Какие воспоминания о детстве хранит ваша память? Я не раз задавалась вопросом, были ли те события реальными или они плод фантазии моего мозга, созревший на благодатной почве, именуемой «рассказы взрослых». С абсолютной уверенностью могу сказать, что в моей жизни был один взрослый, способный поведать о шалостях и проказах девочки по имени Клэр. Мой дядя Лэмб. Но он был немногословным чудаком и только улыбался, когда я пыталась выпытать у него подробности из нашей с ним жизни. Однако для того, чтобы я стала той, кто я есть сейчас, не нужно много слов…
Первое и самое отчетливое послание памяти из прошлого связано с яблоневым садом за нашим домом. Сколько же лет мне было? Впрочем, для меня сейчас это не важно. Лёжа в траве под тенью цветущего дерева, я наблюдала за пчёлами, с бешеной скоростью снующими с цветка на цветок. Запах опьянял, а гул, стоящий вокруг, убаюкивал. В лицо выстреливает солнечный луч, зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, на нос, лоб, губы приземляются белые лепестки. Сказочно красиво! Что произошло? Может быть мимо пролетело «крупнокалиберное» насекомое? Стрекоза или шмель? Но я очень любила волшебные истории и поэтому убеждала себя, что виновницей водопада из лепестков была маленькая волшебница-фея, решившая со мной поиграть. С вами случается такое, когда звуки и запахи, как крючки, вытягивают из забытья, события, о которых хочется вспоминать снова и снова, а порой и те, которые хочется забыть? Раз и навсегда.
Мне пять. Сижу в детской на кровати, обхватив себя руками, хмурю лоб и пытаюсь изобразить грустное лицо. Но глаза предательски косят в сторону и вниз на половицу, где, лёжа на спине, дёргает лапками и пытается перевернуться зелёная букашка. Так хочется ей помочь и рассмотреть поближе, но я серьёзная и грустная, потому что все взрослые в доме грустят. Мне чуточку страшно, и я не совсем понимаю, что значит «автомобильная катастрофа», «сиротка», «интернат» и как мама с папой могли уйти в рай без меня. В комнату входит наша соседка и ведет меня в прихожую. Там много людей, и я встречаюсь взглядом с мужчиной с усами и папиными глазами, страх отступает. Теперь нас двое.
Квентин Лэмберт Бичем. Единственный брат моего отца, немногословный, довольствующийся малым в житейских вопросах, но принципиальный и дотошный в том, что касалось любви всей его жизни – археологии. В его планы совершить очередную поездку на Средний Восток и погрузиться по самые уши в «пески времени», то есть в изучение и расшифровку иероглифов, начертанных на очередном найденном обелиске, бесцеремонно вмешалась я. Приехав для организации похорон моих родителей и улаживания нотариальных вопросов, он осознал, что нужно что-то делать со мной. Желающих забрать Клэр Элизабет Бичем (это я) не нашлось, убивать меня не входило в его планы, поэтому был единственный выход отделаться от ребёнка и очистить совесть - устроить милую девочку в школу-интернат для маленьких леди. Интернат найден, документы оформлены, дитя передано из рук в руки приветливым дамам, но открыв дверь своего авто, дядя обнаружил там меня. Решительность читалась в моем взгляде, и сердце дяди Лэмба дрогнуло. Он раздраженно вздохнул и посмотрел, пригвоздив к сиденью суровым взглядом.
— Запомни одно, — сказал он тоном, вызывающим страх, — ты не будешь играть в куклы персидскими погребальными статуэтками. Всё что угодно, только не это. Поняла?
Я согласно моргнула и переползла на переднее сидение.
- И выбрось эту чертову штуку, - сказал он, указывая на соломенное канотье в моих руках. Оказывается, не одна я недолюбливала дамские шляпки.
Дядя уладил все дела, и мы приехали в Лондон, в квартиру на улице Уайтчепел (Whitechapel Road). И в отличие от устоявшегося мнения, что этот город пахнет туманом, признаюсь честно, для меня он пах карри. Как позже выяснилось, на этой улице проживали семьи арабов, индийцев и ещё бог знает каких мигрантов. Дяде как человеку, проведшему большую часть своей жизни на востоке, в культурной среде, отличной от европейской, было комфортнее находиться среди этих небогатых людей. Его спальня стала моей комнатой. Он же перебрался в свой просторный кабинет, строго-настрого запретив мне переступать его порог под страхом «смертной казни», «отрезания ушей», «изгнания в безводную пустыню» и ещё много такого, о чем я никогда не слышала. Вопреки этим запретам моё любопытство только усилилось. Чтобы попасть в кабинет легально, приходилось идти на хитрость. Утром мы молча завтракали в маленькой кухне, обедать ходили в уютный ресторанчик поблизости, а на ужин меня ждал стакан молока и печенье. Всё остальное время я сидела в своей комнате, а он работал. В один из дней я постучала в дверь кабинета и предстала перед ним с расческой и копной спутанных волос, и его терпение закончилось. Он выскочил из дома, на ходу надевая сюртук и шляпу, и забыл запереть кабинет. И я конечно же воспользовалась моментом, чтобы увидеть всё то, что так ревностно от меня скрывалось.
Книги! Большие и маленькие, толстые и тонкие – занимали стеллажи до потолка, а одна огромная книжища, с меня ростом, лежала рядом с письменным столом. На ней громоздились снова книги, несколько дощечек и потрёпанные трубочки из бумаги, в которые можно было посмотреть, как в подзорную трубу. Ковёр с разноцветным орнаментом лежал в центре комнаты и «нес на себе» огромный кожаный диван, на который я и приземлилась с разбегу. Диван мягко прогнулся под моим весом и со свистом «выдохнул». Признаюсь, я не смогла сдержать улыбку, была очень собой довольна и продолжила изучать пространство. Черный блестящий комод на трёх ножках (отсутствующую ножку заменяла стопка книг), а над ним на стене картинки с изображенными сказочными существами с человеческими телами, но головами животных и птиц. Позже я узнала, что картинки назывались литографии и изображали древних богов Египта. На комоде в ряд стояли синенькие, зелёные и чёрные вазочки-человечки, фигурки птиц и бегемота. Как назывались птицы, я не знала, но с бегемотом мы были знакомы по детской книжке «Животные Африки», которую родители купили мне в подарок на Рождество.
Аромат трав и табака витал в воздухе, оседая в носу. Захотелось чихнуть, и мое желание было тут же исполнено. Я сползла с дивана, который с радостью втянул в себя воздух, и вприпрыжку направилась к письменному столу. Большую его часть занимал лист пожелтевшей бумаги со смешными значками и картинками, как потом выяснилось, это была копия с папируса, автором которого был древний египетский зодчий и врач Имхотеп, и который содержал описание сорока восьми видов травм и их лечение. Расшифровкой этого важного документа и был увлечен дядя. Увеличительное стекло в блестящей оправе, круглые очки и ручка с пером были оставлены рядом, а в стеклянном стаканчике дружно стояли цветные карандаши. Остро заточенные и нарядные. Возглас восхищения сам вырвался из моей груди, и желтый карандашик прыгнул в руку. И только я готова была оставить свой автограф на первой попавшейся бумажке (вы уже догадались, на какой), как в комнату влетел дядюшка и с криком «Не смей!» бросился к столу. Карандаш был возвращен на место, а я выдворена за границы его «государства». Слёзы уже готовы были скатиться из глаз по щекам, но им помешали изящные женские туфельки, на которые наткнулся мой понурый взгляд. Я подняла голову и увидела молодую женщину. Её глаза смеялись, но лицо было серьезным. Она сняла перчатки, взмахнула рукой, как волшебной палочкой и, выхватив из сумочки носовой платок, принялась наводить порядок на моем раскрасневшемся лице.
- Ну, вот, отлично, - сказала незнакомка, - теперь можно и познакомиться. Меня зовут Анна Элеонора Сандерс. Можешь звать мисс Сандерс или просто Анна.
Девушка была дочерью дядиного друга, преподавателя лингвистики в университете, в котором служил сам дядя. Я тоже представилась, она улыбнулась и, присев, взяла мои руки в свои. Её ладони были такие тёплые!
-Ты ведь не будешь плакать? – спросила она.
Я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, и сказала ей, что очень скучаю по маме и папе, что совсем одна и мне не хватает историй, которые папа сам придумывал и вечерами рассказывал нам с мамой.
- Хочешь, я стану твоим другом, Клэр? – сказала она, прижав меня к себе.
Её предложение было таким неожиданным, но мне непременно захотелось иметь друга.
- А разве дети и взрослые могут быть друзьями? – спросила я, не придумав ничего лучшего.
- Очень даже могут. И вообще, где ты видишь детей? Передо мной взрослая, самостоятельная, умная девочка, и нам с тобой о многом нужно поговорить и кое-что сделать. Покажешь мне свою комнату?
Согласно махнув головой и гукнув, я повела её в спальню. Дядя Лэмб направился за нами. Произошедшее далее было настолько неожиданно, что привело меня в полный восторг. Мисс Сандерс сказала дяде, что было бы логично, чтобы и у Клэр было собственное пространство, куда он не мог бы входить без моего разрешения. Он согласился. Мы остались вдвоем. И пока Анна изучала спальню на наличие пыли и других деталей, я разглядывала её. Точно так же, когда-то я любила наблюдать за мамой. Не все женщины в то время работали. Многие брали на себя домашние хлопоты, воспитание детей, и мама была из их числа. В то время, когда она готовила или принаряжалась к приходу папы, я тайком наблюдала за ней, как обезьянка, перенимая некоторые привычки и манеры. Анна, в отличие от мамы, была ниже ростом, шатенкой, имела приятные манеры и голос, низкий и тихий. Из шляпки выбились несколько прядей волос, и эта легкая небрежность ей очень шла. Платье, сумочка, обувь – все гармонично сочеталось, живое воплощение женской элегантности, постичь которую, даже став женщиной, я так и не смогла. Но главное, от неё исходила уверенность и спокойствие. Как от пчелы, которая знает куда лететь и зачем. Закончив изучать мой гардероб, Анна присела на стул, взяла мою руку в свои ладони и сказала:
- Клэр, твой дядя тебя очень любит, но ты должна понять, что заботиться о детях ему не приходилось. Вы оба должны набраться терпения и научиться заботится друг о друге. А я помогу вам. И начнем мы с чего?
Я пожала плечами.
- Конечно же с чаепития! Идем, заварим чай!
По мере того, как в мою чашку тоненькой струйкой вливался чай и молоко меняло цвет и становилось коричневым, вся кухня наполнялась ароматом, а я украдкой наблюдала за новой подругой и дядей. Анна первой нарушила молчание и обратилась к нему:
- Дорогой Кью, ты обратился ко мне с просьбой о помощи, и конечно я не могу тебе отказать. Но пообещай, что прислушаешься к моим советам. И открою тебе тайну, – она понизила голос и улыбнулась, - ты счастливчик! А твоя племянница – чудесная девочка, и я уверена, вы подружитесь.
Дядя улыбнулся мне и подмигнул глазом, это показалось мне очень забавным, и я рассмеялась заливистым смехом. Это разрядило обстановку, и вскоре смеялись все.
- Итак, - сказала Анна, - первое, что нужно сделать, это нанять повара и экономку, и желательно в одном лице, – выразительно посмотрев на дядю Лэмба, она продолжила: - Ребёнок не должен питаться в тавернах. Второе…
Мисс Сандерс продолжала перечислять советы, которые казались ей важными для налаживания нашей жизни, и неожиданно обратилась ко мне:
- Клэр, дорогая, у тебя есть пожелания? Может, я что-то упустила?
На секунду задумавшись, я произнесла:
- Я хочу… сказки перед сном. Чтобы дядя читал перед сном.
Дядя Лэмб выглядел растерянным, но быстро собравшись сказал:
- Да, да, конечно, я постараюсь, нет, я обязательно буду тебе читать перед сном.
- Ох, как замечательно! Ну, тогда, пожалуй, всё. Клэр, ты не против, если я помогу тебе привести тебя в порядок, и мы пойдем по магазинам?
Я ничего не имела против и стойко выдержала процесс мытья и усмирения моих вьющихся волос. Стоя в тазу, голая как яйцо, намыленная душистым мылом, я выдувала из ладошек мыльные пузыри, и когда они лопались, заразительно смеялась. Анна управилась со мной за каких-то пятнадцать минут, из них десять минут аккуратно расчёсывала и заплетала волосы. И вот я, обновленная, чистенькая, одетая в свежее платье, с желтыми ленточками в косичках, предстала перед дядей.
- Ты отлично пахнешь, детка! И жёлтый цвет тебе идёт!
В приподнятом настроении, втроем, мы отправились на дядиной машине на Оксфорд-стрит покупать «нужные вещи». Так сказала Анна. Я никогда не бывала на таких оживленных улицах, по которым проезжали автомобили и велосипеды, медленно прохаживались или быстро шагали горожане, сверкали чистотой витрины магазинов, торгующих известными мне и совсем неизвестными предметами, чудными и странными. В универмаге House of Fraser мы пробыли несколько часов, примеряя на меня ботинки, пальто и другую одежду, которую, как считала мисс Сандерс, должна иметь девочка моего возраста. Затем был Fortnum & Mason, где Анна купила индийский чай и ещё какую-то мелочь. Магазин был до такой степени пропитан запахами кофе, чая и специй, что человек, попавший туда, наполнялся энергией от одного аромата. Дядя Лэмб, у которого от напряжения усы стояли торчком, шел нагруженный, как мул, свертками и кульками, но ни разу не проявил нетерпения или раздражения. Все проголодались и решили не откладывать ланч на вечер, а перекусить в обеденной зоне магазина. Домой мы вернулись поздно, все устали, но Анна помогла мне умыться и лечь в кровать. Я слышала, как она прощается с дядей. Мысленно прокручивая в своей головке весь прошедший день, я услышала стук в дверь моей комнаты.
- Клэр, милая, я могу войти? - спросил дядя Лэмб.
- Да, входи, - пропела я и уселась поудобнее, предвкушая послушать перед сном обещанную историю.
В его руках я не увидела книгу и решила, что он пришел просто пожелать мне спокойной ночи. Но дядя сел в кресло, стоящее у окна, и без предисловий начал свой рассказ.
