Шотландия - гордая, нищая, из последних сил противостоящая захватчикам англичанам... Англия эпохи революции Кромвеля и пышной бурной Реставрации... Франция - "солнце Европы", страна изощренных интриг и потрясающей роскоши... Новый Свет, куда отправляются за счастьем и богатством те, кому уже нечего терять и чья жизнь не стоит ломаного гроша... Время перемен и потрясений, войн, мятежей и восстаний. Время, которое оживает в эпическом цикле Дианы Гэблдон "Странник"! Читайте начало увлекательных приключений героев романа "Барабаны осени"!
Серия: Чужестранка Автор: Диана Гэблдон Перевод книги: И. Голубева
Дата: Четверг, 10.12.2015, 13:17 | Сообщение # 101
Король
Сообщений: 19994
Она целовала его, он целовал ее, и, видит Бог, больше Роджер не мог ждать, не мог больше медлить… И он решился. Брианна была пылкой, но неловкой, она старалась прижаться к нему бедрами, касаясь его бедер слишком быстро, слишком легко. Он взял ее руки, одну за другой, и приложил к своей груди. Ладони девушки были горячими, и соски Роджера тут же напряглись. — Следи за моим сердцем, — сказал Роджер. Собственный голос показался ему абсолютно чужим, незнакомым. — Скажи мне, если оно остановится. Он вообще-то не имел ни малейшего намерения шутить, и потому слегка удивился, когда Брианна нервно засмеялась. Но смех умолк, как только Роджер коснулся ее. Руки девушки замерли на его груди; она расслабилась, раздвинув ноги, подавшись навстречу ему. — Я люблю тебя, — прошептал Роджер. — Ох, Бри, как же я тебя люблю… Она не ответила, но ее пальцы вдруг коснулись его щеки, нежно и легко, как усики морских водорослей. И рука Брианны осталась на щеке Роджера, в то время как вторая продолжала следить за ударами его сердца. Он чувствовал себя совершенно пьяным. Но это было не то дурное опьянение, что ведет к сонливости; нет, все было наоборот, его переполняла энергия жизни. Он чувствовал запах собственного пота. Он чувствовал запах Брианны: запах легкого страха и сильного желания… Роджер закрыл глаза и глубоко вздохнул. Крепче сжал плечи Брианны. Медленно вжался в нее. Скользнул внутрь. Почувствовал, как она разорвалась — и закусил губу, закусил с такой силой, чтобы выступила кровь. Ее ногти впились в его грудь. — Продолжай! — шепнула она. Резкий, сильный толчок — и вот уже он обладал ею. Он замер, закрыв глаза, пытаясь отдышаться. Это было наслаждение настолько острое, что причиняло ему боль. Он смутно подумал, что, возможно, это ее боль, которую он каким-то загадочным образом ощутил. — Роджер? — А? — Ты… ты действительно большой, как ты думаешь? — Голос Брианны дрожал весьма заметно. — А… — Он с трудом собрал в кучку остатки рассудка. — В пределах нормы. — Сквозь опьянение внезапно пробился страх. — Тебе очень больно? — Н-не совсем так… Просто… ты не мог бы какое-то время не шевелиться? Минутку-другую… — Хоть минутку, хоть час. Хоть всю оставшуюся жизнь, если тебе того захочется. — Он тут же подумал, что если не начнет двигаться прямо сейчас, это его убьет… но он бы с радостью умер, пожелай того Брианна. Ее руки медленно скользнули по его спине, коснулись ягодиц. Он едва заметно вздрогнул и опустил голову, закрыв глаза, видя внутренним взором ее лицо и покрывая ее щеки десятками легких коротких поцелуев. — Хорошо… прошептала она ему в ухо, и он сразу же начал двигаться, словно механический робот, двигаться так медленно, как только мог, отвечая на нажим ее ладоней… Брианна слегка напряглась, потом расслабилась, снова напряглась и расслабилась — и он знал, что причиняет ей боль, снова и снова, и что должен остановиться, но она поднимала бедра, удерживая его, и, должно быть, он рычал, как зверь, потому что это должно было случиться уже сейчас, сейчас… Дрожа и задыхаясь, как выброшенная на берег рыбина, он рывком вышел из ее тела и откатился в сторону, и тут же ее грудь прижалась к нему, пока он судорожно дергался и стонал… Потом он долго лежал неподвижно, уже не ощущая восторженного опьянения, а просто охваченный покоем и чувством легкой вины, а руки Брианны нежно обнимали его, и ее теплое дыхание касалось его уха. — Я люблю тебя, — сказала она, и ее голос, чуть хриплый, прозвучал странно в пахнувшем хмелем воздухе. — Будь со мной всегда. — Всю мою жизнь, — ответил он и крепко обнял Брианну. Они долго лежали неподвижно, прижавшись друг к другу, оба влажные от недавних усилий, прислушиваясь к собственному дыханию. Наконец Роджер пошевелился, оторвал лицо от волос Брианны и подумал, что руки и ноги у него уж слишком отяжелели, будто налились свинцом. — Как ты, любимая? — шепотом спросил он. — Я сделал тебе больно? — Да, но я ничего не имею против. — Рука Брианны неторопливо погладила спину Роджера, заставив его слегка содрогнуться, несмотря на жару. — Все было как надо? Я делала все правильно? — Девушка явно немножко тревожилась. — О, боже праведный! — Роджер наклонился к Брианне и поцеловал ее, долго, нежно. Она сначала слегка напряглась, но в следующее мгновение ее губы расслабились под его губами. — Так все было как надо? — О, черт! — Ты слишком уж часто ругаешься для сына священника, — сообщила Брианна с легким укором. — И поминаешь всуе имя Господа нашего. Может быть, все эти пожилые леди в Инвернессе в конечном счете оказались правы: ты и в самом деле отправился к черту! — Ну, я же вовсе не имею в виду богохульство, — возразил он. Прижавшись лбом к плечу Брианны, он вдыхал ее глубокий, роскошный запах — ее запах, их запах… — Скорее я таким образом возношу благодарственную молитву. Это заставило ее рассмеяться. — О, так значит, все действительно было как надо, — сказала она, и теперь в ее голосе отчетливо слышалось облегчение. Роджер поднял голову. — О господи, ну конечно же! — сказал он, и Брианна опять засмеялась. — Да как ты вообще могла подумать что-то другое? — Ну, ты ведь ничего не сказал… ты просто лежал, словно тебя шарахнули по голове. Я подумала, что ты, возможно, разочарован. Теперь настала его очередь расхохотаться, и он уткнулся лицом в нежный изгиб ее шеи, чтобы приглушить смех. — О, нет, нет, — сказал он наконец, совладав с собой. — Если мужчина свалился, как выжатая тряпка, это как раз и значит, что он вполне удовлетворен. Возможно, это выглядит немного не по-джентльменски, зато честно. — А, тогда ладно. — Похоже, Брианну вполне устроило такое объяснение. — Видишь ли, в той книге ничего подобного не описано, но это вполне понятно; никого не интересует, что, собственно, происходит потом и как это выглядит. — В какой книге, о чем ты? — Роджер осторожно пошевелился, и его кожа отклеилась от кожи Брианны с таким звуком, словно кто-то распечатал липучку для мух. — Извини, кажется, я тебя перепачкал… — Он подхватил свою влажную, смятую рубаху и протянул Брианне.
— Книга? «Мужская чувственность». — Она взяла рубашку и аккуратно вытерлась. — Там много чего говорится о кубиках льда и взбитых сливках, что, как мне кажется, уж слишком… но там есть кое-что интересное и о том, как выбрать партнера по сексу, и… — Ты училась этому но книге?! — Роджер был скандализован не меньше, чем какая-нибудь старая леди из прихода его отца. — Ну, ты же не думаешь, что я могла потренироваться на ком-то другом, прежде чем лечь с тобой! — Брианна, похоже, была ошарашена ничуть не меньше. — Значит, кто-то пишет книги, в которых объясняет молодым девушкам, как… но это ужасно! — Да что тут ужасного? — обиженно спросила Брианна. — Откуда еще я могла узнать, что мне надо делать? Роджер крепко потер ладонью лицо, не находя слов для ответа Если бы его спросили час назад, он, пожалуй, выступил бы в защиту сексуального образования. Но оказалось, что под тонким покровом современного образа мысли в нем скрывается самый что ни на есть подлинный сын пресвитерианского священника, убежденный, что молодая девушка должна оставаться абсолютно невежественной в вопросах любви вплоть до первой брачной ночи. Мужественно подавив в себе все эти викторианские идеи, Роджер протянул руку и погладил изгиб шелковистого белого бедра, живот, потом накрыл ладонью пышную мягкую грудь. — Ерунда все это, — сказал он. — Вот только, — добавил он, склоняясь к Брианне и касаясь губами ее губ, — только во всем этом есть и еще много чего. — Он слегка укусил ее пухлую нижнюю губку. — Об этом тоже в книге написано, а? Брианна вдруг повернулась, прижалась к Роджеру всем телом — и он вздрогнул от этого ее жеста, от ощущения жара ее кожи… — Покажи мне, — прошептала девушка. — Покажи мне все, о чем в книгах не пишут, — и укусила его за мочку уха. Где-то неподалеку во все горло заорал петух. Брианна очнулась от легкой дремоты, мысленно выругав себя за то, что уснула. Она не сразу поняла, где находится, словно почему-то потеряла ориентацию, и чувствовала себя страшно уставшей от пережитых чувств и напряжения, и голова у нее кружилась и казалась пустой… и вообще Брианна словно плыла в паре футов над землей. И в то же время она хотела запомнить навсегда каждое мгновение прошедшей ночи. Роджер притулился у ее бока и ощущал каждое ее движение. Он обнял ее и повернул к себе спиной, прижавшись животом к ее ягодицам. Потом отвел с лица девушки спутанные волосы и сказал: пуфф! — заставив Брианну рассмеяться. Они трижды за ночь занимались любовью. Брианна чувствовала себя совершенно больной и в то же время бесконечно счастливой. Она тысячу раз воображала себе, как все это произойдет, — но ни разу в своих фантазиях не смогла угадать реальность. Никакое воображение не могло бы нарисовать все те пугающие ощущения, что сопровождали их первое соитие… да уж, не могла она представить, каково это: когда тебя берут вот так. овладевая не только телом, но и душой… все это лежало далеко за пределами телесного, и все это длилось и продолжалось… Нет, никто и никогда не описал бы словами всю силу и глубину такого события. Предполагалось, что женщина должна быть всего лишь трепетным и безвольным объектом желания. Но вместо этого Брианна сама завладела Роджером, заставила его дрожать от страсти, и он держался изо всех сил, боясь причинить ей ненужную боль… а она была свободна, как никогда. Но в итоге он повел ее по дороге любви, зовя за собой, обучая, приказывая… Она и не думала никогда, что можно испытать такую нежность, какую она испытала в тот момент, когда он кричал и содрогался в ее объятиях, прижимаясь к ней, вонзаясь в нее, и когда его сила внезапно иссякала, и он становился совершенно беспомощным и слабым. — Извини меня, — тихонько сказал он ей в ухо. — За что? — Брианна протянула руку назад, погладила его бедро. Теперь она могла делать это спокойно, свободно. Она могла трогать любую точку его тела, восхищаясь его кожей, запахом его тела.. Она с нетерпением ждала наступления дня, чтобы наконец увидеть Роджера обнаженным… — За вот это, — он коротким жестом обвел темное пространство вокруг них, не слишком мягкую солому под ними… — Мне, конечно, следовало подождать. Я хотел, чтобы все это стало для тебя… красивым событием. — Для меня это было просто прекрасное событие, — мягко ответила Брианна На его бедре она нащупала длинную выемку, где сходились две выпуклые мышцы. Роджер немного жалобно рассмеялся. — Мне хотелось, чтобы у тебя была настоящая брачная ночь. Мягкая кровать, чистые простыни… так было бы куда лучше, для первого раза. — У меня были и мягкие кровати, и чистые простыни, — сказала Брианна. — Но у меня не было вот этого… — Она развернулась в объятиях Роджера и ее руки скользнули вниз, к той восхитительной массивной штуке между его бедрами, что умела так потрясающе меняться… На мгновение Роджер удивленно замер, потом расслабился и позволил рукам Брианны делать все, что угодно. — Лучше просто вообразить ничего не возможно, — добавила девушка и поцеловала Роджера. Он поцеловал ее в ответ, медленно и лениво, исследуя ее губы и глубины ее рта. Потом тихонько застонал и протянул руку, чтобы отвести в сторону ее пальцы. — О, боже мой, ты что, хочешь меня убить, Бри? — Ой, извини, — встревоженно сказала она. — Я что, слишком сильно его сжала? Я не хотела сделать тебе больно. Роджер рассмеялся в ответ на ее слова. — Нет, не в этом дело. Но позволь этому бедняжке немного передохнуть, а? — И он снова повернул Брианну спиной к себе и уткнулся носом в ее плечо. — Роджер? — Мм-м? — Думаю, я никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой. — Вот как? Ну, тогда все в порядке, — сонным голосом пробормотал он. — И даже если… если мы не вернемся назад, все равно, пока мы вместе — я ни о чем не пожалею. — Мы вернемся. — Рука Роджера нежно легла на круглую грудь Брианны — так же нежно, как мягкая водоросль обвивается вокруг прибрежного камня. — Я ведь говорил тебе, есть и другой путь. — В самом деле? — Думаю, да. — И Роджер рассказал ей о мрачноватых заклинаниях, смеси тщательно выверенных нот и безумного бормотания… и о том, как он сам проходил сквозь круг стоячих камней на Крэйг-на-Дун. — В момент второй попытки я думал о тебе, — мягко пояснил Роджер и осторожно провел пальцем по лицу Брианны, в темноте на ощупь наслаждаясь ее чертами. — И я выжил. И я очутился в нужном мне времени. Но тот бриллиант, который дала мне Фиона, превратился в пятно сажи в моем кармане, вот как. — Так значит, это возможно… ну, каким-то образом направлять этот процесс? — В голосе Брианны прозвучала надежда, которую девушка оказалась не в силах скрыть. — Да, возможно. — Роджер слегка замялся. — Я нашел… ну, полагаю, это нечто вроде стихотворения без рифмы, а может быть, это заклинание… в той тетради. — Роджер начал декламировать, и его руки как-то сами собой отпустили Брианну. Я вздымаю руки к Северу — там дом моей силы, И обращаюсь на Запад — Там спрятана суть моей души, И на Юг — Там надежное убежище и друзья, И на Восток — Ведь на востоке встает солнце. Потом возлагаю я меч на алтарь, построенный мною. И сажусь между трех огней. Три точки определяют плоскость, и я укреплен. Четыре точки — это короб с землей и я в его полноте. Пять — число защиты; не позволь демонам причинить мне вред. Мою левую руку защищает золото, Оно удерживает силу солнца. Мою правую руку защищает серебро, Оно дарует царственную безмятежность луны. Я начинаю. Гранаты любовно обвивают мою шею. Я буду верным и преданным. Брианна села, обхватив руками колени. Довольно долго она молчала, но потом сказала наконец: — Это чушь. — Даже если безумие письменно засвидетельствовано, это не дает стопроцентной уверенности в том, что с данным человеком действительно что-то не в порядке, — сухо откликнулся Роджер. Он со стоном потянулся и тоже сел, скрестив ноги. — Думаю, это часть традиционного ритуала, дошедшего от древних кельтов. В тексте упоминаются стороны света; это те самые «четыре основные направления», которые мы то и дело встречаем в кельтских легендах и с помощью которых отыскивается путь домой. Что касается меча, алтаря и огней — ну, это прямая ведьмовщина. — «Она ударила своего мужа ножом в сердце и положила его в огонь». — Брианна так же хорошо, как и Роджер, помнила вонь бензина и горящей плоти в каменном кругу на склоне Крэйг-на-Дун, и содрогнулась, хотя под навесом было вполне тепло. — Надеюсь, нам не придется искать кого-нибудь, чтобы принести человеческое жертвоприношение, — сказал Роджер, пытаясь свести все к шутке. Но ему это не удалось, и он продолжил: — Однако тут еще говорится о металле и о драгоценностях… Бри, на тебе были какие-нибудь драгоценности, когда ты проходила сквозь камни? Брианна кивнула. — Твой браслет, — тихо сказала она. — И еще у меня в кармане было бабушкино жемчужное ожерелье. Но жемчужины ничуть не пострадали; они прекрасно вынесли переход. — Жемчуг — это не драгоценные камни, — напомнил ей Роджер. — Это органическое вещество… как и сам человек. — Он потер ладонью лицо; предыдущий день был очень длинным, ночь — тоже, и у него начинала болеть голова. — Серебро и золото, вот в чем дело; у тебя был серебряный браслет, а оправа ожерелья — золотая. И… и твоя мать… она ведь тоже носила одновременно и золото, и серебро, правильно? Ее обручальные кольца. — Ух… да. Но вот это — «три точки определяют плоскость, четыре точки» и так далее… «Пять — число защиты», — пробормотала Брианна себе под нос. — Что тут подразумевается? Что тебе необходимы драгоценные камни, чтобы сделать… сделать то, что она пыталась сделать? Они и есть «точки»? — Возможно. Она начертила треугольники и пентаграммы, и добавила список разных драгоценных камней, и к каждому камню было пояснение — какими конкретно магическими свойствами он обладает. Она не разъяснила свои теории подробно, ей это было ни к чему, она ведь делала эти записи только для себя… но основное направление мысли то, что существуют некие «линии силы», она их называла «тайными линиями», и они скрываются в земле. В некоторых местах эти линии проходят очень близко друг к другу и образуют нечто вроде узлов; и если ты сумеешь найти такой узел, ты тем самым отыщешь место, в котором время по сути вообще отсутствует. — Значит, если ты войдешь в такой узел, ты можешь и выйти из него… в любое время. — Место то же самое, но время разное. И если ты веришь, что драгоценные камни обладают своей собственной силой, которая может слегка изменить течение линий… — А камни действительно это могут? — Кто его знает, — пожал плечами Роджер. — Но это единственный шанс, который у нас есть, разве не так? — Да, верно, — согласилась Брианна после краткого молчания. — Но где бы мы смогли найти то, что нам нужно? — Она взмахнула рукой, показывая на город и порт. — Я что-то вообще не видела тут ничего похожего на драгоценности… и в Инвернессе тоже. Думаю, тебе придется отправиться за ними в какой-нибудь очень большой город… в Лондон, например, или в Бостон, или в Филадельфию. И кроме того — сколько у тебя денег, Роджер? Я перед отправлением сумела раздобыть двадцать фунтов, и они почти все пока что в целости, но вряд ли такой суммы будет достаточно, чтобы… — В этом-то и дело, — перебил ее Роджер. — Я об этом думал, пока ты спала. Я знаю… ну, мне кажется, я знаю, где я мог бы раздобыть по крайней мере один камень. Но дело в том, что… — Он замялся, но тут же продолжил: — Мне придется уйти прямо сейчас, чтобы найти его. Тот человек, который им владеет, сейчас в Нью-Берне, но он здесь не задержится. Если ты дашь мне часть своих денег, я утром найму лодку и на следующий день доберусь до Нью-Берна. Думаю, тебе пока лучше остаться здесь. А потом… — Я не останусь здесь! — Почему бы и нет? — Роджер на ощупь нашел в темноте руку Брианны. — Я не хочу, чтобы ты ехала со мной. Точнее, я хочу, — поправился он, — только я думаю, для тебя лучше остаться, так будет безопаснее. — Я не имела в виду, что хочу ехать с тобой; я говорю, что не останусь здесь, — повторила Брианна, цепляясь за руку Роджера. Она почти забыла об этом за ночь, но теперь сразу вспомнила, и волнение вновь охватило ее. — Роджер, я нашла его… я нашла Джейми Фрезера! — Фрезера? Где? Здесь? — Роджер изумленно посмотрел в сторону таверны. — Нет, он в Кросскрике, и я знаю, где он будет в понедельник! Я должна поехать, Роджер! Разве ты не понимаешь? Он так близко… а я так долго сюда добиралась… — Брианне внезапно захотелось расплакаться, совершенно по-детски… ведь она могла вот-вот снова увидеть свою маму… — Да, понимаю, — сказал Роджер, но в его голосе слышалась легкая тревога. — Но разве ты не можешь подождать несколько дней? До Нью-Берна морем добираться всего день, или чуть больше, и столько же — обратно… и я думаю, что справлюсь там с делом тоже за день-два. — Нет, — заявила Брианна. — Я не могу. Да тут еще и Лиззи… — Кто такая Лиззи? — Моя горничная… ты ее видел. Она хотела двинуть тебя бутылкой. — Брианна хихикнула при этом воспоминании. — Лиззи очень храбрая девочка. — Да, не сомневаюсь, — немного сухо откликнулся Роджер. — Но разве это причина… — Она нездорова, — перебила его Брианна. — Ты, похоже, не заметил, какая она бледная. Думаю, у нее малярия; у нее жуткие приступы лихорадки, то жар, то озноб, и это продолжается почти сутки или около того, а потом прекращается… ну, а через несколько дней все начинается сначала. Я должна как можно скорее показать ее маме. Я просто должна.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 13:17 | Сообщение # 102
Король
Сообщений: 19994
Брианна чувствовала, что Роджер внутренне сопротивляется, ищет возражения. Она потянулась к нему и погладила по щеке. — Я должна это сделать, — мягко повторила девушка и поняла, что Роджер сдался. — Ладно, хорошо, — сказал он. — Хорошо. Я присоединюсь к вам так скоро, как только смогу. Но, прошу, сделай мне одно одолжение, а? Надень платье, черт тебя побери! — Тебе не нравятся мои бриджи? — Брианна забулькала смехом, как газированная вода пузырьками, но тут же резко умолкла, словно ее поразила какая-та новая мысль. — Роджер, — осторожно спросила девушка, — а что ты вообще-то собираешься сделать… ты что, хочешь стащить тот камень? — Да, — просто ответил Роджер. Брианна молчала минуту-другую, водя большим пальцем по ладони Роджера. — Не надо, — сказала она наконец едва слышно. — Не делай этого, Роджер. — Если ты беспокоишься о человеке, который им владеет, то это напрасно, — Роджер обнял Брианну, желая успокоить ее. — Он и сам наверняка стащил его у кого-то, я в этом не сомневаюсь. — Я не о нем тревожусь, дубина, а о тебе! — Ну, со мной все будет в порядке, — заверил ее Роджер, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более беспечно. — Роджер, в этом веке людей, попавшихся на воровстве, вешают! — Я не собираюсь попадаться. — Роджер нашел руки девушки, сжал их в своих ладонях. — Ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь. — Но ты не… — Все будет хорошо, — твердо сказал он. — Я же сказал, что позабочусь о тебе, так? И я это сделаю. — Но… Роджер наклонился к ней и заставил замолчать самым простым способом — поцеловав в губы. А потом медленно, очень медленно притянул ее руки к своим бедрам. Брианна судорожно вздохнула, охваченная предвкушением. — Мм? — промурлыкал Роджер, не отрываясь от ее губ, и, не дожидаясь ответа, опрокинул девушку на солому, лег на нее и коленями раздвинул ее ноги. Она задохнулась и укусила его за плечо, когда он овладел ею, но он не издал ни звука, хотя укус был довольно сильным. — Знаешь что? — сонным голосом сказал Роджер немного спустя. — Я думаю, я только что женился на своей шесть раз прабабушке. Впрочем, это всего лишь предположение. — Ты… что сделал? — Не беспокойся, это не настолько близкое родство, чтобы его можно было считать кровосмешением, — заверил Брианну Роджер. — О, замечательно, — с изрядной долей сарказма в голосе ответила она. — А я уж совсем было испугалась. Вот только как это я могу оказаться твоей прапрабабушкой, объясни бога ради? — Ну, я же сказал, это просто предположение. Но ведь дядей твоего отца был Дугал Маккензи, верно? А это именно он имел ребенка от Джейлис Дункан, так? Вообще-то задуматься на эту тему Роджера заставил весьма несовершенный метод контрацепции, к которому он был вынужден прибегнуть, — но Роджер предпочел об этом не упоминать. Рубашка к этому моменту была уже насквозь мокрой… Рассмотрев все обстоятельства, Роджер предположил, что вполне допустимо то, что Дугал Маккензи не обладал высоким чувством ответственности, но это и к лучшему, потому что тогда и сам Роджер мог бы не появиться на свет. — Ну, я не думаю, что это была только его вина, — голос Брианны звучал точно так же сонно, как голос Роджера. Похоже, рассвет уже близился; снаружи птицы начали время от времени подавать голоса, и воздух изменился, став свежее из-за ветерка, подувшего с залива. — И даже если Дугал мой пра-дядя и твой шесть раз прадедушка… нет, ты ошибаешься. Я могу быть разве что твоей шестиюродной сестрой, но никак не тетушкой. — Нет, ты была бы права, если бы мы принадлежали к одному поколению, но это не так; тебе надо отсчитывать пять колен… ну, по крайней мере, по отцовской линии. Брианна замолчала, пытаясь уложить все это в голове. Но вскоре сдалась и с тихим стоном перекатилась на другой бок, уютно уткнув попку в живот Роджера. — Да пошло оно все к черту, — заявила девушка. — Раз уж ты уверен, что тут нет инцеста — плевать! Он обхватил ладонями ее грудь, но его сонный мозг вцепился в тему и не желал ее менять. — Я вообще-то об этом и не думал, — немного удивленно заметил он. — Но ты понимаешь, что из этого следует? Выходит, я родственник твоего отца… и на деле, полагаю, он тут мой единственный живой родственник, кроме тебя! — Это открытие привело Роджера в сильное замешательство, он даже проснулся. Он давным-давно смирился с тем, что у него вообще нет близкой родни… и, хотя семижды прадядю вряд ли можно было счесть за таковую, все же… — И вовсе нет, — пробормотала Брианна. — Что-что? — Он не единственный твой родственник. Есть еще и Дженни. И ее дети. И внуки. Моя тетя Дженни приходится тебе… хм, ну, может, ты и прав, в конце-то концов. Конечно, если она моя тетушка, она тогда твоя много раз пратетушка, и тогда, возможно, я прихожусь тебе… ох! — Голова Брианны перекатилась по плечу Роджера, ее волосы рассыпались по его груди. — Как они сказали, кем они тебе приходятся? — Кто? — Дженни и Ян. — Брианна повела плечами, потянулась. — Когда ты приехал в Лаллиброх. — Я там никогда не был. — Он немного повернулся, теснее прижимаясь к Брианне. Его рука легла теперь на изгиб ее талии, и он снова погрузился в дремоту, забыв об абстрактной путанице генеалогических исчислений и отдавшись сиюминутным ощущениям. — Не был? Но тогда… — Голос Брианны замер. Окутанный туманом сна и счастливого утомления, Роджер не обратил на это внимания, лишь со сладостным стоном прижал к себе девушку. Но в следующее мгновение ее голос прорезал его уютную дрему, как горячий нож разрезает масло. — Но тогда как ты узнал, где я? — спросила Брианна. — Мм? Она резко повернулась, оставив в его руках пустоту, и ее темные глаза приблизились к его лицу, подозрительно прищурившись, всматриваясь… — Откуда ты узнал, где я нахожусь? — медленно повторила она, и каждое ее слово казалось осколком льда — Откуда ты узнал, что я поехала в колонии, в Новый Свет? — А… я… да что с тобой? — Он слишком поздно осознал грозившую ему опасность. — Ты никак не мог узнать, что я покинула Шотландию, — резко произнесла Брианна, — ты не мог этого узнать, если не побывал в Лаллиброхе, только они могли сказать тебе, что я уехала Но ты там не был. — Я… — Роджер отчаянно искал объяснение — любое объяснение, только бы не говорить правду, все что угодно, кроме правды. И Брианна сразу же поняла это. — Ты знал, — сказала она. Ее голос прозвучал едва слышно, почти как шепот, но для Роджера это было нечто вроде грома небесного. — Ты знал, ведь правда? Теперь она уже сидела, нависая над Роджером, как одна из грозных, мстительных Эринний. — Ты видел ту чертову заметку об их смерти! Ты это уже знал, ты всегда это знал, признавайся! — Нет, — промычал он, пытаясь собрать мечущиеся мысли. — То есть я хочу сказать, да, но… — Как давно ты узнал об этом? Почему ты ничего не сказал мне?! — закричала Брианна Она вскочила и выдернула из-под Роджера свою одежду. — Погоди, — умоляюще произнес он. — Бри… подожди, позволь мне объяснить… — Ха, объяснить! Да уж, мне очень хочется услышать твои объяснения! — Брианна пылала яростью, но все-таки ненадолго замолчала, чтобы выслушать Роджера. — Все так вышло… — Он тоже встал. — Я действительно нашел ту заметку. Прошлой весной. Но я… — Он глубоко вздохнул, в отчаянии пытаясь найти слова, которые заставили бы Брианну понять… — Я знал, что тебе это причинит огромную боль. Я не хотел показывать тебе ту статейку, потому что знал — ты ничего не сможешь сделать, изменить… потому что не было смысла разбивать тебе сердце из-за.. — Что ты хочешь сказать, как это я ничего не могла сделать? — Брианна одним рывком натянула через голову рубашку и уставилась на Роджера, сжав кулаки. — Ты не в состоянии изменить ход событий, Бри! Ты что, сама этого не знаешь? Твои родители пытались это сделать… они ведь знали о Каллодене, и они сделали все, что только было в их силах, чтобы остановить Карла Стюарта… но у них ничего не вышло, разве не так? Они потерпели неудачу! Джейлис Дункан пыталась сделать Стюарта королем. И ей тоже ничего не удалось, она проиграла! Им всем не удалось изменить ход истории! — Роджер рискнул взять девушку за руку; Брианна стояла неподвижно, словно каменная статуя. — Бри, ты не можешь им помочь, — продолжил Роджер уже тише и немного спокойнее. — Это событие стало частью истории, они сами — часть истории… а ты не принадлежишь этому времени; ты не можешь изменить то, что должно случиться. — Ты не знаешь этого наверняка. — Брианна все еще была сильно напряжена, однако Роджеру показалось, что он услышал в ее голосе легкое сомнение. — Я знаю! — Он смахнул капельку пота, прокатившуюся по его виску. — Послушай… если бы я думал, что есть хотя бы малейший шанс… но — нет, я так не думаю. Я… о господи, Бри, мне невыносима мысль о том, что тебе больно! Девушка продолжала стоять не шевелясь только тяжело дышала носом. Роджер подумал, что будь ее воля, из ее ноздрей вырывался бы не воздух, а огонь пополам с серой. — Не твое дело — решать за меня, — процедила она наконец сквозь стиснутые зубы. — Неважно, что ты там думаешь. Но что куда более важно… Роджер, как ты вообще мог поступить подобным образом? По тону Брианны нетрудно было понять, что она считает поступок Роджера самым подлым предательством. — Черт побери! — взорвался Роджер. — Да я же просто боялся, что скажи я тебе об этом — и ты тут же сделаешь то, что ты, собственно, и сделала! Ты просто-напросто бросила меня! Ты постаралась улизнуть и пройти сквозь каменный круг без меня, в одиночку! А теперь, полюбуйся, к чему это привело — мы оба тут, в этом чертовом захолустье! — Так ты пытаешься обвинить меня в том, что мы оба здесь очутились? И это после того, как я изо всех сил постаралась не допустить, чтобы ты, как последний идиот, бросился следом за мной! Долгие месяцы тяжелого труда и страха, длинные дни, наполненные тревогой и бесплодными поисками дали себя знать, и Роджер окончательно разъярился. — Это я идиот? И это благодарность за то, что я едва не погиб, пытаясь найти тебя? За то, что я рисковал своей долбаной жизнью, стараясь защитить тебя? — Он вскочил, путаясь ногами в соломе, намереваясь схватить Брианну, не зная, что он, собственно, собирается делать, — встряхнуть девушку как следует или повалить снова в соломенную кучу. Но ему не удалось сделать ни то, ни другое: сильный толчок кулаком в грудь опрокинул его, и он снова растянулся на их экзотическом ложе. Брианна запрыгала на одной ноге, пытаясь натянуть бриджи и отчаянно ругаясь вполголоса. — Ты… чертов… самонадеянный идиот… пошел ты куда подальше, Роджер! — Ей наконец удалось надеть штаны и она быстро наклонилась и схватила свои носки и башмаки. — Иди! — рявкнула она. — Отправляйся, черт бы тебя побрал! Иди, и пусть тебя повесят, если тебе того так хочется! А я намерена отыскать моих родителей! И я намерена их спасти, между прочим! Она резко развернулась, спрыгнула с соломенной кучи и выскочила из-под навеса, прежде чем Роджер успел остановить ее. На мгновение она замерла снаружи, и ее силуэт обрисовался на бледном фоне светлеющего воздуха, пряди темных волос взлетели, поднятые порывом утреннего ветра, словно они были живыми, словно это были змеи на голове Медузы Горгоны… — Я отправляюсь. Идешь ты со мной или нет, меня не интересует. Можешь вернуться в Шотландию… сам проходи через камни, меня это не касается! Но, видит бог, тебе меня не остановить! И она исчезла. Глаза Лиззи распахнулись во всю ширь, когда дверь от мощного толчка с грохотом шарахнула по стене. Девушка не спала — какой уж тут сон? — но лежала в постели с закрытыми глазами. Она испуганно выпуталась из одеяла и потянулась к трутнице. — Мисс Бри, с вами все в порядке? Суда по издаваемым Брианной звукам, порядком тут и не пахло. Брианна топала по комнате туда-сюда, шипя что-то сквозь зубы, как растревоженная змея, и время от времени задерживалась возле платяного шкафа, чтобы дать ему хорошего пинка. Потом последовали еще два тяжелых удара; в трепещущем свете еще не разгоревшейся толком свечи Лиззи увидела, что последние звуки издали ботинки Брианны, которые она швырнула в стену. — С вами все в порядке? — робко повторила Лиззи. — Все отлично! — рявкнула Брианна. Из предутренних сумерек за окном раздался чей-то голос, проревевший: — Брианна! Я пойду с тобой! Ты меня слышишь? Я пойду с тобой! Хозяйка Лиззи не ответила, но быстро подошла к окну, схватилась за ставни и захлопнула их с таким грохотом, что по комнате прокатилось эхо. Потом она развернулась, как пантера, стремящаяся к ускользающей добыче, и шваркнула подсвечник об пол, погрузив помещение в удушающую тьму. Лиззи попятилась к кровати и шлепнулась на нее; девушка лежала, замерев от ужаса, боясь пошевелиться или произнести хоть слово. Она слышала, как Брианна в молчаливом неистовстве срывала с себя одежду, продолжая шипеть, — шуршали бросаемые на пол предметы туалета, шлепали по деревянному полу босые ноги… Но сквозь этот шум Лиззи отлично слышала доносившиеся снаружи сдержанные ругательства… а потом все затихло. За то недолгое время, что горела свеча, Лиззи успела увидеть лицо Брианны: оно было бледным, как бумага, и напряженным, а глаза на нем казались огромными черными дырами. Да, вежливая, добрая хозяйка Лиззи исчезла, как унесенный ветром дым, а на ее месте возникла вдруг самая настоящая демоница, deamhan. Лиззи была городской девушкой, и родилась она через много лет после битвы при Каллодене. Ей никогда не приходилось видеть бешеных горцев из маленьких долин, или шотландцев, охваченных кровавой яростью… но она не раз слышала старые истории, и знала, что в них рассказывается чистая правда. Человек, который выглядит так, как выглядела Брианна, способен абсолютно на все. Лиззи постаралась дышать как можно ровнее, чтобы можно было подумать, будто она спит, — но воздух вырывался из ее рта рывками, шумно. Брианна, впрочем, вроде бы не обращала на горничную ни малейшего внимания; она продолжала мерить комнату быстрыми твердыми шагами; она налила воду из кувшина в таз, ополоснула лицо, потом скользнула в постель, накрылась простыней и замерла, неподвижная, как доска. Собрав в кулак все свое мужество, Лиззи осторожно повернулась лицом к хозяйке. — Мисс Бри… вы… вы в порядке, a bann-sielbheadait? — спросила она так тихо, что хозяйка вполне могла бы сделать вид, что ничего не слышала, если бы сочла это нужным. Мгновение-другое маленькой девушке казалось, что Брианна решила не обращать на нее внимания. Но потом она услышала: — Да. Спи. Голос Брианны прозвучал ровно, он был полностью лишен какого-либо выражения, он вообще не был похож на голос Брианны. Разумеется, уснуть Лиззи не смогла. Никакое тело не в состоянии впасть в забытье, если рядом лежит некто, способный вдруг превратиться в бешеную фурию. Глаза Лиззи уже снова привыкли к полутьме, но девушка боялась всматриваться в хозяйку — а вдруг рыжие волосы, разметавшиеся рядом с ней по подушке, уже превратились в конскую гриву? А вдруг тонкое красивое лицо уже стало злобной лошадиной мордой с огромными зубами, готовыми тяпнуть несчастную Лиззи? Лишь некоторое время спустя Лиззи ощутила и осознала, что ее хозяйка дрожит всем телом. Нет, она не плакала; Лиззи не слышала ни звука… но содрогалась она так сильно, что постельное белье громко шуршало. «Дура, — выругала себя Лиззи. — Дура! Это ведь твоя хозяйка и твоя подруга, и она лежит рядом, и с ней случилось что-то ужасное… а ты выдумываешь всякую чушь и трясешься от страха!» Поддавшись порыву, она повернулась и придвинулась к Брианне, нашла под простыней ее руку. — Бри, — мягко сказала маленькая девушка, — может, я могу что-нибудь для тебя сделать, а? Пальцы Брианны на мгновение крепко сжали руку Лиззи и тут же отпустили. — Нет, — очень тихо ответила Брианна. — Нет, ничего. Спи, Лиззи, все будет хорошо, просто отлично. Лиззи сильно усомнилась в том, что их ждет безоблачное будущее, но больше не сказала ни слова; однако она немного успокоилась и задышала куда ровнее. Прошло довольно много времени, но наконец Лиззи почувствовала, что Брианна заснула — ее тело чуть заметно вздрогнуло, а потом расслабилось. Но сама Лиззи уснуть не могла; на нее снова напала лихорадка, к тому же она была слишком сильно встревожена и насторожена. Стеганое одеяло, которым она укрывалась, было влажным и ужасно тяжелым, оно давило ей на грудь… а поскольку ставни окна были закрыты, воздух в крошечной комнате скоро сгустился и стал похожим на горячую черную патоку. В конце концов, не в силах больше выдерживать эту жару, Лиззи осторожно выбралась из кровати. Настороженно прислушиваясь, не раздастся ли со стороны кровати хоть какой-нибудь звук, маленькая девушка подкралась к окну и осторожно открыла ставни. Снаружи воздух был тоже горячим и влажным, но он хотя бы не был неподвижным; уже начал задувать легкий утренний ветерок, несший на сушу морскую свежесть. Было еще довольно темно, однако небо понемногу светлело; Лиззи без труда рассмотрела внизу светлую ленту дороги, пока еще, к счастью, совершенно безлюдной. Не зная, что ей теперь делать, Лиззи занялась тем, чем она всегда занималась в моменты смущения или тревоги: принялась наводить порядок. Двигаясь как можно более тихо, она собрала одежду, которую Брианна срывала с себя и расшвыривала по комнате. Одежда была просто в ужасном состоянии — покрыта пятнами зелени, грязью, к ней прилипло множество соломинок… это нетрудно было рассмотреть даже в том тусклом свете, что сочился сквозь открытое окно. Чем это Брианна занималась ночью, каталась по земле? И в то же мгновение, когда эта мысль родилась в голове Лиззи, перед девушкой как наяву вспыхнула страшная картина: она увидела свою хозяйку так отчетливо, что ее пробрало холодом, — Брианна распласталась на земле, отчаянно цепляясь за траву, пытаясь отбиться от жуткого черного дьявола, тащившего ее куда-то… Да, хозяйка Лиззи была крупной женщиной, но этот ее знакомый Маккензи был куда выше нее ростом, и вообще явно отличался жестокостью… он вполне мог… Лиззи внезапно остановилась и постаралась отогнать от себя дурные мысли и умерить воображение. Но ей это не удалось; в ее уме события продолжали развиваться… С большой неохотой Лиззи поднесла рубашку к носу и понюхала. Ну конечно, так оно и есть… от ткани исходил сильный мужской запах, пронзительный, резкий… как вонь старого козла. У Лиззи вызвала сильнейший приступ тошноты одна только мысль о том, что это злобное существо прижимало свое тело к телу Брианны, терлось об нее, оставляя свой запах, словно пес, метящий свою территорию… Дрожа с головы до ног, Лиззи схватила бриджи и носки Брианны и бросила все рядом с большой лоханью. Она должна отстирать все это, смыть с каждой вещи малейшее напоминание о Маккензи, вместе с грязью и пятнами зелени. А если одежда будет еще слишком влажной к тому времени, когда ее хозяйка проснется… ну, может, это и к лучшему. У Лиззи имелся в запасе горшочек мягкого желтого мыла, которое хозяйка выдала ей для стирки; уж Лиззи постарается использовать мыло по назначению. Она окунула бриджи в воду, влила в лохань горсточку мыла и с жаром взялась за работу, снова и снова тиская ткань. Квадрат окна все светлел и светлел. Лиззи осторожно, через плечо, оглянулась на лежавшую в постели хозяйку, но Брианна дышала ровно и глубоко; отлично, она еще не скоро проснется. Маленькая девушка снова повернулась к лохани — и застыла, охваченная холодом, куда более страшным, нежели озноб терзавшей ее лихорадки. Мягкий слой мыльной пены, покрывавшей ее руки, был темным, и тонкие черные нити колыхались в воде, как струйки чернил, выпущенных каракатицей. Лиззи не хотела на это смотреть, но было слишком поздно делать вид, что она ничего не заметила. Маленькая девушка осторожно перевернула влажную ткань, и вот тут-то оно и обнаружилось: большое темное пятно, как раз на грубых швах между штанинами… Лучи восходящего солнца, мрачного красноватого оттенка, неторопливо залили подернутое дымкой небо, просочились в комнату, коснулись воды в лохани, окрасив и ее, и всю комнату, и весь мир, бешено завертевшийся вокруг маленькой Лиззи, в цвет свежей крови…
Дата: Четверг, 10.12.2015, 13:30 | Сообщение # 103
Король
Сообщений: 19994
Конец пути Брианне ужасно хотелось закричать во все горло. Но вместо этого она погладила Лиззи по плечу и мягко сказала: — Да не тревожься ты, все будет в порядке. Мистер Вайорст сказал, он нас подождет. Как только ты почувствуешь себя немного лучше, мы отправимся. Ну, а пока нечего тебе хлопотать из-за всякой ерунды, лучше отдохни немного. Лиззи кивнула, но не произнесла в ответ ни слова; ее зубы были слишком крепко сжаты, она тряслась, несмотря на три одеяла, наброшенные на нее, и горячий кирпич, приложенный к ногам. — Я сейчас пойду и приготовлю твое питье, малышка. Лежи спокойно, отдыхай, — повторила Брианна и, еще раз погладив маленькую девушку, встала и вышла из комнаты. Конечно, Лиззи была не виновата, что так случилось, думала Брианна, но вряд ли девочка могла выбрать более неподходящий момент для нового приступа лихорадки. Брианна спала допоздна, но ее сон был тревожным после ужасного скандала с Роджером, — а когда проснулась, то обнаружила, что вся ее одежда выстирана и развешена для просушки, ботинки вычищены, носки аккуратно сложены, пол в комнате подметен, все вещи аккуратно лежат на своих местах… а Лиззи лежит на полу у холодного очага бесчувственной грудой. Уже в тысячный, наверное, раз Брианна подсчитала дни. Восемь дней до понедельника. Если приступ у Лиззи будет проходить так же, как в предыдущие разы, то она, пожалуй, сможет отправиться в путь уже послезавтра. Шесть дней. А если верить младшему Смутсу и Гансу Вайорсту, в это время года путешествие вверх по реке до нужного им места занимает пять-шесть дней. Она не могла упустить Джейми Фрезера, просто не могла! Она должна была добраться до Кросскрика к понедельнику, пусть бы даже весь ад обрушился на реку, пусть бы ее воды поднялись до небес… Кто знает, вдруг путешествие по реке затянется на более долгое время, вдруг Фрезер сразу же уедет из города? Брианне следовало подготовиться, чтобы в случае чего в любую минуту тронуться в путь. Жгучее желание двигаться, ехать куда-то было настолько сильным, что причиняло боль, заглушавшее все другие чувства, другую боль, таившуюся в ее теле… и даже заставляло забыть о страданиях, причиненных предательством Роджера… но тут уж она ничего не могла поделать. Ей было не справиться с собой — но и с места тронуться она не могла, пока малышке Лиззи не станет лучше. Таверна была набита битком; в течение дня в порт вошли два новых корабля, и сейчас, к вечеру, все скамьи были заняты моряками. За одним из угловых столов шумная компания играла в карты. Брианна прошла сквозь сизые облака табачного дыма, не обращая внимания на свист и сквернословие. Роджер хотел, чтобы она переоделась в платье, вот как? Да пошел он к черту! Как раз бриджи-то и заставляли мужчин держаться на безопасной дистанции от нее, но Лиззи их постирала, и они пока еще были слишком влажными, чтобы их можно было надеть. Один из мужчин потянулся было к заду Брианны, с явным намерением ущипнуть девушку, и она окатила его таким яростным взглядом, что это было похоже на удар кулаком в лоб. Моряк замер с вытянутой рукой, а Брианна проскользнула мимо него и направилась к двери, за которой начинался ведущий в кухню короткий коридор. На обратном пути, когда Брианна уже несла в руках кувшин с горячим отваром кошачьей мяты, обернутый в кусок плотной ткани, она нарочно сделала круг по пивному залу, чтобы не проходить во второй раз мимо нахала. Если бы он прикоснулся к ней, Брианна вполне могла бы вылить ему в промежность кипящий травяной чай. И хотя, возможно, тот тип ничего другого и не заслуживал, все же Брианна предпочла сдержать собственные бурлящие чувства, а заодно сберечь напиток, в котором так отчаянно нуждалась Лиззи. Брианна осторожно повернула в сторону, протиснувшись между шумными картежниками и стеной. На столе сверкало множество рассыпанных в беспорядке монет и прочих ценных ставок: тут были серебряные, позолоченные и оловянные пуговицы, табакерка, серебряный перочинный нож и исписанные клочки бумаги — векселя, предположила Брианна, или их эквивалент, имеющий хождение в восемнадцатом веке. Один из игроков повернулся, и через его плечо Брианна уловила блеск настоящего золота. Она всмотрелась, отвернулась, потом снова уставилась на стол, пораженная. Это было кольцо, простая золотая лента, но немного шире, чем обычно бывают такие кольца. Но не только золото само по себе привлекло ее взгляд. Кольцо находилось не более чем в футе от Брианны, и хотя вообще в зале таверны было не слишком светло, тем не менее свеча, стоявшая на столе игроков, бросала достаточно света, чтобы можно было заметить: на внутренней стороне кольца была вырезана какая-то надпись. Брианна коснулась плеча человека, перед которым лежало кольцо, заставив того обернуться. Он нахмурился, но складка на его лбу сразу же разгладилась, когда он увидел, кто именно отвлек его от игры. — Ах, милая девушка, вы, наверное, пришли, чтобы принести мне удачу? — Это был крупный мужчина, с мощным скелетом, интересным лицом; у него был широкий рот и сломанный нос, а также пара светло-зеленых глаз, которые окинули Брианну быстрым одобрительным взглядом. Брианна заставила себя улыбнуться игроку. — Надеюсь, что так, — сказала она. — Можно мне потереть ваше кольцо, на счастье? — И, не дожидаясь разрешения, она схватила кольцо со стола и быстро потерла его о свой рукав. Потом, подняв его перед собой и как бы восхищаясь золотым блеском, Брианна без труда прочитала надпись внутри: «От Ф. — К., с любовью. Навеки». Рука Брианны слегка дрожала, когда она возвращала кольцо. — Оно очень красивое, — сказала девушка. — Где это вы такое раздобыли? — Мужчина посмотрел на нее с некоторым удивлением, и она поспешила добавить: — Для вас оно слишком маленькое… ваша жена не рассердится, если вы его потеряете? Откуда? Откуда он взял это кольцо? — бешено стучало в голове Брианны. — Как оно попало к нему? И что случилось с моей матерью ? Губы мужчины изогнулись в обаятельной улыбке. — Даже если бы у меня была жена, прелесть моя, я бы тут же забыл о ней ради вас. — Он уже куда более внимательно всмотрелся в Брианну, приспустив ресницы, чтобы скрыть выражение своих глаз. А потом приглашающим жестом коснулся талии девушки. — Я сейчас занят, чаровница, но позже… а? Кувшин даже сквозь ткань обжигал руки Брианны, но пальцы девушки оставались холодными. А ее сердце от ужаса словно превратилось в кусок льда. — Завтра, — сказала она. — Но только днем. Он удивленно глянул на нее, потом откинул голову назад и расхохотался. — О, куколка, я совсем не из тех, кому обязательно нужна темнота, но женщины, кажется, все-таки предпочитают именно ее, — и его пальцы игриво пробежались по предплечью Брианны; волоски на руке девушки встали дыбом от этого прикосновения. — Но если тебе так хочется — тогда днем. Приходи на мой корабль… он стоит возле военно-морской верфи, «Глориана». — Боже милостивый, да когда же ты в последний раз кушала? — Мисс Вайорст с добродушным недоумением уставилась на пустую миску Брианны. Она была примерно того же возраста, что и Брианна, но выглядела совершенно иначе; ширококостная благодушная датчанка обладала манерами доброй матушки, из-за чего казалась намного старше. — Позавчера, пожалуй, — ответила Брианна, с благодарностью принимая вторую порцию мясной похлебки с клецками и еще один толстый ломоть соленого бездрожжевого хлеба, намазанный свежим белым маслом. — Ох, спасибо! — Еда как будто заполнила мучительную пустоту внутри, и в животе образовался маленький теплый очажок. Лихорадка у Лиззи возобновилась уже на второй день путешествия вверх по реке. На этот раз приступ оказался куда более длительным и жестоким, и Брианна уже начала всерьез опасаться того, что маленькая девушка может умереть прямо посреди, реки Кейпфир. Брианна сидела рядом с больной день и ночь, в то время как Вайорс и его напарник гребли, как сумасшедшие, — и Брианна ничего не могла сделать, она только время от времени смачивала прохладной водой пылающий лоб Лиззи да старалась потеплее укутать малышку во все одеяла и пальто, что были у нее под рукой. И постоянно молилась о том, чтобы Лиззи продолжала дышать, продолжала жить… — Если я умру, ты напишешь моему отцу об этом? — прошептала Лиззи в ухо наклонившейся к ней Брианны, когда над рекой повисли сумерки. — Напишу, только ты не умрешь, так что нечего и думать об этом, — твердо ответила Брианна. Ей удалось развеселить больную; хрупкое тело Лиззи дрогнуло от смеха, потому что Брианна произнесла свою фразу с подчеркнутым шотландским акцентом. Тонкая, худенькая рука протянулась к руке Брианны и едва ощутимо сжала ее. Вайорст, встревоженный состоянием Лиззи, привез их в дом, где он жил со своей сестрой, — немного ниже по реке, чем Кросскрик, — и, завернув Лиззи в одеяло, сам вынес ее из лодки на берег и по пыльной дороге дотащил до маленького сборного коттеджа. Девушка обладала крепким характером, и это помогало ей бороться с болезнью, но Брианна думала, что слишком хрупкое тело может и не откликнуться на приказы разума. Она разрезала пополам запеченное в тесте яблоко и неторопливо съела его, наслаждаясь горячим душистым соком и сладковатым вкусом хрустящей корочки. Да, она была жутко грязной, измученной путешествием и истощенной, ее одежда превратилась, по сути говоря, в настоящие лохмотья, каждая косточка, каждая мышца ее тела болели, — но она это сделала! Они с Лиззи добрались до Кросскрика, и завтра будет понедельник. И где-то совсем недалеко от нее находится Джейми Фрезер — и, если будет на то Божья воля, Клэр окажется в городе вместе с ним. Брианна пощупала штанину своих бриджей — в том месте, где с внутренней стороны был вшит потайной карманчик. Конечно, он был на месте, ее маленький талисман, и Брианна ощутила нечто круглое, твердое… Ее мама пока что жива. А все остальное просто не имело значения. Покончив с едой, Брианна отправилась в очередной раз проведать маленькую Лиззи. Ханнеке Вайорст сидела возле кровати и штопала чулок. Она кивнула Брианне и широко улыбнулась. — Малышке лучше. При взгляде на очень бледное лицо спящей девушки Брианна не сказала бы, что Лиззи и в самом деле чувствует себя хорошо. Однако лихорадка отступила; Брианна приложила ладонь ко лбу девушки — он был прохладным и слегка влажным. Наполовину опустошенная миска, стоявшая на столе рядом с кроватью, красноречиво свидетельствовала о том, что Лиззи даже смогла проглотить немного бульона. — Ты тоже отдохнешь, а? — сказала Ханнеке, привстав с табурета и показывая на низенькую выдвижную кровать, уже застланную и ожидавшую Брианну. Брианна бросила тоскливый взгляд на чистые простыни и пухлую подушку, но отрицательно качнула головой. — Не сейчас, спасибо. Но если бы ты позволила мне попользоваться вашим мулом, я была бы тебе очень благодарна. Теперь уже не было вопроса о том, где в данный момент находится Джейми Фрезер. Вайорст объяснил Брианне, что поместье Речная Излучина находится на весьма приличном расстоянии от города; Фрезер мог быть сейчас там, или же он мог, удобства ради, приехать в Кросскрик заранее и остановиться в какой-нибудь гостинице. Брианна не могла оставить Лиззи одну на такое долгое время, чтобы добраться аж до самой Речной Излучины, но она вполне могла съездить в город и разузнать, где находится здание суда, в котором завтра утром должно было состояться рассмотрение дела. Брианна вовсе не желала упустить шанс найти своего отца просто из-за того, что опоздала бы к началу заседания, запутавшись в незнакомых улицах. Мул оказался крупным и пожилым, но ничего не имел против того, чтобы прогуляться вдоль реки по дороге, ведущей к городу. Пожалуй, он шагал даже медленнее, чем могла бы идти Брианна, отправься она пешком, но это было неважно, она ведь сейчас никуда не спешила. Несмотря на усталость, Брианна почувствовала себя лучше, отправившись в путь, — ее избитое, напряженное тело расслабилось, отдавшись неторопливому ритму шагов старого мула День стоял жаркий и душный, но небо над головой Брианны сияло чистой голубизной, а вдоль дороги стояли огромные вязы и гикори, и их пышные ветви давали прохладную тень. Поскольку мысли Брианны вертелись то вокруг болезни малышки Лиззи, то вокруг собственных мучительных воспоминаний, первую половину пути девушка почти ничего не замечала вокруг себя, и лишь потом обнаружила, что местность изменилась. Это было похоже на то, как если бы она во сне перенеслась вдруг в какой-то неведомый край, а потом проснулась и увидела… Брианна решительно отбросила все тревожные мысли, сказав себе, что на ближайшие несколько дней обо всем это следует просто забыть. Она должна была найти Джейми Фрезера. Песчаные дороги, сосновые леса и болотистые низины побережья исчезли, сменившись зарослями густого зеленого кустарника, высокими деревьями с толстыми стволами и раскидистыми кронами и мягкой оранжевой пылью на дороге, — и эта красновато-оранжевая земля казалась почти черной у обочин, там, где начинался слой палой листвы, удерживающий влагу. Пронзительные крики чаек и крачек затихли, теперь из ветвей наверху доносилось приглушенное бормотание соек, да откуда-то издали, из глубины леса, слышался жалобный переливчатый голос козодоя. Как же все это произойдет, гадала Брианна, как? Она уже сотни раз пыталась представить себе эту сцену… и каждый раз у нее получалось по-разному: что скажет она, что скажет он… да будет ли он рад увидеть ее? Она очень надеялась, что Джейми Фрезер обрадуется… но все равно он был для нее совершенно незнакомым человеком. Не исключено, что он окажется вовсе не похож на того человека, которого нарисовало ее воображение. С некоторым усилием Брианна вызвала в памяти голос Лагхэйр, злобно шипевший: «Лжец и обманщик…» Но ее мать была о нем другого мнения. — Да пошло оно все к черту, разберусь после, — пробормотала Брианна себе под нос. Она должна просто добраться до Кросскрика, вот и все; а город уже явно был близко. Дома вдоль дороги стояли теперь куда чаще, грязный проселок расширился и вот уже превратился в мощеную городскую улицу… вдоль нее высились большие дома и лавки. И люди вокруг появились, но, поскольку сейчас была самая жаркая часть дня, все, кто только мог, оставались в помещениях, скрываясь от палящих лучей солнца. Дорога повернула, следуя изгибу реки. На небольшом мысу, в отдалении от домов, Брианна увидела лесопилку, и рядом с ней таверну. Девушка решила, что она зайдет туда и расспросит, как добраться до здания суда. Да к тому же в такую жару не лишним будет и выпить хотя бы воды. Она похлопала себя по карману пальто, чтобы удостовериться, что какие-то деньги у нее имеются. Но вместо монет ощутила колючую выпуклость скорлупы конского ореха… и отдернула руку, словно обжегшись. Брианна вновь ощутила пугающую пустоту внутри, несмотря на то, что она недавно поела. Крепко сжав губы, она дернула поводья и завела мула под навес рядом с таверной. Зал был пуст, кроме хозяина там никого не было; он уныло сидел на высоком табурете, как курица на насесте. Заслышав шаги Брианны, он встал, и, удивленно хихикнув, как и все, кто впервые видел девушку в бриджах, налил ей пива и любезно объяснил, как добраться до того места, где находится судебное помещение. — Спасибо. — Брианна вытерла вспотевший лоб рукавом пальто. В таверне было почти так же жарко, как снаружи. — Так вы приехали на суд? — поинтересовался хозяин таверны, продолжая удивленно рассматривать Брианну. — Да… ну, не совсем так. А кого будут судить? — спросила она, только теперь сообразив, что не имеет об этом ни малейшего понятия. — О, это Фергус Фрезер! — сообщил хозяин заведения таким тоном, как будто ничуть не сомневался в том, что всем и каждому отлично известно, кто таков этот самый Фергус Фрезер. — Его обвиняют в нападении на офицера королевской армии. Ну, я-то думаю, его оправдают, — уверенно продолжил владелец таверны. — Джейми Фрезер приехал из своих гор, чтобы защищать его. Брианна поперхнулась пивом. — Вы знакомы с Джейми Фрезером? — задохнувшись, спросила она, смахивая с рукава пивную пену. Брови хозяина заведения взлетели вверх. — Конечно… погодите минутку-другую, и вы тоже с ним познакомитесь. — Он кивнул в сторону большой кружки с пивом, стоявшей на соседнем столике. Брианна до этой минуты и не заметила ее. — Он вышел на двор, как раз перед тем, как вы пришли. Он… эй! — Хозяин с испуганным криком отшатнулся назад, потому что Брианна уронила собственную кружку на пол и вылетела за дверь, как черт из церкви. После полумрака пивного зала свет на улице показался ей ослепительным. Брианна моргнула, ее глаза наполнились слезами, солнечные лучи пробивались даже сквозь сомкнутые ресницы… А потом она уловила какое-то движение под деревьями… Он стоял в тени кленов, вполоборота к ней, наклонив голову и сосредоточившись на своем занятии. Высокий мужчина, длинноногий, худощавый и с красивой фигурой… с широкими плечами, обтянутыми белой рубахой. На нем был поблекший килт в зелено-коричневую клетку, и мужчина аккуратно приподнял его перед, поливая струей корни дерева. Закончив, он опустил подол килта и повернулся в сторону таверны. В этот момент он заметил Брианну, таращившуюся на него, и слегка напрягся, чуть заметно согнув руки. Но в следующую секунду он разобрался, что под мужской одеждой скрывается женщина, и выражение настороженного подозрения сразу сменилось выражением веселого удивления и недоумения. Да, стоило только Брианне бросить на него один-единственный взгляд, как все ее сомнения растаяли. Она одновременно и была поражена, и ничуть не удивилась; он, правда, был не совсем таким, каким она его себе представляла, он вовсе не выглядел гигантом, а был обычного человеческого роста, но… но его лицо, все его черты были ее собственными чертами; длинный прямой нос и упрямый подбородок, и слегка раскосые кошачьи глаза, сидящие над твердо очерченными сильными скулами… Он вышел из-под клена, и солнечные лучи упали на его волосы, заставив их вспыхнуть огненной искрящейся медью. Почти не осознавая этого, Брианна подняла руку и отвела со лба упавшую прядь, уголком глаза заметив вспышку такой же красно-золотой искры. — Что ты тут ищешь, девушка? — спросил он довольно резко, но не сердито. Его голос оказался ниже и глубже, чем она себе представляла; горный шотландский акцент звучал слабо, но вполне отчетливо. — Тебя, — брякнула она, не раздумывая. Ей казалось, что ее сердце застряло у нее в горле, не давая дышать; ей приходилось проталкивать слова мимо его колотящейся массы… Он подошел уже достаточно близко, чтобы Брианна могла уловить исходящие от него слабые запахи: пот, только что распиленное дерево… на складках его закатанных рукавов Брианна заметила золотистые свежие опилки. Глаза Фрезера сузились, он недоуменно осмотрел девушку с головы до ног, изучая ее одежду. Одна из рыжих бровей приподнялась, он покачал головой. — Извини, малышка, — сказал он с легкой полуулыбкой, — я человек женатый. Он хотел было уже пройти мимо нее, и она сдавленно вскрикнула, протянув руку, чтобы остановить его, но не решившись дотронуться до его рукава. Он остановился и присмотрелся к ней более внимательно. — Нет, я же сказал тебе; у меня дома жена, а дом не так уж далеко отсюда, — сказал он, явно желая проявить максимум вежливости. — Но… — Он замолчал, рассматривая ее сильно потрепанный костюм, дырку на рукаве пальто и обтрепанные концы шейного платка. — Ох… — произнес он изменившимся тоном и потянулся к кожаному кошельку, висевшему на его поясе. — Ты, похоже, просто помираешь с голоду, девочка? У меня есть деньги, если хочешь перекусить… Брианна едва дышала. Его глаза были темно-голубыми, добрыми… Она остановила взгляд на расстегнутом вороте его рубашки, сквозь который виднелись курчавые волосы, выгоревшие на солнце и казавшиеся почти белыми на фоне сильно загоревшей кожи. — Вы… ты — Джейми Фрезер, ведь правда? Он глянул ей в глаза — внимательно, твердо. — Да, это я. — На его лице снова появилось выражение настороженности; глаза сузились, он быстро оглянулся по сторонам, посмотрел на дверь таверны… однако не заметил никакого движения вокруг. Он шагнул ближе к Брианне. — Почему ты спрашиваешь? — тихо произнес он. — У тебя есть для меня какая-то записка, девочка? Брианне вдруг дико захотелось рассмеяться, но у нее перехватило горло. Записка? От кого? — Меня зовут Брианна, — сказала она. Джейми Фрезер нахмурился, в его глазах что-то мелькнуло. Он знал это имя! Он его слышал, для него оно что-то значило! Девушка нервно, тяжело сглотнула, чувствуя, как к ее щекам приливает жар, словно она наклонилась над горящей свечой… — Я твоя дочь! — выговорила она наконец, и собственный голос показался ей незнакомым. — Брианна. Фрезер продолжал стоять как вкопанный, выражение его лица не изменилось ни на йоту. Но можно было не сомневаться, что он прекрасно расслышал сказанное; он сначала медленно побледнел, а потом бледность так же медленно сменилась болезненной алой краской, залившей кожу мужчины от выреза рубашки до линии рыжих волос… и это было похоже на степной пожар, и это было похоже на то, что происходило с самой Брианной… При виде этой картины Брианну охватила бурная радость, пронесшаяся по всему ее телу, и кровь стремглав понеслась по ее венам, подтверждая их родство… Интересно, внезапно подумала она, смущается ли Фрезер от того, что способен так отчаянно краснеть? И не потому ли он научился сохранять полную неподвижность лица (точно так же, как научилась этому и сама Брианна), чтобы по возможности скрыть бешеный ток крови? Мышцы ее собственного лица были напряжены до боли, но она все же сумела улыбнуться. Джейми Фрезер моргнул, и наконец-то его взгляд оторвался от лица Брианны и медленно скользнул вниз по ее телу, и — с некоторым ужасом — Фрезер оценил вдруг рост девушки. — Господи, боже мой, — прохрипел он, — да ты здоровенная! Кровь едва успела отхлынуть от щек Брианны, как тут же вернулась — на этот раз от злости. — Интересно, а кто в этом виноват, как ты думаешь? — рявкнула она. Она выпрямилась и расправила плечи, уставившись на Фрезера. Стоя так близко от него, да еще перестав сутулиться, Брианна могла смотреть прямо ему в глаза, не задирая головы, — что она и сделала.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 13:31 | Сообщение # 104
