12:56 И шелест книг меня манит, в мир Чужестранки увлекая... Выпуск №26 | |
 Сага «Чужестранка» заслуживает того, чтобы Вы потратили своё время на её прочтение. Читать «Чужестранку» легко и вкусно до мурашек. И спасибо переводчикам, за их изумительно красивый и грамотный перевод. Было ли легко переводить не знаю, но читается на одном дыхании, хотя есть моменты, когда дыхание перестаёт быть ритмичным   . Так что присоединяйтесь   Бонитоша: Я тоже кое-что вам дам, но не в качестве заманиловки, а посочувствовать испано-читающим поклонникам, собратьям нашим по любви к Чужестранке. (я как-то скачала электронный вариант на испанском., думая, что может быть это не даст мне совсем забыть этот язык, но так и не осмелилась, боясь потерять миллиарды важных и нежных моментов. И сегодня я, читая главу СВАДЬБА, наткнулась на огромную вырезку из книги. ну просто огромную.)  Путешественница гл. 52 Та часть. что они оставили. Начальная часть что у испанцев есть — Сассенах, зачем тебе вдруг понадобился уксус? — осведомился Джейми, пристально уставившись на меня, как только Мейтленд исчез в коридоре. — Вымочить тебя в нем, чтобы избавиться от этих вшей. У меня нет желания спать с рассадником паразитов. — О! — промолвил Джейми, задумчиво почесывая шею. — Так ты, выходит, спать со мной собираешься, вот оно что? Он бросил полный сомнения взгляд на койку и дыру в перегородке. — Не знаю, правда, где, но собираюсь, это точно, — твердо ответила я. — И еще я хочу, чтобы ты не сбривал бороду, — добавила я, когда он наклонился, чтобы поставить поднос. — Не сбривать? Это почему? Он с любопытством посмотрел на меня через плечо, и на моих щеках загорелся румянец. — Ну… потому что… это по-другому. — Вот как? Джейми встал и шагнул ко мне. В тесном помещении он казался еще более огромным — и еще более голым! — чем когда-либо на палубе. Темно-голубые глаза насмешливо сузились. — В каком смысле по-другому? — спросил он. — Ну… хм… — Я помахала ладонями, чтобы охладить пылающие щеки. — Когда ты целуешь меня, это ощущается по-другому… моей кожей. Его глаза встретились с моими. Он не двинулся с места, но как будто оказался гораздо ближе. — У тебя чудесная кожа, Сассенах, — прошептал Джейми. — Как жемчуг и опалы. Он нежно очертил пальцем линию моего подбородка, спустился на шею, скользнул по выпуклости ключицы и стал медленно водить по верхней части моих грудей, скрытых высоким воротом священнического одеяния. — У тебя всюду чудесная кожа, Сассенах, — добавил Джейми» изогнув бровь. — Ты об этом думаешь? Я сглотнула и облизала губы, но не отвела глаз. — Да, это примерно то, о чем я думала. Он убрал палец и посмотрел на чан с водой, над которым поднимался пар. — Ладно. Непозволительно тратить воду впустую. Что мне лучше сделать: отослать этот чан обратно к Мерфи, чтобы он сварил суп, или все выпить? Я рассмеялась, и напряжение мгновенно исчезло. — Лучше всего используй эту воду для умывания. А то от тебя, честное слово, борделем пахнет. Часть, что они вырезали Большой пробел ... — Ничего удивительного, — отозвался Джейми, почесываясь. — Кстати, он находится на верхнем этаже, над таверной, где пьют и играют в кости солдаты. Джейми взял кусок мыла и опустил его в горячую воду. — Наверху? — уточнила я. — Ага. Девушки время от времени спускаются вниз. И в конце концов, сгонять их с колен было бы неучтиво. — Твоя матушка привила тебе хорошие манеры, — сказала я весьма сухо. — Помимо всего прочего, я подумал, что мы, может быть, встанем здесь на якорь на эту ночь, — проговорил Джейми, задумчиво глядя на меня. — Вот как? — И переночуем на берегу, где найдется место. — Место для чего? — осведомилась я, подозрительно глядя на него. — Вообще-то я это планировал, понимаешь? Джейми обеими руками плеснул воду себе в лицо. — Что ты там такое планировал? Перед тем как ответить, он отфыркался и стряхнул брызги с бороды. — Я думал об этом месяцами, — с воодушевлением заговорил Джейми. — Каждую ночь, сжимаясь, чтобы уместиться в этом проклятом