Я смотрела по Меге когда то (давненько уже) целый фильм с ученными исследовавшими мозг и мозговую деятельность мужчин и женщин. Так вот за все что с нами происходит отвечают совсем разные участки мозга. Мужчины и женщины никогда по настоящему на 100% не поймут действия друг друга. У нас даже химический состав слез разный.

Это не говорит о том что кто то лучше, а кто то хуже. Просто мы созданы разными. На каждого возложены свои свои функции и поэтому, что бы их выполнить мы и должны быть разными.

Там все эти доктора наук так и говорили. Умейте общаться и обязательно разговаривайте со своим партнером. Женщины часто обижаются на мужчин за какой то поступок или слова и молча ждут , что он поймет и извинится или сделает выводы. Не поймет и не сделает. Потому что если вы ему скажете что вы на него обиделись за то то и то то он будет огорошен и даже не поверти, потому что он не предполагал, что за ЭТО можно обидеться А все потому (повторюсь) за все что мы делаем и говорим отвечают совсем разные участки головного мозга. Просто своего партнера нужно принять таким , какой он есть. И не пилить за то что он не сделал что то или не купил (потому что в доме этого нет или все съели) у него мозг заточен совсем на другое. Это так матушкой природой устроено, ничего не попишешь. И если женщина это поймет, то и скандалов будет меньше, и собственные нервы будут целее

Фильм был такой интересный, я смотрела и слушала открыв рот.

— В общем… она была вдовой с двумя детьми. Ей нужен был муж, это ясно. Мне нужно было… что–то.
Джейми уставился на очаг, на красную массу торфа, дающую тепло, но совсем мало света.
— Я подумал и решил, что мы могли бы помочь друг другу.
Они тихо поженились в Балриггане, и он перевез туда свои немногочисленные пожитки. А меньше чем через год уехал оттуда и отправился в Эдинбург.
— А что же случилось? — спросила я с любопытством.
Джейми беспомощно поднял на меня глаза.
— Не могу сказать. Не то чтобы было так уж плохо, просто ничего не складывалось. — Он устало потер рукой лоб. — Наверное, в этом была моя вина. Я все время как–то ее разочаровывал. Бывало, за ужином ни с того ни с сего глаза ее наполняются слезами, она, рыдая, выходит из–за стола, а я остаюсь сидеть, гадая, что на сей раз сделал не так.
Он сжал кулак на покрывале, потом напряжение его отпустило.
— Господи, я никогда не знал, что сделать для нее или что сказать! Что бы я ни говорил, все было не так. И бывали дни — да что там дни, недели! — когда она не разговаривала со мной, отворачивалась, когда я подходил к ней, и стояла, уставившись в окно, пока я не уходил снова.
Его пальцы пробежались по параллельным царапинам на лице и шее. Теперь они почти зажили, но следы моих ногтей были все еще заметны на его светлой коже. Он покосился на меня.
— Ты никогда не поступала так со мной, англичаночка.
— Это не мой стиль, — согласилась я с улыбкой. — Если я сержусь на тебя, ты, черт возьми, по крайней мере, знаешь почему.
Он хмыкнул и снова прилег на подушки. Некоторое время мы оба молчали. Потом, глядя в потолок, он сказал:
— Я думал, что не хочу ничего знать, как это было — с Фрэнком, я имею в виду. Наверное, я был не прав.
— Могу рассказать тебе обо всем, что ты захочешь узнать, — сказала я. — Но не сейчас. Пока твоя очередь.
— Она боялась меня, — тихо проговорил он после долгого молчания. — Я пытался быть с ней деликатным… Господи, да просто из кожи вон лез, делая все, что, по моему разумению, могло понравиться женщине! Но все без толку.
Его голова беспомощно повернулась, оставив вмятину в перьевой подушке.
— Может быть, дело было в Хью, а может быть, в Саймоне. Я знал их обоих, и они были хорошими людьми, но никто не знает, что происходит на супружеском ложе. Может быть, причина заключалась в вынашивании и родах: не всем женщинам это дается легко. Так или иначе, несмотря на все мои потуги, что–то во мне ее задевало или ранило. Стоило к ней прикоснуться, как она вздрагивала с болью и страхом в глазах.
Вокруг его закрытых глаз разбегались грустные морщинки, и я порывисто взяла его за руку.
Он мягко сжал мою ладонь и открыл глаза.
— Вот почему, в конце концов, я ушел, — тихо сказал он. — Я просто не мог больше этого выносить.

