Уважаемые читатели!
Позвольте представить вам продолжение истории «Я запретила себе вспоминать».
Вначале история имела статус законченной. Однако нашлись некоторые «особенно привередливые» пожелавшие все же узнать авторскую версию хэппи энда. И даже многие счастливый конец уже себе нафантазировали, потому что посчитали: нельзя такую любовь игнорировать и позволить ей увянуть, подобно сорванному цветку.
Один немаловажный момент, заставивший меня продолжить и завершить рассказ уже на светлой ноте. Любая, созданная нами вещь, я имею ввиду творчество: нарисованная картина, сочиненное стихотворение или музыкальное произведение, написанный рассказ – все это в большей или меньшей степени оказывает влияние на нашу судьбу. Как говориться, кто я такая, чтобы себя сравнивать с Вольфгангом Амадеем Моцартом, но его пример слишком убедителен, чтобы сомневаться...
____________________________________________________________________________________________________
Часть 3Джексонвиль-Бич*
Эдвард***
Чёёёёёёрт!!!
Объяснит мне кто-нибудь, что все это значит?
Смятый клочок бумаги и есть оправдание того, что я просыпаюсь в ее постели совершенно один?!
Прыгающие буквы складываются в слова, оглашая беспощадный приговор. Ярость туманит еще не до конца пробудившийся мозг – он категорически отказывается верить написанному.
«Прошу тебя не портить ни твою, ни мою жизнь…»Полный бред! Решила по-своему распорядиться нашими жизнями, пустить их под откос?
«Не ищи встречи со мной – ни к чему хорошему это не приведет...»Я бы не был в этом так сильно уверен.
«Пообещай мне не звонить, не писать, не приезжать…»А вот этого я обещать не могу!
«Постарайся забыть меня…»Никогда, слышишь, никогда не проси забыть тебя!
Проклятье! Куда подевался сотовый?
«Номер находится вне зоны действия…»
Ааааа… Идите вы все, знаете куда?!
Белла… Ну зачем? Что я не так сделал? Я был слишком неуклюж? Неопытен для тебя в постели? Не отрицаю: меня вчера трясло поначалу, словно сопливого мальчишку, но потом… ты же стонала в моих объятиях, я же видел, чувствовал, что тебе хорошо так же, как и мне… Так притворяться невозможно!
… Солнце уже жарит во всю… Каким надо быть идиотом, чтобы так вырубиться! Нельзя мне было засыпать. Ведь я только на миг сомкнул глаза – и ее уже нет.
И этот запах… просто одуреть… простыни пахнут ею… нами…
Куда она поехала? Собиралась в отель… В какой именно? В городе полно отелей. Она могла переехать в какой-нибудь здесь же, на побережье Джексонвиль-Бич…
Надо срочно гнать в аэропорт!
Ну и видок у меня! Плевать! На душ времени нет – только майку с джинсами натянуть. Я должен успеть!
***
Да кончайте сигналить мне уже! Согласен – я свихнулся. Мне жизненно необходимо увидеть беглянку… я сумею ее убедить… Это она делает глупости! И самая большая из них – этот ее чертов брак с Джейкобом! Больше чем уверен: она совсем его не любит.
Извини, мужик – проскочил на красный. Да – я нарушаю все правила. И не надо крутить мне пальцем у виска – я не могу ее потерять. Теперь она моя жизнь.
***
Звонок Рене меня застает, когда я, как умалишенный ношусь по залу аэропорта, в надежде увидеть знакомую фигуру. Но я опоздал – Белла уже в воздухе.
Я как рыба, выброшенная на берег, лишенная внезапно родной стихии – мне совсем нечем дышать. Но мне хватает остатков здравого смысла, чтобы не расколошматить сотовый о каменную плитку пола.
