Дата: Понедельник, 25.07.2016, 21:43 | Сообщение # 1
Король
Сообщений: 19994
Диана Гэблдон ДЫХАНИЕ СНЕГА И ПЕПЛА (Diana Gabaldon – «A Breath of Snow and Ashes») ПРОЛОГ Время одно из множества вещей, из-за которых люди признают существование Бога. Оно постоянно и не имеет конца. Есть мнение, что время – самая мощная материя на Земле, ничто не может противостоять времени, не так ли? Ни горы, ни армии. И время, конечно, все исцеляет. Дайте достаточно времени, и оно обо всем позаботятся: боль притупляется, трудности превозмогаются, потери уходят. Прах к праху, пыль к пыли. Помни, человек, прах ты, и в прах ты возвратишься И если время сродни Богу, я полагаю, что память должна быть дьяволом.
Спасибо переводчикам группы ЧУЖЕСТРАНКА книги Перевод: Юлия Хрисантова, Анна Зубова, Юлия Столба, Татьяна Шульгина, Наталия Борисова, Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова, Ирина Боброва. Редакторы: Анна Зубова, Наталья Шлензина, Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова. Книгу можно скачать здесь в трех форматах
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 19:17 | Сообщение # 126
Король
Сообщений: 19994
НОЧНОЕ БДЕНИЕ.
Эдентон.
ДОМ ПРЕПОДОБНОГО МАКМИЛЛАНА стоял возле воды. Настоящее благословение в жаркую и влажную погоду. Вечером прибрежный бриз уносил прочь все – и жару, и москитов, и дым очага. Сидя после ужина на большом крыльце, мужчины курили свои трубки и с наслаждением отдыхали. Наслаждение Роджера было приправлено ощущением вины от того, что жена преподобного МакМиллана и три его дочери сновали туда-сюда. Они мыли посуду, убирали со стола, подметали полы, варили для завтрашнего супа оставшиеся от ужина ветчинные косточки с чечевицей, укладывали спать детей и, в целом, работали до потери пульса в душных и знойных комнатах. Дома, он бы чувствовал себя обязанным помочь с подобной работой, или имел бы дело с недовольством Брианны. Здесь же, подобное предложение было бы встречено недоверчиво, с отвисшими челюстями, и последовавшим глубоким подозрением. Вместо этого, занятый приятным мужским разговором, он мирно сидел, обдуваемый прохладным вечерним ветерком, наблюдал за рыбачьими лодками, которые, направляясь к берегу, входили в пролив, и потягивал нечто, слегка напоминающее кофе. Он подумал, что иногда можно было бы высказаться и в пользу того, как распределены семейные обязанности между мужчинами и женщинами в восемнадцатом столетии. Они обсуждали новости с юга: бегство губернатора Мартина из Нью-Берна, сожженный форт Джонстон. Политический климат Эдентона был решительно повстанческий, провиггский, и компания была по преимуществу духовенством – преподобный доктор МакКоркл, его секретарь Уоррен Ли, преподобный Джей МакМиллан, преподобный Патрик Дуган и, помимо самого Роджера, еще четыре соискателя, ожидающие своего посвящения, – но все же, под поверхностью внешней сердечности разговора, проносились подводные течения политических разногласий. Сам Роджер говорил мало: он не хотел обидеть гостеприимство МакМиллана, поддерживая любые споры, и что-то внутри него стремилось к тишине и покою, в ожидании завтрашнего дня. Затем, однако, разговор принял другое направление, и он обнаружил, что слушает сосредоточенно и внимательно. Два месяца назад в Филадельфии собирался Континентальный Конгресс, который поручил генералу Вашингтону командование Континентальной армией. Уоррен Ли был в то время в Филадельфии и живо описывал всей компании битву при Бридс-Хилл, в которой он тоже участвовал. – Генерал Патнэм привез к узкому перешейку Чарльстонского полуострова повозки, груженные мусором, сучьями и хворостом… вы сказали, что знали об этом, сэр? – вежливо спросил он, поворачиваясь к Роджеру. – Так вот, полковник Прескотт, он уже находился там, с двумя полками милиции из Массачусетса и еще, частями другого полка из Коннектикута… может, всего около тысячи человек, и, Боже мой, какая же из этих лагерей доносилась вонь! Его мягкий южный говор – Ли был из Вирджинии – звучал с легким оттенком удовольствия, но он исчез, когда Ли продолжил. – Генерал Уорд отдал приказ укрепить этот самый холм, Банкер-Хилл (Bunker – блиндаж, подземное укрытие, - англ.) он называется, из-за старого редута на его вершине. Но полковник Прескотт, он поднялся на холм, и его не слишком заботило то, как там все выглядело, он и мистер Гридли, инженер. Они оставили там подразделение и отправились на Бридс-Хилл, поскольку, они, наверное, подумали, что так будет лучше для дела – быть ближе к гавани. Так вот, все это было ночью, заметьте. Я был вместе с одним из Массачусетских боевых расчетов, и мы совершили изрядный марш-бросок, затем провели ночь напролет, от полночи до рассвета, копая окопы и возводя шестифутовые стены по периметру. Когда наступил рассвет, мы притаились внизу, за нашими укреплениями, и, знаете, как раз вовремя, потому что в гавани появился британский корабль – «Живчик», так, говорят, он назывался – и открыл огонь в ту самую минуту, как взошло солнце. Было так красиво, потому что над водой все еще был туман, и вспышки пушечных залпов освещали его красным цветом. Хотя, вреда они не причинили: большая часть ядер падала недалеко, прямо в гавани… я видел, правда, как в одну из китобойных лодок попало ядро и разнесло ее в щепки. Команда, они повыскакивали наружу, как блохи, когда «Живчик» начал палить. Оттуда, где я был, я очень хорошо видел, как они скакали вверх и вниз по доку, грозя своими кулаками… потом «Живчик» выпустил еще один бортовой залп, и они все попадали на землю, или побежали, как кролики. Почти стемнело, и молодое лицо Ли было едва различимым в полумраке, но веселье в его голосе передалось легкой вибрацией смеха, пробежавшей среди других мужчин. – Небольшая батарея на вершине Коппс-Хилл еще немного постреляла, и один или два других корабля тоже сделали парочку выстрелов, но когда им стало очевидно, что это бесполезно, они прекратили. Потом, к нам наверху присоединились еще несколько парней из Нью-Гэмпшира, и это весьма обнадежило. Но генерал Патнэм, он послал порядочное количество людей обратно, работать на строительстве укреплений на Банкере, и люди из Нью-Гэмпшира, пригнувшись, спустились вниз слева, где у них не было никакого прикрытия, кроме редкой изгороди из жердей, заполненной скошенной травой. И, скажу я вам, джентльмены, глядя на них, туда, вниз, я был рад-радешенек, что перед нами было четыре фута надежных земляных укреплений. Британские войска очень самоуверенно расположились вдоль реки Чарльз, прямо под полуденным солнцем, с военными кораблями позади них и батареями пушек на берегу, которые обеспечивали прикрывающий огонь. – Мы не стреляли в ответ, конечно. У нас и пушек-то не было, – сказал Ли, и было слышно, как он пожимает плечом. Роджер, напряженно слушавший, не мог не задать вопрос, который его интересовал. – А правда, что полковник Старк сказал: «Не стреляйте, пока вы не увидите белки их глаз!»? Ли сдержанно кашлянул. – Что ж, сэр. Не могу сказать наверняка, что никто этого не говорил, но сам я этого не слышал. Помню, я услышал, как один полковник выкрикнул: «Каждый сукин сын, впустую потративший свой порох до того, как ублюдки будут достаточно близко, чтобы их можно было убить, получит свой мушкет засунутым прямо в задницу, прикладом вперед!». Все собравшиеся расхохотались. Миссис МакМиллан, которая вышла на улицу, чтобы предложить гостям угощение, поинтересовалась, что же их так развеселило, и они все резко замолчали, очень внимательно слушая дальнейший рассказ Ли. – Ну что ж, итак, они пришли, и, скажу я вам, это устрашающее зрелище. Их было несколько полков. И каждый – в униформе определенного цвета: фузилеры, гренадеры и королевские морские пехотинцы, и приличное множество легкой пехоты. Все надвигались на берег, как полчища муравьев, и такие же злые. Я не буду делать вид, что сам я – большой храбрец, джентльмены, но я скажу, что парни, которые стояли рядом со мной, имели мужество. Мы дали им подойти, и первая шеренга была не более, чем в десяти футах от нас, когда наш одновременный залп рассек их строй. Сплотив ряды, они опять пошли на нас, и мы снова их разбросали… как кегли. И офицеры, там их было впечатляюще много: они скакали верхом на лошадях, понимаете? Я… я подстрелил одного такого. Он упал головой вниз, но не выпал из седла… и лошадь унесла его прочь. Он переваливался в седле, его голова болталась. Но он не упал. Голос Ли несколько поблек, и Роджер увидел, как плотная фигура преподобного доктора МакКоркла, наклонилась, касаясь плеча своего секретаря. – Они сомкнули ряды и атаковали в третий раз. И… большая часть из нас были плохо вооружены. Англичане поднялись на земляные валы и прошли через те изгороди. С байонетами (фр. baïonnette, «штык», также багинет — устаревшее название холодного колющего оружия, примыкаемого к стволу), прикрепленными к ружьям. Роджер сидел на ступенях крыльца, а Ли был над ним, несколькими футами выше, но он слышал, как молодой человек сглотнул. – Мы отступили. Так они это называют. Мы побежали, да, именно это мы и сделали. Они тоже. Он снова сглотнул. – Байонет… такой ужасный звук, когда он входит в человека. Просто… ужасный. Я не могу сказать, какой точно, и мне не описать его правильно. Но я слышал этот звук. И не раз. Слишком много штыков прошло сквозь тело в тот день… сталь протыкает, пронизывает, а потом выдирается из плоти, и, бьющихся, как рыбы на земле, людей оставляют умирать. Роджер видел, и даже держал в руках байонеты восемнадцатого века, и часто. Семнадцатидюймовое трехгранное лезвие, тяжелое и безжалостное, с желобком для стекания крови с одной стороны. Внезапно, он подумал о грубом рубце, что тянулся вверх по бедру Джейми Фрейзера, и поднялся на ноги. Пробормотав короткие извинения, он покинул крыльцо и пошел вдоль берега, остановившись только на минуту, чтобы снять свои ботинки и чулки. Начался отлив, песок и галька были влажными и холодными под его босыми ногами. Ветерок слабо шелестел в пальмовых листьях позади него, и стайка пеликанов летела вдоль берега, темная, против последних отблесков света. Он вошел прямо в прибой, маленькие журчащие волны, что тянули его за пятки, вымывали песок из-под его ступней, заставляя его покачнуться, чтобы сохранить равновесие. Далеко на воде залива Албемарл (Залив на восточном побережье США, отделенный от Атлантического океана цепью низких песчаных дюн Внешних отмелей) он мог видеть огни: рыбачьи лодки с маленькими огоньками, прикрепленными к песочным ящикам на борту, чтобы рыбаки могли зажигать факелы, которые перевешивали через борт. Казалось, что огни летели по воздуху, качаясь взад и вперед, их отражения в воде медленно мигали, зажигаясь и угасая, как светлячки. Начали появляться звезды. Он стоял, глядя вверх, и пытался освободить свой ум, свое сердце, открыть себя для любви к Богу. Завтра он станет священником. «Ты еси священник вовеки» («Ты священник навек по чину Мелхиседека» – (Пс.109.4), – цитируя из Библии, говорится на церемонии посвящения, следуя чину Мельхиседека. «Ты боишься?», – спросила его Брианна, когда он рассказал ей. – Ага, – произнес он тихо, вслух. Он стоял, пока отлив не удалился от него, затем пошел за ним вслед, заходя в воду, нуждаясь в ритмичном прикосновении волн. «Ты все равно это сделаешь?». – Ага, – сказал он еще тише. Он не имел понятия, с чем он соглашается, но произнес это все равно. Издалека, с пляжа позади него, ветер, время от времени, доносил обрывки смеха, несколько слов с крыльца преподобного МакМиллана. Значит, они ушли от темы войны и смерти. Кто-нибудь из них, когда-нибудь, убивал человека? Ли, возможно. Преподобный доктор МакКоркл? Он слегка хмыкнул при этой мысли, но не отбросил ее. Он повернулся и прошел немного дальше, пока не остались только звуки волн и ветра. Исследование своей души. Немного криво улыбнувшись, он подумал, что это было именно то, чем обычно занимались оруженосцы. В ночь перед тем, как стать рыцарем, молодой человек должен был, молясь, выстоять ночное бдение в церкви или часовне, неся стражу в темные часы ночи, освещенные только сиянием жертвенной лампады. Интересно, о чем? О чистоте ума, единстве цели. Храбрости? Или, возможно, о прощении? Он не хотел убивать Рэндалла Лиллингтона, и это был почти несчастный случай, который не являлся самозащитой. Но он охотился, когда это случилось, он специально охотился за Стивеном Боннетом, хладнокровно намереваясь его убить. И Харли Бобл: он все еще почти мог видеть блеск глаз охотника за ворами, чувствовал эхо удара, расколовшего человеческий череп, отдающегося в кости его собственной руки. Да, он делал это намеренно. Мог остановиться. Но не остановился. Завтра он поклянется перед Богом, что верит в доктрину Предопределения, что ему предназначено было сделать то, что он сделал. Возможно. «Может быть, я не верю в это так сильно, – подумал он, с закравшимся сомнением. – Но, может, и верю. Боже… О, извини, – он извинился мысленно, – Смогу ли я быть хорошим священником, имея сомнения? Я думаю, что у всех они есть, но если у меня их слишком много… вероятно, Тебе лучше дать мне знать сейчас, пока еще не поздно». Его ноги онемели, небо сияло славой звезд, густо усеявших бархат ночного неба. Он услышал хруст гальки от шагов, и море, которое шуршало рядом. Это был Уоррен Ли – высокий и долговязый в свете звезд, секретарь преподобного доктора МакКоркла, бывший ополченец. – Подумал, надо бы немного глотнуть воздуха, – сказал Ли, его голос был едва различим в шуме моря. – Да, что ж, его тут много, и он бесплатный, – сказал Роджер, насколько мог, душевно. Ли коротко хохотнул в ответ, но, к счастью, видимо, был не расположен к разговору. Они постояли немного, глядя на рыбачьи лодки. Потом, не сговариваясь, повернулись, чтобы идти обратно. Дом был темным, крыльцо опустело. Все же, единственная свечка горела в окне, освещая для них путь домой. – Тот офицер, которого я подстрелил, – вдруг выпалил Ли. – Я молюсь за него. Каждую ночь. Смущенный, Ли внезапно замолчал. Роджер медленно и глубоко дышал, чувствуя, как его собственное сердце дрогнуло. Сам-то он, хоть когда-нибудь, молился за Лиллингтона, или Бобла? – Я тоже буду, – сказал он. – Благодарю вас, – очень тихо проговорил Ли, и, бок-о-бок, они проделали свой путь обратно по пляжу, остановившись, чтобы подхватить свои ботинки. Возвращаясь обратно босиком, они чувствовали, как песок высыхает на их ногах. Они присели на ступеньки, чтобы отряхнуть свои ноги, когда дверь позади них открылась. – Мистер МакКензи? – сказал преподобный МакМиллан, и что-то в его голосе заставило Роджера подняться на ноги, и сердце застучало. – К вам посетитель. Позади МакМиллана он увидел высокий силуэт, и сразу узнал его, еще до того, как появилось бледное яростное лицо Джейми Фрейзера с темными, в свете свечи, глазами. – Он похитил Брианну, – сказал Джейми без предисловий. – Пошли.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 19:52 | Сообщение # 127
Король
Сообщений: 19994
«АНЕМОН».