«Тысячу лет назад, а может больше, в страну, называемую нами Египет, где прозрачные воды полноводного Нила несут прохладу и плодородие всему живому, где известковые горы как стены защищают древние города от песчаных бурь, налетающих с великой пустыни, где голубизну неба над головой сравнивают с сапфирами высочайшей пробы, пришел человек. Кем он был и откуда родом, никто не знал. Он был молод, силен, на вид ему было не больше двадцати лет. Юноша лечил бедных пациентов, но не молитвами и заклинаниями, а снадобьями на основе трав и ядов, минералов и масел, иногда выполнял операции, которые спасли немало жизней. Причем не только людских, но и жизней животных. Жил он в хижине парасхита, который в благодарность за спасенную жизнь своей жены и новорожденного ребёнка предложил ему кров. Однажды вечером, когда благословенное солнце почти скрылось за горизонт, возле хижины остановилась повозка, и из неё вышли несколько мужчин. Это были жрецы Дома Сети. Держась в отдалении, один из них обратился к молодому человеку и попросил назвать свое имя. «Имхотеп», - ответил юноша. «Откуда ты, Имхотеп?» - продолжали задавать вопросы жрецы. «Я прибыл из города Луксор, но путь мой был искривлен временем». Служители долго беседовали с Имхотепом, и когда первые лучи солнца обозначили горизонт, факелы были погашены. На следующий день Имхотеп держал экзамен перед жрецами, а ещё через несколько дней стал студентом в медицинском центре города Гелиополя, где самые преуспевающие в науках сыны Египта получали образование и опыт в хирургии и других областях медицины».
Я впервые слышала что-то подобное, не всё понимала, и это не была сказка, мне рассказывали историю о жизни реального человека, и только спустя много лет меня осенила догадка о том, кем он мог быть.
- Клэр, милая, давай я продолжу рассказ завтра? – произнес дядя, прикрывая зевоту рукой. - Сегодня у нас был насыщенный день. Надеюсь, тебе не наскучила моя история?
-Нет, дядя. Спокойной ночи.
Поцеловав мою макушку, дядя Лэмб удалился, оставив меня размышлять о том, что это за сказочная страна с сапфировыми небесами, прозрачными реками, и для чего пришёл юноша в те края, и был ли он прекрасен, как принц…
И уже погрузившись в сон, ко мне пришло осознание, что дядя поцеловал меня в макушку так же, как когда-то целовал папа.
Дата: Воскресенье, 25.08.2019, 10:35 | Сообщение # 4
Герцог
Сообщений: 2016
Глава вторая. Когда «черное» рождается «белым».
Я пробуждалась медленно, продираясь сквозь обрывки сна подобно пловцу, который изо всех сил работает конечностями, чтобы набежавшая волна снова не унесла его в море. Внутренне понимая, что вода - это чуждая мне стихия, пока есть силы я пыталась бороться, грести, желая непременно «добраться до берега». В очередной раз «коснувшись ногой дна» (на самом деле это была спинка кровати), я постаралась подключить обоняние, слух и понять, где нахожусь. Звуков было много, и они будоражили мою детскую фантазию. Кто-то еле слышно шаркал ногами по полу, потом постучал по деревяшке, поскреб по металлу, неприятно скрипнул стол, как будто на него свалилась огромная ноша, и снова «шарк, шарк»… Мозг рисовал картинки, одну ужасней другой, начиная с банального набега на кухню крыс, решивших поживиться чем-нибудь вкусненьким, заканчивая предположением об ужасном тролле, который точит ножи и только и ждет, чтобы я вышла из комнаты. Последнее пришлось отмести потому, что мое обоняние сигналило о том, что злодей, перед тем как съесть меня, решил полакомиться жаренными колбасками, тостами, ароматным кофе и ещё загадочным «нечто», с чем мой симпатичный носик не был знаком.
Не знаю, сколько бы я ещё оставалась в постели, только человеческие естественные потребности дали о себе знать, и я, откинув одеяло, побежала в ванную. Стараясь не шуметь, крадучись на цыпочках я подошла к проему кухонной двери и заглянула. Мне была видна небольшая часть помещения, где за столом, читая утреннюю газету, сидел дядюшка. На тарелке одиноко лежал кусочек колбасной шкурки. Похоже, завтракать он закончил и теперь наслаждался чтением новостей «Дейли телеграф». Другую часть кухни я не видела, но слышала, как кто-то трёт тарелку. Видимо, я громко сопела, хотя была сосредоточена на желании не издавать лишних звуков, и дядя Лэмб меня заметил.
- О-о-о-о! Милая! Проснулась? Как хорошо. Ты могла пропустить завтрак! – он улыбнулся и посмотрел в ту часть, что скрывала от меня незнакомца. – Это было бы очень обидно, потому что он стоил того, чтобы пожертвовать сном!
- Ну дядя! Как ты меня заметил? Я же шла осторожно, на цыпочках, и смотрела всего одним глазком! – сокрушалась я, выпорхнув из-за дверного косяка и чирикнув: - Доброе утро!
- Прежде, чем появился твой прекрасный кошачий глаз, я заметил не менее прекрасные волосы, - в его глазах прямо прыгали чёртики, и он хотел ещё что-то сказать, но наше знакомство было не долгим, и видимо поэтому, побоявшись обидеть меня неосторожной фразой, остановился на полуслове. - Н…, да.
- Мистер Кью, если бы я знал, что мне придется готовить для такого очаровательного существа, я бы согласился работать на Вас без оплаты, – медленно, на аристократическом английском языке, чудесным баритоном проговорил человек, увидев которого я потеряла дар речи и повела себя очень невежливо, открыв рот и разглядывая его с головы до ног. Мужчина лет тридцати был абсолютно белым, хоть и принадлежал к негроидной расе. Среднего роста, обычного сложения, он являлся обладателем коротких волос чистейшего белого цвета, завитых в маленькие колечки, ресниц и бровей, будто выбеленных инеем, и кожи, десятилетия не видевшей солнечного света. Скуловая кость отчетливо выделялась на лице, а тонкая, я бы даже сказала изящная спинка носа оканчивалась широкими крыльями. Массивная нижняя челюсть, глаза с полупрозрачной голубой радужкой и большие губы завершали портрет.
- И какое же имя носит это прекрасное создание? – спросил альбинос; именно такое название медицина присвоила людям с мутацией гена, вырабатывающего пигмент мелатонин. Я взглянула на дядю. Он смотрел на меня внимательно и с легкой грустью.
- Клэр! И она очень похожа на свою мать…
Выражения его глаз и интонация фразы, констатирующей факт моей похожести на маму, были достаточными, чтобы понять, что смерть моих родителей была для него неожиданной и горькой случайностью. Испугавшись, что кто-то мог заметить его растерянность, он вскочил из-за стола, суетливо сложил газету и, обратившись ко мне, сказал:
- Клэр, девочка, разреши тебе представить мистера Фаулера! Он любезно согласился стать нашей кухаркой, экономкой, цирюльником и ещё Бог знает кем, - и через секундную паузу продолжил: - Конечно, если через неделю не сбежит от нас!
В кухне повисла тишина. Мистер Фаулер засмеялся первым, заполнив чистым звуком всё пространство, за ним вступил своим «тенорком» дядя, а уж в конце и мой голосок вплелся в общий хор.
- Клэр, можешь называть меня мистер Джуд. А моя мама звала меня Джума. И когда, через час-другой, мы с тобой подружимся, ты сможешь называть меня именно так. Это исключение я делаю только для тебя, малышка, для доктора Кью я остаюсь мистер Джуд, – подмигнув дяде, а затем, посмотрев на меня, он продолжил: - Ну, кто у нас голодный как крокодил?
- Я, я! – запрыгав на месте, я подняла вверх обе руки.
- Отлично, тогда умываться, одеваться и за стол!
Менее, чем через десять минут я сидела за кухонным столом перед маленькой миской с овсяной кашей. Скажу честно, кашу я не любила, но с этой всё было иначе. Она пахла клубникой и сливками, и, положив в рот первую ложку овсянки, которая моментально растаяла, сообщив моим рецепторам, что вкус не хуже, чем запах, я уже не могла остановиться. Мистер Джуд «колдовал» у плиты, поглядывая на меня, и подобно фокуснику, достающему из рукава разноцветные платочки, ставил передо мной то тарелку с жареной колбаской и миниатюрными варёными морковками, смешно уложенными ёлочкой, то хрустящий слоенный пирожок в форме сердца с мускатной тыквой, то чашку чая с молоком и розетку со смородиновым джемом. Пирожок был таким вкусным, а начинка такой нежной и ароматной, что я не удержалась, и пока мистер Джуд отвернулся, нарушила этикет, с удовольствием облизав пальчики. Из кабинета вышел дядя и, направившись в прихожую, на ходу сообщил, что идет прогуляться, а я остаюсь на попечении мистера Фаулера. Хлопнула входная дверь, что заставило меня приуныть. Хорошенькая перспектива, скажу вам, просидеть целый день у окна, наблюдая за соседской кошкой, которую в отличие от меня выпускали гулять. Ещё можно пробраться в кабинет… На этом мои мысли были прерваны звуком открывшейся входной двери и голосом дяди Лэмба:
- Клэр, не составишь мне компанию?
Словно ракета я сорвалась с места и через минуту уже сидела на банкетке, стоящей в прихожей, и завязывала шнурки старых ботинок. Новые, купленные вчера, решила приберечь для особенного случая. Критически осмотрев мою прическу, которая представляла собой «конский хвост» из вьющихся волос, собранных на затылке лентой, он, не сказав ни слова, вышел за дверь. Мистер Фаулер пожелал приятной прогулки и, подмигнув мне, расплылся в белоснежной улыбке. Сделав шаг через порог, я встала рядом с дядюшкой, ждавшим меня на крыльце, и, не сговариваясь, мы синхронно втянули воздух. Похоже, что ощущение дежавю посетило не только меня, потому что наши взгляды встретились. Безмолвный диалог продолжался не больше минуты, но за это время между нами не осталось секретов, и стена недоверия рухнула. Память вернула меня в день, когда, стоя на крыльце нашего дома, мы с отцом хором вдыхали влажный воздух, пахнущий лесом.
Дядя взял мою ладошку в свою, и мы зашагали по тротуару, он широким шагом, а я рядом в припрыжку, лихо перелетая через маленькие лужицы, в которых плавали багряные листья клёна. Проезжая часть была недавно заасфальтирована, но во многих местах покрытие уже разрушилось, и под ним была видна мостовая, очень старая, сложенная из кирпичей серого цвета. Дядя рассказал, что эта дорога была построена римлянами. Кем были римляне я узнала несколько позже, но то, что мой словарный запас становился с каждым днем богаче, приводило меня в восторг. Новые слова сортировались и складывались в маленькие ящички в моей голове, ожидая нужного момента «прыгнуть» на язык.
Вокруг суетились люди: юноша с пачкой газет в руке кричал во всё горло о главной новости дня: «Новый трансатлантический перелет дирижабля!», женщина натирала тряпкой стекло витрины небольшой лавчонки, торгующей галантереей, и бранилась вслед мужчине, который, проходя мимо, плюнул ей под ноги, ещё одна стояла на углу дома рядом с лавкой зеленщика и призывно смотрела на проходящих мимо джентльменов. Впереди замаячил шпиль церкви Святой Марии, но дойти до неё нам помешал мелкий дождик, который неожиданно стал накрапывать, усиливаясь с каждой минутой. Дядя Лэмб ускорил шаг, через несколько метров толкнул дверь магазинчика и пропустил меня внутрь.
Помещение оказалось небольшим, но уютным и по-домашнему чистым. На стенах по обе стороны от входа на полках повыше поблёскивали стеклянные банки с разноцветными порошками, семенами, засушенными травами и корешками. На полках пониже – глиняные горшки и бутыли из темного стекла. В центре располагался массивный стол, за которым женщина заворачивала в бумагу палочки корицы. Покупатель, старик лет шестидесяти, беседовал на непонятном мне языке с другим мужчиной помоложе, оба весело смеялись. Уложив покупку в сумку, старик поклонился, смешно сложив руки у груди и направился к выходу. Задержавшись возле нас, он совершил такой же поклон, на что дядя поклонился в ответ в такой же манере и задал вопрос. Старичок ответил, засмеялся, показав отличные белые зубы, и пошел к выходу. От пряных запахов, ярких красок и непонятных слов у меня закружилась голова.
- Мистер Бичем, добро пожаловать! Давненько вы нас не посещали! Я и моя жена рады снова видеть Вас и … - он посмотрел на меня.
- Моя племянница, Клэр. Обстоятельства сложились так, что теперь она моя семья, - сказал он и многозначительно посмотрел на мужчину. - А как Вы поживаете, мистер Шантам?
Пока мужчины общались, обмениваясь вежливыми фразами, ко мне подошла жена мистера Шантама, которую звали Чандни. Она относилась к тем женщинам, которые красиво стареют. Осанка, уверенный и спокойный взгляд серых глаз, ухоженная смуглая кожа и густые волосы, убранные в косу, в которых не было заметно ни одного седого волоса, все говорило о том, что в молодости она была красавицей. Миссис Шантам внимательно заглянула в мои глаза, провела ладонью по ещё влажным волосам, оставив шлейф запаха цветов и фруктов, и тихо, но отчетливо, проговорила:
- Сунила.
Я, захлопав глазами, вопросительно посмотрела на дядю. А он, улыбнувшись, сказал:
- «Сунила» на санскрите означает «синяя».
Я в недоумении сделала шаг назад и подумала: «И с чего это я вдруг «синяя»?», но вслух ничего не сказала. Легкая улыбка коснулась губ женщины, и, немного помедлив, как будто раздумывая на чем-то, она подошла к полке, на которой стояли маленькие цветные глиняные кувшинчики. Взяв один из них, она протянула мне и сказала:
- Возьми, дорогая! Это жидкое мыло с порошком шикакай. Ты сможешь сама легко расчесывать свои волосы, если будешь мыть им.
- Жидкое мыло - очень своевременное приобретение, - сказал дядя Лэмб. - Никогда не предполагал, что мне придется беспокоиться о чьих-то волосах, кроме своих! Спасибо!
Эта шутка развеселила взрослых, они поболтали ещё о вещах, которые были мне непонятны, дядя купил мыло для себя и для меня зубную щётку «мисвак», сделанную из веточек и корней дерева арак. Пока он рассчитывался за покупки, я разглядывала всё, что стояло на полочках, и поймала на себе взгляд Чандни. Так обычно смотрят на очень близкого человека после долгой разлуки.
Возвращаясь домой, я думала о жене хозяина лавки и о её словах. Дядя заметил моё настроение и спросил:
- Всё хорошо, Клэр? О чем задумалась?
