21:51 И шелест книг меня манит, в мир Чужестранки увлекая... Выпуск №66 | |
 Дорогие Чужестраночки. Сага «Чужестранка» заслуживает того, чтобы Вы потратили своё время на её прочтение. Читать «Чужестранку» легко и вкусно до мурашек. И спасибо переводчикам, за их изумительно красивый и грамотный перевод. Было ли легко переводить не знаю, но читается на одном дыхании (хотя есть моменты, когда дыхание перестает быть ритмичным)   Так что присоединяйтесь  Предлагаем вам на прочтение сладкие цитаты из разных книг саги "Чужестранка".  Кошка - шотландская игра   — Кошка священника… амбициозная кошка. — Кошка священника… аларгос кошка. Брианна коротко глянула на него, на мгновение отведя глаза от дороги впереди. — Опять шотландский? — Это же шотландская игра! — возразил Роджер. — Аларгос — значит «унылая или мрачная». Твоя очередь. Буква «би». Она прищурилась, сквозь ветровое стекло вглядываясь в узкую горную дорогу. Утреннее солнце светило в лицо, заливая машину ярким светом. — Кошка священника — большущая кошка. — Кошка священника — больная кошка. — Ну, подъем тут ерундовый. Проедем. Ладно, буква «си». Кошка священника… — Он как будто видел, как в ее голове отчаянно вращаются колесики, а потом ее прищуренные голубые глаза сверкнули — идея созрела. — Коккигодинос кошка! Роджер тоже прищурился, пытаясь перевести слово. — Кошка с широким задом? Брианна расхохоталась и автомобиль чуть заметно вильнул. — Это кошка, у которой болит задница! — Такое слово действительно есть, ты уверена? — Ух-ах! — Она чуть не проскочила поворот. — Это один из маминых медицинских терминов. Коккигодиния — боль в области копчика. Мама постоянно называла администраторов своей больницы коккигодиносами. — А я-то подумал, что это один из твоих инженерных терминов. Ладно, тогда… кошка священника — камстайри кошка — Роджер усмехнулся, видя, как поднялись брови Брианны. — Вздорная кошка. Коккигодиносы по сути — камстайри. Такова их природа. — Ладно, я это запомню. Кошка священника… — Погоди, снова поворот, — перебил ее Роджер. Она сбросила скорость и осторожно съехала с узкого шоссе на еще более узкую горную дорогу, у поворота на которую стоял маленький красно-белый знак — стрела с надписью «Кельтский фестиваль». — Как любезно было с твоей стороны согласиться везти меня сюда, — сказал Роджер. — Я и не представлял, как это далеко, иначе не стал бы просить. Она весело посмотрела на него. — Это не очень далеко. — Полторы сотни миль! Она улыбнулась, но довольно сухо. — Мой отец всегда говорил, что в этом и состоит разница между американцами и англичанами. Англичанин думает, что сто миль — это ужасно далекий путь; американец думает, что сто лет — это ужасно долго. Роджер засмеялся, явно удивленный. — Очень верно! Так ты, значит, теперь американка? — Наверное, — но ее улыбка при этих словах увяла. На этом разговор иссяк; они какое-то время ехали в полном молчании, и лишь посвистывание ветра да шорох шин нарушали тишину. Вокруг сиял прекрасный летний день, духота и пыль Бостона остались далеко внизу, а они ползли по извивающейся, как змея, дороге все выше и выше, к чистоте и прозрачности воздуха горной вершины. — Кошка священника — далекая кошка, — произнес наконец Роджер мягким тоном. — Я сказал что-то не то? Голубые глаза Брианны сверкнули, на мгновение метнувшись в его сторону, девушка чуть заметно улыбнулась. — Кошка священника — дремлющая кошка. Нет, ты тут ни при чем. — Ее губы сжались, пока она разъезжалась со встречным автомобилем, потом снова расслабились. — Нет, неправда… дело именно в тебе, но ты в этом не виноват. Роджер повернулся на своем сиденье боком и всмотрелся в лицо Брианны. — Кошка священника — загадочная кошка! — заявил он. — Кошка священника — запутавшаяся кошка… извини, мне бы не следовало этого говорить. Роджер был достаточно умен, чтобы не настаивать на ответе. Вместо этого он наклонился и достал из-под сиденья термос, полный горячего чая с лимоном. "Барабаны осени", гл. 3 знаки Фрейзеров. Сидхи уже приносила этот кусочек, решила расширить   «— Я думаю, — немного смущенно сказал Джейми, — сейчас ведь весна тут, в горах… Вон тот луг, внизу, — он взмахнул рукой, показывая в сторону сплошной стены молодой ольхи, начинавшейся на дальнем краю травянистого