. – Вот так дотронуться и ощутить тебя. Господи Боже! Что происходит? Наверное, я сплю или схожу с ума в этих гиблых застенках? Если так, то я не хочу просыпаться. Никогда, – он закрыл глаза, и слезы, наконец, потекли по его дремучему лицу. Я, всхлипнув, бессильно уткнулась головой в его грудь, и он сжал меня в охапку так крепко, что я охнула. – Прости, не мог сдержаться... Я подняла к нему лицо, ощущая, как его слезы, стекая с многодневной щетины, падают горячими каплями на мой пульсирующий лоб. – Знаешь, если бы это был сон, Джейми Фрейзер, ты определенно вонял бы поприличнее, чем дикий вепрь, которого помешали со скунсом, – я жадно, с давно забытым наслаждением, обхватила руками его сильное тело, такое невообразимо живое сейчас, горячее, крепкое, с насыщенно острым, забытым запахом моего мужа и еще... черте знает чем – я не стала разбирать – и прижалась к нему еще плотнее. Мы рассмеялись сквозь слезы, с упоением чувствуя близкую, потерянную во времени, плоть друг друга. – Прости, – повторил он, – если бы я знал, что ты придешь... Хотя, помыться тут вообще-то негде. А я определенно не кот, чтобы сам себя вылизывать. – Ничего, забудь... Гигиеной мы займемся позднее. – Ха, – грудь его дернулась в коротком выдохе, потом он оторвался и посмотрел на меня сверху вниз: глаза его светились настоящим восторгом. – Узнаю свою практичную чистоплотную женушку. Кажется, я даже начинаю смутно надеяться, что это не сон. – Что ж, полагаю, дорогой, ты еще весьма пожалеешь, что я вернулась. И, можешь не надеяться: я вернулась по-настоящему!.. – в свою очередь, я запрокинула голову вверх, чтобы увидеть его радостные глаза. – Это я, Джейми… Я. Не сомневайся! – Клэр... – взгляд его был полон смущения, на самом деле. – Я ведь могу поцеловать тебя сейчас? Ты же не будешь против? Вдруг потом ты... все-таки... Просто один маленький поцелуй, раз ты выглядишь так реально, будто на самом деле живая... Понимаешь, я так давно... давно мечтал об этом, что не могу сейчас не сделать, хотя полностью осознаю, что целоваться с таким отвратительным свинтусом может быть слишком противно. – Я понимаю тебя, Джейми. Ничего, – я извлекла из кармана платок и, ласково улыбаясь, демонстративно потерла, словно какую-нибудь засиженную голубями статую, его, определенно не слишком чистые щеки, все исчерченные сейчас дорожками пролитых слез, длинную, чуть сломленную линию носа и губы, сухие и потрескавшиеся – эти явные признаки переживаний и подступающего авитаминоза, – я как-нибудь переживу. Ведь... я тоже мечтала об этом. Привстав на цыпочки, я потянулась к нему всем телом и, закрыв глаза, почувствовала, как теплая шероховатая плоть его губ, обрамленная колючими волосками, тихонько коснулась моего лба, сомкнутых век, мягко прошлась по мокрым щекам... Я ощутила его горячее влажное дыхание на своих приоткрывшихся губах. И тут, как в самом настоящем сне, который прерывается обычно в наиболее волнительном месте, охранник, вынуждая нас поторопиться, протиснулся в узкую дверь и крикнул, что свидание окончено. Джейми вздрогнул всем телом и, изо всех сил вцепившись в мои плечи, снова посмотрел на меня крайне обеспокоено. – Ты ведь, правда, мне не кажешься, Клэр? Скажи мне! Ведь я же не схожу с ума? Ты реальная и не исчезнешь сейчас, когда выйдешь за эту дверь? Только не это, умоляю, только не это! Я больше такого не переживу. В его голосе опять слышался безудержный страх, и я вдруг поняла, в чем тут было дело. Это был страх, не о том, что я вернулась, а о том, что я плод его воспаленного воображения. А это значит, что я могу исчезнуть, а он попросту сходит с ума. Я тоже уцепилась за него, пытаясь срочно выяснить напоследок все, что не успела. – Розги? Джейми, и это всё? – Ну… еще три дня у позорного столба... – он безучастно пожал плечами. – В колодках. И потом меня должны выпустить. – Правда? – Правда. Хотя... мне запретили заниматься печатным делом в течение года. Хотели совсем отнять типографию, но Нэд вовремя переписал ее на племянника. – Йена? Я уже познакомилась с ним. Занятный парнишка и очень... любит тебя, кажется. – Познакомилась? Да. Он очень надежный. Можешь полностью на него положиться, Саксоночка. Охранник опять встрял в наш разговор: – Миссис Малкольм, вам следует поторопиться. Скоро вечерняя проверка, заключенного нужно доставить в камеру. – Сейчас, любезный, уже иду, дай нам одну минуту. Я сунула охраннику еще монету и повернулась к Джейми. – Скажи мне, наказание... оно будет на тюремной площади? – Столб-то, конечно, на площади. Где же еще. Он же... позорный. – А розги? Он невесело рассмеялся. – Не представляю... Господи, Клэр, да не бери ты в голову, девочка. Знаешь, о чем я буду думать там, у этого чертова столба? – И о чем же? – О тебе! О том, что, Христос, ты... вернулась! Это ведь так и есть? И поэтому я буду самым счастливым человеком на свете, который когда-либо там стоял. Это чистая правда, Саксоночка! В его глазах, снова блеснули искорки смеха. Я несколько секунд тупо смотрела на Джейми, потом, в свою очередь, горько рассмеялась и слегка хлопнула его по плечу. – Вот в чем ты нисколько не изменился, Джейми Фрейзер, так это в своей невообразимой беспечности и... великом упрямстве. – Но ведь ты вернулась ко мне, Клэр... Значит, я хоть немного нравился тебе таким? А? Джейми поймал мои руки и стиснул их с такой горячностью, что я опять охнула. Но он, казалось, даже не заметил, пожирая меня воспаленными глазами. – Саксоночка, ты живешь в печатне сейчас. – Да, пока да. Жалко тратить деньги на постоялый двор. – Хорошо, жди меня там тогда. Сколько у тебя денег? – Пока есть еще немного, Джейми. Из тех, что я привезла с собой. – Скажи Йену, чтобы дал тебе из запаса. Он знает, где взять. – Хорошо, – я повернулась к двери, в которой уже маялся нетерпеливый охранник. – И Клэр! – крикнул Джейми мне вслед. – Прошу тебя, милая... Только не ходи на площадь. Ну, где я... Где меня... Ну, в общем... Когда все закончится, я сам тебя найду. Обещаешь? Не оборачиваясь, я молча кивнула и почти бегом выскочила вон.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:25 | Сообщение # 5
Король
Сообщений: 19994
4.4. НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПУБЛИЧНОГО НАКАЗАНИЯ
*** ТРИ ДНЯ МЫ С ЙЕНОМ СИДЕЛИ У ВОРОТ городской тюрьмы Кэнонгейт Толбут, в надежде, что вот-вот его выпустят, и все внутри меня, начиная с низа живота и до макушки, прожигало насквозь при звуке каждого лязга этих огромных кованых исполинов, намертво замуровавших вход в обитель тяжких мук, скорби и боли. Но каждый раз это были либо другие узники, которых периодически отпускали-заводили с конвоем, либо телеги с какими-то тюремными грузами, либо небольшие патрули солдат-красномундирников. Пару раз я тоскливо вздрагивала, и все внутри меня сжималось от ужаса, потому что выезжала довольно большая телега, на которой были сгружены трупы несчастных, так и не доживших до долгожданной свободы. «Его не может там быть, – четко сказала я себе, – просто не может! Даже не думай об этом, Бошан». Хотя за монетку мы внимательно оглядывали содержимое телег, вместе с другими родными и близкими заключенных, чего-то терпеливо дожидавшимися у ворот. На самом деле, мы с Йеном так извелись от ожидания, что я уже готова была опять пробиваться к коменданту, чтобы выяснять все подробности и даже попытаться снова дать ему взятку, хотя денег оставалось в обрез. Но тут, наконец, ближе к вечеру четвертого дня мое сердце радостно затрепетало: знакомый силуэт появился в небольшой партии отпущенных заключенных. Он вышел худющий, раздраженный, до невозможности грязный, измученный и напряженно прихрамывал на обе ноги. Лицо его сильно отекло, набрякнув от заметных усилий по перемещению тела, вены прочертили сосредоточенный лоб. Это можно было понять, учитывая, сколько перенес наш бедовый парень за прошедшие несколько дней, отбывая публичное наказание на площади, не считая, конечно, всех прелестей суда и предварительного трехмесячного заключения. Как и обещала, я не приходила туда, в это жуткое место, хотя мне было нелегко удержатся: воображение рисовало картины одну ужаснее другой. Но Йен-младший, словно верный оруженосец, был рядом с дядей все эти страшные дни и буквально защищал его свой грудью от побоев и оскорблений толпы, давал ему пить и есть и помогал в других неотложных делах: в частности, почесать, например, нос, или отмахнуться от надоедливых насекомых, или стереть пот, текущий в глаза. А так же нельзя упускать из внимания тот факт, что стоящий в колодках человек полностью обездвижен и беспомощен, и, если не находится таких, кто желал бы ему помочь, все естественные надобности наказуемый вынужден справлять прямо под себя, добавляя зрелища зевакам и вызывая злобные насмешки любопытствующих идиотов. В общем, пареньку Йену выпала нелегкая доля и, когда заключенных вечером уводили обратно в тюрьму, он, измотанный и подавленный, возвращался в печатню и рассказывал мне хотя бы малую толику того, что им с Джейми приходилось испытывать за день там, во дворе тюрьмы... Все оставшееся время я либо моталась взад-вперед по маленькой комнатке на чердаке печатни, словно какой-нибудь запертый в клетке дикий зверь, либо бродила по улицам города, изнемогая от тревоги и неизвестности. И ждала парнишку словно рождественский сюрприз. Но, в то же время, его скупые рассказы о тех мытарствах, которые приходилось переживать моему мужу на проклятом месте наказаний, страшили меня, хотя добрый малый изо всех сил, конечно, старался меня щадить...
В КОНЦЕ ВТОРОГО ДНЯ ПРЕБЫВАНИЯ Джейми на тюремной площади Йен зашел в комнатку на втором этаже печатни расстроенный и взъерошенный сильнее обычного, вяло подволакивая большие ступни в потрепанных башмаках. Он забился в угол, свернувшись клубком в стареньком кресле, и, подтянув острые колени к подбородку, молчал довольно долго, невзирая на мои попытки его разговорить. Густые пряди каштановых волос, непокорно выбившись из косы, упали на угрюмое лицо парнишки. Я, понятно, весьма нервничала, желая побыстрее услышать, как там дела у Джейми, но Йен потеряно пыхтел, упрямо уставившись в одну точку и даже как-то подозрительно подкачивался, чем вызвал у меня настоящую панику. Почему-то мне вдруг пришло на ум, что Джейми, внезапно передумав, решили казнить и даже уже привели приговор в исполнение. – Йен! Да что случилось, ради Бога, скажи! Что с Джейми? Он посмотрел на меня невидящими глазами, потом, спохватившись, рассеяно пробормотал: – Да все в порядке, тетушка, можешь не волноваться. С дядей все хорошо. – Я вижу, что-то случилось! Говори сейчас же, негодяй мелкий! Лучше не зли меня, хуже будет. Каюсь, от страха я уже готова была налететь на мальчишку с кулаками и даже потрясти его как следует, чтобы привести в чувство. Он опять посмотрел на меня, словно сквозь какую-то прозрачную субстанцию, и промолчал. – Йен, прошу, ну не мучай меня. Видишь, я же с ума схожу! – Тетушка, дядя не велел тебе ничего рассказывать, – еле выплюнул через губу мальчишка. – Ах, не велел? Вот новости! А я велю. Рассказывай быстро! – Просто такое не для... ушей благовоспитанной леди. – Ой, да Господи! Не переживай, как-нибудь уж вытерплю. Говори! – Ну... дядю Джейми сегодня... – Йен, что? Да говори ты уже, черт! – Высекли. – ЧТО?! Откуда ты это знаешь? – Потому что видел, – паренек был в легком шоке, на самом деле, потому что отвечал невнятно и рассеяно. – То есть, ты хочешь сказать, что наказание исполнили... – мне не хватило воздуха, – прямо там, на площади? Йен кивнул. Я почувствовала, как жгучая волна окатила меня с головы до ног. – И что? И как? Он жив? – не помня себя, выкрикивала я, подступая вплотную к Йену. Парень с искренним недоумением вскинул на меня свои бархатистые глубокие глаза молодого оленя. – Почему он должен умереть? – Ну не знаю, от шока, может быть. – Что это, тетушка? Я отмахнулась, понимая, что совершенно не в состоянии объяснить четырнадцатилетнему пареньку восемнадцатого века, что значит умереть от шока. – Йен, ну, не терзай меня, пожалуйста, мальчик. Скажи, как он? – я практически нависла над мальчишкой, сжавшимся на своем кресле в нескладный комок. – Да... он в порядке... вроде бы. Улыбнулся мне после. Но его губы... – ЧТО? ЙЕН! – Они были в крови. В ушах зашумело. А мои внутренности резко схлынули вниз так, что черные мушки заметались перед глазами. – Тетушка! Я увидела перед собой испуганное лицо Йена, выплывающее откуда-то из сумрачной мглы, и обнаружила себя лежащей. На полу. И каждая моя жилка просто ходила ходуном от слабости. – Тетушка, выпей это. Прости. Я же говорил, не надо было рассказывать... Он протягивал мне стакан с остро пахнущим напитком. Сделав над собой усилие, я взяла его и сделала несколько глотков, совершенно не чувствуя вкуса. Потом встала и молча начала собираться. – Тетушка, ты куда? – Я пойду туда, к нему. – Тетушка, погоди, уже ночь ведь. Его увели в тюрьму сейчас. Но все равно, лучше тебе не ходить туда, правда... На это смотреть очень... тяжело. – Мне все равно. Я буду рядом. – Тетя! Нет! Дядя просил, чтобы ты не приходила, – голос Йена стал до крайности жестким. – Очень просил. Так ему будет легче, правда. – Да что ты понимаешь в этом, парень! Глаза мальчишки потемнели, когда он заговорил сдавленным, прерывающимся голосом, будто выплевывая кровавые сгустки вместе с выбитыми зубами. – Тетушка... Дядя... Он всегда был сильным. Всегда. Сколько я знал его. А сейчас... он стоит там... такой беспомощный... в этих колодках... Все издеваются, кому не лень... улюлюкают, смеются. Бросают всякую гадость... прямо в лицо. А сегодня его били так жестоко. В кровь... Она брызгала прямо на одежду!.. Иисус, тетушка! На это невозможно смотреть! И мне очень... больно. Здесь, – он приложил дрожащую ладонь к своей груди. – Будто я сам... на его месте. И мне так страшно становится... потому что я ничем не могу ему помочь. Йен стоял весь красный и его голос прерывался нервными всхлипами, хотя глаза были сухими и горячими. Потом он медленно и бессильно снова опустился в кресло. Я подошла, встала перед ним на колени и осторожно взяла в ладони его пылающее лицо. – О, Йен... милый... Не переживай так. Он справится... Ты же знаешь нашего дядю Джейми. Он весь в шрамах. И он всегда с этим справлялся, – я мягко притянула его голову за затылок к своему плечу, чувствуя, как худое тело паренька сотрясается спазмами, и, разговаривая с ним, успокоительно похлопывала и растирала его спину, покачивала его в такт словам. – А ты ему помогаешь. Ты очень помогаешь. Потому что ты – рядом. Ты не бросил его. Хотя тебе так трудно переносить это. Поверь, смотреть на мучения любимого человека гораздо страшнее, чем быть на этом месте самому. И всякий бы готов был поменяться, если было бы возможно. Я заглянула в расширенные от потрясения зрачки парня и легонько тряхнула его за плечи. – Он же вытерпел это? Скажи, Йен. Он ведь смолчал? Почему мне это было так важно? Йен тихонько помотал головой. – Д-да-а... Перед ним хлестали еще двоих бедняг. Слышала бы ты бы, как истошно они визжали и извивались, будто их шпарили кипятком. Хотя они получили-то всего по шесть ударов. А наш дядя Джейми стоял в своих колодках спокойно, словно его это не касается, – Йен делал над собой усилие, чтобы говорить: воздух с короткими всхлипами попадал в его легкие, а его широко открытые глаза смотрели куда-то в одному ему ведомую даль, – но, а потом, когда дошла очередь до него, он все стерпел. Молча, тетя. Даже казалось, что палач хлещет по дереву, если бы тело дяди Джейми не сотрясалось от ударов, потому что они были... та-а-акие сильные. Но он даже ни разу не охнул. Только я... – Что, Йен? – Я стоял близко и видел... – голос Йена опять дрогнул, по худому длинному горлу с едва обозначившимся кадыком прошла судорожная волна, – видел, как костяшки его пальцев побелели, когда он стиснул кулаки. И сам он весь мелко-мелко – почти незаметно, тетушка! – трясся от напряжения. «Чертов шотландец!» – я заморгала, честно пытаясь вздохнуть, чтобы опять не свалиться в обморок, потом залпом допила стакан, потому что сама не в силах была справиться с отвратительной дрожью. – А дальше... – парнишка глотал, глотал и никак не мог проглотить комок в горле, от чего его голос совсем осип, – палач отбросил истрепанные прутья и стал сыпать всем наказанным прямо на свежие раны... какой-то белый порошок. Кажется, это была соль, тётя. Потому что те другие бедняги та-а-ак оглушительно заверещали, прямо всю душу вывернули. И один даже... потерял сознание. Только не дядя Джейми. Он стоял уперто, как... как чертов бык перед загонщиком. И даже не застонал. Только сцепил зубы. Так сильно, что казалось, будто они сейчас раскрошатся. А когда немного пришел в себя, то нашел меня глазами и... улыбнулся. Хотя его губы его были в крови, – голос Йена окончательно потух, паренек опустил голову и забормотал себе под нос так, что я еле разбирала слова. – Они сказали, что делают это в назидание всем... чтобы видели, что бывает, когда нарушаешь закон. А потом, когда они позволили мне снова подойти... я дал ему попить и хотел снова загородить его от толпы, чтобы они больше не смели глумиться над дядей... – Йен поднял свои большие карие глаза и посмотрел на меня невидящим взглядом. – Но все люди вокруг... они вдруг замолчали и стояли совсем тихо, опустив глаза, а некоторые, наоборот... кивали одобрительно. Многие подходили, совали мне в руки какую-то еду, сладости и, даже, немного денег... зачем-то. Он с удивлением погремел мелочью в кармане. «Да-а... Джеймс Александр Малколм Маккензи Фрейзер! Что тут скажешь, ты всегда умел впечатлить», – я закрыла глаза, глубоко вдохнула и выдохнула, потом снова открыла их. – Ничего... ничего, мальчик мой. Кажется, завтра последний день. Надеюсь, еще немного... и все закончится. Он к нам вернется, Йен, и тогда... мы позаботимся о нем. Должным образом. Не знаю, кого я больше успокаивала в этот момент – Йена или себя. Когда-то Джейми сказал, что гордость, это единственное, что у него осталось. И он явно был не готов к тому, что я ЭТО увижу. И я, стиснув зубы, поклялась не ходить на площадь, даже ценой собственных терзаний вследствие полного неведения.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:26 | Сообщение # 6
Король
Сообщений: 19994
4.5. ЭФФЕКТ ОТСУТСТВИЯ
*** – СТРАННО, КАК ЖЕ ЭТО СЛУЧАЕТСЯ?.. – Случается что, Саксоночка? Джейми попивал молоко из своей большой глиняной кружки, легкой и звонкой, сделанной в форме пузатого тролля, с дубинкой вместо ручки, зажатой в волосатой мускулистой руке лесного чудища. Мощные кряжистые ноги, колени которых, на манер килта, покрывали шкуры какого-то убиенного животного, выступали барельефом на рыжей керамической поверхности, а голова козла, призванная, видимо, символизировать здесь шотландский спорран, возвышалась между ними, аккурат на причинном месте. Особенно привлекал внимание трогательно-выпуклый пупок в форме сердца посередине округлого пивного брюха, над которым была выдавлена претенциозная надпись: «ПА», потому что Брианна специально смастерила эту кружку к последнему дню рождения Джейми и даже обожгла ее в своей новой печи. Несмотря на кажущуюся свирепость и туповатость, в физиономии тролля проглядывала знакомое добродушие и ярко выраженное сумасбродство, тонко схваченное и воплощенное, благодаря художественному таланту нашей дочери. Когда она гордо вручила отцу свой подарок, Джейми некоторое время пялился довольно бесстрастно на столь милое существо, потом растерянно поморгал, пробормотав что-то наподобие: «О! Спасибо». А когда Брианна, все же, ревниво спросила: понравилось ли ему, он как-то напряженно выдавил из себя скудное: «Да». Хотя в выражении его лица невозможно было разглядеть совершенно никаких чувств. Но впоследствии было замечено, что он всегда пил только из этой кружки, будь то молоко, пиво или вода, и никогда никому не позволял ее трогать, даже чтобы помыть. Хотя Джейми, не слишком ловко моющий за собой посуду, представлял собой довольно-таки душещипательное зрелище. Когда он оторвал свои губы от сего примечательного изделия и бережно поставил его на стол, белые молочные капли расползлись довольной улыбкой по густым рыжеватым усам моего мужа. – С тобой все время так. Все с точностью до наоборот... – Ты могла бы выражаться немного яснее, милая? Что-то я не совсем разумею, к чему ты клонишь... – Ну, ты ведь знаешь, обычно говорят: «Я сделаю всё ради него – я всегда буду рядом!» Джейми слегка хмыкнул и стер молочную улыбочку с усов тыльной стороной ладони. – А получается, самое тяжелое, что мне пришлось сделать ради тебя – НЕ БЫТЬ РЯДОМ. Пожалуй, это наиболее мучительное из всего, что мне приходилось когда-нибудь делать для тебя, как оказалось. – Что ж, и я по-настоящему благодарен тебе, девочка. Мне было бы тяжко вдвойне от мысли, что ты увидишь это... этот... – он слегка передернул плечами. – В общем, поверь, там не на что было смотреть. – Знаешь, пройти сквозь двести чертовых лет в прошлое и не иметь возможности даже обнять тебя, не говоря уже про все остальное. Он посидел немного, разглядывая крутые завитки волос между мощными грудями тролля, сквозь густую растительность которых, словно грибы из травы, торчали крепкие соски, и в задумчивости даже потер сей выпуклый орнамент большим пальцем. – Полагаю, ты пришла как раз во время, Саксоночка. Не находишь? Меня прямо оторопь берет, что мы могли разминуться с тобой так, что никогда бы не встретились. Я почти не сидел на месте в то время, и это чудо, что ты застала меня хотя бы в районе Эдинбурга. Единственное, что меня слегка попридержало там – так это как раз-таки тюрьма. Хотя, заявись ты на три месяца пораньше... не думаю, что тебе бы понравилась вся эта неразбериха с моим арестом и с той неизвестностью, в которой я оказался. Было бы еще хуже... для всех, уверяю тебя. – Да, да, помню... лучшее, что я могла для тебя сделать, это не быть рядом в трудную минуту, ага? Все-таки ты – чертов эгоистичный ублюдок, Джейми Фрейзер! Джейми, отодвинув осторожно кружку в сторону, вдруг мягко дернул меня за руку, и я оказалась прямиком в его надежных объятиях, подпираемая снизу крепко расставленными коленями. Он смотрел на меня в упор, прижимая к себе за талию, и синие глаза его излучали невероятное тепло. – Не могу сказать, что это не так, Саксоночка, но все же, сдается мне, кое-кто из нас двоих в своей эгоистичной упертости еще даст мне фору. Я стерла пальцами остатки молока с его усов и чмокнула в кончик прямого носа, острого, словно киль линейного боевого корабля. – Что ж, согласись, моя упертость частенько выручала нас из большой беды. Закрыв глаза, я уютно прижалась к его плечу в полной нирване защищенности и покоя, усиленное тем, что он тихонько покачивал меня, обнимая. Мы посидели так немного. – Знаешь, девочка, что я тебе скажу, – зашептал он мне в волосы, отчего приятное тепло его дыхания распространялось по моей голове, – Ты всегда была со мной в трудную минуту, поверь. Ты часто приходила ко мне вообще-то. В моем воображении ты всегда была рядом. И во снах... твое присутствие было столь осязаемо, что, когда я просыпался, то чувствовал твой неповторимый запах, – я ощутила, как Джейми потянул носом воздух: влажное тепло в моих волосах сменилось на приятный холодок, – и это ощущение твоей плоти рядом, такой живой и горячей… – он прижал меня к себе еще крепче, будто боялся, что я снова исчезну, – я просто сходил с ума от желания. От этой невозможности тебя коснуться, девочка моя. Господи, я чувствовал себя таким... обреченным, – я услышала, как он сглотнул, и широкая грудь его двинулась, когда он тяжко перевел дыхание. – А когда я бывал болен, то видел тебя в бреду... ты клала мне на лоб свою прохладную руку и тогда, представь... даже лихорадка моя отступала. Поэтому тебе нечего беспокоится, mo duinne donn. Ты всегда была рядом, – тихо повторил он, целуя мой близкий лоб. – О, Джейми! Прости меня. – Иисус, когда ты так говоришь, я пугаюсь, что ты еще такого могла натворить, девочка? – Никогда не прощу себе, что я ушла тогда, перед Каллоденом! Бросила тебя... умирать, – проскрипела я севшим голосом, буквально втиснувшись в его тело, будто хотела слиться с ним воедино навечно. – Никогда не прощу. – Ну, что ты... Он вдруг потянулся – я почувствовала сильное движение тела под собой и открыла глаза – и подвинул Брианнину кружку к себе поближе. – Я никогда не знал, каково это, когда дети дарят тебе что-нибудь на день рождения. Он улыбался, рассматривая очаровательное изделие дочери, но глаза его вдруг сверкнули набрякшими слезами. – И, если бы ты не ушла сквозь камни в тот день, так и не узнал бы никогда, – с некоторой ноткой изумления твердо проговорил он. – Так что да, не быть рядом, это иногда самое лучшее, что можно сделать. Хоть это и бесконечно тяжело. И он шмыгнул носом и снова зарылся лицом в мои волосы, стремясь сокрыть растрепанные чувства. – И все-таки... все-таки, – пробормотала я, прижимаясь к его горячему телу, с удвоенной силой, хотя это, казалось, было невозможно, – ты бы никогда не узнал об этом, Джейми, если бы я не вернулась... Мы с Бри не вернулись бы. – Несомненно, это так, Саксоночка. И я благословляю вас за это.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:28 | Сообщение # 7
Король
Сообщений: 19994
4.6. СОМНИТЕЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО
*** ЗАМЕТИВ НАС С ЙЕНОМ В ТОЛПЕ людей перед воротами тюрьмы, Джейми, похоже, слегка растерялся. Он резко остановился и в нерешительности затоптался на месте: на лице его было написано явное смущение. Понятно было, что он совсем не ожидал увидеть нас здесь и, наверное, не хотел, чтобы я сейчас видела его таким... в эту откровенную минуту его слабости. Потом, сделав над собой усилие, он все-таки двинулся в нашу сторону, изображая приветливую улыбку, больше походившую на вымученный оскал. – Дядя Джейми! – Йен восторженно врезался в него с разгона и стиснул дядю в объятьях изо всех сил, уткнувшись носом в его широкую грудь, которая вовсю проглядывала сквозь прорехи в грязных лохмотьях. Джейми вздрогнул от резкого толчка и взгляд его на мгновение расфокусировался, чего Йен, в пылу своей безграничной радости, конечно, не заметил. – Ну-ну, парень! Я в порядке! – он утешительно похлопал мальчишку по спине и потормошил сжавшиеся костлявые плечи. – Видишь, все закончилось. Я весьма тебе благодарен: ты держался молодцом! Он прижал всклокоченную голову племянника к своему плечу, потом, с некоторым трудом оторвав от себя паренька, подошел ко мне, всматриваясь пытливо в мое измученное лицо. Губы его чуть дернулись в смущенной ухмылке. – Как ты, Саксоночка? – Как Я? Я не смогла сдержать волну чувств, пронзительно захлестнувшую меня. Шагнув вперед, я порывисто прильнула к нему, невольно сотрясаясь всем телом от пережитых волнений, и почувствовала, как его сильные руки, сначала нерешительно, а, потом все крепче, прижали меня к твердому животу, в тщетной попытке унять мою дрожь. – Прости меня, девочка... – сквозь шум в ушах услышала я его шепот над головой. Прижимаясь, я отчаянно содрогалась от давно позабытого наслаждения невероятной возможностью ощущать тепло каждой клеточки его тела, такого могучего, такого... живого, хотя и ужасно воняющего тюремными нечистотами и едким застоявшимся потом. Но, несмотря на это, а, может, и благодаря этому, я чувствовала – оно, это тело, было самое что ни на есть реальное, после стольких лет мучительной тоски по призраку, которого я так долго не могла коснуться. От осознания этого у меня закружилась голова, и я стала тихонько оседать в его объятиях, казавшихся мне такими несокрушимо надежными. Джейми видимо почувствовал, что со мной не все в порядке, но, на самом деле, он понимал, что вряд ли сейчас был в состоянии уберечь меня от падения, поскольку сам еле держался на ногах. – Хмм... Может, мы все же пойдем, Саксоночка, – донеслось до меня откуда-то издалека. – Я, конечно, не против, милая, провести в твоих объятиях вечность, но рядом с тюрьмой я начинаю нервничать. И, потом, на мне столько всяких гадостных кусучих тварей, что боюсь, тебе не понравиться, если они переползут в твои роскошные волосы. Это, несомненно, произвело свой отрезвляющий эффект и заставило меня резко отпрыгнуть подальше от злорадно скалящегося шотландца. Я, наконец, взяла себя в руки. Джейми и Йен радостно захихикали над моей реакцией, за что получили по гневному взгляду и хорошей затрещине. Впрочем, насчет Джейми я не слишком усердствовала, если принять во внимание обстоятельства. – Ты идти сможешь? – обеспокоенно проговорила я, наблюдая, как он бледнеет и покачивается все сильнее. – Или лучше нам нанять экипаж. – Экипаж, конечно, было бы хорошо, только проблема в том, Саксоночка, – он сконфуженно пожал плечами и неопределенно чиркнул глазами куда-то ниже пояса, – что сесть я наверняка не смогу. Пока что... Если ты понимаешь, о чем я. Так что, давай, лучше пойдем. Надеюсь, вы с Йеном мне немного поможете... Тут, в общем-то, недалеко. Мы подхватили Джейми с двух сторон, и он, тяжело опершись нам на плечи, морщась и прихрамывая на каждом шагу, героически зашагал вверх по Королевской миле. Двухэтажное здание, к которому привел нас Джейми, скромно притулилось в маленьком тупике через пару кварталов от Кэнонгейт Толбут, что примерно в полумиле над дворцом Холируд. Оно выглядело дорого и аккуратно с ухоженной территорией вокруг, без привычных для городских трущоб отбросов и мусора. На стук молотка добротная, массивная дверь открылась, и молоденькая служанка, одетая, на мой искушенный вкус, несколько вульгарно, радушно впустила нашу компанию в дом. Что-то, отдаленно напоминающее чепец, прикрывало ее небрежно заколотые каштановые локоны, беспорядочно разметанные по полноватым плечам, а само платье выглядело излишне вычурным: ажурная сорочка вся в кружевных рюшах, стянутая в зоне декольте так фривольно, что ее ворот едва прикрывал пышные груди с вызывающе твердыми бугорками сосков, которые, надо признаться, и так откровенно просвечивали сквозь тонкую батистовую ткань. Они, эти груди, поддерживались лишь небрежно зашнурованным бархатным корсетом густого вишневого цвета, без вставки спереди. Складывалось полное впечатление, что перед вами аппетитный десертик из безе и, стоит только чуть потянуть завязки, вы получите его во всей своей красе, ни сходя с этого места. – О, месье Фрейзер! – ее реакция на наше появление была исключительно дружелюбной: свеженькая мордашка девицы при виде Джейми осветилась неподдельной радостью. Она захлопала в ладоши, слегка подпрыгивая от избытка чувств, и у меня возникло странное ощущение, что только мое строгое присутствие помешало этому, мягко говоря, легкомысленному созданию кинуться прямиком на шею моему мужу. – Мадам! Месье Фрейзер вернулся! – прокричала она куда-то в глубину дома. – О, месье, мы так рады, что вас освободили, наконец! Надеюсь, с вами все хорошо? – заглядывала она ему в лицо буквально с энтузиазмом преданной собачонки. – Да, да, Жозетт, все отлично, – проговорил Джейми, с нашей помощью тяжело переступая через порог, и я заметила, как он бросил на меня обеспокоенный взгляд. – Не могла бы ты сказать Мадлен, чтобы подготовили мою комнату и... если честно, я в первую очередь рассчитываю на горячую ванну. Как можно скорее. А потом... чего-нибудь поесть. – О, да, конечно, месье. Сейчас я ей скажу. А ваши гости? – она окинула нас оценивающим профессиональным взглядом, с особым интересом задержавшись на Йене, который зарделся до того, что пошел красными пятнами по всей своей нежной юношеской коже лица и шеи. – Мадам Фрейзер останется со мной, а мой племянник, – Джейми многозначительно посмотрел на Йена-младшего, – вскоре пойдет по делам. – Мадам Фрейзер? – Жозетт с недоумением вперилась в меня. – Так это что, ваша?.. – О, Мак! – из глубины коридора, соединявшего несколько комнат, стремительно выпорхнула моложавая ухоженная женщина лет тридцати, а может и меньше: кто ж их тут разберет, в этом времени. Она подлетела прямиком к Джейми и прижалась к нему настолько тепло и облегченно, что в душе моей шевельнулся гигантский червяк. – Ты как? В порядке, mon cœur? – она с трудом оторвалась от Джейми и, сжав пальцами его плечи, оглядела внимательно с головы до самых... коленей. – Боже, боже! Выглядишь ты, конечно, не слишком респектабельно. Но ничего, мы мигом это поправим, – тараторила она, не обращая внимания на потуги моего мужа сказать хоть что-нибудь. – Эй, Жозетт, чего стоишь столбом? Нечего тут пялиться. Вели Мадлен приготовить ванну для месье Фрейзера. Живо. И пусть Бруно натаскает наверх воды. Я скажу Дафне и Мими, чтобы помыли тебя как следует, mon cœur. – Право, Жанна, не стоит, – наконец смог вставить Джейми в ее заботливый поток слов. – Как это не стоит? Ты посмотри на себя. Нищие под мостом и то выглядят приличнее. Девочки все равно сейчас не заняты, полагаю, им не составит труда обслужить такого важного клиента. Небось, наскучался там, в тюрьме, по женской-то ласке. Не волнуйся, mon cœur, все совершенно бесплатно. Это будет нашим подарком к твоему освобождению. Да, расслабься же ты, наконец. Она опять потормошила его за плечи. Бледное лицо Джейми пошло пятнами, не хуже, чем у Йена. Я не смогла удержаться и выступила вперед, оттесняя навязчивую хозяйку заведения и прикрывая вконец сконфуженного мужа своим телом. – Не стоит беспокоиться, мадам. Я сама его помою, если вы не возражаете, – и по-хозяйски положила ладонь ему на бедро. – Что? Это кто еще, Мак? Неужели ты настолько низко ценишь наших девочек, – странно-зеленоватые глаза хозяйки обозрели меня пронзительно, – что привел сюда свою женщину? Джейми, наконец, собрался с силами и, взяв меня сзади за плечи, отрекомендовал, стараясь выглядеть максимально галантным. – Жанна, позволь представить тебе... мою жену, мадам Фрейзер. – Что?! – лицо Жанны переменилась так, что я убедилась в своих подозрениях – дело не чисто: столько в нем было негодующего разочарования. – Когда?! Когда ты успел, Мак? Ты же... ты же сидел в тюрьме, – ошарашено прошептала она, явно не справившись с эмоциями. При этом она гневно вперилась в меня, пожирая своими глазами цвета болотного льда. Я скромно пожала плечами и с интересом посмотрела на Джейми, не собираясь ему помогать в столь щекотливой ситуации. Но он, как все деликатные мужчины, ловко вывернулся из положения, использовав нашу женскую жалость: он побледнел, покачнулся и тяжело навалился на мои хрупкие плечи. – О, только не сейчас, Жанна... – пробормотал он голосом гибнущего рыцаря из бульварного романа для домохозяек. – Мне надо прилечь. И прошу... пусть принесут какой-нибудь еды... Я умираю с голоду. Вместе с тем, он бросил на нее максимально измученный взгляд, чем, конечно же, вызвал к жизни инстинкты заботливой женщины и хозяйки престижного заведения по ублажению мужского пола. – Да, да, конечно... mon cœ... – тут она осеклась, глянув на меня уже настороженно. – Я распоряжусь, идите наверх. Твоя комната всегда готова, Мак, ты же знаешь. – Знаю, Жанна, поэтому я и пришел сейчас сюда. Спасибо. – Джейми, почему это у тебя вдруг имеется постоянная комната в борделе? — вырвалось у меня, пока мы с Йеном тащили его погрузневшее тело вверх по лестнице. Сдается, ко мне был применен тот же беспроигрышный прием: – Ну... я... гхм... я тебе позже все объясню, Саксоночка. Прости... но, буду тебе весьма признателен, если ты отложишь свои расспросы на пото-оом. Слово «потом» было сказано так протяжно, что вполне могло сойти за стон, исторгнутый из тела раненого слона. Я молча пожала плечами, в очередной раз убеждаясь, что Джейми, хоть и скучал по мне, как он говорил, но, похоже, в плане окружения себя заинтересованными женщинами, времени даром не терял. «Ну, а что ты хотела, Бошан, – подумала я сокрушенно. – Вон он какой представительный. Даже после всех мытарств и несчастий. Странно было бы предполагать, что не найдется на его пути хотя бы одна хитрая бестия, способная захомутать такого статного жеребчика и поставить в свое стойло, даже ежели бы он был сильно против. Наше женское племя еще и не на такие подвиги способно». Сердце мое в очередной раз тоскливо ёкнуло, и я поняла, что слишком опрометчиво было рассчитывать с моей стороны на легкий исход сражения, и мне, похоже, придется очень сильно потрудиться, чтобы Джейми мог принадлежать только мне одной, как и прежде. Знала бы я, насколько...