НАД ГОЛОВОЙ ТУДА-СЮДА ТОПАЛИ НОГИ, она слышала голоса, но большая часть слов были слишком приглушенными, чтобы их разобрать. Там, где-то со стороны ближайшего берега, раздавались игривые возгласы и приветливые женские крики в ответ. В каюте было широкое застекленное окно. «На корабле это называется окном? – подумала она, – Или для него есть какое-то специальное, морское, название?». Начинаясь позади встроенной койки, окно продолжалось до самого угла кормы. Оно было сделано из маленьких толстых кусочков стекла, скрепленных оловом в общей раме. Сбежать через него – надежды не было, но оно обещало свежий воздух, и, возможно, информацию, относительно их местоположения. Подавив волну тошнотворного отвращения, она перелезла через грязные простыни, скомканные на кровати. Прижавшись к окну, она высунула лицо в одну из открытых оконных рамок, глубоко вдыхая, чтобы избавиться от ароматов каюты. Хотя в самой гавани пахло нисколько не лучше – там господствовали запахи дохлой рыбы, нечистот и засыхающей тины. Ей был виден небольшой док и движущиеся в нем фигурки. На берегу, перед низким домиком с выбеленными стенами, чья крыша была покрыта пальмовыми листьями, горел костер. Было слишком темно, чтобы разглядеть, что находится за этим зданием, если вообще там что-то было. Хотя, судя по шуму, который издавали люди в доке, там мог быть, по крайней мере, маленький городок. За дверью каюты послышались приближающиеся голоса. – …встречусь с ним на Окракоке в новолуние, – сказал один, и, до того, как дверь распахнулась, другой совершенно неразборчиво что-то пробормотал в ответ. – Хочешь присоединиться к вечеринке, любовь моя? Или ты начала без меня? Она развернулась на коленях, ее сердце колотилось в горле. Держа в руке бутылку, с легкой улыбкой на лице, в дверном проеме каюты стоял Стивен Боннет. Брианна глубоко вдохнула, чтобы подавить шок, и чуть не подавилась от застарелого запаха секса, что поднялся от простыней под ее коленями. Не заботясь о платье, она слезла с кровати и почувствовала, как что-то порвалось на талии, когда ее колено запуталось в юбке. – Где мы? – потребовала она ответа. Ее голос был пронзительным и испуганным, даже для ее собственных ушей. – На «Анемоне», – снисходительно ответил он, все еще улыбаясь. – Ты знаешь, я не это имею в виду! – горловины платья и рубашки порвались, когда мужчины стаскивали ее, сопротивляющуюся, с лошади, и большая часть одной груди была обнажена; она прикрылась рукой, подтягивая ткань обратно на место. – Знаю? – он поставил бутылку на стол и потянулся, чтобы развязать шейный платок. – Ах, так-то лучше, – он потер темно-красную линию поперек своего горла, и Брианну вдруг пронзило видение неровного шрама на горле Роджера. – Я хочу знать, как называется этот город, – сказала она, понижая голос и пристально буравя его взглядом. Она и не ожидала, что с ним сработает то, что работает на арендаторах ее отца, но использование командной манеры помогло ей почувствовать себя немного увереннее. – Что ж, это легко удовлетворяемое желание, несомненно, – он просто махнул рукой в сторону берега. – Роанок, – Боннет стянул свой сюртук и небрежно бросил его на стул. Ткань его рубашки была измятой и влажно прилипла к груди и плечам. – Сними-ка лучше платье, дорогуша, жарко. Он потянулся к завязкам рубашки, и Брианна внезапно двинулась подальше от кровати, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь, похожего на оружие. Стул, лампа, судовой журнал, бутылка… ага. Среди завала на столе виднелся кусок дерева – тупой конец такелажной свайки (Свайка — такелажный инструмент в виде прямого или слегка согнутого деревянного или железного стержня со шляпкой на одном конце и заостренного с другого конца. Служит для пробивки (разъединения) прядей троса). Он на мгновение нахмурился, сосредоточив внимание на узле из завязок. Она сделала два длинных шага и схватила свайку, дернув ее со стола, при этом роняя с него предметы и рассыпая мусор. – Отойди, – она держала свайку, сжав двумя руками, как бейсбольную биту. Пот ручьем тек вниз по впадинке ее спины, но руки были ледяными, а лицо поочередно становилось то горячим, то холодным, то снова горячим, волны жара и ужаса прокатывались по телу. Боннет посмотрел на нее, как будто она сошла с ума. – Что ты собираешься делать с этим, женщина? – он прекратил возиться со своей рубашкой и сделал шаг по направлению к ней. Она отступила, поднимая дубинку. – Не смей, на хрен, трогать меня! Он уставился на нее с легкой странной улыбкой, широкие глаза застыли, бледно-зеленые и немигающие. Продолжая улыбаться, он сделал еще один шаг в ее сторону. Затем, другой. И страх взорвался волною гнева. Ее плечи напряглись и поднялись, в готовности. – Я серьезно! Отойди, или я тебя убью. Я точно знаю, кто отец этого ребенка, даже если умру за это. Он поднял руку, как будто собирался схватить и вырвать у нее дубинку, но при этих словах, внезапно остановился. – Ребенок? Ты беременна? Она сглотнула, в горле перехватило, ей все еще было трудно дышать. Кровь стучала в ушах, и гладкое дерево было скользким от вспотевших ладоней. Она схватилась покрепче, пытаясь сохранить состояние сильного гнева, но оно уже сходило на нет. – Да. Я так думаю. Буду знать наверняка через две недели. Его песочного цвета брови приподнялись. – Хм! – коротко хмыкнув, он шагнул назад, с интересом ее рассматривая. Его глаза медленно прошлись по ней, оценивающе задержавшись на ее обнаженной груди. Внезапный порыв гнева полностью иссяк, оставив ее тяжело дышащей, с ощущением пустоты в животе. Она продолжала крепко держать свайку, но кисти рук дрожали, и она ее опустила. – Значит, так обстоят дела, да? Он подался вперед и потянулся рукой, на этот раз, практически без похотливых намерений. Удивленная, она на мгновение замерла, и он взял ее грудь, задумчиво сминая, словно взвешивая, как будто это был грейпфрут, который он собирался купить на рынке. Она выдохнула и ударила его, держа дубинку одной рукой, но, поскольку она уже растеряла всю свою готовность, удар отскочил от плеча, покачнув Боннета, но не причинив другого вреда. Он охнул и отступил, потирая плечо. – Может быть. Что ж, – он нахмурился и, стянув штаны, без малейшего стеснения принялся готовить себя, – тогда хорошо, что мы в порту, я полагаю. Она не поняла смысла его замечания, но ей было все равно: очевидно, он поменял свое намерение, услышав ее признание, и от облегчения ее колени ослабли, а кожа покрылась потом. Она внезапно села на стул, дубинка стукнулась об пол возле нее. Боннет высунул голову в коридор и позвал кого-то по имени Ордин. Кто бы это ни был, он не вошел в каюту, но через несколько мгновений голос снаружи забормотал что-то неразборчивое. – Приведи ко мне шлюху из доков, – сказал Боннет, тоном, каким приказывают принести свежую пинту пива. – Смотри мне, чтоб чистую и достаточно молоденькую. После чего, он закрыл дверь и повернулся к столу, копаясь в бардаке, пока не отыскал оловянную кружку. Он налил выпивку, отхлебнул половину, затем, как будто запоздало припомнив, что она тоже была здесь, предложил ей бутылку, с невнятным «Э?», в качестве приглашения. Она молча покачала головой. Небольшая надежда появилась в глубине ее сознания. Боннет проявил некий слабый намек на галантность, или, по крайней мере, достоинство: он вернулся, чтобы спасти ее из горящего склада, и оставил ей камень, как он думал, для своего ребенка. Только что, он отказался от своих поползновений, услышав, что она снова беременна. Тогда, вероятно, он может отпустить ее, особенно теперь, когда она не имеет для него никакой конкретной пользы. – Итак… ты не хочешь меня? – сказала она, подбирая ноги под себя, готовая вскочить и побежать, как только откроется дверь, чтобы впустить ее замену. Она надеялась, что сможет бежать, потому что ее колени все еще дрожали от слабости. Боннет глянул на нее, удивляясь. – Я однажды уже расщепил твою киску, милая, – сказал он и оскалился. – Я припоминаю рыжие волосы – прелестно, не спорю – но этот опыт не был настолько запоминающимся, иначе, я бы не стал долго ждать, чтобы его повторить. Времени достаточно, дорогуша, времени хватит, – он пренебрежительно потрепал ее по подбородку и глотнул еще своей выпивки. – Однако, сейчас, ЛеРуа (Le Roi - король – фр.) нуждается в скачках. – Зачем я здесь? – спросила она требовательно. Отвлекаясь, он снова потянулся к своим брюкам, почти не замечая ее присутствия. – Здесь? Потому что джентльмен заплатил мне, чтобы я увез тебя в город Лондон, дорогуша. Ты разве не знала? Она почувствовала, будто кто-то дал ей под дых, и села на кровати, положив в защитном жесте руки на животе. – Что за джентльмен? И, ради Бога, почему? Он задумался, но, очевидно, пришел к выводу, что нет никаких причин не сказать ей. – Человек по имени Форбс, – сказал он, и допил остатки из кружки. – Знаешь его, не так ли? – Определенно, знаю, – сказала она, удивление в ней боролось со злостью. – Вот проклятый ублюдок! Так это были люди Форбса, те бандиты в масках, что остановили ее и Джоша. Их обоих стащили с лошадей и бросили в закрытую карету, которая громыхала по незаметным дорогам несколько дней напролет, пока они не достигли побережья, где их, растрепанных и воняющих, извлекли из кареты и сопроводили на борт корабля. – Где Джошуа? – спросила она вдруг. – Молодой черный мужчина, который был со мной? – Был с тобой? – Боннет смотрел насмешливо. – Если его доставили на борт, думаю, они засунули его в трюм, вместе с другим грузом. Бонус, я полагаю, – добавил он и рассмеялся. Ее злость на Форбса смешалась с некоторым облегчением, когда она обнаружила, что именно он был инициатором ее похищения: Форбс мог быть грязным, подлым негодяем, но он не имел намерения ее убивать. Этот смех Стивена Боннета, однако, вызвал волну холодного страха, которая пробежала сквозь нее, и она вдруг почувствовала, как закружилась голова. – Что ты имеешь в виду – бонус? Боннет почесал щеку, его зеленые, как крыжовник, глаза прошлись по ней с одобрением. – О, ну что же, мистер Форбс хотел только убрать тебя с дороги, как он сказал. Что ты такое ему сделала, дорогуша? Но он уже заплатил за тебя достаточно, и у меня сложилось сильное впечатление, что ему все равно, где ты, в конце концов, окажешься. – Где я окажусь? – у нее было сухо во рту, но теперь слюна начала обильно выделяться из ее желез, и ей пришлось многократно сглатывать. – Ну, в конце концов, дорогуша, к чему заморачиваться, и везти тебя так далеко, в Лондон. Кому ты там будешь нужна? Кроме того, там, в Лондоне, такие дожди, я уверен, тебе бы это не понравилось. До того, как она смогла набрать воздуха, чтобы задать еще хоть сколько-нибудь вопросов, дверь отворилась, и молодая девушка проскользнула внутрь, закрывая ее за собой. Ей было около двадцати лет, но когда она улыбнулась, стала видна дырка на месте коренного зуба. Девушка была полненькой, с простоватым личиком и каштановыми волосами, и, по местным стандартам, чистенькая, хотя запах ее пота и аромат только что нанесенного дешевого одеколона распространились по всей каюте, что вызвало у Брианны новые позывы к рвоте. – Привет, Стивен, – сказала вновь прибывшая, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать Боннета в щеку. – Нальешь нам выпить для начала, а? Боннет схватил ее, крепко и продолжительно поцеловал, затем отпустил и потянулся за бутылкой. Опустившись на пятки, девушка с бесстрастно-профессиональным интересом посмотрела на Брианну, затем, обратно, на Боннета, и почесала шею. – Ты займешься сразу с нами двумя, Стивен, или это буду сначала я, а потом она? В любом случае, это стоит дороже. Боннет не потрудился ответить, но сунул бутылку ей в руку и, сорвав платок, который скрывал округлость ее полной груди, тотчас начал развязывать завязки своих штанов. Они упали на пол, и, запросто схватив девушку за бедра, он прижал ее к двери. Жадно глотая из бутылки, которую она держала одной рукой, другой, девушка задрала свои юбки отрепетированным практичным движением, которое обнажило ее до талии. Брианна увидела крепкие бедра и куст темных волос до того, как их загородили сжатые от усилий и покрытые светлыми волосками ягодицы Боннета. Она отвернулась, ее щеки горели, но нездоровое любопытство подтолкнуло ее взглянуть назад. Проститутка стояла, балансируя на кончиках пальцев, слегка согнув колени, чтобы он мог устроиться поудобней, и благодушно смотрела поверх его плеча, пока он стонал и двигался. По-прежнему держа одной рукой бутылку, другой, она искусными движениями гладила Боннета по плечам. Поймав взгляд Брианны, она подмигнула, повторяя тем временем на ушко своего клиента: «Ооо, да… о, дааа! Так хорошо, милый, так хорошо…». Дверь каюты сотрясалась под каждым мясистым ударом задницы шлюхи, и Брианне были слышны смешки в коридоре снаружи, мужские и женские: определенно, Ордин вернулся на корабль с добычей, достаточной, чтобы удовлетворить не только капитана, но и команду. Боннет громко дышал и кряхтел еще минуту или две, затем издал громкий стон, его движения внезапно стали дергающимися и некоординированными. Проститутка подхватила его ягодицы и прижала ближе, затем ослабила хватку, когда его тело обмякло, тяжело навалившись на нее. Она поддерживала его недолго, похлопывая по спине, как делает кормящая мама, чтобы ребенок срыгнул, затем оттолкнула его от себя. Его темно-красные лицо и шея пылали, он тяжело дышал. Кивнув шлюхе, он наклонился за своими штанами, выпрямился и махнул в сторону захламленного стола. – Возьми сама свою плату, дорогуша, но отдай мне обратно бутылку, хорошо? Проститутка слегка надулась, но, сделав последний глубокий глоток ликера, передала ему бутылку, теперь полную не более чем на четверть. Из кармана на талии она вытянула скомканную тряпку и зажала ее между бедер, затем опустила вниз свои юбки и мелкими шажками направилась к столу. Аккуратно вороша хлам на столе в поисках разбросанных мелких монет, она брала их двумя пальцами и опускала одну за другой себе в карман. Одевшись, Боннет вышел за дверь, даже не бросив прощального взгляда на женщин. Воздух в каюте был спертый, пропитанный запахом секса, и Брианна почувствовала, как сжался ее желудок. Не от спазма, а от паники. Сильный мужской запах привел в действие инстинктивный ответный всплеск, который вызвал ощущение напряжения внутри и покалывания в ее груди. Сбитая с толку, на мгновение она почувствовала скользкую от пота кожу Роджера рядом с ее собственной, и ее груди, дрогнув, набухли от желания. Порывисто дыша и крепко сомкнув губы, она сдвинула ноги вместе и сжала кулаки. «Последнее, что она может вынести, – подумала она, – самое последнее – это думать о Роджере и сексе, пока в пределах мили от нее находился Стивен Боннет». Она решительно отодвинула мысль в сторону и приблизилась к проститутке, в поисках какого-нибудь замечания, с помощью которого можно было начать разговор. Почувствовав ее движение, проститутка взглянула на Брианну, оценивая, как разорванное платье, так и его качество, но затем, отвернувшись от нее, снова сосредоточилась на поиске монеток. Когда девушка соберет свою плату, она уйдет, вернется обратно в доки. Это был шанс передать весточку Роджеру и родителям. Слабый, вероятно, но, все-таки, шанс. – Ты… эм… ты хорошо его знаешь? Подняв брови, шлюха посмотрела на нее. – Кого? О, Стивена? Ну, да, он весьма неплох, наш Стивен, – она пожала плечом. – Не занимает дольше двух-трех минут, не жадный насчет денег, никогда не хочет ничего больше, чем просто трахнуться. Он груб время от времени, но никогда не бьет, если только ты его не разозлила, да никто, в своем уме, и не делает такого. Во всяком случае, больше одного раза, – ее взгляд остановился на разорванном платье Брианны и одна бровь язвительно поднялась. – Я запомню это, – сказала Брианна сухо и подтянула край своей порванной рубашки повыше. Среди хлама на столе она заметила стеклянную бутылку, наполненную прозрачной жидкостью, с небольшим круглым объектом внутри. Хмурясь, она наклонилась поближе, чтобы рассмотреть его. Этого не может быть… но так и было. Круглая плоть, похожая скорее, на вкрутую сваренное яйцо, розовато-серое по цвету, с аккуратной круглой дыркой, проходящей насквозь. Она перекрестилась, чувствуя слабость. – Я так удивилась, – продолжила шлюха, рассматривая Брианну с откровенным любопытством. – Он никогда, насколько я знаю, не брал сразу двух девушек, и он не из тех, которые хотят, чтобы кто-то смотрел, как он получает удовольствие. – Я не… – начала Брианна, но потом остановилась, не желая обидеть девушку. – Не шлюха? – девушка широко улыбнулась, открывая черную дырку на месте ее отсутствующего зуба. – Можно догадаться, цыпочка. Не то, чтобы Стивену было не все равно. Он берет все, что ему по вкусу, а я вижу, что ты можешь ему нравиться. Большинству мужчин ты бы понравилась, – она смотрела на Брианну равнодушным взглядом, кивая на ее растрепанные волосы, пылающее лицо и красивую фигуру. – Я думаю, что ты им тоже должна нравиться, – сказала Брианна вежливо, с некоторым чувством нереальности. – Ээ… как тебя зовут? – Хепзиба, – ответила девушка гордо. – Или Эппи, если коротко. На столе лежали еще монеты, но шлюха не тронула их. Боннет мог быть щедрым, но определенно, шлюха не хотела злоупотреблять этим… «Больше из страха, нежели из дружеских чувств», – подумала Брианна. Она глубоко вздохнула и продолжила. – Чудесное имя. Приятно познакомиться, Эппи, – она протянула руку. – Меня зовут Брианна Фрейзер МакКензи, – она назвала все три имени, в надежде, что шлюха запомнит хотя бы одно из них. Девушка озадаченно взглянула на протянутую руку, затем осторожно пожала, отбросив ее, как мертвую рыбину. Она задрала свою юбку и начала вытирать себя тряпкой, брезгливо убирая все следы недавнего соития. Пересиливая себя, Брианна наклонилась ближе, стараясь не обращать внимания на вонь старой тряпки, женского тела и резкий запах ликера в дыхании девушки. – Стивен Боннет похитил меня, – сказала она. – Вот как? – сказала шлюха безразлично. – Что ж, он берет все, что нравится, наш Стивен. – Я хочу убраться отсюда, – сказала Брианна тихим голосом, бросив взгляд в сторону двери каюты. Ей были слышны звуки шагов наверху, и она надеялась, что голоса не пробьются сквозь толстые доски. Эппи скомкала тряпку и бросила ее на стол. Поискав в своем кармане, она вытащила небольшую бутылочку, запечатанную пробкой из воска. Ее юбки по-прежнему были задраны вверх, и Брианна увидела серебристые полоски растяжек поперек ее пухлого живота. – Что ж, тогда дай ему то, чего он хочет, – посоветовала шлюха, вытаскивая пробку и наливая из бутылочки немного содержимого в свою руку – это была розовая вода с на удивление мягким запахом. – Есть шансы, что он устанет от тебя через несколько дней и отправит на берег, – щедро смазав розовой водой лобковые волосы, она критически понюхала руку и скривилась. – Нет. Я имею в виду, не думаю, что он похитил меня для этого, – добавила Брианна. Эппи закупорила бутылочку и сунула ее вместе с тряпицей в свой карман. – О, значит, он хочет за тебя выкуп? – Эппи посмотрела на нее с несколько большим интересом. – И все же, я никогда не слышала, чтобы моральные принципы вмешивались в мужской аппетит Боннета. Он бы взял девичью невинность и, пока живот не начал расти, продал бы ее обратно отцу девицы, – она сжала губы и запоздалая мысль пришла ей в голову. – А как, тогда, тебе удалось отговорить его от секса с тобой? Брианна положила руку на свой живот. – Я сказала, что беременна. Это его остановило. Никогда бы не подумала, что такой человек, как он… но он остановился. Может, он лучше, чем ты о нем думаешь? – спросила она со слабой надеждой. Эппи рассмеялась, ее маленькие глазки весело сощурились. – Стивен? Боже, нет! – она фыркнула от удовольствия и разгладила свои юбки. – Нет, – продолжила она более буднично, – хотя, это лучшее, что ты могла ему сказать, если не хочешь его на себе. Он как-то позвал меня, а потом отправил обратно, когда увидел, что в духовке у меня пирожок. Когда я подшутила над ним по этому поводу, он рассказал, что однажды взял шлюху с животом, размером с пушечное ядро, и, прямо посреди всего этого, она громко застонала, и из нее хлынула кровь, да так, что чуть комнату не затопила. У него все упало, и не удивительно. Наш Стивен теперь в страхе и ужасе перед сношением с девушками в затруднительном положении. Он не будет испытывать судьбу, понимаешь? – Понимаю, – капля пота пробежала по щеке Брианны, и она вытерла ее тыльной стороной ладони. Во рту у нее пересохло, и она пососала внутреннюю сторону щеки, чтобы увлажнить. – А женщина… что с ней случилось? Хепзиба секунду смотрела непонимающе. – О, та шлюха? Ну, она умерла, конечно, бедная корова. Стивен сказал, что, пытаясь схватить свои намокшие штаны, которые были полностью пропитаны кровью, он поднял глаза и увидел ее на полу, лежащую неподвижно, как камень, но живот все еще извивался и судорожно подергивался, как мешок, полный змей. Он сказал, что подумал тогда, что ребенок собирается выйти наружу и отомстить ему. В тот же миг он сбежал из дома в одной рубашке, оставив свои штаны позади. Она хихикнула от этой веселой картины, затем, хмыкнув, начала приводить себя в порядок, разглаживая юбки. – Но, ведь, Стивен – ирландец, – добавила она снисходительно. – У них, ирландцев, болезненное воображение, особенно, когда они пьяны, – вспоминая, она провела кончиком языка по нижней губе, как бы вновь ощущая вкус ликера из бутылки Боннета. Брианна придвинулась ближе, протягивая руку. – Посмотри. Хепзиба мельком глянула на руку, потом взглянула снова, сосредоточенно. Широкое золотое кольцо с большим рубиновым кабошоном сверкнуло и засияло в свете фонаря. – Я дам его тебе, – сказала Брианна, понижая голос, – если ты кое-что сделаешь для меня. Шлюха снова облизнула губы, внезапно, выражение ее тяжелого лица стало настороженным. – Да? Сделаю что? – Доставишь известие моему мужу. Он в Эдентоне, в доме преподобного МакМиллана. Любой тебе покажет, где это. Скажи ему, где я, и скажи ему… – Брианна запнулась. Что она должна сказать? Невозможно было узнать, как долго «Анемон» будет находиться здесь, или куда Боннет отправится потом. Единственная информация, которая у нее была, это те слова, что она услышала из его разговора с напарником, перед тем, как Боннет вошел в каюту. – Скажи им, я думаю, что у него есть секретное место на Окракоке. Он собирается там встретиться с кем-то, в новолуние. Скажи ему это. Хепзиба бросила тревожный взгляд в сторону двери, но та оставалась закрытой. Она снова взглянула на кольцо, желание обладать им боролось с очевидным страхом перед Боннетом. – Он не узнает, – уговаривала Брианна. – Он не сможет узнать. А мой отец вознаградит тебя. – Он богатый человек, стало быть, твой отец? – Брианна увидела, как взгляд шлюхи стал расчетливым, и, на миг у нее, появилось опасение – а что, если она просто возьмет кольцо и сдаст ее Боннету. Хотя, она ведь не взяла денег больше, чем ее такса, вероятно, она была честной. Да и в любом случае, выбора-то не было. – Очень богатый, – сказала она твердо. – Его зовут Джейми Фрейзер. Моя тетушка тоже богата. Ее плантация называется Речная Излучина, недалеко от Кросс-Крика, в Северной Каролине. Спроси миссис Иннес, Джокаста Камерон Иннес. Да, если ты не найдешь Ро… моего мужа, отправь весточку туда, к ней. – Речная Излучина, – послушно повторила Хепзиба, все еще сверля глазами кольцо. Брианна стащила его с пальца и опустила в ладонь шлюхи, пока та не передумала. Ладонь девушки крепко сжалась. – Моего отца зовут Джейми Фрейзер, мой муж – Роджер МакКензи, – повторила она. – Дом преподобного МакМиллана. Ты запомнила? – Фрейзер и МакКензи, – неуверенно повторила Хепзиба. – О, да, конечно, – она уже направлялась к двери. – Пожалуйста, – настойчиво сказала Брианна. Шлюха кивнула, но на нее не посмотрела. Затем, боком проскользнула в дверь и закрыла ее за собой. Корабль заскрипел и покачнулся под ногами. Было слышно, как шум ветра, заглушая крики пьяных матросов, проносился сквозь деревья на берегу. Потом ее колени подкосились, и она села на кровать, не обращая внимания на простыни.
