Насколько лорд Джон знал, мачехи в художественной литературе имели тенденцию быть корыстными, злыми, склонными к убийству и, временами, к каннибализму. Отчимы, напротив, были безобидны и незначительны.
— Сквайр Олворти, как думаешь? — спросил он у брата. — Или Клавдий?
Хэл стоял, беспокойно прокручивая клубный глобус, выглядя элегантным, вежливым и определенно неудобоваримым. Он остановился и одарил Грея взглядом полного непонимания.
— Что?
— Отчимы, — объяснил Грей. — На страницах романов удивительно мало отчимов, по контрасту с разнообразием женских персон. Я просто задумался: это новое приобретение матери, кем бы он мог оказаться из имеющегося набора персонажей.
Хэл раздул ноздри. Его литературные пристрастия стремились к тактике и наиболее детальным греческим и римским описаниям военных кампаний. Практику чтения романов он считал проявлением моральной слабости, которую он мог простить и даже понять в их матери, которая, в конце концов, была женщиной. То, что его младший брат разделяет этот порок, было куда как менее приемлемо.
Все же он сказал только:
— Клавдий? Из Гамлета? Определенно нет, если только ты, Джон, не знаешь о матери чего-то, чего не знаю я.
Грей небезосновательно полагал, что знает несколько вещей об их матери, о которых не знает Хэл, но это не были подходящие время и место, чтобы упоминать о них.
— Можешь вспомнить другие примеры? Возможно, какие-нибудь знаменитые отчимы в истории?
Хэл надул губы и нахмурился, задумавшись. Он рассеянно коснулся карманных часов на поясе.
Грей и сам коснулся своего часового кармана, где золото и хрусталь его тикающих часов — близнецов Хэловых — лежали успокоительным грузом.
— Он еще не опаздывает.
Хэл взглянул на него искоса: не улыбнулся — он не был в настроении для этого — но все же с оттенком юмора.
— Он, хотя бы, солдат.
По опыту Грея членство в братстве клинка не обязательно предполагало пунктуальность — их друг Гарри Кворри был полковником, но вечно опаздывал — но все же согласно кивнул. Хэл и так был на взводе. Грей не хотел начинать глупый спор, который мог бы повлиять на предстоящую встречу с предполагаемым будущим третьим мужем их матери.
— Полагаю, могло быть и хуже, — сказал Хэл, возвращаясь к своему угрюмому изучению глобуса. — Он, хотя бы, не торговец. И не купец, — в его голосе прозвучало отвращение к такой мысли.
На деле, генерал сэр Джордж Стенли был рыцарем — титул, подаренный за службу в войсках, а не по рождению. Его семья ранее занималась торговлей, но в разумно респектабельных отраслях банкового дела и морских перевозок. А Бенедикта Грей — герцогиня. Или была ею.
До сих пор лорд Джон относился спокойно к предстоящей свадьбы матери, но вдруг почувствовал тяжелый ком в животе — чисто телесная реакция на осознание того, что его мать больше не будет Грей, но леди Стенли — кто-то совсем незнакомый ему. Это, конечно, было глупо. Но в то же время он вдруг отнесся к Хэлу с бóльшим пониманием.
Часы в его кармане начали отбивать полдень. Часы Хэла присоединились к ним не более, чем полсекунды спустя, и братья улыбнулись друг другу, держа руки на своих часовых карманах, неожиданно объединенные этим.
Часы были одинаковыми, подарок их отца на двенадцатый день рождения каждого сына. Герцог погиб на следующий день, после двенадцатого дня рождения Грея, навсегда связав это небольшое напоминание о мужественности с особой болью. Грей набрал воздух, чтобы сказать что-то, когда из коридора послышались голоса.
— Вот и он, — Хэл поднял голову, очевидно, не решив, пойти ли ему встретить сэра Джорджа, или остаться в библиотеке и принять его.
— Святой Иосиф, — неожиданно сказал Грей. — Еще один известный отчим.
— Отлично, — сказал его брат, искоса взглянув на него. — И кого из нас ты считаешь…
Поперек турецкого ковра упала тень, отбрасываемая фигурой слуги, склонившегося в поклоне на пороге.
— Сэр Джордж Стенли, милорд. И сопровождение.
Генерал сэр Джордж Стенли стал сюрпризом. Хотя Грей не ожидал ни Клавдия, ни святого Иосифа, действительность оказалась несколько… округлее, чем предполагалось.
