08:20 И шелест книг меня манит, в мир Чужестранки увлекая... Выпуск №28 | |
 Сага «Чужестранка» заслуживает того, чтобы Вы потратили своё время на её прочтение. Читать «Чужестранку» легко и вкусно до мурашек. И спасибо переводчикам, за их изумительно красивый и грамотный перевод. Было ли легко переводить не знаю, но читается на одном дыхании, хотя есть моменты, когда дыхание перестаёт быть ритмичным   . Так что присоединяйтесь  В этом выпуске мы приготовили для вас пару интересных отрывков из 9 книги "Иди скажи пчелам, что я ухожу". Книга еще пишется. Автор, Диана Гэблдон дразнит своих поклонников и иногда публикует отрывки на своей странице в facebook.   На охоту мы идем! Подъем был крутой, и она быстро запыхалась, за ушами, несмотря на холодный день, выступил пот. Отец поднимался вверх, как всегда, без малейшего напряжения, будто горный козел, но, заметив, к ее огорчению, как ей тяжело, поманил ее в сторону небольшого выступа. - Мы же не торопимся, дочка, - сказал он, улыбнувшись ей. – Здесь есть вода. – Нерешительно потянувшись к ней, он коснулся ее горячей щеки и быстро убрал руку. - Прости, девочка, - сказал он и улыбнулся. – Я еще не привык к тому, что ты настоящая. - Знаю, что ты имеешь в виду, - тихо сказала она и, сглотнув, потянулась к нему и коснулась его лица, теплого и чисто выбритого, с такими же косо посаженными синими глазами, как и у нее. - Оch, – тихонько сказал он и нежно привлек ее к себе. Она крепко обняла его, и они какое-то время стояли так, ничего не говоря, прислушиваясь к карканью ворон в вышине и к тихому журчанию воды по камням. - Иди попей воды (по-гэльски), - сказал он, так же нежно отпуская ее, как раньше обнял, и повернул ее к тонкой струйке, которая стекала по расселине между двух камней. – Иди попей воды. Вода была ледяная и отдавала гранитом с легким привкусом скипидара от сосновых иголок. Она утолила жажду и плеснула водой на свои разгоряченные щеки, но вдруг почувствовала, что отец неожиданно и резко шевельнулся. Она застыла на месте, скосив на него глаза. Он тоже застыл, но глазами и приподнятым подбородком показал ей на склон над ними. Тогда она увидела – и услышала, как медленно осыпается земля и на выступ рядом с ее ногой с негромким стуком падают камешки. После этого снова наступила тишина, если не считать переклички воронов, более громкой, чем раньше, как будто птицы были ближе. – « Они что-то увидели », - подумала она. Птицы подлетели ближе. Один ворон неожиданно спикировал резко вниз, почти задев ее голову, другой громко каркнул в вышине. Неожиданный грохот, раздавшийся наверху, прямо над головой, чуть не заставил ее потерять равновесие, и она рефлекторно ухватилась за молодое деревце, торчащее из треснутой скалы. И очень вовремя, потому что сверху послышался топот и громкое шуршание, и в тот же миг что-то огромное обрушилось сверху совсем рядом с ней вместе с целым водопадом земли и гравия, отскочив от уступа скалы и обдав ее своим дыханием и брызгами крови, прежде чем с тяжелым грохотом приземлиться в кустах ниже того места, где она стояла. - Святой Михаил, защити нас! – перекрестившись, воскликнул по-гэльски ее отец. Он взглянул вниз на нечто, копошившееся в кустарнике. – Господи Исусе, кто бы это ни был, он еще жив! – и снова наверх. - “...“ (на языке могавков») – произнес взволнованный мужской голос наверху. Она не поняла слов, но узнала голос, и ее охватила радость. - Йен, - позвала она. Наступила полная тишина, если не считать карканья ворон, которые волновались всё сильнее. - Святой Михаил, защити нас! - изумленно произнес тот же голос по-гэльски, и спустя мгновение ее двоюродный брат Йен спрыгнул на их узкий выступ и безо всякого труда удержал равновесие. - Это действительно ты! – воскликнула она. – О, Йен! - Кузина! – Он схватил ее в объятия и крепко сжал, изумленно смеясь. – Господи, это ты! – Он на мгновение отодвинулся, чтобы еще раз как следует в этом убедиться, крепко расцеловал ее и снова сжал в объятиях. Она смутно слышала какой-то царапающий звук и, когда они с Йеном отпустили друг друга, поняла, что отец спрыгнул с уступа и теперь сползал вниз по осыпи под ним, к кустарнику, куда раньше упал олень - это, должно быть, был олень. Он на мгновение задержался на краю густого кустарника – кусты еще