Долгие проводы – лишние слёзы
Русская поговорка.
Утром 23 мая Джон и Ника вернулись в Лондон. Полтора дня, которые они провели в Линден-хаусе, гуляя по заброшенному саду и катаясь верхом по окрестным полям, вспоминая прошлое и строя планы на будущее, пролетели слишком быстро.
– До вечера, дорогая, – шепнул он, помогая ей снять с седла и перенести на крыльцо сумки с вещами. Грей не мог допустить, чтобы последние две ночи перед его отъездом они провели врозь.
Однако, когда он, ускользнув с прощального ужина, который герцог Пардлоу и Гарри Кворри устроили в «Уайте» для старших офицеров полка, вернулся на Бартон-стрит, вечер давно миновал – колокола на соседней церкви пробили полночь.
– И сколько же ты выпил? – с легким смешком спросила Ника, забирая у него шпагу.
– Гораздо меньше, чем остальные, – ответил Грей, садясь на ступеньки лестницы и с облегчением сбрасывая ботинки. – Прости, милая, но я должен был пойти на эту вечеринку. Если можно, я хотел бы умыться и выпить кофе…
– Думаю, тебе лучше впить чаю и принять ванну, – сказала она, помогая ему снять пропахший потом и алкоголем мундир. Грей не стал с ней спорить и не пожалел – горячий крепкий чай с розмарином, и прохладная ванна помогли ему протрезветь.
– Ника, я люблю тебя – тебя и нашего будущего малыша, – снова и снова повторял он, целуя желанное тело и наслаждаясь её ответными ласками. – Тебе правда хорошо со мной, дорогая?
– Джон, я же говорила – ты лучшее, что было, есть или когда-либо будет в моей жизни. Я не знаю, почему мы встретились, но знаю, что буду любить тебя до конца своих дней.
***
Ранним утром двадцать пятого мая полк покинул казармы и двинулся в сторону порта. По золотистому небу скользили розовые облака, озаряемые светом неяркого солнца, выплывающего из-за туманного горизонта. Глядя на стройные шеренги солдат в алых мундирах, Грей испытывал странное сочетание радости и грусти. Он радовался, что по-прежнему является частью этой грозной силы, и грустил из-за расставания с самым дорогим существом на свете – девушкой из далёкого будущего, которая скоро станет матерью его ребёнка.
В последний раз они виделись около семи часов назад – в отличие от предыдущей ночи Грею пришлось вернуться в свою казарменную квартиру, чтобы подготовиться к завтрашнему отъезду. Перед уходом Ника вручила ему длинную коробку, перевязанную голубой лентой.
– Вот, это подарок на твой день рождения, – сказала она, пряча коробку в прочный полотняный чехол. – Обещай, что откроешь его ровно в полдень седьмого числа – где бы ты ни был, хорошо?
– Хорошо, дорогая, – и благодарю тебя за всё, – ответил он, нежно целуя её в губы.
– Тогда встретимся завтра возле твоего «Геркулеса» в половине двенадцатого, – сказала она, провожая его до двери.
Сейчас подарок Ники покоился в багаже Грея, который вместе с вещами остальных офицеров под присмотром Тома, ординарцев майоров и адъютанта Кворри, везли на повозках в конце колонны. За повозками шли вольнонаёмные работники: кузнецы, плотники и шорники, бондари и каретники, конюхи и погонщики. Хэл решил взять с собой дюжину лишних, но проверенных людей, справедливо рассудив, что в дикой малознакомой местности отыскать хороших мастеров будет почти невозможно.
Последними маршировали гренадёры и артиллеристы со своими принадлежностями: щётками, набойниками, рычагами и мешками для запалов. Сами пушки, а также порох, ядра и прочие снаряды были давно погружены на корабли. Замыкала колонну большая толпа женщин с детьми всех возрастов. Матери, сёстры, жёны, подружки и местные шлюхи провожали солдат, расстроенные тем, что не смогут отправиться в поход вместе с ними. Многие женщины пытались прорваться вперёд, чтобы пройти эти последние мили рядом со своими мужчинами, но сержанты и младшие офицеры на лошадях отгоняли их назад, чтобы они не создавали заторы на узких улицах и не замедляли движения отрядов.