склона, — на первое время его бы хватило для пастбища. А потом можно расчистить участок у реки, и там посеять зерно. А вон тут склон очень легко осушить. А здесь, посмотри-ка… — Захваченный открывшимся ему зрелищем, он встал, показывая то в одну сторону, то в другую. Я внимательно следила за его жестами и вслушивалась в слова. По мне, так это место ничем не отличалось от других лесистых склонов и зеленых луговин, по которым мы брели предыдущую пару дней. Но для Джейми, с его фермерским глазом, именно здесь начали вдруг расти, как грибы после дождя, многочисленные домики, и конюшни, и амбары для зерна, и сараи для сена… и пшеничные поля сменили ольховые заросли. Он просто лучился счастьем, оно выплескивалось из каждой его поры, стекало с кончиков волос… Мое сердце вдруг потяжелело, как будто налитое свинцом. — Так ты считаешь, что мы могли бы устроиться вот здесь, да? Ты хочешь принять предложение губернатора? Он посмотрел на меня, внезапно оторванный от своих фантазий. — Мы могли бы, — сказал он. — Если… Он замолчал и отвернулся. Поскольку его кожу сильно обожгло солнцем, я не могла с уверенностью сказать, покраснел ли он. — Англичаночка, а ты вообще-то веришь в знаки? — Какие знаки? — осторожно спросила я. Вместо ответа он наклонился и что-то отыскал в траве, положил это в мою ладонь, — темно-зеленые листочки, маленькие, круглые, как китайские веера, а между ними — чистый белый цветок на тонком стебельке, и на другом стебле — полузрелая ягодка земляники, бледная с того бока, который оставался в тени, и сияющая алым с другой стороны. — Вот. Это наше, ты понимаешь? — Наше? — Я имею в виду Фрезеров, — пояснил Джейми. Большим огрубевшим пальцем он осторожно тронул ягодку. — Земляника всегда была эмблемой нашего клана… ну, начать с того что и само наше имя означает эту ягоду, оно ведь появилось тогда, когда мсье Frésehêre пересек пролив вместе с королем Вильямом… да, вот когда это было, и он получил за свои заслуги землю в шотландских горах. Король Вильгельм, вот оно что. Вильгельм Завоеватель, вот оно как. Может, Фрезеры и не были старейшим из кланов Горной Шотландии, но у них была неплохая родословная. — Так значит, сначала вы были воинами? — И фермерами тоже. — Сомнение в его глазах растаяло, сменившись улыбкой. Не могу сказать, что я тогда думала, но знаю достаточно хорошо, что мне были понятны мысли Джейми. От клана Фрезеров почти ничего не осталось, если не считать жалких осколков, — это были те немногие члены клана, которые сумели выжить благодаря отчаянной борьбе, хитрости, удаче. Вообще почти все кланы полегли на поле битвы при Калодене, а их вождей либо убили в сражении, либо казнили после него. И вот Джейми стоял здесь, высокий и стройный в своем клетчатом пледе, и темная сталь кинжала шотландского горца прижималась к его бедру. Воин и фермер. И пусть земля, лежавшая под его ногами, не была шотландской землей, все равно он дышал воздухом свободы — и горный ветер шевелил его волосы, вздымая медные пряди к летнему солнцу. Я улыбнулась ему, изо всех сил стараясь подавить страх. — Так значит, мсье Frésehêre, вот как? Мистер Земляничка? Он здорово подрос в шотландских горах, а? Он что, выращивал землянику, или просто любил ее есть? — Может, и то, и другое, — сухо произнес Джейми. — Или ни то, ни другое. Возможно, он просто был темно-рыжим, а? Я рассмеялась, и он присел на корточки рядом со мной, откалывая булавку, на которой держался его плед. — Такие растения нечасто встречаются, — сказал он, снова осторожно трогая кустик земляники, лежавший на моей ладони. — Цветы, плоды и листья — все сразу, в одно время. Белые цветы — символ чести, красные ягоды — символ храбрости… а зеленые листья — символ постоянства. Я посмотрела на Джейми, и у меня сжалось в горле. — Это эмблема настоящих рыцарей, — сказала я. Он взял мою руку и сжал в кулак, спрятав тройной символ. — К тому же ягоды земляники по форме похожи на сердце, — негромко сказал он и наклонился ко мне, чтобы поцеловать. Слезы подступили к моим глазам; одной слезинке даже удалось вырваться наружу и сползти по щеке. Джейми смахнул ее, потом встал и развязал пояс, позволив пледу упасть к своим ногам. За пледом последовали рваная рубашка и бриджи, и Джейми, обнаженный, улыбнулся