21:33 И шелест книг меня манит, в мир Чужестранки увлекая... Выпуск №21 | |
 Сага «Чужестранка» заслуживает того, чтобы Вы потратили своё время на её прочтение. Читать «Чужестранку» легко и вкусно до мурашек. И спасибо переводчикам, за их изумительно красивый и грамотный перевод. Было ли легко переводить не знаю, но читается на одном дыхании, хотя есть моменты, когда дыхание перестаёт быть ритмичным   . Так что присоединяйтесь    В ординаторской, Клэр с колегами, весьма интересный разговор  «— Симпатичная леди, — тихо произнес он, обращаясь одновременно к черепу, ко мне и к Горацию Томпсону. — Взрослая, даже зрелая. … — Где вы ее откопали? — спросила я. Мистер Томпсон обменялся взглядами с Джо и посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. — В пещере на Карибах. С ней было множество артефактов. Мы думаем, что ей лет сто пятьдесят — двести, что–то в этом диапазоне. …...... — Перелом шеи? — спросил Томпсон, заинтересованно всматриваясь. — Думаю, не просто перелом, — ответил Джо, и его палец двинулся к разлому. — Видите? Кость не просто надломлена, она вмята! Кто–то пытался отрубить нашей леди голову. Тупым клинком, — воодушевленно заключил он. Гораций Томпсон бросил на меня странный взгляд. — Откуда вы узнали, что она была убита, доктор Рэндолл? — спросил он. Я почувствовала, как кровь прихлынула к моему лицу. — Понятия не имею. Просто… от нее исходило такое ощущение, вот и все. — Правда? — Он поморгал, но выспрашивать не стал. — Как странно. — Странно не странно, а у нее это получается, — сообщил ему Джо, одновременно измеряя парой кронциркулей бедренную кость. — Правда, обычно она проделывает это с живыми людьми. Самый лучший диагност, которого я когда–либо знал. Он отложил циркули и взял маленькую пластиковую линейку. — В пещере, вы сказали? — Мы думаем, что это было… э–э… тайное захоронение рабов, — пояснил мистер Томпсон, краснея, и я вдруг поняла, почему он так смутился, когда узнал, кто из нас доктор Абернэти. Джо выпрямился, покачал головой и уверенно заявил: — Это не рабыня. Джо повернулся и достал с полки позади себя книгу под названием «Таблицы вариаций скелетов». — Ознакомьтесь с этим трудом, — предложил он. — Вы увидите, что в действительности между скелетами представителей разных рас существует множество различий, но в первую очередь это относится к костям ног. У чернокожих соотношение бедренных и большеберцовых костей совсем иное, чем у белых. И эта леди, — он указал на скелет на столе, — была белой. Представительницей европейской расы. Тут и говорить не о чем.» («Путешественница», гл.20)   Вам не показалось, что это был череп Гейлис Дункан??  .... как у Дианы всё запутано…. А может продумано?  И ещё: «между скелетами представителей разных рас существует множество различий, но в первую очередь это относится к костям ног. У чернокожих соотношение бедренных и большеберцовых костей совсем иное, чем у белых» ......... что хочу сказать, в книгах Дианы можно найти много чего познавательного и поучительного  Бонитоша:Диана нам уже об этом намекнула в Путешественнице. когда были сильный шторм, то там были такие строчки. Так что я тоже считаю, что это была Гейлис. «Череп крепится к позвонкам, — мягко прозвучал в памяти голос Джо Абернэти. — А позвонки крепятся к черепу…» Неожиданно перед моим мысленным взором предстало отвратительное зрелище: разбросанные по берегу части тел, которые я видела рядом с корпусом «Брухи», оживленные вспышками, извивались и корчились в попытках вновь составить единое целое. Челюсти и зубы вместе соберутся Да так громко застучат, аж мертвецы проснутся. Новый раскат грома заставил меня вскрикнуть, и дело было не в самом грохоте, но в ослепительной вспышке памяти. Я держала в ладонях череп с черными провалами там, где когда-то светились зеленые, как штормовое небо, глаза. А вот что было до этого: гл. 20 ( отрывки) Потом я прижала череп к груди, закрыла глаза и ощутила смутную печаль, наполнявшую полость черепа, как бегущая вода. И странное слабое ощущение. Удивление? — Кто–то убил ее, — сказала