Дождь не пошёл, и в десятом часу утра первого апреля они наконец-то выехали из Хелуотера. С Фрейзером Джон попрощался до завтрака, когда принес ему из библиотеки новые книги взамен прочитанных. Ника, передав пациенту остатки лекарств и небольшие ножницы, которыми можно было легко разрезать шёлковые нити швов, оставила их наедине. 
– Желаю вам скорейшего выздоровления, мистер Фрейзер. Прощайте. – сказал лорд Джон, протягивая шотландцу руку. 
– Спасибо за все, что вы для меня сделали … Джон, – ответил Фрейзер, приподнимаясь с табуретки – ему уже можно было вставать и даже немного ходить. – Будьте счастливы и … до свидания. 
Они обменялись крепким мужским рукопожатием, после чего лорд Джон в приподнятом настроении покинул старого друга и отправился в столовую.
Ранний завтрак затянулся – как и прощание Грея с Изабель. Девушка со слезами на глазах вручила ему золотой медальон с локоном своих волос, перевязанных розовой нитью, и умоляла беречь себя на полях сражений, «чтобы целым и невредимым вернуться домой к своей преданной и любящей супруге».
Пообещав Изабель, что будет писать ей по крайней мере раз в неделю, Грей, чувствуя себя коварным обманщиком, торопливо поцеловал её дрожащие губы, отвесил низкий поклон леди Дансени и поспешил покинуть столовую. 
Старый виконт ожидал его в холле, чтобы крепко обнять на прощание и вручить вексель на четыре с половиной тысячи фунтов, который лорд Джон в конце концов согласился принять. 
Отъехав от Хелуотера на пару миль, Джон придержал Халифа и, прежде чем Ника и Том, ехавшие сзади по узкой дороге, успели его догнать, стащил с руки перчатку, снял с пальца обручальное кольцо и быстро спрятал его в карман камзола. Теперь он был свободен – правда, всего лишь на год. Однако Джон надеялся, что за это время найдет решение своей проблемы. 
«Главное – мы вместе, а остальное не важно», – подумал он, улыбнулся поравнявшейся с ним Нике и послал коня вперёд.

В среду, 5 апреля, во второй половине дня они добрались до Лондона и остановились пообедать на границе Кадмена, в небольшом трактире на пересечении Оксфорд- и Тоттенхем-корт-роуд. Джон предпочёл бы поесть в своем любимом чоп-хаусе на Нилз-Ярд, однако там отсутствовал внутренний двор, где путники могли оставить лошадей и груз, не опасаясь за его сохранность.
Несмотря на плохую погоду, в этот раз они передвигались по дорогам Англии довольно быстро. Ника отлично держалась в седле, и, казалось, не замечала ни ветра, ни дождя. Если раньше лорд Джон сомневался, сможет ли девушка, привыкшая к чудесным механизмам и комфорту XXI века, выдержать тяготы военного похода, то теперь он убедился, что она способна на многое – особенно после рассказа о её путешествии из Хайленда в Лондон. 
У неё был довольно тяжёлый сундук – около 30 фунтов (≈ 13,5 кг.), который она довезла по горной местности на тележке до берега озера Лох-Несс. Там Ника наняла лодочника и доплыла по реке Несс до Инвернесса, миновав Лох-Дохфур^[1] и несколько порогов.

[1] Loch Dochfour (англ.) – ныне это озеро не существует. Озеро Лох-Несс расположено на высоте 16 метров над уровнем моря, и в XVIII в. река Несс, вытекающая из него, соединяла оба озера и образовывала несколько порогов до своего впадения в море. Инвернесс - Inbhir Nis, шотл. гэльский – Устье Несса.

В порту она нашла рыбацкую шхуну, которая доставила её в Эдинбург. Там Вероника пересела на «угольщик» и благополучно добралась до лондонского Пула, обойдя все таможни и проверки – эту часть истории лорд Джон уже слышал. 
– Конечно, у меня были … точнее, есть надёжные документы на мужское имя, – с некоторым смущением пояснила Ника. – Подписи официальных лиц на них выглядят настоящими, но … как ты понимаешь, это подделка – у меня просто не было другого выхода.
– Понимаю, – кивнул лорд Джон. Очевидно, отправляясь в чужую страну инкогнито, он, скорее всего, тоже воспользовался бы чужими документами, хотя это очень походило на шпионаж. 
«Она не собиралась шпионить – просто хотела узнать, как жили люди за два с половиной века до её рождения», – мельком подумал он, но тут ему в голову пришла другая мысль. 
– Значит, у тебя нет никаких документов на женское имя?
Ника покачала головой и объяснила, что просто не сообразила сделать себе второй комплект бумаг. 
– Я подумала о них лишь накануне отъезда в Шотландию, но не стала этим заморачиваться, поскольку не собиралась носить здесь женское платье или выходить замуж, – неловко пошутила девушка. 
Сообразив, что слово «заморачиваться», судя по всему, означало «беспокоиться», Джон заверил Нику, что поможет ей сделать новые документы до их отъезда к новому месту службы. В свою очередь Вероника напомнила ему, что ей нужно будет ненадолго вернуться в своё время, чтобы успокоить родных, а также пополнить запас лекарств и некоторых других вещей. 
– Может, я успею сделать себе документы на женское имя по образцу старых. Печати, бумага и прочие материалы у меня сохранились, – прибавила она. 
Этот разговор состоялся по пути в Лондон, а сейчас Грей обдумывал свои дальнейшие действия: приобретение хорошего дома требовало времени и помощи опытного агента. С некоторым трудом он вспомнил имя поверенного своей матери и решил обратиться к нему – Джону хотелось поскорее увезти Нику из Сохо и поселить в каком-нибудь приличном месте, где ей уже не нужно будет скрывать свою истинную природу. 
После этого он собирался познакомить девушку с родными, а затем договориться с братом, чтобы тот разрешил ей сопровождать их в походе. В конце концов Джон пришёл к выводу, что Хэл никогда не позволит Нике вступить в полк под мужским именем, а обманывать брата и рисковать карьерой он не желал, поскольку на собственном опыте убедился, что рано или поздно quidquid latet, apparebit^[2].

[2] Все тайное станет явным (лат.) – слова из Евангелия от Марка (4, 22), или от Луки (8, 17): «Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы».
Тем не менее, Грей решил не говорить Хэлу о своей женитьбе на Изабель Дансени – по крайней мере в течение года, который он «выторговал» себе по брачному контракту. Кто знает, сколько времени продлится их новый поход – может, год, а может, и несколько лет. Джон рассчитывал провести это время с Никой и не боялся осуждения – наличие любовницы у женатого мужчины в светском обществе не считалось преступлением. Конечно, со временем ему придётся объяснить родным, почему он женился на нелюбимой женщине, однако сейчас нужно было думать о других вещах.
Пообедав, они отправились в Сохо, где Джон помог Нике разгрузить багаж, но, вопреки собственным желаниям, не остался у неё на ночь – ему хотелось выяснить, получил ли полк новое назначение, и когда состоится их отъезд.  
До Кавендиш-сквер Грей с Томом добрались только к семи вечера – густые облака, за которыми последние дни скрывалось солнце, превратили ранние сумерки в настоящую ночь. 
Взглянув на тёмные окна штаба, он почувствовал некоторое облегчение. Клерки и старшие офицеры покинули свои кабинеты в обычное время – значит, ни о какой спешной подготовке к отправке речи пока не идёт. Да и в районе казарм особой суеты тоже не наблюдалось. 
Когда лошади оказались в конюшне, а багаж – в квартире, Грей попросил Тома пригласить к нему прапорщика Келли: молодой человек вместе с другими младшими офицерами жил внизу, в цокольном этаже, вход туда находился в торце здания.  
Через десять минут Келли явился, и, пока лорд Джон слушал его доклад о том, что происходило в полку за двадцать дней его отсутствия, Том успел убраться в спальне, принести туда воду для умывания, вскипятить чайник и распаковать большую часть багажа. 
Спустя полчаса прапорщик ушёл, вежливо отказавшись от чая, а Грей с облегчением сбросил дорожный камзол и, на ходу расстегивая жилет, отправился в спальню. Переодевшись в баньян и скинув туфли, Джон уселся в кресло перед пылавшим камином и вытянул ноги к огню.
Его главная догадка подтвердилась – полк до сих пор не получил назначения, хотя подготовка к отъезду шла полным ходом: ею занимались майор Феттс и их новый сослуживец, майор Октоберн, которого взяли к ним по рекомендации Гарри Кворри. Грей немного знал Октоберна ещё со времён своей Канадской кампании. Второй важной новостью, которую Келли, помявшись, назвал «слухом», было известие о возможном выходе в отставку полковника Симмингтона, вызванного ухудшением его здоровья. 
Остальные новости – о стычках между новобранцами и старослужащими, в результате которых десять буянов (по пять с каждой стороны) получили в марте по дюжине плетей, и о том, что одному из лейтенантов, устроившему погром в борделе, пришлось возмещать его хозяйке ущерб, а затем платить штраф в полковую казну, Грей выслушал спокойно. Лейтенант служил в подразделении, которое вернулось из Европы, а после публичных порок столкновения между солдатами прекратились. 
«Если Симмингтон действительно покинет полк, то Хэлу придётся либо искать нам нового полковника, либо … предложить мне исполнять его обязанности», – чувствуя, как сердце в его груди стало биться чаще, подумал Грей. Конечно, у Симмингтона при всех его недостатках имелось много достоинств, главным из которых был большой военный опыт в качестве руководителя крупного войскового подразделения. Грей тоже участвовал во многих сражениях, отдавал приказы своим капитанам и сам командовал боевыми отрядами, но отвечать за действия и жизни по меньшей мере четырехсот человек ему ещё не приходилось. 
«Пока ничего не решено, к тому же в данный момент нигде – ни в Индии, ни в Америке военные действия не ведутся – по крайней мере, в открытую, – одернул себя Джон, тряхнув головой. – Кроме того, рядом будут Хэл и Гарри, которые всегда помогут мне советом. Главное – честно выполнять свой долг и беречь солдат, а дальше – будь что будет».
Решив не торопить события, Грей попросил Тома принести ему бренди, после чего отправил парня отдыхать, а сам сел к бюро – нужно было написать поверенному, чтобы тот срочно подыскал ему сначала приличную квартиру (куда могла переехать Ника), а затем дом, стоимостью в пределах восьмисот фунтов (помимо денег, что обещал Хэл, у него имелись собственные сбережения). Также он закончил письмо к матери, начатое им ещё в Хелуотере. Не называя имени супруги, лорд Джон в двух словах сообщил леди Стэнли о своей женитьбе и попросил никому не сообщать об этом, поскольку свадебная церемония была тайной.
После этого он, старательно избегая любых слов и выражений, которые можно было бы счесть за проявление нежных чувств, написал короткое письмо Изабель, поведав ей о своём благополучном возвращении в Лондон и о скором отъезде с полком к месту новой дислокации. Пожелав девушке крепкого здоровья, передав привет её родителям и «юному лорду Уильяму Рэнсому», он подписался:
 «С глубоким уважением, лорд Джон Грей», – и, убедившись, что это вежливое и нейтральное послание при всём желании невозможно принять за письмо мужа к жене, запечатал его своей личной печатью.
Последнее письмо предназначалось Нике. Джон сообщил ей, что дата их отъезда пока не известна, и обещал зайти завтра вечером, чтобы «обсудить наши дела».
Закончив письмо словами:
«Я уже скучаю по тебе, моя храбрая путешественница. Твой любящий Джон Грей», – он отнёс все письма в гостиную, чтобы завтра Том как можно раньше отправил их адресатам. 
В спальне он умылся и почистил зубы – подаренная Никой щётка оказалась намного удобнее прежней, а пахнущий мятой и розмарином порошок оставлял во рту приятный привкус, – затем разделся, погасил свечу и улегся в постель еще до того, как часы на камине тихонько пробили десять раз. 

У Ники Джон оказался лишь в начале одиннадцатого следующего вечера, буквально сбежав из Аргус-Хауса, куда его увез Хэл прямо из здания штаба.
День он провёл со старыми и новыми сослуживцами – выслушал короткий отчет Феттса о подготовке к отъезду и возобновил знакомство с Октоберном, встретился со своими капитанами, посмотрел на марширующие по плацу шеренги, а затем отправился в штаб, где уже побывал утром.
Кворри, вернувшийся в полдень из Уайт-Холла, несмотря на свой озабоченный вид весело улыбнулся Грею, дружески хлопнул его по спине и, сообщив, что «Пардлоу с прошлой недели пропадает в Палате пэров», сунул ему пачку бумаг. 
– Вот, держи – эту дребедень надо прочитать и зарегистрировать. Ты вовремя приехал – я уже начал слепнуть, разбирая каракули наших министерских крыс. Не пойму, когда они успевают стряпать эти бумажки, – пожаловался Гарри, извлекая из запечатанного конверта очередную порцию документов. – Секретарь твоего братца занимается поставками, Симмингтон лечится, так что вся надежда на тебя, приятель.
И Кворри, с тяжёлым вздохом водрузив на нос очки, уселся за стол. 
Грей вернулся в свой кабинет и, с небольшим перерывом на ланч, работал с документами до шести вечера. Завизировав последний приказ, он с облегчением захлопнул папку и встал, собираясь вызвать адъютанта, чтобы тот отнёс бумаги в канцелярию, когда Келли сам возник на пороге его кабинета. 
– Разрешите обратиться, господин полковник, меня прислал за вами его превосходительство генерал Пардлоу, он ждёт вас у себя в кабинете, сэр! – отдав честь, отчеканил прапорщик.
– Хорошо, иду. Погасите камин и закройте кабинет, Келли, а бумаги отнесите клеркам, – ответил Грей и отправился вниз. 
Хэл ждал его напротив своего кабинета – в шляпе и с перекинутым через руку плащом. Взглянув на элегантный камзол брата, Джон понял, что тот явился в штаб прямо из Палаты пэров. Судя по выражению лица герцога, происходящее там не доставило ему особого удовольствия.
– Здравствуй, Джон, я за тобой, Минни ждет нас к обеду, – в ответ на его приветствие произнёс Хэл. 
Сердце Грея упало – он рассчитывал провести этот вечер с Никой. Что она подумает, если он надолго опоздает или вообще не придёт? Однако отказать Хэлу он не мог, поскольку пропустил предыдущий семейный обед.
Конечно, он был рад повидать Минни и племянников, да и зрелище Хэла с малышкой Дотти на коленях доставило Джону немало удовольствия. Озабоченное выражение исчезло с лица брата, морщины разгладились, глаза потеплели, на губах то и дело появлялась улыбка. 
Угощение и вино было великолепным, атмосфера – домашней; Минни порадовалась выздоровлению Изабель, а Хэл за десертом с многозначительным видом повторил слова, сказанные им ещё в карете: 
– В ближайшем будущем грядут большие перемены, и мы наконец-то получим нормальное правительство, а вместе с ним и новое назначение. 
Грею очень хотелось спросить Хэла, сможет ли Ника сопровождать их в походе, однако в этом случае разговор мог продлиться допоздна. Поэтому Джон отделывался банальными фразами или просто отмалчивался, чтобы не затягивать беседу. 
В конце концов Минни стала бросать на него удивлённые взгляды, а Хэл, после того как они отправились пить кофе в библиотеку, прямо поинтересовался, что с ним происходит.
– Что случилось, Джон? Неужели тебя не волнует будущее нашей семьи и страны? Чем у тебя голова забита? 
Джон вздрогнул при слове «будущее» и невольно взглянул на часы – позолоченные стрелки показывали начало десятого.
– Прости, я немного отвлёкся, – пробормотал он, опуская голову. Хэл громко фыркнул, и Джон решил сказать брату правду.
– Я собирался сегодня вечером нанести визит своей невесте, но не успел предупредить её, что задержусь, – произнёс он, кашлянув. 
Хэл снова хмыкнул – на этот раз удивлённо.
– Понятно. Извини, что нарушил твои планы. Кстати, когда ты нас с нею познакомишь? 
– Э-э … скорее всего, в ближайшие выходные. Она хочет … как следует подготовиться к встрече с нашей семьёй. 
– Хорошо, – склонил голову Хэл. – А то Минни изнывает от любопытства. Передай мисс … – он сделал паузу, вопросительно уставившись на брата.
– Мисс Верóнике Фрост, – понимая, что отмалчиваться больше невозможно, подсказал Джон.
– …Передай мисс Фрост мои извинения и наилучшие пожелания – мы с герцогиней будем рады принять её в любое время.
– Спасибо, Хэл, – от души поблагодарил его Джон, обрадованный теплотой, прозвучавшей в голосе брата. 
– Ну так иди – я объясню Минни, почему ты не смог с ней попрощаться, – усмехнулся Хэл. – Надеюсь, тебе хватит ночи, чтобы заслужить прощение у расстроенной дамы?
– Конечно, брат, – улыбнулся ему в ответ Грей и поспешил покинуть Аргус-Хаус.

В переулок Джон попал без проблем – ещё перед отъездом в Хелуотер Ника вручила ему ключ от замка на воротах, выходивших на рыночную площадь. Однако калитка в её садик оказалась заперта на засов, с которого была снята проволока. 
Несколько мгновений он колебался. Услышав шум, соседи и домовладельцы «мистера Сноу» могли позвать стражу, либо потребовать у жильца объяснений. Ему очень не хотелось компрометировать Нику – и всё же Джон решил рискнуть и стал стучать в калитку рукоятью шпаги. 
После десяти ударов он сделал перерыв: звук показался ему слишком громким. Досчитав до тридцати, он повторил попытку, и в конце концов, к огромному облегчению Джона, из-за калитки послышалось:
– Убирайтесь, или я буду стрелять…
– Ник, прости, это я, – негромко произнёс он в щель между косяком и дощатой дверцей.
Звякнула щеколда и калитка распахнулась.
– Что случилось, Джон? У тебя всё в порядке? – произнесла Ника, пропуская его внутрь. – Ты не пришёл в обычное время, и я решила, что сегодня ты уже не появишься.
– Извини, дорогая, просто брат неожиданно пригласил меня домой, в Аргус-Хаус, и я не успел тебя предупредить, – ответил Джон, обнимая девушку. От запаха её волос у него закружилась голова.
– Ты не представляешь, как я по тебе соскучился!
Очутившись в полутемной гостиной и увидев накрытый стол, Джон почувствовал сожаление – ну почему он не догадался послать к ней Тома? 
– Чем я могу загладить свою вину, дорогая? – спросил он, целуя ей руку. Ника глубоко вздохнула и перестала хмуриться. 
– Всё нормально, Джон. Что сказал твой брат? Вы получили назначение? 
– Ещё нет, но, судя по его словам, в ближайшее время произойдет смена правительства, тогда всё и решится. 
– Да, я помню – это будет ... – тут она замолчала, прикусив губу.
– Ты помнишь – знаешь, что произойдет? Когда? – охваченный смесью изумления и недоверия быстро спросил Грей, но она, пряча глаза, покачала головой.
– Извини, Джон, я не должна… не могу тебе этого сказать. Всё будет нормально, поверь мне. 
Грей был разочарован, но решил вернуться к этому позже – и привлёк Нику к себе, чтобы насладиться вкусом её губ и теплом гибкого тела. До спальни они добрались наполовину раздетыми, сбрасывая одежду на лестнице, а бриджи и чулки стаскивали уже в кровати. Джон дернул за кончик ленты, развязывая узел банта у себя на затылке, и тряхнул головой, освободив волосы, которые рассыпались по его плечам и упали вниз, на грудь девушки.
– Дай мне кондом, дорогая, – произнес он, целуя быстро отвердевший сосок. – Я схожу с ума от нетерпения.
– Не беспокойся, сейчас он не нужен, – прошептала она после небольшой паузы. – Я люблю тебя, Джон.
Пора было переходить от ласк к делу, когда Джон, несмотря на крайнее возбуждение, внезапно решил воспользоваться ситуацией и вернулся на нейтральные позиции.
– Ты не ошиблась насчёт смены правительства, дорогая? – начал он, слегка приподнимаясь на локтях, чтобы взглянуть Нике в лицо. – Ведь прошло столько времени …
– Нет, прошу, давай поговорим об этом позже, Джон, – не открывая глаз, пробормотала она, выгибаясь ему навстречу. Их бёдра соприкоснулись, но он снова отступил – назад и вверх.
– Ну пожалуйста, милая, поверь, я никому ничего не скажу, – настаивал он, решив добиться своего, несмотря на то что его мошонка едва не лопалась от напряжения.
– Так нечестно, ты меня шантажируешь, – она обхватила его ногами и попыталась притянуть к себе, одновременно сползая ниже, но Джон быстро лёг на живот, грудью прижав её бедра к кровати. Ника, упираясь рукам ему в плечи, ёрзала под ним, била пятками по рёбрам, он чувствовал прикосновение её влажной плоти к своему телу, но не уступил, а принялся целовать бурно вздымающуюся грудь, молясь про себя, чтобы она сдалась первой.
– Ладно, будь по-твоему, – наконец почти простонала девушка, перестав дергаться. – Шестнадцатого ваш премьер Бьют уйдёт в отставку… Ты доволен, садист проклятый? 
– Спасибо, любимая, – радуясь, что его муки закончились, от души поблагодарил девушку Джон, а затем со стоном облегчения проник в место, которое когда-то заменило Адаму утраченный рай, и с тех давних времён дарило наслаждение и жизнь его многочисленным потомкам.
Но, прежде чем окончательно утратить контроль над собственным разумом, он задал ей последний вопрос:
– А кто … его … сменит … ты знаешь? 
– Джордж … Гренвилль, – еле слышно прошептала она, запрокидывая голову. После этого их захлестнул шквал ощущений, заставив забыть об окружающем мире. 
***
– Что такое «садист»? – спустя некоторое время спросил он у Ники. Прежде чем ответить, она смущенно потерлась щекой о его плечо. 
– Извини, что нагрубила, но ты тоже … вел себя некрасиво. Пообещай, что больше не будешь так делать. 
– Клянусь, дорогая, этого больше не повторится, – Джон нежно поцеловал её в переносицу. – Сожалею, что не смог сдержать своего любопытства, увы …
Она тихонько фыркнула и пошевелилась, устраиваясь поудобнее.
– Садист … – ну, так в наше время называют человека, которому нравится наблюдать чужие страдания – и не только наблюдать, но и причинять их своей жертве. Конечно, ты совсем не такой, это просто ругательство, причём не самое оскорбительное, – поспешно прибавила она, машинально перебирая волосы на груди Джона. 
– Прости, что заставил тебя страдать, – ответил Джон, прижимая её к себе. Неожиданно он вспомнил полутемный сарай, «деревянного пони» и обжигающую боль в спине. Перси ударил его трижды и остановился, лишь когда рассёк ему кожу до крови. Был ли его бывший сводный братец садистом? Он предложил Джону это «испытание», когда впервые в жизни увидел, как наказывают провинившихся солдат. И Джон согласился – то ли из чувства вины (в Ардсмюире ему пришлось отдать приказ выпороть Фрейзера), то ли из желания угодить новому любовнику … 
– Что ты, милый, это ерунда, потом всё было просто великолепно, – поспешно произнесла она, очевидно уловив его настроение.
– Я рад, что тебе понравилось, дорогая, – ответил Джон, а затем рассказал Нике о приглашении Хэла и поисках новой квартиры. 
– Ты переедешь в безопасный район, где сможешь спокойно ходить в женском платье. У тебя будет прислуга, которая возьмёт на себя заботы о хозяйстве. До нашего отъезда – если ты права насчёт смены правительства, то мы, скорее всего, отправимся к месту нового назначения лишь в конце мая, раньше это просто невозможно организовать – ты успеешь побывать в своем времени и вернуться обратно. Надеюсь, что к тому моменту я уже куплю дом, где ты будешь жить после нашего возвращения.
Ника глубоко вздохнула. Джон подумал, что она будет возражать против переезда и необходимости постоянно носить женскую одежду, – однако, секунды шли, а девушка молчала. Лишь по участившемуся дыханию и движениям прохладных пальцев, рассеянно перебиравших растительность на его груди, можно было догадаться, что она всё еще бодрствует.
Наконец она ещё раз вздохнула и, убрав руку с его груди, произнесла:
– Извини, дорогой, но, скорее всего, я не смогу отправиться с тобой в поход.
– Что? Почему? – изумлённо произнес Джон. В ушах зашумело, он едва расслышал собственный голос.
– Поверь, я была бы рада поехать с тобой хоть на край света, любимый, – быстро заговорила она, приподнимаясь на локте и с виноватым видом заглядывая ему в лицо. – Мне совсем не хочется с тобой расставаться, честное слово, просто … в своём нынешнем состоянии я действительно не могу никуда ехать.
– Почему? – растерянно повторил он, пытаясь сосредоточиться. – Что случилось? Ты заболела?
Даже в полумраке он увидел, как её глаза сверкнули, словно две маленьких зелёных зарницы.
– Нет, Джон, я не больна. Я … беременна. У меня будет ребенок. Наш ребёнок, Джон.

– Ты беременна? – повторил Джон, приподнимаясь на локтях и пытаясь осмыслить услышанное.
Ника отстранилась, и он сел в кровати, машинально отбросив в сторону подушку. Девушка села рядом, опершись на спинку кровати, и подтянула одеяло повыше, прикрывая обнажённую грудь.
– Да, Джон, – еле слышно ответила она.
– Это точно? – Безусловно, вопрос был дурацким – он просто не знал, что говорить.
– Точно. У меня задержка, месячные должны были начаться ещё четыре дня назад.
– Месячные? – повторил он незнакомое слово.
Ника вздохнула и пояснила, что у всех женщин, по достижении определённого возраста, примерно раз в месяц происходят кровотечения, которые длятся от четырех до шести дней.
– Это означает, что девочка превращается в женщину и теоретически готова стать матерью, – продолжила она, опустив голову. – Если после – э-э – полового акта с мужчиной следующая менструация – так официально называют эти кровотечения – не наступает, это свидетельствует о том, что произошло зачатие, и женщина беременна.
– Но ведь мы предохранялись … – невольно вырвалось у Джона. Он готов был откусить себе язык – наверняка она ожидала от него других слов. Каких? Он всё ещё не мог их придумать – случившееся до сих пор казалось ему совершенно невероятным.
– Кроме первого раза. – Она бросила на него быстрый взгляд и снова уставилась на одеяло. – Я решила, что это был безопасный день – ну, такие дни бывают в самом начале и в конце цикла, но, видимо, ошиблась. Извини.
– Тебе не за что извиняться, это я был слишком … беспечным ... – начал Джон, но она резко тряхнула головой.
– Теперь это уже не важно. Как бы там ни было, я собираюсь оставить этого ребёнка. И поэтому не смогу поехать с тобой.
– Оставить ребёнка? Что значит «оставить»? Ты хочешь отдать его кому-то на воспитание? – произнес он, шокированный её словами. – Нет, я этого не позволю. Это и мой ребёнок тоже. Лучше я подам на развод, мы поженимся и будем растить его вместе…
Ника быстро повернулась к нему – даже в тусклом свете гаснущего камина лорд Джон увидел изумление, написанное на её лице. По мере того, как он говорил, на смену изумлению пришло понимание, а затем и радость.
– Подожди, Джон, ты не так меня понял, вернее, я неправильно выразилась, – в конце концов, взяв за руку, прервала его Ника. – Я вовсе не собираюсь избавляться от нашего ребенка – наоборот, я хочу о нем заботиться и сделать всё, чтобы он – или она – вырос здоровым и счастливым. И тебе совсем не обязательно разводиться – у нас никто не упрекнет ребенка за то, что его родители не женаты, такого понятия, как «бастард» уже давно не существует…
– Но здесь всё иначе, – немного успокоившись, сказал Джон, в свою очередь обнимая её за плечи. – Я хочу, чтобы мой родной сын носил моё имя. Я немедленно напишу лорду Дансени – наш брак с Изабель должен быть аннулирован, пусть он ищет ей другого мужа, а деньги я ему верну…
– Постой, Джон, не стоит спешить и совершать опрометчивых поступков, – она ласково провела кончиками пальцев по его щеке. – Подумай, что станет с Вилли. Когда Фрейзер узнает, что ты отказался воспитывать его сына, он наверняка захочет забрать мальчика с собой в Шотландию. Это разрушит если не судьбу ребёнка, то жизнь семьи виконта. А кроме того, вдруг они откажутся признать ваш с Изабель брак фиктивным? Поднимется шум, который может испортить твою репутацию или карьеру. Я читала историю о том, что случилось с мужчиной, который захотел всего лишь расторгнуть помолвку с одной девушкой, чтобы жениться на другой. Его буквально затравили, разорили огромными штрафами и изгнали из так называемого «общества джентльменов». Правда, это произошло уже в начале XIX века …
Джон вздохнул. Ника была права: если ему придется уйти из армии, он не сможет обеспечить нормальную жизнь ей и своему ребёнку. Кроме того, скандал мог затронуть семью Хэла – у герцога и так хватало недоброжелателей, готовых уцепиться за любую возможность ему навредить.
– Хорошо, я пока не буду разводиться, – сказал он, целуя её в висок. – Но ты должна пообещать, что немедленно съедешь отсюда, как только я найду подходящую квартиру. И не забывай, в воскресенье мы должны быть в Аргус-Хаусе – ты успеешь приобрести себе женское платье? У тебя есть деньги?
– Не беспокойся, Джон, деньги у меня есть, а с платьем я что-нибудь придумаю, – промурлыкала она, целуя его в губы. После этого переговоры завершились новой баталией ко взаимному удовольствию обеих сторон.
Утром после ухода Джона Ника оделась понаряднее, достала из тайника две бумажные банкноты номиналом в 10 и 15 фунтов и поехала на Пикадилли. Там в одной из лавок она купила довольно дорогой корсет с пластинками из китового уса и нижнюю юбку с обручами, которую надевали поверх прямоугольных панье^[1] с «локотками».
[1] «Панье (фр. panier – корзина) с локотками» – каркасы из ивовых прутьев, пластин китового уса, стальных полос или стальной проволоки, крепившиеся на талии к корсету, плоские спереди и сзади, и разведенные в стороны по бокам. В России и Германии их называли «фижмами».

Панье – или фижмы – она носить не собиралась, решив заменить их овальной подушечкой, которая вошла в моду лишь в конце XVIII столетия. Продавщицам Ника сказала, что действует по поручению дальней родственницы из провинции.
– Её дочь выходит замуж и хочет к свадьбе обновить свой гардероб, но не может приехать в Лондон. Поэтому они прислали мне мерки – по ним я должен купить для новобрачной бельё и прочую одежду, – пояснила Ника, измеряя объём корсета и длину юбки сантиметровой лентой. Мерки принадлежали ей самой – к счастью, она додумалась снять их в XXI веке и занести в свой справочник, а также захватить сантиметр с дюймовыми делениями.
Девушки, обслуживавшие симпатичного иностранца, понимающе захихикали. Они явно не поверили, что он выбирает одежду для провинциальной родственницы, а не для любовницы, но сделали всё, чтобы удовлетворить запросы молодого человека, и аккуратно упаковали его приобретения: корсет, юбку, две пары тонких перчаток и кружевную косынку. Также они порекомендовали щедрому клиенту магазин тканей, «где вы, сэр, можете найти не только наши колониальные, но и прекрасные французские, итальянские и даже испанские шелка».
Чтобы не таскаться с объёмным свёртком по оживлённой улице, Ника оставила его продавщицам на хранение и отправилась в рекомендованный магазин, где приобрела два отреза ткани – 6 ярдов шелковой тафты холодного зеленого цвета для нижней юбки и стомака^[2], и десять^[3] ярдов дорогого атласа с зелёными и розовыми полосками на кремовом фоне, затканном редкими букетиками цветов. Что-то похожее она видела в музее Виктории и Альберта, когда фотографировала там мужские костюмы эпохи рококо.

[2] Стомак или стомакер (англ. stomach — «живот») — декоративная вставка для корсажа, часть европейского женского платья XVII—XVIII веков.
[3] 6 ярдов = 5, 5 м., 10 ярдов = 9,14 м. На платье середины XVIII в. требовалось около 15,5 ярдов (14,5 метров) ткани. Ярд шёлкового дамаста стоил примерно 9 шиллингов.