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:30 | Сообщение # 8
Король
Сообщений: 19994
4.7. ДОЛГОЖДАННЫЙ ПРИЮТ
*** – НАДЕЮСЬ, САКСОНОЧКА, Я ВСЕ-ТАКИ МОГУ на тебя положиться? – Смотря в чем? – я была занята тем, что изучала содержимое моего саквояжа с запасами трав и лекарств, которые я сделала за последнюю неделю в ожидании Джейми из заключения. И который, по моему поручению, Йен быстро принес мне из печатни, поскольку мы туда так и не попали. – Сразу говорю! Никаких больше этих твоих чертовых компрессов из виски! Просто предупреждаю! Даже не пытайся, если хочешь, чтобы я доверил тебе просто даже глянуть в сторону моей задницы! Я поджала губы в праведном негодовании. – Думаешь, я об этом только и мечтаю? Прилепить тебе компресс? – Да, именно так я и думаю. Разве нет? Вряд ли ты настолько изменилась за эти двадцать лет, – оскал его зубов при желании можно было бы назвать ехидной гримасой. – Так что, смотреть можешь. И желательно – издалека! А трогать – КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕТ! У меня и так ощущение, что я беспрерывно сижу на раскаленной сковороде и днем, и ночью, и так уже четыре долбанных дня, не переставая! Просто с ума сойти, – он сердито потянул носом воздух. – Да не трогаю я тебя! Видишь? Я показала ему свои открытые ладони с зажатой между большим и безымянным пальцем баночкой со свежим кремом из медвежьего жира и сока подорожника, целесообразность применения которого я тщательно на тот момент обдумывала. – Вот и не трогай. Довольно с меня пыток, – он категорично зарылся в подушку с головой. Час спустя, после нашего прихода в заведение мадам Жанны, Джейми, как следует отдраенный мной лично и обработанный чемеричной водой от вшей и блох, дотащился до кровати и с непередаваемым стоном блаженства повалился ничком на чистые простыни, предварительно выпив залпом целый стакан виски. Или даже два, если быть абсолютно точным. – И с каких это пор ты стал таким неженкой, Джейми Фрейзер? Я, наконец, отыскала нужную мне субстанцию и, пряча ее за спиной, начала осторожно приближаться к обеспокоенному пациенту на предмет применения ее на практике. – Неженкой? – он напряженно следил за моими передвижениями, видимо, готовый обороняться до последней капли крови. – С тех пор, как я сделался чуточку умнее. – Ах, умнее? – мои брови нарочито взлетели вверх. – И это говорит мне человек, который провел три месяца в тюрьме по обвинению в печатании мятежных прокламаций и даже получил за это по заднице? Или я не права? – Ой, ну ладно... – его напор на порядок снизился. – Я ж говорил, как было дело. Чего ты... – Говорил, но никогда не поверю, что не было другого способа подзаработать. Сдается мне, причина в том, паренек, что всякие рисковые предприятия – это как раз то, что тебе просто чертовски необходимо для бодрости твоего мятежного духа, ну... если судить по твоему весьма буйному прошлому. – Буйному? Ты мне льстишь, Саксоночка. В последние двадцать лет я был крайне тихим, аки твой ангел на отдыхе. Так что другого способа не было, говорю ж... Вернее, этот казался самым быстрым и безопасным. Ну, кто ж знал, что так получится... Я от души фыркнула, потому что понятия «ангел» и «чертов упертый шотландец Джейми Фрейзер» никак не совмещались в моей голове. Джейми покосился на меня предосудительно, и я решила дальше не развивать эту тему. На всякий случай. – Ежели этот самый безопасный, Джейми, то другие в твоем распоряжении какие тогда, позволь спросить? Грабеж на большой дороге? Или? Что? Он вдруг посмотрел на меня как-то странно и осекся. Но сдаваться я не собиралась. – Но против мази-то, надеюсь, у тебя не будет возражений? Я извлекла пред его встревоженные очи коробочку, из которой весьма аппетитно пахло сухими травами пополам с чесночным духом, и даже открыла ее. Ну да, каюсь, алкоголь там присутствовал, но совсем чуть-чуть, для закрепления. Хотя Джейми вовсе не обязательно было об этом знать. – Ты даже ничего не почувствуешь, клянусь. Он подозрительно принюхался. – Ой, ли?.. Что-то не припомню такого случая в моем опыте совместной жизни с тобой. Кого это ты хочешь надуть, Саксоночка? И вообще – пахнет чертовски жгуче. У меня аж вся шерсть дыбом встает. – Уверяю тебя, будет совсем не больно. – Нет-нет-нет. Я тебя знаю. Сначала: «Джейми, дай посмотреть», потом – мазь. А потом, стоит мне только расслабиться: на тебе, любимый, едучую примочку на зад. Не пойдет, прости! Все заживет прекрасно и без этих твоих припарок. Не в первый раз, считай. – Ладно. – Ладно? – Ну, да. – То есть я могу сейчас немного поспать, не рискуя проснуться от дикого пожара в заднице? – Спи, конечно, я не буду приставать, обещаю. Просто посмотрю... ну так, издалека. Я подсела к нему на кровать и, окинув внимательным взглядом пострадавшее место, вздохнула расстроенно. – Мой Бог! Ничего так и не поменялось за последние двадцать лет, Джейми Фрейзер! Тебе в очередной раз основательно надрали зад... – Что ж... – он явно был настроен на философский лад, – разве зад не предназначен к тому, чтобы его периодически надирали? Сдается мне, иногда... этому неугомонному месту сие чертовски полезно... Я скептически хмыкнула по поводу этой весьма сомнительной бравады. – Не знаю, но думаю, определенно тебе виднее, паренек. Он немного помолчал, рассматривая меня одним ехидным синим глазом, выглянувшим из глубин подушки. – Кстати, могу тебе сказать, Саксоночка, ты тоже нисколечко не изменилась: насмехаешься вечно надо мной... и с такой радостью норовишь прописать мне свои зверские примочки, будто тебе нравится, как я мучаюсь. – Ох, да ладно ты, не преувеличивай! Я же чисто в твоих интересах, Джейми. – Очень какие-то неинтересные интересы получаются. И вообще, виски, что б ты знала, девочка моя, предназначено обычно для других целей, – язык у него слегка заплетался, подтверждая истинность сказанного. – Усвой это, наконец, если хочешь, наконец, стать настоящей шотландкой! – А ты усвой, наконец, дорогой, что, прежде всего, я – врач, а потом уже шотландка. И так будет всегда. А, во-вторых, ничего мои примочки не зверские. Скажем, они – быстродействующие. Просто ты слишком предвзято к ним относишься. На эти мои справедливые реплики его глаза определенно сделали попытку закатиться в праведном негодовании. – Но если ты боишься, паренек, – я изобразила язвительный смешок, – тогда уж ладно, не буду. Я же сказала. – Что ж, представь, чертовски боюсь, – он не слишком дружелюбно зыркнул на меня через плечо, все еще сверкающее после мытья капельками воды. – Считаешь, я вынес недостаточно? Я смягчилась и ласково похлопала его по руке. – Уверена, что достаточно. Я буду осторожна, не переживай, – озабоченно осматривая повреждения, я старалась не прикасаться к раздувшимся рубцам и невольно бурчала себе под нос, чтобы скрыть тревогу. – И как же вечно тебя угораздит влипать во всякие такие истории, а, Джейми? Только не говори мне, что это от того, что в твоей голове до сих пор еще гуляет ветер. Ты вроде уже взрослый мальчик. Пребывание в грязной тюрьме и отсутствие должного ухода отнюдь не пошло ему на пользу. Вместо того, чтобы поджить за четыре прошедших дня, раны, наоборот, наболели, загноились и были нездорового синюшного цвета. Я обмыла их, как могла, когда смывала с него самого многодневную тюремную грязь в большой лохани размером с хорошую ванну, которую горничная приготовила нам по любезному распоряжению мадам Жанны. Во избежание излишних неудобств Джейми решил в нее не садиться и терпеливо стоял на коленях, опираясь на борта и покачиваясь от слабости, пока я тщательно намыливала его со всех сторон вехоткой, источающей тонкий аромат французского мыла – в отличие от собственного благоухания моего мужа, что уж там говорить, вполне себе звериного. Он лишь дергался и беззвучно открывал рот, когда я осторожно обмывала его рубцы, или когда горячая вода попадала на изъязвленную плоть, но стойко переносил мое усердие. А теперь вдруг почему-то решил заартачиться. – Ты говорил, что это должно было быть «немного», – недоверчиво проговорила я, с крайней осторожностью прикладывая к его воспаленным ранам тряпицу, честно смоченную всего лишь отваром из лечебных трав. – Что? – Джейми встрепенулся, невольно уворачиваясь от моих прикосновений. – Ну... розог. Ты говорил, что их будет «немного». То, что я вижу сейчас, вовсе не выглядит, как это самое «немного». На тебе, как водится, живого места нет. Впрочем, ничегошеньки нового... Он посмотрел на меня внимательно, и взгляд его стал спокойным и слегка затуманенным, будто он, наконец, расслабился. – Так-то по приговору немного и полагалось, девочка моя. Всего лишь дюжина. Но при судебной порке розги обычно связаны пучками по четыре-пять штук. Чтоб уж проняло так наверняка. А считается, на самом деле, общее количество ударов, а не прутьев. Вот и... посчитай, ты ж это умеешь, надеюс-с-сь... – снисходительно, с шокирующим знанием дела, поведал он мне, слегка втягивая воздух сквозь зубы, когда я осторожненько притронулась примочкой к его бедру, где темнели все еще сочащиеся горячие следы от жестоких захлестов. Я недоверчиво посмотрела на его влажный затылок. – По пять? – Да. По четыре или пять... ну, может, и по три. Я на тот момент как-то не задавался целью посчитать. Вернее, мне не до того было, знаешь, – он явно был раздражен моим болезненным вторжением. – Так что, полагаю, зарубок на моем заду должно быть гораздо больше. Я произвела несложные подсчеты, и мое сердце тоскливо сжалось. – Что ж, зад твой сейчас выглядит, в общем и целом, как помятый треснутый переспелый томат, чуть-чуть подгнивший, между прочим, – усилила я характеристику для пущего эффекта. – Христос! Неужели все так плохо? – он не слишком успешно попытался снова заглянуть себе через плечо на столь красочно описуемое мной место. – Нет. На самом деле, все еще хуже, поверь. Надеюсь, что ты все же не будешь против, если я займусь вами двоими прямо сейчас? – Господь, ты же это не серьезно? Что-то мне не по себе стало. Хотя, что уж, – Джейми чуть двинул ягодицами и невольно охнул, – надо признать, мой зад именно таким образом себя и чувствует. Ладно, все равно мне тебя не переубедить. Так что – валяй, что с тобой делать, если при этом я, конечно, на стены не полезу. Поэтому, пожалуйста, будь осторожнее. И давай, все-таки, обойдемся без радикальных мер. – И что в данном случае будет являться радикальной мерой, по-твоему? – Ну, думаю... прижигание каленым железом является не столь впечатляющим, как твой любимый компресс из виски. Если уж быть справедливым... – Ладно, – я покладисто хохотнула, мягко очищая отекшие раны от нагноений и грязи. – Договорились, Джейми. Просто отвар из трав и мазь. Этого достаточно? Признаться, я не особо и сочиняла, когда описывала его несчастное седалище: кое-где просечения были достаточно глубоки и выглядели они, прямо скажем, неутешительно. Понимая, в каком состоянии он вернется после тюрьмы, я заготовила разных трав, настоев и мазей, чтобы сразу оказать ему необходимую помощь, поэтому проблем с лекарствами у меня на данный момент не было. Джейми сдержано дергался и шипел от моих прикосновений, словно терпеливый паренек, который старается выглядеть мужчиной, когда мать обрабатывает йодом его разбитые коленки, но страдал он, видимо, не особо. Только несколько раз невольно протягивал руку с беззвучной просьбой помедлить, чтобы он мог отдышаться, но потом кивал, и я продолжала. – Ну, вот и все. Уже все. Сейчас мазь... Я осторожно, не бойся, – приговаривая, я сосредоточено нанесла приличный слой заживляющей мази на его поврежденные чресла. Он что-то промычал невразумительное мне в ответ, и через минуту я услышала его тихий умиротворенный храп безнадежно измотанного скитальца, который обрел, наконец, долгожданный приют. Надеюсь, так оно и было.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:32 | Сообщение # 9
Король
Сообщений: 19994
4.8. НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДРУЖЕСКИХ СПОРОВ
*** – ДА-А УЖ... ТЫ ЗНАЕШЬ, РОДНАЯ, СОЛЬ в заднице это, определенно, не то, о чем вспоминаешь с особым удовольствием. Джейми как следует сощурил один глаз, от чего лицо его сильно скривилось. И чуть заметно двинул плечами. – Чертовски больно. – Надо полагать. Сдается мне, наш старый знакомый, мистер Грей сейчас наверняка подписался бы под каждым твоим словом, – расставляя тарелки, я укоризненно прищурилась на моего мужа, который сидел за столом в нашей кухне, терпеливо дожидаясь причитающегося ему с утра горячего завтрака в моем исполнении. – Грей? – Джейми сделал вид, что сосредоточенно рассматривает какую-то соринку, прилипшую к ложке. – Ну да. – Ну да, – повторил он, и белки глаз его покраснели, что на фоне подергивающихся уголков губ выглядело весьма подозрительно. – Славно мы провели время в прошлый его приезд. – Подозреваю, лорд Джон на сей раз, напротив, не согласился бы с тобой, дорогой, – возразила я рассудительно. – Эт еще почему же? – в его глазах обнаружились те самые зловредные черти, которые настоятельно вопили, самозабвенно отплясывая джигу: «Хочу по жопе!» – так бы я назвала это непередаваемое выражение. – Нам было весело, на самом-то деле. – Вам? Что-то я не заметила, что Джону было до особого веселья. Хотя вы оба – еще те придурки старые, – сказала я убежденно, наконец, подавая ему тарелку с утренней кашей. – Вот тут я не могу с тобой согласиться, Саксоночка, – Джейми тщательно смазывал горячую еще лепешку свежей сметаной, делая вид, что он всецело увлечен процессом. – Мы вовсе не такие уж и старые. Он ловко слизал с края хлеба потекшие капли. – Ну, остолопы это уж точно, – мне тоже стало смешно, но я держалась изо всех сил. – Какого черта вы поперлись тогда воровать эти сливы, прошу тебя? Мальчиков на приключения потянуло... на старости-то лет, – я фыркнула, скрывая смешок за осуждением. – Беспримерное ребячество. Джейми глянул на меня возмущенно. – Чтоб ты понимала, милая! Это был акт весьма занятной вылазки с элементами легкого дружеского состязания. Страшно захотелось, знаешь ли, тряхнуть своими дряхлыми костями. Последние слова он произнес, нарочито коверкая, видимо, пытаясь выразить таким образом свое крайне пренебрежительное отношение к моим справедливым замечаниям. Я пожала плечами, стараясь по возможности сохранить строгий воспитательный тон. А чего он, на самом-то деле! Совершенно никакого раскаяния не просматривалось в его синих нахальных глазах. – А, по-моему, это был акт в дупель пьяной авантюры с элементами идиотского кретинизма. Тряхнули бы лучше своими бестолковыми головами, авось мозги бы встали на место. В чем я, впрочем, сильно сомневаюсь. Я заботливо пододвинула ему скворчащий сотейник с жареными в омлете сосисками. – Ладно, – мой муж был на удивление покладист сегодня. – Ладно? Что ладно? – Ну, как скажешь, милая. Тебе всегда видней, – Джейми хмыкнул и скосил на меня подчеркнуто-невинный взгляд, с азартом принимаясь за кашу и сосиски. Я с особым терпением закатила глаза, потому что, помниться, результатом сей недальновидной авантюры явилось то, что Джейми приволок на себе стенающего на все лады лорда Джона, и мы погрузили беднягу в ванную целиком – вымачиваться от той порции соли, которая угодила прямиком в его, неопытную в таких рискованных похождениях задницу, благополучно не успевшую увернуться от просветляющего мозги заряда. Потом я уложила его на стол в своей хирургической с хорошей примочкой из отвара арники с ромашкой и осуждающе посмотрела на Джейми, впрочем, довольно-таки безуспешно, потому что тот внимательно изучал что-то там важное на потолке. – Ну и кто-нибудь из вас, джентльмены, скажет мне, что это вообще... вообще за черт?! У Джейми вдруг обнаружился какой-то странный зуд во всех местах, потому что он нервно почесывался. А Джон был так измучен, что просто лежал раскисшим пластом, не в силах пошевелиться. Набрякшее лицо его по цвету приближалось к оттенку пострадавшего места. – Понятно, этот сумасбродный балбес – тот еще паразит! – я опять старательно испепелила Джейми взглядом, при этом сочувственно потирая плечо несчастного пациента, – но от вас, Джон, я точно такого безобразия не ожидала. Если бы у вас, милорд, задница не была уже превосходного малинового цвета, то сняла бы с обоих штаны и всыпала ремня хорошего. – Что ж... – Джон с усилием разлепил губы, слегка кивая в сторону невозмутимого шотландца, который ловко прикинулся дверным косяком, – у этого ублюдка задница, насколько я могу судить, вполне себе целая, так что – О, Господи... как больно-то! – можно начать прямо сейчас. С него... – И чего это? – Джейми, наконец, оторвал блуждающий взгляд от потолка и возмущенно перевел его на источник несправедливых, по его мнению, обвинений. – За что? – Ну, сдается мне... – я сурово прищурилась, – я догадываюсь – и даже не смей мне тут скалиться, изверг! – ЧЬЯ это была чертова идиотская затея! – Его! – услышала я одновременно с разных сторон хирургической. – Понятно. Тогда, может, спишем это на несчастный случай, господа любители острых... приключений на задницу? – ехидно вопросила я, подчеркивая свое величайшее сомнение в этом вопросе. – Конечно, – быстро отрапортовал Джейми, вид у него при этом, хвала Иисусу, был порядком сконфуженный, – самый несчастный из всех несчастных. Правда, Ваша Светлость? – Ну, хотя бы, я надеюсь... что все это... – Грей между фразами мучительно прерывался, наверняка, чтобы подавить стон, – не было специально подстроено. – Нет, конечно же, нет, Джон! Как можно... Кто же знал, дружище, что там будет охрана, – сдается мне, что-то в предельно честном тоне моего мужа показалось мне довольно подозрительным. – Просто тебе надо было бежать не по прямой, а зигзагами... зигзагами. Учти это в следующий раз, милорд, когда будешь предпринимать вояж по чужим садам. – Да, знатно ты улепетывал своими зигзагами, мерзавец хитрый, прямо как перепуганный насмерть заяц, – от этого увлекательного воспоминания, Джон прыснул и стал невольно хихикать, несмотря на то, что сотрясения тела причиняли ему заметную боль, так как он морщился при каждом смешке. – Неужели ты думаешь... что я совсем уже чертов идиот... и соглашусь на такое еще хоть раз? Да ни за какие сокровища на свете. А-а-а! Жжёт как в аду, дьявол. – Да, чего ты, Джон, – Джейми, не сдержавшись, тоже заклокотал, заражаясь нервным смехом англичанина, – было же весело, скажишь? Хорошо еще, что у этого живодера Старфорда... был всего лишь один заряд! – Ага. И почему-то... почему-то он достался именно мне! Дьявол! – Ну, сдается мне, твоя английская задница выглядит, прости... – Джейми мстительно фыркнул, – явно привлекательнее. А вообще, я ж говорил, надо живее... живее было шевелить плавниками... и все получилось бы отлично. Зато, как прытко ты вчистил, не разбирая дороги... когда этот кровожадный ублюдок залепил тебе солью в зад. Просто поразительный пример проворства. Ой, не могу!.. Видела бы ты его, Клэр! Даже меня обогнал... прямо в два счета!.. – Вы полезли к Старфорду? Этому свирепому недоумку? О, Господи! Да он же мать родную не пожалеет, – я приподняла повязку, изучая характер и масштаб повреждений на предмет проведения хирургического вмешательства, которое здесь явно требовалось, так как крупные кристаллики дробленой соли проникли глубоко под кожу и уже замуровались внутри воспалением, медленно растворяясь прямо в плоть, чем, наверняка, причиняли нашему незадачливому грабителю невероятную боль. – Хорошо, что он не догнал вас, остолопы чертовы. А то пострадала бы не только... гхм... седалище лорда Джона. Так он вас узнал, а, Джейми? – Не-е-е... не думаю... – подхихикивая, Джейми с сомнением поскреб подбородок. – По крайне мере, надеюсь на это. Вроде было достаточно темно. А мы были в масках. Джон – в маске!.. Ой, всё... Говорил я тебе, переодень свои белые панталоны. Но, как же! Честь английского мундира ему дороже! Их безудержное веселье, перемежающееся всхлипами и стонами, подозрительно стало напоминать истерику. – Вы напялили маски? Словно какие-нибудь бандюги? Что ж, весьма предусмотрительно с вашей стороны. – Кстати, пользуясь случаем, Ваша Светлость, – Джейми постарался отвесить в сторону Джона насмешливо-галантный поклон, но судя по тому, как нескладно это у него вышло, я поняла: его собственное опьянение – чего, полагаю, нельзя было сказать сейчас о лорде Джоне – еще далеко не закончилось, – пользуясь случаем, позволь мне поблагодарить тебя, за то, что так своевременно прикрыл меня своим задом. Теперь я и... гмм... моя задница твои должники. Опять. Но только, конечно, не в том самом смысле... Учти это! – и он многозначительно поднял вверх свой натруженный указательный палец, который весьма нетвердо покачивался перед его длинным шотландским носом. – Да пошел ты к черту... ублюдок долбанный, – прозвучал сквозь икающий смех «любезный» ответ вельможного аристократа. – Ну, дак, и кто же все-таки выиграл? А, Джон?.. – Джейми продолжал донимать подвывающего от боли и смеха страдальца. – Признай, ты оказался не на высоте, дружище. – Выиграл? – я, подготавливая инструменты, скептически приподняла брови, наблюдая как радостно заливаются эти два великовозрастных обормота. – Ну да... мы поспорили... что я его... перепью. Ох!.. Это была такая... тренировка, черт... – Джейми в результате начал икать и набрал в рот воздуха, пытаясь остановиться, но у него это плохо получалось, поскольку Грей продолжал неудержимо гоготать. – Ох! Вернее, проверка... общей выносливости организма... на предмет количества потребления виски. Без последствий. Фу-у-ух! – наконец выдохнул он, вытирая слезы и немного успокаиваясь. – Так что с тебя гинея, Джон. Не забудь. Ик! Черт! Но не торопись, конечно, приятель, я подожду. Ик! Отдашь потом. Когда все-таки сможешь пошевелить своей филейной частью. И он опять злорадно закатился вперемешку с безудержной икотой, внезапно обуявшей его. В результате их сумасшедшей затеи, мне пришлось-таки сделать лорду Джону небольшую, но продолжительную операцию по извлечению крупных дробинок соли из его обильно нашпигованного тела, а иначе, в ожидании пока они окончательно растворятся и выйдут, прошла бы, как минимум, неделя мучений. Он и так, отекший от нескончаемой боли, совершенно не мог пошевелиться пару дней – ну, а что вы хотите, химический ожог мягких тканей был обширный – и две последующие недели присаживался с величайшей осторожностью, исключительно на бедро. Лицо его замирало при каждом резком движении, а их с Джейми запланированную дипломатическую миссию по переговорам с вождями нескольких индейских племен, ради которой подполковник Грей, собственно, и приехал к нам в Ридж, пришлось отложить на месяц. Так как даже думать о том, чтобы провести продолжительное время в седле, лорду Джону было совершенно невозможно. – Зато... полагаю, мистер Фрейзер, вдоволь налюбовался на мою задницу... – мстительно скривился он в ухмылке, вспоминая, как Джейми пришлось помогать мне на операции, подавая инструменты и, в самых ответственных моментах, придерживая Его изнывающую Светлость за плечи. Ситуация очевидно предполагала некоторою неловкость с обеих сторон. Хотя в тот момент я, с некоторой долей ревности, замечала, как целительно сказывались для Джона прикосновения Джейми: стоило только шотландцу мягко положить свою руку на затылок раненному, как Грей затихал, а тело его ощутимо расслаблялось. При этом мой муж слегка сконфужено на меня поглядывал и чуть заметно пожимал плечами. Поэтому я напряглась, ожидая продолжения перестрелки, так как знала, что Джейми не выносит ни малейшего намека на сексуальный подтекст их дружбы, особенно на трезвую голову. И готова была уже броситься между ними, разнимая бойцов, но видимо, мой муж все же чувствовал себя несколько виноватым в сложившейся ситуации, так как только немного оцепенел, но потом выдохнул и «тепло» отпарировал: – Поверь, это не самое ужасное зрелище, которое я видел в своей жизни, дружище... особенно, если учесть тот положительный момент, что она как раз была основательно вздрючена. Джон, на правах страждущего, обложенный подушками, полулежал на манер римских патрициев на кушетке, которую, в связи с возникшими обстоятельствами, мы приспособили возле обеденного стола. Он поднял свой стакан с элем и с наслаждением отхлебнул из него. – Не могу с вами не согласиться, мистер Фрейзер. Помнится, когда-то вид смачного кровоподтека, полученного вами в Гластвиге, во всю исключительно упертую заднюю часть вашего тела, доставил мне такие же незабываемо отрадные ощущения. – Смачного кровоподтека? Я что-то пропустила? Ответ мне снова прозвучал одновременно, хотя оба они смотрели в этот момент друг на друга и очень пристально: – О, очень много, милая миссис Фрейзер! – Нет, поверь, дорогая, совершенно ничего особенного! Тогда я благоразумно промолчала, пожав плечами, хотя меня неуютно кольнула мысль о том, что у моего мужа и лорда Джона было какое-то общее прошлое, в котором мне не довелось поучаствовать. Но сейчас, за завтраком, во мне-таки разыгралось понятное любопытство. – Так что там было с кровоподтеком, о котором заикнулся Джон? Может, расскажешь? – я села напротив Джейми за стол со своей тарелкой каши с медом. Джейми слегка насторожился. – Нет, ты не хочешь это знать. Поверь. – Ну, почему же. Хочу, – я с наслаждением облизнула ложку. – Если дело касается тебя и Джона, это должно быть довольно занятно. Особенно, в связи с твоими странными снами. – Саксоночка, прекрати сейчас же меня подначивать, – его глаза сверкнули довольно холодно. – Это не та тема, которую я готов охотно обсуждать. По крайне мере пока... – добавил он, смягчившись при виде пыхнувшей растерянности в моих глазах, когда я осеклась, преисполненная неловкости. – Да, Джейми, ты прав. Прости. Но все же... Может, расскажешь, по каким садам вы еще там шарохались. – Да тут вовсе не о садах речь, – он нахмурился еле заметно. – Просто... Ну, хорошо. Давай, расскажу. Не хочу, чтоб ты думала, что у меня от тебя могут быть какие-то тайны. Просто это как раз одно из тех сомнительных мероприятий, которыми я абсолютно не горжусь. Потому что результатом стало... разоблачение ирландского заговора... против англичан. А я получаюсь как бы... – голос его существенно напрягся, – предателем. Во всей этой истории. Понимаешь? Я предал людей... друзей, по сути, которые мне доверяли. (Речь идет о событиях, описанных в повести Дианы Гэблдон «Шотландский узник» – прим. автора) – О, Господи Боже! Джейми... – вкус каши померк у меня во рту, и я с трудом проглотила липкий комок. – Да, Саксоночка, мне пришлось. Ценой этого была моя свобода. И возвращение в Лаллиброх, в конечном итоге. Что? Мне продолжать? Или... я стал тебе противен? Он сидел как-то слишком спокойно, опираясь ладонями об стол и глядя куда-то поверх моей головы. Позабытая еда остывала перед ним, и я пожалела, что так не вовремя затеяла этот разговор. Он, и вправду, перестал быть занятным. Я молча встала, обошла стол и обняла его сзади за плечи, прижавшись изо всех сил щекой к его волосам. – Джейми, я благословляю любой твой шаг, который спас тебя и приблизил ко мне, в конечном итоге, – я чувствовала, что хотя он и был очень напряжен, но не отстранился от меня. – Дороже тебя у меня никого нет, ты же знаешь. И если то, что случилось, помогло сохранить твою жизнь и встретится нам с тобой здесь, в этом времени, как я могу осуждать это? Конечно же, нет! – Я тоже так думаю, Саксоночка. Сейчас. Хотя тогда мне нелегко было принять такое. Нелегко... Но я подумал, что шотландцы в свое время достаточно настрадались, и очередной дурацкий заговор против долбанных англичан был очень плохой затеей. Для всех. И как-то я оправдываю себя этим. Он был все еще собран и тихонько похлопал меня по руке. – Ладно. Тем не менее, в этой экспедиции лорд Джон, он... В общем, с тех пор мы стали значительно ближе. Можно сказать, наша дружба по-настоящему началась именно тогда.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:34 | Сообщение # 10
Король
Сообщений: 19994
4.9. ДЕНЬ ВЕЛИКИХ ОТКРОВЕНИЙ
*** РАНО УТРОМ ЛОРД ДЖОН ЗАГЛЯНУЛ в маленькую гостевую комнату на втором этаже трактира Беккета. Джейми лежал на здоровом боку и уже не спал. Несмотря на длительный сон, вид у него был довольно измученный. В комнате густо пахло застоявшимся луковым духом, который источал его компресс, заботливо изготовленный женой трактирщика накануне. – Доброе утро, капитан, – Джон осторожно прикрыл дубовую дверь и подошел к кровати. – Как вы себя чувствуете? Джейми неприветливо глянул на посетителя из глубин подушки одним заспанным покрасневшим глазом и хмуро буркнул: – Благодарю вас, майор. Сдается мне, совсем как в детстве. Брови Джона еле ощутимо взлетели вверх: он с недоумением взглянул на взъерошенного со сна шотландца. Заметив озадаченный взгляд собеседника, Джейми насмешливо скривился. – Ну... после хорошей порки по заднице, я имею в виду... Шевелиться, дьявол, довольно затруднительно. В подтверждение своих слов он попробовал шевельнуться и, невольно охнув в результате, тут же оставил свои мучительные попытки. – О! – в глазах Джона мелькнуло насмешливое сочувствие. – Почему-то мне кажется, вы часто получали порку, Джеймс. На лице шотландца образовалось на редкость невозмутимое выражение. – Достаточно. Мой отец был... весьма щепетилен в вопросах воспитания, знаете ли. Кажется, он мечтал сделать из меня человека. – Вот как? А кем же вы были, в таком разе, позвольте узнать? – Маленьким дьяволенком, полагаю... судя по тому, что с моей задницы частенько не сходили хо-орошие синяки. Конечно, они были существенно меньше, чем я получил в этот раз, майор. И, что-то подсказывает мне, – Джейми приподнялся на левом локте и слегка поклонился Грею, – кому я должен вынести благодарность за сей чертов презент. Пострадавший медленно перевел дыхание, пытаясь сбалансировать свои, не слишком комфортные ощущения. Джон невозмутимо прошествовал к окну и, сложив ногу на ногу, по-хозяйски расположился на табурете за небольшим столом, накрытым к завтраку, потом заинтересовано посмотрел в сторону Фрейзера. – Вы любите своего отца, капитан? – Конечно. А вы разве нет? Джон немного напрягся. – Да... Да, конечно, люблю. – И что? Он ни разу не порол вас? – Хмм… Не могу припомнить что-либо этакое... Ну разве что… Впрочем, помню, я получал соответствующее внушение от своего гувернера за то, что не выучил урок достаточно прилежно. Но это было всего лишь пару раз, кажется. Ну... может, три или четыре от силы. Я не слишком-то злоупотреблял его терпением. Видите ли, Джеймс, я особо не любитель получать по заднице. Джейми от души рассмеялся. – Ох, вот как! А я, значит, по-вашему, что? Любитель? – Ну, судя по тому, как вы обожаете встревать в разного рода неприятности, позвольте сказать, что – да... Именно так я вас мог бы назвать. – То есть, – брови Джейми изогнулись в насмешливом негодовании, – встрять, черт возьми, В ЭТИ неприятности, была моя гребаная инициатива? Так что ли, милорд? Лорд, оторвавшись от созерцания свежей выпечки, немного виновато взглянул на него. – Ну... в этот раз – моя... признаю. Но и вы признайте, что находить себе приключений на… хмм… вышеупомянутую часть тела... в прямом и переносном смысле этого выражения, у вас особый талант. Джейми ворчливо пропыхтел нечто невразумительное. – Хотите кофе, мистер Фрейзер? – лорд Джон разлил дымящийся напиток и надкусил свежий кекс. Бодрящий запах заполнил комнату, перебивая крепкое амбре лукового компресса и мужского пота. – Да, спасибо, не откажусь, милорд. Но мне бы хотелось чего-нибудь посущественнее кексов, если вы не против. Такая чертова встряска от майора Сиверли, вполне себе разжигает аппетит. Джейми, невольно сморщившись, с видимым усилием переместил свое тело на левый бок. – И что бы вы хотели посущественнее, сэр? Ветчины? Хлеба? – Да. Хлеба с маслом. И большой кусок ветчины сверху. – Может, яичницу с ветчиной? – Грею вдруг тоже захотелось чего-нибудь посущественнее. – Валяйте. Джон позвонил. Хорошенькая служанка вежливо приняла заказ и, бросив на них любопытный, несколько кокетливый взгляд, удалилась. – А что, ваш отец? Он... жив? – Джон вместо спинки стула откинулся на оштукатуренную стену, с наслаждением потягивая кофе. – Вы никогда не упоминали о нем, Фрейзер. Что-то неуловимое пробежало по лицу шотландца – будто тысяча теней разных оттенков налетели стаей крылатых демонов и похитили его внутренний свет. На миг оно помрачнело, потом снова приняло бесстрастное выражение, став абсолютно неподвижным. Чашка с кофе, такая хрупкая в его мощной руке, покрытой каштановой дымкой волосков, безжизненно замерла. – Нет. Он умер, – наконец, ответил он просто. – О. Простите, ради Бога. Я не знал, Джейми... – Ничего, милорд. Это было давно. Мне было девятнадцать. Фрейзер машинально сделал глоток и почувствовал, как жидкость прочно застряла в горле. – Право, Джейми, я не хотел, – Грей понял по реакции собеседника, что все не так просто, и напряженно выпрямился, – вы сами заговорили о нем… – Да... дело прошлое. Они помолчали. Джон непонятно отчего чувствовал себя виноватым и, уткнувшись в чашку, внимательно рассматривал происходящее за окном. Хотя там ничего особого не происходило. – Помните... я вам рассказывал, – донесся с кровати приглушенный голос, – про того ублюдка-англичанина, который пытал меня? Джон молча кивнул. Ему самому однажды пришлось нанести Фрейзеру шестьдесят ударов плетью, и это было то, о чем он страстно мечтал забыть. Но В ТОТ самый раз, когда Джон пытался хоть как-то сгладить нанесенный им ущерб, у них и состоялся откровенный разговор. Джейми рассказал ему в двух словах про свое трагическое противостояние с Рендоллом, про пытки и происхождение рубцов на его спине. – Когда мне было девятнадцать, ублюдок заявился к нам в поместье и пытался взять мою сестру... силой. Только не говорите мне, – Джейми уловил в глазах Грея недоверие, – что этого не мог сделать английский офицер. Этот мог. Да. Моего отца как раз не было дома. И мне пришлось... мне ничего не оставалось делать, Джон... в общем... Да, я напал на английских солдат. Джейми решительно посмотрел Джону в глаза и челюсти его сжались упрямо. – Я признаю… это был не лучший выход. Крайне глупо с моей стороны. В итоге, я не помог никому... Ни сестре... ни себе... ни отцу... – рот его болезненно скривился, а вокруг глаз углубились тени. Он опустил взгляд на простыни, скрывая проступившую в нем горечь. – Меня скрутили и отвезли в форт Уильям. Отхлестали там до полусмерти… Дважды... Рендолл сам приложил руку – собственноручно выдал мне сто плетей. Ему, знаете ли, это дико нравилось... истязать людей. Вот тогда я и узнал, как это бывает, когда сдирают кожу... клочок за клочком... вместе с плотью. До костей. На что это вообще похоже... Джейми замолчал, сделав глоток из чашки. Джон сидел, онемев, словно заледеневшая статуя. Он буквально позабыл, как шевелиться. – И мой отец... на середине второй экзекуции я потерял сознание, и все подумали, что я... умер. В общем, мой отец... он был там. И он упал... словно срубленное дерево, прямо там, на том самом месте... где стоял. И... больше никогда не поднялся. У него случился удар, – Джейми вздохнул с такой силой, что, казалось, он мог с трудом заставить себя дышать. – Последнее, что мой отец увидел в своей жизни, как этот дьявол хладнокровно пластает на куски его сына, – верхняя губа его дрогнула, оскалившись то ли в ухмылке, то ли в гримасе боли. – На чертовы маленькие кровавые кусочки. Фрейзер внезапно посмотрел на Джона: синие глаза, подсвеченные хмурым утренним светом, горели на его бледном лице так, что больно было смотреть. Но Грей не в силах был оторваться: он видел отчаяние, бьющееся обреченно в глубине этих глаз, без надежды на избавление, он чувствовал, сейчас происходит нечто важное, будто какая-то связь протянулась между ними сквозь глухую призрачную стену, связав его навечно с этим невероятным человеком. И от этого мурашки пробежали по его похолодевшему загривку. С минуту они глядели друг на друга завороженно. Затем Джейми перевел дыхание и опустил глаза. – Ну вот... Мне тогда не сказали, что мой отец умер. Я и сам-то был еле жив после всего этого. В общем, мне не пришлось даже похоронить его. – Ты винишь в этом себя? – помолчав, тихо спросил Джон. – А ты? Ты бы кого винил, черт возьми?! – Господи, не знаю… Но что ты мог сделать? Что? – Я много раз задавал себе этот же вопрос, Джон. И я тоже не знаю на него ответа, – голос его стал совсем хриплым, он еле выдавливал из себя слова. – Рендолл... он... – Что? – Он предлагал мне... откупиться... – Откупиться? – От второй порки... – И какова была цена? Он хотел... денег? – Н-нет... Денег ему предлагали достаточно... И мой отец... и дядюшка Дугал. – Тогда что? Джон с нахлынувшим вдруг ужасом уже подозревал ответ, вспоминая не слишком адекватную реакцию Джейми на его, Грея, прикосновение во время их встреч в Ардсмуре: довольно опрометчивое проявление чувств с его стороны, что там говорить. – ОН ХОТЕЛ ТЕБЯ, Джейми? Ты ЭТО хочешь сказать? – Да, – еле слышно проговорил Фрейзер, – именно. Он хотел получить меня... вернее, мое тело. – Бог мой... – Джон облизнул пересохшие губы. – Да... и теперь... я, кажется, ОЧЕНЬ ЖАЛЕЮ, что... отказался. По крайне мере, отец, скорее всего, был бы жив. И потом... в конце концов, – голос его звучал все глуше: Грею пришлось основательно напрягать слух, чтобы разобрать слова, – этот ублюдок все равно заполучил меня. Его невероятная жестокость могла сравниться с только его изощренной изобретательностью. Джон содрогнулся с головы до пят, его аппетит совсем пропал. Он посидел минут пять, уставившись в пол и собираясь с мыслями, которые хаосом метались в его опустевшей вдруг голове. – И ты подумал, что я... тоже? – наконец, выдохнул он. – Да... это было... было похоже, – рыжие ресницы дрогнули, но так и не поднялись. – Разве нет? – Что ж, наверное… – Грей почувствовал тяжелое жжение внутри. – А сейчас? Что ты думаешь сейчас, Джейми? Он поднял глаза с невольным страхом ожидая вердикта шотландца. – Ну... несмотря на то, что ты в свое время тоже приказал меня высечь... и довольно изрядно... – глаза Джейми насмешливо сузились, заставив Джона вспыхнуть от негодования, – в остальном... признаю, я был чертовски неправ насчет тебя, Джон. И за это прошу прощения. Фрейзер помолчал, внимательно изучая заплату на потертой гостиничной простыне. – И я... благодарен тебе... действительно. За то, что ты делаешь для меня, милорд. Правда, исключая, тот факт, – он осторожно повел плечом и снова болезненно сморщился, – что в настоящее время я постоянно хожу под угрозой мучительной смерти. – Ну... положим, просто… напоминаю... Та чертова порка, если быть справедливым, была, скажем так, личная инициатива одного упрямого шотландского раздолбая. Который довольно искусный любитель, черт возьми, попить чужую кровь. В голосе Джона явно сквозила все еще не пережитая обида за те тягостные чувства, которые он в полной мере испытал в нелегкие дни, когда вынужден был подвергнуть Фрейзера публичному наказанию в тюрьме Ардсмур. На самом деле, Джейми прикрыл собой одного из узников, взяв вину за хранение чертового маленького кусочка тартана на себя. Но таков был английский закон, и Грей, как комендант тюрьмы для шотландских военнопленных, был вынужден его исполнить. Хотя Джон догадывался: тем самым Фрейзер спас мальчишку-шотландца от неминуемой гибели, поскольку хлипкий паренек не вынес бы столь сурового наказания, и, особенно, его последствий в тяжких тюремных условиях, где не было ни тепла, ни нормальной еды, ни даже маленькой врачебной помощи. Дьявол! Те времена комендантства остались в воспоминаниях Грея не слишком радужными... Впрочем, это было его личный крест, ссылка за дуэль, так что делать было нечего все же. – Что ж, наверное, вы весьма справедливы здесь, Ваша Светлость, – хмыкнул Джейми. – Вероятно, я снова вынужден извиниться, что доставил вам массу хлопот своей персоной. – Доставил, надо признать, – Грей решил не обращать внимания на сарказм собеседника. – И да, извинения принимаются. Джейми приподнял одну бровь. Потом не выдержал и приподнял обе. Рот его слегка приоткрылся, будто он хотел что-либо сказать в ответ, но так и не нашелся, что именно. В результате своих потуг, он просто молча его захлопнул. Выражение лица шотландца в этот момент выглядело не слишком-то любезным. – И сейчас... на самом деле, я хочу... – продолжил Грей, тихо выдохнув воздух из легких: никогда они еще не разговаривали так откровенно, и он не заявлял о своих намерениях так открыто. – Я хочу, чтобы ты стал свободным, наконец... вместо пожизненной каторги. Мне кажется... ты заслужил это... Джейми Фрейзер. Он покачал головой и вопросительно взглянул на собеседника, который опять опустил глаза. – Да, я понял... Джон. Я понял, – голос Джейми прозвучал неожиданно тепло. – И я искренне благодарен, поверь. Джон удовлетворенно кивнул, и они помолчали несколько минут. – А что твоя жена? Клэр?.. Она жива? – Грей, решившись, наконец, задал вопрос, с некоторых пор не дававший ему покоя. Шотландец вздрогнул так, что Грей пожалел о своем любопытстве: он вскинул на Джона полный смятения взгляд, потом, все-таки, взял себя в руки, пытаясь скрыть растерянность за сарказмом. – У нас что, сегодня день великих откровений? – Ну... – Джону, как представлялось, терять было нечего, и он решил не отступать, – ты не обязан отвечать, конечно. Просто хотелось узнать, что с ней, а другой случай поговорить вряд ли представится, – он дернул в усмешке уголком губ. – Редко ты валяешься вот так, без особого дела. Фрейзер не заметил его сарказм, погруженный в свои мысли. – Я надеюсь... она... жива, – услышал Джон, будто из могилы. – Перед Каллоденом я отправил ее... подальше отсюда. – Подальше? Она где? Во Франции? – Н-н-да... – И ты не напишешь ей? – А что писать-то? Что я... – Джейми споткнулся, потом продолжил довольно ровно, – чертов каторжник? Лучше, пусть думает, что я мертв... для ее же спокойствия. – Но она же любит тебя! Да ведь? Любит? Не понимаю! – Джон уставился на него ошеломленно. – Наверное, она страдает. Черт, похоже, он-то, Джон Грей, слишком уж хорошо разбирался в таких страданиях, благодаря этому рыжему ублюдку!.. – Ну... думаю... надеюсь... она забыла обо мне. Перед Каллоденом... она была беременна. Я просил ее... выйти замуж снова. И воспитать нашего ребенка в безопасности. Надеюсь... так она и сделала. Не хочу, чтобы известия обо мне сейчас ломали ей жизнь. Джон подскочил и в волнении заходил по комнате. – Господи, как ты можешь так говорить?! Почему ты не разыщешь ее? Как ты можешь не дать ей не единого шанса?! Все-таки ты – бессердечный чертов мерзавец!.. – он смотрел на Джейми так, будто перед ним сидел кошмарный монстр. Грей ощутил сейчас с горечью, что был слишком пристрастен в этом вопросе. Слишком... – Не буду с тобой спорить, – Фрейзер одним глотком допил из чашки остатки кофе и спокойно смотрел на Джона. – Может тебе помочь разыскать ее? Я могу сделать запросы. У меня есть связи во Франции… – Джон. Джон. Послушай... Нет никаких шансов. Ни у меня, ни у нее, – тон Джейми был предельно спокоен. – И она... недоступна сейчас для меня. Можно сказать, что она... ОНА УМЕРЛА. ВСЁ. КОНЕЦ. – Джейми, постой. А вдруг? Джон чувствовал себя обманутым, словно подросток, прочитавший захватывающий роман, будучи наивно уверенным в счастливом окончании истории. Потому что его, этого счастливого конца, там НЕ МОЖЕТ НЕ БЫТЬ, черт побери! Ведь там же любовь и... все такое. Но волшебного конца оказалось не написано, увы. Потому что это – жизнь, мать её... Долбанная жизнь – кровавая и бессердечная. Как сам этот толстокожий шотландец. – Никаких «вдруг» быть не может, милорд. ЕЕ НЕТ, – голос Фрейзера даже не дрогнул, – Хотя... для меня ОНА ЖИВА. И… ВСЕГДА БУДЕТ. Не могу тебе этого объяснить, Джон. Но поверь мне на слово. Джейми, кивнув головой, замолчал, и они посмотрели друг на друга: один с подчеркнутым безразличием, а другой – с великим сомнением. – И вообще, вам-то что за забота, Ваша Светлость? Вы вроде как сторона не заинтересованная… Это было жестоко и прямо в сердце. Джон сглотнул, понимая, что, наверное, это заслуженная плата за то, что он перешел границу. Да уж, с этим варваром-шотландцем никогда нельзя расслабляться. – Несомненно, это ваше дело, мистер Фрейзер, – стряхивая оцепенение, бодро проговорил Джон, пытаясь совладать с замешательством, возникшим в результате разговора, – Мне кажется, нам пора подкрепиться, яичница совсем остыла. Вам подать в постель или... все-таки притащите свою покалеченную задницу сюда? Он указал ножом на табурет рядом, раскладывая еду по тарелкам. – Постараюсь... – Джейми, корча невероятные гримасы, сполз с постели и, прихрамывая, подковылял к столу, прижимая к себе больную руку. – От вас такой запах, капитан, – лорд Джон насмешливо сморщил нос, – что впору попросить подать пиво. И даже закуски не нужно. Джейми сверкнул глазами. – Вам смешно, Ваша Светлость? Черт... – он оперся ладонью о стол, преодолевая приступ дурноты, потом хмыкнул. – Посмотрел бы я, как бы вы сейчас зубоскалили, если бы та чертова огроменная дубина прогулялась по вашему телу… Он беспомощно уставился на табурет, прикидывая, как бы ему лучше на него опуститься. – Н-нда… Справедливости ради, смею предположить, на вашем месте я был бы сейчас менее подвижен. Садитесь же, – Грей с сомнением посмотрел на него. – Если сможете, капитан Фрейзер... Давайте-ка, я намажу вам хлеб маслом, что ли. Все же, полагаю, нам стоит заказать по кружечке. И Джон Грей взялся за звонок.
