Несмотря на побои, Грей спал как убитый и встал поздно. Он неспешно наслаждался завтраком в одиночестве в халате и тапочках, когда в дверях гостиной появился Том Берд со столь взволнованным лицом, что Грей уронил намазанный маслом тост и вскочил на ноги.
— Что такое? — резко спросил он.
— Генерал, милорд.
— Какой генерал? Ты имеешь в виду сэра Джорджа?
— Да, милорд, — быстро оглянувшись назад, Том вошел и закрыл дверь.
— Какого черта…
— Брантон не знает, что делать, милорд, — прервал его Том хриплым шепотом. — Он не смеет пускать генерала, но и не смеет отослать его. Он попросил его подождать минутку и скорее послал меня за Вами.
— Какого дьявола Брантон не может просто пустить его? — Грей уже направился к двери, на ходу отряхивая крошки.
— Потому что так приказала графиня, насколько я понял, — услужливо ответил Том.
Грей застыл на месте, не в силах поверить своим ушам.
— Что? И почему бы она так приказывала?
Том закусил губу.
— Она, эм-м… разорвала помолвку, милорд. И сэр Джордж, он говорит, что хочет знать почему.
***
— Что она может иметь в виду, лорд Джон? — сэр Джордж, вызволенный из заточения на крыльце, представлял собой живую картину беспокойства, с перекошенным париком и криво застегнутым жилетом. — Она не дала никакого объяснения, вообще никакого!
— Она написала, что разрывает помолвку?
— Да, да, она прислала записку этим утром… — сэр Джордж стал рыться в карманах и в конце концов вытащил смятый листик бумаги, который и правда не сообщал ничего, кроме того, что графиня сожалеет, что находит их брак невозможным.
— Я не красавец, — сказал сэр Джордж, довольно патетично глядя на зеркало над сервантом и принимая слабую попытку поправить парик. — Я знаю, что не блещу красотой. У меня есть деньги, но, конечно, она не нуждается в них. Я вполне ожидал, что она может отвергнуть мое предложение, но так как она его приняла… Я клянусь Вам, лорд Джон, я не сделал ничего — ничего — что можно было бы счесть предосудительным. И если я как-то оскорбил ее, я, разумеется, готов принести ей свои извинения, но как я могу это сделать, если не имею ни малейшего представления, чем оскорбил ее, и она отказывается видеть меня?
Грей понял, что сочувствует сэру Джорджу, а поведение матери ставит его в тупик.
— Если позволите, сэр? — он мягко повернул генерала лицом к себе, расстегнул его жилет и застегнул его ровно. — Говорят, что эм-м… женщины переменчивы. Склонны к необъяснимым действиям.
— Ну, да, говорят, — согласился генерал немного спокойней. — И я правда знаю огромное количество именно таких женщин. Если бы одна из них прислала мне подобную записку, я бы просто выждал день-два, чтобы дать ей время вернуться в чувство, а затем явился с букетом цветов и все стало бы хорошо, — он безрадостно улыбнулся. — Но Ваша мать не такая. Совсем не такая, — повторил он, качая головой в полном замешательстве. — Она самая логичная женщина из всех, кого я встречал. Вообще-то иногда это доходит до такой меры, что некоторые могут счесть неженственным. Только не я, — поспешно добавил он, чтобы Грей не считал это оскорблением. — Вовсе нет!
Это было правдой — его мать была и логичной, и прямолинейной, что вводило Грея в еще большее потрясение.
— В последнее время ничего… не происходило? — спросил он. — Потому что это единственное обстоятельство, которое по моему мнению могло бы объяснить такое ее поведение.
Сэр Джордж серьезно задумался, зажав верхнюю губу нижними зубами, но вынужден был снова покачать головой.
— Ничего, — сказал он беспомощно. — Я не был вовлечен ни в один скандал. Ни интрижки, ни дуэли. Самое худшее, что я сделал — это выпивал в обществе; да я даже не публиковал спорное послание в газете.
— Ну, тогда не остается ничего, кроме как потребовать объяснений, — сказал Грей. — Полагаю, Вы имеете на это право.
— Ну, я тоже так считаю, — сказал сэр Джордж, вдруг выглядя неуверенным в себе. — Поэтому я и пришел. Но боюсь, что… дворецкий сказал, она распорядилась… Не хочу быть слишком навязчивым…
— А что Вам теперь терять? — прямо спросил Грей. Он повернулся к Тому, что стоял у двери, чтоб не бросаться в глаза, намереваясь сказать тому, чтобы привел горничную графини. Но прежде, чем он успел это сделать, дверь открылась.