Расплатившись за ткань 15-ти фунтовой купюрой и получив три гинеи и восемнадцать шиллингов сдачи, Ника с тяжёлым свёртком в руках и лёгким чувством вины покинула магазин. Она не хотела брать деньги у Джона и надеялась, что нынешние владельцы купюры никогда не догадаются, что она не настоящая.
Завершив свой шоппинг покупкой маленькой элегантной треуголки, Ника забрала из первой лавки предыдущие покупки, села в кэб и доехала до Принцесс-стрит. Там она на всякий случай пересела в другой экипаж и уже в нём вернулась домой в Сохо.
Наскоро перекусив, она переоделась в более скромную одежду и отправилась в знакомую мастерскую, где ей шили на заказ рубашки и камзолы с бриджами. Рассказав историю о подружке, которая хочет устроиться горничной в богатый дом, «мистер Сноу» попросил владельца и главного мастера магазинчика к завтрашнему утру сшить для его пассии юбку и жакет из самой дорогой и тонкой шерстяной ткани.
– Моя знакомая не может носить фижмы и хочет, чтобы вместо них ей сделали их имитацию – вот такой формы подушку на широком поясе, – сказала Ника, вручая мистеру Гудману рисунки изделий с размерами. – И постарайтесь, чтобы внутрь не попало никаких насекомых, хорошо?
Мистер Гудман кивнул – он уже знал вкусы своего постоянного клиента. Они сговорились на двух фунтах – за срочность и за материал, который оказался действительно хорошего качества и удачного цвета – светло-серого, с зеленоватым отливом. Довольный мастер, в чьих жилах текла кровь детей Израилевых, немедленно приступил к выполнению выгодного заказа, а Ника поспешила на рынок за продуктами, чтобы приготовить какой-нибудь еды к приходу Джона.
С утра Грею вновь пришлось заниматься бумажной работой, а после полудня он отправился в Сити к поверенному своей матери выяснять, как обстоят дела с квартирой и покупкой дома. Мистер Хаббард уверил его, что связался с опытным агентом, который уже сегодня вечером пришлёт ему несколько адресов отличных домов в Мейфэр или на востоке Вестминстера. Грей попросил поверенного сосредоточиться на поисках квартиры – мол, он устал от казарменного аскетизма и хочет пожить в относительном комфорте, чтобы принимать у себя друзей и дам из приличного общества.
Мистер Хаббард понимающе кивнул и, получив небольшой аванс, пообещал сделать всё возможное, чтобы «его милость уже в конце недели переехал в новые апартаменты».
После этого лорд Джон отправился в Аргус-Хаус – выяснять у Минни адреса портних. Невестка была удивлена и обрадована его визитом, особенно после того, как узнала, что ему нужно. Без лишних вопросов она дала Джону адрес опытной мастерицы и даже написала ей записку с просьбой помочь своему деверю.
– Надеюсь, они успеют сшить твоей невесте платье за два дня, хотя, скорее всего, оно будет очень простым, – заметила Минни, отдавая Джону письмо. – Может, вам стоит отложить свой визит до Пасхи – хочешь, я поговорю с Хэлом?
Джон подумал, что она права, но, вспомнив слова Ники о грядущих событиях, неопределённо пожал плечами. Если шестнадцатого апреля Первый лорд (Ника назвала его премьером) действительно уйдёт в отставку, то Хэл будет очень занят – несмотря на выходные, весь Лондон наверняка станет обсуждать произошедшее. Хотя о подобных вещах обычно узнают заранее благодаря тем, кто готовит и приносит указы на подпись Его Величеству.
Поблагодарив Минни, Грей поспешил в казармы – переодеться и что-нибудь перекусить перед визитом к Нике. Он собирался обсудить с ней множество вещей: мысли о том, как изменится его жизнь с появлением на свет его собственного ребёнка, будоражили сознание Джона с самого утра. Он сожалел лишь об одном – его сын не будет джентльменом по рождению, следовательно, ему придётся самому зарабатывать себе на жизнь, либо пойти служить в армию, чтобы сделать карьеру и получить доступ в приличное общество. Конечно, Хэл или его сыновья не откажутся в будущем помочь своему единокровному кузену, пусть даже незаконнорожденному…
Вспомнив о другом ребёнке, которому повезло родиться в законном браке, лорд Джон написал письмо лорду Эдмунду Бэрдфорду, в котором передавал его светлости наилучшие пожелания от себя и от Минни, и выражал надежду, что успеет засвидетельствовать своё почтение графу и его супруге до того, как покинет страну «по долгу службы». Грей не сомневался, что лорд Бэрдфорд в виде личного одолжения поможет ему утвердить усыновление Вилии без публичных слушаний, поверив в его объяснения о тайном браке.
В начале седьмого Джон подошёл к знакомой двери. Зеленая трава, сплошным ковром покрывавшая двор, под окном была усеяна ярко-синими цветами. Он тоже принёс с собой цветы – настоящие оранжерейные розы, которые вручил Нике вместе с коробкой засахаренных фруктов в глазури.
Поблагодарив его поцелуем, она поставила цветы в центр накрытого стола. Через несколько минут они сели ужинать, и Джон рассказал ей о своём визите к поверенному и к Минни.
– Надеюсь, в субботу ты уже переедешь на новую квартиру, а к моему отъезду у тебя будет собственный дом. Минни не уверена, что её портниха успеет сшить тебе платье к воскресенью, и предлагает перенести визит на следующую неделю, – сказал он, отправляя в рот кусочек немного пережаренной баранины.
– Жаль, а я уже купила материал с корсетом и заказала себе костюм, в котором можно пойти к женской портнихе. Что ж, может оно и к лучшему – всё равно мне негде в него переодеться, – пожала плечами Ника, но он увидел, что она немного расстроилась.
– А когда будет готов твой «костюм»? – поинтересовался Джон. Выяснив, что девушка собиралась к своему портному завтра утром, он решил во что бы то ни стало ей помочь.
– Я могу снять комнату в кофейне рядом с местом, где живёт портниха Минни – там не задают лишних вопросов, – сказал он, нежно целуя тонкие пальчики. – Ты заберешь женское платье у своего мастера, спокойно переоденешься в него в комнате наверху, а потом поедешь с тканью к портнихе – записка Минни и деньги у меня с собой. Пожалуйста, позволь мне заплатить за шитье, – быстро прибавил он, увидев, как она неопределённо качает головой.
– Хороший план, Джон, но только … с шёлком и нижней юбкой я как-нибудь справлюсь – а вот всё вместе, включая костюм и подушку – то есть, фижмы, которые я заказала у мистера Гудмана, мне даже до кэба сложно будет дотащить. А с тележкой в твою «кофейню» меня наверняка не пустят, – произнесла Ника с принуждённой усмешкой.
– Ну тогда завтра утром я пришлю сюда Тома – он поможет отнести твои вещи в кофейню, а затем и к портнихе, – тут же нашёлся Джон, хотя это означало, что ему придется вернуться ночевать в казармы. – И та кофейня действительно является таковой: на первом этаже подают кофе и пирожные, а наверху есть комнаты отдыха – для посетителей, которые хотят … провести время в одиночестве или в обществе друг друга.
Ника тут же согласилась – видимо, ей надоело ходить в мужской одежде, и они поспешили в спальню – в их распоряжении оставалось всего три часа, чтобы продолжить разговор и утолить вспыхнувшие желания.
Воскресным утром Ника переехала в новую квартиру на Бартон-стрит – лорд Джон с Томом помогли ей перевезти вещи: мечи, пару сундуков, большой тюк, перетянутый ремнями, а также разобранный мольберт и картину в холщовом чехле.
– Я повешу твой портрет в спальне, ты не против? – весело шепнула она на ухо Джону, вынося картину во двор.
Домовладельцы были недовольны тем, что их жилец съезжает без предупреждения. Проверяя помещение, хозяйка явно искала, к чему бы придраться, и лишь присутствие Грея, в котором женщина с первого взгляда распознала аристократа, не позволило ей затеять скандал.
На новой квартире их уже ждали молоденькая горничная и пожилая кухарка – их нашёл Том Бёрд среди знакомых своей многочисленной родни. Служанки, не сразу сообразившие, что симпатичный юноша и есть их новая хозяйка, не могли скрыть своего изумления – мужской костюм Ники и её открытые ноги в бриджах и чулках шокировали женщин до глубины души. Правда, они быстро оправились – мисс Сноу велела приготовить ей ванну, чтобы «помыться после долгого путешествия».
Том вызвался помочь служанкам носить воду из колодца, расположенного во внутреннем дворе. Лорд Джон в свою очередь помог Нике распаковать вещи – некоторые из них никто не должен был видеть. Обтянутый кожей стальной ящик со странным замком и железную шкатулку с хирургическими инструментами спрятали в спальне, в шкафчике, который запирался на ключ, а сундук из необычно легкого материала задвинули в дальний угол гардеробной.
В начале пятого пополудни, когда Нике привезли готовое платье, она уже успела помыться и наполовину высушить волосы.
– Сначала я хотела их обрезать – здесь их очень тяжело сушить, – сидя на низенькой скамеечке перед пылающим камином, пожаловалась она Джону, расположившемуся напротив неё в обитом пёстрым ситцем кресле.
– Разве можно обрезать такие роскошные волосы? – заметил он, подавая Нике очередное сухое полотенце. – Очень хорошо, что ты этого не сделала, дорогая, иначе сейчас тебе пришлось бы надеть парик.
Ника легонько фыркнула.
– Зато теперь мне придётся каждый день делать себе причёску, а на ночь накручивать волосы на эти … как их – папильотки? – Она внезапно охнула, хлопнув себя по лбу. – Ой, совсем забыла про голову! Ну, теперь уже поздно искать парикмахера. Ладно, ничего страшного, причешусь сама.
– Не волнуйся, дорогая, сейчас мы что-нибудь придумаем … – начал Джон, почувствовав досаду – он привык к уходу Тома и совершенно упустил из виду, что Нике понадобятся услуги куафёра.
В это время в дверь спальни осторожно постучали – молоденькая служанка робко доложила о приходе портнихи с помощницей.
– Хорошо, Элис, проводите их в соседнюю комнату, я сейчас подойду, – сказала Ника, торопливо расчёсывая взлохмаченные волосы. После ухода горничной она попросила Джона помочь ей с корсетом – затянуть шнуровку на спине.
– Как только ваши несчастные женщины это носят, – проворчала девушка, поправляя вырез нижней рубашки. Теперь её фигура с высокой грудью и тонкой талией окончательно утратила сходство с мужской. – А ещё эти дурацкие фижмы, – прибавила она, надевая широкий пояс с объёмным валиком, чем-то напоминающим изогнутую подушку, охватывающую её бедра сзади и с боков. – Хотя на картинах и в музеях платья вашей эпохи выглядят очень красиво...
– В музеях? – удивился Джон. Ника улыбнулась и пояснила, что множество шедевров портновского искусства не только восемнадцатого, но и более ранних столетий выставлены в крупнейших музеях мира, восхищая зрителей своей красотой и служа источником вдохновения творцам современной моды.
Надев поверх фижм широкую нижнюю юбку, по форме напоминающую плоский спереди колокол, Вероника повязала голову шёлковым шейным платком вместо косынки, накинула на плечи свой скромный шерстяной халат и отправилась в соседнюю комнату примерять готовое платье.
Лорд Джон спустился вниз, вручил Тому шиллинг и попросил его срочно отыскать парикмахера для мисс Сноу. Кухарка в белоснежном переднике, заглянувшая в гостиную, поинтересовалась, будут ли они с мадам пить чай.
– Возможно, чуть позже, – рассеянно ответил он, прислушиваясь к доносившимся сверху звукам. – И прошу вас, не называйте мисс Сноу «мадам», ей не нравится это слово.
– Слушаюсь, милорд, – кухарка почтительно присела и быстро ретировалась на цокольный этаж, где находилась кухня и комнаты прислуги.
Через пару минут на лестнице послышались шаги: Ника вместе с портнихами спустились в небольшой холл. Джон почувствовал разочарование – она по-прежнему была в халате, и даже без нижней юбки. Неужели платье не подошло?
– Всё в порядке, дорогой, платье сидит отлично, – быстро произнесла девушка, поймав его взгляд. – Мастерицы хорошо потрудились, и я думаю, что наше сотрудничество продолжится.
Довольные портнихи стали уверять, что будут рады услужить «её милости», после чего раскланялись и направились к вешалке за своими накидками. Джон полез в карман за деньгами, но Ника еле заметно качнула головой.
– Я уже расплатилась с ними на примерке, – сказала она, когда женщины вышли за дверь. – Хотя это были мои последние наличные – ну, кроме тех, что лежат в банке. Так что пока я их оттуда не заберу, тебе придётся одолжить мне немного денег, Джон.
– Ничего не нужно забирать, дорогая, я с радостью возьму все расходы на себя, – заявил он, целуя её.
Вскоре Том привел парикмахера, который быстро причесал Нику. К удовлетворению Грея, её прическа совершенно не походила на причудливые куафюры светских модниц. Кроме нескольких шпилек с матовыми стеклянными бусинами и атласной зеленой ленты, скрепляющей узел на затылке, в волосах девушки не было никаких украшений; также она категорически отказалась от пудры.
– А ты будешь переодеваться перед визитом к брату? – обратилась Ника к Джону после того, как не слишком довольный парикмахер удалился.
– Да, я хотел послать Тома на Кавендиш-сквер за камзолом и жилетом, чтобы переодеться прямо здесь, – ответил он, бросив взгляд на часы, которые показывали начало шестого: Том вряд ли успеет обернуться туда и обратно менее чем за три четверти часа.
– Может, просто выедем немного раньше и завернём к тебе в казармы? Ты спокойно переоденешься, а я подожду тебя в карете, – сказала Ника, и Грей с удовольствием согласился с её предложением.
Через полчаса они сели в наёмную карету и в семь вечера уже поднимались по парадной лестнице к дверям Аргус-Хауса. Джон не слишком хорошо разбирался в женской моде, но платье Ники показалось ему необычайно элегантным – простым и нарядным одновременно. Холодный зеленый подчёркивал цвет её глаз и отлично сочетался с нежно-розовым и теплым кремовым, оттенявшим молочную белизну нежной кожи. Края лифа и полы юбки верхнего robe à la francaise (платье по-французски – франц.) были отделаны узкими плиссированными оборками из той же полосатой ткани, а зелёную вставку лифа украшали три небольших банта из розовых и кремовых лент. Вряд ли кто-то мог предположить, что платье сшили всего за полтора дня – как и узнать в красивой молодой леди скромного юношу-художника.
Во всяком случае, Джон на это надеялся, поскольку сам с трудом узнавал Нику в её новом облике – с едва заметно подведёнными глазами, нежным румянцем на щеках, тонкими бровями и яркими губами. Чем дольше он на нее смотрел, тем сильнее удивлялся тому, что мог когда-то принять её за юношу – и утешался мыслью, что был не одинок в своём заблуждении. По словам Ники, её современницы, получившие в конце XIX столетия равные права с мужчинами, старались во всём подражать представителям противоположного пола: перенимали их привычки, исполняли их работу, носили мужскую одежду и даже служили в армии. Со временем грань между двумя полами практически стёрлась – если не в физическом, то в духовном смысле. Видимо, это мужское начало привлекло внимание Грея и в конце концов позволило девушке завоевать его любовь.
Ника вела себя несколько необычно: ей вновь понадобилось помощь Джона – на этот раз чтобы выйти из кареты. Поднимаясь по пологим ступенькам ко входу в особняк, она продолжила опираться на его руку.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – обеспокоенно спросил он. – Не волнуйся, всё будет хорошо, я рядом.
– Всё нормально, Джон, просто мне немного неловко – я не привыкла, подобно вашим дамам … ходить без нижнего белья, – прошептала она в ответ и, выпустив его руку, вошла в холл прежде, чем он смог понять, что она имела в виду.
Хэл и Минни встретили Нику так, словно она уже стала членом их семьи. После взаимных представлений и обмена любезностями, их проводили в гостиную, где «мисс Фрост» познакомили с мальчиками и малышкой Дотти. Ника была совершенно очарована крестницей Джона: она назвала девочку «маленькой принцессой» и расцеловала её в обе щёчки.
Хэл, целуя руку будущей родственницы, исподволь оглядел её с ног до головы – судя по всему, манеры и внешность Ники произвели на него благоприятное впечатление.
– Где вы с ней познакомились? – без обиняков поинтересовался он у брата, пока женщины возились с детьми.
– Э … на улице, – ответил Джон, понимая, что Хэлу нужна конкретная информация. – Мисс Фрост попала в неприятную ситуацию, а я ей помог.
«Вернее, всё было с точностью до наоборот», – подумал он, твердо глядя в глаза брата – они с Никой обсудили заранее, что будут говорить семье и знакомым. Правда была слишком невероятной, чтобы в неё хоть кто-то поверил.
Хэл понимающе кивнул.
– Что ж, я искренне желаю тебе счастья, но учти: с такими женщинами нужно держать ухо востро – всегда есть риск, что они разобьют тебе сердце.
– Что значит – с «такими женщинами»? Почему ты решил, что она на это способна? – спросил ошеломлённый Джон.
– С такими красивыми, – поучительным тоном пояснил Хэл, глядя на него с лёгким сожалением. – Если она тебя разлюбит, чем ты сможешь её удержать?
– Верóника … то есть, мисс Фрост никогда меня не бросит… – начал Джон, пытаясь привести свои мысли в порядок, но в это время в дверях появился Назонби и торжественно пригласил всех в столовую на ужин.
Джон сидел рядом с Минни, Ника – напротив него, рядом с герцогом. Легкий, ничего не значащий разговор благодаря вопросам Хэла, которые он время от времени как бы невзначай задавал своей соседке, постепенно превратился в настоящий допрос. Джон пытался перевести беседу на другие темы – иногда это удавалось, иногда – нет. Хэл был достаточно настойчив – ему хотелось выяснить максимум подробностей биографии своей будущей родственницы. К тому же Минни стала с всё возрастающим интересом всматриваться в лицо девушки – особенно после того, как Ника рассказала, что её родителей давно нет в живых, а бабушка – русская дворянка – позволила ей отправиться в Англию навестить родственников своего первого мужа, который был англичанином.
– Они обеспечили меня жильём и назначили небольшую ренту, так что я ни в чем не нуждалась – и не нуждаюсь до сих пор, – с очаровательной улыбкой пояснила она Хэлу.
Судя по всему, Пардлоу остался удовлетворён её ответами – в отличие от Минни. В середине ужина Джон заметил, как она, слегка склонив голову набок и полузакрыв глаза, прислушивается к голосу своей гостьи. У жены брата был отличный музыкальный слух, а у Ники – довольно своеобразный акцент, который наверняка показался Минни очень знакомым.
Когда по окончании трапезы все встали из-за стола, Джон решил объясниться с невесткой – она, как и предположила в своё время Ника, вполне могла поделиться своими подозрениями с мужем. Однако Минни неожиданно подхватила Нику под руку и со словами:
– Пойдемте, дорогая, я вам кое-что покажу, – повела её в библиотеку. Мужчины последовали за дамами, и спустя пару минут все четверо оказались перед знакомым портретом, стоящем на специальной подставке в центре помещения.
– Узнаёте кто это, мисс Фрост? – обратилась к девушке Минни.
– Да, миледи, это лорд Джон, – ответила Ника, бросив лукавый взгляд на оригинал.
– О, как вы догадались? – в голосе Минни прозвучало неприкрытое изумление. – По-моему, портрет совершенно на него не похож.

Окончание следует

– Как – не похож? – почти одновременно произнесли Ника и Хэл. Джон с трудом удержался от такого же возгласа лишь потому, что заподозрил неладное – он абсолютно точно знал, что Минни очень нравится его портрет.
– Да, неужели вы не видите – между человеком на портрете и братом моего мужа нет ничего общего – этот слащавый красавчик совершенно не похож на Джона. Да и цвета слишком яркие, кричащие, картину писал неопытный юнец, который явно нигде не учился, его и художником-то назвать нельзя, – продолжила Минни.
Грей расстроился, увидев, как помрачнело лицо Ники.
– Минни, что ты говоришь, тебе ведь нравился этот портрет, – холодно начал Хэл, но жена прервала его.
– Да, Харольд, сначала он мне понравился, но теперь я поняла, что ошибалась. Он совершенно никуда не годится. Вы согласны со мной, мисс Фрост? – она резко повернулась к собеседнице, пристально вглядываясь в её лицо. 
Джон чувствовал себя ужасно. Несомненно, Минни догадалась, что Вероника Фрост и Николас Сноу – одно и то же лицо, и устроила автору портрета жестокую проверку, рассчитывая, что он не выдержит её колких замечаний и выдаст себя.
Ника, чьи щёки покрылись густым румянцем, сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем ответить.
– Да, возможно, вы в чем-то правы, миледи, – слегка дрогнувшим голосом сказала она. – Краски слишком яркие – этот оттенок жёлтого не очень сочетается с синим кобальтом. И фон плохо прорисован. Конечно, со временем лак потемнеет, и краски утратят свою яркость, но это произойдёт ещё очень нескоро…
– Чепуха, портрет и сейчас хорош, – громко фыркнув, возразил Хэл. 
– Возможно, так оно и есть, ваша светлость, – быстро повернувшись к нему, ответила Ника. – Но, если леди Минерве не нравится эта картина, то, может быть, вы позволите мне забрать её? У меня не столь утончённый вкус, как у госпожи герцогини, и меня вполне устроит работа художника-самоучки, – прибавила она, бросив острый взгляд на Минни.
«Туше», – подумал Джон, увидев, как вытянулось лицо невестки. «Обернуть оружие противника против него самого – вот наивысшее искусство воина» – вспомнил он фразу из «Сокрытого в листве» – древнего кодекса воинственного островного народа, о котором рассказала ему Ника.
– Что ж, мисс Верóника, я не против, можете забрать портрет, хотя лично мне он нравится, – пожал плечами Хэл и, отойдя к столу, позвонил в колокольчик, чтобы им принесли кофе.
Женщины остались у портрета – стоя напротив, они молча разглядывали друг на друга – Минни сердито насупила свои русые брови, Ника, наоборот, перестала хмурится и с улыбкой смотрела в глаза герцогини. 
– Минни, прости, я должен тебе кое-что объяснить, – начал Джон. Он не знал, догадывалась ли невестка о его предпочтениях. Конечно, Хэл не стал бы обсуждать с ней подобные вещи – вплоть до недавнего времени герцог упорно не желал замечать, что его младший брат – «необычный» мужчина. Однако Минни была достаточно умна и могла кое-что заподозрить.
– Да уж, пожалуйста, Джон, – сердито сказала невестка, устремив на него взгляд своих серо-голубых глаз – сейчас они были почти такими же холодными, как у Хэла. – Кого ты привел в наш дом? 
– Ту, кого я люблю больше всех на свете – мисс Веронику Фрост, которая уже бывала здесь под именем Николаса Сноу, – подходя к невестке вплотную, тихо произнес Джон. – Поверь, я не хотел никого оскорбить – тогда я и сам не догадывался, что художник, которому я заказал свой портрет, на самом деле женщина. 
– И я могу доказать, что я – женщина, – также тихо и мягко сказала Ника, почтительно опуская голову. – Простите, миледи, это моя вина – я думала, вы меня не узнаете. 
Минни изумлённо уставилась на Нику, потом – на Джона. Она собиралась что-то сказать, но в это время за их спинами раздался голос Хэла.
– Минни, Джон, хватит спорить – лучше ведите мисс Фрост сюда пить кофе.
– Благодарю вас, ваша светлость, но я не пью кофе после полудня, – вежливо отказалась Ника. – С вашего позволения, я хотела бы вас оставить – мне нужно попудрить … э-э … помыть руки. Где я могу это сделать, леди Минерва? – обратилась она к Минни, успевшей вернуть себе прежний приветливый вид.
– Конечно, дорогая, идёмте, я вас провожу, – с несколько напряжённой улыбкой ответила герцогиня, и обе дамы покинули библиотеку, оставив мужчин наслаждаться ароматным напитком.
Джон с облегчением опустился в кресло перед высоким мраморным камином и взял с подноса чашку кофе. Он надеялся, что женщины смогут быстрее договориться наедине, чем в его присутствии, и одновременно испытывал чувство вины за те неприятные ощущения, которые выпали на долю Ники и жены брата. 
Герцог сделал знак лакею – тот поставил на поднос рядом с кофейником два бокала и графин с бренди, а затем с поклоном удалился. Добавив щедрую порцию коньяка в кофе себе и брату, Хэл отсалютовал чашкой Джону, залпом осушил её и произнёс:
– Не понимаю, что случилось с Минни – ей всегда нравился твой портрет. Я завтра же пошлю его мисс Фрост, если ты назовёшь её адрес Назонби. 
– Думаю, не стоит этого делать, – Джон кашлянул, едва не поперхнувшись крепким и горячим напитком. – Мне кажется, Минни просто неудачно пошутила – очевидно, она хотела проверить, насколько Ника … то есть, Вероника, разбирается в живописи. 
Хэл неопределённо хмыкнул и поинтересовался, почему Джон называет мисс Фрост именем греческой богини. Объяснения брата показалось ему вполне приемлемыми, и они перешли к обсуждению других тем, однако до конца разговора Джон гадал, поделится ли Минни с мужем той информацией, что сообщит ей о себе Ника.
Вечер завершился вполне благополучно – судя по тому, как тепло женщины попрощались друг с другом, недоразумение было улажено. Гости отправились домой в комфортабельной карете семьи Греев, и там Ника поведала Джону о содержании своего разговора с Минни. 
– Я сказала ей, что хотела учиться у настоящего художника, но мне отказали, потому что я – женщина. Мне пришлось переодеться в мужскую одежду, я брала уроки у Френсиса Котса и попутно делала зарисовки с натуры на улицах. Я нарисовала твой портрет, когда ты сидел в кофейне. Ты попросил показать этот рисунок, и он тебе понравился. Ты принял меня за юношу, посмотрел другие мои работы, а потом решил заказать большой портрет. Я побоялась упустить такую уникальную возможность и скрыла, кем являюсь на самом деле.
Конечно, её версия сильно отличалась от той, что Грей в начале ужина поведал брату. Ника попросила Минни ничего не говорить мужу, мотивируя это тем, что герцог, скорее всего, не одобрит такой способ знакомства – невеста лорда не должна ходить в мужской одежде и рисовать простолюдинов на улицах. 
– Она извинилась за свои слова – на самом деле портрет ей очень нравится, – прибавила Ника.
– Доказательств не потребовалось? – спросил Джон, довольный тем, что всё уладилось.  
Девушка со смехом покачала головой.
– Нет, думаю, герцогиня решила, что её подозрения относительно тебя были нелепыми заблуждениями – ты не гомосексуал, который мог привести в дом брата переодетого «молли». Конечно, она ничего подобного не сказала – побоялась скомпрометировать тебя передо мной. Так что я зря не надела бельё.
– Нет, не зря, – ответил Джон, наклоняясь и приподнимая подол зелёной юбки Ники. Карета ехала довольно медленно, так что ему без труда это удалось. 
– Может, подождём до дома? – предложила она, однако придержала ткань, чтобы та не соскользнула вниз. 
– Тебе неудобно, дорогая?
Ему пришлось опуститься на пол на колени, чтобы не упасть; кроме того, так было легче расстёгивать бриджи и пробираться сквозь её нижние юбки.
– Нет, просто … необычно, – прошептала Ника, хватаясь руками за верх спинки и сползая на край сиденья навстречу его нетерпеливой плоти. 
– Я люблю тебя, – произнес он, входя в неё и одновременно наклоняясь вперед, чтобы поцеловать в губы. Карету плавно покачивало, иногда трясло, но они умудрились не сбиться с ритма и достигли вершины прежде, чем добрались до дома.

В субботу 16 апреля Джон Маунт-Стюарт, граф Бьют, официально объявил о своем уходе с поста Первого лорда Казначейства. Его место занял мало кому известный пятидесятилетний Джордж Гренвилль, ранее возглавлявший Адмиралтейство. Об этом Грею и Кворри в полдень сообщил довольный Хэл, заехавший за ними в штаб прямо из Палаты пэров, чтобы пригласить в «Уайт» отпраздновать это событие. 
Услышав имя нового главы правительства, лорд Джон испытал легкий шок – он получил неоспоримые доказательства существования поразительного феномена, который, как заметил герой Шекспира, «и не снился нашим философам». У него мелькнула мысль, что даже явление самого Христа в окружении ангелов произвело бы на него куда меньшее впечатление – о том, что Бог есть, ему, как и миллионам людей во всем мире, поведали ещё в детстве.
Став старше, Джон пришёл к выводу, что Бог – или Архитектор Вселенной, или Высший Разум – в настоящее время совершенно утратил интерес к своему творению. Подавляющее большинство людей искренне верили, что когда-нибудь (при жизни или после неё) узрят Создателя собственными глазами, и Джон не мог отрицать, что такая возможность существует.
А вот о том, что простые смертные могут путешествовать во времени, не знал никто. Ни один из современников Джона, включая знаменитых учёных и мудрых философов, не мог предположить ничего подобного. Хотя заглянуть в будущее и узнать грядущее испокон веков мечтали все – язычники и христиане, простолюдины и правители как древних, так и современных европейских государств, некогда возникших на обломках римской империи. А он узнал – и почувствовал восторг и страх одновременно. 
Ника оказалась абсолютно права: точное знание будущего давало обладателю этого знания колоссальное преимущество буквально во всём. Сидя в отдельном кабинете «Уайта» за уставленным деликатесами столом и чокаясь с братом и Гарри, Джон подумал, что мог бы сколотить себе небольшое состояние, сделав ставку в известной книге на имя будущего Первого лорда. Ведь никто, включая Хэла, не знал наверняка, кого из возможных кандидатов на этот пост утвердит Его Величество. 
– В понедельник я еду в министерство – с Гренвиллем наверняка будет легче договориться, чем со Стюартом, хоть он и флотский, – отправляя в рот кусочек нежной телятины, заявил Хэл. – Если мы получим назначение к концу недели, то нужно как можно быстрее договариваться о фрахте кораблей на конец мая и о закупках продовольствия. Гарри, поручи это нашим майорам, а сам займись финансами. А ты, – обратился он к Джону, – побыстрее улаживай свои матримониальные дела. Надеюсь, вы с мисс Фрост успеете обвенчаться до нашего отъезда? 
– Да, наверное, – пробормотал Джон, наблюдая, как глаза Гарри Кворри в буквальном смысле слова лезут на лоб. А Хэл, как ни в чём не бывало продолжал:
– К сожалению, я не могу дать тебе отпуск – Симмингтон уходит в отставку, и ты займёшь его место. Не важно, куда нас отправят, но мне нужен второй полковник.
– Спасибо, брат, я постараюсь оправдать твоё доверие, – ответил Джон, благодарно опуская голову. Радость, которую он испытал в первый момент, несколько поблёкла после того, как Гарри предложил выпить за здоровье будущей супруги будущего полковника.
Они выпили и продолжили ужин и беседу. В основном она сводилась к предположениям о месте их нового назначения – Кворри упомянул Вест-Индию, Хэл не сомневался, что их пошлют в Америку – на север, или во Флориду, наводить порядок на вновь приобретённых территориях. Джон поддержал точку зрения Хэла, однако в его голове теснились совсем иные мысли. 
Лорд Джон оказался в очень сложной ситуации. Он не мог сообщить брату, что их свадьба с Никой не состоится, так как он уже заключил брак с другой женщиной. Хэл немедленно потребовал бы у него объяснений – а что Джон мог ему сказать? Что он женился на тяжело больной Изабель из жалости, чтобы усыновить её племянника Уильяма Рэнсома, поскольку его просили об этом виконт Дансени и настоящий отец мальчика, бывший якобит Джеймс Фрейзер? Что, заключая этот брак, он, лорд Джон Грей, втайне надеялся, что Изабель умрёт, тем самым позволив ему жениться на другой? И что этот брак по своей сути является фиктивным, так как муж и жена, хоть и будут совместно воспитывать их приемного сына – маленького лорда Эллсмира, однако добровольно отказываются от исполнения своего супружеского долга?
Джон не мог открыть брату правду, не нарушив включённый в контракт пункт о неразглашении, как и объяснить причины, по которым Нику не смущало то, что он женат.
– Если бы я знал, что ты ждешь моего ребёнка, то никогда не женился бы на Изабель, – сказал он Нике на следующий день после их визита в Аргус-Хаус. 
Она виновато опустила голову. 
– Извини, Джон, я тоже этого не знала – тогда, в Хелуотере, мне казалось, что так будет лучше для всех нас. И тем более я не хотела тебя подставлять … то есть компрометировать перед братом и его семьёй. 
Джон успокоил девушку, признав, что в тот момент у них не было другого выхода. 
– Давай скажем герцогу, что нашу свадьбу пришлось отложить из-за … болезни моей бабушки, поскольку мне необходимо срочно уехать в Россию, – предложила Ника, и Джон, поколебавшись, счел такое объяснение приемлемым. 
– Кстати, ты уверена, что ребёнку не повредит путешествие в будущее и обратно? –обеспокоенно спросил он.
– Будем надеяться, что не навредит, – твёрдо сказала Ника. Предыдущие перемещения во времени никак не отразились на её здоровье. Сейчас она не испытывала никаких неприятных ощущений вроде тошноты или головокружений, с которыми во время беременности сталкивались многие женщины. 
– Раньше я лишь хотела пополнить запас лекарств и других нужных вещей, но теперь мне просто необходимо побывать у врача – проверить, всё ли в порядке с ребёнком, – пояснила она. 
– Когда ты собираешься отправиться … в своё время? Позволь проводить тебя – меня не интересует место, где находится проход в будущее, я просто хочу убедиться, что ты благополучно до него доберёшься, – произнес он, чувствуя, как у него сжалось сердце. На сколько они расстаются – на год? Или больше? 
– Вообще-то я думала уйти только после твоего отъезда, Джон. – Она в упор взглянула на него своими колдовскими глазами. – Я рассчитывала, что оставшееся время мы проведем вместе…
– Поверь, дорогая, я тоже очень этого хочу, просто я беспокоюсь о твоей безопасности и о безопасности нашего ребёнка, – поспешил объяснить Джон, обнимая её за плечи. – В твоём положении нельзя путешествовать по горам в одиночестве…
– Ну почему в одиночестве? Я могу взять с собой пару надёжных сопровождающих – из числа родственников или друзей твоего Тома Бёрда, например, – улыбнулась девушка. – Надену мужскую одежду, захвачу оружие – и даже мои спутники не догадаются, кто я на самом деле. 
– А кто будет охранять тебя на обратном пути, после возвращения? – продолжал допытываться Джон. Конечно, он понимал, что Ника должна побывать в своём веке, и в то же время не хотел, чтобы она отправлялась в далёкую Шотландию без него.
 Вероника с улыбкой пожала плечами.
– Я могу договориться с провожатыми, чтобы они ждали меня … – ну, скажем, через две недели на том же месте, где мы с ними расстанемся. Это тебя успокоит? 
– Не совсем, но почти, – со вздохом ответил он, целуя её. 
– Постой, Джон, я всё время забываю спросить – когда у тебя день рождения? Мы успеем отпраздновать его до твоего отъезда – или мне нужно готовить подарок заранее, чтобы ты взял его с собой? – ответив на его поцелуй, поинтересовалась Ника.
– Я родился седьмого июня двадцать девятого года, – сказал он, испытывая досаду, поскольку ему самому до сих пор не пришло в голову выяснить дату её рождения. 
Яркие глаза Ники широко распахнулись.
– Вот это совпадение, – с веселым изумлением произнесла она, разглядывая его так, словно видела впервые в жизни. – Я тоже родилась 7 июня – только 200* года. Интересно, правда?
– Да, дорогая, это действительно удивительное совпадение, – кивнул Джон. Он не верил в мистику, однако такое совпадение трудно было назвать случайным.

Хэл посоветовал брату поскорее уладить свои матримониальные дела, однако Грей начал заниматься этим ещё в вторник, 12 апреля, когда побывал в Гербовой палате. Мистер Сэндз был несказанно рад встрече, справедливо предположив, что его ожидает новое интересное дело. Лорд Джон показал архивариусу документы об усыновлении юного Уильяма Рэнсома, графа Эллсмира, и поинтересовался, можно ли оформить их надлежащим образом так, чтобы об этом знало как можно меньше народа.
– Мы с супругой хотим сохранить наш брак в тайне до тех пор, пока я не вернусь из похода, – пояснил он старому джентльмену.
Мистер Сэндз поспешил заверить своего гостя, что выполнит его просьбу без всякого труда.
– Не беспокойтесь, милорд, внести записи в соответствующие книги будет очень просто, однако вам придётся утвердить усыновление лорда Эллсмира в Палате пэров, так как он является графом и пэром по праву рождения … – тут старый джентльмен сделал деликатную паузу, выразительно шевельнув своими мохнатыми бровями.
«И имеет титул более высокого ранга, чем его приёмный отец», – мысленно закончил фразу архивариуса Грей.
– Благодарю за напоминание, мистер Сэндз. Полагаю, что друзья в Палате мне с этим помогут, – улыбнулся он старику. – Но у меня к вам будет ещё одна небольшая просьба: нужно восстановить документы одной молодой леди – к сожалению, она утратила их уже после приезда в Англию. Правда, у неё сохранились их копии, – прибавил лорд Джон, вручая архивариусу небольшой кожаный бумажник.
Там действительно находились копии документов, которые Ника привезла с собой из будущего – конечно, с некоторыми изменениями: теперь в русском паспорте и его английском переводе стояло не мужское, а женское имя – Veronica Morozova–Frost, 1742 года рождения.
Вчера, пока Ника делала эти копии, лорд Джон внимательно изучил изготовленные в XXI веке бумаги и пришел к выводу, что печати и подписи официальных лиц на них невозможно отличить от настоящих. Помимо этого, паспорт и пропуска выглядели так, словно их писали разные люди – по словам девушки, она тщательно воспроизвела не только текст и подписи, но и почерк, которым были написаны архивные подлинники.
Конечно, в переданных архивариусу бумагах ничего подобного не было, а многие буквы русского и английского алфавита выглядели совершенно одинаково, хоть и обозначали разные звуки.
Ознакомившись с документами, мистер Сэндз немного подумал и сообщил, что постарается их восстановить, однако ему придётся обратиться за помощью к своим «старым друзьям из Северного Департамента^[1]».
[1] Северный Департамент (англ. Northern Department) – правительственное учреждение сначала Англии, а затем и Великобритании (1660-1782), которое совместно с Южным Департаментом отвечало как за внешнюю, так и за внутреннюю политику королевства. Иностранные дела были разделены между двумя департаментами по географическому принципу. Северный департамент вел дела со странами Северной Европы (Россия, Швеция, Дания, Польша, Нидерланды) и германскими государствами, входящими в состав Священной Римской империи. В 1782 г. Северный Департамент был преобразован в Министерство иностранных дел (Foreign Office), а Южный – в Министерство внутренних дел (Home Office).

Грей вручил архивариусу гинею и попросил его поторопится, поскольку «мисс Фрост опасается, что без документов её могут оштрафовать и выслать из страны».
На самом деле Ника уверяла Джона, что легко сможет сделать новые бумаги в своём времени, однако ему хотелось обеспечить её подлинными документами. Если что-то пойдёт не так, кто поможет ей, когда его не будет рядом? Конечно, она всегда могла обратится к Минни, но Ника заявила, что сделает это только в крайнем случае.
– Не хочу, чтобы герцогиня раньше времени узнала о моей беременности, – пояснила она, и Джон не стал с ней спорить, утешая себя тем, что брат и невестка не станут его осуждать, когда он расскажет им всю правду.
Покинув Гербовую палату, лорд Джон отправился в Оук-холл. Накануне он получил письмо от лорда Бэрдфорда. Граф в самых изысканных выражениях передавал лорду Джону наилучшие пожелания от леди Элизабет и приглашал «своего дорогого друга» посетить их с супругой в любое удобное для него время.
Визит был кратким, но очень результативным – внук барона Хейлсуэрта, будучи истинным джентльменом, не высказал ни малейшего удивления необычной просьбой Грея. Взяв копию брачного свидетельства и документ об усыновление Уильяма Рэнсома, 9-го графа Эллсмира, он пообещал уладить этот вопрос в Палате пэров как можно скорее. От души поблагодарив лорда Бэрдфорда и засвидетельствовав своё почтение леди Элизабет и крошке Джорджу, Грей покинул Оук-холл с верой в то, что все неприятности для этих милых людей закончились раз и навсегда, и отныне они будут счастливы до конца своих дней.