*** – КТО ЖЕ ТЕБЯ НАГРАДИЛ ВСЕ-ТАКИ этим дьявольским синяком, Джейми? Что произошло? – Да схлестнулся там с одним гребаным ублюдком. Его звали Сиверли, майор Джеральд Сиверли. Он был одним из заговорщиков. Тоже не успел увернуться от него, как давеча наш Джон. Еле ноги унес, на самом-то деле... – А лорд Джон тут причем? – Ну... так это он меня туда отправил, в дом к этому сукину сыну. Поговорить, стало быть. Спросить кое о чем. Вот и спросил. Я вообще-то пребывал на волосок от смерти, представь, – мой воинственный муж гордо приосанился, и на губах блеснула самодовольная ухмылка. – Еще легко отделался, в конечном итоге. Так что... Я прищурилась. – Так что, это была месть? – Что? Ты про что сейчас? – Про соль. Ты потащил Джона в сады Старфорда, предполагая такой исход? – Ну, что ты. Я не мог быть столь жестоким, – при этом чертов шотландец усмехнулся так, что по загривку у меня побежали мурашки. – И потом, мы же были на равных, разве нет, Саксоночка? Пятьдесят на пятьдесят. Все по-честному, как на дуэли. – Ах, ты ж мошенник! Ничего не по-честному. В отличие от Его Светлости у тебя был опыт в таких делах, я в курсе: ты с детства шастал по чужим садам, Джейми Фрейзер. И, кроме того, признайся, ты был готов, что там будет кое-что наподобие этого злобного изверга с его жутким зарядом. – Что ж, не буду спорить с тобой, девочка. Кто предупрежден, тот вооружен. Ладно, шансы были пять к двадцати, если учитывать то, что пить Его благовоспитанная Светлость, на мой взгляд, совершенно не умеет. Да и его белые форменные штаны, от которых, как я и полагал, – Джейми чертовски ехидно осклабился, – он не в состоянии был отказаться из-за своего офицерского пижонства, наверняка выглядели весьма заманчивой мишенью. – Тогда, значит, это был беспроигрышный вариант, – я прищурилась и с искренним интересом посмотрела на рыжего кровожадного негодяя. – Ну, не совсем уж так-то... – протянул он, усмехаясь. – Все-таки я гораздо крупнее Джона. Но, чтоб ты понимала, Саксоночка, у нас с Его долбанной Светлостью свои счеты, еще со времен Ардсмура. Тогда он тоже не слабо впилил мне по заднице. Так что, думаю, мы теперь вполне себе квиты. (Речь идет о событиях, описанных в фанфике «Поединок» – прим. автора) – Мпффмм... Чему я очень хорошо научилась за время жизни с этим шотландским парнем, так это выражать разные степени негодования одним коротким выдохом. Потому что иногда просто не было других слов. Его отчаянная безбашенность могла соперничать разве только с его настырной упертостью и, не в последнюю очередь, с непредсказуемым коварством. Но, в конце концов, я же вернулась к нему. Значит, Джеймс Александр Малколм Маккензи Фрейзер мне нравился именно таким «многогранным», и теперь мне, стало быть, грех жаловаться.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:36 | Сообщение # 11
Король
Сообщений: 19994
4.10. НЕМИНУЕМЫЕ БОНУСЫ
*** ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ ИЗ ТЮРЬМЫ Джейми почти непрерывно проспал двое суток. Понятное дело, месяцы пребывания в постоянном стрессе, телесном и душевном, не прошли даром: даже его нескончаемые жизненные ресурсы основательно истрепались. Мне удавалось разбудить его хотя бы ненадолго, чтобы он мог выпить воды, заправить себя парой ложек бульона или стаканом молока с хлебом, а, за одним, и опорожнить мочевой пузырь. Потом он с трудом фокусировался на мне помутненным взглядом и, словно извиняясь, невнятно бормотал: «Ты не будешь возражать, Саксоночка, если я еще полчасика посплю? Только, пожалуйста... пожалуйста, милая, никуда не уходи...» И тут же опять проваливался в сонное беспамятство на несколько часов. Йен, успокоенный относительным благополучием дяди, после предварительной – в отдалении от моих ушей – беседы с ним вполголоса, куда-то надолго испарился по своим делам, о которых мне никто не удосужился доложить. В порыве обеспокоенного усердия я почти не отходила от постели своего бесчувственного пациента. Во-первых, стараясь содержать его повреждения в чистоте и покое, я регулярно меняла целебные компрессы на все его пострадавшие места, обильно умащая их живительной мазью. А, во-вторых, изведенная горькой разлукой, я просто смотрела на Джейми часами, внезапно осознавая, что губы мои невольно улыбаются: я не в силах была поверить в это уму непостижимое счастье – находиться теперь с ним рядом столько, сколько моей душе угодно. Я поймала себя на мысли, что переживания мои были сродни чувствам матери, умильно любующейся на спящего шалопая, когда она осознает, что если этот паршивец проснется, то тут же поставит на уши весь дом. Поэтому сейчас было даже на руку, что упрямый шотландец впал в такое длительное забытье и, как бесспорно положительное следствие, не мешал мне заботиться о нем должным образом, занимаясь его исцелением. Все заживало на удивление успешно, и у меня, на самом-то деле, наконец, отлегло от сердца. К концу второго дня тяжкий отек спал, боевые ранения подсохли, и общая картина выглядела уже не столь удручающей, как казалось на первый взгляд. Хотя вполне себе живописной. Я как раз делала очередную перевязку, когда почувствовала, что Джейми не спит, хотя он и лежал с закрытыми глазами. Дыхание его стало неслышным, но более интенсивным, а тело под моей рукой ощутимо подобралось. Одна его щека полностью утонула в подушке, которую он обнимал умиротворенно, но другая вместе с уголком больших, четко очерченных губ подрагивала в легкой усмешке. – Что, Саксоночка? Вдоволь налюбовалась на мою задницу, пока я валялся тут бесчувственный, как чурбан. Я хихикнула, слегка смутившись. – Да уж, вполне себе налюбовалась, если этот процесс можно так назвать. – Да, а как бы ты его назвала? – промурчал он себе под нос после долгого сна все еще весьма расслаблено. – Ну, скорее... – я осторожно прикрыла его повреждения чудным компрессом из шалфея с капустой и ласково похлопала рукой по бедру... – я бы назвала это переживанием. – В чем дело? Конечно, она немного потрепана годами, но ведь не настолько все плохо, скажи? – он повернулся ко мне с нарочитой обеспокоенностью на заспанном лице, пытаясь приоткрыть пошире припухшие со сна веки. – Она же всегда тебе нравилась, а, девочка? Ты не пожалела сейчас, что вернулась ко мне? К нам обоим, вернее... – Нет, что ты, – успокоила я его, хотя и понимала, что он ерничает, конечно, – как я и надеялась, Джейми, задница твоя выглядит просто великолепно. Ну... я имею в виду ее формы, а не последствия твоих необузданных приключений. Но не думаешь ли ты, что я вернулась к тебе исключительно ради того чтобы вдоволь лицезреть твою распрекрасную филейную часть, м? – А что? Разве нет? – он усмехнулся с некоторым сомнением. – Мне всегда казалось, это то, что нас по-настоящему связывает. – Несомненно! – фыркнула я, – Но, вообще, я бы не стала так упрощать. Полагаю, всегда найдется в тебе то, что по-настоящему дорого для меня, помимо твоих изумительных тылов. Хотя... – я еще раз окинула вышеупомянутое место оценивающим взглядом, – в целом ты прав, это бесспорно одно из наиболее ценных в тебе мест. Особенно, – добавила я рассудительно, – если есть возможность использовать ее по назначению. – Так. И какое же у нее назначение, ты полагаешь? – он привстал на локтях и, элегантно приподнял одну бровь на довольно помятом лице. – Прямое, – я была исключительно мстительна в этом вопросе. – Например, отвечать за грехи своего хозяина. Вижу, как водится, за ней это особо не задерживается... – О. Вообще-то ты мыслишь довольно ограниченно, девочка. Я бы сходу назвал еще десяток применений. Думаю, не совру, если скажу: иногда она является источником всяческих приятных бонусов. – Даже так? Интересно, что ты имеешь в виду? – Ну, что? Во-первых, разные симпатичные девицы слетаются на нее, как мухи на мед. – ЧЕГО? – я опешила так, что у меня аж сердце остановилось. – Ты про кого сейчас говоришь? Я понимала, что он шутит, конечно, но мне все равно стало не по себе. – По тебя. Про кого же еще? –ответил Джейми, беспечно подпирая голову рукой, и глаза при этом его ехидно сощурились, а ноздри затрепетали. – А ты про кого подумала? – Не про кого, – буркнула я обиженно. – И вообще, мне все равно. – Да ладно? – настроение у него явно складывалось игривое, видимо чувствовал он себя хорошо. – А по твоему лицу и не скажешь... Не сомневайся, моя девочка, – он слегка посерьезнел, – скажем так, не многие... гхмм... леди дотрагивались до нее за последние двадцать лет, и, поверь, у тебя всегда было и будет преимущество в этом вопросе, – в этот момент его глаза смотрели на меня особо предано, хотя что-то мне подсказывало, что он просто дурачится. – О, благодарю, – буркнула я, понимая, что не могу сейчас предъявлять ему никаких претензий, – и с чего такая невостребованность, позволь узнать? – Ну... может потому, что в те местах, где я пребывал долгое время, леди не особо захаживали. Я сглотнула. Разговор мне нравился все меньше. Была ли я готова к тому, что бы Джейми утешала во время его скитаний какая-нибудь женщина? Странно было бы предполагать, что это не так. Он был вполне себе здоровым мужчиной в полном расцвете сил. Я должна была понимать, что связи у него были – и, наверняка, не одна. Вопрос, насколько они прочные? При таком раскладе, я становилась не его единственной женщиной, а всего лишь одной из многих... И имела ли я права теперь выспрашивать его об этом? Даже, если мы и женаты... Были женаты... – А еще потому, Саксоночка, – видимо отметив, что я помрачнела, Джейми добавил серьезности в голос, – я понимаю, что это звучит абсурдно... поэтому, может быть, ты мне не поверишь, но я... всегда помнил о том, что женат. Я хотел так думать... почему-то. Он испытывающе посмотрел на меня из-под прикрытых ресниц. Я кивнула и перевела стиснутое дыхание. – Мне не кажется это абсурдным, Джейми. Потому что я тоже всегда помнила об этом. И он тоже кивнул мне. С пониманием. – Ну и потом, существовали другие бонусы...– в результате долгого сна голос его звучал хрипловато, и Джейми кашлянул, прочищая горло, – если ты хотела бы послушать. – О, несомненно. – Но это довольно долгая история, кажется, – он снова вытянулся ничком на постели, обнимая подушку. – Ну, вроде бы, нам пока некуда торопиться... – проговорила я, озабоченно заглядывая под компресс. – Ну, так-то да, только если ты дашь мне чего-нибудь попить. – Может быть, налить тебе чаю? – на подносе как раз остывал чайник, который принесла мне с утра Мадлен. – Было бы неплохо. Но сначала стакан воды, во рту все пересохло. – Так и что это за история, Джейми? – спросила я, подавая ему стакан и наблюдая с безотчетным умилением, как вода быстро перетекает в его рот, заставляя его кадык, заросший за время сна заметной щетиной, ходить ходуном, по мере того, как он жадно глотает. Кажется, я готова была рассматривать каждую клеточку его тела, каждое его движение, словно какое-то невообразимое чудо. Это и было чудо, несомненно: я до сих пор не могла свыкнуться с ошеломительной мыслью, что он воскрес для меня из мертвых. Я налила ему и себе чай, поставила на постель под его нос блюдо с булочками и приготовилась слушать. – Ну... например... – он выбрал первую булочку и приник ноздрями к ее ароматной поверхности, с упоением втягивая сдобный запах. – Боже! Как я соскучился по всему этому! – пробормотал он не вполне внятно, отправляя в рот сразу половину, потом запил ее чаем и закрыл глаза, наслаждаясь забытым вкусом. Я улыбнулась и сделала глоток из своей чашки. Чай действительно был превосходным. Насыщенный, терпкий, с тонким травяным послевкусием. – Например, – Джейми запихнул в рот вторую половину и взял еще одну булочку с блюда, интенсивно жуя, – один раз, когда я был совсем маленький, отец выпорол меня довольно сурово. – О! – я не ожидала столь жесткого начала, но Джейми, хоть и редко, рассказывал всегда что-то такое, особенное, про своего отца. И такие его истории заставляли меня почувствовать некую трогательную связь между ними, этими суровыми мужчинами рода Фрейзеров, дедом и отцом моей дочери, Брианны. Да, особым сантиментам между ними не было места. Но я не думала, что Брайн был плохим или жестоким человеком, судя по тому, какое исключительно великолепное яблоко народилось от его яблони. – Да уж... – И за что же? – Не помню теперь уж точно, за что было дело, но наверняка за что-то по-настоящему ужасное. Потому что...– Джейми запил чаем третью булочку и умиротворенно откинулся на подушки, – да, кажется, это было именно в тот раз... я стащил его пистолет и, представь, пытался заглянуть в дуло одним глазком. ХА!.. Держась пальцами прямо за курок. Я напряглась, представив себе картинку, так, что даже забыла про свой чай и поймала себя на мысли, что не дышу. – От неопытности, конечно, – беспечно продолжил Джейми, не обращая внимания на мою реакцию, – Вот же, дуралей любопытный, скажи! Конечно, пистолет пальнул, в итоге, и... как меня Бог миловал, неизвестно. – Господи Боже! – ахнула я, еще больше расширяя глаза. – Да уж... Представляешь физиономию моего отца, когда он увидел все это? Ну да, примерное, как и у тебя сейчас, – Джейми хохотнул, взглянув на меня. – Хотя, нет, наверное, посильнее, все же! Так и вспоминаю, как он, бедняга, раскрывает рот в немом ужасе – глазища прямо в пол-лица – и протягивает руку в мою сторону, а потом этот грохот. Щеку мою опалило очень жгуче, а глаза мои, поверь, стали не меньше, чем у моего несчастного предка, – Джейми покачал головой, захваченный воспоминаниями. – А, может, потому что он крикнул как раз, я дернулся со страху и повернул к нему голову. Наверное, это и спасло меня от того, что мой череп не разлетелся на части в итоге. Точно теперь не припомню, как все случилось, мне и было-то всего лет пять или шесть. Да, в общем, и не важно... Короче говоря, очень я тогда его разозлил – или, скорее, напугал, если ты можешь себе представить, – и мой отец отхлестал меня так... поистине вдохновляюще. – Господь! – Да уж... Признаюсь, это было... просто тихий ужас! Вернее весьма громкий... – Джейми с сомнением тцыкнул. – Ох и верещал же я, Саксоночка, хоть уши затыкай, честно тебе скажу, но сейчас, конечно, не могу винить бедного папашу за это. Сей отчаянный акт, полагаю, тоже был воплем его возмущенной души, но совсем с противоположной стороны вопроса. Теперь-то я хорошо понимаю, что был тогда тот еще паразит, если уж быть до конца справедливым, и часто доставал своего несчастного отца вовсю. Я б на его месте вообще убил бы такого пустоголового отпрыска. Как он еще держался, не представляю? Справившись с захолонувшим меня потрясением от возможной непоправимости случившегося – вот уж, воистину, мужчины это выжившие мальчики! – я от души посочувствовала Брайну Фрейзеру и подивилась, хмыкнув про себя, как совпадают наши с ним идеи в вопросах воспитания этого двухметрового охламона. Видимо, все дело было как раз в неугомонности субъекта... – Это да... Его можно понять, – не удержалась я от саркастического замечания. – Пока растишь своего ребенка можно поседеть раньше времени. Особенно, если этот ребенок рыжий упертый шотландец. Не знаю, кого я больше имела в виду – Джейми или Брианну теперь. – Полагаю, это так, Саксоночка, – он внимательно глянул на меня своими небесно-синими глазами, но не стал почему-то развивать эту мысль. – Так вот, к чему это я... Ах, да... Моя мама приходила ко мне часто в те дни, – голос Джейми исключительно потеплел. – Помню, она так же мазала меня какой-то гадкой дрянью, кажется выпаренной ослиной мочой или еще чем похуже, прикладывала лед и потом... читала мне разные интересные книжки, пока я валялся в кровати, потому что больно было разгуливать, – он замолчал, с сомнением подняв одну бровь, потом тихонько хмыкнул. – Что-то мне это здорово напомнило сейчас... – Да?.. Что это, интересно? – будто не замечая намека, рассеяно пробормотала я, – Кстати, дай-ка я гляну, как там у тебя дела, – я кивнула на его чресла, замотанные в компресс и одеяло. – Сдается мне, теперь нужно сдобрить все это хорошим слоем мази. – Ну... вот, что я говорил, – буркнул он, закатывая глаза, потом покорно развернулся, поскольку уже понял, что спорить со мной, когда я вещала таким «докторским» тоном, было бесполезно. – Сдается мне, вас, женщин, хлебом не корми, дай кого-нибудь полечить, да еще чем-нибудь таким проти-ивным и жгучим. – Ну, моя мазь не похожа на ослиную мочу, уверяю тебя: отличная смесь тысячелистника, арники и медвежьего жира. И даже пахнет прилично. Я сунула баночку Джейми под нос, отчего он скептически сморщился. – Сдается мне, в следующий раз, я постараюсь вовремя удрА-Ать, ОХ... обещаю. – ЧТО?! Ты планируешь выкинуть что-либо подобное ЕЩЕ РАЗ, Джейми? Хотя, вспоминая твой несносный дар встревать в разного рода неприятности, почему-то меня это не удивляет. Хотя... весьма напрягает, знаешь. Лучше бы ты пообещал быть осторожнее. – Обещаю. Хотя, признаюсь тебе, иногда... я готов пообещать все что угодно, только чтобы избежать твоего чрезмерного врачебного усердия. УФ-Ф! – Все, все, Джейми. Прости. Я уже почти закончила... Давай, прошу тебя, не отвлекайся, паренек. Что там было дальше? – Дальше? Ну... что было дальше? Ах, да... первые пару дней я, признаться, вообще не мог нормально пошевелиться, – он укоряюще посмотрел на меня, будто это я была виновником такого плачевного исхода, – и у меня вроде был жар тогда, потому что отец сгоряча схватил первое, что попалось ему под руку – кажется, это были вожжи с такими... тяжелыми железными клепками. Он отстегал мне задницу в кровь. Несмотря на такой душераздирающий рассказ, Джейми почему-то заулыбался, все еще забавно взъерошенный после сна. И когда я, наконец, отпустила его, он опять, приподнявшись на локте, подпер свою буйную голову рукой. – Обычно моя мать никогда не перечила отцу – на людях, по крайне мере, – и не вмешивалась в вопросы воспитания. Это был, похоже, единственный раз, когда она прибежала на выстрел и мой дикий вопль, испуганная, и отняла меня у обезумевшего папаши, поскольку я уже совсем охрип и готов был просто потерять сознание от такой зверской встряски. А потом, уже лежа вечером в кровати, я слышал, как она, ярясь, гремела на него так, что каменные стены нашего дома дрожали. Кричала, что его самого надо было выпороть как следует за то, что бросает заряженное оружие где попало, да еще и без предохранителя... И я был с ней весьма согласен на тот момент. Да. Ну, насчет жестокой порки моего злобного родителя. – Бедняга! – проговорила я, кажется, имея в виду Брайна. Джейми с подозрением посмотрел на меня. – Ты сейчас кого имеешь в виду, Саксоночка? – Тебя. Конечно, тебя. В моих честных глазах не было ни тени сомнения, но Джейми, похоже, совсем не поверил в мою искренность и, тихонько крякнув, поморщился. Хотя, может быть, его недовольство было следствием моих медицинских манипуляций. – Все хорошо, Джейми? – Да, вполне, – он внимательно прислушался к своим впечатлениям. – Кажется, печет немного, – пожаловался он. – Ничего страшного, скоро пройдет, уверяю тебя. Так и что в результате? – я хотела его отвлечь от неприятных ощущений. – Какие бонусы ты получил? – Да... как раз с бонусами получился полный порядок! Отец в тот раз, на удивление, молчал маме в ответ, а после всего этого научил меня пользоваться пистолетом, – глаза Джейми увлеченно заблестели, – и, даже, когда взял на охоту, дал пару раз стрельнуть из своего гигантского – так мне казалось тогда – ружья. Меня, конечно, так долбануло отдачей, что плечо чуть не вывернуло, но я не жаловался – ведь это было верхом моих мечтаний на тот момент и даже – ну... мне так казалось – стоило столь сильно отдраенной задницы. Я вдруг вспомнила с особой тоской, как Фрэнк – не Джейми! – учил Брианну стрелять, когда ей исполнилось лет семь-восемь. Он брал ее все время с собой: на тренировки по стендовой стрельбе, а так же, чуть позже, и на охоту тоже. Они всегда ходили туда вдвоем, и это было их любимое совместное времяпровождение, в которое они меня не допускали совершенно. – Твой отец, я уверена, был чудесным человеком, Джейми. И очень хорошим отцом. Он очень любил тебя. Просто он не умел по-другому. Ну... проявлять свою любовь. Джейми протяжно вздохнул, и в его голосе прорезались ностальгические нотки. – Да, так и есть, Саксоночка. Я помню... отчего-то мне было хорошо тогда. Несмотря на такое болезненное наказание. Я... я чувствовал их любовь... моих родителей. Отец, что бывало крайне редко, – Джейми хмыкнул, – казался расстроенным и, даже... каким-то виноватым. Помню, как он тепло прижимал меня к себе, пока я сидел впереди него на лошади, и рассказывал мне всяческие смешные байки про нашу многочисленную родню по дороге, когда вдруг стал брать меня по своим взрослым делам. И, даже вопреки своему обыкновению отчитывать меня без конца, особенно прилюдно, сказал как-то своим арендаторам Глену и Одину, что сын у него растет что надо. Как сейчас помню, я сильно этим загордился. А мама, она... конечно, жалела меня. Баловала всячески. Приносила еду... повкуснее, пока я валялся там своим оттрепанным седалищем кверху. – О, да, действительно. Теперь я вижу, у тебя был хороший повод получать по заднице: выгода налицо. Несмотря на мой шутливый тон, губы Джейми чуть сжались в легкой печали. – Да, наверное... Но так было не всегда, если честно. Хотя... я всегда получал свои законные печеньки или хлеб с варением после порки. От мамы, а потом... после ее смерти, от Дженни. Впрочем, мама и так всегда потакала мне, да... Бывало, часто прикрывала от отца мои адские проказы. Но теперь почему-то думаю, что это было вовсе не ради меня... Не хотела, наверное, его расстраивать лишний раз. И так у Брайна забот хватало. Он грустно усмехнулся, и я посмотрела на него внимательно. – Ты скучаешь по ней, Джейми? По своей матери? Мое сердце так болезненно щемило воспоминаниями о Брианне, о которой мой муж даже ничего не удосужился спросить до сих пор. Может, просто не было времени? – Да, скучаю, Саксоночка, но ничего ведь не вернешь. Разве нет? – он опять резко выдохнул, решительно отметая навсегда утраченное прошлое, и снова зарылся лицом в подушку. «Ему уже за сорок, и он все равно скучает, – резанула меня покаянная мысль. – Хотя почти не помнит свою мать, умершую, когда ему было восемь. Что же говорить о Бри, которая всегда была рядом со мной. Боже! Девочка моя!» Я вспомнила панику в глазах дочери при нашем последнем разговоре, которая, несомненно, скрывалась за ее решительностью, и еле удержалась, чтобы не помчатся назад к камням сию же минуту. Вместо этого я набрала в легкие воздух и медленно выдохнула. Передо мной сейчас лежал так долго желаемый мною человек, и ему тоже требовалась моя помощь и участие. Я надеюсь, что все же требовалась... И чаша моих внутренних весов на данный момент все-таки перевешивала в его сторону. Я приложила к его лбу тыльную сторону ладони. – Как ты себя чувствуешь, паренек? Джейми осторожно пошевелился, на пробу сжимая мышцы ягодиц, и недовольно поморщился. – Может быть, я сказал бы, что хорошо, но ведь тогда ты не станешь так потрясающе заботиться обо мне, а, девочка? Я заметила его ехидную ухмылку и сама улыбнулась в ответ. – Тогда рекомендую тебе не торопиться и полежать еще пару дней разнеженным и беспомощным. – Что ж, я бы не отказался... – И можешь даже покапризничать. Обещаю, буду выполнять все твои прихоти и постараюсь тебя баловать. Может быть, даже почитаю тебе книжку. – Да? Замечательно. Тогда для начала, не могла бы ты помочь мне встать и одеться. Мне нужно посетить домик на дворе по одному неотложному делу. – Домик? Что за домик? Ах, это... – М-мда... – вид у Джейми был немного смущенный. – Знаешь, в тюрьме с этим делом довольно проблематично. Ну... с уединением. Хотелось бы, наконец, воспользоваться благами свободы и цивилизации. Я с содроганием вспомнила мрачные застенки, заполоненные душным смрадом человеческих испражнений, и мне вдруг пришло в голову, что, не считаясь ни с чьей стыдливостью, в одной камере содержались как мужчины, так и женщины. Впрочем, эти существа уже дошли до той крайней степени падения, что им было все равно, когда они отправляли свои естественные надобности практически публично. Хотя вряд ли сам Джейми мог дойти за время своего недолгого заключения до такого невменяемого состояния. Но ему пришлось с этим как-то справляться, похоже... – Конечно, парень, встать я тебе помогу, но одеваться вовсе не обязательно – ты спокойно можешь сходить на стульчак за ширмой. Я даже выйду, чтобы тебе не мешать. Пойду, попрошу на кухне сделать какой-нибудь еды. Чего бы ты хотел съесть сейчас? – Наверное, ветчину или пару больших сосисок. Можно яичницу. Много яичницы. В общем, что-нибудь съедобное и побольше, я жутко голоден. Понятно, что пару булочек для его изголодавшегося организма не были решением проблемы. – Ладно. Можешь не торопиться. Думаю, полчаса у тебя есть, – проговорила я, осторожно помогая ему подняться. Потом спустилась на кухню. На плите оказалась огромная кастрюля супа с ячневой крупой и овощами, полная отличных кусков дымящегося мяса. Я, не стесняясь, положила большую миску с горкой. Надеюсь, мадам Жанна не будет против. Потом быстро пожарила яичницу с хорошими кусками ветчины, благо повариха была тут же и дала мне все ингредиенты. Там же обнаружился утренний пирог с кроликом и цукатный пудинг. В общем, пока я тащила наверх тяжелый поднос, груженный едой, я очень надеялась, что у Джейми, после посещения ширмы, основательно освободилось место в животе.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:37 | Сообщение # 12
Король
Сообщений: 19994
4.11. ДОСАДНЫЕ НЕДОМОЛВКИ
*** Я МОГЛА БЫ НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ за судьбу еды. У его кровати, скромно умостившись на краю табурета, сидел Йен и о чем-то вполголоса шептался с дядей. Заходя в комнату, я различила что-то вроде: – Пришел груз, дядя... в полночь... у Горбатой скалы. Но при моем появлении оба вдруг резко замолчали и перешли на более нейтральные темы: нарочито громко, видимо, специально для меня, принялись рассуждать о погоде, ценах на бумагу и делах в печатне. Я внимательно глянула на них, но ничего не сказала. Зачем? Если они считают, что от меня должны быть какие-то тайны, то, пожалуйста, ради Бога... Порывисто поставив поднос перед их ясные очи, я отошла в сторону и присела в кресло за починку отстиранной, но основательно изорванной рубахи моего мужа. Даже не взглянув в мою сторону, оба набросились на еду как одержимые, будто не едали целую вечность. Хотя, может, так оно и было. Нормально никто из них не питался уже, по крайне мере, месяца три-четыре, с тех пор, как Джейми схватили за нелегальные прокламации. Вскоре заявился запыхавшийся отчего-то Фергюс и быстро умял ту порцию пирога, которую я оставила для себя, несколько смущенно на меня поглядывая. Все трое заговорщиков выглядели довольно напряженно, и у меня сложилось стойкое ощущение, что я лишняя здесь, в этой комнате. Зажав гордость в кулаке, я встала и, пожав плечами, решительно направилась к двери. – Пойду, пожалуй, приготовлю кофе для вашей теплой компании. Надеюсь, вам будет достаточно времени, чтобы обсудить ВСЕ ВАШИ ДЕЛА. Я многозначительно сделала ударение на последних словах, почувствовав, как обида невольно просочилась сквозь мой нарочито бесстрастный тон. Хотя, черт возьми, я очень старалась выглядеть «как ни в чем не бывало». «Вот как! Теперь ты лишняя здесь, Бошан. У них свои секретные дела. Что ж, ладно... Хотя, чего тут обижаться? Будь честной: этого следовало ожидать, вообще-то. Ты хотела свалиться людям как снег на голову после двадцати лет отсутствия и получить сразу полный вотум доверия?» Горечь резанула, словно кинжалом: я опять сильно пожалела, что так поторопилась сюда сквозь камни, оставив свою, хотя и блеклую, но такую обустроенную и понятную жизнь. В которой я была необходима хотя бы ей, моей Брианне. То, что Джейми до сих пор не поинтересовался своей дочерью, угнетало все больше. Ради чего были все эти мертвые годы разлуки тогда? Она не нужна была ему, так же как и мое присутствие, похоже. Когда я возвратилась с кофейником, Йен и Фергюс уже исчезли, а я – что мне сейчас оставалось? – вновь состроила безразличную гримасу. Но искра отчуждения уже пробежала где-то в глубине моей души, и при всей моей безучастной любезности, я отметила, что избегаю смотреть Джейми в глаза: зайдя в комнату с вновь груженным подносом, я только слегка чиркнула по нему равнодушным взором. Он лежал на боку, подперев голову рукой, и посматривал на меня, я бы сказала, внимательно, в то время как мои губы бормотали ничего не значащие слова, пока я разливала кофе по чашкам: – Я спустилась на кухню, заварила кофе... У них, представь, превосходный кофе здесь, прямо на удивление. Чувствуешь, как замечательно пахнет? Сахар положить? Сколько тебе? Пойду, раздвину шторы, а то как-то темно. Наконец, Джейми решительно выдохнул и прервал мой поток бессмысленных фраз: – Саксоночка... Я вскинула на него безликий взгляд. – Иди сюда. Я подошла и встала над ним, глядя сквозь него, на самом-то деле. И что теперь? – Не обижайся, милая. У меня не будет тайн от тебя, поверь. Я все расскажу, дай только срок. Просто... – Я совсем не обижаюсь, – мой голос прозвучал неестественно сипло, и я почувствовала, как невыносимо теснит в груди. Джейми грустно усмехнулся, протянул руку и мягко взял мою безвольную кисть своими теплыми пальцами. Его синие глаза смотрели на меня внимательно, но я просто всем существом ощущала некоторую неловкость и натянутость, исходящую от него. – Я бы хотел тебе все рассказать, конечно. Просто, боюсь, что теперь я совсем не тот человек, которого ты знала когда-то, и к которому вернулась сейчас столь... столь... безоглядно. Я ужасно паникую, на самом деле, что тебе этот человек совсем не понравиться... Ведь тогда ты... – он еле заметно сглотнул, когда голос его захрипел, и тихонько перевел дыхание, – снова уйдешь от меня, Клэр. Уже по своей воле. И никогда не вернешься. Ты ведь можешь уйти... уйти назад? Можешь? Я оставила его вопрос без ответа, потому что мои мысли были заняты другим. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что стал «не тем» человеком? – мне снова стало отчаянно не по себе, потому что это было как раз то, о чем я все время думала с неподдельной озабоченностью. – Впрочем, внешне ты похож на прежнего, Джейми. Я весьма опасалась, что ты стал лысый, толстый и беззубый. Он неожиданно рассмеялся. – Это были самые худшие твои страхи? – Н-нда-а... А еще я думала, что ты мог стать беспробудным пьяницей с отекшим синим лицом и мутными глазами. Брр-р... Его ярко блестевшие глаза расширились от удивления. – Интересно, с чего бы это? – Ну... Все-таки жизнь... здесь такая тяжелая, Джейми. В этом времени. И для тебя она наверняка была... нелегкой. Наверное, это еще мягко сказано. Изгнание... тюрьма. Много лет неволи... В основном люди не выдерживают и более благоприятных условий. – Мпфмм... Хорошо же ты обо мне думаешь, жена моя. Значит, по-твоему, я – жалкий слабак? – Н-нет, что ты. Собственно, я и вернулась потому, что так не... Я старалась верить, что это не так, Джейми. Верила, что ты... смог со всем этим справиться. И не сломаться. Я подумала, ты ведь всегда справлялся... раньше. Всегда. И я надеялась, что сейчас, хоть прошло так много лет, вряд ли ты настолько изменился. Думаю, что-то там такое, глубоко внутри нас, всегда остается неизменным, что бы ни случалось. А иногда от несчастий эта сущность становится только крепче. Наверное... Я присела рядом с ним на кровать и, мягко положив ладонь на его стальное бедро, заметила, как он довольно усмехнулся. – Что ж, хорошо тогда. Ну и как? Оправдал ли я твои ожидания, Саксоночка, что думаешь? – Ну... да. По крайней мере, внешне. Ты вовсе не толстый, а сейчас так вообще, даже слишком... гмм... худой. Слишком, – едва касаясь, я очертила костяшками пальцев рельеф его плоского живота, который даже в расслабленном состоянии оставался твердым, и кирпичики пресса выпукло проступали сейчас над его излишне поджарой поверхностью. – Кроме того... – продолжив осмотр, я осторожно отвела двумя пальцами тяжелую прядь его медных волос, упавшую на лоб, – ты не лысый. Что весьма радует. И зубы твои в полном порядке, я вижу. – Наверное... мне стоит благодарить за это тебя, девочка. И я весьма рад, что ты оценила это, ведь я всегда старался следовать твоим инструкциям по... полезному питанию. И даже чистил их каждый день. Хотя, это не всегда бывало легко. Ну, учитывая обстоятельства. Он улыбнулся, действительно явив миру два ряда великолепных зубов, вполне себе белых и ровных. Только клыки его, как и раньше, выступали чуть преувеличенно, придавая обворожительной, чуть смущенной сейчас улыбке некоторую волчью свирепость. – Но что ты имеешь в виду, когда говоришь, что стал совсем другим человеком, Джейми? Ты меня пугаешь. Ты женат? У тебя семья? Если честно, моя душа, в ожидании его ответа, замерла в смятении, будто я стояла над бездонным обрывом, готовая прыгнуть, наконец, в самую глубину неведомого. – Н-нет, – что-то неуловимое, похожее на растерянность, промелькнуло в глазах моего мужа, или мне показалось. – Ты же видишь, что я живу здесь, в Эдинбурге... совсем один. Поверь мне, Клэр, – голос его напряженно зазвенел, – ты единственная женщина, которую я когда-либо желал. И ты всегда... БЫЛА, ЕСТЬ, и, раз ты теперь вернулась ко мне, то, надеюсь, БУДЕШЬ... – он произнес это с нарочитым нажимом, – моей женой всю нашу оставшуюся жизнь. Если ты не против? Он робко глянул на меня, и я почувствовала, что тиски, сжимавшие мое сердце, мягко распускаются. Поставив чашку с недопитым кофе на прикроватный столик, я смотрела в его глаза, наполненные синевой и настороженным ожиданием моего вердикта. Мне было тяжело говорить: мой голос звучал туго из сдавленного горла. – Я не против, Джейми... Совсем не против. Если ты готов... принять меня. Снова... Он потянулся ко мне всем телом и прижался лбом к моему бедру. – Господи, как же это странно. – Странно что? – Вот так... иметь безграничную возможность прикоснуться к тебе, Саксоночка. После стольких тоскливых лет... без тебя. Просто... просто не верится. Я положила руку ему на затылок и осторожно провела по волосам, которые заиграли под моей ладонью всеми оттенками меди: от янтарно-медового до густой киновари со сверкающими вкраплениями солнечных прядей, отражающими полуденный свет. Он положил голову ко мне на колени и умиротворенно затих, явно наслаждаясь моей нерешительной лаской. – У меня все время ощущение, что это сон, и от этого возникает дикий страх: вдруг что-то пойдет не так, и ты... исчезнешь. Не могу с этим справиться. До сих пор. – У меня тоже, Джейми... Хотя, конечно, я была больше готова к своему возвращению, чем ты. Я вспомнила свои продуманные скрупулезные сборы, которые больше походили на прощание приговоренного. Хотя, может, так оно и было. Могла ли я знать, что все закончится благополучно? Конечно, нет. Что-то совсем неведомое ждало меня на той, другой стороне перехода. Вернее, хвала Иисусу, теперь уже на этой. Я снова вспомнила глаза Брианны, в которых застыло отчаяние вечного прощания. Сколько мужества понадобилось бедной девочке, чтобы сказать: «Иди же, мама. И найди его. Передай ему это... от ЕГО ДОЧЕРИ». И она нежно прикоснулась губами к моей щеке. – Ты даже не спросил меня, Джейми, что стало с нашим ребенком, – горькие слова тяжким упреком, помимо воли, сорвались с моих губ: упреком, который я, при данных обстоятельствах, не в силах была сдержать. – Тебе совсем не интересно? Или... что? Джейми с каким-то хриплым звуком оторвался от меня и, откинувшись на подушки, побледнел так, что если бы он уже не находился в горизонтальном положении, то я побоялась бы, что он упадет. Он смотрел на меня остановившимся взглядом, и глаза его казались теперь огромными. Я видела, как тело его начинает сотрясать еле заметная дрожь. Я тоже молча глядела на него в ожидании, чувствуя, как душа моя рвется от страха и боли. От этого меня, в свою очередь, стал пробирать нервный озноб. – Да. Не спросил, – наконец, вытолкнул он из себя. – Потому что это то, ради чего все было. Эти ужасные муки ада и двадцать лет без тебя. Я боюсь, дико боюсь услышать, что все это оказалось напрасно. Он вдруг закрыл глаза, становясь серее простыней, на которых лежал, казалось, не в силах ни видеть, ни слышать меня, наверное, страшась узнать... самое худшее. Я не чувствовала его дыхания. – Все хорошо, Джейми, – я положила ладонь на его неподвижную грудь. – У нас прекрасная девочка. – Господи Иисусе! Правда? – он шумно хлебнул воздух, и глаза его опять широко раскрылись. – Что же ты молчала до сих пор?! О, Боже, благодарю! – Я МОЛЧАЛА? – Ну да. Ты. Я думал, что-то случилось, и ты не хочешь об этом говорить. Господи, Клэр! Это чудесно! – растерянно повторял он снова и снова. Я ошарашенно уставилась на него, потом взяла себя в руки и посмотрела на всю ситуацию его глазами. Действительно, я промолчала. И Джейми, похоже, проявил своеобразную деликатность. Кроме того, для него это было СЛИШКОМ ВАЖНО, чтобы поинтересоваться вот так, всуе, невзначай. Конечно, вместо того, чтобы терзать и себя, и его, я должна была сказать об этом первым делом. Иисус твою Рузвельт Христос! Вот уж, воистину, у каждого свои глаза. – Ладно, прости. Я просто думала, что ты забыл про ребенка, или тебе... все это неважно. – Что ты такое говоришь, Клэр? Я... молился за вас. Часто. Я надеялся... – он покачал головой, и взгляд его стал отсутствующим. – Надеялся... Господи! Какое же это счастье, раз все в порядке! Я увидела, как глаза его полыхнули радостью, и он проглотил спазм в горле, потом еще раз. Но все равно, голос его звучал хрипло, когда он проговорил: – И как ты ее назвала? – Брианна. Бри. И ей уже почти девятнадцать. Джейми недоуменно вперился в меня. – Брианна? Иисус! Что за... странное имя для девочки? – Постой! Но ты же сам велел мне ее так назвать! Когда я уходила, помнишь? В честь твоего отца. – Да, точно. Сам. Надо же... Девятнадцать... Так с ней все в порядке? Бри... анна!.. Надо же! – Джейми все еще потряхивало от волнения, и пальцы его нервно комкали одеяло, но он улыбался, а в глазах уже загорелась жажда любопытства. – Как она? Какая она? Саксоночка, да прекрати же ты меня мучить, девочка. Давай, рассказывай! Куда это ты пошла? – Сейчас. Я пошла к своему плащу и вытащила из объемного кармана сверток, запакованный в плотный непромокаемый пакет. С фотографиями нашей дочери Брианны.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:39 | Сообщение # 13
Король
Сообщений: 19994
4.12. РАЗНООБРАЗНЫЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЯ
*** – И ЧТО ТОГДА, ДЖЕЙМИ? КАКИЕ ЕЩЕ перемены в тебе должны меня напугать? Стопка фотографий нашей дочери, пересмотренных на несколько раз, была крепко зажата в его руке, а слезы в наших глазах медленно остывали. В результате, острая боль от разлуки с дочерью терзала меня все сильнее. Я поняла, что невероятно соскучилась по Брианне. Я думала, что мне, скорее всего, будет легче пережить это рядом с Джейми, моим потерянным навсегда и внезапно вновь обретенным сокровищем... или просто ничего не думала, ринувшись безоглядно в омут своих желаний. На чашах весов моей души сейчас находились два родных мне человека, и так случилось, что они, к моему отчаянию, были по разные стороны. Мне все-таки хотелось бы знать теперь, не ошиблась ли я, в конечном счете, выбрав возвращение к мужу. Станем ли мы друг для друга тем, кем мы были много лет назад? Я осознавала, что не меньше, чем он, изменилась и я. За плечами были годы радостей и потерь, жизнь с нелюбимым ради счастья дочери и горы ответственности в сложной работе врача-хирурга. Мой характер закалился: я привыкла жить сама по себе и, порою, не считаясь ни с чьим мнением, принимать решения. Вряд ли такое может понравиться сильному и властному шотландцу, с его бесконечной жаждой собственничества. – Надеюсь... надеюсь... ты же не стал сутенером? А, Джейми? Жилка под нижним веком моего мужа слегка дергалась, пока он с недоумением смотрел на меня несколько секунд. Потом глаза его медленно расширились, и он ошарашено заморгал. – ЧЕГО? – Прости. Просто... – С чего ты это взяла, девушка? – я видела по растерянному взгляду Джейми, как в голове его беспомощным хороводом роятся разные предположения об источнике моих сногсшибательных выводов, и, наконец, он, с явным облегчением, остановился на одном, – А-ах, да... Ну, конечно... Мы же в борделе. Черт... И ты думаешь... думаешь... я его совладелец? Что ж, благодарю! Исключительно лестное умозаключение! – А что? Разве нет? – Конечно, нет, милая. Вот уж не думал, что доживу до того, что ты будешь обо мне столь достойного мнения. Он хмыкнул, с великим сомнением покачав головой. – Но, тогда, что значит твоя постоянная комната в этом заведении, любопытно было бы узнать? И хозяйка... эта... гмм-м... мадам Жанна. Я видела, как она обращается с тобой... – И как же? – Как с очень близким и уважаемым человеком. А ее девицы – ты не можешь спорить! – были готовы прыгнуть тебе на шею, когда мы только вошли, не особо при этом раздумывая. Вот с чего бы этим жрицам разврата, интересно, так угождать и радоваться простому печатнику, если он заглянул сюда, ладно, хорошо, всего лишь пару раз в своей жизни, да и то мимоходом? Даже, положим... если он не скупился при этом на чаевые. Приходит на ум, что... вероятно... ты... их постоянный клиент, очень даже давний и... скорее всего, выгодный. Скажешь, нет? Джейми издал горлом булькающий звук, подавившись безнадежно остывшим кофе, глоток которого он, наконец, с увлечением внимая моим пространным соображениям, рассеяно пригубил. Темные брызги полетели на истертые простыни, отнюдь не добавляя им свежести. А я с чистой совестью, от души шарахнула его ладонью по спине, благо повод был вполне себе подходящий. Он некоторое время чересчур усиленно кашлял, потом, утерев слезы, посмотрел на меня довольно хмуро. – Ну что ж, – заявил мой муж, наконец, – мне понятна твоя логика, Саксоночка. Вероятно, я бы тоже так подумал, если бы рассматривал преимущественно внешние факты... Тогда вот мне стало сейчас весьма занятно, какие же самые худшие твои предположения на мой счет? – Худшие? Ну... – я с сомнением потерла пальцем висок, – ты же не работаешь сам в этом месте, паренек, например, обслуживая... клиенток? Произнеся эту безумную версию, я нерешительно хохотнула, понимая, что, конечно – и дай Бог! – это не может быть правдой – очень на это надеялась, по крайне мере! – но не могла отказать себе в удовольствии слегка подразнить этого на редкость безответственного разгильдяя, вспоминая свои недавние переживания, связанные с его безбашенным образом жизни, позволившим для начала найти его в тюрьме за подстрекательство к мятежу, а потом – Иисус, и того похуже! – в публичном доме в обнимку с тамошними обитательницами. Это был полный разрыв шаблона в моем представлении о Джейми. Поэтому... чего уж... я отпустила на свободу свои фантазии. Он ахнул, да так и остался с открытым ртом, похоже, со значительным усилием переваривая услышанное, потом по выражению моего лица, наконец, понял, что я ерничаю: заметно было, как плечи его расслабились. Внезапно и чувствительно пленив мое запястье мощным захватом пальцев, он опасно притянул меня ближе к своей насмерть возмущенной физиономии. – Знаешь, я еще помню, Саксоночка, представь!.. – синие глаза его горели весьма грозно на покрасневшем лице. – Помнишь, что? – Помню, как много лет назад, я пообещал не наказывать тебя по твоей... бесспорно восхитительной и такой... на редкость соблазнительной, но – сдается мне, с тех пор ничего не изменилось, ага! – весьма дерзкой попе, – Джейми перевел внимательный взгляд на мои бедра, рассматривая их чертовски заинтересованно. – Но сейчас, поверь, я бы с превеликим удовольствием, девонька, уложил бы означенное место к себе на колени, задрал бы твой подол, и всыпал по первое число, не сомневайся, за такие нелепые предположения насчет меня, – блеск насмешливого негодования так и пылал в глубине его прищуренных глаз. – Господи! Да как только твой едкий язычок повернулся сказать такое?! Вот уж все что угодно могло бы прийти в твою хорошенькую женскую головку, но только НЕ ЭТО, ЧЕРТ ПОДЕРИ! Под конец своей пылкой речи он рыкнул мне в лицо особенно зычно. Так, что взъерошенные пряди моих волос сдунул крепкий ветерок. Я благоразумно сделала невинные глаза и неловко, но настойчиво извлекла свою конечность из его железных тисков, моментально осознав, что должна быть поосторожнее. Шутки шутками, но с этого огромного свирепого шотландца станется, и он легко может воплотить свои обещания в жизнь, дай только повод. А клятва невообразимой давности при данных обстоятельствах тут слабая защита моей безопасности, если он вдруг взъяриться, как это бывало не раз. – Ладно, Джейми. Перегнула палку, признаю, – поджала я губы, – но ты сам виноват: вынуждаешь меня теряться в догадках, да еще пугаешь всякими непонятными изменениями в тебе, которые мне абсолютно точно НЕ ПОНРАВЯТСЯ. Что я должна думать, в таком разе? – Сдается мне, все что угодно, но только не это! Да. Я ведь даже в мыслях не предполагаю, что ты, Господь, стала... проституткой. – С чего бы тебе предполагать такое, прости? Я разве давала тебе повод? – А я значит дал? – Ну-у... я просто не представляю, как расценивать твое пребывание в публичном доме на правах практически хозяина. А ты мне ничего не потрудишься объяснить. – Что ж, просто очень занятно узнать, – Джейми скептически поджал губы и наклонил голову набок, – какое же чертовски уважительное мнение могло сложиться обо мне у моей драгоценной жены. Так что... продолжай, девонька, я тебя внимательно слушаю. – Ладно, договорились, – я опасливо глянула в сторону его кожаной амуниции, расположившейся внушительной грудой на табурете, – Но тебе это снова может не понравиться. – Ну, я тебя предупредил, Саксоночка, – он проследил за направлением моего взгляда и многозначительно хмыкнул, – так что, будь осторожна в своих исключительно мудрых измышлениях. Просто советую... Я на всякий случай отодвинулась от него подальше. – Хорошо, Джейми, положим, что ты не пьяница, не прелюбодей и не... развратник… – О, благодарю!.. – …что весьма обнадеживает. Тогда кто же ты? Надеюсь, не... вор и не убийца. Хотя... это как раз меньшее, что меня волнует на данный момент, потому что ты был им и раньше. Дьявол... Его взгляд опять замер, на этот раз озадачено. Потом он, видимо, кое-что обдумав, кивнул сам себе, мрачно усмехнувшись. – Ну что ж, я рад, что перспектива иметь вора и убийцу в качестве мужа тебя не сильно пугает. – Ты можешь быть пиратом, например. Хотя, нет... судя по твоей «великой любви» к морю, такой вариант явно не складывается. Тогда разбойник? С большой дороги? – я посмотрела на него весьма заинтересованно и даже, чего греха таить, восхищенно. Он удивленно поморгал. – Тебя, смотрю, это радует, девочка. – Ну... не то, чтобы радует, но не так огорчает, как все остальное, что приходит сейчас на ум, да. Я возвращалась всего лишь к предателю и изменщику, а так, значит, я жена бандита теперь, – слегка пожав плечами, я посмотрела на него с философским смирением. – Что ж, придется стало быть запасаться лекарствами. – Бандита?.. Ну, может быть и так. Но тебе ведь не привыкать... а? По меркам англичан, я всегда был отъявленным негодяем, если помнишь. Голова Рыжего Джейми во время восстания и, даже, семь лет после стоила хорро-ошего вознаграждения, – он состроил весьма самодовольную мину. – Знаешь, деньги, вырученные за нее в свое время, позволили моей семье и Лаллиброху продержаться наплаву пару лет. Но я никогда не убивал без крайней нужды, ты ведь знаешь. Так что прям бандитом-бандитом, в полном понимании этого слова, меня, пожалуй, несправедливо называть. Он помолчал, раздумывая, потом все же продолжил: – Ладно, наверное, ты все-таки где-то недалеко ушла, поэтому не буду тебя мучить дальше, – он вопросительно посмотрел на меня, и я радостно кивнула. – Вообще-то, Саксоночка, я всего лишь ничем не примечательный, скучный контрабандист, представь, – сообщив мне эту новость, Джейми облегченно выдохнул, не заметив моей сколько-нибудь отрицательной реакции, и опять взялся за чашку. – На фоне того, что ты обо мне надумала, это, как по мне, выглядит наименьшим из зол, не находишь? – Он насмешливо прищурил синие глаза и посмотрел на меня вопросительно. – Иисус, надеюсь, ты же теперь не разочарована? – Ну... что ж, контрабандист звучит, прямо скажем, не слишком героически. – Это с какой стороны посмотреть, Саксоночка, – он хмыкнул. – Иногда все идет гладко, а иногда такое заворачивается... Так что приходится изрядно попотеть, чтобы спасти свою задницу. Это как игра... в шахматы и карты вместе взятые. Ну и немного в кости. При этих словах он, забывшись, резко двинулся, в результате чего охнул и витиевато ругнулся на гэльском. От души. Видимо, раны все-таки давали о себе знать, несмотря на мои старания. – Так, постой... – меня осенила внезапная догадка, – печатник – это только твое прикрытие? Тебя наказали за твои контрабандистские делишки, я правильно все понимаю? – Прикрытие? Вообще-то это моя основная профессия, – его слова звучали слегка обиженно, – а все остальное это так... способ раздобыть денег для Дженни и ее семьи. Несколько неурожайных лет – и они еле сводят концы с концами, уже несколько раз чуть поместье не потеряли, если бы я не занимался этой нелегальной торговлей, будь она неладна. Так что приходится, душа моя... – Что ж, – буркнула я в сомнениях, – радует, что это не навсегда... – И, кроме того, поверь, если бы я попался на контрабанде, наверняка столь мягким наказанием я бы не отделался, – он говорил об этом так безмятежно, что я совсем нахмурилась, хотя он этого не замечал в пылу своего рассказа. – Полагаю, меня повесили бы тут же или – в очень лучшем случае! – мне грозила бы тюрьма на много лет, с высылкой в Колонии. Хотя, туда я вряд ли бы добрался живым, – продолжал беспечно разглагольствовать он. – Так что все равно – смерть. Я отметила, что все еще с улыбкой смотрю на него, хотя внутри резануло слишком жгуче. Видимо, эти чувства как-то неуловимо отразились на моем безжизненно улыбающемся на лице – и я поняла, что плохо вижу сквозь пелену набрякших слез – потому что он мельком взглянул на меня и осекся. Потом вдруг неловко притянул меня к себе и зашептал куда-то в плечо. – Девочка, прости, пока тебя не было, я отвык думать о своей жизни, как о чем-то ценном. Я... не дам, чтобы меня схватили. Не дам. Не волнуйся... – Да уж, надеюсь, – сжатое горло остро саднило. – Не для того я возвращалась к тебе, Джейми Фрейзер, чтобы плакать на твоей могиле. – Ты не будешь, не будешь... Обещаю. По крайне мере, я очень постараюсь. Он с силой сжал мои руки, но слезы уже текли по моему лицу. Переживания последних дней, крайняя усталость и мои попытки, во что бы то ни стало держаться в этом безумном хаосе событий, давали о себе знать. – Ну, не плачь же, я живой пока еще. Чего ты меня хоронишь, женщина? – Он, мягко улыбаясь, провел большим пальцем по моим щекам, стирая обильную влагу. – Иди сюда... – и, сев на бедро, он крепко прижал меня к груди, тихонько баюкая, пока рыдания мои не стихли. – Прости, все-таки я бестолочь: ляпнул, не подумав. – Да... – я шмыгнула набухшим носом, силясь улыбнуться. Мне стало невероятно хорошо в его объятьях: забытое чувство умиротворения, словно мягкая лавина тумана, заполняющая поутру горные долины, незаметно затопило мое давно разбитое на мелкие осколки существо, врачуя его, лаская его, собирая волшебным образом в единое целое. И я поняла, это было то, к чему я так горячо стремилась. Снова стать целой, наконец.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:40 | Сообщение # 14
Король
Сообщений: 19994
4.13. ОСУЩЕСТВЛЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ
*** – КЛЭР... СКАЖИ МНЕ, РАДИ ЧЕГО ты вернулась, все же? – словно вторя моим мыслям, поинтересовался вдруг Джейми, и голос его звучал хрипло, сдавленный тисками крайнего волнения. – Раз моя чертовски неотразимая задница тут не в счет... – Что? – я оторвалась от его груди и посмотрела на него удивленно: «Разве не понятно?» – Что ты имеешь в виду, Джейми? – Ты вернулась, именно КО МНЕ? Ну, чтобы снова стать моей женой, надеюсь? Или только затем, чтобы рассказать мне о дочери? – Рассказать о дочери? – от неожиданной логики его умозаключений я возмущенно фыркнула, подивившись снова, но вдруг поняла, что мои мотивы, конечно, были за гранью его понимания: в лучшем случае он мог только предполагать. Впрочем, такой вариант, надо отдать Джейми должное, был не безосновательным, просто мне он как-то не приходил в голову, в отличие от головы его самолюбивой персоны, вовсю наполненной болезненной гордостью. Что ж, его можно было понять. Я была неизвестно где, неизвестно сколько времени, и вернулась, на его взгляд, совершенно другим человеком с непонятными побуждениями. По крайне мере, Джейми так, наверняка, должно было казаться – как казалось и мне в отношении него – что он тут же и подтвердил, опять каким-то невероятным образом считав мои измышления: – Прошло немало времени с тех пор, как мы были с тобой вместе, Саксоночка. Потом у тебя там была своя жизнь, а у меня здесь – своя. Ты ничего не знаешь о том, что я делал или кем был. И вот теперь ты вернулась. Потому что захотела или потому что почувствовала себя обязанной? – Иисус твою Рузвельт Христос! – проговорила я в сердцах, потому что обида снова резанула меня: он что, думает это все вот так легко? Сбегал туда-сюда и порядок! Продираясь сквозь пласты времени, рискуя всем и даже жизнью, последнее, ради чего я это делала, могли быть только мои обязанности, неужели не очевидно? – Что ты имеешь в виду? – Джейми выглядел озадаченным, глядя в мое распаленное лицо. – Это, значит, я – болван? – Да. Еще какой! – я уставилась на него заплывшими от слез щелочками глаз. – И я вернулась, чтобы сказать тебе об этом. – О! Спасибо. – А еще я вернулась, чтобы передать тебе вот это. От твоей дочери, – я прикоснулась распухшими губами к его шершавой щеке, а потом нежно провела по ней костяшками пальцев. – Наша девочка благодарит тебя за все. В глазах Джейми промелькнуло смятение, пока они стремительно наполнялись слезами. Он сморгнул, и дорожка влаги заскользила вниз, очерчивая твердый контур его обветренного лица. – Она что? Знает обо мне? – Знает, конечно. Я ей рассказала. – И что она сказала на... все это? – Она любит тебя, Джейми. Она хотела бы... узнать тебя. Поближе. И... даже если вы никогда не встретитесь, она надеяться, что всегда будет в твоем сердце. Так же, как и ты – в ее… Слезы потекли обильнее, вопреки безучастно застывшему на моем лице пронзительному взгляду. – Господи Боже... – прошептали вмиг высохшие губы. Я видела, как они заметно подрагивают, изо всех сил сдерживая волнение. – Иди ко мне... – теперь уже я притянула его за затылок к своему плечу, похлопывая и растирая напряженную спину, пока он, сотрясаясь в тихих рыданиях, позволил себе, наконец, выпустить хотя бы часть переживаний наружу. – Чш-ш-ш... – шепча ему на ухо, я ласково покачивала его большое горячее тело, – Она жива, Джейми... благодаря тебе. И мне. И она в безопасности. А мы теперь можем быть вместе. Навсегда. И это то, ради чего я вернулась на самом деле. Он внезапно затих и поднял голову, жадно всматриваясь в каждую черточку моего растрепанного облика, потому что мы в результате оказались совсем близко, практически в объятьях друг друга. Потом он взял одеяло, в которое целомудренно кутал свои бедра, и, шмыгнув носом, остервенело утер краем свое мокрое лицо, отчего щеки и кончик его носа заметно раскраснелись. Почти та же, хотя и более щадящая участь постигла следом и мою распухшую физиономию: Джейми осторожно прошелся мягким изношенным полотном по моей коже, заставил высморкаться, промокнул веки... И, вдруг поддавшись невольному порыву, склонился и нежно поцеловал их: сначала одно, потом другое. Прикрыв глаза, я чувствовала на своем лице его теплое дыхание и мягкость сухих губ, бережно касавшихся меня: глаза, лоб, щеки... и неминуемо приближавшихся к моим губам. В груди от этого разливался невероятный, давно забытый покой, вопреки сердцу, которое забилось яростно. Я вдруг вспомнила: там, в тюрьме... мы остановились на... Вернее, нас прервали. Он так и не поцеловал меня. – Господь, – он тоже вспомнил это, – надеюсь, на этот раз я смогу, наконец... Я так долго желал этого, Клэр. Ты ведь позволишь? – Несомненно, – пробормотала я, чуть подаваясь подбородком к нему навстречу. И задохнулась от неги осуществленного желания. Джейми сначала робко скользил по поверхности моих губ осторожными прикосновениями, потом будто осмелев, приоткрыл рот и легонько втянул уголок моей верхней губы, словно пробуя ее на вкус. Я ощутила, как его язык прошелся по ней и осторожно проник внутрь моего рта, деликатно, но настойчиво проторяя себе путь. И вдруг, будто не в состоянии сдерживаться, с силой втянул все мои губы в глубину так, что сознание мое померкло вовсе. Я, прижимаясь сильнее, обхватила ладонями его шею, и его большие руки тоже невольно заскользили по моему телу, обволакивая теплом, лаская, исследуя такое знакомое и такое... неведомое. – О, Джейми!.. – скорее подумала, чем прошептала я в его близкий рот, когда оторвалась, чтобы вздохнуть. И приоткрыла глаза. Почему-то мне важно было сейчас увидеть его. Он тоже смотрел на меня, не закрывая своих. – Это так... – кажется, он не находил слов, – невероятно, Клэр! Я никогда не думал, что это сможет осуществиться снова. – Я тоже, – взяв его лицо в свои ладони, я нежно вглядывалась в его небесные глаза, сияющие божественным светом. – Это как в пещере... – губы его тихонько шевелились, – бродить во тьме без надежды... если ты понимаешь, о чем я... а потом вдруг выходишь на воздух, и все вокруг, – сомкнув веки, он покрыл мои ладони своими, явно наслаждаясь этим ощущением, – такое живое, такое... нереальное, и такое потрясающе настоящее, на самом деле, аж где-то в глубине тебя, в твоем мозгу, померкшем от беспросветной тьмы, звучат маленькие колокольчики... Он отнял мои ладони от лица и внимательно, даже с каким-то благоговейным удивлением, осмотрел их. – Только теперь я понимаю... что все это время и не жил вовсе. Запретил себе видеть и чувствовать, чтобы не было так... больно, – голос его был сиплым. – А сейчас, Джейми? Что ты скажешь сейчас? – Сейчас... я готов. Наверное... Хотя мне... немного страшно все же. Я помнил о тебе всегда, Саксоночка, и, наверное, многое нафантазировал за все это время. Как ты справедливо заметила, я ведь уже совсем не тот, что раньше, и ты... наверняка, изменилась. Сможем ли мы победить свои ожидания и стать друг для друга тем, кем были? Хоть в малой степени. – Ну... in idem flumen bis non descendimus. (Гераклит: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку») все же... – Но мы ведь можем попытаться? А? – Если мы закроем глаза кое на что... Да? Я ведь тоже очень боюсь, Джейми, что не смогу понравиться тебе снова. – И я боюсь этого, Саксоночка. В смысле, что не понравлюсь тебе, конечно, – он улыбнулся. – Но с чего-то же нужно начинать. – Хорошо, – я обеспокоенно пригладила свои растрепанные волосы и незаметно вздохнула. – И с чего ты предлагаешь начать? – Ну, что ж, – в чем Джейми совершенно не изменился, так это в своей неистребимой практичности, – думаю, не мешало бы начать с того, чтобы закрыть дверь на защелку. Сейчас... Решительно откинув одеяло, он легко подскочил с постели, немало удивив меня своей вполне здоровой подвижностью. Только что буквально помирал, зараза! Затем, в абсолютно голом виде он гордо прошествовал к двери и, задвинув маленькую щеколду, развернулся ко мне, эффектно остановившись в раме дверного проема. – Не хочу, чтобы нам опять помешали в самый ответственный момент, – как бы извиняясь, пожал он плечами и вскинул на меня свой пронзительный взгляд, оттененный легким самодовольством. – Как я понял, чисто внешне я тебе не противен, все же. Ведь так? Молча кивнув, поскольку ответ на его вопрос, наверняка был написан подробно на моем восхищенном лице, я робко обозревала эту великолепную картину, от которой дыхание мое зашлось, вторя екнувшему сердцу. Роскошный... самец, прости Господи! – так бы я охарактеризовала то, что видела сейчас – источающий мужское естество каждой своей клеточкой. Его тело, ко всему прочему, и правда выглядело потрясающе: поджаро-мускулистое, хоть и излишне массивное в верхней части из-за разворота широких плеч и мышц груди, но узкие бедра и длинные ноги придавали точеной фигуре изящество и легкость. Да, дьявол! Несмотря на пережитые невзгоды, Джейми двигался с уверенной грацией меченосца, человека, настолько владеющего своим телом, что для этого не требовалось никаких сознательных усилий. Когда отблеск лучей солнца из окна упал на его растрепанную шевелюру, игра света и теней сделала ее золотистой с темными полосками, словно тигровая шкура. Похоже, он совершенно комфортно чувствовал себя обнаженным сейчас, под моим завороженным взглядом. – Хорошо, – Джейми сделал ко мне шаг, протягивая руку, – Я, наверное, не вправе настаивать, милая. Но я тоже хотел бы взглянуть на тебя, если ты не против. Настал момент истины. Это было то, чего я, на самом деле, больше всего страшилась. Вряд ли я была готова обнажиться столь же безоглядно пред его неумолимым, оценивающим взором. Я поежилась. Но то, чем мы собирались сейчас заняться, наверняка никаких покровов не предполагало, и спрятаться на сей раз было не за что. Все, что собиралось случиться – случилось, все, что могло помешать – закончилось, и больше никакие препятствия не стояли между нами, не давали мне возможность отсрочки: мы были рядом сейчас – лицом к лицу. Глубоко вздохнув, я поднялась. «Что ж, все мосты сожжены, и теперь – только вперед», – сказала я себе и, стараясь не обращать внимания на холод в стиснутом желудке, ослабевшими пальцами потянула шнуровку платья, не в силах поднять на Джейми смятенный, взволнованный взгляд.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:42 | Сообщение # 15
Король
Сообщений: 19994
4.14. ТЫСЯЧА ПОЦЕЛУЕВ
*** Я ПРОСНУЛАСЬ ПОЗДНИМ ВЕЧЕРОМ, и простыни рядом со мной еще хранили его тепло. С нежным благоговением я провела по ним ладонью, кажется, не слишком обеспокоенная отсутствием моего мужа. Он отправился по своим делам, явно не желая меня будить. Дела, которые он начал до меня, и должен был закончить, связанный обязательствами. Я вспомнила, пришел какой-то груз... сказал ему Йен. Горбатая гора, в полночь. Опять стало немного тревожно, но я успокоила себя тем, что уже много лет он занимается этим сомнительным и опасным бизнесом: все дороги известны, ходы просчитаны, нужные люди подготовлены. – У меня есть договоренность с главным таможенным надзирателем этого округа, Саксоночка, – говорил он, прочно стиснув меня в объятьях после того, как заставил позабыть про все на свете уже пару раз как. – Договоренность? Что это значит, Джейми? Я почувствовала, как он пожал плечами и потом пробормотал с легким смешком мне в ухо так, что я поежилась от ласковых мурашек: – Ну, если сказать откровенно, я его подмазал. – О, ну хорошо тогда. Наверняка, это поможет, – прошептала я в ответ, стараясь не лезть со своим неуместным мнением строгой гувернантки, наставляющей на путь истинный бестолковых подростков. Уголок его рта слегка дернулся около моей щеки. – Несомненно. Ты не переживай, любимая. Между сэром Персивалем Тернером и мной достигнуто некоторое понимание о балансе, я соблюдаю «статус кво», он тоже. Пока. Он заинтересован в моих добротных вливаниях в его личный бюджет. Так что... – Джейми, скажи мне, ты же обязательно вернешься? Моя жизнь не закончится вот так, едва начавшись? – О, завтра утром я разбужу тебя самым нежным поцелуем, на который был когда-либо способен, не сомневайся. – Самым нежным? Гмм... А ты не хотел бы потренироваться прямо сейчас? – я подняла свои, чуть припухшие после наших предыдущих изысканных упражнений губы к его близкому рту, с томлением ощущая чувствительной кожей его теплое дыхание. – У нас ведь еще есть время? – Время? О, несомненно!.. У нас впереди миллион лет, любимая. – Джейми, – задохнулась я от его очередного напора, – ну где ты этого набрался, Христос? Что за дешевый слог бульварных романов? – Бульварных? – он засмеялся, наваливаясь на меня сверху и окончательно перекрывая мое дыхание своими губами. – Прости... Не подготовился... Не выучил чего-то... более достойного тебя, любовь моя. Хотя... кое-что на ум приходит... все-таки... и, надеюсь, оно вдохновит тебя чуть больше... моя невероятная Саксоночка. Меня так точно вдохновляет... Я расслабленно откинулась на спину, не собираясь спорить. – Сто раз целуй меня... и тысячу, и снова... – мурчал он мне в губы, изощряясь в промежутках всякими разнообразными поцелуями, то нежными и томными, как прикосновения шелковых лепестков, то острыми и страстными, как кровавые укусы дьявола, то крепкими, напористо вторгающимися в мой мозг и выпивающими меня до дна, то еле ощутимыми, словно дыхание девы на рассвете, – ещё до тысячи, опять... до ста другого, до новой тысячи... до новых сот опять... – я чувствовала, что плавлюсь в этих терпких волнах его стихотворных порывов, затягивающих меня в свой безумный круговорот, практически доводящих до экстаза, а потом вдруг мягко выносящих на ласковый пенный берег разнеженную и дрожащую от желания. – Когда же много их придётся насчитать... смешаем счёт тогда... чтоб мы его не знали... КЛЭР! О, ГОСПОДИ БОЖЕ! Это я «Господи Боже»?! Проклятый шотландец! Он не оставил мне ни единого шанса: каждая клеточка моего тела трепетала, ошеломленная. И пусть не говорит мне после этого, что он жил все эти двадцать лет, соблюдая целибат. «Да ни за что не поверю! О! Го-осподи Бо-оже-е-е!» – успела подумать я, упоительно возносясь к небесам, словно сбитая с толку птица, попавшая в стремительный восходящий поток.
– Как шелк и пламень... Тихий трепет Под шепот губ во тьме ночной И шорох ветки за стеной Пронзает камень. И, сохраненные судьбой, Осколки памяти пустой Навек сплетенными руками, В одно сливаемся с тобой...