— Хорошо, — начал он тоном человека, декларирующего принципы. — Я не знаю, почему меня так раздражает то, что Лаогера может искать любви другого мужчины… Нет, неправда. Я знаю очень хорошо почему. И это не ревность. Или… ревность, но это не главное, — он стрельнул в меня взглядом, словно ожидая, что я буду оспаривать это утверждение, но я не открыла рта. Он сильно выдохнул через нос и уставился вниз.
— Ну, тогда, если быть честным, — он на мгновении сжал губы. — Почему? — выпалил он, взглянув на меня. — Что есть такого в нем?
— В ком? В мужчине, с которым она…?
— Она ненавидела это, ненавидела постель! — прервал он меня. — Возможно, я льщу себе, или ты льстишь мне… — он кинул на меня взгляд, который должен был выражать твердость, но выразил только замешательство. — Я… я…?
Я не была уверена, что он хочет услышать: «Да!» или «Нет!», и ответила улыбкой, которая выразила и то, и другое.
— Ладно, — произнес он неохотно. — Я не считал, что это было из-за меня. В конце концов, пока мы не поженились, я нравился Лаогере.
Должно быть, я тихо фыркнула, потому что он посмотрел на меня, но я покачала головой, отказываясь что-нибудь объяснять.
— Я думал, что она вообще не любит мужчин, или только сам акт. И если это так…ну… Это не так уж и плохо, если это не моя вина. Хотя я чувствовал, что должен был как-то это исправить, — он замолчал, хмуря брови, потом продолжил со вздохом. — Но, возможно, я был не прав. Возможно, это из-за меня. И эта мысль раздражает меня до чертиков.
У меня не было никакой идеи, что ответить ему, но я должна была что-нибудь сказать.
— Я думаю, это было из-за нее, — сказала я твердо. — Не из-за тебя. Хотя я могу быть пристрастной, ведь она пыталась убить меня.

4 книга, глава 34
...Брианна глубоко вздохнула, стараясь держать себя в руках.
— Вот как? Но если моя мать сейчас вместе с моим отцом…
— Он бросил меня.
Эти слова были произнесены без малейшего выражения, но они упали в гостиную, как падают камни в тихую воду, заставив разбежаться во все стороны волны боли и ненависти. Джейми-младший хотел было что-то сказать, но промолчал, лишь продолжал неотрывно смотреть на Лагхэйр.
— Он сказал, что больше не может меня выносить… не может жить в одном доме со мной, делить со мной постель. — Лагхэйр говорила спокойно, словно просто перечисляла обвинения, накопившиеся в ее душе, а ее глаза смотрели на стол, в ту точку, где только что лежало жемчужное ожерелье. — И поэтому он ушел. А потом вернулся — с этой ведьмой. Сунул ее мне прямо под нос, поставил перед моим лицом. — Лагхэйр медленно подняла глаза и стала с напряженным вниманием рассматривать девушку, словно ища в ее лице некие признаки ведьмовства. Потом медленно кивнула. — Да, это была она, — продолжила Лагхэйр со спокойной и зловещей уверенностью. — Она бросила чары на него в тот самый день, когда явилась в Леох… околдовала и его, и меня. Она сделала меня невидимой. С того дня, как она появилась, он меня больше не замечал....

...Лагхэйр побелела, как снег, вплоть до губ, а ее лицо выглядело окаменевшим. Даже из глаз, казалось, ушла жизнь, они стали пустыми и тусклыми, как старые мраморные шарики.
— Я чувствовала, что ведьма наложила на него свою руку, — прошептала она. — Я это постоянно ощущала, лежа рядом с ним в постели. Она лежала между нами, а ее рука касалась его тела… и он постоянно дергался и кричал во сне… Она действительно ведьма, и я всегда это знала!...