В понедельник 17 апреля Хэл побывал в Уайт-Холле, где его приняли со всем уважением. Военный секретарь барон Мендип[2], только что выступивший в Палате общин с призывом послать двадцать армейских полков в Америку, заверил герцога, что 46-й буквально в считанные дни получит назначение и отправится в колонии – скорее всего, в Канаду.

[2] Уэлбор Эллис, англ. Welbore Ellis,1st Baron Mendip – британский политик, заседавший в Палате общин в течение 53 лет. С 1762 по 1765 г. занимал должность Военного секретаря (министра второго ранга). Военное министерство отвечало за повседневное управление армией, но не решало политические и стратегические вопросы.

– Первый лорд уже подал приказ на подпись Его Величеству, несмотря на то что лишь вчера перебрался в свой новый офис, – с лёгкой иронией воспроизвёл почтительную интонацию лорда Эллиса Хэл, когда пересказывал Грею и Кворри содержание их разговора.
– Ну наконец-то, – не смог сдержать радости Гарри. – Холодновато, конечно, и никаких развлечений кроме карт, охоты и стычек с дикарями, – прибавил он, лукаво подмигнув Грею.
– Ничего, возьмешь с собой дополнительную пару шерстяных подштанников и отправишься охотиться на индианок, – в тон ему ответил Джон. – Во всяком случае, там нет «жёлтого Джека» и москитов – по крайней мере, с конца осени до середины весны, – прибавил он, подумав о медвежьем жире с мятой, и о том, что ему, как полковнику, придётся руководить работами по обустройству лагеря, если их зашлют в какую-нибудь совсем уж дикую глушь.
– Не переживай, Гарри, от холода мы не умрём – там сплошные леса, и дров нам хватит надолго, – поддержал брата Хэл.
До Пасхи лорд Джон успел принять дела у Симмингтона: большую стопку старых карт, пачку пожелтевших инструкций и книгу регистрации приказов, в которой последняя запись датировалась маем 1760 года. Также он получил второго адъютанта – сорокашестилетнего лейтенанта Крейга, который более тридцати лет находился в подчинении у Симмингтона.
Грею не хотелось использовать в качестве вестового офицера, прослужившего в армии почти вдвое дольше его самого, но так и не продвинувшегося вверх по службе. Очевидно, у Крейга не было для этого средств, подумал лорд Джон, глядя на выгоревший мундир и видавшие виды ботинки лейтенанта.
Поразмыслив, он решил поручить своему новому адъютанту провести ревизию на складе, где хранилась запасная униформа и снаряжение рядовых пехотинцев – ранцы, портупеи, фляги, наматрасники и прочая экипировка. Если Крейг обладал хоть какой-то долей настырности своего прежнего командира, он наверняка обнаружит там недостачу, либо путаницу в инвентарных книгах. Учесть каждый башмак или пряжку было попросту невозможно – об этом знали все, но закрывали глаза на подобные мелочи. Грей вовсе не стремился уличить кладовщика в растрате – ему лишь нужен был повод выписать лейтенанту небольшую премию, чтобы тот привёл себя в порядок. Лорд Джон полагал, что офицер обязан хранить свой мундир в чистоте как в переносном, так и в прямом смысле. Адъютант полковника не должен походить на оборванца.
Накануне страстной пятницы Гарри и Хэл задержались в Военном ведомстве, поэтому Грей сам провёл совещание со всеми офицерами полка, назначил дежурных на три выходных дня, пожелал сослуживцам счастливой Пасхи и в начале седьмого в сопровождении Тома отправился на Бартон-стрит к Нике. Праздники они провели вместе – гуляли под цветущими деревьями лондонских парков, обсуждали жизнь в будущем и настоящем, занимались любовью, в субботу сходили на службу в ближайшую приходскую церковь, а в воскресенье побывали в гостях в Аргус-Хаусе.
– Ты не веришь в бога, и всё же собираешься пойти на службу. Почему? – спросил Джон у Ники, узнав о её желании посетить храм.
– Я не верю в библейскую историю – там слишком много противоречий, к тому же в римских хрониках о ней не упоминается. Подлинных авторов Евангелия установить невозможно, ведь о том, что тексты принадлежат именно этим апостолам, было объявлено только во II веке.
– Да ты еретичка, дорогая, – слегка растерявшись, шутливо произнёс Джон. Нельзя было не признать, что в её дерзких словах имеется большая доля истины. – А как же бессмертие души? В него ты тоже не веришь?
Она пожала плечами.
– Говорят, ничто не возникает ниоткуда и не исчезает бесследно. Хотя на мой взгляд, вероятность того, что душа бессмертна, а рай и ад реально существуют, ничтожно мала. Я считаю, что люди должны жить честно и не совершать подлостей не из страха попасть в пекло после смерти, а потому что … потому, что они разумные существа, а не животные.
– Животные не имеют чести и не делают подлостей, а руководствуются лишь своими инстинктами. Скорее, люди придумали Бога и христианские заповеди в качестве идеала, к которому нужно стремиться, – мягко поправил её Джон. Ника с улыбкой кивнула и прибавила, что уважает чувства верующих, но для неё Пасха – это просто праздник весны, символизирующий возрождение природы.
– К тому же мне интересно наблюдать за обрядом и за людьми – среди них попадаются очень любопытные типы, – пояснила она.
– Совершенно с тобой согласен, дорогая. Иногда такие наблюдения могут оказаться очень полезными, – ответил он, вспомнив, как три года назад созерцание лица нового монарха на похоронах его деда, Георга II, окончательно убедило его в том, что Фрейзер является отцом маленького графа Эллсмира.
Посещение Аргус-Хауса в пасхальное воскресенье не принесло Джону прежней радости и удовлетворения, хотя брат с женой принимали их с искренней теплотой и радушием. Причиной тому стали слова Минни, которая предложила помочь организовать их с Никой свадьбу.
– Если вы хотите венчаться там же, где сочетались браком леди Бенедикта с генералом Стэнли – в церкви Святой Маргариты – то вам нужно в самое ближайшее время договориться с ректором храма. Видимо, церемонию придётся проводить в будний день, выходные уже наверняка заняты вплоть до начала июня, – с сожалением заметила Минни. – Конечно, есть ещё Темпл и церковь Мари-ле-Стрэнд, но они находятся довольно далеко от Аргус-Хауса … Что скажете, дорогая? – обратилась она к Нике.
– Спасибо, леди Минерва, – смущённо улыбнулась та. – Но дело в том, что я написала своей бабушке – она наверняка захочет присутствовать на церемонии. Думаю, я вот-вот получу от неё ответ, и тогда можно будет заниматься подготовкой к свадьбе.
– Мы не хотим устраивать пышный праздник с сотней гостей, – пояснил Грей, испытывая сожаление из-за того, что ему приходится вводить в заблуждение брата и его супругу.
– Что ж, это ваше дело, – пожал плечами Хэл. – В конце концов, можно обвенчаться где угодно – хоть дома, хоть в голландской таверне.
Он бросил многозначительный и одновременно насмешливый взгляд на жену, которая высоко подняла брови, а затем резко тряхнула головой и громко фыркнула.
– Ни за что, у Джона будет нормальная свадьба, – сердито произнесла она, но в глазах её заискрилось веселье. Очевидно, брат и Минни вспомнили чьё-то венчание – судя по всему, не слишком торжественное, подумал Грей, стараясь подавить внезапный приступ неуместного любопытства.
– Благодарю за заботу, дорогая, – ласково сказал он, коснувшись руки невестки. – Мы обязательно воспользуемся твоим предложением, как только…
– Как только я получу весточку из России, – пришла ему на помощь Ника. – И, конечно, нам понадобиться ваша поддержка – ведь лорд Джон будет занят подготовкой к походу, а дальние родственники бабушки – совершенно чужие для меня люди.

– Может, тебе всё же стоит рассказать герцогу, что свадьбы не будет? Не хочу, чтобы ты из-за меня обманывал своих родных – я же вижу, насколько тебе это неприятно, – виноватым тоном начала Ника, когда они возвращались на Бартон-стрит в карете Минни.
Джон постарался объяснить девушке, что в этом случае ему придётся рассказать Хэлу всю правду, включая особый характер их с Изабель брака.
– Это будет нарушением нашего соглашения, а кроме того … мой брат очень сообразительный человек и быстро догадается об истинных причинах усыновления Вилли. Никто не должен усомниться в благородном происхождении мальчика – ради его покойной матери и её семьи, разумеется.
– Как скажешь, дорогой, – Ника примирительно потерлась лбом о его плечо. В ответ он нежно поцеловал её в висок. После отъезда из Хелуотера они не говорили о Фрейзере, и сейчас Джон решил не упоминать, что в далёком 46-м году Хэл спас раненного шотландца от расстрела после битвы при Коллодене, а несколько лет назад герцогу стало известно о непростых взаимоотношениях своего младшего брата и его бывшего поднадзорного.
В понедельник утром Грей в сопровождении Тома вернулся на Кавендиш-сквер, где его ждала пустая квартира, стопка нераспечатанных писем и множество дел, связанных с подготовкой к грядущему военному походу – в частности, с восстановлением отрядов ветеранов, которые во время Карибской кампании потеряли почти половину своего личного состава.
Поэтому ещё в начале прошлой недели он поручил всем капитанам – своим бывшим подчинённым Уилмоту с Мэллори и прибывшим из Ганновера Стронгу, Харрису и МакНейлу вместе с лейтенантами сформировать из своих подчиненных 12 полноценных отрядов с равным количеством человек в каждом, не смешивая новых рекрутов со старослужащими.
Переодевшись в мундир, Грей отправился в штаб выслушивать доклады майоров. За строевую и огневую подготовку рядовых теперь отвечал Феттс, а Октоберну поручили обеспечить полк транспортом – то есть найти им корабли для пересечения Атлантики. Оказалось, что родственник майора занимает высокий пост в Адмиралтействе, поэтому можно было не сомневаться – они поплывут в Канаду на нормальных быстроходных судах, а не в старых корытах.
В очередной раз порадовавшись дальновидности Хэла, Грей выслушал доклады майоров и, убедившись, что подготовка к походу идёт полным ходом, отряды сформированы и уже начали совместные тренировки, отпустил офицеров и занялся нудной, но необходимой работой – просмотрел списки личного состава, отчеты и заявки на боеприпасы и снаряжение, в том числе и результаты ревизии лейтенанта Крейга.
Как и ожидалось, лейтенант обнаружил на складе недостачу – ничего существенного – несколько фляг, ранцев и одеял, общая стоимость которых не превышала 30 шиллингов. Сделав на его докладе пометку о необходимости закупить новое снаряжение взамен утраченного и выписать Крейгу премию в три фунта, Грей отослал бумаги полковому счетоводу и со спокойной душой отправился на ланч.
За едой он просмотрел почту: одни письма его обрадовали, другие – огорчили, особенно те, что пришли из Хелуотера. Лорд и леди Дансени наконец-то рассказали дочери, какого рода замужество её ожидает, поэтому два последних письма Изабель, написанные с разницей в три дня, были полны жалоб и упрёков.
«Бедняжка, нужно обязательно написать ей что-нибудь утешительное», – подумал лорд Джон, хотя было ясно, что разочарование девушки слишком велико, и никакие объяснения или ласковые слова не смогут компенсировать её рухнувшие надежды.
«Надеюсь, за время моего отсутствия она придёт в себя и смириться со своим положением», – вздохнул он, откладывая письма расстроенной супруги в сторону.
Послание Эдмунда Бэрдфорда, которое он извлёк из пакета с печатью канцелярии Верхней палаты Парламента, доставило ему куда большее удовольствие. Граф сообщал лорду Джону, что усыновление юного лорда Эллсмира утверждено «на высочайшем уровне», и это событие никогда не станет предметом чьих-либо обсуждений или дискуссий. В пакете находился указ с факсимильной подписью Георга III, скреплённый малой гербовой печатью. Грей почувствовал облегчение – вероятность того, что новость о его женитьбе распространится в свете в ближайшее время, была ничтожно мала. Он сдержал слово, данное лорду Дансени, Фрейзеру и самому себе – отныне он будет заботиться об Уильяме как о родном сыне, а у его собственного ребёнка будет старший брат.
Помимо письма и королевского указа, лорд Джон обнаружил в пакете приглашение на бал-маскарад по случаю празднованию дня весны, который состоится первого мая в Букингем-хаусе – точнее, в павильонах Квин-гарденс. Если учесть, что подобные праздники устраивались дважды в год, и попасть на них считалось большой удачей даже у лондонской аристократии, Грей решил, что обязательно пойдёт туда вместе с Никой – хотя времени на приобретение приличных костюмов у них почти не осталось. Обычно к таким балам начинали готовиться чуть ли не за полгода – заказывали самые модные ткани, придумывали оригинальные костюмы, подбирали драгоценности и украшения. Особое внимание уделялось маскам, и Грей невольно вздрогнул, вспомнив маски людей, с которыми он когда-то столкнулся в «Воксхолле», и позолоченную итальянскую маску Майкла Джонстона, убийцы трех человек.
Письмо из Гербовой палаты тоже оправдало его ожидания – мистер Сэндз сообщал, что собственноручно внес соответствующие изменения в регистрационные книги, тем самым гарантировав своему клиенту полную конфиденциальность относительно усыновления маленького лорда Эллсмира.

«Что касается документов мисс Фрост, милорд, то работа над их восстановлением продвигается вполне успешно, и к концу месяца они уже будут готовы. Во всяком случае, так пообещали мои друзья из Северного Департамента, которые любезно согласились мне помочь. Вынужден признать, что без их содействия мне было бы нелегко исполнить вашу просьбу, мой дорогой лорд Джон.

Тем не менее, я бесконечно рад, что смог в очередной раз услужить Вашей Милости.
Ваш покорный слуга
Джеремайя Сэндз».

Грей отлично понял намёк старого архивариуса – «друзей из Северного департамента» нужно было отблагодарить за любезность. Однако сейчас у него не было времени для посещения Гербовой палаты, поэтому он решил завтра утром послать туда Тома с ответной запиской и вознаграждением для чиновников, готовивших документы для Ники.
Последним он распечатал письмо мистера Хаббарда. Поверенный прислал ему полученный от агента по недвижимости перечень адресов домов с подробными описаниями как самих зданий, так и близлежащих территорий.
Бегло просмотрев лист, Грей отложил его в сторону. Он собирался показать список Нике, чтобы та самостоятельно выбрала дом, который ей больше всего понравится – дом, где ей будет удобно жить с ребенком.
Представления людей XXI столетия о комфорте коренным образом отличались от современных. Требования Ники к гигиене и чистоте в первое время казались прислуге просто непомерными, а ему самому – явно преувеличенным. Однако, когда девушка рассказала Грею о центральном отоплении, канализации и о том, что в её веке не только холодная, но и горячая вода подавалась по специальным трубам в квартиры и дома как в крупных городах, так и в сельской местности, позволяя её современникам ежедневно мыться под так называемым «душем», он понял, что в желаниях Ники принимать ванну и мыть голову дважды в неделю нет ничего странного.
– Поверь, у нас это абсолютно нормально, я не страдаю мизофобией^[2], – с улыбкой озвучила она греческое название очередной болезни.
[2] Мизофобия (от греч. mysos – загрязнение, phobos – страх).
Оказывается, в будущем врачи установили, что маниакальное стремление к чистоте является признаком психического расстройства, вызванного ужасом перед грязью или гермами (англ. germ – микроб, зародыш) – мельчайшими паразитами, которые служили причиной множества опасных болезней.
– Но как существа, которых невозможно различить невооружённым глазом, способны навредить человеку, который в тысячи раз крупнее их? – поинтересовался Джон, когда Ника объяснила ему, почему необходимо дезинфицировать раны и хирургические инструменты, пить только кипячёную воду, а также тщательно мыть перед едой руки, фрукты и сырые овощи.
– Они атакуют организм изнутри и мешают ему нормально функционировать. Кроме того, попав в человеческое тело, они начинают с огромной скоростью размножаться простым делением – одна особь делится пополам, половинки делятся снова, и так далее, в геометрической прогрессии.
– Как мифическая гидра, у которой взамен отрубленной головы вырастают две новые, – пошутил Грей.
Ника усмехнулась в ответ.
– Да, между ними есть что-то общее. Многих из этих гидр мы давно уничтожили, однако время от времени в мире появляются новые, не менее опасные болезни, – со вздохом прибавила она после небольшой паузы. – Поэтому я дам тебе с собой в поход самые необходимые лекарства и напишу, как их принимать, хорошо?
Конечно, он согласился – ведь Ника пообещала, что принесёт из будущего новый запас медикаментов и прочих вещей, необходимых ей самой и их будущему ребенку.
Этот разговор состоялся после того, как Ника, переехав на Бартон–стрит, превратила гардеробную в так называемую «bathroom» – ванную или туалетную комнату. В небольшом помещении установили среднего размера медную ванну на высоких ножках, таз для умывания с рукомойником и toilet bowl – большой оловянный сосуд, спрятанный в деревянный ящик, чем-то напоминавший низкий стул. Овальное отверстие в центре сидения прикрывала откидывающаяся крышка. Этот «унитаз» можно было двигать, а оловянный сосуд, больше похожий на ведро – легко вынуть из ящика и заменить на чистый.
Ника объяснила, что стесняется справлять свои естественные потребности в его присутствии; к тому же ей не нравится держать горшок с нечистотами под кроватью.
– Naturalia non sunt turpia^[3], что естественно, то не постыдно, такие мелочи не повлияют на мои чувства к тебе, – попытался успокоить её Джон, но она лишь покачала головой.

[3] Naturalia non sunt turpia, лат. – Естественное не безобразно. Приписывается римскому философу и драматургу Луцию Аннею Сенеке, 4 до н.э. – 65 гг.

– Прости, но я не хочу совмещать спальню и … отхожее место. У нас такое практикуют только в тюрьмах. А бриться ты можешь здесь, за туалетным столиком перед зеркалом или у себя кабинете – комната напротив целиком в твоём распоряжении.
Прожив три дня в квартире на Бартон-стрит, Джон оценил достоинства туалетной комнаты и даже привык умываться и мыть руки не в тазу, а под струйкой проточной воды из умывальника.
«Несомненно, Ника захочет сделать такую же ванную комнату в нашем будущем доме», – подумал лорд Джон, вставая из-за стола.
После ланча он решил проверить, как идут дела в лазарете. Хирург с помощником готовились к отъезду – проверяли наличие лекарств и припасов, которые понадобятся им в походе. Перекинувшись с ними несколькими словами, Грей отправился в штаб, размышляя над тем, согласится ли доктор Протеро взять на вооружение некоторые методы лечения Ники. Наверняка дезинфекция ран и хирургических инструментов спасёт немало солдатских жизней.
Около шести к нему заглянул довольный Гарри Кворри и сообщил, что сегодня они с Хэлом получили деньги для передислокации и могут начать расплачиваться с поставщиками и перевозчиками – капитанами транспортных кораблей. Впрочем, последние могли обойтись лишь небольшим авансом, согласно обычному правилу: «пользуйся сейчас, плати потом».
Узнав, что Хэл прямо из Уайт-Холла отправился домой, а Гарри, спрятав деньги в металлический шкаф в кабинете герцога, собирается в «Бифштекс», лорд Джон попрощался с приятелем, отпустил адъютантов, запер кабинет и поспешил в свою казарменную квартиру – переодеваться перед визитом на Бартон-стрит.
Однако, прежде чем он успел снять мундир, в дверь постучали, и на пороге возникла стройная фигура Ники в мужском костюме.
– Добрый вечер, лорд Джон, простите за неожиданный визит. Надеюсь, я не нарушил ваши планы? – с улыбкой произнес «мистер Сноу», вежливо кивнув Тому.
– Нет, что вы, я очень рад вас видеть, мой друг, – поспешно ответил обрадованный и одновременно встревоженный Грей. – Я как раз собирался к … вам. У вас всё в порядке? Том, пожалуйста, налей нам чаю.
Том, отвесив гостье низкий поклон, поспешил поставить на стол ещё одну чашку с тарелкой, снял с заварочного чайника стёганный чехол, а затем, повинуясь жесту своего нанимателя, удалился в кладовку, которая по совместительству служила ему спальней.
– У меня всё в порядке, дорогой, – успокаивающе улыбнулась Ника, присев к столу. – Просто я подумала, что мы сможем, как раньше, сходить куда-нибудь вместе – в фехтовальный зал или в клуб – если ты не против, конечно…
– Что ты, я буду очень рад, – с облегчением ответил он. – А ты уверена, что в твоём положении тебе можно фехтовать?
В ответ Ника заявила, что небольшие «физические нагрузки» ей вовсе не повредят:
– Я же делаю разминку по утрам, значит, и фехтовать могу, – и Джон, уловив в её голосе обиду, пообещал, что они обязательно сходят в фехтовальный зал – но только в дневное время.
– Сейчас уже довольно поздно, salle des armes сеньора Беркулли наверняка закрыт. Давай лучше пойдём в клуб – заодно и поужинаем там, ты не возражаешь, дорогая? – он ласково поцеловал её в губы. – Подождёшь, пока я переоденусь, хорошо?

В этот раз Джон повёл Нику в «Уайт», поскольку в «Бифштексе» они могли столкнуться с Гарри Кворри. Девушка с неподдельным интересом рассматривала великолепные интерьеры клуба – особенно ей понравились новомодные хрустальные люстры на сотни свечей в игровом зале и в библиотеке. 
– Я и не подозревала, что они могут давать столько света, – тихо сказала она, с восхищением разглядывая искусные творения кузнецов и стеклодувов. – Какая жалость, что эта красота не дожила до наших дней. 
Лорд Джон уже слышал про «электрическое» освещение, поэтому ощутил нечто похожее на гордость – не столько за любимый клуб Хэла, сколько за своё родное восемнадцатое столетие.
Прежде чем отправиться ужинать, они прошлись по игровому залу. Девушка с откровенным любопытством разглядывала сидящих за карточными столами игроков, но больше всего её заинтересовала рулетка: Ника буквально впилась в неё глазами.
– Хочешь сыграть? – осторожно поинтересовался Джон, невольно вспомнив Майлза Холтона, одержимого идеей подчинить себе капризную фортуну, и людей, которые проматывали за картами целые состояния. Ника медленно подняла голову – по контрасту с тёплым светом свечей, её глаза сияли холодным зелёным огнём.
– Нет, у меня не так уж много денег, чтобы бросать их на ветер, – усмехнулась она, полностью развеяв опасения Джона. – Просто ваша рулетка очень сильно отличается от нашей: здесь всего два варианта, что должно увеличить шансы игроков на выигрыш. При такой конструкции прибыль владельцев casinó окажется минимальной, – с ударением на последнем слоге произнесла Ника не слишком приличное[4] итальянское слово.
[4] На разговорном итальянском слово «casíno» означает «публичный дом» (от итал. casa – дом)

– Нет, мой друг, ты ошибаешься – если лунка с шариком остановится напротив пустого сектора, все деньги достаются владельцу roulette. В ином случае выигрыш забирают только те, кто ставил в секторе, напротив которого остановилось колесо, – пояснил лорд Джон, доставая из кармана четверть гинеи и вручая её Нике. – Вот, поставь куда хочешь.
Помедлив, она взяла монету и шагнула к столу – шарик ещё катился по кругу, и некоторые игроки продолжали класть монеты на буквы Е и О, стараясь делать ставки в противоположных секторах. Наконец шарик угнездился в лунке «чёт», вызвавший вздох разочарования у тех, кто ставил на «О» – нечет. Когда колесо под радостные и сердитые восклицания в конце концов остановилось, Ника внезапно повернулась к столу спиной и с решительным видом протянула Джону маленький золотой кружок.
– Спасибо, но я не могу так бессмысленно тратить твои деньги. Тем более, что ты заплатил за квартиру и за мои новые документы. Лучше пойдём ужинать – я ужасно хочу есть, – твердо сказала она, вкладывая монету в его руку. 
– Как вам будет угодно, мой друг, – мягко сказал лорд Джон, жестом приглашая Ника – вернее, Нику к выходу. Здесь, в окружении мужчин она вновь перевоплотилась в юношу – желанного и в то же время недоступного. 
За ужином в маленьком кабинете на втором этаже Джон наконец-то рассказал подруге о приглашении на бал-маскарад. Эту информацию он оставил напоследок, предположив, что её обсуждение займет больше всего времени. Обо всём остальном они уже поговорили в карете по пути в клуб. 
Конечно, Ника обрадовалась, узнав, что усыновление Вилли утверждено Короной, её собственные документы тоже вот-вот будут готовы, а при выборе дома её мнение окажется решающим. Однако известие о бале взволновало девушку до глубины души. 
– Маскарад в восемнадцатом веке? да ещё и в королевском дворце? Это же настоящее чудо, Джон! – воскликнула она, всплеснув руками. – У нас об этом написано столько книг, снято … поставлено столько спектаклей – и я вот так запросто могу пойти туда вместе с тобой? Дай Бог здоровья и всех благ твоему графу Бэрдфорду… 
Однако спустя полминуты восторг сменился озабоченностью – Ника вспомнила о костюмах.
– У нас всего пять дней на то, чтобы придумать и сшить себе что-нибудь приличное, – обеспокоенно пробормотала она, поспешно дожёвывая остатки куриной грудки, фаршированной кроличьим мясом и козьим сыром. 
– Не волнуйся, дорогая, портнихи наверняка успеют сделать тебе новое платье, ещё лучше первого, а мне будет достаточно одной маски, – улыбнулся лорд Джон, внутренне поёжившись при воспоминании о месте, куда он последний раз надевал маску.
Но Ника покачала головой. 
– Нет, я хочу, чтобы наши костюмы были … схожими – точнее, парными, понимаешь? Например, ты будешь королём Артуром, а я – королевой Гвиневрой. Или нарядимся Робин Гудом и его подругой Марион, – пояснила она, азартно поблескивая глазами.
– Или Гераклом и Иолаем, – забывшись, произнёс Джон, внезапно почувствовав напряжение в низу живота. Комната запирались изнутри, но это был «Уайт», а не Лавендэр-хаус…
– Гераклу нужна львиная шкура – а где мы её возьмём? – не замечая его состояния, возразила Ника. – К тому же есть риск, что в мужском костюме меня могут просто не пустить на бал, или даже арестовать за непристойное поведение… Кстати, мне сегодня пришлось тайком выбираться из дома, чтобы не смущать своим видом служанок.
– В таком случае тебе больше подойдёт наряд Елены Троянской, а я буду Парисом, – усмехнулся Джон, хотя этот недалёкий соблазнитель чужих жён был ему не слишком симпатичен.
– О, вы мне льстите, милорд, – одарила его белозубой улыбкой Ника. – Но Парис для тебя мелковат, значит, будешь Александром Македонским или Ахиллом… – ой, нет, Ахилл не подойдёт, он … – она прикусила губу, виновато опуская глаза. 
– Значит, Александр Великий и персидская принцесса, – констатировал лорд Джон, пропуская мимо ушей её намёк на отношения Ахиллеса и Патрокла. – Кажется, их было две? Которая из них – Роксана или Статира?
– Роксана, – медленно произнесла Ника, над чем-то усиленно размышляя. – Знаешь, по-моему, нам стоит надеть на маскарад костюмы других, более известных исторических личностей. Что ты скажешь о …
По некоторым причинам её выбор показался лорду Джону довольно странным, если не рискованным – и, в то же время вполне обоснованным. Имя восточной красавицы, на которой во время похода в Персию женился Александр Великий, знали немногие – в отличие от этой пары, чья история будоражила людское воображение без малого 20 столетий, став темой для множества легенд, исторических трудов, романов и даже анекдотов.
– Ну что ж, это оригинально, хоть и не совсем обычно, – согласился он. Лицо Ники озарилось радостью.
– Вот и отлично, Джон. Античный хитон ты уже надевал, к нему нужно будет добавить доспехи и сделать более прочную обувь…
– Ты хочешь, чтобы я пошел в Сады Королевы с голыми ногами? – не смог скрыть изумления Грей. – Боюсь, что в этом случае за непристойный вид могут арестовать уже меня…
Ника бросила на него лукавый взгляд. 
– Не беспокойся, дорогой, мы сделаем так, что твои ноги не оскорбят чувств и взоров добропорядочных христиан. 

Они вернулись на Бартон-стрит за час до полуночи, успев по дороге обсудить несколько важных тем, в том числе маскарадные костюмы и выбор будущего дома. Ника сказала, что ей будет гораздо удобнее осматривать здания в мужской одежде.
– Большинство ваших мужчин, в отличие от тебя, Джон, не воспринимает женщин всерьёз. К тому же у агента наверняка возникнут вопросы – например, о том, какие отношения нас связывают. А так я могу назваться художником-декоратором, которому ты поручил … оценить масштабы предстоящего ремонта.
Грей нашёл её доводы разумными – он помнил, что в своё время «мистер Сноу» был очень убедительным, несмотря на свой юный возраст.
Дорога до квартиры Ники в этот раз показалась ему долгой, хотя заняла всего три четверти часа. Когда они наконец добрались до Бартон-стрит, терпение Грея было на исходе – возбуждение, охватившее его ещё в «Уайте», достигло своего апогея. В отличие от кареты Минни, этот кэб был слишком маленьким и тесным для занятий любовью, так что он боялся лишний раз прикоснуться к своей спутнице, не говоря уже о поцелуях. 
Выбираясь из экипажа, он с облегчением вздохнул, однако в дом они попали не сразу. Ника не смогла открыть входную дверь ключом, так как та оказалась заперта изнутри на засов. 
– Проклятье, – выругалась девушка. Джон не смог сдержать смешок, и она, сердито фыркнув, пояснила:
– Я не хотела, чтобы служанки видели меня в мужской одежде. Теперь сплетни обо мне расползутся по всему району. Нужно было заранее снять этот чёртов засов.
– Не волнуйся, дорогая, я войду первым, а потом впущу тебя, хорошо? – предложил он. Вздохнув, Ника кивнула в ответ. Дождавшись, пока она спустится с крыльца в темноту, лорд Джон решительно постучал в дверь. 
Горничная, впустив гостя внутрь, смущённо сообщила ему, что хозяйки нет дома. 
– Я знаю, – ответил он, отдавая девушке свой плащ и шляпу. – Мисс Сноу скоро будет. Я подожду её в гостиной, а вы можете идти к себе. 
Как только служанка ретировалась вниз, на цокольный этаж, Джон поспешил в холл и распахнул дверь перед стоявшей на крыльце Никой.
– Путь свободен, дорогая, – шутливо произнёс он, помогая девушке снять плащ. Ника рассеянно кивнула – ей явно не терпелось поскорее покинуть прихожую. Глядя, как она торопливо поднимается на второй этаж, Джон почувствовал сожаление – он не ожидал, что при переезде на новую квартиру Нике придется прятаться от прислуги. Безусловно, она имела полное право носить то, что ей нравится. Тем более, её вид в мужском костюме по-прежнему действовал на него возбуждающе.
«Нужно поручить Тому поговорить со служанками – пусть он объяснит им, что на родине мисс Сноу женщины, по примеру их императрицы, без всякого стеснения носят мужскую одежду», – подумал лорд Джон, поднимаясь в спальню. 
Ника уже сняла камзол – и он поспешил к ней, на ходу избавляясь от собственной одежды. Его нетерпение было столь велико, что они оказались в постели, не успев раздеться до конца. Запах и вкус кожи всё ещё плоского живота и упругих ягодиц девушки привел Джона в крайнюю степень возбуждения, и он испытал невероятное наслаждение, когда их соитие завершилось экстазом.
– Боже, как хорошо, – отдышавшись, сказала Ника. Он был абсолютно с ней согласен, и они, сбросив остатки одежды, спустя некоторое время снова занялись любовью.

Утром следующего дня Ника, отправив кухарку миссис Нойз на рынок за телячьими мозгами, велела Элис заняться стиркой и ни в коем случае не запирать входную дверь на засов, а сама надела мужской костюм и отправилась в Сохо к мистеру Гудману. По её мнению, он был единственным портным в городе, кто мог сшить для Джона костюм, не задавая лишних вопросов по поводу его фасона и назначения. 
Кроме того, ей нужно было найти фабрику или мастерскую, где вязали чулки. Ника надеялась, что в английской столице есть хотя бы одна такая мастерская. В лондонский порт приходили корабли с товарами со всего света, и наверняка среди них была шёлковая или хлопчатобумажная пряжа для изготовления чулок. Проще было организовать их производство на месте, чем везти сырьё в соседние графства. Тем более, что в Лондоне обитали десятки тысяч потребителей этой дорогостоящей продукции – пара шёлковых мужских чулок стоила здесь целых восемнадцать шиллингов.
Мистер Гудман обрадовался появлению своего юного клиента, хотя новый заказ был очень необычным – по меркам и рисунку нужно было сшить тунику и штаны сначала из простой льняной, а затем из дорогой шёлковой ткани. Мерки Ника сняла с Джона накануне вечером, поскольку хотела, чтобы длинные узкие брюки, которые он оденет на бал, были сшиты по лекалам XXI века – ей с самого начала не нравились бриджи эпохи рококо, висевшие сзади мешком. 
Она надеялась, что мистер Гудман сможет увеличить её собственную выкройку, чтобы та подошла Джону, но решила подстраховаться – вдруг такие штаны покажутся ему неудобными, или после примерки их придётся полностью перекраивать. 
Владелец мастерской пообещал учесть все пожелания заказчика и к вечеру сделать toile^[1], который сможет примерить «друг мистера Сноу».

[1] Туаль – англ. toile (от франц. toile – ткань, полотно, холст) – макет швейного изделия, сшитый из дешевой материи для проверки оригинальной выкройки. В процессе совершенствования дизайна изделия может быть сделано несколько toiles.

Также мистер Гудман назвал ей адрес фабрики в Ламбете, где производили не только шёлковые чулки, но и трикотажные фуфайки. 
– Значит, они смогут соткать … точнее, связать детали любого изделия по индивидуальной выкройке? А вы сможете сшить из них длинные штаны для моего знакомого? – спросила Ника.
– Безусловно, мой дорогой мистер Сноу, – сверкнув своими чёрными глазами, ответил портной. – Но труизы^[2], похожие на старинные чулки-рейтузы позапрошлого века, можно сшить из обычной ткани, если кроить их по косой. Они будут облегать ноги не хуже вязаных чулок.
[2] Trius или trews, англ. – длинные узкие шотландские брюки, которые кроились по косой.

– Тогда сделайте оба варианта, мистер Гудман, а на примерке мы выберем лучший, – кивнула Ника, вручая портному в качестве задатка серебряный шиллинг. 
Затем она отправилась к знакомому сапожнику, потом – к кожевнику, и после недолгих переговоров вопрос с обувью и доспехом был решён. Побывав у медника, Ника поехала в Сити и забрала из банка свои деньги – 391 золотую гинею (410 фунтов). Ей не нравилось жить за счёт Джона – он платил прислуге и за аренду квартиры, поэтому она решила заказать им костюмы за свой счет. 