Однако среди вольнонаемных всё же были женщины: кухарки, портнихи и прачки, которые станут помогать поварам на камбузе, а также стирать и чинить офицерскую одежду. Хотя все отлично понимали, что большинство из этих девиц успешно совмещали свою основную профессию с другой, гораздо более древней и очень востребованной в обществе одиноких здоровых мужчин во время скучного восьминедельного плавания.
Через два часа головные отряды вошли в порт. Прилив только начался, и корабли стояли довольно далеко от берега. Тем не менее, чтобы побыстрее освободить этот участок пристани, Грей приказал начать погрузку. Солдаты садились в большие шлюпки и отправлялись на суда – каждый на своё, согласно составленным ранее спискам. Не обошлось без путаницы: некоторые сели не в те шлюпки и поплыли не туда, и скоро не только сержанты, но и лейтенанты перестали стесняться в выражениях.
Посадкой руководили майоры: Феттс – на суше, на кораблях – Октоберн, который следил за размещением прибывающих туда солдат. Лейтенанты отправлялись на корабли вместе со своими последними бойцами, а их место на причале занимали новые отряды.
Постепенно процесс ускорился: вода поднималась, суда подходили всё ближе к пристани, а солнце – к зениту, и Грей начал оглядываться по сторонам в поисках Ники. Она обещала надеть зелёный шарф и зелёную кокарду на шляпу, однако причал заполняли пехотинцы в красных мундирах, грузчики и женщины, которым удалось прорваться сюда к своим мужчинам, поэтому в такой толпе он не мог её рассмотреть.
Внезапно его взгляд уловил движение чего-то зеленого на фоне грязной стены склада в двух десятках ярдов от него. Флаг? – нет, шарф, привязанный к концу длинной палки. Грей привстал на стременах, снял шляпу и трижды помахал ею слева на право. Через несколько томительных мгновений импровизированный зелёный флаг повторил его движение и замер строго вертикально.
– Лейтенант Крейг! – стараясь перекричать шум толпы громко позвал адъютанта Грей, забыв, что тот находится в двух шагах от него.
– Здесь, сэр, – откликнулся пожилой адъютант, устремив невозмутимый взгляд на своего командира.
– Подержите моего коня, лейтенант, мне нужно отойти, – понизив голос, произнёс лорд Джон, спрыгивая на землю.
– Слушаюсь, ваша честь, – ответил Крейг, беря Дарли под уздцы. С Халифом Грей простился ещё в понедельник, отослав вороного в Аргус-Хаус, чтобы конюхи Хэла позаботились о его любимце и подыскали ему достойных партнёрш среди тамошних кобыл. Жеребята от такого производителя могли дать начало новой и очень ценной породе, что с лихвой окупило бы все расходы на его содержание.
Грею потребовалось всего пару минут, чтобы добраться до Ники – солдаты, узнавая своего командира, поспешно расступались перед ним в стороны.
– Здравствуй, мой друг, – произнёс он, приблизившись к ней. – У тебя всё в порядке?
– В порядке, сэр, – с легким поклоном ответила она, опуская шест и отвязывая от него длинный кусок ярко-зелёной и, судя по всему, довольно дорогой шёлковой ткани. – Просто мне было неловко подходить к тебе в таком виде…
Её куртка из темно-серого молескина была надета прямо на льняную белую рубашку, заправленную в простые черные бриджи. Жилет и галстук отсутствовали, а за широким кожаным поясом, перетягивающим талию Ники, торчал уже знакомый Грею кинжал вакидзаси.
– Ты отлично выглядишь, дорогая, – ответил он, борясь с желанием заключить её в объятия. – Я очень, очень рад тебя видеть.