*** ОНИ ОТПЛЫЛИ С ОТЛИВОМ: она услышала скрежет якорной цепи и почувствовала, как корабль сдвинулся, оживая, когда его паруса почувствовали ветер. Приникнув к окну, она следила за тем, как удалялась темная зеленая масса острова Роанок. Сто лет назад, здесь высадились первые английские колонисты. И пропали без следа. Губернатор колонии, вернувшийся из Англии с пожитками и запасами, обнаружил, что все исчезли, не оставив ничего, кроме слова «Кроатан», вырезанного на стволе дерева. От нее не осталось даже этого. Удрученная, она вглядывалась, пока остров не исчез за горизонтом. Никто не приходил в течение нескольких часов. Голодная, она ощущала тошноту, и ее вырвало в ночной горшок. Она не могла вынести мысли, чтобы лечь на замызганные простыни, поэтому, стянув их прочь, заправила кровать одеялами и легла. Окна были открытыми, свежий воздух с моря шевелил ее волосы и высушивал холодный пот на ее коже, дав ей возможность почувствовать себя немного лучше. Она нестерпимо ощущала свою матку, этот маленький, тяжелый, нежный вес, и то, что там, скорее всего, происходило. Этот упорядоченный танец делящихся клеток, своего рода, мирное насилие, упорная борьба за жизнь и разбитые сердца. Когда это случилось? Она пыталась восстановить в памяти, припомнить. Это могло быть в ночь перед отъездом Роджера в Эдентон. Он был возбужденным, почти восторженным, и они занимались любовью с проникающей радостью, приправленной тоской, поскольку оба знали, что утро принесет расставание. Она заснула в его объятьях, чувствуя себя любимой. Но, когда она проснулась посреди ночи в одиночестве, он сидел у окна, погруженный в свет почти полной луны. Ей не хотелось беспокоить его уединенное размышление. Но Роджер повернулся, почувствовав ее взгляд, и что-то в его глазах заставило Брианну подняться, подойти и взять его голову в свои руки, прижав ее к груди. Тогда он встал, положил ее на пол, и они снова занялись любовью, молча и настойчиво. Будучи католичкой, она находила жутко эротичным – соблазнить священника в ночь перед его посвящением, крадя его – даже если только на миг – у Бога. Она сглотнула, прижав руки к своему животу. Будь осторожна с тем, о чем ты молишься. Монашки в школе всегда говорили это детям. Ветер становился холодным, она замерзла и натянула конец одного одеяла – самого чистого – на себя. Потом, изо всех сил сосредоточившись, она, очень осторожно, начала молиться.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 19:55 | Сообщение # 128
Король
Сообщений: 19994
ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ.
НИЛ ФОРБС сидел в комнате «Гостиницы Короля», наслаждаясь стаканом крепкого сидра и чувством, что в мире все в порядке. У него состоялась самая плодотворная встреча с Сэмюэлем Иределлом и его другом, двумя самыми знаменитыми лидерами повстанцев в Эдентоне. И еще более плодотворная встреча с Гилбертом Батлером и Уильямом Лайонсом, местными контрабандистами. Его сильное пристрастие к драгоценностям было удовлетворено – в честь личного торжества по поводу такого изящного избавления от угрозы Джейми Фрейзера он купил новую булавку для галстука, увенчанную красивым рубином. Созерцая ее со спокойным удовольствием, он любовался восхитительными тенями, которые камень отбрасывал на шелк его оборок. Его мать была благополучно устроена в доме ее сестры, у него было свидание за завтраком с местной леди, и еще час свободного времени. Пожалуй, прогулка, для возбуждения аппетита. Это был чудесный день. Он практически уже отодвинул стул и начал вставать, когда большая рука уперлась ему в грудь и пихнула обратно. – Что за?.. – он с негодованием поднял глаза и проявил большое усилие, чтобы сохранить это выражение лица, несмотря на внезапный глубокий приступ дурноты. Высокий, темный человек стоял над ним с самым недружелюбным видом. МакКензи, муж девчонки. – Как вы смеете, сэр? – сказал он воинственно. – Я требую извинений! – Вы можете требовать, чего пожелаете, – сказал МакКензи. Он был мрачным и бледным, не смотря на загар. – Где моя жена? – Откуда я должен это знать? – сердце Форбса забилось быстрее, но ликования в нем было больше, чем тревоги. Он поднял подбородок и начал вставать. – Прошу прощения, сэр. Чья-то рука остановила его, схватив за плечо, и он, повернувшись, оказался лицом к лицу с племянником Фрейзера, Йеном Мюрреем. Мюррей улыбнулся, и чувство самодовольства Форбса слегка уменьшилась. Рассказывали, что мальчишка жил с могавками и стал одним из них, что он обитал в компании злобного волка, который общался с ним и подчинялся его командам, и что он вырезал сердце человека и съел его на каком-то из этих языческих ритуалов. Тем не менее, посмотрев на простоватое лицо парня и его потрепанную одежду, Форбс не был впечатлен. – Уберите руки от моей особы, сэр, – сказал он с достоинством, выпрямляясь на стуле. – И не подумаю, – сказал Мюррей. Его рука сжала плечо адвоката, будто зубы лошади, и рот Форбса открылся, хотя он не издал ни звука. – Что вы сделали с моей кузиной? – спросил Мюррей. – Я? Почему я? Я не имею ничего общего с миссис МакКензи. Отпустите, черт вас побери! Хватка расслабилась. Адвокат сидел, тяжело дыша. МакКензи подтащил стул и сел перед ним. Форбс, поглаживая рукав своего сюртука, избегал пристального взгляда МакКензи и стремительно соображал. Как они узнали? Что у них было против него? Возможно, они только пытаются блефовать, не имея явных улик. – Мне огорчительно слышать, что, возможно, какое-то несчастье приключилось с миссис Маккензи, – проговорил он вежливо. – Как я понимаю, она исчезла, и вы не можете ее найти? Мгновение МакКензи смотрел на него сверху вниз, не отвечая, потом издал негромкий звук презрения. – Я слышал вашу речь в Мекленберге, – он был расположен поговорить. – Вы были такой речистый. Много я услышал о справедливости, о защите наших жен и детей. Очень красноречиво. – Прекрасная болтовня, – вставил Йэн Мюррей, – для человека, который планировал похитить беспомощную женщину. Он все еще сидел на корточках как дикарь, но немного переместился по кругу, чтобы смотреть прямо в лицо Форбса. Адвокат счел это слегка нервирующим, и решил, взамен, встретиться глазами с МакКензи, как мужчина с мужчиной. – Я сожалею о вашем безмерном несчастье, сэр, – сказал он, изображая голосом беспокойство. – Я буду рад помочь, по мере возможностей, конечно. Но я не… – Где Стивен Боннет? Вопрос поразил Форбса, похлеще удара в печень. Он разинул рот на мгновение, подумав, что совершил ошибку, предпочтя глаза МакКензи – этот хладнокровный зеленый пристальный взгляд, как у змеи. – Кто такой Стивен Боннет? – облизывая губы, спросил он. Его губы были сухими, но остальные части его тела довольно сильно взмокли. Он чувствовал, как пот скапливается в складках шеи и впитывается подмышками в батист его рубашки. – Я слышал вас, знаете ли, – заметил Мюррей любезно. – Когда вы устраивали сделку с Ричардом Брауном. На вашем складе. Голова Форбса запульсировала. Он был так потрясен моментом, что не сразу заметил нож, который Мюррей положил небрежно поперек коленей. – Что? Вы говорите… что? Я уверяю вас, сэр, вы ошибаетесь… ошибаетесь! Он приподнялся, заикаясь. МакКензи вскочил на ноги и схватил его за манишки, закручивая их на кулак. – Нет, сэр, – прошипел он очень тихо, и его лицо было так близко, что Форбс почувствовал жар его дыхания. – Это вы ошибаетесь! Весьма жестоко ошибаетесь, выбрав мою жену для удовлетворения своих безнравственных целей. Раздался треск, поскольку прекрасный батист был вырван с корнем. МакКензи яростно толкнул Форбса обратно в кресло, затем, наклонившись вперед, схватил его шейный платок в тиски, угрожая задушить на месте. Рот адвоката открылся, судорожно втягивая воздух, и черные пятна замелькали в его сознании, но их было не достаточно, чтобы заслонить эти сверкающие, холодные зеленые глаза. – Где он держит ее? Форбс схватился за подлокотники кресла, тяжело дыша. – Я ничего не знаю о вашей жене, – сказал он низким злобным тоном. – А что касается жестоких ошибок, сэр, вы находитесь в процессе совершения одной из них. Как вы посмели напасть на меня? Я выдвину обвинения, будьте уверены! – О, напасть, даже так, – сказал Мюррей с издевкой. – Мы не сделали ничего подобного. Пока. Он сидел на корточках, задумчиво вычищая ножом под ногтем большого пальца и приглядываясь к Форбсу с оценивающим видом, будто намечая, как лучше разделать поросенка на блюде. Форбс стиснул зубы и уставился на МакКензи, который все еще стоял, нависнув над ним. – Это – общественное место, – заметил он. – Вы не можете причинить мне вред, не привлекая внимания. Он бросил взгляд за спину МакКензи, надеясь, что кто-нибудь зайдет в комнату и прервет этот чрезвычайно неприятный tête-à-tête. Но это было спокойное утро, и все горничные и конюхи выполняли свои обязанности где-то в других местах. – Нас волнует, если кто-нибудь заметит, charaid (дружище – гэльск.)? – спросил Мюррей, взглянув на МакКензи. – Не слишком. Тем не менее, МакКензи вернулся на свое место и снова уставился на адвоката. – Мы можем подождать немного, вообще-то, – он глянул на часы на каминной полке, их маятник двигался с безмятежным «тик-так». – Это не будет долго. Поздновато, но Форбсу пришло в голову задаться вопросом, где же Джейми Фрейзер.
*** ЭЛСПЕТ ФОРБС тихонько покачивалась на веранде дома ее сестры, наслаждаясь прохладой утреннего воздуха, когда объявили посетителя. – Какими судьбами, мистер Фрейзер? – воскликнула она, садясь. – Что привело вас в Эдентон? Вы разыскиваете Нила? Он ушел, чтобы… – О, нет, мистрис Форбс, – он отвесил ей низкий поклон, и утреннее солнце блеснуло в его волосах, будто они были из бронзы, – я пришел к вам лично. – О? О! – она села в кресле, торопливо смахивая крошки тоста с рукава, и, надеясь, что чепец ее сидит ровно. – Бросьте, сэр, какие дела у вас могут быть к старухе? Он улыбнулся – такой привлекательный парень, столь хорош в своем сером жакете и с этим озорным блеском в глазах – и склонился к самому ее уху, шепча: – Я приехал, чтобы увезти вас на край света, мистрисс. – Ох, на край света с вами! – она отмахнулась от него, смеясь, и он поймал ее руку, целуя костяшки. – Я не приму ответ «нет», ни за что, – уверил он, сделав жест в сторону крыльца, где дожидалась большая корзина, покрытая клетчатой скатертью и выглядящая многообещающе. – Я задумал съесть мой завтрак за городом, под деревом. У меня имеется на примете отличное дерево – превосходное, замечательное дерево – но, боюсь, без компании, пища будет не так вкусна. – Уверена, для ее улучшения вы могли бы найти общество получше, чем мое, юноша, – пробормотала она, полностью очарованная. – Где же ваша дорогая жена, в таком случае? – Ах, она бросила меня, – сказал он, изображая печаль. – Я тут весь такой со своими надеждами на замечательный пикник, а она сбежала к роженице. Таким образом, я сказал себе: «Что ж, Джейми, это слишком досадно потратить такое угощение впустую – кто бы достойный мог разделить его с тобой?». И что я вижу в тот же миг? Вашу элегантнейшую особу, в придачу к вашей незанятости. Это ответ на мою молитву! Уверен, вы не пойдете против божественного проведения, мистрисс Форбс? – Хм… – она сказала, пытаясь не смеяться над ним. – Что ж, хорошо. Если это вопрос убытка… Прежде чем она могла что-то добавить, он наклонился и подхватил ее с кресла на руки. Она вскрикнула удивленно. – Если это идеальное похищение, я должен нести вас, не так ли? – сказал он, улыбаясь ей. К ее разочарованию, звук, который она издала, можно было назвать только хихиканьем. Он, казалось, совсем не возражал и, нагнувшись, чтобы подхватить корзину другой сильной рукой, понес ее как пушинку к коляске.
*** – ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ДЕРЖАТЬ МЕНЯ здесь в плену! Позвольте мне пройти, или я буду звать на помощь! Они, по сути, держали его больше часа, пресекая все попытки с его стороны встать и уйти. «Он прав, тем не менее…» – подумал Роджер. Движение снаружи, на улице, начинало увеличиваться, и он слышал, так же как и Форбс, звуки горничной, накрывающей в соседней комнате столы к ужину. Он поглядел на Йена. Они обсудили этот вариант. Если известие не придет в течение часа, они должны попытаться вывезти Форбса из гостиницы, удерживая его в более укромном месте. Это может быть рискованным мероприятием: адвокат напуган, но упрям как шарикоподшипник. И он позовет на помощь. Йен в задумчивости поджал губы и приподнял нож, которым он развлекался, полируя лезвие об нижний край своих бриджей. – Мистер МакКензи? – маленький мальчик возник около него подобно грибу, чумазый и круглолицый. – Это я, – волна облегчения прошла сквозь него. – Ты принес что-то для меня? – Да, сэр, – сорванец передал маленький сверток бумаги, принял монетку в ответ и ушел, несмотря на призыв Форбса: «Постой, мальчик!» Адвокат приподнялся со своего места в волнении. Однако же, Роджер сделал резкое движение к нему, и тот сразу осел, не дожидаясь, чтобы ему помогли. «Хорошо, – подумал Роджер мрачно, – он обучаем». Развернув бумагу, он обнаружил, что держит большую брошь в виде букета цветов из серебра, инкрустированного гранатами. Это был доброкачественный образец мастерства, но, скорее, безвкусный. Тем не менее, она произвела на Форбса существенное впечатление. – Вы не сделаете… Он не сделает… – адвокат уставился на брошь в руке Роджера, его тяжелое лицо побледнело. – О, я полагаю, он сделает, если вы имеете в виду дядю Джейми, – сказал Йен Мюррей. – Он любит свою дочь, несомненно. – Вздор! – адвокат предпринял попытку игрока раскусить блеф, но он не мог отвести глаз от броши. – Фрейзер – джентльмен. – Он – горец, – сказал Роджер жестко. – Как и ваш отец, не так ли? – он слышал истории о старшем Форбсе, который, по сведениям, смылся из Шотландии прямо из под носа у палача. Форбс пожевал нижнюю губу. – Он не станет вредить старухе, – сказал он с таким размером бравады, какую только он смог изобразить. – Почему нет? – брови Йена поднялись. – Да, возможно, и нет. Он просто может отправить ее подальше, хотя бы в Канаду, например? Вам кажется известно его понимание о справедливости, мистер Форбс. Что вы думаете? Адвокат забарабанил пальцами по подлокотнику, дыша сквозь зубы и, по-видимому, обдумывая то, что он знал о характере и репутации Джейми Фрейзера. – Ладно, – он сказал внезапно. – Хорошо! Роджер почувствовал, как разряд прошел сквозь него, будто он схватился за оголенный провод. Он был возбужден, как марионетка, с тех пор, как Джейми пришел за ним вчера вечером. – Где? – спросил он, осознавая, что перестал дышать. – Где она? – Она в безопасности, – прохрипел Форбс. – Я не причинил ей вреда, – он поднял на него безумные глаза. – Ради Бога, я не навредил бы ей! – Где? – Роджер крепко сжал брошь, не замечая, что ее края врезались ему в руку. – Где она? Адвокат просел как наполовину заполненный мешок муки. – На борту судна под названием «Анемон», у капитана Боннета, – он тяжело сглотнул, не в силах оторвать глаза от броши. – Она… вернее… они направляются в Англию. Но она в безопасности, уверяю вас! Потрясенный, Роджер стиснул кулак и внезапно почувствовал кровь на пальцах. Он швырнул брошь на пол, вытирая руку о штаны и пытаясь овладеть голосом. Шок сжал горло так, что ему казалось, будто его душат. Заметив его проблему, Йен резко встал и прижал нож к горлу адвоката. – Где они плывут? – Я… я… – рот адвоката лихорадочно открывался и закрывался, и он обреченно переводил взгляд от Йена к Роджеру, выпучив глаза. – Где? – Роджер протолкнул слово сквозь сжатое горло, и Форбс вздрогнул от звука. – Ее… ее посадили на борт здесь. В Эдентоне. Два… два дня назад. Роджер резко кивнул. «В безопасности…» – сказал он. В руках Боннета? Два дня в руках Боннета! Но он плавал с Боннетом, размышлял он и, в попытках уравновесить себя, удерживал рационализм под контролем. Он знал, как этот человек работает. Боннет был контрабандистом, он не поплыл бы в Англию, не загрузив корабль полностью. Он мог бы, возможно, спуститься по побережью, собирая маленькие партии товара прежде, чем повернуть в открытое море к долгому путешествию в Англию. И если нет – его еще можно было бы догнать с быстроходным судном. Нельзя терять ни минуты. Люди в доках могли знать, в какое место «Анемон» направится после. Он повернулся и шагнул к двери. Но, вдруг, красная волна захлестнула его, и он, развернувшись, обрушил кулак на лицо Форбса со всей мощи своего тела. Адвокат издал пронзительный крик и схватился обеими руками за нос. Все звуки в гостинице и на улице, казалось, остановились; тишина повисла вокруг. Роджер коротко вздохнул, потирая костяшки пальцев, и еще раз кивнул. – Пойдем, – сказал он Йену. – О, да. Роджер был на полпути к двери, когда понял, что Йен не идет с ним. Он оглянулся назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как его кузен по браку нежно взял Форбса за одно ухо и отрезал его.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 19:59 | Сообщение # 129
Король
Сообщений: 19994
В ПОСТЕЛИ С АКУЛОЙ.
СТИВЕН БОННЕТ был крепок, как и его слово, если можно так сказать. Он ее сексуально не домогался, но твердо настоял, чтобы Бри разделила с ним постель. – Мне нравится теплое тело ночью, – сказал он. – И, полагаю, ты, вероятно, предпочтешь мою кровать грузовому трюму, милая. Она без колебаний предпочла бы трюм, хотя ее исследования – едва они отдалились от земли, ей разрешили выйти из каюты – позволили ей обнаружить трюм, похожий на темную и неудобную дыру, в которой, среди груды ящиков и бочек, были прикованы цепью несколько несчастных рабов, в постоянной опасности быть раздавленными, если груз сдвинется. – Куда мы плывем, мисс? И что будет, когда мы доберемся туда? – Джош говорил на гэльском, его красивое лицо, маленькое и напуганное, смутно виднелось в тенях трюма. – Я думаю, что мы идем на Окракок (остров во Внешних отмелях, Северная Каролина), – ответила она на том же языке. – Куда дальше – я не знаю. Твои четки еще с тобой? – О, да, мисс, – он коснулся груди, где висело распятие. – Это единственное, что удерживает меня от отчаяния. – Хорошо. Продолжай молиться, – она поглядела на других рабов: две женщины и двое мужчин, все стройные и с изысканными тонко-костными лицами. Она принесла часть своего ужина для Джоша, но у нее ничего не было для них, и это ее обеспокоило. – Они кормят вас здесь? – Да, мисс. Довольно хорошо, – уверил он ее. – Они, – она слегка кивнула подбородком, деликатно указав на других рабов, – знают что-нибудь? О том, куда мы плывем? – Я не знаю, мисс. Я не могу говорить с ними. Они африканцы – фулани (красивый народ, проживающий на обширной территории в Западной Африке, занимаются в основном скотоводством), я сужу по их виду, но это – все, что я знаю. – Ясно. Хорошо… – она колебалась, стремясь быстрее покинуть темный, гнилой трюм, но ей не хотелось оставлять молодого конюха там. – Идите, мисс, – тихо сказал он по-английски, видя ее сомнения. – Я в порядке. С нами все будет хорошо, – он коснулся четок и сделал все возможное, чтобы улыбнуться ей, хотя губы его дрожали. – Святая Мать сохранит нас в безопасности. Не найдя слов утешения в ответ, она кивнула, и поднялась по лестнице на свет, чувствуя на себе взгляды пяти пар глаз. Боннет, благодарение Богу, большую часть дня проводил на палубе. Она могла видеть его сейчас, скользящего вниз по такелажу, словно проворная обезьяна. Она стояла неподвижно, никакого движения, кроме раздутых веером волос, юбок, облепивших ее застывшие конечности. Он был чуток к движениям ее тела так же, как Роджер, но по-своему. Тактика акулы, которой паника ее добычи подает сигнал к нападению. Пока что, она провела всего одну ночь в его постели, совершенно без сна. Он небрежно притянул ее к себе, пробормотав: «Спокойной ночи, дорогуша», – и мгновенно заснул. Но, однако, всякий раз, когда она пыталась двинуться, чтобы освободиться из его объятий, он перемещался вместе с ней, цепко удерживая ее возле себя. Она была вынуждена мириться с нежелательной близостью его тела, близостью, пробудившей воспоминания, которые ей с таким трудом удалось отодвинуть – ощущение колена, с силой раздвигающего ее бедра, грубая веселость его прикосновения между ног, выгоревшие на солнце светлые волосы, что энергично вились на бедрах и предплечьях, его немытый, мускусный запах мужчины. Насмешливое наличие ЛеРуа, периодически поднимающегося среди ночи, прижатого в твердом и бессмысленном желании к ее ягодицам. Она была невероятно благодарна, как за свою нынешнюю беременность – поскольку у нее теперь не было сомнений в этом – так и за свою полную уверенность, что Стивен Боннет не был отцом Джемми. Он с глухим стуком спрыгнул с веревок и, увидев ее, улыбнулся. Он ничего не сказал, но, проходя мимо, без церемоний сжал ее зад, заставляя ее стиснуть зубы и уцепиться за поручни. Окракок, в новолуние. Она подняла глаза к сверкающему небу, где кружились бесчисленные чайки и крачки – значит, они не далеко от берега. Как долго, ради Бога, до новолуния?
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:07 | Сообщение # 130
Король
Сообщений: 19994
БЛУДНЫЙ СЫН.
НИКАКИХ ТРУДНОСТЕЙ в обнаружении лиц, знакомых с «Анемоном» и его капитаном, у них не возникло. В доках Эдентона Стивен Боннет был хорошо известен, хотя мнение о его репутации разнилось, в зависимости от связей. Обычно, его считали честным капитаном, но жестким в своих делах. Другие же называли его нарушителем блокады и контрабандистом, но хорошо это было, или плохо, зависело от интересов человека, высказывающего свое мнение. За деньги, поясняли они, он достанет вам что угодно. О том, что он пират, говорили немногие. Но произносили это вполголоса, часто озираясь по сторонам и, совершенно точно, не желая, чтоб на них потом ссылались в этом вопросе. «Анемон» отплыл, абсолютно не таясь, с непримечательным грузом, состоящим из риса и пятидесяти бочек копченой рыбы. Роджер нашел человека, который вспомнил, что видел, как молодая женщина поднялась на борт с одним из членов команды. «Дюже здоровая деваха, с распущенными огненными длинными волосами, до самой задницы, – сказал он, причмокивая, – однако мистер Боннет и сам здоровяк, полагаю, сможет ее обработать». Лишь рука Йена на плече не дала ему ударить этого человека. Но они так до сих пор и не обнаружили того, кто бы знал наверняка, куда «Анемон» направился. – Я думаю, в Лондон, – с сомнением сказал начальник порта. – Но не сразу. Он еще не весь груз забрал. Скорее всего, пошел вниз по побережью, поторговать там и сям и, возможно, поплывет в Европу из Чарльстона. Но, опять же, – добавил он, потирая подбородок, – он может отправиться в сторону Новой Англии. Жутко рискованный бизнес – доставлять что-либо в Бостон в наши дни, но он очень выгодный, если им занимаешься. Вероятно, там рис и копченая рыба на вес золота, только при условии, что удастся доставить груз на берег, и корабли морского ведомства не разнесут вас в пух и прах. Джейми, слегка побледнев, поблагодарил его. Роджер, не в состоянии говорить из-за кома в горле, ограничился кивком и вышел из конторы начальника порта вслед за тестем, обратно в солнечные доки. – Что теперь? – подавляя отрыжку, спросил Йен. Он тщательно прочесал все портовые кабаки, угощая пивом разнорабочих, которые возможно помогали при загрузке «Анемона», или тех, кто может быть говорил с командой относительно их пункта назначения. – Лучшее, что я могу придумать для тебя и Роджера Мака – сесть на корабль, что идет вниз, вдоль побережья, – произнес Джейми, хмуро глядя на мачты сторожевых кораблей и пакетботов, качающихся на якорях, – а Клэр и я сможем отправиться в направлении Бостона. Роджер кивнул, все еще не в состоянии говорить. План был далеко не хорош, особенно в свете дестабилизации, что необъявленная война оказывала на перевозку грузов, но необходимость что-то делать, была очень острой. Он ощущал себя так, словно сгорал его костный мозг, и лишь движение могло бы его погасить. Однако, нанять небольшой корабль, да даже маленькое рыболовное судно, или взять место на пакетботе, было дорогим удовольствием. – Ну, что ж! – Джейми сжал руку в кармане, где все еще лежал черный бриллиант. – Я пойду, повидаю судью Айрделла, может он сведет меня с честным банкиром, который сможет ссудить меня деньгами под продажу камня. Но прежде, пойдемте и расскажем Клэр, в чем дело. Как только они свернули из доков, Роджера окликнули: – Мистер МакКензи! Обернувшись, он увидел, что преподобный доктор МакКоркл, его секретарь и преподобный МакМиллан смотрят на него, нагруженные багажом. При представлении всех друг другу случилось небольшое замешательство. Конечно, они встречались с Джейми, когда он приезжал за Роджером, но не с Йеном. Поэтому и возникла неловкая пауза. – Вы... – Роджер откашлялся, обращаясь к старейшине, – вы, ведь, уезжаете, сэр? В Вест-Индию? МакКоркл кивнул, и его широкое, доброе лицо застыло в тревоге. – Да, сэр. Я так сильно сожалею, что должен ехать, и что вам не удалось... ну, – и МакКоркл, и преподобный МакМиллан пытались уговорить его вернуться к ним накануне, чтобы занять свое место на церемонии рукоположения. Но он не мог. На это не было времени. Он был не в состоянии взять на себя обязательство, пройти посвящение, когда им владела лишь одна мысль, которая и в данный момент являлась единственной, и она не была направлена к Богу. В его сердце сейчас было место только для нее – для Брианны. – Ну, несомненно, такова Божья воля, – произнес МакКоркл со вздохом. – Ваша жена, мистер МакКензи? О ней нет известий? Он покачал головой и пробормотал, что признателен за их беспокойство. Они обещали молиться за него и за благополучное возвращение его жены. Роджер был слишком встревожен, чтобы принять столько сочувствия, но все же его тронула их доброта. Пожелав друг другу много хорошего, они расстались. Роджер, Джейми и Йен молча вернулись в гостиницу, где они оставили Клэр. – Просто, из любопытства, Йен, что ты собираешься делать с ухом Форбса? – нарушая тишину, спросил Джейми, когда они повернули на широкую улицу, где располагалась гостиница. – О, я его сохраню, дядя, – заверил его Йен, поглаживая кожаный мешочек на поясе. – Что, во имя Г... – Роджер резко прервался, а затем продолжил, – что ты намереваешься с ним сделать? – Оставлю при себе, пока мы не найдем кузину, – сказал Йен, кажется, удивляясь тому, что им это не очевидно, – это поможет! – Правда? Йен серьезно кивнул. – Когда приступаешь к трудным поискам, я имею в виду, если ты каньен`кехака. Обычно удаляешься на время, чтобы попоститься и помолиться о наставлении. Конечно, сейчас у нас нет на это времени. Но, зачастую, когда так делаешь, то выбираешь талисман, или если точнее, талисман выбирает тебя... – он говорил абсолютно буднично об этой процедуре, отметил Роджер, – и носишь его с собой на протяжении всех поисков, чтобы удержать внимание духов на своем желании и обеспечить себе успех. – Понятно, – Джейми потер переносицу. Ему, как и Роджеру, оказалось интересно, как духи могавков могут расценить ухо Нила Форбса. Вероятно, их внимание уж точно будет им гарантировано. – Э, ухо... надеюсь, ты положил его в соль? Йен покачал головой. – Не-а, я прокоптил его над кухонным огнем, в гостинице, прошлой ночью. Не беспокойся, дядя Джейми, оно сохранится! Роджер нашел что-то вроде извращенного утешения в этом разговоре. Между молитвами пресвитерианского духовенства и поддержкой духов могавков, возможно, у них есть шанс. Но, по обеим сторонам от него, еще было и присутствие двух родственников, крепко сложенных и полных решимости, что сохраняло надежду. Они не сдадутся, пока не найдут Брианну, чего бы им это ни стоило. Он в тысячный раз проглотил комок в горле с момента, как услышал страшную весть, и подумал о Джемми. В Речной Излучине малыш был в безопасности, но как он посмеет сказать ему, что его мама пропала? Хорошо... ему не придется, вот и все. Они найдут ее! С таким решительным настроем он проследовал через двери «Брюстера», только чтобы снова услышать окрик: – Роджер! На этот раз это был голос Клэр, пронзительный от волнения. Он тут же повернулся и увидел, как она поднялась со скамейки в пивной. Напротив нее, за столом, сидела пухленькая молодая женщина и худощавый парень, с копной черных кудрявых волос. Манфред МакГилливрей.