стручке, который здесь именуется койкой, и слыша, как храпит и пускает газы Фергюс, я размышлял о том, что бы я сделал, окажись ты у меня под рукой голая, готовая, и будь у нас помещение, где можно сделать все как надо. Он ожесточенно потер кусок мыла между ладонями и намылил лицо. — Ну, можно сказать, я готова, — сказала я, чувствуя себя заинтригованной. — Да и помещение, вот оно, имеется. Что же до наготы… — Я об этом позабочусь, — заверил меня Джейми. — Это часть плана, смекаешь? Я увлеку тебя в укромный уголок, расстелю одеяло и начну с того, что сяду рядом с тобой. — Хорошо, предположим, это начало, — сказала я. — А что дальше? Я присела на койку, а он наклонился ко мне и легонько куснул мочку уха. — А потом я усажу тебя на колени. И поцелую. Эти слова были подкреплены действием: Джейми обхватил меня так крепко, что я не могла и шелохнуться, а когда отстранился, на моих чуть припухших губах остался привкус мыла, эля и Джейми. — Достаточно для первого шага, — сказала я, стирая с губ мыльную пену. — А потом? — А потом я уложу тебя на одеяло, соберу твои волосы в горсть и испробую губами все твое лицо, и глаза, и горло, и грудь. Думаю, я буду заниматься этим, пока ты не начнешь повизгивать. — Я никогда не повизгиваю! — Еще как повизгиваешь. Слушай, дай-ка мне полотенце, а? Затем, — осторожно продолжил он, — думаю, подступлюсь с другого конца. Я задеру твою юбку и… Его лицо скрылось в складках льняного полотенца. — И что? — зачарованно спросила я. — И поцелую то место между бедрами, где такая нежная кожа. Заодно и бородкой пощекочу, а? Он почесал свой подбородок, размышляя. — Ну что ж, возможно, — отозвалась я ослабевшим голосом. — А что, по-твоему, буду в это время делать я? — Ты можешь чуток постонать, чтобы пуще меня раззадорить, но в прочих отношениях будешь лежать смирнехонько. Судя по его тону, ни в каком «раззадоривании» он ни капельки не нуждался. Одна его рука лежала на моем бедре, тогда как в другой находилось влажное полотенце, которым он обтирал себе грудь. Откинув полотенце, он добрался до меня и этой рукой. — «Левая рука его у меня под головою, — процитировала я, — а правая обнимает меня. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви»[28]. Белые зубы блеснули в окружении рыжей бороды. 28 Песнь песней Соломона, 2, 5–6. — Больше похоже не на яблоко, а на грейпфрут, — заметил Джейми, тиская мою ягодицу. — Впрочем, скорее на тыкву. Грейпфруты слишком малы. — На тыкву? — возмутилась я. — Ага, тыквы, знаешь ли, иногда вымахивают такими же здоровенными. Но двинемся дальше. Он еще раз стиснул ягодицу и убрал руку, чтобы ополоснуть подмышку с той стороны. — Ну вот, лягу я, значит, на спину, а тебя положу сверху, во всю длину, чтобы можно было ухватить как следует твои ягодицы. Он прервал свое омовение, чтобы показать, что значит «как следует». Да так показал, что я невольно охнула. — И конечно, — продолжил он, — если ты пожелаешь немного подрыгать ногами, похотливо покачать бедрами и по ходу дела попыхтеть мне в ухо, я не слишком буду возражать. — Чтобы я пыхтела? Этого со мной не бывает! — Брось, еще как бывает! Что же касается твоих грудей… — Надо же! Я думала, ты про них забыл. — Никогда в жизни, — заверил он меня и оживленно продолжил: — Так вот, тогда я сниму с тебя платье, не оставив на тебе ничего, кроме сорочки… — Нет на мне никакой сорочки. — О, надо же! Впрочем, неважно, — отмел он этот пункт. — Я хотел сказать, что намерен посасывать твою грудь сквозь тонкий хлопок, пока твои соски не затвердеют у меня во рту, а потом сниму все, что осталось… Но если ничего нет, то обойдусь и без хлопка, так и знай. Итак, учитывая отсутствие рубашки, я буду посасывать и покусывать твои груди, пока ты не начнешь стонать… — Ничего я не начну… — И когда в соответствии с планом ты будешь полностью раздета и благодаря моим правильным действиям, возможно, готова… — Только возможно? — подала я голос. Губы мои покалывало уже после первого пункта его плана. — …я раздвину пошире твои ноги, сниму штаны и… — И? Ухмылка стала еще шире. — И мы посмотрим, Сассенах, какие тогда звуки ты будешь издавать. после пробела ... чем они дальше продолжили. Опять продолжение повествования И тут в дверях кто-то негромко прокашлялся. — О, прошу прощения, мистер Уиллоби, — сказал Джейми извиняющимся тоном. — Не ждал тебя так скоро. Может быть, ты пойдешь и съешь что-нибудь на ужин? И если да, то возьми эти тряпки с собой и скажи Мерфи, чтобы он сжег их на камбузе в очаге.  