— О, сэр Джордж! — лицо Оливии просияло при виде генерала. — Как приятно видеть Вас! А тетя Бенни знает, что Вы здесь?
Совершенно точно знает, подумал Грей. Каким бы помрачением ума она не страдала, он был уверен, что мать все еще вполне способна мыслить логично и предвидеть последствия своей записки, и почти наверняка заметила карету сэра Джорджа, ожидающую чуть выше по улице — это была старая, но крепкая карета и достаточно вместительна, чтобы в нее могли сесть несколько пассажиров и небольшой оркестр, чтобы развлекать их по пути.
А значит она, вероятнее всего, решила, что будет делать, когда генерал явится. И поскольку она распорядилась не пускать сэра Джорджа, то шансы, что Грей сможет заставить ее спуститься и поговорить с генералом без применения боевого тарана и ручных кандалов, стремились к нулю.
В то время, как он производил эти безрадостные умозаключения, Оливия выяснила цель визита сэра Джорджа, что заставило ее испуганно вскрикнуть.
— Но что могло заставить ее сделать столь необъяснимую вещь? — Оливия развернулась к Грею, ее волнение превышало даже волнение сэра Джорджа. — Мы уже разослали приглашения! Свадьба через неделю! Вся одежда, все сувениры, все украшения! Распоряжения для свадебного пира — все готово!
— Все, кроме невесты, очевидно, — заметил Грей. — У нее не было внезапного нервного срыва, полагаю?
Оливия нахмурилась, бессознательно поглаживая свой огромный живот, что заставило генерала тактично отвернуться, делая вид, что смотрит в зеркало, как сидит его парик.
— Она была немного странной прошлым вечером, — медленно сказала она. — Очень тихой. Я думала, она просто устала — мы весь день подгоняли ее платье. Я не придала этому значения. Но… — она покачала головой, крепко сжав губы. — Она не может так поступить со мною! — вскрикнула она и, развернувшись, стала подниматься по лестнице с решительным видом, будто альпинист, собирающийся покорить Гиндукуш
[Гиндуку́ш, от перс. — «индийские горы» либо «убийца индусов» — горная система в Средней Азии. - прим. пер.]. Сэр Джордж с открытым ртом воззрился на Грея, но тот пожал плечами. Из всех них Оливия, наверное, была единственным человеком, что сможет получить позволение войти в будуар его матери. И, как он и сказал сэру Джорджу, терять уже нечего.
Генерал, освобожденный таким образом от нарочито плодовитого присутствия Оливии, оставил зеркальце и начал бродить по комнате, бессознательно поднимая случайные вещи и ставя их обратно.
— Вы не думаете, что это может быть каким-то испытанием моей преданности? — спросил он с надеждой. — Как Леандр, переплывающий Геллеспонт, или что-то вроде того.
— Полагаю, если бы она хотела, чтобы вы добыли ей яйцо птицы рух, она бы сказала об этом, — сказал Грей как можно мягче.
Оливия оставила дверь открытой настежь: он мог слышать повышенные голоса наверху, но не мог разобрать слов. Генерал оставил свои беспорядочные хождения по комнате и теперь уставился на пятнистое растение нездорового вида. Он протянул руку к каминной полке и коснулся одной из любимых безделушек Бенедикты — персонажа комедии дель а́рте
[Комедия дель а́рте (итал. commedia dell'arte), или комедия масок — вид итальянского народного (площадного) театра, спектакли которого создавались методом импровизации, на основе сценария, содержащего краткую сюжетную схему представления, с участием актёров, одетых в маски.] в виде молодой девушки в полосатой юбке. Грей тронуло то, что рука генерала слегка дрожала.
— Вы вполне уверенны, что ничего не случилось? — спросил он, скорее чтобы отвлечь генерала, чем из надежды получить ответ. — Если что и произошло, то это должно быть совсем недавно, так как вчера она еще подшивала подвенечное платье, а она не стала бы делать этого, если…
Генерал обернулся к нему, благодарный за возможность отвлечься, но не способный придумать ответ.