Тихонько шептала я ему в свою очередь, в полудреме перебирая мягкие волоски на его груди. Моя голова уютно устроилась во впадине его плеча, будто она никогда оттуда не пропадала. Идеально. Внезапно я ощутила теплую влагу на своей макушке и подняла голову. Глаза Джейми были закрыты, и беззвучные слезы медленно скатывались по щеке одна за другой, пропадая в наших перепутанных волосах. Но уголки большого рта тихонько улыбались... Я протянула руку, нашла его тяжелую кисть и сплела наши пальцы. Потом легла обратно, на его широкую грудь, умиротворенная. – О, Клэр! Это невероятно... Невероятно, что все вот так, – он негромко шмыгнул носом. – Я имею в виду, что ты нашла меня. Это благословение. Теперь мы никогда не расстанемся. Никогда. Я уверен, – и он изо всех сил стиснул мою ладонь, засыпая.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:43 | Сообщение # 16
Король
Сообщений: 19994
4.15. БЕЗРАССУДНАЯ ВЫЛАЗКА
*** УЛЫБАЯСЬ, НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ Я лежала в полумраке, вспоминая его надёжное присутствие рядом, его осторожную ласку и восхищение – надеюсь искреннее – когда он, наконец, расшнуровав мой корсет, добрался до трепещущего содержимого. Как бы я не уговаривала себя, что вполне себе хороша для своего возраста, приходилось признать, свою бесконечную уязвимость в этом вопросе. Потому что главная загвоздка здесь была именно в этой оговорке: «для своего возраста». Но возраст самого Джейми был гораздо моложе, и разница, которую мы почти не замечали в двадцать пять, сейчас должна была выглядеть очевидной. Ну, с моей точки зрения. Хотя, Джейми, похоже, так не думал... – Ты самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел, Клэр! – задохнувшись, тихо проговорил он, и его взгляд горел так завороженно, что я не могла ему не поверить. Хотя, каюсь, мысли, вроде: «он, верно, всем женщинам такое говорит, хитрый ублюдок», у меня закрались, но я решительно их отмела. Я должна перестать думать об этом. Я должна доверять, если хочу быть с ним, иначе, зачем тогда все это? В тот момент я безоглядно раскрыла ему навстречу свою смятенную душу и... не пожалела после. Если вдруг он и играл для меня, то определенно был слишком хорошим лицедеем. И, потом, телу не прикажешь. Вернее, той его части, которая обычно живет отдельно от мужских мозгов. Мое воображение плавно перетекло на мысленное созерцание его мужского достоинства, ставшего с годами, я отметила это невольно, лишь внушительней. В своем воображении – кто бы мог мне запретить? – я протянула к нему руку и коснулась шелковистой поверхности, такой нежной и такой упругой... От этой вдохновляющей картины бедра мои вздрогнули и подались вверх, наполняясь неожиданным томлением. Джейми! Я застонала, не в силах совладать с этим порывом плоти, и изо всех сил стиснула у себя между ног, ошеломленная такой мощной реакцией. С минуту я лежала так, глубоко дыша и ощущая радужные волны по всему телу. «Господь, что это было? Так, Бошан, надо немедленно отвлечься, иначе желание сведет тебя с ума, а до утра еще так далеко». Было, по моим подсчетам, где-то около семи вечера. Ночная жизнь в доме потихоньку разгоралась: слышались громкие голоса, звон посуды, смех... Слишком развязный для приличного общества. Наверное, снова заснуть мне вряд ли удастся в таком разнородном шуме, тем более я чувствовала себя вполне отдохнувшей. И, главное, чертовски голодной! Я вспомнила, мне так и не случилось ничего поесть: с утра, кроме нескольких глотков кофе, во рту не было маковой росинки. А теперь мне, похоже, предстоит бессонная ночь, да еще на мучительно пустой желудок. Тем более кухня в лице поварихи Дороти, кажется, стряпала вовсю: по дому разносился умопомрачительный дух жареного мяса, каких-то пряных соусов, свежеиспеченного хлеба, копченостей и теплой сдобы. Сегодня – я сглотнула слюну – это явно был мой любимый яблочный пирог с корицей... Сие вожделенное богатство навязчиво и сладко проникало в мои ноздри, коварно будоража недокормленные внутренности, которые, не выдержав пытки, заурчали возмущенно и требовательно. «Ладно, – сказала я себе. – Это почти гостиница. Я могу заказать еду в номер. Где тут был колокольчик?» То, что он был, я знала точно, потому что пользовалась им несколько раз, пока Джейми болел, и ни в чем не знала отказа. Но колокольчика не было. Нигде. Я даже заглянула под кровать, чтоб убедиться, но тщетно. Дьявол! Связь с миром была оборвана. Не спеша расстраиваться, я решила поискать другой выход. «Придется одеться и попросить кого-нибудь». Закутавшись в одеяло, так как, понятно, была на данный момент абсолютно голая, я сползла с кровати, подошла к двери и прислушалась. Голоса доносились снизу, из гостевой залы. Конечно, ночная вылазка в этой академии разврата была нежелательна, ведь она омрачала мою, и без того, наверняка, уже подмоченную репутацию. Но что было делать? Если без секса до утра я еще могла бы дотерпеть, то без еды вряд ли, тем более среди такой вакханалии запахов. Главное, не встретить никого из клиентов, потому что сами девочки уже были в курсе, кто я такая. Я повернулась к шкафу, чтобы взять платье и не поверила своим глазам. Одежды на месте не было тоже. «Да что же это такое?! – в полном недоумении я села на кровать. – Кто мог позариться на мою, довольно-таки потрепанную теперь одежду?» «Может быть, ее забрал Джейми, чтобы я не шастала по дому в его отсутствие, – предположила я, на самом деле подивившись такому неслыханному коварству мужа. – Или он велел горничной постирать мое платье? Хотя с чего это он задался таким вопросом без моего на то желания? И потом, за собой бы лучше смотрел, паразит! Вон его грязные чулки валяются по всему номеру. Итак, все это несколько странно, Бошан, ты не находишь? Да уж, весьма и весьма странно...» Ободряюще разговаривая сама с собой таким образом, я еще раз оглядела комнату. Даже заглянула под кровать. Опять. Но одежды не было. Не было даже нижней рубашки, которую я могла бы временно использовать для небольшой прогулки по дому. На стуле лежали только мои плотные чулки, которые я машинально натянула, чтобы иметь хоть какую-то иллюзию защищенности при своем полном обнажении. Уф-ф! Я закрепила простенькие подвязки. Туфель, однако, тоже нигде не было. Что ж... Не дождутся!.. Надо было уже что-то предпринимать – от голода мысли мои путались – и я, открыв дверь, опасливо выглянула в коридор, зябко кутаясь в спасительное одеяло. «Эй! – нерешительно прошептала я в этот небольшой проем. – Тут есть кто-нибудь?» Но никто не проходил мимо моей двери. Весь персонал либо принимал клиентов внизу, либо уже разошелся по своим комнатам. Работа борделя кипела. Я протиснулась в двери и на цыпочках сделала маленький шаг из своего укрытия, обеспокоенно поглядывая по сторонам. Пусто. Дотянувшись до балюстрады перил, я осторожно заглянула в зал сверху. Гостям явно было весело, уже вовсю расслабленные от пития и увлеченные многообещающе-живописным обществом девушек, они не обращали на меня никакого внимания. Я прикинула расстояние. До кухонной лестницы было совсем не далеко, и дверей в ту часть коридора не выходило. Наша была крайней. «Ладно, – успокоительно бормотала я себе под нос, окончательно отпочковываясь от спасительного прибежища, – в конце концов, это публичный дом, дорогая. Никто не обратит внимания на голую женщину, шляющуюся ночью по его коридорам. Наверное...» Я ошиблась. Едва я спустилась в теплый полумрак кухни, освещенной всего лишь тускло шающим очагом и несколькими хорошенько отекшими свечами, и без особого удивления не обнаружив там никого, – это становится весьма подозрительным, не правда ли? – принялась набивать рот первой попавшейся едой, не особо разбираясь в ее качестве и происхождении, как мое одеяло по какой-то неведомой причине резко упорхнуло с моих плеч, и чей-то нетрезвый голос гнусно промычал: – Мммм.... какая малышка здесь у нас прячется. Ты новенькая? Я никогда тебя прежде не видел? Ошеломленная неожиданным нападением и увлеченная борьбой за свой единственный исчезающий покров, я не сразу обратила внимание на хозяина голоса, но когда подняла глаза, поняла, что насмерть притиснута к кухонному столу, а сбежавшее одеяло так и валяется у моих ног, потому что я, растерявшись, все же не успела его ухватить. Но зато рядом с моим лицом оказались весьма засаленные бесформенные губы, из которых так и несло гнилью, а между моих ног уже неумолимо протискивалась грубая мужская рука. Я пискнула в оторопелом возмущении. – Оооо! Что тут у нас? – вожделенно просопело зловонное существо, наваливаясь всем своим обрюзгшим телом и не оставляя мне не единой возможности выбраться из-под своего веса. Посуда, стоящая на столе, звонко полетела на каменный пол. Я чувствовала его холодный слюнявый рот на своей шее, и мои внутренности оцепенели от ужаса неотвратимости, но моя рука, совершенно отдельно от скукоженных мозгов судорожно шаря по столу, ухватила, наконец, что-то тяжелое и со всего размаха ударила это похотливое животное по уху. Моим оружием оказалась сковорода – благо пока еще холодная – с кучей нарезанных кусочков чего-то, которые разноцветным фонтаном разлетелись по всей кухне. Я некоторое время тупо пялилась на увесистую посудину, переводя ошеломленный взгляд на возвопившего мужлана и обратно. Но сей достойный муж, как оказалось, не сильно и расстроился. Он потряс головой и повернулся ко мне, стирая пальцами кровь с рассеченной щеки, потом облизнул их и пробормотал, скабрезно улыбаясь. – Ах ты, сучка! Любишь погорячее, я смотрю! Ну что ж, это мне подходит! Даю двойную оплату! Думаю, мы с тобой знатно повеселимся! Совершенно неожиданно для своей тучности, он резко подскочил ко мне и, вцепившись пятерней в мои всклокоченные волосы, легко вырвал мое «боевое блюдо» из ослабевшей от шока руки. Потом, с силой притянув мою голову за затылок, вдавил свои мокрые жирные губы в мои, нахраписто врываясь в мой сведенный отвращением рот своей тухлой плотью. АХ! Беспомощно трепыхаясь, я задохнулась от обиды и боли. Одним движением он смахнул остатки увари за моей спиной и, развернув меня рывком за волосы, притиснул голым животом к грязной, засаленной столешнице, безнадежно скрутив руки за спиной. Пока он, громко сопя, возился с застежками своих штанов, в мою задницу периодически впивались смачные жгучие шлепки. Ничего более беспомощного и позорного в своей жизни я не могла себе представить. В результате тщетной попытки позвать на помощь, я только сейчас осознала, что мой рот все еще полон недожеванной еды. Я изо всех сил выплюнула ее и отчаянно закричала. И плевать, что мой вид, мягко говоря, был сейчас не слишком достойный... Но почему-то никто не поторопился явиться на мой вопль о помощи. Я в бешенстве сдула пружинистую прядь со своего лица, пытаясь извернуться хоть как-нибудь, потому что чувствовала, как он тыкается в меня своим – хвала Господу, довольно-таки вялым! – членом, вероятно, вследствие значительного перепоя своего хозяина. Я почувствовала надежду. – Тварь! – копошась под его весом, шипела я и, вихляясь из последних сил, не давала ему проникнуть в себя. – Сейчас же отпусти меня! Я скажу своему мужу, и он тебя на ремни порежет! – Давай, давай, золотко! – пыхтел он от натуги распаленного стремления, и я почувствовала, как его вонючие соленые пальцы грубо вторгаются в мой рот. – Скажи еще что-нибудь в том же духе! Это меня очень заводит! Как же Жанна прятала от меня такое сокровище? – речь его теряла внятность от нахлынувшего сладострастия. – После скажу ей высечь тебя за такое поведение. Люблю на это смотреть! Ну давай же, детка, помоги мне! Деньгами не обижу. Я зарычала от отчаяния и изо всех сил впилась в его мясистые пальцы зубами, почувствовав солоноватый привкус крови во рту. – Ах, ты тварь! – в свою очередь завопил он, ухватившись за пораненную кисть и отскакивая от меня в результате. Почувствовав неожиданную свободу, я машинально подхватила с пола свое утраченное одеяло и, прикрывшись им спереди, в панике ринулась в общий зал, так как лестница на второй этаж оказалась безнадежно перегорожена этим мерзавцем. Тут я поняла, почему никто не поспешил на мой зов о помощи. Почти все явившиеся на этот час гости были уже разобраны, и девочки удовлетворяли их в специальных апартаментах. В гостиной осталось всего лишь несколько клиентов, одни из которых, на французский манер, занимались любовью со шлюхами прямо тут же, видимо, получая дополнительное удовольствие от того, что на них сморят. И за ними действительно наблюдали, попивая вино и комментируя, еще парочка кавалеров. Две или три проститутки устроили настоящий лесбийский спектакль и собрали возле себя оставшихся мужчин. Никому не было дела до моих воплей. Мало того, скорее, они всех только подзадоривали. Тем более, все были уже чрезвычайно пьяны. Вне себя от ужаса, я заметалась хаотично, пытаясь оторваться от моего по-настоящему рассвирепевшего преследователя. Если бы я могла сейчас рассуждать логически, я бы подумала, что правильнее всего было заскочить наверх по главной лестнице, и запереться в своей комнате, дожидаясь Джейми. Но паника не дала мне совершить этот единственно разумный в данной ситуации поступок. Мне хотелось бежать куда глаза глядят, не разбирая дороги, даром, что я была практически голая. Путаясь в одеяле, я ринулась к входной двери и, дернув судорожно пару крепких щеколд, распахнула ее в ночь.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:45 | Сообщение # 17
Король
Сообщений: 19994
4.16. КРАЙНЕ ЩЕКОТЛИВАЯ СИТУАЦИЯ
*** НА ПОРОГЕ СТОЯЛИ СОЛДАТЫ – ПАРОЧКА красномундирников. Они были под ружьем и, вытянувшись в струнку, ожидали, пока высокий представительный мужчина в черном форменном сюртуке и высокой шляпе с плюмажем, перепоясанный внушительной саблей, постучит в дверь. Тот уже занес руку с молотком, но видимо остановился слегка ошарашенный, потому что то, по чему он хотел стукнуть как раз, неожиданно исчезло из его поля зрения: дверь распахнулась. И она была распахнута мной, конечно. Несколько секунд мы с ним пялились друг на друга. – Мадам? – наконец, проговорил он строго, явно пытаясь скрыть некоторое замешательство. – О, слава Богу! – взорвалась я облегченно. – Помогите же мне, сударь. Этот... господин намеревается меня изнасиловать! Я обличительно ткнула пальцем в своего запыхавшегося обидчика, который при виде солдат, понятно тоже слегка притормозил... – О, капитан! Эта шлюха откусила мне палец! Вот! Прошу зафиксировать! – пафосно завопил пострадавший сластолюбец, потрясая своим скрюченным окровавленным пальцем. – Я защищалась! И я не шлюха вам тут! – возмущенно воскликнула я и, прижимая к груди одеяло, наконец, осознала, что мои тылы были совершенно голые на обозрении той компании, которая повернула головы из зала в нашу сторону. Я попятилась и притиснулась задом к стенке, впервые почувствовав некоторую обеспокоенность, поскольку черный мужчина окинул мою внешность весьма подозрительно. Я украдкой глянула в зеркало напротив: расхристанный вид, всклокоченные волосы, явно обнаженное тело, едва прикрытое одеялом. И, главное, губы мои были в крови. И кто теперь поверит, что меня пытались изнасиловать. Раздетую шлюху в публичном доме. Христос! Господи, ну где ты, Джейми, когда ты так нужен? Я ожесточенно вытерла рот кулаком. – Ладно, разберемся! Сядь пока, – решительно проговорил черный и указал мне на широкий диван в центре гостиной. – Я, констебль Джонсон, явился сюда для проверки вашего заведения на предмет наличия бумаг от городской префектуры, подтверждающих разрешение на занятия данной деятельностью у работающих здесь... хмм... дам, – объявил он на всю залу, определенно собираясь навести порядок в творящемся бедламе. – Господа могут идти. Шлюхи остаются на месте. И позовите мне кто-нибудь хозяйку, наконец. Он кивком поставил солдат у входа и велел горничной свести всех шлюх вниз. Господа, понятно, испарились в один момент, только мой знакомец прошипев, что я еще сильно пожалею об этом, ущипнул меня за бедро так чувствительно, что это заставило меня охнуть. Отойдя в угол, я снова поспешно закуталась в одеяло и затравлено втиснулась на диван среди других притихших девушек, которые, спустившись сверху, сбились на нем испуганной кучкой, судорожно поправляя, как и я, свою слишком откровенную одежду. Вернее то, что от нее осталось: ведь их выдернули в самый разгар процесса. Некоторые тоже были завернуты всего лишь в покрывала или простыни. Я не представляла, чем мне грозит проверка данных разрешений, но предполагала, что сейчас, когда придет Жанна, все, наконец, благополучно выяснится, и меня отпустят. Ведь не шлюха же я, черт возьми! Вот и разрешения у меня никакого нет. Да и вообще, для шлюхи я старовата, это видно невооруженным глазом!.. Как я собиралась объяснять свое присутствие в обнаженном виде посреди борделя, я не представляла. Ладно, разберемся. «Хотя... у меня и документов-то нет никаких», – опять мою душу тихонько захолонула гадкая тревога. В полной растерянности я подняла глаза и облегченно вздохнула: с верхнего этажа спускалась Жанна. Она, кутаясь поверх тонкой кружевной сорочки в большой платок, выглядела встревоженной и немного помятой, будто ее только что подняли с постели. – О, простúтé, месье кэпитээн. Я спаль. Я немнёгó нездоровúтьсá. Что случилóсь? – Проверка мадам! Попрошу представить мне документы на всех ваших... работниц. Я имею предписание проверить разрешения от городской префектуры на занятия данной деятельностью. – О, конечно, месье констáблé. – Жанна говорила с подчеркнутым французским акцентом, который внезапно появлялся у нее в нужную минуту, и, надо отдать ей должное, придавал дополнительный загадочный шарм ее зрелому очарованию. – Непримéннó. Мадлен, душа моя, буть любéзнá, принеси мой шкатулькá с бумагáй. А лючшé... не хотите ли вы, месье Джонсон, подняться в мой комнáт', – Господи, ну кто же бы смог ей отказать при таком завораживающе-хрипловатом голосе, – Прёшу вас, месье... Мы обязатéльнó утрясем там весь наш вопрос. За рюмóчкá... прекраснейший бордо 57 года. Ну, вы знаéть... Констебль слегка расслабился и посмотрел на хозяйку заинтересованным взглядом – острые глазки его сально заблестели – потом он пригладил пышные усы. – Что ж... мадам Жанна, не откажусь. За рюмочкой как-то и дела решаются быстрее. – Мадлен, – зашипела Жанна на горничную тихо, уже без всякого акцента, – быстро в мою комнату все самое вкусное для господина констебля! Что ж, судáрь, пойдéмтé, прёшу... – она подхватила величественного гвардейца под руку, и совершила своим еще весьма обольстительным телом такой маневр, что на ум пришла мысль: заниматься наверху планируется не только выпивкой и изучением бумаг. Если вообще до них дойдет дело... – Мадам Жанна! – я решительно выпросталась из той ямы, в которую провалилась по вине двух потных девушек, тесно жавшихся ко мне с боков. – Скажите господину констеблю, что я не ваша работница! Я устала и хочу подняться в свою комнату. Жанна оглянулась на меня, я бы сказала, весьма холодно и, чиркнув равнодушным взглядом по моей возмущенной персоне, с легкой недоуменной улыбочкой посмотрела на констебля, пожав круглым плечиком. Потом, сокрушенно покачав головой, будто хотела извиниться за мое странное поведение, приглашающе показала служителю закона на лестницу, оставив меня, без преувеличения сказать, в полном замешательстве. – Тш-ш-ш... ты куда лезешь? – зашипела на меня Дафна, настойчиво дергая за одеяло. – Ты сейчас все испортишь. Сядь и жди. Они сами там разберутся. – В чем разберутся? Тут и разбираться нечего. Я не шлюха! Вы же знаете, я жена мистера Фрейзера! – Может и не шлюха, да, но кто ж это теперь докажет? Ты посмотри на себя! У тебя хоть есть какие-то документы? – я нервно сглотнула. – А нас так-то и не спросит никто. Мы плохие свидетели. Слово шлюхи для законников ничего не стоит. Они всегда думают, что мы врем. Профессия такая... Только мадам иногда и слушают. Да и то за хороший куш. Так что, – подвела она неутешительный итог моей полной бесправности, – без документов, душечка, никто тебе не поверит. – Знаете что! Я не собираюсь ничего никому доказывать. Я тут не причем. И я ухожу! – гордо вскинув подбородок, я сделала решительный шаг к лестнице. – А ну, стоять! – послышался от дверей пронзительный юный голос, заставивший меня вздрогнуть. – Велено всем здесь сидеть, шалава! До выяснения. Так что тебе лучше не двигаться. Я испепелила взглядом одного из солдат, который пошел пятнами, на самом деле, по своему свежему безусому лицу, хотя изо всех сил пытался придать его выражению суровый вид. – Приказ капитана... м-мадам, – он слишком уж решительно стиснул ружье, хотя смотрел на меня испуганно. Я закатила глаза. «Ну и что ты сделаешь, милый мальчик? Убьешь меня?» – хотелось мне хмыкнуть, но я благоразумно промолчала, потому что девушки опять зашикали, определенно опасаясь скандала. – Как думаете, мадам откупиться на этот раз? – прошептала Мими. Она кусала носовой платок и хлюпала раскисшим носом, потому что из глаз постоянно скатывались слезы. – Не реви дуреха, не убудет от тебя. Подумаешь, высекут. Мими заплакала сильнее, и ей вторили всхлипываниями и шмыганьем еще несколько девушек. Я уставилась на Дафну сверху вниз, потому что так и осталась стоять, не влезая уже на переполненный диван: моя брешь, когда я встала, плавно затянулась пухленькими сочными телами, небрежно упакованными, не считая вышеупомянутых простыней, в пену грязноватого прованского кружева, шелковые пеньюары и полу-распущенные бархатные корсеты. – Если повезет и мадам договорится, – продолжала охотно пояснять мне Дафна, – то тех, у кого нет документов, всего лишь высекут в участке. И отпустят потом сразу, не беспокойся. Я опять сглотнула, почувствовав, как тело перестало меня слушаться, наливаясь жутким ужасом. – О, спасибо! Конечно, тут не о чем беспокоиться... – пробормотала я. – А если не повезет? – Ох, тогда протащат по всем площадям Эдинбурга и на каждой задерут подол и выпишут добрую дюжину розог, а может и две, это каков будет приговор. А потом два или три месяца тюрьмы и, наверняка, высылка из города. И в тюрьме еще дерут жестоко за каждую провинность, но уже без приговора – обычно столько, сколько надзирателям в голову взбредет. А им-то уж часто взбредает, поверь мне, и гора-аздо больше, чем в суде назначают. Нашу сестру, шлюху, знаешь, как любят пороть. Забавляет их это сильно, – Дафна при таком выводе сокрушенно вздохнула, но тут же гордо хмыкнула. – Это потому, что у нас зады круглые и аппетитные, не то, что у их унылых женушек-вобл. Молоденький солдатик, который меня остановил, замер на своем посту красный, словно рак, и, шумно сопя, не знал, бедолага, куда девать свои слезящиеся глаза, а солдат постарше посмотрел на девицу весьма заинтересовано и хмыкнул, когда она ему подмигнула. Я невольно прикинула, какой зад у меня. Джейми не раз им восхищался и сейчас, понятно, меня это никак не обрадовало. – Меня тоже секли приставы, – спокойно, как само собой разумеющееся, сообщила томная Розали, привольно расположившаяся одна в кресле напротив. Она закинула на подлокотник сбитые ножки в белых фильдеперсовых чулках, выставляя на обозрение свои натоптанные серые подошвы. – Аж два раза забирали, пока мадам мне разрешение не выхлопотала. Ужас, конечно, – она с сомнением рассматривала дырки на больших пальцах ног, которыми пошевеливала, растопырив. – Больно жуть! Но все лучше, чем на площади, когда все задарма пялятся на твой голый зад, да еще расписанный в кровавую полоску. И тогда, конечно, – многозначительно взглянула она в сторону Дафны, – совсем даже не здорово, что он у тебя такой уж прям аппетитный. Что им на халяву-то помацать, да попялиться! Как тут не любить? Конечно, они это любят, ублюдки развратные! Этот упрек был явно адресован в сторону солдат, старший из которых опять скабрезно усмехнулся. А младший, не выдержав, опять вскрикнул, стараясь добавить низкие ноты в пронзительный тон своего голоса. – А ну, молчать все! Разговаривать приказа не было. Наступила тревожная тишина, разбавляемая лишь тихими всхлипами – видимо тех девушек, у кого не было-таки разрешения на торговлю своими молоденькими телами. Хотя, видимо, здесь никто не был застрахован от ареста, судя по их напряженному ожиданию. Я нервно ходила по комнате, не представляя, что мне делать теперь: у дверей на вытяжку исправно замерли два внушительных парня, весь вид которых говорил, что они намерены выполнить приказ любой ценой. Если я проигнорирую их желание и скроюсь в своей комнате, меня все равно оттуда достанут: задвижки не слишком-то и крепкие. И наружу я тоже не смогу прорваться. А если и смогу, то вряд ли мне дадут убежать далеко. Меня опять охватила паника, и я еле справилась, чтобы безрассудно не ринуться к дверям, пробиваясь к заветной свободе. Часы начали отбивать восемь. Я вздрогнула от неожиданности каждой своей натянутой до предела жилкой. Иисус! Прошел всего лишь час, когда я, как чертова идиотка, беспечно покинула свою комнату, а кажется уже столько всего случилось, что хватит и на сутки. «Господи! – прошептала я, – Помоги мне! Обещаю полгода исправно ходить на исповедь каждую неделю и причащаться! И еще обещаю прочитать «Отче наш»... Пятьсот раз! – часы невозмутимо отсчитывали свои удары, и я попробовала снова поторговаться. – Ладно, и по воскресеньям тоже буду ходить на проповедь. К самому нудному проповеднику, которого только здесь найду, клянусь!» Часы скрипнули и затихли, тревожно цокая маятником. Я увидела на столике в углу початую бутылку дорогого виски, которую видимо, спешно ретировавшись, так и не допили клиенты. Жадно схватив ее за горлышко, я сделала несколько больших глотков. Потом постояла с закрытыми глазами, ощущая, как благословенный напиток, проник в мои свитые внутренности, согревая и расслабляя. Хотя голова, на удивление, при этом работала очень четко. Эффект хорошего виски. Дафна подошла ко мне и, старательно высвободив бутылку из моих стиснутых пальцев, выпила тоже пару глотков. Потом отдала остатки другим девушкам на диване. – Ничего, – сказала она мне, ободряюще потрепав по руке, – ты не бойся, Клэр. Мы почти все прошли через это, да еще не по разу. Ну, кроме новеньких малявок... – она кивнула на Мими. – Ничего страшного обычно. – Спасибо! За столь своевременное утешение! То есть, ты хочешь сказать, что других вариантов у меня нет? – Ну... мадам всегда отсылает с констеблем нескольких девушек. Это плата за неприкосновенность нашего заведения. Хватает обычно месяца на три-четыре... Хотя... странно. Кажется, совсем недавно была уже проверка. Всего месяц как... Да, точно, тогда забирали Виолу и Кэт. Так ведь, девочки? Бедняжки... Потом с неделю вовсе присесть не могли. – Христос! Но вы же можете отказаться! Вы не обязаны!.. – бормотала я, чувствуя, как слабеют мои колени, увязая в новой волне паники. – Ну что ты... Мы этого не можем. Мадам нас сразу вышвырнет вон, – доверительно сообщила мне девица, – А у нас при себе нет ни денег, ни документов, и мы попадем в тюрьму уже за бродяжничество, что гора-а-аздо хуже, поверь. Поэтому, мы идем на это, конечно, Клэр. Куда нам деваться? И мы благодарны мадам за все ее усилия. Ведь если это место закроют, нам даже пойти будет некуда. Я несколько секунд смотрела на Дафну, осознавая всю катастрофическую беспросветность ситуации, но не могла с ней смириться. – Знаешь, мне есть куда пойти, в отличие от вас, и мне весьма... гмм... неважно, что будет с домом мадам Жанны, я-то уж точно не хочу за него рассчитываться. И, кроме того, мой муж, полагаю, будет весьма недоволен, если меня... заберут в участок и, притом, совершенно незаслуженно! Он эту вашу Жанну просто... просто убьет! – я чувствовала, как в моем голосе набирает обороты истерика. – Ну, я не думаю, что мист... – девица остановилась на полуслове, потому что дверь хозяйской комнаты на верхнем этаже скрипнула, и послышались голоса констебля и мадам Жанны, выходящих наружу. Мы все замерли, уставившись в ту сторону, в ожидании приближающегося вердикта, обнаружив при этом, что раскрасневшийся констебль довольно застегивает верхние пуговицы на своем сюртуке, а мадам, все так же кутаясь в шаль, грациозно поправляет прическу. – Дорогая мадам, я понимаю, что ваше заведение одно из самых приличных учреждений такого сорта в городе, – мистер Джонсон явно продолжал начатый разговор, – отзывы о вас в округе всегда самые благосклонные, и за вами не замечено вопиющих случаев беззакония. Видно, что у вас все всегда под контролем, что очень похвально. Но все же я весьма обеспокоен отсутствием разрешений у нескольких ваших новых работниц. И я надеюсь, конечно, вы выхлопочете их в самое ближайшее время... – Несомнéннó, месье констáблé, – расчетливый акцент делал речь мадам успокаивающе певучей. – Ils sont presque prêts. (франц. – Они почти готовы). Еще два нéтéля и фсе будет офóрмлейнó. Вы же меня знайть, кэпитээн, – она ласково провела ладонью по его плечу. – Конечно, мадам. Я готов пойти вам навстречу и сделать скидку на вашу занятость, как вы изволили сетовать. Но все же закон есть закон, и я не могу нарушить его, даже ради такой обворожительной дамы, как вы. Войдите в мое положение. Поэтому могу предложить вам компромисс, надеюсь, приемлемый для нас обоих. Я заберу ваших нарушительниц в участок совсем ненадолго и завтра к утру они уже вернуться обратно. Наказание им будет назначено самое щадящее. Можете мне верить. Он похлопал себя по карману, который, видимо, совсем недавно пополнился звонкой монетой. – Надеюсь, кэпитээн. Я весьма дорожу моими девóчкá. Они мне совсем как filles (франц. – дочери). И мне бы не хотеть, чтобы кто-нибудь из них серьéзнó пострáдáль. Но, конечно, небольшой взбучкá дурехам не помешáть. И закон, бесспóрнó, en premier lieu (франц. – на первом месте). Я так с вами соглáснá. – Хорошо, мистрисс. Значит, договорились. Разговаривая таким образом, они спустились в зал и остановились перед нашей взъерошенной компанией, осматривая притихших подопечных: одна с деловой озабоченностью, а другой – весьма заинтересовано. Я бы даже сказала, плотоядно. – Что ж, леди, – наконец, проговорил представитель закона, доставая из кожаной сумки свою тетрадь с пометками. – Бумаги оказались в порядке не у всех... Поэтому я намерен забрать некоторых нарушительниц в участок для разъяснения. Из разношерстной кучки на диване послышались испуганные вздохи, старательно приглушенные впрочем. Я посмотрела по сторонам, прикинув, если я исчезну с глаз долой, положим, вон за той портьерой, то в суматохе моего отсутствия, может, никто и не заметит. Тем более, как я поняла, сейчас похотливому ублюдку нужна была именно сочная свежая плоть – моя этими бесспорными достоинствами молодости явно не обладала. – Итак, со мной пойдут... – капитан Джонсон, скорее для виду, заглянул в свою тетрадь, но взгляд его при этом скользил по едва прикрытым прелестям девушек. – Со мной пойдут... Ага. Мисс... гмм... Мими, да... так... – он опять мельком глянул в свои записи, – ага... Анет... Верóник... и... Рыжая Филиси. По мере того, как он произносил имена, названные всхлипывали и становились бледнее мела. Я была всего лишь в шаге от спасительной портьеры. – Итак, леди, – весело хмыкнув, объявил растерянным девушкам констебль, заметно ублаженный хозяйкой и весьма довольный собой, – вы уличены в незаконном занятии проституцией и задерживаетесь для разъяснения правил и последствий нарушения сего закона. Прошу следовать за мной. Тут Анет, маленькая и хрупкая словно рюмочка, с большими оленьими глазами в пол-лица, похожая на каминную куклу, заверещала, безумно цепляясь за своих товарок. – Я не пойду! Я не пойду! Пожалуйста, мадам! Пощадите, мадам! О, прошу! Я не хочу! Рыдая, она упала на колени, в диком ужасе протягивая тонкие ручки к Жанне, пытаясь вымолить избавление от страшной участи, но та подошла к ней вплотную и несколько раз со всего размаха ударила девчушку по щекам. Голова несчастной безвольно моталась из стороны в строну... – А ну, цыц! – прорычала она тихо и от этого жутко. – Сейчас же прекратить истерику, а то живо в канаве окажешься, сучка! Закрой рот и делай, как тебе велено. И не дай Бог, месье констебль пожалуется на твое непослушание. Пожалеешь, что на свет родилась. Ты поняла? Ошалевшая девочка, держась за щеки и втянув голову в плечи, испуганно закивала. – То-то же! – Жанна спокойно развернулась к гвардейцу и, чиркнув по мне рассеянным взглядом, потянула капитана за рукав, заставляя склонить ухо к ее губам. – Месье констáблé... – тихо проговорила она, а потом что-то быстро шепнула ему, поглядывая в мою сторону. Я, не веря своему везению, опрометчиво не обратила внимания на сей подозрительный факт. «Господи, спасибо! – воскликнула я мысленно. – Кажется, пронесло!», но, на всякий случай, сделала к шторе еще шаг и уже незаметно приподняла ее край, намереваясь туда проскользнуть. – Эй, красотка! – разогнувшийся мистер Джонсон, несомненно, смотрел в мою сторону и даже указывал на меня манящим пальцем. – Кто, я? – я с интересом посмотрела по сторонам, но кроме моей персоны в поле его зрения не было никого, кто хотя бы отдаленно подходил под этот эпитет. Вернее, там вообще никого не было. – Вы это мне, сударь? – я для верности, ткнула себя пальцем в грудь, с крайне глуповатым видом. – Конечно, спасибо за комплимент, но я... – Тебе, тебе. Подойди-ка сюда. Живо! Забыл сказать, что ты тоже идешь с нами. – Что?! Как?! Я... я не могу пойти, сударь, простите. – Что значит «не могу»? Разве кто-то спрашивает твоего согласия, шалава? Это не просьба. Это приказ. – А я категорически отказываюсь! – Вот как? Сопротивление властям, значит? – он с сомнением посмотрел на Жанну. – Мы так не договаривались, не правда ли, мадам? Придется принять меры. – Но я!.. Я ведь не шлюха! Я здесь не работаю! Вы не имеете права забирать меня! Скоро придет мой муж!.. Мистер Фре... – О, простите ее капитан, – Жанна резко перебила меня, отворачивая констебля за локоть в свою сторону, – эта женщина не в себе. Мы нашли ее совсем недавно, без денег и документов, она буквально умирала от голода. Я отогрела бедняжку, дала ей работу... Она очень хороша, не правда ли мистер Джонсон, прекрасна во всех отношениях, и клиенты платят ей очень щедро, потому что она весьма и весьма изобретательна в постели. Настоящая матерая шлюха. Ну, вы сами были свидетелем, как она умеет играть в разные сладкие игры... По мере того, как Жанна ворковала констеблю весь этот бред, мои глаза потихоньку расширялись, пока не достигли размера хорошего соверена. Что за чертову игру затеяла это мерзавка? Голова моя слегка кружилась от осознания абсурдности происходящего. А, может, я вправду сошла с ума? Никакого Джейми нет в помине, а у меня провал в памяти, и я работаю здесь, в публичном доме? Или, может, я сплю сейчас. Но как бы тогда побыстрее проснуться, а то мне все это определенно перестает нравиться? Я ущипнула себя как следует, потом еще раз. Но ужасный сон не думал прекращаться. – Поэтому, месье констáблé, я и прощаю ее маленькие слабости. Ничего такого страшного с ней, на самом деле... Просто она все время бубнит нам, что она чья-то жена и иногда, наверное, от потрясения, все это может обостряться. Но на самом деле бедняжка совсем одинока. Мы искали ее родных, поверьте. У нее никого нет. Хотя она совсем не понимает этого. Она пойдет с вами, конечно, сударь, не сомневайтесь. Вы же разрешите мне поговорить с ней недолго, капитан, с глазу на глаз? Так сказать, наставить неразумное дитя, каковым она, по сути, и является. Пять минут и она – ваша, обещаю! Последние слова Жанна проговорила с таким свирепым нажимом, что я похолодела, и нефритовые глаза ее снова злобно сверкнули на таком обычно красивом, приветливом лице, внезапно делая его похожим на лик Черной Аннис. Она подошла и, бесцеремонно взяв меня за руку, настойчиво потянула за собой в коридор, на который выходили любовные апартаменты первого этажа. Ошеломленная, я слегка упиралась, конечно, но не особо, потому что мне самой хотелось поговорить. Обсудить, так сказать, создавшуюся ситуацию. А еще больше мне хотелось повыцарапать ее лживые глазки. Когда мы остались наедине, достаточно далеко от чужих ушей, я резко выдернула локоть из ее хватки. – Что это за.. ешь твою медь, Жанна! Ты что творишь?! Джейми тебя убьет, и ты знаешь это! – зашипела я, не заботясь о том, что лицо мое сейчас выглядело не лучше, чем у разъяренной фурии. – Помолчи, Клэр... и послушай меня! У Мака и так полно неприятностей! Он только что из тюрьмы, как ты помнишь, и он под особым наблюдением. Если ты сейчас скажешь, что ты его жена, и вы живете здесь, в публичном доме, возникнут вопросы. Потому что это, и вправду, довольно странно и насторожит констебля. Они наверняка начнут копать и узнают, чем он занимается НА САМОМ ДЕЛЕ. Тем более, груз вначале обычно привозят сюда, в мои подвалы. Здесь его разбавляют и отсюда развозят по точкам. Законники могут спуститься туда и тогда... нас всех повесят. Ясно тебе? Я хлопала глазами. – И что ты предлагаешь? – Я предлагаю тебе молча пойти с констеблем и сделать все так, как он скажет. А потом вернуться и молчать о том, что произошло. Мак узнать не должен, – ее большие челюсти, отчетливо сжались под рельефными скулами. – А еще лучше, если ты сейчас молча соберешь свои вещички и отправишься обратно в свой ад, стерва. Тогда я нашепчу Джонсону, что запамятовала – ты дальняя родственница Мадлен, которая приехала ее навестить, на самом деле. Что скажешь? – Что?! – я захлопала глазами, потрясенная ее вероломством. – Если ты можешь так сказать, для чего ты наговариваешь на меня такое? – Потому что я не собираюсь так просто отказаться от Мака! Пока ты с ним, я не дам тебе покоя, обещаю! Поэтому лучше тебе исчезнуть! – Не дождешься! Я обещаю, что Джейми все узнает о твоих фокусах! Пусть только вернется! – Ты думаешь, это мои фокусы? Я что ли тут мотаюсь по дому в одном одеяле? А? – она окинула меня пренебрежительным взглядом болотных глаз. – Приличные леди сроду так не поступят, так что не надо тут овцой прикидываться! И, учти, если он хоть что-то узнает, тогда, – она склонилась ко мне, яростно зашептав, – тогда еще кое-кто узнает, чем он промышляет в перерыве между печатанием бунтарских прокламаций! И, кроме того, ты забываешь, ЭТО ТЫ сейчас голая сумасшедшая проститутка, осмелившаяся сопротивляться властям, и в моих силах – и интересах, заметь! – сделать так, что ты исчезнешь навсегда в каких-нибудь застенках, и никто никогда не узнает о твоей участи. – Он считает тебя своим другом... – в крайнем потрясении прошептала я. – Ха! Между мужчиной и женщиной дружбы не бывает. Он был МОИМ все это время! А теперь откуда-то свалилась ты. И, знаешь, мне наплевать, на самом деле, что с ним будет, если он не мой. Все еще пухлые, несмотря на возраст, губы ее скривились, обнажая полный рот крупных зубов, которые сейчас выглядели как волчий оскал. Внезапно, все сложилось в моей голове, осеняя зловещей догадкой. – Так это ты все подстроила, стерва?! Украла мое платье! Заставила меня выйти, а потом позвала этого своего мистера... Джонсона, – я даже протянула руки, чтобы схватить ее, но Жанна ловко увернулась, отпрыгнув. – Поосторожней, милочка! Я не имею представления, что вообще происходит. Я спала, между прочим! И тому есть куча свидетелей! Ты сама тут шастаешь в одних чулках. Может, тебе так нравится, откуда я знаю. Захотела подзаработать, пока мужа нет? А теперь ищешь, на кого бы свалить собственную вину. Думаю, Мак как раз об этих твоих похождениях и узнает в первую очередь, пусть только вернется! Но в том случае, если у него, конечно, вдруг возникнут вопросы. Обещаю! Я зарычала и пожалела, что не могу вцепиться в ее мерзкую, гадко лыбящуюся, самоуверенную физиономию. Некоторое время, мы пыхтели в бешенстве, готовые к прыжку друг на друга. – Он тебе не поверит! Такой лживой продажной стерве! – выкрикнула я беспомощно. Во что на самом деле поверит сейчас мой муж, я совершенно не представляла. Мы с ним еще не настолько доверяли друг другу. Я мысленно застонала. – Это смотря, как преподнести, Клэр! – Жанна вдруг выпрямилась, хладнокровно улыбаясь в ответ на смятение в моих глазах. – Он мне весьма доверяет, знаешь ли! Ведь он знает меня гора-аздо дольше. А ты, дуреха, даже не сможешь мне помешать, если будешь гнить в тюрьме за сопротивление властям. Так что не советую сейчас противиться, – она повелительно протянула руку с выставленным указательным пальцем в сторону гостиной. – Итак, разговор окончен, милочка, ступай. Месье констебль тебя заждался. А потом подумай как следует над моим предложением убраться подальше от Мака, если не хочешь неприятностей похуже! И для себя и... для него. Не имея возможности сказать хоть что-нибудь внятное от распиравшего меня негодования, а так же от захолонувшего в этот момент полного бессилия, я резко двинула плечом и, нервно сдунув со лба непокорные пряди, развернулась и величественно зашлепала в гостиную, на ходу придумывая планы мести, один кровавее другого. К сожалению, все они были невыполнимы в моей двусмысленной и безвыходной ситуации. «Ну, где же ты, Джейми, когда ты так нужен!» – в очередной раз с отчаянием подумала я, вдруг отдавая себе отчет, что присутствие моего мужа сейчас – Жанна была ой, как права! – действительно было крайне нежелательно из-за уязвимости его положения. Иисус твою Рузвельт Христос! Я по-настоящему испугалась. Не за себя – за него! И помолилась, чтобы он не вернулся сейчас случайно. Одеться попристойнее нам так и не дали, мотивируя это тем, что то, ради чего нас забирают, все равно предполагает разоблачение. Хотя бы частичное. – Пусть идут так, – ухмыльнулся капитан, – думаю, будет шалавам лишняя наука... нечего заниматься этаким непотребством, – он мельком взглянул на хмыкнувшую мадам и осекся, – без соответствующего разрешения. А ну, шагом марш! Пошли... пошли... Не знаю, кому он скомандовал, то ли девицам, скукоженным и рыдающим, то ли своим бравым паренькам, которые подождав, пока мы понуро протянемся в двери, щелкнули каблуками и облегченно шагнули вослед за нами на влажные камни мостовой. Последнее, что я услышала, ступив в дождливую ночь, это резкий голос мадам Жанны, совершенно потерявший свой обворожительный акцент. – Ну, чего застыли, мерзавки, нечего тут на меня пялиться, будто я вам шиллинг не доплатила. Живо все по каморкам своим, и сидите там, как мышки, чтобы вас было не видно и не слышно! А то быстро Бруно позову, и он вам шкуру спустит так, что порка в участке еще цветочками покажется, вы меня знаете. Мадлен, что застыла, тупая бестия? Давно ремня не получала? Потрудись запереть дверь сейчас же! Девочки не заставили себя упрашивать дважды и, метнувшись торопливо, мгновенно рассыпались по комнатам. Дверь в сию обитель предательства и разврата громко захлопнулась, оставляя нас брести в пугающую неизвестность практически в одном белье в сопровождении равнодушных представителей закона.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:47 | Сообщение # 18
Король
