17:36 И шелест книг меня манит, в мир Чужестранки увлекая... Выпуск №17 | |
 Сага «Чужестранка» заслуживает того, чтобы Вы потратили своё время на её прочтение. Читать «Чужестранку» легко и вкусно до мурашек. И спасибо переводчикам, за их изумительно красивый и грамотный перевод. Было ли легко переводить не знаю, но читается на одном дыхании, хотя есть моменты, когда дыхание перестаёт быть ритмичным   . Так что присоединяйтесь   Бонитоша: У меня тут появилось одно желание, поделится одним отрывком из 93 главы седьмой книги "Эхо прошлого", который я сама для себя долго искала. Отрывок неоднозначный, скажу прямее, печальный. Почему именно его? Всегда хотела знать, как же ОНА об этом узнает. Эхо прошлого Глава 93 фрагмент на русском Я заплетала косичку Фелисите на кухне у Марсали и одновременно присматривала за стоящей на огне кашей, когда зазвонил колокольчик, который был подвешен над дверью типографии. Наспех закрепив ленту на конце косички, я на ходу наказала девочкам следить за кашей, а сама побежала принимать посетителя. К моему величайшему удивлению на пороге я увидела Лорда Джона. Но такого Лорда Джона я раньше никогда не видела. Он выглядел скорее разбитым, чем потрепанным, но в целом все было в порядке, кроме лица. — Что случилось?- сказала я, сильно встревоженная. — Что-то с Генри? — Нет, не с Генри, — прохрипел он и положил руку на стойку, словно пытаясь удержаться на ногах, — у меня плохие новости. — Это я уже вижу, — ответила я немного колко, — и ради всего Святого, сядьте, пока Вы не рухнули наземь. Он встряхнул головой, как содрогается лошадь от мух, и посмотрел на меня. Его побелевшее от шока лицо выражало ужас, а глаза были воспалены. Но если это не из-за Генри... — О, Боже, — произнесла я, и в моей груди все сжалось, — Дотти. я замерла и вся похолодела. — Что?— мой голос сорвался до шепота, — Что? — Он утонул — ответил Лорд не своим голосом, — Утонул.Со всей командой. — Нет — сказала я, стараясь вникнуть в его слова, — нет, этого не может быть… Теперь он посмотрел мне прямо в глаза, и схватил за локоть. — Послушай, — сказал он, его пальцы так сжали мою руку, что мне стало страшно. Я попытался вырваться, но не смогла. — Послушай меня, - повторил Джнон. - Мне рассказал это сегодня утром один знакомый капитан военного судна.Я встретил его в кофейне, и он поведал мне об этой трагедии. Он все видел. — Голос его дрожал, и он замолк на какое-то мгновение, крепко прикусив губу. — Был шторм. В тот момент он как раз преследовал « Эвтерпу » в намерении задержать ее и взять на абордаж, но тут налетела буря и разбросала оба судна в разные стороны. Его корабль сумел спастись и добраться до берега, хоть и изрядно поврежденный, но этот капитан видел, как «Эвтерпа» попала в брочинг [1], так сказал капитан, — я понятия не имею, что это такое, — Лорд был раздражен от этого незнания. — Корабль пошел ко дну прямо у него на глазах. «Робертс» же, его корабль, еще оставался поблизости, надеясь спасти выживших, — видно было, как тяжело сглотнул Лорд, — но таковых не было. — Не было..., — тупо повторила я. Я слышала каждое слово, но не понимала их смысла. — Он мертв, — тихо сказал Лорд Джон и высвободил мою руку, — Его больше нет… Из кухни пахнуло сгоревшей кашей... Комментарии Брочинг: Явление полной потери управляемости при движении судна на попутных волнах, когда подхваченное догоняющей волной, оно начинает двигаться со скоростью волны на ее переднем склоне и стремится развернуться к ней лагом. Когда Брочинг, заканчивается полным разворотом судна, его крен может достичь опасных пределов. Наглядно. Darcy: Девочки, отрывок из 9 книги, который Диана Гэблдон выложила на facebook 17 апреля. Перевод Eugenia Dimant - Ложись, - твердо сказала я и показала на свои колени. - Нет, со мной всё п... - Мне всё равно, прекрасно с тобой или нет, - сказала я. – Я сказала, ложись! - Мне надо рабо... - Ты через минуту рухнешь ничком, - сказала я. - Ложись. Ко мне. На колени. Он открыл рот, но приступ боли заставил его