*** – Я ВИДЕЛ ВАС ДО ЭТОГО, сэр, два дня назад, – Манфред сконфуженно склонил голову перед Джейми, – я, ээ... ну, я спрятался, сэр, и правда, сожалею об этом. Но, конечно, я никак и не узнал бы, до тех пор, пока Эппи не вернулась из Роанока и не показала мне кольцо... Кольцо лежало на столе, и его рубиновый кабошон отбрасывал на деревянную поверхность крошечное пятнышко мягкого розового света. Роджер взял его и повертел в пальцах. Объяснения о том, что Манфред жил со шлюхой, совершавшей периодические вылазки в порты в окрестностях Эдентона, и что, увидев кольцо, он переборол чувство стыда и пришел разыскать Джейми, все это Роджер едва ли слушал, полностью поглощенный таким маленьким, твердым, весомым доказательством Брианны. Роджер сомкнул пальцы на кольце, находя утешение в его теплоте, и пришел в себя как раз во время, чтоб услышать, как Хепзиба серьезно проговорила: – Окракок, сэр. В новолуние, – склонив голову, она скромно покашляла. – Дама, правда, сказала, сэр, что возможно, вы будете немного благодарны, за известие о ее местонахождении. – Вам заплатят, хорошо заплатят! – уверил ее Джейми, хотя, очевидно, не обращал на нее ни малейшего внимания. – Новолуние, – произнес он, оборачиваясь к Йену, – дней десять? Йен закивал, сияя от волнения. – Ага, около того. Она же не знала, что местом ее пребывания станет Окракок? – спросил он у шлюхи. Эппи покачала головой. – Нет, сэр. Это я знаю, что у Стивена там большой дом, скрытый в деревьях, но это все. – Мы найдем его, – Роджер удивился собственному голосу, он не намеревался произносить это вслух. На протяжении всего разговора Манфред выглядел обеспокоенным. Он наклонился вперед и положил ладонь поверх руки Эппи. – Сэр, когда вы на самом деле его найдете... вы же никому не скажете, что это Эппи вам рассказала, правда? Мистер Боннет опасный человек, а я бы не хотел, чтоб она подвергалась опасности от него, – он бросил взгляд на молодую женщину, которая покраснела и улыбнулась ему. – Нет, мы ничего о ней не скажем, – уверила его Клэр. Во время разговора она тщательно разглядывала Манфреда и Хепзибу, и теперь, перегнувшись через стол, потрогала его лоб, покрытый какой-то сыпью. – К слову об опасности... она в гораздо большей опасности от тебя, молодой человек, чем от Стивена Боннета. Ты сказал ей? Манфред немного побледнел, и впервые Роджер заметил, что парень, и правда, выглядит больным – лицо его осунулось и покрылось глубокими морщинами. – Да, сказал, фрау Фрейзер. С самого начала. – Ох, вы про сифилис? – беспечно поразилась Хепзиба, но Роджер видел, как при этом она стиснула пальцы на руке Манфреда. – Да, он сказал мне. Только я ответила, что это неважно. Я полагаю, у меня до этого было несколько сифилитиков, точно не знаю. Но, если мне суждено заполучить его... что ж, на то Божья воля, не так ли? – Нет, – сказал ей Роджер довольно мягко, – Не так. Но вы вдвоем с Манфредом отправитесь с миссис Клэр и будете выполнять, что она вам скажет. Вы поправитесь, и он тоже. Не так ли? – спросил он, поворачиваясь к Клэр, вдруг немного усомнившись. – Да, поправятся, – сказала она сухо. – К счастью, у меня есть с собой немного пенициллина. Лицо Манфреда застыло в замешательстве. – Но, неужели вы имеете в виду, фрау, что вы можете... можете это вылечить? – Именно это я и подразумеваю, – заверила его Клэр, – о чем я и пыталась сказать тебе, до того, как ты сбежал. Его рот широко открылся, и он моргнул. Затем, он повернулся к Хепзибе, которая смотрела на него в изумлении. – Liebchen (любимая – (нем.)! Я могу вернуться домой. Мы можем вернуться домой! – быстро исправился он, видя, как изменилось ее лицо. – Мы поженимся. Мы вернемся домой, – повторил он блаженным тоном, от представившегося его взору видения, но не до конца веря в его реальность. Эппи нахмурилась в сомнении. – Я шлюха, Фредди, – отметила она, – а из рассказов, что ты поведал о своей матери… – Я склонна думать, фрау Юта так обрадуется, что Манфред вернулся, что не будет расположена задавать слишком много вопросов, – сказала Клэр, взглянув на Джейми. – Блудный сын, ведь. – Тебе больше не придется быть шлюхой, – заверил ее Манфред. – Я оружейник. Я обеспечу достойную жизнь. Теперь, когда я знаю, что буду жить! – его худое лицо внезапно наполнилось радостью, и он обнял Эппи и поцеловал. – Ох, – произнесла она взволнованная, но довольная. – Что ж. Хм. Этот... ээ... этот, пени... – она вопросительно посмотрела на Клэр. – Чем скорее, тем лучше, – вставая, проговорила Клэр, – пойдемте со мной. – Роджер увидел, как ее собственное лицо немного покраснело, и она стремительно протянула руку Джейми, который быстро взял ее и крепко сжал. – Мы пойдем, разберемся с делами, – он по-очереди взглянул на Йена и Роджера. – И, если повезет, то отплывем сегодня вечером. – О! – Эппи уже встала, чтобы следовать за Клэр, но от этого напоминания о делах, повернулась к Джейми, поднеся руку ко рту, – ох, я вот еще о чем подумала, – ее приятное круглое личико сосредоточенно сморщилось, – там, возле дома, бегают дикие лошади. На Окракоке. Я слышала, Стивен как-то упоминал о них, – она перевела взгляд с одного мужчины на другого. – Может это поможет? – Возможно, – сказал Роджер, – спасибо тебе, и да благослови тебя Господь! До тех пор, пока они не вышли на улицу и снова не направились в доки, он и не заметил, что продолжает крепко сжимать в руке кольцо. Что там Йен говорил? «Ты выбираешь талисман, а точнее, талисман выбирает тебя». Его руки были немного больше, чем у Брианны, но он протолкнул кольцо себе на палец и зажал его в руке.
*** БРИ ОЧНУЛАСЬ от сырости и беспокойного сна, и тут же в ней проснулось материнское чувство. Она уже почти вылезла из кровати, инстинктивно направляясь к кроватке Джемми, как вдруг, рука схватила ее запястье судорожными тисками, словно укус крокодила. Она дернулась назад, шатко и встревожено. С палубы, над головой, донесся звук шагов, и она с опозданием поняла, что этот горестный звук, разбудивший ее, исходил не от Джемми, а из темноты рядом с ней. – Не уходи! – прошептал он, глубоко впиваясь пальцами в нежную плоть ее внутреннего запястья. Не в состоянии вырваться, она протянула другую руку, чтоб оттолкнуть его, и коснулась влажных волос и горячей кожи. Холодная струйка влаги на пальцах удивила ее. – Что такое? – шепнула она в ответ и инстинктивно наклонилась к нему. Дотянувшись снова, Бри коснулась его головы, пригладила волосы, все то, что, проснувшись, она готова была сделать. Ощущая свою руку, покоящуюся на нем, она подумала остановиться, но не стала. Внезапно возникшему материнскому стремлению утешить, невозможно было дать задний ход, это как прилив грудного молока, вызванный криком младенца, который нельзя обратить вспять. – Ты в порядке? – она продолжала говорить тихо и беспристрастно, насколько позволяли слова. Она подняла руку, и он, пошевелившись, перекатился к ней поближе и крепко прижался головой к изгибу ее бедра. – Не уходи! – повторил он, и дыхание его прервалось чем-то похожим на рыдание. Голос его был низким и грубым, но таким она никогда его раньше не слышала. – Я здесь, – онемение в зажатом запястье нарастало. Положив свободную руку ему на плечо, она рассчитывала, что он ее отпустит, если поймет, что она готова остаться. Он, и правда, ослабил свою хватку, но лишь затем, чтобы дотянуться и, схватив ее за талию, затащить обратно в кровать. Она уступила, потому что выбора не было, и теперь лежала в тишине, ощущая затылком резкое и теплое дыхание Боннета. Наконец, он отпустил ее и перевернулся со вздохом на спину, давая возможность ей пошевелиться. Осторожно, она тоже перевернулась на спину, пытаясь сохранить несколько дюймов между ними. Лунный свет лился через кормовые окна серебристым потоком, и она смогла разглядеть силуэт его лица, уловив отблески на лбу и щеках, когда он повернул голову. – Плохой сон? – осмелилась спросить она, желая, чтоб это получилось язвительно, но ее сердце все еще стремительно трепетало от тревожного пробуждения, и слова прозвучали нерешительно. – Да, да, – с дрожащим вздохом ответил он, – Одно и то же. Это снится мне снова и снова, понимаешь? Думаешь, что знаешь, о чем сон, и просыпаешься, но я никогда этого не знаю. Не знаю до тех пор, пока вода не смыкается над моей головой, – он потер под носом, сопя как ребенок. – О, – она не желала выспрашивать подробности, не хотела поощрять дальнейшее развитие чувства интимности. Все, что ей было нужно – больше не иметь с этим никакого дела. – С самого детства, мне снится, что я тону, – проговорил он, и его голос, обычно такой уверенный, задрожал. – Море наступает, а я совершенно обездвижен. Начинается прилив. И я знаю, что он убьет меня, но не могу пошевелиться, – его рука судорожно сжала простыню, вытягивая ее из-под Бри. – Это серая вода, полная грязи, в которой плавают слепые твари. Они ждут в море, чтоб свести со мной счеты, понимаешь? И затем они приступают к своему делу. Она слышала ужас от сказанного в его голосе и разрывалась между желанием держаться от него подальше и закостенелой привычкой предлагать утешение. – Это был всего лишь сон, – наконец сказала она, глядя на доски палубы, находящиеся не более чем в трех футах над головой. Если б только это был лишь сон! – Ах, нет, – теперь его голос был, словно шепот, в темноте, рядом с ней. – Нет! Это само море. Оно зовет меня, понимаешь? Совершенно неожиданно, он повернулся к ней и, схватив, с силой прижал к себе. Задохнувшись, она замерла, и он прижал сильнее, реагируя, словно акула, на ее напряжение. К собственному ужасу, она почувствовала, как встает ЛеРуа, и заставила себя застыть. Паника и желание избавиться от своего сна могли слишком легко позволить ему забыть отвращение к сексу с беременными женщинами, только не это, только не это... – Шшш, – твердо произнесла она и, обхватив круглую голову, прижала его лицо к своему плечу, похлопывая и поглаживая его спину. – Шшш, все будет хорошо. Это был всего лишь сон. Я не позволю ему навредить тебе – ничто не причинит тебе боль. Тише, тише. Продолжая его гладить, она закрыла глаза, пытаясь представить себе, что держит Джемми в их хижине, успокаивает после ночного кошмара. Очаг прогорел, тельце Джемми доверительно расслабляется, сладкий запах его детских волосиков, возле ее лица... – Я не дам тебе утонуть, – прошептала она. – Я обещаю. Я не дам тебе утонуть. Она повторяла это снова и снова, все медленнее и медленнее, его дыхание успокоилось, и хватка ослабла – сон одолел его. Она продолжала повторять гипнотическим шепотом, ее слова наполовину заглушались шумом воды, шипящей вдоль борта корабля, и она обращалась уже не к мужчине, лежащему возле нее, а к ребенку, спящему внутри. – Я не позволю чему бы то ни было навредить тебе. Ничто не причинит тебе боль. Я обещаю!
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:10 | Сообщение # 131
Король
Сообщений: 19994
РАНДЕВУ.
РОДЖЕР ОСТАНОВИЛСЯ, ЧТОБЫ ВЫТЕРЕТЬ пот с глаз. Он обвязал сложенный в несколько раз платок вокруг своей головы, но влажность среди густой растительности мангрового леса была столь высока, что пот собирался в его глазницах, жгущий и туманящий взгляд. Пока они были в пивной в Эдентоне, информация о том, что Боннет был, или предположительно будет на Окракоке, казалась сомнительной, так как поиски вдруг сужались до одной маленькой песчаной косы, по сравнению с миллионами других мест, где пират мог бы быть. Насколько это будет сложно? Когда же они оказались на той чертовой песчаной косе, концепция изменилась. Проклятый остров был узок, всего несколько миль длиной, с большими участками леса и кустарника, а большая часть береговой линии грозила скрытыми барханами и опасными водоворотами. Владелец нанятой ими рыбацкой шхуны, доставил их на место довольно быстро. Два дня они провели, дрейфуя туда-сюда вдоль распроклятого берега в поисках возможного места для высадки. Но пиратское убежище и стада диких лошадей до сих пор в поле зрения не появились. Поскольку Клэр не взяла с собой аккупункуткрные иглы, не предвидя в них необходимости, большую часть времени Джейми провел возле поручней с позывами к рвоте, и поэтому настоял на том, чтобы его высадили на берег. Он сказал, что мог бы идти по острову пешком, бдительно следя за всем необычным, а они могли бы забрать его на закате. – Но что, если ты налетишь прямо на Стивена Боннета, будучи совсем один? – настаивала Клэр, когда Джейми отказался позволить ей сопровождать его. – Уж лучше это, чем смерть от рвоты, – последовал изысканный ответ. – И к тому же, Сассенах, мне нужно, чтобы ты осталась здесь и проследила, чтобы этот презренный су… капитан не уплыл без нас, ладно? Так что, они отвезли Джейми на берег и оставили там, глядя как он, лишь слегка пошатываясь, удаляется в заросли сосен и низкорослых пальм. Следующий день, проведенный в медленном плавании вдоль берега, снова принес разочарование. Они не увидели ничего, кроме пары обветшалых рыбацких хижин, и как Роджер, так и Йен, оба начали понимать мудрость решения Джейми. – Видишь те дома? – спросил Йен, указывая на несколько лачуг, теснившихся на берегу. – Да, если можно их так назвать, – Роджер приложил руку козырьком ко лбу, чтобы разглядеть домишки, но они выглядели заброшенными. – Если жители могут оттуда выходить на лодках в море, то мы тоже сможем причалить на шлюпке. Давай сойдем на берег и посмотрим, не скажут ли нам чего-нибудь местные. Оставив Клэр, сердито смотрящую им в след, Роджер и Йен отправились на берег, чтобы попытаться что-нибудь разузнать – но безуспешно. Единственными обитателями крошечного поселения были несколько женщин и детей. Все они, услышав имя «Боннет», скрылись в своих домах, как моллюски, закапывающиеся в песок. Тем не менее, ощутив твердую землю под ногами, молодые люди вовсе не хотели признать свое поражение и возвращаться в лодку. – Ну что ж, давай осмотримся, – предложил Йен, задумчиво вглядываясь в пронизанный солнечными лучами лес. – Будем двигаться наперекрест, ладно? – для иллюстрации он быстро нарисовал на песке несколько косых крестиков. – Так мы покроем большую территорию и будем встречаться довольно часто. Каждый раз тот из нас, кто быстрее достигнет берега, будет ждать другого. Роджер кивнул в знак согласия, и, живо помахав в сторону лодки и маленькой, негодующей фигуры в ней, направился вглубь суши. Воздух под соснами был жарким и неподвижным, а дорогу ему затрудняли всевозможные виды низкорослых кустарников, лиан, клочки земли, поросшие буйволиной травой и прочими репейниками. Ближе к берегу идти было немного легче, так как лес редел и уступал место участкам дикого морского овса с дюжинами крошечных крабов, что разбегались, уступая ему дорогу, или случайно хрустели под его ногами. И все же, было облегчением двигаться, чувствовать, что он что-то делает, продвигается в поисках Бри – хотя он и признался себе в неуверенности в том, что именно они ищут. Была ли она здесь? Приплыл ли уже Боннет на остров? Или он прибудет лишь через день-два, в новолуние, как сказала Хепзиба? Несмотря на переживания, жару, и тучи комаров и мошек, которые хоть и не кусали, но так и норовили залезть ему в уши, глаза, нос и рот, Роджер улыбнулся при мысли о Манфреде. С момента исчезновения парня из Риджа, он молился о нем и о его воссоединении с семьей. Найти сына вместе с его избранницей – бывшей проституткой, явно не было ответом на молитвы Юты МакГилливрей, но по опыту прошлого, Роджеру точно было известно, что пути Господни неисповедимы. «Боже, защити ее. Неважно, каким будет ответ на эту молитву, лишь бы она была в безопасности. Позволь вернуть ее, пожалуйста». Вечер был уже близок, а его одежда прилипла к телу от пота, когда он вышел к одному из дюжин мелких заливов, испещрявших остров, подобно дыркам в швейцарском сыре. Залив оказался слишком широким, чтобы его перепрыгнуть, поэтому Роджер спустился вниз по песчаной насыпи и вошел в воду. Глубина здесь оказалась приличной – он погрузился по шею к середине канала и даже проплыл некоторое расстояние, прежде чем снова ощутил под собой твердое дно противоположного берега. Водный поток хлынул к нему, устремляясь в море: начался отлив. Похоже, что бухта заметно мельчает, когда отступает вода – но наверняка, во время прилива здесь с легкостью сможет проплыть лодка. Это показалось многообещающим. Воодушевленный, он выбрался на берег и начал продвигаться вдоль залива вглубь острова. Уже через несколько минут издалека до него долетели звуки, и он замер, прислушиваясь. Лошади. Он мог бы поклясться, что слышал их ржание, но оно было далеким, и Роджер не был уверен. Он повернулся вокруг, стараясь расслышать, но звук испарился. Все же, это было похоже на знак, и Роджер ринулся вперед с новой решимостью, по пути вспугнув семейство енотов, которые полоскали свой обед в воде залива. Скоро канал начал сужаться, уровень воды был теперь не более фута – а затем, и того меньше, лишь несколько дюймов мерцающей влаги струилось по темному песку. Тем не менее, Роджеру не хотелось сдаваться, и он продолжал продвигаться под низко свисавшими ветвями сосны и сквозь заросли карликового дуба. Вдруг, он замер, дрожа от макушки до ступней. Их было четыре. Тусклые в тени деревьев, необработанные каменные столбы. Один из них стоял прямо в канале, перекошенный и склонившийся от долгого воздействия воды. На поверхности другого камня, установленного на берегу, были высечены неизвестные символы. Роджер застыл на месте, будто бы камни были живыми существами, и могли заметить его движение. Тишина вокруг ощущалась аномальной; какое-то время казалось, что даже насекомые перестали виться над ним. Не было ни малейшего сомнения, что именно этот каменный круг Доннер описал Брианне. Здесь пятеро мужчин произносили особые слова, ступали, повторяя очертания узора, и поворачивали, проходя слева от укрытого письменами камня. И здесь, по крайней мере, один из них погиб. Глубокий трепет пронял его, невзирая на жестокую жару. Наконец, он пошевелился, очень осторожно отступая назад, словно камни могли пробудиться. Он не поворачивался к ним спиной, пока не оказался на порядочном расстоянии – настолько далеко, что столбы исчезли из виду, поглощенные густой растительностью. Затем он повернулся и пошел назад к морю, быстро, потом быстрее, пока воздух не начал жечь горло, продолжая ощущать невидимые глаза, что сверлили его спину.