я. — Она не хотела умирать. Я передала ему череп. — Где вы ее откопали? — спросила я. — В пещере на Карибах. С ней было множество артефактов. Мы думаем, что ей лет сто пятьдесят — двести, что–то в этом диапазоне. — Сколько?! — Ну вы и наглецы! — вырвалось у меня возмущенное восклицание. — Я–то думала, это неопознанное тело, которое притащили в офис коронера. — Вообще–то так оно и есть, — хмыкнул Джо. — Она неопознана, да такой наверняка и останется. — Откуда вы узнали, что она была убита, доктор Рэндолл? — спросил он. Я почувствовала, как кровь прихлынула к моему лицу. — Понятия не имею. Просто… от нее исходило такое ощущение, вот и все. — Странно не странно, а у нее это получается, — сообщил ему Джо, одновременно измеряя парой кронциркулей бедренную кость. — Правда, обычно она проделывает это с живыми людьми. Самый лучший диагност, которого я когда–либо знал. — Это не рабыня. Нет, — решительно сказал Джо и постучал ногтем по лежавшей на столе сухой бедренной кости. — Она не была черной. У чернокожих соотношение бедренных и большеберцовых костей совсем иное, чем у белых. И эта леди, — он указал на скелет на столе, — была белой. Представительницей европейской расы. Тут и говорить не о чем.  Как же Клэр переживает о своей внешности, а? Как же ей хочется появится перед любимым мужчиной привлекательной и желанной.  «Уронив полотенце, я оглядела себя, повертелась перед зеркалом, расслабляя и напрягая различные группы мышц. Результат в целом меня удовлетворил. Хорошо, что в нашей семье не было предрасположенности к полноте. Дядя Лэм оставался подтянутым и поджарым до самой смерти, которая наступила в семьдесят пять лет. Я предполагала, что мой отец имел сходное телосложение. А как выглядела задница моей матери? В конце концов, женщинам приходится мириться с некоторым количеством жировой ткани. Я развернулась и через плечо осмотрела в зеркале себя сзади. Длинные мышцы спины влажно поблескивали, когда я изогнулась и убедилась, что у меня по–прежнему имеется талия, и к тому же тонкая. Что же касается задницы… — Во всяком случае, никаких ямочек, — произнесла я вслух, после чего вновь повернулась лицом к своему отражению. — Могло бы быть гораздо хуже, — сказала я ему.» («Путешественница», гл.19) «— Меня интересует откровенное мнение человека, на объективность которого я могу положиться. Нет, — поправилась я. — Беру свои слова обратно. Мне действительно нужно услышать такое мнение, но потом, в зависимости от того, что я услышу, может потребоваться еще и услуга. — Нет проблем, — заверил меня Джо. — Особенно насчет мнения. Это же моя специальность — давать советы. — Он откинулся на спинку кресла, водрузил на свой широкий нос очки в золотой оправе, сложил руки на груди и кивнул мне: — Валяй. — Меня можно назвать сексуально привлекательной? — спросила я. — Это непростой вопрос, верно? — сказал он. — Стоит мне ответить, и какая–нибудь чокнутая феминистка выскочит из–за двери с криком: «Сексистская свинья!» — и треснет меня по черепушке плакатом с лозунгом «Кастрировать приверженцев мужского шовинизма!» — Ничего подобного не произойдет, — заверила я его. — Мне как раз нужен ответ отъявленного сексиста и мужского шовиниста. — Что ж, ладно. Раз уж мы говорим напрямик. Он снова принялся внимательно меня рассматривать. — Тощая белая девка с чересчур большим количеством волос, но впечатляющей задницей, — заключил он наконец с благодушным кивком. — Это ты хотела услышать? — Да, — сказала я, слегка расслабившись. — Именно это. Он беззвучно присвистнул, откинул голову назад и восторженно расхохотался. — Леди Джейн! Да ты хочешь подцепить мужика! Я почувствовала, что краснею, но постаралась сохранить достоинство. — Ну не знаю. Может быть. Может быть. — Может быть! Боже мой, леди Джейн, давно пора! — Будь добр, перестань гоготать, — сказала я, опустившись на стул, предназначенный для его посетителей. — Это не идет человеку твоих лет и положения. — Моих лет? Ого! — сказал он, пристально вглядываясь в меня сквозь очки. — Он моложе тебя? Это тебя беспокоит? — Ни