- Да много о чём, – со вдохом сказала я. - Почему эта женщина назвала меня «синей»? Ведь я не «синяя». И как тебе удается понимать их язык? А… - но на этом месте дядя меня прервал:
- О, это очень интересная тема, и не знаю, поймешь ли ты меня, но в трактатах, написанных древними учеными, говорится о том, что кроме физического тела, это то тело, которое можно пощекотать, - сказал дядя и улыбнулся, - у человека есть невидимые энергетические оболочки. Говорят, что по их цвету можно понять, добрый человек или злой. Они сияют вокруг нас, но не каждому дано их увидеть.
- Сияют, как крылышки у светлячков? – нашла я понятную мне ассоциацию.
- Да! Светлячок! Хотя сам я никогда не видел ничего подобного. Такой способностью владеют единицы. Поэтому большинство не верят в то, чего не видят. Но, Клэр, запомни, на свете много вещей, которых мы не видим, но это не значит, что их нет.
- А синий добрый цвет или злой? – не унималась я.
- Добрый, определенно добрый!
- А о чём ты говорил со стариком?
- Он рассказывал, что от сырости его кости ноют, как у старого пса, и он заваривает себе чай с корицей, имбирем и капелькой виски, чтобы согреться. Неужели это помогает? – сказал он себе под нос и продолжил: - А, вот мы и пришли. Нам тоже не помешает заварить чаю, а то твой носик и уши покраснели. Нужно согреться.
С этими словами дядя подхватил меня под мышки и, в два шага перескочив через ступени крыльца, оказался перед дверью нашей квартиры. Мой хохот привлек внимание мистера Фаулера, и он открыл нам входную дверь раньше, чем дядя успел постучать в неё. Тонкий аромат духов говорил о том, что в доме находится дама. Мистер Фаулер сообщил, что у нас гостья, мисс Сандерс, и он взял на себя смелость пригласить её в кабинет, а также предложил чаю.
- Отлично! Мы тоже будем чай, - произнес дядя и пошел приветствовать Анну.
Я шла следом, но в кухне увидела тарелки с кексами и сэндвичами, и мои ноги резко изменили курс. Джуд был на чеку и сначала заставил меня вымыть руки, а затем вручил тарелку с сэндвичами, а сам поставил на поднос чайные пары, заварочный чайник, кувшинчик с горячим молоком, другие красивые, но необязательные в чайной церемонии предметы, и мы торжественно направились в кабинет.
Анна улыбнулась мне, показала рукой, чтобы я присела с ней рядом, приобняла, но главное, не задавала «дежурных» вопросов, и я расслабилась от её тепла и внутреннего покоя. Размеренная беседа кружилась вокруг комплиментов мистеру Фаулеру: чай ароматен, лимонный кекс с хрустящей сахарной корочкой необычайно мягок, сэндвич с огурцом выглядит очень аппетитно и освежает рот. Я впала в гипнотический транс, но мисс Сандерс не дала мне уснуть.
- Мистер Фаулер, простите, если мой вопрос покажется Вам бестактным, но откуда вы родом? И кто научил Вас готовить? – спросила Анна. - Ваша речь – образец классического английского языка, который, и это не секрет, многие британцы позабыли, отдав предпочтение кокни, скаузу или брумми, что уж говорить о мигрантах. Ваше лицо выдает африканские корни. Прошу, расскажите нам, как вам удалось не поддаться влиянию местных диалектов? – мягко настаивала девушка.
- О…, - смутился Джуд. - Мистер Кью знает мою историю. Можно ли назвать её замечательной, судить не мне, но то, что история необычна – определенно.
И он стал рассказывать.
- Место, где я появился на свет, называлось Унгуджа, также известное как Занзибар. Это остров возле восточного побережья Африки. Я был первенцем, и моего рождения ждали родственники обоих семей - и со стороны отца, и со стороны матери. Но поскольку я родился «особенным», мою мать обвинили в том, что она имела связь с белым человеком, и рожденный от него ребёнок - демон. Мать с младенцев, по поверьям того народа, полагалось бросить в реку с крокодилами. Но колдун племени сказал, что смыть проклятье со всего рода может только ритуал темной магии с жертвоприношением. На что самый старший в племени родственник предложил продать ребёнка-демона тому, кто даст больше цену. Считалось, что части тела таких людей обладают целебными свойствами и приносят удачу. Соискателей хватало, и все родственники разошлись на поиск лучшей цены. Мой отец был хорошим охотником и смелым воином, но у него был мозг мышонка, поэтому защитников у матери не осталось. Но она, хоть и была слаба после родов, сбежала из деревни и отправилась в миссионерское поселение немцев-баптистов. Добрые люди, не понаслышке знакомые с ужасами местных обычаев, спрятали её, а затем посадили тайком на корабль, отправляющийся в Пруссию. Мать не выдержала долгого плаванья… Я остался один, но был усыновлен семьей англичан-квакеров, плывших с нами. От болезни умер их ребёнок, и моё сиротство было воспринято ими, как послание Бога. Они дали мне свою фамилию и имя, похожее на то, каким звала меня мать. Джума. Я рос в квакерской общине, меня любили и делали все возможное, чтобы я стал добрым человеком. Временами было не просто, но я не мог подвести отца и мать, и в ученье, и в работе старался быть лучшим. Когда пришло время идти своей дорогой, родители напутствовали меня словами: «Это твоя жизнь, сын, проживи её так, как хочешь ты!». В Лондоне я смог устроиться полотером в гостинице, а в свободное время подрабатывал в ресторане кухонным рабочим, и частенько ночью смотрел, как «творит» очередной шеф-повар. Некоторые со мной заговаривали и даже делились секретами приготовления, потому что не видели во мне конкурента. Мне нравилось готовить... А ещё читать. Как-то я пришел в библиотеку, но меня не пустили, и прохожий предложил брать для меня книги. Нетрудно догадаться, что прохожим был мистер Кью. Вот, собственно, и вся история.
- И какие книги! Шекспир, Жюль Верн, Уайльд, Лондон, Марк Твен … - дядя стал на память перечислять авторов. – Попутно читал и те тома, что я брал для себя. И я был безмерно счастлив, потому что у меня появился собеседник, с которым я мог обсудить всё, что эти уважаемые ученые, а иногда и не очень уважаемые, написали!
- Жуль Верн? Беллетристика? – удивленно приподняла бровки Анна. И ещё одно неизвестное слово попало в мой словарный сундучок. Я сидела тихо, как мышь, боясь, что меня на самом интересном месте отправят в мою комнату.
- Не соглашусь с вами, мисс Сандерс. Жуль Верн – лучший ученый из всех беллетристов, и лучший беллетрист из всех ученных! – с жаром воскликнул Джуд. – А если честно, он один из немногих, кто увлекательно писал об Африке, а мне очень хотелось узнать о родине как можно больше.
- Конечно же, его знаменитые «Пять недель на воздушном шаре». Вы очень скучаете по родине? – с ноткой грусти в голосе спросила мисс Сандерс.
- Сказать скучаю.., нет, не скучаю, но иногда, во сне, я слышу удары ритуальных барабанов и топот миллиона копыт … - задумчиво произнес Джуд. – Да и как долго бы я там прожил, учитывая местные предрассудки и климат. Уже бы точно умер, если не от руки своих соплеменников, то от заболеваний кожи или слепоты. Британия – это место, где солнце не может навредить таким как я.
- Согласен. Миллионы людей находятся под властью предрассудков, диких обычаев и традиций. И это не вопрос веры в высшие силы, это вопрос веры в себя. И спустя годы ничего не меняется, взять хотя бы Шотландию. Где вера в сверхъестественное преобладает над техническим прогрессом, а в большей мере над находчивостью и изобретательностью этого народа в решении жизненных трудностей. А вы знаете, что Жуль Верн наполовину англичанин, его мать шотландка? – таким зигзагом в беседе дядя решил сменить тему. - Я наслаждался юмором автора, когда читал его «Путешествие в Англию и Шотландию задом наперёд».
Взрослые поговорили ещё о чём-то незначительном, так бывает всегда, когда мнение собеседников по важным вопросам озвучены, понимание достигнуто, и наступает момент, когда полученную информацию желательно обдумать в одиночестве.
- Мне, пожалуй, пора, - сказала Анна. - Благодарю, Вас, мистер Джуд, за откровенность. И за чаепитие, которое нескоро забуду. Клэр, - обратилась она ко мне, – не хочешь в следующий вторник прогуляться в парке за городом? Куда именно мы поедем, я ещё не придумала. Согласна?
Я была согласна, но посмотрела на дядю. Он сказал, что сам отвезёт нас, потому что город на него «давит» и ему необходим свежий воздух.
Дядя Лэмб пошёл проводить гостью, а я стала помогать мистеру Джуду с посудой. Это сейчас я знаю смысл слов «жертвоприношение», «предрассудки», «путешествие», но тогда их значение было для меня непонятно, и я решила, что при случае спрошу у дяди. Не могу описать свои чувства в тот момент, но эти слова засели в голове, как летучие мыши, влетевшие в тёмную пещеру и повисшие вниз головой в ожидании следующей ночи.
Дата: Понедельник, 26.08.2019, 16:30 | Сообщение # 7
Принц
Сообщений: 4356
Всегда хотелось узнать о детстве Клэр, и от кого ей передались гены " путешественника во времени". Спасибо, очень интересно! Жду продолжения! Фотография малышки Клэр - чудо!
Тут недавно вычитала цитату: "Лучший в мире кинозал - это мозг, и ты понимаешь это, когда читаешь хорошую книгу" Ридли Скотт А Вы тоже «имели Фрейзера в анамнезе»?
Вы когда-нибудь смотрели в глаза кошке? Для меня заглянуть в них, значит рассказать о всей прожитой жизни, о сокровенных тайнах, маленьких секретах, несбыточных и не сбывшихся мечтах, даже о душевной боли, которую, как мазохист, я снова и снова хотела прочувствовать сама, ни с кем не желая делиться. Рассказать без слов. Единственный раз встретившись с ней взглядом, не мимолетным скользящим, а тем гипнотическим, вязким, словно мёд, когда она, мурлыча, как метроном, открывает свои веки, и у вас нет ни малейшего шанса ускользнуть и отвести глаза. Вы погружаетесь в бездну и забываете свое имя, становясь частью Вечного. Мне до сих пор бывает не по себе от этого взаимопроникновения, потому как всякий раз кажется, что у меня вычистят память и отнимут важное воспоминание, возможно печальное, но имеющее для меня великую ценность.
Она лежала на подоконнике окна второго этажа дома напротив, втиснув свое тело между горшками с увядающей королевской геранью, и грелась под утренними лучами солнца, выглянувшего после нескольких дней промозглого дождя. Её глаза были закрыты, а уши иногда меняли положение, словно в желании уловить все тончайшие звуки, рожденные природой и людьми. Было ясно, что кошка не спала, и скорее всего она знала, что я за ней наблюдаю.
- Мой отец очень любил кошек, - голос дяди вывел меня из задумчивости, и я повернулась к нему, оставив на запотевшем стекле отпечатки носа и губ. - Он считал их самыми умными существами на свете, даже умнее человека.
- Твой отец? Это мой дедушка? – его фраза вызвала моё удивление, живой интерес и новые вопросы. – Ты мне о нём расскажешь? А где он? У меня есть бабушка? – ошеломленная своим открытием я вытаращила глаза и ждала ответа.
- Да, есть…, то есть… Давай поговорим об этом позже. Я пришел сказать, что посыльный принёс письмо от мисс Сандерс, в котором она сообщает, что нас ждут в поместье семьи Бротон. И мы отправляемся туда после полудня. Ты должна плотно позавтракать и собрать свои вещи, смену белья, принадлежности для умывания, что там ещё… Мистер Джуд тебе поможет. И пожалуйста, Клэр, не бери ничего лишнего! Знаю я вас, женщин! – засмеялся он мне вслед.
Из своей комнаты я слышала, как он давал указания мистеру Фаулеру относительно меня, моего гардероба, а также своего гардероба и провианта в дорогу. Дядя вручил ему листок с поручениями на время нашего отсутствия и сообщил дату нашего предполагаемого возвращения. Сам он направился на склад господина Менсона, где за небольшую плату арендовал место под свой автомобиль «Rolls-Royce». Мистер Роберт Менсон был предприимчивым торговцем, делающим деньги из всего что стоит, лежит и движется, порой даже из воздуха. Прочувствовав уход в прошлое гужевого и быстрое развитие автомобильного транспорта, он выделил на своем складе, расположенном в квартале от нашего дома, большое помещение и стал сдавать его джентльменам, дополнительно взимая шиллинг другой за мелкий ремонт, мытьё и полировку авто.
Джуд пришёл мне помочь и застал меня в тот момент, когда я пыталась впихнуть свои чулки в туго набитый вещами дорожный саквояж.
- Н-е-е-е-т, так не пойдёт, - пропел он и стал освобождать раздутую словно тыква сумку от содержимого. - Я покажу вам, мисс, как правильно и компактно складывать вещи. Мистер Кью сказал, что вы едете на три-четыре дня, поэтому много вещей не понадобится. И не желательно брать тяжелые или объемные вещи, хоть вы и едете на машине, но всё же это не слон, способный унести тонну груза.
Я захихикала, прикрыв рукой рот. У меня шатался верхний зуб. Проваливался внутрь, и я языком пыталась поставить его на место, но он, упрямец, жил своей жизнью.
- Итак, вам придётся там ночевать, поэтому возьмем вот эту сорочку, - и Джуд умело свернул её в несколько раз и опустил на дно сумки. - В дорогу наденьте платье из шерсти. Вы не должны замерзнуть. В нём же вы будете ходить на прогулки.
Джуд показал мне два платья: одно в клетку, мне его покупала мама (если честно, оно было маловато) и второе очень мягкое, цвета лаванды с вышитыми маргаритками на воротничке, которое было куплено в Fortnum & Mason. Я показала на второе, и Джуд отложил его в сторону.
- В этот мешочек вложите зубную щетку и зубной порошок. А ну-ка, несите мыло и расческу!
Мне становилось весело от всей этой кутерьмы, и я как лягушка запрыгала в сторону ванной комнаты. А мой помощник продолжал голосом наставника:
- Выберите три пары нижнего белья и три пары чулок. Тёплых! Кладите к сорочке. В старых домах наверняка гуляют сквозняки, они очень опасны, хозяева-скряги всегда экономят на дровах.