колыхались, но движения раненого оленя становились слабее, и тогда он вынул свой кинжал и, что-то бормоча по-гэльски, осторожно углубился в кусты. - Там внизу сплошной шиповник, - сказал Йен, - заглядывая ей через плечо. – Но я думаю, что он успеет перерезать ему горло. A Dhia! Это был неудачный выстрел, и я боюсь... но какого чер... – то есть, я хочу сказать, как ты здесь оказалась? – Он отступил немного назад, охватил ее всю глазами, уголок его рта слегка изогнулся, когда он заметил ее брюки и походные башмаки, но полуулыбка в его глазах исчезла, и теперь он посмотрел на нее с беспокойством: «Твой муж с тобой? А дети?» - Да-да, они здесь, - успокоила она его. – Роджер там что-то мастерит, и Джем ему помогает, а Мэнди мешается у них под ногами. А что касается того, что мы тут делаем... - Радость встречи заставила ее забыть недавние события, но необходимость что-то объяснять вдруг обрушила на нее всю огромность (чудовищность) того, что с ними произошло. - Не волнуйся, кузина, - быстро сказал Йен, увидев ее лицо, - Это может подождать. Как по-твоему, ты еще помнишь, как стрелять индеек? Вон там они прохаживаются с важным видом туда-сюда, как будто пляшут «Strip the Willow» на a ceilidh, не дальше четверти мили отсюда. - О, я могу попробовать. – Она прислонила свое ружье к скале, когда пила, олень, падая, опрокинул ружье на землю, она подняла его и стала проверять; курок слегка перекосился, и она его поправила. Судорожные движения внизу прекратились, и она слышала, как порывы ветра доносили до них голос отца, произносившего благодарственную молитву (gralloch prayer). - Может быть, нам лучше помочь папе с оленем? - О, это всего лишь годовалый олененок, он с ним разделается прежде, чем ты успеешь глазом моргнуть. – Йен перегнулся через уступ и крикнул: - Дядя, я забираю Бри пострелять индеек! Снизу не доносилось ни звука, потом раздался громкий шелест, и над кустами шиповника появилась взъерошенная голова Джейми. Его волосы были растрепаны и спутаны, лицо покраснело и кровоточило в нескольких местах, руки были тоже поцарапаны, и он выглядел очень недовольным. - Йен, - сказал он размеренным тоном, но достаточно громко, чтобы его голос перекрыл шум леса. – Йен Мaк Йен... Мак Йен!.. - Мы успеем вернуться, чтобы помочь нести мясо! – крикнул Йен в ответ. Он весело помахал рукой, схватив ружье, поймал взгляд Брианны и вздернул подбородок вверх. Она взглянула вниз, но отец уже исчез, только кусты все еще продолжали раскачиваться. Она поняла, что почти разучилась видеть дикую природу; скала казалась неприступной, но Йен карабкался вверх, как обезьяна, и, немного поколебавшись, она последовала за ним, гораздо медленнее, соскальзывая время от времени вниз вместе с осыпающейся землей и нащупывая места, за которые можно ухватиться, как это только что сделал ее кузен. - Йен Мак Йен Мак Йен» - спросила она, добравшись до вершины и остановившись, чтобы вытряхнуть крошки земли из своих башмаков. Ее сердце билось непривычно тяжело. – Это не то же самое, когда я называю Джема Джеремайя МакКензи, когда я им недовольна? - Ага, примерно то же самое, - сказал Йен, пожав плечами. – Йен, сын Йена, сын Йена... смысл в том, чтобы показать, что ты позоришь своих предков. – На нем была рваная и грязная бязевая рубашка с оторванными рукавами, и она увидела большой белый шрам в форме четырехконечной звезды на сгибе загорелого предплечья. - Как это случилось? – спросила она, кивнув на шрам. Он тоже на него взглянул и пренебрежительно махнул рукой, повернувшись, чтобы провести ее через небольшой хребет. - Ой, да ничего особенного, - сказал он. – Этот чертов Абенаки выстрелил в меня из лука, при Монмуте это было. Через несколько дней после этого Денни вырезал ее из меня. То есть Дензел Хантер, - добавил он, увидев ее непонимающий взгляд. – Брат Рейчел. Он доктор, как твоя мама. - Рейчел! – воскликнула она. – Папа сказал, что ты женился. Рейчел – это твоя жена? На его лице расплылась широкая улыбка. - Да, - просто сказал он. - Taing do Dhia ! – Он бросил на нее быстрый взгляд, чтобы убедиться, что она поняла. - Я еще помню, как будет «Слава Богу!» - заверила его она. – И еще много чего. Роджер провел большую часть нашего путешествия из Шотландии, пытаясь освежить наш гэльский. И папа еще сказал