Первый муж его матери, как он слышал, был высокий и удалой, в то время как второй — его отец — обладал худощавым телосложением, был светлым, с хорошей мускулатурой, которую он и передал обоим сыновьям. Сэр Джордж скорее возвращал нам веру в закон усреднения, подумал Грей, развеселившись.
Немного выше его или Хэла, генерал был весьма дородным человеком, с круглым, жизнерадостным, розовым, бесхитростным лицом под довольно потрепанным париком. Его внешность была совершенно неописуемой, за исключением пары широких карих глаз, в которых отражалось ожидание чего-то приятного, будто он и подумать не мог о чем-либо более восхитительном, чем встреча с персоной, к которой он обращался.
Он склонился в приветствии, но решительно пожал руки обоим Греям, оставив лорда Джона под впечатлением от тепла и искренности.
— Это так любезно с вашей стороны пригласить меня на обед, — сказал он, улыбаясь то одному брату, то другому. — Я не могу выразить, как я признателен вам за ваше радушие. И поэтому мне еще более неловко сразу начинать с извинений, но боюсь, что обстоятельства вынудили меня навязать вам компанию своего пасынка. Он неожиданно прибыл из провинции этим утром, как раз когда я собирался к вам. И поскольку вы будете в некотором роде братьями… я, э-э, подумал, что, возможно, вы простите меня за дерзость привести его с собой и представить вам, — он засмеялся с некоторой неловкостью и покраснел: странная манерность для человека его возраста и чина, но, как подумал Грей, невольно улыбнувшись, довольно милая.
— Конечно, — сказал Хэл, сумев прозвучать сердечно.
— Непременно, — отозвался Грей. Он стоял ближе всего к сэру Джорджу и теперь повернулся к спутнику генерала, протянув руку в приветствии, и обнаружил себя лицом к лицу с высоким, стройным, темноглазым молодым человеком.
— Милорд Мэлтон, лорд Джон, — говорил генерал, положив руку на плечо молодого человека, — могу ли я представить вам мистера Персиваля Уэйнрайта.
Хэл несколько вышел из себя — Грей чувствовал, как он задрожал от раздражения при этом обращении — Хэл ненавидел сюрпризы любого рода, а особенно социального — но не придал большого значенияя причудам брата в данный момент.
— К Вашим услугам, сэр,— сказал он, подавая мистеру Уэйнрайту руку со странным чувством, что они встречались.
Собеседник также разделял его: Грей увидел слабое выражение замешательства на лице молодого человека, увидел, как слегка поднялись брови, будто задумавшись, где…
Осознание пришло к ним одновременно. Его рука невольно сжалась на руке другого в тот же миг, как рука Уэйнрайта сжала его руку.
— Взаимно , сэр, — пробормотал Уэйнрайт и отступил назад, слегка кашлянув. Он протянул руку для рукопожатия Хэлу, но коротко оглянулся назад на Грея. Его глаза также были карими, но совсем не похожи на глаза его отчима, подумал Грей, как только шок от узнавания начал проходить.
Они были мягкого, ясного коричневого цвета, как херес, и очень выразительны. В данный момент они искрились весельем, порожденным этой ситуацией, и были полны тем же живым личным интересом, что Грей уже видел в них однажды… в библиотеке Лэвенд-Хауса.
Тогда Перси Уэйнрайт представился ему и протянул руку. Но Грей оставался анонимным незнакомцем, и их встреча по необходимости была короткой.
Хэл выражал вежливое радушие новоприбывшему, хотя и наградил его холодным взглядом профессиональной оценки, каким он мог бы одарить нового офицера в своем полку.
Грей подумал, что предстань Уэйнрайт в этом качестве, мог бы получить высокую оценку: он был хорошо сложен, одет аккуратно и со вкусом, с чистой кожей и хорошими чертами лица, а в его манере чувствовались склонность к юмору и хорошее воображение. Обе эти черты могли быть опасны в офицере, но на уровне личных отношений…
Уэйнрайт, казалось, осторожно оценивал Грея, бросая короткие взгляды в его сторону, что и неудивительно. Грей улыбнулся ему, теперь скорее радуясь сюрпризу с новым «братом».
— Благодарю, — сказал Уэйнрайт, когда Хэл закончил свое приветствие. Он с трудом отвлекся от Грея и поклонился Хэлу. — Ваша Светлость весьма… любезны.