Лёля: Вы должны это прочесть. Воспоминания Грэя.  «Фрэзер задумался и заговорил не сразу. — Тогда… наверное… я был бы благодарен, если бы вы смогли взять Уилли под опеку и заменить отца моему… сыну. — Он, вероятно, никогда прежде не произносил это слово вслух, и одно его звучание потрясло Джейми до глубины души. — Я был бы вам весьма обязан. Ворот его рубахи был расстегнут, но голос прозвучал сдавленно, будто на шее затянули удавку. Грей с любопытством взглянул на него и вдруг увидел, что лицо его собеседника помрачнело и мучительно покраснело. — Взамен… если вам угодно… то есть если вы желаете… Грей подавил внезапный приступ веселья, дотронулся своими легкими пальцами до мощной руки шотландца и заметил, как тот напрягся, не позволяя себе содрогнуться от прикосновения. — Мой дорогой Джейми, — сказал Грей, разрываясь между смехом и раздражением, — правильно ли я понял, что вы предлагаете мне ваше тело в уплату за обещание позаботиться об Уилли? Фрэзер покраснел до корней волос. — Ну да, — проговорил он, еле ворочая языком. — Вы хотите этого. Или нет? В ответ Грей разразился таким смехом, что никак не мог остановиться и в конце концов вынужден был сесть на поросший травой берег, чтобы прийти в себя. — Боже мой, — сказал, утирая глаза. — Вот уж не думал, что доживу до подобного предложения! Фрэзер молча стоял над ним. Его силуэт четко обрисовывался в утреннем свете, шапка рыжих волос пламенела на фоне бледно-голубого неба. В мимолетной усмешке, слегка изогнувшей уголки его рта, Грей почувствовал облегчение. — Стало быть, вы не хотите меня? Грей поднялся на ноги, отряхивая штаны. — Видимо, я буду желать вас до своего смертного часа. — Эти слова прозвучали в его устах как нечто само собой разумеющееся. — Это такое искушение… Он покачал головой, стряхивая с ладоней мокрую траву. — Вы и вправду думали, будто я могу потребовать — или принять — какую-либо плату за подобную услугу? — спросил он. — На самом деле я считал бы свою честь глубоко задетой этим предложением, не будь мне известна глубина чувства, подтолкнувшего вас к нему. — Да, конечно, — пробормотал Джейми. — Я вовсе не хотел вас обидеть. Грей не знал, смеяться ему или плакать. Он протянул руку и коснулся щеки Джейми, снова вернувшей цвет светлой бронзы. — Кроме того, — произнес он еще тише, — вы не можете дать мне то, чего не имеете. Сказав это, Грей скорее ощутил, чем увидел, что напряжение несколько отпустило этого рослого человека. — Я обещаю вам свою дружбу, — тихо сказал Джейми. — Если, конечно, для вас это имеет какую-то ценность. — Великую ценность, заверяю вас. Несколько мгновений двое мужчин стояли молча, потом Грей вздохнул и, подняв глаза, прищурился на солнце. — Становится поздно. Полагаю, у вас сегодня еще очень много дел. Джейми прочистил горло. — Да, конечно. Наверное, мне и впрямь пора заняться делами. — Наверное. Грей одернул полы жилета, собираясь идти. Но Джейми немного замешкался, а потом, как будто это решение только что созрело, шагнул вперед, наклонился и взял лицо вновь обретенного друга в свои руки. Грей ощутил кожей тепло больших ладоней и мгновенное прикосновение мягкого широкого рта к его губам. Это касание оставило мимолетное впечатление силы и нежности, обдало слабым запахом эля и свежеиспеченного хлеба. Затем все развеялось, и Джон Грей остался один, щурясь под сияющим солнцем. — О… — сорвалось с его губ. Джейми смущенно улыбнулся и пробормотал: — Ну ладно. Надеюсь, я ничего не испортил. Он повернулся и скрылся в ивняке, оставив