Я заливалась смехом, не понимая, кто такие «сквозняки», зачем они гуляют по дому и почему я должна их бояться.
- И ещё одно платье для обеда или ужина, в общем для торжественного случая. Пожалуй, вот это, оливковое. И этот жакет… Новые ботинки… Ленты для волос… - выразительно посмотрел на меня и произнес: - Мисс Клэр, не забывайте причёсывать волосы, иначе вас перестанут пускать в приличное общество! – Джуд прищурил глаз и улыбнулся. – Кажется, ничего не забыли! Переодевайтесь! Жду вас в столовой. Пока я буду собирать корзину с провиантом, вы перекусите в дорогу.
Я дожевывала овощное рагу с нежнейшей курицей, когда услышала звук тормозов автомобиля, остановившегося у крыльца. Накинуть пальто и надеть обувь было минутным делом. Джуд помогал дяде укладывать багаж, а я тем временем осваивалась на заднем сидении авто. Это было не первое моё путешествие, папа катал меня и маму по окрестностям недалеко от дома, но поездка в «далёкие гости» с дядей и мисс Сандерс заставляла мое сердечко замирать в предвкушении приключений и открытий. Дядя Лэмб, сделав последние указания мистеру Фаулеру, сел в машину и, повернувшись ко мне, спросил:
- Ну что, светлячок, поехали?!
Я, улыбаясь во весь рот, махнула головой, и автомобиль тронулся с места. Через полчаса езды по улицам Лондона, похожих одна на другую, дядя припарковался у большого дома, где находилась квартира, принадлежащая мистеру Эдварду Сандерсу, отцу Анны. Через минуту она вышла из парадной в сопровождении дяди и села на переднее сиденье. Вместе с ней к нам «пришла весна», наполнив салон нежным запахом духов. Наконец, мы выехали за город. Дядя ехал аккуратно, объезжая ямки и кочки, в окошке менялся пейзаж, мимо проносились фермы и сады. Я была счастлива! Расслабилась и не о чем ни думала! Но в самый неожиданный момент дядя притормозил перед камнем, лежащем на дороге, и я скатилась с сиденья на пол машины. Во рту противно хрустнуло.
- Клэр? Ты в порядке? – спросила Анна - Кью, давай остановимся.
На моей ладошке лежал выпавший зуб. Анна осмотрела ранку в десне и сообщила, что все не так плохо, крови почти нет, а старый зуб нужно отдать маленькой мышке, и тогда новый вырастет крепким и красивым. Дядя в ответ на это предложение только посмеялся и изрек следующее:
- Опять предрассудки! Ученые называют этот обряд «симпатическая магия». В прошлые века у людей, достигших 35-летнего возраста, практически не оставалось здоровых зубов, в отличие от мышей, у которых зубы обновляются постоянно. Из личного опыта могу сказать одно, необходимо регулярно чистить зубы, питаться твёрдой пищей, молочными продуктами и овощами, и тогда до старости у вас во рту будут все зубы, - аргументированно и безапелляционным тоном произнес дядя.
Спрятав зуб в карман и прополоскав рот травяным чаем, который Джуд приготовил для нас в дорогу, я успокоилась, сбегала в близлежащие кустики, и мы продолжили путешествие. Зуб был завернут в носовой платок и засунут в карман пальто. Меня немного укачивало, хотелось закрыть глаза и вздремнуть, но я, услышав родное имя, стала прислушиваться к разговору взрослых.
- Кью, откуда у тебя машина? Ведь доход преподавателя кафедры истории не так велик, чтобы ты мог позволить себе такую роскошь, как автомобиль? Я права? Или ты играешь в карты? Может биржа? – гадала Анна, посмеиваясь после каждого вопроса.
Дядя только ухмылялся, но все же ответил:
- Машина Генри. Это был его подарок. Я только вернулся из экспедиции. Он и Джулия встречали меня на перроне вокзала. Они были неразлучны, – дядя на минуту замолчал, как будто собирался с мыслями. - Генри отвез меня на квартиру и, оставив машину, сказал, что она моя. Вы же знали его, он был просто сумасшедшим. И гениальным, – дядя снова замолчал, и Анна тоже.
Я поняла, что разговор шел о моих родителях, и на меня нахлынуло тяжелое чувство потери. Ухнуло сверху, как прибойная морская волна. В голове зашумело, и я оглохла, мышцы сдавили горло. Слёзы взялись ниоткуда и широкой рекой потекли по щекам. Я не сдерживала их, открыла рот, чтобы было легче дышать, и дала им свободно вытекать наружу, ощущая, как внутри меня освобождается место, когда-то занятое эмоциями боли и страха.
Дядя продолжил говорить:
- Помню Генри из обычной проволоки создавал смешные головоломки, которые обменивал у мальчишек на всякую мелочь. В карманах одежды, к разочарованию матери и изумлению отца, за день собиралось с десяток болтиков, гвоздиков, гаек, разного размера ключей… Однажды он нашел древнюю монету времен Александра Великого. Наш отец сказал, что это серебряная тетрадрахма, очень древняя. Кстати, отец увлекался историей. Видимо, тяга к познанию тайн прошлого у меня от него.
- А что Генри перенял от отца? - спросила Анна.
- О! Интерес ко всему новому, к прогрессу! – не задумываясь сказал дядя Лэмб. - Окончив Кембридж и получив диплом химика, Генри сыпал идеями и брался за создание вещей, в которые его коллеги отказывались верить. Хм, я ему даже в чём-то помогал. В древних рукописях часто встречаешь описание рецептов получения одних химических элементов из других, и тому подобное. Наши современники считают их бредом чернокнижников, и в некоторых случаях они абсолютно правы, но Генри так не считал. Он «включал» голову и пытался логически и математически обосновать возможность их существования. Конструировал какие-то невероятные агрегаты. Как Джулия терпела всё это – не знаю…
- Наверное, очень любила… - задумчиво сказала Анна.
На время в машине был слышен только звук работающего мотора.
- Клэр, смотри! Какие замечательные лошади! - воскликнула она и отвлекла меня от грустных мыслей. – Я очень люблю лошадей! Кью, пожалуйста, останови! Мы немного пройдемся!
Дядя помог нам выйти из машины. Я стала всматриваться вдаль, прикрыв глаза от солнечного света ладонью. После дождей поле было ярко зелёным, пахло землёй и травой. Анна направилась к загону, где паслись две рыжие кобылки, а я остановилась, услышав за спиной возмущенный голос дядюшки:
- Да какого чёрта! Да чтоб тебя!
Он стоял в траве как цапля, смешно подняв одну ногу, и счищал с ботинка конский навоз. Я опять смеялась. Свежий воздух наполнял мои лёгкие, заряжая бодростью и игривым настроением. Лошади были великолепны. Их шкура лоснилась на солнце всеми оттенками коричневого и золотого, ветер перебирал гриву. Они разительно отличались от тех неопрятных, с грустными глазами лошадей, запряженных в тяжелые фургоны или экипажи, которых я встречала на улицах Лондона. От этих трехлеток исходила энергия скорости и даже высокомерие, как будто они понимали, что представляют большую ценность, и разрешали нам любоваться собой. Мне хотелось открыть загон и сказать им: «Бегите, вы свободны!». Подошел дядя и дал мне яблоко.
- Попробуем угостить красоток? – сказал он и вытянул ладонь в сторону лошади.
Одна из них, та, что стояла поближе, повела глазом в нашу сторону, ноздри заиграли, хвост пришел в движение, и вот уже, сделав несколько шагов, она аппетитно захрустела яблоком, слизнув его с раскрытой ладони.
- Давай, малышка, теперь ты, - подбадривал дядя, и я, закрыв глаза, протянула ладошку. Её обдало теплом, защекотало волосками, и влажный язык аккуратно слизнул яблоко. Распахнув глаза, я не ожидала, что морда лошади будет настолько близко, но страха не было ни у меня, ни у животного. Моя рука потянулась и провела по морде от ушей вниз по проточине к носу. В ответ лошадь коснулась носом моего лба, как будто целуя или благодаря. После этой встречи я перестала любить цирк.
Анна стояла рядом и улыбалась.
- Удивительные создания! Едем, нас ждут к ужину, и мне не хотелось бы выслушивать дядины упреки, – сказала она.
- Троюродный. И это неоспоримый факт, - Анна засмеялась и направилась к машине.
Наше путешествие продолжилось, и вот, наконец, мы въехали в парк Аббатства Англси. Уже наступил сентябрь, а этому месяцу присущи запахи менее яркие, и даже деликатные, в сравнении с весной и летом: опавших каштановых листьев, виноградной лозы и желудей. Но примешивался ещё какой-то, знакомый и родной. Подъехав к главному зданию, я увидела несколько яблонь, с падалицей под кронами, и отчетливо различила аромат яблочного варенья, доносящийся со стороны левого крыла. На крыльце появился, опираясь на трость, довольно пожилой господин. Одет он был в стёганный халат шоколадного цвета, седые волосы, несмотря на возраст, были аккуратно пострижены и уложены волнами. Джентльмен тепло поприветствовал мисс Сандерс, приобнял её и с улыбкой обратился к дяде Лэмбу:
- Мистер Бичем, Лэмберт, дорогой, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! – с искренним радушием воскликнул он.
- О, так вы знакомы? Почему я не знаю об этом? – засмеялась Анна, оглядываясь назад.
- Да, милая, мы знакомы. Но об этом позже, проходите в дом, ах.., нет, пожалуйста, представьте меня этой маленькой леди! – сказал старик, указав на меня.
- Клэр Элизабет. Моя племянница, дочь Генри, – с волнением в голосе произнес дядя. – Урбан Хэнлон Бротон, хозяин поместья, пэр палаты общин…
- Ну хватит, хватит, – перебил старик дядю. - К чему титулы и вся эта мишура, я уже не в том возрасте, чтобы обращать на них внимание. Сейчас меня больше интересует, не болят ли ночью лодыжки, или куда пропадает аппетит, а уж когда приезжает Анна, да ещё с друзьями, я счастлив. Уединение расслабляет, но порой – удручает. Мой партнер в шахматы – кот Пич, вот же хитрая бестия, стар, как и я, но плохой игрок, часто теряет фигуры, – говорил он без умолку, поднимаясь по лестнице. - Вас проводят в комнаты, отдыхайте и спускайтесь к ужину, мне не терпится узнать новости.
Каждому отвели по комнате, моя и Анны – были рядом. Вспомнив слова Джуда, я привела себя в порядок (это значит умылась и причесалась), одела другое платье, новые ботинки и пошла искать столовую. Ботинки скрипели, но это было даже весело. Я шла по коридору медленно, потом ускорила шаг, затем опять медленно. Получился простой, незамысловатый ритм. Опять и опять я пыталась его повторить. Неожиданно мимо меня, наперерез, промчался Пич и прошмыгнул в приоткрытую массивную дверь, выделяющуюся на фоне остальных и цветом, и размером. Замедлив шаг, приблизилась к двери и заглянула внутрь. Это был огромный кабинет с библиотекой, внутри пахло табаком и пылью. Книги занимали две стены, ещё одну стену занимали шкафы, четвёртая стена представляла собой полукруглый эркер, застекленный витражом. Из маленьких разноцветных стекол были выложены фигуры - мужчина с огромным ключом, ещё один мужчина с раскрытой книгой и между ними мужчина помоложе, висящий на кресте. Комната была наполнена преломленным светом; лучи солнца, пройдя через цветное стекло, бликовали на предметах интерьера словно радужные зайчики.
Я мысленно спросила себя: «А могла бы ты прочитать все эти книги?» Читать я не умела, знала с десяток букв и могла прочесть очень простые слова. «Смогла бы, за тысячу лет», - ответил мой мозг. Вокруг все говорило о том, что хозяин кабинета или коллекционер, или ученый. Я остановилась на первом, потому что у меня был пример моего дяди. Медленно, подняв вверх глаза, я двигалась вдоль шкафов, рассматривая диковинки. Вовремя услышав шаги приближающихся людей, нырнула под массивный письменный стол. Дядя и мистер Бротон расположились в креслах у эркера, звук открывающейся пробки возвестил о начале дегустации.
- Замечательный бурбон, угощайся! - сказал хозяин дома. - Знаю, знаю, ты предпочитаешь скотч, но мне интересно твоё мнение по поводу этого напитка. Расскажи, Лэмберт, как продвигаются твои поиски? Есть новости?
- Оригинальных документов, относящихся к той эпохе, очень мало, всё попадает сразу в частные коллекции или безвозвратно утрачено. У меня есть несколько копий, с которыми я работаю, но копии – это не оригиналы, вы же понимаете. Может иметь значение даже точка, чернильное пятнышко, принятое за кляксу, а уж про тайнопись я и вовсе молчу. Иногда я устаю от всего и думаю, что это безумие, верить, что такое возможно. Но раз за разом, изучая факты, с новыми силами возвращаюсь к началу.
- Да, да. Главное не отчаивайся. Оно того стоит. Кстати, ты слышал, что «Сотби» выставляет дневник Бельцони?
- Бельцони? Хм. Этот «циркач» мог написать что угодно!
- Да, знаю, в книге! – старик многозначительно поднял вверх указательный палец. - Но дневник, это другое дело, это то, что пишешь для себя.
-Не знаю, не знаю… Все сложно. Через месяц я уезжаю в экспедицию, Клэр…
Сидя под столом и еле дыша, я даже не заметила, что была там не одна. Кот Пич сидел напротив, а перед ним лежали два подозрительных серых комочка. Он начал урчать, а я мысленно, глазами и рукой, попросила его не делать этого. Удивительно, но он меня послушал, и мы, как два заговорщика, сидели и ждали, когда мужчины допьют свой алкоголь.
- Она не знает о твоём отъезде? - спросил хозяин поместья. - Или ты хочешь взять её с собой? Это может быть опасно для ребёнка.
- Если я её оставлю, это может быть опасно для Англии, – с усмешкой произнес дядя. - Я ещё не решил, нужно всё взвесить.
- Так тому и быть, – сказал старик, поднимаясь с кресла. - Нас, наверное, уже заждалась Анна, и утка в соусе грейви.
Мужчины покинули кабинет, каждый думал о своем. Я выползла из-под стола и несколько раз присела, чтобы размять затёкшие ноги. Отряхнула пыль с платья и, обратившись к коту, сказала:
- Ты очень умный, Пич, я ещё не встречала таких умных котов.
Мне показалось, а может и не показалось, что Пич меня понял. Мы вместе побежали в столовую.