Король
Сообщений: 19994
Он отпрянул, и наконец-то его лицо изменилось, маска от изумления слетела и разбилась на мелкие кусочки. Он сразу стал выглядеть намного моложе; теперь в его глазах светились и потрясение, и недоумение, и почти болезненная радость. — О, нет, девочка! — воскликнул он. — Я ничего же такого не имел в виду, поверь! Просто… — Он замолчал, восторженно глядя на нее. Его рука поднялась, как бы против его собственного желания, и очертила в воздухе линию ее щеки, подбородка , шеи, плеча… но он, похоже, побоялся дотронуться до дочери. — Так это правда? — прошептал Джейми Фрезер. — Это действительно ты, Брианна? — Он произнес ее имя на горский лад — Бри-инах — и девушка вздрогнула при этом звуке. — Да, это я, — хрипло, с придыханием ответила она. И попыталась еще раз улыбнуться. — А что, сам не видишь? Рот у Джейми Фрезера был широкий, с полными губами, но не такой, как у Брианны . — он был шире, резче очерчен, и казалось, что в уголках этих губ постоянно таится улыбка, даже когда Фрезер совершенно спокоен, и теперь эти губы шевельнулись, словно не зная, какое выражение им принять. — Да, — сказал, наконец, мужчина. — Да, вижу. Он, наконец, коснулся Брианны, и его пальцы осторожно пробежались по ее лицу, отвели прядь рыжих волос за ухо, нежно погладили подбородок. Брианна снова вздрогнула, хотя его пальцы были теплыми и осторожными; по правде говоря, она даже ощутила щекой жар его ладони… — Я как-то и не задумывался о том, что ты уже выросла, — сказал он, неохотно отведя руку. — Я видел твои изображения, но… ну, как-то я все еще представлял тебя маленькой девочкой… моим маленьким ребенком. Я просто не ожидал… — Его голос затих, но Фрезер продолжал смотреть на нее голубыми глазами, так похожими на глаза Брианны — темно-голубыми, с густыми ресницами… восторженно расширившимися. — Изображения, — повторила она, задыхаясь от счастья. — Фотографии? Ты видел мои фотографии? Мама тебя нашла, правда? Когда ты сказал, что у тебя дома жена… — Это Клэр, — перебил ее он. Широкий рот наконец-то разобрался в чувствах и пришел к окончательному решению, расплывшись в улыбке и заставив глаза вспыхнуть, как солнечные лучи, танцевавшие в зеленой листве. Джейми схватил Брианну и так крепко ее стиснул, что она даже испугалась. — Так ты ее еще не видела? Господи, да она с ума сойдет от радости! Эти слова доконали Брианну. Ее лицо скривилось, и слезы, которые она сдерживала уже так много дней, хлынули по щекам настоящим дождем, наполовину задушив девушку, — она и смеялась, и плакала одновременно, и размахивала руками… — Эй, незачем плакать, a leannan, незачем тревожиться! — пробормотал Джейми Фрезер. — Все в порядке, mannasachd, все в порядке… — Да, я в порядке, и все в порядке… я просто… просто ужасно счастлива! — сумела наконец выговорить Брианна. Она достала носовой платок, вытерла глаза, высморкалась. — А что это значит — a leannan? И еще какое-то слово ты сказал… — Так ты не знаешь гэльского, а? — спросил он, качая головой. — Ну, конечно, она не могла тебя научить, — добавил он негромко, словно обращаясь к самому себе. — Я научусь, — твердо заявила Брианна, в последний раз шмыгая носом. — Так что это означает? A leannan? Улыбка вернулась на лицо Фрезера, когда он посмотрел на Брианну. — Это значит просто «милая, дорогая», — мягко пояснил он. — A mannsachd — «мое счастье». Эти слова словно повисли в воздухе между ними, трепеща, как листья деревьев. Отец и дочь долго стояли молча, оба внезапно охваченные смущением и нежностью, не в силах отвести взгляд друг от друга, не в силах найти еще какие-то слова… — Оте… — начала было Брианна, и вдруг умолкла, охваченная сомнением. Как ей называть его? Не «папа», нет. Папой всю жизнь был для нее Фрэнк Рэндалл; для нее называть так же другого мужчину выглядело как предательство. Джейми? Нет, на это она была неспособна; даже сейчас, когда Фрезер был до глубины души потрясен ее внезапным появлением, в нем чувствовалось нечто такое, что исключало подобное обращение. «Отец» выглядело слишком холодно и отстраненно… а Джейми Фрезер, каким бы он ни оказался вживе, не был ей чужим, нет. Он заметил ее колебания и вспыхнувший на щеках румянец и понял, в чем состоит проблема. — Ты можешь… ты могла бы называть меня «па», — сказал он. Голос его звучал хрипло; он замолчал и откашлялся. — Если… если хочешь, конечно, — неуверенно добавил он. — Па, — повторила она и почувствовала, как улыбается сквозь остатки слез. — Па. Это по-гэльски? — Нет. Это… ну, удобно, коротко. И все вдруг стало простым и ясным. Он протянул ей руки. Она шагнула вперед и поняла, что ошибалась: он оказался действительно таким огромным, каким она его себе представляла… и его сильные руки сомкнулись вокруг нее, такие сильные, что она и вообразить не могла ничего подобного… После этого все вокруг Брианны словно заволокло туманом. Переполненная чувствами и страшно утомленная, она воспринимала дальнейшее как некую серию обрывочных образов, как вырванные из течения жизни отдельные кадры… Лиззи, испуганно моргающая серыми глазами, щурящаяся на солнце, крошечная и бледная — на руках у коренастого чернокожего грума, говорящего с откровенным шотландским акцентом. Фургон, нагруженный стеклом и душистым деревом. Блестящие крупы лошадей, потрескивание деревянных колес, прыгающих по кочкам. Голос ее отца, низкий и теплый, рассказывающий ей на ухо о доме, который должен быть построен высоко на склоне горы, объясняющий, что там будут застекленные окна — это сюрприз для ее матери… — Но для тебя это уже не секрет, девочка! — И веселый низкий смех после этих слов, смех, который, казалось, проникал в самое сердце Брианны. Долгая поездка по пыльным дорогам, и голова дремлющей Брианны на отцовском плече, и его свободная рука обнимает ее за плечи, а в другой руке — вожжи… и она вдыхает незнакомый, новый для нее запах его кожи, а его до странности длинные волосы щекочут ей лицо, когда она немного поворачивается… А потом — прохладная роскошь большого, полного воздуха дома, насыщенного запахами пчелиного воска и цветов. Высокая женщина с абсолютно белыми волосами и лицом Брианны, и голубые глаза, смотрящие мимо девушки… Длинные пальцы касаются лица Брианны, гладят ее волосы с бесстрастным интересом… — Лиззи, — сказала Брианна, и очень хорошенькая женщина наклонилась к Лиззи, бормоча: «Иезуитское дерево»… и ее черные руки выглядели прекрасными на фоне желтовато-фарфоровой кожи Лиззи… Руки… тут было слишком много рук. Все вокруг делалось, словно по волшебству, и мягкие тихие голоса приговаривали что-то, и все хлопотали над Брианной… Ее быстро раздели и окунули в ванну, она даже не успела выразить протест… ее тело погрузилось в душистую воду, чьи-то крепкие, уверенные пальцы растерли ее кожу, вымыли ее волосы лавандовым мылом… потом были льняные полотенца и маленькая чернокожая девочка — она вытерла ноги Брианны и присыпала их рисовой пудрой. Чистое хлопчатый халат и босые ноги, скользящие по натертому полу… и восторг в отцовских глазах, когда он увидел ее. Потом обед… пирожки, и трюфели, и желе, и лепешки… и горячий ароматный чай, сладкий, заменивший, казалось кровь во всем ее теле… Потом — хорошенькая светловолосая девушка, несколько хмурая; ее лицо казалось почему-то знакомым… отец называл ее Марселой. Лиззи, отмытая и завернутая в одеяло, обхватившая хрупкими пальцами кружку с остро пахнущим напитком… она была похожа на большой цветок, только что искупавшийся в утренней росе… И какие-то разговоры, и какие-то люди, и снова разговоры… но лишь отдельные фразы прорывались сквозь сгустившийся вокруг Брианны туман. — …Фархард Кэмпбелл лучше знает… — Фергус, па, ты его видел? С ним все в порядке? «Па»? Брианна краем ума отметила это слово, слегка негодуя, что некто еще может называть его так, потому что, потому что.. Голос ее тетушки, донесшийся откуда-то издалека, произнесший: «Бедная детка просто спит сидя; я слышу, как она посапывает. Юлисес, отнеси-ка ее в постель.» И опять чьи-то руки — сильные, крепкие… они без малейшего усилия подняли ее… но от чернокожего дворецкого пахло вовсе не по-домашнему, не свечами или корицей, а свежими опилками и льняным бельем, как от ее отца… Брианна перестала сопротивляться сну и уронила голову на грудь Юлисеса. Или это был Джейми Фрезер? Фергус Фрезер мог говорить, как настоящий шотландец, но выглядел он при этом, как французский аристократ. Французский аристократ, держащий путь на гильотину, мысленно уточнила Брианна свое первое впечатление. Смуглый, интересный, довольно хрупкий и не слишком высокий, он лениво, словно прогуливаясь, приблизился к скамье подсудимых и повернулся лицом к залу, высоко вздернув длинный нос. Рваная одежда, небритый подбородок и большой пурпурный синяк под одним глазом ничуть не уменьшали общего выражения аристократической презрительности ко всему окружающему. Даже металлический крюк, заменявший Фергусу Фрезеру недостающую руку, лишь усиливал общее впечатление романтического ореола, присущего людям с дурной репутацией. Марсела слегка вздохнула, увидев его, и ее губы плотно сжались. Она наклонилась перед Брианной, обращаясь к Джейми. — Что они с ним сделали, эти ублюдки? — Ничего особенного. — Джейми слегка шевельнулся и жестом велел Марселе вернуться в исходное положение, и она замерла на своем месте, пылающим взглядом изучая судебного пристава и шерифа. Эти двое едва смогли отыскать места, чтобы сесть; каждый квадратный дюйм пространства небольшого зала был забит до отказа, и в задней части, где скамей уже не было, толпились и гудели люди, и порядок в толпе поддерживался (и то с трудом) лишь благодаря солдатам в красных мундирах, стоявшим возле входной двери. Еще несколько солдат стояли на страже в передней части зала, рядом с местом судьи, а в углу за их спинами находился младший офицер, следивший за всеми. Брианна видела, как этот самый офицер заметил в толпе Джейми Фрезера, и тут же по широкому лицу мужчины расплылось выражение ехидного удовлетворения, почти животного злорадства. От этого неприятного зрелища волоски на затылке Брианны шевельнулись, но ее отец ответил офицеру прямым твердым взглядом, а потом равнодушно отвернулся. Наконец судья воссел в свое кресло, и церемония отправления правосудия началась по всем правилам. Но это не было судом присяжных; разбирательство дела вел лишь судья со своими помощниками. Брианна мало что поняла из разговоров накануне вечером, но утром, за завтраком, она сумела разобраться в сути происходящего, а заодно выяснила, кто есть кто в окружавших ее людях. Маленькая чернокожая женщина, которую звали Федрой, была одной из рабынь Джокасты, а высокий добродушный юноша с чарующей улыбкой оказался племянником Джейми, Яном, и, следовательно, ее двоюродным братом… и это открытие вызвало в душе Брианны такое же волнение, как то, что она испытала в Лаллиброхе. Очаровательная светловолосая Марсела была женой Фергуса, а сам Фергус, само собой, оказался французом, сиротой, которого Джейми неофициально усыновил в Париже как раз накануне восстания Карла Стюарта. Досточтимый судья Конант, крошечный джентльмен средних лет, расправил свой парик, уложил складки мантии и распорядился о начале слушания. Из дела следовало, что вышеозначенный Фергус Клод Фрезер, житель графства Ровен, четвертого августа этого года, одна тысяча семьсот шестьдесят девятого от Рождества Христова, злоумышленно напал на некоего Хьюго Бероуна, полномочного шерифа поименованного графства, и похитил у него имущество Короны, которое находилось под охраной и попечительством шерифа. Вышеназванный Хьюго, вызванный для дачи свидетельских показаний, оказался долговязым, неуклюжим парнем лет около тридцати, с явно неуравновешенным характером. Он непрерывно переминался с ноги на ногу, поворачивался в разные стороны все то время, пока ему задавали вопросы. Он утверждал, что встретился с обвиняемым на дороге в Буффало, в то время как он, Бероун, был занят преследованием в рамках своих служебных обязанностей. Обвиняемый грубо оскорбил его по-французски, а когда он, шериф, пытался продолжить свой путь, погнался за ним, остановил, сильно ударил по лицу и отобрал собственность Короны, бывшую в распоряжении Бероуна, а именно — лошадь с седлом и уздечкой. По предложению суда свидетель скривил рот в отчаянной гримасе, чтобы показать сломанный зуб с правой стороны — результат нападения. Досточтимый судья Конант с нескрываемым интересом всмотрелся в остатки зуба и повернулся к арестованному. — Да, действительно. Итак, мистер Фрезер, можем мы услышать ваше мнение об этом печальном событии? Фрезер опустил нос на полдюйма, награждая судью не большей долей внимания, чем та, какой он удостоил бы таракана. — Этот отвратительный кусок навоза, — начал он неторопливо, — напал… — Заключенному следует воздержаться от оскорблений, — холодно перебил его судья Конант. — Этот представитель закона, — снова заговорил Фергус, не моргнув глазом, — напал на мою жену, когда она возвращалась с мельницы, и мой маленький сын был с ней в седле. Этот… представитель закона… остановил ее и бесцеремонно стащил из седла на землю, заявив, что он забирает ее лошадь вместе с упряжью в счет уплаты налога, и оставил женщину с маленьким ребенком на дороге в пяти милях от моего дома, на жаре, в середине дня! — Он окатил Бероуна яростным взглядом, а тот в ответ лишь прищурился. Марсела, сидевшая рядом с Брианной, громко втянула воздух через нос. — Какого рода налог задолжал обвиняемый закону? — прозвучал следующий вопрос судьи Конанта. Темный румянец залил щеки Фергуса. — Я ничего не должен! Это он утверждает, что за мою землю положено платить ежегодно по три шиллинга, но это неправда! Моя земля освобождена от этого налога, в силу того, что это часть земель, дарованных Джеймсу Фрезеру губернатором Трайоном! Я сто раз это объяснял этому вонючему salaud, еще когда он приезжал ко мне домой и пытался отобрать у меня деньги! — Я ничего не слышал о таком даре, — угрюмо произнес Бероун. — Все эти фермеры готовы рассказать любую сказку, лишь бы не платить. Все они лжецы и бездельники! — Oreilles enfeuille de choul Легкая волна смеха пробежала по залу суда, почти заглушив замечание судьи в адрес говорившего. Брианна достаточно понимала французский, чтобы перевести сказанное: «Уши как цветная капуста!» — и она тоже не смогла сдержать смех. Судья Конант вскинул голову и всмотрелся в публику, заполнявшую зал. — Присутствует ли здесь Джеймс Фрезер? Джейми встал и почтительно поклонился. — Я здесь, ваша честь. — Приведите его к присяге, бейлиф. Джейми, должным образом поклявшись говорить только правду и ничего кроме правды, подтвердил тот факт, что он действительно является владельцем дарованных земель, и что упомянутый дар был совершен губернатором Трайоном, и что в условия гранта входит освобождение упомянутых земель от налогов на период в десять лет, и данный период истечет через девять лет, считая с настоящего момента; и наконец, Джейми сообщил, что Фергус Фрезер построил дом и создал зерновую ферму именно в границах дарованной территории, с разрешения его самого, владельца, Джеймса Александра Малькольма Маккензи Фрезера. Внимание Брианны поначалу сосредоточилось исключительно на ее отце; она просто была не в силах оторвать от него взгляд. Он был самым высоким мужчиной среди присутствующих, и самым эффектным в своей снежно-белой льняной рубашке и темно-голубом сюртуке, подчеркивавшем цвет его слегка раскосых глаз и огненных волос. Но потом какое-то движение в углу зала отвлекло ее, и, посмотрев туда, Брианна увидела того самого офицера, которого уже заметила прежде. Офицер больше не смотрел на ее отца, он пристально уставился на Хьюго Бероуна. Бероун едва заметно кивнул ему и сел, ожидая, пока Фрезер закончит свои показания. — Что ж, видимо, показаний мистера Фрезера об освобождении его земель от налогов вполне достаточно, мистер Бероун, — мягко произнес судья Конант. — И, следовательно, я должен принять к сведению… — Он не может этого доказать! — выпалил Бероун. Он бросил взгляд на офицера, как бы в поисках моральной поддержки, и выпятил вперед длинный подбородок. — У него нет документов! Это просто слова Джеймса Фрезера! По залу суда пробежал ропот; на этот раз в приглушенных голосах звучала угроза. Брианна без труда определила, что публика недовольна тем, что слова ее отца поставлены под сомнения; ее вдруг охватила гордость за Джейми Фрезера. Однако ее отец не выразил ни малейшего недовольства услышанным. Он просто снова встал и поклонился судье. — Если ваша честь позволит… — Он сунул руку во внутренний карман сюртука и достал сложенный лист плотной пергаментной бумаги с красной восковой печатью. — Ваша честь наверняка знакомы с печатью губернатора, я уверен в этом, — сказал Джейми Фрезер и, подойдя к столу судьи, положил на него бумагу. Судья Конант вздернул одну бровь, но внимательно рассмотрел печать, потом взломал ее, исследовал документ и отложил его в сторону. — Это должным образом заверенная копия оригинальной грамоты дарования земель, — возвестил судья, — и она подписана его превосходительством Вильямом Трайоном. — Да как он ее раздобыл? — ляпнул Бероун. — У него же времени не было съездить в Нью-Берн и обратно! — И тут же кровь отхлынула от его лица. Брианна посмотрела на офицера; его широкое лицо вдруг побледнело ничуть не меньше, чем физиономия Бероуна. Судья бросил на шерифа острый, внимательный взгляд, но заговорил спокойным тоном: — Учитывая, что документальное доказательство в настоящее время представлено в распоряжение суда, мы считаем, что ответчик не может быть обвинен в нападении и краже, поскольку спорная собственность является принадлежащей ему по закону. Что же касается избиения, то… — В этот момент судья заметил, что Джейми не вернулся на свое место, а продолжает стоять перед судейским столом. — Да, мистер Фрезер? Вы хотите сообщить суду что-то еще? — И досточтимый судья Конант аккуратно промокнул платком капельку пота, сползшую из-под его парика; в маленьком зале было так много народа, что атмосфера напоминала парную баню. — Я прошу высокочтимый суд простить мне мое любопытство, ваша честь. Но… имеется ли у вас подробное изложение событий, описание нападения, сделанное лично мистером Бероуном, записанное с его слов? Судья на этот раз вздернул обе брови, но быстро переворошил лежавшие перед ним бумаги и протянул одну из них судебному поверенному, ткнув пальцем в какое-то место на странице. Бейлиф начал громко читать: — Обвинитель утверждает, что упомянутый Фергус Фрезер ударил его в лицо кулаком, вследствие чего обвинитель упал на землю, а обвинитель тем временем схватил лошадь за уздечку, вскочил в седло и ускакал, выкрикивая оскорбления на французском языке. Обвинитель… Громкий кашель, раздавшийся со скамьи подсудимых, привлек все взгляды к обвиняемому, — а он, очаровательно улыбнувшись досточтимому судье Конанту, достал из кармана носовой платок и демонстративно вытер лицо — нацепив упомянутый платок на железный крюк, заменявший ему левую руку. — Ох! — выдохнул досточтимый судья, и его ледяной взгляд устремился к свидетельскому креслу, в котором съежился перепуганный до полусмерти Бероун. — Как вы объясните суду, сэр, что вы получили удар с правой стороны лица? Для этого напавший на вас человек должен был ударить вас левой рукой, но у него нет левой руки! — Да, crottin, — весело сказал Фергус. — Объясни это. Видимо, решив, что объяснения Бероуна — или попытки такого объяснения — следует выслушать в более интимной обстановке, досточтимый судья Конант объявил, что заседание суда закончено, а Фергус Фрезер объявлен невиновным по всем пунктам обвинения. — Это я сделала, — гордо заявила Марсела, не отпускавшая руку мужа во все время торжественного пира, устроенного в честь победы в суде. — Ты? — Джейми удивленно посмотрел на женщину. — Ты хочешь сказать, что заехала кулаком в физиономию представителю закона? — Не кулаком, ногой, — уточнила Марсела — Когда этот дерьмовый сопляк тащил меня из седла, я его и лягнула в челюсть. Да он бы ни за что не сбросил меня на землю, если бы не схватил малыша Германа! — добавила она, разъярившись при воспоминании о минувших событиях. — Ну, а тут уж, конечно, мне пришлось спрыгнуть и подхватить ребенка. Она погладила тонкие светлые волосики едва начавшего ходить малыша, державшегося за ее юбку; в кулачке малыш зажал кусок бисквита. — Я что-то не совсем понимаю, — сказала Брианна. — Что, этот мистер Бероун не захотел признаться, что его ударила женщина? — Нет, не в этом дело, — откликнулся Джейми, наливая еще одну кружку эля и подавая его Брианне. — Просто сержант Марчинсон старается напакостить, как может. — Сержант Марчинсон? Это случайно не тот армейский офицер, что присутствовал в суде? — спросила Брианна. Она из вежливости сделала маленький глоток эля. — Тот, что похож на недожаренного поросенка?
Дата: Четверг, 10.12.2015, 13:32 | Сообщение # 105
Король
Сообщений: 19994
Ее отец усмехнулся, услышав такое сравнение. — Да уж, это точно он. Тут не ошибешься. Я ему не нравлюсь, — пояснил Джейми. — Это уже не в первый раз… да и не в последний. Он то и дело пытается подстроить какую-нибудь гадость, чтобы подловить меня. — Но не мог же он надеяться, что в суде проскочит такое глупое обвинение! — воскликнула Джокаста, наклоняясь немного вперед и протягивая руку. Юлисес, стоявший рядом с ее стулом, тут же придвинул на необходимый дюйм блюдо с лепешками. Джокаста уверенно взяла одну и обернула безмятежные слепые глаза к Джейми. — Что, неужели действительно было необходимо ниспровергать Фархарда Кэмпбелла? — спросила она недовольным тоном. — Да, необходимо, — ответил Джейми. И, видя недоумение Брианны, пояснил: — Фархард Кэмпбелл — постоянный судья в этом округе. Но если бы он вдруг не заболел так кстати, — Джейми снова усмехнулся, в его глазах плясали веселые чертики, — разбирательство могло бы затянуться до конца недели. А ведь как раз в этом и состоял их план, а? Марчинсона и Бероуна. Они намеревались предъявить обвинение, добиться ареста Фергуса и заставить меня уехать с гор как раз в самый разгар сбора урожая… и они вообще-то в этом преуспели, черт бы их побрал, — резко добавил он. — Вот только они рассчитывали на то, что я не успею получить в Нью-Берне копию дарственной к началу судебного разбирательства… да я и в самом деле не успел бы, назначь они суд на прошлую неделю. — Он улыбнулся Яну, и парень, который сломя голову скакал в Нью-Берн, чтобы раздобыть нужный документ, порозовел от смущения и спрятал довольное лицо в кружке с пуншем. — Фархард Кэмпбелл — хороший друг, тетя, — сказал Джейми, обращаясь к Джокасте, — но ты ничуть не хуже меня знаешь, что он настоящий крючкотвор, и никакого значения не имеет то, что ему во всех подробностях известен текст дарственной. Если бы я не предоставил суду доказательства, он бы счел своим долгом вынести решение не в мою пользу. А если бы он это сделал, — продолжил Джейми, снова поворачиваясь к Брианне, — мне бы пришлось опротестовывать вердикт, а это бы значило, что Фергуса переведут в тюрьму в Нью-Берне, и новое рассмотрение дела состоялось бы там. В конце концов все пришло к тому же самому результату, что и здесь… но мы с Фергусом оказались бы вдали от своих полей в самую горячую пору, и это обошлось бы мне куда дороже, чем можно выручить за весь урожай. — Он посмотрел на Брианну через край своей кружки, и его темно-голубые глаза вдруг стали очень серьезными. — Надеюсь, ты не думаешь, что я ужасно богат? — спросил он. — Я вообще об этом не думала, — удивленно ответила девушка, и Джейми улыбнулся. — Ну и хорошо, — улыбнулся Джейми. — Потому что, хотя у меня и в самом деле довольно много земли, окультурена пока что только самая малая ее часть; ну, нам-то этого хватает, хотя и с трудом, и мы можем засеять поля и прокормиться сами, да еще остается немножко для скота. Ну, и при способностях твоей мамы… — улыбка Джейми стала шире. — Она приносит дохода побольше, чем тридцать акров кукурузы и овса. — Он поставил на стол опустевшую чашку и поднялся. — Ян, ты присмотришь за погрузкой и отправишься с Фергусом и Марселой, хорошо? А мы с дочуркой поедем вперед, я думаю. — Он вопросительно посмотрел на Брианну. — Джокаста позаботится о твоей горничной. Ты ведь не против того, чтобы выехать поскорее? — Нет, конечно, — ответила Брианна, тоже отодвигая чашку и вставая. — Можем мы двинуться в путь прямо сегодня? Я достала из буфета бутылки, одну за другой, откупорила одну и понюхала содержимое. Если только что собранные травы не просушить как следует перед тем, как заложить на хранение, они могут просто-напросто сгнить в бутыли; а семена могут покрыться разнообразными формами плесневых грибков. Мысль о плесени заставила меня в очередной раз вспомнить о моей пенициллиновой плантации. Или о том, что могло стать ею в один прекрасный день, если мне в полной мере повезет и если я буду в должной мере наблюдательна, чтобы поймать свою удачу. Из сотен видов плесневых грибков, что беззаботно произрастали на перепревшем, влажном хлебе, настоящим Penicittium был только один. Какие именно споры-паразиты усядутся на те куски хлеба, что еженедельно раскладывала для посева? Какие именно споры вообще успеют прорасти на этих кусках, чтобы я могла их заметить? И наконец, если на хлебе прорастет именно нужная мне плесень, как я смогу узнать ее? Я предпринимала свои попытки уже больше года, но успеха пока не добилась. Даже при том, что я постоянно рассыпала вокруг сушеные ноготки, бархатцы и тысячелистник, чтобы отогнать назойливых насекомых, остановить нашествие паразитов было невозможно. Да еще и мыши и крысы, муравьи и тараканы… в один прекрасный день я даже обнаружила в кладовой целую компанию белок, нагло занимавшихся грабежом, — они предавались разгулу над рассыпанной кукурузой и догрызали остатки моего семенного картофеля. Единственным способом спасти съестные припасы было держать их в большом крепком сундуке, сооруженном Джейми, — ну да, или класть в толстостенные деревянные бочонки либо глиняные кувшины с плотно прилегающими крышками, способными противостоять напору зубов и когтей. Но запечатывать продукты таким образом, чтобы не допустить к ним четвероногих воров, означало заодно и лишить их доступа воздуха… а только воздух мог обеспечить нужную свежесть, которая в один ужасный день способна была стать единственным моим оружием против какой-нибудь болезни. В каждом растении есть средство от какой-то болезни… если только ты знаешь, как к нему подойти. Я вновь ощутила боль утраты, едва только вспомнив о Наявенне; и не только по ней самой я грустила, но и по ее знаниям. Она научила меня лишь малой доле того, что знала сама, и я горько об этом сожалела… хотя и не так горько, как о том, что потеряла замечательного друга. Но все же мне было известно кое-что, о чем и не догадывалась Наявенне… я знала о многочисленных достоинствах тех микроскопических растений, что составляли собой скромную хлебную плесень. Правда, отыскать среди них нужное было весьма нелегко, а уж опознать и научиться использовать — и того труднее. Но я никогда не сомневалась в том, что эти поиски стоят любых усилий. Но… Оставлять влажный хлеб в доме означало привлекать внутрь мышей и крыс. Я пыталась ставить тарелки с хлебом на буфет — но Ян по рассеянности слопал половину моего экспериментального антибиотического инкубатора, а мыши и муравьи прикончили остальное, пока меня не было дома. Да, летом, весной и осенью было просто невозможно ни выставить хлеб наружу и оставить без присмотра, ни оставаться дома и постоянно присматривать за ним. Слишком много дел нужно было сделать, слишком часто меня звали принять роды или посмотреть больного, слишком много возможностей представлялось грабителям, чтобы на корню уничтожить мои эксперименты. Зимой, конечно, паразиты исчезали, отложив яйца, и до самой весны впадали в спячку, спрятавшись под толстым одеялом палой листвы, защищающей их от холода. Но и воздух зимой был слишком холодным; слишком холодным, чтобы в нем оставались живые споры. Хлеб, который я выкладывала для проращивания плесени, либо просто корежился и засыхал, либо пропитывался влагой, в зависимости от того, на каком расстоянии от очага он находился; в любом случае, ничего на нем не вырастало, кроме разве что случайных оранжевых или розовых корочек: это были те грибки, что жили в складках человеческого тела. . Обнюхивая бутылку с сухим майораном, я подумала, что могла бы сделать новую попытку весной. Майоран был в полном порядке; запах из бутылки шел пряный, похожий на восточные благовония… это был запах снов, мечтаний. Новый дом на гребне горы уже начал подрастать, фундамент был готов, комнаты размечены. Из двери нашей старой хижины я могла видеть его скелет, черные геометрические линии на фоне чистого сентябрьского неба. К весне он должен быть уже закончен. Вокруг меня будут наконец оштукатуренные стены и наборный дубовый пол, и застекленные окна с крепкими, надежными рамами, которые не позволят пробраться внутрь мышам и муравьям… и чудесный, уютный, светлый кабинет, в котором я смогу наконец несколько более качественно заниматься медицинской практикой. Мои радужные мечты были прерваны жутким топотом и ревом, донесшимися со стороны загона; Кларенс сообщал о том, что к нам кто-то явился. Между экстатически восторженными воплями Кларенса я, хотя и с трудом, различила доносившиеся издали голоса, и принялась поспешно наводить порядок, собирая разбросанные пробки и затыкая бутылки. Должно быть, Джейми возвращался вместе с Фергусом и Марселой… ну, по крайней мере, я на это надеялась. Джейми был абсолютно уверен в исходе судебного разбирательства, но я все равно беспокоилась. Выросшая в убеждении, что британское законодательство в своей теоретической части есть наивысшее достижение цивилизации, я тем не менее слишком часто видела достаточно серьезные погрешности при его практическом применении. С другой стороны, я более чем доверяла Джейми. Громогласные вокальные упражнения мула Кларенса перешли в приглушенное бульканье, что означало: Кларенс вступил в доверительный разговор с кем-то знакомым. Но голоса при этом затихли. Это показалось мне странным. Может быть, дела все-таки обстоят не слишком хорошо? Я поставила последнюю бутылку на полку буфета и направилась к двери. Во дворе никого не было. Кларенс при моем появлении бодро взбрыкнул ногами, но больше никакого движения я не заметила. Но ведь кто-то пришел… не зря же мул орал во всю глотку, да и куры разбежались, попрятавшись в кустах… По моей спине пробежал легкий холодок, когда я резко обернулась, пытаясь одновременно увидеть и то, что находилось за моей спиной, и двор впереди меня. Ничего. Огромный каштан, стоявший за домом, вздохнул, откликнувшись на порыв ветра, и лучи солнца затанцевали в его начинающих желтеть листьях. Но я знала, я чувствовала, что я не одна. Черт побери, я ведь даже ножик оставила в доме, на столе! — Сасснек… Мое сердце внезапно остановилось при звуке голоса Джейми. Я резко повернулась к нему, и волна облегчения прокатилась по моему телу, смывая вспыхнувшее было раздражение из-за его дурацкой шутки. Что он себе воображает… На долю секунды мне показалось, что у меня двоится в глазах. Они сидели на скамье перед дверью, бок о бок, и полуденное солнце пылало в их волосах, и они походили на два костра… Мой взгляд сначала радостно остановился на лице Джейми, но потом сместился вправо… — Мама… На ее лице было то же самое выражение, что и на лице Джейми: радостное ожидание, счастье, стремление вперед… Я ничего и подумать-то не успела, как она уже очутилась в моих объятиях, а я взлетела в воздух самым буквальным образом (впрочем, и в фигуральном смысле тоже), болтая ногами… — Мама! У меня перехватило дыхание; я забыла о потрясении, вообще обо всем, потому что мои ребра затрещали в слишком сильных руках. — Бри! — выдохнула я наконец, и она поставила меня на землю, хотя и не выпустила из объятий. Я подняла голову и недоверчиво уставилась на нее — но она была самой что ни на есть настоящей. Я поискала взглядом Джейми, и обнаружила, что он стоит рядом с Брианной. Он не сказал ни слова, но просиял такой широкой улыбкой, что у него даже уши покраснели. — Я… э-э… вот уж не ожидала.. — совершенно по-идиотски забормотала я. Брианна усмехнулась точь-в-точь как ее отец, ее глаза вспыхнули, как звезды, влажные от счастья. — Появления испанской инквизиции тоже никто не ожидал, — заявила она. — Чего-чего? — с глупым видом спросил Джейми.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 13:41 | Сообщение # 106
Король
Сообщений: 19994
Лунный свет Сентябрь 1769 года Брианна очнулась от глубокого, лишенного сновидений сна, почувствовав руку на своем плече. Она резко приподнялась на локте, моргая. В сумерках она едва смогла различить лицо Джейми, склонившееся над ней; огонь в очаге давно угас, лишь красные угли бросали слабый свет, и в хижине было слишком темно. — Я собираюсь поохотиться в горах, девочка; хочешь пойти со мной? — шепотом спросил Джейми. Брианна потерла глаза, пытаясь привести в порядок сонные мысли, и решительно кивнула. — Хорошо. Натягивай свои штаны. — Джейми выпрямился и бесшумно вышел за дверь, впустив внутрь клуб остро пахнущего холодного воздуха. К тому времени, как девушка надела бриджи и чулки, двигаясь все так же бесшумно, несмотря на то, что на этот раз он нес в руках целую охапку дров. Кивнув Брианне, он опустился на колени возле очага, чтобы заново разжечь огонь. Брианна, спрятав руки под куртку, выбежала наружу, устремившись к уборной. Вокруг было темно и тихо; если бы не холод, Брианна могла бы подумать, что она все еще спит. Звезды горели ледяным светом, и казалось, что они висят невероятно низко, что они могут свалиться с неба в любую минуту и исчезнут, шипя, во влажных от ночного тумана и росы деревьях на склоне горы за домиком. Который может быть час, пыталась сообразить Брианна, дрожа от прикосновения сырых холодных досок к ее теплым после сна бедрам. Пожалуй, самое начало новых суток, и наверняка до рассвета еще очень далеко. Все вокруг было погружено в сон; ни единая мошка не жужжала над грядками с целебными травами, посаженными ее матерью, ни один листок не шелестел, даже кукурузное поле не издавало ни звука… Когда Брианна толкнула дверь хижины, воздух внутри показался ей густым и плотным; в нем смешались запахи дыма, горящего дерева, спящих тел… И, напротив, воздух за стенами дома был сладким, но почти неощутимым… и Брианна вдохнула его еще раз, прежде чем перешагнуть порог. Джейми уже собрался; на его поясе висела кожаная сумка, а еще топор и рожок с порохом. Через плечо была перекинута лямка мешка, сшитого из парусины. Брианна не стала входить в дом, она остановилась в дверях, наблюдая за тем, как Джейми наклонился и поцеловал ее мать, еще лежавшую в постели. Конечно, Джейми прекрасно знал, что Брианна смотрит на них, так что это был просто легкий поцелуй в лоб… и тем не менее девушка вдруг почувствовала себя так, словно она вторглась в нечто запретное, словно она — извращенка, подглядывающая из-за угла за чем-то слишком интимным… И ей стало еще хуже, когда длинная, светлая рука Клэр выскользнула из-под одеяла и коснулась лица Джейми с такой нежностью, что у Брианны сжалось сердце. Клэр что-то пробормотала, но Брианна не расслышала ее слов. Она стремительно отвернулась, и ее лицо загорелось жаром, несмотря на холодный воздух, — и к тому времени, когда Джейми вышел из дома, уже стояла на дальнем конце поляны. Он захлопнул дверь, подождал, пока изнутри щелкнул, закрываясь, засов. В руках Джейми держал ружье — нечто чрезвычайно длинное, словно шест. Джейми ничего не сказал, только улыбнулся Брианне и кивнул в сторону леса. Она пошла следом за ним, легко шагая по едва заметному следу, пролагаемому Фрезером между зарослями елей и каштановыми рощицами. Его ноги сбивали росу с пышной травы, оставляя темную полосу на фоне трепещущего серебра. Они довольно долго шли по непонятной извилистой линии, оставаясь практически на той же высоте, на какой стояла хижина, а потом вдруг начали подниматься вверх. Все еще было темно, и все же безмолвие кончилось. Где-то неподалеку птаха, затаившаяся в кроне дерева, подала голос. А потом весь горный склон ожил и взорвался птичьим звоном, и писком, и визгом, и шорохами… И кроме шума, вокруг началось движение: трещали чьи-то крылья, едва слышно скреблись чьи-то когти… Джейми остановился, прислушиваясь. Брианна тоже остановилась, глядя на него. Освещение в лесу изменялось так медленно, что Брианна почти не осознала, что стало светлее; ее глаза привыкли к темноте, она прекрасно видела все и при слабом свете звезд, и лишь тогда заметила наступление рассвета, когда оторвала взгляд от земли и обнаружила, что волосы отца пылают огнем. В его заплечном мешке нашелся небольшой запас еды; они сели на ствол упавшего дерева и перекусили яблоками и хлебом. Потом Брианна напилась из маленького родника — тонкая струйка воды сочилась из-под камня, с тихим звоном падая вниз, и Брианна подставила под нее ладони, ловя холодные прозрачные капли. Оглянувшись назад, она не увидела ни малейших признаков жилья; строения и поля исчезли, как не бывали вовсе, словно горы молчаливо сомкнули стену леса, поглотив все, созданное человеком… Она вытерла руки полой пальто, вновь остро ощутив шелуху конского каштана в кармане. Здесь, на этих лесистых склонах, конские каштаны не росли; это было чисто английское дерево, его сажали некоторые из переселенцев, надеясь создать в чужом краю нечто похожее не родной дом; оно казалось им живым звеном, связывавшим их с другой, оставшейся в прошлом жизнью. Брианна на мгновение прижала ладонь к карману, гадая, хорошо ли она поступила, оборвав собственные связующие с прошлым цепи… а потом повернулась и пошла вслед за отцом вверх по склону. Поначалу ее сердце отчаянно колотилось, а мышцы ног болели от непривычной нагрузки, ведь ей не приходилось прежде постоянно карабкаться по горам… но потом тело уловило ритм земли, почвы. И когда окончательно рассветало, Брианна уже не спотыкалась на каждом шагу. Ее ноги легко шагали по толстому слою прошлогодней листвы, и она чувствовала себя так, словно могла вот-вот взлететь и устремиться в небо, висевшее так низко… и освободиться от земных пут. И на мгновение ей захотелось умчаться в голубые просторы… Но цепи, живые цепи все еще приковывали ее к земле, и звеньями этих цепей были ее мать, ее отец, Лиззи… и Роджер. Над горами внезапно поднялось солнце — огромный огненный шар, разбрасывающий свет… Брианне пришлось на несколько мгновений закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Наконец они добрались до него — до того места, которое хотел показать Брианне Джейми. У подножия почти вертикального голого склона лежали горой камни, осыпавшиеся со скалы, — они заросли мхом и лишайниками, между ними уже начали неуверенно пробиваться молодые деревца. Джейми посмотрел вверх и жестом пригласил Брианну следовать за ним. Между огромными валунами и обломками скал пролегала тропа — едва заметная, но все же тропа. Джейми почувствовал, как Брианна за его спиной неуверенно замедлила шаг, и оглянулся. Она улыбнулась и взмахнула рукой, показывая на огромные камни рядом с ним. Гигантский кусок известняка свалился сюда сверху и раскололся пополам; Джейми стоял как раз между его половинками. — Ничего, все в порядке, — негромко сказала Брианна. — Просто мне это кое о чем напомнило. Однако и Фрезеру это кое о чем напомнило, и он почувствовал, как шевельнулись волоски на его руках. Ему пришлось остановиться и подождать, пока Брианна пройдет между камнями, он просто должен был убедиться, что все будет в порядке. Но ничего не случилось; она легко, хотя и с осторожностью, миновала щель и подошла к нему. Джейми ощутил неодолимое желание коснуться девушки; ему хотелось удостовериться, что она здесь, живая. Он протянул руку и, сжав ее крепкие пальцы, облегченно вздохнул. Он рассчитал время абсолютно точно; солнце как раз поднималось над дальним гребнем гор, когда они вышли на открытое пространство в верхней части склона. Под ними раскинулись невысокие горы и глубокие долины, заполненные таким густым туманом, что казалось, будто это дым вытекает из глубин земли и заполняет собой все щели. С горы прямо напротив них рушился водопад, исчезая в тумане. — Вот здесь, — сказал Джейми, останавливаясь возле разбросанных среди пышной травы камней. — Давай здесь немного передохнем. Несмотря на утренний холод, подъем в гору разогрел Фрезера; он сел на плоский камень, вытянув ноги, чтобы под его килт проникал воздух, и сбросил с себя плед. — Здесь все совсем другое, — сказала Брианна, поправив огненные волосы, свет которых согревал Джейми куда сильнее, чем солнечные лучи. — Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я проехала верхом от Инвернесса до Лаллиброха, через Большую долину, и там довольно дикие места… — Брианна едва заметно вздрогнула при этом воспоминании. — Но те горы совершенно не похожи на здешние. — Да, — согласился Джейми. Он отлично понимал, что подразумевала Брианна. В Шотландии даже в самых пустынных долинах и на самых обширных вересковых пустошах всегда ощущалось присутствие человека; здесь человеческим духом и не пахло. — Я думаю… — начал было он, однако умолк. А что, если девушка примет его за глупца или сумасшедшего? Но Брианна смотрела на него, ожидая продолжения. И он снова заговорил, немного смущенно: — Те горы очень старые, они знают людей уже тысячи и тысячи лет; они знают нас насквозь, и им незачем беспокоиться и демонстрировать свою силу. А здесь… — Рука Джейми показал на мощный ствол платана, росшего немного выше по склону, — этот ствол, пожалуй, достигал в обхвате футов тридцати, не меньше, — а здесь живут существа, никогда не видавшие людей. Брианна кивнула, вроде бы ничуть не удивившись его словам. — Они, наверное, недоумевают, правда? Ну, некоторые из них. — Она произнесла «некоторые из них» немного подчеркнуто и закинула голову, чтобы всмотреться в путаницу ветвей наверху. — Тебе не кажется, что они иногда за нами наблюдают? — Иногда — верно. Они сидели рядышком на камнях, наблюдая за тем, как по горным склонам расползается солнечный свет, переливаясь через вершины, освещая далекие склоны, — как будто костры разгорались от маленькой искры… и туман начинал сиять, как жемчуга, а потом таял, исчезал… Они вместе следили за рождением нового дня, а потом Джейми вполголоса обратился к духам здешних мест, благодаря их за мир и покой. И хотя Брианна не знала гэльского языка, она уловила смысл сказанного. Она вытянула длинные ноги, вдыхая свежие утренние запахи. — Ты их не боялся там… — Голос Брианны звучал едва слышно, и она упорно смотрела на долину внизу, избегая взгляда Джейми. — Там, когда жил в пещере рядом с Брох-Мход? — Нет, — покачал он головой. Солнечные лучи уже начали пригревать его лицо и грудь, и в душе Джейми разлилось ощущение покоя, мира… — Нет, я их не боялся. — Только подумать обо всем том… мне кажется, это должно быть просто ужасно. Холод, и грязь, и одиночество… а? — Она наконец посмотрела на Джейми, и чистое утреннее небо отразилось в ее глазах. — Да, все это было, — он едва заметно улыбнулся. — Ян… дядя Ян… водил меня туда, показывал ту пещеру. — Вот как? Ну, при свете солнца все это выглядит не так уж уныло, когда день золотит ивы… — Да, ты прав. Но даже днем… — Брианна запнулась. — Нет, я их не боялся. — Джейми закрыл глаза, позволив солнечным лучам согревать его веки. Да, поначалу ему казалось, что одиночество убьет его… но когда он понял, что ничего подобного не произойдет, он понемногу научился ценить горное уединение. Джейми сквозь зажмуренные веки отчетливо видел огромный красный шар солнца, окруженный языками огня. Может быть, слепые глаза Джокасты видят то же самое? Брианна долго молчала, и Джейми тоже, и оба вслушивались в голоса леса и гор. Неподалеку в густых елях хлопотали птицы, перелетая с ветки на ветку, ища жуков и мошек на завтрак и обмениваясь впечатлениями о добыче. — Роджер… — внезапно произнесла Брианна, и сердце Джейми внезапно пронзила боль ревности, слишком сильная от того, что оказалась для него совершенно неожиданной. Ведь его девочка принадлежала тому мужчине, пусть и недолго… Джейми открыл глаза и изобразил интерес. — Я пыталась однажды поговорить с ним об одиночестве. А потом подумала, что не надо было этого делать. — Брианна тяжело вздохнула и нахмурилась. — Не думаю, что он меня понял. — Джейми неопределенно хмыкнул. — Я подумала.. — Брианна замялась, бросила на Фрезера быстрый взгляд и тут же отвела глаза в сторону. — Я подумала, что может быть именно поэтому… ты и мама… — Кожа Брианны была настолько тонкой, что Джейми видел, как течет кровь по тонким жилкам под ней. Девушка снова вздохнула, ее пальцы стиснули край камня, на котором она сидела. — Ей ведь это тоже нравится. Она ничего не имеет против жизни вдали от людей. Джейми посмотрел на девушку, отчаянно пытаясь угадать, что заставило ее говорить на такую тему и что, собственно, она подразумевает… что долгие годы, проведенные Клэр вдали от него, научили ее многому? Ну, это было правдой; Клэр хорошо знала вкус одиночества. Оно было холодным, как весенние воды, настолько холодным, что его было не испить до дна, такой холод не освежает, а убивает. Но все же она жила рядом с мужем… разве она могла постичь суть полного одиночества? Наверное, Брианна могла бы рассказать ему об этом, но он не стал спрашивать. Вот уж чьего имени он не хотел бы слышать здесь, так это имени Фрэнка Рэндалла. Джейми осторожно кашлянул. — Ну, пожалуй, это правда, — согласился он. — Мне приходилось видеть женщин… да и мужчин тоже, изредка… которые вообще не выносят звука собственных мыслей, и они вряд ли способны ужиться с теми, для кого это не проблема. — Ну… — задумчиво пробормотала Брианна, — ну… пожалуй. Боль в сердце Джейми затихла. Так значит, подумал Фрезер, она сомневается в этом Уэйкфилде, да? Она рассказала ему и Клэр обо всем: о своих поисках, о той страшной заметке в газете, о проходе сквозь камни, о поездке в Лаллиброх — чертова Лагхэйр! — и о том человеке по фамилии Уэйкфилд, который последовал за ней. Ну, кое-что она утаила, решил Джейми, но он и не хотел знать все до конца Его куда больше заботило то, чтобы никто не прервал его идиллическое пребывание с едва обретенной дочерью, нежели какая-то там смерть в огне в отдаленном будущем. Джейми подобрал под себя ноги и замер. Но как ни старался он вернуть своим мыслям недавнюю безмятежность, он не мог перестать думать о Рэндалле. Но ведь он выиграл. Клэр была с ним; и это изумительное дитя… эта молодая женщина, поправил он себя, глядя на Брианну. Но Рэндалл заботился о них обеих долгих двадцать лет; можно было не сомневаться, что он оставил свой отпечаток на их умах. Вот только что представляет собой этот отпечаток? — Смотри… — выдохнула вдруг Брианна, сжимая пальцы Джейми. Он проследил за ее взглядом и увидел их: два прекрасных существа стояли в тени деревьев, меньше чем в двадцати футах от людей. Джейми не шевельнулся и сдержал дыхание. Он всем телом, всем сердцем ощущал рядом с собой затихшую, очарованную Брианну. Олени заметили их; изящные головы резко поднялись, темные влажные ноздри расширились, ловя ветерок. Но в следующее мгновение самка грациозно шагнула вперед, и ее легкие, нервные ноги оставляли в росистой траве темный след. Самец осторожно последовал за ней, и они принялись объедать сочную траву, росшую между камнями, время от времени вскидывая головы и бросая спокойные взгляды на две странные, но явно безопасные фигуры на поляне. Джейми подумал, что он и на милю не смог бы приблизиться к шотландскому красному оленю. Красные олени слишком хорошо знали, что такое человек, и его запах мгновенно заставлял их бросаться в бегство. Он смотрел на пасущихся оленей, не ведающих страха в этих первозданных, первобытных местах… и чувствовал, как солнце пригревает его макушку. Да, это был новый мир, и Джейми страстно хотелось всегда оставаться здесь наедине со своими любимыми. — На кого мы, собственно, охотимся, па? Джейми стоял совершенно неподвижно, лишь его глаза обшаривали горизонт, но Брианна почему-то была уверена, что он вовсе не ищет какого-то зверя, так что она могла заговорить вслух без опасения спугнуть добычу. В течение дня они видели множество разных зверей; пара оленей на рассвете, красная лиса, что сидела на скале, то ли просто отдыхая, то ли поджидая добычу, — она преспокойно вылизывала изящную черную лапу, пока Брианна и Джейми не подошли совсем близко, а потом вдруг исчезла, полыхнув на прощание огненной шкурой. Белки… десятки белок верещали в листве деревьев, играя в прятки, прыгая с ветки на ветку… Им даже встретилась стайка диких индюшек, возглавляемая двумя напыщенными самцами, раздувавшими перья на груди и распускавшими хвосты, чтобы очаровать свой квохчущий гарем. Но ни одно из этих существ не привлекло внимания Джейми в качестве возможного трофея, и Брианна лишь порадовалась этому. Она ничего не имела против убийства ради пропитания, но ей было бы жаль нарушить красоту дня, запятнав ее кровью. — На пчел, — ответил Джейми. — На пчел? Как это можно охотиться на пчел? Джейми вскинул на плечо ружье, улыбнулся Брианне и кивнул, указывая на яркое желтое пятно ниже по склону. — Ищи цветы. Да уж, среди цветов определенно пчел хватало; вблизи Брианна услышала ровное громкое гудение. Впрочем, тут кормились разные виды насекомых, не только собственно пчелы. Брианна без труда рассмотрела здоровенных черных шмелей с бархатными тельцами, и шмелей помельче, расписанных желтыми полосками, и еще она увидела стройные силуэты смертельно опасных ос, элегантных, отставивших острые жала, словно напитанные ядом лезвия… — Что нам с тобой надо сделать, объяснил Брианне отец, неторопливо обходя цветочную поляну, — так это понаблюдать за пчелами и выяснить, куда они летят с медом. И при этом не допустить, чтобы они нас покусали. Они принимались за дело десятки раз, постоянно теряя след крошечных посланцев, — то ослепленные бликами сверкающего на солнце ручья, то запутавшись в зарослях кустарника — настолько плотных, что нечего было и думать следовать сквозь эту мешанину за пчелами. И каждый раз Джейми принимался рыскать по окрестностям, снова отыскивая цветочный лужок. — Вон еще! — воскликнула Брианна, показывая на сверкание алого цвета вдали. Джейми всмотрелся, потом с улыбкой покачал головой. — Нет, — сказал он, — только не красные. Это колибри любят красные цветы, а пчелы предпочитают желтые и белые… желтые для них лучше всего. — Джейми наклонился, сорвал росшую среди травы маленькую белую маргаритку и протянул Брианне; лепестки маргаритки были перепачканы пыльцой, осыпавшейся с тонких тычинок, торчавших в желтой сердцевине цветка. Присмотревшись, Брианна увидела между тычинками крошечного жучка, размерами куда меньше булавочной головки, — его блестящая черная броня тоже была присыпана золотистой пыльцой. — Малышки колибри пьют нектар из цветов с полусвернутыми лепестками, — пояснил Джейми. — Но пчелам трудно пробираться в такие цветки. Им нравятся открытые, плоские цветки, вроде вот этого, да еще те, что растут большими гроздьями. Пчелы налетают на них и барахтаются в пыльце, пока сами не станут совершенно желтыми. Они продолжали поиски, то поднимаясь вверх по склону горы, то снова спускаясь ниже, смеясь, когда на них вдруг нападали рассерженные шмели, которым они помешали обедать, высматривая пятна желтого и белого. Пчелы явно очень уважали горный лавр, но его заросли по большей части находились слишком высоко, или же были слишком плотными, чтобы сквозь них можно было проследовать за улетавшей пчелой. Стояла уже вторая половина дня, когда они наконец нашли то, что искали. Это была огромная коряга, останки некогда величественного дерева, чьи ветви превратились уже в толстые острые обломки, а кора облезла, обнажив потрепанную дождями и ветрами серебристую древесину… и широкое дупло, в которое то и дело хлопотливо влетали пчелы, жужжа и трепеща крылышками от усердия. — О, вот хорошо, — с довольным видом сказал Джейми. — Они иногда устраивают гнезда в камнях, и тогда уж до них точно не добраться. — Он снял топор, висевший у него на поясе, сбросил с плеч мешок и жестом предложил Брианне устроиться у ближайших камней. — Лучше подождать до темноты, — пояснил он. — До тех пор, пока все пчелки не вернутся домой. А мы пока вполне можем немножко перекусить, а?