Плохо соображая, выгребаю какую-то мелочь, завалявшуюся в кармане джинсов, беру бутылку минералки и совершенно не помню, как оказываюсь возле собственного автомобиля. Взбесившаяся вода словно отражает мое состояние: она фонтаном проливается на раскаленный асфальт, выталкивая вверх синюю пластиковую крышку. Несколько жадных глотков орошают пересохшее горло, оставшуюся добрую половину содержимого бутылки я без остатка выливаю на голову – иначе просто взорвусь от перегрева. Не хочу превращаться в истеричную бабу – для того, чтобы вернуть мою Беллу, нужны холодные мозги… Мне ей надо столько сказать!
Словно во сне добираюсь до дома, каким-то чудом избежав аварии. Перед глазами все еще стоит заплаканная Белла, которую я застал, в спешке собирающую чемодан… Вот она доказывает мне, что между нами ничего не может быть… Вот она трогает мои губы, и я срываюсь к чертям собачьим… Ее полная грудь идеальна, чтобы окончательно снести мне крышу…
Столько лет Белла являлась моей несбыточной мечтой и, наконец, она обрела осязаемые очертания. Готов поклясться – прошлой ночью она любила меня всем своим существом… Но после того, как я был с ней… после того, как позволила владеть ее нежным телом, я уже больше никого и никогда не захочу… Я просто не смогу…
Мы должны быть вместе, и сколько бы времени и сил на это у меня ни ушло, я сделаю все для этого. Я уже ждал ночи с тобой, любимая, целых пять лет… Теперь я знаю: долгое ожидание того стоило, и я очень терпеливый, Белла, и умею добиваться цели.
***
Расстроенная Рене что-то долго говорит мне: то ли успокаивает, то ли оправдывается, но я не могу сосредоточиться – улавливаю исключительно интонацию сожаления. Только не надо меня жалеть и раньше времени записывать в неудачники. Мне от тетушки нужны лишь четкие координаты ее дочери. У меня и собственная голова на плечах имеется, Белла, и твоя дурацкая записка не станет мне препятствием ни на секунду!
Перед отъездом захожу в комнату Беллы. Кровать уже аккуратно застелена. На тумбочке возле кровати – фото в рамке. Почему-то я его сразу не заметил… Семейство Блек. Муж, жена, ребенок… идиллия. Похоже, здесь все в полном ажуре… А имею ли я право разрушать этот маленький мирок? Что вообще я о нем знаю? Белла много рассказывала о Джейн, и к такому обаятельному созданию нельзя не испытывать симпатию…
Вопрос о замужестве Беллы остро возник лишь накануне нашего расставания. Что такую роскошную женщину, как она, удерживает рядом с этим качком? Что между ними общего? Ах, да – общая дочь… В его самодовольном взгляде я не увидел признаков особого интеллекта… Хотя, наверное, за таким как за каменной стеной.
У меня нет таких мускулов. И, наверное, сейчас напоминаю побитого щенка. И пока я живу на содержании родителей. Но я нисколько не сомневаюсь, что когда-то я предложу любимой намного больше, чем груду бессмысленных мышц и уверенность в собственной неотразимости. Самое главное: так сильно, как я, ее никто любить не будет.
Через четыре часа у меня самолет до Сиэтла, а там возьму напрокат машину попроще, понеприметнее – хочу своими глазами убедиться, что Белла действительно счастлива в своем Форксе.
***
Форкс. Надеюсь, ничего не перепутал – это и есть тот самый магазин: там работает Белла. Здесь, с моего пункта наблюдения, где я припарковал арендованный темно-оливковый «Форд» – специально выбирал цвет, близкий к нейтральному – открывается неплохой обзор. Уповаю на то, что не вызову подозрений у местных блюстителей порядка, ведь моя машина торчит тут уже довольно долго. Скоро магазин уже должен закрываться, да и с посетителями, по-моему, не густо. Никогда не думал, что перед учебой в Оксфорде мне придется приобрести еще профессию шпиона-наблюдателя.