Ужинали вчетвером. Еда была вкусной, но пресноватой. За тот недолгий срок, как Джуд стал нашим поваром, я успела привыкнуть к его вкусовым фантазиям. Взрослые весело шутили, а я думала о дядиных словах. Сомнения сменялись уверенностью в том, что он меня не оставит. Проходила минута, и уверенность исчезала, уступая место сомнениям. Время было позднее, хотелось спать. Я попрощалась со всеми и направилась к лестнице.
- Клэр, я скоро приду пожелать тебе спокойной ночи, - услышала я слова дяди.
- Хорошо, буду ждать, - сказала я и зашагала в спальню, скрипя ботинками. Рядом со мной бежал Пич.
Когда пришел дядя Лэмб, я лежала в кровати, в ногах пристроился кот. Присев на край, дядя спросил:
- Дорога утомляет. Ты очень устала?
- Не очень, - сказала я.
- Хочешь услышать продолжение истории об Имхотепе?
И, увидев интерес в моих глазах, он продолжил рассказывать историю.
- Так, вот. Жрецы присматривались к новому ученику, и Имхотеп, зная об этом, во всём старался проявлять осторожность. Их восхищала эрудиция иноземца, каждый тайно интересовался, в служении какому богу он воспитывался и в каком храме. Его интерес к теории и практике врачевания, знания в приготовлении и использовании лекарств, успехи в астрономии и математике – ставили Имхотепа в один ряд с служителями культа Сети, но абсолютное безразличие к молитвам и заклинаниям, тайным ритуалам, а особенно, не раз замеченное ими, общение ученика с низшими слоями подданных фараона, удивляло и даже раздражало их. О всех его победах и промахах тут же сообщалось главному жрецу. Редко кто из пациентов Имхотепа отправлялся в «загробный мир», это случалось только, если пациента долго лечили молитвами и заклинаниями. Однажды ночью в Дом Сети приехал важный вельможа, приближенный фараона, и попросил направить к нему жреца, способного вылечить его сына, который сильно пострадал после падения с лошади. Имхотеп провел несколько операций, используя опиум и инструменты из меди, и спас больному жизнь. Ещё несколько месяцев выхаживал пациента, делая перевязки, массаж и гимнастику. Жрецы, наблюдавшие за процессом выздоровления, решили, что Имхотеп держит в тайне чудодейственные молитвы и ритуалы, завидовали, но страх заставлял держаться в стороне. Слава об мастерстве врача шла впереди него. Иногда он открыто насмехался над умозаключениями учителей о методах лечения болезней и приводил аргументированные доводы, тем самым подрывая авторитет жрецов. Возможно, это был рискованный шаг с его стороны, но человек, преданный делу всей своей жизни, не может поступать иначе. Практический опыт и предрассудки не могут существовать вместе.
Я внимательно слушала и решила спросить о том, чего не понимала.
- Дядя, предрассудки - сказки, которыми люди пытаются успокоить себя и других, когда чего-то не знают, а что такое опыт?
- Опыт, это вся информация об окружающем мире, которую ты накапливаешь в мозге с рождения до самой смерти, а затем осознано или не осознано применяешь эти знания в зависимости от обстоятельств.
- То есть, если я узнала, что огонь обжигает, стану осторожней?
- Да, ты все правильно поняла! О, да ты уже спишь, малышка! Продолжу в следующий раз!
Как и всегда, он поцеловал меня в макушку, и пошел к двери.
- Дядя, никогда не оставляй меня, ладно… - прошептала я.
Он услышал, обернулся и улыбнувшись произнёс:
- Никогда, светлячок, спокойной ночи!
Кот подполз поближе, заурчал, то ускоряясь, то замедляя ритм, уставился на меня пристальным взглядом, и я провалилась в бездну, став частью Вечного…
Продолжение следует)))
Сообщение отредактировалаmv270566 - Вторник, 03.09.2019, 07:56
mv270566, Марина, спасибо за новую главу. Интересно, какую эпоху так пристально изучают дядя Лэмб и мистер Бротон? Запахло тайнами... Отдельное спасибо за кота. Я его прям увидела под столом А Вы тоже «имели Фрейзера в анамнезе»?
О, замечательное продолжение! Тоже отметила такое необыкновенное внимание к деталям. Словно всё видишь воочию. Кот порадовал так же, как и дядя, и Клэр, и Джуд.
Дата: Воскресенье, 08.09.2019, 22:28 | Сообщение # 16
Принц
Сообщений: 4780
mv270566, только добралась прочитать вторую и третью части. Марин, это восхитительно!!! Неужели ты никогда раньше не писала? Настолько профессионально и с такой скурпулезностью описаны детали и чувства Клэр, что просто погружаешься в эту историю все больше и больше. А начало каждой главы - это просто отдельная песня.
Спасибо огромное! Это замечательно! *Через съехавшую крышу лучше видны звезды...*
Ещё раз благодарю всех Отдельное спасибо, волшебнику, отформатировавшему текст Четвертая глава чуточку грустная
Глава четвертая. Откровения Аббатства Англси.
Аббатство, монастырь, тихая обитель, пристанище смиренной души. Располагалось оно, как правило, в провинции, подальше от посторонних глаз. Основателями Ордена выступала опальная знать, сбежавшая с глаз долой от «сильных мира сего», дабы «вести благочестивый образ жизни вдали от мирских соблазнов». На руинах строений прошлых цивилизаций они возводили новые здания или просто ремонтировали старые. Каменщики не забывали обнести всю эту красоту высоким забором с массивными воротами, за которыми, как неизменный атрибут всего комплекса, нес службу здоровенный брат-привратник. Аббатство посещало много людей, но не все приходились ко двору, а те, что оставались, давали клятву верности отцу – аббату - приору, как хотите, и, сменив имя, становились частью мощной армии.
Когда я смотрела на этих мужчин, на их руки, походку, взгляд – я видела воинов, одетых в балахоны, но никак не «покорных овец господа». Видимо, привлечение в братство бывших солдат позволяло Ордену веками приумножать накопленные богатства: казну, древние рукописи, таившие знания о философии жизни и природе вещей. Под прикрытием красивых легенд и монастырского вина кипели нешуточные шпионские страсти, политические игры, но все до той поры, пока не находились силы, способные противостоять им. И тогда монастырь «вымирал», оставляя после себя только немые камни. Нечто подобное произошло и с аббатством Англси. Говорят, что оно было построено августинскими монахами на месте древнего капища друидов. Просуществовало пять веков и опустело в одночасье во времена роспуска монастырей в XVI веке. Частные владельцы сменяли один другого, пока все уцелевшие постройки с приличным куском земли не были куплены предками мистера Бротона. Можно увезти, сжечь, утопить ценности и артефакты, но энергетику самого места изменить невозможно, над ней не властны ни люди, ни время.
Проснулась я от жужжания мухи, которая с завидным упорством билась о стекло, пытаясь вырваться наружу. Я осматривала комнату, и она казалась мне не такой унылой, как накануне. Стены и потолки были шершавые с неровностями, но чисто выбеленные. Над камином незамысловатая лепнина в виде бордюра и розеток образовала прямоугольник, в котором висел портрет улыбающейся дамы в тёмно-синем атласном платье. Взгляд был ироничным и дерзким, брови вздернуты в немом вопросе. У окна стояло миниатюрное бюро, похоже, им давно не пользовались, у стен невысокий шкаф, кресло и стул, да ещё кровать, на которой лежала я. От кота осталась плотная ямка на одеяле, самого Пича не было видно. Привычка осматривать место, в котором я просыпаюсь, сохранилась у меня до сих пор, ведь утром всё кажется другим. Я рассматриваю предметы, а моё воображение рисует портрет их владельца. Или ещё одна любимая мной игра: вслушиваясь с закрытыми глазами в окружающее пространство, делать вывод о том, что происходит в эту минуту. Визуализация звуков в голове и реальность могут разительно отличаться, но это весело. Стук в дверь заставил меня «вернуться на землю».
- Клэр! Милая! Просыпайся! Нас ждёт приветливый солнечный день и завтрак! Мы не должны их пропустить! Жду тебя в столовой! – с настроением произнес дядя Лэмб.
- Да, дядя, я не сплю! Иду! – ответила я. - Одеваюсь!
Быстрые потягушки и пробежка на носочках к окну для освобождения пленницы. Свежий воздух из открытого окна окончательно разбудил меня. Одевшись, я вышла в коридор и не могла сдержать восторга. Высокие своды и узкие окна, сговорившись с солнцем, создавали иллюзию: косые лучи ложились светлыми полосками на пол, делая его прозрачным, и я стала перепрыгивать с одной на другую, как будто по клавишам пианино или по доскам висячего моста.
За столом, сервированным двумя приборами, сидел только дядя Лэмб и, предвосхищая мой вопрос, сказал:
- Эконом предупредил, что мисс Сандерс уехала к соседям навестить подругу детства, а мистер Бротон в парке стрижёт изгородь. Если мы захотим с ним встретиться, то Пич, это кот, если ты не забыла, нас отведет к нему.
Все было сказано им абсолютно серьезным тоном, но вызвало у меня удивление и улыбку. Дядя тоже улыбнулся.
- Не смейся! Я вполне серьезно! Вот и удостоверимся, существуют ли коты, понимающие человеческую речь! – сказал он.
Завтрак состоял из глазуньи, колбасок и бекона, запеченной с томатами фасоли, хрустящих тостов, масла, пышных оладий и яблочного джема. Я ограничилась двумя последними блюдами и чаем. Мне было вкусно и легко. Неслышно появился кот, и я решила кое-что уточнить:
- Дядя, смотри, Пич пришел! Интересно, почему его так назвали, ведь он не желтый и не оранжевый, как персик?
- Он пушистый как персик. Все, пойдем прогуляемся. Пич, ты с нами? – спросил дядя кота.
Кот понял, что к нему обращаются, и, мяукнув, важно пошел по направлению к выходу. Мы отправились за ним. Пич уверенно обогнул большую стриженную лужайку возле дома и стал двигаться по парку своей тропой, высоко поднимая лапы, как будто боялся щекочущей его травы, иногда оборачиваясь - следил за нами, вытягивал шею и приоткрывал пасть, как будто пробовал воздух на вкус. Я запомнила, что в парке было много старых деревьев с мощными стволами, большие валуны, обросшие мхом, озерцо с кувшинками, подойти к которому мы не смогли из-за окружающего его со всех сторон болотца. Не было клумб с яркими цветами, но чувствовался бережный уход за растениями и хороший вкус садовника. И ещё запомнился многоголосый щебет птиц.
Пич вывел нас на открытое пространство, и мы увидели лабиринт. Он отличался от всех виденных мной позже во Франции и в Америке. И не только формой. Лабиринт был из самшита, спиральный, имел два входа-выхода. Орудуя огромными ножницами, хозяин поместья приводил его в соответствие с задуманной формой и, издалека увидев нас, пошел навстречу. Мы остановились на небольшом возвышении и любовались правильностью завитков, сходившихся в центр к небольшому, с человеческий рост, камню. Мистер Бротон поднялся к нам и, отдышавшись, спросил:
- Нравится?
- Невероятно! – дядя был под впечатлением, впрочем, как и я.
- Идея моей жены. Вот уж была выдумщицей невероятной! Кара - американка и очень отличалась от английских барышень своей независимостью и резкостью суждений. Приехала в Англию, чтобы увидеть собственными глазами чопорных англичан! Ха! – он хрипло засмеялся и продолжил: – А встретила меня… Тридцать лет вместе – шутка ли, выбивала из меня всю эту дурь… Так вот, увидела это место и решила, что должен быть лабиринт, сказала, что видела такие в частных садах в Америке. На этом месте кроме камней ничего и не было… Проектирование не заняло много времени. Да и посадка тоже. Самшит неприхотлив. Хотите прогуляться? – предложил старик.
Я помчалась вниз по склону в предвкушении прогулки внутри живой изгороди, но неожиданно вход преградил Пич. Я пыталась его обогнуть, но кот путался в ногах, не давая идти дальше. Меня магнитом тянуло внутрь, как будто в центре происходило важное невероятное действие, которое я не должна была пропустить. Слышалось потрескивание, похожее на то, какое издают стрекочущие кузнечики, но Пич меня не пускал и даже стал подвывать. Мужчины, видя, что происходит, посмеивались, думая, что коту захотелось поиграть.
- Наверное, спрятал внутри добычу, вот и не пускает тебя, - предположил дядя. – Что ж, в другой раз.
- Да, здесь много прекрасных мест, пойдем девочка, я покажу тебе наш чудесный сад, - мистер Бротон показал рукой направление.
Дядя Лэмб взял меня за руку, и мы пошли смотреть сад. Пич успокоился и бежал рядом, кузнечики умолкли, и я убедила себя, что все это мне показалось. В саду, защищенном со всех сторон высокими деревьями, росли и яблони, и груши, но плодов на них было уже немного. Основная часть урожая была собрана и аккуратно уложена в ящики, стоявшие тут же возле небольшой оранжереи. Гнилые фрукты были сложены в корзины в западной части сада. Во всем чувствовался порядок.
- Как вам удается со всем разобраться? - восхитился дядя. - Чтобы управлять таким поместьем, нужно вовсе не спать!
- Нет, просто времени для сна, в моем возрасте, требуется куда меньше, в отличие от вас, - он посмотрел на меня и, сорвав с высокой ветки грушу, протянул мне. – Справа, за деревьями, небольшая капелла. Древняя, но красивая. Посмотрим? Или вы устали? – спросил он.
- Вы же знаете, как я люблю все старинное, - сказал дядя, улыбнувшись. - Идём.
Капелла внешне казалась небольшой, но это ощущение возникало из-за множества крупных деталей на её фасаде. Барельеф изображал лицо неопределенного пола, окруженное солнечными лучами. Полукруглый свод дверного проема украшала узорчатая лепнина в виде переплетающейся виноградной лозы с крылышками вместо листьев, да и сама дверь была мощной, резной, отполированной временем так, что часть орнамента невозможно было разобрать. Массивная ручка, искусно выкованная в форме сказочной птицы, держащей в клюве кольцо, нисколько не заржавела, что было удивительно. Окна устремлялись ввысь, делая всю конструкцию капеллы похожей на ракету. Некоторые были украшены витражами в том же стиле, что и в домашней библиотеке.