— Нет, — повторил он, качая головой в замешательстве. — Насколько я знаю, единственное, что произошло за последние двадцать четыре часа с кем-либо из моих знакомых, это Ваши приключения на Тиберн, — его взгляд вдруг сфокусировался на Грее. — Кстати, Вы вполне оправились? Прошу прощения, я должен был сразу осведомиться, но…
— Вполне, — уверил его Грей, смущаясь. Он мог видеть свое отражение в зеркале позади генерала, и хотя ночной отдых значительно улучшил его внешний вид, на лице еще оставалось множество видимых следов, не говоря уже о щетине. — Как Вы…
— Капитан МакЛахлан упоминал об этом, когда я видел его прошлым вечером в своем клубе. Он… эм-м… был весьма впечатлен вашей храбростью, — в этом замечании была тончайшая нотка вопроса, приглашающая Грея объяснить свое поведение, если желает, но не требуя оного.
— Капитан и его друг оказали мне огромную помощь, — сказал Грей и кашлянул.
Теперь генерал внимательно посмотрел на него: любопытство на миг перевесило его беспокойство.
— Это ужасно досадное дело, — сказал он. — Я довольно хорошо знал капитана Бейтса, он был моим старшим адъютантом несколько лет назад. Вы… то есть, я полагаю, что Вы также были с ним знакомы? Возможно, общий клуб? — это было сказано с величайшей деликатностью, очевидно, генерал не желал спутывать Грея дружбой с осужденным содомитом.
— Я встречал его однажды, очень коротко, — сказал Грей, задаваясь вопросом, знал ли генерал о политическом закулисье суда и приговора Бейтса. — Эм-м… Весьма интересный джентльмен.
— Не так ли, — сухо сказал генерал. — Однажды он был хорошим солдатом. Какая жалость, что он так закончил. Отвратительное дело, должен сказать. Но я рад, — добавил он, — что Вы не сильно пострадали. Тибернская толпа очень опасна; я видел, как они убивали людей и при меньшей провокации, чем им предоставили Вы.
— Тиберн? — сказал шокированный голос позади Грея. Он обернулся и увидел Оливию, что уставилась на него, раскрыв от удивления рот. — Ты был вчера на Тиберн? — ее голос возвысился. — Так это ты схватил за ноги это ужасное создание и был избит толпой?
— Что? — Том, тактично удалившийся в коридор, появился позади Оливии с выпученными глазами. — Так это были Вы, милорд?
— Откуда ты это слышала? — потребовал Грей, стараясь скрыть свое замешательство тем, что одаривал изобличающими взглядами поочередно свою кузину и своего камердинера.
— Мне сказала горничная, — сразу ответила Оливия. — Ходят памфлеты с карикатурой на тебя — хотя, к счастью, они не знают твоего имени, слава Богу! — утопленного в грязи извращений. Что, во имя небес, нашло на тебя, чтобы сделать такую…
— Так вот что случилось с Вашим мундиром! — вскричал оскорбленный Том.
— И что ты вообще делал на Тиберн? — потребовала Оливия.
— Я не обязан докладывать Вам, мадам, — довольно строго начал Грей, когда еще одна фигура присоединилась к толпе у порога.
— Какого черта ты сделал, Джон? — решительно спросила его мать.
Значит ничего тут не поделаешь. Вот и пытайся, угрюмо подумал Грей, защитить чувства своих родственниц, обе они смотрели теперь на него как на лунатика.
Графиня выслушала его короткие объяснения происшествия — из которого он аккуратно изъял миссис Томлинсон и свой визит в Ньюгейт — затем медленно опустилась в кресло, уперлась локтями в стол между посудой с завтраком и спрятала лицо в ладонях.
— Я в это не верю, — сказала она слегка приглушенным голосом. Ее плечи начали подрагивать. Сэр Джордж обменялся с Греем потрясенными взглядами, затем робко потянулся к ней, но остановился, очевидно не уверенный, будет ли его попытка утешить приемлемой. У Оливии не было подобных сомнений.
— Тетя Бенни! Дорогая, Вы не должны так расстраиваться, Джонни в порядке. Тише, тише… — Оливия на миг склонилась над графиней, похлопывая ее по плечу. Затем наклонилась ближе и вдруг выражение тревоги исчезло с ее лица. — Тетя Бенни! — укоризненно сказала она.
Бенедикта, вдовствующая графиня Мэлтон, села ровно, потянулась за салфеткой и промокнула то, что, как теперь стало ясно, было слезами хохота.