закрыть глаза, и он не cмог найти слова, чтобы продолжать спорить. Он сглотнул, открыл глаза и очень осторожно сел рядом со мной. Он дышал медленно и поверхностно, как будто опасаясь, что от глубокого вздоха ему может стать еще хуже. Я встала, взяла его за плечи и бережно повернула так, чтобы я могла дотянуться до его косички. Я развязала ленточку и расправила густые пряди темно-рыжих волос. Они до сих пор все еще были рыжими, хотя в них то тут, то там попадались белые нити. - Положи голову мне на клени, - снова сказала я, садясь и притягивая его плечи к себе. Он негромко застонал, но перестал сопротивляться и начал очень медленно опускать голову, пока я не почувствовала, что она тяжело покоится у меня на коленях. Я коснулась его лица, мои пальцы легко, как перышки, пробежали по его коже, нащупывая кости и впадины, виски и глазницы, скулы и челюсти. Потом я запустила свои пальцы в мягкую массу его теплых на ощупь волос и провела ими по коже его черепа. Он осторожно выдохнул, и я почувствовала, как его отпускает напряжение и всё тело расслабляется, становясь тяжелее. - Где болит? – прошептала я, очень легко проводя большими пальцами круги вокруг его висков. – Здесь? - Ага... но... – он поднял руку и положил ее на правый глаз. – Вот здесь... как будто стрела отсюда вонзается мне прямо в мозг. - Хм... – я осторожно провела большим пальцем по внешней части глазницы, а другой рукой скользнула ему под голову, пальпируя основание черепа. Я убрала руки, и он выдохнул. - Тебе не будет больно, - заверила я его, доставая банку с синей мазью. - Но сейчас болит, - сказал он и зажмурил глаза от нового приступа боли. - Я знаю. – я открыла банку, но дала ей постоять, чтобы острый запах перечной мяты, камфоры и зерен зеленого перца наполнил воздух. – Скоро тебе станет легче. Он не ответил, но пошевелился, чтобы устроиться поудобнее, когда я начала бережно натирать мазью его шею, основание черепа, кожу лба и висков. Я не могла накладывать мазь слишком близко к глазу, но чуть коснулась ею у него под носом, и он вздохнул медленно и глубоко. Я сделаю холодный компресс для этого глаза, когда закончу. Но пока... - Ты помнишь, - сказала я очень тихо и спокойно, - как ты мне когда-то рассказывал, как навещал Птицу, Поющую по Утрам, и как его мать пришла и начала расчесывать тебе волосы? - Ага, - сказал он после мгновенной заминки. – Она сказала... что вычешет змей из моих волос. – снова заминка. – И она это сделала. Конечно, он помнил – как помнила и я, что он мне тогда рассказал. Как она снова и снова нежно расчесывала его волосы, пока он рассказывал ей – на языке, которого она не знала, - о тяжести, которая лежала у него на душе. Его вина, его отчаяние... и забытые лица людей, которых он когда-то убил. Есть такая точка, где скула соединяется с верхней челюстью, там нервы часто воспаляются и вызывают болезненные ощущения... Да-да, вот здесь. Я мягко прижала к этой точке большой палец, и он ахнул и несколько напрягся. Я положила другую руку ему на плечо. - Ш-ш-ш... Дыши. Дыхание вырвалось из него с тихим стоном. Но он дышал. Я держала эту точку, нажимая сильнее, немного сдвигая палец, и через какое-то время почувствовала, что кожа в этой точке становится теплее, как будто тает от моего прикосновения. Он тоже это почувствовал, и его тело снова расслабилось. - Позволь мне сделать это для тебя, - тихо сказала я. Деревянный гребешок, который он сделал для меня, лежал на маленьком столике рядом с банкой мази. Я дотянулась до него, всё еще держа его плечо другой рукой. - Я... нет, я не хочу... Но я уже медленно вела гребешком по его волосам, деревянные зубья нежно касались кожи. Еще, и еще, и еще, очень медленно. Я довольно долго ничего не говорила. Он дышал. Теперь свет за окном стал густым, цвета меда из полевых цветов. А он, теплый под моими руками, тяжело лежал у меня на коленях. - Расскажи мне, - наконец сказала я шепотом, тихим, как ветерок за окнами. – Мне не надо этого знать, но тебе надо рассказать мне об этом. Скажи