капельки, — отрезала я, благо краска с моего лица к тому времени уже почти сошла. — Но я не видела его двадцать лет. — Это отец Бри? — тихо спросил он. Я вскинула голову и уставилась на него. — Как ты вообще догадался? Он слегка улыбнулся. — Сколько я уже знаю Бри, а? Лет десять, не меньше. — Джо покачал головой. — У нее очень многое от тебя, леди Джейн, но я никогда не замечал в ней ничего от Фрэнка. У ее отца рыжие волосы, верно? И он здоровенный сукин сын, или все то, что я знаю о генетике, — ложь. — Да, — ответила я, и это простое признание пробудило во мне волнение..» («Путешественница», гл.20)  «— Я нашел передаточный акт! В голосе Роджера чувствовалось возбуждение. Его распирало желание поделиться со мной своими открытиями еще на вокзале Инвернесса, пока Брианна тащила к машине меня и мои чемоданы. Едва успев запихнуть нас и все мое барахло в свой крохотный «моррис» и запустить мотор, Роджер тут же принялся выкладывать новости.» («Путешественница», гл.21) Бри носильщик  , а Роджер...….ну а Роджер у нас историк Моё серце замерло, дышала ли я? Не помню…. А что чувствуете вы, мои чужестраночки? (выборочно, отрывки) «— Это текст статьи, — пояснил Роджер, роясь в огромных томах, сваленных на диване. — Она была опубликована в журнале «Форрестер», выпущенном в Эдинбурге в тысяча семьсот шестьдесят пятом году печатником по имени Александр Малкольм. Я судорожно вздохнула, английская блузка вдруг сделалась слишком тесной под мышками. Тысяча семьсот шестьдесят пятый год — это почти через двадцать лет после того, как я рассталась с Джейми. …........ Брианна торопливо пошарила в верхнем ящике стола и извлекла изрядно помятую бумагу, также заключенную в защитный пластик. Бумага была заляпана дождевыми каплями, испачкана и порвана, многие из слов расплылись так, что уже не поддавались прочтению. Но три подписи внизу оставались разборчивыми. Собственноручно подписал Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрэзер. В данном случае слова были выведены так старательно и аккуратно, что лишь по особенностям начертания пары букв можно было догадаться, что подпись выведена той же рукой, что набросала текст статьи. Еще две строчки занимали подписи двух свидетелей. Тонкими, изящными завитушками было выведено «Муррей Фицгиббонс Фрэзер», а ниже моей собственной рукой — «Клэр Бошан Фрэзер». Неожиданно у меня подкосились ноги, и я села, положив руку на документ, словно была не в состоянии поверить в его реальность. ….... — Есть еще доказательство. Скрытое. — В голосе Роджера слышалась гордость, — Видите? Это статья против указа об акцизах от тысяча семьсот шестьдесят четвертого года, выступающая за отмену ограничений на ввоз крепких напитков из горной Шотландии в Англию. Вот это. — Его указующий перст неожиданно остановился на фразе «ибо, как известно с незапамятных времен, свобода и виски неразлучны». — Видите, как он вставил в текст эту шотландскую поговорку. Я и не знал, что она существовала уже в то время. — Он узнал ее от меня, — тихо пояснила я. — Процитировала, когда он разбирался с портвейном принца Карла. — Надо же! — возбужденно воскликнул Роджер. — Но ведь это цитата из Бернса, — нахмурилась я. — Выходит, автор статьи мог подцепить эту фразу и не от меня. Разве Бернс не жил в то время? — Жил, конечно, — самодовольно заявила Бри, опередив Роджера. — Но в тысяча семьсот шестьдесят пятом году Роберту Бернсу было шесть лет. — А Джейми сорок четыре. Неожиданно все происходящее обрело реальность. Он жив — был жив, поправилась я, стараясь держать свои эмоции под контролем. Мои дрожащие пальцы вновь легли на манускрипт. — А если… А если время идет параллельно, как мы считаем… Роджер посмотрел на меня, потом на Брианну. Она совсем побледнела, но губы не дрожали, взгляд оставался твердым, и моей руки она коснулась теплыми пальцами. — Тогда ты сможешь вернуться туда, мама, — тихо сказала она. — Ты сможешь найти его.» («Путешественница», гл.21)  И немного юмора. Клэр выбирает платья для возвращения к Джейми  «Продавщица вперилась в меня