С утра Грей вместе с мистером Бизли встречался с поставщиками – некоторые упрямые торговцы до сих пор не воспринимали секретаря Хэла всерьёз и настаивали, чтобы контракты в их присутствии подписывал один из старших офицеров полка. Потом он побывал в казармах, а после ланча вместе с Гарри просмотрел рапорты майоров и новые карты Канады, которые отличались от старых лишь гербом с короной и годом издания – 1763-м.
В семь вечера, когда лорд Джон, сменив мундир на нарядный камзол, вместе с Томом вышел за ворота, чтобы ехать к Веронике, она сама выпрыгнула из подъехавшего к ним кэба – и опять в мужской одежде. 
– Добрый вечер, лорд Джон, я за вами, – она вежливо кивнула Тому Бёрду, отвесившему ей церемонный поклон. – Могу я кое о чем вас попросить? 
Выслушав её, Грей со вздохом повернулся к камердинеру, который деликатно ждал в стороне. 
– Том, нам придётся вернуться – и мне понадобится твоя помощь. 
В квартире лорд Джон быстро переоделся в простой жилет, походные замшевые бриджи и старый тёмно-серый камзол, который он год назад отдал камердинеру, а теперь одолжил у него для визита к портному. Том аккуратно повязал ему льняной галстук вместо шёлкового, всем своим видом показывая, что не одобряет перевоплощение своего хозяина в безвкусно одетого обывателя.
Спустя три четверти часа лорд Джон с Никой уже входили в мастерскую мистера Гудмана, оставив Тома в кэбе на соседней улице. При их появлении мастер зажег несколько дополнительных свечей и с почтительным поклоном пригласил клиента за ширму, где висел готовый макет костюма из простой белой ткани. Судя по всему, скромный наряд Грея не обманул опытного портного, который, взглянув на причёску и обувь гостя, сразу догадался, что перед ним – благородный джентльмен.
С некоторым трудом облачившись в длинные узкие штаны и короткую рубашку без ворота с широкими рукавами по локоть, Джон вышел из-за ширмы к зеркалу.
– Рукава должны быть короче, – сказала Ника, сравнивая toile со своим эскизом. – А штаны нельзя сделать поуже?
– Куда уж ỳже, – пробормотал Джон. Ткань этих так называемых «штанов» обтягивала нижнюю часть его тела, словно лайковая перчатка – руку.
– Можете согнуть ногу – или присесть, сэр? – деликатно поинтересовался мистер Гудман, подвигая своему клиенту стул. Грей осторожно сел, чувствуя, как средний шов врезается ему в гениталии, – пришлось снять подштанники, чтобы влезть в узкие полотняные штаны. Ткань на коленях натянулась, и он, испугавшись, что она может лопнуть, быстро поднялся на ноги. 
– Боюсь, я не смогу в них танцевать, – с сожалением глядя на Нику, произнёс Джон, мысленно прибавив: «…и даже свободно двигаться». 
– Да, к тому же боковые швы слишком бросаются в глаза – разве нельзя сделать переднюю и заднюю половинку одним целым? – обратилась Ника к портному. Мистер Гудман согласно закивал головой и предложил лорду Джону примерить другую toile. 
Каждая штанина новой модели имела только один шов, почему-то расположенный сзади, однако сами штаны были гораздо удобнее предыдущих. Джон мог без труда сгибать ноги в коленях: ткань легко растягивалась, хотя по-прежнему плотно облегала голени и бедра. Конечно, три шва на заднице хуже одного, но он полагал, что на балу ему не придётся долго сидеть на одном месте.
Однако Нике эти штаны тоже не слишком понравились. 
– Сидят они лучше прежних, но эти швы сзади выглядят очень некрасиво, – сказала она, обойдя Джона кругом. – Не могли бы вы оставить нас с другом наедине, мистер Гудман? 
Хозяин коротко поклонился и с непроницаемым видом покинул мастерскую. Убедившись, что дверь за ним плотно закрыта, Ника попросила Джона поднять тунику, чтобы посмотреть застёжку и пояс. 
– О, а вверху они выглядят очень даже неплохо, особенно сзади, – сказала она, проводя рукой по ягодицам Джона, заставив его вздрогнуть. – Или тебе неудобно? Пожалуйста, говори, что не так, мистер Гудман сможет всё переделать. 
– Ну, пожалуй, я хотел бы чуть больше места в … паху, – произнёс он, откашлявшись. 
– Талию нужно немного опустить – и убрать эти дурацкие задние швы, – прибавила Ника, глядя на отражение Джона в зеркале. – А ещё … – она опустилась рядом с ним на одно колено и коснулась щиколотки, осматривая низ штанов. – Нужно сделать их с бретельками, чтобы они не ползли вверх … 
– Ты хочешь сказать – со штрипками, как на гетрах? – переспросил лорд Джон, с трудом удерживаясь, чтобы не запустить пальцы ей в волосы. 
– Да, точно, – кивнула она, поднимаясь на ноги. – Скажешь об этом мистеру Гудману сам, хорошо? 
Ника вышла за дверь, и Грей озвучил вернувшемуся портному свои пожелания. Мистер Гудман вежливо кивнул, ещё раз внимательно осмотрел toile, сделал плоским мелком несколько штрихов прямо на ткани, после чего примерка закончилась, и Грей отправился переодеваться за ширму. 
– Вы сможете перенести швы на внутреннюю сторону штанин, чтобы сделать их максимально незаметными? – поинтересовалась Ника, осматривая вместе с мастером полотняную конструкцию. Мистер Гудман согласился, однако предложил сделать ещё одну примерку, чтобы исключить возможность каких-либо дефектов в готовом изделии. 
– Если деталь будет связана по неверной патронке (pattern, англ. – выкройка), то перекроить её будет уже невозможно, – пояснил он клиентам.
Ника задумалась. 
– У нас не так много времени, нужно ведь ещё купить ткань и отделку для туники… 
– Если вы, сэр, соблаговолите прийти на примерку завтра утром, – с почтительным поклоном обратился к лорду Джону портной, – я гарантирую, что спустя пятнадцать минут после неё вы получите готовую и абсолютно надёжную выкройку. А о том, сколько ткани и галуна нужно для рубашки, я могу сказать мистеру Сноу прямо сейчас. 
– Хорошо, я приду завтра утром, – согласился лорд Джон, взглянув на Нику – она очень старалась сделать ему красивый и удобный с её точки зрения костюм, и он не мог обмануть её ожиданий.
– Мы придём вместе, мистер Гудман, – с нотками облегчения в голосе произнесла девушка. – Материю для туники вы получите завтра ещё до полудня – как только откроются магазины на Пикадилли.
Хозяин мастерской с поклоном проводил посетителей до двери, заверив их, что выполнит заказ качественно и в срок. 
– А ты успеешь сшить наряд для себя, дорогая? – спросил Джон, когда они шли к кэбу под моросящим дождем, которым так не вовремя разродилось затянутое тучами небо. 
– Успею. – Ника машинально взяла его под руку, и он, согнув локоть, прижал её запястье к своему боку. На полутёмной улочке Сохо парочка идущих в обнимку мужчин ни у кого не вызовет удивления.
– Завтра я куплю ткань для нас обоих, потом отвезу её мистеру Гудману, потом мне нужно будет ехать на фабрику, потом … – она запнулась. – Прости, Джон, ты не мог бы, как в прошлый раз, дать мне в помощь Тома? Иначе я не успею попасть к своей портнихе даже вечером.
– Конечно, дорогая. Завтра Том поступит в полное твоё распоряжение. – Джон ласково похлопал её по руке. Он взял камердинера с собой к Нике, чтобы тот поговорил со служанками о привычке их хозяйки носить мужской костюм. 
Переночевав на Бартон-стрит, Грей с Томом должны были утром вернуться в полк, но дополнительная примерка нарушила эти планы. Теперь после визита к портному лорд Джон отправится на службу, а Том поедет с Никой по магазинам, отвезёт купленную ткань мистеру Гудману и её портнихам, и лишь после этого воссоединится со своим нанимателем.
Тому пришлось смириться с тем, что лорд Джон пойдет на примерку в скромном вчерашнем костюме, а потом будет самостоятельно переодеваться в мундир.
Около десяти вечера они втроём вошли в полутёмный холл квартиры на Бартон-стрит – ко всеобщему облегчению, дверь оказалась заперта на ключ. Том помог лорду Джону и его даме снять плащи и поспешил вниз – сообщить служанкам, что их хозяйка вернулась домой. 
Ника быстро переоделась, и спустя полчаса они сели ужинать в ярко освещенной столовой. Еда была вкусной, вино – приличным, Ника в шелковой юбке и вышитом мужском жилете поверх женской блузки, с зачесанными вверх волосами, весело улыбалась, однако Джон с неожиданной грустью вспомнил их скромные трапезы в маленьком домике в Сохо. Тогда им приходилось прятаться от всех, но наедине они чувствовали себя абсолютно свободно, без оглядки на чужое мнение.
Они отлично понимали друг друга и, несмотря на огромную разницу в воспитании и менталитете, стали не просто любовниками, но и близкими друзьями. Скорее всего, их связь была такой крепкой, поскольку они знали друг о друге нечто такое, о чём не могли рассказать остальному миру, подумал Джон. 
– Кстати, о танцах, – спустя некоторое время сказала Ника, лежа в постели рядом с ним. – Мне неудобно говорить об этом, но я не умею танцевать, точнее, не умею танцевать ваши танцы – они очень сильно отличаются от наших.
– Не волнуйся, дорогая, научишься, в этом нет ничего сложного, – ответил он, целуя её в шею.

В течение трех последующих дней Грей был очень занят – учения, совещания, согласование и просмотр документов, учет и проверка грузов, в том числе запасов пороха и снарядов для трех полковых пушек, которые Хэл распорядился взять с собой в Колонии, занимали всё его рабочее время, так что зачастую он забывал про ланч. После службы они с Никой отправлялись к сапожнику или шорнику – примерять обувь и доспехи, затем возвращались на Бартон-стрит, где Джон учил свою возлюбленную танцевать.
В пятницу вечером они приехали к мистеру Гудману за готовым костюмом. Лорд Джон с некоторым волнением надел алую тунику с полосой античного орнамента из золотой тесьмы на подоле и длинные узкие штаны из плотного трикотажного полотна телесного цвета, облегавшие его ноги и бёдра наподобие чулок. К огромному облегчению Джона, они не только не стесняли его движений, но и сидели намного удобней обычных шелковых или шерстяных бриджей. К тому же верхняя часть этих штанов с традиционной застёжкой-гульфиком была продублирована тонкой льняной подкладкой, что избавляло владельца от необходимости носить подштанники. Костюм дополнял прямоугольный плащ из алого шелка на белой подкладке, украшенный по краю тем же узором, что и туника – Ника назвала его «меандром» ^[3].

[3] Меа́ндр (греч. μαίανδρος) – тип известного со времен палеолита ортогонального орнамента, образованного либо отрезками линий, соединяющимися под прямым углом, либо спиральными завитками. Предположительно представляет из себя стилизованное изображение речных или морских волн.

Работа портного очень понравилась Нике, и, пока Джон переодевался за ширмой, она самостоятельно расплатилась за заказ.
Когда это выяснилось, лорд Джон с трудом сдержал свое недовольство – он не мог позволить любимой женщине тратить на него свои сбережения. Они даже поспорили об этом в кэбе – оказалось, что Ника решила заплатить мастерам из собственных средств, так как ткань для маскарадных костюмов была куплена на деньги Джона. Наконец они договорились, что остальную работу оплатят пополам, но он дал себе слово, что такое больше никогда не повторится. 
В субботу утром шорник принес на Бартон-стрит готовый доспех, ножны для кинжала и широкий пояс, к нижней части которого крепились кожаные ленты, украшенные на концах фигурными латунными бляшками. Последняя конструкция больше походила на юбку из длинных ремней двухдюймовой ширины – античные воины надевали её для защиты бедер от ударов противника. Такие же, только более узкие полосы, крепились к овальному низу и наплечникам панциря, представляющего из себя нечто среднее между греческим тораксом^[4] и римской лорикой мускулатой, но, в отличие от них, сделанного не из металла, а из толстой кожи.

[4] Thorax (θώραξ, греч.) – грудная клетка, доспех. Lorica musculata (букв. броня мускулистая, лат.) – древнеримский панцирь анатомической формы, который использовался как стандартный воинский доспех вплоть до конца II в. – начала I в. до н.э. Представляла из себя две выпуклые металлические пластины (грудная и спинная), державшиеся на плечевых и боковых ремнях. Передняя пластина копировала обнажённый мужской торс и украшалась фигурными накладками. С начала I в. до н.э. лорика мускулата стала доспехом высшего офицерского состава римской армии, а во времена Римской империи такой панцирь имели право носить только генералы, легаты и император.

Внимательно осмотрев доспех и проверив надёжность крепления латунных накладок на его груди (эти накладки медник отчеканил по рисункам Ники и прикрепил к панцирю, перед тем как заготовку передали шорнику для окончательной отделки), девушка попросила лорда Джона примерить пояс на шелковую тунику. Кожаные полосы заканчивались дюйма на три выше её низа и не скрывали золотистый орнамент. 
– Отлично получилось, – радостно заявила Ника после того, как Джон с её помощью надел лорику. – Осталось покрасить панцирь белой или серебряной краской, и костюм готов. Мне даже захотелось написать ещё один твой портрет уже в этих доспехах, – с улыбкой прибавила она, помогая ему раздеться. 
– Может, не стоит – я имею ввиду покрывать его краской – вдруг она не успеет высохнуть к воскресенью? – спросил лорд Джон, бросив взгляд за окно – начавшийся вчера дождь не только не прекратился, а скорее усилился. – И мне кажется, что на коричневом фоне золотистые насечки смотрятся намного эффектнее. 
– Да, возможно, ты прав, – подумав, согласилась Ника. – Но всё равно, его нужно немного подрисовать – кое-где осветлить или затемнить, чтобы он казался более объёмным … Но сначала я съезжу к портнихе … и ещё кое-куда, ты не против? 
– Конечно не против, дорогая, – улыбнулся Джон, вновь надевая свою обычную рубашку. Набросив поверх неё шелковый баньян, он быстро спустился в холл и расплатился с мастером. 
В половине двенадцатого они приехали к небольшому салону, где Нике шили платье – и спустя час встретились в знакомой кофейне на соседней улице. За время ожидания Грей успел выпить кофе, просмотреть несколько газет и обдумать, что произойдёт, если на балу они случайно столкнутся с Хэлом. 
Грей знал, что брат не любит светские мероприятия и бывает там в основном ради встреч с нужными людьми – ну и ради Минни, чтобы та общалась с дамами, равными ей по положению. Теперь, когда Дотти подросла, Минни могла оставлять её на попечение нянек и чаще выезжать в свет. Конечно, накануне похода Хэл постарается как можно больше времени провести в обществе жены и детей, и особенно своей любимой младшей дочки, однако королевский бал он едва ли станет игнорировать.
Лорд Джон сознавал, что их с Никой необычные наряды наверняка привлекут к себе всеобщее внимание, однако надеялся, что если они будут в масках, ни брат, ни Минни их не узнают. 
После воскресного визита в Аргус-Хаус Грей ежедневно общался с братом – отчитывался перед ним о подготовке к походу и советовался по поводу обязанностей, которые ему придётся исполнять по вступлении в новую должность, при этом старательно избегая разговоров на личные темы. Конечно, Хэл сразу его раскусил, однако занял выжидательную позицию, полагая, что младший брат рано или поздно всё ему объяснит. 
В пятницу герцог, вернувшись из Уайт-Холла, сообщил старшим офицерам, что их отъезд в Колонии назначен на предпоследнюю неделю мая. Следовательно, меньше, чем через месяц им с Никой придётся надолго расстаться, и эти мысли портили Джону настроение, лишая его покоя. Он решил пока ничего не говорить Веронике – по крайней мере, до их возвращения с бала, чтобы известие о скорой разлуке не испортило ей веселье.
Ведь это был первый в её жизни настоящий бал-маскарад – по словам девушки, в её времени ничего подобного не существовало. В XXI веке маскарадные костюмы можно было встретить лишь на детских праздниках, фестивалях поклонников героев популярных литературных и сценических произведений, на некоторых частных вечеринках, а также на карнавалах в Венеции и странах Южной Америки, которые представляли из себя грандиозные театрализованные представления, где артисты развлекали зрителей своим экзотическим видом. 
Грей не сомневался, что Нике понравится маскарад. В её возрасте он часто посещал такие праздники с близким другом – или в поисках нового партнёра, и всегда весело проводил там время. Он тряхнул головой, прогоняя воспоминания о рискованных развлечениях и кутежах своей юности – тогда ему казалось, что только так он сможет заглушить тоску по Гектору… 
В этот момент в кофейню вошла Ника в мокром плаще, и Грей поспешил ей навстречу. Они поднялись на второй этаж в одну из маленьких комнат, где по случаю ненастной погоды растопили камин. 
– А бал не отменят из-за дождя? – спросила она, расправляя у огня край своего намокшего подола. – Не понимаю, почему юбки должны быть такими длинными – они только грязь собирают! 
– Если женщины станут носить короткие юбки, то мужчинам будет трудно – м-м – сдерживать свои желания при виде их ног, – пояснил лорд Джон. Его самого больше возбуждали ягодицы – то, что мужчины скрывали под мешковатыми бриджами и длинными камзолами. – И маскарад не отменят – если дождь не прекратится, бал пройдёт во дворце или в крытых павильонах, – прибавил он, обнимая её сзади и целуя в затылок. 
– Отлично, – начала она, с улыбкой поворачиваясь к нему, но продолжить не успела – после короткого стука в комнату вошёл стюард с полным подносом. Расставив на столе тарелки с пирогами и десертами, он налил им кофе и с поклоном удалился.
Ника буквально набросилась на еду и съела несколько пирожков, прежде чем они продолжили разговор. Очевидно, он не смог до конца скрыть своё удивление – утром они достаточно плотно позавтракали – и Ника, смущённо пожав плечами, произнесла: 
– Наверное, это из-за прогулки под дождём или… из-за беременности. Хотя солёное меня почему-то не привлекает. – Она с сожалением взглянула на вафельные трубочки с кремом. – Придётся сдерживаться, иначе через девять месяцев я стану похожей на бочку. 
– Нет, ни в коем случае, ты ведь ешь за двоих, – возразил Джон, и она, согласившись с его доводами, съела ещё одно пирожное и десерт из взбитых сливок, после чего они поехали в Сохо к сапожнику забирать готовую обувь.

Окончание следует

В воскресенье в полдень помощница портнихи привезла Нике три прямоугольных картонных коробки, в которых находились предметы её маскарадного костюма: он, как и ансамбль Грея, состоял из нескольких вещей. 
Спустя полчаса портниха со странным выражением лица спустилась вниз, и, получив расчёт, откланялась. Грей поднялся в спальню, однако, к его разочарованию, Ника успела раздеться и убрать наряд за ширму. Там, на длинной перекладине, закреплённой между двух высоких стоек, на так называемых «плечиках» с железными крючками посредине, висели два женских платья и десяток камзолов, половина из которых принадлежала Грею. 
Довольно улыбаясь, девушка сообщила лорду Джону, что её костюм готов, осталось лишь дождаться парикмахера и украшений. 
– Ты заказала украшения? – спросил Грей. 
– Да, но это просто имитация из латуни, – потупилась Ника. – Я надеялась, что за один вечер никто не поймет, что это не золото, а дешёвые безделушки… Или тебе будет неприятно их надевать?
– Конечно нет, дорогая, – ответил он, обнимая её за плечи и целуя в лоб. – Я рад, что ты подумала об украшениях. Мне лишь жаль, что они не будут натуральными – ты достойна только самого лучшего… 
Она подняла на него свои колдовские глаза цвета молодой листвы, омытой весенним дождём.
– Спасибо, Джон, но самое лучшее у меня уже есть – это ты, – Ника ласково коснулась его щеки. – А ювелирка – по-моему, не стоит тратить деньги на дорогие вещи, которые потом нельзя будет носить или продать по нормальной цене. Мы ведь никогда больше не сможем надеть наши маскарадные костюмы, а с золотыми украшениями так поступать нельзя, согласен?
Он сказал, что она права, и с нежностью поцеловал мягкие губы. Их поцелуи становились всё более страстными, но горничная помешала им продолжить, доложив о приходе «парикмахера и посыльного с заказами». 
Ника не хотела показываться перед медником в женском обличье и попросила Джона забрать у него украшения, а парикмахера прислать к ней. Смущенный ремесленник осторожно поставил на столик в холле перевязанный джутовой верёвкой простой деревянный ящик около квадратного фута (1 фут =30, 48 см) в основании и примерно такой же высоты. 
– Желаете взглянуть на работу, сэр? – прогнусавил медник, кладя на ящик кожаный мешочек, внутри которого что-то глухо звякнуло. 
– Желаю, – не смог сдержать своего любопытства лорд Джон. Мастер развязал мешочек темными от въевшегося металла пальцами и извлёк оттуда два широких шестидюймовых браслета – наручи из золотистого металла с растительным орнаментом. Исполнение не было идеальным, однако за такое короткое время простой ремесленник из Сохо проделал поистине грандиозную работу.
– Сколько мы вам должны? – спросил Грей, примерив на левую руку браслет, который застегивался с внутренней стороны при помощи пряжек и кожаных ремешков.
– Шесть шиллингов за работу, мы так сговаривались с мистером Сноу, сэр, – приободрился мастер. 
Грей расплатился с ним и собрался отнести заказ наверх, однако Том, всё это время маячивший в углу холла, со словами:
– Позвольте мне, милорд, – поспешно выхватил ящик у него из рук. Лорд Джон вздохнул и поднялся на второй этаж. Дверь в спальню всё ещё была закрыта, поэтому ящик отнесли в комнату напротив. Грею очень хотелось увидеть остальные украшения, однако он решил дождаться Нику, которая до сих пор не показала ему эскиз своего платья. Очевидно, она собиралась сделать ему сюрприз, невольно улыбнувшись, подумал он.
Часы на камине пробили один раз, и через полминуты в комнату заглянула Ника в зелёной шелковой юбке и простой белой блузке. К удивлению Джона, её волосы были гладко причесаны и сплетены на затылке в тугую косу. 
– Ты примерил наручи, Джон? Кажется, получилось неплохо, – спросила она, разглядывая чеканный рисунок. – Давай посмотрим всё остальное.
Когда перерезали веревку и открыли крышку, лорд Джон слегка удивился – ящик оказался совсем неглубоким. Однако, увидев, что скрывается под простым полотном, он поразился куда больше: венок из стилизованных веток лавра был сделан с необычайным искусством – листья из тончайшей золотистой фольги при малейшем движении трепетали как живые. 
Ника с улыбкой одела венок на Грея – веточки крепились к плоскому овальному обручу, который достаточно плотно охватывал его голову. Спереди обруч не был замкнут, так что объём «венка» легко можно было увеличить или уменьшить.
– Если тебе неудобно, обруч можно обшить изнутри бархатной лентой, я специально взяла у портних золотые нитки, – пояснила Ника, глядя на него сияющими глазами. – По-моему, неплохо получилось, что скажешь, Джон? 
– Не просто неплохо, а великолепно. – Он поцеловал ей руку, подумав, что мастер слишком дешево оценил свою работу. – Спасибо, дорогая, ничего добавлять не нужно. А где твои украшения? – поинтересовался Грей, осторожно снимая лавровый венок из латуни, которая по цвету практически не отличалась от золота.
– Думаю, внизу. 
Ящик оказался с двойным дном – сняв верхнюю дощечку, Ника извлекла наружу свою диадему – обруч дюймовой ширины был усеян плоскими ромбовидными кристаллами ярко-зелёного и бирюзового цвета. В одном месте в промежутке между камнями находились два небольших отверстия, расположенные одно над другим – очевидно, чтобы с помощью продетых в них шпилек прикрепить украшение к причёске.
– Ты не хочешь её примерить? – спросил Джон, увидев, что она отложила диадему в сторону. 
– Нет, без парика она будет мне велика – прости за примитивную рифму, – улыбнулась Ника, доставая из ящика пару спиральных браслетов в виде змеек и ещё какой-то s-образный предмет – видимо, деталь костюма или подвеску. 
Один из браслетов оказался больше другого – чтобы его можно было носить на плече выше локтя. Осмотрев украшения, Ника унесла их в спальню, попросив Джона распорядиться насчет обеда. 
– Во сколько нам нужно выезжать? – поинтересовалась она, когда в половине второго они сели за стол. 
– Думаю, около семи – за час до начала бала. Но можно и позже – никто не упрекнёт нас за опоздание, – усмехнулся Джон.
После обеда он послал Тома в Блумсберри – там находилась каретная мастерская родственника одного из поставщиков продовольствия, с которым Грей в свое время заключил несколько крупных сделок. Между поставщиками существовала жесткая конкуренция, поэтому торговцы всеми способами старались получить военные заказы. Некоторые из них, не желая снижать цены на свою продукцию, вручали будущим клиентам дорогие подарки, больше похожие на взятки. Этот обычай существовал ещё с давних времён, и Грей знал, что многие офицеры из других полков не видели в нём ничего дурного. Ему же подобная практика напоминала коррупцию, поэтому он отказывался принимать такую «благодарность» и руководствовался прежде всего интересами своих подчинённых и сослуживцев, беспристрастно выбирая для полка только качественную продукцию.
Один из поставщиков был так впечатлён объективностью Грея, что клятвенно пообещал «его милости» и его друзьям огромную скидку при покупке экипажа любого типа, изготовленного в мастерской, принадлежавшей его зятю. Тогда лорд Джон пропустил это предложение мимо ушей, однако, получив приглашение на бал, задумался над тем, как они с Никой доберутся до Королевских Садов. Одалживать карету у брата или у знакомых без каких-либо внятных объяснений он не хотел, а кроме того, на всех экипажах имелись гербы, по которым их владельцев можно было легко опознать. В кэбах на такие приёмы не ездили, поэтому, вспомнив слова торговца, Грей нашёл в бумагах его адрес и написал коммерсанту письмо с просьбой одолжить ему на один день какую-нибудь приличную карету с кучером. 
Ответ пришел только в субботу вечером – торговец рассыпался любезностях, извинениях за задержку  и сообщал адрес мастерской, где лорда Джона ожидает экипаж с кучером и лошадьми, который останется в полном распоряжении «его милости столько, сколько он сам пожелает».
Грею ничего не оставалось, как послать в мастерские Тома, который должен был предъявить управляющему письмо торговца и сказать кучеру, когда и куда ему нужно будет подать карету. Узнав об этом, Ника с улыбкой заметила: 
– Ты лучше сказочной феи, Джон – чтобы раздобыть для девушки карету, тебе не нужна ни тыква, ни волшебная палочка.
– А чего ещё желает девушка – хрустальные башмачки, роскошное платье? Я готов исполнить любое ваше желание, моя дорогая, – он привлёк Нику к себе, ловя её учащённое дыхание.
– Мои желания совпадают с вашими, мой лорд, – ответила она, обнимая его за шею. 

Том вернулся из Блумсберри в пять вечера и, осторожно постучав в дверь спальни, доложил своему нанимателю, что карета будет подана к половине седьмого. 
– Кажется, нам пора собираться, – сказала Ника, поправляя постель. Она всегда делала это самостоятельно, не желая показывать прислуге следы их близости – такая стеснительность казалось Джону удивительной для девушки из будущего, где царили очень свободные нравы.
 – Мне понадобится помощь Элис, а тебе – Тома, так что нам придётся одеваться в разных комнатах, ты не против?
– Конечно нет, дорогая, – кивнул он, набрасывая баньян на голое тело. Ника позвонила в колокольчик – точнее, дёрнула за привязанный к нему шнур. Колокольчик прикрепили над дверью с наружной стороны, пропустив шнурок в специально проделанное в притолоке отверстие.
Когда горничная появилась, её попросили принести кувшин горячей воды и передать Тому Бёрду, что лорд Джон нуждается в его услугах. После ухода служанки Ника достала из ящика комода пару тонких чулок телесного цвета и протянула их Джону.
– Думаю, под трикотажные брюки тебе лучше надеть мои чулки – их можно носить без подвязок, – пояснила она. После недолгих колебаний он согласился и осторожно натянул чулки, связанные в далёком будущем. Они заканчивались под коленями и не имели пяток, однако великолепно сидели на ноге и не сползали вниз благодаря плотной эластичной полоске по верхнему краю.
Через несколько минут появился Том и быстро перенёс в комнату напротив костюм, доспехи, пояса, обувь, а также бритвенные и туалетные принадлежности своего нанимателя, чтобы побрить и причесать его перед балом – к концу дня на щеках и подбородке лорда Джона появлялась светлая щетина. Ясное дело, что в таком виде нельзя было ехать на праздник, где могли присутствовать коронованные особы. Закончив бритьё, камердинеру – к своему огромному разочарованию – вместо модной прически с завитым хвостом и висками пришлось стянуть чисто вымытые волосы Грея в небольшой пучок на затылке. 
– Одна радость, что это безобразие будет прикрыто, – пробурчал Том Бёрд, бросая взгляд на лежащий рядом с зеркалом золотистый лавровый венок. 
Но недовольство камердинера достигло апогея, когда выяснилось, что его хозяин собирается надеть тонкую шелковую рубашку с короткими рукавами прямо на голое тело. Доводы лорда Джона о том, что поверх туники он наденет плотный кожаный доспех и длинный плащ, не помогли.
– Вы застудитесь насмерть в мокром саду, милорд, – и кто знает, как скоро мисс Сноу сможет поставить вас на ноги, – заявил Том, сердито поджав губы.
Мысль о том, что болезнь позволит ему ненадолго задержаться в Англии рядом с Никой, показалась Грею заманчивой, но недостойной, поэтому он поспешно выбросил её из головы.
– Но я не могу надеть рубашку с длинным рукавом под тунику, ведь в те времена ничего подобного не носили, к тому же это будет некрасиво, – возразил он, кивая на листок с рисунком костюма. 
– А если рукавов не будет, вы её наденете, милорд? – встрепенулся Том. Грей вздохнул – ему не хотелось вносить изменения в костюм, и в то же время он понимал, что камердинер искренне беспокоится о его здоровье. 
– Я надену нижнюю рубашку только в том случае, если она будет абсолютно незаметна, – твердо заявил он. Том радостно закивал и бросился вон из комнаты, а Грей, воспользовавшись моментом, поспешил натянуть штаны, чтобы не возникла ещё одна дискуссия – на этот раз о подштанниках.
Через пару минут Том вернулся с тремя рубашками в одной руке и ножницами в другой. Покосившись на обтянутые телесным трикотажем ноги Грея, он выбрал одну из рубашек, тяжело вздохнул и, ловко орудуя ножницами, принялся отпарывать у неё рукава. 
Спустя десять минут кое-где обрезав, а кое-где выдернув зубами обрывки ниток, Том сильно встряхнул останки рубашки и со словами: 
– Готово, милорд, – помог Грею её одеть и быстро застегнул ворот, явно опасаясь, что наниматель передумает и с отвращением сбросит это уродство.
К облегчению лорда Джона, рубашка полностью скрылась под туникой. Довольный камердинер заботливо повязал ему алый шёлковый шарф, который должен был защитить шею от жесткого края доспеха, и помог надеть широкий пояс-юбку из кожаных полос и узкий ремень с узорчатыми ножнами для кинжала, старательно расправив складки туники. Затем пришла очередь обуви с ажурными голенищами на толстой кожаной подошве. Придирчиво осмотрев низкие широкие каблуки, подбитые медными гвоздями, Том опустился на колени и ловко застегнул бронзовые пряжки на лодыжках и голенях Грея – по четыре на каждом сапоге.
Облачившись в кожаный панцирь, плотно облегавший его торс, Грей взглянул в зеркало – и внезапно осознал, что костюм ему не только идёт, но и нравится. Это была едва ли не первая в истории человечества военная униформа, подобие офицерского мундира, к которому Грей привык за долгие годы службы, вот почему необычный наряд древнего полководца уже не казался ему чем-то чужеродным или неестественным.
Тем временем Том закрепил наплечники доспеха и расправил свисающие из-под них кожаные полосы, чем-то напоминающие бахрому из перьев. После этого он одернул рукава туники так, чтобы они казались длиннее. Внимательно осмотрев Грея с ног до головы, камердинер достал из кармана платок и принялся полировать чеканную накладку на его груди – орла с распростёртыми крыльями и лавровым венком в когтистых лапах. Обвивавшие венок ленты, переплетаясь, свисали вниз, образуя нечто вроде вытянутой восьмёрки. Грей в своё время выбрал этот рисунок из трёх предложенных Никой вариантов, как самый простой и наиболее выразительный. 
– Спасибо, Том, достаточно, – остановил его лорд Джон, опасаясь, что камердинер ненароком сотрёт краску, благодаря которой плоский доспех выглядел более объёмным.
Том нехотя спрятал платок и взял с дивана алый шёлковый плащ. Ему понадобилось некоторое время, чтобы при помощи шнуров и уже знакомых Грею фибул закрепить плащ поверх наплечников лорики. 
– Готово, милорд, – не без удовлетворения произнёс Том, поправляя складки плаща на спине своего нанимателя. – Конечно, вам и мисс Сноу виднее, но кому-то может показаться, что на вас под рубашкой и этой кожаной юбкой вообще нет штанов.
– Но они есть, так что беспокоиться не о чем, – усмехнулся Грей, отлично сознавая, что многие наверняка будут в шоке от его вида. Чтобы избежать пристального внимания и вопросов тех, кто знал его в лицо, он наденет маску – очень простую, из золотистого шёлка, которая скроет от посторонних глаз часть его лба, нос и скулы. 
Оставив на столе маску и венок, Джон отправился к Нике. Время близилось к шести, а он до сих пор не видел её костюм. 
На площадке он едва не столкнулся со служанкой; при виде его девушка замерла на месте с открытым ртом, потом очнулась, сделала неловкий реверанс и быстро сбежала вниз по лестнице. 
Подавив усмешку, Джон коротко стукнул в дверь спальни и, не дожидаясь ответа, вошёл внутрь. 
– Я готов, дорогая … – начал он, и смолк, уставившись на стоящую перед ним смуглолицую незнакомку. Густые черные волосы, заплетённые во множество тонких косичек, падали на обнажённые плечи, а узкое платье без рукавов, сшитое из узорчатой парчи, плотно облегало её грудь, талию, бёдра и ноги почти до колен, открывая тонкие щиколотки, обвитые ремешками позолоченных сандалий на низком каблуке. 
– Ничего себе, – произнесла незнакомка голосом Ники, широко распахнув подведённые черной краской ярко-зеленые глаза, которые казались огромными благодаря длинным стрелками и бирюзовым теням, покрывавшим верхние веки.
– А где венок? – продолжила она, приближаясь к нему. – Я хочу тебя сфотографировать в этом костюме, ты не против, Джон? 
– Э-э – да… то есть, нет, не против, – пробормотал он, приходя в себя. – Что с твоими волосами? Это парик?
– Да, парик, именно такой носила моя героиня, – подтвердила она с улыбкой, поправляя фибулу на его плече. – Джон, пожалуйста, надень венок, чтобы я смогла тебя сфотографировать – в этом костюме ты выглядишь просто сногсшибательно.
– Ты тоже, дорогая, – ответил он, решив ненадолго отложить разговор о её костюме.
Он вернулся к себе за венком и маской, и в течение следующих десяти минут участвовал в том, что Ника назвала «фотосессией». За это время она сделала не менее двух дюжин «снимков», но только пять из них можно было увидеть воочию, поскольку они были сделаны при помощи уже знакомого Грею «Полароида». Другой фотоаппарат сохранял изображения на так называемой «плёнке», с которой их можно было перенести на бумагу только на особом оборудовании XXI века. 
– Надеюсь, они получатся не слишком тёмными, – озабоченно произнесла Ника. В комнате было очень светло – горела люстра и два канделябра, однако фотоаппарат этой модели предназначался в основном для работы при дневном свете. 
– Я обязательно напечатаю фото и привезу сюда, чтобы ты мог их посмотреть, – прибавила она, пряча фотоаппараты и снимки в металлический ящик. – На маленьких фотографиях трудно рассмотреть все детали …  
– А твою фотографию я могу получить? – спросил лорд Джон, беря её за руку. 
– Конечно, я обязательно сфотографируюсь, только попозже и в другом виде, хорошо? – улыбнулась она. – А сейчас нам пора ехать на бал. 
– А ты не слишком легко одета, дорогая? И где твоя диадема – ты передумала её надевать? – спросил он, окидывая взглядом фигуру Ники. На ней не было корсета – платье на узких бретельках с неглубоким прямоугольным декольте соблазнительно облегало высокую грудь, оставляя открытыми плечи и спину до середины лопаток. 
– Нет, не передумала, и это только нижнее платье, – ответила она, снимая с вешалки нечто похожее на длинную плиссированную накидку из тончайшей белой ткани с небольшим треугольным вырезом спереди и тонким шнурком, продернутым сквозь множество прорезных петель на линии талии. 
Надев это странное одеяние, Ника затянула шнурок, расправила складки и подпоясалась длинным поясом из парчи, украшенным на концах золотой тесьмой и разноцветным бисером. Полупрозрачная ткань прикрыла её плечи и руки почти до локтя и устремилась водопадом сужающихся складок к тонкой талии, чтобы оттуда веером разлететься вниз к маленьким ступням. Нижнее платье мерцало и переливалось под белым шёлком – костюм выглядел не только экзотично, но и роскошно, несмотря на кажущуюся простоту форм и отсутствие пышной юбки. 
– Великолепно … – начал лорд Джон, однако Ника с улыбкой попросила его помочь ей надеть ожерелье – точнее, круглый широкий ажурный воротник, сплетённый из золотистых металлических и стеклянных бусин синего и зелёного оттенков, и вытянутых плоских камней в тонкой оправе. Стразы и бусины из цветного стекла изготовили в одной из витражных мастерских Лондона, для которой Ника в своё время сделала несколько оригинальных рисунков. 
Затем пришла очередь диадемы, и Грей невольно вздрогнул, увидев в её центре стилизованную фигурку змеи – судя по изогнутой шее с раздувшимся капюшоном, это была кобра.
– Это что, змея? … – он запнулся, вспомнив о своих «особых» отношениях со змеями во время своего пребывания на Ямайке – Джон рассказывал о них Нике.
– Это урей – или уреус, символ царской власти в Древнем Египте, изображение богини-змеи, покровительницы фараонов, – ответила она, садясь к зеркалу. – Египтяне поклонялись звероподобным богам – соколу, крокодилу, быку, шакалу и змее. Их религия зародилась в доисторические времена, когда люди жили во враждебном для них мире дикой природы. 
С помощью толстой кисточки Ника нанесла на лицо золотистую пудру, подкрасила губы яркой помадой и со смущённой улыбкой повернулась к Грею.
– Что скажешь, Джон?
– Ты выглядишь великолепно, хоть и очень необычно, – Джон нежно взял её за подбородок, вглядываясь в необычно яркие глаза с голубоватыми белками, обрамлённые густыми чёрными ресницами. – А где твоя маска?
– Думаю, она не нужна – Минни и твой брат вряд ли узнают меня в таком виде, не говоря уж обо всех остальных. 
Пожав плечами, Ника прикрепила к поясу маленькую сумочку из парчи и набросила на плечи широкий шарф из переливающейся сине-зелёной тафты с золотой бахромой на концах.
– Ну вот, Джон, я готова, можем ехать. 