лорда Джона Грея возле воды в полном одиночестве. …….... Несколько мгновений губернатор молчал, потом поднял глаза и с бесцветной улыбкой тихо сказал: — То был первый случай, когда он хотя бы прикоснулся ко мне по доброй воле. Первый и последний, если не считать нынешнего вечера, когда я вручил ему другой экземпляр миниатюры.» («Путешественница», гл.59)    Лёля: Беседа Грэя и Клэр на Ямайке, в кабинете Грэя «Губернатор пристально всмотрелся в мое лицо и первым нарушил молчание: — Надо же, мне ведь еще на корабле показалось, что я вас узнал. Но я решил, что ошибся, так как был уверен, что вы давно умерли. — Ну, там же было темно, — ляпнула я очевидную глупость и провела рукой по волосам, чувствуя легкое головокружение из-за бренди и недосыпа. А потом до меня дошло, что он сказал. — Узнали меня? Но мы никогда не встречались! Он помедлил и кивнул. — Помните темный лес в горной Шотландии, возле Кэрриарика, двадцать лет назад? И юнца, совсем еще мальчишку, со сломанной рукой? Вы мне ее вправили. Он поднял и продемонстрировал руку. — Господи боже! Я схватила бокал и сделала такой большой глоток бренди, что поперхнулась, закашлялась и уставилась на него слезящимися глазами. Сейчас, когда стало ясно, где и когда мы виделись, мне действительно вспомнились прежние, юношеские черты этого лица. Возмужание и возраст лишили его былой мягкости. — Вы были первой женщиной, грудь которой мне посчастливилось увидеть, — сухо сказал он. — Такое, знаете ли, не забывается. То было настоящее потрясение.» («Путешественница», гл.59) Вот и познакомились)))  «Но он не сказал вам… говорил ли он вам что-нибудь об Уилли? Мой взгляд выражал полное непонимание. — Кто такой Уилли? Вместо ответа Грей наклонился, выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда какой-то маленький предмет и, положив на столешницу, подвинул ко мне. Это был портрет, овальная миниатюра, заключенная в рамку, вырезанную из какого-то тонковолокнистого темного дерева. Я бросила на него взгляд, и у меня замерло сердце, лицо Грея расплылось и затуманилось, уподобившись облаку на горизонте. Дрожащими руками я поднесла миниатюру к глазам, чтобы разглядеть получше. Первая моя мысль была о том, что он мог бы быть братом Бри. Вторая, пришедшая миг спустя, поразила меня, как солнечный удар: господи, да он и есть брат Бри! В этом нет никаких сомнений!» («Путешественница», гл.59)  Нелёгкий разговор   «— Клэр… — произнес он с трудом. — Клэр, должен признаться тебе… у меня есть сын. Ничего не сказав, я разжала руку. Да, именно этот портрет я уже видела в кабинете у Грея: дерзкий, самоуверенный мальчишка, каким мог бы быть в детстве человек, находившийся сейчас рядом со мной. — Я никогда никому о нем не рассказывал, даже Дженни. Это удивило меня настолько, что я уточнила: — То есть Дженни не знает? Он покачал головой и отвернулся, уставившись на ламантин. Встревоженные нашими голосами, они отплыли на некоторое расстояние, но вскоре успокоились и снова принялись пастись на водорослях лагуны. — Это случилось в Англии. Я… я не мог дать ему свое имя, даже не мог сказать, что он мой. Он бастард, понимаешь? Щеки его порозовели — впрочем, может быть, то были лишь отблески восходящего солнца. Джейми закусил губу и продолжил: — Я не видел его с тех пор, как он был еще ребенком. Джейми взял у меня маленький портрет, который лег в его ладонь, как детская головка, и склонился над ним. — Я боялся говорить тебе, — сказал Джейми, понизив голос. — Боялся, как бы ты не подумала, будто у меня дюжины бастардов… Как бы ты не подумала, будто Брианна значит для меня меньше из-за того, что есть и другое дитя. Но я люблю Брианну, Клэр, люблю гораздо сильнее, чем в состоянии выразить словами. Он поднял голову и посмотрел прямо на меня. — Ты простишь меня? — Ты… — Слова не шли у меня с языка, но вопрос необходимо было задать. — Ты любил ее? На его лице отразилась глубокая печаль, но глаз Джейми не отвел. — Нет, — тихо сказал он, — даже не хотел; это она хотела меня. Мне