мне, что Рейчел – квакерша, - добавила она, пытаясь пройти по камням через небольшой ручеек. - Да. - Глаза Йена были устремлены на камни, но она подумала, что он сказал это с меньшей радостью и гордостью, чем за минуту до этого. Но она решила не заострять на этом внимания; если там был какой-то конфликт – и как его могло не быть, принимая во внимание то, что она знала о своем кузене, и то, что, как ей казалось, она знала о квакерах. Но сейчас было не время задавать вопросы. Однако подобные соображения не останавливали Йена. - Из Шотландии? – сказал он, повернув голову и взглянув на нее через плечо. – Когда? – И тут его лицо внезапно изменилось, когда он понял двусмысленность этого «когда», и он сделал извиняющийся жест, как бы отметая вопрос. - Мы выехали из Эдинбурга в конце июня, - сказала она, выбирая самый простой на этот момент вопрос. – Я тебе потом расскажу. Он кивнул, и какое-то время они шли молча, иногда рядом, иногда Йен шел впереди, находя оленьи тропы или выбирая путь вокруг густых зарослей кустарника. Она была рада идти вслед за ним, потому что так она могла смотреть на него, не смущая его своим вниманием. Он изменился, чему не приходилось удивляться, и, хотя был по-прежнему высоким и худым, очень возмужал, стал настоящим мужчиной. Под кожей четко виднелись длинные мускулы его рук. Его каштановые волосы потемнели, они были заплетены в косу, перевязаны кожаным ремешком и украшены свежими перьями индейки. - На счастье? – подумала она. Он подхватил лук и колчан, которые раньше оставил на вершине скалы, и колчан раскачивался теперь за его спиной. «Выраженье лица превосходно, Но сложенный хорошо человек выражен не только в лице; Он выражен в членах, суставах своих, изящно выражен в бедрах, запястьях, В походке своей, в осанке, в гибкости стана, колен, - его не скрывает одежда...» Это стихотворение Уитмена всегда вызывало в ее памяти Роджера, но теперь оно было и про Йена, и про ее отца, какими бы разными ни были эти трое. По мере того, как они поднимались всё выше, и перед ними открывался лес, ветерок становился всё свежее, и Йен остановился, поманив ее пальцем. - Слышишь их? – прошептал он ей на ухо. И тогда она их услышала, и почувствовала, как поднялись волоски у нее на позвоночнике. Короткие резкие повизгивания, словно собачий лай. А потом что-то вроде прерывистого урчания, нечто среднее между большим котом и небольшим моторчиком. - Ты бы сняла чулки и натерла ноги землей, прошептал Йен, указывая на ее шерстяные чулки. – И лицо и руки тоже. Она кивнула, прислонила ружье к дереву и сгребла сухие листья с клочка земли, достаточно влажной, чтобы можно было натереть ей кожу. Йену, кожа которого была почти такого же цвета, что и его штаны из оленьей кожи, эта предосторожность не требовалась. Он молча двинулся вперед, пока она намазывала себе лицо и руки, и когда она взглянула вверх, то не сразу его заметила. Послышалась серия звуков, похожих на скрип заржавевших дверных петель, и вдруг она его увидела, неподвижно стоящего за деревом примерно в пятидесяти футах от нее. Лес, казалось, на мгновение застыл, тихое поскрипывание ветвей и шелестение листьев прекратились. И тогда вдруг раздалось злобное бормотание, и, медленно повернув голову, она увидела, как самец индейки поднял из травы свою бледно-голубую голову и начал водить острыми маленькими глазками из стороны в сторону, раскачивая ярко-красной бородкой в поисках соперника. Она бросила взгляд на Йена, который стоял, приложив руки лодочкой ко рту, не двигаясь и не издавая ни звука. Она задержала дыхание и снова взглянула на индюка, который снова громко и сердито забормотал – на этот раз ему в отдалении ответил другой самец. Индюк, на которого она смотрела, повернулся на звук, поднял голову и не то взвизгнул, не то тявкнул, прислушался и снова нырнул в траву. Она взглянула на Йена, тот поймал ее движение и слегка покачал головой. Они ждали ровно столько времени, сколько требовалась для шестнадцати медленных вдохов – она считала! – и тогда Йен снова издал тот же звук. Индюк выскочил из травы и прошелся по открытому месту, усыпанному листьями, глаза его налились кровью, перья на груди вздыбились, хвост распустился веером, как будто махал кому-то на прощанье. Он постоял так минутку, как будто позволяя лесу