В Садах Королевы было светло как днем – помимо больших фонарей, в увитых зеленью арках и беседках, между столбов и деревьев, растущих на широких лужайках и длинных аллеях, висели гирлянды из сотен маленьких фонариков с цветными стёклами. Сумерки медленно, но неуклонно сгущались – лучи солнца, весь день скрывавшегося за густыми облаками, даже на закате не смогли пробиться сквозь плотный туман, повисший над городом. Красные, желтые, зелёные и голубые огоньки на фоне постепенно темнеющего неба и причудливо остриженных деревьев с каждой минутой становились всё ярче, разбрасывая вокруг себя радужные блики. 
Молодая листва и газоны блестели от росы, однако дорожки, заново посыпанные мелким речным гравием, были совершенно сухими.
– Красивая иллюминация, – заметила Ника, оглядываясь по сторонам. – И цветы тоже. Жаль, я не могу сфотографировать всё это великолепие, – прибавила она, замедляя шаг, чтобы полюбоваться большой клумбой – разноцветные головки голландских тюльпанов затейливым узором окружали мраморную нимфу в её центре.
– Тебе нравится фотографировать? – спросил Джон, слегка понизив голос. Пристальное внимание окружающих – к счастью, их пока было не так много – вынуждало его вести себя очень осторожно.
– Да, у нас так принято, ведь это память об увиденном, – Ника поправила шаль на своих плечах и слегка поёжилась: воздух, наполненный ароматами свежескошенной травы, цветов и растопленного воска, был сырым и довольно прохладным. 
– Пойдём под навес, дорогая, там теплее, – Джон увлёк её в сторону полотняного шатра, откуда доносились звуки скрипок. 
Чтобы дождь не испортил праздник, в парке в дополнение к многочисленным беседкам и гротам на самой большой лужайке возвели несколько крытых белоснежной парусиной павильонов с деревянными полами, где гости могли потанцевать, поесть, поиграть в карты или посмотреть различные представления. Светящиеся изнутри шатры походили на гигантские бумажные фонарики – Джон видел такие в Неаполе, на португальском судне, пришедшем из далекого Китая.
Ближайший к ним павильон оказался буфетной. Внутри были накрыты столы с лёгкими закусками, вокруг которых толпились мужчины и женщины в роскошных нарядах и экзотических масках. Ника рассеянно улыбалась, однако по её сосредоточенному взгляду Джон понял, что она с огромным интересом рассматривает не только костюмы гостей, интерьер помещения и сервировку столов, но даже ливреи лакеев, старалась как можно точнее запомнить увиденное.
 Их появление не осталось без внимания – окружающие, чьи лица скрывали маски, не стесняясь, таращились на необычную пару. Джону показалось, что он узнал кое-кого из присутствующих, однако это могло быть лишь игрой его воображения. Маски и костюмы полностью меняли облик владельца – за себя он мог не опасаться, а вот Ника … Хотя она никогда не встречалась ни с кем из его знакомых, и макияж полностью изменил внешность девушки, лорд Джон испытывал легкое беспокойство. Ведь Минни в конце концов узнала её по голосу…
Наполнив тарелки деликатесами, они нашли свободные места рядом с крошечным оркестром из двух музыкантов – один играл на скрипке, другой – на клавесине. Покончив с аппетитными закусками, они покинули шатёр, где с каждой минутой становилось всё больше народу. Это было неудивительно – лишь избранные получали бесплатные приглашения, остальным приходилось выкладывать за билеты баснословную сумму в пять гиней, поэтому гости стремились получить за свои деньги максимум удовольствия.
Снаружи стало темнее, гирлянды фонариков покачивались на легком ветру, разноцветные блики скользили по дорожкам и поверхности воды в фонтанах, превращая парк в подобие гигантского калейдоскопа. Звуки музыки, журчание воды, шелест молодой листвы и весёлые голоса гуляющих будоражили кровь не хуже шампанского. На одной из лужаек выступали акробаты и жонглёры в пестрых костюмах, и Джон с Никой ненадолго задержались посмотреть, как первые кувыркаются и встают друг другу на плечи, в считанные мгновения образуя многоярусные башни из своих тел, а вторые ловко перебрасываются разноцветными шарами и плоскими кольцами, блестящими кинжалами и горящими факелами. 
Потом они заглянули в шатёр, где пышногрудая певица в огромном белокуром парике и ярко-алом платье с необъятными фижмами исполняла арию на итальянском языке из незнакомой Грею оперы. Он не очень хорошо знал итальянский, но по словам «любовь», «Элизиум» и «Орфей», догадался, что они слушают отрывки из последнего произведения австрийского композитора Глюка, о котором упоминала Минни.
Слушатели наградили исполнительницу аплодисментами, но, когда к ней присоединился певец в голубом атласном камзоле с золотым шитьём и полосатых чулках, Ника фыркнула – очевидно, сверхмодный высокий парик и покрытое густым слоем косметики лицо мужчины произвели на неё неприятное впечатление.
– Будет очень неприлично, если мы уйдём, не дождавшись конца выступления? – шепнула она, отворачиваясь от певцов, которые картинно заламывали руки, изображая страдания своих героев. 
– Ничего страшного, дорогая, так поступают даже в опере, – усмехнулся Джон, помогая ей встать. Они вышли из шатра в ночь, сопровождаемые дуэтом контр-альта и сопрано – певец, исполнявший партию Орфея, судя по всему, был кастратом.
– Тебе не понравилась их пение? – поинтересовался лорд Джон.
– Ну, голоса у них хорошие, и с внешностью тоже можно было бы смириться, но вот костюмы и полное отсутствие актёрского таланта… – она покачала головой, – … превращают трагедию в комедию. 
– Ну, господин Глюк решил, что у его оперы должен быть счастливый конец, – ответил Джон, обнимая её за плечи. Судя по всему, Ника не слышала этой оперы, хотя подлинная история Орфея и Эвридики была ей известна. – Может, пойдём потанцуем? 
– С удовольствием, дорогой, – ответила Ника, беря его под руку, и через несколько минут они уже входили в самый большой павильон парка, возведённый напротив заднего фасада дворца. 
В шатре с высокой двускатной кровлей и единственным входом в торце был устроен бальный зал довольно внушительных размеров: более 60 ярдов в длину и около десяти в ширину (55 и 9 метров). В отличие от остальных временных сооружений, его стены представляли из себя косые решётки из тонких деревянных реек, а не просто полотнища холста, привязанные к столбам, на которые опирались брусья и стропила матерчатой крыши.
Впрочем, эти решётки скрывались под легкими драпировками, опорные столбы и стропила украшали гирлянды зелени, перевитой разноцветными лентами, а с поперечных балок через каждые десять футов свисали небольшие люстры по дюжине свечей каждая. Благодаря такому количеству люстр здесь было очень светло, а переносные зеркала, установленные в простенках, зрительно увеличивали не только размеры помещения, но и количество находящихся в нем людей. В противоположном конце от входа на невысоком помосте расположился оркестр из семи музыкантов.
От ярких цветов маскарадных костюмов, блеска украшений, запахов косметики, пота и растопленного воска, звуков музыки, смеха и шелеста одежды начинала кружиться голова. Многие гости нарядились в необычные костюмы, явно сделанные по картинам прошлых столетий: некоторые мужчины щеголяли в дублетах и головных уборах времён Генриха VIII и Якова I, а дамы – в парчовых платьях с высокими кружевными воротниками, некогда модными при дворе королевы-девственницы. В центре зала плавно двигались танцующие пары, остальные в ожидании следующего танца прогуливались вдоль стен, сплетничали, флиртовали или обсуждали нечто важное – в общем, развлекались как могли. 
Среди публики сновали лакеи в малиновых атласных ливреях с королевским гербом, предлагая гостям шампанское. Взяв с подноса два бокала, Грей протянул один из них Нике, но та покачала головой.
– Думаю, с меня хватит того, что я уже выпила – мне сейчас нельзя злоупотреблять алкоголем, – тихо произнесла она. 
– Извини, дорогая, я этого не знал, – смутился лорд Джон, которому сразу же расхотелось шампанского. Он оглянулся по сторонам, ища, куда поставить бокалы – ни столиков, ни подоконников в павильоне не было. 
– Ничего, всё в порядке, – сказала Ника, останавливая лакея, спешившего отнести пустые бокалы туда, где их, возможно, успеют протереть перед тем, как снова наполнят. – Пожалуйста, заберите это и принесите нам чистой воды – или лучше две чашки чая, хорошо?
– Слушаюсь, миледи, – почтительно наклонив голову, ответил удивлённый слуга, и звук его голоса показался Грею знакомым. 
Немного помедлив, он поставил полные бокалы на поднос, вглядываясь в лицо лакея, говорившего с еле заметным ирландским акцентом, а когда тот удалился, непроизвольно огляделся по сторонам. Конечно, отыскать среди дюжины одинаково одетых слуг конкретного человека было довольно трудно, однако, в том, что этот человек здесь, Грей ничуть не сомневался. 
«Интересно, что тут делает эта парочка…» – подумал он, но в этот момент Ника коснулась его локтя.
– Кажется, сейчас начнётся новый танец, Джон, ты не хочешь меня пригласить?
– О, конечно хочу, дорогая, – он поцеловал ей руку и повёл в центр зала. Звуки скрипок возвестили о начале менуэта, и Грей скорее почувствовал, чем услышал, как она облегчённо вздохнула – этот танец они разучили очень хорошо. Да и он успел привыкнуть к своему костюму и не опасался, что венок свалится с головы, а кожаная юбка и доспех будут сковывать движения, хотя сознавал, что одежда римского военачальника мало подходит для современных танцев.
Танцующие вместе с ними – как мужчины, так и женщины – таращились то на его ноги, то на Нику – и не только из-за её необычного наряда. Она двигалась немного иначе, чем дамы в пышных платьях: не подпрыгивала, а вставала на цыпочки и держала полусогнутые в локтях руки ладонями вверх. Её движения были скорее резкими, чем плавными, придавая новизну и экзотичность знакомому танцу. Очевидно, она копировала позы фигур с фресок на стенах древних гробниц, найденных в египетской пустыне в начале XX века. О том, что именно по этим рисункам она сделала свой костюм, Ника рассказала Джону по дороге на бал.
Когда музыка смолкла, они, раскланявшись с остальными танцорами, вернулись на прежнее место, где Ника оставила свою шаль, просунув её между ячеек деревянной решётки.
– Куда делся этот стюард с чаем? – оглянувшись по сторонам, спросила она. 
– Боюсь, мы не скоро его дождёмся… – Лорд Джон замолчал, увидев спешащего к ним мужчину в малиновой ливрее с подносом, покрытым белоснежной салфеткой.
– Спасибо, – улыбнулась ему Ника, забирая с подноса чашку с горячим чаем. Грей последовал её примеру, поблагодарив лакея коротким кивком.
– К вашим услуга, миледи, – почтительно поклонился мужчина и, перекинув салфетку через руку, растворился среди гостей. Лорд Джон проводил его взглядом, пытаясь понять, как здесь очутились …
– Он симпатичный, верно? – прервала его размышления Ника.
– Что? Прости, дорогая, о ком ты говоришь? – очнулся лорд Джон.
– Об этом лакее, конечно, – небрежно произнесла она, отводя глаза в сторону. – Симпатичный малый.
– Что? Нет, нисколько, – удивился Грей, и лишь спустя несколько мгновений сообразил, что Ника могла неправильно истолковать его пристальное внимание к простому слуге. – У него довольно заурядная внешность, просто я совершенно не ожидал встретить здесь одного из своих бывших солдат. Я полагал, их давно нет в Англии...
– Их? – переспросила Ника. – Что, их тут несколько?
– Полагаю, всего двое – Мик и Рэйф. Мать назвала их в честь архангелов Михаила и Рафаила. Они – близнецы, которых почти невозможно отличить друг от друга. Поэтому они всегда действуют дуэтом, используя своё сходство к … –э–э … личной выгоде. 
– Они что, грабители? – широко распахнув глаза, Ника быстро огляделась по сторонам. – Да, тут есть чем поживиться – сплошное золото и драгоценные камни. Может, тебе стоит предупредить охрану?
– Вряд ли они собираются кого-то ограбить, – покачал головой лорд Джон, хотя в его голове мелькнула та же мысль. За время, прошедшее с момента их последней встречи, братья вполне могли перейти от сомнительных делишек к опасным авантюрам или преступлениям. Однако, чтобы попасть на службу в королевский дворец, нужно было иметь безупречную репутацию – и, даже если на такие приемы нанимали дополнительную прислугу, это делалось исключительно по рекомендации её нынешних хозяев. 
– Выходит, они образумились и сменили профессию, – усмехнулась Ника, когда Джон поделился с ней своими соображениями. – И сделали себе неплохую карьеру, всего за три года попав в королевский дворец. 
– Да, действительно, – кивнул он, беря её под руку. – Хотя я был абсолютно уверен, что они вернулись к себе в Ирландию.
 Ника резко повернулась к нему. 
– Они что, ирландцы?
– Да, дорогая, – ответил он, удивлённый тревогой, прозвучавшей в её голосе. – Тебе не нравятся ирландцы? 
– Нет, что ты, Джон, я ничего не имею против ирландцев или людей любой другой национальности, – быстро пояснила она. – Просто довольно странно, что такие авантюристы решили стать лакеями… 
– Ну, иногда люди полностью меняют свой образ жизни, – усмехнулся Грей.
– Согласна, – улыбнулась ему в ответ Ника. – Может, я напрасно беспокоюсь только из-за того, что в двадцатом веке члены ИРА совершили немало террористических актов, требуя отделения Северной Ирландии от Великобритании.

– ИРА? Ужасные действия? Что это? – переспросил Грей, охваченный дурными предчувствиями. 
– ИРА – это сокращённое название Ирландской республиканской армии, военизированной организации, которая боролась за независимость Ирландии, – понизив голос, пояснила девушка. – Террористические акты – это нападения на военных, государственных деятелей или мирных граждан, взрывы общественных или жилых зданий. Террористы устраивают их, чтобы … запугать население и заставить правительство выполнить их требования. В XXI веке ирландские радикалы отказались от этой тактики, но некоторые говорят, что ИРА всё ещё существует – в подполье. 
– Взрывы и покушения … – пробормотал Грей, чувствуя, как у него заныло в груди – Наподобие Порохового заговора Гая Фокса? 
– Мм, возможно, – пробормотала Ника. – Извини, я плохо знаю эту историю…
– А про «диких гусей»^[1] ты ничего не слышала? – спросил он, глядя в её посерьёзневшее лицо.

[1] Термин «Дикие гуси» (англ. Wild Geese) используется в истории Ирландии для обозначения ирландских наёмников, которые служили в армиях континентальной Европы в XVII – XVIII веках. Их крупнейшим подразделением была французская Ирландская бригада, сформированная во время Девятилетней войны, которую король Людовик XIV вел в 1690-е годы с Голландией, Испанией, Австрией и прочими государствами Европы. 

– Нет, ничего. Кто это? 
– Ирландские католики, сражавшиеся на стороне шотландских якобитов в 45-м году, – ответил Грей, оглядываясь по сторонам. – Заговорщик, убивший моего отца, тоже был ирландцем. 
– Ох, Джон. – Она сжала его руку. – Тебе не кажется, что эти О’Хиггинсы находятся здесь не просто так? 
– Возможно, – медленно произнес Грей. Когда-то он был уверен, что до вступления в их полк Мик и Рэйф служили в Ирландской бригаде. Неужели история с заговором повторяется? 
– Наверное, нам стоит предупредить охрану или стражу, ведь кто-то же должен охранять королевскую семью?
– Да, конечно, но сначала я хотел бы поговорить с братьями лично. Наши подозрения могут оказаться беспочвенными, и я не желаю, чтобы они лишились своего места. Когда-то братья О’ Хиггинсы помогли мне изобличить убийцу отца, – пояснил лорд Джон. О другой услуге, которую оказали ему Мик и Рэйф, он решил не упоминать. 
– Хорошо, но только, пожалуйста, будь осторожен. Их ведь двое – а может, и больше …– Она сжала его руку. – Чем я могу тебе помочь? 
– Я вооружён, дорогая, – он с улыбкой коснулся кожаных ножен с латунными насечками, в которых покоился его любимый кинжал. – Но я не хочу причинять тебе неудобства и мешать развлекаться … хотя ты можешь поискать второго брата, – поспешно прибавил Грей, видя, что она собирается ему возразить.
– Хорошо, – кивнула Ника. – Но, раз они близнецы, как мы поймем, кто перед нами – тот, кого мы уже видели, или его брат? Они же одеты совершенно одинаково.
– Думаю, это не важно, – немного подумав, ответил Грей. – Если я найду кого-то из близнецов раньше тебя, то постараюсь вывести его наружу, чтобы поговорить. А ты, если увидишь второго, просто не выпускай его из виду, хорошо?
– Я его отвлеку – или как-нибудь помечу, – отозвалась Ника. 
Грей невольно рассмеялся, пожал ей руку, и они разошлись в разные стороны. Через некоторое время его поиски увенчались успехом – он увидел одного из О’Хиггинсов с подносом, уставленным пустыми бокалами. Грею показалось, что это тот, кто приносил им чай. Или его брат-близнец – ведь они выглядели абсолютно одинаково…
Лорд Джон не стал ломать голову, кто перед ним – Мик или Рэйф. Притворившись пьяным, он покачнулся и схватил поравнявшегося с ним лакея за руку. Бокалы задребезжали, но О’Хиггинс проявил не только чудеса ловкости, удержав поднос, но и чудеса обходительности, извинившись перед человеком, едва не сбившим его с ног.
– Прошу прощения, ваша милость, – вежливо сказал ирландец, отступая вбок. – Могу я вам чем-то помочь, сэр?
– Можешь, – грубо произнес Грей, старательно изменив голос. – Где тут уборная? 
– Вам нужно выйти наружу и повернуть налево – в конце дорожки под фонарём будут кабинки, сэр, – всё так же почтительно пояснил ирландец, осторожно пытаясь высвободить локоть.
– Идем, ты меня проводишь, – прогнусавил Грей, мертвой хваткой вцепившись в руку лакея. Ему было невыносимо стыдно за такое отвратительное поведение, однако только так он мог выманить О’Хиггинса из павильона. 
К счастью, ирландец проявил удивительную выдержку. Он передал поднос другому лакею, и, осторожно лавируя между гостей, вывел «гуляку» на улицу. Завернув за угол павильона, О’Хиггинс, пробурчав себе под нос что-то вроде «diabhal meisceoir» (чёртов алкаш – ирл.), бесцеремонно потащил своего спотыкающегося спутника через газон в сторону высоких кустов. 
Грей почувствовал некоторое облегчение – наконец-то его бывший подчинённый стал самим собой. Перестав спотыкаться, лорд Джон замедлил шаг и остановился, резко дернув ирландца за руку. 
– Какого чёрта … – начал тот, поворачиваясь лицом к своему спутнику.
– Вот именно, какого чёрта ты тут делаешь, О’Хиггинс? – парировал лорд Джон, спуская маску на шею. Света факелов и цветных фонариков было достаточно, чтобы они могли как следует рассмотреть друг друга.
– Майор … – изумлённо пробормотал ирландец. 
– Подполковник, – сухо поправил его лорд Джон. Он выпустил руку мужчины, но не отступил от него ни на шаг, внимательно наблюдая за каждым движением бывшего солдата. – И давно вы с братом служите лакеями в королевском особняке?
– Нет, сэр, только сегодня, – приходя в себя, ответил ирландец. – А теперь, если я вам больше не нужен…
– Кто вас сюда порекомендовал и как долго вы на него работаете? – прервал О’Хиггинса Грей.
Ирландец прищурился. 
– Один хороший человек. Мы теперь не в армии и можем делать что хотим, сэр.
Грей понимал, что О’Хиггинс прав – они больше не его подчинённые и не обязаны отчитываться перед ним. Однако сейчас речь шла о безопасности присутствующих на маскараде гостей, среди которых наверняка были его друзья – и Ника в том числе. 
– А этот хороший человек знает о вашем прошлом?
По губам ирландца скользнула ехидная усмешка.
– Знает, – кивнул он. – Вы довольны, полковник? Я могу идти? – а то меня накажут.
Лорд Джон понял, что ирландец не врёт. Однако слова Ники о террористических актах не шли у него из головы, поэтому он решил продолжить.
– А вы здесь под своими именами? Если проверить списки распорядителей, я найду там Майкла и Рафаила О’Хиггинсов? 
Лицо ирландца помрачнело. 
– Зачем вам это надо, полковник? Мы просто помогаем хорошему человеку, вот и всё – как когда-то помогали вам.
– Я не собираюсь вмешиваться в чью-то личную жизнь, – холодно произнёс Грей, которому показалось, что ирландец пытается им манипулировать. – Я лишь хочу убедиться, что, помогая своему знакомому, вы не навредите кому-либо ещё. Просто скажи мне, что вы задумали, и можешь быть свободен.
– Не могу, сэр. В этом нет ничего дурного, – пожал плечами ирландец, отводя глаза. 
– Ну, тогда мне придётся передать твоего брата дворцовой страже – они быстро его разговорят, – сымпровизировал Грей. Ему претили шантаж и пустые угрозы, однако он нутром чувствовал, что О’Хиггинсы ввязались во что-то противозаконное.
– Мик у вас? Где он? – набычился Рэйф.
 «Теперь хотя бы ясно, кто передо мной», – подумал лорд Джон, машинально отступая назад. Он понял, что дело может закончиться дракой и начинал сожалеть, что втянул в это дело Нику.
– Под надёжным присмотром, – ответил он, надеясь, что его голос звучит достаточно уверенно. – Скажи мне, что вы затеяли, и его отпустят…
– Так нечестно … – Рэйф сжал кулаки. Грей внимательно следил за каждым его движением, и успел уклониться, когда ирландец бросился на него. Кто знает, чем бы кончилась их стычка, если бы Рэйф не поскользнулся на мокрой траве и не грохнулся ничком на газон. Грей не упустил свой шанс – вскочив противнику на спину, он ударил его кулаком в основание черепа, заломил руки за спину и связал их своим алым шарфом. Сняв с шеи ирландца длинный льняной платок, Грей на всякий случай стянул ему ноги и оттащил за кусты к ближайшему дереву. Там он усадил очнувшегося Рейф спиной к стволу, не обращая внимания на град гэльских ругательств, которыми тот осыпал своего бывшего командира. Некоторые из этих выражений были Грею знакомы, остальные, судя по всему, имели такой же оскорбительный смысл.
– Послушай, Рэйф, ты сам виноват, – сказал он, присев на корточки рядом с О’Хиггинсом. – Даю слово, что не стану вам мешать, если вы не будете преступать закон …
– Да пошёл ты в задницу, focáil sasanach, – огрызнулся Рэйф, бешено вращая глазами – их блеск был заметен даже в полумраке, царившем под молодым каштаном. 
– Ну тогда извини, – вздохнул Грей. Обыскав карманы ливреи, он нашёл в одном из них смятый носовой платок и заткнул ирландцу рот. Затем Грей снял с себя узкий ремень, и, отстегнув ножны, привязал Рэйфа к дереву. 
 – Посиди здесь, я скоро вернусь, – сказал он, проверяя узлы. Ему не хотелось, чтобы ирландец раньше времени освободился и предупредил своего нанимателя о том, что их разоблачили. 
Шагая к павильону, Грей размышлял, как убедить Мика рассказать ему правду – или хотя бы назвать имя человека, который привел их с братом на праздник. Он спрятал кинжал, заткнув его сзади за пояс кожаной юбки, надел маску, поправил сбившийся венок, отряхнул плащ и вошёл в зал. После темного и тихого парка ему на миг показалось, что он попал в иной мир – вокруг всё сверкало, шумело и двигалось, а от запахов у него запершило в горле.
Число танцующих заметно возросло – двигаясь вдоль стены, лорд Джон нашёл Нику – она разговаривала с мужчиной в бирюзовом камзоле и черной маске, украшенной перьями тропической птицы. Скорее всего, это была ничего не значащая светская болтовня: судя по холодной улыбке и насмешливо приподнятой брови, собеседник изрядно ей надоел. 
– Прости за задержку, дорогая, – Грей поцеловал Нике руку и отвел в сторону, едва кивнув стушевавшемуся щёголю. 
– И что дальше? – спросила она, когда он в двух словах поведал ей о случившемся.
– Хочу поговорить с Миком, – вздохнул Грей. – Он здесь? 
Ника кивнула. 
– Да, я следила за ним – он вроде бы ведёт себя вполне естественно, ни с кем из гостей не переговаривался. Нужно спешить, пока он не забеспокоился и не пошёл искать брата. 
– Согласен, дорогая. Я постараюсь его разговорить, – сказал Грей, оглядываясь по сторонам. – Ты не против … – он замялся, не решаясь сказать Нике, что ему будет гораздо проще беседовать с ирландцем наедине.
– Я не буду вмешиваться, просто прогуляюсь вокруг шатра – не хочу оставаться одна в зале, – пояснила она, отводя глаза. 
– Я быстро, дорогая, – сказал он, испытывая вину за то, что ей пришлось терпеть заигрывания посторонних мужчин.
– Вон он, – шепнула Ника, выпуская его руку. – Удачи, Джон.
Когда Мик О’Хиггинс поравнялся с ним, Грей незаметно коснулся его плеча.
– Мик, это я, подполковник Грей. Меня прислал Рэйф – мне нужно срочно с тобой поговорить.
Ирландец вздрогнул и с изумлением уставился на лорда Джона. 
– Что случилось, сэр? – пробормотал он, невольно оглядываясь по сторонам. Вместо ответа Грей кивнул в сторону выхода и покинул павильон в полной уверенности, что Мик последует за ним. 
– Что с моим братом, сэр? – спросил ирландец, когда они отошли подальше от шатра – разумеется, в противоположную сторону от того места, где сейчас находился Рэйф.
– Его арестовали. Я случайно оказался рядом, узнал его и захотел выяснить, что происходит. Мне сообщили, что он обвиняется в подлоге и попытке грабежа. Твой брат сказал, что невиновен, но не смог объяснить страже, как он сюда попал. Мне не дали поговорить с ним наедине, но я попросил офицера подождать и не отправлять его в тюрьму, пока я не представлю доказательств его невиновности. Ты можешь объяснить мне, какого черта вы тут делаете, да ещё под чужими именами? 
Ирландец вздохнул.
– С Рэйфом всё в порядке, ваша честь?
– Да, если не считать пары синяков от ударов кулаками по рёбрам, – почти честно ответил Грей. Если его подозрения окажутся ошибочными, ему придётся извиняться перед братьями.
– Рейф сам попросил вас меня найти, сэр? – спросил Мик, и Грей понял, что ирландец его проверяет. 
– Да, вроде того. Он сказал: «Клянусь святым Михаилом, я невиновен», и я сразу понял, что вас здесь двое. И если ты не хочешь, чтобы Рэйфа отправили в Ньюгейт, скажи мне хоть что-нибудь, что поможет ему избежать виселицы, – с раздражением произнес Грей, проклиная про себя упрямство ирландцев, из-за которого ему пришлось прибегнуть к прямому обману. 
– Мы просто хотели помочь своему соотечественнику, – после короткой паузы сказал Мик. Спустя пять минут Грей узнал, что братья прибыли из Ирландии в Лондон десять дней назад, чтобы помочь одному джентльмену ирландского происхождения уладить свои семейные дела. 
Джентльмен обратился к посреднику, и тот отыскал для него «смелых и надёжных парней», которые хорошо знают Лондон и отлично говорят по-английски. Оказывается, некий знатный англичанин (чуть ли не герцог) соблазнил сестру ирландского джентльмена, обещая на ней жениться, а когда девушка забеременела, отказался от своих слов и от содержания будущего ребёнка. Брат несчастной девицы пытался призвать соблазнителя к ответу, но тот игнорировал его письма и даже перекрыл ему доступ во все клубы и дома, где они могли встретиться. 
– Вы следили за этим лордом, знаете его имя и как он выглядит? – уточнил Грей. К его удивлению, Мик отрицательно покачал головой.
– Нет, сэр. Наш наниматель знал, куда ездит англичанин, но перехватить его на улице не было никакой возможности. Он хотел, чтобы мы устроились в дом, где часто бывал этот гусь, стали там своими людьми, а потом в нужный момент помогли ему встретиться с этим типом. 
И через три дня братья под собственными именами и с поддельными рекомендациями уже работали лакеями в одном богатом особняке в фешенебельном районе Лондона.
– И вы попали сюда из того дома? – с облегчением спросил Грей. Видимо, ему всё-таки придётся извиниться перед Рейфом и компенсировать ему нравственные и физические страдания …
– Ну, не совсем, – отвёл взгляд О' Хиггинс. – На праздник должны были послать других лакеев, более опытных, но мы их … заменили. 
«Интересно, каким образом? И живы ли эти бедняги?» – промелькнуло у Грея в голове, однако вместо этого он просто спросил:
– Зачем? – хотя догадывался, каков будет ответ.
– Мистер О’ Ра… – ну, тот джентльмен, что нас нанял, сказал, что англичанин будет здесь. Как только мы его увидим, нам нужно будет предупредить нашего работодателя, вот и всё.
«Ну да, всё, держи карман шире», – подумал Грей. Сомнения охватили его с новой силой. Зачем этому таинственному мистеру «Р» понадобилась помощь ирландцев, если он сам мог опознать обидчика своей сестры? В том, что человек, нанявший О’Хиггинсов, уже находится здесь, лорд Джон ничуть не сомневался.
– Каким образом? Ты же говорил, что вы никогда не видели лица этого джентльмена, – удивился он.
– Нам описали костюм и маску этого типа. Как только он появится в шатре, мы должны будем предупредить нашего нанимателя.
– А если он не придёт в этот шатёр, что тогда? 
Мик хмыкнул. 
– Ну не придёт в этот, придёт в другой, –- произнёс он со странной интонацией. – Мы свою работу выполнили, а дальше – не наша забота.
– Вас здесь только двое – или есть кто-то ещё в других павильонах? – резко спросил Грей, хватая Мика за плечо. – Говори правду, ну!
– Думаю, есть и другие, – нехотя пробормотал ирландец. – Так вы поможете нам с братом, ваша честь? 
– Помогу, если ты опишешь мне внешность того, за кем вы следите, и покажешь своего мистера «Р», – быстро ответил Грей. 
– Зачем, полковник? Чтобы вы предупредили негодяя, обидевшего сестру хорошего человека? – презрительно прищурился Мик. 
– Если этот вельможа действительно совершил бесчестный поступок, то я лично прослежу за тем, чтобы он выслушал вашего соотечественника и удовлетворил его справедливые требования, – уверенно произнёс Грей. Он ни на секунду не поверил в эту романтическую историю, однако ему нужно было убедить Мика, что он готов стать посредником между мистером «Р» и его предполагаемым обидчиком. 
В конце концов Мик дал довольно чёткое описание внешности и костюма предполагаемого «соблазнителя» и отвёл Грея к беседке, где мистер «Р» дожидался сигнала своих наёмников. Беседка пряталась среди деревьев, и в тусклом свете далеких фонарей Грей смог различить внутри неё силуэт высокого мужчины в тёмном костюме и маске, чем-то напоминающей голову ворона.
Вернувшись к шатру, Грей нашёл Нику и быстро пересказал ей слова Мика и свои собственные соображения. 
– Мне кажется, мистер «Р» собирается публично оскорбить или вызвать на дуэль этого лорда, а разговоры о чести сестры – это просто прикрытие, – заключил лорд Джон. 
– Видимо да, – кивнула Ника. – Хотя… разве он не мог прислать вызов через третье лицо – скажем, через адвоката, или напечатать его в газете? По-моему, он собирается его убить.
– Здесь? Но ведь его тут же схватят, а потом казнят, – возразил Грей, чувствуя нарастающее беспокойство. 
– А вдруг он фанатик, готовый пожертвовать собой ради того, чтобы уничтожить своего заклятого врага? – задумчиво произнесла Ника. Грей был шокирован, поняв, что она говорит совершенно серьёзно. Необходимо было предотвратить возможное убийство, но он не мог нарушить данное Мику обещание не выдавать мистера «Р» властям. Во-первых, история с сестрой с некоторой долей вероятности могла оказаться правдой; во-вторых, вместе с организатором преступления наказание ждало всех его вольных или невольных сообщников. Братья О’Хиггинсы были достаточно осторожны и никогда не ввязались бы в подобную самоубийственную авантюру. Именно поэтому Грей не мог до конца поверить в версию о покушении. Наконец, взвесив все за и против, он решился. В двух словах изложив свой план Нике, лорд Джон отыскал в толпе Мика.
– Мик, пожалуйста, иди к своему нанимателю и скажи, что его обидчик уже здесь. 
Ирландец с подозрением уставился на Грея.
– Зачем, сэр? Мы так не договаривались …
– Если ваш мистер «Р» столкнётся с обидчиком своей сестры в другом месте, я не смогу предотвратить скандал, который за этим последует. В этом случае убедить стражу отпустить твоего брата будет почти невозможно.
– А если этот тип вообще сюда не явится? – возразил О’Хиггинс.
– Явится. Все любят танцевать. Если хочешь, можешь проверить другие шатры, но только после того, как мистер «Р» будет здесь. Найдёшь обидчика своего нанимателя в другом павильоне – отведёшь нас туда, согласен?
– Согласен, сэр, – кивнул Мик и выскользнул наружу.
Джон с Никой переместились поближе к выходу из павильона, чтобы не пропустить появления мистера «Р» или его предполагаемой жертвы. Сердце Грея учащённо билось, отсчитывая секунды, те складывались в минуты, которые казались бесконечными. 
Он старался не думать о том, что Мик может опоздать, и мистер «Р» в этот момент вызывает на дуэль или убивает неизвестного аристократа в другом павильоне. Пока Грей не мог определить, кто из двоих прав, а кто – виноват, однако надеялся, что его вмешательство поможет уладить конфликт, или даже спасти чью-то жизнь. 
– Смотри, Джон, кажется, это наш лорд, – тронула его за руку Ника. – И костюм полностью соответствует описанию – интересно, как этот мистер «Р» умудрился его получить? 
– Видимо, подкупил портного, – пробормотал Грей, рассматривая невысокого мужчину в позолоченной маске и роскошном наряде из алого шёлка, украшенным изумительной вышивкой, и пуговицами из оправленных в золото драгоценных камней. Белоснежная сорочка с тончайшими кружевами и элегантные туфли с серебряными пряжками на высоких красных каблуках свидетельствовали о том, что их владелец обладает изысканным вкусом и большими средствами. Вельможу сопровождали молодая дама в парчовом платье с высокой причёской, украшенной цветами и страусовыми перьями, и статный джентльмен в тёмно-синем бархатном камзоле. Их лица скрывали маски, однако у Грея возникло смутное ощущение, что эти люди ему знакомы. 
Облегчение, испытанное им в первый момент, постепенно сменилось тревогой. Аристократы могли соблазнять и бросать своих возлюбленных, однако не любили скандалов и имели достаточно средств, чтобы вовремя их уладить. История мистера «Р» казалась лорду Джону всё менее правдоподобной. 
– Теперь остаётся дождаться нашего заговорщика, – заметила Ника. – Думаешь, он придёт? 
– Посмотрим, – пожал плечами Грей. Если Мик сообщит своему нанимателю, что его замысел раскрыт, мистер «Р» может сбежать, чтобы повторить свою попытку позднее. Если он явится сюда, то …
Грей глубоко вздохнул, увидев входящего в павильон высокого мужчину в темно-зелёном камзоле и черной маске в виде вороньей головы.
– Наш подозреваемый здесь, дорогая, – шепнул он Нике. – Ты действительно хочешь этого…?
– Всё в порядке, Джон, действуем, как договорились, – кивнула она и, выпустив его руку, направилась в сторону джентльмена в алом наряде и его спутников. На таких балах люди вели себя достаточно свободно – можно было запросто заговорить с незнакомцем или пригласить его на танец. Находясь рядом с вельможей в алом камзоле, Ника сможет удержать его от опрометчивых поступков. А Грей, в свою очередь, будет следить за мистером «Р» и поможет тому уладить дело миром с обидчиком сестры, либо помешает совершить убийство. 
Но, прежде чем приблизиться к «ворону» – это имя вполне подходило мистеру «Р» (англ. raven – ворон), лорд Джон снял свой металлический венок и со словами:
– Пусть он пока побудет у тебя, приятель, – одел его на голову проходившего мимо лакея.
Лакей оторопел, а Грей облегченно вздохнул – золотой венок был слишком приметным и мог помешать ему в случае драки. Как только очередной танец закончился, он пересёк зал, остановившись в нескольких шагах от Ворона. Вблизи сходство с этой птицей ещё усилилось – жилет, бриджи и чулки ирландца были чёрного цвета, а тёмные ненапудренные волосы сливались с перьями, окаймлявшими маску. Присмотревшись к нему повнимательнее, Грей понял, что мужчина пытается скрыть свой рост – он сутулился и время от времени втягивал голову в плечи. Камзол из дорогой ткани был ему явно мал – драться с таким противником будет очень непросто даже самому Грею, не говоря уж о невысоком и полноватом вельможе в алом наряде. 
Ворон не сводил глаз со своего обидчика – или жертвы. Взглянув в том же направлении, Джон увидел Нику – она непринужденно болтала с джентльменом в синем, а вельможа и его спутница в парчовом платье улыбались, время от времени вставляя реплики в их разговор. Зазвучала музыка, и, как и следовало ожидать, лорд со своей дамой, и Ника с джентльменом в синем отправились танцевать. 
Ворон медленно двинулся вдоль стены павильона в сторону оркестра – очевидно, он хотел как можно ближе подобраться к вельможе, чтобы по окончании – или даже во время танца –потребовать у него объяснений. Грей последовал за ним, стараясь не привлекать к себе внимания, что оказалось весьма непросто. Некоторые из дам, не нашедшие себе партнера для танца, словно невзначай задевали Грея своими бюстами, с улыбками касались его обнажённых предплечий, а в какой-то момент он почувствовал руку, скользнувшую по его бедру. Лорд Джон почти не сомневался, что это была мужская рука. 
Наконец он оказался в непосредственной близости от Ворона – их разделял опорный столб, увитый зеленью. Чтобы не вызвать у ирландца подозрений, Грей прислонился спиной к решётчатой стенке павильона, ощутив на загривке дуновение ночного ветерка, пробивавшегося сквозь ткань драпировки.
Ворон, напротив, сделал пару шагов вперёд, продолжая следить за танцующими. Пары менялись местами, и вельможа в алом наряде через несколько тактов мог оказаться прямо напротив Ворона. Внезапно ирландец быстро осмотрелся по сторонам и сунул правую руку себе за спину. Грей увидел, что он достаёт пистолет и, бросившись вперед, успел схватить запястье Ворона и направить его вверх, прежде чем тот смог нажать на спусковой крючок. 
Ирландец оказался невероятно сильным – Грей с трудом удерживал его кисть обеими руками, глядя в выпученные глаза с огромными чёрными зрачками. Левым кулаком Ворон ударил его в бок, но кожаный доспех и широкий пояс смягчили удар. Сзади послышался крик Ники: «Помогите ему!», ирландец оскалился, схватил левой рукой Грея за горло и принялся его душить. У Грея потемнело в глазах, но в этот момент рядом возникла Ника и попыталась оторвать пальцы Ворона от его шеи, но безрезультатно – ирландец обладал недюжинной силой.  
– Кинжал … сзади … – чувствуя, как у него подгибаются колени, прохрипел Грей. Перед его глазами замелькали белые искры, в ушах зашумело, но, прежде чем он успел потерять сознание, хватка на его горле ослабла. Хватая ртом воздух, он отпрянул назад, нащупал лежащий на спусковом крючке палец Ворона и из последних сил надавил на него. Грохот выстрела и сноп вылетевших из дула искр ослепили и оглушили Грея, едкие пороховые газы забили нос и рот, однако его шея наконец-то была свободна. 
Задыхаясь и кашляя, он отпихнул противника от себя. Слава Богу, теперь пистолет ирландца разряжен, убийства не будет.