*** Я СИДЕЛА В ТЕНИ полубака, попивая холодное пиво и разглядывая берег. «Как всегда, эти чертовы мужчины», – подумала я, хмурясь на безмятежную песчаную линию. – Упрямы, как ослы, а женщин оставляют на скамье запасных». Тем не менее… я не была уверена, что сама хотела бы долго плестись пешком через весь гадкий остров. По слухам, Черная Борода и банда его сообщников использовали это место как тайное логово, что вовсе не было удивительно. Менее приветливый берег я едва ли встречала. Шансы, найти что-либо на этом таинственном, поросшем лесом клочке суши, наугад тыкаясь в разные дыры, были невысоки. И все же, сидение в лодке на собственной заднице, в то время как Брианна имеет дело со Стивеном Боннетом, заставляло меня дрожать от напряжения и непреодолимого желания что-нибудь делать. Но заняться было нечем, и послеполуденные часы медленно иссякали, утекали прочь. Я неотрывно продолжала смотреть на берег; иногда можно было видеть, как Роджер или Йен появлялись из подлеска, затем кратко о чем-то совещались, прежде чем удалиться снова. Время от времени, я поглядывала на север – но там не было никаких следов Джейми. Капитан Рорк, который, по его собственному жизнерадостному признанию, оказался презренным сыном проститутки-сифилитички, ненадолго присел рядом со мной и взял предложенную бутылку пива. Я мысленно поздравила себя за удачную идею купить несколько дюжин таких бутылок, часть из них остужались, вывешенные за борт в сетке. Пиво отлично помогало унять мое нетерпение, хоть мой желудок так и оставался завязанным в узел от беспокойства. – Ни о ком из ваших мужчин нельзя сказать, что они, как говорится, моряки, так ведь? – заметил капитан Рорк, задумчиво помолчав. – Ну, мистер МакКензи провел некоторое время на рыбацких лодках в Шотландии, – ответила я, бросая пустую бутылку в сеть. – Но я бы не могла назвать его компетентным моряком, пожалуй. – А, – капитан отпил еще немного. – Ладно, – сказала я, наконец. – А что? Он опустил свою бутылку и громко срыгнул, потом моргнул. – О. Ну, мэм, сдается мне, я слышал, как один из молодых людей говорил, что скоро должна случиться рондейвуз, в новолуние, верно? – Да, – ответила я, насторожившись. Мы старались рассказать капитану как можно меньше, не зная, был ли он как-то связан с Боннетом. – Новолуние наступит завтрашней ночью, не так ли? – Так и есть, – согласился он. – Но вот что я хочу сказать – когда говорят «новолуние», то имеют в виду ночь, да? – он заглянул в пустое горлышко своей бутылки, затем поднял и в задумчивости подул в нее, издавая глубокий звук «у-у-уг». Я поняла намек и вручила ему еще одну полную бутылку. – Премного благодарен, мэм, – сказал он, выглядя счастливым. – Видите ли, в эту декаду месяца течение изменится около половины одиннадцатого – и это будет отлив, – добавил он с ударением. Я посмотрела на него непонимающим взглядом. – Так вот, если присмотреться повнимательней, мэм, вы увидите, что вода уже наполовину отступила, – он указал на юг, – и все же, близко к берегу протягивается линия глубоких срединных вод. Но лишь наступит ночь, ее уже не будет. – И? – пока я по-прежнему не могла уловить суть, но капитан был терпелив. – Ну, как только вода сойдет полностью, уж точно будет легче рассмотреть все рифы и заливы. И если бы вы плыли к берегу на лодке с малой осадкой, то именно это время и стало бы самым подходящим. Но, если рондейвуз должна случиться с чем-то большим, любым судном, которое погружается в воду глубже, чем на четыре фута… что ж, тогда, – он сделал глоток, и указал донышком своей бутылки на точку в дальней части острова. – Вода там глубока, мэм – видите, какой цвет? Будь я кораблем любого размера, то не нашел бы места безопаснее, чтоб кинуть якорь, как раз во время отлива. Я внимательно разглядела участок, на который он указал. Определенно, вода там была более глубокого, сине-серого оттенка, гораздо темнее, чем волны, окружавшие его. – Вы могли бы объяснить нам это и раньше, – сказала я, с некоторой нотой упрека в голосе. – Уж я-то мог, мэм, – искренне согласился капитан, – да не знал, хотите ли вы это слышать. Затем он поднялся и медленно побрел на корму, не выпуская пустую бутылку из рук, и рассеянно выдувая из ее горлышка звук «уууг-уууг-уууг», будто далекий противотуманный горн. Когда солнце растворилось в морской глади, Роджер и Йен показались на берегу, и Мозес, матрос капитана Рорка, подгреб на шлюпке к берегу, чтобы забрать их. Затем мы подняли паруса и медленно продвигались вдоль побережья Окракока, пока не нашли Джейми, махавшего нам с крошечной песчаной отмели. Бросив якорь на ночь недалеко от берега, мы кратко обменялись результатами поисков – а точнее, их отсутствием. Все трое мужчин были истощены, измучены жаждой, жарой и ходьбой, и, несмотря на потраченные усилия, едва ли хотели ужинать. Особенно Роджер, он выглядел подавленным и бледным, и не проронил почти ни слова. Тонкий серебряный серп ущербной луны поднялся в небе. Почти не разговаривая, мужчины взяли свои одеяла и в считанные минуты уснули, устроившись прямо на палубе. Несмотря на количество выпитого пива, сон ко мне не шел. Я сидела рядом с Джейми, обернув собственное одеяло вокруг плеч, чтобы защититься от ночного холода, и разглядывала низкую темную и загадочную громаду острова. Возможное место стоянки, которое показал мне капитан Рорк, было невидимым в темноте. Я задавалась вопросом, узнаем ли мы, если корабль придет сюда следующей ночью?
*** НА САМОМ ДЕЛЕ, корабль прибыл этой ночью. Я проснулась на заре, мне снились трупы. Я села, сердце колотилось, как молот, Рорк и Мозес стояли у поручней, в воздухе витал ужасный смрад. Этот запах невозможно было забыть, и когда, поднявшись на ноги, я подошла к поручням, чтобы осмотреться, то вовсе не удивилась, услышав, как Рорк прошептал, кивая на юг: «Работорговец». Корабль стоял на якоре примерно в полумиле от нас, а его мачты чернели на фоне бледнеющего неба. Хоть и не огромный, парусник наверняка был слишком велик, чтобы пройти по мелким каналам вглубь острова. Я долгое время наблюдала, и, проснувшись, Джейми, Роджер и Йен присоединились ко мне – но никаких шлюпок с корабля спущено на воду не было. – Как вы думаете, что он там делает? – спросил Йен. Он говорил тихо, присутствие невольничьего судна всех заставляло нервничать. Рорк покачал головой; ему это тоже не нравилось. – Будь я проклят, если знаю, – сказал он. – Не ожидал увидеть такую штуковину в таком месте. Вовсе нет. Джейми потер свой колючий подбородок. Его стошнило за борт уже через несколько минут после пробуждения, хотя качка была очень легкой. Он не брился уже много дней, и с запавшими глазами и зеленым, покрытым щетиной, лицом, он выглядел еще более неопрятным, чем сам Рорк. – Вы сможете пройти борт о борт с ними, мистер Рорк? – спросил он, глядя на неволльничий корабль. Роджер бросил на него резкий взгляд. – Ты же не думаешь, что Брианна на борту? – Если она там – мы это выясним. А если нет – то, возможно, узнаем, к кому приплыл этот корабль. Уже полностью расцвело, когда мы приблизились к судну, а на палубе столпились несколько матросов, с любопытством разглядывавших нас через поручни. Рорк громко прокричал, спрашивая разрешения подняться на борт. Ответ последовал не сразу, но через несколько минут появился огромный мужчина с авторитетным видом и сердитым выражением лица. – Что вам нужно? – проворчал он. – Подняться на борт, – крикнул Рорк в ответ. – Нет. Убирайтесь. – Мы ищем молодую женщину! – прокричал Роджер. – Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов! – Любые молодые женщины на этом корабле – мои, – капитан – если это он и был – заявил твердо. – Валите, сказано же вам, – он развернулся и сделал жест своим матросам, которые бросились врассыпную, но тут же возвратились с мушкетами. Роджер сложил руки рупором около рта. – БРИАННА! – проревел он. – БРИАННАААА! Кто-то из мужчин поднял ружье и выстрелил, пуля просвистела у нас над головами и прорвала парус. – Ох! – воскликнул Рорк в гневе. – Да что с вами такое? Единственным ответом была череда дельнейших выстрелов, после чего были открыты затворы на ближайших к нам пушечных отверстиях, и внезапно появились длинные черные носы нескольких пушек, а вместе с ними вырвалась волна еще более сильного смрада. – Господи Боже, – сказал Рорк, пораженный. – Что ж, если вот так вы настроены, ладно, черт вас подери! – прокричал он, размахивая кулаком. – Черт вас дери, я сказал! Мозес, меньше заинтересованный в риторике, установил парус сразу же после первого выстрела и уже был у румпеля; мы проскочили мимо невольничьего корабля в безопасные воды в несколько мгновений. – Ладно, что-то происходит, – заметила я, оглядываясь назад. – Имеет оно отношение к Боннету, или нет. Роджер вцепился в поручни так, что даже костяшки пальцев побелели. – Так и есть, – сказал Джейми. Приложив руку ко рту, он состроил гримасу. – Вы сможете держать его в виду, но в недосягаемости, мистер Рорк? – новая волна вони нечистот, разложения и безнадежности настигла нас, и Джейми сделался цвета прогорклого жира. – И, пожалуй, против ветра тоже? Мы были вынуждены выйти довольно далеко в океан и менять галс, чтобы подстроится под все эти разнообразные требования, но потом вернулись назад и бросили якорь на безопасном расстоянии, так, что невольничье судно было едва видно. Здесь мы и оставались до конца дня, по очереди следя за странным кораблем в подзорную трубу капитана Рорка. Однако ничего не произошло: шлюпки спущены за борт не были, и никто не приплыл с берега. И когда все мы, молча, сидели на палубе, наблюдая, как звезды появляются в безлунном небе, корабль поглотила тьма.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:15 | Сообщение # 132
Король
Сообщений: 19994
НОВОЛУНИЕ.
ОНИ СТАЛИ НА ЯКОРЬ задолго до рассвета, и маленькая лодка отвезла их к берегу. – Где мы? – спросила Брианна хриплым от долгого молчания голосом – Боннет поднял ее затемно. По дороге они трижды останавливались в неизвестных бухточках, где загадочные мужчины появлялись из чащи, выкатывали бочки или выносили тюки, но ее не высадили ни в одной из них. Это был длинный низкий остров с густым, поросшим кустарником лесом, покрытым туманной мглой, он выглядел призрачно под угасающей луной. – Окракок, – ответил он и наклонился вперед, внимательно всматриваясь в туман. – Немного дальше к порту, Дэнис. Моряк на веслах сильнее наклонился вперед, и нос лодки медленно развернулся, направляясь все ближе к берегу. На воде было холодно; она была благодарна за плотный плащ, которым Боннет укутал ее, прежде чем подать ей руку. Даже теперь холод ночи и открытого моря слегка пронимал, отчего ее руки дрожали, а пальцы рук и ног онемели. Пираты тихо перешептывались, получая дальнейшие распоряжения. Боннет спрыгнул, оказавшись по пояс в мутной воде, и побрел в тени, энергично отодвигая заросли, и перед ними вдруг показалась темная и блестящая вода скрытой бухты. Лодка прокладывала путь под нависающими деревьями, потом приостановилась, чтобы Боннет с плеском и брызгами смог перевалиться через борт. Послышался звонкий вскрик, так близко, что она дернулась, сердце бешено колотилось, но потом она поняла, что это была всего лишь птица где-то в болоте неподалеку. В остальном, ночь была тихой, тишину нарушал лишь плеск весел. В лодке также находились Джош и африканцы народности фулани; Джош сидел у ее ног сгорбленной черной массой. Она чувствовала, как он дрожал. Расправив полу своего плаща, она укутала Джоша и положила руку ему на плечо, чтобы взбодрить, насколько могла. Он опустил свою руку на ее и крепко сжал; так, соединившись, они и плыли медленно в темную неизвестность под деревьями, с которых капала вода. К тому времени, когда лодка достигли небольшого причала, небо просветлело, и полосы окрашенных в розовое облаков простирались над горизонтом. Боннет выпрыгнул и протянул ей руку. Нехотя, она отпустила Джоша и встала. Наполовину скрытый деревьями виднелся дом. Он был сделан из плоских досок и утопал в клочках тумана, казалось, что он ненастоящий и в любой момент может исчезнуть. А вот вонь, донесенная ветром, была достаточно настоящей. Она никогда раньше не чувствовала этого запаха, но слышала от матери красочное описание и сразу же его узнала – запах невольничьего судна, что стояло на якоре. Джош тоже узнал его, она слышала, как он вдруг вдохнул, а затем забормотал спешно, так быстро, как мог – это была молитва Деве Марие на гэльском. – Отведите этих в барак для рабов, – Боннет отдал приказ морякам, толкнув к ним Джоша и махнув на африканцев. – Потом возвращайтесь на корабль. Скажите мистеру Ордину, что мы отплываем в Англию через четыре дня; пусть позаботится об остальной провизии. Возвращайтесь за мной в субботу, за час до прилива. – Джош! – она позвала его, и он оглянулся, с глазами, белыми от страха, но моряк толкнул его вперед, а Боннет потащил ее в другом направлении, вверх по направлению к дому. – Подожди! Куда он повел его? Что ты собираешься делать с ним? – она зарылась ногами в грязь и схватилась за мангровое дерево, отказываясь двигаться дальше. – Продать его, что же еще? – в его тоне звучало безразличие, как к Джошу, так и к тому, что она отказывалась идти. – Идем, дорогуша. Ты знаешь, что я могу тебя заставить, и знаешь, что тебе это не понравится, – он протянул руку, отдернул край ее плаща и сильно ущипнул ее за сосок в доказательство. Вспыхнув от гнева, она запахнула плащ обратно и плотно в него завернулась, словно это могло как-то успокоить боль. Он уже развернулся и шел вверх по дороге, уверенный, что она последует за ним. К своему бесконечному стыду, она пошла.
*** ДВЕРЬ ОТКРЫЛ чернокожий мужчина, почти такой же высокий, как Боннет, и даже шире в груди и плечах. Широкий вертикальный шрам пролегал между его глаз, почти от линии волос до переносицы, этот шрам выглядел, как специально нанесенная родоплеменная метка, а не результат несчастного случая. – Эммануэль, дружище! – Боннет горячо поприветствовал мужчину и втолкнул Брианну перед собой в дом. – Смотри-ка, что кот притащил, а? Чернокожий оглядел ее с головы до ног с сомнением. – Она чертовски высокая, – сказал он, в его голосе слышались африканские переливы. Он взял ее за плечо и повернул, пробежал рукой вниз по спине, ненадолго задержавшись на ягодицах прямо через плащ. – Но хороший толстый зад, – нехотя добавил он. – А то. Что ж, пристрой ее, и потом расскажешь мне, что к чему. Трюм почти полон, я подобрал еще четверых, нет, пятерых черных. Мужчин может взять капитан Джексон, а вот женщины – на этот раз есть кое-что особенное, – он подмигнул Эммануэлю. – Близнецы. Лицо чернокожего застыло. – Близнецы? – в его голосе послышался ужас. – Вы привели их в дом? – Да, – твердо ответил Боннет. – Эти фулани, они шикарные. Английского не знают, не обучены – но, я уверен, они пойдут, как диковинка. Кстати, были известия от синьора Рикасолли? Эммануэль кивнул, хотя на его лбу залегла борозда, суровая линия шрама натянулась в отчетливую букву «v». – Он будет здесь в четверг. Месье Гаувенер приедет тогда же. А мистер Говард будет здесь завтра. – Отлично. Теперь я хочу позавтракать. Думаю, ты тоже голодна, дорогуша, а? – спросил он, повернувшись к Брианне. Она кивнула, разрываясь между страхом, глубокой обидой и утренней тошнотой. Ей нужно было что-то съесть и быстро. – Хорошо. Отведи ее куда-нибудь, – он махнул рукой вверх к потолку, указывая на комнаты наверху, – и покорми ее. Я буду у себя в кабинете, найдешь меня там. Не дожидаясь подтверждения приказа, Эммануэль схватил ее рукой за шею, словно клещами, и толкнул вперед к лестнице.
*** ДВОРЕЦКИЙ – если бы Эммануэля можно было назвать таким домашним термином – втолкнул ее в маленькую комнату и закрыл за ней дверь. Мебель в комнате была, но немного – каркас кровати с голым матрасом и одним шерстяным одеялом и туалетный горшок. Последним из перечисленных объектов она с облегчением воспользовалась, потом быстро провела осмотр своей комнаты. В комнате было одно окно, маленькое, с металлической решеткой. Стекла не было, только ставни внутри, в комнате чувствовалось дыхание моря и кустарникового леса, с которым соперничал запах грязного затасканного матраса. «Эммануэль, возможно, был поверенным слугой, но точно не был похож на домоправительницу», – подумала она, пытаясь не унывать. Знакомый звук долетел до нее, и она вытянула шею, чтобы рассмотреть. В окно было видно немного – только грязный песок с белыми измельченными ракушками вокруг дома и верхушки низкорослых сосен. Если прижать лицо к окну, то можно было увидеть небольшой кусочек далекого пляжа, с белыми накатывающимися волнами. Она увидела трех лошадей, проскакавших по берегу и исчезнувших из вида – только ветер донес звук их ржания, потом пробежали еще пять, а затем еще одна группа из семи или восьми. Дикие лошади, потомки испанских пони, оставленных здесь за столетие до этого. Их вид очаровал ее, и она долго смотрела, надеясь, что они вернутся, но они не вернулись; только пеликаны пролетели и несколько чаек ныряли за рыбой. Вид лошадей на несколько мгновений заставил ее почувствовать себя менее одинокой, но не менее опустошенной. Она была в комнате уже, по крайней мере, полчаса, но в коридоре не было слышно шагов, никто не нес ей еду. Осторожно, она толкнула дверь, и с удивлением обнаружила, что она не заперта. Снизу доносились звуки, там кто-то был. Теплый зерновой аромат каши и свежеиспеченного хлеба витал в воздухе. Сглотнув, чтобы сдержать тошноту, она прошла, мягко ступая, через дом вниз по лестнице. Мужские голоса слышались в комнате, находящейся в передней части дома – это были Боннет и Эммануэль. Звук их голосов заставил сжаться ее диафрагму, но дверь была закрыта, и она прошла мимо. Кухней служила хижина кухарки, отдельный маленький домик, связанный с домом коротким воздуховодом и двором, окруженным забором, что закрывал и заднюю часть дома. Она посмотрела на забор – высокий и заостренный, но первоочередной задачей было поесть. Кто-то был в кухне, она слышала, как передвигали кастрюли, и женский голос что-то бормотал. Запах еды был таким сильным, что на него можно было опереться. Она открыла дверь, вошла и начала ждать, когда кухарка заметит ее. Потом она посмотрела на кухарку. К этому моменту она была настолько потрепана всем случившимся, что только стояла и моргала, уверенная, что ей померещилось. – Федра? – спросила она неуверенно. Девушка повернулась, широко открыв глаза и рот от шока. – Господи Иисусе! – она испуганно взглянула за спину Брианны, но, увидев, что она одна, схватила ее за руку и потащила во двор. – Что вы здесь делаете? – с жаром спросила она. – Как вы здесь очутились? – Стивен Боннет, – ответила Брианна кратко. – А как, ради всех святых, ты попала сюда? Он похитил тебя? Из Речной Излучины? Брианна не понимала как и почему, но все – с того момента, как она обнаружила, что беременна – казалось ей нереальной галлюцинацией, и насколько это было именно из-за беременности, она понятия не имела. Но Федра покачала головой. – Нет, мисс. Боннет получил меня месяц назад. От мужчины по имени Батлер, – добавила она. Ее рот искривился с выражением, которое не оставляло сомнений в ее отношении к этому Батлеру. Имя показалось Брианне смутно знакомым. Она решила, что это, скорее всего, имя контрабандиста, она никогда с ним не встречалась, но слышала о нем время от времени. Он был не тем, кто обеспечивал ее тетушку чаем и другими контрабандными предметами роскоши, того она видела – эдакий избалованный и утонченный джентльмен по имени Уилбрахам Джонс. – Я не понимаю. Но, погоди, здесь найдется что-нибудь поесть? – спросила она, почувствовав, как внезапно засосало в желудке. – О, конечно. Ждите здесь. Федра, тихо ступая, исчезла на кухне и через минуту вернулась с ломтем хлеба и кувшинчиком масла. – Спасибо, – она схватила хлеб и начала его уплетать за обе щеки, даже не побеспокоившись намазать его маслом. Потом она опустила голову между колен и несколько минут пыталась отдышаться, до тех пор, пока не утихла тошнота. – Извини, – сказала она, наконец, поднимая голову. – Я беременна. Федра кивнула, не выражая удивления. – От кого? – спросила она. – От мужа, – ответила Брианна. Вопрос вызвал в ней негодование, но потом она вдруг осознала с легкой дрожью внутри, что это вполне могло бы случиться и по-другому. Федра покинула Речную Излучину несколько месяцев назад – одному Богу известно, что с ней произошло за это время. – Тогда он не будет держать вас здесь долго, – Федра мельком взглянула на дом. – Да. Ты сказала, месяц – пыталась ли ты сбежать? – Однажды, – ее рот снова искривился. – Вы видели Эммануэля? Брианна кивнула. – Он – ибо (Представитель одного из народов Нигерии). От него не спрятаться даже в кипарисовом болоте, выследит и заставит пожалеть, когда поймает, – она обхватила себя руками, хотя день был теплым. Двор был огорожен восьмифутовым забором из сосновых кольев, связанных веревкой. Брианна могла бы перемахнуть через них, она была на фут выше Федры… но тут вдруг она увидела по ту сторону забора тень мужчины с оружием.