взглядом, как услужливый пекинес: ее голубые глаза были едва видны из–под падавшей чуть ли не на нос челки. — Есть у вас еще платья такого старомодного типа? — На вешалке впечатление не то, нужно примерить. Они прекрасно смотрятся на фигуре. Пекинес вернулся: носик продавщицы подрагивал в надежде на продажу. ......... — О, мне как раз нравятся красные! Девушка в восторге остановилась у платья из блестящей темно–красной материи. — Мне тоже, — пробормотала я, — но не хочется выглядеть слишком вызывающе. Не годится, чтобы тебя принимали за проститутку, верно? Пекинес взглянула на меня из–под своей челки с недоумением но потом решила, что я шучу, и одобрительно захихикала. — Ну уж что вам подойдет, так вот это, — решительно заявила она, указывая на очередной образец. — Просто идеально. И цвет ваш, точно говорю. И впрямь, платье было почти идеальным. Длиной до пола, с рукавами три четверти, с кружевной оторочкой. Глубокого рыжевато–золотистого цвета с проблесками коричневого, янтарного и шерри на тяжелом шелке. — Хотите его примерить? Примерочные вон там. Пекинес подпрыгивала возле моего локтя, явно воодушевленная проявленным мной интересом. Бросив быстрый взгляд на ценник, я поняла почему: должно быть, девица работала за процент с продаж. При виде суммы, которой хватило бы на месячную оплату съемной квартиры в Лондоне ….... — Спасибо, — сухо отозвалась я. — Меня не это беспокоит. Скажите, а у вас нет моделей без молний? — Без молний? — На ее маленьком круглом личике отразилось полное недоумение. — Э–э… нет. Пожалуй, что нет. — Что ж, нет так нет, — сказала я, взяв платье под мышку и повернувшись в сторону примерочной. — Если я пройду через это, то молнии будут далеко не самой главной проблемой.» («Путешественница», гл.21)  Приняла ли Бри решение своей матери? «— Спасибо вам обоим, — сказала она. В ее глазах блеснула влага, и голос неожиданно стал хриплым. — Спасибо. Не выразить словами, что я чувствую. Нет слов. Но… О, мои дорогие, как я буду скучать по вам! Потом они с Бри обнялись. Клэр уткнулась головой в шею дочери, и они крепко прижались друг к другу, как будто простая сила объятий могла как–то выразить глубину их взаимного чувства. Наконец они оторвались друг от друга, обе с глазами на мокром месте, и Клэр погладила Брианну по щеке. — Я пойду, — прошептала она. — Остались еще кое–какие дела. Встретимся утром, малышка. Мать приподнялась на цыпочки, поцеловала дочь в нос, повернулась и быстро вышла из комнаты. .......... Роджер взглянул на Брианну и увидел, что она сидит неподвижно, не сводя глаз с камина. Девушка его не слышала. Он подошел и взял ее за руку. — Может быть, она сумеет вернуться назад, — сказал он мягко. — Мы не знаем. Брианна медленно покачала головой, не отрывая глаз от прыгающих язычков пламени, и тихо ответила: — А мне кажется, что нет. Она ведь рассказывала тебе, каково это. Может быть, ей вообще не удастся пройти. Длинные пальцы беспокойно постукивали по обтянутому джинсами бедру. Роджер бросил взгляд на дверь, чтобы убедиться в том, что Клэр уже ушла наверх, и присел на диван рядом с Брианной. — Она должна быть с ним, Бри, — сказал он. — Неужели ты этого не видишь, когда она говорит о нем? — Я вижу. Я знаю, что она нуждается в нем. — Полная нижняя губа задрожала. — Но… я нуждаюсь в ней! Брианна неожиданно вцепилась руками в колени и наклонилась вперед, словно пытаясь сдержать какую–то внезапную боль. Роджер погладил ее по волосам, дивясь мягкости сияющих прядей, которые проскальзывали между его пальцами. Ему хотелось заключить ее в объятия, отчасти ради того чтобы успокоить, но она была слишком напряжена. — Ты стала взрослой, Бри, — сказал он тихо. — Теперь ты живешь самостоятельно. Ты любишь ее, но ты больше не нуждаешься в ней — так, как нуждалась в детстве. Неужели она не имеет права на счастье? — Да. Но… Роджер, тебе не понять! — вырвалось у нее. Брианна плотно сжала губы, а когда повернулась к нему, глаза ее были темны от печали. — Она все, что у меня осталось, Роджер! Единственная, кто действительно знает меня. Она