— Джон, ты меня убиваешь, — сказала она, шмыгая носом и промакивая глаза. — Что, во имя небес, ты делал на Тиберн?
— Проходил мимо, — холодно ответил он, — и остановился посмотреть, что происходит.
Она подарила ему взгляд полнейшего недоверия, но не стала углубляться в этот вопрос. Вместо этого она повернулась к сэру Джорджу, что не отводил от нее взгляда с момента ее появления.
— Я должна извиниться перед Вами, сэр Джордж, — она сделала глубокий вдох. — И, полагаю, объясниться.
— О, нет, моя дорогая, — мягко сказал генерал. — Вы ничего мне не должны. Никогда, — но его чувства отражались в его глазах, и она встала и быстро подошла к нему и взяла его за руку.
— Мне жаль, — сказала она тихо, но ясно. — Вы все еще желаете на мне жениться, Джордж?
— О, да, — сказал он и, не отводя взгляда от ее лица, поднял ее руку и поцеловал ее.
— Что ж, я рада это слышать, — сказала она. — Но я не стану удерживать Вас, если Вы измените свое мнение после того, что я расскажу.
— Бенедикта, я бы женился на Вас, будь Вы банкротом в одной рубашке, — сказал улыбаясь он. Мать улыбнулась ему в ответ, и Грей, кашлянув, привлек внимание.
— Что именно расскажете? — спросил он.
— Не испытывай мою добрую волю, — ответила ему мать, поворачиваюсь к нему и прищуривая глаза. — Это частично и твоя вина с твоей скудоумной ложью о том, что тебя сбила почтовая карета. Я подумала, что ты пытаешься скрыть тот факт, что на тебя снова напали. Беспричинно, я имею в виду.
— Ну да, — раздраженно сказал Грей. — То есть быть избитым кровожадной толпой, это нормально, в то время как подвергнуться нападению случайного грабителя — нет?
— Это зависит от того, было ли нападение на тебя и Персиваля Уэйнрайта случайным, — сказала графиня. — Должны ли мы стоять тут среди остывших тостов и рыбных костей или можем перейти в более цивилизованную обстановку?
Переместившись в гостиную и угостившись кофе, графиня села на софу рядом с сэром Джорджем, рука в руке, и взглянула на Грея.
— После смерти твоего отца, — сказала она, — я на некоторое время отправилась во Францию. В течении месяца после своего возвращения я получила три предложения о замужестве. От трех мужчин, которых у меня были причины подозревать в причастности к скандалу, что забрал жизнь твоего отца. Я, разумеется, отказала им всем.
На этом месте генерал заерзал, радость от его возобновленной помолвки померкла на его лице.
— От кого вы получили эти предложения? — спросил Грей до того, как это мог сделать генерал. Взгляд матери остановился на Грее.
— Я отказываюсь сообщать тебе, — коротко сказала она.
— Вы отказываетесь сообщить и мне, Бенедикта? — тон генерала представлял из себя что-то среднее меж мольбой и гневом.
— Да, отказываюсь, — раздраженно ответила графиня. — Это мое личное дело, и я не хочу, чтобы вы оба — или, полагаю, все трое, так как один из вас несомненно сообщит Мэлтону и спустит кота на голубей со всеми последствиями — рылись в делах, которые дóлжно оставить в покое. Это может быть пустым опасением — я надеюсь, что так оно и есть. Но если приближается какая-то беда, я совершенно точно не хочу, чтобы ситуация ухудшилась.
Сэр Джордж намеревался протестовать, но Грею удалось поймать его взгляд, после чего тот утих, хотя выражение его лица указывало, что он отступил временно.
— Имеет ли страница дневника какое-либо отношение к этим мужчинам? — спросил Грей. — Страницу дневника моего отца оставили в кабинете моего брата, — объяснил он генералу и Оливии. — И я склонен считать, что вторую послали Вам, матушка.
— Да, как ты и догадался столь остроумно, — ответила мать, все еще сердито. — Но нет, ни одна страница не упоминала никого их этих троих джентльменов. Но твой отец иногда обсуждал со мною дела; я знала, что он подозревает как минимум двоих из них. А значит существовала возможность того, что он записал свои подозрения — а возможно и доказательства против них — в своем дневнике.
— И поэтому, конечно, дневник исчез после его смерти, — сказал, кивнув, Грей. — Вы знаете, когда его забрали?