– Джон, ты не ранен? Кто-нибудь, дайте воды! – донёсся до Грея голос Ники. Он заморгал и попытался протереть слезящиеся глаза, но сбившаяся маска помешала ему это сделать. 
– Сейчас, Джон, – нежные пальцы сняли с него маску, поднесли к губам стакан с водой, протёрли влажной тканью лицо. Зрение, возможность дышать и слух вернулись к нему почти одновременно – и первое, что он увидел, было встревоженное лицо Ники.
– Ворона задержали? – спросил Грей, оглядываясь по сторонам. Их окружали люди: некоторые глазели на них с Никой, большинство же толпилось у стены – очевидно, там находился несостоявшийся убийца. Зал гудел как потревоженный улей; даже музыканты побросали свои инструменты и встали с мест, пытаясь понять, что происходит.
– Ворона? Ты же его застрелил, Джон, – после небольшой паузы медленно произнесла Ника, беря его за руку. – После того как я ударила его твоим кинжалом …
– Дорогу, господа, дорогу, – послышалось с другого конца павильона. Очевидно, кто-то догадался вызвать охрану.
– Ваша честь, пожалуйста, не выдавайте нас с братом, мы ведь не знали, что он задумал убийство! – тихо, но очень выразительно послышалось из-за спины Грея.
Быстро обернувшись, Джон оказался лицом к лицу с Миком О’ Хиггинсом. Ирландец держал в руках поднос с пустым бокалом, мокрой салфеткой и … его лавровым венком. 
– Точно не знали? – прищурился Грей. Он с трудом мог поверить, что братья О’ Хиггинсы стали жертвами чьего-то обмана – обычно всё происходило с точностью до наоборот. 
– Клянусь бородой Святого Патрика, сэр, – Мик быстро перекрестился. Он явно испытывал тревогу, наблюдая за тем, как пёстрая толпа гостей расступается перед гвардейцами в красных мундирах.
– Как звали вашего нанимателя? – быстро спросил лорд Джон. Мик глубоко вздохнул, прежде чем ответить.
– Мы называли его мистером О´Райли, сэр, – произнес он, косясь на приближающихся солдат. – Так ваша честь замолвит словечко за моего брата? 
– Слева от павильона есть широкая лужайка, которую окружают кусты. За ними под молодым каштаном ты найдёшь своего брата. Мне пришлось ограничить его свободу ради его собственного блага. Если вы сегодня же покинете Лондон, я забуду о том, что видел вас здесь, – сказал лорд Джон, забирая с подноса свой венок. Ирландец смерил его тяжёлым взглядом, криво усмехнулся и поспешно ретировался, отвесив им с Никой не слишком глубокий поклон.
– Ты ему веришь? – спросила Ника, удивлённо взглянув на Джона.
– Нет, но у меня нет другого выхода, – быстро ответил он. У него не было времени на объяснения: солдаты во главе с офицером, в котором Грей с облегчением узнал майора Кардфилда, приблизились к ним на расстояние вытянутой руки. Очевидно, майор тоже его узнал. 
– Это вы, лорд Джон? – произнёс он, с изумлением разглядывая Грея. – Что произошло? Нам сказали, что тут была драка со стрельбой …
– Всё верно, майор. Один из присутствующих достал пистолет, я попытался отобрать у него оружие и случайно его застрелил, – произнёс Грей, незаметно пожимая руку Нике. 
– Да, это чертовски неприятно, – начал майор, однако в этот момент спутник вельможи, на которого покушался Ворон, сделал несколько шагов в их сторону.
– Майор Картфилд и вы, сэр, прошу вас подойти сюда, – произнёс он властным тоном, снимая маску. Майор с неудовольствием повернулся к штатскому, который вздумал ему приказывать, но, взглянув на джентльмена в синем камзоле, поспешил выполнить его требование. Грей тоже узнал лорда Маунт-Стюарта, третьего графа Бьюта, ушедшего в отставку с поста Первого лорда около двух недель назад. Однако граф по-прежнему оставался хорошим другом короля и пользовался большим влиянием при дворе.
Майор Картфилд представил Грея лорду Бьюту, который смерил его холодным взглядом серо-зелёных глаз.
– Вы младший брат герцога Пардлоу, не так ли, лорд Джон? 
– Да, милорд, – коротко ответил Грей, вспоминая, какой приём в своё время оказал Хэлу теперь уже бывший Первый лорд. Он приготовился к неприятному разговору – возможно, граф из вредности потребует тщательного расследования этого инцидента…
– Его Величество желает знать, что произошло, лорд Джон, – произнес граф, подводя его к вельможе в алом костюме. Очевидно, отразившееся на лице Грея изумление и недоверие было столь велико, что король снял маску, продемонстрировав оторопевшему подданному свой фамильный клювообразный нос и скошенный подбородок. 
– Благодарю за честь, ваше величество, – пришёл в себя Грей, отвешивая королю церемонный поклон. – Ваш покорный слуга моя королева, – прибавил он, кланяясь даме в парчовом платье. Юная София – Шарлотта, сидевшая на позаимствованном из оркестра стуле, со слабой улыбкой кивнула ему в ответ.
– Так что произошло, лорд Джон, и кем был тот … э-э …человек с пистолетом? – спросил Георг III, покосившись на тело Ворона, вокруг которого стояли стражники с оружием наготове, словно мертвец мог воскреснуть и наброситься на короля.
Грей сделал глубокий вдох.
– Прошу прощения, Ваше Величество, но я понятия не имею, кто это такой. Я увидел, что один из гостей ведёт себя довольно странно, и решил за ним понаблюдать. Потом я заметил, что он достаёт пистолет, и попытался его разоружить. Во время борьбы пистолет случайно выстрелил. Поверьте, я не хотел его убивать, Ваше Величество, – твердо произнёс лорд Джон.
Он скрыл правду из-за братьев О’ Хиггинсов. Причины, по которым Грей не сдал их страже или не выгнал с маскарада, невозможно было объяснить постороннему человеку, тем более королю. Арест ирландцев не помешал бы О’Райли – он мог убить Его Величество в любом месте парка задолго до того, как стража выбила бы из братьев признание. 
Эти мысли промелькнули в голове Грея, пока король внимательно рассматривал его своими водянистыми глазами.
– Полагаю, вы правильно поступили, лорд Джон, и мы можем освободить вас от ответственности за смерть человека, который явился сюда с оружием, не так ли, лорд Стюарт? – наконец произнёс король, переводя глаза на графа, маячившего за спиной Грея. 
– Да, Ваше Величество, мы обязательно проведём тщательное расследование и выясним, кто пропустил на территорию Садов Королевы вооружённого бандита, – холодно произнёс граф, и Грей от души посочувствовал майору Картфилду, которого вполне могли обвинить в халатности или в чём-то похуже. 
– А кто та дама, что так отважно бросилась вам на помощь? Вы с ней знакомы? – продолжил король, бросая любопытный взгляд на Нику.
– Это моя невеста, мисс Вероника Фрост, – ответил Грей, в свою очередь оглядываясь на девушку. Он не предусмотрел такого развития событий, но, несмотря на женитьбу на Изабель, по-прежнему считал Нику своей невестой.
– Она англичанка? Мы полагали, что она прибыла к нам из Египта, – улыбнулся Георг, жестом подзывая девушку к себе. 
Узнав, кто перед ней, Ника присела в грациозном реверансе, однако Грей не сомневался, что её глаза горят от любопытства, а не от восторга, который обычно испытывали подавляющее большинство подданных при личном знакомстве со своим монархом. 
Георг III похвалил её смелость и поинтересовался, откуда она родом.
– Я родилась в России, но моя бабушка была англичанкой, ваше величество. Мои родители много путешествовали по миру. Когда они умерли, я вернулась в Королевство к своим дальним родственникам, – после небольшой паузы ответила Ника. 
– Кажется, мадам, вы с лордом Джоном отлично подходите друг другу – как те герои, чьи костюмы вы носите – храбрый Марк Антоний и прекрасная царица Клеопатра, – иронично приподняв бровь, заметил лорд Стюарт.
– Вы правы, ваше сиятельство, – улыбнулась Ника. – Жаль только, что Антония и Клеопатры не было рядом с Цезарем в момент покушения, иначе они наверняка остановили Брута, и судьба мира была бы совершенно иной. 
Грей почувствовал, как у него похолодели пальцы. Только сейчас до него дошло, что они с Никой менее получаса назад изменили ход истории, предотвратив смерть британского монарха.
– Согласен с вами, сударыня, – благосклонно улыбнулся король. – И мы с её величеством рады, что сегодня вы с лордом Джоном спасли чью-то жизнь. 
Кивнув на прощание Грею и Нике, Георг подал руку супруге и покинул павильон в сопровождении графа Бьюта и пары гвардейцев.
Проводив царственную чету поклонами, лорд Джон и Ника обменялись многозначительными взглядами. 
– Да, вечер удался, – с нервным смешком заметила девушка. Грей обнял её за плечи и, не обращая внимание на стоящих рядом гвардейцев, крепко прижал к себе. 
– Прости, дорогая, мне жаль, что так получилось, – сказал он, стараясь сдержать дрожь – ведь Ника и их будущий ребёнок могли пострадать из-за его любопытства. – Хочешь остаться, или поедем домой? 

Они вышли из павильона через служебный выход, находившийся за помостом, на котором сидели музыканты. Самих музыкантов и остальную публику охрана попросила удалиться, как только выяснилось, что в шатре находится королевская чета. Когда Георг с Софией-Шарлоттой покинули павильон, часть гостей последовала за ними, но толпа у входа не уменьшилась. Одни ждали возможности потанцевать, другие хотели узнать подробности произошедшего и выяснить, кто кого и за что убил. 
Грей сознавал, что разговоры о покушении на жизнь Его Величества будут неизбежны. Граф Бьют ясно дал понять, что намерен провести расследование данного инцидента. Братья О’Хиггинсы наверняка сбежали, но, помимо них, в парке находились другие наёмники Ворона, которые могли оказаться не столь расторопными. 
Лорд Джон понятия не имел, кому поручат вести следствие, но надеялся, что майор Картфилд останется на своей должности. Начальник королевской стражи не имел права обыскивать членов высшего общества перед входом в парк или во дворец. Тем более, что сам Грей явился на маскарад с кинжалом, а небольшой пистолет можно было легко спрятать под камзолом или в дамских юбках. 
Перед уходом он повторил майору свою версию произошедшего и попросил разрешения осмотреть покойника. Пуля попала Ворону в шею чуть выше адамова яблока и вышла из затылка, однако маска каким-то чудом всё ещё держалась на его голове. Присев на корточки, лорд Джон снял покрытую иссиня-чёрными перьями маску с острым клювом и взглянул в лицо мистера О´Райли.
– Ну, что скажете, полковник? Видели раньше этого типа? – на всякий случай спросил майор, явно не рассчитывая на положительный ответ. И Грей не стал его разочаровывать, сказав, что не знаком с этим человеком. Действительно, офицер, три года назад арестовавший его в Ирландии по обвинению в убийстве Джеральда Сиверли, ему не представился. Так что лорд Джон не солгал: формально они с убитым не были знакомы. Возможно, ирландца действительно звали О´Райли, но сейчас это не имело никакого значения.
Подняв с пола свой кинжал, Грей обтер его носовым платком, вложил в ножны и заткнул их сзади за пояс. Сделав вид, что не заметил этого, майор Картфилд приказал солдатам выносить тело, которое прикрыли снятой со стены тканью, после чего на прощание крепко пожал лорду Джону руку и поклонился Нике. 
Пока они, стараясь избегать ярко освещённых аллей, шли к выходу, Грей вкратце рассказал Нике о заговоре ирландских наёмников, который он раскрыл с помощью Фрейзера в 1760 году.
– Ого, так ты спасаешь уже второго короля? Почему-то меня это совершенно не удивляет… 
Несмотря на легкую иронию, восхищение, прозвучавшее в её голосе, заставило Грея смутиться.
– Ну, не я один – в первом случае заговор предотвратили мои друзья и Хэл, я лишь нашёл доказательства участия в нем майора Сиверли и ещё кое-какие документы. А сегодня я спас короля только благодаря тебе, – ответил он, на ходу обнимая её за плечи.
– Ну, скорее уж благодаря графу Бэрдфорду, который прислал тебе приглашение на бал, – усмехнулась девушка, в свою очередь обнимая его за талию. 
В конце концов они добрались до главных парковых ворот. Поскольку желающих покинуть маскарад в столь раннее время ещё не было, привратнику понадобилось всего десять минут, чтобы отыскать их карету среди сотни других, ожидавших своих хозяев перед особняком и на соседних улицах. Забравшись в экипаж, они закутались в плащи и продолжили разговор. 
– Значит, вы тогда арестовали не всех заговорщиков? – поинтересовалась Ника, кладя голову на плечо Джона. 
– Видимо, да, – подавив вздох, ответил он. Правильно ли он поступил, скрыв от королевской охраны имя Ворона и наличие у него сообщников? Что, если О’Хиггинсы ему солгали, и вместе с другими наёмниками Ворона продолжат его дело, пока не добьются своего?
 Нет, в таком случае они все были бы вооружены. О’Райли сумел внедрить своих подчинённых в ряды временной дворцовой прислуги, однако это были случайные люди, а не сплочённый боевой отряд. Вероятно, он просто подкупил некоторых лакеев, либо его люди заменили их тем же способом, что и братья О’Хиггинсы. Следовательно, завтра хозяева обнаружат исчезновение своей прислуги, либо лакеи сообщат своим нанимателям о нападении, и тогда выяснится, что на королевском празднике были посторонние люди. Хорошо бы раздобыть списки распорядителей с именами тех, кто присылал лакеев на маскарад – по ним не составит труда отыскать дом, где служили ирландцы и выяснить, кто дал им фальшивые рекомендации …
Грей тряхнул головой. Какого чёрта, пусть этим занимаются следователи лорда Стюарта, у него на это просто нет времени …
– Интересно, откуда у простого офицера столько денег? Он нанял по меньшей мере шесть человек, двоих – а может, и больше – вызвал из Ирландии, подкупил помощника королевского портного, достал билет на маскарад – как думаешь, Джон, сколько он потратил? Фунтов сто – или двести? 
– Возможно, и больше. Ему самому нужно было на что-то жить. Полагаю, у него в Лондоне были влиятельные знакомые или родственники, – подумав, ответил Грей.
– А может, сообщники? Или даже подстрекатели? – задумчиво произнесла Ника. – Вдруг они повторят попытку? 
– Ты считаешь, у него были сообщники, способные совершить новое покушение? Или … знаешь? – озарило Грея.
– Нет, что ты, Джон, я ничего не слышала об этих покушениях на Георга II или его внука, хотя читала биографию последнего, – быстро сказала Ника, довольно фамильярно отозвавшись о покойном и ныне здравствующем монархах. – Либо сведения о них засекретили, либо их просто не было … 
– Потому что мы их предотвратили? – усмехнулся Джон.
Она пожала плечами.
– Графа Бьюта сняли и заменили Гренвиллем, значит, моё появление здесь вроде бы не повлияло на ход истории. А убийство короля – это очень важное событие, и я не думаю, что мы так легко смогли его изменить.
– Отлично, значит, беспокоиться не о чем, – с облегчением произнёс Грей. Однако упоминание титула лорда Стюарта натолкнуло его на другую мысль.
– Ника, могу я спросить, как ты … завязала знакомство с графом Бьютом? Это на случай расследования инцидента, в котором мы с тобой принимали непосредственное участие, – поспешно прибавил он, опасаясь, что она неправильно истолкует его слова. – Тебя наверняка спросят, как ты оказалась рядом с Его Величеством … 
– Да, ты прав, они могут к этому придраться: почему я, будучи твоей невестой, вдруг заговорила с незнакомым мужчиной, – после небольшой паузы задумчиво произнесла Ника. – Я как бы случайно наступила ему на ногу, потом начала извиняться – это очень старый прием. Но доказать, что я сделала это умышленно, им вряд ли удастся.
– Можешь сказать, что ты обиделась на меня, когда вместо того, чтобы продолжать танцевать, я начал следить за каким-то типом, – сказал он, целуя её в губы.
Карета подпрыгнула на ухабе, и они едва не слетели с сиденья. 
– Чёртовы дороги, – вырвалось у Ники, и Джон со смехом прижал её к себе.
Они вернулись на Бартон-стрит за четверть часа до полуночи, и, судя по растерянному виду Тома Бёрда и алым щекам горничной Элис, прислуга не ожидала своих нанимателей так рано.
– Том, надеюсь, ты понимаешь, что горничная мисс Сноу ещё слишком молода, чтобы выходить замуж, – заметил Грей, пока камердинер снимал с него плащ и доспех с туникой.
– Что вы, милорд, – потупился Том, подавая своему нанимателю халат. – Мисс Элис порядочная девушка и не позволит себе ничего лишнего. Я согрел воду – прикажете отнести кувшин в туалетную комнату, милорд? 
– Спасибо, Том, я сам. Можешь идти отдыхать. Разбуди меня завтра в половине восьмого, – подавив вздох, сказал Грей. Он решил поговорить с Хэлом прежде, чем брат узнает о происшествии на балу из посторонних уст. Взяв кувшин, лорд Джон вышел на площадку и постучал в дверь спальни Ники. 

В понедельник в начале десятого утра Грей, вдыхая свежий весенний воздух, не спеша поднимался к парадной двери Аргус-Хауса. Яркое солнце, сиявшее на безоблачно-синем небе, помогло ему окончательно избавиться от остатков сонливости.
Минувшей ночью он спал не более пяти часов, но оно того стоило. Вспомнив, чем они с Никой занимались вчера в постели, лорд Джон довольно усмехнулся. Всё началось с того, что он попросил девушку не снимать парик и не смывать грим с лица. Сначала она удивилась, но потом ей понравилась роль искушённой в любовных делах роковой красавицы, а когда они закончили, Джон понял, что никогда прежде не испытывал такого всепоглощающего чувства единения и восторга от близости с любимым человеком.
Отдав привратнику шпагу и шляпу, он отправился в столовую, где завтракала семья брата. Племянники обрадовались, Хэл удивлённо поднял бровь, а Минни с радушной улыбкой пригласила его за стол. К счастью, трапеза уже заканчивалась, и лорд Джон, выпив чашку чая с ломтиком яблочного пирога, по знаку Хэла проследовал за ним в библиотеку.
– Что случилось – пожар в полку, или вы с мисс Фрост уезжаете в Грента Грин венчаться? Учти, Минни тебе этого не простит, Джон, – произнес Хэл, оглядев его с ног до головы. – Давай побыстрее, у меня сегодня много дел.
– Ты едешь полк? – спросил Грей. Брат был в элегантном, но повседневном мундире. – Может, поговорим по дороге? 
– Хорошо, – пожал плечами Хэл, после чего позвонил в колокольчик и велел дворецкому готовить экипаж. 
Когда они сели в карету, Грей под удивлённым взглядом брата быстро закрыл все окна и лишь после этого обратился к нему:
– Вы были с Минни вчера на маскараде в Садах Королевы?
– Да, были. А в чём, собственно, дело, Джон? – в голосе Хэла слышалось явное недовольство.
Грей удивился, поскольку ожидал другого ответа, однако решил продолжить.
– Э-э – а когда вы оттуда уехали? 
Видя, что брат сердито заёрзал на сиденье, Джон поспешно прибавил:
– Пожалуйста, ответь мне, это важно, и я тут же тебе всё объясню.
– Мы уехали с маскарада где-то в начале одиннадцатого – Минни волновалась за Дотти, вечером у малышки заболел живот, поэтому мы вернулись рано. Тут всего двадцать минут езды, – кивнул в сторону окна Хэл. Они как раз проезжали поворот на Конститюшн-хилл, ведущей к Квин-Хаусу и Сент-Джеймскому парку.
– С Дотти всё в порядке? – забеспокоился Грей. Если крестница заболела, то ей наверняка понадобиться помощь Ники …
– В порядке, просто не могла прокакаться, – сердито сверкнул глазами Хэл. – Хватит морочить мне яйца, Джон, сейчас же говори, что происходит, или я за себя не ручаюсь!
Грей набрал в грудь побольше воздуха.
– Вчера в павильоне для танцев один бывший – а может, и не бывший – ирландский офицер из Атлона попытался убить короля. Не волнуйся, я его застрелил – ирландца, конечно, а не Его Величество, – выпалил лорд Джон, увидев, как окаменело лицо брата. – Видимо, это случилось сразу после того, как вы с Минни уехали, поэтому ты ещё не знаешь об этом.
– Чёрт побери, Джон, – пробормотал герцог, откидываясь на спинку сиденья. – Спасибо, что предупредил. Рассказывай, как ты в это вляпался. И, ради Бога, открой окно – тут совершенно нечем дышать.
Опустив окно и усевшись рядом с Хэлом, Грей рассказал ему всё, начиная с того момента как он узнал в лакее Рэйфа О‘Хиггинса, и заканчивая своим разговором с майором Картфилдом. Он умолчал лишь о словах Ники об ИРА, побудивших его заинтересоваться братьями-ирландцами.
– Какого дьявола ты их отпустил? Теперь мы не узнаем, сколько сообщников было у этого О’Райли – если, конечно, это его настоящее имя, – возмутился герцог.
Грею пришлось напомнить брату о роли, которую сыграли О’Хиггинсы в разоблачении Бернарда Адамса.
– К тому же я дал Мику честное слово отпустить Рэйфа, если он вызовет Вор… – то есть, О’Райли – в шатёр. Я же не знал, что его целью является король, – объяснил Джон, после чего поделился с Хэлом своими соображениями как отыскать дом, где служили ирландцы, и выяснить, кто дал им фальшивые рекомендации. 
– Нужно послать запрос в графство Уэстмит. Списки стражей порядка должны храниться в архиве магистрата, значит, мы можем узнать имена всех офицеров, служивших в Атлоне в шестидесятом году. Не думаю, что их было много – только местные согласились бы на должность в этой дыре, – фыркнул Хэл. – Хотя это будет слишком долго – если наш человек поплывет из Лондона до Дублина или поедет в Ливерпуль и уже оттуда переправится в Ирландию. Прежде чем мы хоть что-нибудь узнаем, пройдёт не менее десяти дней. 
– А если воспользоваться голубиной почтой? Тогда мы можем получить информацию уже спустя сутки после её обнаружения, – пошутил Грей, однако Хэл утвердительно кивнул: судя по всему, он отнёсся к этой идее вполне серьёзно. Пообещав, что подключит к расследованию Гарри, герцог посоветовал Джону вести себя крайне осторожно и придерживаться той версии событий, которую он вчера высказал в присутствии короля. 
– Надеюсь, тебе не придётся давать показания под присягой. И ещё – мисс Фрост поступила очень храбро, но тебе лучше сказать, что это не она, а ты ударил кинжалом этого ублюдка. Стюарт – или тот, кому он поручит вести расследование, может придраться к этому, поскольку она иностранка. Так как вы не женаты, у неё могут быть неприятности. Ты же знаешь, что кое-кто не упустит возможности нам насолить, – прибавил Хэл, когда они подъехали к Кавендиш-сквер. 
Грей уже думал над этим и решил сегодня же съездить к мистеру Сэндзу – выяснить, готовы ли документы для Ники. 
– Спасибо за поддержку, брат, – ответил он, вылезая из кареты. – Ты же понимаешь, что я не мог поступить иначе.
– Конечно, Джонни, ты молодец, всё сделал правильно. – Хэл хлопнул Грея по плечу, впервые за много лет назвав его детским именем. 
На плацу они разошлись – герцог отправился в штаб, а лорд Джон поспешил к себе на квартиру переодеваться.
Сменив камзол на мундир, он успел к началу совещания, во время которого Хэл выслушал доклады старших офицеров, подписал несколько приказов, а затем уединился с Гарри и мистером Бизли в своём кабинете. Грей обошёл казармы и склады, где его отыскал один из адъютантов Хэла, пригласивший «господина полковника» к «его превосходительству».
– Мистер Бизли сегодня же найдёт нам голубей, – без всякого вступления начал Хэл. – Кого из своих офицеров ты можешь послать в Ирландию? 
– Лейтенанта Крейга, – не задумываясь ответил Грей. – Но не одного, а с парочкой солдат, которые при необходимости ему помогут.
– Согласен, – усмехнулся Хэл и выложил на стол увесистый кожаный мешочек с серебром, проездные документы и рекомендательное письмо к магистрату города Атлона на роскошной бумаге, украшенной полудюжиной размашистых подписей и внушительных печатей.
– Впиши сюда их имена – завтра они отправятся в Бристоль, откуда поплывут в Дублин. Пусть проверяют всех – особенно тех, кто недавно уволился или уехал в отпуск …
– Не беспокойся, я всё им объясню, – мягко сказал Грей, забирая бумаги и деньги. Хэл кивнул и углубился в чтение какого-то документа, давая понять, что разговор окончен. 
Проинструктировав лейтенанта Крейга, который успел обзавестись новым мундиром и приличной обувью, а также двух рядовых из подразделения сержанта Дрейка – один из них в свое время следил за Майлзом Холтоном – Грей отправился к себе на ланч. За едой он просмотрел почту и, обнаружив письмо из Хелуотера, поспешил его вскрыть. К счастью, Изабель взяла себя в руки – упреки и жалобы прекратились, речь в послании в основном шла о погоде и о Вилли. Грей аккуратно сложил письмо, испытывая лёгкий стыд, поскольку нарушил обещание, данное своей законной супруге, не написав ей не строчки за прошедшую неделю. «Нужно послать ей и Вилли какие-нибудь подарки», – подумал он и, закончив ланч, отправился в конюшни. 

Грей поехал в Гербовую палату верхом – Халиф резво скакал по булыжной мостовой, с явным удовольствием обгоняя двигавшиеся перед ним кэбы и повозки. 
Мистер Сэндз вручил ему «восстановленные» документы Ники – лишь на русском паспорте была отметка о том, что это копия, на остальных бумагах стояли подлинные подписи и печати. С благодарностью пожав архивариусу руку, Грей щедро расплатился с ним и в начале пятого вернулся в полк.
Миновав ворота, он увидел прапорщика Келли, спешащего к нему наперерез, и, натянув повод, остановил Халифа.
– Разрешите доложить, господин полковник, вас ожидает курьер с пакетом из Уайт-Холла, – едва отдав честь, выпалил запыхавшийся адъютант.
«Начинается», – подумал Грей, а вслух произнёс:
– Хорошо, Келли, я сейчас буду, только отведу Халифа на конюшню…
– Простите, ваша честь, но он ждёт уже больше часа – ему нужно вручить пакет вам лично в руки. Позвольте мне отвезти вашего скакуна на конюшню, сэр, – сказал Келли, с некоторой опаской протягивая руку к поводьям. Халиф звонко всхрапнул, оскалив свои белоснежные зубы, и прапорщик быстро отпрянул назад.
– Тихо, негодник, – Грей резко дернул за повод, давая жеребцу понять, что он им недоволен. – Веди себя хорошо, понял? – сказал он, спрыгивая на землю и вручая поводья Келли. 
Адъютант храбро взял коня под уздцы и повел его в сторону конюшен. Усмехнувшись им вслед, Грей отправился в штаб, где недовольный майор в нарядном мундире вручил ему пакет, запечатанный аж тремя печатями. Расписавшись в получении, Грей церемонно раскланялся с майором и после его ухода поднялся в свой кабинет, где вскрыл конверт.
 Внутри находилось письмо, в котором в изысканно-вежливых выражениях лорда Джона Грея и мисс Веронику Фрост приглашали в одиннадцать утра 3 мая посетить один из офисов Уайт-Холла для беседы «по поводу инцидента, произошедшего в Квин-Гарденс вечером 1 мая 1763 года». 
В конце написанного на дорогой гербовой бумаге послания стояла подпись королевского секретаря лорда Джорджа Коули и его личная печать. Грей прекрасно понимал, что их с Никой ждёт далеко не светская беседа.
Спрятав письмо в карман, он спустился к брату – предупредить о том, что завтра в первой половине дня его не будет в полку, однако герцог уже уехал. Вместо него Джон встретил в коридоре мистера Бизли в сопровождении штатского в потрёпанной куртке с деревянным ящиком за спиной, откуда слышалась возня и воркование – там сидели почтовые голуби, которым предстояло путешествие из Англию в Ирландию и обратно. 
Грей отправил голубятника к лейтенанту Крейгу, чтобы офицер и его подчинённые научились обращению с птицами. 
Гарри тоже отсутствовал, поэтому Грей оставил ему записку и вернулся к себе на квартиру, где Том вручил ему внушительную стопку писем от знакомых и малознакомых людей – очевидно, слухи о его «подвиге» на маскараде уже распространились в лондонском обществе.
Покопавшись в корреспонденции, лорд Джон отыскал там письмо графа Бэрдфорда и, быстро просмотрев его, сел писать ответ. Ещё раз поблагодарив лорда Эдмунда за приглашение на маскарад, Грей рассказал ему об инциденте (конечно, без всяких подробностей) и о своей беседе с королём и графом Бьютом, попросив до поры до времени сохранять эти сведения в тайне. Закончив письмо пожеланиями здоровья и благополучия леди Элизабет и юному виконту Уорвику, Грей запечатал его своей личной печатью. 
Затем он написал ещё два письма – Изабель и виконту Дансени. Вложив первое во второе и прибавив к ним короткую записку, адресованную «моему сыну, лорду Уильяму Рэнсому» с просьбой слушаться матушку и бабушку с дедушкой, лорд Джон запечатал пакет и отдал оба письма Тому Бёрду, попросив немедленно их отправить.
– Я передал письма часовому, милорд – курьер заберёт почту в шесть, – сказал Том, вернувшись через несколько минут.
– Спасибо, Том. Приготовь мой парадный мундир – мы возьмем его с собой на Бартон-стрит, так как завтра утром мы с мисс Сноу едем в Уайт-Холл, – сообщил своему камердинеру Грей.
– Вас будут награждать? Поздравляю, милорд! – Том, который ещё утром узнал о неудавшемся покушении на короля, почтительно поклонился и поспешил в спальню выполнять распоряжение своего нанимателя.
– Optima spera, ad pessima praepara, inopinata exspecta^[1] – пробормотал ему вслед лорд Джон.
[1] Надейся на лучшее, готовься к худшему, жди неожиданностей (лат).