А что мне еще остается делать? Номер Беллы постоянно вне доступа, sms тоже невозможно отправить в никуда…
Тикают часы. Кажется, стрелки застыли…
Но время останавливается, когда на пороге магазина появляется она. Белла выглядит совсем бледной и какой-то усталой. Сердце выбивает барабанную дробь, отдаваясь болью в висках. Первое желание – бежать к ней, сжать в объятиях, исцеловать всю… Как за спасительный якорь вцепляюсь пальцами в руль…
К ней вприпрыжку приближается темноволосая девчушка, а за ней вразвалочку неторопливо шествует смуглый здоровяк. Белла наклоняется к дочке, и та виснет на ней, крепко обхватывая ручонками за шею. Обе смеются. Затем Белла выпрямляется, и улыбка сходит с ее лица, когда она подставляет щеку для поцелуя своему мужу. Он по-хозяйски мощной ручищей притягивает ее к себе. Эта троица, и в самом деле, выглядит вполне благополучной и довольной жизнью.
Кровь ударяет в голову. Это я, а не Джейкоб должен вот так вот обнимать сейчас Беллу. Как я его ненавижу! Она моя и только моя! Кулаки с силой опускаются на приборную панель. С губ срывается бранное слово.
Один… два… три… Эдвард, не делай того, о чем после сильно пожалеешь... четыре… пять… вспомни, о чем она тебя просила… шесть… семь… не надо портить ее жизнь… девять, десять.
Все, больше не могу!
Визг колес – «Форд» срывается с места, согнав десяток сонных голубей, мирно купавшихся в луже.
Прочь отсюда, пока я, действительно, все не испортил. Пусть все будет, как ты хочешь, Белла! По крайней мере, сделаю вид, что послушно выполнил твою просьбу.
***
Сводит челюсти – до того стиснуты зубы. Расслабиться не выходит. Мчусь по шоссе на огромной скорости обратно в Сиэтл, выжимая все соки из бедного «Форда». Заставляю гнать себя как можно быстрее и как можно дальше, иначе за себя не ручаюсь: мне ничего не стоит развернуться и поехать обратно к Белле. К моей девочке. К центру моей Вселенной. Меня словно разрывает на две половины – сердце мое осталось с ней в Форксе. Оно давно принадлежит ей и всегда будет принадлежать.
Чувства в отключке. Бесстрастный разум выдает единственно правильное решение: мне необходимо с головой окунуться в учебу. До отказа забить свои мысли исключительно лекциями, семинарами, экзаменами… Дальше уже все распланировано за меня. Через несколько лет я уже смогу начать карьеру. А чтобы скорее тебя заметили и для того, чтобы заслужить доверие, для этого надо стать лучшим из множества таких же, как и я, желающих занять достойное место. Да и сейчас я не могу подвести своих родителей. Не в моих правилах поступать по-свински – слишком много в меня вложили Эсми и Карлайл.
И я выбираю долг – он первостепенен. А к Белле я обязательно вернусь, но уже не беспомощным мальчиком. Пройдет время, и оно сработает в мою пользу. Иногда стоит довериться ситуации, отпустить ее, хотя только одному Богу известно, сколько мне усилий стоит не пойти сейчас ей наперекор.
***
Три года спустя.
Форкс.
Белла. Стоит один из тех редких солнечных дней, которыми так нечасто балует здешняя погода, но на душе почему-то прескверно. С одной стороны, долгожданное чувство полной свободы, а с другой, хочется забиться в уголок и долго-долго плакать, пока не иссякнут все слезы… Сегодня закончился бракоразводный процесс.
– Джейк, – мне непросто что-то сейчас говорить теперь уже бывшему мужу, неловко оправдываться в том, что так будет лучше для всех. Я своими руками разрушила семью, и мне очень тяжело осознавать, что причиняю всем только страдания. – Ты не держи на меня зла… Я, правда, не хотела, чтобы вот так вот все вышло…
– И ты… Белла… тоже… если что…
Джейкоб никогда не отличался многословностью, и сейчас он, как умеет, дает понять, что прощает меня. Теперь между нами словно пролегает невидимая разделительная полоса. Джейк делает движение руками, чтобы обнять меня, но передумав, опускает их и прячет ладони в задний карман джинсов.
– Ты куда сейчас? – зачем-то спрашивает он.