Графиня покачала головой. Она была одета в простое ситцевое платье, но еще не зачесала волосы на день, вместо этого она просто надела льняной чепец. Она разрумянилась, и Грей подумал, что не удивительно, что генерал влюбился, она была уставшей и напряженной, но несомненно красивой, как на свой возраст.
— Мне как-то не приходило в голову посмотреть. Прошло… некоторое время, перед тем, как я почувствовала, что могу прочесть что-то из его — Пардлоу, то есть — дневников. Но даже тогда я подумала, что скорее всего это ты или Мэлтон взяли почитать. Кто еще мог это сделать-то?
— Человек, который считал, что может быть упомянут в нем, к своему несчастью, — ответил Грей. — Какого дьявола он стал сейчас вырывать оттуда страницы?
— Чтобы дать знать, что владеет им, — сразу ответила его мать. — Ну а почему… Я считаю, что это спровоцировало объявление о моем браке с сэром Джорджем.
Сэр Джордж дернулся, будто она воткнула ему в ногу булавку.
— Что? — недоверчиво сказал он. — Почему?
На лице графини проступили следы вероятно бессонной ночи, но в изгибе рта проблеснул иронический юмор.
— Вы, мой дорогой, может и были бы рады получить меня хоть в одной рубашке. Но я не думаю, что предложения, которые я отвергла, были основаны на том, что те ценили мою персону. Таким образом их предложения основывались на одном из двух: желании получить мои деньги и положение, или вероятности, что я собираюсь угрожать этому джентльмену тем, что, по его мнению, я могу знать.
Грей потер щетину на щеках. Графиня обладала значительными деньгами и положением, хотя ее шотландские связи, после скандала с Соут Си и неудачного восстания, не были такими могущественными, как раньше, но Армстронги все еще представляли из себя силу, с которой приходилось считаться.
— Был ли среди этих джентльменов такой, что мог бы соблазниться Вашим богатством? — спросил Грей.
— Довольно мало мужчин не могли бы, — вставила Оливия с неожиданным цинизмом. — Я не часто встречала мужчину столь богатого, чтобы он не считал, что ему нужно больше.
Оливия была юной, но не глупой, заметил Грей. И хотя она, казалось, не пострадала от ее прежней помолвки с Корнуельским принцем-коммерсантом по имени Тревельян, это, очевидно, немного научило ее, как устроен мир.
Бенедикта кивнула, соглашаясь с Оливией.
— Очень верно, моя дорогая. Но хотя один из обсуждаемых джентльменов вне всякого сомнения нуждался в деньгах и влиянии, остальные два не были обделены земными благами и несомненно могли сделать лучшую партию, чем вдова, вышедшая из детородного возраста.
— Значит, Вы полагаете, что их мотивом было выяснить, действительно ли Вы можете представлять угрозу для их безопасности, и если да, то предупредить ее, — медленно сказал сэр Джордж.
Графиня кивнула, потянулась за своим кофе и, обнаружив, что тот остыл, отставила его, наморщив нос.
— Да. Но я отказала им, как я и сказала, и продолжала жить тихо. Один из них вернулся и попытался повторить свое предложение, но, очевидно, потом и он сдался.
Насколько Грей знал, графиня никогда не рассматривала возможность повторного брака, пока не появился сэр Джордж.
— Я понимаю, почему страницы дневника волнуют Вас, тетя Бенни, — сказала, нахмурившись, Оливия. — Но какой цели они могут служить?
Бенедикта взглянула на генерала.
— Вначале я не была уверена. Но затем на Джона напали и избили на улице, без видимой причины, и это очень сильно меня встревожило, — обеспокоенное лицо матери задержалось на лице Грея. — И когда я подумала, что вчера это повторилось… Я уверилась в мысли, что это предостережение, угроза, чтобы не допустить моего брака.
Грей стоял, как громом пораженный.
— Что? Вы думали…
— Да, благодаря тебе, — выражение озабоченности на лице матери сменилось на досаду. — Я не хотела, чтобы тебя убили в следующий раз, так что я подумала, что разорву помолвку и сделаю это общеизвестным. Если больше не будет подобных предостережений, то я бы знала, что мои рассуждения верны, и я могу остановиться на этом убеждении.
— Но если Вы разорвете помолвку и в результате меня убьют на улице, вы пересмотрите свою гипотезу. Отлично! — лицо Грея пылало. — Бога ради, мама! Когда… если вообще когда-либо… Вам не приходило в голову хотя бы сказать мне об этом?