мне это на гэльском... или на итальянском или на немецком – на каком-нибудь языке, который я не понимаю, если так тебе проще. Но скажи. Его дыхание стало быстрее, и он снова сжался, но я продолжала расчесывать его волосы долгими равномерными движениями, они гладили его голову и превращали волосы в мягкую блестящую массу, лежащую на моем бедре. Через мгновение от открыл глаза, потемневшие и не до конца сфокусированные. - Сассенах? - тихо сказал он. - М-м-м? - Я не знаю никакого языка, который ты бы не понимала. Он еще раз вздохнул, закрыл глаза и нерешительно заговорил... так же тихо, как билось мое сердце. Бонитоша: Мне наконец попался фрагмент из гл. 82 / 8 книги Дианы "Написано кровью моего сердца" про который я однажды прочитала в соц. сетях так: "Клэр словила пулю". Глава 82 "Даже те, кто хочет попасть на небеса, не хотят умирать, чтобы туда добраться" — Ну вот и хорошо, — сказал Леки, немного поколебавшись, но все же с усилием встал. — Кровотечение практически прекратилось … во всяком случае, пока, — сообщил хирург Джейми. — Я вернусь, как только смогу, — он посмотрел на Клэр, одновременно вытирая подбородок рукавом. — Удачи Вам, Мэм! И с этими словами Леки просто направился к открытой двери и, не обернувшись, вышел из церкви. Джейми впал в такую ярость, что он уже готов был волоком затащить этого хирурга обратно,не будь у него необходимости зажимать рану Клэр Вот так просто взял и оставил ее, подонок! Одну, беспомощную! — Да сожрет твою душу дьявол, а сперва посолит ее хорошенько, проститутка! — крикнул он на гэльском вслед хирургу. Полностью охваченный страхом и яростью перед бессилием, он опустился на колени перед женой и с закрытыми глазами начал долбить кулаком по полу. — Ты прямо…так и… назвал его… проституткой? — шепот из кровати заставил его открыть глаза. — Сассенах! — он уже рыскал в поисках припрятанной фляги, теперь затерявшейся среди всякой всячины в дорожной сумке Клэр. – Вот, выпей немного воды, ну же. — Нет. Еще нет... не время… — она уже осилила протянуть руку, но он застыл с флягой в руке. — Почему не будешь? — его жена, с лицом серого гнилого овса и лоснящаяся от пота, дрожала как осенний лист. Он видел, как ее губы начинали трескаться от жара, Господи! — Я не знаю… — ее губы двигались какое-то время, прежде чем она подобрала нужные слова. — Я... не… не знаю, куда вошла пуля, — дрожащая рука коснулась повязки, через которую начинало вырисовываться кровавое пятно. — Если пер… перф' ция кишок. Питье… меня… убило бы. Быстро. Интест… нальн… - ш-ш-шок… Он медленно опустился рядом и, закрыв глаза, несколько секунд намеренно дышал ровно. На какое-то время все исчезло: церковь, битва, вопли и крики, растворился и гул колес, шуршащих по скользкой дороге через Фрихолл. Не было ничего, кроме НЕЕ и ЕГО, Джейми открыл глаза, дабы посмотреть на ее лицо и навсегда запечатлеть его в своей памяти. — Да, — сказал он, сохраняя спокойную интонацию в голосе, как только мог. — И если так обстоят дела… И если это не убьет тебя быстро... Я видел, как люди умирали от такой раны. Так умер Балнейн. Это долгая гнойная смерть, и я не позволю тебе так умереть, Клэр. Я не позволю! Он сказал это со всей серьезностью, и действительно, если так будет нужно, он это сделает. Он сдавил флягу со всей мощью, пытаясь смять эту жестянку. «Как он мог предложить ей выпить воды, которая могла убить ее сию же секунду прямо у него на глазах?» «Не сейчас», — мысленно молился Джейми, — «пожалуйста, пусть это будет не сейчас!» —Меня это... не прив... -лека...