На какой-то миг запала неловкая тишина после этих последних полузадушенных слов, сказанных Уэйнрайтом, когда он осознал, что он только что сказал.
Хэл на мгновение замер, прежде чем взял себя в руки, и поклонился в ответ.
— Пустяки, — сказал он с безупречной учтивостью. — Прошу к столу, господа.
Хэл сразу развернулся к двери и пошел не оглядываясь. И хорошо, подумал Грей, видя быстрый обмен жестами и взглядами между генералом и его пасынком — испуг и досада со стороны первого, выраженные закатыванием глаз и хватанием за потрепанный парик, и мучительное раскаяние второго, просьба о прощении, безмолвно посланная Грею, когда Перси Уэйнрайт обернулся к нему.
Грей приподнял одно плечо, отметая извинения. Хэл привык к такому, и он сам был в этом виноват, в конце концов.
— Мы удачно выбрали время, — улыбнулся он Перси. Он слегка коснулся спины Уэйнрайта, ободряя и направляя в сторону двери. — Сегодня четверг. По четвергам повар Бифштекса готовит бесподобное мясное рагу. С устрицами.
Сэру Джорджу хватило мудрости не извиняться за оплошность своего пасынка, а вместо этого увлечь обоих Греев в обсуждение кампаний минувшей осени. Перси Уэйнрайт слегка покраснел, но быстро взял себя в руки и слушал с видимым интересом.
— Вы были в Пруссии? — спросил он, услышав, как Грей упомянул маневры близ Одера. — Но ведь сорок шестой полк в последнее время размещался во Франции, или я ошибаюсь?
— Вовсе нет, — ответил Грей. — Меня временно назначили туда офицером по связям с британскими войсками. После Клоуштер-Цевен, — он приподнял бровь. — А Вы, кажется, хорошо осведомлены.
Уэйнрайт улыбнулся.
— Отчим подумывает купить мне офицерский патент, — открыто признал он. — Я переслушал огромное количество разговоров на военные темы в последнее время.
— Осмелюсь сказать. И у Вас уже сложилось собственное мнение, какие-нибудь предпочтения?
— Не сложилось, — сказал Уэйнрайт, и его ясные глаза прямо взглянули на Грея. Он улыбнулся. — До сего дня.
Сердце Грея слегка вздрогнуло. Он старался не вспоминать их последнюю встречу с Перси Уэйнрайтом: мягкие темные кудри распущены и шейный платок развязан. Сегодня его волосы были гладко зачесаны, завязаны и напудрены, как и волосы Грея, он был одет в скромный синий кафтан, и они встретились, как и полагается джентльменам. Но аромат Лэвенд-Хауса витал меж ними: запах вина и кожи, и резкий, глубокий мускус мужского вожделения.
— Ну-ну, Перси, — сказал генерал, слегка осуждающе. — Не спеши, мальчик мой! Ты же знаешь, мы еще должны встретиться с полковником Бонэмом, и с Пикерингом тоже.
— Конечно, — легко сказал Грей. — Вы должны позволить мне провести Вас по казармам сорок шестого, возле Кавендиш-Сквер. Если мы должны сражаться с другими полками за честь пригласить Вас в наши ряды, то нам должно быть позволено представить наши наисильнейшие стороны.
Улыбка Перси стала шире.
— Я был бы очень обязан, милорд, — сказал он. И в этот миг что-то необъяснимое сдвинулось в воздухе между ними.
Разговор продолжился, но теперь как менуэт манер: точных и деликатных. Также как пара, ухаживая друг за другом, может обмениваться словами и касаниями с особым подтекстом, так же делали и они, но не касаясь друг друга, их непроизносимый разговор беспрепятственно протекал под видом обычных любезностей.
— Вы любите собак, лорд Джон?
— Очень люблю, но, боюсь, сейчас у меня нет ни одной. Я редко бываю дома, видите ли.
— Ах. Вы останавливаетесь у брата, когда бываете в Англии? — Перси взглянул в сторону Хэла, затем его ясный взгляд вернулся к глазам Джона, и в нем явно отражался вопрос: Ваш брат знает?
Грей покачал головой, будто кусочек булочки, который он отламывал, поглощал все его внимание. Вопрос, что Хэл знает, был слишком сложным, чтобы обсуждать его здесь. Решил остановиться на том, что тот не знал ни о Лэвенд-Хаусе, ни о причастности своего брата к нему. Пока что этого достаточно.