Мне только кажется, или на самом деле в его темно-карих глазах отражается тень слабой надежды?
– На работу. А ты? – и я так же, скорее всего, по обыкновению задаю встречный вопрос. Сложно так сразу избавиться от привычек, приобретенных за десять лет брака.
– И я… на работу.
– Ну тогда пока… Сегодня Джейн – у меня, а завтра пятница – можешь на выходные ее забрать.
– Конечно. Спасибо.
Джейкоб разворачивается и идет к машине. Он как-то непривычно сутулится. На душе скребут кошки. Ну вот, Белла, у тебя всегда так: хочешь, чтобы всем вокруг было хорошо, но обладаешь отличительной способностью делать все только хуже.
Я наивно надеялась, что у меня получится сохранить семью… хотя бы ради дочери. Ведь у ребенка должны быть родители. Думала, что смогу притворятся всю жизнь… Это оказалось сильнее меня… Как я сама себе ни запрещала думать о нем, вспоминать, срабатывал обратный эффект. Воспоминания прорывались сквозь глухую оборону сознания, выжигая во мне все дотла. Я винила себя во всем, что открыла тогда Эдварду дверь своей спальни, что не остановила его… не остановила себя… что трусливо сбежала утром, толком не объяснившись, оставив короткую записку в свое оправдание. Тогда мне казалось, что это самый верный выход из положения, но почему я до сих пор сомневаюсь в его правильности?
Джейкоб вообще ни о чем не догадывался, продолжая относиться ко мне по-прежнему. Но меня все крайне раздражало в муже. Умом я все понимала, но сердцем… Мое сердце истекало слезами по Эдварду. Потом в семье начались скандалы, а затем и мои нервные срывы…
Что я могла сделать с собой, если каждую ночь, стоило мне закрыть глаза, я сразу видела его взгляд, исполненный боли, умоляющий снова и снова не уезжать. В ушах звенел его голос… я просыпалась от его ласкового шепота. Сновидения, обступавшие меня, были настолько правдоподобными, что я находилась в абсолютной уверенности, будто ко мне прижимается мой любимый мужчина, но на самом деле каждый раз это оказывалась тяжелая рука мужа…
Это стало наваждением. Я ужасно боялась приезда Эдварда – ведь тогда все же он пытался до меня дозвониться. Я незамедлительно сменила номер, но продолжала шарахаться от каждого звонка. Везде, где бы я ни оказывалась, мне начинала мерещиться его фигура…
До сих пор не дает покоя один необъяснимый случай, когда я только что вернулась из Джексонвиля-Бич. Меня тогда еще Джейкоб с малышкой пришли встречать с работы. Помню: вышла из магазина, Джейн обнимает, тут же муж в щеку целует… И откуда она взялась-то: беспредельная невыразимая тоска? Как защемило сердце! Дышать нечем, перед глазами – белый туман, в ушах шумит…Чувствую – мне так плохо, что сейчас просто рухну… Хорошо, что рядом с магазином все произошло – пришлось вернуться обратно, чтобы прийти в себя.
Джейкоб тогда страшно перепугался… Он, в принципе и неплохой человек, только я его совсем не люблю… К его чести, он не стал чинить препятствий, когда я предложила развестись.
***
Я давала себе слово забыть, не вспоминать, но у меня ничего не вышло. Воспоминания совсем не стерлись, они даже не потускнели. Будто Кто-то Сверху посмеялся над моими абсурдными попытками не помнить Эдварда, ведь я боялась даже про себя произносить его имя.
Я сломала свою жизнь, но калечить его жизнь не имею права – он ничего не должен знать обо мне.
Теперь я перестану быть истеричкой, в которую превратилась за эти годы… Наверное, съезжу отдохнуть и подлечить нервы куда-нибудь, но только не к маме. Рене столько раз меня звала ее навестить, но мне все еще больно…
***
Оксфорд.