-ет… никак, — пробормотала она, после длинной паузы. Клэр сморгнула зеленую муху, брюшко ее сияло, как изумруд, и она ползла напиться из слезинки Клэр. — Мне нужен Денни, — послышалось слабое прерывистое дыхание. — Быстрее. — Он уже в пути, — Джейми едва мог дышать, водил над ней руками, но дотронуться боялся. — Он уже идет. Только держись! Ответом ему было слабое ворчание. Глаза Клэр были зажмурены, а челюсти стиснуты от боли, — но, по крайней мере, она его слышала. Смутно вспомнив, как Клэр всегда говорила, что пострадавших от шока нужно накрыть, а ноги приподнять, он сбросил с себя сюртук и укрыл ее, жилет же свернул и положил под ноги. По крайней мере, сюртук скрыл кровь, которая полностью пропитала и испачкала всю ее одежду. Ему было страшно на это смотреть. Оба сжатых кулака Клэр сильно прижимались к раненому боку; Джейми не мог держать ее за руки. Он положил свою руку ей на плечо, чтобы Клэр знала, — он тут, рядом, - закрыл глаза и начал неистово молиться. В Путешественнице ее тоже лечили, но там было не так серьезно, хотя и пришлось зашивать. Хорошо Диана отобразила растерянность Джейми, несмотря на то, что он прошел через сражения и видел смерть, все равно чуть было не погубил ее водой, и не сразу сообразил про тепло, хотя после упомянутого мной ранения в Путешественнице, там он ее укутал по самое самое. Вот как было при первом ранении. Глава 54. Пылкий пират Путешественница — Вовсе даже не думаю умирать, — сварливо проворчала я. — Разве что от жары. Сними с меня хоть часть этих чертовых покрывал. Марсали, с причитаниями умолявшая меня не покидать этот мир, отреагировала на мои слова с явным облегчением. Она прекратила охать, обрадованно всхлипнула, но даже и не подумала шевельнуться, чтобы убрать что-нибудь из великого множества одеял, плащей и прочих покрывал, в которые я была закутана. — О нет, матушка Клэр, никак нельзя! Папа сказал, что вас следует держать в тепле! — В тепле! Чтобы сварить меня заживо?! Я находилась в капитанской каюте, и даже несмотря на открытые кормовые окна под нагретой солнцем палубой царила духота, усугублявшаяся испарениями нашего специфического груза. Я забарахталась, пытаясь выбраться из-под своих оберток, но не слишком преуспела: впечатление было такое, будто в мою правую руку ударила молния. Мир потемнел, перед глазами заплясали яркие вспышки. — Лежи спокойно! — донесся сквозь волну тошноты и головокружения суровый голос шотландца.  aleana_alesya: Перечитываю "Барабаны осени", угорала недавно над этим отрывком. К счастью, на дне ямы скопилось достаточно нечистот, чтобы его лордство не расшибся при падении. Выбравшись наружу, девятый граф Эллесмер плашмя упал на землю. Лорд Джон секунду-другую стоял неподвижно, вытирая руки о собственные бриджи и внимательно изучая взглядом покрытый ржавой коркой предмет, лежавший перед ним. Потом тыльной стороной ладони потер губы, пытаясь то ли скрыть улыбку, то ли страдая от густого аромата. Потом вдруг его плечи затряслись. — Что новенького в Подземном мире, Персефона? — спросил он, не в силах удержать смех, звучавший в его голосе. Пара раскосых глаз сверкнула голубым убийственным светом сквозь маску густой грязи, покрывавшей лицо его лордства. Это было выражение, настолько характерное для Фрезеров, что меня охватил приступ дурноты. Ян, стоявший рядом со мной, внезапно вздрогнул. Он быстро перевел глаза с графа на Джейми и обратно, потом поймал мой взгляд и тут же его лицо утратило всякое выражение, став неестественно спокойным. Джейми пробормотал что-то по-гречески, и лорд Джон ответил ему на том же языке, а потом они оба заржали, как последние деревенские дураки. Стараясь не замечать Яна, я скосилась на Джейми. Хотя он трясся от хохота, он все же сумел собраться с силами и просветить меня относительно их с лордом Джоном обмена репликами. — Эпикарм, — пояснил он. — Он упоминал о пророчестве Дельфийского оракула: ищущие просвещенности будут ввергнуты в яму мертвым питоном, а затем повешены, и от них будет исходить вонь фекалий. Лорд Джон продекламировал, величественно взмахнув рукой: — Дух возносится к небу, тело предается земле. Вильям с силой втянул воздух через нос, точно так же, как это делал Джейми, когда у него иссякало терпение. Ян испуганно переступил с ноги на ногу. Вот еще несчастье, подумала я, неужели мальчишка вообще ничего не унаследовал от своей матери? — Скажи-ка, Вилли, ты достиг некоего духовного прозрения в результате столь любопытного и мистического