— Нет, — сказал он небрежно. — Я останавливаюсь в доме матери на Джермин Стрит, — он взглянул вверх, прямо встречая взгляд Перси. — Но теперь, когда ее домашние обстоятельства должны измениться, я полагаю, что мне стоит поискать комнаты где-то в другом месте.
Губы Перси приподнялись в легкой улыбке, но сэр Джордж, который как раз прервал разговор, чтобы прожевать свою говядину, услышал эту ремарку и теперь наклонился через стол, с искренним выражением доброжелательности на его круглом лице.
— Мой дорогой лорд Джон! Вы ни в коем случае не должны менять привычное место проживания ради меня! Бенедикта желает сохранить свой дом на Джермин Стрит, и я очень расстроюсь, если из-за моего присутствия она лишиться компании сыновей.
Грей заметил, как его брат сжал губы при мысли, что сэр Джордж может поселиться на Джермин Стрит. Хэл остро взглянул на брата, и на его лице ясно читалось предупреждение:
«О нет, ты не должен съезжать! Мне надо, чтобы ты был там и приглядывал за этим парнем».
— Вы слишком добры, сэр, — ответил Грей сэру Джорджу. — Но это же не срочно. Ведь я вскоре присоединюсь к полку.
— Ах, да, — это, казалось, заинтересовало сэра Джорджа, и он обернулся в Хэлу. — Вы уже получили свежее назначение на весну, милорд?
Хэл кивнул, наколов на вилку пухленькую устрицу.
— Обратно во Францию, как только погода позволит. А Ваша часть…
— О, у нас Вест-Индия,
[Вест-И́ндия (англ. West-Indies — «Западная Индия» или «Западные Индии») — традиционно-историческое название островов Карибского моря, в том числе Карибских островов, Багамских островов и островов в прилегающих к ним водах Мексиканского залива и Атлантического океана (в том числе и некоторые континентальные острова — у побережья континента) - прим. пер.] — ответил сэр Джордж, жестом запрашивая еще вина. — Морская болезнь, москиты и малярия. Впрочем, в моем возрасте перспектива не столь устрашающая, как грязь и морозы. И, конечно, там намного легче добыть провизию.
Хэл немного расслабился, когда услышал, что сэр Джордж ненадолго задержится в Англии. Деньги Бенедикты были ее собственными и по большей части в безопасности, насколько закон и Хэл могли обеспечить это. Именно ее физическое благополучие наиболее беспокоило его сейчас. Ради этого и был организован этот обед: чтобы ясно дать понять сэру Джорджу, что сыновья Бенедикты Грей принимают непосредственное участие в делах матери и собираются продолжать это и после ее замужества.
«Ты ведь не думаешь, что он будет ее бить? — молчаливо спросил Грей у своего брата, подняв брови. — Или что он приведет любовницу на Джермин Стрит?»
Хэл взглянул на Грея с неодобрением, показывающим, насколько наивным был тот в вопросах безнравственного поведения мужчин. И что, к счастью, сам Хэл не был столь доверчивым.
Грей коротко закатил глаза и отвел взгляд от брата, когда стюард принес горячей баранины с черносливом.
Сэр Джордж и Хэл на какое-то время погрузились в активное обсуждение проблем набора рекрутов и снабжения, снова предоставив Грею и Перси Уэйнрайту занять друг друга.
— «Лорд Джон»? — тихо спросил Уэйнрайти, приподняв брови. — Действительно «Лорд Джон»?
— Лорд Джон, — согласился Грей, коротко кивнув.
— Но… — Перси оглянулся на Хэла, который отложил вилку и рисовал сложный узор передвижений армий на столовой скатерти, используя серебряный карандаш, который он всегда носил с собой.
Разве он тогда не герцог? «Лорд Джон» было правильным обращением к младшему сыну герцога, в то время как к младшему сыну графа следовало бы обращаться просто «Достопочтенный Джон Грей». Но если отец Греев был герцогом, тогда…
— Да, — сказал Грей, поднимая глаза к потолку в выражении беспомощности.
Очевидно, у сэра Джорджа не было времени, чтобы ознакомить пасынка с ситуацией, и он только предупредил того не обращаться к Хэлу «Ваша Светлость», что было правильным обращением к герцогу.
Грей слегка пожал плечами, показывая, что он объяснит ситуацию позже. Основное обстоятельство заключалось в том, подумал Грей, что он был не менее упрям, чем его брат. Эта мысль доставила ему удовольствие, хоть и не совсем понятно почему.