Сообщений: 19994
4.17. МЕЖДУ НАМИ ТОЛЬКО ПРАВДА
*** ГОСПОДЬ! Я РЫДАЛА, УТКНУВШИСЬ В ПОДУШКУ уже битый час как, а то, может, и два... И не могла остановиться. Рыдала с тех пор, как на рассвете, едва живая, добралась, наконец, до нашей с Джейми комнаты в этом чертовом чертовом ублюдочном борделе и рухнула ничком на смятую с вечера постель. Туда, где абсолютно недавно мне было так хорошо, где любовь и ласки моего вновь обретенного мужа буквально возносили меня к небесам... Но это было там, в другой жизни... И вот теперь я лежу здесь же, полностью раздавленная и опустошенная и, кажется, прошла уже целая вечность с тех пор... Кроме того, сквозь редкие проблески сознания, меня мучили вопросы: «Что я ему скажу?» и «Надо ли говорить все это вообще?» Я помнила коварные угрозы Жанны и, вместе с тем, я не знала, на самом-то деле, чему Джейми поверит теперь. Ведь ситуация, в которой я невольно оказалась, выглядела, мягко говоря, двусмысленной, если не сказать, что очевидной. Потерявшая контроль, озабоченная женушка, как только муж за порог, шастает по борделю в одном одеяле, в надежде перепихнуться с кем-нибудь первым попавшимся, да еще за деньги. О, Христос! Я опозорила его вконец, да и себя заодно, хотя это и неважно... Поверит ли он, со своим щепетильным самомнением, что все это вышло случайно, или сразу растерзает меня, чтобы утолить свое оскорбление, не разбираясь особо. А может просто развернется и уйдет, не сказав ни слова... Я представляла картины одну мучительнее другой, и душа моя рвалась на части вместе с рыдающим телом. Зачем я вернулась сюда, в этот лживый, грязный дом? Может, мне действительно уйти, пока не поздно? Бежать, куда глаза глядят?.. Но меня пугало, смертельно пугало то, что я могла его потерять, так и не обретя по-настоящему. Всю оставшуюся жизнь потом он будет плеваться с моим именем на устах. И рыдания, едва стихнув, опять накрывали меня с головой. Чувствуя жар во всем теле, иногда я шевелилась осторожно, и мой зад в ответ вспыхивал тягостным жжением, заставляя меня стонать. Впрочем, не столько от последствий зверской трепки, сколько от сокрушительного унижения, которое ее сопровождало. Как бы я не гнала от себя мучительные воспоминания своего кровавого позора, они были слишком свежи, взывая о себе пульсирующим ломатьем во всем теле и, особенно, в истерзанных ягодицах. Я раздраженно накрыла голову подушкой, пытаясь забыться, но тщетно... Если бы я могла сейчас нормально двигаться, я бы взяла нож и просто прирезала бы эту коварную злобную гарпию, даже не сомневайтесь! Я представляла, как кровь течет из ее черного лживого сердца, пронзенного моей хладнокровной и исключительно верной рукой хирурга. О, хотя нет! Лучше я всажу ей лезвие прямо в ее зеленый, ведьминский глаз! До самого корня! Я чувствовала, как от этих мыслей мне становиться дышать несравнимо легче. Через некоторое время я уловила какой-то шум и приглушенную возню внизу, но даже не пошевелилась. Что мне за дело до всего этого, когда жизнь моя кончилась? Потом все смолкло, и притихший дом не подавал никаких признаков движения довольно долго. Спустя полчаса послышался стремительный скрип половиц на лестнице, и в комнату влетел возбужденный Джейми. – Любимая! – донесся до моих ушей ничего не подозревающий, радостный возглас, полный нетерпеливого энтузиазма. – Ты еще спишь? Нет, нет, погоди, не вставай! Господь, как же я соскучился! Послышался грохот беспечно кидаемых в стенку сапог и – не успела я никак среагировать – он напрыгнул на меня плотоядным коршуном сверху. Понятно, что мое несчастное седалище оказалось в зоне его приземления, и я возвопила так пронзительно, что Джейми шарахнулся от меня в потрясении. Реакция у него была отличная. – Господь, Клэр?! Что случилось? Ты так рада меня видеть, раз кричишь, будто три тысячи банши? Или что?! Окх, у меня сердце остановилось, кажется, – пожаловался он ошалело, потом попробовал потянуть меня за плечо, потому что я не подавала никаких признаков жизни в ответ на его слова, вся сжавшись в своем в спасительном коконе из одеяла. – Христос, Клэр, и почему постель вся мокрая? – Джейми помолчал, потом попробовал разговорить меня снова, скрывая за нарочито беззаботным тоном, свою крайнюю обеспокоенность, – Эй, ты что помылась и вытерлась одеялом, а, Саксоночка? Мадлен не позаботилась принести тебе полотенце? Кажется, ты была весьма грязновата при этом, ага? Эгей, девочка! Ты меня слышишь? – он снова настойчиво потянул на себя мое безжизненное тело, хотя я усиленно зарывалась носом в подушку. Но, видимо, как я не старалась прятаться, Джейми все же как-то узрел мое раскисшее от непрерывных рыданий лицо. – Клэр! Милая! Ты плачешь? Христос, да что случилось?! Он положил тяжелую ладонь мне на плечо и снова потряс осторожно. – Клэ-эр? Так как я упорно не двигалась, он тяжко вздохнул и, наконец, оставил меня в покое, позволив себе лишь мягко положить ладонь на мою скукоженную спину. Потом, так и не дождавшись моей реакции, убрал и ее. И опять вздохнул. – Ты не хочешь мне рассказать? – тихо спросил он через некоторое время. Я усиленно замотала головой, чувствуя, как слезы вновь полились рекой. – Ты скучаешь по ней?.. По Брианне?.. – предположил Джейми, и голос его прозвучал потеряно. «О, какая хорошая версия, – возникло облегченно в моей голове, и я кивнула. – Пусть так и думает». Тем более, отчасти, это было правдой, но не в моем сегодняшнем случае, конечно. Последняя, о ком я сейчас вспоминала, это была Брианна, почему-то. – Ты хочешь уйти? Назад? – я промолчала и на этот прямой вопрос, заданный крайне напряженным тоном, хотя почувствовала, как волна жалости к Джейми, заполоняет меня. – Клэр! Ну, пожалуйста, не мучай меня! Скажи хоть что-нибудь. Я не смогу помочь тебе, если не буду знать. «Ты и так не сможешь мне помочь, – подумала я с внутренним стоном, – поэтому лучше тебе не знать». И промолчала снова, чувствуя себя бесконечно тупым бессовестным бревном. Что я могла сказать ему в данном случае, кроме вранья, которого, конечно, мой муж не заслуживал. – Ты не хочешь со мной говорить? – я услышала, как он сглотнул. – Мне уйти? «Ой, Христос! Ну, кто еще кого мучает, непонятно!» Я разрывалась между желанием, чтобы он утешающе сидел рядом, но при этом – пожалуйста! – ничего не спрашивал, и чувством вины от того, что не могу ему ничего рассказать и поэтому хочу, чтобы он побыстрее ушел и оставил меня в покое. И тут я снова взвилась, потому что этот настырный утешитель решил все же положить свою руку на ближайший к нему фрагмент моего тела, оказавшийся – как же иначе! – моим умученным вконец задом. Видимо, полагая, что это меня успокоит, чтоб его! – Отстань от меня! – взвилась я неожиданно для самой себя, давая выход томившей меня безысходности, взведенная ко всему прочему резкой, помрачающей болью, – Убирайся! Катись, давай, к своим чертовым мерзким делишкам, контрабандист хренов! И оставь меня в покое, наконец! Подскочив в порыве гнева, я успела заметить, как Джейми, отшатнувшись, растерянно захлопал глазами. Затем я снова упала в свои взмокшие подушки и разрыдалась, теперь уже в голос. За моей спиной повисла тягостная тишина, вязкая, прямо хоть ножом режь. Но он не ушел, только сидел, не двигаясь, некоторое время. Потом я почувствовала, как одеяло медленно поползло с меня, но остановить, понятно, этого не могла, так как тяжко было шевелиться. Так и лежала, замороженная в своей полной уязвимости, ощущая с содроганием, как мой зад сильнее запылал под его остановившимся взглядом. Я не слышала его дыхания, только то, как он громко выдохнул спустя минуту. – Кто это сделал? – наконец, как-то слишком спокойно проговорил он. – Никто, – каюсь, это был слишком нелепый ответ, но он был первым, что пришел в мою измученную голову. – Прошу тебя, Джейми, если ты... если ты... любишь меня, как ты говоришь... оставь меня в покое! Правда... Не вмешивайся. И не спрашивай ни о чем. Просто забудь об этом. Ладно? – Ты в своем уме, Клэр? – голос моего мужа звучал так, будто он проглотил морского ежа целиком, и тот застрял у него в горле, – Мою жену так... обидели, а я должен сделать чертов вид, что ничего не произошло? Кровоточащие раны Христовы! Ты за кого меня сейчас принимаешь, позволь узнать? – Ничего страшного не случилось. Заживет. Сам говоришь, это всего лишь... – я пошевелилась, пытаясь повернуться лицом в его сторону, и охнула на выдохе, – по-о-орка. – Всего лишь? Да? Хмм, что ж. Хорошо. Я сейчас пойду и спрошу, что случилось у Жанны, или еще у кого-то, кто встретиться мне на пути в этом чертовом доме, и если этот кто-то мне не ответит, я просто прирежу его и все, – проговорил он исключительно ровным голосом, хотя взгляд его горел определенно невменяемым огнем. – Пока они все там не закончатся. Я представила дорожку из ни в чем не повинных трупов, по пути следования разъяренного шотландского горца по борделю и, вопреки трагизму ситуации, хохотнула, посмотрев на него заинтересованно, наконец. – А если никто не признается? Что ты будешь с этим делать, а, Джейми? – Неважно. Пожалуй, мне сейчас надо кого-нибудь убить. – Христос... – То-то, я сразу заметил, что Мадлен прятала от меня глаза, и вела себя крайне странно, будто в доме... кто-то умер, – он снова подсел ко мне на кровать, по-деловому сжимая дирк в своей левой руке. – Так с кого мне начать, а, Клэр? – Я... я... – я почувствовала, как меня снова затрясло, – просто все так ужасно получилось, Джейми... они... она... а я не виновата... это все вышло случайно, честное слово.. Я не хотела... правда... – судорожно бормотала я, понимая, что мои рассыпавшиеся на части мозги вместе с липкими распухшими губами, выдают полный вздор, но, крайне взволнованная тем, что он осудит меня – а его реакция вследствие этого представлялась мне непредсказуемой – ничего не могла с собой поделать. – Ты мне не поверишь... Это выглядит так ужасно... Ты подумаешь, что я... Я хотела... А я... – Господи, Клэр, – он притянул мою голову к своему бедру и, осторожно касаясь, растирал мои вздрагивающие плечи, пока я рыдала, уткнувшись носом в грубую ткань его штанов. – Ладно. Не хочешь, не говори пока... Скажешь, когда будешь готова. И, пожалуйста, не переживай, что я могу не поверить тебе. Мы же договаривались, что говорим друг другу только правду, какой бы страшной она ни была, ты помнишь? – я, судорожно всхлипнув, кивнула головой. – Это все еще остается в силе. Так что скажи мне правду, вернее то, что считаешь правдой, и позволь мне самому разобраться во всем. Это будет определенно лучше, чем твое непробиваемое молчание, девочка. Иначе, подумай, как же я могу защитить тебя, если ты ничего мне не будешь рассказывать? Некоторое время я тихонько лежала в его утешающих объятьях, и он продолжал гладить меня по голове, по плечам... не донимая больше расспросами. Так, как я и мечтала. Наверное, скоро это все закончиться, после того как я... как он все узнает. – Я бы хотела, – собралась я с силами, наконец, – чтобы ты услышал все от меня первой, а потом можешь спрашивать у всех остальных. Но надеюсь, все-таки мое слово будет для тебя важнее. – Не сомневайся, девочка. Не сомневайся... Я поверю каждому твоему слову, будто это мое собственное. И я все рассказала ему, на всякий случай, исключая свое мнение о каверзных проделках Жанны. Пусть сам делает выводы.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:48 | Сообщение # 19
Король
Сообщений: 19994
4.18. ОПРАВДАННЫЙ ВЫБОР
*** ДО НИТКИ ПРОМОКШУЮ СТАЙКУ ЗАДЕРЖАННЫХ девчонок и меня, пытающуюся все еще держаться на плаву в стремительной лавине бедствий – больше ради этих напуганных пигалиц, на самом-то деле – отпатрулировали до самой тюрьмы Кэнонгейт Толбут и свели вниз по стертым каменным ступеням в мрачный холодный подвал, где, собственно, и располагался вышеозначенный участок. Девчушки, ставшие сейчас совсем потерянными и жалкими, цеплялись за меня, будто за свой последний оплот, наверное, в моем случае не слишком-то и надежный. Потому как я сама была на грани истерики. Бравый констебль Джонсон куда-то ушел, а нас мокрых и почти голых поставили у стены, пока приставы равнодушно заполняли все бумаги, неторопливо подзывая к прилавку по одной. Я понимала, что ничем не могу помочь несчастным девушкам, но все равно старалась улыбаться им через силу своими замороженными губами, трясущимися помимо воли, может от холода, может от страха. Что я могла сказать им сейчас? То, что ждало их – ждало и меня, и никакие слова утешения тут не помогут, я понимала. Потом нас заперли в какой-то каменный мешок с решеткой вместо одной из стен и велели ждать, и это долгое ожидание неизвестного и пугающего выматывало хуже самой страшной пытки. Девочки, устав плакать и молиться, отупевшие от нескончаемых переживаний, сидели на полу у стены, нахохлившись и прижимаясь друг к другу в поисках тепла, поддержки и утешения. Я тоже присела рядом, и они, отрешенные, молча потянулись ко мне обняться, будто щенки к возвратившейся в лоно матери. Мало-помалу мы согрелись и перестали дрожать, задремав в томительной прострации приговоренных. Наконец, пришел один из приставов и, отомкнув клетку, выпустил нас, велев следовать за ним. Он повел нас по темному коридору, держа впереди тусклый фонарь. Я оглянулась, следом за нами шагали еще двое вооруженных солдат-конвоиров, так что шансы на побег равнялись нулю. Хотя я бы еще могла попытаться, но девочки, наверняка, не побежали бы. Понятно, что деваться бедняжкам было некуда: они полностью были во власти Жанны и беспрекословно подчинялись любым ее прихотям. С минуту я раздумывала над этим, пока нас не завели в маленькое сводчатое помещение, имевшее в наличии очень скудное количество мебели. Самой яркой достопримечательностью, притянувшей сразу наши испуганные взоры, было стоявшее в центре устрашающее приспособление, одновременно напоминавшее и колодки и скамейку, посредине которой возвышался плотный валик, покрытый потертой кожей. Мы разом охнули и переглянулись, потрясенные. Анет и Мими опять заплакали, а Верóник и Филиси затряслись мелкой тряской, бледные, словно полотно. Я и сама, скорее всего, выглядела не лучше. Оставив часовых снаружи, нам опять велели ждать здесь, в этой жуткой комнате, предназначение которой выглядело слишком очевидным, и мы, замирая от ужаса, постепенно рассмотрели в дальнем углу внушительные охапки хворостин, замоченные грудой в старых деревянных бадьях. Кроме розог, на небольшом столе вдоль той же темной стены, были разложены несколько других устрашающих предметов, очевидно уготованных для более серьезных наказаний: гибкие трости в палец и толще, хлысты, тоузы и ремни разных размеров. Тут же, на стене висели разнообразные плети. Я поспешно отвернулась, но от панических мыслей теперь не было спасения. Верóник смотрела на все это несколько секунд, совершенно потрясенная, потом вдруг, вскрикнув истошно, бросилась к двери и начала долбить в нее кулаками, разбивая в кровь пальцы и сдирая ногти. – Пустите, пустите меня, – кричала девушка, горько рыдая. – Я не выдержу этого, я умру! Помогите! «Если я выберусь живой из этого жуткого подвала, я тебя придушу», – мысленно пообещала я Жанне, чувствуя небольшое облегчение от этой праведной мысли. – Спокойно, спокойно, милая! Ты не умрешь. Будет больно, конечно, но ничего такого, что ты не сможешь вытерпеть, – я загребла дрожащую девушку в объятья и покачивала ее, бормоча эти сомнительные утешения своими прыгающими губами, которых, признаться, не чувствовала вовсе. – Мистер Джонсон обещал мадам обойтись с нами не слишком жестоко. Что такое жестоко, а что – нет, в понимании бесстрастных законников 18 века, я тоже не представляла. Закаленные бесконечными домашними наказаниями, люди в этом времени, мне приходилось где-то читать, выдерживали до тысячи розог и больше. И где гарантия, что «не слишком жестоко», это не каких-нибудь пятьсот-семьсот ударов. Может кому-то показаться мелочью на фоне всего... Я просто холодела от этой потрясающей мысли. Тем более станок, который красовался посредине комнаты, предполагал жесткую фиксацию приговоренных: я рассмотрела дополнительные ремни на уровне талии, а значит, наказание на этом приспособлении подразумевалось весьма и весьма болезненным. Христос... Выпустив затихшую девушку, я присела на единственный в комнате стул, стоявший в углу за небольшим столом при входе, ощущая, как ноги мои, ослабевшие от волнения и других передряг, уже не могут меня держать. Как-то путешествуя по Европе вместе с Френком, мы, влекомые болезненным любопытством, зашли в подвал средневекового замка Локет. Музей пыток и казней. Странная тяга, соглашусь, хотя замечено, что благополучные и сытые граждане моего времени обычно не прочь полюбоваться на кошмарную жизнь их менее удачливых предков. И, конечно, порадоваться за себя с великим облегчением. А что? Все это давно уже в прошлом. И, слава Богу, сейчас никому подобное не грозит. Я окинула мутным взглядом пыточную комнату перед собой и неожиданно для себя хмыкнула в горькой усмешке. Вот уж, воистину, человек предполагает, а Бог – располагает. Определенно, я поторопилась радоваться тогда... Иисус твою Рузвельт Христос! Если это кошмар, то уже давно пора бы проснуться. Неизбежность происходящего опять накрыла меня с головой, и я почувствовала, как внутренности мои сжались в спазме ужаса. В который уже раз. Наконец, – изнемогшая от мыслей и ожидания, я подскочила и замерла, прижавшись к каменной стене, вместе со своими товарками по несчастью – дверь отворилась, и вошли несколько человек, включая самого констебля Джонсона. Резко шибануло в нос кожей, прогорклым мужским потом и характерным запахом перегара от невыдержанного дешевого виски. Мужчины явно были в легком подпитии, которое, наверняка, не проходило у них никогда, судя по стойкому амбре и красным, лоснящимся, обрюзгшим физиономиям. Один из присутствующих, рыхлый и плюгавый, похоже, являлся врачом, потому как он взялся осматривать девушек, комментируя свои наблюдения писарю, который привычно приземлившись на оставленный мною стул, заносил крайне апатично его слова в потрепанную тетрадь с помощью ободранных перьев, даже не взглянув в нашу сторону ни с малейшей долей заинтересованности. Еще двое коренастых мужчин, одетых в видавшие виды кожаные жилеты без рукавов, тем самым демонстрировавшие устрашающе-крепкие мышцы на их мускулистых руках, – определенно, непосредственные исполнители приговора – принялись копаться в охапке вымоченных прутов, вытаскивая на свет по одному, и размахивали ими нарочито смачно и хлестко, очевидно не столько с испытательными целями, сколько с целью вызывать тем самым в наших, и без того потрясенных душах, спазмы панического предвкушения. Констебль Джонсон, небрежно присев бедром на стол перед писарем, что-то говорил ему, наблюдая с некоторым интересом, как доктор выстукивает девочкам грудь, а потом разглядывает и ощупывает все их более-менее соблазнительные места на беззащитных трясущихся телах, которые им велено было частично обнажить для осмотра. Писарь послушно внимал начальству и записывал, не поднимая безразличных глаз. Когда подошла моя очередь, я решительно отстранила липкие холодные руки доктора и проговорила, едва сдерживая нервную дрожь: – Я сама врач, так что со всей ответственностью заявляю, что у меня все в порядке, сударь. Можете не утруждаться. Доктор пожал плечами и посмотрел на капитана. Тот тоже пожал плечами и кивнул, велев писарю зафиксировать мой собственный вердикт про мое отличное здоровье на бумаге. – Итак, милые леди, вы знаете, почему вы здесь, – наконец, довольно буднично проговорил констебль, вытаскивая одно из перьев из подстаканника писаря и рассеяно вращая его между большим и указательным пальцами, – поэтому не будем тянуть. Чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим. Не так ли? Поэтому попрошу... Которая из вас готова пойти первой? Я взглянула на сжавшихся в ужасе девочек, сглотнула и сделала шаг к скамье, стараясь теперь уже не думать о последствиях. «Пресвятая Матерь Божья, спаси и помилуй!» – лишь пронеслось в моей голове. – О, нет, только не ты, мистрисс, – вдруг заявил Джонсон, поощрительно усмехаясь. – Ты пойдешь последней, если... Впрочем, для тебя у меня есть особое предложение. Пока пусть идет эта рыжуха, – он небрежно указал пером на Филиси, и встал, официально объявляя нам приговор. – Согласно статье закона о нарушении правил занятия проституцией вы все приговариваетесь к трем дюжинам ударов розгами. Приступайте, – далее весьма прозаично кивнул он своим кожаным подчиненным, а потом указал мне на дверь, – А ты, дорогуша, выйдешь со мной. Я увидела как упирающуюся и стенающую Филиси тащат за руки к скамейке и, возблагодарив Господа за то, что мне не надо на это смотреть, вышла вслед за констеблем в коридор, показавшийся мне совсем темным, после освещенной камеры. Впрочем, он нес с собой фонарь. Открыв соседнюю дверь, он пропустил меня вперед и спокойно зашел следом. Камера рядом была совсем обычной: грязные отполированные нары крепились к каждой из боковых стен, между ними стол, как в поездах дальнего следования, и позеленевшая бадья для помоев в углу. Вот и вся обстановка. Пахло как всегда во всех тюрьмах хуже, чем в запущенном зверинце: застоялым человеческим горем, полуразложившейся плотью и отходами жизнедеятельности вечно страдающих тел. Я прошла на середину тесного каземата и, остановившись в пространстве между кроватями, развернулась к констеблю, все еще закутанная в одеяло, довольно влажное после получасовой прогулки под дождем и сидения в холодном подвале. Оно, конечно хранило некоторое тепло, но довольно скудно и, к тому же, без конца сползало с меня, заставляя все время быть начеку, чтобы не оказаться абсолютно голой под алчными взглядами окружавших меня мужчин. И сейчас я судорожно вцепилась в него заледеневшими скрюченными пальцами, не давая упасть. Вернее, чтобы не выдать нервной трясучки, которая обуяла меня, поскольку я, конечно, догадывалась, о чем будет разговор. И приготовилась сопротивляться. Джонсон улыбнулся мне ласково и, установив фонарь на стол, спокойно уселся на кровать, показывая на место рядом с собой. Сопротивления он не ожидал. Ведь по рекомендации Жанны, я была прожженная шлюха, к тому же, которая любила погорячее. – Присядь, детка, – сказал он мне, похлопав ладонью по гладким доскам. – Ты слишком хороша, чтобы с тобой обошлись столь сурово. Но у меня на тебя, признаюсь, совершенно другие планы. Я вовсе не хочу делать тебе больно, поверь. – Что же вы хотите, сударь? – проигнорировав его приглашение присесть, проговорила я сипло, с содроганием прислушиваясь к безумным воплям в соседней камере. – Я уже сказала вам: я не шлюха! Я порядочная замужняя женщина!.. Просто я... тетушка одной из служанок мадам, зашла ее попроведовать и... в этой ситуации оказалась совершенно случайно. – Ха! Совершенно случайно? Голая, посреди борделя, ублажающая клиента? Да, брось. Рассказывай эти сказки кому-то другому. Впрочем, мне плевать сейчас, кто ты, милочка, поверь. – Это вы поверьте мне, сударь. Я не имею привычки врать. Мадам Жанна меня подставила, не знаю уж по какой причине. Все, что происходит сейчас, чрезвычайно... – мои сдавленные легкие со всхлипом втянули в себя гнилой воздух, – дико для меня, сэр. И я была бы весьма признательна за помощь с вашей стороны. Я сумею вас щедро отблагодарить. У меня есть деньги. Пробормотав это, я вперилась в него с тревожной мольбой. – Деньги? – его рот скривился от скуки. – Несомненно, это весьма интересно. Но сейчас речь не о них. И, потом, – он вальяжно закинул ногу на ногу и сцепил руки вокруг колена, – ты вряд ли предложишь мне больше, чем эта бестия Жанна. Не знаю, по какой такой причине вы там повздорили, девочки, но мне это оказалось чертовски на руку, ты не находишь? – Я постараюсь... постараюсь, чтобы вы не остались недовольным, – стараясь быть убедительной, пролепетала я, спешно прикидывая, где и сколько я могу насобирать этих денег. – Хмм... Что ж... Я рад это слышать. На самом-то деле, ты можешь оставить свои деньги при себе, душечка, потому что я намерен помочь тебе, не сомневайся. – О, благодарю вас за вашу доброту, сэр! – мой дух немного встрепенулся в надежде. – Но я... жду благодарности и от тебя. В ответ. Хотя... немного иного рода, если ты понимаешь, о чем я. И мне неважно, в конечном счете, кто ты, повторяю. Я вижу, что ты, милочка, не обычная проститутка, это несомненно. Но, на самом деле, это еще больше привлекает меня. Хотя ты и так просто чертовски хороша. «Ах ты, ублюдок вероломный!» – возмутилась я про себя, с отчаянием понимая, что мое тренированное женское чутье и на этот раз меня не обмануло. К сожалению. Хотя, его небрежное замечание о моей привлекательности меня неожиданно порадовало. Значит, хвала Иисусу, Джейми не... хмм... преувеличивал, когда восхищался мной – не он один был такого мнения. – Сэр, я несомненно порядочная, замужняя дама. Весьма набожная, поверьте, – констебль насмешливо задрал брови, опять окинув взглядом мой непритязательный гардероб. – Вы же понимаете, я не могу совершить столь тяжкий грех перед Господом! Просто не представляю, что делать в такой щепетильной для меня ситуации, – я понизила тон своего голоса, стараясь, чтобы он звучал как можно более проникновенно. – Может, вы, как истинный джентльмен, все же пойдете навстречу моей скромности и позволите мне отблагодарить вас как-нибудь по-другому – не столь пагубно для моей души? Умоляю, сэр! – и я заломила руки в просящем жесте, не забывая локтями придерживать одеяло. – Как же ты не понимаешь, красотка, – капитан пытался быть подчеркнуто терпеливым, – в нашей судебной системе приговор отменить весьма затруднительно: дело запущено, бумаги подписаны, несколько свидетелей присутствуют при исполнении. Хотя... ты видишь, я готов рискнуть, если ты подаришь мне кое-что столь же приятное, Клэр. Только на таких условиях! Повторяю, я буду рад получить твою восхитительную благосклонность в обмен на мое содействие в освобождении тебя от этой ужасной ужасной участи, – его густые брови приподнялись сострадательным домиком, а голос звучал тепло и сочувственно. – Поверь мне, тут есть над чем подумать – это действительно очень больно, как ты можешь слышать... – он указал небрежным жестом на стену напротив себя, которая до этого буквально содрогалась от пронзительных криков. Я обратила внимание, что сейчас за ней наступила относительная тишина – хотя слышались приглушенные всхлипы и рыдания – видимо, пока меняли наказуемых одну на другую на том ужасном станке. Я застыла в ступоре, не зная, что еще предпринять. – Послушай, Клэр, я понимаю, тебе надо чуть-чуть подумать. Только думай не слишком долго. У тебя есть время до того момента, – голос констебля вдруг стал предельно жестким, – как высекут всех остальных шлюх. Ты можешь посидеть здесь и послушать еще, впрочем: то, от чего я тебе предлагаю избавиться, звучит не слишком-то сладостно. Ага? За стеной разразилась новая порция душераздирающих кошачих визгов: экзекуторы опять приступили к своей работе, видимо, после того, как девушек поменяли. Джонсон поднялся пружинисто и пошел к двери, потом развернулся. – И, кроме того, детка, пока будешь думать, учти тот факт, что в любом случае твои прелести подвергнуться утрате целомудренности, конечно. Но в первом случае это будет чрезвычайно больно и в присутствии нескольких мужчин, а в другом... Что ж... Я не сказал бы, что в этом деле я слишком неотразим, моя прелесть, – со скабрезной ухмылкой проговорил капитан, самодовольно разгладив при этом свои пышные ухоженные усы, – но никто из женщин не жаловался, по крайне мере. Все оставались весьма и весьма довольными. Так что выбирай, душечка моя: либо блаженство в руках одного приятного во всех отношениях джентльмена, либо позорные страдания в руках многих вонючих мужланов. Я скоро приду, Клэр и, надеюсь, чрезвычайно надеюсь, ты выберешь первое. Потому что мне будет довольно-таки жаль портить такое изысканное тело. Он вышел, а я села на его нагретое место на жестких нарах и задумалась, кутаясь в свой леденящий покров. Капитан, надо отдать справедливость, был не слишком противен на вид. Вернее, совсем даже не противен. Высокий, статный, наверняка, моложе меня. В другой ситуации, мне стало бы даже лестно, что он обратил на меня свое внимание. И быть может – я сглотнула – от меня ведь не убудет, а? А что? Живем только раз, как говориться. Тем более никто не узнает, похоже. И Джейми... Он тоже не узнает. Ведь я смогу промолчать. Хотя, даже если он и узнает, вряд ли он осудит меня, понимая от какой незавидной участи я спасалась. Решение дилеммы слишком очевидно. Когда-то, в подобной ситуации, я тоже не осудила его. Хотя, кого ты обманываешь, Бошан? Он никогда не сдавался ради своего спасения. Только ради меня. Вторая пауза между дикими воплями, заставила меня сбиться с мысли. Кто сейчас? Мими, с ее пухлыми нежными губками маленькой обиженной девочки, или большеглазая хрупкая Анет? А может Верóник, так доверчиво жавшаяся ко мне все это время? Я с силой закусила край потертой ткани, пытаясь справится с горечью, захлестнувшей меня, и стала непроизвольно раскачиваться. Так или иначе, скоро время мое истечет и надо выбрать, оказаться ли следом за ними, распятой на позорной скамье или не менее бесславно отдаться отвратительному в своей самоуверенной галантности насильнику. И это будет значить только одно: я сдалась. Важно ли это было сейчас, я не знала. В конце концов, разные бывают обстоятельства, и все системы выживания в моем времени говорят, что спасение жизни важнее всего. Любой ценой. Хотя... моя жизнь на кону вроде бы и не стоит. Конечно, я не представляла, как перенесу наказание, и насколько оно болезненное. Может, я умру от шока в процессе. Всякое бывает. Я поежилась: волосы мои зашевелились на голове и поднялись дыбом по всему телу. Я вспомнила, как Джейми, в свое время, сидел в одиночке неделю перед своим наказанием, и подивилась зверской расчетливости Рендолла. Мои мысли всего за несколько минут ввергли меня в пучину отчаяния. Щеки горели, руки были холоднее льда. Каково же было ему там, в компании с такими убийственными размышлениями, целую неделю?.. Господь Всемогущий, я задумывалась об этом иногда, но никогда не чувствовала так явственно то, что он испытал. Кажется, есть от чего сойти с ума! Но все же. Когда-то, много лет назад, Джейми сказал мне: «дело было не в содомии, Клэр, хотя, конечно, ничего особо приятного, но порка все равно была страшнее». Та жуткая, кровавая порка Черного Джека Рендолла. Но мысль о том, что он не может сдаться вот так, по прихоти этого дьявола, остановила его. Сдаться было страшнее для него самой лютой пытки. А я, выходит, могу? Я задумалась: «Важно ли мне сдаться или не сдаться, на самом-то деле?» и почувствовала, что для меня дело совсем даже не в этом, почему-то... «Ну, перестань, Бошан, – шептал мне на ухо какой-то мягкий сладенький голос, – зачем все так драматизировать и усложнять. Откупись. Чего тебе стоит? Не слишком велика и цена. Ты же не девственница, в конце-то концов, и ханжества за тобой особого тоже не водилось. Король. Помнишь?». Да, король Луи однажды заставил меня заплатить за мои планы. На кону стояло слишком много, и я принесла эту жертву. И постаралась о ней забыть… И Фрэнк... Это было другой моей значительной сделкой с совестью. Забыть такое не удастся, конечно, но у меня найдется с десяток оправдательных аргументов... Так и сейчас: я сотру все это из памяти, будто никогда ничего и не было. И, наверняка, придумаю кучу оправданий. Никто не узнает и не осудит меня. И я сама тоже... Голова моя лопалась от криков бедных девушек за стеной, и я закрыла лицо руками, собираясь с мыслями, пока они опять замолчали в перерыве. Дверь противно лязгнула, и зашел капитан Джонсон. Он, видимо, с ходу определил по моему смятенному лицу принятое решение и улыбнулся: – Ну, вот и умница, Клэр... Иди сюда, – его расфокусированный взор был охвачен явственным вожделением, видимо, вследствие наблюдения за экзекуцией, бриджи спереди топорщились внушительным бугром.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:51 | Сообщение # 20
Король
Сообщений: 19994
4.19. ВСЯ ПОЛЬЗА НАВЫКОВ НЕОБХОДИМОЙ САМООБОРОНЫ
*** Я ВСТАЛА, ОТСТУПИЛА ОТ НЕГО НА ШАГ и сглотнула вязко. – Не пойду, – сказала я тихо, чувствуя, как сердце остановилось. – Не смей трогать меня, ублюдок! Он остановился ошарашено, уже видимо, готовый без особых проблем испытать необходимую разрядку в объятьях послушной жертвы. – Чего?! Ты решила поиграть со мной, шлюха? – брови его презрительно изогнулись, от былой галантности не осталось и следа. – Предупреждаю. Игры со мной заканчиваются весьма плачевно! Быстро ложись и раздвигай свои ноги. Если мне придется тебя упрашивать, то ты весьма пожалеешь. – «Господи, сегодня я уже слышала это!» – Тогда ты узнаешь, тварь, что кроме одной дырки в твоем теле, есть еще две, и тебе совершенно точно не понравиться, как я их использую. Так что советую не сопротивляться! Он быстро подступал ко мне, схватив за плечи и тяжело дыша. И я почувствовала прямо под коленями край тюремной койки… «Сейчас я упаду и стану совсем беспомощной под его весом!» – с ужасом поняла я. На что я надеялась, мне не понятно, но, неожиданно для самой себя, я вдруг вспомнила, что когда-то давно ходила на курсы самообороны и, не особо прицелившись, в последний момент перед падением изловчилась и сделала головой отчаянный рывок вверх, в сторону мясистого констебльского носа. Послышался отвратительный хруст, а затем сокрушительный рев, подобный тысяче паровозных сирен. Ну, мне так показалось. Руки его, конечно, отцепились от моих плеч, потому что он схватился за лицо, захлебываясь кровью, хлынувшей из сломанного – я надеюсь! – носа. Переполненная адреналином, я оттолкнула его так неожиданно сильно, что он повалился на другую кровать напротив, а я в безумном порыве ринулась к выходу из камеры. Конечно, как я и предполагала, далеко мне уйти не дали, потому что, не успела я добежать до двери, как в камеру завалились конвоиры, испуганно пялясь на вопящего окровавленного начальника. – АААА! Взять ее! – орал он, катаясь по кровати. – Запороть насмерть эту суку! Нет, погодите, я сам с ней разделаюсь! Ты у меня узнаешь, мерзкая шлюха, как калечить людей и оказывать сопротивление властям! – Я не оказываю сопротивление властям! Это грязная ложь! – кричала я, подпрыгивая в мертвой хватке солдат, которые держали меня за руки с двух сторон, причем, одеяло в пылу этой борьбы опять предательски с меня свалилось. – Будьте свидетелями, господа! Этот человек пытался меня изнасиловать, воспользовавшись своим служебным положением! Я подам иск судье! «Ах, где наша не пропадала!» – На станок ее! Прикрутить и пусть ждет, пока я смогу ей заняться, – ревел Джонсон, пытаясь справиться с обильным кровотечением тем, что зажимал свой нос. – И позовите мне этого бездельника лекаря! Что, не видите, я сейчас истеку кровью, остолопы?! Почему мне показалось, что он вдруг испугался моих угроз, я не знаю, но было стойкое ощущение, что он сбавил обороты. – Я сама лекарь, могу вас уверить, – сказала я, стараясь выглядеть строгой, хотя, согласитесь, это довольно-таки сложно сделать, когда ты пребываешь в одних чулках, – если хотите, я помогу вам. За определенную плату, конечно, сэр, – добавила я по-деловому. – Лека-а-арь?! Ты???– он ошарашенно пялился на меня, забыв про свой нос. – Сучка! Ты хочешь, чтобы я поверил в эту очередную ложь? Черт, как же больно-то! Он разговаривал теперь так, будто у него был «зильный назморк», а поток крови быстро пропитывал его черный форменный сюртук. – Да, придется, если не хотите остаться страшным уродливым калекой на всю жизнь или... умереть в... худшем случае. Перелом носовой перегородки, – констатировала я с мстительным удовлетворением, – если не выправить, то можно задохнуться во сне или истечь кровью. Вам ведь сейчас трудно дышать, сэр? Голова кружится? Запрокиньте ее повыше. Надо приложить лед. Пусть кто-нибудь раздобудет, – я кивнула на оставшегося второго солдата – первый как полоумный побежал за врачом в соседнюю камеру – потом гордо подобрала свой потерянный покров с замызганного пола и с важным видом снова завернулась в него. – А то отек перекроет дыхательные пути, и вы можете задохнуться в страшных мучениях, мистер Джонсон. Не дай Бог! Осоловелый констебль как завороженный уже кивнул солдату, потом вдруг опомнился. – Что за бред ты городишь, мерзавка! Не прикасайся ко мне! Ты сама меня убить хочешь, ведьма. Ничего страшного нет, не выдумывай. Я в свое время ни один нос ломал. И доверюсь я только своему, проверенному доктору. А ты поплатишься за свои фокусы, так и знай! Кто-нибудь, уведите же ее отсюда. И пусть ждет меня в экзекуторской. Готовая.