Эдвард. Сегодня можно подвести некоторые положительные итоги – я получил степень бакалавра**. Правда, впереди еще магистратура, но пока до осени об этом можно не беспокоиться. Экзаменационные «мытарства» позади и официальная часть торжественной церемонии тоже. Дипломы вручены, мантии выпускников сброшены и можно, наконец, себе позволить повеселиться в хорошей компании… Почему бы не попробовать? Просто надо сделать над собой очередное усилие.
– Эдвард, ты с нами?
Мой приятель Алек дружески хлопает меня по плечу. Мы и еще несколько парней заваливаемся в местный паб. Конечно же, им одним дело не ограничивается: за первым заведением следует второе, а там и третье. Постепенно я проникаюсь общим полубезумным состоянием праздника: повышается градус в крови, в теле появляется легкость – сказываются последствия напряжения последних дней.
Очередным пунктом на нашем пути оказывается ночной клуб «The Bridge». Там яблоку негде упасть от гуляющих выпускников. Толпа на танцполе отжигает так, будто завтра наступит конец света.
Пока я отвоевываю место у бара, Алека уже захомутала какая-то фигуристая девица. По-моему, он пропал. Парень никогда не мог устоять перед пышными формами.
Внезапно мне становится так уныло, хоть волком вой. Испытываю зависть к влюбленным парочкам – если бы со мной была сейчас она, я бы тоже мог вот так бы обниматься в открытую… Чувствую на себе липкие женские взгляды, но они скользят по мне, никак не задевая. Пусто и противно. После нее, моей Беллы, меня не заинтересовала ни одна красотка. Все не то. Они даже близко с ней не стояли… Сколько раз меня звали ребята развлечься с девчонками, но не возникало ни настроения, ни желания. Вместо этого все свои силы, внимание и время отданы учебе. Но не зря – заслуженные отличные результаты пошли только в плюс.
Я ничего с тех пор так и не знаю о Белле. Последний раз Рене полгода назад звонила моей матери и говорила, что у ее дочери вроде бы все по-прежнему… Может быть. Может быть…
Какая-то чудачка подсаживается ко мне поближе. Она производит странное впечатление уверенности и беззащитности одновременно. Миловидное личико, короткая стрижка с задорно торчащим ежиком волос… Откуда ты, милое дитя, и сколько тебе лет? Сомневаюсь, что малолеткам здесь продадут спиртное. Надо же, она показала бармену удостоверение личности, и он ей мгновенно соорудил пару коктейлей. И один из них для меня? Что ж, пусть так, тогда следующий заказ оплачиваю я…
Элис, моя новая знакомая, произносит слова с такой скоростью, что я впадаю в гипнотический транс. Она сидит совсем близко ко мне, касаясь своими коленями моих, и от нее исходит тепло. Совсем скоро черты ее лица расплываются, и я вижу перед собой лицо Беллы. Я не понимаю, что она говорит, но мне очень приятно, и я готов ее слушать вечно…
***
Пытаюсь вынырнуть из-под толщи воды, грозящей раздавить меня в лепешку. Тело не слушается. Мозг отдает сигналы конечностям, но они парализованы. Да помогите же, кто-нибудь!
Никак не могу сфокусировать взгляд. Наконец глазам удается зацепиться за отдельно стоящий предмет. Начатая бутылка виски. Дальше – стена с незнакомыми обоями в светло-голубую полоску. Любое движение имеет одинаковую отдачу: глухой удар внутри черепной коробки. Значит, надо просто лежать… Где я вообще? Черт, даже думать больно!
Чья-то возня рядом заставляет меня буквально подпрыгнуть от неожиданности и снова упасть на постель. Еще одна такая встряска, и я мертвец.
– Привет, – раздается тонкий девичий голосок.
Затем в зону моего видения попадает взъерошенная голова со смутно знакомым кукольным личиком. Я могу только застонать от охватившей меня тошноты. Сглатываю с усилием, а затем хриплю:
– Что ты здесь делаешь?
– Я?
– Ну ты, кто же еще?
А вчера она казалась мне смышленой.
– Спала с тобой.
Нет! Только не это! Как вообще это можно?!
Видимо, на лице у меня написано выражение непередаваемого ужаса, потому что девушка оскорблено фыркает и отодвигается.