следовало бы найти какой-то выход, как-то остановить ее, но я не смог. Она хотела, чтобы я разделил с ней ложе. Так и вышло, а в итоге она умерла. Он опустил взгляд, длинные ресницы закрыли глаза. — Перед лицом Господа я виноват в ее смерти, и тем более виноват, потому что не любил ее. Ничего не сказав, я лишь коснулась рукой его щеки, он же в ответ положил свою руку на мою, крепче прижал ее к щеке и закрыл глаза. На стене рядом с нами сидел геккон почти такого же желтого цвета, как и штукатурка. Светало, и его шкурка начинала поблескивать. — Какой он? — тихо спросила я. — Твой сын? Джейми, не открывая глаз, слегка улыбнулся. — Избалованный и упрямый, — прозвучал такой же тихий ответ. — Со скверными манерами, шумный, несдержанный. Джейми заговорил еще тише, так что его было едва слышно: — А еще красивый, обаятельный, сильный и храбрый. — И твой, — добавила я, и его рука напряглась, прижимая мою к колючей щетине. — И мой, — повторил Джейми с глубоким вздохом, и я заметила выступившие из-под опущенных век блестящие капельки слез. — Ты должен верить мне, — сказала наконец я. Он медленно кивнул и открыл глаза, продолжая удерживать мою руку. — Разумеется, должен. Но я все время думал, как рассказать тебе про Джиниву, Уилли, про Джона, наконец. Ты знаешь про Джона? Он слегка нахмурился, но расслабился, когда я кивнула: — Он мне рассказал. Обо всем. Джейми удивленно поднял брови, но справился с собой и продолжил: — Особенно после того, как ты узнала о Лаогере. Как я мог рассказать тебе обо всем этом и ожидать, что ты поймешь разницу? — А в чем она, разница? — Джинива — мать Уилли — желала моего тела, — тихо произнес он, глядя на пульсирующие бока геккона. — Лаогере нужны были мое имя и мои руки, способные трудиться, чтобы содержать ее и детей. Джейми повернул голову и вперил в меня взгляд темно-голубых глаз. — Что же до Джона… — Он пожал плечами. — Я никогда не мог дать ему того, чего он хотел, и ему хватало дружеского такта об этом не просить. Но сейчас, когда я рассказал тебе обо всем, — с нажимом произнес Джейми, и линия его рта стала жесткой, — я утверждаю, что всегда любил и люблю только тебя. Можешь ли ты мне верить? Вопрос повис в воздухе между нами, мерцая, словно отблеск от воды снизу. — Раз ты так говоришь… — прозвучал мой ответ, — я тебе верю. — Веришь? — В его голосе прозвучало легкое удивление. — Почему? — Потому что ты честный человек, Джейми Фрэзер, — ответила я, улыбаясь, чтобы не заплакать. — И да пребудет с тобой за это милость Господня. — Только ты, — заговорил он так тихо, что мне едва удавалось разобрать слова. — Только тебе я хочу поклоняться и служить, отдавая всего себя, тело и руки, свое имя, а с ним и свою душу. Только тебе. Потому что ты веришь мне и любишь меня. После этих слов я положила ладонь на его руку и сказала: — Джейми, ты больше не один. Навсегда. Навсегда! Он повернулся и взял в руки мое лицо. — Клянусь тебе, — сказала я. — Когда я приносила клятву на нашей брачной церемонии, я не имела это в виду, но теперь… теперь имею. Взяв в обе ладони кисть его руки, я нащупала пальцами то место, где бился пульс, и прижала свое запястье к его запястью, пульс к пульсу, биение сердца к биению сердца. — Кровь от крови моей, — шептали мои губы. — Плоть от плоти моей. Его шепот был глубоким и хриплым. Неожиданно он опустился передо мной на колени и вложил свои сомкнутые руки в мои: ритуальный жест, которым у горцев сопровождалось принесение клятвы верности вождю. — Вручаю тебе свою душу, — выдохнул он, склоняя голову над руками. — Пока наша жизнь не придет к концу, — мягко заключила я. — Но ведь она еще не пришла к концу, верно? Он встал и чуть отстранился от меня. Я легла на узкую кровать, притянула его к себе и призвала домой, домой, снова домой, навстречу нашему нерасторжимому единению.» («Путешественница», гл.59)   Eugenia: Девочки, фрагмент из 9 книги "Иди скажи пчелам, что я ухожу", выложенный Дианой Гэблдон на своей странице в facebook. Перевод Eugenia Dimant (Вечер у костра после возвращения Брианны и Роджера) Под моей правой ягодицей был камешек, но мне не хотелось отодвигаться. Биение маленького сердечка под моими пальцами было тихим. но упорным, его быстрые толчки - жизнью, а пространство между ними - бесконечностью, моя связь с бесконечным ночным небом и поднимающимся вверх пламенем. - Сдвинь-ка чуть-чуть свою задницу, Сассанах, - сказал голос мне прямо в ухо. - Мне надо почесать нос, а ты сидишь на моей руке. - Джейми попытался выдернуть из-под меня свои пальцы, и я рефлекторно пододвинулась, повернув к нему голову, и заново устроилась удобнее, продолжая так же крепко держать Мэнди, мягким комочком спавшую у меня на руках. Он улыбнулся мне поверх взлохмаченной головы Джема, размял свою теперь свободную руку и почесал себе нос. Было далеко за полночь, но огонь в костре горел еще высоко и ярко, он подсвечивал щетину на щеках и подбородке Джейми и так же мягко светился в его глазах, как и в рыжих волосах его внука и в тенях складок вытертого пледа, который был накинут на них обоих. На другой стороне от костра засмеялась Брианна, тихонько, как смеются люди, когда рядом спят дети. Полузакрыв глаза, она положила голову на плечо Роджера. Она казалась совершенно измученной, со спутанными и немытыми волосами, и свет от костра подчеркивал глубокие впадины на ее лице... но при этом она все равно выглядела счастливой. - Что тебя так рассмешило, a nighean (дочка)? - спросил Джейми, устраивая Джема поудобнее. Джем изо всех сил старался не заснуть, но явно проигрывал битву со сном. Он зевнул, широко разинув рот, и потряс головой, моргая, как разбуженная сова. - Чо так смешно..? - повторил он, но последнее слово затихло на половине, оставив его с полуоткрытым ртом и затуманенными сном глазами. Его мать хихикнула совершенно по-девчоночьи, и я почувствовала, что Джейми улыбается. - Я всего лишь спросила твоего папу, помнит ли он Собрание, на котором мы были много лет назад. Там все кланы вызывались к огромному костру, и я протянула ему горящую ветку и сказала, чтобы он спустился вниз, к костру и объявил: "МакКензи здесь!" - О!.. - Джем моргнул раз, другой, взглянул на горевший перед ним огонь, и между его маленькими рыжими бровями появилась морщинка. - А теперь мы где? - Дома, - твердо сказал Роджер, и его глаза встретились с моими, потом он взглянул на Джейми. - Навсегда. Джейми выдохнул. Так же, как и я, он боялся дышать с той минуты, когда МакКензи внезапно появились внизу на поляне, и мы помчались вниз, чтобы встретиться с ними. Когда мы бросились друг к другу, то был всплеск невыразимой радости, и потом эта радость всё продолжала расти, когда Эми Хиггинс выбежала из своего дома, привлеченная шумом, а за ней Бобби, Эйдан, который издал громкий вопль при виде Джема и обхватил его, сбив с ног, а за ним появились Орри и малыш Роб. Джо Бёрдсли был в лесу неподалеку, он тоже услышал шум и прибежал, чтобы узнать, в чем дело... и буквально за несколько минут вся поляна заполнилась людьми. Еще до заката эту новость узнали ближайшие шесть семейств, остальные, без сомнения, узнают ее завтра. Мгновенный взрыв штландского гостеприимства был удивителен, женщины и девочки бросились к своим хижинам и притащили всё, что у них варилось и пеклось на ужин, мужчин быстро собрали дрова и, по распоряжению Джейми, сложили их на том месте, где виднелись очертания нового дома, и мы достойно, в окружении друзей, отпраздновали возвращение детей и воссоединение нашей семьи. Нашим путешественникам задавали сотни вопросов: откуда они вернулись? Каким было их путешествие? Что они повидали? Но никто не спросил, были ли они счастливы вернуться домой: это и так было ясно всем. И только мы с Джейми не задавали никаких вопросов. Для этого еще будет время, и вот теперь, когда мы были одни, Роджер ответил на единственный, самый главный вопрос. | |
|
| |
Внимание!Запрещено копировать и распространять материал без ведома администрации сайта.
Похожие новости:
Всего комментариев: 3
0