Вопреки опасениям Грея, беседа действительно оказалась беседой, а не допросом. Лорд Коули и сэр Рональд Эдвардс, полковник королевской гвардии, после взаимных приветствий пригласили их с Никой присесть на обитый синим дамастом диван, а сами устроились в широких креслах напротив. О том, что они находятся не в уютной гостиной какого-то клуба, напоминали высокие дубовые шкафы с документами и портрет Георга III над массивным письменным столом, сбоку от которого за небольшой конторкой расположился почти незаметный клерк, очевидно, ведущий протокол беседы. 
Им предложили чай с бисквитами, однако перед этим лорд Коули поинтересовался, имеются ли у мисс Фрост какие либо-документы, чтобы его помощник мог правильно написать её имя и дату рождения в регистрационной книге.
Ника передала клерку свои бумаги, которые вернули ей только перед уходом, по-видимому, сняв с них копии. 
Грей был рад, что она вовремя получила новые, а, главное, подлинные документы – однако сейчас они вовсе не выглядели новыми. 
Узнав, что завтра им предстоит посетить Уайт-Холл, Ника поблагодарила Джона и ещё раз внимательно осмотрела бумаги.
– Они выглядят слишком новыми, это может вызвать подозрение. Нужно их состарить, – сказала она и, позвонив в колокольчик, попросила Элис принести с кухни небольшой, но обязательно чистый и сухой бочонок, и полфунта крупных лесных орехов. Протерев орехи салфеткой, Ника положила внутрь бочонка пару чистых листов бумаги, высыпала на них орехи, потом закрыла крышку и, опрокинув бочонок набок, принялась катать его по полу.
– Что ты делаешь? – удивился Грей.
– Экспериментирую, – усмехнулась она, толкая бочонок ногой в его сторону. – Чтобы бумага не казалась слишком новой, её нужно немного помять и испачкать. Но сначала я хочу проверить этот метод на простой бумаге, чтобы не испортить документы.
– Где ты этому научилась? – спросил он, носком туфли отправляя бочонок назад. Лежащий на полу ковер приглушал звуки, однако странный стук наверняка был хорошо слышен как внизу, так и на лестнице.
– Увидела … то есть, прочла в одной книге. Так делали фальшивомонетчики, печатавшие бумажные деньги, – пояснила Ника, возвращая ему необычный «мяч».
Чтобы состарить новенькие купюры, фальшивомонетчики клали их во вращающийся барабан вместе с мячиками для сквоша. Бумаги терлись и мялись, поэтому не вызывали подозрений у продавцов, с которыми расплачивались мошенники.
– У вас в ходу только бумажные купюры? Но зачем вы их используете, если их так легко подделать? – заметил Джон. 
– Ну, это была старая история, сейчас уже придумали массу устройств, способных распознать фальшивки, – ответила Ника. – Давай посмотрим, что получилось.
Бумага действительно выглядела по-другому – слегка поблёкшей и постаревшей, как письмо, которое попадает к адресату, проделав путешествие в десятки, а иногда и сотни миль. После этого в бочонок отправились документы Ники, и спустя двадцать минут её паспорт и разрешение на въезд в Королевство «постарели» как минимум на два года.
Повторяя лорду Коули и сэру Эдвардсу свой рассказ, Грей изредка бросал взгляды на Нику, которая скромно улыбалась, вежливо кивала головой, деликатно отпивая чай из фарфоровой чашечки – в общем, вела себя как положено благовоспитанной юной леди, оказавшейся в обществе знатных лиц, облечённых государственной властью.
Когда Грей закончил, лорд Коули задал Нике несколько вопросов. Естественно, она подтвердила слова своего «жениха». Казалось, беседа подошла к концу, но в это время в кабинет вошёл лорд Бьют. Поздоровавшись с присутствующими, он с удивлением взглянул на Нику.
– Сегодня вы выглядите совершенно по-другому, мисс Фрост, – сказал граф, поднося к губам её руку. – Какое удивительное перевоплощение!
– Благодарю, – улыбнулась Ника. – Могу я узнать, ваше сиятельство, вы выяснили, кто был тот злодей с пистолетом? Он чуть не убил лорда Джона! А может, он покушался на Его Величество?
Граф и полковник Эдвардс быстро переглянулись. 
– Следствие по этому делу ещё продолжается, мадам, – произнёс граф Бьют, садясь в кресло, которое уступил ему лорд Коули. – Мы очень надеемся на вашу помощь, лорд Джон, ведь никто кроме вас не заметил ничего подозрительного в поведении этого типа. 
Грей пожал плечами.
– Право, не знаю, что вам сказать, ваше сиятельство. Возможно, мне не понравилась его маска, возможно, он вел себя чересчур скованно для человека, который пришел на бал развлекаться. К сожалению, мне больше нечего добавить к тому, что я уже рассказал.
– А вы, мисс Фрост, ничего не заметили? – повернулся граф к Нике.
– Нет, милорд, – покачала головой она. – Я думала, что лорд Джон просто поговорит с этим типом и вернётся ко мне. Но его не было слишком долго, а мне хотелось танцевать …
Она смущённо пожала плечами и опустила глаза.
Грею показалось, что она слегка переигрывает, изображая легкомысленную девицу, у которой одни развлечения на уме. Однако именно этот образ позволил ей сделать то, на что не мог решиться сам лорд Джон – спросить о покушении на короля. Очевидно, граф Бьют и его сторонники в лице полковника Эдвардса и лорда Коули не сомневались, что Ворон собирался убить Его Величество, и пытались выяснить, кто за ним стоит. Грей хотел того же – и дал себе слово, что непременно сообщит друзьям короля всё, что удастся выяснить в ходе его собственного расследования.
– Скажите, лорд Джон, а почему вы так рано покинули Квин-Гарденс? – спросил полковник Эдвардс. Грей открыл рот, но Ника его опередила:
– Это я виновата, сэр, – я очень испугалась и попросила лорда Джона отвезти меня домой.
Собственно говоря, на этом беседа завершилась. От имени Его Величества Грея поблагодарили за проявленную бдительность, лорд Коули галантно поцеловал руку Нике, а полковник учтиво проводил их до двери. 
– Я думала, они тебя орденом наградят – или хотя бы золотыми часами, – шутливо заметила Ника, садясь в карету – ту самую, в которой они ездили на маскарад. Грей решил воспользоваться предложением торговца и на некоторое время оставить карету у себя – конечно, не бесплатно. Ведь лошадей нужно было кормить, кучеру – платить жалованье, а также арендовать место на ближайшем каретном дворе для самого экипажа. 
– Орденом? Ну, вряд ли меня удостоят чести быть принятым в орден Подвязки или Чертополоха, – усмехнулся Грей. – Золотые часы? Да, это лучше, чем табакерка или деньги, но я не же знал, что спасаю короля …
– А если бы это был не король, а граф или герцог, неужели он не захотел бы тебя отблагодарить? – фыркнула Ника. – Что касается орденов – прости, я забыла, что у вас всё по-другому, – прибавила она. Оказалось, что с конца девятнадцатого столетия орденом называли знак в виде звезды, креста или диска из драгоценных металлов, которым награждали за военные подвиги, или какие-то другие выдающиеся поступки или достижения. Он давал владельцу некоторые привилегии – льготы, повышенное жалование, но в основном – почёт и уважение. Часы с дарственной надписью, как и оружие – сабли или пистолеты – вручали военным за боевые заслуги или долгую безупречную службу. 
– Хороший обычай, – улыбнулся Грей. Кавалер такого ордена мог с гордостью носить его до конца жизни, в то время как деньги и другие подарки могли довольно быстро исчезнуть. – Но я просто делал то, что должен…
– Знаю, ты спасал жизнь неизвестного человека, не думая о награде. Вот почему я никогда не перестану восхищаться тобой, Джон, – сказала она, целуя его в щёку.

После ланча в доме Ники Грей вернулся в полк. Не застав на месте брата, он заглянул к Гарри Кворри и просидел у него больше часа, поскольку приятель захотел узнать все подробности покушения на Его Величество из первых уст. Судя по тому, что майор Картфилд успел рассказать вчера в «Уайте» своим партнёрам по картам и прочим любителям досужих сплетен, об инциденте в Квин-Гарденс и об участии в нём лорда Джона знали практически все. 
– Об этом уже написали в газетах? – спросил Грей, внутренне содрогнувшись. 
– Жаждешь славы? – хохотнул Гарри, но, взглянув в лицо друга, сменил тон:
– Нет, пока нет. И у меня сложилось впечатление, что они не станут об этом писать – судя по всему, кто-то заткнул им рот. 
– Кто-то вроде лорда Бьюта? – слабо усмехнулся Грей, испытывая некоторое облегчение.
– Возможно, – кивнул Гарри. Заговор хотели скрыть от широкой публики – очевидно, чтобы подданные королевства и иностранцы не узнали о позорной беспечности охраны Его Величества. 
Лорд Джон рассказал приятелю о беседе в Уайт-Холле и поинтересовался результатами его изысканий. За прошедшие сутки Гарри успел довольно много. Получив копии списков дополнительной прислуги, – их оказалось всего полтора десятка – он сразу же исключил из числа подозреваемых семь человек, которые прибыли из особняка брата короля, принца Эдуарда, герцога Йоркского. Остальных лакеев взяли из четырёх домов, с владельцами которых Кворри не был знаком лично.
– Я поговорю с Люсиндой – она наверняка знает этих людей и сумеет выяснить всё, что нам нужно …
– Думаю, нам не стоит вмешивать в это дело посторонних. Как ты объяснишь леди Джоффри, почему тебя интересуют лакеи её знакомых? – возразил Грей. – Лучше я пошлю туда своего камердинера – он легко найдёт общий язык с прислугой и быстро раздобудет нужные сведения.
– Пожалуй, ты прав, – согласился Гарри. Они пожали друг другу руки, и Грей вернулся в свой кабинет. Не прошло и пятнадцати минут, как в дверях возник Хэл.
– Рассказывай, как прошло, – поздоровавшись, сказал он, садясь напротив. 
Внимательно выслушав Джона, герцог констатировал:
– Они знают, что твой Ворон покушался на короля, но скрывают это – очевидно, чтобы не спугнуть других заговорщиков. 
– Согласен, – кивнул Грей и предложил сообщить лорду Бьюту или полковнику Эдвардсу фамилию или хотя бы национальность О’Райли – анонимно, разумеется.
– Нет, пока мы не докажем, что это его настоящее имя, – отрезал Хэл. Фамилия «О’Райли» была достаточно распространённой, и без конкретных данных о человеке эта информация не имела никакой ценности.
– Что скажешь о списке Гарри? – Хэл кивнул на листок с именами четырех джентльменов – двух баронетов, барона и виконта, чьи лакеи удостоились чести прислуживать на королевском празднике. Ни один из них до сих пор не заявил о нападении на своих людей, которых якобы заменили Мик и Рэйф, что выглядело весьма подозрительно. Либо О’Хиггинсы лгали, либо хозяин пострадавших лакеев, узнав о происшествии в Садах Королевы, понял, что место его слуг занял кто-то другой, испугался и скрыл этот факт. 
Грей поделился своими соображениями с Хэлом. Вероятно, наниматели были всего лишь невольными соучастниками Ворона – или того, кто за ним стоял, – и приняли на службу его сообщников в виде одолжения, не подозревая, чем может обернуться дело.
– Если мы выясним, у кого из этих джентльменов служили ирландцы, – указал на листок Грей, – то у нас появятся веский повод…
– Прижать его к стенке, чтобы он назвал нам имя человека, который дал О’Хиггинсам рекомендации и попросил – или принудил взять их на службу, – продолжил его мысль Хэл.
Некоторое время братья молча смотрели друг на друга. Судя по словам О’Хиггинсов, они были не единственными пособниками Ворона на карнавале, – и вряд ли младший офицер из глухой ирландской провинции имел близких друзей или обширные связи в лондонском аристократическом обществе.
– Значит, есть кто-то ещё, – вздохнул Грей. 
Кто-то достаточно влиятельный, чтобы обеспечить О’Райли помощниками и средствами. Ворон лишь выписал наёмников в Лондон и руководил их действиями на балу. Если бы покушение удалось, а Ворона задержали, его сообщникам грозила бы смертная казнь, на что они явно не рассчитывали. Грей вспомнил бледное лицо Мика, который принёс ему воду после схватки с О’Райли: ирландец сразу понял, что ждёт их с братом в случае ареста. 
– Ладно, поскорее посылай в эти дома своего камердинера – надеюсь, парень будет достаточно осторожен. А я попробую зайти с другой стороны, – загадочно прибавил Хэл, вставая с места. 
Попрощавшись с братом, Грей просидел в кабинете до шести вечера, старательно подписывая приказы и отчёты, хотя его голова была занята совсем другими мыслями. 

К концу недели они выяснили, у кого служили братья О’Хиггинсы. Как установил вездесущий Том Бёрд, двое лакеев-близнецов второго баронета Хаксли, не прослужив у него и трёх недель, утром 1 мая ограбили и избили двух своих сослуживцев, после чего бесследно исчезли. О нападении стало известно только спустя сутки, так как негодяи заперли своих жертв в каком-то сарае, откуда те смогли выбраться лишь к полудню следующего дня. Об этом по секрету рассказала Тому молоденькая посудомойка сэра Артура, вопреки запрету хозяина, велевшего всем слугам, в том числе и пострадавшим, держать язык за зубами. 
Кроме того, ещё у двух джентльменов – 6-го виконта Армитриджа и баронета Эдварда Хоули, дальнего родственника полковника Генри Хоули, в январе 1746 года проигравшего битву при Фолкрике, несколько дней назад внезапно уволились по двое новых лакеев – к полному удовольствию старых слуг, которым ужасно не нравились «эти наглые выскочки». Барон Саммервилль – последний из этой четверки – недавно перебрался в свое загородное поместье в Суррее, и переговорить с его прислугой Тому Бёрду не удалось.
– Интересно, а почему лакеев одолжили у – э-э – не самых знатных членов лондонского общества? – спросила Ника, когда Грей поделился с ней этими сведениями. 
Хороших лакеев, обладающих не только безупречными манерами, но и отличной фигурой с красивыми ногами (foot - нога, footman – лакей, англ.), довольно часто одалживали у близких родственников или знакомых для проведения многолюдных торжеств и свадеб. То же самое происходило во время официальных приёмов: брать проверенных людей, за которых несли ответственность их хозяева, было гораздо выгоднее, чем нанимать кого-то со стороны.
– Этот вопрос нужно задать организаторам бала – главному управляющему Букингемского особняка, – пожал плечами лорд Джон. 
– А не могли эти господа дать взятку организаторам, чтобы те взяли их лакеев обслуживать маскарад? 
– Могли. Но только не они, а тот, кто всё это подстроил, – ответил Грей. Неужели управляющий дворца тоже участвовал в заговоре? 
– Вы хотите допросить их самостоятельно? – в голосе Ники прозвучало легкое беспокойство. – Но они могут сказать, что это была случайность – их самих ввели в заблуждение какие-то мошенники…
– Слишком много случайностей, – покачал головой Грей. – Как только мы выясним настоящее имя нашего «террориста», мы передадим все сведения полковнику Эдвардсу или лорду Бьюту. 
– Анонимно? Каким образом? Такое письмо нельзя послать по почте, вдруг оно затеряется или попадёт в чужие руки, – засомневалась Ника. 
– Ну, мы что-нибудь придумаем, – усмехнулся Джон. Конечно, такую важную информацию необходимо было передать адресату лично. Об этом обещали позаботиться Хэл и Гарри – сам лорд Джон занимался подготовкой к передислокации, а всё свободное время проводил с Никой. 
Выходя из дома, они старались избегать общественных мест, где лорд Джон мог встретить знакомых. С него хватало писем – ежедневно он получал до двух десятков посланий с приглашениями в гости, поздравлениями и завуалированными вопросами об инциденте в Квин-Гарденс. Самым близким друзьям он отвечал вежливыми и неопределёнными фразами, остальных просто игнорировал. 
В воскресенье, восьмого мая, они с Никой съездили на окраину Холборна – посмотреть очередной дом. Солидное двухэтажное здание из серого камня окружали высокие липы и широкие нестриженные газоны. За домом с обширными хозяйственными постройками был разбит фруктовый сад с прудом, за кирпичной оградой начинались загородные имения состоятельных горожан и усадьбы сельских сквайров. 
– Далековато от центра, – заметил лорд Джон, осматривая просторный холл и дубовую лестницу, ведущую на второй этаж.
– Зато дом в отличном состоянии, и участок большой – тут даже есть конюшня, где ты сможешь держать своего коня, – сказала Ника, беря его под руку. Дом ей явно понравился, и Джон решил его купить – до их расставания оставалось очень мало времени.

Утром во вторник Грею принесли пакет от хозяина голубятни. Внутри находилась металлическая капсула дюймовой длины, запечатанная воском. Вскрыв цилиндрик, чья толщина не превышала трети дюйма (0,8 см), Грей извлёк оттуда плотный рулончик тончайшей бумаги, исписанной мелкими печатными буквами.

«Шон О’Райли, род. в 1722 г. Бывш. прап. 19-го ирландск. п. п., служил в мун. стр. Атлона с 58 г., в феврале 63-го взял отпуски уехал в неизв. напр. Родни и имущ-ва не имеет».

Лорд Джон почувствовал невероятное облегчение – братья О’ Хиггинсы его не обманули, а значит, он имел полное право их отпустить. Ворона действительно звали Шоном О’Райли, он когда-то служил прапорщиком в том самом Ирландском пехотном полку, офицеры которого в 1760 году собирались арестовать покойного короля Георга II. Очевидно, в минувшем феврале О’Райли, встретив кого-то из своих бывших сослуживцев, оставил пост главы муниципальной стражи Атлона и отправился в Лондон участвовать в новом заговоре.
Грей поспешил поделиться важной новостью с братом – теперь они могли передать эту информацию властям. Оставалось лишь осуществить задуманное – например, подбросить письмо в карман полковника Эдвардса в клубе или в публичном доме, либо оставить на столе в кабинете лорда Коули в Уайт-Холле.
День прошёл относительно спокойно: припасы для похода начали перевозить на портовые склады, и майор Феттс уже выделил специальный отряд для их охраны, а майор Октоберн доложил, что их корабли на следующей неделе прибудут в Пул из Плимута.
Заглянув к себе на квартиру и полюбовавшись на очередную порцию писем, Грей забрал из бюро папку с некоторыми документами, сменил сорочку и белье, после чего в сопровождении Тома отправился на Бартон-стрит.
После необычно тёплой и солнечной недели в небе опять сгустились тучи, и пока Грей поднимался на крыльцо дома Ники, на землю упали первые капли дождя.
За ужином он рассказал ей о письме из Ирландии.
– К сожалению, мы так и не выяснили, кто выдал О’Райли информацию о костюме короля, но Хэл наверняка упомянет об этом в своём отчёте, – прибавил Грей в конце рассказа.
– Жаль, что мы не узнаем, кто стоял во главе этого заговора, – вздохнула Ника. – Если его всё-таки найдут, то вряд ли будут судить на открытом процессе.
Грей кивнул, подумав, что к моменту поимки заговорщиков его уже не будет в Англии. Они старательно избегали разговоров о неизбежном расставании – однако он понимал, что скоро ему придётся сообщить брату и Минни об «отъезде» Ники в Россию. Джон не сомневался, что реакция Хэла будет бурной, но сейчас его волновало совсем другое. Нужно было побыстрее закончить дело с покупкой дома, чтобы Ника могла переехать туда как можно скорее.
– Завтра мы едем к мистеру Хаббарду – я хочу, чтобы дом в Холборне принадлежал тебе … – начал Грей, но она заявила, что никогда на это не согласится. Наконец они договорились, что дом оформят на Джона, а Ника будет жить в нем столько, сколько пожелает.
– Пожизненное право пользования или бессрочная аренда – кажется, это так называется, – сказал Джон, примирительно целуя её в щёку, но в этот момент в дверь гостиной постучали.
– Простите, мисс, милорд, но там пришёл какой-то джентльмен, он говорит, что ему необходимо срочно поговорить с лордом Джоном, – присев, доложила Элис.
Грей почувствовал тревогу – если в девятом часу вечера его разыскали по адресу, который он никому не называл, следовательно, произошло нечто непредвиденное.
«Хэл? Или новое покушение?» – мелькнуло у Джона в голове, пока он шел к двери. И испытал настоящий шок, увидев, кто стоит в холле.
– Добрый вечер, лорд Джон, простите, что потревожил вас в столь поздний час, однако моё дело не терпит отлагательств, – произнёс мистер Боулз, отвешивая Грею удивительно изящный для человека его комплекции поклон.
– Что вам здесь нужно? – грубо спросил лорд Джон, стараясь подавить отвращение. Ледяная волна мурашек прокатилась по его позвоночнику от загривка до копчика.
– О, просто поговорить – с вами и вашей очаровательной подругой. Простите, мы с вами не знакомы, мисс Фрост. – Боулз, растянув свои узкие губы в подобие улыбки, вежливо поклонился Нике, выглянувшей из-за спины Грея. – Разрешите представиться: Хьюберт Боулз, скромный клерк на государственной службе.
– И давно вы туда вернулись? – вырвалось у Джона. Отвращение сменилось злостью – ищейки Боулза не имели никакого права следить за ним и его возлюбленной.
– Я никогда оттуда не уходил, мой лорд, и сейчас, как и в минувшем феврале, я продолжаю свою работу на благо Короны. Могу ли я поговорить с вами и мисс Фрост о происшествии на маскараде в Квин-Гарденс? – елейным тоном произнёс паук.
– А нельзя ли отложить этот разговор до завтра? Мы можем приехать к вам в Уайт-Холл. Кстати, в прошлый вторник мы с лордом Джоном уже беседовали там с графом Бьютом и королевским секретарём, – сказала Ника, становясь рядом с Греем. – Мы будем рады повторить вам свой рассказ, но сейчас уже довольно поздно…
– Прошу прощения, мадам, но дело срочное, поэтому я решил навестить вас лично, чтобы прояснить некоторые моменты, необходимые для расследования, – по-прежнему вежливо произнёс Боулз, однако его бесцветные глазки холодно сверкнули, а пухлые щёки, внезапно перестав колыхаться, отвердели, словно камень. – Уверяю вас, это не займёт много времени. Чем быстрее мы начнём, тем скорее закончим, – прибавил он, не глядя протягивая шляпу и плащ растерянной горничной.
– Хорошо, проходите в гостиную, мистер Боулз, – сказала Ника, беря Джона под руку и отступая от двери. – Присаживайтесь куда вам нравится и задавайте свои вопросы.
– Благодарю, но только после вас, мадам.
Боулз прошествовал в комнату, но вместо того, чтобы сесть в кресло, галантно подвинул его хозяйке, а сам опустился на диван, который жалобно скрипнул под его тушей. Грею ничего не оставалось, как сесть на стул рядом с Никой.
– Вы прибыли в Англию из России около двух лет назад, мисс Фрост – могу я узнать, с какой целью? – сложив руки на груди, спросил Боулз. Грей стиснул зубы, сдерживая рвущиеся наружу ругательства: он не успел предупредить Нику о том, насколько опасен этот человек.
– Я приехала учиться живописи к своему дяде – сводному брату моей матери… – Ника в нескольких фразах изложила Боулзу историю, которую она рассказала Джону в начале их знакомства.
– Какое отношение к инциденту в Квин-Гарденс имеет биография и подданство мисс Фрост? – не выдержал Грей. Он понимал, что Боулз может обвинить её в шпионаже, и приготовился дать ему решительный отпор.
– Никакого, мой лорд, просто этих деталей не было в протоколе вашей беседы с лордом Коули и полковником Эдвардсом, – ухмыльнулся тайный агент.
– О, так вы читали наши показания? Тогда мне не понятно, чем ещё мы можем вам помочь, тем более, спустя столько времени после случившегося, – картинно подняла брови Ника.
– Да, но правильно заданный вопрос – это уже половина ответа, вы согласны, мисс Фрост? – прищурился Боулз. Ника пожала плечами, давая понять, что не собирается с ним спорить.
– Скажите, лорд Джон, почему вы обратили внимание на человека в маске ворона? – спросил толстяк. – Чем именно он вас заинтересовал? Вы пришли на бал с прелестной дамой – и вдруг оставляете её ради неизвестного вам мужчины? Или все-таки известного?
Кровь бросилась Грею в лицо. К счастью, он вовремя понял, что Боулз нарочно старается вывести его из себя, откровенно намекая на его предпочтения.
– Я уже говорил – этот человек вел себя подозрительно: сутулился и высматривал кого-то в толпе, – холодно сказал Грей, переводя взгляд на Нику. – Я поделился с мисс Фрост своими соображениями, и она меня поняла.
– Да, именно так всё и было, – кивнула Ника.
– Может, вас всё-таки предупредили, что этот мужчина опасен, лорд Джон? Говорят, незадолго до его появления вы покидали шатёр в сопровождении какого-то лакея, – многозначительно ухмыльнулся Боулз.
– Не знал, что вас интересуют такие мелочи, – пожал плечами Грей. – Я действительно попросил лакея проводить меня в … место, которое я не могу назвать при даме. Неужели лакей не сказал вам, куда мы ходили?
Очевидно, Боулз нашел кого-то из гостей или прислуги, видевших его рядом с Миком или Рэйфом. Но не самих братьев – иначе паук вел бы себя совершенно по-другому.
– Понимаю, зов природы, – лицемерно потупился толстяк, проигнорировав вопрос Грея. – Я могу допустить, что, будучи военным, ваша милость, вы почувствовали исходящую от незнакомца опасность – но почему вы никого не предупредили, не послали лакея за охраной?
– Но у меня не было никаких доказательств, кроме собственных ощущений, мистер Боулз, – ответил Грей. – Вдруг он просто собирался вызвать кого-то на дуэль?
– И вы решили разобраться с ним самостоятельно, лорд Джон, – медленно произнёс Боулз, сплетая пальцы у себя на животе. – Точь-в-точь как в прошлый раз – прикончили человека, который мог оказать государству неоценимую услугу …
– Каким образом – убив его суверена? Вы отдаёте себе отчет … – Грей запнулся, не в силах продолжать. Всё стало на свои места – у Боулза имелось достаточно средств и возможностей, чтобы манипулировать людьми. – Это ваших рук дело? В таком случае я арестую вас по обвинению в государственной измене…
– О чём вы, лорд Джон? – толстяк уставился на Грея, однако в его глазах промелькнуло беспокойство.
– О том, что вы только что сказали: «убитый мог оказать своей стране неоценимую услугу» – я слышала ваше заявление собственными ушами и могу подтвердить это под присягой, – резко произнесла Ника, выпрямляясь в кресле.
– Вам никто не поверит – вы же не подданная Королевства, – хмыкнул Боулз.
– Поверят лорду Джону – его и моё слово против вашего, – парировала она. Грей кивнул, пристально наблюдая за каждым движением Боулза. Толстяки обычно бывали неповоротливыми, но от этого типа можно было ждать всего, чего угодно.
– В самом деле? И кто же поверит человеку с его репутацией? – в голосе паука прозвучали нотки злорадства. – Вам известно, мисс Фрост, что ваш жених много лет посещал некий закрытый клуб для джентльменов с неестественными наклонностями – проще говоря – молли-хаус для презренных содомитов? Хотите, я назову имена пятерых мужчин, с которыми он спал в последние годы?
У Грея перехватило дыхание, в ушах зазвенело, а во рту пересохло. Он не хотел, чтобы Ника узнала об этой стороне его жизни в такой неподходящий момент – тем более, от такого мерзавца.
– Всего пятеро? – насмешливо фыркнула Ника. – С его внешностью и положением их должно было быть втрое больше. Мне плевать на тех, с кем он спал до меня – главное, чтобы он оставался со мной. А вам никто не поверит, ведь ваши свидетели – это люди вне закона, презренные содомиты, как вы изволили выразиться.
– Вы очень необычная женщина, мисс Фрост, – пожевав губами, произнёс Боулз, пристально разглядывая Нику. – Итак, мы вернулись к тому, с чего начали: ваши слова против моих – точнее, репутация вашего любовника против беспочвенных обвинений в государственной измене…
– Почему беспочвенных? – парировал Грей. – У нас есть доказательства. Мы знаем имя убитого преступника, знаем о его отношениях с офицерами ирландского полка – участниками прошлого заговора. Знаем имена тех, кто помогал ему и его сообщникам попасть во дворец. Чем вы их шантажировали – долгами или непристойными связями? Как долго помощники королевского портного будут скрывать имя человека, которому они рассказали о костюме Его Величества?
– Я вас недооценил, лорд Джон, – похожие на сосиски пальцы беспокойно зашевелились на пухлом животе. – Вы узнали погибшего – встречались с ним во время своего прошлого визита в Ирландию, я полагаю?
– Не ваше дело, Боулз, – отрезал Грей. – Так вы признаетесь, что организовали заговор с целью убийства Его Величества?
– Я признаю, что пытался спасти свою страну, – неожиданно серьёзным тоном сказал толстяк, опуская руки на колени. – Я забочусь об интересах государства, а не отдельных личностей, даже если они королевской крови.
– Вы сумасшедший – или притворяетесь им в надежде на смягчение своей участи? – Грей с отвращением взглянул на дряблое тело, затянутое в неприметный костюм. – Дорогая, пожалуйста, пошли Тома за стражей, но сначала пусть он принесёт мне шпагу …
– Нет, я не сумасшедший – в отличие от нашего монарха, как не прискорбно это звучит, – быстро произнёс мистер Боулз, наклоняясь вперёд. – Его Величество страдает душевным недугом, хотя находится в прекрасной физической форме. Сейчас это просто нервические припадки, но со временем …
– Немедленно прекратите свои гнусные инсинуации! – вскакивая с места воскликнул Грей, взбешённый такой грязной ложью. Он уже готов был дать Боулзу оплеуху, но в этот момент Ника схватила его за руку.
– Прошу, Джон, не нужно марать руки об этого негодяя, – произнесла она, стискивая его ладонь. – Пожалуйста, успокойся, – повторила девушка, выразительно глядя ему в глаза. – Думаю, мы должны его выслушать.
– Ты так считаешь …? – прошептал Грей, начиная догадываться, что происходит. Она еле заметно кивнула, и он опустился в кресло, совершенно оглушённый этой новостью. Так вот почему она не хотела говорить с ним о политике...
– Безумный правитель на троне может привести государство к катастрофе, – вкрадчиво произнёс Боулз, доставая из кармана платок и вытирая им вспотевшее лицо.
«Он боится – боится физического насилия, – внезапно понял Грей, почувствовав некоторое облегчение. – Мерзкий трусливый паук, беспомощный вне своей паутины».
– Как вы узнали о болезни короля^[1]? – спросила Ника.

[1] Считается, что первый приступ душевной болезни случился у Георга III в 1765 году. Со временем приступы становились всё сильнее. В 1788 и в 1789 годах короля признали дееспособным, однако в 1810 году он впал в невменяемое состояние, и его старший сын, Георг Август Фредерик, принц Уэльский, будущий Георг IV, в 1811 г. стал регентом. Предполагают, что король страдал наследственной болезнью порфирией, однако первопричины его острых маниакальных приступов до сих пор не известны. Георг III прожил 81 год и 239 дней, пробыв на троне 59 лет и 96 дней (прим. автора).

– От его доктора, разумеется. Я описал признаки болезни ещё двум очень уважаемым врачам, не называя имени пациента, и они подтвердили этот диагноз.
– И вы подумали, что вправе решать, жить королю или умереть? – вырвалось у Грея. Ника вновь сжала его пальцы.
– У Георга третьего уже есть наследник, а королева снова беременна, – как ни в чём не бывало продолжил толстяк. – Опекунами нового юного монарха могли бы стать его дядя, принц Эдвард, или двоюродный дед, герцог Камберлендский …
– Вы думали не о благе государства, а о том, чтобы передать власть тем, кто её совершенно не заслуживает, – перебила Боулза Ника, сердито сверкнув глазами. – Ваши врачи плохо разбираются в душевных болезнях. Король Георг III будет править ещё много лет, а вы должны прекратить свои грязные игры и убраться как можно дальше от Лондона.
Грей не ожидал ничего подобного. Неужели она хочет отпустить этого негодяя?
– Нет, мадам, я нужен этой стране, – ухмыльнулся Боулз, пряча платок в карман. Он вновь почувствовал себя неуязвимым, понял Грей и быстро позвонил в колокольчик.
– Том, побудь с нашим гостем – можешь огреть его кочергой, если он попытается подойти к окну или к двери, – предупредил лорд Джон явившегося камердинера, после чего подхватил Нику под руку и вывел её в холл.
– Ты уверена, что король … – начал он, когда они остались наедине.
Она улыбнулась.
– Всё в порядке, Джон. Этот тип прав – и не прав одновременно. Царствование Георга третьего будет долгим, хоть и не безоблачным.
Он облегчённо вздохнул.
– Отлично. Теперь насчёт Боулза – почему я должен его отпустить? А если он повторит свою попытку – через год или через десять лет?
– Заставь его написать признание в подготовке покушения на жизнь короля. Он сделал глупость, когда явился сюда один. Если он откажется – скажи, что мы его убьём и закопаем на заднем дворе, или расчленим тело и сожжем в печи. Если он попытается тебе навредить, мы передадим его признание властям или газетчикам.
Грей был шокирован её словами, однако спустя несколько секунд понял, что лишь угроза неминуемой гибели заставит Боулза признаться в содеянном.
– Хорошо, я согласен, – кивнул он и, взяв с подставки шпагу, вернулся в гостиную. Отпустив Тома, Грей изложил Хьюберту Боулзу свои требования. Толстяк отказался и принялся ему угрожать, но лорд Джон стоял на своём, поскольку теперь не испытывал к этому типу ничего, кроме презрения.
Когда через несколько минут в комнату вошла Ника с письменными принадлежностями в одной руке и кремнёвым пистолетом в другой, Боулз наконец-то капитулировал.
– Я подчиняюсь насилию, но вам это даром не пройдёт, – прошипел паук, перебираясь за стол.
– Если вы попытаетесь хоть каким-то образом навредить мисс Фрост, мне или семье моего брата, я немедленно выдам вас лорду Стюарту, – заверил толстяка Грей.
– И учтите, мистер Боулз, если с кем-то из нас произойдёт несчастный случай – пожар, падение кирпича на голову или падение с лошади, отравление несвежей пищей или нападение грабителей в темном переулке – то нотариус отправит подлинник вашего признания в Палату лордов, а копии – во все газеты Лондона, – прибавила Ника.
– А где гарантии, что вы не обнародуете этот документ сразу же, как только я его подпишу? – скривился Боулз.
– А где гарантии, что вы напишете там всю правду и не скроете имена некоторых своих сообщников и покровителей? – усмехнулся Грей. – Не судите других по себе, мистер Боулз.
Паук нехотя взялся за перо. Джон внимательно следил за тем, чтобы в его признании не было помарок или явных противоречий, передавая прочитанные листы Нике.
Многие догадки Грея подтвердились. Оказалось, что двоюродный брат О’Райли, лейтенант Ирландского полка Патрик Маллиган был арестован в 1760-м, но избежал наказания – Боулз снял с него все обвинения и заставил работать на себя. Сам О’Райли не успел присоединиться к мятежникам – после побега Грея из замка Атлона начальнику стражей порядка пришлось заниматься поисками беглеца и расследованием убийства Джеральда Сиверли.
О том, в каком именно костюме появится на балу Его Величество, подручному Боулза рассказал ассистент главного королевского портного. Мужчина переспал с посыльным из магазина тканей, которого подослал к нему паук. После этого парень заявил, что его изнасиловали, и портной выдал мнимой жертве все секреты своего патрона.
Шестерых поддельных лакеев устроили к их временным хозяевам с помощью шантажа и угроз. Баронет Хоули, виконт Армитридж и сын баронета Хаксли были постоянными посетителями Лавендэр-хауса. Очевидно, сэр Эдвард был не в курсе сделки, которую заключил его сын – он отправил в особняк королевы более опытных лакеев, вот почему О’ Хиггинсам пришлось перехватывать их по пути в Букингем-Хаус. Оказалось, что барон Саммервилль не имел отношения к заговору.
Помощник распорядителя бала оказался заядлым игроком в карты, наделавшим кучу долгов – он включил в списки прислуги нужных Боулзу людей в обмен на свои векселя.
– Как же вы уговорили О’Райли напасть на короля в таком людном месте? Ведь после покушения у него не было никаких шансов скрыться или просто остаться в живых, – поинтересовался Грей.
Боулз устремил на него холодный взгляд, который лорд Джон выдержал без всяких усилий.
– Я сказал, что помогу ему избежать наказания, как и его кузену. Ему нужно было продержаться на первом допросе, назвать дознавателям несколько фальшивых имен, подписать признание, а потом … – толстяк пошевелил покатыми плечами.
– Вы бы устроили ему побег? – уточнила Ника.
– Ну, если можно так выразиться, моя дорогая, – неожиданно хихикнул Боулз. – Я помог бы этому дураку избежать дальнейших неприятностей – уверяю, это был бы для него наилучший выход…
– Вы собирались его убить? Чтобы он вас не выдал? – Голос Ники задрожал от возмущения. – Джон, давай его пристрелим…
– Не могу, дорогая, я дал ему слово, – сказал Грей, на всякий случай подвигая пистолет к себе поближе. – Но мы заставим его написать об этом. Чтобы этот негодяй больше никогда – слышите Боулз? – никогда не смог никому навредить…
Через полтора часа паук закончил свою «исповедь», и лорд Джон вызвал в гостиную Тома Бёрда, чтобы они с Никой засвидетельствовали подпись Боулза.
После этого толстяка выставили из дома под проливной дождь.
– Эту партию вы выиграли – посмотрим, что будет дальше, – зловеще ухмыльнулся паук, спустившись с крыльца.
– Идите к чёрту, Боулз, – ответил Грей, захлопывая за ним дверь. Он не думал, что агент попытается его арестовать, но на всякий случай решил принять некоторые меры предосторожности.
Все двери – парадную и заднюю – заперли на засовы, окна первого этажа и подвала закрыли ставнями. Том улёгся спать в холле на матрасе, положив рядом с собой заряженный пистолет – Грей объяснил ему, что Боулз захочет навредить им с мисс Фрост, так как они случайно узнали о его преступлениях.
Ника тоже достала свой пистолет и сунула его под подушку. Грей нашёл это довольно возбуждающим. Их ласки длились дольше обычного – опасность, вызванная визитом тайного агента, усилила желание успокоить и утешить друг друга, и прошло немало времени, прежде чем они уснули, убаюканные шумом весеннего ливня.