– Спасибо, я тоже, Джон, – улыбнулась Ника и, небрежно обернув шею шёлковым шарфом, поинтересовалась:
– Есть не хочешь? У меня с собой пирожки, ещё тёплые – миссис Нойз утром напекла.
– Спасибо, попробую с удовольствием, – кивнул он, внезапно почувствовав голод.
Они отошли к складу и присели на сваленные у стены ящики. Она достала из заплечного мешка узелок с ароматной сдобой и две длинные цилиндрические фляги в кожаной оплётке. В одной из них оказался горячий черный кофе, в другой – пахнущий травами чай.
Грей был тронут такой заботой – ему страстно захотелось обнять её, поцеловать эти нежные губы, услышать её счастливый смех, а не просто украдкой пожать ей руку. Он оглянулся по сторонам, отыскивая какой-нибудь укромный уголок, где они могли бы уединиться, но вокруг было полно народа, в помещении склада толпились люди, а корабли уже швартовались к пристани. Скоро последние отряды поднимутся на борт, туда же отправится багаж и помощники офицеров. Как только на причале появятся Хэл и Гарри – последний сейчас находился в таможне, а герцог – в казначействе, Джону волей-неволей придется оставить Нику…
– Тебе пора? – тихо спросила она, угадав его состояние. – Возьми с собой пирожки и термостат с кофе. Жидкость в нём долго остаётся горячей или холодной, так что в походе он тебе очень пригодится.
– Спасибо, дорогая, – произнёс он, вглядываясь в грустные зелёные глаза, под которыми залегли легкие тени. – Я люблю тебя. Пожалуйста, будь осторожна, береги себя и нашего ребёнка.
– Ты тоже береги себя, Джон. Я люблю тебя больше жизни, – прошептала девушка, и Джон, наплевав на окружающих, прижал ладонь к её пылающей щеке.
– Пожалуйста, не плачь, вот увидишь, этот год пролетит очень быстро, и мы больше никогда не расстанемся, – тихо произнёс он, смахивая с её нижнего века слезинку.
Она заморгала, сделала несколько глубоких вздохов и, быстро поцеловав его ладонь, поспешно отстранилась.
– Пусть так и будет, Джон. До свидания – и помни обо мне.
Не отрывая от неё глаз, он нехотя поднялся с места. Она тоже встала, протягивая ему узелок с пирожками и чехол с термосом.
– Отныне и навеки все мои мысли будут только о тебе, дорогая. Обязательно напиши мне, как только вернёшься, хорошо?
– Хорошо, Джон, а теперь ступай – я не уйду, пока вы не отплывёте.
Машинально набросив ремень фляги на плечо, он зашагал прочь, прилагая страшные усилия, чтобы не оборачиваться – на причал уже въехали повозки с личными вещами и припасами старших офицеров, и Том Бёрд вертел головой, высматривая своего нанимателя.
Через полчаса весь багаж был погружен – вещи Грея, Хэла и Гарри перенесли на «Геркулес». Феттс и Октоберн вместе с Мэллори разместились на «Славе», а остальным капитанам – Стронгу, МакНейлу и Харрису – предстояло плыть в Канаду на «Устрашающем». Такое название с самого начала показалось Грею чересчур претенциозным даже для 74-х пушечного фрегата, и он был рад, что Хэл выбрал для них «Геркулес», хотя все корабли принадлежали к одному классу и практически не отличались друг от друга.
В два часа пополудни на пристани появился полковник Кворри, но, не успел он пожать руку Грею и выслушать доклады майоров, как к «Геркулесу» подъехала карета, из которой вылез Хэл в парадном мундире. Соскочившие с запяток и козел солдаты вынесли из кареты два небольших, но явно тяжёлых сундука и, осторожно ступая по шатким сходням, отнесли полковую казну на флагман их небольшой флотилии.
– Все на месте? – спросил Хэл, быстро оглядев своих офицеров.