Дата: Четверг, 10.12.2015, 13:42 | Сообщение # 107
Король
Сообщений: 19994
Они поделили остатки еды и продолжали спокойно сидеть, прислонившись к камням, время от времени обмениваясь несколькими словами, наблюдая за тем, как постепенно меркнет свет, заливавший горные склоны. Брианна попросила позволения разочек выстрелить из длинного мушкета, и Джейми разрешил ей это, и показал, как заряжать это древнее ружье, как вкладывать в него круглую пулю; нужно было сначала прочистить ствол специальной щеткой-банником, вложить пулю, протолкнуть ее на место, вложить обрывок тряпки, игравший роль пыжа, посыпав этот пыж некоторым количеством пороха из картуза; потом высыпать другую часть необходимого количества пороха на полку возле замка… уф! Сложная штука эти кремневые ружья, решила Брианна. — А ты совсем неплохой стрелок, девочка! — удивленно сказал Джейми. Он наклонился, подобрал небольшую щепку и поставил ее на верхушку большого валуна в качестве мишени. — Ну-ка, попробуй еще разок! Брианна попробовала, и еще раз, и еще, постепенно привыкая к тяжести огромного мушкета, ища правильную точку опоры, стараясь, чтобы приклад мушкета естественным образом лежал в углублении ее плеча. Отдача была меньше, чем ожидала девушка; черный порох восемнадцатого века не был таким мощным, как огневые припасы ее родного времени. Дважды щепки просто слетали с валуна; на третий раз обломок дерева разлетелся вдребезги. — Очень, очень хорошо, — сообщил Джейми, вскинув одну бровь. — И где же, черт побери, ты научилась стрелять? — Мой отец был спортивным стрелком. — Брианна опустила ружье, ее щеки разгорелись от удовольствия. — Он учил меня стрелять из пистолета и винтовки. И из дробовика тоже. — И тут ее щеки порозовели еще гуще, потому что девушка сообразила, где находится. — Ой… Ты ведь наверняка и не знаешь, что такое дробовик. — Да, пожалуй, не знаю, — только и сказал Джейми, и его лицо приобрело абсолютно бесстрастное выражение. — Как ты собираешься перенести рой? — спросила Брианна, желая развеять возникшую неловкость. Джейми пожал плечами. — Ну, когда все пчелы устроятся на отдых, я слегка окурю их дымом, чтобы усыпить. Потом вытащу их гнездо из дупла, заверну в плед. И прихвачу еще несколько крупных щепок от этого их дерева, для запаха. А когда принесем их домой, я сколочу несколько дощечек, и получится пчелиный домик. Настанет утро, пчелы вылетят наружу, осмотрятся — и примутся искать цветы, что поближе. — Но разве они не сообразят, что очутились совсем в другом месте? Джейми снова пожал плечами. — Ну, а если и сообразят, что они смогут поделать? У них все равно не хватит ума найти обратную дорогу, да и зачем, здесь ведь уже не будет их дома. Нет, они тут же освоятся на новом месте. — Джейми потянулся к ружью. — Ну, пожалуй, пора его почистить; уже слишком темно, чтобы стрелять. Разговор утих, и они сидели молча около часа, следя за тем, как тьма заполняет долины внизу, как неслышный прилив ночи поднимается с каждой минутой все выше и выше по склонам гор, поглощая стволы деревьев, так что зеленые кроны некоторое время словно плыли по озеру черноты… Наконец Брианна откашлялась, чувствуя, что просто должна сказать хоть что-нибудь. — А мама не станет беспокоиться, если мы вернемся так поздно? Джейми покачал головой, но не произнес ни слова; он просто сидел, крутя в пальцах травинку. Над деревьями показался краешек луны, большой и золотистой, кривобокой, как надрезанная голова сыра. — Твоя мама сказала мне однажды, что люди в ее времени собираются полететь на луну, — внезапно сказал Джейми. — Насколько она знает, пока что они этого не сделали, ну, при ней… но готовились. Ты что-нибудь знаешь об этом? Брианна кивнула, не отрывая взгляда от восходящего бледного диска. — Да, они это сделали. Я хочу сказать, в будущем. — Она чуть заметно улыбнулась. — «Аполлон», так назвали ту… тот космический корабль, который повели на Луну астронавты. Девушка видела, как Джейми улыбнулся в ответ на ее слова; луна поднялась уже достаточно высоко, чтобы осветить поляну, на которой они сидели. Джейми поднял голову, всматриваясь в спутник Земли. — Вот как? И что же они рассказали о Луне, те люди? — Им ни к чему было рассказывать… они посылали оттуда изображения. Я тебе рассказывала о телевидении? Он посмотрел на нее несколько озадаченно, и Брианна поняла, что, как и в большинстве случаев, когда она рассказывала ему о своем времени, Джейми не слишком уловил суть идеи кино, говорящих и движущихся изображений, лишь принял к сведению, что такое вроде бы может существовать… и уж совсем недоступной для него выглядела мысль о передаче изображений сквозь воздух. — Да… — произнес он неуверенно. — И… и ты их видела, эти картинки? — Да. — Брианна откинулась назад, прислонившись спиной к валуну, обхватила руками колени, глядя на кривой шар, висевший в небе над ними. Вокруг луны светился неясный нимб… несмотря на ущербность самой луны, золотистый круг имел безупречную форму, и его наружный край таял в звездном небе, как круг, побежавший по воде, в которую бросили камень. — Завтра хорошая погода будет, — заметил Джейми, тоже глядя на луну и окружавшее ее гало. — Правда? — Брианна видела все вокруг почти так же отчетливо, как при дневном свете, но цвета изменились, поблекли; на месте ярких насыщенных красок остались лишь черные и серые тона… как на тех изображениях Луны, которые пыталась описать Брианна. — Ожидание длилось многие часы… Никто не мог точно сказать, сколько времени понадобится космонавтам, чтобы сесть на лунную поверхность и выйти из корабля наружу в тяжелых скафандрах… ты знаешь, что на Луне совсем нет воздуха? — Она вопросительно глянула на отца, и тот кивнул, слушая ее внимательно, как школьник учителя. — Да, Клэр мне говорила… — пробормотал он. — Кинокамера, ну, та штука, которая передает картинки… была направлена на космический корабль сбоку, так что мы видели посадочные опоры корабля в лунной пыли, и эта пыль клубилась, словно по ней пробежались конские копыта.. Там, где сел корабль, было ровное место; его покрывало нечто вроде мягкой мелкой пыли, и кое-где в ней были разбросаны мелкие камни. А потом камера передвинулась… а может, просто включилась вторая, и стали видны скалистые утесы вдали. Там все голое… никаких растений, нет воды, нет воздуха… но там есть своеобразная красота, хотя, возможно, и чуть-чуть зловещая. — Похоже на Шотландию, — сказал Джейми и негромко рассмеялся; но за этим смехом Брианна уловила тоску по голым, бесплодным горам его родины. — Звезды — это на самом деле такие же солнца, как наше. Просто они слишком далеко от нас, и потому кажутся такими маленькими. Они так далеко, что нужны многие-многие годы, чтобы долететь до них… вообще-то они так далеко, что мы продолжаем видеть их свет, когда сами звезды уже гаснут, умирают… — Да, Клэр когда-то давно говорила мне об этом, — мягко произнес Джейми. Он еще несколько мгновений сидел неподвижно, потом решительно поднялся на ноги. — Пора, девочка. Идем, захватим в плен пчелиный рой и отправимся домой. Ночь была достаточно теплой, чтобы можно было оставить поднятым оконный «покров» — шкуру свернули и скатали, открыв доступ воздуху. Случайные мошки и жуки время от времени залетали внутрь, то падая в котел, то совершая отчаянное самоубийство в огне очага, — но все это было ерундой по сравнению с чистым прохладным воздухом пахнувшим листвой. В первую же ночь Ян галантно уступил Брианне свою низенькую кровать и вместе с Ролло отправился спать в сарай, где хранились травы, заверив девушку, что просто обожает уединение. Выходя за дверь, он крепко хлопнул Джейми по спине и сжал его плечо, и этот его жест поздравления выглядел настолько взрослым, что я невольно улыбнулась. Джейми тоже улыбнулся; собственно говоря, он вообще улыбался не переставая в последние несколько дней. Но сейчас улыбки на его лице не было, зато взгляд Джейми, напряженный и сосредоточенный, устремился куда-то вглубь его собственного ума. Ущербная луна ползла по небу, и света через окно просачивалось достаточно, чтобы я могла отчетливо видеть, как Джейми лежит на спине и смотрит в никуда. Меня удивило то, что он до сих пор не заснул. Он поднялся еще до рассвета и целый день провел в горах с Брианной, и вернулся уже за полночь, принеся полный плен сонный, одурманенных дымом пчел, которые, пожалуй, будут весьма раздражены поутру, когда обнаружат, какой с ними проделали подлый фокус. Я решила, что буду держаться как можно дальше от того конца сада, где Джейми поселил новых жильцов; только что переселенные пчелы обычно склонны сначала кусать, а уж потом выяснять, кого именно они тяпнули. Джейми глубоко вздохнул, и я придвинулась к нему, прилаживаясь к изгибам его тела Несмотря на то, что ночь была теплой, Джейми надел рубашку, чтобы не смущать Брианну. — Не можешь заснуть? — спросила я шепотом. — Может, это лунный свет тревожит тебя? — Нет. — Но он смотрел именно за окно, на луну. Она уже поднялась над гребнем горы, и хотя не обладала еще безупречной формой, все же сияла так, что небо вокруг нее казалось выгоревшим. — Ну, если не луна, так еще что-то. — Я осторожно погладила его по животу и позволила своим пальцам лечь на его мощную, выпирающую грудную клетку. Он снова вздохнул и сжал мою руку. — Ох, это просто разные глупые сожаления, Сасснек. — Он повернул голову и посмотрел на низенькую выдвижную кровать, на разбросанные по подушке темные волосы Брианны. — Мне ужасно жаль, что нам придется потерять ее. — Мм… — Я провела пальцем по его груди. Я знала, что потеря неизбежна… прекрасно осознавала, что нам обязательно придется расстаться… но я не хотела говорить об этом, не хотела разрушать очарование временного единства нас троих… — Но ведь ты не потеряешь ее на самом деле, — мягко напомнила я, прижимая кончик пальца к ямке в центре его груди. — Она должна вернуться обратно, Сасснек… и ты знаешь это не хуже меня. — Джейми нетерпеливо шевельнулся, но не отстранил мою руку. — Ты посмотри на нее. Она же здесь, как верблюд Людовика! Несмотря на легкую грусть, я хихикнула при этом воспоминании. Людовик, король Франции, завел в Версале замечательный зверинец, и в хорошие дни посетители могли выгуливать некоторых животных, водя их по просторным садам, ради просвещения народа. Мы как-то раз тоже гуляли в тех садах, и, повернув в одну из аллей, вдруг обнаружили двугорбого верблюда, направлявшегося по дорожке в нашу сторону, великолепного и величественного в золотой и серебряной упряжи, безмятежно и в то же время презрительно возвышавшегося над толпой разинувших рты зрителей… он выглядел фантастически чужеродным в аккуратном французском парке, он был уж слишком не на месте среди классических белых скульптур… — Да, — согласилась я, неохотно признавая ею правоту, хотя сердце у меня сжалось от горечи. — Да, конечно, она должна вернуться. Она принадлежит своему времени. — Я это прекрасно понял. — Джейми положил ладонь на мою руку, но продолжал смотреть на Брианну. — Мне не следует печалиться из-за этого… но я ничего не могу с собой поделать. — Я тоже. — Я прижалась лбом к его плечу, вдыхая чистый запах его кожи. — Но ведь все так, как я сказала… Ты не потеряешь своего ребенка Ты… ты помнишь Фэйт? Мой голос дрогнул, когда я произнесла это; мы оба много лет вообще не упоминали о нашей первой дочери, родившейся мертвой, во Франции. Рука Джейми обняла меня, сжала мои плечи. — Конечно, я помню, — мягко ответил он. — Неужели ты думаешь, что я могу об этом забыть? — Нет, не думаю… — По моим щекам потекли слезы, но я не плакала по-настоящему; просто меня переполняли чувства. — Вот это я и имела в виду. Я никогда не говорила тебе… но когда мы ездили в Париж, чтобы повидать Джаред, я ходила в Госпиталь Святых Ангелов; я нашла ее могилку. Я… я принесла ей розовый тюльпан. Джейми на несколько мгновений замер. — А я принес фиолетовый, — прошептал он наконец так тихо, что я едва смогла его расслышать. Я тоже застыла от изумления, и мои слезы мгновенно высохли. — Ты мне не говорил! — Да ведь и ты не сказала. — Пальцы Джейми осторожно прошлись по моему позвоночнику, погладили спину… — Я боялась растревожить тебя… — Мой голос замер. Я боялась, что в нем проснется чувство вины, что он подумает, будто я проклинаю его за эту потерю… ведь однажды я бросила ему злые слова. Мы тогда лишь недавно воссоединились; я боялась, что печальное событие нарушит нежные цепи, связавшие нас… — Вот и я тоже. — Мне очень жаль, что ты ее так и не увидел, — сказала я наконец и почувствовала, как Джейми вздохнул. Он повернулся ко мне и крепко обнял, его губы коснулись моего лба. — Но это все не имеет значения, верно? Ну да, все, что ты сказала, — правда, Сасснек. Она была… и мы всегда будем с ней. И с Брианной. Если… когда она уйдет, она все равно останется с нами. — Да. И неважно, что случится; неважно, где находится твое дитя, как оно далеко или как близко. Даже если это разлука навсегда… Мы все равно никогда не теряем своих детей. Мы просто не можем их потерять. Джейми не ответил, но его руки крепче сжались вокруг меня, и он снова глубоко вздохнул. Ночной ветерок ворвался в окно и пролетел над нами, шелестя, словно крылья невидимых ангелов, и мы мирно заснули рядом, купаясь в лунном свете… и нестареющий лик луны заглядывал в наш дом.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 14:48 | Сообщение # 108
Король
Сообщений: 19994
Кувшин с виски Мне не нравился Ронни Синклер. Он мне никогда не нравился. Мне не нравилось его почти красивое лицо, его лисья улыбка, не нравилось, как он смотрит на меня: уж так прямо, уж так честно, что сразу думалось, будто он что-то скрывает, даже если он вовсе ничего не таил на уме. А в особенности мне не нравилось то, как он смотрел на мою дочь. Я громогласно кашлянула, заставив его подпрыгнуть. Он просиял в мою сторону острозубой улыбкой, неловко держа в руках обруч. — Джейми говорит, ему понадобится к концу месяца еще не меньше дюжины маленьких бочонков для виски, а мне нужна большая бочка из дерева гикори, для копченого мяса, и как можно скорее. Он кивнул и сделал какую-то затейливую отметку на сосновой дощечке, висевшей на стене. Для шотландца это было странным, однако Синклер не умел писать; но он придумал для себя нечто вроде личной системы стенографии, так что вполне справлялся в записью заказов и счетами. — Хорошо, миссус Фрезер. Еще что-нибудь? Я помолчала, стараясь припомнить все те возможные нужды, что могли возникнуть до начала зимы. Конечно, нам предстояла засолка мяса и рыбы, но эти продукты лучше держать в керамических емкостях; от деревянных бочек в них появлялся привкус смолы. У меня имелся хорошо выдержанный бочонок для яблок, и еще один — для баклажанов; картофель же лучше всего хранился просто в ящиках, так он меньше подвергался гниению. — Нет, — решила я, наконец. — Вроде бы это все. — Да, миссус… — Синклер замялся, быстрее крутя в руках обруч. — А сам-то ваш хозяин… он тут появится до того, как я бочонки закончу? — Нет; у него пока есть кое-какие емкости. Все дела припоздали из-за того суда. — Тут вдруг мне кое-что пришло в голову. — А в чем дело? Он тебе зачем-то нужен? Бочар устроил свою мастерскую под укрытием скал рядом с проезжей дорогой, по которой время от времени катились фургоны, так что каждый вновь прибывший первым делом оказывался в его лавочке, и потому здесь скапливались все новости и сплетни, гулявшие за пределами Фрезер Риджа. Синклер задумчиво повертел темно-рыжей головой. — Ох, да может, оно ничего и не значит, миссус… Просто я слышал, что тут в округе появился какой-то чужак, и что он задает вопросы о Джейми Фрезере. Уголком глаза я видела, как Брианна резко обернулась, мгновенно забыв о предметах, которые она только что с большим интересом рассматривала, — рубанки, большие деревянные молотки, пилы и топоры, развешанные на стене. Юбки Брианны громко прошелестели по стружкам, в которых ноги посетителей тонули по щиколотки. — Ты не слыхал, как зовут этого чужака? — встревоженно спросила она. — Или хотя бы как он выглядит? Синклер удивленно посмотрел на девушку. Бочар был очень странно сложен. У него были узкие плечи, но при этом мускулистые руки, и кисти такие здоровенные, что годились бы для мужчины вдвое выше Синклера ростом. Он смотрел на Брианну, а его широкий большой палец машинально поглаживал железный обруч, медленно, не останавливаясь… — Ну, я ничего не знаю насчет того, как он выглядит, мистрис, — сказал он наконец вполне вежливо, но в его глазах при этом вспыхнула такая алчность, что мне захотелось вырвать обруч из его рук и надеть ему на шею. — Но он называет себя Ходжепайлом, да. Надежда, вспыхнувшая было на лице Брианны, растаяла, и она, чуть скривив уголок рта, тихо сказала, обращаясь ко мне: — Не думаю, что это может быть Роджер. — Скорее всего, нет, — согласилась я. — Зачем бы ему прикрываться чужим именем? — Я снова повернулась к Синклеру. — А ты не слышал о человеке по имени Уэйкфилд, а? Роджер Уэйкфилд. Синклер решительно качнул головой. — Нет, миссус, не слыхал. Вот только если кто-то чужой вообще появится в районе, мы ведь тут сразу об этом знаем. Ну, а если этот самый Уэйкфилд придет в наши края, можете не сомневаться, его тут же доставят в Фрезер Ридж, и вам сообщат. Я скажу тут разным людям, так что его не пропустят. Брианна вздохнула, и я просто услышала, как она проглотила свое разочарование. Стояла уже середина октября, и хотя Брианна ни слова нам не говорила, она явно день ото дня тревожилась все сильнее. И не только она, скажем прямо; она ведь рассказала нам, что Роджер хотел сделать, и мысль о том, что может произойти, если его поймают на попытке кражи, была достаточно неприятной, чтобы я просыпалась среди ночи, вся в поту. — …насчет виски, — продолжал тем временем говорить Синклер, и я наконец сосредоточилась на его словах. — Виски? Ходжепайл интересовался Джейми и виски? Синклер кивнул и оставил наконец обруч в покое. — В Кросскрике. Конечно, никто бы ему и слова не сказал. Но тот человек, который мне обо всем рассказывал, думает, что этот чужак — солдат. — Синклер на мгновение скривился. — Этим красноспинным не так-то легко смыть пудру со своих волос! — Но он ведь не был одет, как солдат? — Солдаты-пехотинцы английской армии по уставу заплетали волосы в тугую косу, внутрь которой вставлялся круглый валик из овечьей шерсти, и обильно посыпали ее рисовой мукой (вместо настоящей пудры), — что в здешнем климате приводило всегда к одному и тому же результату: мука, смешавшись с потом, превращалась в клейкое тесто. Но я, конечно, решила, что Синклер скорее говорит о манерах упомянутого человека, нежели о его внешности. — Ох, нет, конечно; он всем твердит, что торгует мехами… но он ходит так, словно шомпол проглотил, а стоит ему заговорить, вы просто слышите скрип амуниции. Ну, так Джорджи Макклинток мне рассказывал. — Похоже, это один из людей Марчинсона. Я передам Джейми. Спасибо… спасибо. Я вместе с Брианной вышла из мастерской бочара, размышляя о том, много ли неприятностей может нам доставить этот самый Ходжепайл. Скорее всего, не слишком много; огромное расстояние от нашего поселения до оплотов цивилизации и практическая недоступность Фрезер Риджа служили неплохой защитой от визитеров; отчасти именно поэтому Джейми выбрал это место. Многочисленные неудобства, рождаемые отдаленностью, вполне компенсировались выгодами уединения, в особенности если вспомнить о грядущей войне. В районе Фрезер Риджа не произойдет ни единого сражения, я была в этом абсолютно уверена. И как бы ни злобствовал сержант Марчинсон, или как бы ни лезли из кожи вон его шпионы, я все же не представляла, чтобы начальство сержанта позволило ему отправить в горы особую военную экспедицию — которой пришлось бы пройти сотни миль по безлюдным местам, — лишь для того, чтобы арестовать владельца незаконного производства спиртного, при том, что общий выход продукции на этом производстве не достигал и сотни галлонов в год. Лиззи и Ян ждали нас снаружи у мастерской, но не теряли времени даром, собирая щепу для растопки — благо всякого древесного мусора возле мастерской валялись целые горы. В результате деятельности бочара образовывалось великое множество стружек, щепок и непригодных в дело кусков дерева и коры, и очень даже стоило набрать всего этого побольше, чтобы не тратить дома время на изготовление растопки. — Милая, не могли бы вы с Яном погрузить бочонки? — спросила я Брианну. — Я хочу еще раз осмотреть Лиззи при солнечном свете. Брианна кивнула, хотя вид у нее был все еще довольно рассеянный, и отправилась помогать Яну грузить в фургон полдюжины маленьких бочонков, стоявших перед мастерской. Бочонки были хотя и маленькими, но довольно тяжелыми. Именно благодаря умению изготовлять такие вот бочонки Ронни Синклер заработал свою землю и мастерскую, несмотря на то, что был человеком, мягко говоря, не слишком приятным; однако далеко не каждый бочар умел так отшлифовать и обжечь внутреннюю сторону дубовой бочки, чтобы она приобрела глубокий, прекрасный янтарный цвет, и чтобы она придавала изысканный дымный привкус тому спирту, который превращался в настоящее виски в ее нутре. — Иди-ка сюда, малышка. Дай мне заглянуть в твои глаза — Лиззи послушно вытаращила глазища и позволила мне оттянуть нижнее веко, чтобы рассмотреть белое глазное яблоко. Девушка все еще была неестественно худенькой, но отвратительная желтизна уже сошла с ее кожи, да и глаза были почти нормального цвета. Я мягко положила руку на ее горло; лимфатические узлы были лишь чуть-чуть увеличены… что ж, и с этим все почти в порядке. — Как себя чувствуешь, нормально? — спросила я. Девочка робко улыбнулась и кивнула. Она сегодня в первый раз вышла из нашей хижины на воздух — после того, как Ян привез ее три недели назад; она еще пошатывалась на тонких ногах, как новорожденный жеребенок. Однако регулярные приемы отвара иезуитской коры, как тут называли кору хинного дерева, помогли; у Лиззи за последнюю неделю не было ни одного приступа малярии, и я надеялась, что вскоре она окончательно поправится. — Миссис Фрезер… — сказала вдруг Лиззи, и я даже подпрыгнула от неожиданности, услышав ее голос. Девочка была настолько застенчивой, что вообще почти никогда не обращалась напрямую ко мне или Джейми; когда ей было что-то нужно, она тихонько сообщала об этом Брианне, а уж та передавала мне. — Я… я слышала, что вам говорил бондарь, снаружи все слышно… ну, насчет того, что он расспросит о мужчине мисс Брианны… Я просто хотела… — У нее от застенчивости перехватило голос, и на бледных щеках Лиззи появились светло-розовые пятна румянца. — Да? — Не мог бы он разузнать и о моем отце, как вы думаете? — выпалила Лиззи и порозовела еще сильнее. — Ох, Лиззи, прости, пожалуйста! — Брианна, уже закончившая погрузку бочек, подошла к нам и обняла свою маленькую горничную. — Я вообще-то не забыла об этом, просто вылетело из головы на минутку… Погодите, я вернусь и скажу об этом мистеру Синклеру. — И, взметнув юбками, Брианна исчезла в полутьме мастерской бочара. — Твой отец? — спросила я. — Ты что, его потеряла? — Он подписал рабочий контракт, но я не знаю, куда он точно мог отправиться; вроде бы куда-то в южные колонии. Что ж, подумала я, это по крайней мере ограничивает район поисков территорией всего лишь в несколько сот тысяч квадратных миль. Но тем не менее вполне можно было попросить Ронни Синклера заняться такими поисками. Газеты и прочие печатные издания на Юге были пока что большой редкостью; новости просто передавались из уст в уста, скапливаясь в торговых заведениях и тавернах, или же их переносили с плантации на плантацию рабы и домашние слуги. Мысль о газетах пробудила во мне не слишком приятное воспоминание. Впрочем, у нас впереди еще семь спокойных лет… и к тому же Брианна, пожалуй, права; сгорит или не сгорит наш дом двадцать первого января, вполне может и так оказаться, что никого из нас в этот момент в доме просто не будет. Брианна показалась в дверях, и мне сразу бросилось в глаза то, что ее лицо сильно покраснело. Она запрыгнула на козлы фургона и схватила поводья, с явным нетерпением ожидая, когда мы усядемся на места. Ян, видя ее слишком яркий румянец, нахмурился и бросил сердитый взгляд в сторону бочарной мастерской. — В чем дело, кузина? Неужели этот маленький мужичонка сказал тебе что-то лишнее? — Ян сжал кулаки, почти такие же крупные, как у Синклера. — Нет, — коротко ответила Брианна — Ни слова. Ну что, поехали? Ян подхватил Лиззи и забросил ее в фургон, потом подал мне руку и помог взобраться на сиденье рядом с Брианной. При этом он бросил внимательный взгляд на поводья, которые держала моя дочь; именно Ян научил ее управлять мулами, и, надо сказать, весьма гордился успехами своей ученицы. — Присматривай за тем разбойником справа, — посоветовал он. — Он и не подумает тянуть как следует, если ты не будешь время от времени хлопать его по заднице! Он забрался в фургон, сел рядом с Лиззи, и мы пустились в путь. Я слышала, как Ян рассказывает маленькой девушке разные местные небывальщины, и как она хихикает в ответ. Ян был младшим ребенком в своей семье, и теперь, очарованный Лиззи, обращался с ней как с младшей сестренкой, радуясь, что и ему наконец-то есть о ком позаботиться. Я оглянулась через плечо на удалявшуюся бочарную мастерскую, потом посмотрела на Брианну. — Так что он все-таки сделал? — негромко спросила я. — Ничего. Я не дала ему возможности. — Румянец на высоких скулах Брианны стал ярче. — Черт побери, да чем он вообще там занимается? — Рисует картинки на деревянных дощечках, — ответила Брианна. — Голых женщин. Я рассмеялась от неожиданности, хотя и была изрядно потрясена. — Ну, ему до сих пор не удалось жениться, и вряд ли удастся в ближайшее время; в колониях вообще женщин не хватает, а уж о наших краях и говорить не приходится. Думаю, вряд ли кто осудил бы его за эти картинки. Мне вдруг стало жаль Ронни Синклера. В конце концов, он уже слишком долго жил один. Его жена умерла в те страшные дни после Каллодена, а он больше десяти лет провел в тюрьме, прежде чем его выслали в колонии. Если у него здесь и возникали какие-то связи, они были непродолжительными; Синклер по натуре был слишком одиноким человеком, и внезапно я поняла, почему он так жадно собирает слухи и сплетни, почему за всеми подсматривает и везде подслушивает… я все увидела в другом свете. Даже то, что он пытался использовать Брианну в качестве модели для своих картинок. Я слишком хорошо знала, что это такое: быть в одиночестве. Брианна постепенно справилась со своим смущением и начала негромко насвистывать себе под нос, время от времени дергая поводья… похоже, это мелодия из репертуара «Битлз», подумала я, хотя вообще-то никогда в жизни не могла отличить одну современную музыкальную песню от другой. Некая хитрая мысль незаметно вкралась в мою голову: если Роджер не явится в ближайшее время, Брианна, пожалуй, не засидится без поклонников, хоть здесь, в этом мире, хоть в своем собственном времени, буде она вернется туда. Но это, конечно, было глупостью. Он должен явиться. А если нет… Мысль, которую я изо всех сил старалась не пропустить в свой ум, прорвалась сквозь линию защиты и оглушила меня, как взрыв. А что, если он решил не гоняться больше за Брианной? Я знала, что между ними произошло нечто вроде ссоры, хотя Брианна и обходила эту тему весьма усердно. Неужели он настолько обозлился, что вернулся в будущее один? Я подозревала, что эта же мысль посетила и Брианну; она в последнее время перестала то и дело заговаривать о Роджере, но я видела, как тревожно вспыхивали ее глаза каждый раз, когда наш верный Кларенс возвещал о прибытии гостя, и видела разочарование на ее лице, когда очередной гость оказывался либо арендатором Джейми, либо одним из индейцев, приятелей Яна. — Заставь их шевелиться, этих зануд! — пробормотала я. Брианна услышала меня и взмахнула вожжами. — Эй-гей! — крикнула она, и фургон покатился быстрее, подпрыгивая на неровной дороге, приближаясь к нашему дому. — Это, конечно, ничуть не похоже на винокуренный завод в Леохе, — заявил Джейми, небрежно показывая на самодельную глиняную емкость, установленную на краю небольшой поляны. — Но виски тут получить можно… ну, или нечто на него похожее. Несмотря на то, что слова Джейми прозвучали скромно и сдержанно, Брианна прекрасно видела, что он гордится своим перегонным аппаратом. Он располагался почти в двух милях от хижины, почти у самой границы земли Фергуса, как объяснил Джейми, так что Марсела могла приходить сюда по несколько раз в день и наблюдать за процессом дистилляции. А в качестве платы за ее труд они с Фергусом получали немного больше полученного здесь виски, чем те фермеры Фрезер Риджа, которые только поставляли ячменное зерно и помогали распространять напиток. — Нет, милый, ты совсем не хочешь съесть эту гадкую маленькую зверюшку, — твердо сказала Марсела. Она схватила своего сынишку за запястье и начала по одному разгибать его пальчики, чтобы высвободить здоровенного и отчаянно извивающегося таракана, который явно и несомненно не желал быть съеденным, хотя, возможно, и не осознавал, зачем малыш широко разинул рот. — Фу! — Марсела бросила таракана на землю и придавила ногой. Герман, упрямый коренастый пацан, не стал плакать или как-то еще выражать огорчение из-за потери, а просто сердито уставился на мать из-под светлой челки. Таракан, ничуть не пострадавший от жестокого обращения, выбрался из густой травы и неторопливо пополз прочь, лишь слегка прихрамывая. — Ну, я не думаю, что от этого зверя может быть какой-то вред, — весело сказал Ян. — Я их ел, и не раз, в Вест-Индии. Хотя, конечно, саранча куда вкуснее, особенно если ее правильно закоптить. Марсела и Брианна разом захохотали, и Ян ухмыльнулся во весь рот. Он подхватил очередной мешок ячменя и насыпал его толстым слоем в плоскую камышовую корзину. Еще два таракана, внезапно очутившись на свету, стремглав бросились к краям корзины, выскочили из нее, свалились на землю и помчались куда подальше, и в конце концов исчезли под грубым рабочим настилом для соложения. — Нет, кому говорят! — Марсела крепко схватила Германа за воротник, предотвратив тем самым его энергичную попытку погнаться за тараканами. — Стой тут, маленький дьяволенок, или ты хочешь, чтобы и тебя тоже закоптили? Тонкие струйки дыма струились сквозь трещины в деревянной платформе, наполняя небольшую поляну вкусным запахом жареного зерна. Брианна почувствовала, как сжался ее желудок; время, как-никак, близилось к ужину. — Может, оно и к лучшему, что тараканы туда убежали, — с улыбкой предположила Брианна — Копченые тараканы могут придать виски особый привкус, а? — Ну, испортить вкус они точно не смогут, — решил ее отец, подошедший ближе. Он вытер лицо шейным платком и с легкой гримасой посмотрел на оставшиеся на платке следы копоти, а потом засунул его в рукав. — Ну, как там, Ян, порядок? — Все будет отлично. Только один мешок оказался испорченным, дядя Джейми. — Ян встал, держа в руках плоскую корзину-поднос с ячменным зерном, и небрежно пнул ногой стоявший рядом открытый мешок, в котором зерно покрылось нежной зеленью плесени и черными пятнами гнили. В двух других мешках зерно лишь начало портиться сверху, и эти мешки стояли возле помоста. — Ну, давай заканчивать с этим, — сказал Джейми. — Я уже просто умираю с голоду. — Они с Яном взяли каждый по мешку и рассыпали чистый ячмень по платформе, толстым слоем, разравнивая зерно плоскими деревянными лопатками. — И как долго это происходит? — спросила Брианна, заглядывая в чан, в котором Марсела перемешивала уже подкопченное ферментированное зерно. Масса в чане едва начала бродить; в воздухе над ней ощущался лишь очень слабый запах алкоголя. — Ну, это в общем зависит от погоды, — Марсела оценивающе посмотрела на небо. Стояла уже вторая половина дня, и небо начало понемногу из бледно-голубого превращаться в синее, и на его бесконечности не было ни облачка, лишь на горизонте виднелись прозрачные облачка. — Если будет вот так же ясно, как сейчас… Герман! — Верхняя половина тела Германа скрылась под большим бревном, и на виду осталась только попка. — Я его вытащу оттуда, — Брианна в три шага пересекла поляну и наклонилась к мальчику. Герман протестующе загудел, недовольный вмешательством в свои дела, и начал брыкаться, колотя пятками по ногам Брианны. — О! — Брианна поставила его на землю и потерла рукой ушибленное бедро. Марсела сердито вскрикнула и бросила черпак. — Ну, что ты там еще натворил, противный мальчишка? Герман, уже наученный опытом, быстро запихнул в рот добычу и сразу же проглотил. И тут же побагровел и начал задыхаться. Испуганно охнув, Марсела опустилась рядом с ним на колени и попыталась открыть ему рот. Герман кашлял, извивался и вырывался из ее рук, тряся головой. Его голубые глаза выпучились, а по подбородку потекла тонкая струйка слюны, смешанной с кровью. — А ну-ка! — Брианна схватила мальчика за руки, прижала к себе спиной и обеими руками сильно ткнула его в живот. Герман громко рыгнул, согнулся пополам — и нечто маленькое и круглое вылетело из его рта Он разинул рот, жадно хватая воздух, а потом начал жалобно скулить, и через несколько секунд болезненный пурпур сошел с его личика, сменившись обычной здоровой краснотой. — Он в порядке? — Джейми тревожно всмотрелся в малыша, громко ревевшего на руках у матери, и, удовлетворенный увиденным, повернулся к Брианне. — А ты быстро действуешь, девушка! Хорошая работа. — Спасибо. Я… спасибо. Я рада, что это помогло. Брианна слегка дрожала. Секунды. Счет ведь шел всего лишь на секунды. От жизни к смерти и обратно, без пересадки. Джейми коснулся ее руки, на мгновение сжал пальцы дочери, и она почувствовала себя лучше. — Отведи-ка ты парнишку домой, — сказал Джейми, обращаясь к Марселе. — Накорми его ужином и уложи спать. А мы тут сами закончим. Марсела кивнула; она тоже выглядела изрядно потрясенной. Но все же попыталась улыбнуться Брианне. — Спасибо тебе, моя добрая сестренка. Брианну вдруг охватила радость — ей очень понравилось такое обращение… сестренка… Она ответила Марселе улыбкой. — Я рада, что с ним ничего не случилось. Марсела подняла с земли свою сумку и, кивнув Джейми, повернулась и начала осторожно спускаться по крутой тропе, держа на руках малыша Крепкие кулачки Германа вцепились в волосы матери. — Да, хорошая работа, кузина — Ян закончил разравнивать зерно и спрыгнул с платформы. — И где только ты такому научилась, а? — У мамы. Ян кивнул; на него происшествие явно произвело немалое впечатление. Джейми тем временем наклонился, осматривая землю поблизости.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 14:49 | Сообщение # 109
Король
Сообщений: 19994
— Хотел бы я знать, что именно парнишка затолкал в рот? — Вот это. — Брианна уже заметила круглый предмет, наполовину зарывшийся в листья, и подняла его. — Вот. Похоже на пуговицу. Предмет представлял собой неровный кружок, небрежно вырезанный из дерева, но можно было не сомневаться в том, что это именно пуговица, с длинной ножкой, в которой были проколота дырка для нитки. — Дай-ка глянуть… — Джейми протянул ладонь, и Брианна опустила в нее деревяшку. — Ты своих пуговиц не терял, а, Ян? — спросил Джейми, хмуро рассматривая маленький предмет в своей руке. Ян заглянул через плечо дяди и покачал головой. — Может, это Фергуса? — предположил он. — Может быть, только я так не думаю. Наш Фергус слишком большой щеголь, чтобы пришить к своему сюртуку такую вот штуковину. У него все пуговицы роговые, полированные. — Джейми медленно покачал головой, продолжая хмуриться, потом пожал плечами. Подобрав свой валявшийся на траве спорран, он спрятал туда пуговицу, а потом повесил сумку на должное место на поясе — точно спереди. — Ладно, хорошо. Я разберусь с этим. Ты тут все закончишь сам, Ян? Работы осталось не так уж и много. — Джейми улыбнулся Брианне и кивнул в сторону тропинки. — Идем, девочка; мы поспрашиваем у Линдсея по пути назад. Но так уж получилось, что Кенни Линдсея дома не оказалось… — Дункан Иннес за ним зашел, около часа назад, — пояснила миссис Линдсей, стоя на пороге своего дома и прикрываясь ладонью от лучей опустившегося к вершинам гор солнца; они били ей прямо в глаза. — Я ничуть не сомневаюсь, они к вам отправились. Может, вы с дочкой зайдете, Mac Dubh, отведаете чего-нибудь? — Ай, нет спасибо, миссис Кенни. Моя жена уже дожидается нас с готовым ужином. Но может быть, вы сможете мне сказать, вот эта штучка — не с пальто Кенни, а? Миссис Линдсей всмотрелась в пуговицу, лежавшую на раскрытой ладони Джейми, и отрицательно покачала головой. — Нет, точно нет. Я же сама только недавно пришила к его пальто новые пуговки, только что вырезанные, вот как! Он их выточил из оленьей кости! Уж до чего они симпатичные, скажу я вам! — с гордостью заявила миссис Линдсей, довольная искусством своего супруга. — На каждой вырезана рожица, смеющаяся, как бесенок, и все рожицы — разные! — Взгляд миссис Кенни задумчиво остановился на Брианне. — Да, я вот что вспомнила… насчет брата мистера Кенни, — сказала женщина. — У него такая симпатичная небольшая ферма неподалеку от Кросскрика — двадцать акров табака, и хороший ручей есть на его земле… Он приедет на ежегодное собрание в Мон-Геликон. Может, и вы туда собираетесь, Mac Dubb? Джейми с улыбкой покачал головой, развеселившись от этого откровенного намека В колонии было слишком мало незамужних женщин, и хотя Джейми сразу дал знать всем окружающим, что его дочь уже помолвлена, попытки сватовства не прекращались. — Боюсь, в этом году не получится, миссис Кенни. Может быть, в будущем, но сейчас я не могу тратить время на поездку. Они вежливо распрощались и повернули к дому; низкое солнце бросало длинные тени, бежавшие по тропе впереди них. — Ты думаешь, эта пуговица имеет какое-то значение? — с некоторым недоумением спросила Брианна. Джейми едва заметно пожал плечами. Встречный ветерок взъерошил волосы на его голове, и Джейми затянул потуже кожаную ленту, удерживавшую их. — Не могу сказать наверняка Может, она и ничего не значит… а может, и значит. Твоя мама рассказала мне о том мужчине из Кросскрика, о котором говорил Ронни Синклер… он еще расспрашивал насчет виски. — Ходжепайл? — Брианна не удержалась от улыбки, произнеся это имя. Джейми тоже улыбнулся, но тут же к нему вернулась серьезность. — Да… Если пуговица принадлежит кому-то из Фрезер Риджа — ну, они все отлично знают, где находится наша винокурня, и они вполне могут прийти туда и посмотреть, и ничего в этом нет страшного. Но если там побывал чужак… — Он посмотрел на Брианну и снова пожал плечами. — Чужому человеку не так-то легко пройти по нашим местам незамеченным… если он не прячется намеренно. Но ведь если человек приходит с честными намерениями, он заходит в какой-нибудь дом, чтобы его накормили и напоили, и мне бы сразу сказали… а я ничего такого не слышал в последние дни. И это не может быть индеец — на их одежде не может быть ничего похожего на пуговицы. Ветер усилился, пронесся порывом поперек тропы, взметнув рыжие и желтые листья, и они понеслись вверх по склону, к дому Джейми. Фрезер и Брианна некоторое время шагали молча, прислушиваясь к тому, как затихает лес; птицы еще время от времени издавали свои трели, но под деревьями уже сгущалась ночная тень. Северный склон горы, что высилась по другую сторону долины, уже утонул во тьме и затих, а солнечные лучи сияли над ним огненным заревом. Поляна, на которой стояла их хижина, была все еще залита светом, сочившимся сквозь золотые кроны каштанов. Клэр была в садике перед домом, она одной рукой прижимала к бедру большую миску, а другой бросала в нее бобы, которые обирала с плетей, вившихся по высоким деревянным опорам. Ее стройная фигура обрисовалась темным силуэтом на фоне заходящего солнца, а волосы сияли, как золотой нимб. — Иннисфри… — невольно вырвалось у Брианны. — Иннисфри? — Джейми вопросительно посмотрел на девушку. Она слегка замялась, но от объяснения было не уйти. — Это из одного стихотворения… а может, это часть какой-то поэмы, я не знаю. Папа всегда это цитировал, если возвращался домой и находил маму в ее травном садике… Он говорил, что она бы вообще жила вне дома, если бы это было возможно. Он часто шутил, что она… что она однажды уйдет от нас и найдет такое место, где можно будет жить в одиночестве, наедине с ее растениями. — Ах, вот как… — Лицо Джейми было совершенно спокойным, широкие скулы порозовели от вечернего света. — А все стихотворение ты не помнишь? Конечно, Брианна его помнила, но у нее слегка перехватывало горло, когда она читала короткое четверостишие: Я встану сейчас и уйду, уйду далеко, в Иннисфри, Построю там маленький дом, просто из веток и глины, Посажу девять грядок бобов, пчел для себя заведу… И буду там жить одна, под гул неумолчный пчелиный. Густые брови Джейми слегка сдвинулись, сверкнув красным. — Стихотворение, значит? И где же это самое Иннисфри? — Может быть, в Ирландии? Он ведь был ирландцем, — пояснила Брианна. — И поэтом. — Она посмотрела в сторону ряда пчелиных ульев, стоявших на плоских камнях на опушке леса. — Ага.. Несколько крошечных черно-золотых насекомых пролетели мимо них, направляясь к ульям, трепеща крылышками в душистом, сладком воздухе, — пчелы возвращались домой, закончив дневные труды. Джейми Фрезер стоял рядом с Брианной, не шевелясь, наблюдая за тем, как его жена собирает бобы, черные и золотые среди зеленых листьев… Но она в конце концов оказалась не одна в своем раю, подумала Брианна о матери… Кенни Линдсей отхлебнул немножко виски, закрыл глаза и покатал жидкость на языке, как самый настоящий дегустатор. Он сосредоточился, нахмурился, потом наконец проглотил напиток. — Хо! — выдохнул он, содрогнувшись всем телом. — Черт побери! Да оно пробирает до мозга костей! Джейми усмехнулся, услышав столь изысканный комплимент, и, наполнив еще одну небольшую чарочку, протянул ее Дункану. — Да, на этот раз получилось лучше, чем в прошлый, — согласился он, осторожно нюхая собственную порцию, прежде чем попробовать ее на вкус. — Эта партия не дерет язык, точно. Линдсей вытер рот тыльной стороной ладони и энергично кивнул, соглашаясь. — Да уж, проходит как по маслу… Вулам хочет бочонок. Ему этого хватит на целый год, если учесть, что квакеры не слишком балуются выпивкой. — Ты договорился о цене? Линдсей кивнул, с наслаждением принюхавшись к аромату пресных лепешек и соуса, которые поставила на стол перед ним Лиззи. — Сто фунтов ячменя за маленький бочонок, и половина того виски, которое получится из этого количества зерна. — Это честно. — Джейми взял лепешку и принялся ее жевать с отсутствующим видом. Потом, вскинув одну бровь, посмотрел на Дункана, сидевшего напротив него за столом. — Ты не переговоришь с Маклеодом по пути домой? Ты ведь все равно поедешь мимо ручья Нэйлора, так? Может, и он готов заключить такую же сделку? Дункан кивнул, жуя лепешку, и Джейми поднял свою чашку и посмотрел на меня, как бы произнося торжественный тост, — ведь сделка с Вуламом давала нам чистую прибыль в восемьдесят фунтов ячменя, а вырастить его было не так-то просто. И из этого зерна будет сварено новое виски. — По бочонку в каждый из домов Риджа, два — Фергусу… — Джейми рассеянно потер мочку уха, подсчитывая. — Возможно, две фляги для Накогнавето… одну бочку оставить, пусть вылеживается… да, мы, пожалуй, можем выделить дюжину фляг для Ежегодного собрания, а, Дункан? Дункан прибыл к нам как раз вовремя. Хотя Джейми сумел обменять недозревшее виски самого первого урожая в Салеме, получив за него у моравских братьев инструменты, одежды и многое другое, в чем мы отчаянно нуждались, — можно было не сомневаться, что куда лучший рынок представляют собой богатые плантаторы-шотландцы с берегов реки Кейпфир. Но сами мы не могли тратить время на поездки, не могли надолго оставить хозяйство, чтобы отправиться, например, в Мон-Геликон, — но если Дункан сможет прихватить виски с собой и продать его… Я тут же начала мысленно составлять список. На Ежегодное собрание привозили заодно и множество разнообразных товаров, там проходила ярмарка. Шерсть, ткани, инструменты, домашний скот, продукты… Мне, например, был остро необходим небольшой медный котелок и шесть отрезов муслина для сорочек, и… — Вы что, собираетесь дать спиртное индейцам? Вопрос Брианны вырвал меня из сладостных мечтаний. — Почему нет? — удивился Линдсей, слегка недовольным вмешательством девушки. — К тому же мы не собираемся просто дать им виски. У них нет серебра, но они платят пушниной, и хорошо платят. Брианна в поисках поддержки посмотрела на меня, потом на Джейми. — Но индейцам нельзя… я хочу сказать, я слышала, они плохо переносят спиртное. Не умеют с ним обращаться. Все трое мужчин недоверчиво уставились на Брианну, а Дункан еще и заглянул в свою чашку, покачал ее в руке. — Не умеют обращаться? Губы Брианны дернулись. — Я хочу сказать, они быстро спиваются. Линдсей тоже заглянул в свою чашку, потом посмотрел на Брианну и почесал свою лысеющую макушку. — А тебе-то какое дело, девушка? — спросил он, стараясь быть вежливым. Полные губы Брианны на мгновение крепко сжались, потом расслабились. — Я имела в виду, — сказала она, — что мне кажется неправильным поощрять к выпивке людей, которые не могут остановиться, стоит им сделать хоть глоток. — Брианна посмотрела на меня, и в ее взгляде отразилась беспомощность. Я покачала головой. — «Алкоголик» пока что не является именем нарицательным, — сказала я. — И это пока еще не болезнь… просто слабость характера. Джейми насмешливо глянул на дочь. — Ну, я тебе вот что скажу, девочка, — весело произнес он. — Я за свою жизнь видывал немало пьяниц, но мне ни разу не пришлось заметить такого, чтобы бутылка сама спрыгнула со стола и начала лить спиртное в чью-то глотку. Мужчины разом одобрительно хмыкнули, соглашаясь с Джейми, и налили себе еще по капельке, после чего сменили тему разговора. — Ходжепайл? Нет, я не слыхал о таком человеке, хотя уверен — это имя мне знакомо… — Дункан с наслаждением проглотил последнюю каплю виски и с легким вздохом поставил чашку на стол. — Хочешь, чтобы я расспросил о нем на Собрании? Джейми кивнул и взял еще одну лепешку. — Да, если получится, Дункан. Лиззи склонилась над очагом, переворачивая жарившееся мясо. Я заметила, как вдруг напряглись ее плечи, но девушка была слишком застенчива, чтобы вмешиваться в разговор мужчин. Брианна ничем подобным не страдала. — Я тоже хочу попросить вас кое о ком разузнать, мистер Иннес. — Она наклонилась к Дункану через стол, уставившись прямо ему в глаза — Вы не могли бы поспрашивать о человеке по имени Роджер Уэйкфилд? Прошу вас! — Ой, конечно! Конечно, я спрошу. — Дункан слегка порозовел от близости бюста Брианны, и от смущения проглотил остатки виски из чашки Кенни. — Могу ли я еще что-нибудь для вас сделать? — Да, — вмешалась я, ставя новую чашку перед обездоленным Линдсеем. — Заодно с Ходжепайлом и кавалером Бри, не могли бы вы навести справки о человеке по имени Джозеф Вемисс? Он должен быть рабочим по контракту. — Уголком глаза я заметила, как напряженные плечики Лиззи расслабились. Дункан кивнул, к нему вполне вернулось самообладание, поскольку Брианна исчезла в кладовке, куда отправилась за маслом. Кенни Линдсей с любопытством посмотрел ей вслед. — Бри? Вы так называете свою дочь? — спросил он. — Да, — ответила я. — А что? По лицу Линдсея расплылась широкая улыбка Потом он посмотрел на Джейми, кашлянул и спрятал лицо в чашке. — Это шотландское слово, Сасснек, — с легкой улыбкой пояснил Джейми. — И оно означает «большой переполох».