— Я и говорю, — ответила его мать с преувеличенным терпением. — Одно такое происшествие вполне могло быть стечением обстоятельств, и риск рассказа тебе не оправдал бы себя. Два — уже другое дело. А что касается того, что я не поделилась подозрениями после первого такого инцидента… если в этом и правда есть угроза, я не хотела, чтобы ты или твой брат отправились и сделали какую-то глупость. И все еще не хочу. Если же ты действительно в опасности, то тогда я и правда должна была рассказать. Но так как второе нападение на деле было вызвано твоими же действиями, то оно не связано с первым, и мы снова возвращаемся к предположению о стечении обстоятельств. Если бы я знала о твоих приключениях на Тиберн, — и тут ее глаза остановились на нем с глубочайшим подозрением: она чертовски хорошо знала, что он не все ей рассказал, так же как и она не рассказала ему всего. — Я бы не думала, что должна разорвать помолвку. Ты и правда должен просить прощения у сэра Джорджа за раненые чувства, Джон.
Генерал становился все более беспокойным в течении этого рассказа и на этом месте взорвался.
— Бенедикта! Да если кто-нибудь — кто-нибудь! будет столь безрассудным, чтобы угрожать насилием Вам или Вашим сыновьям, они ответят мне. Вы не можете этого не знать!
Графиня наградила его взглядом раздражения и любви.
— Что ж, это очень галантная речь, сэр Джордж, но дело в том, что я бы скорее предпочла, чтобы мои сыновья остались живыми, а не отомщенными — хотя я уверена, что Вы бы отомстили как следует, если будет такая нужда, — добавила она, очевидно желая смягчить речь.
Грея все больше волновал тон беседы, и он положил ей конец, поставив свою кофейную чашку с четким стуком.
— И почему бы кто-то желал не допустить Вашей женитьбы?
На этот раз ответил сэр Джордж без малейшего колебания.
— Я сказал, что стану защищать Вашу мать и всех ее близких — и я вполне способен сделать это, уверяю Вас. Если Бенедикта знает что-либо, что может представлять угрозу для одного из этих джентльменов, выйдя за меня, она сможет открыто их обвинить.
Грей был глубоко оскорблен подразумевающимся замечанием, что он и Хэл были бы неспособны защитить графиню, но проявил величайший самоконтроль и не сказал об этом. Он должен был признать, что если посмотреть объективно, у генерала было больше средств в этом отношении, и он находился в более выгодной позиции, чтобы добиться, по крайней мере, некоторого подчинения, если и не контроля над графиней, чего ни Грей, ни Хэл добиться, естественно, не могли. Грей видел, что границы собственного влияния как раз начали доходить до генерала.
— Я… полагаю, что на самом деле Вы не представляете угрозы ни для одного из этих джентльменов? — спросил, поколебавшись, графиню генерал.
— Если и да, она не скажет Вам, — сообщил ему Грей, предупредив ответ матери. — Один вопрос, матушка, если позволите. Служит ли кто-либо из этих джентльменов в нашем полку?
Она, казалось, была поражена подобной идеей и выпалила: «Боже, нет!», с таким чувством, что стало очевидно, что она сказала правду.
— Что ж. Поскольку и Мэлтон и я отбываем с полком в течение месяца, я бы предположил, что мы сможем преуспеть в том, чтобы не быть убитым до того времени, если подобная угроза и правда существует. И как только мы окажемся в Германии, мы, предположительно, будем в безопасности от нападений, — он оглянулся на кузину, которая слушала все это с открытым ртом, ее глаза перебегали с одного говорящего на другого, как маятник часов.
— Вы считаете, что Оливия также может находиться в опасности?
— Нет, я так не думаю, — медленно ответила его мать. — Я сомневаюсь, что кто-либо из них вообще знает, что она стала жить здесь после того, как Малкольм Стаббс отбыл в Америку.
— Тогда осталось позаботиться только о лично Вашей безопасности, — указал Грей. — Вас направляют в Вест Индию, не так ли, сэр Джордж? Если моя матушка отправится с Вами, я смею считать, что Вы сможете защитить ее от покушений?
На лице сэра Джорджа проступило выражение дружелюбной свирепости.
— Хотел бы я посмотреть, как они попытаются, — сказал он. Он повернулся к графине с разрумянившимся от оживления лицом: — Ты поедешь, Бенни? Поедешь со мною?
— Что, и оставить Оливию одну?