– Ты реально больной! Ты, что ничего не помнишь?
Там, где я должен помнить – сплошное белое пятно. Аккуратно наклоняю голову, чтобы не спровоцировать возмущение желудка.
– Ну ты даешь! Ты ведь вчера мне отвечал, разговаривал, пока не выключился…
Я вопросительно смотрю на девицу, ожидая, когда она доберется до сути наконец.
– Так вот, после клуба мы пошли в отель, и ты снял номер на двоих… Не то, чтобы ты сильно сопротивлялся… Но ты постоянно твердил о какой-то Белле, чуть ли не плакал… Сестра она тебе, жена или кто, чтобы так по ней убиваться?
– Не твое дело, – рычу я.
– Так ты меня слушаешь или нет?
Закатываю глаза.
– Ну вот, значит, пришли мы в номер, открыли бутылку виски. Выпили по чуть-чуть, ты и так уже был хорош. Потом я начала раздеваться, а ты как-то непонятно смотрел на меня и совсем не возбуждался… после я попробовала тебя… простимулировать, я ведь многое умею… но ты, извини, так и не отреагировал на мои усилия, а все продолжал и продолжал смотреть куда-то сквозь меня… Ну я и подумала: тебе, наверное, больше мальчики нравятся, чем девочки… Хотя по тебе никогда не скажешь – на парней ты в клубе не обращал внимания…
– Погоди, – перебиваю болтушку – она так и не ответила на мой вопрос, – но почему ты тогда сказала, что спала со мной?
– Как же меня достала твоя тупость! – сверкает глазами возмущенный «цыпленок». - Просто. Рядом. Спала. И все! Раз ты никакой любовник. Надо же мне было где-то спать? Куда я бы пошла среди ночи?
Спасибо тебе, Боже! Ты слишком милостив ко мне!
С огромным трудом вспоминаю, как зовут эту крошку. Эмма? Эмили? Элис?
– Послушай, дорогая, прошу прощения, но не могла бы ты оставить меня одного?
– Да, пожалуйста, с превеликим удовольствием, я и сама уже хотела уходить. Толку от тебя все равно никакого.
Девушка обиженно одевается, не сразу собрав свои вещи, разбросанные по комнате. Я молча жду, когда она, наконец, исчезнет.
Хлопает дверь.
Эдвард, ты отлично повеселился, отметив получение диплома! Поздравляю тебя от всей души – мало того, что ты превратился в настоящего монаха, но ко всему прочему тебя еще приняли за гея…
Медленно и аккуратно пробую принять вертикальное положение – перед глазами пляшут разноцветные круги. Не помню, чтобы я доводил себя до такого скотского состояния. Ну конечно, все когда-то происходит впервые! Надо все же себя реанимировать, иначе я так здесь и погибну.
Не могу смотреть на виски – пакость какая! Но сейчас как раз тот случай, когда подобное лечится подобным. Только бы не вывернуло. Бутылка, зажатая в моей дрожащей ладони, с мерзким дребезжанием ударяется о край широкого стакана, из нее выбулькивается немного жидкости. Залпом выпиваю «микстуру» от похмелья. Я настолько ошарашен собственным вчерашним поведением, что совсем не чувствую вкуса алкоголя. Кажется – я выпил обычную воду. Господи, да когда же мне полегчает, почему так сдавливает грудь, будто по ней проехались танком?
Вроде бы отпустило.
Тащусь в душ. После него уже не так муторно.
Эдвард, с чего тебя понесло? Ну не твое это: ночные клубы, девочки на одну ночь. Ты и раньше был в курсе, так зачем же размениваешься по мелочам? И не Белла тебя толкнула в объятия случайной знакомой, а ты сам распустил нюни. Давай, соберись! Докажи себе и другим – ты не слабак, а настоящий мужик.
Ты сможешь. Ради любимой женщины.
***
Еще четыре года спустя.
Форкс.
Белла.
– Мам, ты точно уверена, что мне надо туда ехать? Может, вы с Филом от меня передадите поздравления юбилярам?