Дата: Четверг, 10.12.2015, 15:01 | Сообщение # 110
Король
Сообщений: 19994
Трехсторонние переговоры Октябрь 1769 года Отдача от удара пронзила его руки вибрирующей дрожью. В ритме, рожденном большим опытом, Джейми тут же выдернул топор, снова замахнулся и ударил по тому же месту, где кора уже была разрублена и виднелась чистая желтая древесина. Потом чуть передвинул ногу и еще раз ударил, и топор послушно взлетал в его руках, и острый метал, врезался в дерево в какой-нибудь паре дюймов от его ноги. Он мог бы заставить Яна рубить дрова и щепу, а сам пойти на маленькую мельницу в Вулам-Пойнт, чтобы принести муки, — но Ян вполне заслужил такую прогулку, пусть пообщается с тремя незамужними дочерьми мельника Вулама, что работали вместе с отцом. Эти девушки из семьи квакеров одевались во все серое и скучное, так что напоминали воробышков, но при этом обладали живым умом и симпатичными личиками, и им нравился Ян, тем более что он, являясь на мельницу, каждый раз приносил с собой немного пива и мясных пирожков. Да и вообще, пусть уж лучше парнишка тратит свое время, флиртуя с невинными квакерскими девушками, чем таращится на дерзких индейских женщин, что живут, но другую сторону горной гряды, мрачно думал Джейми. Он не забыл того, что рассказывал ему об индианках, Майерс — будто бы они способны уложить в свою постель любого мужчину, если им того захочется. Он отправил с Яном и маленькую горничную, решив, что прогулка на свежем воздухе поможет вернуть румянец на бледные щечки девочки. Девчушка была такой же светлокожей, как Клэр, вот только ее кожа имела голубоватый оттенок снятого молока и ничуть не походила на светлое сияние кожи Клэр, роскошное, безупречное… как серебристая сердцевина тополя. Бревно было расколото уже почти до конца; еще один удар, еще один поворот топора — и два отличные полена легли рядышком, готовые к тому, чтобы их бросили в очаг; они пахли свежо и остро, и в их запахе чувствовался привкус смолы. Джейми аккуратно положил их на подросшую кучу дров рядом с кладовкой и выкатил на свободное место следующий чурбан. По правде говоря, ему нравилось рубить дрова. Это, конечно, совсем не то, что резать торф на болоте, не разгибая спины, по колено в грязи… но эта работа давала такое же чувство удовлетворения, особенно если посмотреть на растущую поленницу и представить себе, как приятно будет сидеть зимой возле огня… такая мысль согревала человека, испытавшего на собственной шкуре, что такое зимовать в холодной пещере, имея на себе лишь тонкую старую одежду. Да, тепло… день для конца октября стоял на удивление теплый, и рубашка Джейми уже промокла от пота, прилипнув к его плечам. Джейми вытер лоб рукавом и критически посмотрел на влажное пятно. Если он слишком пропотеет, Брианна начнет настаивать на том, чтобы снова постирать его рубашку, и даже слушать не станет его возражений, хотя он не раз уже пытался уверить ее, что пот — совершенно чистая жидкость, «фу!» — только и скажет дочь и неодобрительно скривит длинный нос, став ужасно похожей на опоссума. Когда он впервые увидел такое, он расхохотался — просто от удивления. Его мать умерла давным-давно, когда он был еще совсем маленьким, и хотя обрывки воспоминаний о ней время от времени всплывали в его снах, он в общем создал для себя некий статичный образ… точнее, для него мать существовала как несколько неживых изображений. Но она точно так же говорила «фу!», когда он являлся домой в грязи с головы до ног, и точно так же кривила длинный нос, как это делала Брианна… он вдруг вспомнил это, увидев гримаску дочери. Что за таинственная штука — память крови… каким образом незначительный жест, какая-то особая интонация голоса могут передаваться из поколения в поколение, словно они обладают некоей материальной устойчивостью… и почему они способны с легкостью пробуждать память? Джейми много раз замечал это явление, наблюдая за своими племянниками и племянницами, за тем, как они, подрастая, становились похожими не только на родителей, но и на дедов, прадедов… в их лицах вдруг на краткое мгновение проявлялись черты далеких предков, а потом снова исчезали… И вот теперь он увидел то же самое в Брианне… он мог часами наблюдать за ней, и при этом вспоминал свою сестру, восторженно склонявшуюся над очередным своим младенцем. Может быть, подумал Джейми, именно поэтому родители так зачарованно смотрят иной раз на своих отпрысков; они видят в детях частицу самих себя, дети связывают их с вечностью, с будущими поколениями… Джейми покачал головой и снял рубашку. В конце концов, он тут один, и никто не увидит отметины на его спине, а если кто и увидит, то не тот, кого следует опасаться. Воздух, коснувшийся его влажной обнаженной кожи, показался Джейми слишком прохладным, но несколько взмахов топором разогрели кровь. Он любил всех детей Дженни… а в особенности Яна, этого неуклюжего балбеса, чья глупость и отчаянная храбрость напоминали ему самого себя в таком же возрасте. В конце концов, они были одной крови. Но Брианна… Да, Брианна была его дочерью, кровь от крови, плоть от плоти. Она была тем мысленным обещанием, которое он дал своим родителям, и которое сдержал. Она была его даром Клэр, она была даром Клэр ему самому… Однако уже не в первый раз Джейми поймал себя на том, что снова думает о Фрэнке Рэндалле. Что, интересно, чувствовал Рэндалл, воспитывая ребенка другого мужчины… мужчины, к которому он явно не мог испытывать добрых чувств? Но ведь следует прежде всего думать о том, что Рэндалл был наилучшим выходом… надежным отцом для ребенка, надежной защитой для матери; он хотел видеть радость на прекрасном лице жены, он хотел покоя для дочери… и не ради самого себя, а ради них. Джейми почувствовал, как его охватывает стыд, и с еще большим жаром принялся за дрова, чтобы заглушить неприятное чувство. Однако его ум вовсе не был занят работой, Джейми совсем не думал о том, что делает. Он занимался чем-то слишком привычным, и топор как бы стал частью его тела, как рука, которая его держала. И так же, как интуиция обычно предупреждала его о приближающейся опасности, точно так же легкое ощущение перемещения веса топора в руке привлекло внимание — и не зря; посреди взмаха топор сорвался с топорища и улетел через поляну, на которой никого не было, — но если бы Джейми не усилил интуитивно размах, тяжелое железное острие вполне могло хлопнуться на его ступню. — Deo gratias, — пробормотал он, но хотя его слова выражали благодарность, в голосе Джейми ее не было слышно. Он небрежно перекрестился и отправился за умчавшимся вдаль топором. Черт бы побрал эту сушь; уже почти месяц не было ни единого дождя, и пересохшая рукоятка топора беспокоила Джейми куда меньше, чем поникшие головки цветов в садике Клэр рядом с домом. Он бросил косой взгляд на выкопанный наполовину колодец и раздраженно пожал плечами. Еще одно дело, которое следует сделать, несмотря на то, что времени совершенно нет. Ну, впрочем, как раз колодец-то и может немного подождать; они вполне могут носить воду из ручья или растапливать снег, но вот если у них не хватит на зиму дров, они помрут от голода или холода, или от того и другого вместе. Дверь хижины открылась, вышла Клэр; она надела плащ, поскольку было уже довольно прохладно, а на ее руке висела корзинка Следом за Клэр вышла Брианна, и, взглянув на них обеих, Джейми тут же забыл о своем раздражении. — Что это ты такое натворил? — сразу же спросила Клэр, увидев в руке Джейми топор без топорища Ее глаза быстро обежали тело Джейми, ища рану. — Ничего, я в целости и сохранности, — заверил он жену. — Просто надо укрепить рукоятку, она пересохла. А вы куда собрались, фураж добывать? — Он кивком показал на корзину. — Я подумала, мы можем пройтись вверх по ручью, поискать грибов. — Не слишком ли это далеко? На дальнем склоне индейцы охотятся. Я их утром почуял на гребне. — Ты их почуял? — переспросила Брианна. При этом одна ее каштановая бровь приподнялась вверх. Джейми заметил, как Клэр перевела взгляд с Брианны на него самого и слегка улыбнулась. Что ж, то действительно был его жест. Он тоже вскинул одну бровь, глядя на Клэр, и ее улыбка стала шире. — Сейчас осень, и они сушат и коптят на зиму оленье мясо, — пояснил Джейми, обращаясь к Брианне. — А запах коптильного костра можно почувствовать за многие мили, если ветер дует в нужную сторону. — Да мы не пойдем очень далеко, — пообещала Клэр. — Только до той заводи, где форель. — Ну, ладно, — согласился Джейми. — Надеюсь, это не слишком опасно. Ему очень не хотелось отпускать женщин одних, но вряд ли он смог бы запереть их дома лишь по той причине, что где-то неподалеку бродят краснокожие… индейцы, без сомнения, настроены так же мирно, как и он сам, занимаясь приготовлениями к долгой холодной зиме. Но… Вот если бы он был уверен, что по дальнему склону бродят люди племени Накогнавето, он бы не стал тревожиться; однако охотничьи группы индейцев зачастую уходили очень далеко от своих родных деревень, так что поблизости вполне могли оказаться и чероки, или даже люди из того странного маленького племени, которое называло себя Сыновьями Собаки. Это племя было почти полностью уничтожено, от него осталась всего лишь одна-единственная деревня, и потому Сыновья Собаки чрезвычайно подозрительно относился к любому белому незнакомцу… ну, у собачьих детей были к тому серьезные причины. Глаза Брианны на мгновение задержались на обнаженной груди отца, на том месте, где виднелся небольшой шрам… но ни неприязни, ни любопытства не отразилось на лице девушки; она совершенно спокойно коснулась отцовского плеча, поцеловала его в щеку на прощанье — но пальцы Брианны словно бы против ее собственной воли дотронулись до шрама… Джейми подумал, что Клэр, наверное, рассказала дочери, откуда взялся этот след… и рассказала о Джеке Рэндалле, и о тех днях накануне восстания Карла Стюарта… А может, еще и не рассказала. Или рассказала не все. Джейми ощутил неприятный холодок в спине и отступил назад, избегая прикосновения Брианны, хотя и продолжал улыбаться ей. — Там на столе хлеб, и в котелке еще осталось немного тушеного мяса для вас с Яном и Лиззи, — Клэр протянула руку и вытащила из волос Джейми небольшую щепку. — И не трогайте тот пудинг, что в кладовке; он приготовлен на ужин. Джейми поймал ее пальцы и поцеловал. Клэр удивленно посмотрела на него, но тут же ее глаза вспыхнули теплым светом. Она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам, и тут же поспешила за Брианной, уже дошедшей до края поляны. — Поосторожнее там! — крикнул Джейми им вслед. Они обе оглянулись, помахали ему и исчезли в лесу, оставив его одного… и поцелуй Клэр все еще горел на его губах. — Deo gratias, — пробормотал он снова, глядя туда, где скрылись женщины, и на этот раз он действительно возносил благодарность… Через минуту он уже вернулся к работе. Сев на чурбак, он высыпал на землю перед собой горсточку гвоздей с квадратными шляпками и принялся аккуратно вбивать их по одному в торец топорища маленьким деревянным молотком. Сухое дерево расщеплялось, но благодаря железному уплотнению держало топорище, вроде бы оно не должно было соскочить снова… Джейми огляделся и, крепко сжав в руке топор, встал и с размаху рубанул по тому чурбану, на котором сидел, для проверки. Топорище не шелохнулось. От того, что Джейми некоторое время сидел неподвижно, ему стало холодно, и он снова надел рубашку. И еще он проголодался, но вполне мог подождать, пока явится молодежь. Хотя они-то вряд ли вернутся с пустыми желудками, насмешливо подумал Джейми. Он просто почувствовал запах мясных пирожков, аппетитный запах, всплывший в его памяти и пробившийся сквозь вполне реальные ароматы сухих листьев и чуть влажной земли. Мысль о пирожках с мясом преследовала его, пока он рубил дрова, вместе с мыслями о близящейся зиме. Индейцы говорили, что эта зима будет суровой, не такой, как прошлая. Интересно, как он сможет охотиться, если выпадет очень глубокий снег? Конечно, в Шотландии тоже бывают снежные зимы, но чаще снег лишь тонким слоем покрывает землю, и черные следы красных оленей отчетливо видны на склонах обнаженных скалистых гор. И прошлая зима здесь, в новых краях, была похожа на шотландскую. Однако местный климат был склонен к крайностям. Джейми приходилось слышать о том, как внезапно начиналась буря, и слой снега достигал шести футов, и в некоторых долинах люди тонули в его пышном море до подмышек, а дома заносило до самых крыш… и даже самые стремительные горные ручьи покрывались таким толстым слоем льда, что медведи запросто могли переходить по нему на другой берег. Джейми мрачно улыбнулся при мысли о медведях. Ну, если ему удастся завалить одну такую зверюгу, еды им хватит на всю зиму… да и шкура лишней не окажется. Джейми отдался ритму работы, и часть его ума лениво прикидывала, как именно было бы лучше добыть медведя, а другая часть почему-то принялась весьма живо воображать белую, нежную кожу Клэр (имевшую оттенок лучших рейнских вин) на фоне блестящего, густого, черного медвежьего меха… Он забормотал под нос старые детские стишки: — На охоту папа шел — чтоб медведя завалить — чтобы шкуру с него снять — и малышку в ней качать… — Ритм стишка совпадал с ритмом ударов топора. Ему очень хотелось знать, что именно Клэр рассказала Брианне. Между ними сложилась немножко странная, но в то же время чарующая система трехстороннего общения; Джейми и девушка немного стеснялись друг друга, и многое они могли сказать только Клэр, будучи уверены, что она передаст другому сущность послания; она служила переводчиком нового, немного нескладного языка сердец. Но… Несмотря на то, что Джейми был бесконечно благодарен небесам за чудо явления его дочери, ему весьма хотелось снова заниматься любовью с женой в теплой кровати. В лесу и в сарае, где хранились целебные травы, было уже довольно холодно для такого дела, хотя Джейми поневоле вынужден был признать, что сияющая нагота Клэр среди огромных груд золотых листьев каштанов очаровывала, пусть даже в такой постели недоставало комфорта. — А, ладно… — буркнул он, улыбаясь и покачивая головой. — Когда это мужчины слишком беспокоились об удобствах, а? В таком-то деле! Он задумчиво посмотрел на груду длинных прямых сосновых бревен, лежавших на краю поляны, потом на солнце. Если Ян поспешит с возвращением, они могут успеть снять кору с дюжины бревен и вырубить в них пазы до заката. Оставив ненадолго топор, Джейми направился к новому дому и начал вымерять шагами длину и ширину задуманных им жилых комнат и других помещений. Следовало все продумать как следует. Она ведь уже взрослая женщина, его дочь Брианна… у нее должна быть собственная спаленка, где она могла бы уединиться; и для горничной тоже необходимо место. И Джейми хотелось организовать такую спаленку еще до того, как большой дом будет весь целиком достроен. Девушке это понравится… ну, а если заодно они с Клэр снова получат возможность уединиться, так чего еще и желать? Джейми услышал негромкий шорох палой листвы во дворе, но не обернулся. Потом за его спиной раздалось тоненькое покашливание, как будто белка чихнула. — Мисс Лиззи, — сказал он, по-прежнему изучая взглядом будущий пол дома. — Ну как вы, хорошо прогулялись? Надеюсь, все Вуламы пребывают в добром здравии. — Но вообще-то Джейми хотел бы узнать другое: где Ян и фургон? Он ведь не слышал, чтобы по дороге кто-то проехал. Лиззи ничего не сказала, лишь издала горлом какой-то странный звук, заставивший Джейми резко обернуться и удивленно посмотреть на девушку. Бледное личико Лиззи заострилось, она выглядела как перепуганная белая мышка. Но в этом не было ничего необычного; Джейми прекрасно знал, что ее пугают его рост и низкий голос, и потому он старался говорить с ней как можно мягче и медленнее, словно обращался к забитой собачонке. — У вас что-то случилось, девочка? Что-то неладное с фургоном и лошадьми? Лиззи отрицательно покачала головой, все еще не в состоянии вымолвить ни слова. Глаза ее округлились и казались такими же блекло-серыми, как подол ее вылинявшего платья, а кончик носа сильно порозовел. — С Яном все в порядке? — Джейми не хотелось пугать девушку еще сильнее, но ее поведение начало его тревожить не на шутку. Что-то ведь случилось, это было слишком очевидно. — Со мной все в порядке, дядя, и с мулами тоже, — сообщил Ян, появившийся из-за угла хижины бесшумно, как индеец. Он подошел к Лиззи и встал рядом с ней, как бы предлагая девушке свою поддержку, и она с явным облегчением вцепилась в его рукав. Джейми посмотрел на племянника, на Лиззи… Ян внешне выглядел спокойным, но нельзя было не заметить, что он просто старается скрыть охватившее его волнение. — Так в чем все-таки дело? — спросил Джейми куда резче, чем ему бы того хотелось. Девушка вздрогнула. — Лучше сама расскажи ему, — сказал Ян. — Может, нам следует поспешить. — Он ободряюще коснулся плеча Лиззи, и она словно впитала часть его силы, сразу взбодрившись; выпрямившись, девушка кивнула и заговорила. — Я… я там видела одного человека. На мельнице, сэр. Она пыталась добавить что-то еще, но тут ее нервы не выдержали; кончик языка Лиззи от усердия высунулся наружу, но она не сумела ничего сказать. — Она его знает, дядя, — пояснил Ян. Вид у него был встревоженный, но не испуганный; скорее парнишка казался невероятно взволнованным. — Она его видела раньше… они с Брианной его видели. — Вот как? — Джейми постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более бодро, однако почувствовал, как в его душу вкрадывается ужасное предчувствие. — В Велмингтоне, — заговорила наконец Лиззи. — Там его называли Маккензи; я слышала, как моряки так к нему обращались. — Джейми бросил быстрый взгляд на Яна, но тот покачал головой. — Он не говорил, откуда он, но я никого не знаю в Леохе, кто был бы на него похож. Я его видела, я слышала, как он разговаривает; может быть, он и горец, но учился точно на юге, я бы так сказала… и он образованный человек. — И что, этот мистер Маккензи знаком с моей дочерью? — спросил Джейми. Лиззи утвердительно кивнула и нахмурилась, сосредоточившись. — Ой, да, сэр! И она его знает… и она его боится. — Боится? Почему? — Джейми рявкнул это во весь голос, и Лиззи побледнела, но она уже была и без того перепугана до полусмерти, так что слова сами собой полились из ее рта, хотя и несколько беспорядочно. — Я не знаю, сэр… только она ужас как побледнела, когда его увидела, сэр, и выругалась. А потом начала то краснеть, то бледнеть, много раз… о, да, она была ужасно расстроена, это любой мог заметить! — А он что делал? — Ну… ну… да ничего, сэр. Он подошел к ней поближе, взял ее за руки и заявил, что она должна пойти с ним. И все в таверне это видели. Она от него отшатнулась, белая стала, как моя сорочка, но сказала мне, что все в порядке, и что я должна ее подождать, пока она не вернется. И… и потом она ушла с ним. Лиззи судорожно вздохнула и вытерла нос, из которого уже начало капать. — И ты позволила ей пойти? Маленькая горничная, купленная по рабочему контракту, отшатнулась от хозяина, вжав голову в плечи. — О-ох… мне, конечно, надо было пойти следом, сэр, я знаю, что надо было! — воскликнула она, и ее личико исказилось от отчаяния. — Но я ужасно испугалась, сэр, да простит меня Господь! — Ладно. А потом что было? — Ох, я поднялась наверх, как она мне велела, сэр, и легла в постель, сэр, молясь, чтобы все было хорошо… — Ну да, это очень полезное занятие, не сомневаюсь! — Дядя… — Голос Яна прозвучал тихо, но тем не менее настойчиво, и его карие глаза твердо посмотрели на Джейми. — Она ведь просто маленькая девочка, дядя… она ничего другого и не могла сделать.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 15:02 | Сообщение # 111
Король
Сообщений: 19994
Джейми энергично почесал затылок. — Да… — буркнул он. — Да, ладно, извини, малышка. Я вовсе не собираюсь откусывать тебе голову. Но может быть, ты расскажешь и остальное? На щеках Лиззи начал быстро разгораться жаркий румянец. — Она… она не возвращалась до самого рассвета, сэр. И… и… Терпение Джейми начало подходить к концу, и, без сомнения, это явственно отразилось на его лице. — Я почувствовала, что она вся пахнем им… — прошептала Лиззи почти неслышно. — Его… его… семенем. Джейми ощутил, как в нем внезапно поднялась волна ярости, пронзившая его тело, как ослепительная, обжигающая молния. Он почти задохнулся от бешенства, но совладал с собой, заставив гнев скрыться, как будто это были горячие угли, присыпанные тонким слоем золы. — Так он ею овладел… ты в этом уверена? Совершенно убитая горем, маленькая горничная только и смогла, что кивнуть головой. Бедная Лиззи стояла перед Джейми, тиская в пальцах собственную юбку, превращая ткань в уродливые комки. Бледность на лице девушки сменилась яркой краской стыда; она сейчас напоминала те помидоры, что росли на грядках Клэр. И она не смотрела на Джейми — она низко склонила голову и таращилась в землю у своих ног. — О, сэр… да она ведь ждет маленького, вы разве до сих пор не заметили? Это должен быть его ребенок… она ведь была невинной девушкой, когда он ее взял. И он сюда за ней приехал… а она его боится. И вдруг Джейми, словно наяву увидел все это, и все волоски на его теле разом встали торчком. Осенний ветер пробрался к нему под рубашку, опалив холодом кожу, и гнев уступил место слабости. Все те мелочи, которые он замечал, но о которых почему-то не желал думать, вдруг сложились в единую картину, приобретя особый смысл и значение. То, как Брианна выглядела в последние дни, и то, как она себя вела… то вдруг оживлялась, а то погружалась в какие-то явно тревожные мысли. И то, как светилась ее кожа… солнце тут было совершенно ни при чем, это Джейми отлично знал, но не хотел пропускать на поверхность сознания то, что было очевидно… Ему ведь отлично было известно, как выглядит женщина, носящая под сердцем дитя; и если бы ему довелось видеть дочь раньше, до того, он не замедлил бы отметить перемены. А так… Клэр. Клэр все знала. Эта мысль вдруг ударила его, как молотком. Конечно же, знала. Во-первых, она достаточно давно знакома с собственной дочерью, а во-вторых, она врач. — Ты в этом уверена? — спросил он Лиззи, похолодев от ярости. Он просто ощущал, как эта ярость сжалась в комок у него в груди, — опасный комок, утыканный шипами, готовыми разлететься во все стороны… Лиззи молча кивнула и покраснела еще сильнее, хотя это и казалось уже невозможным. — Я ведь ее горничная, сэр… — прошептала она, все так же глядя в землю. — Она хочет сказать, что у Брианны уже два месяца нет кровей, — спокойно пояснил Ян. Он был младшим в семье, и у него имелось множество старших сестер, так что его ничуть не смущали подобные темы. — Она уверена. — Я… я бы ничего и не сказала, сэр… — робко продолжила девушка — Это не мое дело… вот только когда я увидела того человека… — Как ты думаешь, дядя, он за ней явился? — перебил маленькую горничную Ян. — Может, нам нужно им заняться, а? — Теперь уже Ян не мог скрыть волнение и гнев, и его впалые щеки порозовели. Джейми глубоко вздохнул, лишь теперь заметив, что уже довольно давно сдерживает дыхание. — Я не знаю, — ответил он, сам удивившись тому, насколько спокойно прозвучал его голос. Он еще не успел как следует переварить новости, не говоря уж о том, чтобы прийти к каким-то выводам, но в одном парнишка был безусловно прав: к ним действительно приближалась опасность, и с этим надо было что-то делать. Если этот Маккензи того пожелает, он может получить Брианну в качестве супруги, по праву и по закону, вместе с будущим младенцем, который без сомнения был его собственным произведением. Суд, действующий по нормам статутного права, возможно, и не станет принуждать женщину обвенчаться с насильником, но кое-кто из мировых судей вполне могут поддержать право мужчины на его жену и ребенка… вне зависимости от того, как посмотрит на это сама женщина. Его собственные родители обвенчались похожим образом: они сбежали и прятались в шотландских горах до тех пор, пока его мать не забеременела, так что ее братьям оставалось только признать нежеланных для них союз. Ребенок всегда считался нерушимой и неоспоримой цепью, связывающей мужчину и женщину, и Джейми не мог с этим бороться. Он посмотрел в сторону тропы, уводившей в лес ниже по склону. — А он часом не явился прямо за вами? Эти Вуламы вполне могли объяснить ему, как до нас добраться. — Не-ет, — задумчиво протянул Ян. — Я так не думаю. Мы вроде как прихватили с собой его лошадь, а? Мы на ней прискакали. — Он вдруг ухмыльнулся во весь рот и подмигнул Лиззи, и девушка робко хихикнула в ответ. — Вот как? А что помешает ему взять наш фургон с упряжкой, или просто одного из мулов? Ухмылка на лице Яна стала еще шире. — Ну, я вообще-то оставил в фургоне Ролло, дядя Джейми. Думаю, мой песик с этим справится. Джейми поневоле хмыкнул и улыбнулся. — Ты быстро соображаешь, Ян. Ян скромно пожал плечами. — Ну, мне совсем не хотелось, чтобы этот ублюдок застал нас врасплох. А поскольку я что-то не слыхал, чтобы кузина Брианна в последнее время говорила о том парне… Уэйкфилд, так? — Ян деликатно помолчал. — Ну, не думаю, чтобы ей захотелось видеть этого Маккензи. В особенности если… — Должен сказать, что мистер Уэйкфилд уж слишком задержался с прибытием, — сказал Джейми. — Особенно если… Нечего было удивляться тому, что Брианна перестала ждать приезда Уэйкфилда, ведь когда она поняла.. В конце концов, как женщина могла бы объяснить появление ребенка мужчине, который оставил ее девственницей? Джейми, приложив немалое усилие воли, заставил свои кулаки разжаться. Все детали и подробности можно будет обдумать позже, когда будет время. А сейчас важным представлялось только одно. — Принеси-ка мои пистолеты из дома, — сказал Джейми, повернувшись к Яну. — А ты, малышка… — Он изобразил нечто вроде улыбки и взял свое пальто, лежавшее на дровяной куче. — Ты иди в дом и жди, когда вернется твоя хозяйка. Скажешь моей жене… ну, скажи ей, что я отправился помочь Фергусу закончить очаг. Да смотри, ни слова обо всем этом миссис Клэр или моей дочери! Или я точно пущу твои кишки на подвязки! — Несмотря на то, что угроза Джейми явно была несерьезной, девушка перепугалась до того, что снова побледнела. Как будто подумала, что Джейми намерен и в самом деле вспороть ей живот… Ослабев от страха, Лиззи опустилась на чурбак, чувствуя, что колени у нее стали ватными. Она сжала в пальцах медальон, висевший у нее на шее, как будто холодный металл мог принести ей успокоение. Она беспомощным взглядом проводила мистера Фрезера, быстрым шагом направившегося вниз по склону; мистер Фрезер рычал на ходу, как большой бурый волк. Длинная черная тень бежала перед ним, а вечернее солнце, коснувшись его, зажгло на голове мистера Фрезера яростный костер. Медальон в руках Лиззи был холодным, как лед. — О, милая Дева, — снова и снова повторяла маленькая горничная. — О, благословенная Дева Мария, что же я наделала?
Дата: Четверг, 10.12.2015, 15:25 | Сообщение # 112
Король
Сообщений: 19994
Пятьдесят на пятьдесят Сухая дубовая листва похрустывала и потрескивала под ногами. И с высоченных каштанов, что распростерли ветви над их головами, тоже сыпался непрерывный дождь листьев, — неторопливый золотой дождь, лишь дразнивший пересохшую землю. — Неужели это правда, что индейцы могут ходить по лесам, не издавая ни звука? Или это просто слова, вроде тех сказок, что рассказывают девочкам-скаутам? — Брианна поддала ногой небольшую кучку дубовых листьев, заставив их взлететь в воздух. Вопрос прозвучал резонно. Мы с дочерью, одетые, как положено, в широкие верхние и нижние юбки, цеплявшиеся за листья и ветки, производили шума не меньше, чем стадо слонов. — Ну, вот в такую сушь, как сейчас, даже им это вряд ли удастся, разве что они начнут прыгать с дерева на дерево, как шимпанзе. Но весной, когда влажно… ну, это другое дело. Тогда даже я могу пройти по лесу почти бесшумно. Почва здесь весной — как влажная губка. Я подобрала юбки, чтобы в них не впился большой куст бузины, и остановилась, глядя на его ягоды. Они были темно-красными, но в этой красноте еще не было черного оттенка, говорящего о полной зрелости. — Еще дня два, пожалуй, — сказала я. — Если мы хотим использовать эти ягоды в лечебных целях, мы можем набрать их сейчас. Но я хочу сделать из них вино, и еще высушить часть, как изюм… но они будут кислыми, потребуется много сахара. Так что лучше подождать до того момента, когда ягоды будут готовы вот-вот осыпаться со стебельков. — Ладно, подождем. Какой у нас тут ориентир? — Брианна посмотрела по сторонам и улыбнулась. — Нет, погоди, не говори… ага, вон та большая скала, что похожа на голову ирландца. — Очень хорошо, — одобрительно кивнула я. — Верно, этот ориентир не меняется в зависимости от времени года. Дойдя до берега небольшого ручья, мы разделились и неторопливо пошли вниз по течению. Я велела Брианне собирать кресс-салат, а сама бродила между деревьями в поисках хороших грибов. Но я постоянно присматривала за Брианной во время своих поисков, одним глазом глядя в землю, а другим — на дочь. Она подобрала юбки и по колено забралась в воду, выставив напоказ удивительно длинные, мускулистые бедра; Брианна медленно брела по ручью, выискивая кресс-салат. С ней что-то было не так, и это продолжалось уже много дней. Сначала я решила, что ее внутреннее напряжение связано с новизной обстановки, в которой она оказалась. Но за последние недели они с Джейми наладили между собой неплохие отношения, и теплая привязанность между отцом и дочерью росла, хотя оба они все еще заметно страдали от стеснительности. Однако они восхищались друг другом — а я восхищалась, видя их вместе. И все равно Брианну что-то тревожило. Прошло уже три года с тех пор, как я ушла от нее… и четыре с того дня, как она оставила меня, чтобы жить самостоятельно, и конечно же, Брианна изменилась за это время; она стала уже совершенно зрелой женщиной. И я не могла теперь с такой легкостью читать ее мысли, как прежде. Она научилась тому же фокусу, которым отлично владел Джейми, и прятала сильные чувства за маской полной безмятежности… да, в этом они тоже были одинаковы. Я затеяла сегодняшнюю экспедицию отчасти именно ради того, чтобы поговорить с дочерью по душам наедине; дома это было невозможно из-за Джейми, Яна, Лиззи и постоянного потока арендаторов и прочих визитеров, являвшихся повидать Джейми. А если то, что я заподозрила, было правдой, то разговор предстоял непростой и совершенно не предназначенный для посторонних ушей. К тому времени, когда моя корзина уже наполовину заполнилась толстыми, сочными свинушками, мокрая Брианна выбралась из ручья, до отказа набив свою корзинку влажными листьями кресс-салата и аппетитными стеблями хвоща, сходившимися к верхушке конусом. Брианна вытерла ноги подолом нижней юбки и мы уселись рядышком под здоровенными каштанами. Я протянула дочери флягу с сидром и подождала, пока она напьется. А потом без всяких предисловий спросила: — Это Роджер? Она бросила на меня быстрый пораженный взгляд, в глубине ее глаз что-то вспыхнуло… а потом я увидела, что так долго державшее Брианну напряжение ослабело. — А я-то все гадала, можешь ли ты по-прежнему это делать, — сказала она. — Делать что? — Читать мои мысли. Я вроде как даже надеялась, что ты этим снова займешься. — Широкий рот Брианны неловко скривился, пытаясь улыбнуться. — Ну, в последнее время мне не хватало практики, — сказала я. — Но это поправимо. — Я подняла руку и отвела упавшие волосы с лица дочери. Брианна посмотрела вроде бы на меня, но как-то мимо, стыдясь встретиться со мной взглядом. Словно откликаясь на ее настроение, в глубине леса жалобно прокричал козодой. — Все в порядке, детка, — негромко сказала я. — Какой у тебя срок? Из груди Брианны вырвался долгий, шумный вздох. Все черты ее лица словно обмякли. — Два месяца. Теперь она, наконец, посмотрела мне прямо в глаза, и я вздрогнула, потрясенная переменой в ее взгляде, происшедшей за то время, что она провела с нами. С одной стороны, ей стало совершенно по-детски легче от того, что она, наконец, поделилась этим секретом, доверилась матери, которая знает, как со всем этим справиться. Но с другой… тут крылось что-то еще, и Брианна не ожидала от меня, что я найду средство излечить что-то другое. И меня вдруг охватила растерянность. Брианна сжала мою руку, словно утешая меня, и немного подвинулась назад, прислонившись спиной к стволу дерева, вытянув длинные голые ноги. — Так ты это знала? Я придвинулась поближе к ней, довольно неуклюже. — Ну, я подозревала, но я не знала наверняка… не знала, что знаю, если ты понимаешь, о чем я. — Впрочем, глядя на Брианну теперь, я отчетливо видела все признаки: особую бледность кожи и ее несколько изменившийся оттенок, и то и дело обращавшийся внутрь взгляд… Мне следовало давным-давно это заметить, но после долгой разлуки, переполненная чувствами — я утратила бдительность. Да еще переживания по поводу отношений Брианны и Джейми, и болезнь малышки Лиззи, и тревога за Роджера.. И именно эта тревога вдруг выросла в моем сердце до беспредельности. — Ох, господи Иисусе, Роджер! Брианна кивнула, и ее лицо показалось мне еще более бледным в отсвете золотого света, сочившегося сквозь осеннюю листву каштанов над нашими головами. Брианна выглядела сейчас как больная желтухой, и удивляться тут было нечему. — Уже около двух месяцев прошло. Он бы должен был уже сюда добраться… если ничего не случилось. Я быстро произвела в уме кое-какие подсчеты. — Два месяца, да, и уже ноябрь на подходе. — Ковер палой листвы под нами был мягким и пышным, желтым и коричневым… на слое старых сухих листьев лежали только что упавшие — с деревьев гикори и каштанов… Сердце у меня упало куда-то в желудок. — Бри… ты должна вернуться. — Что? — Она резко вскинула голову. — Вернуться куда? — К камням. — Я взволнованно взмахнула руками. — В Шотландию, и назад, домой! Она вытаращила глаза, потом нахмурилась. — Сейчас? Да почему же? Я глубоко вздохнула, чувствуя, как во мне бурлят тысячи самых разных эмоций. Опасения за Брианну, страх за Роджера, отчаянная печаль из-за Джейми, которому вряд ли удастся когда-нибудь увидеть свою дочь… И горе из-за неминуемой разлуки с Бри. — Ты можешь пройти сквозь камни, будучи беременной. Это мы знаем наверняка, потому что я ведь прошла через круг, когда носила тебя под сердцем. Но, милая… ты не можешь провести ребенка через… через все это, просто не можешь, — закончила наконец я совершенно беспомощным тоном. — Ты же знаешь, как это происходит. — Три года миновало с того дня, когда я прошла сквозь круг стоячих камней, но ощущения этого перехода до сих пор вспоминались слишком живо. Глаза Брианны потемнели, а от лица отхлынула кровь, и оно стало совершенно белым. — Ты не можешь провести сквозь камни ребенка, — повторила я, пытаясь взять себя в руки и рассуждать логически. — Это то же самое, что прыгнуть в Ниагарский водопад с младенцем на руках. Ты должна вернуться домой до того, как он родится… — Я замолчала, подсчитывая. — Да, скоро ноябрь. С конца ноября и до марта корабли из колоний не выходят. А до марта тебе ждать нельзя… тебе ведь предстоит два месяца плыть через Атлантику, у тебя уже будет слишком большой срок, шесть или семь месяцев. И даже если во время плавания у тебя не начнутся преждевременные роды — а такое плавание может убить и ребенка, и вас обоих, — тебе придется еще ехать верхом тридцать миль до камней, а потом совершить переход, а потом срочно искать помощь в своем времени… Брианна, это невозможно! Ты должна отправиться прямо сейчас, как только мы все организуем! — А если я уеду сейчас — разве я могу быть уверена, что попаду точно в нужное мне время? Она произнесла это тихо и ровно, однако ее пальцы жестоко терзали ткань сорочки. — Ты… я думаю… ну, я же попала, — сказала я, и наконец-то охватившая меня паника начала ослабевать, уступая место рациональному мышлению. — У тебя на той стороне был папа. — Брианна внимательно посмотрела на меня. — Хотела ли ты вернуться к нему или нет, все равно твои чувства были достаточно сильными… папа мог тебя туда вытянуть. Или меня. Но его больше нет. — Лицо Брианны на мгновение окаменело, но потом расслабилось. — Роджер знал… знает, — поправила она себя, — как совершить переход. В тетради Джейлис Дункан сказано, что для прохода сквозь камни можно использовать драгоценности… как защиту и определитель направления. — Но это всего лишь догадки, твои или Роджера! — сердито возразила я. — Ох уж эта чертова Джейлис Дункан! Возможно, тут вообще не нужны ни драгоценности, ни даже сильная привязанность. Есть же старые легенды, истории о том, как феи заманивали людей в свои круги, и они исчезали — а потом возвращались, и всегда упоминается срок в две сотни лет. А если это стандартный интервал, тогда… — А ты стала бы рисковать, чтобы проверить, так ли это на самом деле? А если нет? Джейлис Дункан ушла дальше, чем на две сотни лет. Только теперь, с изрядным запозданием, я сообразила, что Брианна, конечно же, не раз думала обо всем этом. Ничто из сказанного мной не вызвало у нее ни малейшего удивления. А это значило, что она уже пришла к какому-то выводу… и что в ее планы не входит морское путешествие в Шотландию в ближайшее время. Я крепко потерла ладонью лоб, изо всех сил стараясь успокоиться. Упоминание о Джейлис вызвало у меня кое-какие воспоминания… как раз те, которые я старалась выбросить из головы навсегда. — Есть и другой путь, — сказала я наконец. — Я имею в виду, другой коридор. Он на Гаити… сейчас его называют Испальолой. Там в джунглях есть холм, а на холме — стоячие камни, но сама трещина, собственно вход в коридор, скрыт в пещере. Лесной воздух был свеж и прохладен, но вовсе не он заставил мою кожу покрыться пупырышками. Я на мгновение обхватила себя руками, пытаясь отогнать холод. Я бы с удовольствием стерла до основания память о пещере Абендава… да я и пыталась не раз… но это было такое местечко, которое нелегко забыть. — Ты там была? — Брианна наклонилась ко мне, полная внимания. — Да. Вообще-то это ужасное место. Но Вест-Индия куда ближе, чем Шотландия, и корабли между Чарльстоном и Ямайкой курсируют почти круглый год. — Я глубоко вздохнула, мне стало немного легче. — Конечно, сквозь джунгли пробраться не так-то легко… но зато у тебя будет больше времени… достаточно для того, чтобы мы могли отыскать Роджера. — Если его еще вообще можно найти, подумала я, но, конечно же, не стала говорить этого вслух. С этим страхом я как-нибудь разберусь попозже. Каштановый лист, кружась, опустился прямо на колени Брианны, и вспыхнул ярким желтым огоньком на фоне коричневой домотканой юбки; Брианна взяла его, с отсутствующим видом погладила плотную восковую поверхность. Потом посмотрела на меня, и в ее синих глазах я увидела напряженное внимание. — И что, коридор на Гаити работает так же, как шотландский? — Я вообще не знаю, как они все работают! Но звуки в пещере раздаются другие, не жужжание пчел, как в Шотландии, а звон колоколов. Но это точно такой же коридор. — Ты там была, — медленно произнесла Брианна, глядя на меня исподлобья. — Зачем? Ты хотела вернуться? После того, как нашла, его? — Лишь едва заметное колебание прозвучало в ее голосе; она все еще не могла заставить себя говорить о Джейми «мой отец». — Нет. Это связано с Джейлис Дункан. Именно она нашла этот коридор. Глаза Брианны расширились. — Джейлис? Она здесь? — Нет. Она умерла. Я в очередной раз глубоко вздохнула, заново переживая потрясение, чувствуя прикосновение топора к своим рукам… Да, иногда я о ней думала, о Джейлис, — когда бродила в одиночестве по лесу. Иногда мне даже казалось, что я слышу ее голос у себя за спиной, и я резко оборачивалась, — но видела лишь густую завесу ветвей, колышущихся на ветру… И все равно время от времени я ощущала на себе ее взгляд, взгляд глаз зеленых и ярких, как листва весеннего леса. — Да, умерла, — твердо повторила я и сменила тему: — Так как же это могло случиться, а? Брианна не стала делать вид, что не понимает, о чем это я. Она просто глянула на меня, вскинув одну бровь. — Ты же врач. Ты что, не знаешь, как это могло произойти? Я ответила ей заинтересованным взглядом. — И ты даже не подумала о том, чтобы принять меры предосторожности? Брианна нахмурилась, ее густые брови почти сошлись у переносицы. — Ну, видишь ли, я ведь не планировала, что буду заниматься сексом в восемнадцатом веке! Я схватилась за голову, от возбуждения оцарапав ногтями кожу. — А ты думаешь, люди вообще планируют такое? Господи боже мой, сколько раз я приходила в эту твою чертову школу и рассказывала о… — Ну, конечно же, тысячу раз приходила! — перебила меня дочь. — Каждый год! Моя мама — энциклопедия сексуальных знаний! А кстати, тебе когда-нибудь приходило в голову, насколько это унизительно — когда твоя собственная мать стоит у школьной доски и у всех на глазах рисует мелом пенисы?! Щеки Брианны приобрели цвет листьев канадского клена, заалев от воспоминаний. — Похоже, я недостаточно старалась, — язвительно ответила я, — раз ты, похоже, не узнала эту штуковину, когда увидела ее. Брианна резко повернулась ко мне, ее глаза налились кровью, но она тут же успокоилась, увидев, что я просто шучу… или пытаюсь шутить. — Ладно, — сказала она. — Хотя, конечно, в натуре он действительно не совсем такой, как на рисунке. Я поневоле расхохоталась. Брианна, чуть поколебавшись, присоединилась ко мне, неуверенно захихикав. — Ох… — выговорила я наконец. — Но, Брианна, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Я ведь оставила тебе рецепт перед уходом. Брианна направила на меня свой длинный прямой нос, как оружие. — Да, и я в жизни не испытывала подобного потрясения! Ты думала, наверное, что я тут же начну прыгать из постели в постель, стоит тебе оставить меня без присмотра, да? — То есть ты подразумеваешь, что лишь мое присутствие сдерживало тебя? — не замедлила я с ответом. Уголок широкого рта Брианны дернулся. — Ну, не только это, — признала она. — Но в общем ты была одной из причин… ты и папа Я хочу сказать, я… я не хотела тебя разочаровывать. — Губы дочери слегка задрожали, и я крепко обняла ее и прижала к себе, уткнувшись лицом в ее пышные яркие волосы. — Ты просто не могла этого сделать, детка, — прошептала я ей на ухо. — Мы бы никогда в тебе не разочаровались, никогда. Я ощущала, как напряжение и тревога оставляют Брианну, уходя, как вода во время отлива. Наконец она глубоко вздохнула и отстранилась от меня. — Ну, может вы с папой и… — пробормотала она. — Но как насчет… — Она кивком головы указала в сторону нашей невидимой отсюда хижины. — Он бы не… — начала я, но умолкла. По правде говоря, я понятия не имела, что именно мог бы сделать Джейми. С одной стороны, он был весьма склонен думать, что Брианна вроде как свалилась с Луны. С другой стороны — у него были свои взгляды на сексуальные отношения, и эти взгляды можно было назвать (по вполне понятным причинам) только одним словом: старомодные. И ничто не могло их поколебать. Да, Джейми много путешествовал, был хорошо образован, терпим и сострадателен. Но это вовсе не значило, что он хоть в какой-то мере разделял или понимал систему отношений двадцатого века; я знала совершенно точно, что он этого не понимает. И у меня не было причин предполагать, что он в этом смысле проявит к Роджеру больше сочувствия, чем к кому-либо другому. — Ну, — неуверенно произнесла я, — я в общем-то не удивилась бы, если бы ему захотелось разбить Роджеру нос или еще что-нибудь. Но ты не беспокойся, — поспешно добавила я, видя, как испуганно вспыхнули глаза Брианны. — Он тебя любит. — Я погладила растрепанные волосы дочери. — Он не захочет, чтобы ты избавилась от ребенка — Я встала, стряхнула с юбки желтые листья. — Ну, немного времени у нас есть, но все равно ни к чему тратить его зря. Джейми может послать сообщение вниз по реке, чтобы там поискали Роджера. Что же касается самого Роджера… — Я на секунду умолкла, отдирая от рукава прилипший листок. — Не думаю, чтобы он об этом знал, а? Брианна как-то судорожно втянула носом воздух, и ее пальцы сжались, сминая яркие листья. — Ну, видишь ли, мама, тут есть одна проблема, — сказала она. Теперь она смотрела прямо на меня, и мне показалось, что я снова вижу перед собой малышку Бри. — Это ребенок не Роджера. — Что-что? — глупо спросила я. — Это. Ребенок. Не. Роджера, — с расстановкой процедила Брианна сквозь стиснутые зубы. Я снова села на землю, ноги отказывались меня держать. Тревога Брианны касательно появления Роджера внезапно приобрела совсем другой смысл. — Чей? — коротко спросила я. — Этот век или твой? — Но еще не договорив это, я уже подсчитала, что отцом должен быть кто-то отсюда, из прошлого. Если бы у Брианны был мужчина в ее родном времени, срок беременности был бы куда больше двух месяцев. Так что автор гола не только из прошлого, но еще и пребывает где-то здесь, в колониях. Я не планировала, что буду заниматься сексом в восемнадцатом веке… так она сказала. Ну конечно же, не планировала. Она ничего не сказала Роджеру из страха, что он последует за ней… ведь он был ее якорем, ее ключом к будущему. Но в таком случае… — Здесь, — сказала она, подтвердив правильность моих вычислений. Она сунула руку в карман юбки и достала что-то. Потом протянула предмет мне, и я машинально раскрыла ладонь. — Ох, господи Иисусе, черт побери… Старенькое золотое обручальное кольцо сверкнуло на солнце, и мои пальцы рефлекторно схватили его. Оно было теплым от того, что лежало возле самого тела Брианны, но я почувствовала, как у меня вдруг заледенели руки. — Боннет? — спросила я. — Стефан Боннет? Горло Брианны конвульсивно дернулось, когда она сглотнула, а голова склонилась в коротком кивке.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 15:26 | Сообщение # 113
Король
Сообщений: 19994
— Я не собиралась говорить тебе… я просто не могла… не могла после того, как Ян рассказал мне о том, что случилось с вами на реке. Ну, и поначалу я ведь даже предположить не могла, что сделает па… я боялась, что он меня проклянет. А потом, когда я узнала его лучше… ну, я поняла, что он постарается найти Боннета. А как раз этого я и не хотела Ты же знаешь этого человека, знаешь, на что он способен. — Брианну с головы до ног сотрясала крупная дрожь, и она то и дело потирала ладонь о ладонь, словно ей было ужасно холодно, хотя она и сидела на солнцепеке. — Да, я знаю, — сказала я. Губы не слушались меня. В ушах продолжали греметь слова Брианны. Я не планировала заниматься сексом… Я не могла сказать… Я боялась, что он проклянет меня… — Что он с тобой сделал? — спросила я, и сама удивилась тому, как спокойно прозвучал мой голос. — Он взял тебя силой, детка? Лицо Брианны скривилось, она резко согнула ноги, подтянув колени к груди. — Не называй меня так, ладно? Не сейчас. Я подняла руку, чтобы коснуться ее, но она сжалась еще сильнее, и моя рука упала. — Ты не хочешь мне рассказать? — По правде говоря, я не хотела ничего знать; я предпочла бы сделать вид, что ничего не случилось. Брианна посмотрела на меня; ее губы сжались в прямую белую линию. — Нет, — ответила она тихо. — Нет, не хочу. Но думаю, лучше все-таки это сделать. Она поднялась на борт «Глорианы» при ярком свете дня, и хотя вела себя осторожно, все же полагала, что ей ничто не грозит, поскольку вокруг множество народа: грузчики, матросы, купцы, слуги… порт просто бурлил жизнью. Брианна сказала какому-то моряку на палубе, что ей нужно, и тот сразу же исчез в путанице снастей и грузов… а мгновением позже появился Стефан Боннет. Он был в той же самой одежде, что и накануне вечером; при дневном свете Брианна без труда заметила, что все предметы его туалета отличаются высоким качеством, но измяты до полного безобразия и покрыты разнообразными пятнами. Шелковые манжеты его сюртука были почти сплошь залиты свечным воском, да и жабо тоже основательно пострадало от него же. Однако на самом Боннете следов ночного разгула, в отличие от его одежды, заметно не было. Он был свежевыбрит, а его светлые зеленые глаза смотрели настороженно. Они быстро оглядели Брианну и вспыхнули интересом. — Я, было, решил, что это из-за вечернего света вы вчера показались мне такой хорошенькой, — сказал он, беря руку Брианны и поднося ее к губам. — Ну, когда в голове бродит хмель, всякое ведь может показаться. Однако должен сказать, что очень редко приходится встречать женщин, которые при солнечном свете выглядят куда лучше, чем при луне. Брианна попыталась вырвать руку, изобразив при этом вежливую улыбку. — Спасибо. А кольцо все еще у вас? — Ее сердце поднялось куда-то к горлу и забилось быстрее. Он ведь мог сказать, что это кольцо — кольцо ее матери — он проиграл или потерял. Но ей так хотелось заполучить кольцо Клэр… Брианна постаралась совладать со страхом, мучившим ее всю ночь; ведь кольцо могло оказаться тем единственным, что осталось от ее матери… Конечно, если та газета говорила правду, все обстоит совсем не так, и все же… — О, разумеется! Похоже, сама Дану стояла за моим плечом этой ночью, даруя мне удачу… и продолжает даровать, судя по тому, что я вижу перед собой. — Он одарил Брианну обаятельной улыбкой, продолжая удерживать ее руку. — Я… я хотела спросить, не продадите ли вы его мне. — Брианна взяла с собой почти все свои деньги, но вообще-то она представления не имела, сколько может стоить золотое кольцо в восемнадцатом веке. — Зачем? — Резко прозвучавший вопрос усилил неуверенность девушки, и она не сразу нашлась с ответом. — Оно… оно немного похоже на то, что было у моей матери, — сказала она наконец, не придумав ничего лучшего, как сказать правду. — А откуда оно у вас? Что-то странное мелькнуло в глубине глаз капитана Боннета, хотя он и продолжал улыбаться Брианне. Он жестом указал девушке на темный коридор и положил ее руку на свою, согнутую в локте. Капитан был выше Брианны ростом, — удивительно крупный мужчина. Она осторожно потянула руку, пытаясь высвободиться, но он удержал ее. — Так вы хотите, получить это кольцо или нет? Идемте в мою каюту, дорогая, и посмотрим, удастся ли нам договориться. Когда они спустились вниз, капитан первым делом налил им обоим бренди; Брианна едва коснулась губами напитка, но Боннет выпил свою порцию с жадностью, и, опустошив стакан, тут же снова его наполнил. — Значит, откуда оно? — беспечно произнес капитан, отвечая на настойчиво повторенный вопрос Брианны. — Ну… джентльменам не следует рассказывать лишнее о своих подругах, правда ведь? — Он подмигнул девушке. — Точнее, о возлюбленных, — добавил он шепотом. Улыбка застыла на лице Брианны, а тот крошечный глоток бренди, что она сделала, лег в ее желудок обжигающим комом. — Та леди, которая… что дала вам кольцо… — с трудом выговорила Брианна, — она жива и здорова? Боннет уставился на нее, и его рот от удивления слегка приоткрылся. — Удача, — поспешно пояснила Брианна. — Нельзя носить драгоценности, принадлежавшие… умершим, это принесет несчастье. — В самом деле? — Улыбка вернулась на лицо капитана. — Что-то я ничего подобного не замечал. — Он поставил свой стакан на стол и негромко рыгнул. — Ну, во всяком случае, могу вас уверить, что та леди, от которой я получил кольцо, была жива и здорова в тот момент, когда мы с ней расстались. Жжение в желудке Брианны слегка поутихло. — О… я рада это слышать. Так вы продадите его мне? Он откинулся на спинку стула, изучая Брианну внимательным взглядом и едва заметно улыбаясь. — Значит, продать. А что вы мне можете предложить, радость моя? — Пятнадцать фунтов стерлингов. — Ее сердце снова застучало быстрее, когда Боннет вдруг встал. Он, похоже, готов был согласиться? Но где же он прячет кольцо? Капитан подошел к девушке и, взяв ее за руку, рывком заставил подняться. — Денег у меня и без того хватает, сладкая моя, — сказал он. — А вот скажи-ка, какого цвета волосы у тебя между ногами? Она вырвала руку и отскочила назад, ударившись спиной о переборку каюты. — Вы ошиблись насчет меня, — сказала она. — Я вовсе не имела в виду… — Может, и не имела, — ответил он, оскалившись в улыбке. — Но зато я подразумевал именно это. И мне кажется, сладкая моя, что ты здорово ошиблась насчет меня. Он шагнул к Брианне. Она схватила со стола бутылку с бренди и размахнулась, чтобы ударить его по голове. Он слегка отклонился, перехватил бутылку и без труда отобрал ее у Брианны, а потом дал девушке мощную пощечину. Она пошатнулась, наполовину ослепнув от внезапной боли. А он крепко взял ее за плечи и заставил опуститься на колени. Потом запустил пальцы в ее волосы, к самым корням, и жестоко откинул голову Брианны назад. И держал ее так одной рукой, пока другой копался в своих бриджах, распутывая шнурки. И довольно хрюкнул, придвигаясь вплотную к девушке. — А ну-ка, приласкай моего дружка! — сказал он. «Дружок» был необрезанным и немытым и издавал сильный запах конской мочи. К горлу Брианны подступила тошнота, она попыталась отвернуться. В ответ Боннет с такой силой рванул ее за волосы, что она невольно вскрикнула. — Ну-ка, высунь свой маленький розовый язычок и поцелуй нас, красавица. — Голос Боннета звучал весело и беспечно, но его пальцы при этом еще крепче стиснули волосы Брианны. Она вскинула руки, пытаясь оттолкнуть капитана; он же лишь снова дернул ее за волосы, и на глазах Брианны выступили слезы. Она высунула язык. — Неплохо, неплохо, — одобрительно проворчал капитан. — Теперь открой рот, ну-ка! — Он неожиданно выпустил ее волосы, и голова Брианны непроизвольно откинулась назад. Но прежде чем она успела пошевелиться, Боннет схватил ее за ухо и слегка его повернул. — Укусишь меня, красавица, и я расшибу твой нос в лепешку, поняла? — Он поднес к ее лицу здоровенный кулак, коснувшись носа Брианны костяшками пальцев. А потом вцепился во второе ее ухо и зажал голову девушки между ладонями. Она сосредоточилась на вкусе крови, сочившейся из ее разбитой губы, на вкусе крови и на боли в губе… Крепко зажмурив глаза, она словно видела этот вкус, соленый, металлический, вкус разогретой меди, светящийся чистым огнем перед ее сжатыми веками… Если бы ее вырвало, она бы просто задохнулась. Она бы задохнулась, а он бы и не заметил этого. Она могла бы умирать, а он все равно продолжал бы свое занятие… Она поневоле ухватилась руками за бедра капитана, чтобы не соскользнуть на пол, и впилась пальцами в крепкие мускулы, пытаясь оттолкнуть их от себя, сопротивляясь… а он довольно гудел, проникая в ее горло. Жесткие курчавые волосы кололи ее губы… Потом, наконец «дружок» устал. Капитан отпустил Брианну и отступил назад; потеряв равновесие, девушка упала на четвереньки, задыхаясь, кашляя… длинные струи слюны, стекавшие из ее рта, были окрашены кровью. Она снова и снова отплевывалась, пытаясь очистить рот от грязи. Губы у нее распухли и болезненно пульсировали. Боннет без малейших усилий поднял ее, подхватив под руки, и поцеловал, придержав ладонью ее затылок, чтобы она не отвернулась. От капитана несло бренди и гнилыми зубами. Другая его рука пробежалась по спине Брианны и сжала ее ягодицы. — Мм… — довольно вздохнув, промычал капитан. — Ну, а теперь пора и в постельку, а, сладкая моя? Она опустила голову и боднула его. Ее лоб наткнулся на твердую, как камень, кость, но капитан негромко вскрикнул от удивления и отпустил ее. Она повернулась и бросилась бежать. Ее развевающаяся юбка зацепилась за дверную задвижку и порвалась, но она не обратила на это внимания и помчалась по темному коридору. Матросы в это время ужинали; двадцать мужчин сидели за длинным столом в помещении в конце коридора, и двадцать лиц повернулись к Брианне с самыми разными выражениями — от простого удивления до откровенной похоти. Брианну поймал кок, подставив ей ногу, когда она пыталась проскочить мимо него. Она упала на палубу, сильно ударившись коленями. — Любишь поиграть, а, красавица? — Голос Боннета все такой же веселый и беспечный, прогремел громом в ее ушах, в то время как его руки легко поднимали Брианну. Капитан развернул девушку лицом к себе и улыбнулся. Она довольно сильно ударила его в нос; тоненькая струйка крови стекала из одной ноздри. Она доползла до верхней губы капитана, и растеклась над верхней губой, а потом красные линии прочертили его зубы, темная капля упала с подбородка… Боннет крепче сжал Брианну в руках, но в его светло-зеленых глазах светилось все то же веселье. — Что ж, неплохо, красавица, — сказал капитан. — Мой дружок тоже любит игры. Ведь так, дружок? — Он посмотрел вниз, и Брианна машинально опустила взгляд. Капитан успел сбросить бриджи в каюте, и теперь стоял наполовину обнаженный, и его «дружок» пылал, касаясь юбки девушки, дрожа от нетерпения. Боннет галантно взял Брианну под руку и, слегка поклонившись ей, жестом предложил вернуться в каюту. Онемев, она шагнула вперед, а он пошел рядом, держа ее под локоть, и без малейшего смущения предоставив разинувшим рты матросам любоваться на его голую задницу. — Ну, и после этого… — Брианна едва расслышала собственный голос, неестественно ровный и словно принадлежавший кому-то другому. — После этого… я не могла больше ему сопротивляться. Он даже не потрудился раздеть ее, а просто сорвал шейный платок. Платье Брианны было сшито по обычному в это время фасону — с глубоким квадратным вырезом, а груди у Брианны были высокими и пышными; достаточно было легкого движения, чтобы полностью обнажить их, — они просто выскочили через край выреза, как пара яблок. Капитан несколько мгновений грубо мял их, сжимая соски между толстыми пальцами, заставляя их встать, — а потом потащил Брианну к своей неприбранной постели. Простыни были сплошь покрыты пятнами от пролитого спиртного и воняли дешевым одеколоном и вином, и еще от них удушающе несло собственным запахом Боннета, запахом яростного самца… Он задрал юбки Брианны и небрежным жестом раздвинул ее ноги, что-то бурча себе под нос. Мысленно она видела, как отталкивает его, срывается с койки и бежит к двери, легко, как чайка… бежит по темному коридору и срывается с палубы, взлетая в воздух, на свободу… Она просто чувствовала деревянные доски под своими босыми ногами, видела сияние жаркого летнего солнца… Почти видела. Она лежала в полутемной каюте, неподвижная, как деревянный болван, ощущая во рту вкус крови. Рука Боннета легла между ее бедрами, и Брианна в бессознательной панике попыталась сдвинуть ноги. Все еще что-то бормоча, Боннет втиснул свои мускулистые ноги между ее собственными, грубо заставив ее подчиниться. Хотя капитан и был обнажен ниже пояса, на нем по-прежнему оставались рубашка и длинный тонкий шарф. Концы шарфа упали на «дружка», когда Боннет встал на колени, поднявшись над Брианной. Он, наконец, перестал гудеть под нос, чтобы щедро плюнуть себе в ладонь. Слюну он с силой размазал между ногами Брианны, создавая себе комфортные условия, — а потом приступил к делу. Одной рукой он крепко сжимал грудь девушки, а другой помогал себе найти правильную дорогу, попутно весело заметив, что надо правильно подготовить уютное гнездышко, а потом отпустил «дружка» на свободу, и тот пустился в скачку, наслаждаясь грубо и безжалостно. И недолго. Две минуты, от силы три. А потом все кончилось, и Боннет тяжело упал на Брианну, и на тонком льняном шарфе проступили пятна пота. Одна рука капитана по-прежнему тискала грудь Брианны. Его прямые светлые волосы щекотали ее щеку, а горячее влажное дыхание обжигало шею. Но он по крайней мере замолчал наконец. Она лежала, застыв, как неживая, несколько бесконечно долгих минут, бездумно глядя в потолок, на котором танцевали пятна света, — это солнечные лучи отражались в волнах и бросали блики в каюту… Боннет наконец вздохнул и медленно скатился с Брианны. Он улыбнулся и лениво вытянул волосатые ноги. — Неплохо, красавица, хотя я знавал и более подвижных лошадок. В следующий раз бодрее шевели задницей, а? Он сел, широко зевнул и начал приводить в порядок свою одежду. Брианна передвинулась к краю койки, а потом, уверенная, что он вовсе не собирается отпускать ее, одним движением скатилась с постели и встала на ноги. У нее кружилась голова и ей отчаянно не хватало воздуха, как будто Боннет все еще прижимал ее к простыням своей тяжелой тушей. Двигаясь как во сне, она добралась до двери. Та оказалась запертой. Пока Брианна сражалась с задвижкой, едва шевеля непослушными пальцами, она вдруг услышала, как Боннет за ее спиной что-то произнес — и обернулась, пораженная. — Что ты сказал? — Я сказал, кольцо на столе, — повторил он, пытаясь разобраться со своими чулками. Он сел на край койки и начал натягивать их, но сначала небрежно махнул рукой в сторону письменного стола, стоявшего у переборки. — И деньги тоже там. Возьми, сколько хочешь. Письменный стол напоминал сорочье гнездо; на нем все валялось как попало — чернильницы, брелки, мелкие украшения, счета, просто обрывки бумаги, серебряные пуговицы, скомканные предметы одежды — и монеты, серебряные и бронзовые, медные и золотые, сокровища из разных колоний, разных стран. — Ты предлагаешь мне деньги? Он насмешливо глянул на нее, выгнув брови дугами. — Я всегда плачу за свои удовольствия, — сообщил он. — А ты что подумала? Все в каюте казалось Брианне неестественно ярким, она различала каждую деталь, каждый предмет… как во сне, который не заканчивается с пробуждением. — Я вообще ничего не думала, — сказала Брианна, и ее голос прозвучал громко и отчетливо, но сама она слышала себя как будто издали, да и вообще не была уверена, что это говорила она сама… Ее шейный платок валялся на полу, там, куда бросил его Боннет. Она осторожно шагнула к нему, стараясь не думать о теплой вязкой жидкости, стекавшей по ее ногам. — Я честный человек… ну, для пирата честный, — сказал ей в спину капитан и расхохотался. Он, наконец встал, чтобы надеть башмаки, а потом прошел мимо Брианны и легко, одной рукой, отодвинул засов на двери. — Ну, позаботься о себе сама, красавица, — небрежно бросил он, выходя из каюты. — Ты свое заработала. Она слышала, как затихают звуки его шагов, потом издали донесся еще один взрыв смеха, потом капитан заговорил с кем-то… а потом его голос стал резким и твердым, Боннет начал отдавать приказы кому-то там, наверху, на палубе… и матросы заметались, топоча, спеша выполнить его распоряжения. В общем, Боннет вернулся к своим повседневным делам. Кольцо лежало в небольшом кубке, сделанном из коровьего рога и набитом костяными пуговицами, обрывками бечевок и прочей дрянью. Как и сам хозяин каюты, с холодной ясностью подумала Брианна. Он собирает всякий хлам, как настоящий дикарь, радуясь приобретению и совершенно не понимая ценности приобретенного. Рука Брианны сильно дрожала; девушка со слабым удивлением наблюдала за движениями собственных пальцев, не в состоянии остановить дрожь. Она попыталась взять кольцо, но рука дернулась… Тогда схватила роговой кубок и просто вывалила все его содержимое в свой карман. А потом вышла из каюты, прижимая набитый карман к телу, словно волшебный талисман. Вокруг суетилось множество народа, но никому не было дела до Брианны, и лишь изредка кто-нибудь бросал на нее задумчивый взгляд. Ее ботинки стояли на краю обеденного стола, и пряжки на них поблескивали в лучах солнца, проникавших сквозь иллюминатор. Брианна обулась и ровным шагом направилась к трапу; поднялась на палубу, спустилась на причал. Все вокруг пахло кровью. — Я сначала думала, что могу сделать вид, будто ничего такого не происходило, — Брианна глубоко вздохнула и посмотрела на меня. Она прижала руки к животу, словно желая скрыть то, что таилось у нее внутри. — Но, пожалуй, теперь это вряд ли получится, а? Я немного помолчала, размышляя. Но сейчас был неподходящий момент для всяких там деликатных недомолвок. — Когда? — спросила я. — Через какое время после… э-э… после того, как Роджер? — Через два дня. Я удивленно вскинула брови. — Так почему же ты решила, что этот ребенок — не Роджера? Ты же наверняка не принимала никаких таблеток, и я могу поспорить на что угодно, что Роджер в тот момент не пользовался презервативом. Брианна слабо улыбнулась в ответ на мои слова, и на ее щеках вспыхнул легкий румянец. — Нет, конечно. Но он… хм… он… ну… — А, он прерывал соитие? Брианна кивнула. Я с силой втянула воздух и шумно выпустила его через нос. — Ну, позволь тебе сказать, — твердо заявила я, — что с людьми, которые рассчитывают на такой метод контроля над рождаемостью, как правило, кое-что происходит. — Что? — устало, спросила Брианна. — У них появляются дети.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 15:27 | Сообщение # 114
Король
Сообщений: 19994
Явление чужака
Роджер наклонился и поднес ко рту сложенные ладони, в которых плескалась вода. Ему повезло, что он заметил зеленый отсвет среди деревьев. Иначе он ни за что не нашел бы источник в таких зарослях. Чистая струя со звоном падала из расщелины в скале, освежая его лицо и руки. Сама скала была гладкой, черно-зеленой, а почва вокруг нее — влажной, сплошь покрытой корнями деревьев и заросшей мхом, ярким, как живые изумруды, светящимся там, где на землю падали лучи солнца, пробивавшиеся сквозь листву.