Оливия выпрямилась с энтузиазмом.
— О, нет! Я могу перебраться к Минни — она частенько меня приглашала. Нам вместе будет так весело! О, поезжайте, тетя Бенни, поезжайте!
Взгляд графини на миг задержался на племяннице, чтобы убедиться в ее искренности, затем она вздохнула и обернулась к сэру Джорджу.
— Смею заметить, что я буду в большей опасности от поветрия, морской болезни и ядовитых змей, чем от чего-либо, что может таить Лондон. Но хорошо. Да, я поеду.
Еще не было и полудня, но они позвонили в колокольчик и послали за шерри и выпили за возобновленную помолвку. И лишь когда Грей поднялся наверх и оделся, он вспомнил слова матери касательно вероятности.
Ему не приходило в голову связать его встречу с О'Хиггинсами в Гайд Парке с последующим нападением Джеда и его напарника в Севен Дайлз. О'Хиггинсы, конечно, полностью отрицали, что были где-то поблизости, и представили не меньше шестнадцати свидетелей, подтверждающих, что те были заняты, напиваясь до чертиков в сарае за казармами во время инцидента. И хотя он был уверен в их личностях, не было никаких признаков, что они ожидали именно его; на самом деле, как только они узнали его, то сразу сбежали. Но все же…
Одно нападение может быть случайностью, сказала графиня. Два — уже другое дело.
***
На следующий день Грей поведал Хэлу о разрыве и восстановлении помолвки графини и последующие откровения.
— Я слыхал о происшествии на Тиберн, — заметил брат, разглядывая его. — Хочешь рассказать мне, что это было? Потому что я ни на миг не поверю, что ты оказался там случайно.
Грей испытывал искушение рассказать о своем разговоре с капитаном Бейтсом в Ньюгейте, но не было возможности объяснить его знакомство, без упоминания Хьюберта Боулза, а это, в свою очередь, привело бы их к вопросам, которые ни один из них не хотел бы ни задавать, ни отвечать на них.
— Нет, — просто сказал он. — Не сейчас.
Хэл принял это без последующих комментариев; он бывал безжалостным в ведении того, что считал своим делом, но в то же время был склонен позволить другим людям заниматься своими делами.
— Матушка не дала никакого намека на личности кого-то из тех мужчин? — шкаф-автомат все еще стоял в углу кабинета, но миска с девизами и предсказаниями стояла на столе у Хэла, и тот бессознательно копался в ней, время от времени вытаскивая случайную записку, прочитывая ее вслух и бросая обратно.
— Нет. Думаешь, что они существуют? — эта мысль пришла Грею в голову этой ночью: что графиня придумала этих невнятных господ. Но если так, то совсем непонятно, почему бы она стала разрывать помолвку.
— О, да. Думаю, что даже могу назвать двоих из них, — Хэл развернул новую цидульку. — «Тот, кто разбрасывается грязью — теряет землю», — прочел он. — Думаешь, О'Хиггинсы сами это писали?
— О? Кто? — Грей старательно держал свой тон ровным, хотя сердце его ёкнуло. — Что касается О'Хиггинсов, сомневаюсь, что они умеют писать.
— Верно замечено, — Хэл уронил цидульку обратно в миску и потряс ее. — Капитан Ригби — Гилберт Ригби. И лорд Кримор. Мне случилось быть в Англии, когда матушка вернулась из Франции, и я навещал ее почти ежедневно. У нее было много ухажеров, но этих двоих я встречал куда чаще и видел их наедине с нею.
Грей потянулся к миске, чтобы скрыть небольшую вспышку обиды, которую он испытал при упоминании того времени, когда он был исключен из семейных дел.
— «Тому, кто смеется над собой, всегда найдется над чем посмеяться», — прочел он и нехотя улыбнулся. — Я помню капитана Ригби еще с того времени, когда отец был жив, но очень смутно — он приводил свою собаку, насколько я помню, но не думаю, что знаю лорда Кримора.
— Возможно, не по титулу. Его зовут Джордж Лонгстит, — сухо ответил Хэл. Он вытащил следующее предсказание, прочел, покачал головой и бросил обратно.
— И почему ты рассказываешь мне о них сейчас? — с любопытством спросил Грей. — Когда я в последний раз спрашивал тебя об обстоятельствах смерти отца, ты отказался оскорблять мой интеллект ответом на мой вопрос.