Тишина оглушала. Внутри храма я почувствовала себя лилипутом в пещере великана. Полумрак, высокие своды, громоздкие светильники, свисающие над головой, наводили на мысли, что строили всё это для гигантов. Пол был выложен из каменных плиток небольшого размера. Дядя Лэмб вздыхал и охал, отмечая детали, на которые простой смертный никогда не обратит внимание.
- Эта постройка действительно древняя, затрудняюсь сказать, может X век, если не раньше. И ее назначение было совсем не религиозное, скорее, это лаборатория древнего ученного-алхимика или врача. Над входом символ солнца, по обе стороны кадуцей Гермеса или Меркурия. Невероятно! Конечно, все эти витражи – совсем другая эпоха, но сами стены … Хенлон, в ваших руках настоящее сокровище! Посмотрите, пол тоже выложен в виде лабиринта!
- Прошлый хозяин пытался её реставрировать, а мы только поддерживаем, хотя с каждым годом и это становится сложно. Да и средств, чтобы содержать такое поместье, требуется все больше. У супруги была идея открыть сад для общественных прогулок и пикников. Её не стало, а у меня на всё рук не хватает…
Мистер Бротон помолчал и продолжил:
- Скучаю… Никак не могу отпустить… А вам, Лэмберт, это удалось?
Дядя только покачал головой из стороны в сторону.
«О чем они говорят?» - спросила я себя. - «Как это, отпустить?» - подумала я. - «И кого?»
- Вот. И мне тоже... Порой говорю с ней. А потом останавливаюсь, понимаю, что схожу с ума, но не получается по-другому. Человек – не лист на ветру, не муха и не бабочка… А может я просто эгоист и наслаждаюсь воспоминаниями? Внутри, будто иголка, засело чувство вины, что я не всё сделал для её счастья, - говорил он тихо. - Что мог сделать больше. Не могу смириться с тем, что её больше нет. Даже на могиле бываю редко…
Он говорил и говорил, а дядя слушал его "сердцем", как собака слушает хозяина: молчит, но видно по глазам, что всё понимает.
Мы с котом оставили мужчин и вышли наружу. Пич побежал к деревьям. Мне стало интересно, и я пошла за ним. Он сидел под каштаном, задрав мордочку и внимательно за кем-то наблюдал. Сначала я подумала, что это сорока, а затем увидела белку, которая, спустившись на нижнюю ветку, росшую над землей, смотрела на гриб в траве и стрекотала, будто предупреждала, что она первая его нашла. Раздался голос дяди:
- Клэр, Пич, мы возвращаемся!
- Пич, идём, оставь её, у тебя есть мыши! – сказал мистер Бротон смеясь и продолжил разговор с дядей: – В воскресенье в этой часовне будет проповедь. Может, присоединитесь к нам?
- Ох! Я пытаюсь избегать таких собраний, иначе меня насмерть замучает совесть, - с усмешкой сказал дядя и посмотрел на меня. - А я ещё нужен своей племяннице! А если честно, я очень хорошо знаком с историей всех религий, поэтому не хочу вызвать на себя гнев ревностных почитателей данного культа.
Дядюшка сделал несколько шагов, подхватил меня и стал кружить, я хохотала, мистер Бротон счастливо улыбался, глядя на нас, только кот смотрел в недоумении, подняв одну лапу.
Назад возвращались тем же маршрутом, и я снова слышала треск кузнечиков…
В милой беседке за домом был накрыт чай. Я ела сливовый пирог, запивая ароматным напитком из невесомой фарфоровой чашки, а мужчины решили пропустить по стаканчику хозяйской наливки из вишни. На лице мужчин читалось умиротворение. Им было комфортно вместе, ведь иметь друга, с которым можно просто помолчать – ценное приобретение.
- Извини, Ламберт, спрошу, как сына, прямо, надеюсь, не обидишься. Почему не женишься, ведь это не самое худшее, что может случиться с мужчиной? Например, Анна. Отличная партия, и к тебе расположена, как я успел заметить.
- Замечательная девушка, но я не смогу сделать её счастливой.
- Твоё сердце принадлежит другой? – искренне удивился мистер Бротон. – Я её знаю?
- Скажем так, когда я вижу Анну, моё сердце спокойно. Анна - замечательный друг.
- Понятно. Скажу по собственному опыту, одному ох как хреново! – ругнулся старик и посмотрел на меня.
- Я не один, нас двое, - подмигнул мне дядя. - Правда, малышка?
Мою макушку припекало солнышко, и я пересела в тень. Слушая, о чем говорят мужчины, я понимала лишь крупицы из того, что они обсуждали. Разговор шел о новой экспедиции, которую организовывал университет. Искали спонсоров, разрабатывался проект изысканий, оформлялись разрешения. Заметив, что кот играет моей лентой для волос, я не стала забирать её, а наблюдала, слушала и засыпала.
Проснулась я от женского смеха, в гостиной на диване без ботинок, укрытая теплым пледом. Анна с воодушевлением рассказывала мужчинам о своей поездке и встрече с подругой. Я была рада снова её видеть, она сияла, была естественна и красива. Чуточку кокетничала, задерживаясь взглядом на дяде. Вспомнив его слова о «спокойном сердце», мне стало грустно, но мой детский мозг не мог понять до конца, что же это значит, поэтому я оставила свои размышления до лучших времен. Близилось время ужина, я побежала в комнату, чтобы привести себя в порядок, и по пути не смогла удержаться, чтобы не зайти в кабинет. Все было по-прежнему, только под письменным столом рядом с серыми комочками лежала моя красная ленточка.
Ужин прошел весело и как-то по-домашнему тепло. Взрослые рассказывали истории из детства, и мне тоже очень захотелось запомнить всё, что случилось со мной в этом гостеприимном доме, чтобы когда-нибудь я могла вспомнить с теплотой и благодарностью об аббатстве и его обитателях.
На следующий день, после завтрака, мы прощались с хозяином поместья. Дядя Лэмб долго, без слов жал ему руку. У старика в глазах блестели слёзы. Пич прибежал, неся в зубах ленту, и положил у моих ног. Мне очень хотелось оставить память о себе, и я вспомнила про зуб. Вытащив его из кармана пальто, вложила в узел ленты и повязала коту на шею. Пусть мыши завидуют. Примостившись на коленях на заднем сиденье автомобиля, я вглядывалась в окно на удаляющийся силуэт мужчины с серым котом на руках. Грустно расставаться, больно отпускать… Многие годы спустя я осознала в полной мере, что значит отпустить любимого человека. Что бы не советовали другие, для меня отпустить не значит забыть. Правильнее, продолжать жить с чувством благодарности за то, что он просто был в моей жизни.
Продолжение следует)))
Но верю в Любовь и Жизнь!
Сообщение отредактировалаmv270566 - Пятница, 13.09.2019, 16:40
Четвёртая глава, в которой возникает вопросов больше, чем ответов. Хочется скорее продолжения!
А тех авторов, у которых появляется желание написать фанфики по различным направлениям ЧС, хотелось бы попросить: пишите, несмотря на то. что конкурс закончился! Вдохновение - оно такое, расписания не признаёт. в рамки не умещается!
mv270566, Марина, спасибо огромное за новую главу. Читаю с огромным удовольствием. И не только потому, что очень интересно, что же будет дальше, но и потому, что наслаждаюсь твоим стилем и слогом. Поражаюсь, как тебе удается давать такие подробные описания не в ущерб сюжету. Например, завтрак или чаепитие в беседке - это же прелесть что такое! P.S. А в поместье видимо был каменный круг, от которого остался центральный камень в лабиринте.... А Вы тоже «имели Фрейзера в анамнезе»?
Живя бок о бок с детьми и внуками, сложно оставаться наблюдателем и «отключать» в себе строгого родителя, но для меня важно, что бы не происходило, какие бы страсти не кипели в семье, сохранять теплые доверительные отношения с младшим поколением. Научиться этому невозможно, даже через собственный «негативный» опыт. Хотя само понятие «негативный опыт» вызывает у меня большие сомнения. Скорее просто опыт, который как вектор силы иногда помогает нам двигаться в нужном направлении, а не блуждать в лабиринте в поисках правильного решения. Но когда опыт не работает, приходится осознать и принять, как данность, ценность личного выбора каждого из детей.
Мы вернулись домой, в квартиру на Уайтчепел, и нас там ждали. Мистер Джуд готовился к нашему приезду, и от этого было тепло на душе. Вещи стояли на прежних местах, вокруг царил идеальный порядок, пахло вкусной едой. По его глазам было видно, что он тоже скучал. Я обняла его и стала без умолку рассказывать о том, что происходило в поместье, и, конечно, центральной фигурой был Пич. Дядя выглядел уставшим, но улыбался, до той поры, пока его взгляд не зацепился за письмо, лежащее на консоли.
- Чёрт, – выругался он, - ей-то что нужно?
Он вскрыл конверт, из которого вынул записку, и, читая на ходу, направился в кабинет. Запахло табаком. За ужином дядя был сосредоточен, будто вел внутренний диалог, иногда подолгу смотрел в одну точку или на меня. Уже лежа в постели, до той минуты, пока сон окончательно не овладел мной, я слышала, как он вышагивал взад-вперед по кабинету.
На следующее утро всё было как обычно, дядя шутил и хвалил блюда, приготовленные Джудом. Они были волшебными. Вот как, объясните мне, некоторым удается создать шедевр из обычных продуктов?! После всех моих экспериментов в области кулинарии я пришла к выводу, что поварская магия - это отдельный раздел оккультизма.
- Мисс Клэр, похоже, вас не кормили в гостях? – пошутил Джуд над моим аппетитом.
- Нас кормили, - сказала я, пережевывая кусочек картофельной запеканки. - Но ты готовишь вкуснее.
Ему нравилась моя похвала, я это видела, но хвалила абсолютно искренне.
- Джуд, возьми с собой Клэр, когда пойдешь в город, не хочу, чтобы она скучала. Мне нужно поработать.
- Да, мистер Кью, конечно, не переживайте, я присмотрю за мисс Клэр.
- А куда мы пойдем? - поинтересовалась я.
- Ну, во-первых, к сапожнику. Нужно забрать из ремонта сапоги твоего дяди. Затем, к мяснику - купим говядину, чтобы я мог приготовить для вас «яйца по-шотландски». После, к плотнику - узнаем, готовы ли ящики. На обратном пути навестим лавку индийских специй. Ты помнишь миссис Шантам?
- Вы не спешите, гуляйте, - дядя Лэмб многозначительно посмотрел на Джуда.
- Да, да, зайдем ещё к зеленщику…
Одевшись, я вышла в прихожую и увидела, что мужчины о чем-то тихо беседуют, но не придала этому особого значения. И вот, я и Джумо, идем взявшись за руки вдоль улицы и болтаем о пустяках. Несколько раз мы останавливались перед вывесками, и он просил меня прочитать их. И конечно я не могла этого сделать. В то время девочки поступали в школу с девяти, а то и с двенадцати лет.
- О, это поправимо, - произнес Джуд, - научишься, было бы желание.
- Я желаю!
День был пасмурный, но теплый. Обычно конец сентября радовал лондонцев одним-двумя днями теплой сухой погоды, и это был он. Джуд, с его необычной внешностью, привлекал внимание прохожих, и те, с кем он был знаком, приветливо здоровались, а не крестились знамением. Некоторые дамы краснели, когда он, приветствуя, называл их по имени. Сапожник тоже был любезен и, упаковав дядины сапоги, пожелал нам хорошего дня. В мясную лавку Джуд зашел один, пробыв там всего минуту, и вышел со свертком. Я пыталась разглядеть в окно, что происходит внутри, но мне не удалось. Возле лавки неприятно пахло, в отличие от соседней улицы, свернув на которую и пройдя несколько десятков шагов, мы сначала почувствовали запах свежеспиленного дерева и краски, потом услышали звук пилы и молотка. Ворота мастерской были открыты, нас не сразу заметили, и я успела разглядеть все, что происходило в помещении. Двое рабочих распиливали на доски толстое, в полтора обхвата, бревно, ещё четверо несли к выходу тяжелый стол, у большого окна стоял юноша и рисовал по доске узор. Из маленькой комнатки вышел хозяин и, увидев нас, подошел с приветствием.
- Мистер Фаулер! Здравствуйте! Здравствуйте, мисс! – обратился он к нам.
- Как поживаете, мистер Гровер? Наш заказ выполняется?
- А как же! Вот, пройдите сюда, - произнес он и указал рукой в направлении окна.
Я увидела «заказ». У стены стояли четыре больших ящика.
- Как вы и просили, всё по вашим чертежам. Осталось пропитать защитным маслом, покрыть лаком и вставить замки. Лично слежу за работой, не беспокойтесь, выполним в срок и доставим по адресу, – рассказывал плотник.
Я, пользуясь случаем, подошла поближе к работнику с карандашом в руке и спросила:
- Вы художник?
- Нет, я резчик, режу по дереву орнамент, но рисую его сам.
- Значит, вы - художник! – уже утвердительно сказала я.
Он покраснел и, вытащив из кармана фартука предмет, протянул мне.
- Держите, мисс, это амулет из Японии, нэцкэ называется.
Это была фигурка кита, вырезанная из белого матового камня. Он лег в мою ладошку, как будто всегда был там, и стал теплым. Я поблагодарила мастера, а Джуд пожал ему руку и пожелал удачи.
- А зачем люди вырезают фигурки людей и животных? – решила я уточнить у Джуда, когда мы возвращались домой.
- Красиво! Люди часто создают красивые вещи, и только потому, что не могут иначе. Внутреннее желание движет их фантазией и руками, - ответил он.
- А кит красивое животное? Я никогда не видела китов. Они белые? - не унималась я.
- Темно-синие или серые, но иногда рождаются белые киты, - улыбнулся он. - Как я. Фигурки белого кита дарят, когда желают человеку удачного плаванья по морю.
- Ааааааа, - протяжно сказала я и «ляпнула» первую мысль, что пришла в голову: - А ты пришел к нам тоже «на удачу»?
- Не сомневайся, малышка, - засмеялся Джуд.
Мы проходили мимо дома, в котором жили, и я шагнула к дверям, но Джуд сказал, что у него есть ещё парочка дел на соседней улице. Я устала и не хотела идти дальше. Тогда Джуд открыл дверь, оставил покупки и попросил меня не шуметь и дождаться его, не мешая дяде. Снимая обувь, я увидела чужой зонт, стоящий в углу, и услышала голоса, доносившиеся из кабинета.
- Я сказал нет! Этого не будет никогда! – четко, разделяя каждое слово, говорил дядя.