Мысль о том, что он может совсем скоро увидеть Брианну, — возможно, уже через какой-нибудь час, — освежала и успокаивала Роджера ничуть не хуже, чем холодная вода пересохшее горло. И несмотря на то, что у него украли лошадь, Роджер находил немалое утешение в том, что случилось это в таком месте, откуда он уже и пешком мог добраться до своей цели.
Впрочем, лошадь была древним, дряхлым существом, не стоящим того, чтобы его похищать и тем более оплакивать. А у него хватило ума держать все самое ценное при себе, а не оставлять в седельных сумках. Роджер похлопал рукой по боковому карману бриджей, чтобы еще раз ощутить маленький твердый предмет, лежавший возле его бедра.
В общем, кроме лошади он потерял только пистолет — почти такой же древний, как лошадка, но даже вполовину не такой надежный, как она, — да еще немножко еды и кожаную флягу для воды. Утрата фляги не слишком тревожила его поначалу, но потом, пройдя несколько миль по пыльной дороге, разогретой солнцем, он в полной мере оценил эту потерю. Но теперь эта маленькая проблема благополучно разрешилась.
Роджер выпрямился, и его ноги утонули в сырой почве, разрушив безупречное совершенство мха. Он отошел от ручья и обтер грязь с подошв о пышный ковер палой листвы и сухих игл. Потом стряхнул пыль с куртки, насколько это было вообще возможно, и поправил замусоленный шейный платок. Костяшки его пальцев ощутили колючую щетину на подбородке; бритва осталась в седельной сумке.
Роджер грустно подумал, что выглядит сейчас как разбойник с большой дороги. И вернуть себе благопристойный вид у него нет ни малейшей возможности. Конечно, ему было абсолютно безразлично, что подумают о нем Клэр и Джейми Фрезер. Его интересовала только Брианна, и думал он только о ней.
Она уже нашла своих родителей; Роджер искренне надеялся, что это воссоединение так обрадовало ее, что Брианна готова забыть о его предательстве. О господи, каким же он был глупцом!
Он пошел назад к тропинке, утопая ногами в толстом слое листьев. Да, он дурак, не оценивший упрямства Брианны, дурак, потому что не был с ней до конца честен. Дурак, потому что лишь раздразнил ее своей скрытностью. И глупо было пытаться удержать ее в двадцатом веке (ради ее же собственной безопасности, конечно)… впрочем, как раз это было и не очень глупо, тут же подумал он, скривившись при воспоминании о том, что ему довелось увидеть и услышать за последние месяцы.
Он отвел рукой низко нависшую ветку ладанной сосны — и тут же с испуганным вскриком присел, поскольку что-то большое и черное пронеслось прямо над его головой.
Хриплое «кар-р!» сообщило Роджеру, что напавшим на него существом был всего лишь ворон. Громкое карканье, раздавшееся в кроне ближайшего дерева, дало знать, что к первой птице прибыло подкрепление. И в следующую секунду еще один черный крылатый снаряд промчался в каком-нибудь дюйме от уха Роджера.
— Эй, отвяжитесь, чучела! — сердито воскликнул он, уклоняясь от хрипло орущей бомбы. Ясно было, что Роджер подошел слишком близко к гнезду, и воронам это не понравилось.
Первый ворон развернулся и предпринял вторую попытку. На этот раз ему удалось сбить с Роджера шляпу, и она свалилась прямо в грязь. Решительность птиц выглядела просто пугающей, их яростная злоба совершенно не соответствовала их размерам. Снова нападение, громкое хлопанье крыльев, оглушительный вопль, — и когти ворона вцепились в плечо Роджера, а крылья замолотили по голове. Роджер подхватил шляпу и бросился бежать.
В сотне ярдов от тропы он замедлил шаг и огляделся вокруг. Птицы исчезли из поля его зрения; видимо, он отошел достаточно далеко от гнезда.
— Тут явно не хватает Альфреда Хичкока, и куда только он запропастился? — пробормотал Роджер себе под нос, стараясь избавиться от ощущения опасности.
Его голос утонул в густой листве окрестного леса; это было похоже на то, как если бы Роджер говорил, уткнувшись лицом в подушку.
Он тяжело дышал, его лицо раскраснелось. И вдруг ему показалось, что в лесу как-то уж слишком тихо. Когда замолкли трескучие голоса воронов, все остальные птицы словно бы тоже закрыли клювы. Что ж, подумал Роджер, нечего и удивляться тому, что в древности шотландцы считали появление воронов дурным знамением; побудь он здесь еще немного, и все старинные поверья, которые он до сих пор считал лишь литературными изысками, вполне могут ожить в его уме и превратиться в зловещую реальность.
Многочисленные опасности и неудобства… все это Роджер прекрасно осознавал, несмотря на то, что одновременно и восхищался всем вокруг; он радовался тому, что получил возможность лично увидеть то, о чем до сих пор ему приходилось лишь читать, что он видит предметы, которые в его время хранятся в музеях, — и видит их как самые обыкновенные вещи, которыми люди пользуются каждый день. И если бы не страх за Брианну, он бы ничуть не сожалел о своем приключении, несмотря на существование Стефана Боннета и тех событий, которые он наблюдал на борту «Глорианы».
И снова его рука коснулась кармана. Роджеру повезло даже больше, чем он рассчитывал; у Боннета оказался не один драгоценный камень, а два. Но в самом ли деле они сработают? Роджеру пришлось сильно нагнуться и некоторое время пробираться под низкими ветками едва ли не на четвереньках, пока он наконец вышел на такое место, где смог выпрямиться. Трудно поверить, что где-то здесь живут люди, — и он не поверил бы, если бы не видел собственными глазами накатанную дорогу, которая должна же была куда-то вести.
— Вы не пройдете мимо, — уверенно сказала ему девушка на мельнице, и теперь он понимал, почему это так. Другого пути тут просто не существовало.
Роджер слегка прищурился, всматриваясь в дорогу, но нависавшие над ней ветки сосен и кленов скрывали все, что таилось вдали, позволяя увидеть лишь тенистый таинственный туннель, прорезанный сквозь деревья. И невозможно понять, как далеко еще до гребня горы.
— Вы без труда доберетесь к ним до заката, — так сказала все та же девушка, а сейчас уже было далеко за полдень. Впрочем, этот разговор состоялся еще тогда, когда у Роджера была лошадь. Не желая быть застигнутым ночью на полпути, Роджер ускорил шаг, пристально всматриваясь в лес и ища признаки открытого пространства, которое означало бы для него конец пути.
И пока он шагал так, его мысли невольно убегали вперед, к Брианне.
Как все это произошло? Встреча Брианны с ее родителями. Что девушка думала о Джейми Фрезере? Оказался ли он именно тем человеком, какого она себе воображала весь последний год, или же она увидела лишь бледное отражение образа, который создала, слушая рассказы своей матери?
Ну, по крайней мере, она теперь обрела отца, с которым может познакомиться по-настоящему, подумал Роджер, и тут же почувствовал легкий укол боли, вспомнив о кануне летнего солнцестояния, и о той вспышке света, что означала проход сквозь круг стоячих камней…
И тут он заметил то, к чему стремился. Вот оно! Вспышка солнечного света в густой зеленой путанице впереди; яркие, как языки огня, осенние листья, оранжевые и желтые…
Солнце на мгновение ослепило его, когда он вышел из влажного зеленого туннеля. Роджер моргнул — и обнаружил, что стоит вовсе не на гребне горы, как ожидал, а на небольшой естественной поляне, окруженной алыми платанами и желтыми молодыми дубками. Поляна вбирала в себя солнечный свет, как чаша, а вокруг нее во все стороны простирался темный лес.
Когда он стал оглядываться по сторонам, ища продолжение дороги, он вдруг услышал негромкое конское ржание, и, резко обернувшись, увидел своего собственного дряхлого конька — тот топтался на другом краю поляны, вскидывая голову и пытаясь высвободить уздечку, привязанную к дереву.
— Эй, черт тебя побери, пропажа! — изумленно воскликнул Роджер. — Как ты сюда попал?
— Той же дорогой, что и ты, — послышался чей-то голос. Высокий молодой человек вышел из-за дерева и встал рядом с лошадью, направив на Роджера пистолет; это был собственный пистолет Роджера, и, поняв это, Уэйкфилд одновременно и разъярился, и преисполнился мрачных предчувствий. Он глубоко вздохнул и подавил страх.
— Ты стащил мою лошадь и мое оружие, — спокойно произнес он. — Чего еще тебе надо? Мою шляпу? — Роджер приветственным жестом снял треуголку. Грабитель не мог знать о главном; о камнях Роджер никому не говорил ни слова.
Молодой человек, которому, похоже, еще и двадцати не было, несмотря на его рост, смотрел серьезно, без улыбки.
— Пожалуй, мне нужно немного больше. — Юноша наконец отвел глаза от Роджера и посмотрел куда-то в сторону. Проследив за направлением его взгляда, Роджер вздрогнул, словно его ударило током.
Должно быть, этот человек давно уже стоял там, на краю поляны, но Роджер не замечал его, поскольку тот был абсолютно неподвижен. На нем был поблекший охотничий килт, коричневые и зеленые клетки которого сливались с травой и кустами, а огненные волосы мужчины были неотличимы от пылающих золотом осенних листьев. Он выглядел так, словно был частью леса.
Но не только полная внезапность появления этого человека ошеломила Роджера до полной потери речи. Главным было то, что Джейми Фрезер был невероятно похоже на свою дочь. Было слишком странно видеть дерзкие черты Брианны, налитые мужской силой и отмеченные печатью времени, было слишком странно смотреть в лицо человека, не только похожего на Брианну, но и явно свирепого…
Это было похоже на то, как если бы Роджер протянул руку, чтобы погладить симпатичного рыжего котенка — и вдруг обнаружил, что смотрит в немигающие глаза тигра. Роджер с трудом удержался от того, чтобы сделать шаг назад, — его ноги просто сами рвались сделать это… и подумал при этом, что Клэр ничего не преувеличила в своих описаниях Джейми Фрезера.
— Вы, должно быть, мистер Маккензи, — сказал мужчина. Это не было вопросом. Голос его был низким, но негромким, он едва слышался сквозь шорох листвы, однако Роджер без труда разобрал сказанное.
— Да, верно, — ответил он и шагнул вперед. — А вы… э… Джейми Фрезер? — Он протянул было руку, но тут же уронил ее. Две пары глаз холодно смотрели на него.
— Да, это я, — сказал рыжеволосый мужчина. — Вы меня знаете? — Тон вопроса был откровенно враждебным.
Роджер глубоко вздохнул, мысленно проклиная свой взъерошенный вид. Он понятия не имел, как Брианна могла описать отцу его внешность, но Фрезер явно ожидал увидеть нечто более солидное и представительное.
— Ну, вы… вы очень похожи на вашу дочь.
Молодой человек громко фыркнул, но Фрезер даже не обернулся в его сторону.
— А какое у вас дело к моей дочери? — Фрезер в первый раз за все это время шевельнулся, выйдя наконец из тени деревьев. Нет, Клэр ничего не преувеличила. Фрезер действительно был огромным, он был даже на дюйм или два выше самого Роджера.
Роджер ощутил легкий всплеск тревоги и одновременно смущения. Какого черта Брианна могла наговорить отцу? Вряд ли она уж до такой степени на него обозлилась… ну, впрочем, он сам все выяснит, когда ее увидит.
— Я пришел к своей жене, — дерзко заявил он.
Что-то вдруг изменилось во взгляде Фрезера. Роджер не понял, что именно, но эта перемена заставила его уронить шляпу и рефлекторно поднять руки.
— О, нет, ничего не выйдет. — Это произнес парнишка, и в его тоне прозвучало странное удовлетворение.
Роджер посмотрел на юношу — и еще сильнее испугался, увидев, что костлявые пальцы парня, сжимавшие пистолет, побелели.
— Лучше тебе быть поосторожнее, — снова заговорил юноша. — Ты же не хочешь погибнуть от несчастного случая, а? — Губы молодого человека изогнулись в презрительной усмешке. — А если ты намерен продолжать, этот случай случится.
— Ян…
Голос Фрезера прозвучал совершенно спокойно, ровно, — однако парень тут же опустил пистолет, хотя и с явной неохотой. Высокий мужчина сделал еще один шаг вперед. Его глаза, темно-голубые, раскосые, не отрывались от Роджера; он был ужасно похож на Брианну…
— Я спрошу только раз, но я полагаю, что услышу правду, — сказал Фрезер довольно мягко. — Ты что, лишил мою дочь невинности?
Роджер почувствовал, как к его лицу приливает горячая кровь, как он краснеет от груди до корней волос. О Господи, в ужасе думал он, да что такого Брианна наговорила своему отцу? И почему, черт побери? Последнее, чего он мог ожидать, так это вид разъяренного до последней крайности отца, готового мстить за поругание дочери.
— Но… э-э… ну, это не совсем то, о чем вы подумали, — забормотал Роджер. — Я хочу сказать… мы… что она… что мы собирались…
— Да или нет? — Лицо Фрезера было уже не более чем в футе от лица Роджера, совершенно лишенное выражения, лишь странный огонь горел в глубине его темно-голубых глаз.
— Послушайте… я… черт побери, да! Она хотела этого…
Фрезер с размаху ударил его под ребра.
Роджер согнулся пополам и, шатаясь, попятился, хватая ртом воздух. Это не было ударом, нет… просто он наткнулся на что-то такое, что пронзило его до самого позвоночника. И Роджера охватило бесконечное удивление, смешанное с гневом.
— Стойте! — с трудом произнес он, пытаясь выровнять дыхание. — Погодите! Черт побери, я же сказал, она…
Фрезер ударил его еще раз — на этот раз в челюсть, сбоку. В результате этого удара Роджер почти ослеп, и ему показалось, что с его лица сорвана вся кожа, а челюсть начала отчаянно пульсировать болью. Роджер отшатнулся, и страх мгновенно сменился бешенством. Этот чертов кусок дерьма пытался убить его!
Фрезер опять замахнулся для удара, но на этот раз Роджер нырнул под его руку и ушел в сторону. Что ж, к черту все эти долбаные родственные связи, раз так дело пошло!
Из уха Роджера сочилась кровь, и он уже не видел ничего, кроме Фрезера. Если этот бандит хочет драки, он ее получит, будьте уверены.
Роджер напружинил ноги, согнул руки в локтях. Фрезеру удалось захватить его врасплох, но больше этот номер не пройдет. Хотя Роджер и не был по натуре скандалистом, все же ему не раз приходилось участвовать в драках в разных пивнушках. Они с Фрезером были в одной весовой категории, но у Роджера было преимущество возраста, он был лет на пятнадцать моложе Джейми.
Он видел, как правая рука Фрезера устремилась к нему, наклонился и ушел в сторону, чувствуя, как одновременно его собственный кулак врезался в бок Фрезера, — и пропустил следующий удар, угодивший ему прямо в глаз. Мир перед ним взорвался россыпью кровавых звезд, по щеке потекли слезы, и он, взревев, бросился на Фрезера.
Он ударил противника; его кулак с силой врезался в тело Фрезера, но тот вроде бы и не почувствовал этого. Одним глазом Роджер видел широкоскулое лицо, бесстрастное, как лицо викинга-берсеркера. Он развернулся, и лицо исчезло, потом снова выскочило перед ним; Роджер ударил, целясь в ухо. Но тут же на его плечо обрушился мощный удар, он едва удержался на ногах, однако выпрямился — и снова напоролся на кулак.
— Она… моя, — прошипел Роджер сквозь стиснутые зубы. Он обхватил Фрезера обеими руками и сжал, чувствуя, как скрипят ребра противника. Он раздавит этого чертова ублюдка, как гнилой орех. — Она… моя… слышишь?
Фрезер ударил его по спине, у основания шеи, — это был скользящий удар, но достаточно сильный, чтобы у Роджера тут же онемели левая рука и плечо. Ему пришлось ослабить хватку, он чуть согнулся и двинул Фрезера в грудь правым плечом, пытаясь сбить противника с ног.
Фрезер отступил на полшага назад и двинул его кулаком снизу, однако удар пришелся в ребра, а не в живот. И тем не менее Роджер хрюкнул и отшатнулся, согнувшись, чтобы прикрыться.
Фрезер наклонил голову и с размаху боднул Роджера лбом в лицо. Роджер упал на спину. Из его носа хлынула кровь, заливая губы и подбородок; он как бы со стороны, издали наблюдал за тем, как темно-красные густые капли падают на его рубашку…
Он перекатился на бок, чтобы увернуться от занесенной над ним ноги, но удар все-таки настиг его, хотя и не слишком сильный. И когда Роджер попытался откатиться в другую сторону, ему наконец пришло в голову, что хотя он и моложе противника на пятнадцать лет, Джейми Фрезер, скорее всего, каждый день из этих годов посвящал физическим упражнениям…
На мгновение Роджер потерял чувство реальности. Жадно хватая ртом воздух, он поднялся на четвереньки. Кровь булькала у него в носу при каждом вздохе; он чувствовал ее вкус в глубине своего горла, вкус, похожий на вкус металлической стружки…
— Хватит! — простонал он. — Нет… хватит…
Мощная рука схватила его за волосы и резко откинула его голову назад. Темно-голубые глаза сверкали в шести дюймах от его глаз, и Роджер почувствовал на своем лице горячее дыхание Фрезера.
— Нет, пока еще не хватит, — сказал Фрезер и коленом ударил Роджера в зубы. Роджер снова покатился на землю и снова попытался встать. Поляна перед его глазами расплылась, превратившись в размытые желтые и оранжевые пятна. Лишь инстинкт самосохранения заставил его подняться.
Он сражался за свою жизнь, и прекрасно понимал это. В слепом бешенстве он бросился на смутно маячившую перед ним фигуру, вцепился в рубашку Джейми Фрезера и ткнул кулаком в живот противника со всей силой, что оставалась у него. Но ему показалось, что его кулак налетел на камень. А Фрезер извернулся, как змея, и просунул руку между их телами. Его рука ухватила Роджера между ног и железные пальцы сжались…
Роджер застыл… ему показалось, что его позвоночник перерубили пополам. А в следующую секунду его пронзила боль, и до того, как она полностью оглушила его мозг, в уме Роджера успела проскользнуть одна мысль, отчетливая и холодная, как льдина. «Черт побери, да что же это получается… я, похоже, умру задолго до того, как успею родиться!»
Дата: Четверг, 10.12.2015, 15:40 | Сообщение # 115
Король
Сообщений: 19994
Отцовская песнь Уже окончательно стемнело, когда Джейми, наконец, вернулся, и мои нервы уже были на пределе от напряженного ожидания; а уж что творилось с Брианной, я и вообразить не могла. Мы как раз ужинали — или, вернее будет сказать, ужин стоял на столе. Ни у одной из нас совершенно не было аппетита — ни к еде, ни к разговору; даже обычная прожорливость Лиззи (свойственная всем выздоравливающим) куда-то подевалась. Я надеялась, что девочка не заболеет снова; бледная и молчаливая, она только пожаловалась на головную боль и ушла спать в травный сарай. Ну, впрочем, при данных обстоятельствах это было лишь кстати; это избавило меня от необходимости отсылать ее прочь, когда Джейми явился домой. Свечи горели уже больше часа, когда я наконец-то услышала приветственное блеяние коз и его шаги по тропинке. Брианна при этих звуках сразу же посмотрела на меня, и ее лицо выглядело в желтом свете ужасно бледным. — Все будет в порядке, — сказала я. Она услышала в моем голосе искреннюю уверенность и кивнула, слегка успокоенная. Я и в самом деле сумела внушить себе, что все будет отлично. И постепенно все уладится. Но, видит Бог, нас вряд ли ожидал мирный семейный вечерок. Насколько я знала Джейми, могло возникнуть неисчислимое множество обстоятельств, способных вызвать у него непредсказуемую реакцию… и новость о беременности дочери в результате изнасилования наверняка принадлежала именно к таким обстоятельствам. После того, как Брианна подтвердила мои подозрения, прошло несколько часов, и за эти часы я мысленно исследовала все возможные варианты реакции Джейми; в число теоретических моделей его поведения входил, например, громкий крик и битье кулаками по разнообразным твердым предметам, что всегда казалось мне весьма огорчительным. Но ведь точно так же могла повести себя и Брианна, и я очень даже хорошо знала, на что она способна в гневе. Сейчас она держала себя в руках, но мне было известно, насколько хрупким может быть ее спокойствие. Стоит Джейми бросить ей одно-единственное оскорбительное слово, и она может взорваться, как граната. Кроме рыжих волос и великолепного роста, она унаследовала от Джейми еще и страстную, взрывчатую натуру, а также способность мгновенно выкладывать все, что есть у нее на уме. Поскольку они еще были мало знакомы и очень хотели понравиться друг другу, они до сих пор вели себя на диво сдержанно и деликатно… однако с новой проблемой невозможно было справиться деликатными методами. Я не была уверена, что по-настоящему готова к роли адвоката, переводчика или судьи, так что когда я отодвигала задвижку на двери, чтобы впустить Джейми, я чувствовала в животе неприятную пустоту. Джейми умылся в ручье; его волосы были влажными на висках, и он вытер лицо, подолом рубахи, судя по мокрым пятнам на ней. — Что-то ты задержался, где тебя носило? — сказала я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его. — И где Ян? — Фергус приходил, спрашивал, не сможем ли мы помочь ему с очагом, ему не справиться с кладкой в одиночку. Ян там остался, чтобы закончить работу. — Джейми с отсутствующим видом чмокнул меня в макушку и похлопал по заду. Похоже, ему пришлось здорово поработать, подумала я; он был сильно разгорячен и от него остро пахло потом, хотя лицо было прохладным и свежим после умывания. — Марсела накормила тебя ужином? — спросила я, в неярком свете вглядываясь в него. Что-то было не так, но что именно, я понять не могла. — Нет. Я уронил камень и, наверное, снова сломал этот проклятый палец. Ну, и решил, что лучше будет вернуться домой, чтобы ты на него посмотрела. Вот оно что, подумала я; он ведь хлопнул меня левой рукой, а не правой… — Подойди поближе к свету, давай сюда руку, посмотрю. — Я потянула его за рукав к огню и заставила сесть на одну из дубовых скамеек. Брианна сидела на другой, разложив рядом с собой шитье. Она встала и подошла к нам, чтобы заглянуть через мое плечо. — Ох, бедные твои руки, па! — воскликнула наша дочь, видя распухшие суставы и содранную кожу. — Ну, это все ерунда, — откликнулся он, беспечно осматривая свои кулаки. — Кроме этого чертова пальца. Ой! Я осторожно прощупала четвертый палец его правой руки, от ладони до ногтя, не обращая внимания на то, что Джейми тихо рычал от боли. Палец покраснел и слегка распух, но видимых повреждений не было. Когда мне приходилось осматривать руки Джейми, меня всегда это слегка тревожило. Мне приходилось видеть на них множество переломов уже давным-давно, еще до того, как стала что-то понимать в хирургии, и трудиться над ними в далеко не лучших условиях. Но я как-то справлялась; я спасла его руку от ампутации, и он мог ею пользоваться, хотя в ней и осталась некоторая неловкость, и не все переломы срослись правильно. Но в данный момент я только радовалась отсрочке начала разговора. Я закрыла глаза и сосредоточилась, чувствуя на веках тепло огня, горевшего в очаге. Четвертый палец всегда был почти неподвижным; его средний сустав был когда-то просто раздавлен и не действовал. Я видела эти кости мысленным взглядом; не сухие блестящие поверхности лабораторных образцов, но мягкое матовое свечение живой кости… Я еще раз прощупала этот палец по всей его длине, потом осторожно зажала его между собственными большим и указательным пальцами, держа как раз под поврежденным суставом. В моем уме вспыхнула картинка: темная тонкая линия боли… — Здесь? — спросила я, открывая глаза. Джейми кивнул, и на его губах появилась легкая улыбка, когда он посмотрел мне в глаза. — Точно, здесь. Мне очень нравится наблюдать за тем, как ты это делаешь, Сасснек. — Как я делаю что? — спросила я, слегка удивленная; вроде бы я делала все точно так же, как всегда.. — Не могу объяснить в точности, — ответил он и склонил голову набок, изучающе глядя на меня. — Может быть, это похоже.. — Мадам Лазонга с ее хрустальным шаром, — весело сказала Брианна. Я подняла голову — и слегка отшатнулась, обнаружив, что Брианна таращится на меня сверху вниз, склонив голову точно так же, как Джейми, и с точно таким же выражением в глазах. Брианна повернулась к отцу. — Я имела в виду предсказательницу. Ясновидящую. Джейми рассмеялся. — Да, думаю, ты очень даже права, a nigbean. Но я-то думал о священнике; они точно так же выглядят, когда служат мессу, а в особенности в тот момент, когда смотрят на обычный хлеб и видят вместо него плоть Христову. Но, конечно, у меня и в мыслях нет сравнивать свой жалкий, паршивый палец с телом Господа нашего, — тут же добавил он, скромным кивком указывая на пострадавшую руку. Брианна захохотала, а губы Джейми изогнулись в насмешливой улыбке, и когда он смотрел на дочь, его взгляд светился добротой, несмотря на усталые морщинки вокруг глаз. Я подумала, что у него был длинный день. Длинный и трудный. И, похоже, этот день еще не закончился. Я бы что угодно отдала за то, чтобы мгновение близости между отцом и дочерью продолжилось… но оно уже ушло. — Я думаю, что вы оба глупцы, — сказала я. И осторожно нажала на больное место на пальце Джейми. — Тут трещина в кости, как раз под суставом. Но — ничего страшного; совсем тоненькая трещинка, с волос. И не длинная. Сейчас наложу шину, подожди. Я встала и отправилась рыться в своем медицинском скарбе в поисках льняного бинта и одной из тех длинных плоских деревяшек, которые я использовала, чтобы прижимать язык больного при осмотре горла И, подняв крышку ящика, поверх нее бросила осторожный взгляд на Джейми. Определенно в нем было что-то странное нынче вечером, хотя я так и не поняла, что именно… но дело было не в треснувшей кости. Эту странность я ощутила сразу, едва он вошел, ощутила, несмотря на собственное волнение, и еще острее почувствовала, когда держала его руку в своих руках, осматривая ее; в Джейми билась какая-то особая энергия, как будто он был сильно взволнован или расстроен, хотя он и ничем этого не показывал. Он чертовски хорошо умел скрывать свои чувства, когда ему того хотелось; но что, что могло случиться такого особенного в доме Фергуса? Брианна что-то сказала Джейми, слишком тихо, чтобы я могла расслышать, а потом отвернулась, не ожидая ответа, подошла ко мне и заглянула в открытый сундук. — У тебя есть что-нибудь для его руки? Какая-нибудь мазь? — спросила она. А потом наклонилась пониже, делая вид, что изучает содержимое сундука, и спросила, понизив голос: — Я что, должна все сказать ему прямо сегодня? Он устал, плохо себя чувствует… Может, лучше дать ему отдохнуть? Я посмотрела на Джейми. Он откинулся на спинку скамьи, его широко открытые глаза смотрели на пламя, руки спокойно лежали на коленях. Но он совсем не был расслаблен; странное бурление энергии в его теле, чем бы оно ни было вызвано, заставляло Джейми пребывать в напряжении… он был весь натянут, как телеграфный провод. — Возможно, ему неведение и поможет отдохнуть, но тебе — нет, — ответила я так же тихо. — Иди и расскажи ему. Впрочем, можно сначала дать ему поужинать, — добавила я рассудительно. Я всегда твердо верила, что плохие новости лучше узнавать на полный желудок. Я зафиксировала палец Джейми, а Брианна села рядом с ним и принялась смазывать мазью с горечавкой разбитые суставы его другой руки. Лицо Брианны выглядело совершенно спокойным; никому бы и в голову не пришло, что может сейчас твориться в ее мыслях. — Ты рубашку порвал, — сказала я, закончив бинтовать палец и аккуратно завязывая узелок. — Сними ее, я после ужина починю. Ну, как оно теперь? — Очень хорошо, мадам Лазонга, — ответил Джейми, бодро покачивая перебинтованным пальцем. — Ты, пожалуй, можешь меня окончательно испортить таким вниманием. — Ну, можешь забеспокоиться всерьез только тогда, когда я начну пережевывать для тебя мясо, — язвительно откликнулась я. Он засмеялся и протянул перевязанную руку Брианне, чтобы та смазала и ее тоже. Я направилась к буфету, чтобы взять для него тарелку. Когда я повернулась назад, к очагу, я заметила, что Джейми чрезвычайно пристально смотрит на Брианну. Она наклонила голову, глядя на большую мозолистую руку и натирая ее целебной мазью. Нетрудно было догадаться, что дочь ищет подходящие слова, чтобы начать свой рассказ… и мое сердце облилось кровью. Может быть, мне нужно было сначала самой сообщить ему обо всем, наедине, подумала я; не надо было позволять ему находиться рядом с дочерью в момент первой вспышки гнева, пусть бы его ярость слегка поутихла, пусть бы он взял себя в руки… — Ciamar a tba tu, то chridhe? — неожиданно сказал Джейми. Это было его обычное обращение к Брианне, начало вечернего урока гэльского языка, но тон сегодня был совсем другим… голос Джейми прозвучал как-то очень тихо, очень мягко… «Как дела, милая?» Рука Джейми перевернулась и накрыла руки Брианны, сжав длинные пальцы дочери. — Tba migle mhath, atbaif, — ответила она, немного удивленная. «Все хорошо, отец». Обычно Джейми начинал урок после ужина. А он медленно протянул руку и прижал ладонь к животу Брианны. — Anen fhirinn a tbagad? — спросил Джейми. «Ты правду мне говоришь?» Я закрыла глаза и только теперь поняла, что сдерживаю дыхание. Ну что ж, может, и ни к чему выкладывать Джейми все новости, в конце-то концов. Я глубоко вздохнула. Теперь я поняла, почему он был так напряжен, так натянут; он уже знал, и какой бы ценой ни далось ему это знание, он уже справился с главным и теперь был нежен с Брианной. Она не настолько хорошо знала гэльский, чтобы перевести его вопрос, но тем не менее прекрасно поняла, что имеет в виду отец. Она несколько мгновений молча смотрела на него, оцепенев, а потом подняла его руку, прижала к щеке, склонив голову, и длинные волосы, упав, скрыли ее лицо. — Ох, па, — прошептала она, наконец. — Мне так жаль… Она продолжала сидеть неподвижно, держа его руку так, словно это был спасательный круг. — Ладно, mannsacbd, — мягко произнес Джейми. — Все будет в порядке. — Нет, не будет, — возразила Брианна странно звенящим голосом. — Никогда уже все не будет в порядке. И ты это знаешь. Джейми бросил на меня короткий растерянный взгляд. Но я ничего не могла сейчас подсказать ему. Он глубоко вздохнул, взял Брианну за плечи и легонько встряхнул. — Все, что я знаю, — ласково сказал он, — так это то, что я тут, рядом с тобой, и твоя мать тоже здесь. Мы не позволим, чтобы тебе причинили боль, чтобы тебя заставили стыдиться. Никогда. Ты слышишь? Брианна не ответила, она даже не посмотрела на отца, а продолжала сидеть, уставившись в собственные колени, спрятав лицо в роскошных прядях волос. Девичьи волосы, густые, ничем не связанные. Рука Джейми коснулась их, погладила Брианну по щеке, потом его палец зацепил подбородок дочери… ей пришлось поднять голову и посмотреть ему в глаза. — Лиззи права? — спросил он негромко. — Это было насилие? Брианна резко отвернулась и уперлась взглядом в свои руки, невольно сжавшиеся в кулаки, — и этот жест был таким же ответом, как и ее кивок. — Я и не подозревала, что она знает. Я ей ничего не говорила. — Она догадалась. Но это ведь не твоя вина, так что незачем об этом и думать, — твердо заявил Джейми. — Ну-ка, иди ко мне, a leannan. — Он потянулся к Брианне и неловко притянул ее к себе, на свою скамью. Дубовые доски тревожно скрипнули под их объединенным весом, но Джейми потрудился на славу, сооружая нашу мебель; и построил ее в лучших шотландских традициях; скамья могла выдержать и шестерых таких, как он. Брианна, несмотря на свой замечательный рост, в объятиях Джейми вдруг показалась совсем маленькой, ее голова уютно пристроилась на его плече… А он нежно поглаживал ее волосы и негромко бормотал разную ерунду, наполовину по-гэльски. — Я позабочусь, чтобы ты нашла хорошего мужа, и чтобы у твоих детишек был добрый отец… — Клянусь тебе в этом, а nighean… — Я ни за кого не могу выйти замуж, — приглушенно произнесла Брианна. — Это было бы нечестно. Я ничего никому не могу дать, потому что люблю Роджера. А Роджер теперь меня не захочет. Когда он узнает… — Для него не должно быть никакой разницы, — заявил Джейми, крепче прижимая к себе дочь, почти с яростью… как будто он надеялся силой объятий все вернуть на свои места. — Если он достойный человек, для него это не будет иметь значения. А если не так… ну, тогда он просто тебя недостоин, и я его разорву в клочья, а потом пойду и сам найду для тебя мужчину получше. Брианна нервно рассмеялась, но ее смех тут же превратился в рыдание, и она снова зарылась лицом в отцовское плечо. Он гладил ее по спине, укачивал и непрерывно что-то приговаривал, словно она была крошечной девчушкой, разбившей коленку… а его глаза поверх головы Брианны глянули на меня. Я не плакала, когда Брианна рассказала мне обо всем; матери вообще существа очень сильные. Но сейчас она меня не видела, а Джейми на несколько мгновений взвалил мою ношу на свои плечи. Да ведь и она не плакала, когда рассказывала обо всем мне. Но сейчас… сейчас она цеплялась за отца и рыдала, и я подумала, что в ее слезах столько же облегчения, сколько и горя. А он просто держал ее в объятиях, позволяя выплакаться от души, и снова и снова гладил ее волосы, глядя на меня. Я промокнула глаза рукавом, и Джейми улыбнулся мне, едва заметно. Брианна наконец успокоилась и испустила долгий-долгий вздох, а Джейми похлопал ее по спине. — Я вообще-то проголодался, Сасснек, — сказал он. — И к тому же мне кажется, что всем нам не помешало бы сейчас выпить по капельке, а? — Точно, — согласилась я и откашлялась. — Я пойду и принесу молока из чулана. — Ну, знаешь, я не это имел в виду, когда говорил «выпить»! — возмутился Джейми. Не обращая внимание на то, что и Джейми, и Брианна разом захихикали, я толчком распахнула дверь домика и вышла. Ночь снаружи была холодной и ясной, осенние звезды сверкали над нами. Я была одета слишком легко, а уж лицо и руки сразу начало пощипывать от холода, но я все равно стояла неподвижно, позволяя ночному воздуху проникнуть в дом, давая ему возможность смыть напряжение последнего получаса. Вокруг было совершенно тихо; кузнечики и цикады давным-давно передохли или зарылись в землю вместе с вороватыми мышами; скунсы и опоссумы прекратили наконец свои безостановочные поиски еды и завалились спать, и смотрели теперь свои зимние сны… роскошный жир, нажитый летними трудами, надежно согревал их. Лишь волки продолжали охотиться в холодные, звездные осенние ночи, но они бежали сквозь лес бесшумно, мягко ступая мохнатыми лапами по замерзшей земле… — И что же мы теперь будем делать? — негромко спросила я, обращая свой вопрос к бесконечной глубине огромного темного неба над головой. Никто мне не ответил только ветер прошуршал в еловых ветвях; никакого ответа я не услышала, только слабое эхо моего вопроса — едва слышное «мы…» — прозвенело в моих ушах. Ну, по крайней мере, в этом уже что-то было; что бы ни случилось, никто из нас не останется одиноким перед лицом судьбы и грядущих событий. И в конце концов я решила, что на данный момент другого ответа мне и не нужно, я уже услышала то, что мне было необходимо услышать. Когда я вернулась в хижину, Джейми и Брианна все еще сидели рядышком на скамье, сблизив рыжие головы, и их волосы светились, ловя отблески огня. Запах горечавки смешался с острым духом горящих сосновых поленьев, да еще по комнате плыл аромат тушеной оленины, приправленной травами… и я вдруг поняла, что жутко проголодалась. Я тихо прикрыла за собой дверь и задвинула тяжелый засов. Потом подошла к очагу и поправила огонь, после чего заново накрыла на стол, достав из буфета буханку свежего хлеба, принесла из кладовки глиняный горшок с несоленым маслом. В кладовке я задержалась на несколько мгновений, оглядывая уставленные припасами полки. «Во всем доверься Господу, всегда моли его о руководстве. А если тебя одолели сомнения — поешь хорошенько». Такой совет дал мне однажды францисканский монах, и в целом я находила подобное наставление весьма полезным. Так что я прихватила еще кувшин с вареньем из черной смородины, маленький круг козьего сыра и бутылку вина из бузины, чтобы было чем запить еду. Когда я вернулась в комнату, Джейми что-то негромко говорил Брианне. Я закончила приготовления к ужину, прислушиваясь к гудению его низкого голоса, действовавшего на меня весьма успокоительно… и на Брианну тоже. — Я постоянно думал о тебе, когда ты была маленькой, — говорил Джейми, обращаясь к Бри, говорил необычайно мягко и нежно. — Я думал о тебе, когда жил в пещере; я представлял, как держу тебя на руках, крошечное дитя… Я просто видел тебя, ощущал, прижимал к сердцу и пел тебе песни, глядя на звезды в небе… — А какие песни? — Брианна тоже говорила тихо, ее с трудом можно было расслышать сквозь потрескивание поленьев в очаге. Я видела ее руку, лежавшую на плече Джейми. Ее указательный палец касался длинной, яркой пряди отцовских волос, время от времени поглаживая ее. — Старые. Древние. Те, что я помню с самого детства, их пела мне моя мать, а моя сестра Дженни поет их своим детишкам… Брианна вздохнула… это был длинный-предлинный вздох. — Па, пожалуйста, спой мне какую-нибудь из них. Джейми сначала заколебался, но потом повернулся к Брианне лицом и начал напевать гэльский речитатив, странный, лишенный мелодии. Увы, у Джейми полностью отсутствовал музыкальный слух; его голос самым причудливым образом то взлетал, то падал, и это было совершенно не похоже на музыку, однако сам по себе ритм текста звучал приятно для ушей. Я уловила часть слов; это была песнь рыбака, обращенная к рыбам в озере и в море… рыбак в песне рассказывал своему ребенку о том, сколько и каких рыбин он принесет домой. Вслед за рыбаком заговорил охотник, говорящий с птицами и прочими тварями, просящий у них прощения за то, что он намерен их убить ради пропитания в течение долгой зимы, описывающий красоту перьев и мехов. Это была настоящая шотландская песня заботливого отца, мягкая литания защиты и веры в провидение. Я тихо ходила по комнате, расставляя тарелки для оленины и деревянные чашки для бульона, нарезая хлеб и намазывая его маслом… — Хочешь кое-что узнать о себе, па? — спросила Брианна мягко, когда Джейми на мгновение умолк. — Что именно? — с интересом откликнулся он. — Ты не умеешь петь. Джейми расхохотался и передвинулся на скамье, садясь поудобнее. — Да, это правда. Может, не стоит продолжать? — Нет, продолжай, — Брианна придвинулась к нему поближе. Джейми возобновил монотонное начитывание, но через минуту-другую снова прервался. — А знаешь ли ты кое-что о себе, девушка? Глаза Брианны были прикрыты, ресницы бросали на щеки длинные тени, но я видела, что ее губы улыбаются. — Что именно, па? — Ты весишь, как хороший взрослый олень! — Мне отодвинуться? — спросила она, не шелохнувшись. — Конечно, нет. Брианна подняла руку и погладила Джейми по щеке. — Mi gradhaich a thu, athair, — прошептала она. «Моя любовь вечно с тобой, отец». Он крепче прижал ее к себе, наклонил голову и поцеловал дочь в лоб. В очаге взорвалось одно из поленьев, выбросив фонтан смоляных брызг и внезапно ярко осветив их лица, окрасив их золотом, углубив тени до полной черноты… Лицо Джейми в этот момент выглядело резким и бесстрашным, лицо Брианны было словно его смягченное, нежное отражение… Оба упрямые до невозможности, оба сильные… и оба, хвала Господу, мои. Брианна заснула сразу после ужина, измученная пережитым. Я тоже чувствовала себя не лучшим образом, однако спать мне пока что не хотелось. Я и вымоталась до предела, и перенервничала из-за всех этих чудовищных эмоций, из-за того, что события повернули так, что с ними невозможно было справиться… и тем не менее это было необходимо. Нужно было каким-то образом взять все под контроль. Но я не хотела ни с чем сражаться. Все, чего мне хотелось, так это выбросить из головы любые мысли о настоящем и будущем и вернуться к миру предыдущей ночи. Мне хотелось забраться в постель с Джейми, лежать рядом с ним, ощущая тепло его тела, чувствуя себя в полной безопасности под укрытием пухлого одеяла, благодаря которому нам не страшен был холод, к утру воцарявшийся в комнате. Мне хотелось смотреть на угасающие угли и неторопливо разговаривать с Джейми, обмениваться с ним последними сплетнями и шутками, общаться на языке ночи… А потом бы слова иссякли, и настал бы момент прикосновений, и тела сами задавали бы вопросы и отвечали молча, легкими движениями… и наконец мы бы заснули. Но в эту ночь над домом повисла тревога, и нечего было и думать о мирном ночном разговоре. Джейми метался по комнате, как очутившийся в клетке волк, хватал разные предметы, ставил их на место… Я прибрала со стола, наблюдая за ним уголком глаза. Я ничего не хотела сейчас так сильно, как поговорить наконец с ним, объясниться… и в то же время я боялась этого. Я ведь обещала Брианне не рассказывать Джейми о капитане Боннете. Но я за всю жизнь так и не научилась лгать… а Джейми отлично умел читать по моему лицу. Я зачерпнула ковшом горячей воды из большого котла и вышла наружу, чтобы перемыть оловянные тарелки. Когда я вернулась, я увидела, что Джейми стоит возле небольшой полки, на которой он держал свои перья, чернильницы и бумагу. Он и не подумал раздеться, чтобы лечь в постель, — но и не выражал намерения взяться за обычное вечернее письмо. Впрочем, он ведь и не мог сейчас писать, рука-то у него была повреждена... — Хочешь, чтобы я что-то написала для тебя? — спросила я, видя, как он взял перо, повертел его в пальцах и положил обратно. Он отвернулся, махнув рукой. — Нет. Ну да, я должен бы написать Дженни… да и многое другое надо сделать, но я сейчас просто не в состоянии сесть и сосредоточиться. — Я понимаю, что ты чувствуешь, — грустно согласилась я. Он посмотрел на меня, слегка удивленный. — Да я бы и сам не смог сказать, что я чувствую, Сасснек, — с коротким смешком сказал он. — Но если тебе кажется, что ты это знаешь, расскажи мне. — Ты устал. — Я подошла к нему и положила руку на его плечо. — Ты разгневан. Ты встревожен. — Я глянула на Брианну, спавшую на низенькой выдвижной кровати. — Возможно даже, твое сердце разбито, — добавила я мягко. — Все вместе, — согласился он. — Ты права. Но еще и многое другое. — На нем не было шейного платка, но он дернул за воротник рубашки, словно даже тот душил его. — Я не могу тут оставаться, — заявил Джейми, окидывая меня взглядом. Я была пока что в обычной дневной одежде: юбка, рубаха, корсет. — Ты не против того, чтобы погулять со мной немножко?