— «Не путай искушение с возможностью», — прочел Хэл следующую записку, бросил ее и откинулся в кресле, глядя на брата.
— Я не хотел говорить тебе, потому что знал, что скажи я, и ты начнешь тыкать палкой в гнездо шершней, и не было нужды ворошить дела, оставленные в покое годами. Но сейчас… — Хэл медленно оглядел его, отмечая оставшиеся синяки и потряс головой. — Если в теории матери о том, что нападения на тебя были предостережением, чтобы она сохраняла молчание, что-то есть, то существует возможность, что это повторится. И в этом случае ты должен знать все, что возможно, ради твой же безопасности.
— Я тронут твоей заботой, — сухо сказал Грей, но все же он был тронут. — Но поскольку полк отплывает через пару недель, то сомневаюсь, что смогу обидеть так уж много шершней.
— Ну, да, тут ты прав, — радушно согласился Хэл. — Я не собирался давать тебе время поспать, не говоря уже о том, чтобы носиться по Лондону, выворачивая камни в поиске давно скрытых якобитов.
— Но все же ты намерен рассказать мне о бывших ухажерах матери, — Грей выудил еще один девиз и развернул его.
Хэл на какую-то минутку закусил, задумавшись, щеку изнутри, затем вздохнул.
— Ладно. Относительно Ригби — это мое предположение, но я точно знаю, что Лонгстрит — как он тогда именовался — сделал предложение матери, потому что я застал его в тот миг, когда он его делал.
— Ясно, — зачарованно сказал Грей. — И ты положил этому конец?
Хэл остро взглянул на него, затем закашлялся.
— Косвенно, — сказал он и продолжил. — Ригби в это время был одним из людей Уолпола. Уолпол лично навестил матушку — очень мило с его стороны: не вынеси он на всеобщее обозрение, что его волнует ее благополучие, было бы намного хуже — и частенько посылал своего секретаря и помощников к нам домой, так как здоровье не позволяло ему самому часто выезжать. Полагаю, именно так Ригби познакомился с матерью.
— А Лонгстрит?
— Не переживай о Лонгстрите, — коротко ответил Хэл. — Я сам с ним разберусь.
— Эта ремарка о гнезде шершней…
— Именно. Держись от него подальше.
Это, без сомнения, было все, что он мог услышать о Лонгстрите, по крайней мере на данный момент. Грей позволил этому остаться так и вернулся к основному вопросу.
— Тебе кажется это правдоподобным? — спросил Грей. — Эта теория матери?
Хэл поколебался, но кивнул.
— Да, — сказал он, — но лишь если матушка и правда знает что-то, что может кому-то навредить.
— Или если кто-то думает, что она знает. Но что она может знать, — добавил Грей, — что было бы столь опасным, чтобы оправдать такую схему?
Хэл покачал головой.
— Я не думаю, что у нее есть какие-то конкретные доказательства; будь они у нее, она бы без сомнения открыла их во время… скандала. Все, что она может знать, это личность человека, что не только был тогда якобитом, но и занимал заметное место в обществе и вероятно до сих занимает.
Это имело смысл. Анти-якобитские настроения заметно упали в последние годы после поражения армии Чарльза Стюарта, но обвинение в якобитстве все еще было актуальной угрозой, попади оно в руки журналистов-политиканов.
— Лонгстрит должен был быть уязвим к угрозе обличения в то время и все еще остается уязвимым, — сказал Грей. — Как насчет капитана Ригби.
Тут Хэл и правда улыбнулся.
— Полагаю да, — сказал он. — Теперь он директор Приюта Подкидышей, — он развернул следующий девиз, рассмеялся и прочел его вслух: «Решение — это просто точка, в которой человек устал думать».
Грей улыбнулся на это и встал.
— Тогда, полагаю, мы достигли решения на сегодня. Ты расскажешь, что ты нарыл о Лонгстрите?
Что-то промелькнуло в глазах его брата, но исчезло раньше, чем Грей смог это истолковать.
— Я расскажу все, что тебе надо знать, — сказал Хэл. — Ну а тем временем нет ли у тебя других дел?
— Есть, — сказал Грей и вышел. В его руке был спрятан последний сверток бумаги, который он вытащил из миски автомата. «Тот, кого ты любишь, ближе, чем ты думаешь», — говорилось в ней.
Шесть дней до свадьбы. Четыре дня — возможно пять — до возвращения Перси Уэйнрайта из Ирландии.