эксперимента? — спросил лорд Джон, безуспешно пытаясь совладать с собой. Они с Джейми оба уже покраснели от смеха, но я подумала, что это уж очень похоже на нервную реакцию, и что смех должен дать им такую же разрядку, как хорошая порция бренди. Его лордство, злобно глядя на отчима, сорвал с шеи платок и швырнул его на тропинку; платок звучно шмякнулся о землю. Теперь уже и Ян начал нервно хихикать, не в силах удержаться. Да и мускулы моего живота отчаянно дергались от напряжения, но тут я увидела, что полоса шеи графа, открывшаяся после удаления платка, приобрела цвет зрелых помидоров. Слишком хорошо зная, на что способны Фрезеры, доведенные до такой специфической кондиции, я решила, что пора прекращать веселую вечеринку. Жалко мальчика, который будет играть Вилли, но я так надеюсь, что эту сцену включат в сценарий и она будет снята!  в конце концов, именно сейчас Иен догадался, что Вилли сын Джейми!  Обожаю этот момент! Он хотел быть нежным. Очень нежным. Заботливо планируя, волнуясь за каждый шаг долгого пути домой. Она была разбита; он должен быть осторожным, не должен спешить. Быть аккуратным в склеивании ее назад из разрушенных осколков. И затем он оказался с ней, и обнаружил, что она не желала ни толики нежности, ни ухаживания. Она хотела прямоты. Краткость и насилие. Если бы она была сломана, она порезала бы его своими зазубренными краями, отчаянная, словно пьяница с разбитой бутылкой. Пару минут он боролся, пытаясь прижать ее к себе и нежно поцеловать. Она изворачивалась как угорь в его руках, затем перекатилась на него, извиваясь и кусаясь. Он рассчитывал расслабить ее – их обоих – с помощью вина. Он знал, что она теряла всю необходимость сдержанности, когда пила; он просто не представлял себе, что она сдерживала, думал он мрачно, пытаясь схватить ее, не причинив вреда. Он должен был бы знать как никто другой. Бояться нужно не тоски или боли – а ярости. Она царапала его спину; он чувствовал скрежет сломанных ногтей, и смутно осознавал, что это хорошо – она сражается. Это была последняя его мысль. Потом его собственная ярость завладела им, гнев и похоть настигли его подобно черной грозовой туче на горе, облаку, которое скрыло все от него и его от всего, так что духовная близость была утрачена, и он остался одиноким и чужим в темноте. Это могла быть ее шея, которую он сжимал, или чья-то другая. К нему вернулось осязание маленьких костей, выступающих в темноте, и визги кроликов, убитых его руками. Он поднимался в воронке смерча, задыхаясь от грязи и сгустков крови. Ярость вскипела и сгустилась в его яйцах, и он вошел в нее толчком. Позволил его молнии вспыхнуть и выжечь все следы захватчиков из ее матки, и если это спалит их обоих до костей и пепла – пусть будет так. Когда сознание вернулось к нему, он лежал, всем своим весом навалившись на нее, вдавливая ее в кровать. Дыхание захлебывалось в его легких; его руки так крепко сжимали ее, что он чувствовал, как кости, словно прутики норовят треснуть в его тисках. Он потерял себя. Не был уверен, где заканчивается его тело. Его разум, помутившийся на мгновение, запаниковал, как бы его вовсе не выбросило из жизни – но нет. Неожиданно он почувствовал каплю холода на своем плече и его разрозненные части тотчас же собрались вместе, подобно раскатившимся шарикам ртути, чтобы оставить его дрожащим от ужаса. Он был все еще соединен с ней. Он хотел спастись бегством как испуганная куропатка, но заставил себя двигаться медленно, освобождая свои пальцы, один за другим из их смертельной хватки на ее руках, аккуратно отстраняя свое тело, хотя усилия для этого представлялись колоссальными, так будто его вес был равен весу лун и планет. Он вряд ли ожидал найти ее сломанной и расплющенной, безжизненной на простыне. Но упругая арка ее ребер поднялась, опала и снова поднялась, окончательно успокоив его. Другая капля ударила его у основания шеи, и он сжал плечи от неожиданности. Потревоженная его движением, она посмотрела наверх, и он с потрясением встретил