— Так Вы подумываете получить место в сорок шестом? — спросил Грей, вымачивая хлебом мясной сок из своей тарелки.
— Возможно. Если это будет приемлемо для… всех сторон, — сказал Уэйнрайт, взглянув на своего отчима и на Хэла, а затем снова на Грея.
А будет ли это приемлемо для тебя?
— Я думаю это будет идеальным соглашением, — ответил Грей. И улыбнулся Уэйнрайту медленно расползающейся улыбкой. — Мы были бы тогда братьями по оружию, так же, как и братьями по браку, — он поднял бокал в тосте за эту идею, затем глотнул вина, прокатив его во рту и смакую чувство взгляда Перси на своем лице.
Перси также выпил и промокнул губы. Они были мягкими и полными, подкрашенными красным вином.
— Лорд Джон, скажите, пожалуйста, как Вам Прусские союзники? Вы были с полком артиллерии или с пехотой? Признаю, я не совсем знаком с положением дел на восточном фронте.
Вопрос сэра Джорджа моментально отвлек внимание Грея от Перси, и разговор снова стал общим. Хэл заметно расслабился, хотя Грей видел, что он еще и близко не готов был поддаться чарам сэра Джорджа.
«Ты подозрительный ублюдок, знаешь ли», — взглядом сказал он брату после одного особенно неудобного вопроса.
«Да, и это хорошо», — ответил мрачный взгляд Хэла до того, как обернуться к Перси Уэйнрайту с любезным повторением приглашения Грея посетить казармы полка.
К тому времени, как подали пудинг, сердечные отношения, казалось, установились на всех фронтах. Сэр Джордж удовлетворительно ответил на все вопросы Хэла, и его, казалось, не тревожила допытливость Хэла. На самом деле у Грея сложилось впечатление, что поведение брата скорее потешало сэра Джорджа, но он прикладывал все усилия, чтобы Хэл этого не заметил.
Между тем он и Перси Уэйнрайт обнаружили, что оба они обожают верховые прогулки, театр и французские романы, обсуждение этого последнего открытия заставило его брата прошептать «О, Господи!» себе под нос и приказать налить им всем еще бренди.
Снаружи пошел снег; в миг затишья в разговоре Грей услышал тихое шуршание снега об окно, хотя тяжелые гардины держали закрытыми, чтобы защититься от зимнего холода; а свечи освещали комнату. Приятная дрожь пробежала по его спине от этого звука.
— Комната не кажется вам холодной, лорд Джон? — спросил Уэйнрайт, заметив это.
Он так не считал: в камине пылал жаркий огонь, постоянно поддерживаемый слугами Бифштекса. Горячая еда, вино и бренди также согревали. Даже прямо сейчас стюард вносил чашки с глинтвейном, и карибский дух корицы наполнил воздух.
— Нет, — ответил он, взяв свою чашку с протянутого подноса. — Но нет ничего приятней, чем сидеть внутри, в тепле и сытости, когда погода снаружи так враждебна. Вы не согласны?
— О, да, — глаза Уэйнрайта стали тяжелыми, и он откинулся в кресле, его чистая кожа зарумянилась в свете свечей. — Невероятно… приятно, — длинные пальцы коснулись шейного платка, будто находя его немного туговатым.
Осознание плавало теплым облаком между ними, пьянящее, как запах корицы и вина. В звуках, издаваемых Хэлом и сэром Джорджем угадывалось прощание, с большим количеством взаимных комплиментов.
Темные ресницы Перси застыли на миг на его щеках, затем поднялись вверх, так, что его глаза встретили взгляд Грея.
— Возможно, вы хотели бы пойти со мною в салон леди Джонас: там будет Дидро. В субботу вечером, если Вы свободны.
«Так что, будем ли мы любовниками?»
— О, да, — сказал Грей и коснулся салфеткой своего рта. Его пульс отдавался в кончиках его пальцев. — Думаю, да.
«Что же, — подумал он, — я не думаю, что это действительно инцест», — и отодвинул стул, вставая.
***
Том Берд — камердинер Грея — до блеска начищал золотую тесьму на мундире Грея кусочком хлеба, и с интересом слушал доклад Грея об обеде с генералом Стенли и его пасынком.
— Значит, генерал собирается жить здесь, милорд? — Грей видел, как Том пытается просчитать, как это может повлиять на его собственный мир. Генерал, без сомнения, приведет своих собственных слуг, включая камердинера и ординарца. — И его сын, этот мистер Уэйнрайт, тоже?