и папа… Фрэнк, — поправилась она, — они были единственными, кто знал меня с самого начала, кто видел, как я училась ходить, и гордились мной, когда я делала успехи в учебе, и которые… Голос ее прервался, и слезы потекли ручьем, оставляя следы, поблескивавшие в свете огня. …..... Ой, Роджер, если она уйдет, на свете не останется ни единой души, кому есть дело до того, что я собой представляю. Не будет человека, который считает, что я особенная, не почему–то там, а просто потому, что я — это я! Она единственный человек в мире, которому действительно, действительно важно что я родилась, и если ее не станет… Брианна неподвижно застыла на каминном коврике, сцепив руки и сжав челюсти в попытке совладать с собой. Щеки ее блестели от слез. Потом плечи опустились и вся фигура как–то обмякла. — Наверное, это действительно глупо и эгоистично, — произнесла она неожиданно спокойным, рассудительным тоном. — Ты наверняка думаешь, что я ужасная эгоистка. — Нет, — тихо отозвался Роджер. — Вовсе я так не думаю. Он встал, подошел к ней сзади и обнял за талию, побуждая откинуться назад и прислониться к нему. Поначалу девушка напряглась, но потом уступила и расслабилась. Роджер наклонил голову и уткнулся подбородком ей в плечо. — Я раньше многого не понимал, — сказал он. — До самого последнего времени. Ты помнишь все те коробки в гараже? — Какие? — спросила она, пытаясь улыбнуться. — Их там сотни. — Те, на которых написано «Роджер». Он слегка стиснул ее и теснее прижал к себе, обхватив руками. — Там старое барахло моих родителей, — пояснил он. — Картинки, письма, детская одежда, книжки и прочая допотопная всячина. Преподобный уложил все это, когда взял меня к себе. Отнесся ко всему этому как к своим самым драгоценным историческим документам — водонепроницаемая упаковка, защита от моли и все такое. Роджер медленно раскачивался из стороны в сторону, вовлекая Брианну в свой ритм и глядя на огонь через ее плечо. — Я как–то спросил его, зачем он решил сохранить эти вещи — мне они были не нужны, я был к этому равнодушен. Но он сказал, что мы все равно сохраним их; сказал, что это моя история, а история нужна каждому.» («Путешественница», гл.22)  Момент расставания... «— Я позабочусь о ней, — пообещал Роджер. — Вы ведь знаете это правда? Клэр кивнула, не глядя на него. — Знаю, — тихо ответила она, и Роджер заметил дрожь ее поблескивающих на свету, влажных от слез ресниц. Она порылась в кармане халата и достала длинный белый конверт. — Вы сочтете меня ужасной трусихой, — сказала она, — да так оно и есть. Но я… я, откровенно говоря, наверное, не смогу… не смогу попрощаться с Бри. Клэр не совладала с голосом, осеклась и протянула ему конверт. — Я все написала для нее — все, что могла. Вы… — Значит, вы отправитесь… — Рано, — закончила она, глубоко вдохнув. — До рассвета. Я договорилась, чтобы за мной заехала машина. Ее руки нервно сцепились на коленях. — Если я… Она закусила губу, потом умоляюще посмотрела на Роджера. — Я не знаю, понимаете, — сказала она. — Я не знаю, получится ли это у меня. Я очень боюсь. Боюсь идти. Боюсь не идти. Просто боюсь. — Я тоже. Роджер протянул руку, и она взяла ее. Они долго сидели молча, и он ощущал под пальцами легкий и быстрый пульс в ее запястье. Клэр мягко сжала его руку и отпустила. — Спасибо вам, Роджер. За все. С этими словами она подалась к нему, коснулась его губ легким поцелуем, встала и вышла, растворившись в темноте холла, словно белый призрак, исчезающий вместе с кануном Дня всех святых.» («Путешественница», гл.22)  Точка не возврата.. «Неужто я и вправду на это решилась? Тяжелый кошель с монетами терся о мое бедро, и весомая несомненность золота и серебра подтверждала реальность происходящего. Да, я решилась. Но как я могла? Мысли о Бри, какой я видела ее вчера поздно ночью, мирно спящей в кровати, не давали мне покоя. А когда я начала ощущать близость камней, беспокойство усилилось, потому что сверху потянулись щупальца давнего, памятного ужаса. Впереди ждали пронзительные вопли, хаос, безумие, ощущение того, что ты