ВСЕ ПРИСУЩИЕ МНЕ НЕРВНЫЕ окончания несказанно возмутились: мою пятую точку будто окатили крутым кипятком и при этом в кожу впились тысячи свирепых горных пчел. Я кричала отчаянно и яростно дергалась, пытаясь выдраться из сковавших мои конечности оков, чтобы хоть немного избежать той обжигающей лавины, которая нестерпимо и сокрушительно нарастала. Констебль, немного придя в себя, видимо пораскинул своими, еще не совсем утраченными мозгами, и все же не решился исполнить свои угрозы насчет смертельной порки, ведь свидетелей действительно было много, а объяснить мое нападение во время нахождения с ним наедине, он бы не смог никак, кроме последствий своих грязных намерений, поэтому он всего лишь назначил мне дополнительную дюжину ударов сверх приговора за сопротивление властям во время задержания, которую я расценила, как его личную месть. Но и этого наказания оказалось более чем достаточно, для моей неподготовленной плоти. Нещадно извиваясь в колодках, несмотря на опасность вывернуть кисти рук и щиколотки, я не осознавала больше ничего, кроме ошеломляющей пронзительной пытки. Огненные молнии резали мою плоть снова и снова. Насквозь. Череп готов был разорваться. Пока это не кончилось. После меня, растоптанную и дрожащую, вибрирующую каждой своей поруганной жилкой, толкнули в группу таких же рыдающих девушек, сбившихся в перепуганную стайку в углу комнаты. Они, сами еле управляясь непослушными от шока пальцами, помогли мне закутаться обратно, в спасительное покрывало, и прижались ко мне утешительно, пока мои впавшие в ступор мозг и тело вновь не начали постигать происходящее. Я замечала сквозь кошмар непрерывной боли, как во время экзекуции, констебль, уже оправившись от моего голкиперского удара, улыбался во всю свою распухшую физиономию, глядя на меня презрительно и злорадно. И я прошептала теперь, проходя мимо, когда нам, наконец, разрешили уйти: – Ублюдок! Ты пожалеешь! Твой нос никогда не заживет и отвалится, в конце концов! Так и знай! Сам все увидишь. – Ладно, давай шагай, шлюха, не искушай меня. И радуйся, что я добрый. И что пообещал Жанне вашу неприкосновенность. А то сейчас быстро пожалеешь, что на свет родилась, ведьма, если я передумаю, – и он грубо толкнул меня в шею из дверей участка, заставив растянуться плашмя в самом центре лужи на грязной, залитой дождем и помоями мостовой. Девочки помогли мне подняться, и мы, подавленные, побрели обратно, в нечестивую обитель мадам Жанны, под заинтересованными и осуждающими взглядами проснувшихся горожан.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:52 | Сообщение # 21
Король
Сообщений: 19994
4.20. КОГДА ЕСТЬ, ЧТО ТЕРЯТЬ, ИЛИ КОЕ-ЧТО О САДИСТАХ И ГОРЯЧИХ БУЛОЧКАХ
*** – ЕСЛИ ТЫ... РЕШИШЬ УЙТИ... – ПРОШЕПТАЛ он едва слышно, – я пойму тебя... Клэр... Джейми тихонько лежал за моей спиной, но не касался. – Ты... спал с ней? – прохрипела я. – С кем? С Ли... С Жанной? – Разумеется… – не сдержавшись, я всхлипнула. – Н-нет, не спал, – он вздохнул в который уже раз. – Ты ведь знаешь. – Почему тогда ты живешь у нее, в этом гадском борделе? – Ах, это?.. Просто она мой хороший друг, – я хмыкнула недоверчиво, вспоминая наш с Жанной вечерний разговор. – Помогает мне в делах. И, потом, я живу у нее практически бесплатно. Для меня это важно сейчас. Почти все деньги я отдаю в Лаллиброх, чтобы Дженни с Йеном и детьми хоть как-то держались наплаву. – И ты в ней так уверен? В этой своей Жанне? – Уверен в чем? – В том, что она не подставит тебя? – Да... был уверен. Раньше... А теперь... даже не знаю, Клэр. Ее бизнес на грани с законом. Думаю, ей приходится как-то исхитряться, чтобы сохранить его. Наверняка, чем-то подкупать власти. – Тебе не приходило в голову, что она может с ними сотрудничать? – Конечно, приходило. Она, наверняка, и сотрудничает. Без этого ей не продержаться и месяца. Но я не замечал такого по отношению к себе. До сих пор. Я был в ней достаточно уверен. Почти как в самом себе. Хотя теперь... кто знает. – Она... неравнодушна к тебе, Джейми. – Брось, она просто старый друг. – Она хочет тебя, я вижу. – Не может быть. Она говорила... – Да, может. Поверь, – я слегка повернула к нему голову через плечо. – У нее были планы на тебя. И тут появляюсь я. Как ты думаешь, что она будет делать? Я боюсь за тебя. За нас... – Мы съедем отсюда, Клэр. Завтра же. Если, конечно, ты... останешься со мной. – Думаешь, я вернулась только для того, чтобы меня тут высекли, и после этого с чистой совестью улепетнуть обратно? – я почувствовала, что он хмыкнул, и кровать тихонько скрипнула, когда тело его слегка расслабилось. – Ничего глупее невозможно себе представить, не находишь? – Тебе больно, девочка? – он мягко положил руку мне на плечо. – Уже терпимо. Все хорошо. Правда, – я храбро шмыгнула носом. – Может виски? – Думаю, это лучшее твое предложение за все утро. Пару глотков никогда не помешает... Особенно после такой сумасшедшей ночки. – Сейчас. У меня есть превосходный. Тебе понравится. Он слетел с кровати и, пошарив в своей сумке, достал какую-то странную бутылку. Но то, что оказалось в ней, действительно было превосходным. Я, привстав на локте, с благодарностью выпила полный бокал, и в голове приятно зашумело, расслабив мои налитые свинцом члены. – А теперь... гмм... на другое место, – проговорил он мне, весьма злорадно усмехаясь. – Давай, поворачивайся. Я опешила, с опаской прикидывая его возможности. – Что? Нет! Даже не думай, изверг! – Нет? – он озадаченно приподнял одну бровь. – Нет! – А как же быть с тем, что ты мне лепишь свои примочки, стоит мне только чуть-чуть поцарапаться? А? – он сам сделал несколько глотков прямо из бутылки и крякнул. – Не находишь, что это слегка несправедливо, моя Саксоночка? – Очень даже справедливо, – возразила я запальчиво, с беспокойством заметив воодушевление на его лице, – разница в том, что я врач, а ты – коновал. – Сдается мне, что компрессу из виски без разницы, кто его приляпал. Тем более, что твоя попа сейчас выглядит как хороший переспелый помидор! Так, кажется, ты любишь выражаться. – Иди к черту! – я отползла чуть дальше от его врачевательных порывов. – Вот, значит, как? – он не сдавался, подбираясь ко мне по кровати грозным леопардом, вышедшим на законную охоту за трепетной ланью, – Ты хочешь умереть в страшных муках от воспаления задницы? – Джейми! – я хихикала про себя невольно, потому что это было как раз то, чем я его обычно донимала. – Учти, если ты тронешь меня хотя бы пальцем, то я... – Ну что? – Я не знаю, что с тобой сделаю! Так что подумай еще раз! – Да-а-а... Клэр. Вообще-то ты опасная женщина, я помню. Кусаешься и бодаешься отлично. Славная моя девочка, – добравшись до меня, он осторожно нацеловывал мое заплаканное лицо. – Я не трогаю тебя пальцами, видишь, – он посмеивался, нависнув надо мной на полусогнутых руках. – Хотя... пожалуй, мне следовало бы наказать тебя дополнительно, – его синие глаза тихо лучились. – ЧТО?! – мои заплывшие глазки широко раскрылись в ответ. – За что это? – За твое беспримерное сумасбродство, девочка. Или что тебя там сподвигло на этакую безответственную вылазку по дому, где полно распутных озабоченных мужланов? Да еще в голом виде. – Сумасбродство? – Ну да. А как это еще назвать? – Вообще-то я была голодной!– я не могла понять шутит он или говорит серьезно. – А, ну конечно. Это оправдание. – А ты считаешь, нет? – я опешила от его безапелляционного тона. – Ну, ты и паразит... мистер Фрейзер. Причем, весьма эгоистичный. – В чем тут эгоизм, позволь? По-моему, наоборот! Разве это не остановило бы тебя от того, чтобы в следующий раз послушать, что я говорю, моя своенравная козочка, и тем самым избежать подобных неприятностей. По крайне мере, мой благословенный отец так и делал. Он всегда как следует порол меня после, если в школе меня наказывали. – Господи боже, Джейми! Ты верно, издеваешься? Неужели ты думаешь, что мне недостаточно? – Насчет тебя, я ни в чем не уверен, душа моя. Думаю, от твоего легкомыслия вряд ли тебя остановит любая порка. – Если уж быть справедливым, – парировала я, прищурясь, – тебя и надо драть тогда. Бросил меня тут одну, без еды. Во вражеском лагере, считай... Он замер на мгновение и скатился с меня, завалившись рядом. Я услышала, как он выдохнул сокрушенно. – Это да, тут я с тобой согласен, Клэр. Я кругом виноват. Голос его звучал так тоскливо, что я осеклась. У меня и в мыслях не было упрекать Джейми, но получилось невольно: вроде как должна была быть шутка, но он принял все всерьез. Я посмотрела на него расстроено. – Джейми, пожалуйста. Ты не виноват, конечно. Это я свалилась на тебя нежданно-негаданно. Я понимаю, у тебя дела, ты не можешь ради меня сейчас все бросить. Прошу, не думай обо мне, я больше не буду делать глупости. Обещаю. «Постараюсь, по крайне мере. Если получится...» – Не обещай то, чего не сможешь выполнить, дорогуша, – он посмотрел на меня с великим сомнением, потом запустил пальцы в свои распущенные волосы. – Кровоточащие раны Христовы! Через два дня мне, хоть убейся, нужно отправиться к побережью, а я не могу оставить тебя в Эдинбурге, поскольку тут шастают всякие мерзкие констебли и мстительные похотливые ублюдки. И всего-то половина жителей Эдинбурга, кажется, считают тебя проституткой... – О, благодарю! – буркнула я, взглянув на него осуждающе, и невольно фыркнула: его шевелюра, не выдержав энергичных движений, разметалась по подушке в разные стороны, совсем как львиная грива. – И Жанна эта еще! Вот дьявол! – мгновение еще его взгляд оставался озабоченным, но потом беспечная ухмылка преобразила его напряженное лицо. – Ну да ладно, чего там. Попробую как-нибудь со всем этим справиться. Хотя один Бог знает как, Саксоночка. – Уверена, ты справишься, – улыбнулась я и приподнялась на локте, чтобы убрать его волосы за уши. – Тот Джейми Фрейзер, которого я знала когда-то, всегда со всем справлялся. И ты говоришь, что он не сильно изменился. – Иди ко мне!.. Он развернул меня к себе спиной и, словно молодой дурашливый львенок сцапав любимую игрушку, заграбастал в объятия, прижимая и покачивая. Потом, почти не касаясь, провел ладонью по моему бедру, тихонько мурча мне на ухо. – Господь, твоя попка такая горячая, девочка, будто румяная булочка из печи. «Вот гад! Он еще и издевается?!» – Джейми! Ты издеваешься что ли, паразит? – я дернула плечом в негодовании, пытаясь оттолкнуть прижавшееся к моей спине теплое тело. Но он только слегка подался ко мне бедрами, и я ощутила, как нежная упругость мягко коснулась моей пылающей кожи, каким-то чудом уменьшая на несколько порядков ее болезненность. Мое дыхание сбилось. – Я всегда подозревала, что ты садист, Джейми Фрейзер, – пробурчала я свой вердикт совсем не так возмущенно, как бы мне хотелось, поскольку потихоньку плавилась от ласковых прикосновений его плоти. – Напомни мне, садист это кто? – он тоже дышал весьма неритмично, и я чувствовала, как легкие веяния воздуха щекочут мою шею. – Это тот гадский субъект, – в увлечении я закинула руку назад, ему на затылок, притягивая ближе, – который получает сексуальное удовольствие от страданий своего партнера. – Если ты думаешь, что меня возбуждают твои страдания, Саксоночка, то ты ошибаешься, уверяю тебя, – он продолжал осторожно двигать бедрами в сторону моей страдающей персоны, одновременно нацеловывая азартно все те места, до которых мог дотянуться губами. – А это что такое, прости? – я нетерпеливо завела руку за спину и обхватила его внушительную, истекающую плоть, направляя ее в свое жаркое пространство между ног. – Кажется, это называется «неопровержимые доказательства», господа... мгм... присяжные заседатели! О, Джейми!.. – Ну, если быть до конца честным, то да, может меня и возбуждают твои страдания Клэр, – он куснул мое ухо, а после – плечо, заставляя меня судорожно впиться пальцами в волосы на его затылке. – Но совсем не с той стороны, о которой ты полагаешь. – Ах вот как? И какая тут еще может быть сторона? – откровенно говоря, я уже плохо улавливала нить его рассуждений, ощущая тягучую наполненность, которая скользила внутри со сладостной силой и, забирая всю горечь и боль сегодняшней ночи, постепенно и безнадежно выносила мою душу на райские берега. – Просто ты такая трогательная, Саксоночка, – говорил он мне некоторое время спустя, гладя по волосам, разнеженную и умиротворенную, – ты сейчас... такая беззащитная, что сердце мое щемит и рвется, а в животе... все сжимается. На самом-то деле мне так хочется уберечь тебя от всех страданий... Не знаю, как тут объяснить... но, кажется, я просто схожу с ума из-за этого. – Кажется, я понимаю, о чем ты Джейми. У меня такое же желание, когда тебе больно. Он поцеловал меня в затылок, потом с наслаждением втянул ноздрями мой запах. – Если это называется садизмом, девочка, то тогда да, я – садист. – Знаешь, на удивление, теперь совсем ничего не болит, – прошептала я, закрывая глаза. Он качнул головой: – Я знаю. Постель с любимой – верное средство от всякой боли. Я хмыкнула расслаблено в ответ. – Ты не беспокойся, Саксоночка, поболит пару дней и пройдет – следов не останется, – он еще раз провел мне по бедру осторожно, едва касаясь пальцами воспаленной кожи, потом поцеловал мой затылок. – Повреждений никаких нет, просто все... гмм... немного распухло. Этот ублюдок сдержал обещание, как видно. Ну, насчет легкой порки. – Не такая уж она и легкая была вообще-то. Мне казалось, что задницу мою покромсали на кусочки. Ужас как больно!.. Он вздохнул, сожалея. – Да, выглядит впечатляюще, надо признать. Может тебе все же льда принести, или водички? Холодной? А, девочка? Замечательно помогает. И не так больно, заметь, как твои адские примочки... Даже приятно... – Нет! Не уходи! – я вцепилась в его руку, которой он, прижимая к себе, обхватил мои плечи. – Твое присутствие лечит лучше всяких примочек. Он пыхнул слабым смешком мне в ухо. – Ну вот, я тебе всегда это говорю, душа моя. А ты мне не веришь! – Последние события как-то заставили меня многое пересмотреть, Джейми... Я стала лучше тебя понимать, – я покачала головой, вспоминая свой мучительный выбор в тюремных застенках, который, по иронии судьбы, напомнил мне тот выбор, который когда-то делал сам Джейми. Я чувствовала, как большое тело за моей спиной напряглось, будто Джейми прочитал мои мысли, потом он несколько раз сглотнул и откашлялся, прежде чем сказать. – Послушай, Клэр, наверное, то, что я скажу, не слишком правильно... Потому что... Я не говорю, что я бы этого хотел, родная, – голос его заметно задеревенел, – но если бы ты спросила моего мнения... – Ну, что? Говори уже, Джейми. Что ты там мямлишь? Он опять вздохнул, и я услышала, как что-то булькнуло у него в горле. – Не надо было тебе отказываться, – прошептал он еле слышно мне в волосы. – Что ты имеешь в виду? – Ну... я имею в виду, ты, конечно, сделала все правильно, Саксоночка. Но... наверное, лучше было бы тебе согласиться... на предложение этого чертового констебля, – после того, как он выпалил эту фразу, я услышала, как он судорожно втянул в себя воздух. – Что? Раздвинуть ноги, чтобы усладить его грязную похоть? Нет! Ты так не думаешь, конечно! Я почувствовала, как он снова кашлянул, прочищая тугое горло. – Мне было бы... тяжело об этом узнать, Клэр, и, несомненно, я не был бы в восторге, Господь... но мне еще невыносимее сознавать, что тебе было так больно. – Знаешь, когда я раздумывала там, в этой камере, что делать, я вспомнила о тебе, Джейми и поняла, что цена моего отказа вовсе не так уж высока. Я ощутила, как он кивнул. – Я помню, что тоже так думал, когда Рендолл предложил мне свой выбор. Сдаться гораздо страшнее боли. Я понимал это тогда и не изменил своего мнения сейчас. – Да, это важно, несомненно, – я задумчиво поглаживала его мощное предплечье, ощущая под пальцами заросли мягких волосков, – но мне кажется все-таки, с такой точки зрения это важно лишь для вас, мужчин. Я имела ввиду совсем другое. Он молчал, и я слышала, как между моими лопатками стучит его сердце. – И что это, Клэр? – наконец, спросил он. – Еще пару недель назад, я бы, наверняка, не задумываясь особо, сделала бы то, о чем просил этот мерзкий продажный хмырь, лишь бы избавить себя от той ужасной ужасной пытки. Я содрогнулась опять, вспоминая, и Джейми еще сильнее обнял меня. – И что же изменилось сейчас? – я чувствовала, как он напряжен. – Многое. Вернее, почти все. Я обрела тебя, Джейми Фрейзер. Снова, – через плечо я повернула голову к нему и с закрытыми глазами приникла щекой к его шершавому подбородку. – И сейчас мне не все равно. То, что я должна принадлежать только тебе одному, для меня теперь важнее всего на свете. – О, девочка моя! – пробормотал он и затих, крепко прижимая меня к своей груди. Мы полежали немного, чувствуя, как наши сердца робко стучат друг другу, сквозь соединенную плоть. – Хотя... полагаю, – я, слегка усмехнувшись, шмыгнула носом, отекшим от нескончаемых слез, – то, что я обрела тебя, каким-то образом на порядок повышает вероятность всяческих подобных событий. Не знаю, как это происходит. Но, сдается мне, это так. Джейми тоже хмыкнул. – Что ж... не сказал бы, что ты неверно подметила, Саксоночка, если быть до конца честным. Просто… ну, в общем, ты понимаешь, как это бывает: какие-то события просто случаются вокруг некоторых людей, так что они вроде бы и не имеют к этому никакого отношения. – Ну, насчет «не имеют никакого отношения» – тут бы я поспорила. Но в целом, я представляю, о чем ты говоришь. Похоже, я сама тоже из них. Джейми рассмеялся довольно грустно. – Таким образом, – подвел он итог, – наши способности по влипанию в разные ситуации, пожалуй, удваиваются. Как бы нам остаться живыми при таком раскладе, а, девочка. Что скажешь? – Ну, скажу, что выбора в данном вопросе у нас нет совершенно никакого, если мы хотим быть вместе. Так что придется как-то мириться с этим. И приходить друг другу на выручку... По мере возможностей. Некоторое время Джейми молчал, будто подавившись, – даже его дыхания не было слышно – потом вдруг зашептал горячо и сокрушенно. – Прости меня, Клэр. Мне так стыдно, что я... я не смог тебя защитить. Прости, что меня не было рядом. – Что ты, милый, я сейчас вовсе не это имела в виду, – я испуганно погладила его по щеке. – И вообще, я сама виновата, конечно: незачем было шляться по борделю в одном... одеяле. Наверное, это и к лучшему, что тебя не было, Джейми. Ты ведь только из тюрьмы. Мало ли, что могло случиться, если бы ты потерял голову. Они снова забрали бы тебя. Для меня это было бы гораздо хуже, ты ведь знаешь. – Мне все равно, родная. – Зато мне не все равно! – всхлипнула я. Джейми склонил голову и снова долго прижимался губами к моей макушке. – Ты права. Прости. Я позабыл, – наконец, прошептал он, оторвавшись. – О чем позабыл? Всем своим измученным тылом я чувствовала тепло его большого тела, которое утешающе приникло к моей спине. – Обо всем, – Джейми говорил очень тихо. – О радости... О страхе... Больше всего о страхе. Он убрал мои разметанные кудри от своего носа, и его горячая твердая ладонь бережно переместилась на мой живот. Запах его сильной самости, проник в мои ноздри, как всегда умиротворенно окутывая и собирая мой разметанный в клочки мозг. – Я очень долго не испытывал страха, Саксоночка, – объяснил он мне немного грустно. – Но теперь, похоже, начинаю бояться. Потому что мне есть, что терять. Как и тебе, я знаю. Я понимающе покачала головой, наконец, благословенно засыпая в его сильных руках.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:54 | Сообщение # 22
Король
Сообщений: 19994
4.21. НАРУШЕННЫЕ ОБЕЩАНИЯ
*** – МАДАМ ФРЕЙЗЕР! МИСТРИСС КЛЭР! ПОМОГИТЕ! – кто-то яростно тарабанил в двери, взывая к нам испуганным голосом. – Откройте, мистер Фрейзер! Мы оба, ошалелые, подскочили на кровати и охнули. Вернее, охнула я и завалилась на бок со стоном, а глаза Джейми лишь чуть-чуть расширились, но он, не обращая особого внимания на потревоженные раны, выхватил из-под подушки свой кинжал и, легко соскользнув с постели, прошлепал босыми ногами прямо к дверям. – Кто там? – по вполне понятной причине он не был особо любезен, когда открыл содрогавшуюся дверь. – Мадлен? Что случилось, дьявол тебя забери? Ты зачем двери выносишь? Абсолютно обнаженная фактура Джейми почему-то совсем не тронула Мадлен, видимо вполне себе привыкшую к голым мужчинам в этом греховном месте. Даже не взглянув в сторону моего хмурого взъерошенного мужа, она озабоченно выглядывала из-за его плеча, стараясь определить, в каком состоянии нахожусь я. Глаза ее при этом выглядели с хорошую плошку. – Мистрисс Клэр, пожалуйста, не могли бы вы спуститься, там Анет совсем дурно. Бедняжка свалилась в обморок, и у нее кровь идет носом: текёт ручьем, словно из резаного поросенка. – Скажи, что я иду, Мадлен, – откликнулась я, раздирая глаза, и попыталась собрать тело и мысли воедино. – Сейчас, через пару минут, только оденусь. Пока уложите ее ровно на диван. Побольше подушек под голову. Пусть кто-нибудь принесет лед: нужно поместить его на лоб и переносицу... – Славно! Ничего, что мы спим вообще-то? – буркнул Джейми вслед сбегавшей вниз горничной, недовольно почесывая пятерней подживающие ссадины на ягодице. – А, дьявол же раздери, как чешется!.. – Джейми, ты ложись, пожалуйста, я быстро, – простонала я, с трудом сползая с кровати, потому что каждая моя жилка вибрировала от слабости и боли. – Не думаю, что это что-то серьезное. Наверное, девочка просто слишком перенервничала ночью. Хорошо, что пошла кровь, потому что, если это гипертонический криз, то кровотечение спасло ее от вероятного инсульта. – Инсульт это что, Саксоночка? – Ну... сложно объяснить, – отговорилась я, не желая лишний раз напоминать Джейми об отце, которого он так трагически потерял. Это не было виной молоденького неискушенного паренька, попавшего в лапы изощренного изверга-живодера, но я знала, что Джейми всегда винил себя во внезапной и жуткой смерти отца. Умереть от вида того, как с твоего ребенка – единственного и любимого сына – живьем сдирают кожу, не слишком-то легкая смерть, даже если она и быстрая. Покойся с миром, славный Брайн Фрейзер, ты это заслужил. – Мне надо поторопиться, похоже, – я, постанывая, взялась за рубашку, неизвестно коим образом вновь появившуюся на стуле, как и платье, которое как ни в чем не бывало спокойно висело на прежнем месте, в шкафу. Но я не стала удивляться, понимая, откуда здесь ноги растут... Джейми забрал у меня из рук сорочку и помог натянуть ее через голову. Потом тщательно облачил меня в платье, и даже затянул шнурок на корсете, хотя для быстроты я всего лишь хотела накинуть поверх сорочки платок. – Ну, уж нет! Или ты никуда не пойдешь! – твердо отрезал он. – Больше ты ни шагу не сделаешь по этому дому в голом виде! И без меня тоже, – добавил он, по-солдатски одним махом натягивая чулки, бриджи и рубашку. – А завтра с утра мы съедем отсюда, как только я найду куда. Я благоразумно не стала спорить против его сопровождения, тем более, что не имела на это ни времени, ни сил. Прихватив свой саквояж с инструментами и лекарствами, я поспешно, насколько возможно, поковыляла вниз, опираясь на руку моего мужа, в который раз убеждаясь, что, как бы ты отвратительно себя не чувствовал, трудны только первые несколько шагов. Постепенно я разошлась, и мне стало легче. Вернее, я почти забыла о своих болячках, увлеченная делом. Анет уже пришла в себя и лежала теперь на диване – зрелище было довольно-таки жутковатое – вялая, бледная, вся залитая кровью. На лбу ее покоился сверток со льдом, который удерживала обеспокоенная Дафна. Еще несколько девушек толпились вокруг дивана, кто-то просто любопытствуя, кто-то участливо подбадривая больную разговорами или растирая виски уксусом. Филиси держала нюхательную соль возле ее носа, Софи потихоньку вливала воду в пересохший окровавленный рот девушки. Жанны, слава Богу, не было видно. Заметив меня, Анет слегка оживилась и даже попыталась улыбнуться. – Сейчас, милая, – прошептала я, становясь возле нее на колени, и озабоченно прощупывая пульс. – Как ты себя чувствуешь? – Хорошо, мистрисс Клэр. Только спать хочется. Ее сердце билось слабо и неровно... но довольно обнадеживающе. Я посмотрела зрачки: действительно ничего страшного не произошло, просто реакция ослабленного организма на запредельный стресс, который она пережила этой ночью. Все мы пережили. Тем более, Анет не была вполне себе здорова с ее хрупким, призрачным телосложением. – Проводи ее в комнату, Дафна, она должна отдыхать. И останьтесь с ней кто-нибудь. Я сделаю тебе несколько лечебных отваров, милая, – я погладила ее по щеке. – Ты скоро поправишься, не переживай. Все будет в порядке. – Я не могу спать сегодня, мистрисс Клэр. Я должна работать. Вы же знаете. Мадам Жанна не любит нахлебников. Я приподняла брови, почувствовав, как меня буквально потряхивает от негодования. – Ты не можешь сегодня работать, девочка! И завтра тоже. Тебе нужен отдых. Мистер Фрейзер поговорит с мадам, – я многозначительно посмотрела на Джейми, который стоял чуть поодаль, сложив руки на груди, и при этих моих словах слегка пожал плечами. – Она не будет тебя заставлять. Анет тоже глянула в сторону моего мужа вопросительно. – Я скажу ей, Анет. Не беспокойся. Все будет так, как говорит моя жена, – он сделал особое ударение на последней фразе, которое не позволяло усомнится в том, что именно так все и будет. Озадаченная подбором трав от боли и воспаления, я почти не имела лекарств на случай повышенного давления, аритмии и кровотечения, кроме настойки пустырника. Я накапала ее в стакан с водой и дала выпить, потом отправила Анет под присмотром Дафны в ее комнату, а сама решила дойти до близлежащей аптеки, благо я уже хорошо ориентировалась в районе Королевской мили поблизости от борделя. – Ты куда? – рыкнул Джейми ошарашенно, увидев, как я без лишних слов направилась к дверям. Он уже взял Анет на руки, собираясь перенести ее в постель, да так и застыл с девушкой на руках. Каюсь, я настолько привыкла все решать самостоятельно, будучи в своем времени, что мне вообще не пришло в голову ставить в известность кого бы то ни было о своих намерениях, пусть даже это будет мой горячо любимый муж. Я осеклась. – Джейми, я быстро. Аптека тут, недалеко. Мне нужно раздобыть кое-каких трав, чтобы сделать настой и отвары для Анет. И вообще, пополню свои запасы. – Так, а ну – стоять! Не вздумай уйти одна. Я пойду с тобой. Сейчас, погоди... Он быстро понес больную в ее комнатушку на первом этаже. Я взглянула на девушек, которые развалившись на опустевшем диване, с интересом на меня посматривали, и занервничала. – Джейми, – когда он вновь появился, я отвела его в сторону, подальше от любопытных глаз. – Пожалуйста, останься с Анет. Ты должен защитить ее от Жанны. – Что?! Ты верно смеешься? Я ничего ей не должен. Если я что-то и должен кому-либо, Саксоночка, то только лишь одной тебе. И со всей определенностью заявляю, без меня ты никуда не пойдешь! Даже не надейся. – Пожалуйста! Я сама видела, как Жанна вчера избила Анет. Ударила ее по голове... Может отсюда и этот приступ. Я быстро. Добегу до аптеки и назад. Она же здесь рядом – всего полквартала за углом. Ничего со мной не случится. Обещаю! – А как же события, которые случаются с некоторыми людьми независимо от их желания и... обещаний? – Ой, ну это вовсе не тот случай, Джейми. Ты что-то стал слишком мнительным, дорогой, не находишь? И, потом, я же сказала, что буду очень осторожна, клянусь! – Будешь тут мнительным: когда я оставил тебя вчера, ты была спящая и разнеженная в теплой супружеской постели, а наутро что? Нашел рыдающую, избитую, замученную, почти изнасилованную всякими засранцами. И все это потому, что я покинул тебя ненадолго. Я поклялся себе, что больше такого не повториться! – Джейми, ты нужен Анет. Без тебя Жанна заставит ее работать, а ей нельзя категорически. – Господи, давай пошлем Мадлен в твою аптеку. Ты просто напиши, что нужно. Список, ага. – Да откуда я знаю, что там есть у аптекаря. Одно лекарство обычно можно заменить другим, и потом я должна сама посмотреть и выбрать подходящее из того, что там есть. Заодно пополню свои запасы. Джейми вместо ответа закатил глаза к потолку. – Ты готова спасать всех, Клэр, кроме себя, – он начинал заметно нервничать. – Джейми, что может со мной случится среди бела дня на улице, где полно народу? За каких-то полчаса? Ты что теперь собираешься всю жизнь ходить за мной, как привязанный? – кажется, я тоже начинала яриться, потому что не ожидала, что моя свобода будет так жестоко ограничена, и мне это совершенно переставало нравиться. – Ты не мой телохранитель, в конце-то концов! Делай свои дела, а я буду делать свои! Я сумею за себя постоять, если что! – Я это заметил, черт побери! – синие глаза потемнели, как небо перед грозой. – Я не телохранитель тебе, конечно, а муж, и будь любезна... Наш спор благополучно разрешила Жанна, появившись на верхнем этаже. Понятно, что встречаться с ней у меня особой охоты не было. Я указала на нее Джейми выразительным взглядом, а сама, не теряя времени даром, выскользнула за дверь. – Клэр! Ты же обещала... – донеслось мне вслед, но я уже спешила вверх по Королевской миле.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:55 | Сообщение # 23
Король
Сообщений: 19994
4.22. ТОНКОСТИ ЭПИСТОЛЯРНОГО ЖАНРА
*** – КЛЭР! ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛА МНЕ... не делать глупостей! – последние его слова прозвучали хлопнувшей двери, на которую он растеряно пялился некоторое время. Да черт бы побрал эту упрямую чертовку! Джейми чувствовал себя беспомощным и от этого злым, и в ознаменование сего факта он хорошенько шарахнул кулаком по косяку, пытаясь хоть как-то сбросить нахлынувшее раздражение. Что она вообще себе воображает? Только что выбралась из передряги еле живой и теперь снова делает, что хочет. Сумасбродная женщина! Ничему ее жизнь не учит! Девицы смотрели на него с сочувствием и, кажется, со снисходительной жалостью. Он ненавидел такие взгляды, напоминавшие ему о не слишком достойном периоде в его жизни. А еще он уловил мимолетные смешки на их лицах, которые они благоразумно прятали. Дерьмо! Его неуемная женушка определенно ставит его в глупое положение. Ладно, сейчас он выполнит ее просьбу и успеет еще догнать. Оставалось надеяться, что с ней действительно ничего не случиться... за это короткое время. Господь, он действительно стал слишком мнительным. Жанна спускалась с верхнего этажа и явно пребывала не в духе. – Ну, что тут у вас ОПЯТЬ? – этот грозный вопрос предназначался девицам и те, пролепетав: «ничего особенного, мадам», разом упорхнули по своим комнатам. – Мак! – хмурое лицо ее просветлело, когда она обратила свой взор на Джейми. Небрежным движением руки она отправила прочь Мадлен, усердно замывавшую капли крови по всему полу. Потом вкрадчивое профессиональное дефиле донесло мадам до ближайшего к Джейми кресла, и она по-хозяйски вольготно расположилась на нем, отправив в рот виноградину с фруктового блюда, предназначенного для гостей. Джейми украдкой чиркнул по мадам взглядом, как всегда невольно получая эстетическое наслаждение, какое только может получить мужчина от созерцания красивой женщины. Не сказать, что красота ее была безукоризненна, вовсе нет. Но в ней был тот особый шарм, – изысканность на грани с еле уловимой порочностью – который заставлял мужчин неизбежно тянуться к ее обществу и восхищаться одновременно. Явно дорогие, не броские заколки, шпильки и гребни удерживали ее светлые ухоженные волосы в изящно-непринужденной прическе, манерная небрежность которой наверняка была тщательно продумана. Элегантное в своей простоте платье с палево-изумрудными вставками облегало ее пышную, но грациозную фигуру, и невероятно подходило к ее зеленым глазам, заставляя их сверкать темно-нефритовым оттенком на обычно таком приятном, улыбчивом, с крупными выразительными чертами лице. Роскошная и, в то же время, чертовски соблазнительная... мегера. Манеры и внешний вид Жанны могли бы служить предметом зависти хозяйки какого-нибудь известного парижского салона. Она вполне себе сознавала это и невероятно расчетливо пользовалась. – Все прошло благополучно сегодня ночью, Мак? – бархатный голос ее завораживал легкой хрипотцой, особенно, когда она этого хотела. – Ну... с поставкой товара? – Да, вполне. Товар в подвале. Мы с ребятами разлили его. Завтра я развезу свою часть по точкам, а своей можешь распоряжаться, как угодно. – Благодарю. Джейми набрал полные легкие воздуха, чтобы прийти в себя, но все-таки, не смог сдержаться. Сжав челюсти, он повернулся к хозяйке и со всей прямотой вперился в ее определенно настороженное лицо, пытающееся изо всех сил казаться невозмутимым. Он понимал, что сейчас не время обсуждать это – данный момент положительно не был подходящим – но другого случая может и не представиться. Скорее всего... Кроме того, в нем ключом бурлил нерастраченный гнев. – Я съезжаю от тебя. Прямо завтра. – Как? Что случилось, Мак?! – Жанна приподнялась в кресле, изображая удивление, спина ее выпрямилась, а пальцы, побелев, впились в подлокотники. – А то ты сама не знаешь?! Поправь меня, если я чего-то путаю, женщина! – взгляд Джейми полыхнул ледяной яростью. – Я оставил свою жену под защитой этого дома, пока был занят. Устраивал наши совместные с тобой дела, между прочим. Я надеялся на тебя... Лиззи! Я верил тебе! – проговорил он с неожиданной для самого себя горечью, и губы его дернулись. – И что я обнаружил, когда вернулся! Ее бесконечно унизили, оскорбили... Чуть было не... в общем, надругались над ней. Она просила у тебя защиту и... не получила ее! А ведь ты всегда говорила, что ты – мой друг! Христос! Джейми резко отвернулся, силясь совладать с горевшей в нем обидой и возмущением. – Я и сейчас твой друг, Мак! – Лиззи мягко поднялась и, подойдя, положила теплую ладонь ему на предплечье, пытаясь заглянуть в глаза. – Не сомневайся. – Мпфмм!.. – он, брезгливо сбросив ее руку, стиснул зубы. – Сдается мне, друзья так не поступают. – Я ничего не могла с этим поделать, клянусь! – женщина, приподняв аккуратно выщипанные брови, смотрела на него нарочито честным взглядом. – Я спала в своей комнате, а когда вышла, было уже поздно. Она сама зачем-то разгуливала по дому в одном неглиже! Констебль заявился так внезапно и, поэтому, поймал ее с поличным. – Моя жена сказала, что вышла из комнаты в таком виде, потому что ей не позаботились принести ужин! А еще украли платье. И я хочу знать, кто это сделал? И что все это значит? Прямо сейчас, – он снова повернулся к ней, угрожающе нависнув над невысокой плотной фигурой. – Украли платье?! Что за вздор! Кому это нужно? Почему ты веришь словам этой проходимки? – голос Лиззи сделался низким от напряжения. – У нее ведь даже нет документов! Никаких. Ты в курсе об этом, Мак? Кто она вообще такая? Давно ты ее знаешь? А? Может она работает на Персиваля? Или, вообще, на городские власти. Вынюхивает тут. А потом сдаст наш бизнес с потрохами... И нас повесят. – Вздор? Ты могла бы рассудить: если бы она шпионила для Персиваля или еще для кого, документы у нее наверняка были бы в порядке. И я знаю ее очень давно, не сомневайся. – Насколько давно? – зеленые глаза Лиззи сверкали, выдавая ее крайнюю заинтересованность в данном вопросе. – И когда ты вообще успел, а, Мак?! У позорного столба что ли ее подцепил, черти тебя разнеси, лживый ты ублюдок?! Ведь ты ведь говорил, что не намерен больше жениться!.. А потом вдруг раз, – голос женщины в свою очередь сквозил обидой, – и заявился с этой... шлюхой! Прямо... прямо из тюрьмы! – Не смей так говорить о моей жене! Она не чета те... – Джейми вдруг осекся и посмотрел на Лиззи, растеряно моргнув. – Ну что? Договаривай... друг! Не чета мне? Да? – Лиззи, прости, я не хотел... – Что ж, – пухлые губы женщины скривились в презрительной усмешке, по-волчьи обнажая полный рот крупных, все еще белых зубов, – можешь не извинятся – это ведь чистая правда. Я жалкая шлюха, а она – леди Фрейзер, ага. – Просто... Ты ничего не знаешь!... – он помотал головой сокрушенно. – И что я должна знать? Ты ведь ничего не рассказываешь. – Ладно, давай поговорим позже. Сейчас я должен идти. Как бы с ней опять чего не стряслось... – Господь, да что с ней может случится-то, среди бела дня, в центре Эдинбурга, когда на улицах полно народу! Давно ли ты стал таким нервным, Мак. Что с тобой произошло? Эта шалава, похоже, растопила весь твой мозг и высосала его через соломинку. Джейми посмотрел на Лиззи как-то странно, и, ничего не ответив на это, быстро пошел к дверям. В проеме он обернулся, внезапно вспомнив, зачем вообще остался. «Мозг через соломинку... ага» – он хмыкнул и потянул ноздрями: верно подмечено, несмотря на спорность формулировки. Женщины! Они обе были способны на это... – Послушай, Лиззи. Клэр просила, что бы ты разрешила Анет отлежаться сегодня. Девчонка, похоже, свалилась в обморок после всего, что произошло ночью. Она тоже была там, в участке, ведь так? Будь добра... – он хотел просить, но тон его голоса был подчеркнуто холоден. – Ладно, пусть лежит пока, дармоедка. Но только ради тебя, Мак, а не ради этой хитрой шалавы Анет, и не ради твоей долбанной жены. Учти это!.. – услышал он, поспешно выбегая из дома. Начинало смеркаться. Он быстро шел вверх по Королевской миле, разглядывая встречных. По его расчетам, Клэр должна была уже идти назад. И он намеревался ее встретить. Хотя бы... Но, вопреки его ожиданиям, жены нигде не было видно. Он завернул за угол, к аптеке. Там тоже никого. Неужели она все еще у аптекаря? Или она пошла по другой улице и... заблудилась? Хотя где здесь особо-то блудить? Сердце Джейми неожиданно сжалось, пока он торопливо заскочил на крыльцо и толкнул дверь, призывно звякнувшую колокольчиком. С внезапно нахлынувшим бессилием, он растеряно обвел взглядом пустую комнату, все еще в тайной надежде, что жена зачем-то зашла в заднее помещение аптеки. Но оттуда навстречу посетителю вышел сам хозяин, приветливо улыбаясь. – Чем могу помочь, сэр? – Моя жена. Он была здесь? – Джейми изо всех сил пытался справиться с тревогой, невольно заполонившей его внутренности. – Приятная пышноволосая леди в странном горчичном платье? – Да, да. Это она. Она что? Уже ушла? Почему тогда я не встретил ее? – пробормотал он крайне потеряно. – Вы разве не получили записку, сэр? Я послал ее со своим сынишкой, как и просила мадам. – Записку? Какую записку? О чем? – он плохо соображал: мысли вперемешку с невероятным беспокойством роились в его голове. – Она вообще где? – Мадам покупала разные снадобья, когда зашел этот человек. Он выглядел крайне расстроенным и даже напуганным. Он хотел найти повитуху для своей дочери, которая внезапно принялась рожать, и решил узнать у меня. Жена моя обычно принимает роды. Да, сэр. Но сейчас она в отъезде, гостит у своей сестры в Кирклистоне, так что я не мог ему помочь. Но ваша жена сказала, что может. – Боже! – Джейми почувствовал, как у него немного отлегло от сердца, по крайне мере исчезновение Клэр становилось объяснимым. – И куда они пошли? – Не знаю, мистер. Этот человек сказал, тут недалеко... кажется в следующем проулке. А может, и дальше, что-то я не сильно запомнил этот момент. Мадам написала вам записку, и она наверняка уже доставлена... гмм... – тут мужчина глянул на Джейми с легким осуждением, – по адресу. Мой сын понес ее. Только до дверей. Я не велел ему заходить внутрь. – Ладно, спасибо. Если узнаешь что-нибудь еще, приятель, сообщи мне срочно... по тому же адресу, – Джейми положил на прилавок шиллинг. – Конечно, мистер. Непременно. Он не помнил, как обежал весь квартал, безрезультатно стуча во все попавшиеся двери: никого похожего на Клэр никто не видел и рожать там никто не собирался, а потом все-таки, опомнившись, ринулся обратно и поспешно выхватил записку из рук Мадлен. Буквы долго не складывались в слова. «Милый, – наконец, с трудом осознал он, – не теряй меня. Тут нужно срочно помочь на родах. Это не далеко. До утра не жди. Твоя К». «Милый». «Тут не далеко». «Твоя К». И все? Дьявол! Никакого тебе адреса, ни фамилии этого человека. Невероятная беспечность! Джейми застонал, сжав ладонью лицо. Какого черта творит эта женщина, совершенно не оставляя ему выбора. Джейми чувствовал себя бесконечно беспомощными. «Если вернется... живая, – подумал он, окончательно свирепея, – точно убью эту сумасбродную стерву! Пусть даже не надеется». Он поднялся в свою комнату, одетый лег на кровать и приготовился ждать, судорожно сжимая рукоять дирка у себя на животе.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:57 | Сообщение # 24
Король