— О, я так не думаю, — вообще-то такая мысль не приходила Грею в голову, и на какой-то миг он задумался. Уэйнрайт упоминал, что снимает отдельные комнаты где-то в Вестминстере. Но так как он видел, что между сэром Джорджем и его пасынком были добрые отношения, то полагал, что это было либо оттого, что нынешнее место жительства генерала было довольно стесненным, либо оттого, что Перси хотел приватности.
— Я не знаю. Возможно, да, — эта мысль его тревожила, но не была неприятной. Грей улыбнулся Тому и поплотнее завернулся в халат, чтобы согреться — несмотря на огонь в очаге, в комнате было холодно. — Впрочем, я не думаю, что он приведет камердинера, если переедет.
— Хо, — задумчиво сказал Том. — Вы хотели бы, чтобы я обслуживал и его, милорд? Я не против, — быстро добавил он. — Вы бы сказали, что он денди?
В этом последнем вопросе так явно прозвучала надежда, что Грей рассмеялся.
— Очень мило с твоей стороны, Том. Он одевается достойно, но не франт. Но, насколько я знаю, он хочет получить офицерский патент. Так что, боюсь, ничего, кроме дополнительных мундиров, тебе не перепадет.
Берд не ответил на это вслух, но его взгляд на сапоги Грея, стоящие у камина и покрытые высохшей грязью с соломой и навозом, был красноречивым. Он помотал головой, осмотрел камзол, который держал в руках, решил, что так сгодится, и встал, стряхивая хлебные крошки в огонь.
— Очень хорошо, милорд, — сказал он, смирившись. — Вы будете выглядеть достойно на свадьбе, даже если мне придется умереть за это. Кстати говоря, если мы возвращаемся во Францию в марте, Вам лучше послать за портным на этой неделе.
— О? Хорошо. Составь список, что нужно. Бесспорно, белье, — они оба поморщились, разделяя память о том, что служило подштанниками на континенте.
— Да, милорд, — Том наклонился, чтобы засыпать уголь в грелку. — И пару замшевых штанов.
— Разве у меня их нет? — спросил Грей, удивившись.
— Есть, — сказал Берд, выпрямляясь, — и один Господь знает на что Вы сели, когда носили их, — он подарил Грею взгляд неодобрения; Тому было восемнадцать, и он был круглолицым, как пирог, но его неодобрительные взгляды дали бы сто очков вперед восьмидесятилетнему старику. — Я сделал все, что мог, милорд, но учтите, если Вы наденете их, то не снимайте камзол, иначе люди подумают, что Вы обкакались.
Грей рассмеялся и отступил, чтобы дать Тому прогреть постель. Скинул халат и тапочки и скользнул меж простыней, ощущая благодатное тепло на замерзших ногах.
— У тебя есть братья, не так ли, Том?
— Пятеро, милорд. И у меня никогда не было отдельной кровати, пока не начал служить у Вас, — Том покачал головой, удивляясь, как ему повезло, затем рассмеялся. — Не думаю, что Вам придется делить кровать с этим мистером Уэйнрайтом, не так ли?
Грей неожиданно увидел картину: Перси Уэйнрайт растянулся рядом с ним в кровати, и удивительное чувство тепла прошло по его телу, совсем не сравнимое с теплом от грелки.
— Сомневаюсь в этом, — сказал он, не забыв улыбнуться. — Можешь погасить свечу, Том, спасибо.
— Спокойной ночи, милорд.
Дверь за Томом закрылась, а Грей лежал, наблюдая, как свет огня танцует на мебели. Он не слишком привязывался к местам, солдат не может этого делать, и этот дом не был значимой частью его прошлого — графиня купила его всего несколько лет назад. И все же он внезапно почувствовал сильную ностальгию, хотя и сам не мог сказать, о чем.
Ночь была спокойной и холодной, и все же казалась наполненной неуемным движением. Вспышка огня, вспышка возбуждения, которую он чувствовал в своей плоти. Он почувствовал, как что-то невидимое сдвинулось и сместилось, и появилось странное чувство, что ничто уже не будет по-прежнему. Это, конечно, был вздор, никогда не было по-прежнему.
И все же он долго лежал без сна, ожидая, когда время остановится; ночь, дом и он сам останутся прежними еще хоть на миг. Но огонь прогорел, и он уснул, слыша и во сне, как за окном нарастает ветер.