– Так точно, ваша светлость! – хором ответили все четверо.
– Ну тогда вперёд – и храни нас Господь, – напутствовал своих соратников герцог и поднялся на корабль. Грей и Гарри проследовали за ним на высокую корму, где обменялись приветствиями с капитаном «Геркулеса».
Капитан громогласно скомандовал: «Убрать швартовы!», после чего высыпавшие на палубу матросы убрали сходни, втащили на борт канаты, удерживающие судно у пирса, и полезли на мачты поднимать паруса. Хотя, возможно, последовательность их действий была иной: с того момента, как Грей высмотрел на пирсе стройную фигурку Ники, он больше ни на что не обращал внимания – только сдёрнул с головы шляпу, сожалея, что не сможет помахать ей на прощание.
Зато она махала ему своей треуголкой – махала до тех пор, пока он мог её видеть, и даже когда «Геркулес» отошёл на середину реки, Джону всё ещё казалось, что он различает девушку среди сплошной серой массы снующих по пристани людей.
***
В полдень 7 июня 1763 года, в свой тридцать четвертый день рождения, лорд Джон Грей спустился в свою каюту, где развязал голубую ленту и открыл коробку с подарком Вероники. Подарок скрывался под тёмно-бордовой тканью, к которой двумя булавками был приколот сложенный вдвое лист бумаги.
Джон поспешно отколол его и развернул.
«Дорогой Джон,
От всей души поздравляю тебя с Днём Рождения! Пусть во всех делах тебе сопутствует Удача, пусть тебя всегда окружают верные и преданные Друзья, пусть твое Здоровье будет таким же крепким, как твой Дух, а Жизнь прекрасной, как твоя Внешность. Желаю тебе и дальше служить Примером для окружающих, вдохновлять их своим Мужеством и Благородством и не терять Веры в Добро и Справедливость. Знай, что я постоянно думаю о тебе.
Надеюсь, мой подарок тебе понравится.
Tempus fugit, amor manet
[1] Любящая тебя Вероника».
[1] Tempus fugit, amor manet – время летит, любовь остаётся (лат.). Несколько раз перечитав письмо, прекрасное по содержанию и безупречное по стилю и исполнению, Грей бережно отложил листок в сторону и поднял плотную шерстяную ткань. И не смог удержаться от восхищённого вздоха при виде боевой офицерской шпаги с витой серебряной рукоятью в элегантных лакированных ножнах. Убрав крепления, удерживающие шпагу в центре коробки, он осторожно взял меч в руки, и обнаружил, что с его рукояти на тонкой цепочке свисает плоская серебряная подвеска.
Грей немного расстроился – цепочка и брелок здесь были явно не к месту, однако через мгновение понял, что цепочку можно легко снять, а подвеска представляет из себя плоский восьмигранный медальон с гравировкой. Размотав цепочку, которая оказалось довольно длинной, он увидел на блестящей поверхности медальона витиеватую надпись «Tempus fugit» и, растроганный до глубины души, перевернул восьмигранник, чтобы прочитать ожидаемое продолжение: «Amor manet» – любовь остаётся.
Однако на этом сюрпризы не кончились: нащупав на одной из граней крохотный выступ, Грей подцепил его ногтем и открыл медальон. Внутри оказались два портрета: слева – Ника с распущенными по плечам волосами, а справа – он сам в золотом лавровом венке. Судя по удивительной четкости изображения и глянцевому блеску, это были «фотографии», чьи размеры не превышали полутора дюймов (≈ 4 см). Полюбовавшись на портреты, Грей со вздохом захлопнул медальон и надел его на шею. Ему пришлось слегка ослабить галстук и расстегнуть верхние пуговицы рубашки, однако в конце концов серебряный восьмигранник лег Джону на грудь – как раз напротив того места, откуда когда-то вышел последний осколок «Тома Пилчарда».