- Ты разве не понимаешь, как там опасно! – спокойно, но властно звучал женский голос. – Ты забыл, что случилось в Марокко? Здесь, со мной, она будет в безопасности, к тому же я женщина и лучше понимаю, как воспитывать девочек.
Я подошла ближе к двери кабинета.
- Извини, со всем уважением, но где ты была всё это время? Ей уже скоро шесть, а ты ни разу не видела дочь своего сына. Не отвечай, я всё понимаю. Всё дело в Джулии, - всё больше распалялся дядя Лэмб. – И теперь, когда их нет, ты решила, видимо от скуки, заняться воспитанием внучки?
- Да. Я желала лучшей партии для своего сына. Да и ты был в неё влюблен. И не говори, что нет… Я это знаю. Но эта трагедия… Мне больно думать, больно вспоминать о…
- Так больно, что ты даже не приехала на похороны, - перебил её дядя.
- Но ты же знаешь, Бернар был болен, я не могла его оставить! – оправдывалась женщина, повысив голос. - И я бы не смогла вынести всё это.
- И поэтому ты решила всё взвалить на мои плечи! Мило! О-о-о-о, мама, ты себя слышишь? – всё больше распалялся дядя. - И я вообще не понимаю, почему ты вышла за него замуж! За этого француза!
- А что в этом плохого? Я десять лет ждала твоего отца. И кстати, твой прапрадед был французом, - произнес женский голос.
Я понимала, что разговор велся вокруг моей персоны, женщина была моей бабушкой, которую я никогда не видела, и причиной негодования дяди было то, что бабушка хотела забрать меня к себе.
- Мама! Я считаю, что продолжать разговор бессмысленно. Нотариально я закреплен опекуном Клэр. Так хотели Джулия и Генри. Она поедет со мной, хочешь ты этого или нет, – голос дяди был тверд.
- У тебя есть время подумать, ты знаешь, где я остановилась. Три недели на размышление – достаточный срок, чтобы принять решение, - сказала дама.
- Не обольщайся, решение принято.
Я услышала шаги и успела спрятаться за кресло до того, как открылась дверь кабинета и дамские туфли прошагали в прихожую. Пальто было на мне, а ботинки и свертки дядя не заметил. Закрыв за посетительницей дверь, он снова ушел в свою комнату. Сидя на банкетке в прихожей, я обдумывала услышанный разговор. Меня учили, что подслушивать нехорошо, но об этом, почему-то, вспоминаешь уже после, и в душе остается двойственное чувство: дух захватывает от того, что узнал чей-то секрет, и стыдно, что это может огорчить того, кто хотел бы, чтобы никто о нём не знал. Так, в сомнениях, я и просидела до прихода Джуда. Дядя услышал его голос и вышел встретить нас.
Джуд «отчитался» о прогулке и пошел готовить обед, а я, прислушавшись к мукам совести, пошла к дяде «сдаваться». Он сидел на диване, задумчиво глядя в окно. Увидев меня, пригласил присесть рядом и взял мою руку в ладонь.
- Дядя, я видела бабушку, - начала я, - то есть, я видела только её туфли, но разговор слышала.
- Хм, и что думаешь о всём этом? – грустно усмехнувшись, спросил он.
- Ты обещал не оставлять меня.
- И сдержу своё слово…
Мы недолго помолчали.
- Ты любил мою маму? – не удержалась я, слова бабушки засели в голове как заноза.
Он не сразу ответил.
- Её все любили. В моем окружении не было человека такого же веселого и открытого, как она. С ней было очень легко. Я познакомился с ней в галерее Сомерсет Хауз. Она подошла близко к полотну, изображающему Адама и Еву в Эдемском саду, и пыталась прочесть надпись на табличке в углу картины «Omissis etiam cum licentia Sanctae officium in iudex iudicium...» Я перевел для неё с латыни: «Пропущено с разрешения святой инквизиции, судьи первой инстанции…» Уже не помню его имя. Она была удивлена… Посмеялись вместе… Нас чуть не выгнали из музея. И с твоим папой её познакомил я. Через год, после нашей первой встречи, я купил кольцо, золотое. Пришел к ней в дом делать предложение, но опоздал. Генри опередил меня… Подарил ей колечко, сплетенное им из проволоки. Твоя бабушка посчитала этот брак мезальянсом и не приняла Джулию, считая её недостаточно образованной, а её семью недостаточно знатной. Чушь собачья!
Он говорил, а я молча слушала. Я любила своих родителей, но слова дяди делали эту любовь ещё ценнее. В ответ на то, с какой нежностью он говорил о них, мое сердце наполнялось нежностью к нему. Джуд заглянул в кабинет:
- А-а-а, вот вы где? Обед готов, мистер Кью.
«Яйца по-шотландски» подавались с овощами и представляли собой круглую котлету с яйцом внутри. Тот, кто придумал этот рецепт, очень хотел удивить едоков, но мой желудок не очень обрадовался данному сочетанию. Съев котлету отдельно от яйца, я принялась за нежнейший бисквит со взбитыми сливками. Дядя, взглянув в мою тарелку, сказал с улыбкой, обращаясь к Джуду:
- Наша Клэр не оценила стараний и фантазии автора этого рецепта. Кстати, он был шотландцем?
- Этого я не знаю, мистер Кью. Рецепт взят из поваренной книги Марии Рандалл «Новая система домашней кухни». И насколько я понял, название блюда происходит от использования при приготовлении фарша лучшей шотландской говядины.
- Что ж, мне понравилось! Очень сытно. Нечто подобное готовят в Индии. Возможно, рецепт взят из той кухни и переименован, чтобы не шокировать британскую публику. Сами шотландцы вряд ли оценят такое блюдо. Для них нет ничего лучше обычного барбекю или кебаба.
- Кебаб? А это что такое? – в один голос спросили мы у дяди.
- Так на Среднем Востоке и в Центральной Азии называют мясо, зажаренное на углях.
Дальше он пустился в пояснения термина барбекю, найдя в лице мистера Джуда благодарного слушателя. Меня данная тема мало интересовала, и я, поблагодарив повара, отправилась в свою комнату. Мне нужно было подумать, как поступить с бабушкой…
«Hell is full of good meanings and wishings» – «Ад полон добрыми намерениями и желаниями». Как же автор этого высказывания был прав! Нет на земле ни одного человека, который бы не стремился улучшить чью-то жизнь, даже не поинтересовавшись, а хочет этот «кто-то» перемен. И бабушка, конечно, беспокоилась о своем сыне и хотела для него самого лучшего. Так бывает с сильными людьми, привыкшими добиваться желаемого результата любой ценой. Понимание того, что цена может быть слишком высока, приходит к ним поздно, когда уже ничего нельзя изменить.
Прошла не одна неделя с того дня, как я узнала историю моих родителей. Стоя у окна, я вглядывалась в белёсый туман, пытаясь распознать в легких очертаниях неподвижных и движущихся теней фонари, экипажи и спешащих по делам прохожих. Я не знала, чем заняться. Обычно мистер Джуд брал из дядиной библиотеки книгу с крупным шрифтом и, открыв её на первой попавшейся странице, просил меня выписать все слова, начинающиеся на одну из букв алфавита. Сегодня он отправил меня в спальню, объяснив это тем, что готовит луковый пирог, от которого я буду чихать и «заливаться слезами».
Хлопнула входная дверь. Пришел дядя, я встретила его и поцеловала в холодную щеку, а он, прижав меня к себе, сказал:
- Принимай подарок, светлячок! С Днем рождения, милая!
Дядя Лэмб протянул мне желтую коробку, перевязанную красной лентой. Я запрыгала от радости, захлопала в ладоши и закричала:
- День рождения! У меня? Спасибо, спасибо, спасибо!
Подошел Джуд и, улыбаясь, протянул мне ещё один сверток:
- С Днем рождения, мисс Клэр!
Расцеловав дарителей, я стала рассматривать подарки. Карандаши, бумага для рисования, шоколад в маленькой, украшенной звездами, картонной коробочке и книга с цветными картинками, изображающими девочку, кролика и улыбающегося кота – они были чудесными. Не прошло и пяти минут, как Джуд накрыл праздничный чай, и мы дружно отправились в столовую. В центре стола стоял торт с карамелью и взбитыми сливками. Но в этот момент в дверь постучали. К такому сюрпризу никто из нас не был готов – на пороге стояла бабушка.
- Лэмберт! Я пришла извиниться, - начала она с порога, глядя дяде в глаза, - и поздравить с днем рождения свою внучку.
В голосе женщины чувствовался вызов и твердость намерений. Выдержав её взгляд, дядя сделал шаг назад, пропустив в комнату. Она не выглядела немощной старухой, была одета модно, с французским шиком. Благородная осанка, перманент на тёмных волосах, и лишь кое-где на лице и шее морщинки. Серые глаза изучали меня несколько секунд, затем наполнились слезами, и дрожащим голосом бабушка произнесла:
- Клэр, дорогая, позволь, я тебя обниму!
Её объятья были нежными, словно она боялась навредить мне. Ухоженными пальцами она коснулась моей щеки, подбородка, волос, как будто пыталась запомнить не только как я выгляжу, но и какая я на ощупь. Подарков было несколько. Сначала она достала из ридикюля серьги с крошечными рубинами. И сказала что-то про наследование от бабушки старшей внучке. Второй подарок был для меня неожиданным, но более ценным: шкатулка с семейными фотографиями.
Сели пить чай. Дядя дал мне в руку нож и попросил, чтобы я, по традиции, разрезала торт. Это было проще сказать, чем сделать. Но мне на помощь пришла бабушка.
– Всегда будь сосредоточена, когда используешь острый нож, - сказала она, обхватив ладонью мой кулачек, - а то палец отрежешь.
Улыбаясь, она крепко удерживала мою руку и давила ножом на корж. Он поддался, и кусочек торта отправился на дядину тарелку. Это было первое дело, которое я и бабушка сделали вместе. Дядя Лэмб смотрел на нас, и я почувствовала, будто с его плеч свалился тяжелый груз.
Продолжение следует)))
Но верю в Любовь и Жизнь!
Сообщение отредактировалаmv270566 - Пятница, 20.09.2019, 05:40
Марина, какая прелесть Как интересно описаны события, которые вроде бы повседневные, но скучно при чтении не становится вообще Бабушка Клэр. Очень неожиданно! И очень интересно. Ждем, что же будет дальше Почему Клэр не останется с бабушкой - вроде бы отношения наладились у них. Но по книге Клэр уедет с дядей. Или у тебя будет иначе? Спасибо за новую главу!
mv270566, Марина, спасибо за новую главу! Вот оно оказывается как: мать Генри была против его брака... Интересно, ей именно Джулия не нравилась или "ни одна стерва не достойна моего мальчика"? Такое впечатление, что Генри был маминым любимчиком, а Лемб вечно на вторых ролях... Но не приехать на похороны сына, для меня это "за гранью". И мне в этой главе было очень жалко Клэр. Бедная девочка, взрослые решают все за нее, даже не спрашивая чего она сама хочет, не задумываясь, что ребенок уже и так настрадался... За то теперь понятно от кого Клэр унаследовала свой твердый характер, подчас граничащий с упрямством. Папа умел настоять на своем! И еще, мне всегда нравится, когда в фанфиках встречаются отсылы к событиям канона. Клэр у Дианы вспоминает про то, что ее бабушка говорила об острых ножах . Марина, ты очень органично вплела этот момент! А Вы тоже «имели Фрейзера в анамнезе»?
Из множества увлечений, существующих в обществе и объединенных словом - хобби (hobby — увлечение, любимое дело), выделяется одно, на мой взгляд, спорное с точки зрения этики и морали. Что бы вы выбрали: зоологический музей или зоопарк? А может быть, коллекцию прекрасных бабочек, пришпиленных булавками к картонке? Или вам нравится любоваться картинами известных художников-маньеристов? В тот или иной период жизни кто из нас не поддался соблазну стать коллекционером? И меня коснулся этот порок. Как-то я увидела в витрине магазина набор из трёх ваз и купила его. Не знаю, зачем я это сделала. Может вазы напомнили мне о моем прошлом? Любовь к собирательству не знает границ и порой приобретает уродливые формы, но иногда эта же любовь, как морская волна ракушку, выносит на божий свет неожиданные предметы, приоткрывающие чью-то тайну.
Потянув дверь кабинета, я заглянула внутрь. Дядя сидел, склонившись над столом с лупой у лица. От этого левый глаз казался просто огромным, как у одноглазого циклопа. У меня вырвался смешок, дядя услышал его и, улыбнувшись, рукой поманил к себе.
- Как дела, милая? Ты уже поела? Чем ты займёшься сегодня? – спросил он.
- Всё хорошо, дядя. Джуд накормил меня. И… я ещё не придумала, чем мне заняться.
- Бабушка не собиралась навестить нас?
- Нет, она сказала, что сегодня будет лежать подняв ноги! – я представила бабушку в этой позе и залилась смехом. – Вчера она очень устала. Мы гуляли в парке, ели мороженое, пили шоколад во французском кафе. Часто сидели на лавочках, отдыхали. Бабушка рассказывала мне про дедушку.
Дядя Лэмб заинтересовано посмотрел на меня и спросил:
- Что, если не секрет?
- Ну, что он её очень любил, и она его тоже, - говорила я, рассматривая копию с древнего пергамента, лежащую на столе. – Что он был добрым и умным. Что любил тебя и папу и много времени проводил с вами играя, когда не был занят работой.
-Гм, - прочистив горло, дядя спросил: - и это всё?
- Нет, ещё бабушка сказала, что он был бы счастлив узнать, что у него растёт внучка. Но почему я не могу его увидеть, не сказала. А ты знаешь, где он?
- Пока не знаю, но …
- Дядя, а что нарисовано на листе, вот тут, в этой строчке? – ткнула я пальчиком в стол, перебив его на полуслове.
Он улыбнулся:
- Ну, ты же узнала, скажи!
- Похоже на пчёлку…
- Да! Я сомневался, думал, что показалось, но если ребёнок говорит «пчела», значит это «пчела»! - весело заговорил дядя. – Который день бьюсь над расшифровкой очередного слова, но теперь уверен, что на верном пути. Дети видят всё иначе, но это не значит, что они ошибаются.
Он поцеловал меня в висок, повертел карандаш в руках, раздумывая о чем-то, и спросил:
- Клэр! А хочешь пойти со мной на аукцион?
- Ау-ци…А что это?