мне. — Здесь никого нет, — сказал он. — Никого, кроме нас двоих. Я могла бы сказать, что в этом нельзя быть уверенными, но я прекрасно поняла, что он имел в виду. Мы много дней подряд находились под постоянной угрозой, в глуши, и лишь свет нашего костра защищал нас. Но здесь, сейчас, мы были вместе только вдвоем, мы словно стали частью леса, кусочком земли, при ясном свете дня нам незачем было отгонять страхи. — В старину мужчины таким образом благословляли свои поля и приумножали урожай, — сказал Джейми, подавая мне руку и помогая встать. — Что-то я не вижу тут никаких полей, — произнося э слова, я, честно говоря, надеялась, что и никогда их тут не увижу. И тем не менее я сбросила свою кожаную рубаху и развязала узел самодельного бюстгальтера. Джейми оглядел меня явным одобрением. — Ну, строго говоря, мне бы следовало сначала срубить несколько деревьев, но это может подождать, как ты полагаешь? Мы соорудили ложе из пледа и плащей и возлегли на него обнаженными, прижавшись друг к другу среди травы и луговых цветов, и мы вдыхали ароматы терпких трав и лесной земляники. Мы касались друг друга, и мы любили друг друга, и может быть, это длилось целую вечность, а может быть, время просто перестало существовать. Мы пребывали в саду земных наслаждений. Я прогнала прочь все мысли, преследовавшие меня в этих горах, твердо решив просто разделить с Джейми его радость, пока он радуется. Я крепко прижимала его к себе, и он, тяжело дыша, стискивал меня в объятиях. — Но разве может быть Эдем без змея? — пробормотала я вдруг, сама того не желая. Его темно-голубые глаза сузились, придвинулись ко мне так близко, что я, казалось, видела дно его зрачков. — А как насчет того, чтобы поделиться им со мной, моя красавица? Тем самым яблочком с Древа познания, с Древа Добра и Зла? В ответ я провела кончиком языка по его губам. Он вздрогнул, и мои пальцы еще крепче вжались в его спину. День был теплым и сладостным… — Je suis prest, — сказала я. — Monsieur Frésehêre. Голова Джейми склонилась ниже, его губы обхватили мои сосок, обсасывая его, как маленькую зрелую ягоду. — Мадам Фрезер, — прошептал он. — Je suis à votre service. A потом мы поделили между собой и цветы, и плоды, а зеленые листья прикрыли наше грехопадение.» («Барабаны осени», гл. 16) ничего не вырезаю, пробелы ставлю только для читабельности.   рождение Джейми Фрейзера  «— Ты знаешь, когда ты родился? — спросила я. — В смысле в какое время дня? Он посмотрел на меня и улыбнулся, поворачиваясь ко мне лицом. — Да, я знаю. Может, отец Ансельм и прав… я и вправду появился на свет к ужину. Как раз в сумерки первого мая. — Джейми отогнал жука, подлетевшего слишком близко, и усмехнулся. — Я никогда не рассказывал тебе эту историю? Как моя мать поставила в печь горшок с овсяной похлебкой, и тут же у нее начались схватки, да пошли так быстро одна за другой, что она и думать забыла о горшке, и никто другой тоже о нем не вспомнил, пока не запахло дымом, — и из-за моего рождения погибли и похлебка, и горшок! А в доме больше ничего не было из еды, кроме большого пирога с крыжовником. Так что пришлось им съесть его целиком, но беда-то была в том, что пекла его новая кухарка, и начинила незрелым крыжовником, и в результате все — кроме моей матери и меня, конечно, — провели ночь не лучшим образом, поскольку всех пробрал понос! — Он покачал головой, все еще улыбаясь. — Отец говорил потом, что не меньше месяца прошло, прежде чем он смог посмотреть на меня и не почувствовать при этом рези в кишках. Я расхохоталась, а Джейми поднял руку и извлек из моих волос прошлогодний лист. — А в какой час родилась ты, Англичаночка? — Я не знаю, — ответила я, ощутив ставшую уже привычной легкую боль, тоску по утраченной семье. — В моем свидетельстве о рождении это не указали, а если дядя Лэмб и знал, мне он никогда об этом не говорил.» («Барабаны осени», гл. 15)  руки на месте   «Где-то неподалеку, в зарослях кустарника, раздался треск ветвей и шорох листьев. Я замерла Джейми тоже. Потом он осторожно, но быстро извлек свою руку из-под моей рубашки, потянулся к кинжалу — и тут же расслабился, поскольку до его ноздрей донесся слишком знакомый и утешающий запах скунса. Рука Джейми тут же вернулась на прежнее место, сжала мою