Дата: Четверг, 10.12.2015, 15:41 | Сообщение # 116
Король
Сообщений: 19994
Я тут же взяла плащ и накинула его на себя. Снаружи было совершенно темно; Джейми не сможет увидеть мое лицо, так что врать будет гораздо легче. Мы неторопливо вышли из дома, пересекли двор, миновали загоны для скота и сараи, направляясь к лежавшему за ними небольшому полю. Я держала Джейми за руку и чувствовала, как напряжены его мышцы под моими пальцами. Я не имела ни малейшего представления, с чего начать разговор, что сказать. Возможно, лучше пока просто помолчать, подумала я. Мы оба были слишком расстроены, хотя ради Брианны изо всех сил старались этого не показывать. Да, я ощущала, как бурлит кровь под кожей Джейми, как его переполняет гнев. Это было вполне понятно; однако гнев — такая же летучая субстанция, как керосин… если его держать плотно закрытым в бутылке, то неизвестно, в какую сторону рванет пробка, вылетев из горлышка. Одно-единственное неосторожное слово могло вызвать взрыв. А если Джейми в ярости набросится на меня, я могу и сама разораться, а то и вцепиться ему в глотку… мое настроение было под стать настроению Джейми. Мы довольно долго шли молча, сначала сквозь рощу на краю участка, засаженного кукурузой, от которой теперь остались лишь сухие стебли… потом вокруг рощи, поворачивая в сторону дома… и оба мы шагали так осторожно, словно пробирались по минному полю. — Джейми, — заговорила я наконец, — что случилось с твоими руками? — А? — он резко обернулся ко мне, озадаченный. — Твои руки. — Я взяла одну из них, зажав между своими ладонями. — Ты не мог так искалечить их, выкладывая очаг. — А… — Он остановился, позволяя мне ощупать свои распухшие суставы. Потом пробормотал: — Брианна… Она, она ничего тебе не рассказывала о том человеке? Она сказала тебе, как его зовут? Я замялась — и он все сразу понял. Он слишком хорошо меня знал. — Так значит, она сказала, да? — В голосе Джейми зазвучала угроза. — Она взяла с меня обещание не говорить тебе, — брякнула я. — Я ей объяснила, что ты всегда догадываешься, если я пытаюсь что-то от тебя скрыть; но, Джейми, я обещала… не заставляй меня нарушать слово, пожалуйста! Он фыркнул, то ли насмешливо, то ли с отвращением. — Да, я и правда хорошо тебя знаю, Сасснек; ты не в состоянии хранить секреты от тех, кто хоть немного в тебе разбирается. Даже малыш Ян читает твои мысли, как книгу с крупным шрифтом. — И он небрежно взмахнул рукой, как бы оценивая мою способность врать и таиться. — Ну, не беспокойся. Пусть сама мне все расскажет, когда захочет. Я вполне могу подождать. — Он провел искалеченной рукой по килту, и по моей спине тут же пробежал легкий холодок. — Твои руки, — повторила я. Джейми глубоко вздохнул и вытянул руки перед собой, ладонями вниз. Потом слегка согнул их в локтях. — Сасснек, ты помнишь то время, когда мы только что встретились? Дугал тогда достал меня окончательно, и мне бы следовало отколотить его, но я не мог этого сделать. И ты сказала: «Ударь по чему-нибудь покрепче, полегчает». — Джейми криво улыбнулся мне. — Ну, я и врезал по дереву. Конечно, мне было больно, но ты оказалась права, мне в самом деле стало легче. По крайней мере, на время. — Ох… — Я перевела дыхание, сообразив, что он не намерен продолжать обсуждение темы имени насильника. Что ж, можно и подождать; я, честно говоря, сомневалась, что он действительно понимает, насколько его дочь упряма… а упрямства в ней было ровно столько же, сколько в ее отце. — Но она… она рассказала тебе, что именно случилось? — Я не видела лица Джейми, но неуверенность, прозвучавшая в его голосе, была слишком многозначительной. — Я имею в виду… — Он с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Он причинил ей боль? — Нет… в физическом смысле — нет. Я тоже замялась, представляя, что вот сейчас достану из кармана свое золотое кольцо… но, конечно, не стала этого делать. Вообще-то Брианна не просила меня скрывать от Джейми что-либо, кроме имени Боннета, но я и сама не стала бы докладывать Джейми обо всех тех подробностях, которые услышала от нее… ну, если бы он сам не спросил. Однако я была уверена, что об этом он спрашивать не станет; он наверняка вообще не желал знать никаких деталей. Он и в самом деле не спросил; он просто пробормотал что-то себе под нос по-гэльски и пошел дальше, склонив голову. Но, поскольку молчание уже было нарушено, я почувствовала, что больше терпеть не в силах. Уж лучше взрыв, чем удушье. Я спросила: — И что ты думаешь? — Я просто пытаюсь представить… ну, насколько это ужасно… подвергнуться насилию… ну, даже если… даже если без особой жестокости. — Плечи Джейми как-то странно обвисли, как будто куртка на нем была неимоверно тяжелой. Я отлично понимала, что творится сейчас в его уме. Вентвортская тюрьма, и паутина бледных шрамов на его спине, и пугающая цепкая сеть воспоминаний… — Полагаю, ничего хорошего в этом нет, — сказала я. — Хотя, наверное, ты прав. Такое пережить легче, если нет воспоминаний о физической боли. Но тем не менее одно физическое воспоминание имеется, — сочла нужным добавить я. — И чертовски заметное воспоминание, если уж на то пошло! Рука Джейми сама собой прижалась к его боку, пальцы сжались в кулак. — Да уж, — пробормотал он. И посмотрел на меня как-то неуверенно, и свет полумесяца, упавший на его лицо, подчеркнул высокие скулы. — Но раз уж… раз уж он не стал… Ну, если бы он посмел — его следовало бы просто убить, — неожиданно закончил он. — Ну, тут имеется еще одна маленькая деталь, в том смысле, что нельзя «поправиться» от беременности, — с некоторой язвительностью произнесла я. — Если бы он просто переломал ей кости или пролил ее кровь, она бы выздоровела. Но теперь вряд ли ей когда-либо удастся забыть его, видишь ли. — Я вижу! Я слегка вздрогнула, и он это заметил. И поспешил небрежно взмахнуть руками, как бы извиняясь. — Я не хотел кричать. Я кивнула в ответ, принимая объяснение, и мы пошли дальше, рядом, но не касаясь друг друга. — Это… — начал вдруг Джейми, но тут же умолк, бросив на меня косой взгляд. И скривился, словно рассердившись сам на себя. — Я знаю, — продолжил он более спокойно. — Ты уж прости меня, Сасснек, но, черт побери, мне известно о таких вещах куда больше, чем тебе. — Я и не пытаюсь с тобой спорить. Но тебе не приходилось рожать ребенка; ты не знаешь, на что это похоже. Это… — Ты именно споришь со мной, Сасснек. Не надо. — Он сжал мою руку, очень крепко, и тут же отпустил. В его голосе прозвучал легкий оттенок юмора, но в целом Джейми оставался чрезвычайно серьезным. — Я просто пытаюсь объяснить тебе, что именно я знаю. — Он остановился ненадолго, собираясь с мыслями. — Мне довольно долго удавалось не думать о Джеке Рэндалле, — сказал он наконец. — Я и сейчас не хочу о нем думать. Но все это осталось… — Он передернул плечами и крепко потер ладонью щеку. — Есть тело, и есть душа Сасснек, — медленно продолжил Джейми, тщательно выбирая слова, чтобы донести до меня свою мысль. — Ты врач; ты отлично знаешь одно из этих двух. Но второе куда важнее. Я открыла было рот, чтобы сказать, что я знаю это ничуть не хуже, чем он, если не лучше… но тут же закрыла, не произнеся ни звука. Он этого даже не заметил; он вообще ничего не видел — ни темного кукурузного поля, ни клена, листву которого посеребрило лунным светом. Перед его внутренним взором была сейчас маленькая комнатка с толстыми каменными стенами, в которой только и было, что стол, табурет и лампа. И кровать. — Рэндалл… — задумчиво, отстраненно произнес Джейми. — Большую часть из того, что он со мной сделал, я мог выдержать… — Он вытянул перед собой правую руку; повязка на пострадавшем сегодня пальце светилась в темноте белым пятнышком. — Я мог бояться, мог страдать… я мог даже намереваться убить его за то, что он сделал. Но я мог жить после этого, и на моей коже не осталось его следов, я не чувствовал себя грязным… но ведь ему недостаточно было моего тела. Он хотел заполучить мою душу… и он ее получил. — Белое пятнышко повязки исчезло — Джейми сжал пальцы в кулак. — А, ладно… ты и сама все это знаешь. — Он вдруг резко повернулся и быстро зашагал дальше. Мне пришлось пуститься вприпрыжку, чтобы догнать его. А он уже продолжал: — Я, собственно, что хочу сказать… ну, если этот мужчина для нее совершенно посторонний, если он просто овладел ею ради минутного удовольствия… Ему ведь в таком случае нужно было только ее тело… потому я и думаю, что она с этим справится. — Он в очередной раз глубоко вздохнул, шумно выдохнул; я увидела легкое облачко тумана, на мгновение окружившее его голову, как будто его гнев принял осязаемые формы… — Но вот если они были знакомы… если он знал ее настолько близко, что хотел именно ее, а не просто некую женщину… тогда, возможно, он сумел затронуть и ее душу, и это уже серьезная беда, настоящий вред… — Но ты же не думаешь, что он в самом деле причинил ей такой вред? — Мой голос прозвучал резко вопреки моему желанию. — Знал он ее или нет… — Это разные вещи, говорю же тебе! — Нет, не разные. Я знаю, что ты подразумеваешь… — Ты не знаешь! — Знаю! Но почему… — Потому что я получаю не только твое тело, когда овладеваю тобой, — сказал он. — И тебе это отлично известно, Сасснек! Он повернулся ко мне и поцеловал с такой страстью, что я была совершенно ошеломлена. Он прижался зубами к моим губам, потом проник глубоко в мой рот, требовательно, настойчиво, почти безумно… Я понимала, чего он хочет от меня; я и сама точно так же отчаянно стремилась к нему — ради успокоения. Но ни один из нас не мог утешить другого этой ужасной ночью. Пальцы Джейми впились в мои плечи, потом скользнули к шее. Я задохнулась, наслаждаясь его прикосновением, — но он вдруг остановился. — Не могу, — выдохнул он. Он еще раз сжал мои плечи, скользнул пальцами по спине — и отпустил меня. Его дыхание стало поверхностным, прерывистым. — Не могу. Он отступил на шаг назад и отвернулся от меня и ухватился за невысокую изгородь, окружавшую посадки, словно слепой. Он вцепился в деревяшку обеими руками и замер, крепко зажмурив глаза. Я дрожала всем телом, ноги у меня были словно ватные. Я обхватила себя руками под плащом и села на землю у его ног. И ждала с громко бьющимся сердцем, просто ждала. Ночной ветер шумел в деревьях на гребне горы, бормотал что-то в еловых зарослях. Где-то вдали, за высокими темными вершинами, завыла пума — жалобно, как страдающая женщина… — Это не потому, что я не хочу тебя, — сказал наконец Джейми, и до меня донесся едва слышный шорох его куртки, когда он повернулся ко мне. Он на несколько мгновений замер, склонив голову, и его роскошные волосы сверкнули в лунном свете. Лицо Джейми было в тени, поскольку луна светила ему в спину. А потом он наклонился и взял мою руку своей искалеченной рукой, помогая мне подняться. — Я, наверное, желаю тебя так, как никогда в жизни не желал, — тихо и нежно продолжил Джейми. — И видит бог, я нуждаюсь в тебе, Клэр. Но мне сейчас противно даже думать о себе как о мужчине. Я не в силах прикоснуться к тебе, думая при этом, что он… я не могу. Я дотронулась до его плеча. — Я понимаю, — сказала я, и это было чистой правдой. Я радовалась тому, что он не стал расспрашивать о подробностях; мне очень не хотелось, чтобы он о них узнал. И каково бы это было сейчас — заниматься с Джейми любовью, видя в то же время перед собой некий акт, совершенно идентичный по движениям, но абсолютно отличный по сути? — Я понимаю, Джейми, — повторила я. Он открыл глаза и посмотрел на меня. — Да, я вижу… Вот это я и имел в виду. — Он притянул меня немного ближе к себе. — Ты можешь разорвать меня на мелкие кусочки, Клэр, даже не прикасаясь ко мне, — прошептал он, — потому что ты знаешь меня. — Его пальцы погладили мою щеку. Они были холодными, негибкими. — А я могу сделать то же самое с тобой. — Верно, можешь, — признала я, чувствуя слабость во всем теле. — Но я надеюсь, тебе этого не захочется. Он слегка улыбнулся в ответ на эти слова, наклонился и очень нежно поцеловал меня. Мы стояли рядом, касаясь друг друга только губами, дыша одним дыханием… Да, молча говорили мы друг другу, да, я все еще здесь, рядом с тобой. Это не было кардинальной спасательной операцией, но по крайней мере это было что-то вроде тоненькой живой нити, перекинутой через пропасть, лежавшую между нами. Я знала, что таилось в уме Джейми, я понимала, что он имел в виду, говоря о разнице между вредом, причиненным телу, и вредом, нанесенным душе; но вот чего я не могла объяснить ему, так это о той связи, которая рождается между женщиной и тем существом, что растет в ее утробе. Наконец я отступила назад и посмотрела на Джейми. — Бри очень сильный человек, — сказала я. — Она такая же сильная, как ты. — Как я? — Джейми фыркнул. — Ну, тогда помоги ей Господь. Он вздохнул, повернулся и медленно пошел вдоль изгороди. Я потащилась следом за ним, стараясь держаться рядом. — Этот мужчина, этот Роджер, о котором она все говорит… Он выдержит такое? — внезапно спросил Джейми. Я растерялась и судорожно вздохнула, не зная, что ответить на этот вопрос. Я была знакома с Роджером всего несколько месяцев. Он мне нравился; можно даже сказать, что я была просто влюблена в него. И судя по тому, что я о нем знала, он был человеком безусловно достойным, честным и порядочным… но разве я могла бы предугадать, что он подумает, почувствует или сделает, узнав, что Брианну изнасиловали? И даже хуже того, что она носит под сердцем ребенка насильника? Даже лучшие из мужчин могли бы не справиться с подобной ситуацией; за те годы, что я работала врачом в своем времени, я повидала много случаев, когда с виду весьма устойчивые браки рушились в одно мгновение под напором обстоятельств, куда более невинных, чем изнасилование… и я невольно прижала ладонь к карману, чтобы ощутить маленькое золотое кольцо, спрятанное в нем. «От Ф. — К., с любовью. Навеки». Навеки? — А ты бы такое выдержал? — спросила я наконец. — Если бы это случилось со мной? Он уставился на меня и открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, — но тут же закрыл его снова и внимательно всмотрелся в мое лицо, нахмурившись от какой-то тревожной мысли. — Я хотел было сказать: «Ну, конечно», — заговорил он наконец, медленно, с расстановкой. — Но я когда-то обещал тебе всегда быть честным с тобой, ведь так? — Обещал, — кивнула я, чувствуя, как мое сердце вздрогнуло под грузом вины. Как я могу требовать от него честности, если сама не в состоянии ответить тем же? Правда, я не давала такой клятвы… Джейми легонько стукнул кулаком по изгороди. — Ч-черт! Да, черт побери… да, я бы выдержал. Я бы справился с этим, и ты была бы моей, даже если бы я не смог признать ребенка. Если бы ты… Да. Я бы выдержал, — твердо повторил он. — Я бы принял тебя, и ребенка тоже, и послал бы к черту весь мир! — И никогда не задумался бы об этом после? — спросила я. — Ты ложился бы со мной в постель, и в твоих мыслях никогда бы не возникала картина… Ты бы никогда не пытался представить себе настоящего отца, глядя на ребенка? Никогда бы не ревновал меня к нему, не делал бы различия между ним и своими собственными детьми? Он хотел ответить, но промолчал. И в следующую секунду я увидела, как изменилось выражение его лица, — Джейми был потрясен, до него внезапно дошел подлинный смысл моих слов… — О, Господи… — выдохнул он. — Фрэнк. Не я. Ты говоришь о Фрэнке. Я кивнула, и Джейми схватил меня за плечи. — Что он сделал с тобой? — резко спросил он. — Что? Скажи мне, Сасснек! — Он просто терпел меня, — ответила я, и даже мне самой мой голос показался каким-то придушенным. — Я пыталась заставить его уйти, но он не желал. А когда малышка… когда Брианна появилась на свет… он полюбил ее, Джейми. Он и сам этого не понимал, он не думал, что способен на это… и я не думала… он ее действительно любил. Извини… — закончила я. Джейми вздохнул и отпустил мои плечи. — Незачем за это извиняться, Сасснек, — хмуро произнес он. — И не надо этого делать. Никогда, — Он потер ладонью лицо, и до меня донесся шорох отросшей к ночи щетины. — А как насчет тебя, Сасснек? — сказал он. — Как это ты сказала… ну, он ведь приходил в твою постель. Думал ли он… — Джейми внезапно умолк, оставив вопрос висеть в воздухе между нами, незаконченный, но, тем не менее заданный. — Возможно, дело было во мне… я хочу сказать, это я была виновата, — сказала я, наконец, нарушив молчание. — Видишь ли, я не могла забыть. Если бы я сумела, все могло измениться. Мне бы следовало остановиться на этом, но я уже не могла; слова, которые я удерживала в себе весь вечер, вырвались наружу неудержимым потоком. — Все могло быть куда легче… лучше… для него, если бы это было именно изнасилование. Ты ведь знаешь, ему именно так и сказали… врачи; что меня изнасиловали, обесчестили, что у меня были галлюцинации. И все в это поверили, но я продолжала ему твердить, что ничего подобного не случалось, я настаивала на том, чтобы рассказать ему правду. И позже, со временем… он поверил мне, по крайней мере наполовину. И в этом-то и состояла сложность; то есть не в том было дело, что у меня был ребенок от другого мужчины… а в том, что я любила тебя. А я уже не могла лгать. Просто не хотела, — добавила я упавшим голосом. — Фрэнк оказался куда лучше, чем я. Он смог отодвинуть все это в сторону, по крайней мере ради Брианны. Но что касается меня… — слова застряли у меня в горле, я замолчала. Джейми чуть наклонился и долго-долго всматривался в меня, и на его лице не было вообще никакого выражения, а глаза спрятались в глубине глазниц, в тени. — Так значит, ты двадцать лет прожила с человеком, который так и не смог тебе простить то, в чем ты совсем не была виновата? — сказал он. — Ведь это сделал с тобой я… Ох, прости меня, Сасснек! Из его груди вырвался короткий вздох, слишком похожий на рыдание. — Ты сказал, что мог бы разорвать меня в клочки, даже не прикоснувшись ко мне, — напомнила ему я. — Так вот, ты был чертовски прав, чтоб тебе! — Прости меня, — прошептал он снова, но на этот раз потянулся ко мне и обнял. — За что простить? За то, что я люблю тебя? Ну, вряд ли за это стоит извиняться, — ворчливо произнесла я, уткнувшись лицом в его грудь. — Не стоит. Никогда. Он промолчал, лишь наклонил голову ниже и прижался щекой к моим волосам. Вокруг было тихо, очень тихо; и в этой тишине я слышала громкие удары его сердца, и они звучали куда более отчетливо, чем далекий шелест листвы на гребне над нами. Кожа у меня была ужасно холодной; слезы, скатываясь вниз, мгновенно остывали, едва не превращаясь в ледышки. Наконец я уронила руки и отступила назад. — Нам лучше вернуться домой, — сказала я, пытаясь говорить самым что ни на есть обыденным тоном. — Вообще-то уже так поздно, что почти рано. — Да, пожалуй что так. — Джейми предложил мне руку, и я приняла ее. Мы, храня молчание, ставшее уже далеко не таким напряженным, степенно направились по тропинке к краю обрыва над ручьем. Было так холодно, что на скалах влага превратилась в крошечные кристаллики льда, и они таинственно сверкали, когда на них падали лунные лучи. Но сам ручей не замерз. Он звенел и булькал, наполняя воздух негромким шумом, и этот шум почему-то заставил нас заговорить. — А, ладно, — сказал Джейми, когда тропинка повернула в обход хлева, где сонно похрюкивали свиньи. — Я надеюсь, что Роджер Уэйкфилд окажется лучше, чем мы оба… Фрэнк и я. — Он посмотрел на меня. — Но имей в виду, если он не таков, я превращу его в начинку для колбасы. Я невольно рассмеялась. — Да уж, уверена, это будет просто замечательным выходом из ситуации! Джейми негромко хмыкнул и повел меня дальше. Спустившись со склона, мы, не говоря больше ни слова, повернули к дому. И лишь за несколько шагов до порога я снова остановилась и удержала Джейми. — Джейми, — неуверенно спросила я, — ты веришь, что я тебя люблю? Он наклонился, заглянул мне в глаза и довольно долго молчал, прежде чем ответить. На этот раз луна светила ему прямо в лицо, и его черты в этом мистическом свете казались высеченными из мрамора. — Ну, если ты меня не любишь, Сасснек, — сказал он наконец, — ты выбрала очень неподходящий момент, чтобы сообщить мне об этом. Задержанный вздох вырвался из моей груди вместе со смехом. — Люблю, еще и как люблю, — заверила я его. — Но… — Горло у меня перехватило, и я поспешно сглотнула, желая как можно скорее продолжить. — Я… я не слишком часто говорила это тебе. Может быть, это просто потому, что я не привыкла говорить такие слова; я ведь росла в доме дяди, а он был хотя и очень нежен со мной, но не… ну, я просто не знала, как это бывает у семейных пар… Джейми осторожно закрыл ладонью мой рот, его губы изогнулись в легкой улыбке. Через мгновение он убрал руку. Я глубоко вздохнула, чтобы мой голос звучал более уверенно. — Послушай, я просто хотела сказать… ну, если я не буду говорить этого вслух, как ты узнаешь, что я тебя люблю? Он снова всмотрелся в меня, потом понимающе кивнул. — Я это знаю просто потому, что ты здесь, Сасснек, — тихо произнес он. — Ты ведь именно это имела в виду, так? Что он отправился вслед за Брианной… этот Роджер. А потому, скорее всего, он любит ее достаточно сильно, а? — Ну да, такое не совершают из простой дружбы, я думаю. — Джейми снова кивнул, но мне хотелось сказать ему больше, мне хотелось, чтобы до него как следует, дошла вся значимость событий… — Я не слишком много рассказывала тебе об этом, Джейми, потому что… ну, потому что для этого просто не существует слов. Но… — Я невольно содрогнулась при воспоминании. — Но далеко не каждый из тех, кто входит в каменный круг, выходит из него на другой стороне. В глазах Джейми вспыхнуло напряженное внимание. — Откуда ты это знаешь, Сасснек? — Я могу… я умею… слышать их. Их крик… На этот раз меня затрясло с головы до ног — не только от воспоминаний, но еще и от холода, и Джейми поспешно схватил меня за руки и привлек к себе, под свою куртку. Осенний ветер встряхивал ветви ив, росших вдоль ручья, и они издавали сухой дребезжащий звук, словно это стучали друг о друга старые пожелтевшие кости… Джейми прижимал меня к своему телу, пока дрожь не начала утихать, а потом осторожно отстранил. — Холодно очень, Сасснек. Пошли-ка в дом. — Он повернулся было к нашей хижине, но я положила руку ему на плечо, и он остановился. — Джейми? — Да? — Мне действительно нужно было… ты правда… тебе нужно было, чтобы я это сказала? Он снова повернулся и посмотрел на меня. Лунный свет, упавший ему в спину, обрисовал вокруг его головы сияющее гало, однако лицо оказалось в такой густой тени, что нечего было и надеяться рассмотреть выражение его глаз. — Не то чтобы я в этом нуждался, — сказал он, и голос его прозвучал необычайно мягко. — Но я ничего не имел бы против, если ты сама хотела это сказать. И если тебе захочется иногда повторять это, время от времени. Ну, не слишком часто, конечно; мне не хотелось бы утратить новизну ощущений при звуке этих слов. — Я просто услышала усмешку в его голосе и не удержалась от ответной улыбки, не заботясь о том, видит ли он ее. — Но это не повредит, ты хочешь сказать? Если изредка… — Да. Я шагнула к нему и положила руки ему на плечи. — Я люблю тебя. Он долго смотрел на меня молча, и я не видела его глаз… — Я рад этому, Клэр, — едва слышно произнес он, наконец, и погладил меня по щеке. — Очень рад. А теперь идем-ка в постель. Я тебя согрею.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:09 | Сообщение # 117
Король
Сообщений: 19994
Глава 48 Возле яслей Крошечная конюшня располагалась в неглубокой пещере под нависшим над ней скальным козырьком, а перед входом в нее стояла преграда в виде кедровых бревен, вкопанных в землю на пару футов, — этого было достаточно, чтобы остановить даже самого решительного медведя. Свет проникал внутрь через открытую верхнюю половину широкой двери, и красноватый прозрачный дым поднимался вдоль стены утеса над пещерой, дрожа в солнечном свете, словно вода, текущая вверх по камням. — А зачем двойная дверь? — спросила Брианна, впервые увидев это сооружение. Ее удивило то, что здесь явно было приложено чрезмерное количество труда, и отделка двери не соответствовала общей примитивности укрытия. — Нужно иметь такое место, где животные могли бы чувствовать себя совершенно спокойно, — объяснил ей отец, показывая дочери плотные кожаные полосы, служившие дверными петлями; они плотно обвивались вокруг гладко оструганных деревянных креплений. Он взял молоток, чтобы продолжить работу, и, улыбнувшись дочери, опустился на колени возле наполовину законченных ворот. — Чтобы они чувствовали себя счастливыми, понимаешь? Брианна не знала, чувствуют ли себя счастливыми в этой конюшне животные, но она сама точно была счастлива. В пещере было прохладно, здесь витал пряный аромат соломы, пахло пометом наевшихся свежей травы животных, и днем, когда обитатели пещеры паслись на лугу, это было удивительно мирное убежище. А в дурную погоду или глухой ночью частокол перед входом рождал ощущение уюта; как-то раз после наступления темноты Брианна проходила совсем близко от этой конюшни — и увидела, как сквозь щели между деревом и скалой просачивается легкий пар дыхания животных, медленно поднимаясь вверх, — как будто это дышала сама земля, безмятежно спящая в осеннем уборе… Этой ночью было очень холодно, и звезды в чистом горном воздухе казались острыми, как иглы. До конюшни от домика было всего пять минут хода, но Брианна успела продрогнуть, пока миновала это расстояние, хотя и была в плаще. Свет, сочившийся изнутри, исходил не только от висевшего на крюке фонаря, как обнаружила Брианна, войдя внутрь. В углу стояла еще и небольшая самодельная жаровня, обеспечивая свет и тепло для ночного бдения. Ее отец сидел, подобрав под себя ноги, на охапке соломы, укрывшись пледом, — он устроился на расстоянии вытянутой руки от небольшой пятнистой коровы. Корова лежала, подогнув ноги, время он времени мыча, и на ее широкой белой морде было написано глубокое сосредоточение. Джейми резко вскинул голову, услышав шорох гравия под ногами Брианны, и его рука сама собой нырнула под плед, к поясу. — Это я, — поспешила сказать девушка, и вышла на освещенное место. Лицо Джейми мгновенно утратило выражение настороженности. Он вытянул ноги и с силой потер лицо ладонью, пока Брианна аккуратно запирала за собой нижнюю часть ворот. — А твоя мать еще не вернулась? Брианна явно и очевидно пришла одна, и тем не менее Джейми глянул через плечо дочери, словно надеялся, что Клэр вот-вот материализуется прямо из ночной тьмы. Брианна покачала головой. Клэр в сопровождении Лиззи отправилась принимать роды на одной из ферм с другой стороны склона их горы; если ребенок не появится до заката, им придется задержаться в Лахлансе на всю ночь. — Нет. Она сказала, что если не вернется до темноты, то я должна обеспечить тебя каким-нибудь ужином. — Брианна опустилась на колени и принялась распаковывать небольшую корзинку, которую принесла отцу. В корзинке было несколько небольших ломтей хлеба с сыром и маринованными помидорами, рулет с сушеными яблоками и два глиняные кувшина — один с горячим овощным супом, второй — с сидром. — Вот это здорово, девушка. — Джейми улыбнулся, дочери и взял один из кувшинов. — А ты сама-то ужинала? — О, да, — заверила отца Брианна. — Еще и как. — Она действительно поела, но все равно невольно бросила жадный взгляд на свежий яблочный рулет; недомогание и тошнота первых недель беременности уже миновали, сменившись зверским аппетитом, пугавшим Брианну. Джейми заметил ее взгляд и с улыбкой отставил кувшин и разломил рулет пополам, протянув большую часть дочери. Несколько минут они молча сосредоточенно жевали, сидя бок о бок на соломе, и тишина нарушалась лишь мягким фырканьем и храпом животных в стойлах. Дальний угол конюшни был отгорожен, чтобы создать удобный уголок для огромной свиноматки и ее недавно появившегося на свет потомства; Брианна лишь смутно различала их в сумраке пещеры — длинный ряд пухлых телец в соломе, ужасно похожих на сосиски. Остальная часть внутреннего пространства была разделена на три части. Одно стойло принадлежало рыжей корове по имени Магдалина, — она сейчас лежала на своей подстилке, благодушно пережевывая бесконечную жвачку, а ее месячный теленок спал, прижавшись к массивной материнской груди. Второй отсек был пуст, в нем были насыпаны груды свежей соломы, — туда предстояло поместить роженицу и ее малыша, появления которого на свет и ожидал Джейми. Третье стойло было отведено для кобылы Яна, лоснящиеся бока которой раздулись от груза растущего плода. — Тут просто самое настоящее родильное отделение, — сказала Брианна, кивая в сторону Магдалины и стряхивая с колен крошки. Джейми улыбнулся и вскинул брови, как он делал всегда, слыша от дочери что-то непонятное. — Как это? — Ну, это особое помещение в больнице, куда помещают молодых матерей и их новорожденных, — пояснила Брианна. — Мама иногда брала меня с собой на работу и позволяла заглянуть в детскую палату, пока она занималась своими делами. Брианна внезапно вспомнила запах госпитальных коридоров, слегка едкий от насыщавших его дезинфицирующих препаратов и мастики для пола, вспомнила младенцев в колыбельках, пухлых, как поросята… и их голубые и розовые одеяльца. Она всегда подолгу бродила вдоль кроваток, пытаясь решить, какого из младенцев она взяла бы с собой, если бы ей позволили выбрать… Розовое или голубое? Впервые Брианна задумалась о том, в какой, собственно, цвет предстоит одеть того малыша, который растет у нее внутри. До сих пор она вообще не задавалась этим вопросом, и думать об «этом» как о живом существе мужского или женского пола оказалось как-то странно, огорчительно… и Брианна поспешила отогнать неприятную мысль, заговорив с отцом. — В родильном отделении младенцев держат за стеклянной перегородкой, так что ты можешь на них смотреть, но не можешь дышать на них, не можешь занести к ним какой-нибудь микроб, — сказала она, посмотрев на Магдалину, явно довольную жизнью и пустившую длинную струю зеленой слюны прямо на голову крошечному теленку. — Микробы, — задумчиво повторил Джейми. — Да, конечно, я слыхал о микробах. Жутко опасные крошечные твари, так ведь? — Могут быть опасными. — Брианна явственно увидела перед собой мать, проверявшую содержимое своего медицинского ящика перед тем, как отправиться на ферму Лахланс, аккуратно наполнявшую большой стеклянный флакон чистым спиртом из бочонка, стоявшего в кладовой. И тут же возникло другое воспоминание, куда более давнее: ее мать рассказывает о своем путешествии в прошлое Роджеру Уэйкфилду. — Деторождение было тогда самой большой опасностью, какая только могла угрожать женщине, — говорила Клэр, хмурясь от возникавших перед ней картин давних времен. — Инфекции, разрыв плаценты, неправильное предлежание плода, выкидыши, кровотечения, родильная лихорадка… в большинстве стран выживало лишь около половины рожениц. Брианна почувствовала, как у нее похолодели пальцы, несмотря на то, что в жаровне с шипением горели сосновые чурки, — и даже ее невероятный аппетит на время поутих. Она положила остаток рулета на солому, с трудом проглотила то, что было у нее во рту, чувствуя себя так, словно мягкий рулет вдруг превратился в камень и застрял у нее в горле. Широкая ладонь отца коснулась ее колена, теплая, согревающая даже сквозь толстую шерстяную ткань юбки. — Твоя мама не допустит, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — грубовато сказал он. — Ей уже приходилось сражаться с этими самыми микробами; я-то видел, как она это делает. Она не позволила им сожрать меня, и к тебе она их даже близко не подпустит, будь уверена. Она очень упорная женщина, а? Брианна рассмеялась, и ей сразу стало легче. — Она говорит, что стоит познакомиться с повадками одного микроба, как ты уже знаешь повадки всех остальных. — Наверное, она права. — Джейми встал и обошел вокруг коровы, наклонился, заглянул ей под хвост. Потом выпрямился, покачал головой и вернулся на прежнее место. Он уселся поудобнее и взял оставленный Брианной кусок рулета. — С ней как, все в порядке? — спросила Брианна. Она наклонилась, взяла пучок сена и помахала им перед носом коровы. Корова тяжело вздохнула, припав на колени, и не обратила внимания на предложенное; ее карие глаза, опушенные длинными ресницами, беспокойно вращались в глазницах. Время от времени по раздувшимся бокам коровы пробегала дрожь, и плотная зимняя шкура животного вспыхивала бликами в свете висевшего над ней фонаря. Джейми слегка нахмурился. — Да, я думаю, она, пожалуй, справится. Хотя, конечно, это у нее первый теленок, а сама она уж очень маленькая. Ей всего-то чуть больше года, не следовало бы так рано рожать, но… — Джейми пожал плечами и запустил зубы в рулет. Брианна вытерла об юбку руку, на которую попала капля коровьей слюны. Ее почему-то вдруг охватило беспокойство, она встала и пошла к свиному загону. Огромное брюхо свиньи вздымалось над соломенной подстилкой, как дирижабль, и сквозь редкую белую щетину просвечивала розовая кожа. Свинья пребывала в полной и абсолютной безмятежности, дыша медленно и глубоко и не обращая ни малейшего внимания на писк и суету голодного потомства, копошащегося под ее боком. Одного поросенка то ли его братец, то ли сестрица толкнули так сильно, что он на секунду-другую потерял сосок; мгновенно по всей пещере разлетелся отчаянный протестующий визг, а из напряженного соска вылетела струя молока, с шипением впитавшегося в солому. Брианна вдруг почувствовала легкое покалывание в собственных грудях; они как будто стали тяжелее обычного, упав на ее сложенные руки, когда она наклонилась над загородкой свиного загона. Пожалуй, та картина, которую сейчас наблюдала Брианна, не выглядела эстетическим талоном материнства… определенно это не было похоже на Мадонну с Младенцем… но что-то было бесконечно утешающее в этой огромной безмятежной свинье, безразлично питающей своих отпрысков… какая-то небрежная уверенность, слепое доверие к естественным природным процессам. Джейми еще раз осмотрел страдающую корову и подошел к Брианне, замершей у загона. — Вот хорошая правильная малышка, — одобрительно сказал он, кивком указывая на свинью. Словно в ответ на его замечание, свинья шумно выпустила газы и слегка повернулась, подгребая под себя солому с довольным урчанием. — Ну, по крайней мере, она выглядит так, словно отлично знает, что делает, — согласилась Брианна, кусая губы от смеха. — Верно, знает. У нее жуткий характер, но тем не менее она заботливая мать. Это у нее четвертый помет, и представь, она ни одного поросенка до сих пор не придавила и не отказалась кормить. — Джейми окинул свиноматку довольным взглядом, потом посмотрел на корову-роженицу. — Я только надеюсь, что у этой дело пойдет хотя бы наполовину так же хорошо. Брианна вздохнула. — А если нет, тогда что? Джейми ответил не сразу; он прислонился к загородке, глядя на копошащихся и чавкающих поросят. Потом его плечи слегка приподнялись. — Ну, если ей не удастся самостоятельно родить своего теленка, и я не сумею ей помочь… тогда придется ее прирезать, — спокойно сообщил он. — Но если бы удалось спасти теленка, его, пожалуй, можно было бы пристроить к Магдалине. Внутри у Брианны все сжалось, недавно съеденная пища вдруг превратилась в кучу камней, раздирающих желудок. Конечно же, она видела кинжал, висевший на поясе отца, но воспринимала его как часть его одежды, не более того, и ни на секунду не задалась вопросом, зачем, собственно, нужен кинжал в этом пасторальном убежище. Маленький круглый груз в ее животе лежал неподвижно, как бомба, ожидающая своего часа… Джейми снова присел на корточки возле коровы и осторожно пощупал ее вздувшийся бок. Видимо, удовлетворенный пока что результатами осмотра, он почесал корову между ушами, что-то приговаривая на гэльском. Да как он может болтать всякие ласковые глупости, подумала Брианна, если прекрасно знает, что может и часа не пройти, как ему придется взрезать вот эту живую плоть? Это выглядело просто хладнокровной жестокостью; интересно, мясник тоже говорит своим жертвам: «Хорошая девочка»? Маленькая ледяная капля упала в желудок Брианны, присоединившись к той холодной тяжести, что уже лежала там… как будто целая горсть круглых скользких бусин… Джейми встал, потянулся, охнув, когда затрещал его позвоночник. Потом размял плечи, уселся на солому, моргнул и улыбнулся Брианне. — Давай-ка я провожу тебя в дом, а, девочка? Это может начаться еще очень не скоро. Брианна посмотрела на него, подумала, потом покачала головой. — Нет, я лучше подожду с тобой еще немного. Если ты не против, конечно. Сейчас, внезапно решила она. Она должна спросить прямо сейчас. Она уже много дней выжидала подходящего момента, но разве может быть действительно подходящий момент для чего-то вроде этого? Ну, по крайней мере, они сейчас одни, и им наверняка никто не помешает. — Как хочешь. Я только рад буду твоему обществу. Ну, это ненадолго, мрачно подумала Брианна, когда Джейми отвернулся, чтобы еще раз заглянуть в принесенную дочерью корзинку. Вообще-то Брианна предпочла бы полную тьму даже самому слабому и неверному свету. В темноте было бы куда легче спросить о том, что ей необходимо было знать, — например, на темной тропинке по пути к дому… Но на самом деле ей недостаточно слов; она хочет видеть его лицо… Во рту у Брианны пересохло, и она с благодарностью приняла протянутую ей отцом кружку с сидром. Сидр был крепкий и душистый, и он неплохо подействовал на Брианну, как будто бы немного облегчив тяжесть у нее в животе. Она вернула кружку отцу, но не стала ждать, когда он сам выпьет; она боялась, что согревающий эффект сидра быстро ослабеет, и она уже не сможет набраться храбрости, чтобы произнести эти слова. — Па… — Да, девочка? — Он наливал в кружку сидр из кувшина, сосредоточив взгляд на непрозрачной золотистой струе. — Я должна спросить тебя кое о чем. — Мм? Она глубоко вздохнула — и словно бросилась в воду вниз головой. — Ты убил Джека Рэндалла? Джейми на мгновение нахмурился, все еще держа кувшин наклоненным над кружкой. Потом осторожно повернул его вертикально и поставил на пол рядом с собой. — А где ты вообще слышала это имя? — спросил он. Он смотрел прямо на Брианну, и его голос был таким же твердым, как его взгляд. — От твоего отца, может быть? От Фрэнка Рэндалла? — Нет, мама мне рассказала о нем. В уголке рта Джейми дернулась маленькая мышца, но это было единственным внешним признаком испытанного им потрясения. — Она сказала. Это не было вопросом, но Брианна все равно ответила. — Она рассказала мне о том, что… что произошло. Что он сде… сделал с тобой. В Вентворте. Весь небольшой запас ее храбрости уже иссяк, но теперь это не имело значения; она уже слишком глубоко увязла, чтобы отступить. А Джейми просто сидел и смотрел на нее, забыв о наполненной тыквенной кружке в своей руке. Брианне ужасно захотелось забрать у него кружку и самой выпить весь сидр, но она не осмелилась это сделать. Только теперь, с большим запозданием, ей вдруг пришло в голову, что он может воспринять это как предательство… то, что Клэр вообще хоть кому-то рассказала обо всем этом, пусть даже дочери. И тут же слова хлынули изо рта Брианны бессвязным потоком. — Это не теперь было… давно… я тебя вообще не знала… она думала, что я никогда не смогу с тобой встретиться. Я хочу сказать… я не предполагала… я знаю, что она вовсе не имела в виду… Джейми приподнял одну бровь. — Помолчи, а? Брианна только рада была закрыть рот. Она не в силах была поднять взгляд на отца, и сидела, уставившись в собственные колени, а ее пальцы нервно мяли красновато-коричневую ткань юбки. Молчание все тянулось и тянулось, нарушаемое лишь приглушенными повизгиваниями и чавканьем поросят, да бурчанием в брюхе Магдалины. Ну почему она не сделала это как-то иначе, в ужасе думала Брианна, терзаясь от смущения и стыда. И не открой наготы отца твоего… Произнести имя Джека Рэндалла означало вызвать образы содеянного им… а об этом и думать-то было нестерпимо. Ей следовало спросить об этом мать, пусть бы Клэр сама у него узнала… но — нет. На самом деле у нее не было выбора, просто не было. Она должна была узнать это именно от него. Ее стремительно несущиеся мысли были остановлены наконец; Джейми заговорил, очень спокойно: — А почему ты об этом спрашиваешь, девочка? Она резко вскинула голову и обнаружила, что он пристально смотрит на нее поверх кружки с так и не выпитым сидром. Он совсем не выглядел огорченным или расстроенным, и позвоночник Брианны из жидкого студня вновь превратился в нечто относительно крепкое и способное поддержать ее тело. Она стиснула кулаки, прижав их к коленям, и посмотрела ему прямо в глаза. — Мне это нужно знать ради себя самой. Я хочу убить… его. Того человека, который… — Она коротко взмахнула рукой, показывая на свой живот, и нервно сглотнула — Но если я его убью, а это мне не поможет… — Она замолчала, не в силах продолжать. Джейми вовсе не казался потрясенным ее словами. Он поднес кружку к губам и сделал неторопливый глоток. — Мм… А тебе когда-нибудь раньше приходилось убивать людей? — Он произнес это как вопрос, но Брианна прекрасно поняла, что вопросом это не было. Мускул в уголке его рта снова дернулся… но на этот раз от сдержанной усмешки, а не от гнева, подумала Брианна, и тут же ее охватил гнев. — Ты думаешь, я не могу этого сделать, так? Я могу! И лучше тебе поверить, что я говорю правду! — Ее кулаки сами собой разжались, пальцы обхватили колени… крепкие пальцы, крупные кисти рук… Брианна была уверена, что сможет убить, чертова капитана; но как именно это произойдет, она пока что плохо себе представляла. Если как следует подумать, лучше всего было бы застрелить Боннета… пожалуй, это был даже единственный путь. Но когда она пыталась это представить, она лишь начинала весьма живо осознавать точность старой поговорки: «Пуля для него слишком хороша». Да, пожалуй, пуля была бы слишком хороша для Боннета; но для нее этого было явно недостаточно. По ночам, когда Брианна отшвыривала в сторону одеяло, не в силах выносить даже этот небольшой вес, потому что он напоминал ей о страшном дне, — она не просто хотела увидеть Боннета мертвым, нет; ей хотелось убивать его, медленно и долго… убить его собственными руками, ощутить содрогание плоти, содрогавшейся внутри нее… И все же… что толку убивать его, если он и потом все равно будет ее преследовать? Узнать же об этом она могла только одним способом: услышать ответ отца. — Так ты скажешь мне? — брякнула она. — Ты его убил в конце концов? И помогло ли это тебе? Джейми, похоже, тщательно обдумывал ответ, и его глаза, прищурившись, медленно, оценивающе оглядывали Брианну с головы до ног. — А что, собственно, изменится, если ты совершишь это убийство? — спросил он, наконец. — От этого не исчезнет ребенок в твоем животе… и девственность к тебе не вернется. — Я знаю! — Брианна почувствовала, как ее лицо заливает горячая краска, и отвернулась, обозленная на отца и на себя самое. Они говорили об изнасиловании и убийстве, а она вдруг смутилась из-за того, что отец упомянул об утрате ею девственности? Брианна заставила себя снова повернуться лицом к Джейми и посмотрела на него. — Мама сказала, что ты пытался убить Джека Рэндалла в Париже, на дуэли. Как ты думаешь, что именно пытался вернуть ты сам? Джейми крепко потер подбородок, потом с силой вдохнул через нос и медленно, очень медленно выдохнул… теперь его взгляд устремился на каменный потолок пещеры. — Я пытался вернуть свое мужество, — мягко произнес он. — Свою мужскую честь. — Так ты думаешь, моя честь не стоит того, чтобы ее возвращать? Или ты воображаешь, что это то же самое, что моя девственность? — Брианна насмешливо передразнила отца, изобразив его шотландский акцент. Пронзительный взгляд темно-голубых глаз снова устремился к ней. — А для тебя это одно и то же? — Нет, не одно! — ответила она сквозь стиснутые зубы. — Хорошо, — сдержанно бросил он. — Так ответь мне, черт побери! — Она с размаху ударила кулаком по соломенной подстилке, но беззвучный удар не принес ей удовлетворения. — Если ты убил его, тебе это вернуло твою честь? Тебе это помогло? Скажи мне правду! Брианна замолчала, тяжело дыша. Она во все глаза смотрела на отца, и он встретил ее взгляд с холодным вниманием. Потом вдруг поднес кружку ко рту, одним глотком осушил ее и бросил в солому. — Правду? Правда в том, что я не знаю, убил я его или нет. Рот Брианны открылся от изумления. — Ты не знаешь, убил ли его? — Именно это я и сказал. — Плечи Джейми слегка дернулись, выдавая его нетерпение. Он резко поднялся на ноги, словно не в состоянии был больше сидеть неподвижно. — Он умер у Каллодена, и я там был. Я проснулся среди вереска наутро после битвы, а на мне лежал труп Рэндалла. Вот это я знаю — и ничего больше. — Джейми помолчал, словно обдумывая что-то, потом, решившись, выставил вперед ногу, приподнял подол килта и ткнул пальцем: — Смотри! На ноге был старый шрам, но уже полностью зарубцевавшийся благодаря времени. Он проходил от внутренней стороны бедра и был длиной почти в фут, и нижний его край был узловатым, как головка булавы, но остальная часть представляла собой ровную линию, хотя и широкую, извилистую. — Штык, я думаю, — сказал Джейми, равнодушно глядя на шрам. Потом опустил килт, скрыв шрам от глаз Брианны. Он снова вздохнул — глубоко, шумно, — и впервые за все это время Брианна осознала, что все его внешнее спокойствие было просто результатом огромного самообладания. — Я думаю, это истинное благословение… что я этого не помню, — сказал он наконец. Он теперь не смотрел на Брианну, а устремил взгляд в тень в глубине пещеры. — Там погибли замечательные, храбрые люди; люди, которых я любил всей душой. И раз я не знаю, как они умерли… если я не могу вспомнить их смерть, представить ее себе… то я и не могу думать о них как о мертвых. Они для меня живые. Может, это малодушие, а может, и нет. Возможно, я просто не хочу вспоминать тот день; а может, я и не смог бы, даже если бы захотел. — Он посмотрел на Брианну сверху вниз, и выражение его глаз на мгновение смягчилось, но он тут же отвернулся, не ожидая от дочери ответа — В конце концов… а, ладно. Месть не кажется мне чем-то по-настоящему важным. Там, на том поле боя, остались тысячи мужчин, и тогда я думал, что лучше бы и мне быть среди них. А Джек Рэндалл… — Джейми как-то странно взмахнул руками, словно отметая в сторону саму мысль о Джеке Рэндалле, отгоняя ее, как назойливую оленью муху. — Он был одним из них. И я решил, что это Божьих рук дело. Вот так.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:10 | Сообщение # 118
Король
Сообщений: 19994
Брианна вздохнула, пытаясь утихомирить свои бушующие чувства. Удивление, любопытство и сочувствие боролись в ней, и в то же время ее переполняло разочарование… — Ты… но ты успокоился? Я хочу сказать… несмотря на то, что он… сделал с тобой? Джейми раздраженно посмотрел на Брианну, и в его глазах светились разом и понимание, и немного сердитое веселье. — От этого, как правило, не умирают, девочка. Я не умер. И ты не умерла. — Пока не умерла. — Брианна невольно положила ладонь на живот. И посмотрела на отца. — Хотелось бы знать, что ты скажешь через шесть месяцев, если я все-таки умру от этого. Брианна сразу увидела, что это его проняло. Он гневно фыркнул и оскалился. — С тобой все будет в порядке, — отрывисто произнес он. — У тебя попа будет пошире, чем у нашей молодой коровы. — Как у твоей матери? Мне все говорили, что я на нее очень похожа. Полагаю, у нее были достаточно широкие бедра, но ее это не спасло, ведь так? Джейми моргнул и прищурился. И отшатнулся. Так быстро, как будто она хлестнула его по лицу пучком крапивы. Упрямую девушку охватила паника, вместо того удовлетворения, на которое она рассчитывала. И тогда она поняла, что обещанная отцом защита была в немалой части просто иллюзией. Да, он бы убил за нее, это так. Или с радостью умер бы сам, в этом она тоже не сомневалась. И он готов был — позволь она ему — мстить за ее поруганную честь, уничтожая врагов. Но он не мог защитить ее от ее собственного ребенка; он был бессилен спасти ее от этого, как если бы и не существовал вовсе. — Я умру, — повторила она с холодной уверенностью, и ее живот словно наполнился ледяной ртутью. — Я знаю. Умру. — Нет! Не выдумывай! — Он стремительно наклонился к ней, и Брианна ощутила его железные пальцы на своих предплечьях. — Я тебе не позволю! Она бы что угодно отдала за то, чтобы поверить его словам. Ее губы похолодели и онемели, гнев уступил место отчаянию. — Ты тут ничем не сможешь помочь, — пробормотала она. — Ничего ты не сможешь сделать. — Твоя мать может, — возразил Джейми, хотя и не слишком убежденно. Его пальцы соскользнули с ее рук. — Нет, и она не сумеет… не сумеет вне госпиталя, без лекарств и медицинского оборудования. Если это… если что-то пойдет неправильно, она только и сможет сделать, что попытается спасти мла… младенца. — Глаза Брианны вопреки ее собственной воле остановились на кинжале, лежавшем поодаль на соломе… лезвие кинжала поблескивало в тусклом свете. Ноги Брианны ослабели, словно налившись водой, и она быстро опустилась на подстилку. Джейми схватил кувшин и плеснул сидр в кружку, а потом сунул кружку прямо под нос Брианне. — Выпей! — приказал он. — Выпей это, девочка, а то ты бледная, как моя рубашка. — Рука Джейми легла на затылок Брианны, настойчиво подталкивая. Она сделала глоток, но поперхнулась и закашлялась, отталкивая отца. И принялась рукавом вытирать подбородок, мокрый от пролившегося сидра. — Знаешь, что во всем этом самое худшее? Ты сказал, что это не моя вина… но я именно сама виновата. — Это не так! Брианна хлопнула его ладонью, требуя замолчать. — Ты говорил тут о малодушии, трусости; ты знаешь, что это такое. Ну, так вот я как раз трусиха. Мне следовало бороться, я не должна была позволять ему… но я его испугалась. Если бы я оказалась достаточно храброй, ничего подобного не могло бы случиться, но у меня храбрости не хватило, я жутко боялась! А теперь боюсь еще сильнее, — добавила Брианна, и ее голос дрогнул. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы хоть немного собраться с силами, и уперлась руками в соломенную подстилку. — Ты ничем мне не сможешь помочь, и мама тоже, и я сама ничего не в состоянии изменить. А Роджер… — она умолкла на полуслове и крепко закусила губы, стараясь удержать рвущиеся наружу слезы. — Брианна… девочка… — Джейми протянул руку, желая утешить девушку, но она отшатнулась и схватилась руками за живот. — Я все время думаю, постоянно… если я убью его, то таким образом я хоть что-то смогу сделать. И это единственное, что в моих силах. Если я… если мне придется умереть, то по крайней мере я прихвачу его с собой, а если я не умру… ну, тогда, может быть, мне удастся все забыть, если он будет мертв. — Ты не забудешь. — Эти слова прозвучали резко и непреклонно, почти жестоко, как удар под ложечку. Джейми стоял рядом с ней, все еще держа в руке кружку с сидром. И теперь он запрокинул голову и осушил чашку, весьма демонстративно. — Но это не имеет ровно никакого значения, — продолжил он, ставя кружку на землю с таким видом, словно завершил некое важное дело. — Мы найдем тебе мужа, сразу же после того, как родится ребенок, и у тебя просто не останется времени, чтобы мучиться и жалеть себя. — Что? — вытаращила глаза Брианна — Что ты такое говоришь, какого мужа? — Но ведь тебе нужен муж, разве не так? — с легким удивлением в голосе спросил Джейми. — У ребенка должен быть отец. А если ты не желаешь назвать мне имя человека, который заставил распухнуть твой живот, чтобы я мог заставить его исполнить свой долг по отношению к тебе… — Ты что, думаешь, я бы вышла замуж за человека, который сделал вот это?! — от ужаса Брианна охрипла, от ужаса и неимоверного изумления. Джейми снова заговорил, и на этот раз его голос зазвучал довольно резко. — Ну, я думаю… может быть, ты чего-то не договариваешь, а, девочка? Может быть, я знаю не всю правду? Может, и не было никакого изнасилования? Может быть, ты просто немножко ошиблась с выбором мужчины, и решила, и немножко исправила свою историю, а? В конце концов, вы могли просто не подойти друг другу. Видишь ли, трудно поверить, что мужчина мог взять силой девушку твоего роста и твоей силы, если вы оба того не хотели. — Ты думаешь, что я лгу?! Джейми приподнял одну бровь, в его глазах блеснуло несколько бесстыдное выражение. Охваченная яростью, Брианна вскинула руку, чтобы ударить его, однако он поймал ее за запястье. — А, ладно, — укоризненно произнес он. — Ты не первая девушка, совершившая ошибку, и ты не первая, кто пытается это скрыть, но… — Он схватил и вторую руку Брианны, не дав ее кулаку опуститься. — Но тебе незачем устраивать такой переполох, — заявил он. — А может, дело в том, что ты хотела этого мужчину, а он от тебя отказался? Не так? Брианна вертелась и извивалась в его руках, пытаясь вырваться, используя весь свой вес… и наконец попыталась ударить отца коленом. Он лишь слегка повернулся, и колено угодило в его бедро, а не в уязвимую плоть между ногами, как на то рассчитывала Брианна. Должно быть, от такого удара у него на ноге должен был появиться основательный синяк, однако Джейми ничуть не ослабил захвата. Брианна лягалась, брыкалась, кляла на все корки дурацкую юбку, мешавшую ей… Ей по меньшей мере дважды удалось двинуть его головой в подбородок, но Джейми только посмеивался, словно находил ее усилия весьма забавными. — И что, это все, на что ты способна, девушка? — спросил он наконец и ослабил захват — но только для того, чтобы схватить оба ее запястья одной рукой. А другой легонько ткнул ее под ребра и начал ритмично приговаривать: — «Жил-был человек однажды, и был у него кинжал, а я не имел кинжала, но я напал на него… Мне пальцев моих хватило, чтобы убить его… Угадай, как я это сделал, а ну, давай, угадай…» И Джейми так же ритмично, как начитывал, тыкал пальцем в ребра Брианны. — Ты, долбаный ублюдок! — завизжала Брианна. Она как следует уперлась ногами в каменный пол пещеры и изо всех сил вертелась в его руках, дойдя уже до полного исступления. Брианна даже попыталась укусить Джейми за руку, но прежде чем она успела вонзить зубы в его плоть, ее ноги вдруг оторвались от земли и она повисла в воздухе. А потом Брианна тяжело упала на колени, и одна ее рука оказалась завернутой за спину с такой силой, что ее плечевой сустав хрустнул. В локте ощущалась ужасная боль. Брианна дернулась, пытаясь высвободиться из захвата, однако не смогла повернуться даже на дюйм. Рука, подобная стальной дубине, легла на ее плечо, вынудив наклонить голову. Все ниже и ниже. Подбородок Брианны уже коснулся ее груди: она не в силах была сделать ни вздоха. Ее колени разъехались в стороны, бедра раздвинулись по мощным давлением сверху. — Хватит! — прохрипела она. Воздух, пропихнувшийся сквозь сжатое горло, причинил ей новую боль. — Хват… прекррр… Безжалостно давящая рука остановилась, но не ослабила нажима. Брианна всем телом ощущала стоявшего за ее спиной Джейми, всю его неумолимую, безжалостную силу. Она протянула свободную руку назад, надеясь нащупать что-нибудь такое, во что можно было бы вцепиться ногтями, что-нибудь, по чему можно было бы ударить, — но ничего не нашла. — Я мог бы без труда сломать тебе шею, — сказал Джейми очень тихо. Его тяжелая рука оставила, наконец, в покое ее плечо, но из-за завернутой за спину руки Брианна все еще оставалась согнутой вперед, и ее волосы, распустившиеся и растрепавшиеся, почти касались пола пещеры. Рука Джейми легла на ее шею. Она почувствовала, как его большой и указательный пальцы обхватили ее горло, легонько нажав на артерии. Джейми чуть нажал на них — и перед глазами Брианны заплясали черные мухи. — Я мог бы убить тебя. Он убрал руку с ее шеи и подчеркнуто коснулся плеча, щеки, подбородка, подчеркивая ее полную беспомощность. Брианна резко отдернула голову, не желая, чтобы он ощутил влагу на ее лице, не желая, чтобы он видел ее яростные слезы. А потом рука Джейми внезапно и жестоко нажала на копчик Брианны. Она громко вскрикнула и выгнула спину, чтобы избежать этого прикосновения, взмахнула руками, дернула бедрами, чтобы удержать равновесие… — И я мог бы овладеть тобой, если бы захотел, — продолжил Джейми холодным ровным голосом. — Ты смогла бы меня остановить, Брианна? Брианна задохнулась, вне себя от бешенства и стыда. — Отвечай! — Рука Джейми снова схватила ее за шею, сжала… — Нет! И тут же она очутилась на свободе. Джейми отпустил ее так внезапно, что она упала вперед, едва успев подставить руки, чтобы не разбить лицо. А потом она лежала на соломе, тяжело дыша, всхлипывая. Рядом с ее головой раздавалось громкое сопение — Магдалина, растревоженная поднятым в пещере шумом, высунулась через загородку своего стойла, чтобы разобраться, в чем тут, собственно, дело. Но вот наконец Брианна медленно, с трудом, приподнялась и заставила себя сесть. Джейми стоял рядом с ней, сложив руки на груди. — Черт бы тебя побрал! — выдохнула Брианна и с размаху хлопнула ладонью по соломе. — Черт побери, убила бы тебя! — Да, — спокойно откликнулся он, — но ведь ты не можешь, тебе не справиться, а? Она уставилась на него, не понимая, о чем это он. А он внимательно, очень внимательно смотрел на нее, и в его взгляде не было ни гнева, ни насмешки. Он просто ждал. — Ты не можешь, — повторил он с ударением. И тогда вдруг она поняла… и это понимание промчалось горячей волной по ее рукам, по разбитым костяшкам пальцев… — О, Господи… — пробормотала она. — Нет. Я не могу. Я не смогла бы. Даже если бы я боролась с ним изо всех сил… я не смогла бы. И в тоже мгновение Брианна разрыдалась, и плотный узел, так долго державший ее внутренности в постоянном напряжении, ослабел, и тяжкий груз, давивший на ее сердце, сдвинулся… и благословенная легкость охватила ее тело. Ее вины в случившемся не было. Даже если бы она изо всех сил сопротивлялась Боннету… вот так, как она дралась сейчас… — Не смогла бы, — еще раз выдохнула Брианна и жадно вздохнула, набрав полную грудь воздуха. — Я не смогла бы остановить его. Я ведь постоянно думала, что если бы только я приложила чуть больше усилий… но это ничего бы не изменило. Мне не удалось бы остановить его. Рука отца коснулась ее щеки, большая и очень нежная. — Ты чудесная храбрая девочка, — прошептал Джейми. — Но все равно ты просто девочка. Стала бы ты терзаться и считать себя трусихой из-за того, что тебе не удалось задушить голыми руками льва? А ведь это то же самое. Так что не будь больше идиоткой. Брианна громко шмыгнула и вытерла нос тыльной стороной ладони. Джейми подхватил ее под руки и помог встать, и теперь в его силе не было ничего угрожающего или насмешливого, наоборот, она утешала, дарила бесконечный покой. Брианна поцарапала коленки, когда стояла на них на каменном полу пещеры. Ноги у нее дрожали, но отец усадил ее поудобнее на кучу соломы, и ей стало легче. — Вообще-то ты мог бы просто сказать мне об этом, — заявила Брианна. — Что моей вины тут нет. Джейми чуть заметно улыбнулся. — Мог, верно. Вот только ты бы мне не поверила, пока не убедилась бы на опыте. — Да. Пожалуй, не поверила бы. — Необъятная усталость — очень приятная усталость — упала на Брианну, как большое теплое одеяло. И теперь у нее не было желания сбрасывать его с себя. Не в силах шевельнуть даже пальцем, она просто наблюдала за тем, как Джейми смочил в коровьей поилке лоскут и вытер ей лицо, поправил смятые юбки и налил в кружку сидра. Когда он протянул ей эту кружку с золотистым пенящимся напитком, она положила ладонь на его руку. Да, это были весьма основательные кости и мускулы, теплые, надежные… — Ты мог бы отомстить. Но ты не стал. Он накрыл ее ладонь своей, легонько сжал и отпустил. — Нет, я не мог, — тихо сказал он. — Я дал слово… я поклялся жизнью твоей матери. — Он посмотрел прямо на Брианну, и его темно-голубые глаза не были сейчас похожи ни на лед, ни на холодные сапфиры, а были ясными и спокойными, как чистая вода. — И я никогда об этом не пожалел. Он обнял ее за плечи и уложил на соломенную постель. — Отдохни-ка немного, a leannan. Брианна послушно улеглась, но протянула руку и коснулась отца, когда он опустился рядом с ней на колени. — Это правда… что я никогда не забуду? Он немного помолчал, глядя ее волосы. — Да, это правда, — ответил он, наконец, мягко, сдержанно. — Но правда и то, что со временем это перестанет иметь для тебя хоть какое-то значение. — Ой, ли? — Но Брианна уже настолько устала, что ей даже и гадать не хотелось, что подразумевает под своими словами Джейми. Она чувствовала себя почти невесомой; она как будто наблюдала за собой издали, как будто ее сознание отделилось от тела, переставшего ее интересовать. — Даже несмотря на то, что у меня недостает сил, чтобы убить его? Струйка холодного воздуха прорвалась вдруг в щель возле двери, пронеслась сквозь теплый туман дыхания и дым, заставив всех животных вздрогнуть. Все никак не начинавшая рожать корова раздраженно передвинулась с места на место и издала низкое долгое мычание, не столько тревожное, сколько ворчливое и в то же время жалобное. Джейми окинул корову внимательным взглядом, потом снова повернулся к Брианне. — Ты очень сильная женщина, a bheanachd, — сказал он наконец очень ласковым тоном. — Я не сильная. Ты только что сам в этом убедился… Рука Джейми, легшая на ее плечо, заставила Брианну замолчать. — Я ведь не это имел в виду. — Он помолчал, что-то обдумывая, а его рука снова и снова гладила волосы дочери. — Ей было десять, когда наша мама умерла, Дженни, я хочу сказать, — заговорил он в конце концов. — И на следующий день после похорон я зашел на кухню и увидел, что она встала коленями на табурет, чтобы водрузить на стол котелок с супом… иначе ей было не дотянуться, роста не хватало. Она надела материнский фартук, подвернула его подмышками и дважды опоясалась завязками… Я понял, что и она плакала, так же, как я, потому что лицо у нее распухло, а глаза были красные. Но она продолжала работать, готовила еду, накрывала на стол, и она мне сказала: «Иди-ка, Джейми, умойся; сейчас вы с папой будете ужинать». — Глаза Джейми закрылись, он осторожно сглотнул… Потом снова посмотрел на Брианну. — Ай, уж я-то знаю, насколько сильны женщины. И ты тоже достаточно сильна для того, что должно произойти… уж ты поверь мне, bheanachd. Он, наконец, выпрямился и пошел к корове. Та поднялась на ноги и начала беспокойно шагать по кругу в тесном стойле, покачиваясь и громко фыркая. Джейми поймал конец веревки, обвязанной вокруг коровьей шеи, и принялся успокаивать животное, гладя толстые коровьи бока, что-то приговаривая, сосредоточенно хмурясь. Брианна видела, как он повернул голову и взглядом отыскал кинжал, потом снова стал что-то говорить корове. Нет, он был вовсе не сентиментальным мясником, ничего похожего. Он был своего рода хирургом, как ее мать. Брианна, оставаясь все в том же отстраненном, рассеянном состоянии, вдруг с невероятной отчетливостью увидела, как похожи ее родители в главном… несмотря на огромную разницу темпераментов и манер… они оба обладали великим состраданием, смешанным с крайней жестокостью… рассудительной, разумной жестокостью. Но и тут было в них кое-что отличное, подумала Брианна. Клэр, как любой врач, держала в своих руках жизнь и смерть, но она берегла себя, отстраняясь от излишних эмоций; врач обязан продолжать жить ради спасения своих пациентов, не ради самого себя. А Джейми был и к самому себе безжалостен, точно так же — или даже в куда большей мере — чем к кому-либо еще. Он давно уже сбросил с себя плед; а теперь еще и расстегнул ворот рубашки, не спеша, не делая ни единого лишнего движения. Сняв рубаху, он аккуратно положил ее в сторонке и вернулся на свой пост возле коровьего хвоста, готовый оказать помощь роженице. Сильная дрожь пробежала по круглым бокам коровы… а Брианне вдруг бросился в глаза небольшой белый шрам на груди Джейми, как раз над сердцем. Не открой наготы? Да он мог бы обнажиться до самых костей, если бы счел это необходимым. И мог бы (эта мысль показалась Брианне уже не такой утешительной) обнажить до костей ее самое, если бы решил, что в том есть польза, и сделал бы это без малейших колебаний. Джейми положил руку на основание коровьего хвоста, что-то бормоча на гэльском, успокаивая животное, подбадривая. Брианне даже показалось на мгновение, что она улавливает смысл его слов… но это было не так. Все могло кончиться благополучно, а могло выйти и наоборот. Но что бы ни произошло, Джейми Фрезер оставался бы на месте и боролся. Боролся бы до конца. И это действительно успокаивало. Джейми остановился возле изгороди коровьего загона, на склоне над домом. Было уже слишком поздно, а он более чем устал, но мысли не давали ему заснуть. Корова благополучно разрешилась от бремени, он отнес Брианну в хижину — дочь спала на его руках, как младенец, — а потом снова вышел наружу, чтобы найти отдохновение в ночном одиночестве. Голень у него здорово болела в том месте, куда его лягнула Брианна, и на бедрах выступили большие синяки; Брианна была удивительно сильной для женщины.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:11 | Сообщение # 119