Застегнув рубашку и поправив шейный платок, он взял в руки шпагу и извлёк клинок из ножен, чтобы полюбоваться грозным блеском закалённой стали и элегантной красотой серебряного эфеса. Он сожалел лишь о том, что сможет выразить Нике свою благодарность только в письме, которое она получит в лучшем случае глубокой осенью.
***
Вечером 19 июня Ника со своими спутниками добрались до деревушки Инверфаригейг, где они сняли две комнаты в трактире «Карп и петух». Ей понравилось путешествовать с двумя сильными мужчинами, которые легко управлялись с её багажом и быстро решали все бытовые проблемы. Их помощь пришлась кстати – особенно после морского путешествия, когда Нике в полной мере пришлось испытать все «прелести» токсикоза. Малышу (или малышке) явно не нравились водные прогулки, поэтому её утро начиналось с помойного ведра.
К счастью, у «мистера Сноу» была собственная каюта, а её спутники и матросы торгового брига принимали состояние юного джентльмена за обычную морскую болезнь. Тем более, что приступы тошноты прекратились, как только они очутились на твёрдой земле, чему Ника была несказанно рада.
На следующее утро, взяв с собой кое-какие вещи, она в сопровождении мистера Грина отправилась на прогулку в горы. День был довольно тёплым для шотландского лета – с утра небо хмурилось, но к полудню тучи постепенно рассеялись. Добравшись до нужного места, Ника предложила сделать привал. Они развели костёр, вскипятили воду, перекусили и попили чаю, после чего «мистер Сноу» попросил своего телохранителя удалиться.
– Погуляйте где-нибудь у озера, а через два часа возвращайтесь обратно. Дать вам хронометр, чтобы вы пришли вовремя? – обратилась она к озадаченному охраннику.
– Нет, сэр, мне он не нужен, пока есть солнце, – усмехнулся отставной солдат, кивнув на небо.
– Отлично, тогда не оступитесь на камнях и не приходите раньше срока, – напутствовала его Ника.
Убедившись, что прихрамывающий охранник скрылся вдали и не будет за ней подсматривать, она направилась к знакомому овражку, захватив с собой длинный широкий металлический тубус с герметичной крышкой и стальной сундучок. В тубусе находились её рисунки и картины, золотые гинеи, катана и прочие вещи, которые она решила взять с собой в будущее, а в сундучке – книги, календари, листовки, карты (географические и игральные), а также другие мелочи, которые считались редкостью в её родном веке.
Отыскав пещерку, она с помощью широкого ножа, тайком позаимствованного у хозяина трактира, сгребла с пола мусор и постаралась как можно больше углубить узкую щель. Внимательно осмотрев её стенки при свете электрического фонарика и убедившись, что на них нет влаги, Ника запихнула тубус и сундучок в самый дальний конец расселины. Присыпав сундучок землёй, отколовшимися от стен камнями и прочим мусором, она забросала вход в расселину сухими ветками, вымыла руки в ручье, отряхнула одежду и вернулась на место привала.
Завтра мистер Грин поможет ей отнести в горы пластиковый контейнер с остальными вещами и металлической тележкой. Отпустив телохранителя, она погрузит контейнер на тележку и поднимется на Гервхар-Мёр. В этот раз вещей у неё будет гораздо меньше, чем два года назад – только плеер, дневники, камера, фотоаппараты с отснятыми плёнками, портрет Джона, немного одежды, кинжал и пистолет – всё, что ни в коем случае нельзя оставлять в прошлом без присмотра даже на неделю.
Согласно календарю, 21 июня 1763 года солнце окажется в зените не в полдень, а в час дня. Следовательно, ей не придётся вставать очень рано, чтобы оказаться у оплавленных камней в нужное время. К счастью, телохранители Ники умели читать – значит, они точно выполнят её инструкции, подкреплённые щедрыми чаевыми. Она очень надеялась, что не ошиблась, и уже завтра сможет вернуться домой в XXI век.
***
Будем ждать!