любоваться его великолепием, потом медленно засеменил туда-сюда, издавая резкие агрессивные звуки. Она переводила взгляд с индюка на Йена, который, как бы приурочивая свои движения к движениям семенящего индюка, одновременно с этим спустил лук с плеча, застыл, достал стрелу, снова застыл и, наконец, выпустил стрелу в сторону птицы, которая делала последний поворот. Или то, что должно было стать ее последним поворотом. Йен натянул лук и одновременно с этим выпустил стрелу, но вдруг издал громкий, уже человеческий вопль, когда что-то большое и темное свалилось ему сверху почти на голову. Теперь она это увидела, это была индейка; испуганно взъерошив перья, она бросилась, вытянув шею, через открытую поляну к не меньше ее напуганному индюку, который от шока как будто сдулся. Она рефлекторно схватила свое ружье, прицелилась и выстрелила. Но промахнулась, и обе индейки исчезли в зарослях папоротника, издавая звуки, похожие на стук молотка по деревяшке. Вдали замерло эхо, и листья на деревьях снова зашелестели. Она посмотрела на своего кузена, который, в свою очередь, взглянул на свой лук, потом нашел глазами свою стрелу, которая глупейшим образом застряла между двух камней. Он взглянул на нее, и они оба рассмеялись. - Ну, и ладно, - произнес он философски. – Так нам и надо за то, что мы бросили дядю Джейми одного. Джейми и Брианна вернулись с охоты Джейми и Брианна вернулись во второй половине дня, с двумя парами белок, четырнадцатью голубями и с большим куском потрепанного и перепачканного холста, в котором, когда его развернули, обнаружилось нечто похожее на останки жертвы убийства, совершенного с особой жестокостью. - Ужин? – спросила я, осторожно ткнув пальцев в раздробленную кость, торчавшую из массы шерсти и гладкой плоти. Запах был сыровато-железистым и отдавал бойней, он казался знакомым, но разложение его еще, казалось, не слишком затронуло. - Ага, если у тебя получится, Сассенах. – Джейми подошел ближе и, слегка нахмурившись, взглянул на окровавленные останки. Увидев сначала пятна крови на его рубашке и штанах, я не сразу заметила окровавленную тряпку, которой была перевязана его нога. Подняв голову, я направилась к большой корзине с едой, мелкими инструментами и медицинскими принадлежностями, которую я каждое утро приносила на поляну, где строился дом. - Судя по тому, что от него осталось, я полагаю, что это олень… то есть был олень. Ты что, разорвал его на части голыми руками? Брианна хихикнула: - Он – нет. А вот медведь… - Она послала отцу заговорщицкий взгляд, но он в ответ только хмыкнул. - Медведь… - сказала я, глубоко вздохнула и показала на рубашку. - Конечно. И сколько тут твоей крови? - Немного, - спокойно сказал он и сел на большое бревно. – Виски? Я быстро, но пристально взглянула на Брианну, но она, кажется, не пострадала. Грязная, в рубашке, заляпанной зеленовато-серыми потеками птичьего помета, но целая. Ее лицо разрумянилось от солнца и счастья, и я улыбнулась. - Виски подвешен во фляжке вон там, - я кивнула в сторону большой ели в дальнем конце поляны. – Принесешь отцу, пока я проверю, что осталось от его ноги? - Конечно. А где Мэнди и Джем? - В последний раз я их видела, когда они играли у ручья с Эйданом и его братьями. - Не беспокойся! – Добавила я, увидев, как она вдруг резко закусила нижнюю губу. – Там очень мелко, и Фанни сказала, что будет поглядывать на Мэнди, пока собирает пиявок. На Фанни можно положиться. - Хм… - Взгляд Бри все еще выражал сомнение, но я видела, что она старается побороть материнский инстинкт, который заставлял ее всё бросить и немедленно выудить Мэнди из ручья. – Я знаю, что меня вчера ночью с ней знакомили, но не уверена, что запомнила эту Фанни. Где она живет? - С нами, - как ни в чем не бывало сказал Джейми. – Ой! - Сиди спокойно! – сказала я, раскрыв двумя пальцами колотую рану у него под коленом и промывая ее солевым раствором. – Ты же не хочешь умереть от столбняка? - А если бы и хотел, что бы ты тогда стала делать, Сассенах? - То же самое, что и сейчас. Мне всё равно, хочешь ты этого или нет! Я на это не соглашусь. | |
|
| |
Внимание!Запрещено копировать и распространять материал без ведома администрации сайта.
Похожие новости:
Всего комментариев: 2
0
просто погружаешься в это и забываешь обо всем...