Король
Сообщений: 19994
Но совсем не это тревожило его; на самом-то деле он почувствовал неожиданную гордость, обнаружив в дочери столь недюжинную силу. С ней все будет в порядке, думал он. Наверняка все будет в порядке. Конечно, в тих мыслях было куда больше надежды, чем уверенности. Но не потому сон не шел к Джейми. Дело было в нем самом, и когда он понял это, он разом и почувствовал себя глупцом, и встревожился. Ему ведь казалось, что он уже окончательно исцелился, что старые раны настолько зарубцевались, что о них можно просто забыть, выбросить все это из головы… Но он ошибался, и теперь был расстроен, обнаружив, как, оказывается, близко к поверхности лежат похороненные воспоминания. Но если он хочет найти успокоение этой ночью, следует выкопать их из земли; следует выстроить призраки по порядку, чтобы избавиться от них окончательно. Ну, он ведь сам сказал дочери, что от этого только прибывает сил. Джейми замер, крепко ухватившись за изгородь. Ночные шорохи постепенно замерли в его ушах, и он все вслушивался и вслушивался, ожидая, когда зазвучит тот голос. Он не слыхал его уже много лет, он думал, что никогда больше его не услышит… но его отзвук донесся до него этим вечером, он увидел свет гнева страшного призрака, отразившийся в глазах его дочери… он почувствовал, как языки пламени обожгли его сердце… Уж лучше вызвать его снова и дерзко встретиться с ним лицом к лицу, чем позволить ему сидеть в засаде. Если он не встретится лицом к лицу со своими собственными демонами, он никогда их не победит. Джейми потрогал синяк на своем бедре, чтобы ощутить боль, — она неким непонятным образом утешала его, эта боль. От этого, как правило, не умирают, девочка. Я не умер. И ты не умерла. Голос довольно долго молчал; Джейми на мгновение даже понадеялся, что он и не возникнет, — может быть, и в самом деле прошло достаточно много времени… но потом до его ушей донесся шепот… словно он никогда и не замолкал, и звучавшие в словах намеки задевали и обжигали его память точно так же, как некогда была обожжена его кожа… «Сначала нежно… — шептал голос. — Сначала мягко, осторожно… Ласково, как если бы ты был моим первенцем… Нежно, но так долго, что ты забудешь о тех временах, когда я не владел еще твоим телом…» Ночь молчала вокруг Джейми, и время остановилось, как уже не раз останавливалось прежде… оно словно вместе с Фрезером заглядывало в пугающую пропасть, ожидая… Ожидая, когда прозвучат следующие слова, зная заранее, что именно будет сказано, зная до последнего звука, и тем не менее… «А потом, — любовно продолжил голос, — потом я возьму тебя с силой, жестоко. И ты будешь мне благодарен, и ты попросишь меня повторить…» Джейми стоял совершенно неподвижно, подняв лицо к звездному небу. И стараясь справиться с нахлынувшей на него яростью, вскипавшей в ответ на звучавшие в его ушах слова, в ответ биение памяти в его крови. А потом заставил себя уступить, позволив воспоминаниям течь, как им вздумается. Он задрожал, заново ощутив собственную беспомощность, в бешенстве стиснул зубы… но продолжал стоять все так же неподвижно, пристально глядя на яркие россыпи серебряных точек над головой, повторяя названия звезд, как слова молитвы, отдавшись необъятности небес, умчавшись туда душой, забыв тело где-то внизу… Бетельгейзе. Сириус. Орион. Антарес. Небеса такие большие, а ты такой маленький… Он позволил словам, произносимым мерзким голосом, течь сквозь него, он позволил течь сквозь себя воспоминаниям, и по его коже пробегала дрожь, словно его касался призрак, невидимый в темноте. Плеяды. Кассиопея. Таурус. Небеса велики и необъятны, а ты мал, как мошка… Он умер, но никто не в силах всегда оставаться мертвым. Джейми широко развел руки и крепко ухватился за изгородь… в ней тоже была сила. Сила земли и деревьев, достаточно могучая, чтобы заколотить человека до смерти… вышибить из него жизнь. Но даже смерть не могла ослабить тиски ярости. Сделав над собой усилие, Джейми разжал пальцы. Он поднял руки к небу, ладонями вверх, в жесте покорности. Он всматривался в небо, пытаясь найти что-то по ту сторону звезд. И те слова, что были так привычны и знакомы, сами собой сорвались с его языка, такие тихие, что Джейми и сам не был уверен, что произносит их… это был просто едва слышный шепот, шелест озвученной мысли… «И прости нам грехи наши, как и мы прощаем…» Он дышал медленно, глубоко. Он отчаянно искал еще одно слово, он хотел произнести это, хотя это и вызывало в нем внутреннее сопротивление… «И не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого…» Он ждал, пребывая в пустоте, веря. И милость снизошла; он увидел то, что ему так нужно было увидеть… он увидел лицо Джека Рэндалла там, в Эдинбурге… лицо человека, потрясенного до глубины души известием о смерти брата. И Джейми снова ощутил дар жалости, мягко опустившейся на его душу, словно нежная белая голубка… Он крепко закрыл глаза, чувствуя, как вновь открылись и начали изливать чистую кровь его раны, как будто грязные демоны вытащили наконец свои когти из его сердца… Джейми вздохнул и опустил руки, и его ладони легли на шершавые перекладины изгороди, крепкие, надежные… Демон ушел. Джек Рэндалл был просто человеком, и никем больше. И в момент осознания его обычности, человеческой хрупкости, весь прошлый страх, вся прошлая боль растаяли, как легкий дымок. Плечи Джейми опустились, расслабившись, сбросив наконец тяжкую ношу. — Покойся в мире, — прошептал он и мертвецу, и самому себе. — Ты прощен. И в то же мгновение к нему вернулись все ночные звуки; он услышал крик огромной кошки, вышедшей на охоту… резкий, пронзительный… он услышал негромкий шорох сухих листьев под собственными ногами, когда пошел назад к дому. Промасленная шкура, закрывавшая окно, светилась в темноте мягким золотом, пропуская свет оставленной им горящей свечи… он не стал гасить ее, надеясь, что Клэр еще вернется. Его дом. Его убежище. Джейми подумал, что, наверное, ему бы следовало рассказать Брианне и обо всем этом тоже… но — нет. Она не поняла бы слов; ее собственную ошибку ему пришлось показать ей на деле. Так как же он сможет донести до нее в словах то, что сам познал через боль и откровение? Лишь прощение даст ей возможность забыть… но прощение — это не одномоментный поступок, это постоянная работа души… Возможно, ей удастся самой обрести этот дар; возможно, тот незнакомый ему Роджер Уэйкфилд станет ее убежищем, как Клэр стала убежищем для него. Джейми почувствовал вполне естественный укол ревности, и в то же время страстно желал, чтобы этот Уэйкфилд действительно смог дать Брианне то, чего сам он дать не мог, как ни хотел. Он молил Господа о том, чтобы Роджер явился как можно скорее; он молил Господа о том, чтобы Уэйкфилд оказался достойным, благородным человеком. Ну, а пока нужно было заняться множеством других дел. Джейми неторопливо спустился вниз по склону, не обращая внимания на ветер, раздувавший подол его килта, холодивший его колени, забиравшийся под плед и рубашку. Работа есть работа; близится зима, и он не может оставить своих женщин одних, он не может позволить, чтобы лишь Ян защищал их и добывал для них пищу. Он не может отправиться на поиски Уэйкфилда. Ну, а если Уэйкфилд так и не явится? Ну что ж, и такое может случиться; тогда он сам сумеет так или иначе присмотреть за Брианной и ее ребенком, обеспечить их. По крайней мере, его дочь теперь недостижима для человека, который ее обидел. Навсегда недостижима. Джейми потер ладонью лицо; от руки пахло коровьей кровью. И прости нам грехи наши, как и мы прощаем… Да, но как быть с теми, кто согрешил против наших близких и любимых? Джейми не мог простить за кого-то другого… да и не стал бы, если бы даже был в состоянии. Но если нет… как может он ожидать ответного прощения? Получивший образование в парижском университете, бывший доверенным лицом королей и другом философов, Джейми все равно оставался шотландским горцем, по крови и по чувству чести. Тело воина и манеры джентльмена… и душа варвара, насмешливо подумал он, варвара, для которого ни законы богов, ни законы людей никогда не станут более священными, нежели узы крови. Да, прощение должно снизойти в душу Брианны; ей необходимо найти способ простить того человека, просто ради себя самой. Но ее отец — это совсем другое дело. — Месть — это мое личное дело, — прошептал Джейми себе под нос. Потом, отведя взгляд от мягкого света окна, снова посмотрел на величественно сияющие звезды. — Да и к черту все это! — произнес он, на этот раз громко, дерзко, с вызовом. Ну да, это было неблагодарностью, Джейми это понимал. И, возможно, даже ошибкой. Но так уж оно все сложилось, и Джейми не намеревался лгать на этот счет ни себе, ни богу. — К черту все! — повторил он еще громче. — Пусть даже я буду проклят за то, что сделал… ну, значит, так тому и быть! Она моя дочь. Он еще несколько мгновений стоял на месте, глядя в небо, но ответа от звезд не дождался. И тогда он кинул, словно сам отвечая на собственный вопрос, и быстро зашагал вниз по тропе.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:19 | Сообщение # 120
Король
Сообщений: 19994
Глава 49 Выбор Ноябрь 1769 года. Я открыла медицинский ящик Даниэля Роулин-гса и уставилась на ряды бутылочек, наполненных темно-зелеными и коричневыми порошками из корней и листьев разных растений, чистыми золотистыми настоями… Но здесь не было средства, которое могло бы сейчас помочь. И я очень медленно подняла кусок ткани, закрывавший верхнее отделение ящика, где лежали скальпели. Я выбрала скальпель с изогнутым лезвием, осторожно приложила холодный металл к тыльной стороне ладони. Это было прекрасное орудие, острое и надежное, отлично сбалансированное… когда я работала им, скальпель превращался как бы в продолжение моей руки. Я положила скальпель на кончик пальца, уравновесив, как коромысло весов, и чуть-чуть качнула. Я опустила скальпель и взяла длинный, толстый корень, лежавший на столе. Стебель еще не был срезан, и жалкие остатки увядших листьев, желтых, сморщившихся, свисали, как тряпочки. Всего один корень. Я две недели рыскала по лесам в его поисках, но стояла уже поздняя осень, и трава пожелтела, с мелких кустиков осыпались листья; а разве можно опознать какое-то растение, если от него остался только голый стебель? И все же я его нашла, в укрытом от ветров уголке, и к его стеблю все еще лепились несколько характерных ягодок. Голубой кохош, так его называли индейцы. Да, это был он, я не сомневалась. Но всего один. Этого мало. У меня не было под рукой знакомых европейских трав, ни чемерицы, ни полыни. Наверное, сушеную полынь я все же смогла бы отыскать, хотя и с некоторым трудом; ее использовали для изготовления абсента, полынной водки. — Но кто станет делать полынную водку на самой окраине Северной Каролины? — вслух сказала я, снова берясь за скальпель. — Никто из тех, кого я знаю. Я подпрыгнула от неожиданности, и острие скальпеля вонзилось в подушечку моего пальца. Кровь брызнула на стол, и я поспешила прижать к ранке край фартука, совершенно рефлекторно. — О господи, Сасснек! Ты в порядке? Я совсем не хотел тебя пугать! На самом-то деле ранка была совсем невелика, но потрясение от внезапного укола заставило меня крепко закусить нижнюю губу. Джейми со встревоженным видом взял меня за запястье и, отведя фартук, всмотрелся в пораненный палец. Кровь толчками потекла из пореза, скатываясь на ладонь. Джейми поспешно вернул край фартука на прежнее место и крепко прижал к пальцу. — Ничего страшного, порез небольшой, — сказала я. — Откуда ты вообще взялся? Я думала, ты на винокурне. — Меня почему-то вдруг охватила слабость, возможно, от шока. — Я и был там. Сусло еще не готово для перегонки. Слушай, из тебя кровь хлещет, как из свиньи, Сасснек. Ты уверена, что это не опасно? Кровь действительно текла очень сильно; край моего фартука насквозь пропитался темной краснотой. — Не опасно. Наверное, я задела небольшой сосудик. Но это же не артерия; остановится, не горюй. Ну-ка, помоги мне… — Я попыталась одной рукой распутать завязки фартука. Джейми управился с делом одним рывком, и фартук тут же обернулся вокруг моей пострадавшей руки, а Джейми поднял ее над моей головой, чтобы остановить кровотечение. — Что это ты тут затеяла делать со своим маленьким ножиком? — спросил он, оглядывая упавший на стол скальпель и скрюченный корень голубого кохоша. — А… я вообще-то собиралась порезать на ломтики вот этот корешок. Джейми бросил быстрый взгляд в сторону буфета, на котором прямо на виду лежал мой овощной нож, потом снова посмотрел на меня, вздернув брови. — Вот как? Что-то я никогда раньше не видел, чтобы ты для такого дела использовала вот это, — он кивнул в сторону открытого медицинского ящика, где красовался длинный ряд скальпелей и хирургических пил. — Я думал, это только для людей. Мой рука слегка дернулась в его пальцах, и он крепче прижал фартук к порезанному пальцу, — вообще-то так крепко, что я задохнулась от боли. Джейми тут же ослабил хватку и, нахмурившись, всмотрелся в мое лицо. — Какого черта, что ты тут затеяла, Сасснек? У тебя такой вид, что я не удивился бы, если бы узнал, что ты только что кого-то прирезала. Я почувствовала, как у меня онемели губы. Вырвав руку, я села, прижав раненную конечность к груди другой ладонью. — Я… я пыталась найти решение, — весьма неохотно сказала я. Ну никак мне было не научиться лгать; да и все равно ведь он рано или поздно узнает, если Бри… — Какое решение? — Относительно Брианны. Как лучше всего это сделать. — Сделать что? — Брови Джейми взлетели чуть ли не к самой линии волос. Он посмотрел на открытый медицинский ящик, на скальпель — и вдруг в его глазах вспыхнуло понимание. — Ты хочешь сказать… — Если она сама захочет. — Я потрогала скальпель; его маленькое лезвие было перепачкано моей кровью. — Есть кое-какие травы… или вот это. Конечно, использовать травы очень рискованно… тут могут быть судороги, кровотечение, кровоизлияние в мозг… но это и неважно, у меня все равно нет нужного состава. — Клэр… а тебе уже приходилось делать такое? Я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня с выражением, какого я никогда прежде не замечала в его глазах… это был самый настоящий ужас. Я прижала ладони к столу, чтобы остановить дрожь в руках. Но справиться с голосом мне не удалось. — Ну, тебе-то какая разница, делала или нет? Он мгновение-другое изучающе рассматривал меня, потом неторопливо опустился на скамью напротив меня, — очень осторожно, как будто боялся что-нибудь сломать. — Не делала, — мягко произнес он. — Я вижу. — Нет, — призналась я. Он накрыл мои руки своими. — Ну, не делала. Я почувствовала, как расслабились его напряженные пальцы; они сжали мои кисти, обхватили их… Но я не ответила на его жест. — Я так и знал, что ты не можешь никого убить, — сказал Джейми. — Могу. Я должна. — Я не смотрела на него, а говорила, обращаясь к столешнице. — Убила же я своего пациента. Я ведь тебе рассказывала о Грэхэме Мензесе. Джейми помолчал, продолжая осторожно сжимать мои ладони. — Ну, думаю, это совсем другое, — сказал он наконец. — Помочь обреченному на смерть человеку по его собственному желанию… для меня это выглядит как акт милосердия, а не как убийство. И даже как долг, возможно. — Долг? — Последнее слово заставило меня изумленно уставиться на Джейми. Он уже не казался потрясенным, хотя все же выглядел печальным и серьезным. — А ты не помнишь холмы Фалкирка, и ту ночь, когда в той часовне умер Руперт? Я кивнула. Такое не слишком-то легко забыть… холодный мрак крошечной часовни, зловещие звуки волынок и шум сражения вдали… А в сгустившемся черном воздухе, пропитанном запахом пота испуганных людей, — медленно умирающий Руперт, на полу у моих ног… задыхающийся, захлебывающийся собственной кровью… Он умолял Дугала Маккензи, своего друга и вождя его клана, ускорить его кончину… и Дугал помог ему. — Вот я и думаю, что это должно входить в обязанности врача, — мягко продолжил Джейми. — Если ты дала клятву исцелять… но это оказалось не в твоих силах… но ты можешь избавить человека от мучительной боли, от страданий, — ты должна это сделать. — Да. — Я глубоко вздохнула и сжала скальпель. — Да, я действительно поклялась… и это для меня больше, чем обычная клятва врача. Джейми, она моя дочь! Я предпочла бы все, что угодно, кроме этого… и тем не менее… — Я подняла на него взгляд и моргнула, стараясь удержать слезы. — Неужели ты считаешь, что я не обдумала все это тысячу раз? Что я не знаю, каков тут риск? Джейми, я ведь могу ее убить! — Я сбросила фартук с ладони. Порез уже слегка затянулся. — Вот, посмотри… порез-то совсем неглубокий, тут не должно было быть такого сильного кровотечения, но оно было! Я случайно задела сосуд. И то же самое я могу сделать с Брианной, и сама не буду этого знать, пока она не начнет истекать кровью, а если это случится… Джейми, я же не смогу это остановить! И она просто медленно умрет на моих руках, и я ничего не смогу сделать, абсолютно ничего! Он смотрел на меня, его неподвижные глаза потемнели от ужаса. — Да как ты вообще можешь думать о чем-то подобном, если знаешь все это? — В голосе Джейми прозвучало откровенное непонимание. Я судорожно втянула воздух ртом и меня охватило отчаяние. Я не в силах была ему объяснить, я не могла заставить его понять, просто не могла, не существовало таких слов… — Но зато я знаю другое, — заговорила я наконец совсем тихо, не глядя на Джейми. — Я знаю, каково это — выносить ребенка. Я знаю, каково это — если твое тело, и ум, и душа начинают меняться против твоей воли… И я знаю, что это такое — оказаться вдали от мест и времен, бывших для тебя родными, и что такое лишиться выбора Я знаю, каково это, ты слышишь? Это совсем не то, что мог бы сделать кто-либо, не желая. — Я уставилась на Джейми и крепко сжала в кулак пораненную руку. — А ты, видит Бог, ты знаешь то, что мне неизвестно; ты знаешь, как чувствует себя человек, подвергшийся насилию… Как ты думаешь, если бы я была в силах вырезать это из тебя, ты попросил бы меня об этом после Вентворта? Стал бы ты тогда думать о риске? Уверена, если бы такое было возможно, ты бы и думать забыл о какой-то там опасности. Джейми, это ведь может быть ребенок насильника! — Ну да, понимаю… — начал было Джейми, но поневоле замолк ненадолго, слишком взволнованный и оттого задохнувшийся. — Я знаю, — снова заговорил он, и мышцы на его щеках вздулись от того, что он заставлял себя произносить эти слова — Но я знаю и еще кое-что… хоть я и не знаю отца этого ребенка, я отлично знаком с его дедом. Клэр, это ведь дитя моей крови! — Твоей крови? — эхом повторила я. И уставилась на него, медленно осознавая смысл услышанного. — Ты так сильно хочешь иметь внука, что готов пожертвовать своей дочерью? — Пожертвовать? Да неужто это я задумал хладнокровно совершить убийство? — Ты ничего не имел против подобных действий в госпитале Святых Ангелов; ты просто жалел женщин, которым там оказывали помощь, ты так говорил! — бесцеремонно напомнила ему я. — У тех женщин не было выбора! — Джейми был слишком возбужден, чтобы усидеть на месте, и потому вскочил и принялся шагать взад-вперед по комнате. — Их некому было защитить, им нечем было бы накормить своих детей… так что же еще им оставалось, бедняжкам? Но с Брианной все обстоит иначе! Я никогда не позволю, чтобы она голодала, у нее всегда будет теплый дом, никто не осмелится обидеть ни ее, ни ребенка, никогда! — Да не в этом же дело! Он замер на месте и упрямо и недоверчиво нахмурился, глядя на меня. — Если она родит ребенка здесь, она не сможет вернуться домой! — неуверенно произнесла я. — Она просто не сможет… ее разорвет на части… — И поэтому ты решила сама разрезать ее на кусочки? Я вздрогнула, словно он ударил меня. — Ты просто хочешь, чтобы она осталась здесь, — почти выкрикнула я, нанося ответный удар. — Тебе нет дела до того, что у нее есть какая-то другая, своя жизнь, что она хочет вернуться. А если она здесь останется… а еще лучше — если родит тебе внука, так тебе будет наплевать, чего это будет ей стоить, да?
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:20 | Сообщение # 121
Король
Сообщений: 19994
Теперь уже он вздрогнул, но тем не менее посмотрел мне прямо в глаза. — Нет, меня это беспокоит. Но это не значит, что я считаю тебя вправе заставлять ее… — Да о чем ты говоришь, что значит «заставлять»? — Кровь прилила к моим щекам, обжигая кожу. — Бога ради, ты что думаешь, мне самой хочется это делать? Нет! Но, видит Бог, если хочет иметь возможность выбора, у нее этот выбор будет! Мне пришлось крепко сцепить руки, чтобы унять дрожь. Фартук соскользнул со стола на пол, весь в кровавых пятнах, слишком живо напомнив мне об операционной и о нолях сражений… и о том, что мне отчаянно не хватает опыта для такого дела. Я чувствовала, что Джейми продолжает смотреть на меня, прищурившись, пылая негодованием. Я знала, что он точно так же мучается сомнениями, как и я сама. Он действительно всей душой желал удержать Брианну… но лишь после того, как я сказала об этом вслух, мы оба осознали это по-настоящему. Отлученный от другого своего ребенка, живя так долго вдали от родины, словно в ссылке, Джейми ничего в жизни не хотел так сильно, как иметь в доме дитя своей крови. Но он не мог остановить меня, и он это знал. И в то же время он не привык чувствовать себя беспомощным, и ему это не нравилось. Он вдруг резко повернулся, шагнул к буфету и с силой ударил по нему кулаком. Я никогда не ощущала себя такой опустошенной и одинокой, никогда в такой степени не нуждалась в понимании. Неужели он не осознавал, как пугала меня саму подобная перспектива? Уж никак не меньше, чем его. Пожалуй, мне было даже хуже, ведь именно мои руки должны были совершить операцию… Я подошла к Джейми, встала сзади, положила ладонь ему на спину. Он не шевельнулся, и я осторожно погладила его, и мне стало немножко спокойнее просто от того, что он был здесь, рядом, со всей его огромной силой… — Джейми… — Мой палец замер на едва заметном кровавом мазке на ткани его рубашки. — Джейми… все будет хорошо. Я уверена. — На самом-то деле я хотела убедить в этом саму себя… ну, и его тоже, конечно. Он не ответил и не шевельнулся, и я осмелилась опустить руку к его талии и обнять, прижавшись щекой к его плечу. Мне хотелось, чтобы он повернулся и прижал меня к себе, чтобы сказал, что все обязательно уладится так или иначе… или, по крайней мере, что он не станет меня проклинать, что бы ни случилось. Он и повернулся — резко, сбросив мою руку. — Ты ведь очень уверена в своих силах, разве не так? — Он говорил холодно, глядя на меня сверху вниз. — Что ты имеешь в виду? Он схватил мою руку и прижал к стене над моей головой. Я почувствовала, как кровь замедлила ход, не добираясь до пальцев. А рука Джейми крепко сжала мою кисть. — Ты думаешь, только ты будешь это решать? Что эта жизнь принадлежит тебе? — Мне показалось, что кости моих пальцев слиплись между собой так, что их уже никогда будет не разлепить… и замерла, пытаясь осторожно высвободить руку. — Да ничего подобного я не говорила! Но если она так решит — да, это в моих силах. И я эту силу использую. Точно так же, как ты можешь… как ты пользуешься своей силой, когда находишь нужным. — Я закрыла глаза, отгоняя страх. Он не причинит мне вреда… не причинит ли? Мне вдруг пришла в голову ужасная мысль: а он ведь и в самом деле вполне мог остановить меня… стоит только сломать мне руку… Джейми очень медленно наклонил голову и коснулся лбом моего лба. — Посмотри на меня, Клэр, — едва слышно произнес он. Я с трудом разлепила веки. Его глаза были не больше чем в дюйме от моих; я видела крошечные золотистые блестки вокруг его зрачков, и черное кольцо, окружавшее их… Мои пальцы, зажатые в его руке, вновь повлажнели от крови. — Пожалуйста… — прошептал он — и тут же вышел из дома. Я сползла по стене на пол, лишившись остатков сил, и порез на моем пальце пульсировал в такт биению моего сердца. Я была настолько потрясена ссорой с Джейми, что не в состоянии была заняться хоть каким-нибудь делом. В конце концов я набросила плащ и вышла наружу, чтобы прогуляться вверх по склону, к гребню нашей горы. Но я не пошла по той тропинке, что вела через поселок Фрезер Ридж мимо хижины Фергуса, а потом к дороге. Я не хотела ни с кем встречаться. День стоял холодный и облачный, то и дело начинал моросить мелкий дождик, без труда проникавший сквозь уже лишившиеся листвы ветви деревьев. Воздух был насыщен плотным туманом; я подумала, что стоит только температуре упасть еще на несколько градусов, и выпадет снег. Если не сегодня или завтра, то на следующей неделе. И самое большее через месяц Фрезер Ридж будет отрезан от долин. Должна ли я отправить Брианну в Кросскрик? Решит она рожать этого ребенка или нет, возможно, там она будет в большей безопасности? Я брела по пышному ковру влажной желтой листвы. Нет. Я просто по привычке думала, что цивилизованный центр имеет некоторые преимущества перед глушью, но в данном случае это было не так. В Кросскрике Брианне никто не смог бы по-настоящему помочь в случае каких-либо осложнений в момент родов, скорее наоборот, ей может грозить серьезная опасность вследствие недостаточности знаний у врачей восемнадцатого века. Нет, к какому бы решению ни пришла моя дочь, ей будет лучше здесь, рядом со мной. Я обхватила себя руками под плащом и начала сжимать и разжимать пальцы, стараясь усилить прилив крови к ним, стараясь ощутить уверенность в их ловкости и силе… Пожалуйста, так сказал Джейми. Пожалуйста что? Пожалуйста, не спрашивай ее, пожалуйста, не делай этого, если она попросит? Но я должна была спросить. Да, я давала клятву Гиппократа. Но… но Гиппократ не был ни хирургом, ни женщиной… и он не был матерью. А я, как я и сказала Джейми, в душе поклялась кое-чем куда более древним, нежели Гиппократ либо целитель Аполлон… и эта клятва жила в моем сердце. Мне ни разу не приходилось делать аборт, хотя я и имела некоторой опыт в том смысле, что мне приходилось справляться с последствиями выкидышей. Изредка случалось, что пациенты просили меня сделать эту несложную в общем-то операцию, но я всегда отправляла их к своим коллегам. Я вовсе не была принципиальной противницей абортов, поскольку видела слишком много женщин, уничтоженных физически или духовно несвоевременно родившимся ребенком. И даже если аборт был лишением жизни (а он и есть лишение жизни), я все же не считала его убийством, а всего лишь чем-то вроде исполнения приговора, вынесенного стечением обстоятельств. И в то же время я не могла заставить себя сделать кому-то аборт собственными руками. То самое особое чувство хирурга, благодаря которому я не просто чувствовала, но и понимала живую плоть, лежавшую на операционном столе, заставляло меня ощущать крохотный комочек в матке как живое существо. Я могла положить ладони на живот беременной женщины и уловить биение сердца младенца… даже не младенца еще, а всего лишь зародыша. Я могла мысленным взглядом проследить изгибы еще не сформировавшихся конечностей, округлость будущей головки… и даже змеиные извивы пуповины, наполненной бегущей кровью… кровью матери, питающей будущее дитя. Я не могла заставить себя уничтожить все это. До этого времени не могла; но теперь это от этого зависело, останется ли в живых моя собственная плоть и кровь. Но как? Тут ведь необходимо было хирургическое вмешательство. Доктор Роулингс явно никогда не делал подобных операций; в его наборе не было «ложки» для выскабливания матки, не было и расширителей… Но все же я могла бы справиться. Можно взять иглы для шитья — они из слоновой кости, а острые концы, естественно, придется закруглить… вот этот скальпель, если его изогнуть должным образом и обработать песком острие… тогда оно станет пригодным для выскабливания. Когда? Немедленно. Срок у Брианны приближался к трем месяцам; если вообще делать все это, то как можно скорее. К тому же я просто не могла находиться в одной комнате с Джейми, пока вопрос не решен окончательно, — быть рядом с ним, чувствуя его гнев, направленный на меня… Брианна пошла, проводить Лиззи к Фергусам. Лиззи собиралась остаться там и помочь Марселе, на которой висело слишком много хлопот: и винокурня, и маленький Герман, и те полевые работы, с которыми сам Фергус не мог справиться одной рукой. Это была слишком тяжкая ноша для восемнадцатилетней девушка, но она как-то справлялась, с удивительным терпением и изяществом. Лиззи могла, по крайней мере, сделать какие-то домашние дела и присмотреть за маленьким дьяволенком час-другой, чтобы его мать смогла хоть немножко передохнуть. Брианна должна была вернуться перед ужином. Ян отправился на охоту, прихватив с собой Ролло. Джейми… хотя он ничего мне не сказал, я знала, что он не вернется домой довольно долго. Но уместно ли будет задавать Брианне этот вопрос сразу по ее возвращении? Когда перед ее глазами будет еще стоять смешная рожица Германа? Хотя, тут же сухо подумала я, по здравом размышлении наблюдение за двухлетним мальчишкой как раз и может дать хороший урок, наглядно продемонстрировав все опасности материнства. Слегка ободренная этим слабым призраком юмора, я повернула назад, поплотнее закутавшись в плащ, чтобы уберечься от нараставшего ветра. Спустившись к дому, я уже издали увидела стоявшую в загоне лошадь Брианны; дочь уже вернулась. Я внутренне сжалась и зашагала к дому, чтобы поставить Брианну перед выбором. — Я думала об этом, — сказала она с глубоким вздохом. — Сразу начала думать, как только все поняла. И гадала, можешь ли ты это сделать… ну, вообще что-то сделать в этих условиях. — Это было бы не просто. Это может быть опасно… и может нанести тебе непоправимый вред. У меня никаких обезболивающих нет, даже настойки опия, только виски. Но — да, я могу это сделать… если ты того захочешь. — Я заставила себя сидеть спокойно; зато Брианна медленно шагала взад-вперед перед очагом, в раздумье сложив руки за спиной. — Тут поневоле придется применять хирургию, — снова заговорила я, не в силах молчать. — У меня нет нужных трав… да и в любом случае, они недостаточно надежны. По крайней мере скальпель действует… наверняка. — И я выложила этот предмет на стол; Брианне не стоило питать особых иллюзий относительно моего предложения. Она кивнула в ответ на мои слова, но продолжала бродить по комнате. Ей, как и Джейми, всегда лучше думалось на ходу. По моей спине сползла струйка пота, я вздрогнула. Огонь горел жарко, но мои пальцы были холодными, как лед. Господи милостивый, если она того захочет, в самом ли деле я смогу это сделать? Руки у меня задрожали от напряжения, от ожидания… Брианна наконец повернулась и посмотрела на меня, и ее взгляд из-под густых рыжих бровей был ясным и оценивающим. — Ты бы сделала это? Если бы могла. — Если бы могла? — Ты как-то раз сказала, что ненавидела меня, когда была беременной. Если ты уверена… — О Господи, не тебя! — в ужасе воскликнула я. — Не тебя, что ты! Это… — У меня перехватило горло, я сцепила пальцы, чтобы утихомирить дрожь. — Нет, — повторила я, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. — Нет. Никогда. — Ну, это твои слова, — возразила Брианна, внимательно всматриваясь в меня. — Это было, когда ты рассказывала мне о папе. Я потерла лицо обеими ладонями, пытаясь сосредоточиться. Да, я действительно тогда ляпнула что-то такое. Идиотка. — Это было ужасное время. Ужасное и тяжелое. Мы умирали от голода, шла война, весь мир, казалось, трещал по швам. — А не трещит ли сейчас по швам весь мир Брианны? — В те дни чудилось, что не осталось уже никакой надежды; я должна была расстаться с Джейми, и эта мысль вообще все вытеснила из моей головы. Но ведь был и еще один фактор, — добавила я. — Какой? — Меня не насиловали, — тихо сказала я, глядя в глаза Брианне. — Я любила твоего отца. Она кивнула, слегка побледнев. — Да. Но это может быть и ребенок Роджера. Ты сама так сказала, верно? — Верно. Может быть. Тебе достаточно такого предположения? Брианна положила руку на живот, ее длинные пальцы слегка согнулись. — Да. Хорошо. Для меня там — не просто некое существо. Я не знаю, кто это, но… Брианна внезапно умолкла и посмотрела на меня с легким смущением. — Я не знаю, как это сказать… — Она чуть заметно передернула плечами, отметая сомнения. — Знаешь, у меня случился приступ сильной боли как-то ночью, через несколько дней… после. Я проснулась от этой боли. Такой быстрый укол, как будто кто-то уколол меня булавкой, но глубоко. — Пальцы Брианны скользнули к лобковой кости, справа. — Имплантация, — мягко сказала я. — Тот момент, когда яйцеклетка пускает корешок в матку. — Да, это был тот момент, когда формируется первое звено извечной цепи, связывающей мать и ее дитя. Когда крошечный, едва зародившийся организм, возникший из слияния яйцеклетки и сперматозоида, встает на якорь, закончив начальное опасное путешествие и устраивается поудобнее, чтобы начать хлопотливый труд деления клеток, добывания пищи из плоти, окружающей его, создания взаимных связей… Это такая цепь, которую не разорвать ни рождением, ни смертью. Брианна кивнула. — Это было очень странное ощущение. Я еще наполовину спала, но… ну, у меня вдруг возникло чувство, что я больше не одна — Ее губы изогнулись в легкой улыбке, радуясь воспоминанию. — И я сказала, ему, внутри… — Взгляд Брианны встретился с моим взглядом. — Я сказала: «А, это ты!» И снова заснула. — Вторая рука Брианны легла на живот. — Я тогда подумала, что мне все приснилось. Это ведь произошло задолго до того, как я поняла. Но я помню. Это не был сон. Я помню. Я тоже помнила. Я смотрела на свои руки, лежавшие на столе, но видела не гладкие доски и не блестящее лезвие скальпеля, а бледную, опаловую кожу и безупречное личико моего первого ребенка, Фэйт… и ее раскосые глаза, плотно закрытые… им так и не довелось открыться и увидеть свет земного мира. Я подняла голову и посмотрела в точно такие же глаза, но открытые и полные сочувствия и понимания. И увидела перед собой свою вторую дочь — не взрослую и задумчивую, а крошечную, розовую и брыкающуюся, полную жизни, недовольную тем, что ей пришлось пройти через пытку рождения, тем, что ее выставили в мир, такой непохожий на уютную тишину материнской утробы… да, она была великолепна и безупречна. И два этих чуда, что я носила под своим сердцем, рожденные моим телом, два чуда, которые я держала на своих руках, отделились от меня, и все равно навсегда остались моей частью. Я слишком хорошо знала, что ни смерть, ни время, ни расстояния не ослабят этой связи, не разорвут этих уз… потому что я изменилась благодаря им, раз и навсегда изменилась из-за этой таинственной связи. — Да, я понимаю, — сказала я, наконец. И тут же воскликнула: — Ох, но… Бри! — Ведь ее решение означало слишком многое… Брианна наблюдала за мной, слегка нахмурив брови, и на ее лбу прорезались тревожные морщинки… и до меня с некоторым запозданием дошло, что она могла воспринять мои предупреждения как выражение моих собственных сожалений. Ужаснувшись при мысли, что она могла подумать, будто я не желала ее появления на свет, что вообще не хотела ребенка, я уронила скальпель и через стол протянула руки к дочери. — Бри, — пробормотала я, охваченная паникой. — Брианна! Я люблю тебя… Ты веришь, что я тебя действительно люблю? Она молча кивнула и тоже потянулась ко мне. Я схватилась за нее, как за спасательный круг, как за ту пуповину, что когда-то соединяла нас. Брианна закрыла глаза — и я только теперь заметила слезы, повисшие на кончиках ее густых прекрасных ресниц. — Я всегда это знала, мама, — прошептала она. Ее пальцы сжали мою руку; я видела, как одновременно другая ее рука крепче прижалась к животу. — Я всегда это знала. С самого начала.
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:32 | Сообщение # 122
Король
Сообщений: 19994
Все открывается К концу ноября дни стали уже почти такими же холодными, как и ночи, и плотные дождевые облака висели над нами низко-низко. И, конечно же, такая погода едва ли могла улучшить настроение людей; все до единого чувствовали себя уже на пределе, и по вполне понятной и очевидной причине: от Роджера Уэйкфилда до сих пор не было никаких вестей. Брианна молчала, выслушивая различные предположения от всех по очереди; сама же она уже почти не упоминала о Роджере. Она уже приняла решение; теперь ей ничего не оставалось, кроме ожидания, а Роджера вполне можно было предоставить его собственной судьбе… пусть занимается своими делами. И все же в те моменты, когда Брианна думала, что ее никто не видит, я замечала во взгляде дочери и страх, и гнев, и ожидание… и сомнение, повисшее в ее душе, как темные облака над вершинами гор. Куда он подевался? И что могло с ним случиться? И что будет, когда — или если — он все же появится в Фрезер Ридже? Я решила немного отвлечься от одолевшей меня тревоги, занявшись наведением порядка в кладовой. До зимы оставалось совсем немного времени; бродить по лесу в поисках чего-нибудь полезного уже не было смысла, в саду и огороде все было убрано, запасы сделаны.
Полки кладовой просто ломились от мешков с орехами, на полу лежали груды тыкв, рядами стояли мешки с картошкой, кувшины с сушеными помидорами, грушами и абрикосами, горшки с сухими грибами, и еще на полках громоздились круги сыра и корзины с яблоками.. Гирлянды лука и чеснока свисали с потолка вперемешку с нанизанной на бечевки вяленой рыбой; а заодно тут имелись мешки с мукой и бобами, бочонки с соленой свининой и рыбой, а также глиняные кувшины с квашеной капустой. Я копалась в своих сокровищах, словно белка, пересчитывающая запасенные на зиму орешки, и моя душа наслаждалась видом этого изобилия. Что бы ни случилось, нам, по крайней мере, не грозит смерть от голода. Выбравшись, наконец, из кладовой с кругом сыра в одной руке и миской сушеных бобов в другой, я услышала, что кто-то топчется на крыльце.. Прежде чем я успела окликнуть пришедшего, дверь распахнулась, и внутрь просунулась голова Яна, осторожно оглядевшего комнату. — Брианны нет? — спросил он. Поскольку ее явно не было, он, не дожидаясь ответа, перешагнул порог, одновременно пытаясь хоть немного пригладить растрепанные волосы. — Тетя, ты мне не дашь свое зеркало? — сказал Ян. — И, может быть, расческу тоже? — Да, конечно, — ответила я. Поставив извлеченные из кладовой припасы на стол, я достала из ящика буфета свое маленькое зеркальце и черепаховую расческу и протянула их Яну, оглядев его долговязую и неуклюжую фигуру. Ян выглядел не в меру сияющим, его впалые щеки покрылись красными пятнами, как будто он не только побрился, но еще и выскоблил кожу песком ради особой ее гладкости. Его волосы, обычно представлявшие собой густую, непокорную и ужасно перепутанную каштановую гриву, в данный момент свисали по обе стороны его головы в относительном порядке и были смазаны чем-то вроде жира. А челка, явно подвергшаяся воздействию той же помады, вздымалась над лбом Яна, делая его похожим на рассерженного дикобраза. — Что это ты сделал со своими волосами, Ян? — спросила я. Потянув носом, я поспешно отшатнулась, поскольку запах от племянника исходил вовсе не парфюмерный. — Медвежий жир, — пояснил Ян. — Только он немножко провонял, так что я его смешал с горсточкой душистого мыла, чтобы лучше пахло. Он критически осмотрел себя в зеркало и поправил свою прическу, несколько раз проведя гребнем но бокам вздымавшегося вала, — но я что-то не заметила никаких изменений. На Яне был лучший сюртук, чистая рубашка и — неслыханная для обычного рабочего дня роскошь — чистый, накрахмаленный шейный платок, аккуратно повязанный вокруг его горла… впрочем, так туго, что Ян вполне мог и задохнуться. — Ты очень хорошо выглядишь, Ян, — сказала я, изо всех сил стараясь не расхохотаться. — Э-э… ты собрался к кому-то в гости? — Да, ну… — неловко заговорил он, — ну, я вроде как собираюсь немного поухаживать, так что я решил, что надо выглядеть, как следует. Поухаживать? Я растерянно уставилась на него. Ну да, безусловно, Ян интересовался девушками… и кое-кто из девушек, живущих в ближайших окрестностях, не делали секрета из того, что им приятно его внимание, но… но ему едва исполнилось семнадцать. Конечно, мужчина вполне может жениться в таком возрасте, а у Яна была и собственная земля, и доля в производстве виски, но… мне и в голову до сих пор не приходило, что у него возникла уже столь сильная привязанность. — Понятно… — протянула я. — А… а я знакома с этой юной леди? Ян почесал подбородок, оставив на коже красные следы ногтей. — Ну да. Это… это Брианна. — Ян старался не встречаться со мной взглядом, но его щеки заметно порозовели. — Что?! — недоверчиво произнесла я. Положив на стол краюху хлеба, которую до того держала в руках, я во все глаза уставилась на племянника. — Ты сказал — Брианна? Ян смотрел в пол, упрямо выставив вперед подбородок. — Брианна, — повторил он. — Я хочу сделать ей официальное предложение, жениться на ней. — Ян, ты наверняка ничего подобного не собираешься делать. — Собираюсь, — заявил он, упрямо вскидывая голову и глядя в окно. Потом переступил с ноги на ногу и продолжил: — Она ведь… у нее уже срок подходит, как ты думаешь? До моего носа долетел резкий запах нервного пота, смешавшийся с запахами мыла и медвежьего сала, и я увидела, как руки Яна сжались в кулаки — с такой силой, что покрытые густым загаром костяшки пальцев отчетливо побелели. — Ян, — осторожно заговорила я, охваченная разом и нежностью к племяннику, и злостью на него, — так ты это делаешь просто из-за малыша Брианны? Ян, сверкнул глазами, изумленно уставился на меня. Он кивнул и повел плечами, явно чувствуя себя не слишком уютно в парадном сюртуке. — Ну, конечно, — ответил он, словно вообще .не понимая, как можно было задать такой вопрос. — Так ты, значит, не влюблен в нее? — осторожно продолжила я; конечно, в ответе я не сомневалась, но лучше было выяснить все до конца. — Ну… нет, — честно ответил племянник, снова заливаясь горестным румянцем. — Но я же все равно ни с кем не обручен, — поспешно добавил он, — так что все в порядке. — Нет, ничего не в порядке, — твердо заявила я. — Ян, это, конечно, весьма, весьма благородно с твоей стороны, вот только… — Ох, да это не я, — перебил меня племянник. — Это дядя Джейми придумал. — Он… что?! Громкий недоверчивый вскрик раздался за моей спиной, и, резко обернувшись, я увидела Брианну, стоявшую в дверном проеме и уставившуюся на Яна. Она медленно перешагнула порог, упершись руками в бока. Так же медленно Ян начал пятиться, пока не стукнулся задом о край стола. — Кузина… — заговорил он, встряхнув головой так, что даже намазанный медвежьим жиром пучок над его лбом развалился. Ян попытался смахнуть волосы с глаз, но они прилипли к бровям. — Я… э-э… я… — Он увидел, как изменилось выражение лица Брианны, и поспешно зажмурился. — Позволь-мне-выразить-мое-уважение-к-тебе-и-просить-твоей-руки-ради-жизни-в-счастливом-браке… — выпалил он на одном дыхании. Потом с шумом втянул воздух. — Я… — Заткнись! Ян, раскрывший рот, чтобы продолжить заготовленный загодя текст, тут же снова закрыл его. А потом осторожно приоткрыл глаза, как будто предполагал увидеть прямо перед собой бомбу, готовую взорваться в любую секунду. Брианна переводила взгляд с Яна на меня и обратно. И даже в полутемной комнате я прекрасно видела, как сжались ее губы, как на щеках разгорается румянец. И кончик носа у нее порозовел, но было ли это от царившего снаружи холода или от гнева, я не могла бы сказать. — Ты знала, что они задумали? — резко, требовательно спросила меня Брианна. — Конечно, нет! — возмутилась я. — Бога ради, Бри… — Но прежде чем я успела договорить, Брианна резко развернулась на пятках и пулей вылетела за дверь. И я лишь успела заметить, как промелькнули ее шелестящие юбки, когда она повернула вверх по склону, к тропе, ведущей к конюшне. Я поспешно сняла фартук и бросила его на стул. — Пожалуй, пойду-ка я за ней. — Я тоже пойду, — предложил племянник, и я не стала его останавливать. Мне вполне могло понадобиться подкрепление. — Как ты думаешь, что она сделает? — спросил Ян, дыша мне в спину, когда мы почти бегом поднимались по склону. — Кто ее знает, — рассеянно ответила я. — Боюсь, мы это сейчас увидим собственными глазами. — Мне был слишком хорошо знаком тот взгляд — взгляд Фрезеров, впадающих в ярость. И Брианна, и Джейми не так-то легко выходили из себя, но уж если такое случалось, они полностью теряли рассудок. — И как же я рад, что она меня не стукнула! — с искренней благодарностью в голосе сказал Ян. — Я уж думал, она мне вот-вот врежет! — Он, легко переставляя длинные ноги, без труда обогнал меня, хотя я спешила изо всех сил. Из-за открытой верхней половины двери конюшни до меня уже доносились повышенные голоса. — Какою черта ты заставил бедного малыша Яна сделать такое? Как ты вообще до этого додумался? — кричала Брианна, и ее голос от переполнявшего мою дочь негодования поднялся чуть ли не на целую октаву. — В жизни не слыхала о такой наглой, бесцеремонной самонадеянности… — Бедный малыш Ян? — изумленно повторил Ян, приостановившись от неожиданности. — Что она хотела… — А, так это я — самонадеянный и наглый? — перебил Брианну Джейми. В его голосе отчетливо слышались нетерпение и раздражение, но пока еще не гнев. Ну, может быть, я прибуду как раз вовремя, чтобы предотвратить полномасштабный скандал. Добравшись, наконец, до конюшни, я заглянула в дверь и увидела, что они стоят нос к носу, таращась друг на друга поверх огромной кучи подсохшего навоза. — А что, я мог найти кого-то получше, да, ну-ка, ответь! — резко произнес Джейми. — Позволь сообщить тебе, девушка, я обдумал все кандидатуры на пятьдесят миль вокруг, прежде чем остановился на Яне! Я не желаю, чтобы ты обвенчалась с каким-нибудь грубияном или пьяницей, или просто с нищим… или с кем-нибудь таким, кто тебе в дедушки годится! — Джейми запустил пальцы в волосы, что было точным признаком большого умственного возбуждения, однако сумел справиться с собой и отчасти успокоиться. Он даже заговорил чуть тише, стараясь быть рассудительным. — Ну, я ведь даже Томаса Макдональда тебе не предложил, хотя у него и земли достаточно, и характер хороший, и по возрасту он тебе подходит, — но он мелковатый парень, и я подумал, что тебе может не понравиться стоять рядом с ним перед священником. Уж поверь мне, Брианна, я все сделал для того, чтобы увидеть тебя, наконец, замужней. Сама Бри явно не намеревалась прилагать к этому ни малейших усилий; ее волосы отчаянно растрепались, пока она неслась вверх по холму, и падали ей на лицо, как огненные языки пламени, окружающие лицо мстительного архангела. — Ас чего это ты вдруг подумал, что я вообще хочу выходить замуж, за кого бы то ни было? Джейми разинул рот. — Что-что? — недоверчиво произнес он. — Хочешь? А при чем тут вообще твои желания? — При всем! — топнула ногой Брианна. — Ну, вот тут-то ты ошибаешься, девочка, — назидательно сказал Джейми, поворачиваясь, чтобы взять вилы. А потом кивком указал на живот дочери. — Тебе рожать скоро, а ребенку нужно имя. Так что теперь тебе выбирать не приходится, всё! Он воткнул вилы в навозную кучу и начал нагружать стоявшую рядом тележку. Вилы снова и снова вонзались в навоз с размеренностью, рожденной долгими годами физического труда. Ни одного лишнего движения. — Ну вот, — после паузы продолжил Джейми, не глядя на Брианну, — Ян — парень терпеливый, выдержанный, работать умеет. У него есть собственная земля, а со временем он и мою получит, так что… — Я не собираюсь выходить замуж! — рявкнула Брианна, выпрямившись во весь свой великолепный рост и прижав к бокам крепко стиснутые кулаки; голос ее прозвучал так громко, что перепугал летучих мышей, дремавших в углах пещеры. Одна из них вылетела из тени и, хлопотливо взмахивая крыльями, вылетела наружу, в едва начавшие сгущаться сумерки, не обратив внимания на скандалистов. — Ну, ладно, тогда выбирай сама, — коротко сказал Джейми. — И я надеюсь, ты сделаешь хороший выбор. — Ты… да ты… ты просто не слушаешь! — процедила Брианна сквозь сжатые зубы. — Я уже сделала выбор. Я сказала, что не хочу… выходить замуж… вообще ни за кого! — Каждое слово Брианна подчеркивала, топая ногой по каменному полу. Джейми с шумом воткнул вилы в навоз. Он выпрямился и обозрел Брианну с головы до ног, потирая подбородок костяшками пальцев. — А, ладно. Сдается мне, я уже слышал очень похожее мнение, от твоей собственной матери… да, в ночь накануне нашего венчания. Я после никогда не спрашивал ее, жалеет ли она о том, что я заставил ее выйти за меня замуж, или нет. Но что-то мне кажется, не такая уж она и несчастная теперь. Может, выйдешь, обменяешься с ней словечком-другим? — Это совершенно разные вещи! — огрызнулась Брианна. — Нет, не разные, — возразил Джейми, все еще каким-то образом умудряясь сдерживаться. Солнце уже спустилось к горным вершинам, и его косые лучи заглянули в пещеру, облив золотом стойла и животных, а заодно осветив Джейми; сразу стало видно, что он уже основательно покраснел. Но пока еще пытался рассуждать трезво и логично. — Твоя мать обвенчалась со мной, чтобы спасти свою жизнь… и мою. Это был храбрый поступок с ее стороны, и очень благородный. И я ей благодарен за это, и даже не потому, что в тот момент это был вопрос жизни и смерти, но главное — из-за ребенка… Ты, похоже, просто не понимаешь, каково это — жить с клеймом шлюхи… или в качестве ублюдка, не знающего своего отца! Видя, что выражение лица Брианны слегка изменилось при этих его словах, Джейми решил закрепить свои преимущества, протянул к Брианне руку и продолжил уже более мягко: — Ну же, девочка! Разве ты не готова сделать это ради своего малыша? И тут же Брианна снова сжала губы и отступила назад. — Нет, — заявила она таким голосом, словно ее душили. — Нет, не готова. Джейми уронил руку. Я хорошо видела их обоих, несмотря на то, что солнечный свет быстро угасал, и мне не стоило труда рассмотреть опасные признаки… глаза Джейми сузились, плечи напряглись… он был готов броситься в драку. — Значит, вот как тебя воспитывал Фрэнк Рэндалл, девушка… он тебя учил не обращать внимания на то, правильно ты поступаешь или нет? Брианна содрогнулась с головы до ног, словно загнанная лошадь. — Мой отец всегда делал то, что шло мне на пользу! И он бы никогда не попытался заставить меня совершить что-нибудь в этом роде! — прошипела она. — Никогда! Он заботился обо мне! И тут, наконец, Джейми сорвался, его терпение лопнуло. — А я, выходит, не забочусь? — прорычал он. — Значит, это не я стараюсь все устроить как можно лучше, ради тебя же самой? Несмотря на то, что ты… — Джейми… — Я поспешно подошла ближе к ним, посмотрела на Джейми — и увидела, что его глаза почернели от гнева, повернулась к Брианне. — Бри… я знаю, он не хотел… ты должна понять… — …ведешь себя глупо, бездумно, эгоистично! — Да ты просто самовлюбленный бесчувственный ублюдок! — Ублюдок! Ха! И ты называешь ублюдком меня? И это при том, что твое пузо распухает, как тыква, от того, что в нем сидит ребенок, которого ты хочешь оставить проклятым на всю жизнь, чтобы на него показывали пальцами и говорили бы ему гадости! — Никто не посмеет тыкать пальцем в моего ребенка, я любому за него глотку перегрызу! — Ты безмозглая маленькая ведьма! Ты что, вообще не понимаешь, в каком мире живешь? О тебе начнут сплетничать, никто с тобой не захочет знаться! Люди будут в лицо называть тебя шлюхой! — Да и пусть называют! — Ох, вот как? Пусть называют? А я, по-твоему, буду стоять молча и слушать, так, что ли? — Это не твое дело — защищать меня! Джейми разъярился уже до такой степени, что его лицо из красного стало белым, как только что отбеленный муслин. — Не мое дело — защищать тебя? Черт побери, женщина, да кто же еще станет это делать? Ян осторожно потянул меня за рукав, требуя отойти назад. — Тетя, — забормотал он мне в ухо, — я лично знаю только два способа остановить их. Или выплеснуть на них обоих бадейку холодной воды, или же давай просто уйдем отсюда и пусть сами разбираются. Я уже видел, как дядя Джейми и моя ма вот так скандалили… Поверь, тебе лучше держаться подальше от двоих Фрезеров, если они хорошенько разозлились. Мой па говорил, что он раз или два попробовал их угомонить, а в результате схлопотал хорошенький шрам. Я еще раз посмотрела на обоих, оценивая ситуацию, — и сдалась. Ян был прав; они стояли нос к носу, их рыжие волосы сверкали, раскосые глаза щурились, как у пары диких котов, с шипением и рыком кружащих друг возле друга, готовых вцепиться в шкуру соперника.. Я могла даже поджечь солому прямо у них под ногами — они бы и не заметили этого. Снаружи все казалось на диво мирным и тихим. В осиновой роще жаловался на что-то козодой, ветер, дувший с востока, доносил до нас негромкий гул далекого водопада… К тому времени, как мы с племянником спустились во двор нашего дома, мы уже вообще не слышали криков разъяренных Фрезеров. — Да не беспокойся ты, тетя, — постарался утешить меня Ян. — Проголодаются же они, в конце концов! Как бы дела ни повернулись, совершенно ни к чему было морить всех голодом; поэтому я принялась готовить ужин. Однако уже через несколько минут Джейми с топотом спустился вниз по склону и, не говоря ни слова, вывел из загона своего коня, вскочил на него, не оседлав, и галопом умчался по направлению к хижине Фергуса. Пока я смотрела ему вслед, из конюшни наверху появилась Брианна, исходящая паром, как паровозная труба, и зашагала к дому. — Что значит «nighean nagalladh»? — требовательно спросила она, увидев, что я стою в дверях. — Не знаю, — ответила я. Вообще-то я знала, но подумала, что благоразумнее будет этого не объяснять. — Уверена, он этого не имел в виду, — добавила я. — Э-э… что бы там это ни значило. — Ха! — рыкнула Брианна и, гневно фыркнув, проследовала в дом, чтобы через мгновение снова выйти с корзинкой для яиц, висящей на руке. Ничего больше не добавив, она исчезла в кустах с таким шумом, словно это несся ураган. Я несколько раз глубоко вздохнула и вернулась к кухонным делам, от всей души проклиная Роджера Уэйкфилда. Физическая нагрузка, похоже, помогла хотя бы отчасти рассеять отрицательную энергию нашего народонаселения. Брианна провела в кустах около часа и вернулась с шестнадцатью яйцами и несколько более спокойным выражением лица. В ее волосах торчало множество мелких веточек и сухих листьев, а судя по виду ее ботинок, моя дочь весь этот час в основном занималась тем, что пинала деревья. Я не знаю, какое занятие нашел для себя Джейми, однако он вернулся как раз к ужину — насквозь пропотевший и встрепанный, но внешне спокойный. Оба они демонстративно не замечали друг друга, что было довольно трудно для персон таких размеров в помещении размером в двенадцать квадратных футов. Я посмотрела на Яна; он тут же скосил глаза и поспешил помочь мне водрузить на стол большой котелок. Разговор во время ужина ограничивался просьбами передать соль, а после еды Брианна перемыла тарелки и уселась за свою прялку, нажимая на педаль с совершенно ненужной силой. Джейми окатил ее взглядом, потом кивнул мне и вышел за дверь. Когда я мгновением позже последовала за ним, он ждал меня на дорожке, ведущей к уборной. — Что мне делать? — спросил он без лишних церемоний. — Извиниться, — твердо ответила, я. — Извиниться? — Мне показалось, что у него от изумления даже волосы зашевелились, хотя, пожалуй, в этом был виноват ветер. — С какой стати? Я ничего плохого не сделал! — Ну, а разве это имеет значение? — пылко возразила я. — Ты спросил меня, что делать, и я тебе ответила. Джейми глубоко вздохнул через нос, задержал дыхание на несколько мгновений — а потом вдруг повернулся и широкими шагами вернулся в дом, причем его плечи вздернулись чуть ли не к самым ушам, как будто он отправлялся на крестную муку. Я помчалась следом. — Прошу меня извинить, — сообщил Джейми, останавливаясь перед Брианной. Она, удивленная, выронила моток пряжи, но успела его подхватить. — Ох… — выдохнула Брианна и покраснела. И тут же сняла ногу с педали, и колесо прялки, скрипнув, замедлило ход. — Я был не прав, — продолжил Джейми, бросив на меня быстрый косой взгляд. Я ободряюще кивнула, и он откашлялся. — Мне не следовало… — Все в порядке, — быстро сказала Брианна, ища его взгляд. — Ты не… я хочу сказать, ты ведь просто пытался мне помочь. — Она опустила голову и посмотрела на нить в своих пальцах. — Я тоже виновата… мне незачем было так на тебя набрасываться. Джейми на мгновение зажмурился и вздохнул, потом открыл глаза и посмотрел на меня, приподняв одну бровь. Я осторожно улыбнулась и вернулась к своему занятию — мне нужно было растолочь в ступке семена фенхеля. Джейми придвинул табуретку и сел рядом с Брианной, а она повернулась к нему, одновременно останавливая рукой колесо прялки. — Я знаю, что ты желал только хорошего, — сказала она. — И ты, и Ян. Но разве ты не понимаешь, па? Я должна дождаться Роджера. — Но если с твоим мужчиной что-то случилось… ну, он ведь мог попасть в какую-нибудь беду… — Он не умер. Я это знаю. — Брианна говорила с той страстной уверенностью, с какой говорят люди, желающие подчинить реальность своей воле. — Он придет. И как он себя почувствует, если обнаружит, что я уже замужем за Яном?