- Аукцион, это когда публично продают вещь, но только тому, кто предложит лучшую цену. Обычно на аукционах продают старые книги, мебель, вещи, найденные случайно или принадлежащие в прошлом знаменитым особам. Например, королям. Но меня интересует личный дневник одного «охотника за древностями» по фамилии Бельцони. Его родственники решили продать личные вещи этого известного в исторических кругах исследователя Древнего Египта. Не уверен, что смогу купить его дневник, но может мне удастся узнать имя нового владельца и договориться с ним о возможности познакомиться с записями.
- Да, пойду! – не раздумывая согласилась я, хотя не очень поняла, о чем он говорил.
- Отлично! Поедем пораньше, чтобы занять лучшие места.
В центре Лондона на Нью-Бонд-Стрит, в доме, где когда-то помещалась мастерская французского художника Густава Доре, расположилась аукционная фирма «Сотбис». Основатель фирмы, продавец книг Самюэль Бейкер, от своего первого аукциона, на котором продавал библиотеку сэра Джона Стенли, состоящую из «нескольких сот редких и ценных книг из всех сфер изящной словесности», заработал всего 826 фунтов стерлингов. Затем были библиотеки князя Талерайна, графов Сазерленда, Хоуптуна и Пемброука, герцогов Девонширского, Йоркского и Букингемского, и, конечно, Наполеона. Великолепная, собираемая многими поколениями библиотека Хата принесла наследникам Бейкера доход свыше трёхсот тысяч фунтов стерлингов.
У входа нас встречала каменная статуя сидящей женщины с головой львицы. Когда я её увидела, мои волосы на голове зашевелились, и невесть откуда взявшиеся мурашки забегали по спине. Я остановилась как вкопанная, не могла идти. Дядя понял моё замешательство и тихо произнёс:
-Это - Сехмет. В переводе с египетского «могучая». Богиня войны и палящего солнца, грозное око бога Ра, целительница, обладающая магической силой напускать болезни и лечить их, покровительница врачей, которые считались её жрецами. Охраняла фараона. Обладала характером, неподдающимся влиянию. Львы и кошки – её подданные.
- Ух, – выдохнула я, - мне показалось, что она меня рассматривает!
- А почему – нет? – сказал дядя и засмеялся. – Она нам не навредит, идём.
Пока я не вошла в парадную, Сехмет провожала меня внимательным взглядом. Дядя подошёл к регистратору, и тот, сделав запись в журнале, выдал ему жетон и каталог. Зал был похож на театральный, только отсутствовал занавес, в центре сцены стояла высокая тумба, а справа и слева от неё разместились кабинки, в которых сидели люди и разговаривали по телефону. Крупная дама, сидящая во втором ряду, пыталась утихомирить маленькую лохматую собачонку, та крутилась у неё на коленях и лаяла на вошедших. А когда один из мужчин присел на рядом стоящий стул, впилась зубами в рукав его пальто.
- Они тоже хотят купить дневник, ну, тот, что тебе нужен? - прошептала я дяде.
Он открыл брошюру и, показывая мне, стал шептать:
- Смотри, сегодня три лота. Первый – портрет Людовика XV работы Армана-Винсента Монпети, второй – две фарфоровые вазы времён династии Мин, 16 век, третий – дневник Джованни Батиста Бельцони. Наберись терпения, уверяю, будет интересно.
Людей становилось всё больше, они, словно рыбки в пруду, сбивались в косяки, обсуждали что-то, рассыпались в разные стороны и уже в другом месте вновь воссоединялись для общения. На сцену вышел аукционист с внешностью артиста кино, присутствующие дамы, увидев его, зашептались.
- Леди и джентльмены, прошу занять места, аукцион начинается! – голосом диктора произнес он.
На сцену вынесли картину с изображением пожилого мужчины. Седой парик, темный камзол, взгляд мягкий, спокойный, как у людей, которые прожили жизнь, и нет ничего, что бы их удивило или устрашило. О чём я тогда не могла даже предположить, так это о том, что однажды судьба сведет меня с ним лицом к лицу. Стук молотка, лай собачонки, руки, взлетающие ввысь, и, наконец, заветная для кого-то фраза: «Продано, джентльмену в шляпе!» Снова стук, лай, руки, и дама с собачкой становится обладательницей двух огромных ваз на ножках с растительным орнаментом цвета кобальта по серо-голубому.
Настал черед дневника. К этому моменту желающих совершить покупку заметно поубавилось, и осталось всего человек пять вместе со мной. Дядя волновался. Дважды сделал ставку, а затем просто сидел, наблюдая за тем, как два покупателя взвинчивают цену. В итоге у одного из претендентов сдали нервы, и он удалился. Торги продолжились, и наконец голос аукциониста возвестил: «Продано неизвестному покупателю!»
- Почему неизвестному? – возмутилась я. – Вот же он! – указала рукой на кабинку и посмотрела на дядю.
- Этот мужчина - дилер, девочка, его нанимают, когда коллекционер не хочет афишировать своё имя. Жаль, я надеялся узнать его, - разочарование слышалось в его голосе. - Ну, едем домой, Клэр. Сегодня не наш день.
Остаток дня я находилась под впечатлением, оставленным самим аукционом и особенно «могучей Сехмет». Я думала о ней в такси, за ужином была рассеяна, чем вызвала беспокойство дяди и Джуда. Они по очереди притрагивались к моему лбу, Джуд поил чаем с малиной и травами, через каждые пять минут спрашивая, что у меня болит. Лёжа в кровати, я продолжала думать о ней, и когда дядя пришел пожелать мне спокойной ночи, спросила:
- А почему Сехмет так странно выглядит? Почему у неё голова львицы? И в твоем кабинете есть картинки с человеком-птицей, человеком–собакой?
- О, версий много, и историки продолжают спорить о том, кого изображали в таком странном обличии. Я же считаю, что, отождествляя человека с животным, художник-жрец символично показывал его статус и полномочия, которыми тот был наделен, а возможно и черты характера, присущие ему. Мы знаем, к примеру, что кошки умны, проницательны, воинственны, когда речь идет о защите потомства и собственной жизни. Бог Ра изображался с головой сокола, из чего можно предположить, что он обладал способностью подниматься ввысь к солнцу и видеть больше, чем обычный человек. И такие параллели прослеживаются в других культах по всему миру. Так что не пугайся, нет документальных подтверждений, что когда-то существовали такие люди.
- Мне было не страшно, а как-то странно…
- Давай я продолжу рассказ про Имхотепа? – сказал дядя, пытаясь отвлечь меня от моих мыслей.
Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать.
- За нашим героем прочно закрепилась слава искусного целителя, одиночки и безбожника. Всё, чем бы он не занимался, казалось окружающим странным. Имхотеп никогда не участвовал в многочисленных торжествах и празднованиях пантеона египетских богов, во время которых подданные фараона преподносили богатые дары. Всё свободное от учебы и практики время он проводил за чтением папирусов, и даже таких древних, которые были готовы рассыпаться в его руках. Иногда он записывал на небольших, размером с ладонь, кусочках пергамента, скрепленных вместе, рецепты снадобий, важные мысли, которые не хотел забыть, зарисовывал органы человека и инструменты для будущих операций. Эту книжицу всегда носил с собой. Ночами, когда благословенное Солнце уходило на покой в свои чертоги, оставляя всё сущее под присмотром путешественницы Луны, он поднимался на крышу дома, в котором жили все студенты, и наслаждался тишиной и прохладой. Только здесь он мог дать волю своим воспоминаниям о прошлой жизни. В одну из таких ночей он услышал тяжелое дыхание и за выступом стены нашел умирающую от ран дикую кошку. Её шкура была опалена во многих местах, ожоги превратились в гнойные раны. Что с ней произошло, можно было только догадываться. Имхотеп отнес её в свою комнату и стал лечить. Дикий зверь был очень плох, иначе давно бы нанес увечье лекарю и сбежал, потому что Имхотепу приходилось в прямом смысле соскабливать обгоревшую плоть с тела, промывать раны, а при помощи тростниковой палочки вливать в пасть воду и измельченную пищу. И однажды утром, через неделю усилий, он увидел, как на него смотрят два желтых глаза. В том, что кошка выживет, не было сомнений. «Эй, дружище, не сдавайся, даже если это твоя девятая жизнь, нужно прожить её красиво», - разговаривал он с ней, поглаживая загривок. Иногда он выносил её на крышу в ночную прохладу под лунный свет, и тогда видел, как у кошки поднимаются уши, вытягивается шея и играют ноздри. Охотничий инстинкт просыпался и давал силы к выздоровлению. Месяцы усилий не прошли даром, и те из коллег Имхотепа, кто не верил в выздоровление животного, были удивлены, увидев, как кошка, прихрамывая, идёт рядом со своим спасителем. В Египте кошки считались священными, им поклонялись, строили храмы, приписывали способности чувствовать замыслы человека, поэтому их держали в каждом доме и конечно во дворце. Фараон любил кошек, и когда ему доложили о замечательном целителе, решил увидеть его своими глазами.
Дядя остановился, посмотрел на меня и сказал:
- Мы так не договаривались! В этом месте моего рассказа ты должна была уже зевать и просить меня остановиться, но в твоих глазах я не вижу ни капли сна! – он встал на колени и взял мою ладонь.
- Мне интересно, правда, - сказала я, - с каждым разом всё интересней, откуда ты так много знаешь?
- Когда тебе будет столько лет, как сейчас мне, ты тоже будешь много знать, и даже то, что не знаю я - укрывайся и спи, сегодня был насыщенный день, надеюсь, завтрашний – будет не хуже.
Всю неделю лил дождь, прогулки с бабушкой на свежем воздухе отменялись. Но она приезжала к нам в гости, и мы вдвоем говорили о всякой чепухе, читали книгу, подаренную Джудом, рисовали цветы (бабушка прекрасно рисовала). Когда она уходила, я крепко обнимала её. Однажды она сказала, что получила письмо от мужа из Франции, он просит её вернутся, и как бы она не хотела остаться со мной, ей пора это сделать. Ох, французы! Они знают волшебные слова, способные растопить лед в сердце женщины.
- Клэр, может ты всё же поедешь со мной? – спросила она меня.
- Бабушка, у тебя есть Бернар, а у дяди нет никого, я останусь с ним. Ты не переживай, я за ним присмотрю, - говорила я, обнимая её. – Ты пиши нам письма, обязательно пиши!
Письма приходили раз в неделю, пока я и дядя не уехали в экспедицию. Время отъезда приближалось. Это было заметно по тому, как взрослые готовились: в прихожей появились четыре деревянных ящика, заказанных Джудом у плотника, в моей комнате чемодан, а в кабинете росла стопка «нужных» книг.
В воскресенье приехала Анна. Я по ней очень скучала, и поэтому запрыгала от радости, когда она появилась на пороге дома. Как всегда неунывающая и лёгкая. Сначала она пожурила дядю за то, что утаил от неё дату моего рождения, на это он долго оправдывался и извинялся.
- Я думала о подарке для тебя, Клэр. И придумала! – с азартом говорила Анна. - Обычно этот предмет дарят взрослым девочкам, но ты быстро вырастешь, – начала она распаковывать коробку.
На столике появился небольшой деревянный сундучок, со всех сторон украшенный медными завитками и гвоздиками. Подняв крышку, я увидела себя в зеркале. Из боковых стенок в обе стороны мягко выезжали ящички, в которых лежала всякая всячина: цветные ленты, маленькие ножницы, нитки нескольких цветов, иголки, бутылочка с цветочной водой и два гребня для волос с крупными и мелкими зубцами. Некоторые ящички были пустыми, но я тут же придумала, что буду в них хранить.
- Всё это мне? Эти сокровища мои? – только и смогла выговорить я.
- Всё тебе, милая! С Днём рождения!
Расцеловав Анну, я занялась подарком, а она посмотрела на дядю и игриво сказала:
- Уж не знаю, отдавать тебе посылку от мистера Бротона или наказать тебя за то, что лишили меня куска праздничного торта? На дни рождения приглашают друзей, а поскольку я и Клэр подруги, ты поступил жестоко, не пригласив меня на праздник.
- Я забыл, я хотел, но забыл… Прости меня, Анна, это не повторится! Я дурак, я … - он посмотрел на Джуда, ища поддержки, но тот развел руками, давая понять, что не вмешивается в их отношения.
- Хорошо, я обещаю, что каждый год буду присылать тебе приглашение, пока Клэр не научится писать сама! – выпалил он.
- Хорошо, хорошо, - она рассмеялась и отдала ему сверток, перетянутый верёвочкой.
Дядя пошел в кухню за ножом, и через секунду мы услышали возглас:
- Что за черт? Как это? Почему?
В кухне я увидела дядю, держащего в руках книгу в затертой кожаной обложке, стянутой ремешком.
- Дневник Бельцони! – догадалась я, и сделать это было не сложно, так как видела его раньше.
- Да, это он, но как, как он оказался у мистера Бротона? – в глазах дяди читалось недоумение.
- Прочти записку, Кью, дядя написал её лично для тебя, - сказала Анна. – А ты откуда знаешь, что это дневник? – обратилась она ко мне.
- А я была с дядей на а-ук-ци-оне, -попыталась я выговорить сложное слово и была горда тем, что это у меня получилось.
- Кью, ты брал Клэр на торги? Ребёнка? – удивилась Анна.
- Что в этом удивительного? – сказал он смеясь. – Если на аукцион берут собак, то почему нельзя привести ребёнка? – произнес он, подмигнув мне.
Пока дядя читал записку, я рассказала Анне и Джуду обо всём, что происходило на торгах. Особенно им понравился момент про даму с собачкой. Все смеялись, а дядя стал читать записку вслух:
«Дорогой Лэмберт, это самое малое, что я могу сделать для тебя и той цели, которую ты преследуешь».
- О какой цели он говорит? – спросила Анна после некоторой паузы.
- Я… давно ищу своего отца, - ответил дядя. - И как-нибудь обязательно расскажу вам об этом. Но сейчас предлагаю отметить это событие, о… два события чашкой крепкого чая, - он посмотрел на мистера Джуда и продолжил: - Джуд, я знаю, у тебя всегда есть что-нибудь вкусное.
- Конечно, мистер Кью, я чувствовал, что сегодня будет повод, и приготовил миндальное пирожное.
Продолжение следует )))
Но верю в Любовь и Жизнь!
Сообщение отредактировалаmv270566 - Суббота, 28.09.2019, 05:57
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!
Люблю твой слог. 
...у меня нет слов , чтобы описать полноту ощущений от прочитанного. Читаю и все вижу, как в кино 