Сообщений: 19994
4.23. ПОСЛЕДСТВИЯ ИЗЛИШНЕЙ САМОНАДЕЯННОСТИ
*** ТЬМА. ОНА ОКУТЫВАЛА МЕНЯ так непроницаемо, что я не понимала открыты или закрыты мои глаза. Я постаралась выяснить это еще раз. Так. Вот сейчас они – закрыты. А сейчас – открыты. К моему удивлению, ничего не изменилось: непроглядная, абсолютная темнота. Интересно, что происходит, дьявол?! Где я? Что со мной? Я попробовала пошевелить плечами и... не смогла. Тела я не чувствовала вовсе. Никаких звуков не доносилось до меня. Я вперилась в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь... С таким же успехом я могла таращиться и с закрытыми глазами. Что же случилось? Я умерла? Острый спазм в желудке заставил мое сердце заухать так, что мне стало слышно, как оно колотиться в этой кромешной тишине, а дыхание участилось в разы. Грохот сердца, мое бурное сопение и шум крови в ушах: вот что связывало меня с реальностью, которой, кажется, не было вовсе. Я снова попыталась напрячь мышцы и, перво-наперво, ощутила резкую боль в ягодицах. ООО! По крайне мере, эта боль просигналила мне о том, что я вполне себе жива. Но попытка вскрикнуть обнаружила, что рот мой намертво забит непонятной гадостью и, кроме того, затянут чем-то плотным, что, несомненно, спокойствия мне не добавило. Я судорожно потянула воздух ртом, ощущая новый приступ паники из-за полного отсутствия такой возможности. Беспомощно извиваясь и мыча, я пыталась хоть как-то вздохнуть, пока не сообразила, что дышать можно только через нос. Это позволило мне немного выровнять дыхание, хотя не особо удовлетворило мои потребности в кислороде: по мере того, как я начала двигаться, дышать становилось заметно труднее. Голова моя вдруг отчетливо заболела: особенно острая резь чувствовалась где-то за ухом. Кроме того, я, наконец, осознала, что плотно связана: так, что не пошевелиться... Веревки крепко впились в мою плоть, заставляя ее безнадежно занеметь, а, когда я двигалась, вызвали во всем теле противную жгучую ломоту. Хотя, как ни странно, сейчас я даже обрадовалась такой болезненности, поскольку она давала мне хоть какое-то ощущение себя в этой полной потере ориентации, в результате которой, я поняла, что готова запаниковать вовсю. Но я из последних сил не давала себе сорваться в топкую трясину отчаяния, поскольку, как я смутно догадывалась, возврата оттуда уже не будет... Я глубоко и размеренно задышала носом и стала упрямо напрягать–расслаблять мышцы до тех пор, пока кровь моя хоть немного не начала циркулировать, позволив ощутить благословенные мурашки в затекших конечностях. Хвала Иисусу, хотя бы некроз мне сейчас не грозил. Но в результате этих движений и предательски разъедающего желудок страха, меня затошнило. Пытаясь прорваться сквозь мутную дурманящую пелену, я сжала зубами отвратительно чужеродную материю с своем рту так, что заломило челюсть. «Спокойно, Бошан, – проговорила я себе, – ты справишься. Попробуй понять, где ты. Хотя бы что-то...» Я попыталась отследить впечатления тела и поняла – мне было холодно и сыро: я лежала навзничь на чем-то стылом и очень влажном. Пахло землей, трухлявым подгнившим деревом и сырым камнем. Кроме того, было стойкое ощущение тесного замкнутого пространства вокруг меня, которое я улавливала бог знает каким шестым чувством, и новые мурашки стали расползаться теперь уже по всем моим внутренностям, расходясь ледяными импульсами от самого сердца. Превозмогая тяжесть шерстяной юбки, влажно окутавшей ноги, я попробовала подтянуть колени и, действительно, наткнулась на что-то твердое, буквально в шести-восьми дюймах выше меня. Я сглотнула и, как спеленатая гусеница, извернувшись в своих путах, изо всех сих напрягла ослабевшие мышцы пресса, чтобы поднять голову и переместиться хотя бы в сидячее положение, но почувствовала, как лоб мой безнадежно стукнулся о холодный камень. Поверхность его была так близко, что я даже не смогла сесть и опять беспомощно повалилась на спину, тяжело дыша. Выгнувшись, я перекатила свое тело чуть вправо, а, потом, влево – узкое пространство, которым я располагала, ограничивала невозмутимая каменная кладка: я ощущала ее своей щекой – единственным органом осязания, который у меня остался. Сомнений не оставалось – я была замурована! Похоронена заживо в какой-то яме, Христос, и, тем самым, обречена на жуткий, мучительный конец. Я ощутила, будто мне перекрыли весь воздух. Животный, беспредельный ужас! Вспышка – и остатки моего здравого смысла померкли, разорвавшись на хаотическое множество осколков, буквально снося застывшее сознание напрочь. И я закричала изо всех сил, на которые была способна. Забыв про кляп, который очевидно глушил мои звуки, я верещала, визжала, рычала, выла, рыдала, стонала, извиваясь в безумной агонии ужаса, как червяк, насаженный на рыболовный крючок, пытаясь выдраться, убежать, спастись! Хотя убежать, разумеется, было совершенно невозможно. Кажется, я даже обмочилась, но не заметила этого. Я не осознавала себя совершенно и, как полоумная, безнадежно металась в своей тесной могиле, тем самым еще больше расходуя такой драгоценный сейчас кислород... Чья-то прохладная рука внезапно дотронулась до моего мокрого пылающего лба, и я с изумлением обнаружила возле себя Фрэнка. Он напряженно улыбался, как делал это всегда, когда я выдавала что-то из ряда вон выходящее, то, с чем ему тяжело было мириться. – Ты? – не поверила я своим глазам. – Как ты здесь? Я что? Уже умерла? – Еще нет, – услышала я в своей голове его сдержанный ответ. – Но умрешь, если сейчас же не успокоишься. Тебе нужно беречь кислород. Я постарался сделать так, чтобы между плитой и камнями осталась небольшая щель – подбросил туда камешек, когда они опускали плиту, но щель совсем мала. Ты сможешь выжить, если будешь лежать тихо-тихо и дышать через раз. Медленно и спокойно. Так что успокойся, Клэр. Он спасет тебя. Твой Джейми. Верь в это. – Мне страшно! – Я знаю. Но ты справишься. Ты всегда со всем справляешься, Клэр. И потом, у тебя нет выхода. Ты должна. Ради Брианны. Ради меня. Ради него... своего Джейми. Ты должна. Он протянул руки в мою сторону, и я увидела нас с ним в больничной палате в тот момент, когда он принес ко мне новорожденную Брианну: – Тшшш... тшшш... – говорил он мне, невероятно взволнованной. – Вот она! Вот она! Наша малышка! А я, рыдая, прижимала к себе беспорядочно копошащееся одеяльце с тяжеленькой нежной плотью ребенка, жадно всматриваясь в сморщенное розовое личико, с рыжим пушком на прозрачной, покрытой голубыми прожилками кожице. И чувствуя ее всем своим сердцем. – Она прекрасна, Клэр! – он переводил лучащийся взгляд то на меня, то на дитя. – Как и ее мать! – Фрэнк! Я так ужасно себя вела! Все это время... Прости меня! Я испортила тебе жизнь. – Нет, нет! Забудь об этом! Вот что теперь важно! – он кивнул на младенца, обнимая меня тепло и надежно вместе с дочерью, и поцеловал в лоб. – Держись, Клэр. Ради Брианны. Все будет хорошо. У тебя все будет в порядке. Обещаю. – Да. Да. Я буду стараться, Фрэнк. И... благодарю тебя! За все. Он вдруг пропал, а я очнулась, вновь обреченно запертая одна в своем тесном ледяном склепе. Может, было бы лучше, если бы я все-таки умерла побыстрее?.. Мучительная смерть от удушья, от холода или от голода. Какая из них меня ожидает? Наверное, все же, первое... Или обезвоживание. Говорят, из-за этого сходят с ума для начала... Но я все еще чувствовала сохраняющие объятья Фрэнка и тяжесть только что рожденной дочери в своих руках и задышала осторожно, пытаясь успокоится. Впрочем, не в силах сдержаться, я еще немного повыла, то ли от отчаяния, то ли от щемящей тоски по своему первому мужу и его тяжкой неразделенной любви, ощущая себя последней гадиной, что тут скажешь. Но здесь я тоже ничего не могла поделать. Мое сердце принадлежала другому. И это было не изменить. Прости меня, Фрэнк. Когда-то я честно любила тебя... Пока не встретила его. Вся мокрая и дрожащая, я перевела дыхание, чувствуя бешеный неравномерный стук сердца в своем горле. Джейми! Он должен меня найти! Конечно! Я уцепилась за эту спасительную мысль, соображая, КАК он может это сделать. Для этого мне надо вспомнить, понять, как же я сама попала сюда? Как это все случилось? Эта идея заняла меня на некоторое время, пока я попыталась воссоздать в памяти последние события. Так... что ж... во-первых, я вспомнила с горечью, что снова не послушалась своего мужа, а ведь он меня предупреждал! Меня захолонуло раскаяние. Да, он предупреждал меня, а я в порыве своей чванливой независимости опять не соизволила внять его предостережениям. За то и поплатилась так жестоко. В который уже раз. Боже... Я не удивлюсь, если он прибьет меня на месте когда разыщет. Я бы точно убила, недолго думая, такую глупую упертую идиотку! Я закрыла глаза. ЕСЛИ разыщет... «Так, Бошан! Никаких «если»! Даже не думай об этом! Он найдет меня обязательно. Не знаю как, но найдет». От этой светлой мысли тепло уверенности разлилось в моем сердце, предоставив мне возможность порядком успокоиться. Итак, что же произошло перед моим пленением? Помню, я выбирала разные травы и снадобья в аптеке, когда забежал тот мужчина с растерянным отчаянием во взгляде и начал причитать, что у его дочери внезапно начались схватки, жена в отъезде, а он совсем не был готов к такому повороту! Жена аптекаря, которая обычно занималась тем, что принимала роды, как пояснил мне хозяин, тоже гостила где-то далеко, у родни. И я, конечно, пошла с этим человеком, которому требовалась помощь, написав Джейми записку. Точно, я написала записку! Надежда всколыхнулась во мне с новой силой, но тут же остыла. Я даже не потрудилась – идиотка вдвойне! – спросить у странного мужичка его имя и адрес. Как теперь Джейми сможет хотя бы начать поиски? Как минимум, он, конечно, будет ждать до утра... Как я ему и написала. Боже... боже... Смогу ли я дожить тут до этого момента, почти без воздуха? День сейчас или ночь я не представляла совершенно. Интересно, сколько вообще прошло времени с тех пор, как я столь опрометчиво попала в эту ловушку. Да, именно, ловушку! Я вспомнила вдруг, как мужчина завел меня в пустой проулок, и там какая-то тень метнулась ко мне из темного угла. Больше я не помнила ничего. Но судя по резкой боли в области уха, которая донимала меня сейчас, я основательно получила по голове. Хорошо, что не насмерть... Хотя... как на это посмотреть, может лучше быстрая смерть, чем вот такая... Я пошевелилась в своем коконе, пытаясь опять обрести потерянное ощущение тела, и напрягла кисти рук, крепко притянутые к моим бокам, в надежде, что мне удастся хоть немного ослабить путы. Что я дальше буду делать с этим, когда развяжусь, я не представляла. Но бороться все-таки лучше, чем лежать безвольной закуколенной личинкой. Главный вопрос, который меня не переставал волновать, кому понадобилось сотворить со мной такое? Неужели эта стервозная Жанна организовала мое похищение, чтобы таким образом избавиться от соперницы? Конечно, а кто больше на это способен и крайне заинтересован в исчезновении такой неугодной проблемы в моем лице? Теперь она вполне может сказать моему мужу, что я-таки сбежала, улетучилась, растворилась в небытие, и против таких фактов уже ничего не попишешь. Внезапно, с очередным всплеском отчаяния я поняла, что Джейми, вполне возможно, вовсе не станет меня искать, решив, что я струсила и вернулась обратно в будущее, после того, что со мной случилось в участке. Он подумает, что я испугалась того, что меня ждет при такой его опасной жизни дальше. И он со своим благородным пониманием «отпустит» меня, как сделал это в первый раз перед Каллоденом. Эта ошеломительная идея, конечно, не добавила мне мужества, но я отмела ее. Джейми не может подумать, что я трусиха! Только не это. Я не должна падать духом. Сейчас одна лишь надежда может меня спасти. Дышать становилось заметно тяжелее, голова кружилась, мысли путались, перемежаясь какими-то всполохами странных видений. От недостатка воздуха я опять начала впадать в панику, и мое достигнутое с таким трудом размеренное поверхностное дыхание перестало поддаваться контролю. Углекислый газ тяжелее воздуха и, даже, если плита надо мной неплотно прижималась к полу, все равно, моя могила наполняется им быстрее, чем кислород проникает сюда. И тогда я задохнусь с большой долей вероятности. Времени у меня оставалось не так уж много. Можно было, конечно, попытаться дождаться Джейми, но ведь он может опоздать, даже если выйдет на поиски. Оставалось срочно что-то предпринять. Вдруг мне удастся сдвинуть эту долбанное надгробье, и тогда у меня появиться шанс хотя бы не умереть от отравления углекислым газом в ближайшие два-три часа. Но как это сделать? Своим крепко спеленатым телом я не доставала до верха, не могла надежно упереться в землю под собой. Надо попробовать хотя бы освободить руки. Может, плита окажется не такой уж тяжелой, и, если очень захотеть, ее можно чуть-чуть приподнять? Я попробовала пошевелить немеющими кистями и предплечьями, двигая их к животу под плотными мокрыми привязями. Постепенно, перебирая непослушными пальцами, мне, на удивление, удалось это проделать. Аллилуйя! Видимо те, кто меня связывал, исполнили это не слишком умело, или веревки, намокнув от земли, растянулись от моих телодвижений и сделались менее упругими. Наконец, ценой невероятных ухищрений, я высвободила кисти и почувствовала, что шнур, после исчезновения из-под него лишней плоти, заметно ослаб. Я начала извиваться, как змея, меняющая кожу, толкая, таким образом, веревки вверх, к моей шее, и с облегчением ощущая, что они – совсем нехотя – сползают и расслабляются. Однако то, что они были влажными и плотно цеплялись за ткань мокрого платья, значительно усложняло задачу. На ощупь это оказались тяжелые пеньковые шпагаты, с хороший палец толщиной, которые использовались, в большинстве своем, в корабельном деле. Мне-таки удалось постепенно сдвинуть этот плотный моток на уровень плеч и шеи. Я вся взмокла – теперь уже от пота, – но зато руки мои оказались практически свободны! Первым делом я содрала с лица вонючую материю, и вытащила отвратительный кусок чего-то там изо рта, служивший мне кляпом, который насквозь пропитался моей вязкой слюной и вызывал позывы неукротимой тошноты. Я закашлялась, судорожно хватая ртом воздух и, в итоге, меня все-таки вырвало. Скорее всего, причиной этого явилось сотрясение мозга от того удара, который я получила накануне, или просто омерзение от присутствия постороннего предмета в моем рту, а может, сказывалось отравление углекислым газом, который все больше и больше наполнял эту замкнутую емкость. Голова моя кружилось, легкие горели, меня лихорадило, конечности слабели все больше и больше. Нужно было торопиться, если я хочу успеть сделать хоть что-нибудь, пока я в сознании. Я могла потерять его совершенно незаметно для себя. И тогда – это была бы верная смерть! Я немного полежала, собираясь с духом, потом, перешла к следующему пункту своего плана. «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю», – заявил в свое время Архимед. Точка опоры теперь у меня была, но насколько надежная, я пока не имела представления. Повернувшись чуть на бок и упираясь локтем в землю, а плечом и головой – в такой близкий потолок, я, буквально сворачивая шею, толкала тяжеленный камень над собой, от напряжения и отчаяния невольно крича и рыдая в голос... И – о чудо! – край плиты поддался, немного, совсем чуть-чуть: я почувствовала едва уловимое движение вверх. С неимоверными усилиями удерживая столь огромный вес, я нащупала пальцем боковую щель под плитой – маленькую, не больше половины дюйма. Теперь надо было придумать, что же туда подложить. Я попробовала просунуть ткань, которая выполняла роль моего кляпа, но не могла ее свернуть настолько туго, чтобы она удержала вес плиты, а слишком большой жгут впихнуть в щель моими слабыми сейчас пальцами было практически невозможно. Веревка, в которую я была замотана, также была слишком толстой! Дьявол! Я в отчаянии пошарила по земле вокруг себя – ни камешка, ни корешка, ни палки. Лишь какая-то охапка старой соломы... «Спокойно, Бошан! Неужели ты ничего не придумаешь?» Сдирая кожу с пальцев, я стащила с себя оба кольца и, взяла их в рот, боясь потерять. Потом, усиленно пыхтя и гортанно выкрикивая от натуги, я снова двинула плиту вверх и, положив одно кольцо на другое, быстро просунула эту пирамидку в образовавшуюся щель, поближе к середине плиты, молясь, чтобы кольца выдержали вес тяжеленного камня. Они выдержали, хвала Иисусу! Пока что... Но могли и расплющиться постепенно. Золото и серебро – мягкие металлы. Мне не хотелось сейчас думать об этом. В результате, щель возле моего носа оказалась размером где-то с дюйм. С учетом толщины пола, в котором утопало мое каменное надгробье, наверное, это было совсем немного. Скорее всего, судя по тяжести каменной плиты, толщина ее была не меньше фута, а может и более, но все равно, я почувствовала легкий приток воздуха. Поэтому я жадно, не обращая внимания на землю, сыпавшуюся мне в лицо, припала носом к образовавшемуся отверстию, судорожно втягивая тонкую, такую сладостную струйку воздуха. Еще и еще раз. «Эх! – подумала я, отплевываясь. – Мне нужно что-нибудь, что позволило бы дышать как пловцам, высунув наружу трубку. Господь, что бы это могло быть?» И тут я вспомнила о той соломе, которую нашарила сейчас. Странно, откуда она здесь? Может, опять стоит поблагодарить Фрэнка? На ощупь я нашла мягкий склизкий пучок и разворошила его, выбирая подходящие по размеру соломины. Есть ли среди них достаточно целые? Как же мне сейчас пригодился хотя бы какой-нибудь источник света, но расстраиваться по этому поводу было бесполезно – все равно он не появиться, сколько бы я не сокрушалась. В результате, сейчас я все делала, крепко зажмурив глаза, представляя при этом, будто я слепая: это позволило мне порядком расслабиться и легче мириться с непроглядной темнотой. Что ж, люди живут годами таким образом... Это тяжело, конечно, но не смертельно. Я вставила конец соломины в рот и вдохнула как следует, закрыв пальцем противоположное отверстие. Воздух втягивался, но с большим трудом. Значит, она была почти целая. Я испытала еще несколько, из которых выбрала три пожестче. Потом осторожно толкая, чтобы не сломать, просунула их в щель по одной и потянула через них воздух, словно коктейль через соломинку. Господь, получилось! Глоток свежего кислорода проник в мою грудь, вызывая такую эйфорию и умиротворение, которое я испытывала сейчас только при мыслях о Джейми! Мои надежды на спасение усилились, имея под собой веское основание. Теперь у меня появилось в запасе достаточно времени, чтобы он смог успеть разыскать меня до того, как я задохнусь в своих же собственных отходах жизнедеятельности. Ко всему прочему, я смогла впихнуть под левый угол над моей головой, который в итоге задрался выше всего, веревку для надежности: там хватало места теперь. Надеюсь, смерть от удушья мне уже не грозила: могила не была полностью замурована – я могла вдыхать воздух снаружи – и понимание этого являлось для меня величайшим облегчением: мои ноги и руки перестали вибрировать – я относительно успокоилась. Подсунув под себя моток веревки, я не лежала на голой и сырой земле, а дыхание мое более менее согревало это тесное пространство, так что я не слишком мерзла. Теперь мне оставалось только лежать спокойно, следить за дыханием, молится и ждать. Большего я уже сделать не могла. Вдох-выдох. Я лежала в глухой тишине и думала о Джейми. Представляла его теплую грудь, в которую я всегда могла уткнуться, ища умиротворения. Слышала стук его сердца, которое неизменно билось для меня с любовью, чувствовала ласковый свет его души рядом со своей. Вдох-выдох. «Дыши, Саксоночка», – шептал он мне. И я верила, он придет за мной. Он не может не прийти. Я не уловила тот момент, когда сознание постепенно оставило меня, соскользнув в темные лабиринты кошмара, путаясь в бредовых тошнотворных видениях. Наверное, все-таки сказывался недостаток кислорода и полученная травма головы... Я бежала по зыбкому льду или какой-то ломкой поверхности, а подо мной разверзся ад: невидимые склизкие чудовища поднимали свои пасти в попытке насытиться моей плотью, растерзать ее на части, и я ощущала, как эта тонкая грань подо мной готова была обрушиться в угоду их мимолетному торжеству. Я чувствовала себя былинкой в этом смертоносном водовороте, влекущем меня к погибели... Потом вдруг я обнаружила себя в узком и темном проходе, в толще горы, и чувствовала над собой гигантские массы горной породы, которые давили на меня, не давая вздохнуть. И я понимала, что мне нужно ползти вперед по этой тесной щели, которая сужалась все больше, и я осознавала с гнетущим ужасом, что обратной дороги уже нет, потому что я не смогу развернуться здесь, чтобы выйти. Проход становился все меньше, он стискивал меня со всех сторон, цеплялся за мою одежду, которая застревала все сильнее. А огромная толща земли надо мной все больше сдавливала меня, не оставляя мне никаких шансов. И я вдруг увидела, как из той неведомой темноты ко мне протянулась чья-то рука. Я не понимала, друг впереди или враг. Спасет он меня или затянет в свою смертельную ловушку... А я застряну в этой пещере навек. Я вздрагивала и, вырываясь из пелены видений, приходила в себя ненадолго, но жуткий сон все продолжался... теперь уже наяву: я по-прежнему была замурована. Но сквозь вязкую черную хмарь, непроглядно окутавшую меня, доносились слова, проникавшие прямо в мое сердце: «Дыши, Саксоночка, дыши... И верь, я приду за тобой». И я делала это.
Дата: Понедельник, 07.01.2019, 19:58 | Сообщение # 25
Король
Сообщений: 19994
4.24. ЛИЗЗИ
*** ОН СЕЛ НА КРОВАТИ, ТЯЖЕЛО дыша. Обрывки жутких видений, словно остаточное послевкусие кошмарного сна, все еще всполохами проносились в его мозгу, а грудь сковала невыразимая тягость. Он чувствовал, что ему не хватает воздуха, будто он навечно заперт в тесном, душном пространстве из которого нет выхода. И это – он ощущал всем своим воспаленным сердцем – как-то было связано с Клэр. Хотя он и не видел ее в своем сне, но его нутро тоскливо сжималось: это она... Она была там. Но где? Он бессильно откинулся на подушки, таращась в начинающую сереть темноту, с бьющимся сердцем и испариной по всему телу, и осознал, что все еще сжимает в руке кинжал. Это ощущение чего-то надежного в ладони вернуло его к действительности. Кажется, вчера он решил дождаться Клэр, да так и заснул одетый, с дирком в руке. Его захолонуло: Клэр так и не было рядом... Он вспомнил, жена пошла принимать роды в какой-то дом и... не вернулась. До сих пор! Несколько минут Джейми пытался собраться с мыслями, не отдавая себе отчет, что не дышит вовсе: грудь его свело пронзительным спазмом. Который же сейчас час? Он еще раз прокрутил в памяти вчерашний вечер, попутно соображая, что же предпринять, если в ближайшее время она так и не появиться. Как ее разыскивать, Джейми не представлял совершенно. Может, с ней все в порядке все-таки – шевельнулась слабая надежда – и его блудная бестолковая женушка появиться буквально через пару часов. И что вообще с ней могло случиться, если она действительно пошла принимать роды? Но неотвязная мысль: «Здесь что-то не так!» не давала ему покоя. Вдруг внезапная догадка, прошила его словно молнией, заставив снова подскочить и задохнуться от резанувшего прозрения. Ее саквояж! Она оставила его вчера, и не послала за ним после!.. Как такое возможно? Даже к Анет она спустилась с саквояжем... Но в аптеку отправилась без него – видимо, так уж торопилась сбежать из под его надзора, своенравная женщина! – а потом, что? Пошла к пациенту, так и не вспомнив? Не может такого быть! Насколько он знал свою жену, все равно она, опомнившись, прислала бы за своими лекарствами кого-нибудь из слуг. Нашла бы какого-то мальчишку в конце концов... Неужели некого не подвернулось? Или она обошлась? Хотелось бы надеяться... Но все равно, картина в голове у Джейми никак не складывалась... Может, посыльный все же приходил за саквояжем этой ночью, а он все проспал?! Дьявол! Он подскочил, как ужаленный, и, не помня себя, слетел вниз, в гостиную. Сумрак раннего утра пробивался в щели между шторами. Публичный дом неторопливо завершал ночную работу: одиночные клиенты – одни или в обнимку с девицами – умиротворенно похрапывали на диванах, напоследок бессознательно возясь своими вялыми конечностями по растрепанным, размякшим со сна девичьим телам. Смрад недоеденной пищи, перегара, прокисшего пота, табака и сгоревших свечей душной пеленой витал в осоловелой, начинающей светлеть комнате. Но Джейми ничего этого не замечал, как вкопанный остановившись перед комодом и ощущая, что волны ледяного марева, а потом – вдруг – палящего жара окатывают его с ног до головы. Саквояж! Потрепанный врачебный саквояж Клэр стоял тут, никем особо незамеченный. Он закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Потом открыл их. Да, это именно ее саквояж. Он схватил чемоданчик и щелкнул замком: звякнули баночки, умиротворенно запахло алкоголем и травами. Он тупо смотрел с минуту на аккуратный набор снадобий и инструментов, осознавая с тошнотворной безнадежностью: с ней что-то произошло! Сомнения улетучивались вместе с запахом целебных трав. Кто? Что? Как? Случайность ли это или кто-то умышленно возжелал ей зла? Его снова захолонуло! Ну, конечно же, Лиззи! Это она подставила жену накануне, чтобы заставить ее уйти! Клэр рассказала, а он так беспечно и... трусливо – ему так не хотелось этих скандальных женских разборок! – решил, что все как-нибудь утрясется. И, похоже, теперь, когда у нее не получилось в первый раз, чертова «мадам» решила действовать более радикально! Джейми очнулся, когда перекошенное со сна лицо Лиззи, набрякло от недостатка кислорода, после того, как он одним движением вырвал щеколду из дверей ее спальни и, выдернув теплое безвольное тело из постели, сдавил мягкую шею рукой, дрожащей от ярости. Мерзкая шлюха! Джейми чувствовал, еще чуть-чуть – и хребет ее хрустнет: рот женщины беззвучно разевался, а белки выпученных глаз покраснели. Чудом опомнившись, Фрейзер отдернул руку, и Лиззи повалилась тяжелым кулем на пол, судорожно закашлявшись. – Где? Моя? Жена? Тварь! Отвечай! – он рычал на нее, осатанело брызгая слюной сквозь оскаленные зубы, пока та заходилась в приступах надрывного кашля. – Я... не... знаю... – она корчилась на полу и еле хрипела, силясь побороть сотрясавшие ее спазмы. – Врешь! Стерва! Куда ты ее девала, говори быстро! Или клянусь, я убью тебя! Лиззи, пытаясь распрямиться, цеплялась за его штаны. Роскошные светлые волосы рассыпались по ее обнаженным плечам, выглядывающим из пены кружевной сорочки. – Мак!.. Погоди!... Я правда... не знаю... Мадлен сказала... она ведь ушла... на роды. Господь!... Горло... – сипела она. – Дай же мне... воды, дьявол! Джейми машинально налил воды из графина и подал его женщине. Вид его при этом был слегка ошалевший. – А что... случилось? – стоя на коленях, она глотала воду, поглядывая на него с крайней опаской. – Н-не... знаю... Ее до сих пор нет, – он смотрел на женщину глазами, полными отчаяния. – Ой, ну и чего ты бузишь тогда, бестолочь? – Лиззи совсем пришла в себя и, с трудом поднявшись, села на кровать, невольно потирая пострадавшую шею, – Рано еще переживать, Мак, поверь. Она наверняка еще там. Роды – процесс не быстрый. – Нет. Я чувствую, что-то случилось! – Чувствуешь?! Что ж, отличный повод вышибать дверь среди ночи и накидываться, словно тысяча одержимых придурков! – Уже утро! – занятый своими мыслями, он явно не улавливал никакого сарказма в ее ворчливом тоне. – А. Ну раз утро, тогда тем более!.. – она не могла скрыть нахлынувшего негодования. – Ты совсем ополоумел со своей... женой, мерзавец? Чуть не убил меня! Не волнуйся, не пройдет и часа, как прибежит к тебе под бок твоя ловкая женушка и опять ухватит тебя за член. Ага? – Лиззи, как ты не поймешь! – он невменяемо метался по комнате, будто запертый в клетке зверь. – Саквояж ее здесь! Она в беде! Хозяйка борделя посмотрела на Джейми с видом человека, крайне озабоченного состоянием здравомыслия собеседника. – Мак. Не вижу связи, прости. – Ну, просто она... – взгляд его вдруг остекленел, будто Джейми пришел к какой-то идее, которая понравилась ему еще меньше. – Она ушла? – потеряно пробормотал он и обмяк, словно кожаный бурдюк, из которого разлили все виски. – Ушла? – Да, ушла! – и его потрясенный взгляд, брошенный на Лиззи, сверкнул так свирепо, что та в страхе отпрянула. – Господь! И все из-за тебя, проклятая стерва! – Чего это из-за меня? – Это ты отправила ее в участок! Что там с ней сделали, ты знаешь! Напугали, унизили, избили... – Джейми проглотил вязкий комок в горле. – Чертова шалава, что ты наделала! – Мак, во-первых, я тут не при чем, говорю же, а, во-вторых, ну ушла и ушла... – Лиззи практично пожала плечами, расправляя подол сорочки, – Чего тут убиваться-то, не понимаю? Думаешь, мало девиц на свете? – она поправила растрепавшийся локон, закрутив его на палец, и взгляд ее по привычке сделался обольстительным. – Ты вон какой видный кавалер. Любая готова!.. – Да не нужна мне любая, дьявол! – рыкнул Джейми. – Как ты не понимаешь?! ЭТО БЫЛА ОНА, Лиззи! ЭТО БЫЛА ОНА, – он бессильно опустился на кровать и вцепился пальцами в порядком взлохмаченные волосы. – Она? Кто ОНА? – Та женщина. О ней я рассказывал тебе в Хиллоутере. Та, которую я потерял. Думал, что навсегда. А она вернулась! Она нашла меня спустя двадцать лет. Двадцать мучительных лет. А теперь!.. Господь... Что же теперь делать? – он закрыл лицо руками. – Мак... я ведь не знала... Я думала это просто мимолетное увлечение. Она взялась непонятно откуда. Я думала, эта ведьма просто околдовала тебя, – Лиззи действительно выглядела расстроено. – Послушай, прости меня. Я, правда, не хотела... причинить тебе боль. Она потянулась к его голове в утешающем жесте, но Джейми отпрянул. Глаза его горели неистовым пламенем на перекошенном лице. – Лиззи, если это ты... Прошу! Скажи, что с ней! Она жива? Клянусь, я не трону тебя. Просто верни ее! Джейми смотрел на нее так, будто слова этой женщины были для него последней на свете надеждой. Лиззи опустила голову. Голос ее звучал тихо, но твердо. – Нет, это не я. В этот раз я точно ни при чем, – она вскинула на него свои зеленые глаза, наполненные искренним сожалением, – Тебе придется поверить мне, Мак, если ты не хочешь тратить время на бесполезные поиски. Потому что это действительно НЕ Я. – Но ведь констебль и... участок – это ты подстроила! Я знаю. Хотя тоже говоришь, что не ты. Как мне доверять тебе сейчас? Она покачала головой, и взгляд ее покаянно скользнул в сторону. – Да... С участком, признаю, была моя затея. И... я слегка перегнула палку, соглашусь, – Лиззи вздохнула, хотя особо виноватой она не выглядела. – Но просто... я хотела ее напугать. Вынудить, чтобы она ушла. Хотела избавить тебя и... себя от этой подозрительной проходимки, которая взялась неведомо откуда. В тот вечер я... пригрозила ей еще худшими неприятностями, – Лиззи откашлялась и с беспокойством глянула на Джейми. – Думала, она испугается и бросит тебя. Сбежит. Может, она и сбежала? А, Мак? Просто ушла. Думаешь, кто-то сможет не придать значения такому?.. Таким угрозам? Джейми кивнул. – Она сможет. Эта женщина... моя жена... Она сможет, я знаю. И она не могла бы бросить меня вот так. Молча. Уйти, не сказав ни слова. Это несомненно. – Ну что ж, хорошо. Тогда остается два варианта: либо с ней что-то случилось все-таки, либо... она скоро вернется после очередной сумасшедшей ночки с роженицей и, надеюсь, устроит тебе парочку жарких утех с извинениями. Хотя я бы на твоем месте такого точно бы просто так не спустила этой дуре безрассудной. На тебе вон лица никакого нет. Она опять потянулась к его волосам, но Джейми, не обратив внимания на ее попытку, снова подскочил на ноги. – Хотелось бы мне, чтобы это было так, но, сдается, с большей долей вероятности, это все же – первое, Лиззи. И, боюсь, я должен поторопиться. – Тогда тебе надо подумать, кто бы мог желать ей зла... ещё? – Не представляю! Она здесь никого не знает совсем. Ну... кроме тебя. Йен и Фергюс, понятно, не в счет. – Сейчас это точно не я! Повторяю, Мак. Давай хотя бы предположим такую возможность. Хватит уже истерить. Пора начать думать трезво, если ты хочешь ее спасти. – Господь, ты права. Просто это последнее, на что сейчас способна моя голова, – он растер закаменевшую шею. – Кажется, сейчас она лопнет. – Подожди, нам нужно рассуждать логически. Положим, если личных врагов у Клэр нет, тогда это могут быть твои враги. – Да уж, – Джейми с сомнением покачал головой, – круг поисков от этого предположения явно не сужается... Хотя мысль здравая! – Давай, вспомни, парень, кто в последнее время угрожал тебе? Или... может ты доставал кого-то, – Лиззи скептически поджала пухлые губы, – своей неуемной персоной? – Да вроде ничего такого, все было тихо... Хотя, постой. Персиваль Тернер. В последнюю нашу встречу он настойчиво вымогал у меня повышенную мзду. И я... – Джейми нервно потер рот двумя пальцами, потом снова заходил взад-вперед по комнате. – Что ты? – Я дал ему понять – вполне определенно! – что это неприемлемо. – Господь! Ты это сделал? – брови Лиззи растеряно приподнялись. – Ну... да. Я не отказал напрямую, конечно. Обещал подумать. Но, ведь ты знаешь, наша плата в его ненасытный карман и так съедает треть доходов. Если я увеличу ее настолько, насколько он потребовал, тогда смысла во всей нашей авантюре не будет никакого. Мне даже нечем будет выплачивать работникам. – Тогда, думаешь, это он? – Вероятно. Он мог. Хотя... Откуда он узнал о Клэр? Она здесь совсем недавно. И никто не знает, что она моя жена! Кроме... – он потрясенно посмотрел в сторону явно обеспокоенной теперь хозяйки. – Господь! Лиззи? Ты все-таки продаешь меня? Работаешь на этого ублюдка Персиваля? – Мак, – женщина сглотнула, пытаясь сохранить рассудительность в голосе. – Ты ведь знаешь, мне приходится с ним... сотрудничать. Но я делаю это только относительно клиентов борделя! Клянусь. Сведения, которые я добываю, помогают ему и прочим представителям власти на многое закрывать глаза насчет моего заведения. Ты ведь понимаешь, насколько трудно держаться наплаву с таким неугодным Богу сомнительным заработком. А я совсем одна! Мне совершенно никто не помогает... – она с жалостной выразительностью взглянула на застывшего шотландца. Джейми медленно багровел, изо всех сил пытаясь вернуть утраченный контроль. – Ты подставила меня, змея! И теперь ищешь оправдания?! – Я не знала... Мак! Пожалуйста! – Лиззи со страхом следила за опасными изменениями в лице собеседника. – В последнюю нашу встречу он лишь поинтересовался, что это за женщина с таким рвением пробивалась к тебе в тюрьму. Ну, я и сказала, что это твоя жена. Ты ведь сам ее так называл! Я не представляла вовсе, как это может повредить тебе. Джейми с сомнением вперился в нее, приподняв одну бровь. – Только не говори сейчас, что у тебя не было никакого тайного умысла! – Ну... разве что очень, очень маленький... Совсем крохотный... Я не хотела зла лично для тебя, Мак, поверь. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Я не думала, что эта ша... женщина так тебе дорога. – Ладно, сейчас не время для споров. Мне надо ее найти. – И как ты намереваешься это сделать? – Пойду и спрошу у этого долбанного Персиваля, – Джейми сжал рукоять дирка, привычно болтавшегося на поясе. – Пойдешь и спросишь? – Лиззи недоверчиво хмыкнула. – Да. И пусть попробует мне не ответить, – в целеустремленном тоне шотландского горца не было ни малейшего колебания. – Послушай, если он похитил ее ради выкупа, он бы уже сообщил тебе об этом. Вероятно, это просто месть. Или он сделал это, чтобы запугать тебя... В любом случае, ты сунешь голову в пасть тигру. – Мне все равно. Как бы там ни было, клянусь, он пожалеет об этом! Я вырву его кишки и заставлю сожрать их обратно. – Он хитрый дьявол! И с ним всегда, насколько я знаю, несколько охранников. – Да пусть хоть целая армия! – Мак! Мак, опомнись! А вдруг, это не он? Вдруг твоя женушка действительно у роженицы? А ты так необдуманно разворошишь это гнездо шершней? Ведь тогда можешь пострадать не только ты один. На меня, я понимаю, тебе плевать. Но твоя Клэр тоже окажется под ударом. – Я понимаю это, Лиззи. Но я чувствую отчего-то: ждать больше нельзя. Все просто вопит внутри меня: с ней случилось что-то ужасное. – Мак, послушай, дай мне еще час. Я пошлю девушек по домам в округе, и пусть они расспросят, не видел ли народ чего-нибудь странного. Может, кто-то знает эту семью, где была молодая женщина на сносях. Такое люди должны замечать. Соседи много чего знают друг про друга. Пересуды, знаешь... – Ладно. Час. А я пока пойду, понаблюдаю на домом Тернера. Надеюсь, мне тоже удастся что-нибудь выяснить. И пошли кого-нибудь с запиской в печатню, к Йену-младшему и Фергюсу. Пусть срочно найдут меня у резиденции сэра Персиваля. Если через час не получу от тебя вестей, то я вхожу туда. И будь что будет! Мисс Лиззи Пташка только вздохнула, безнадежно закатив глаза. Она слишком хорошо знала этого человека.
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!