Она могла бы и догадаться об этом, будь она сейчас способна организовать свои мысли. Это было тайное убежище Боннета – и, судя по куче коробок, упаковок и бочек, набросанных во дворе, именно здесь он хранил ценные грузы, прежде чем продать их. Естественно, что это место охранялось. Слабый бриз повеял через колья забора, он принес отвратительный смрад, который Брианна уже чувствовала, когда они плыли к берегу. Она быстро забросила внутрь и с трудом проглотила еще кусок хлеба, чтобы заглушить тошноту. Ноздри Федры раздулись и сжались от вони. – Корабль с рабами стал на якорь там, за прибоем, – сказала она очень тихо и сглотнула. – Капитан приходил вчера посмотреть, есть ли у мистера Боннета что-то для него, но Боннета еще не было. Капитан Джексон сказал, что он придет завтра снова. Брианна чувствовала, как боится Федра, казалось, что бледно-желтые миазмы проходят по ее коже, – и откусила еще хлеба. – Он же… он ведь не продаст тебя этому Джексону? – ей трудно было поставить на это, зная прошлое Боннета. Но она теперь кое-что понимала о рабстве. Федра была первым сортом: светлокожая, юная, милая, а кроме того – обученная личная прислуга. Боннет мог получить за нее очень хорошую цену практически где угодно, а работорговцы, как ей было немного известно, имели дело по большей части с неопытными рабами из Африки. Федра покачала головой, ее губы побледнели. – Вряд ли. Он сказал, что я – то, что он назвал «каприз». Поэтому он так долго держит меня здесь; на этой неделе, насколько мне известно, из Вест-Индии вернутся несколько его знакомых плантаторов, – она снова сглотнула и выглядела неважно. – Они покупают хорошеньких женщин. Хлеб, который съела Брианна, вдруг осел влажной вязкой массой в ее животе, и с ощущением некоторой неизбежности, она встала и сделала несколько шагов, прежде чем ее вырвало на тюк необработанного хлопка. Голос Стивена Боннета, веселый и бодрый, прозвучал в ее голове: «Зачем тащить тебя в Лондон, где от тебя никому не будет никакой пользы? К тому же, там несколько дождливо, я уверен, тебе там не понравится». – Они покупают хорошеньких женщин, – прошептала она, прислонившись к частоколу и дожидаясь, пока не ослабнет чувство вязкости. Но белых женщин? «Почему бы и нет», – хладнокровно заключила логическая часть ее мозга. Женщины могут быть собственностью, черные они или белые. Если тобою можно владеть, то тебя можено и продать. Она сама владела Лиззи в свое время. Брианна вытерла рукавом рот и повернулась к Федре, которая сидела на мотке меди, ее красивой формы тонкое лицо вытянулось от беспокойства. – Джош, он забрал и Джоша тоже. Когда мы причалили к берегу, он сказал отвести Джоша в барак. – Джошуа? – Федра села ровно, округлив глаза. – Джошуа, конюх мисс Джо? Он здесь? – Да. Ты знаешь, где находится барак? Федра вскочила на ноги и начала взволнованно ходить туда-сюда. – Я не знаю точно. Я готовлю еду для рабов, что находятся там, но ее забирает один из моряков. Но это должно быть недалеко от дома. – А он большой? Федра выразительно покачала головой. – Нет, ведь мистер Боннет не занимается работорговлей как бизнесом. Он берет понемногу, то тут, то там и потом отдает свои «капризы», – она скорчила гримасу, – их не может быть больше дюжины, судя по количеству еды. Три девушки в доме, пять, считая тех фулани, что я слышала, он привел. Почувствовав себя лучше, Брианна начала осматривать двор в поисках чего-то, что можно было бы использовать. Там было много всякой всячины – от рулонов китайского шелка, замотанных в полотно и промасленное сукно и ящиков с фарфоровыми блюдами до мотков меди, бочек с бренди, бутылок вина, упакованных в солому, и сундуков с чаем. Она открыла один из сундуков, вдохнула мягкий аромат листьев и почувствовала, как успокаиваются ее внутренние недомогания. Она бы отдала почти все, что угодно, за чашку горячего чая прямо сейчас. Но еще более интересными были несколько маленьких, плотно запечатанных бочонков с тонкими стенками, в них содержался порох. – Если бы у меня было несколько спичек, – пробормотала она сама себе, глядя на них с тоской. – Или хотя бы кресало. Но ведь огонь есть огонь, и он обычно есть на кухне. Она осторожно взглянула на дом, обдумывая, где именно разместить бочки… но она не могла развести огонь в этом месте, ведь внутри находились другие рабы и неизвестно, что бы она стала делать дальше. Звук открывающейся двери вернул ее к жизни; к тому времени, как появился Эммануэль, она отпрыгнула от пороха и рассматривала огромную коробку с напольными часами, золоченными, украшенными тремя разрисованными кораблями из серебра, выглядывающими из-за защитных панелей, прибитых над ними. – Ты, девчонка, – сказал Эммануэль Брианне, его подбородок резко дернулся. – Ты пойдешь мыться, – он посмотрел на Федру тяжелым взглядом. Брианна заметила, что Федра старается не встречаться глазами с Эммануэлем, а спешно собирает с земли хворост. Рука снова крепко сжала ее шею, и она позорно отправилась обратно в дом.
*** НА ЭТОТ РАЗ, Эммануэль запер дверь. Он принес ей таз и кувшин, полотенце и чистую женскую сорочку. Прошло много времени, прежде чем он вернулся с подносом с едой. Но он игнорировал все ее вопросы и, уходя, снова запер дверь. Брианна подтащила кровать к окну и стала на нее коленями, локтями закрепившись между прутьями решетки. Было больше нечего делать, кроме как думать, а это было как раз то, что она бы отложила на потом. Она смотрела на лес и дальний берег; тени хвойного кустарника, наползающие на песок, как древнейшие солнечные часы, отмечали медленный, словно улитка, ход времени. Так она стояла довольно долго, колени онемели, локти болели, и она разослала плащ на мерзком матрасе, пытаясь не обращать внимания на множество пятен на нем и его запах. Лежа, она смотрела через окно на небо, что ежесекундно меняло цвет, и размышляла в деталях о специфических пигментах и точных мазках, которые она бы использовала, чтобы изобразить его. Потом она встала и начала шагать туда-сюда, считая шаги, чтобы фиксировать дистанцию. Комната была около восьми футов в длину и десяти в ширину, пять целых и двадцать восемь сотых фута в миле. Пятьсот двадцать восемь кругов. Она ночень адеялась, что кабинет Боннета находится под ее комнатой. Однако, ничего не помогало. Когда в комнате стемнело и она достигла двух миль, в своем мозгу она обнаружила Роджера – он неприметно находился там все время. Она села на кровать, разгоряченная после ходьбы, и смотрела, как на небе угасают последние цветные отблески. Получил ли он посвящение в духовный сан, которого так жаждал? Он беспокоился по поводу вопроса о предопределении, не будучи уверенным, что сможет принять духовный сан, не будучи всем сердцем уверенным в этой идее. Ну, она называла это «идеей», а для пресвитериан это была догма. Она криво усмехнулась, подумав о Хираме Кромби. Йен рассказал ей, как Кромби рьяно пытался объяснить доктрину предопределения индейцам чероки. Большинство из них вежливо слушали, но игнорировали его. Жена Птицы, Пенстемон, большая любительница поспорить, следовала за Кромби весь день, шутливо толкая его и выкрикивая: «А твой Бог знал, что я хотела это сделать? Как он мог знать, если я сама не знала!» – или, находясь в более задумчивом настроении, пытаясь добиться от него ответа, как идея предопределения срабатывает в азартных играх – как большинство индейцев, Пенстемон могла поспорить на все, что угодно. Брианна не исключала мысль, что во многом именно из-за Пенстемон первые визиты Кромби к индейцам были такими короткими. Хотя надо отдать ему должное, он возвращался снова и снова. Он верил в то, что делал. Как и Роджер. «Черт, – подумала она устало, – и снова он». Мягкие, зеленые, как мох глаза, темнеющие в минуты задумчивости, и палец, медленно потирающий переносицу. – Это действительно важно? – спросила она у Роджера, устав от дискуссии о предопределении, тайно довольная, что католикам не нужно было верить в подобные вещи, поскольку они соглашались, что пути Господни неисповедимы. – Не более ли важно, что ты сможешь помогать людям, сможешь предложить утешение? Они лежали в кровати, разговаривали при свете очага, свеча погасла. Она чувствовала движение его тела, когда он, размышляя, играл рукой с прядью ее волос. – Я не знаю, – сказал он, наконец. Потом слегка улыбнулся, взглянув на нее. – Ты не думаешь, что любой путешественник во времени должен быть слегка теологом? Она глубоко и измученно вздохнула, а он рассмеялся, отпустил ее и начал целовать, переходя к более земным делам. Но он был прав. Каждый, кто прошел через камни, мог бы спросить: «Почему я?» И кто мог бы ответить, если не Бог? Почему я? А те, кто не смог сделать этого – почему они? Она почувствовала небольшой озноб от мысли о них. Безымянные тела, перечисленные в блокноте Гейлис Дункан, компаньоны Доннера, умершие при перемещении. А что касается Гейлис Дункан… неожиданная мысль поразила ее – ведьма умерла здесь, далеко от своего времени. Нужно отложить метафизику в сторону и посмотреть на дело исключительно с точки зрения науки – она упорно верила, что должно быть научное обоснование, это не должна быть магия, не важно, что думала по этому поводу Гейлис Дункан. Законы термодинамики утверждают, что ни масса, ни энергия не могут, ни появиться, ни исчезнуть. Только изменяться. Но как меняться? Создает ли изменения перемещение во времени? Москит запищал у ее уха, она махнула рукой, чтобы отогнать его прочь. Ты можешь перемещаться в обе стороны – им это было известно. Но очевидным следствием было – ни Роджер, ни ее мать не упоминали об этом, так как не принимали этого во внимание – что из начальной точки можно было переместиться не только в прошлое и обратно, но и в будущее. Так что, возможно, если кто-то путешествовал в прошлое и умер, как Гейлис Дункан или Зуб Выдры… то это должно быть уравновешено тем, что кто-то из путешествовавших в будущее умер там? Она закрыла глаза, поскольку не могла – или не хотела – проследить этот ход мыслей дальше. В отдалении она услышала шум прибоя, бьющегося о песок, и подумала о невольничьем корабле. Потом осознала, что запах от него долетает сюда, встала и подошла к окну. Она могла видеть только дальний конец дороги, ведущей к дому, там она разглядела большого мужчину в темно-синем плаще и шляпе, быстро шагавшего со стороны леса с двумя другими мужчинами в потертой одежде. «Моряки», – подумала она, увидев, как они движутся вразвалочку. Тогда это мог быть капитан Джексон, пришедший вести дела с Боннетом. – Ох, Джош, – сказала она вслух и, внезапно ослабев, присела на кровать. Кто же это был? Одна из святых Терез – Тереза из Авилы? Кто сказал Богу с возмущением: «Если ты так ведешь себя со своими друзьями, не удивляйся, что их у тебя так мало!»