*Конспирация (от лат. conspiratio — единодушие, согласие, заговор) — принцип скрытности, секретности; действия, предпринимаемые с целью сохранения чего-либо в тайне, в секрете (разг.).

– Сегодня же пришлю сюда пару солдат, чтобы они тебя охраняли, – сказал Грей на следующее утро, когда они с Никой сели завтракать.
– Мне охрана не нужна, – покачала головой девушка. – А вот прислуге… На женщин могут напасть на улице или на рынке. Я бы отправила их в отпуск от греха подальше, но пока ты здесь, это невозможно. За прошедший месяц я совершенно отвыкла готовить.
– Неужели ты хочешь сидеть дома до моего отъезда? – возразил лорд Джон. – Ты говорила, что по-прежнему ходишь рисовать – вдруг Боулз подошлёт к тебе убийц?
– Тогда мы все в опасности – включая тебя и семью твоего брата, – покачала головой Ника. – Ты покажешь герцогу признание Боулза?
– Если я это сделаю, Хэл тут же его арестует, – вздохнул Грей. Он не мог нарушить своё слово, даже если человек, которому он его дал, был отпетым негодяем. Лорд Джон решил, что сообщит брату имя кузена О’Райли, не называя своего источника. А Гарри проинформирует майора Картфилда о неподобающем поведении помощника управляющего Букингем-Хауса. Человек, страдающий «игроманией» – так в XXI веке называли болезненную страсть к азартным играм – становился уязвимым и не имел права служить в особняке королевы. 
После завтрака они отправились к мистеру Хаббарду, по дороге заехав в банк, и к полудню лорд Джон стал владельцем дома на Грейс-Инн-лейн в северо-восточной части Холборна. В купчей по требованию владельца было указано, что мисс Вероника Фрост и её будущие дети имеют право пожизненного проживания в его особняке. 
– По-моему, тебе стоит как можно скорее переехать в новый дом, – заметил Грей, когда они выходили из конторы нотариуса. 
– Нет, сначала там нужно сделать небольшой ремонт, – покачала головой Ника. – К тому же сейчас я живу почти в центре – тут магазины, рынки, знаменитые дворцы и улицы, которые так и просятся на холст – ну и люди, разумеется. Здесь я могу выйти из дома через задний двор в мужском костюме и раствориться в толпе, где меня никто не узнает. А за городом на пустой дороге мы будем на виду …
– Значит, охрана вам всё-таки нужна, – подытожил он.
 В конце концов, они договорились, что дом на Бартон-стрит будут охранять двое солдат в штатском из подразделения сержанта Дрейка: сопровождать служанок, когда те отправятся за покупками, а по ночам посменно дежурить у дверей. 
– У них наверняка найдутся знакомые, которые согласятся поработать охранниками после нашего отъезда из Англии, – прибавил Грей. 
– Ты тоже будь осторожен, пожалуйста, Джон, – на прощание сказала ему Ника, когда они подъехали к Кавендиш-сквер. Они поцеловались, и Грей поспешил на квартиру переодеваться – Том остался на Бартон-стрит охранять женщин. 
Положив оригинал купчей в секретер, он отправился в штаб полка, захватив с собой признание Боулза, которое собирался спрятать в сейфе Хэла. Контору нотариуса могли ограбить или сжечь приспешники паука, чтобы уничтожить доказательство его измены. Однако брата на месте не оказалось, поэтому Грей запер пакет в ящике стола в своём кабинете, после чего занялся накопившимися делами. 
В этот день он дольше обычного задержался на службе – сначала побеседовал с сержантом Дрейком, чтобы тот послал пару надёжных рядовых на Бартон-стрит, прочитал кучу документов, включая отчёты майоров о ходе подготовке полка к передислокации, подписал приказы о перевозке ещё одной партии грузов в портовые склады и заглянул к Кворри, который передал ему очередное приглашение от Люсинды Джоффри.
– Ты не можешь вечно прятаться от людей, приятель, – заявил Гарри, откладывая в сторону перо и потягиваясь. – Пора тебе выйти из тени и объявить обществу о своей помолвке. Держу пари, для многих это будет настоящим шоком. 
– В самом деле? Разве наше общество ещё можно чем-то шокировать? – попробовал отшутиться Грей. – Неужели за эти десять дней в Лондоне не произошло ничего нового? 
– Конечно, произошло – леди Уэстли сменила официального любовника, а барон Гросновер проиграл в Ньюмаркете пятьдесят фунтов – его жеребец отстал от победителя на полтора корпуса, поэтому барон после скачки собственноручно выпорол жокея хлыстом. Но такое уже случалось раньше, а вот твою будущую жену не видел никто, кроме господ из Уайт-Холла. Говорят, она иностранка? 
– Кто именно это говорит? – спросил Грей, пытаясь перевести разговор на другую тему. У Гарри везде были свои люди, так что он уже наверняка знал фамилию Ники.
– Слухами земля полнится, – подмигнул приятель. – Хочешь, я напишу оду в вашу честь? 
Представив, что это будет за ода, Грей со словами:
 – Только попробуй … – потянулся к бумагам Кворри, однако тот оказался проворнее и быстро убрал их со стола.
– Успокойся, я же пошутил, – сказал Гарри, пряча смятые листки в карман мундира. – Ты опять не пойдёшь в «Бифштекс»? Учти, через пару-тройку недель ты об этом сильно пожалеешь – когда начнёшь питаться одной рыбой и солониной на корабле…
– Спасибо за напоминание, Гарри, – хмыкнул Грей. После слов приятеля он почувствовал голод – его сегодняшний ланч состоял из пинты пива и пирога с почками, который принёс ему с полковой кухни прапорщик Келли. Однако по своему прежнему опыту Грей знал, что посещение любимого клуба может затянуться надолго: его друзья, друзья Гарри, а также друзья их друзей наверняка захотят с ним побеседовать и выпить за его здоровье. Поэтому он отказался от поездки в «Бифштекс» ради того, чтобы побыть с Никой – до их расставания оставалось всё меньше времени. Да и от Боулза можно было ожидать чего угодно.
Грей немало размышлял над тем, почему хозяин Лавэндер-хауса явился на Бартон-стрит сам, а не подкараулил их на улице или не попытался организовать встречу где-нибудь на своей территории. Очевидно, прочитав их с Никой показания, Боулз решил, что О’Райли погиб случайно: ирландец мог занервничать и своим неестественным поведением привлечь к себе внимание Грея. Со смертью «Ворона» все нити, ведущие к организатору заговора, были оборваны, и паук без всякой опаски мог продолжить плести свою паутину. Ведь ни у кого не было прямых доказательств, что убитый покушался именно на короля. 
Однако спустя несколько дней Боулз узнал, что майор Картфилд интересуется списками временной прислуги – очевидно, ему доложил об этом помощник управляющего Квин-Хауса. Или ирландские агенты Боулза (Грей не сомневался, что паучья сеть охватывала всё королевство) сообщили ему о появлении в Атлоне чужаков из Лондона. Поняв, что кто-то пытается установить личность человека в маске ворона, Боулз организовал слежку за Греем и захотел выяснить, что конкретно ему известно. Судя по всему, паук считал, что сможет добиться своего с помощью шантажа – информация о необычных пристрастиях и проступках людей давала ему полную власть над ними. Возможно, он хотел пригрозить Грею разоблачением перед будущей женой, чтобы заставить работать на себя. Однако уверенность в собственной неуязвимости сыграла с ним злую шутку: Боулз явно не ожидал, что ему дадут решительный отпор.
Вернувшись к себе в кабинет, Грей проверил, на месте ли пакет с показаниями толстяка, и после недолгих раздумий решил оставить его в столе среди папок со старыми инструкциями. Это было безопаснее, чем хранить столь важный документ в пустой казарменной квартире – штаб по ночам запирали и охраняли после проникновения сюда Бернарда Адамса. Однако он не мог оставить бумаги здесь надолго – как и взять их с собой в Канаду. Нужно было отыскать надёжного человека, который сохранил бы документы у себя – главное, чтобы никто не знал об этом человеке, и не мог навести Боулза на его след. Найти такого было непросто, и всё же порывшись в памяти, Грей вспомнил подходящую кандидатуру. 
Перед тем, как покинуть здание, он написал брату, попросив его поручить мистеру Бизли собрать сведения о Патрике Маллигане, бывшем лейтенанте 19-го Ирландского полка:

Я слышал, он был единственным, с кого сняли все обвинения после ареста осенью 60-го. Он явно сотрудничал с властями и, возможно, сумеет припомнить своего бывшего сослуживца.

Эта информация не являлась секретной и рано или поздно всплыла бы во время расследования. Боулз вполне мог избавиться от ненужного свидетеля, после того как назвал его имя в своей исповеди. Однако их связь можно было установить, и обвинить агента если не в измене, то в преступной халатности, тем самым лишив Болуза возможности вмешиваться в государственные дела. 
Передав письмо Келли, чтобы тот немедленно отвез его в Аргус-Хаус, Грей запер кабинет и со спокойной душой отправился к себе на квартиру.

Следующая неделя выдалась суматошной – подготовка к отъезду шла полным ходом, и Грею всё чаще и чаще приходилось вмешиваться в этот процесс, чтобы согласовать действия своих подчинённых. Он ездил в порт – осматривал склады, встречался с капитанами кораблей и поставщиками, и даже побывал с Гарри и Хэлом на совещании, которое военный секретарь барон Мендип устроил в Уайт-Холле для высших офицеров и командиров полков, отбывающих к месту новой службы. 
Вечера и ночи он проводил с Никой, практически переселившись на Бартон-стрит – большинство из его вещей Том Берд перевез туда на следующий день после визита Хьюберта Боулза. 
Скоро выяснилось, что паук начал устранять свидетелей: помощника управляющего Букингем-Хауса насмерть сбила неизвестная карета, а ассистента королевского портного зарезали в собственной постели ночные грабители. 
Тем временем мистер Бизли выяснил, что Патрик Маллиган приходился Шону О’Райли троюродным братом – их матери были кузинами. В 1760-м Маллиган просидел в Ньюгейте два месяца, однако потом его выпустили по решению Высокого суда Олд-Бейли. Где сейчас находится бывший лейтенант Ирландского полка, выяснить не удалось – вполне возможно, его тоже не было в живых.
– Ты сделал всё что мог, Джон, а эти люди пострадали из-за собственной глупости, – постаралась утешить его Ника. – Нельзя было уступать шантажисту. 
– Согласен, но, если жертва испугана, она считает, что у неё нет иного выхода, – вздохнул Джон. К счастью, Боулз оказался трусом – поверив, что они с Никой могут его убить, он уступил их требованиям.
– Зато теперь Боулз знает, что чувствовали те, кого он шантажировал, – усмехнулась Ника. – С подонками нужно бороться их же методами – благородство они воспринимают как слабость.
– Да, но сейчас он убивает своих жертв. Поверь, я не хотел подвергать тебя и нашего будущего ребёнка опасности, – сказал Грей, кладя руку ей на живот. Мысль о скорой разлуке лишала его покоя. Вдруг Боулз задумал какую-то подлость и лишь дожидается его отъезда, чтобы отыграться на Нике? 
– Не волнуйся, я сумею за себя постоять, Джон. Тем более, я скоро уеду – понарошку, разумеется. Или твои родственники уже поняли, что свадьбы не будет? – спросила Ника, заглядывая ему в глаза.
– Нет, Хэл постоянно спрашивает меня о том, когда она состоится, – вздохнул Грей. Ему не хотелось обманывать брата и Минни, но после женитьбы на Изабель у него не было иного выхода. Конечно, он расскажет Хэлу правду – но позже, когда они окажутся в Канаде.
– Точной даты вашего отъезда ты пока не знаешь? 
– Хэл назначил его на двадцать третье, но отплытие могут задержать на день или два, – ответил Джон, ощутив тоску при мысли о неизбежном расставании. Как быстро летит время – у них осталось всего одиннадцать дней – или чуть больше...
– Тогда на следующей неделе мне придётся уехать, – вздохнула она. – Нужно найти корабль, идущий в Голландию, и договориться с хозяевами дома о субаренде …
– Зачем искать корабль – ты же никуда не поплывешь? – удивился Грей, приподнимаясь на локте. – И при чем тут субаренда? Ты хочешь съехать с этой квартиры? 
– А вдруг Хэл спросит, как называется судно, на котором я поплыву домой? Вдруг Минни захочет меня проводить? Вдруг ищейки Боулза всё-таки следят за домом? Ведь тебе придётся снять охрану – иначе они поймут, что я никуда не уехала. Нужно убедить всех, что я действительно отправилась в Россию, а квартиру сдала другому человеку – скажем, твоему другу. 
– А как же твои слуги – кухарка и горничная? Ты хочешь их уволить? 
– Со служанками я договорюсь – после твоего отъезда я останусь жить на Бартон-стрит, пока дом на Грейс-лэйн не будет отремонтирован. 
– Хорошо, завтра же я пошлю Тома в Пул – искать корабль в Голландию, хотя лично мне такие предосторожности кажутся излишними…
– Это называется конспирация, – улыбнулась Ника, обнимая его за шею. – Можешь считать это притворством, но иначе я бы сюда не попала и не продержалась бы здесь столько времени.
– И мы бы не встретились, – ответил он, целуя её в губы.

– Как – «уезжаете в среду»? – изумлённо воскликнула Минни, переводя взгляд с Ники на Джона и обратно. – Но почему? 
– Вчера я поучила письмо от своей бабушки из России, – со вздохом ответила Ника, опустив глаза. – Она пишет, что тяжело больна, и просит меня как можно быстрее приехать повидаться с ней. Письмо шло в Англию целый месяц, так что мне нужно спешить. 
– О, да, конечно, – кивнул Хэл, многозначительно покосившись на Грея. – Но вы же можете в течение получаса обвенчаться в любой приходской церкви – для этого нужен лишь священник и запись в регистрационной книге …
– Мы решили заключить соглашение о намерении вступить в брак в течение двух лет с момента его подписания, – поспешно произнёс Грей, – чтобы позднее обвенчаться как положено и устроить настоящую свадьбу. 
– Да, как только бабушка поправится, я сразу же вернусь в Англию и буду ждать лорда Джона в Лондоне. Вы же дадите ему отпуск в следующем году, ваша светлость? – с улыбкой обратилась Ника к Хэлу. Правда, улыбка вышла немного натянутой: она понимала, что к тому времени Джон уже расскажет брату о своём браке с Изабель. 
– Что ж, это отличная новость, дорогая, – обрадовалась Минни. – Уверена, что ваша бабушка выздоровеет и сможет присутствовать на вашей с Джоном свадьбе. 
– Спасибо за теплые слова, миледи… дорогая Минни, – поблагодарила её Ника. 
Этот разговор состоялся за обедом в Аргус-Хаусе, куда лорд Джон с Никой приехали в воскресенье 15 мая с прощальным визитом. 
Вчера, после непродолжительных поисков, Том Берд нашел корабль, который должен был отплыть в Амстердам в понедельник, но задержался в порту на несколько дней в ожидании груза – партии сукна и необработанной шерсти из Шотландии. Бриг назывался «Zee Fee» – «Морская Фея», и капитан, которого Том разыскал в ближайшем кабаке, согласился взять на борт пассажирку со служанкой. Грей не думал, что Ника когда-нибудь ступит на палубу «Морской Феи», однако по возвращении из порта Том Бёрд сообщил, что заметил за собой слежку. Это произошло случайно – покидая таверну, Том обратил внимание на человека, который подсел к капитану сразу после его ухода. 
– Я видел его в таможенной конторе, милорд – он говорил с тем же клерком, который сказал мне, где стоит голландский бриг. А потом я задержался на пристани поболтать с матросом и узнал этого типа, который в этот момент поднимался на судно.
– Может, он тоже искал корабль, идущий в Провинции… – начал Грей, хотя прекрасно понимал, что таких совпадений не бывает. Боулз следил за ними, наверняка замыслив какую-то подлость. 
– Нет, милорд, теперь я вспомнил, что видел этого парня накануне – он вертелся напротив нашего дома, – довольно невежливо перебил его Том. – И миссис Нойз говорила, что вчера на рынке к ней приставал какой-то тип, но при виде Хэнкса быстро смылся.
Лорд Джон поблагодарил Тома и передал их разговор Нике, однако она не удивилась. 
– Значит, мы должны будем обмануть ищеек Боулза. К сожалению, они знают дату отплытия судна, так что нам придётся разыграть перед ними небольшой спектакль. Только бы капитан корабля согласился нам помочь… 
После этого Ника поговорила со служанками, предложив им либо уволиться, чтобы не подвергать себя возможной опасности, либо действовать строго по её указаниям. Женщины решили остаться и принялись рассказывать торговкам на рынке и слугам из соседних домов, что их хозяйка решила уехать, а квартиру сдать непонятно кому. И они боятся, что новый владелец может их рассчитать. 
Грей в свою очередь попросил сержанта Дрейка подыскать ему пару надёжных парней из бывших солдат для охраны сына одного из своих знакомых. 
На следующее утро сержант привёл в казармы двух своих приятелей – бывших рядовых Локка и Грина. С первого взгляда Грею стало ясно, почему они оставили службу: у Локка на левой руке было всего два пальца – большой и указательный, а Грин заметно прихрамывал на правую ногу.
– А они смогут защитить своего – э-э – подопечного от нападения бандитов? – поинтересовался Грей. 
– Не извольте беспокоиться, ваша честь, ещё как смогут, – заверил его сержант. – А ну-ка, парни, берите дубинки и покажите господину полковнику, что вы умеете. 
Взяв палки, ветераны продемонстрировали будущему нанимателю свои навыки обращения с этим оружием. Грей сразу понял, что бойцы наносят удары в полную силу, при этом увечья и возраст (каждому из кандидатов уже перевалило за сорок) совершенно не сказывались на их подвижности и мастерстве.
– Достаточно, вы мне подходите, – сказал лорд Джон, останавливая поединок. Поблагодарив Дрейка, он договорился с бывшими солдатами об оплате и объяснил, для чего их нанимают: мужчины должны будут охранять обитателей дома на Бартон-стрит, сменяя друг друга каждые двадцать четыре часа. 
– Спасибо, Джон. Надеюсь, они не станут пить и приставать к служанкам, – пошутила Ника, когда вечером того же дня Грей рассказал ей о новых телохранителях. – Даже если Боулз снимет наблюдение за домом, и охрана мне больше не понадобится, они смогут проводить меня в Шотландию и обратно. 
– Да, конечно, – кивнул Джон, беря её за руку. – А когда ты планируешь … вернуться в своё время? 
– Разве я не говорила? В день летнего солнцестояния, 21 июня. – Она накрыла его кисть своей ладошкой. – Я посчитала – к этому моменту здесь пройдёт два года и один день, а у нас – всего два с половиной дня. 
Грей удивился – Midsummer Day в Англии отмечали 24 июня, но Ника объяснила, что самый длинный день в разные годы выпадает на разные даты: на двадцатое, иногда на двадцать первое – но не позднее двадцать второго июня.
– Эта дата – день летнего солнцестояния – имеет какое-то особое значение? Ты уверена, что сумеешь вернуться обратно через две недели – или через десять дней? 
– Надеюсь. – Ника улыбнулась, но сомнение, прозвучавшее в её голосе, заставило его напрячься. – Раньше я всегда возвращалась обратно в тот же день. Не знаю, что будет на этот раз...
– Ты боишься, что не сможешь попасть домой? – он взял её за плечи и заглянул в лицо. 
– Да, немного, – она опустила глаза, и Джон поспешно привлёк её к себе.
– Не волнуйся, дорогая, у тебя всё получится. Ты повидаешься с бабушкой, посетишь доктора, а потом вернёшься обратно, – мягко сказал он, ласково гладя её по спине. 
– Конечно, Джон, – она глубоко вздохнула и потерлась щекой о его грудь. – Всё будет хорошо. 
Сейчас, наблюдая за беседой Ники и Минни, Грей испытывал щемящее чувство обречённости – чуть больше, чем через неделю они расстанутся на целый год. Его возлюбленной, которая носит под сердцем их ребёнка, придётся совершить рискованное путешествие в горную Шотландию, чтобы оттуда попасть в далёкое будущее. Грею хотелось, чтобы Ника осталась здесь, в доме, где он вырос, среди самых близких ему людей – племянников и жены брата, которые окружат её теплом и позаботятся о его ребёнке…
«А вдруг путешествие сквозь расплавленные камни всё-таки повредит малышу? – подумал он, невольно стискивая зубы. – Может, ей не удастся попасть в будущее, ведь там Midsummer Day уже прошёл...»
Джон тряхнул головой, стараясь прогнать это недостойное желание. Он прекрасно понимал, что жизнь в его веке была куда более опасной и гораздо менее комфортной, чем в будущем. Ника отправлялась в XXI век, чтобы успокоить бабушку, а также запастись лекарствами и прочими вещами, которые понадобятся ей и их ребёнку. 
– Ты уверен, что она вернётся? – спросил Хэл, когда они вышли в библиотеку.
– Конечно, вернётся, – сердито бросил Джон и тут же пожалел о своей несдержанности – ведь брат не знал истинных причин его беспокойства. На секунду ему захотелось рассказать Хэлу о том, что Ника беременна, но это могло лишь запутать и без того сложную ситуацию. Поэтому он взял себя в руки и спокойно произнёс:
– Она обязательно вернётся через пару месяцев. Надеюсь, они с Минни подружатся и будут общаться в наше отсутствие. 
– Хочешь, чтобы мисс Фрост жила у нас? – поднял бровь герцог.
– Нет, она будет жить в нашем доме, который я купил на этой неделе – благодаря тебе, брат. Там сейчас делают ремонт, чтобы Вероника могла переехать туда после возвращения в Лондон.
– Ты оформил дом на её имя? – поинтересовался Хэл, однако его безразличный тон не обманул Грея.
– Нет, она категорически отказалась – вместо этого у неё будет право жить там столько, сколько она пожелает. 
– Что ж, вполне разумно – и с её, и с твоей стороны, – кивнул Хэл. – А это ваше соглашение о заключении брака – что будет, если один из вас захочет расторгнуть его раньше срока? Я спрашиваю из чистого любопытства, – прибавил он, искоса взглянув на брата.
– Ничего. Никаких санкций или штрафов – если ты это имел в виду, – пожал плечами лорд Джон, вспомнив историю о разорванной помолвке, которую ему когда-то рассказала Ника. – Могу я попросить у тебя пару дней отпуска – чтобы как следует попрощаться с мисс Фрост?
– Конечно, – усмехнулся Хэл. – Ты сказал, её судно отходит в среду? Куда она поплывёт? В Revel или прямо в Petersburg?
– Нет, в Амстердам – туда ежедневно заходят русские суда, так как Россия ведет обширную торговлю с голландскими Провинциями. 
– Действительно, так гораздо удобнее, – согласился Хэл, и оба брата вернулись в гостиную, где Минни учила Нику раскладывать пасьянс. 
Когда гости собрались уходить, герцогиня поинтересовалась, сможет ли она проводить Нику в день её отъезда из Англии. 
– Конечно, леди Минерва, – улыбнулась Ника, бросая взгляд на Джона.
***
– Как ты догадалась, что она захочет тебя проводить? – спросил Грей, когда они сели в экипаж.
– Герцогиня очень необычная женщина – у неё аналитический склад ума, и она, судя по всему, больше доверяет фактам, чем словам, – особенно, если дело касается её близких. Они очень тебя любят, и хотят убедиться, что я … действительно уезжаю, а не бросаю тебя. Прости меня, Джон.
– За что, дорогая? – спросил он, беря её руку, хотя догадывался, что она скажет.
– За то, что из-за меня тебе пришлось лгать своей семье, – медленно произнесла она, опустив глаза. 
– Всё в порядке, я уверен, что со временем они поймут, почему мы так поступили, – постарался успокоить её и себя лорд Джон.

Утром в понедельник Грей ненадолго заехал в полк. Подписав несколько документов и убедившись, что подготовка к отплытию идёт полным ходом, он вернулся на Бартон-стрит. Затем они с Никой отправились на прогулку в Гайд-парк, а вечером посмотрели в театре Друри-Лейн «Короля Лира» с несравненным Дэвидом Гарриком в главной роли.
На следующие день они побывали в Вестминстерском аббатстве и в Тауэре, где им показали камеру, в которой провела свои последние дни Анна Болейн. 
В это время Том Берд, которому Ника накануне объяснила, как избавиться от слежки, отправился в порт, где ещё раз поговорил с капитаном «Морской Феи» и выяснил у него время отплытия – два часа пополудни.
– Мисс Сноу, капитан сказал – пассажиры должны быть на борту за час до отхода, чтобы успеть погрузить багаж и устроиться в каюте. Задаток я ему передал, милорд, и об остальном тоже договорился, – отчитался перед Греем и Никой Том. 
– Том, вы уверены, что за вами никто не следил? Я имею в виду – после встречи с капитаном? – уточнила Ника. 
– Нет, мисс, там точно никого не было – я хорошо помотался по портовым закоулкам, а только потом пошёл искать лодку, – заверил её Том.
Поблагодарив камердинера и отправив его отдыхать, Грей написал Минни коротенькую записку, которую передал дежурившему у дома солдату, чтобы тот отвез её в Аргус-Хаус. 
– Я попросил Минни заехать за нами в одиннадцать, – сказал он Нике, когда та вошла в спальню. – А что у тебя? Кто из женщин поедет с тобой завтра? 
– Миссис Нойз. Элис не умеет плавать и до смерти боится воды, – вздохнула Ника, садясь рядом с ним. – Надеюсь, они со Смитом сумеют обмануть ищеек Боулза, если те захотят за ними проследить… 
– По-моему, ты преувеличиваешь опасность. Боулзу наверняка известно, что завтра ты уезжаешь, зачем ему продолжать слежку за прислугой? 
Ника пожала плечами.
– Не стоит недооценивать противника. Мы ведь не знаем, сколько у него людей, и что они из себя представляют. Конечно, будем надеяться на лучшее, но готовиться надо к худшему…
– И ждать неожиданного, – подхватил Грей, целуя её.
– Я люблю неожиданности – особенно от вас, мой лорд, – прошептала она, отвечая на поцелуй.

На следующий день в начале двенадцатого лорд Джон в военном мундире и Ника в скромном сером платье сели в карету Минни. Два сундука Ники закрепили на запятках кареты, а третий – с вещами Грея – за два часа до этого Том Берд погрузил в кэб и увёз на Кавендиш-сквер. 
Они быстро доехали до порта, однако к причалу, где стояла «Морская Фея», шли пешком – пристань была завалена бочками, ящиками, мешками и тюками всех форм и размеров – владельцы спешили погрузить свои товары на корабли, чтобы те с началом отлива успели отправиться в плавание.
Два местных грузчика доставили багаж мисс Фрост к сходням, где её ожидала компаньонка в строгом тёмном платье и огромном белоснежном чепце с небольшим саквояжем в руках. Грей с трудом узнал в этой благочестивой даме миссис Нойз – наряд совершенно изменил облик кухарки. 
Ника пригласила Минни подняться вместе с ней на корабль, чтобы посмотреть её каюту, однако герцогиня отказалась. 
– Желаю вам счастливого пути, а вашей бабушке – скорейшего выздоровления. И побыстрее возвращайтесь, мы будем вас ждать, дорогая, – сказала она, целуя Нику в щёку.
Дамы обнялись на прощанье, и Грей помог Нике и её компаньонке подняться на борт. Женщины направилась в свою каюту, а Грей – к капитану корабля. 
Ему понадобилось не слишком много времени, чтобы убедить капитана «Морской Феи» выполнить его просьбу. Голландец был рад оставить себе аванс и избавиться от пассажирок: многие моряки до сих пор считали, что женщинам на корабле не место. 
Когда Грей сообщил Нике, что всё идет по плану, она облегчённо вздохнула. Они вместе вышли на палубу, попрощались, после чего лорд Джон сошёл на пристань. Они с Минни оставались на причале до тех пор, пока бриг не снялся с якоря и не отошёл в центр реки. Там «Морская Фея» подняла ещё несколько парусов и плавно заскользила по серо-зелёной поверхности Темзы на запад, как и десяток других судов, спешивших покинуть лондонский Пул по высокой воде.
– Пойдём, Джон, она уже нас не видит. 
Минни со вздохом промокнула глаза платочком, взяла его под руку, и они вернулись к карете.

Герцогиня пригласила Грея на обед, но он отказался и попросил высадить его на углу Пикадилли и Хай-Мундс-стрит. Джон рассчитывал пообедать в «Бифштексе» – в три часа пополудни там почти не было народа.
Его ожидания оправдались, и через час он вышел из клуба в приличном настроении и с полным желудком. Пройдя пешком до Монт-стрит, Грей остановил кэб, который отвёз его на Кавендиш-сквер. Зайдя в штаб, он забрал из кабинета пакет с признанием Боулза и в пять часов уже входил в свою казарменную квартиру.
В комнатах было душно, и лорд Джон распахнул окно сначала в гостиной, а потом и в спальне, впуская внутрь свежий весенний ветерок. Сбросив мундир и ботинки, он отыскал в сундуке свои домашние туфли (Том не успел распаковать его вещи, так как спешил в порт), взял стопку писем и уселся на подоконник, решив просмотреть накопившуюся за несколько дней корреспонденцию.
Нужно было попрощаться со многими друзьями и знакомыми, однако сейчас он не мог заставить себя взяться за перо.
Когда часы пробили половину шестого, Грей начал волноваться – вдруг что-то пошло не так, и Ника с миссис Нойз остались на судне без денег и вещей?
В миле от порта к «Морской Фее» должна была подойти десятивёсельная шлюпка, чтобы прямо посреди реки забрать с корабля пассажирок и их багаж. Конечно, все вещи Ники остались на Бартон-стрит. Сундуки, которые отнесли на борт судна, были полупустыми: в большой для тяжести положили несколько камней, завёрнутых в старые тряпки, а в маленьком находились мужской костюм Ники и повседневное платье миссис Нойз.
Без четверти семь на пороге квартиры возник запыхавшийся Том Берд, доложивший своему нанимателю, что всё в порядке. Как только бриг отчалил от пристани, женщины переоделись, спрятав прежнюю одежду в маленький сундук, который забрали с собой. Бриг поплыл в Амстердам, а шлюпка доставила Нику, миссис Нойз и самого Тома, руководившего этой «эвакуацией», на пристань в районе Вестминстерского моста. Миссис Нойз посадили в кэб и отправили на Бартон-стрит, предупредив, чтобы она вышла из экипажа за два квартала от дома.
После этого Том с Никой добрались до трактира «Три Бочки», где их уже ждали новые охранники. Познакомив «мистера Сноу» с телохранителями, Том подождал, пока Ника напишет лорду Джону письмо, и вернулся на Кавендиш-сквер.
Грей уже прочёл записку, написанную знакомым незатейливым почерком.

Дорогой Джон, у нас всё в порядке, твой Том отличный организатор. Извини за задержку – меня немного укачало во время нашей речной прогулки. Раньше такого никогда не было – думаю, это временное явление, связанное с моим нынешним положением. Немного неприятно, но терпеть можно. Давай встретимся завтра в семь вечера в кофейне рядом с салоном портнихи – нам нужно кое-что обсудить.

Уже скучаю и люблю.
Навсегда твоя Н.

– Спасибо, Том, ты очень помог мне и мисс Сноу, – сказал Грей, складывая письмо. Вряд ли ищейки Боулза поймут, что юный джентльмен и невеста лорда Джона одно и то же лицо.
– Да, милорд, теперь мисс Сноу точно оставят в покое – после вашего трюка с отъездом и переодеванием её никто не узнает, – ответил довольный Том и принялся распаковывать сундук лорда Джона. За час камердинер привел квартиру в порядок – протер пыль, сменил простыни, разложил по местам вещи и одежду своего нанимателя, растопил камин, принес воды, вскипятил чайник и накрыл на стол.
Грей за это время успел написать несколько писем – Люсинде Джоффри, Горацио Уолполу, леди Мамфорд, знакомому адвокату в Сассекс и полудюжине других людей, с которыми он много лет поддерживал дружеские или приятельские отношения. Последним он написал письмо Нике – просил беречь своё здоровье и не выходить из дому без охраны. Пообещав быть в кофейне в назначенное время, он закончил письмо словами:

«Я считаю часы до нашей встречи, дорогая.
Любящий тебя Джон».

Запечатав письма, он попросил Тома завтра с утра отправить их адресатам, поужинал, попробовал читать, но, поняв, что смысл прочитанного от него ускользает, отложил книгу, выпил полбокала бренди и улёгся спать в десять вечера.
Нервное напряжение и неудовлетворённые желания долго мешали ему заснуть, но он сознавал, что должен потерпеть ради безопасности Ники и их будущего ребёнка. Утешив себя мыслью, что сегодняшний «трюк» удался, и Боулз, поверив в отъезд мисс Фрост, отзовёт своих ищеек, Джон в конце концов расслабился и погрузился в сон.