ее взгляд. Она разделяла это ощущение: шок незнакомцев, увидевших друг друга голыми. Ее глаза переметнулись от его взгляда к потолку. – Крыша протекает, – прошептала она. – Там мокрое пятно. – О! – Он даже не понял, что идет дождь. Комната была темной от моросящего дождя, и крыша монотонно гудела над головой. Этот звук, казалось, проникал в его кровь, подобно бою байрана в ночи, подобно биению его собственного сердца в лесу. Он вздрогнул и, за неимением других идей, поцеловал ее в лоб. Ее руки внезапно настигли его как ловушка, и отчаянно удерживали, притягивая его к ней снова, и он схватил ее в ответ, настолько сильно прижимая к себе, что чувствовал, как воздух выходит из нее, не в состоянии отпустить. Он смут¬но вспоминал рассказ Брианны о гигантских небесных телах, которые вра¬щаются в космосе, эта вещь называлась «гравитация», – но что при¬тя-гивающего было в этом? Он осознал это достаточно хорошо только сейчас: сила настолько огромная, чтобы удержать некое тело, невероятно боль¬шое, в разреженном воздухе, без всякой опоры, – или заставить два таких тела столкнуться друг с другом в разрушительном взрыве и дымке звезд. Он оставил на ней синяки. Темно-красные пятна виднелись на ее руках там, где были его пальцы. Они станут черными спустя сутки. Синяки других мужчин окрасились черным и фиолетовым, синим и желтым, – порочные лепестки, пойманные в ловушку под белизной ее кожи. Его бедра и ягодицы были напряжены от усилий, и судорога жестко скрутила его, заставляя застонать и изогнуться, чтобы ослабить спазм. Его кожа была влажной; так же как и ее, и они отстранились друг от друга с медлительной неохотой. Глаза, опухшие и окруженные синяками, затуманенные, словно дикий мед, в дюйме от его собственных. – Как ты себя чувствуешь? – Спросила она тихо. – Ужасно, – ответил он со всей честностью. Он охрип, как будто кричал, – Господи, судя по всему, он и кричал. Ее рот снова кровоточил, красные потеки были на ее подбородке, и привкус металла от них – в его собственном горле. Он сглотнул, желая отвести взгляд от ее глаз, но не в силах был сделать этого. Потер большим пальцем размазанную кровь, неуклюже стирая ее. – Ты? – спросил он, и слова, словно напильником обдирали ему глотку. – Как ты себя чувствуешь? Она немного отпрянула от его прикосновения, но ее глаза по-прежнему были сосредоточены на его глазах. У него возникло ощущение, что она смотрит далеко за него, сквозь него. Но затем фокус ее взгляда вернулся на¬зад, и она посмотрела прямо на него, впервые с тех пор, как он вернул ее домой. – В безопасности, – прошептала она и закрыла глаза. Она сделала огромный вдох, и ее тело внезапно расслабилось все сразу, становясь вялым и тяжелым, как умирающая дичь. Он удержал ее, обхватив обеими руками так, будто хотел спасти от утопления, но ощущал, как она, тем не менее, продолжает тонуть. Он хотел крикнуть ей, чтобы она не уходила, не оставляла его одного. Она растворилась в глубинах сна, и он тосковал по ней, страстно желая ее излечения, страшащийся ее бегства, и склонил голову, пряча лицо в ее волосах и вдыхая ее аромат. Ветер стучал открытыми ставнями, пролетая мимо, и в темноте снаружи ухала сова, а другая отвечала ей, скрываясь от дождя. Потом он заплакал, беззвучно, до боли напрягая мускулы, чтобы не сотрясаться от рыданий, чтобы она не проснулась и не узнала этого. Он плакал в пустоту, прерывисто вдыхая, подушка намокла под его лицом. Затем лежал, опустошенный, без единой мысли об усталости, слишком далекий от того, чтобы уснуть, и даже вспомнить, на что это похоже. Его единственным утешением была небольшая, такая хрупкая тяжесть, что лежала на его сердце, размеренно дыша. Потом ее руки взметнулись и опустились на него; слезы холодили его лицо, остывая. Ее белизна была чистой как безмолвный снег, что накрывает пепелище и кровь и веет спокойствием по всему миру. | |
|
| |
Внимание!Запрещено копировать и распространять материал без ведома администрации сайта.
Похожие новости:
Всего комментариев: 2