– Об этом не может быть и речи, Белла! – мама возмущенно кричит мне в трубку. – Ты получила личное приглашение от Эсми и Карлайла?
Я молча соглашаюсь, но Рене этого не видит и продолжает со мной общаться на повышенных тонах. Давненько с ней подобного не происходило.
– Так что, будь любезна, не показывай приличным людям своего неуважения, – продолжает гнуть свою линию моя чересчур активная матушка. Такое ощущение, что с возрастом энергия у нее только прибавляется.
– Ты меня слушаешь? – спохватывается Рене, заметив, что я не отвечаю.
– Да, да, мама, и очень внимательно.
– На чем я остановилась? Ах, да! Складывай чемодан в дорогу и не забудь захватить вечернее платье для торжественного приема и туфли непременно на высоких каблуках. Или лучше поступи следующим образом: приезжай на день пораньше и приобрети себе что-нибудь подходящее случаю. И в твоем магазине проблем не будет – надеюсь, Майкл тебя отпустит на несколько дней в Нью-Йорк.
– Ну хорошо, я подумаю.
– Не думай, а собирайся! – командует Рене. – Да, и маникюр сделай обязательно!
– А как же Джейн? – я перевожу тему на более важные вещи, чем какая-то чепуха.
– Ну дочка, не смеши меня. Побудет она у отца – нечего двенадцатилетнему ребенку крутиться среди взрослых.
– Джейн уже не ребенок, а подросток, – объясняю маме очевидное.
– Все равно не спеши, успеет еще этой жизни наесться. Да и ты давно ли куда-то ездила одна – всегда с собой ее тащишь, – поучает меня мама и тут же спрашивает. – Как там Джейкоб, кстати? Не женился еще?
Рене как всегда тактична. И по-прежнему задает слишком много вопросов.
– Мам, меня не волнует личная жизнь бывшего супруга, он волен встречаться, с кем угодно.
– Значит, все же Джейкоб не оказался таким простачком и нашел себе пару, – делает она вывод. – Не то, что ты. Ну сколько можно безвылазно сидеть в этом своем Богом забытом Форксе? Так и помрешь старой девой!
– Какая же я старая дева? Старая – еще может быть – мне уже тридцать два, но дева – вряд ли!
– Все, Белла, хватит потешаться над бедной матерью! Встречаемся через месяц у Калленов в Нью-Иорке, и точка!
***
Платье, каблуки, маникюр. Боже, какая чушь!
Есть задачка посложнее выбора дорогих тряпок, обуви, годящейся для лишь того, чтобы ноги ломать, и искусственных нашлепок на ногти: в Нью-Йорке на приеме у родителей Эдварда в честь серебряного юбилея их совместной жизни, наверное, будет присутствовать и их единственный сын. Как только представлю, что снова его увижу, так сразу же в животе как-то все скручивается и сердце колотится как бешеное… Интересно, помнит ли Эдвард ту ночь? Для меня – будто все было вчера… Его теплые губы, нежные пальцы… Мой милый мальчик… Забыл, скорее всего… Конечно же, теперь он совсем другой, и я для него старая тетка… Если повнимательнее приглядеться, то в зеркале уже заметны мелкие морщинки вокруг глаз. Ведь прошло семь лет. А ему сколько сейчас? Двадцать пять? Как мне тогда было, когда я последний раз гостила у мамы.
Наверное, уже женат и дети есть… ведь ему прочили дипломатическую карьеру, а в этой профессии наличие семьи очень приветствуется… Я ведь не только запретила себе его вспоминать, но также не разрешаю Рене мне сообщать о том, что происходит в его жизни, и не знаю о нем ничегошеньки, чтобы даже не мечтать о счастье быть вместе с ним и лишний раз не травить душу.
____________________________________________________________________________________________________
«…степень бакалавра»** - У Великобритании есть одно отличие от всех европейских стран, там на бакалавров учатся три года, а на магистра один, а по всей Европе на бакалавра четыре года, а на магистра два.