рвешься на части. Нет, я не могла на это решиться! Решиться я, может быть, и не могла, но продолжала идти наверх. Ладони вспотели, ноги ступали так, словно двигались сами по себе. К тому времени, когда я взобралась на холм, совсем рассвело. Туман теперь лежал внизу, и камни четко и мрачно вырисовывались на фоне ясного неба. Ладони вспотели от пугающего предчувствия, но я, даже не замедлив шага, продолжила путь вперед и ступила в круг. Они стояли на траве перед расколотым камнем напротив друг друга. Брианна услышала мои шаги и повернулась ко мне. Я уставилась на нее, потеряв от изумления дар речи. На ней было платье от Джессики Гуттенберг, очень похожее на то, которое было на мне, только ярко–зеленое, с корсажем, расшитым искусственными драгоценными камнями. — Это совершенно не твой цвет! — воскликнула я. — Это единственное платье–ретро шестнадцатого размера, которое у них было, — невозмутимо ответила она. — Что, бога ради, ты тут вообще делаешь? — требовательно спросила я, оправившись и восстановив в какой–то степени способность соображать. — Мы пришли проводить тебя, — сообщила она с едва заметной улыбкой. Я посмотрела на Роджера, который пожал плечами и горько усмехнулся. — Вот как? Ну ладно, — сказала я. Брианна стояла рядом с камнем в два человеческих роста. Сквозь трещину в добрый фут шириной было видно, как слабое утреннее солнце освещает траву за пределами круга. — Ты идешь, — решительно заявила Брианна, — или пойду я. — Ты? Ты сошла с ума? — Нет. Она бросила взгляд на треснувший камень. Может быть, причиной тому являлось зеленое, как лайм, платье, но лицо ее было белым как мел. — Я могу сделать это — то есть пройти на ту сторону. Я знаю, что могу. Когда Джейлис Дункан проходила через камни, я слышала их. Роджер тоже. — Она взглянула на него, словно ища поддержки, и остановила решительный взгляд на мне. — Я не знаю, смогу ли найти Джейми Фрэзера, может быть, это сумеешь только ты. Но если ты не попытаешься, тогда попытаюсь я. У меня открылся рот, но я не могла найти слов. — Неужели ты не понимаешь, мама? Он должен знать. Должен знать, что он сделал это, сделал то, что хотел для нас. Ее губы задрожали, и, чтобы справиться с дрожью, она на миг крепко их сжала. — Мы обязаны ему этим, мама. Кто–то должен найти его и рассказать ему. — Ее рука легко коснулась моего лица. — Рассказать ему, что я родилась. — О Бри' — пробормотала я. У меня стеснило сердце, и каждое слово давалось с превеликим трудом. — О Бри! Брианна крепко сжала мои руки. — Он подарил тебя мне, — произнесла она так тихо, что мне едва удалось расслышать ее слова. — Теперь, мама, я должна вернуть тебя ему. — Ее глаза, так похожие на глаза Джейми, были полны слез. — Если ты найдешь его… когда ты найдешь моего отца, подари ему это. Она наклонилась, крепко и нежно поцеловала меня, а потом, выпрямившись, развернула и подтолкнула к камню. — Иди, мама, — выдохнула Брианна. — Я люблю тебя. Иди! Краем глаза я увидела, как Роджер направился к ней. Я сделала шаг, потом другой. Сознание наполнилось звуками, нарастающим ревом. А со следующим шагом мир исчез.» («Путешественница», гл.23) (Клэр прошла камни) «Я взглянула вниз и увидела слой опавших ягод рябины, поблескивавших красным и черным в траве. «Очень удачно», — промелькнула смутная мысль. Я упала под рябиной — в горной Шотландии верят, что она защищает от колдовских чар.» («Путешественница», гл.24) «Надо сказать, шотландцы восемнадцатого века несколько отличались от своих потомков из века двадцатого: и мужчины, и женщины были в среднем ниже ростом, а внешность многих из них свидетельствовала о плохом питании. Но мне они все равно казались близкими и знакомыми — даже уличный гомон говорил о том, что здесь живут шотландцы и англичане, произношение которых сильно отличалось от гнусавого выговора жителей Бостона. Меня охватило удивительное чувство возвращения домой.» («Путешественница», гл.24) | |
|
| |
Внимание!Запрещено копировать и распространять материал без ведома администрации сайта.
Похожие новости:
Всего комментариев: 0