грудь — и Джейми уснул, и его теплое дыхание касалось моей шеи.» «Барабаны осени», гл. 14 как жить дальше (разговор на земляничной поляне) «То,что я считала его цепями — привязанность к семье, к клану, — было на самом деле его силой. А то, что я считала собственной силой, — мое одиночество, отсутствие привязанностей, — было на самом деле моей слабостью. Познав семейные узы и узы клана, и все их хорошие и дурные стороны, он нашел в себе мужество отказаться от всего, выйти из-под их защиты и отправиться в путь в одиночку. А я — такая гордая и самоуверенная в своем мире, в своем времени, — не могла вынести даже мысли о том, чтобы снова остаться в одиночестве. немного пропустим ...........и — Я не смогу справиться с этим в одиночку, — тихо заговорил он. — В этом ты совершенно права. Но не думаю, чтобы мне пришлось ехать в Шотландию на поиски тех, кто захотел бы поселиться рядом со мной. — А куда же еще? — Мои люди…..те, кто был со мной в Ардсмуре, — сказал Джейми, — они ведь давно уже здесь. — Но ты же понятия не имеешь, где именно! — возразила я. — И кроме того, их увезли в Новый Свет много лет назад! Они все уже как-то устроились; они не захотят все бросить тащиться на этот чертов край света следом за тобой! Джейми улыбнулся, хотя и несколько суховато. — Ты ведь потащилась, Англичаночка. Я задохнулась. Цепкая, холодная рука страха, сжимавшая мое сердце много недель подряд, отпустила меня. Но когда меня перестала наконец пугать возможная поездка Джейми в Шотландию, у меня в мозгу сразу освободилось местечко для новых страхов и опасений — по поводу безумной сложности той задачи, которую намеревался решить Джейми. Разыскать людей, разбросанных по территории трех колоний, убедить их поехать с ним, да еще и одновременно найти немалую сумму денег, необходимую для первичной расчистки земель и закупки семян… не говоря уж о том труде, который придется затратить, чтобы здесь, в совершенно первобытных, девственных лесах, создать некий плацдарм цивилизации… — Я что-нибудь придумаю, — сказал Джейми, с улыбкой наблюдая за тем, как все сомнения и терзания отражаются на моем лице. — Я ведь всегда что-нибудь придумываю, верно? Я вздохнула так глубоко, как, наверное, ни разу в жизни не вздыхала. — Это точно, — сказала я. — Ты придумаешь. Но… Джейми, ты уверен? Твоя тетя Джокаста… Он отмел эту возможность одним резким, коротким взмахом руки. — Нет, — твердо произнес он. — Никогда. Я все еще колебалась, чувствуя себя виноватой. — Но… Джейми, это не из-за меня? Не из-за того, как я отношусь к рабству? — Нет, — покачал он головой. Он помолчал немного, и я заметила, как сжались два искривленных пальца его правой руки. Он и сам это заметил и сразу разогнул их. — Нет, Англичаночка. Там я и сам стал бы рабом, — тихо заговорил он, опустив голову. — А я не могу жить, зная, что есть такой человек на земле, который думает, что владеет мной. И я бы стал относиться к такому человеку так же, как рабы относятся к своим хозяевам. Я потянулась к нему и накрыла ладонью его изуродованную руку. Слезы потекли по моим щекам, теплые и утешающие, как летний дождь. — Но ты не собираешься меня покинуть? — спросила я. — Ты не намерен умереть? Он покачал головой и сжал мою руку в ответ. — Ты моя храбрость, а я — твоя совесть, — прошептал он. — Ты мое сердце, а я твое сострадание. Мы никогда не сможем стать целым каждый сам по себе, в одиночку. Разве ты этого не знаешь, Англичаночка? — Я это знаю, — ответила я, и мой голос дрогнул. — И именно поэтому я так боюсь. Я не хочу снова стать половинкой человека, мне уже этого не вынести. » "Барабаны осени" гл. 16 закон термодинамики  — Пока живо мое тело, и пока живо твое — мы одна плоть, — услышала я. Пальцы Джейми касались меня — моих волос, подбородка, и шеи, и груди, и я дышала вместе с ним, и сливалась с ним… А потом устроилась, положив голову ему на плечо, и сила Джейми питала меня, и его слова становились моими мыслями. — А когда мое тело исчезнет, моя душа все равно будет принадлежать тебе, Клэр… клянусь тебе в этом своей надеждой на рай. Я никогда не покину тебя. "Барабаны осени", гл. 16  | |
|
| |
Внимание!Запрещено копировать и распространять материал без ведома администрации сайта.
Похожие новости:
Всего комментариев: 1
0