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:33 | Сообщение # 123
Король
Сообщений: 19994
Ян поднял голову, услышав свое имя. Он сидел на полу возле очага, а на его коленях лежала здоровенная голова Ролло, чьи желтые волчьи глаза превратились в едва заметные щелочки от удовольствия, — Ян методично расчесывал его густую шерсть, выбирая из нее репьи и клещей. Джейми с бесконечно разочарованным видом запустил пальцы в волосы. — Да ведь я уже везде разузнавал о нем, сразу начал, как только ты мне о нем рассказала, девочка! Я даже послал Яна в Кросскрик, чтобы он передал записку в Речную Излучину, и чтобы капитан Фриман поспрашивал о твоем Роджере у всех, кто живет вдоль реки. И Дункан кругом разослал весть, по всей долине Кейпфир, на север, до Эдентона и Нью-Берна, и на всех пакетботах о нем знают, от Вирджинии до Чарльстона! И — ничего! — Джейми снова посмотрел на меня, взглядом моля о понимании. — Ну что еще я мог сделать? Этого человека никто нигде не видел! Если бы я думал, что есть хотя бы малейший шанс… — Джейми умолк, прикусив язык. Брианна опустила взгляд на пряжу, которую тискали ее пальцы, и вдруг быстрым коротким жестом оборвала нить, тянувшуюся к колесу. Оставив свободный конец болтаться в воздухе, она встала, ушла в другой конец комнаты и села у стола, спиной к нам. — Мне очень жаль, девочка, — сказал Джейми совсем тихо. Он шагнул к дочери и положил руку на ее плечо — осторожно, будто она могла его укусить. Брианна на мгновение напряглась, но не оттолкнула его. Через мгновение она коснулась его руки, сжала ее слегка и отвела в сторону. — Да, я понимаю, — пробормотала она. — Спасибо тебе, па — Она уставилась на огонь в очаге, ее лицо и тело были совершенно неподвижны, и тем не менее выражали бесконечное отчаяние. Я тоже подошла к ней и обняла за плечи, легонько массируя их, — но это было то же самое, что пытаться оживить восковую фигуру, — она не сопротивлялась, но как бы и не ощущала моих прикосновений. Джейми несколько мгновений изучающе смотрел на дочь, нахмурился и перевел взгляд на меня. Потом, явно на что-то решившись, он подошел к полке, взял свою чернильницу, изготовленную из маленькой тыквы, стаканчик с перьями — и со стуком поставил их на стол. — У меня есть одна мысль, — твердо произнес он. — Давайте-ка сочиним объявление, и я отправлю его в Велмингтон, Джиллету. Он его напечатает, а потом Ян и ребята Линдсея развезут и разошлют копии вверх и вниз по побережью, от Чарльстона до Джеймстауна. Может, никто и не знает Уэйкфилда, в смысле по имени, но, возможно, кто-то узнает его по описанию внешности. Он высыпал в тыквенную чернильницу чернильный порошок, который делал из железа и дубовых орешков, и налил туда же немного воды из кувшина; потом черенком старого пера размешал чернила. Улыбнувшись Брианне, он достал из ящика буфета чистый лист бумаги. — Ну-ка, девушка, как выглядит этот твой мужчина? Поскольку это означало начало каких-то конкретных действий, Брианна сразу оживилась. Она уселась поудобнее, выпрямилась — и всплеск энергии, промчавшейся по ее позвоночнику, сразу ощутили мои пальцы. — Он высокий, — начала Брианна — Почти такого же роста, как ты, па. Люди должны его заметить; на тебя же всегда все смотрят. У него черные волосы, а глаза зеленые… ярко-зеленые; это прежде всего все замечают, когда его видят, правда, мама? Ян почему-то слегка дернулся и перестал чесать Ролло. — Да, — согласилась я, усаживаясь на скамью рядом с Брианной. — Но ты можешь сделать нечто получше, чем словесное описание. — И я пояснила, обращаясь к Джейми: — Брианна очень хорошо рисует. — Ну, дочка, можешь по памяти нарисовать портрет Роджера, а? — Да! — Она тут же в пылом схватила перо. — Да, уверена, смогу… я его не раз рисовала. Джейми подвинул к ней чернильницу и бумагу, и вертикальная морщинка между его бровями почему-то стала глубже. — А в типографии смогут сделать копию с рисунка чернилами? — спросила я, видя, как он хмурится. — О… думаю, смогут. Это не так уж трудно — вырезать деревянную форму, если линии рисунка будут достаточно четкими. — Но говорил он с каким-то отсутствующим видом, не отрывая глаз от руки Брианны. Ян спихнул голову Ролло со своих колен, тоже подошел к столу и стал смотреть через плечо Брианны с непонятным волнением. А Брианна, ничего не замечая, закусила нижнюю губу и быстро, уверенно рисовала. Высокий лоб, густая прядь черных волос, упавшая на него… лохматая черная бровь… Брианна рисовала Роджера в профиль: крупный нос, немного похожий на клюв, чувственный, красиво очерченный рот и высокие скулы… Глубоко сидящие глаза, опушенные густыми длинными ресницами, с тонкими веселыми морщинками в уголках, — сильное, привлекательное лицо. Потом Брианна добавила аккуратное ухо, потом перенесла свое внимание на безупречную линию черепа, уверенными линиями заканчивая рисунок; еще несколько взмахов пера — и на листе появилась последняя деталь: связанные на затылке в короткий хвост волосы. Ян издал голом странный булькающий звук. — Ян, что с тобой? — Я посмотрела на племянника, но он смотрел не на рисунок — он таращился через стол на Джейми. И выражение его лица было таким, что мне он показался похожим на поросенка, насаженного на вертел. Я обернулась — и увидела точно такое же выражение на лице Джейми. — Какого черта, что происходит? — сердито спросила я. — Ох… ничего. — Горло Джейми конвульсивно дернулось, когда он сглотнул застрявший там ком. А уголок рта искривился и тоже задергался, как будто Джейми пытался справиться с собой и не дать выплеснуться наружу чему-то ужасному… — Да что ты врешь, черт побери! — Встревожившись, я потянулась через стол, схватила его за руку и нащупала пульс. — Джейми, отвечай! Тебе что, плохо? Сердце прихватило? Где болит? — Я заболел, — Ян наклонился над столом с таким видом, будто готов был в любую секунду свалиться без сознания. — Господи… ты что, кузина, хочешь сказать… только ты честно говори… вот это, — он неуверенно ткнул в рисунок, — это и есть Роджер Уэйкфилд? — Да, — ответила Брианна, изумленно глядя на Яна. — Ян, что с тобой? Ты что, съел что-то несвежее? Племянник не ответил, а просто тяжело свалился на скамью рядом с Брианной, уронил голову на руки и громко застонал. Джейми осторожно высвободил руку из моих пальцев. Даже в слабом свете догоравшего очага я прекрасно видела, как он побледнел и напрягся. Он машинально стиснул чернильницу, словно ища в ней поддержки. — Мистер Уэйкфилд, — осторожно заговорил Джейми, глядя на Брианну, — этот мистер… а у него случайно нет ли… ну, еще какого-то имени, другого? — Да, — ответили в один голос мы с Брианной. Но я тут же замолчала и предоставила дочери объясняться с отцом, а сама встала и поспешила в кладовую, чтобы принести оттуда бутылку бренди. Я не знала, что последует за странным вступлением, но меня охватило ужасное предчувствие. — …был усыновлен. А его настоящая фамилия, по отцу, — Маккензи, — говорила Брианна, когда я вернулась в комнату с бутылкой в руке. Она переводила взгляд с отца на двоюродного брата и хмурилась. — Но в чем дело? Вы ведь ничего не слышали о Роджере Маккензи, правда? Джейми и Ян обменялись испуганным взглядом. Ян откашлялся. Джейми тоже. — Ну? — резко спросила Брианна, наклоняясь вперед и встревоженно глядя то на одного, то на другого. — Говорите же! Вы его видели? Где? Я заметила, как Джейми стиснул зубы, стараясь найти подходящие слова. Потом он очень осторожно заговорил: — А… ну да, мы его видели. На горе. — Что… где? На этой горе? — Брианна поднялась на ноги, отшвырнув скамью. Тревога и возбуждение полыхали в ее глазах, словно пламя лесного пожара. — Где он? Что с ним случилось? — Ну, — пробормотал Ян и вскинул ладони, словно пытаясь защититься. — Ну, в конце концов, он сказал, что лишил тебя девственности… — Он… что? — Глаза Брианны распахнулись во всю ширь. — Ну, твой па спросил его, чтобы уж наверняка не ошибиться, и он признался, что он… — Ты… что ты сделал? — Брианна повернулась к Джейми, сжав кулаки. — А, ладно… Ну, это… это была ошибка, — ответил Джейми. Он выглядел совершенно растерянным и несчастным. — Да уж не сомневаюсь, что это была ошибка! Какого черта, отвечай же… что ты сделал? — Брианна тоже побледнела как бумага, в ее глазах сверкали голубые искры, горячие, как огонь. Джейми глубоко вздохнул. Потом посмотрел прямо в глаза Брианне и выпятил подбородок. — Это все та малышка, — сказал он. — Лиззи. Она мне сказала, что ты ожидаешь маленького, и что того человека, который это с тобой сделал, зовут Маккензи, и что он ужасный негодяй. Рот Брианны открылся, потом захлопнулся, но она не произнесла ни слова. Джейми произнес уже более твердым голосом: — Но ты ведь и сама сказала мне, что тебя взяли силой, разве не так? — Брианна кивнула, как марионетка, которую дернули за веревочку. — Ну вот. Ян с девочкой как раз были на мельнице, когда этот Маккензи туда явился и спрашивал о тебе. Они тут же сели на коня и примчались, чтобы предупредить меня, и мы с Яном встретили его на поляне как раз над зеленым источником. У Брианны от ужаса пропал голос, и она с трудом, едва слышно прошептала: — Что вы с ним сделали? Что?! — Это была честная драка! — поспешно заявил Ян, желая хоть как-то оправдаться. — Я хотел его просто подстрелить, но дядя Джейми сказал — нет, он намерен сам расправиться с этим… этим человеком. — Ты его избил? — выдохнула Брианна. — Ну… ну да, — ответил Джейми, на этот раз уязвленным тоном. — Господь милостивый, женщина, а чего ты еще от меня ожидала? Как я должен был обойтись с человеком, который обошелся с тобой подобным образом? Да ведь ты сама, помнится, горела жаждой его убить, а? — Ну, а кроме того, он ведь тоже здорово врезал даже Джейми, — вставил Ян, приходя на помощь. — Это была честная драка. Я же сказал. — Помолчи, Ян, не вмешивайся, — сказала я, наливая в кружку виски на два пальца и придвигая его к Джейми. — Но он… он не… — Брианна сыпала искрами, как готовая вот-вот взорваться шутиха. И наконец, рванула во всю мощь, грохнула кулаком по столу и заорала: — ЧТО ТЫ С НИМ СДЕЛАЛ?! Джейми моргнул, Ян нервно отшатнулся. И затравленно посмотрели друг на друга. Я положила руку на плечо Джейми и крепко его сжала. И задала вопрос, который необходимо было задать, однако не смогла при этом скрыть дрожь в своем голосе: — Джейми… ты что, убил его? Он посмотрел на меня, и напряжение в его глазах стало немного меньше, лицо чуть-чуть расслабилось. — Ох… нет, — ответил он. — Я его отдал ирокезам… — Ох, кузина, но ведь все могло быть куда хуже, — Ян терпеливо погладил Брианну по спине. — В конце-то концов, не убили же мы его! Брианна коротко всхлипнула и нагнулась, прижавшись лбом к коленям. Лицо у нее было белым и влажным, как внутренняя сторона скорлупы омара, волосы перепутались. Она не упала в обморок, но выглядела так, словно это еще впереди. — Да мы и не собирались этого делать, — продолжил Ян, нервно глядя на Брианну. — Я было прижал пистолет к его голове, за ухом, потому что подумал, что дядя Джейми прав, и надо бы действительно вышибить из него мозги, но потом он.. Брианна снова всхлипнула, дернулась, и я поспешно поставила на стол перед ней горшок — и как раз вовремя, потому что ее тут же вырвало. — Ян, мне что-то кажется, ей совершенно ни к чему выслушивать все это прямо сейчас, — сердито сказала я, щурясь на племянника. — Ничего, я в порядке. — Брианна заставила себя выпрямиться, хотя ей и пришлось для этого ухватиться за край столешницы. — Я должна все узнать, и я узнаю. — Она медленно повернула голову — как будто у нее свело шею, — и посмотрела на Джейми. — Почему? — спросила она. — Почему? Джейми был так же бледен, как Брианна, и выглядел таким же больным. Он отошел от стола и остановился у очага, как будто стараясь очутиться как можно дальше от рисунка, лежавшего на столе, от этого чертова портрета Роджера Маккензи Уэйкфилда. И еще казалось, что он готов был на что угодно, лишь бы не отвечать на вопрос дочери, но он ответил, глядя прямо ей в лицо. — Я хотел его убить. Я остановил Яна, потому что смерть от пули казалась мне слишком легкой… слишком быстрой и милосердной для того, кто совершил такое. — Джейми глубоко вздохнул, и я увидела, как его пальцы, все еще сжимавшие чернильницу, напряглись так, что суставы побелели. — Я решил сначала подумать, что тут будет лучше всего, что я должен сделать. Я оставил с ним Яна, а сам ушел в лес. — Джейми нервно сглотнул; мускулы его горла судорожно дернулись, но он не отвел глаз от дочери. — Я немного прошелся между деревьями, потом сел, чтобы утихомирить сердце. Я подумал, что, наверное, было бы лучше, если бы он очнулся и понял, что с ним делают, но я решил, что не выдержу, если он снова заговорит… он и без того уже сказал слишком много. Но потом… потом его слова стали снова и снова звучать у меня в ушах… — Что? Что он сказал? — Брианна едва шевелила белыми губами. Джейми тоже. — Он сказал… сказал, что ты сама хотела лечь с ним в постель. Что ты… — Он замолчал с силой закусил губы. — Он утверждал, что ты хотела его… что ты сама попросила его лишить тебя девственности, — негромко и относительно хладнокровно произнес Ян, не сводя глаз с Брианны. Она судорожно вздохнула — с таким звуком, как будто кто-то разорвал лист толстой бумаги. — Это правда. Я невольно глянула на Джейми. Его глаза были закрыты, зубы сжимали нижнюю губу. Ян громко фыркнул — и Брианна со скоростью молнии размахнулась и влепила ему пощечину. Он отшатнулся, потерял равновесие и чуть не свалился на скамью. Но успел схватиться за край стола и удержался на ногах. — Да как ты могла?! — закричал он, и его лицо исказилось от внезапно нахлынувшего гнева. — Как ты могла такое сделать? Я-то говорил дяде Джейми, что ты никогда в жизни не стала бы распутничать, а ты? Это, выходит, правда? Брианна вскочила одним стремительным движением, как ягуар, и ее щеки в одну секунду из белых стали красными. — Ах ты, чертов самодовольный болван! Да кто дал тебе право называть меня распутницей? — Право? — Ян на мгновение запнулся, как будто не находя слов. — Я… ты… он… Прежде чем я успела вмешаться, Брианна сжала пальцы в кулак и изо всех сил врезала Яну под ложечку. Он, с невероятно удивленным видом, тяжело опустился на пол, разинув рот, как ищущий сосок поросенок. Я бросилась вперед, но Джейми оказался проворнее меня. В одно мгновение он очутился рядом с Брианной и схватил ее за руку. Она рванулась в сторону, намереваясь и его тоже ударить, как мне показалось, но вдруг застыла. Ее губы беззвучно шевельнулись, словно желая что-то сказать, и слезы ярости и растерянности потекли по щекам. — Спокойно, — сказал Джейми, и его голос прозвучал бесконечно холодно. Я видела, как его пальцы впились в руки дочери, и слабо вскрикнула, протестуя. Он не обратил на меня ни малейшего внимания, полностью сосредоточившись на Брианне. — Я не хочу в это верить, — ледяным тоном произнес он. — Я твердил себе, что тот человек говорил все это лишь затем, чтобы спасти свою жизнь, что все это ложь. Но если это правда… — Похоже, Джейми наконец заметил, что причиняет Брианне боль. И отпустил ее. — Я не мог лишить этого человека жизни, не будучи полностью уверен, — сказал Джейми и замолчал, всматриваясь в лицо дочери. Чего он там искал? Сожалений? Или раскаяния? Я не могла угадать. Но так или иначе, он увидел только горящую в ее взгляде ярость. Лицо Брианны было сейчас как отражение его собственного лица, ее голубые глаза так же пылали, как глаза Джейми. Джейми отвернулся. — Я сожалел об этом, — тихо сказал он, очень тихо. — Когда я вернулся той ночью, и увидел тебя — я пожалел, что не убил его. Я ведь держал его в своих руках… и мое сердце сгорало от стыда из-за того, что я посмел усомниться в добродетельности собственной дочери… — Джейми опустил голову, и я увидела белый след от зубов под его нижней губой. — А теперь мое сердце совсем разбито. И не только потому, что ты оказалась нечиста, но и потому, что ты могла солгать мне. — Солгать тебе? — едва слышно произнесла Брианна. — Солгать тебе? — Да, ты мне лгала! — Джейми с неожиданной злобой снова повернулся к Брианне. — Ты легла в постель с мужчиной, поддавшись похоти, а когда обнаружила, что беременна, начала кричать, что он тебя изнасиловал! Да ты хоть понимаешь, что я чуть не взял на душу грех бессмысленного убийства, и что ты — причина тому? Брианна слишком взбесилась, чтобы говорить; я видела, что ее горло просто распухло от невысказанных слов, и знала, что должна немедленно что-то предпринять, сию минуту, пока они не наговорили друг другу еще много чего. Но я не в состоянии была произнести хоть что-то. Я нервно ощупала карман юбки, ища свое обручальное кольцо. Наконец я нашла его, достала — и бросила на стол. Оно зазвенело, ударившись о дерево; закружилось, задрожало — и остановилось… маленький золотой кружок, отливающий красным в свете очага. «От Ф. — К., с любовью. Навеки». Джейми посмотрел на него — и от его лица отхлынула кровь. Брианна громко всхлипнула. — Это же твое кольцо, тетя, — сказал Ян. В его голосе звучало глубочайшее изумление, и он наклонился к столу, чтобы рассмотреть кольцо поближе, как будто не мог поверить собственным глазам. — Твое золотое кольцо! То самое, которое Боннет отобрал у тебя на реке! — Да, — кивнула я. Ноги у меня ослабели. Я села к столу и накрыла ладонью предательское колечко, словно хотела забрать его назад, сделать вид, что его тут и не было никогда. Джейми взял меня за запястье и поднял мою руку. С таким видом, словно он имел дело с ядовитым скорпионом, он взял кольцо, осторожно, двумя пальцами. — Откуда оно у тебя? — спросил он почти равнодушным тоном. А потом посмотрел на меня, и от его взгляда меня пронзило ужасом. — Я его принесла. — Слезы у Брианны высохли, испарившись от накалившего ее гнева. Она встала рядом со мной и обняла меня за плечи. — Не смей так на нее смотреть, не смей! Джейми перевел взгляд на дочь, но она даже не моргнула, только крепче прижалась ко мне, а ее пальцы просто-таки впились в мои плечи. — Откуда оно у тебя? — повторил он свой вопрос, и его голос упал почти до шепота. — Где ты его взяла? — У него взяла. У Стефана Боннета. — Брианна дрожала, но не от страха, а от гнева. — Когда… когда он… изнасиловал меня. В лице Джейми что-то внезапно изменилось, так, как будто его обожгло изнутри огнем. Я невольно вскрикнула и потянулась к нему, но он резко отвернулся и замер посреди комнаты спиной к нам. Я почувствовала, как Брианна напряженно выпрямилась, слышала, как Ян довольно глупо повторил: «Боннет?»… слышала тиканье часов на буфете, ощущала, как от дверей слегка тянет холодом… Но я почти ничего не осознавала, а просто смотрела и смотрела на Джейми…
Наконец я отодвинула скамью и с трудом поднялась на ноги. Джейми стоял так, будто прирос к полу, и прижимал сжатые кулаки к животу, как человек, получивший пулю в кишки и пытающийся удержать их, не дать им вывалиться на землю. Мне бы следовало что-то сделать, что-то сказать. Мне бы следовало помочь им обоим, позаботиться о них. Но я ничего не могла. Я не могла помочь одному, не предав другого… да ведь я уже предала их обоих. Стараясь сохранить покой Джейми, я принесла в жертву его честь, а в результате все это пало на Роджера и разрушило счастье Брианны. И теперь не в моих силах было хоть что-то изменить. Мне оставалось только смотреть на них, чувствуя, как мое сердце разрывается на маленькие кусочки. Брианна наконец отошла от меня и бесшумно прошлась вокруг стола, вокруг комнаты, вокруг Джейми… а потом остановилась напротив отца, заглянула ему в глаза. Ее лицо было белым, как мрамор, кожа натянулась… как будто она вдруг превратилась в изваяние какой-нибудь святой мученицы. — Черт бы тебя побрал, — сказала Брианна едва слышно. — Черт бы тебя побрал, ублюдок. Лучше бы мне вообще никогда тебя не видеть!
Дата: Четверг, 10.12.2015, 16:36 | Сообщение # 124
Король
Сообщений: 19994
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ. ПО СЛЕДУ
Предательство
Октябрь 1769 года.
Роджер открыл глаза — и его вырвало. Или, точнее, вывернуло наизнанку. Но это не имело значения; жгучая боль в носу, наполненном горькой желчью, и судороги рвоты, запачкавшей его волосы, не шли ни в какое сравнение с оглушающей болью в голове и в паху.
Его вдруг резко качнуло, как при повороте, и от этого движения в его мозгу взорвался калейдоскоп цветных искр. Влажный запах парусины проник в его ноздри. Потом где-то поблизости послышался голос, и Роджера охватила самая настоящая паника.
«Глориана»! Они поймали его! Он рефлекторно дернулся, и его виски тут же пронзило обжигающей болью… но долей секунды раньше он успел ощутить что-то на своих запястьях… Связан, он был связан, он был в трюме…
И вновь по его телу прокатилась черная волна паники. Боннет. Поймал его, догадавшись, кто украл его камни. И теперь хочет убить.
Роджер снова дернулся, стараясь высвободить запястья, стиснув зубы от боли. Палуба опустилась под ним со странным фырканьем, и он тяжело рухнул вниз вместе с ней.
Его живот опять свело судорогой рвоты, но желудок был пуст. Роджер рыгал и тужился, и его ребра при каждом позыве трещали, прижимаясь к каким-то вещам, обмотанным парусиной, — он лежал поперек этих узлов. Но это были не паруса, это был не трюм. Это была не «Глориана», и вообще не корабль. Это была какая-то лошадь. Он лежал животом на какой-то долбаной лошади, связанный по рукам и ногам!
Лошадь сделала еще несколько резких скачков, потом остановилась. Вокруг Роджера что-то забормотали незнакомые голоса, чьи-то руки ухватили его, бесцеремонно стащили с лошадиной спины и поставили на ноги. Но он тут же упал, не в силах ни удержаться на ногах, ни как-то остановить свое падение.
Наполовину оглушенный, он лежал на земле, сосредоточившись на дыхании. Теперь, когда его не трясло на мешках, ему стало немного легче. Никто его не трогал, и постепенно Роджер начал осознавать, где он находится.
Но от осознания легче ему не стало. Он лежал на влажных листьях, прижавшись к ним щекой, ощущая сладковатый запах гнили. Роджер осторожно приоткрыл один глаз. И увидел над собой небо, невообразимо глубокого цвета, между синим и пурпурным. Потом он услышал шелест деревьев, звон бегущей где-то неподалеку воды.
Все вокруг него как будто медленно вращалось, краски были настолько яркими, что причиняли боль. Роджер снова закрыл глаза и прижал ладони связанных рук к земле.
Господи боже мой, да где же это я?
Голоса невидимых людей звучали спокойно, безразлично, слова терялись в топоте и ржании лошадей… Роджер прислушался, но ничего не понял. От напряжения в висках снова запульсировала обжигающая боль… его здорово ударили, но когда? И не случилось ли так, что от удара лопнул какой-то сосуд в мозгу, и он перестал понимать человеческую речь? Роджер снова открыл глаза и — с предельной осторожностью — перевернулся на спину.
Прямо на него смотрело смуглое лицо с резкими чертами… ни интереса, ни сочувствия оно не выражало; потом обладатель лица повернулся к лошади.
Индейцы. Роджер был настолько потрясен, что на мгновение забыл о своей боли и стремительно сел. И тут же задохнулся и прижал лицо к коленям, зажмурившись, стараясь удержать новый приступ рвоты… кровь бешено колотилась в его раскалывающейся на части голове.
Где он находится? Он укусил себя за колено, яростно зажав зубами ткань, стараясь вспомнить… Перед его мысленным взглядом заплясали обрывочные образы, насмешливые кусочки, упорно не желавшие складываться в цельную картину.
Скрип досок и вонь трюмной воды. Ослепительное солнце, бьющее сквозь оконные стекла. Лицо Боннета, и дыхание китов в тумане, и маленький мальчик, которого звали… которого звали…
Руки, хлопающие в ладони, резкий привкус душистого хмеля… В счастье и радости, в болезни и в здравии…
Бри. Брианна Холодный пот заструился по щекам Роджера, зубы заныли от того, что он стиснул их что было сил. Образы прыгали перед ним, как блохи. Ее лицо, ее лицо, он не должен упускать его из вида…
Недоброе лицо, да, недоброе. Прямой нос и холодные голубые глаза, нет, не холодные…
Рука, схватившая Роджера за плечо, вырвала его из мучительных воспоминаний, вернув к сиюминутной действительности. Это был индеец, с ножом в руке. Онемев от царившей в его уме неразберихи, Роджер молча смотрел на краснокожего.
Индеец, мужчина средних лет, с костью, воткнутой в торчащие дыбом волосы, и с деловым выражением лица, схватился за собственные волосы Роджера и повернул его голову туда-сюда. Сумятица мыслей мгновенно растаяла, когда Роджера вдруг посетила мысль, что с него, похоже, собираются снять скальп.
Он дернулся назад и резко выбросил ногу, угодив индейцу в колено. Тот негромко вскрикнул от удивления и отпустил пленника, и Роджер откатился в сторону, изо всех сил пытаясь подняться на ноги… ему это удалось, и он побежал.
Он бежал, как пьяный паук, ноги его расползались в разные стороны, но он тупо двигался к деревьям, ища убежища в их тени… Потом за его спиной раздались крики, потом чьи-то быстрые шаги прошуршали по сухой листве. А потом кто-то выдернул из-под Роджера ноги, и он упал вперед головой, с жутким грохотом.
Роджер еще не успел перевести дыхание, как его уже подняли. Сопротивление не имело смысла — их было четверо, включая и того, которому Роджер врезал по колену. И именно он, прихрамывая, подошел к Роджеру, все еще держа в руке нож.
— Не делать плохо тебе! — сердито сказал он. Потом легонько хлопнул Роджера по лицу, наклонился и перерезал кожаные полоски, что стягивали запястья Роджера. А потом громко фыркнул, развернулся и ушел к лошадям.
Те двое, что держали Роджера, тут же отпустили его и тоже ушли, оставив его стоять, покачиваясь, как молодое деревце на сильном ветру.
Великолепно, безразлично подумал он, я не умер. Но что тут за чертов ад, где я?
Поскольку ответа на его мысленный вопрос не последовало, он энергично потер ладонями лицо, попутно обнаружив несколько болезненных точек, и огляделся по сторонам.
Он стоял на небольшой поляне, окруженной могучими дубами и наполовину оголенными деревьями гикори; земля была сплошь усыпана коричневыми и желтыми листьями, и в них тут и там копошились белки, искавшие желуди и орехи. Роджер стоял высоко на горе, об этом говорил и резкий наклон почвы, и очень холодный и чистый воздух… и время, похоже, близилось уже к закату.
Индейцы — а их было четверо, все мужчины, — совершенно не обращали на него внимания, занимаясь своими делами; они разбивали лагерь, и ни один из них даже не трудился бросить взгляд в сторону Роджера Он облизнул пересохшие губы и осторожно шагнул в сторону маленького ручейка, весело бежавшего между поросшими мхом камнями в нескольких ярдах от него.
Он выпил полную пригоршню воды, хотя она была такой холодной, что у него начали ныть зубы; с одной стороны все они шатались, а десна была основательно рассечена Роджер тщательно умылся, стараясь не обращать внимание на странное чувство дежа-вю… совсем недавно было то же самое… он умывался и пил из ручья, и холодная вода бежала между изумрудными скалами…
Фрезер Ридж. Роджер сел на пятки, и отрывочные воспоминания легли на свои места, образовав большую уродливую картину.
Брианна, и Клэр… и Джейми Фрезер. Внезапно тот странный образ, который Роджер так отчаянно пытался восстановить в памяти, вернулся сам собой: лицо Брианны, с ее высокими скулами, с голубыми раскосыми глазами и длинным прямым носом… Но Брианна стала намного старше, загорела до черноты, ее лицо выглядело гораздо более резким, мужским, отражающим немалый жизненный опыт… а голубые глаза почернели от смертоносной ярости. Джейми Фрезер.
— Ты чертов педик, — негромко произнес Роджер. — Ты чертов долбаный педик. Ты пытался меня убить.
Сначала он был просто удивлен… но тут же за удивлением последовал гнев.
Теперь он все вспомнил; они встретились на поляне, и осенние листья светились, как огонь и мед, и тот безумный в своей ярости человек среди листвы… и юнец с каштановыми волосами… а он-то кто такой, черт бы его побрал? Драка… Роджер, скривившись, пощупал свои ребра… и конец схватки, когда он лежал плашмя среди листвы, уверенный, что его сейчас убьют.
Но его не убили. Он смутно помнил, как мужчина и юноша о чем-то спорили, стоя над ним… один из них, похоже, горел желанием прикончить Роджера на месте, а второй был против… но будь Роджер проклят, если он знает, кто из них был кем. Потом кто-то ударил его еще раз — и больше он ничего не ощущал до недавнего момента.
А теперь… Роджер снова огляделся вокруг. Индейцы разжигали костер, устанавливали в его центре глиняный горшок. Ни один из краснокожих так и не посмотрел в сторону Роджера, но он был уверен: они наблюдают за каждым его движением.
Возможно, индейцы забрали его у Фрезера и того парнишки… но зачем? Куда больше похоже на то, что Фрезер сам отдал его индейцам. Тот краснокожий с ножом сказал, что они не намерены причинять ему вред. Но что они хотят с ним сделать?
Близилась ночь; тени под дубами заметно сгущались.
И что же делать, устроить спортивные гонки? Если ты попытаешься сбежать после наступления темноты, куда ты отправишься? Единственное направление, которое тебе известно, — это вниз по склону. Безусловно, индейцы не обращали на него внимания потому, что были уверены: никуда он не денется.
Решив не сосредотачиваться на этой неприятной истине, Роджер встал. Сначала — насущное. Ему, конечно, совершенно не хотелось сейчас демонстрировать свою слабость, однако его мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть. И Роджер принялся распутывать шнурки своих бриджей, с трудом шевеля распухшими, непослушными пальцами, покрасневшими от застоявшейся крови. Слишком долго, похоже, были связаны его руки…
Но все же он почувствовал облегчение — руки все же были не так изуродованы, как ему сначала показалось. Да, они отекли, но легкое покалывание в кончиках пальцев давало знать, что кровообращение начало восстанавливаться, и что никаких непоправимых травм он не получил.
И лишь когда он вернулся на поляну и подошел к костру, эта радость сменилась взрывом гнева столь сильного и ослепляющего, что он разом избавил Роджера и от боли, и от страха. На своем правом запястье он увидел размытый черный овал — отпечаток пальца, понятный и насмешливый, как личная подпись.
— О Господи, — очень тихо произнес он. Ярость, горячая и густая, бурлила в его животе. Он просто ощущал ее едкий вкус во рту… Роджер посмотрел вниз, в сторону подножия горы, не зная, там ли находится Фрезер Ридж или нет.
— Жди меня, содомит хренов, — пробормотал он себе под нос. — Оба вы — ждите меня. Я вернусь.
Но вряд ли он мог вернуться прямо сейчас. Индейцы позволили ему поесть вместе с ними, они приготовили нечто роде рагу, которое ели прямо руками, несмотря на то, что температура продукта была близка к температуре кипения. Но в остальном они вели себя совершенно безразлично по отношению к Роджеру. Он пытался заговорить с ними по-английски, по-французски… даже пустил в ход те немногие немецкие слова, что знал, — но не услышал ответа.
Укладываясь спать, они связали его, опутав ему лодыжки арканом, обвязали другой его конец вокруг шеи Роджера, и еще одна кожаная веревка соединила запястье пленника с рукой одного из индейцев. То ли из равнодушия, то ли потому, что у них не было ничего лишнего, однако ему не дали одеяла, и он всю ночь дрожал от холода, стараясь придвинуться как можно ближе к костру… настолько, насколько мог, не задушив себя самого арканом на шее.
Роджер думал, что ему ни за что не заснуть, — однако он все же уснул, измученный болью. Но это был беспокойный сон, наполненный страшными картинами и то и дело прерывавшийся от ощущения, что его душат.
Утром они продолжили путь. На этот раз никто не стал сажать Роджера на лошадь; он шел пешком, со всей возможной для него скоростью. Аркан, хотя и не затянутый, по-прежнему болтался на его шее, но короткая веревка, охватывавшая его запястье, другим концом была привязана к кожаной упряжи одной из лошадей. Роджер спотыкался и несколько раз упал, но сумел подняться на ноги, несмотря на ушибы и ноющие мышцы. У него сложилось твердое убеждение, что индейцы без признака сомнений поволокли бы его за собой по земле, если бы он не встал.
Они двигались точно на север; Роджер без труда определил это по солнцу. Не то чтобы ему была в том какая-то особая польза, ведь он понятия не имел, откуда они начали свой путь. И все же они не могли пока что уйти слишком далеко от Фрезер Риджа; вряд ли он оставался без сознания больше нескольких часов. Роджер посмотрел на мерно поднимающиеся и опускающиеся копыта лошади, шедшей рядом с ним, пытаясь хотя бы приблизительно вычислить скорость ее хода. Не больше двух-трех миль в час, решил он наконец, он смог бы пройти такое расстояние без особого напряжения.
Дальше — приметы местности. Конечно, это не поможет ему понять, куда индейцы намерены его доставить, или зачем они это делают, — но если ему удастся сбежать, он должен запомнить какие-то особенности пути, по которому они идут сейчас.
Вот, например, какой-то утес, высотой футов в сорок, покрытый жесткой травой; из щелей между камнями пробиваются кривые деревца хурмы, — как будто чертики, высунувшиеся из шкатулок… они сплошь увешаны яркими оранжевыми плодами.
Индейцы поднялись на гребень, откуда открывался ошеломительный вид на горы; три острые пика, стоявшие совсем близко друг к другу, вырисовывались на фоне пылающего неба, и левый был выше двух других. Роджер не помнил ничего подобного. Бурлящий поток — какая-то река? — падал из узкой теснины; индейцы направили лошадей к броду, и Роджер поневоле вымок до пояса в ледяной воде.
Однообразное путешествие тянулось день за днем, и они постоянно держались направления на север. Индейцы не разговаривали со своим пленником, и к четвертому дню Роджер осознал, что начал терять чувство времени, постепенно впадая в некий сонный транс, оглушенный усталостью и тишиной гор. Тогда он выдернул из подола рубашки длинную нитку и начал завязывать на ней по узелку каждый день, и ради того, чтобы удержаться в реальности, и на тот случай, если ему понадобится все-таки вычислить пройденное расстояние.
Он намеревался вернуться назад. Чего бы это ему ни стоило, он должен был возвратиться во Фрезер Ридж.
Лишь на восьмой день ему выпал шанс К этому времени они уже были высоко в горах. Накануне днем они миновали перевал и спустились по крутому склону, и маленькие лошадки фыркали и замедляли ход, осторожно переставляя ноги, а груз на их спинах перемещался из стороны в сторону с легким треском.
Сейчас они снова поднимались вверх, и снова лошади все более замедляли шаги, поскольку подъем был слишком крутым. Роджер даже смог идти бок о бок с лошадью, держась за кожаную упряжь, и лошадь поневоле тащила его за собой, так что он получил небольшую передышку.
Индейцы спешились и пошли вперед, ведя лошадей в поводу. Роджер, чуть прищурившись, неотрывно следил за затылком индейца, ведшего лошадь, за которую он цеплялся. Но держался он сейчас только одной рукой; вторая пряталась под болтающимся краем парусины, в которую был завернут груз, и занималась тем, что непрерывно дергала узел кожаной веревки, которой Роджер был привязан к лошадиной упряжи.
Постепенно, не слишком скоро, его усилия увенчались успехом, и узел развязался, хотя кожаный шнур и висел по-прежнему, как будто ничего не произошло.
Роджер выжидал, обливаясь потом от страха и от усилий, которых требовал подъем в гору, — и отвергая одну возможность за другой из-за их явной ненадежности, и тревожась при этом все сильнее и сильнее, поскольку опасался, что настоящий шанс подвернется слишком поздно, когда индейцы уже должны будут остановиться на ночевку, или просто решат передохнуть, что парень, ведущий лошадь, к которой был привязан Роджер, обернется и решит проверить, чем там занимается пленник…
Но отряд не остановился, а индеец не обернулся. И наконец… Вон там, подумал Роджер, и его сердце забилось быстрее, когда он увидел, как первая лошадь поворачивает на узкую оленью тропу, протоптанную на склоне. Сбоку от тропы земля резко обрывалась, почти отвесно уходя вниз, потом, футах в шести ниже, снова выравнивалась. А еще ниже лежал густо поросший лесом обширный склон, идеальный для игры в прятки…
Дата: Вторник, 05.01.2016, 17:28 | Сообщение # 125
Король
Сообщений: 19994
Сначала одна лошадь, потом вторая ступили копытами на узкую тропинку, с крайней осторожностью продвигаясь вперед. Когда к началу перехода над обрывом подошла третья лошадка, настал момент для попытки. Роджер прижался как можно ближе к лошадиному боку, вдыхая сладковатый и в то же время острый запах пота животного. Шаг, второй… и вот они уже на оленьей тропке.
Роджер рывком высвободил веревку и прыгнул. Он сильно ударился, приземляясь, и едва не упал на колени, но тут же выпрямился и бросился бежать вниз по склону. Башмаки свалились с его ног, но конечно, у него и в мыслях не было останавливаться и искать их. Он с плеском ввалился в узкий ручей, на четвереньках вскарабкался на его высокий противоположный берег, и пустился бежать дальше, еще даже не успев толком выпрямиться.
Он слышал крики за своей спиной, потом наступила тишина, однако Роджер знал, что за ним гонятся. Просто индейцы берегли дыхание и бежали молча, так же, как и он сам.
Окружающий ландшафт сливался в сплошную мешанину листьев, стволов и камней, когда Роджер поглядывал на бегу то в одну сторону, то в другую, выбирая дорогу и высматривая местечко, где можно было бы спрятаться. Потом он увидел березовую рощу и повернул в ее сторону; промчался через нее и очутился на уходящем вниз лугу, побежал по полегшей скользкой траве, то и дело налетая босыми ногами на корни и камни. На другом конце луга он наконец обернулся и посмотрел назад. Он заметил двоих индейцев; их круглые темные головы мелькнули среди листвы.
Роджер промчался еще через одну рощицу, выскочил из нее и зигзагами побежал между обломками скал, занимавшими немалое пространство; воздух со свистом вырывался из его легких. И все же, мрачно подумал Роджер, последние чертовы дни принесли ему кое-какую пользу; до этого похода он просто не смог бы пробежать такое расстояние. Но вообще думать ему было некогда; его вел вперед слепой инстинкт самосохранения.
Снова вниз, и снова обрыв, и спуск по влажной, потрескавшейся каменной стене высотой футов в двадцать, — Роджер сползал по ней, цепляясь за пучки травы и чахлые кустики, и корни обрывались под его руками, и он то и дело скользил ногами по выемкам между камнями, заполненным жидкой грязью… и наконец тяжело свалился к основанию стены и согнулся пополам, задыхаясь.
Один из индейцев показался над обрывом как раз над Роджером и начал спускаться вслед за ним. Роджер схватил аркан, все еще висевший на его шее, и с силой хлестнул индейца по рукам. Тот сорвался с камня, заскользил вниз и с шумом упал на бок. Роджер набросил аркан на шею индейца, с силой рванул, затягивая петлю — и побежал дальше, оставив краснокожего стоящим на коленях; тот задыхался, кашлял и цеплялся за обвивший его горло аркан.
Деревья. Роджеру нужно было укрытие. Он перепрыгнул через ствол упавшего дерева, споткнулся, покатился, снова поднялся… Чуть выше по склону он увидел густые еловые заросли. С тяжело бьющимся сердцем он начал подниматься к ним.
Он вломился в ели, продираясь сквозь миллионы колючих игл, ничего не видя, крепко зажмурив глаза, чтобы защитить их от хлеставших по лицу веток. А потом вдруг почва ушла у него из-под ног, и он вывалился в небесную бесконечность.
Он ударился о камни, согнулся, лишившись дыхания; ему едва хватило ума окончательно сжаться в комок, пока он катился вниз, колотясь всем телом об острые обломки скал и торчащие в воздухе корни деревьев, и при этом его осыпал дождь еловых игл…
Наконец он грохнулся среди путаницы тонких древесных стволов, на мгновение завис, потом соскользнул дальше и окончательно приземлился с глухим стуком. Ошеломленный и исцарапанный до крови, он мгновение-другое лежал неподвижно, потом со стоном перевернулся на бок, стирая с лица грязь и кровь.
И тут же посмотрел наверх. Они были недалеко. Двое индейцев уже подошли к уступу, с которого он свалился, и начали осторожно спускаться вниз.
Встав на четвереньки, Роджер втиснулся между шершавыми тонкими стволами и пополз вперед, упорно отстаивая свою жизнь и свободу. Ветки сгибались под его напором, царапая и колотя, дождь пыли, сухих листьев и насекомых сыпался на него сверху, но он продолжал ползти между тесно стоящими стволами, извиваясь, как червь, протискиваясь в любое свободное пространство, какое только ему удавалось отыскать.
Да это просто ад какой-то, — примерно такое была его первая связная мысль. Потом он понял, что данное слово выглядит здесь не ругательством или проклятием, а скорее простым описанием окружающего. Он находился в рододендроновом аду. И когда Роджер с некоторым запозданием сообразил это, он несколько замедлил темпы бегства… если, конечно, передвижение на четвереньках со скоростью примерно десять футов в час можно назвать «бегством».
Похожая на туннель щель между стволами, в которой Роджер теперь очутился, была слишком узка, чтобы можно было оглядеться по сторонам, — но он все же умудрился посмотреть назад, изогнув шею так, что едва не вывихнул ее. Он ничего не увидел; ничего, кроме влажной туманной темноты, лишь слегка рассеивавшейся благодаря слабому свету, с трудом пробивавшемуся сквозь густую листву над его головой. Темнота, в которой кружилась сыпавшаяся сверху пыль. Лишь стволы да гибкие ветви рододендронов, густые, перепутанные…
Роджер внезапно ослабел и упал на землю. Он лежал так несколько мгновений, свернувшись клубком среди тонких стволов, вдыхая мускусных запах гниющих листьев и влажной земли.
— Ты ведь искал убежище, парень, — пробормотал он наконец себе под нос. И тут же ощутил боль. Он ведь падал и расшибался до крови десятки раз. Даже в полутьме зарослей рододендронов можно было рассмотреть, что концы его пальцев напоминают куски сырого мяса.
Роджер неторопливо осмотрел себя, исследуя полученные ушибы и царапины и одновременно прислушиваясь — не раздадутся ли звуки преследования… Нет, вокруг было тихо, и, пожалуй, удивляться этому не приходилось. Еще в тавернах Кросскрика Роджеру приходилось слышать о рододендроновых адах; чаще всего это были истории о том, как чья-нибудь охотничья собака, увлекшись преследованием белки или какого-то другого зверька, забиралась в такие вот бесконечные плотные заросли — и пропадала бесследно.
Роджер лишь надеялся, что в этих историях было достаточно преувеличений; впрочем, то, что он видел вокруг себя, едва ли могло его утешить. По тому рассеянному свету, что пробирался сквозь путаницу листвы и ветвей, невозможно было определить направление. И в какую бы сторону Роджер ни посмотрел, везде он видел одно и то же. Низко свисающие пучки кожистых листьев, тесно стоящие стволы, гибкие ветви, перепутавшиеся между собой в сплошную массу.
Он вдруг осознал, что понятия не имеет, с какой стороны пришел сюда, и ощутил легкий укол панического страха.
Опустив голову на колени, Роджер глубоко, ровно дышал, пытаясь сосредоточиться. Ладно, хорошо, сначала самое насущное. Его правая нога довольно сильно кровоточила, — с краю на подошве был глубокий порез. Роджер снял изодранные в клочья носки и одним из них перевязал ногу. Все прочие раны вроде бы не требовали перевязки, кроме, разве что, дыры в черепе… да, из этой раны тоже сочилась кровь, теплая и липкая.
Руки Роджера дрожали; ему лишь с большим трудом удалось обвязать вторым носком свою голову. Однако вынужденное движение привело к тому, что он почувствовал себя немного лучше. Теперь можно было продолжить путь. В конце концов, он ведь не раз карабкался по бесконечным голым вершинам Шотландии, и не раз ему приходилось терять дорогу среди голых камней и вереска, и искать ее потом и день, и два.
Но там, в другом мире, главным правилом для заблудившихся в безлюдных местах было следующее: оставайтесь на месте и ждите, пока вас найдут. Жаль, что здесь это правило неприменимо, подумал Роджер, — вот разве что его отыщут как раз те самые люди, которых он совсем не хотел бы видеть…
Роджер посмотрел наверх, пытаясь различить хоть что-нибудь в мешанине веток. И он увидел крохотный лоскуток неба, — но рододендроны вздымались над ним почти на двенадцать футов. Даже встать и выпрямиться во весь рост здесь было невозможно; Роджер мог лишь сидеть под низкими ветвями.
Не было никаких шансов определить, как далеко во все стороны простирается данный конкретный ад; во время долгого путешествия через горы Роджер уже видел целые горные склоны, покрытые бесконечными зарослями вереска, видел долины, заполненные густой зеленью рододендронов, над которыми лишь изредка возвышались деревья, словно плывущие по морю листвы. И много раз им приходилось огибать сплошные заросли невесть чего, занимавшие совсем небольшие площади, не больше сотни квадратных футов. Роджер понимал, что он скорее всего находится уже недалеко от края рододендронового моря, но толку в этом понимании не было никакого, потому что он не знал, в какую сторону ему надо двигаться.
Теперь Роджер почувствовал, что ему очень холодно, а руки все еще продолжали дрожать. Это шок, рассеянно подумал он. Что полагается делать при шоке? Необходимы горячее питье, одеяла… Бренди. Да, это было бы неплохо. Но он просто поднимет ноги повыше. Больше он ничего не может сделать.
Ощупав землю вокруг себя, Роджер отыскал небольшое углубление, выгреб из него сухую листву и неловко улегся, засыпав листьями грудь и плечи и пристроив ноги в развилке ветвей, зацепившись за них пятками. И закрыл глаза, содрогаясь всем телом.
Он был уверен, что индейцы не полезут следом за ним в заросли. Зачем бы им это делать? Куда благоразумнее просто немного подождать, если они никуда не спешат. Он и сам через какое-то время выберется… если выберется вообще.
Любое движение здесь, внизу, наверняка вызывает сильное колебание листвы наверху, выдавая тем самым преследователям его местонахождение. При этой мысли Роджера вновь обдало волной холода; краснокожие, конечно же, знают, где он находится, и просто ждут, когда он снова тронется в путь. Клочок неба над его головой был темно-голубого, сапфирового цвета; должно быть, сейчас около полудня. Он вполне может подождать до наступления темноты…
Сложив руки на груди, Роджер заставил себя расслабиться и отдыхать, думая о чем угодно, кроме того положения, в котором он очутился. Брианна. Лучше всего думать о ней. Но без гнева или недоумения; сейчас неподходящее для этого время.
Лучше всего сделать вид, что между ними все осталось по-прежнему, как в ту ночь, их ночь… Ее теплое тело, прижавшееся к нему в темноте. Ее руки, такие честные и удивленные, исследующие его тело. Щедрый дар ее наготы, свободный и прекрасный… И его убеждение — пусть возникшее всего на миг, пусть ошибочное, — что все в мире прекрасно, и что будущее безоблачно… Постепенно дрожь утихла, Роджер заснул.
Проснулся он уже после восхода луны; Роджер видел ее сияние сквозь маленькую брешь в листве, хотя сам лунный шар и оставался вне поля его зрения. Роджер замерз, закоченел, отсырел насквозь. И еще был ужасно голоден и просто умирал от жажды. Ну что ж, подумал Роджер, если он и не найдет обратной дороги, выпутавшись из этой чертовой ловушки, то хотя бы отыщет воду. Уж чего-чего, а воды в этих горах хватало с избытком. Чувствуя себя, как перевернутая на спину черепаха, он стряхнул с себя листья и с трудом встал на четвереньки.
Одно направление ничем не отличалось от другого. Роджер двинулся вперед, проталкиваясь в узкие щели между стволами, ломая ветки, изо всех сил стараясь придерживаться прямой линии. Куда больше, чем индейцев, он боялся того, что потеряет способность соображать, тащась вслепую сквозь этот лабиринт. Он мог кончить тем, что принялся бы ползать по кругу, раз и навсегда утратив рассудок. Теперь уже истории о сгинувших в рододендронах охотничьих собаках не казались Роджеру преувеличенными.
Какой-то маленький зверек пробежал по его руке, и Роджер отпрянул, стукнувшись головой о нависшую над ним ветку. Он стиснул зубы и пополз дальше, продвигаясь дюйм за дюймом. Вокруг верещали сверчки, и непрерывный шорох, раздававшийся со всех сторон, давал Роджеру понять, что местное население весьма неодобрительно относится к чужаку. Но он никого и ничего не видел; вокруг было темно, как в чернильнице. Впрочем, во всем этом был и некий положительный момент: движение согрело Роджера; пот пощипывал рану на его голове, стекал по подбородку…
Время от времени Роджер задерживал дыхание и внимательно прислушивался, стараясь найти среди ночных звуков какой-нибудь особый, способный подсказать ему направление… или сообщить о приближении преследователей. Но он ничего не слышал, кроме редких вскриков ночных птиц да шелеста сухих листьев. Он вытирал рукавом мокрый лоб и отправлялся дальше.
Роджер не знал, как долго все это продолжалось, но потом он нашел скалу. То есть он не то чтобы нашел ее, а просто врезался в нее лбом. Он откатился назад, схватившись за голову и стиснув зубы, чтобы не закричать от боли.
Его глаза наполнились слезами, но он, поспешно моргнув, чтобы смахнуть их, протянул вперед руку и ощупал то, на что налетел. Это был не валун; это была плоская скала. Плоская и высокая; твердая поверхность продолжалась и там, куда он уже не мог дотянуться.
Роджер взял в сторону и пополз вдоль скалы. У ее подножия рододендроны росли еще гуще, чем вдали от нее; плечи Роджера едва проходили в промежутки между стволами. Он извивался и давил на стволы всем своим весом, стремясь вперед и вперед, и наконец плюхнулся вперед, потеряв равновесие, и уткнулся лицом в землю.
Он снова с неистребимым упорством приподнялся на руках — и вдруг понял, что он видит свои руки. Он изумленно посмотрел вверх, потом по сторонам…
Его голова и плечи находились в открытом пространстве. То есть не то чтобы открытом, но свободном. Роджер поспешно продвинулся вперед, высвобождаясь из мертвой хватки рододендронов, и поднялся на ноги.
Он стоял на небольшой поляне, и по одну сторону от него поднималась скалистая стена. Это была действительно самая настоящая поляна; на ней вообще ничего не росло, она была покрыта влажной грязью.
Изумленный, Роджер медленно повернулся вокруг себя, жадно вдыхая холодный чистый воздух.
— Господь милосердный… — пробормотал он вслух. Поляна представляла собой неровный овал, окруженный стоячими камнями, и одним краем этот овал упирался в утес. Камни равномерно стояли по кругу, несколько из них упали, один-два немного сдвинулись со своих мест под напором корней и стволов напиравших сзади рододендронов. Роджер видел плотную черную массу растений в промежутках меду камнями и над ними, — но ни один куст не посмел пробраться внутрь очерченного камнями кольца.
Чувствуя, как у него по коже побежали мурашки, Роджер осторожно направился к центру круга. Этого не могло быть… но это было. Но почему бы и нет, в конце концов? Если Джейлис Дункан была права… Роджер обернулся и в чистом лунном свете увидел царапины на поверхности скалы.
Он подошел ближе и всмотрелся в них. Там было несколько иероглифов, некоторые размером с его ладонь, другие высотой почти в его рост; что-то вроде спиралей, и фигура, похожая на согнувшегося человека… возможно, он танцевал… или умирал. Не до конца замкнутый круг, похожий на змею, готовую укусить себя за хвост. Знаки предостережения.
Роджер содрогнулся, а его рука сама собой скользнула к рубцу на бриджах. Они по-прежнему были там: два драгоценных камня, ради которых он рисковал жизнью, два крошечных пропуска к безопасности — он очень надеялся, что это так, — для него и для Брианны.
Он ничего не слышал сейчас — ни гудения, ни жужжания. Осенний воздух был холоден, легкий ветерок шевелил листья рододендронов. Черт побери, какое нынче число? Роджер не знал этого, давным-давно потеряв счет времени. Он только прикинул, что было самое начало сентября, когда он оставил Брианну в Велмингтоне. Ему понадобилось гораздо больше времени, чем он предполагал, чтобы выследить Боннета, дождаться подходящего случая и украсть камни. Должно быть, сейчас конец октября… и праздник огня Самхайн, канун Дня всех святых, либо вот-вот должен наступить, либо недавно миновал.
Но работает ли этот каменный круг в том же режиме, что шотландские камни? Роджер решил, что такое возможно; ведь если линии земной силы смещаются в соответствии с солнечными циклами, то все подобные коридоры должны открываться или закрываться в одно и то же время.
Он подошел поближе к скале и всмотрелся в нее; ну конечно, у самого основания имелась щель, трещина в камне, возможно, это была пещера.. По спине Роджера пробежал нервный холодок. Его пальцы сжали маленькие округлости драгоценных камней. Он ничего не слышал; были ли ворота открыты? Если да…
Бегство. Вот что это было бы такое. Но бегство куда, в какое время? и каким образом? Слова заклинания Джейлис всплыли в его памяти.
Гранаты любовно охватили мою шею;
Я буду верен. Верен. Попытаться использовать этот путь для бегства было бы предательством по отношению к Брианне. Но разве она не предала его?
— Нет, черт бы меня побрал, если она это сделала! — прошипел Роджер себе под нос. А если и сделала — у нее были к тому причины, и Роджеру они были хорошо известны.
Она нашла своих родителей, ей теперь ничто не грозит. «И потому женщина оставит своих родителей и прилепится к своему мужу». Безопасность — это не главное; дело в любви… Если бы он думал только о безопасности, он бы не бросился вообще в эту авантюру, если уж на то пошло.
Ладони Роджера взмокли; он чувствовал выпуклости камней, зашитых в грубой ткани, и ободранные кончики его пальцев горели и пульсировали. Он сделал еще шаг к расщелине в камне, его глаза пытались проникнуть в черную глубину. Если он не войдет туда… тогда у него остаются лишь два варианта. Либо продолжать ползти сквозь плотную чащу рододендронов, либо попытаться вскарабкаться на скалу, возвышавшуюся над ним.
Роджер поднял голову, пытаясь оценить высоту стены. И увидел чью-то голову, склонившуюся над ним, безликую благодаря темноте, обрисовавшуюся силуэтом на фоне освещенного луной неба. Роджер не успел ни подумать о чем-либо, ни просто шевельнуться, как сверху упала веревка и, мягко скользнув мимо его головы и плеч, стянулась петлей, прижав его руки к телу.
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!