*** БРИАННА ПРОВАЛИЛАСЬ в сон, думая о Роджере. А проснулась утром, думая о ребенке. На этот раз тошноты и странных ощущений не было. Все, что она чувствовала, было глубокое умиротворение и ощущение… интереса? «Ты там?» – подумала она, положив руки на живот. Ничего определенного в ответ, но она просто знала это так же уверенно, как и то, что ее сердце бьется. «Хорошо», – подумала она и снова заснула. Через некоторое время ее разбудил шум внизу. Она села, услышав громкие голоса, слегка качнулась, почувствовав слабость, и снова легла. Тошнота вернулась, но, если закрыть глаза и лежать очень спокойно, она затихала, как спящая змея. Голоса звучали то громче, то тише, временами слышался громкий стук, похожий на удары кулаком по стене или столу. Через несколько минут голоса затихли, и ничего не было слышно, пока не послышались легкие шаги у самой ее двери. Погремев замком, вошла Федра, неся поднос с едой. Брианна села, пытаясь не дышать; пахло чем-то жареным… – Что происходит внизу? – спросила она. Федра скривилась. – Это Эммануэль, ему не нравятся женщины фулани. У народов ибо близнецы – это плохо, к большой неудаче – если женщина рожает двойню, она уносит их в лес и оставляет там умирать. Эммануэль хотел отослать женщин с капитаном Джексоном, чтобы убрать из дома, но мистер Боннет сказал, что ожидает джентльмена из Вест-Индии, чтобы получить цену получше. – Джентльмена из Вест-Индии, что за джентльмен? Федра пожала плечами. – Я не знаю. Думаю, он продает разные вещи. Полагаю, из сахарных плантаторов. Поешьте, я вернусь позже. Федра развернулась, чтобы уйти, но Брианна вдруг окликнула ее. – Подожди! Ты не сказала мне вчера, кто забрал тебя из Речной Излучины? Девушка неохотно повернулась. – Мистер Улисс. – Улисс? – повторила Брианна, не веря своим ушам. Федра услышала сомнение в ее голосе и посмотрела на нее сердито. – Что, не верите? – Нет-нет, – поспешно заверила ее Брианна, – я верю тебе. Только почему? Федра сильно втянула носом воздух. – Потому, что я просто тупой нигер, – сказала она горько. – Мама говорила мне, чтобы я никогда даже не пересекалась с Улиссом. Но разве я послушала? – Пересекалась, – осторожно повторила Брианна. – Как именно? Она жестом указала на кровать, приглашая Федру присесть. Девушка мгновенье колебалась, затем села, снова и снова поглаживая рукой белую ткань, обмотанную у нее вокруг головы, пока не подобрала слова. – Мистер Дункан, – сказала она, и ее лицо слегка смягчилось. – Он хороший человек. Вы знали, что он никогда не был с женщиной? В юности его ударила лошадь, повредив яички, и он считал, что ничего не может в этом смысле. Брианна кивнула, она слышала что-то о проблеме Дункана от матери. – Но, – сказала Федра со вздохом, – он ошибался насчет этого, – она взглянула на Брианну, пытаясь понять, как она приняла ее признание. – Он не хотел причинить никому никакого вреда, и я тоже. Это просто случилось, – она пожала плечами. – Но Улисс узнал об этом, он узнает обо всем, что происходит в Речной Излучине, рано или поздно. Возможно, ему рассказала одна из девушек, или он узнал как-то иначе, но он знал. И он сказал мне, что это неправильно, и я должна немедленно прекратить это. – Но ты не прекратила? Федра медленно покачала головой, ее губы были крепко сжаты. – Я сказала ему, что прекращу, когда мистер Дункан этого захочет, сказала, что это не его дело. Видите ли, я считала мистера Дункана хозяином. Но я ошибалась, хозяином в Речной Излучине был Улисс. – И он… он отдал тебя, продал тебя, чтобы ты не спала с Дунканом? «Какое ему было дело? – удивилась Брианна. – Он что, боялся, что об этом узнает Джокаста и ей будет больно?» – Нет, он продал меня потому, что я сказала ему, что, если он не оставит нас с мистером Дунканом в покое, я расскажу о нем и мисс Джо. – О нем и… – Брианна моргнула, не веря своим ушам. Федра взглянула на нее с ироничной улыбкой. – Он разделял постель с мисс Джо лет двадцать или даже больше. С тех самых пор, как умер старый хозяин, мама мне говорила. Каждый раб знал об этом, но никто не был так туп, как я, чтобы сказать об этом ему в лицо. Брианна понимала, что разевает рот, словно золотая рыбка, но ничего не могла поделать. Сотни мелочей, которые она замечала в речной Излучине, мириады маленьких проялений близких отношений между ее тетей и дворецким вдруг обрели новое значение. Неудивительно, что ее тетя приложила столько усилий, чтобы получить Улисса обратно после смерти лейтенанта Вольфа. И неудивительно, что в этой ситуации Улисс действовал мгновенно. Поверили бы Федре или нет, такое обвинение могло уничтожить его. Федра вздохнула и потерла рукой лицо. – Он не терял времени. Поздно ночью он и мистер Джонс вытащили меня из кровати, завернули в одеяло и отнесли в фургон. Мистер Джонс сказал, что он не работорговец, но сделает такое одолжение для Улисса. Он не стал держать меня у себя, а отправил вниз по реке и продал в Уилмингтоне владельцу таверны. Это было не так плохо, но несколько месяцев спустя Джонс вернулся и забрал меня, поскольку в Уилмингтоне я находилась не так далеко, как этого хотелось мистеру Улиссу. И Джонс отдал меня мистеру Батлеру, а тот взял меня в Эдентон. Она смотрела вниз, теребя одеяло длинными изящными пальцами. Ее губы были сжаты, лицо раскраснелось. Брианна удержалась спросить, что Федра делала с Батлером в Эдентоне, подумав, что ей, вероятно, пришлось работать в борделе. – И там тебе нашел Стивен Боннет? – рискнула спросить она. Федра кивнула, не поднимая глаз. – Он выиграл меня в карты, – ответила она лаконично и встала, – мне пора идти. С меня достаточно пересечений с Эммануэлем, я больше не хочу быть избитой. Брианна почти отошла от шока из-за услышанного об Улиссе и ее тете. Ей вдруг в голову пришла другая мысль, и она выпрыгнула из кровати, торопясь перехватить Федру до того, как она дойдет до двери. – Подожди, постой! Еще всего одна вещь – рабы в Речной Излучине знают о золоте? – О том, что в гробнице старого хозяина? Конечно, – лицо Федры выражало циничное удивление от того, что кто-то может в этом усомниться. – Никто не смеет прикоснуться к нему, каждый знает, что на нем лежит проклятие. – А тебе известно что-нибудь об его исчезновении? Федра выглядела растерянной. – Исчезновении? – Ах, да, ты не могла знать об этом, ведь ушла задолго до его исчезновения. Но как ты считаешь, мог ли Улисс что-то сделать с ним? Федра покачала головой. – Мне ничего об этом не известно. Но от Улисса всего можно ожидать – проклятье или нет. Послышался звук шагов на ступенях, Федра побледнела. Не сказав больше ни слова, не сделав даже прощального жеста, она проскользнула за дверь и закрыла ее. Брианна услышала бешеное вращение ключа с той стороны и щелчок закрывающегося замка.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:15 | Сообщение # 133
Король
Сообщений: 19994
*** ЭММАНУЭЛЬ, молчаливый, словно ящерица, к полудню принес ей платье. Оно было слишком коротко и очень тесно в груди, зато из плотного голубого муарового шелка и хорошо сшитое. Его явно ранее носили, были видны пятна от пота, и еще, она подумала, что оно пахло страхом, и еле сдержала дрожь, пытаясь в него влезть. Она и сама вспотела, когда Эммануэль повел ее вниз по лестнице, хотя через открытые окна, шевеля занавески, веял приятный бриз. Дом был очень простым, по большей части с неприкрытыми деревянными полами, из мебели только несколько стульев и кроватей. Комната внизу, куда привел ее Эммануэль, так разительно отличалась от всех остальных, что, казалось, принадлежала другому дому. Дорогие турецкие ковры покрывали пол расплескавшимся буйством красок, мебель, хотя и принадлежала к разным стилям, была громоздкой, тщательно сделанной, с резными узорами и шелковой обивкой. Серебро и хрусталь блестели на каждой поверхности, а люстра – слишком большая для этой комнаты – со множеством хрустальных висюлек, разбрасывала по комнате маленькие радуги. Такая комната явно выражала представление пирата о богатой комнате – щедрое изобилие, бессмысленное хвастовство без стиля и вкуса. Хотя богатый мужчина, сидящий у окна, похоже, не задумывался об окружающей обстановке. Это был худой мужчина в парике, с выдающимся кадыком, выглядящий где-то на тридцать, но с морщинистой желтоватой кожей, словно от какой-то тропической болезни. Он резко взглянул на дверь, когда Бри вошла, и поднялся. Боннет развлекал своего гостя; на столе стояли стаканы и графин, тяжелый сладкий запах бренди витал в воздухе. Брианна почувствовала, как в ее животе поднимается тошнота, и ей стало интересно, что они станут делать, если ее вырвет прямо на турецкий ковер. – А вот и ты, дорогуша, – сказал Боннет, подходя к ней, чтобы взять за руку. Она отдернула руку от него, он демонстративно не обратил на это внимание, просто толкнул ее в спину прямо к худому мужчине. – Подойди и поприветствуй мистера Говарда, милая. Она выпрямилась во весь рост – она была на добрых четыре дюйма выше мистера Говарда, чьи глаза расширились при виде ее – и испепеляюще посмотрела на него сверху вниз. – Меня удерживают здесь против моей воли, мистер Говард. Мой муж и мой отец… ой! – Боннет схватил ее за запястье и, крепко сжав, вывернул. – Мила, не правда ли? – сказал он, как бы продолжая беседу, словно она ничего не говорила. – О, да. Действительно. Но очень высока… – Говард обошел вокруг нее, осматривая с сомнением. – И рыжие волосы, мистер Боннет? Я, вообще-то, предпочитаю блондинок. – Да неужели, ты, мелкое ничтожество! – огрызнулась она, не обращая внимание на Боннета, крепко сжимающего ее руку. – Откуда ты взялся со своими предпочтеньями? – она вывернулась от Боннета и пошла на Говарда. – Послушайте, – сказала она, пытаясь говорить рассудительно. Он щурился, слегка растерянный. – Я – женщина из хорошей… из прекрасной семьи, и меня похитили. Моего отца зовут Джеймс Фрейзер, мужа – Роджер МакКензи, моя тетя – миссис Гектор Камерон с плантации Речная Излучина. – Она действительно из хорошей семьи? – Говард адресовал вопрос Боннету, услышав то, что его заинтересовало. Боннет слегка кивнул в подтверждение. – О да, сэр. Превосходнейшая кровь! – Хм. И, я вижу, отменное здоровье, – резюмировал Говард свой осмотр, наклонившись ближе, чтобы рассмотреть ее. – Она рожала ранее? – Да, сэр, здоровый сын. – Хорошие зубы? – Говард заинтересованно привстал на носочки, Боннет услужливо завел одну ее руку за спину, чтобы удержать, потом схватил за волосы и дернул назад, заставив ее ахнуть. Говард взял ее одной рукой за подбородок, а другой оттянул уголок рта и для проверки ощупал ее коренные зубы. – Очень хорошо, – сказал он одобрительно. – И, я вижу, очень хорошая кожа. Но… Она выдернула подбородок из его хватки и укусила Говарда за палец так сильно, как могла. Она почувствовала, как раздвигается и рвется мясо под ее зубами, потом вдруг рот наполнился медным вкусом крови. Он завизжал и ударил ее. Она отскочила и увернулась от удара, так что его рука только чиркнула ее по щеке. Боннет отпустил ее, и она быстро сделала два шага назад, остановившись у стены. – Она укусила меня за палец, сука! – мистер Говард, с глазами, налитыми кровью, качался туда-сюда, укачивая свою поврежденную руку у груди. Ярость залила его лицо, и он бросился прямо на нее, пытаясь дотянуться свободной рукой, но Боннет схватил его за запястье и оттащил в сторону. – Нет, сэр, – сказал он. – Я не могу позволить вам навредить ей. Она ведь еще не ваша. – Мне все равно, моя она или нет, – кричал Говард с лицом, налитым кровью. – Я забью ее до смерти! – О, нет, конечно, вы не сделаете этого, мистер Говард, – сказал Боннет дружеским успокаивающим голосом. – Это были бы большие убытки. Оставьте ее мне, хорошо? – не дожидаясь ответа, он схватил Брианну, протащил ее, спотыкающуюся, через комнату и толкнул прямо к своему безмолвному помощнику, который неподвижно ожидал у двери все это время. – Забери ее, Мэнни, и научи-ка ее манерам. И вставь ей кляп, прежде чем приведешь обратно. Эммануэль не улыбнулся, но, казалось, слабый свет вспыхнул в темных глубинах его зрачков. Его пальцы сдавили косточки ее запястья, она вскрикнула от боли и дернулась в напрасной попытке освободиться. За один короткий миг ибо развернул ее и выкрутил руку за спину, согнув ее пополам. Острая боль пронзила ее руку, казалось, плечо сейчас разорвется на части. Она потянула сильнее, и темная волна заслала ее взор. Но она еще услышала голос Боннета позади них, когда Эммануэль тащил ее через дверь: – Не по лицу, Мэнни, и без постоянных следов.
*** В ГОЛОСЕ ГОВАРДА затихала придушенная нотка ярости. Он еще задыхался, но это было больше похоже на страх. – О Боже, – сказал он. – О Боже. – Мила, не правда ли? – искренне заметил Боннет. – Мила, – повторил за ним Говард. – О, наиболее мила из всех, кого мне доводилось когда-либо видеть. Так отличается! Может я… – желание в его голосе было очевидным, и Брианна долю секунды ощущала вибрацию шагов на ковре, прежде чем его руки сжали ее ягодицы. Она вскрикнула под кляпом, но ее согнули на стол, край стола врезался ей в диафрагму, и звук, который она издала, был не более чем стон. Говард весело рассмеялся и отпустил. – О, смотри, – сказал он зачарованно. – Ты видишь? Какой совершенный получается отпечаток моих рук – таких белых – на ее малиновых…она так горяча… о, он тускнеет. Позвольте мне… Она плотно сжала ноги вместе и напряглась, когда он ласкал ее обнаженную вульву, но вдруг его прикосновения прекратились, рука Боннета оторвалась от ее шеи, и он оттянул клиента от нее прочь. – Достаточно, сэр. Она не ваша собственность – пока нет, – тон Боннета был веселым, но решительным. В ответ Говард немедленно предложил сумму, которая заставила ее ахнуть за повязкой, а Боннет только рассмеялся. – Это щедро, сэр, да, но разве было бы честно по отношению к остальным покупателям, если бы я принял вашу цену, не дав возможности им назвать свою? Нет, сэр, я ценю ваше предложение, но на этот раз я намерен провести аукцион; боюсь, вам придется дождаться этого дня. Говард запротестовал, предложил больше – был крайне настырным. Он был охвачен желанием, возмущался, что не может ждать, что слишком разгорячен, чтобы вытерпеть… но Боннет сдерживал его и через несколько минут вывел из комнаты. Брианна услышала его протестующий голос, затихающий вдали, когда Эммануэль уводил его. Она поднялась сразу же, как Боннет отпустил ее шею, бешено выгибаясь, чтобы отряхнуть юбки вниз. Эммануэль не только заткнул ей рот, но и связал руки за спиной. Если бы не это, она попыталась бы убить Стивена Боннета голыми руками. Эта мысль, видимо, читалась на ее лице, потому что Боннет взглянул на нее мельком, взглянул снова и рассмеялся. – Ты просто восхитительна, моя дорогая, – сказал он, наклоняясь к ней и небрежно вытаскивая кляп из ее рта. – Этот человек опустошит свой кошелек за шанс получить снова в свои руки твою задницу. – Ты чертов… ты… – ее трясло от гнева, и она не могла подобрать достаточно сильного эпитета. – Я убью тебя! Он снова рассмеялся. – О, любовь моя. Из-за побитой задницы? Считай это платой – частичной – за мое левое яйцо. Он легко потрепал ее за подбородок, затем пошел прямо к столу, где стоял поднос с графинами. – Ты заслужила выпивку. Бренди или портвейн? Она проигнорировала предложение, пытаясь удержать свой гнев под контролем. Ее щеки пылали яростным огнем, так же как и ее возмущенная задница. – Что ты имеешь в виду, говоря «аукцион»? – требовательно спросила она. – Думаю, я ясно выразился, милая. Ты, конечно, знаешь это слово, – Боннет взглянул на нее, слегка забавляясь, налил себе большую порцию бренди и выпил в два глотка. – Ха, – он выдохнул, моргнул и тряхнул головой. – Хух. У меня еще два заинтересованных тобой покупателя на рынке, дорогая. Они будут здесь завтра или послезавтра, чтобы посмотреть на тебя. Я узнаю о предложениях, и к пятнице, я думаю, ты отправишься в Вест-Индию. Он говорил небрежно, без малейшего намека на издевательство. Это больше всего вызвало у нее внутреннюю дрожь. Она была предметом сделки, частью торговли. Для него и его чертовых покупателей – мистер Говард это ясно продемонстрировал. Не имело значения, что она говорила, их не интересовало, кто она такая или чего она хочет. Боннет всматривался в ее лицо, оценивая ее своими бледно-зелеными глазами. Она осознала, что ему было просто интересно, и ее внутренности сжались в узел. – Что ты использовал для нее, Мэнни? – спросил он. – Деревянную ложку, – безразлично ответил слуга. – Вы сказали, без следов. Боннет задумчиво кивнул. – Я сказал, никаких постоянных следов, – поправил он. – Мы оставим ее для мистера Рикасолли, пожалуй, или для мистера Гаувенера… ну, подождем и посмотрим. Эммануэль только кивнул, но его глаза задержались на Брианне с неожиданным интересом. Ее живот вывернуло наизнанку и ее вырвало, безнадежно испортив прекрасное шелковое платье.
*** ЗВУК ПРОНЗИТЕЛЬНОГО РЖАНИЯ долетел до нее; дикие лошади буйствовали внизу на берегу. «Если бы это был любовный роман, – мрачно подумала она, – она бы сделала веревку из постели, спустилась вниз из окна, нашла табун лошадей и, воздействуя своими мистическими умениями на лошадей, убедила одну из них отнести ее в безопасное место». Но здесь постели не было – только погрызенный крысами матрас, сделанный из чехла, набитого морской травой – и около мили до диких лошадей… Она бы многое отдала за появление Гидеона… Бри почувствовала, как при мысли о нем, на глаза навернулись слезы. – О, теперь ты сходишь с ума, – сказала она вслух, протирая глаза. – Плакать из-за лошади. Особенно об этой лошади. Но это было намного лучше, чем думать о Роджере, и уж тем более о Джеме. Нельзя было думать о Джемми, о том, что, возможно, он вырастет без нее, не понимая, почему она покинула его. А новорожденный… какая жизнь могла ожидать ребенка рабыни? Но она думала об этом, и этих мыслей было достаточно, чтобы на короткий миг побороть отчаянье. Все будет хорошо. Она выберется отсюда. Лучше всего до того, как появятся мистер Рикасолли и мистер Гаувенер, кто бы они ни были. В тысячный раз она без отдыха кружила по комнате, заставляя себя двигаться медленнее, чтобы как следует осмотреться. Чертовски мало что у нее было, а здание такое крепкое. У нее была еда, вода для мытья, льняное полотенце и расческа, чтобы привести себя в порядок. Она взяла расческу, оценив, может ли она быть потенциальным оружием, и отбросила ее. Труба дымохода поднималась через эту комнату, но открытого камина не было. Она постучала по кирпичам для проверки и поддела известковый раствор концом ложки, которую ей дали для еды. Она обнаружила одно место, где раствор был треснутым достаточно, чтобы поддаться, но спустя четверть часа попыток справиться с ним, она отколупала всего несколько дюймов раствора; сам же кирпич твердо оставался на месте. Если бы у нее был месяц или около того, возможно, был бы смысл пытаться – хотя думать, что кто-то ее размера протиснется в дымоход восемнадцатого столетия… Собирался дождь; она слышала волнующий треск пальмовых листьев, когда ветер пролетал через них, и чувствовала острый запах дождя. Солнце еще не село, но тучи затянули небо, так что в комнате стало почти темно. У нее не было свечи, никто не ожидал, что она будет здесь читать или шить. В детятый раз она всем весом наваливалась на решетку окна, и в десятый раз поняла, что решетка установлена прочно и нерушимо. Опять же, будь у нее месяц, она бы смогла заострить конец ложки, обточив ее о кирпичи дымохода, и использовать ее как зубило, чтобы отбить из рамы один или два прута решетки. Но у нее не было месяца. Они забрали испачканное платье и оставили ее в сорочке и корсете. Ну, это было хоть что-то. Она стянула корсет, разорвала сшитые концы и вытащила пластинку – плоский, двенадцатидюймовый кусок слоновой кости, что пролегал от грудины до пупка. Она подумала, что это оружие получше, чем расческа. Брианна подошла с ним к дымоходу и начала тереть конец кости о кирпичи, заостряя острие. Сможет ли она нанести этим кому-то удар? «О, да, – люто подумала она. – И пожалуйста, пусть это будет Эммануэль».
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:33 | Сообщение # 134
Король
Сообщений: 19994
ЧЕРТОВСКИ ВЫСОКА.
РОДЖЕР ЖДАЛ НА ПОБЕРЕЖЬЕ ПОД ПРИКРЫТИЕМ густых кустов мирта. Так же, как Йен и Джейми, которые лежали в засаде недалеко от него. Второй корабль прибыл утром, брезгливо встав на якорь на отдаленном расстоянии от работорговца. Под видом рыбаков разбрасывая сети с борта баркаса, они наблюдали, как сначала капитан работоргового судна сошел на берег, а затем, час спустя, со второго корабля была спущена шлюпка, с двумя мужчинами и небольшим сундуком в ней, и на веслах пошла к берегу. – Один из них – джентльмен, – сообщила Клэр, рассматривая их в подзорную трубу, – в парике, прилично одет. Другой человек, похоже, слуга. Джентльмен, наверное, один из клиентов Боннета? – Думаю, да, – сказал Джейми, наблюдая, как лодка плывет к берегу. – Мистер Рорк, будьте любезны, переправьте нас немного к северу, мы сойдем. Втроем они высадились в полумиле от пляжа, проделали путь через лес, заняли позиции в кустарнике и приготовились ждать. Солнце припекало, но так близко к берегу ветер был свеж, и в тени было не так уж плохо, за исключением насекомых. В сотый раз Роджер смахнул какое-то создание, ползущее по шее. Ожидание действовало ему на нервы. Кожа зудела от соли, и ароматы приливного леса, с его своеобразной смесью душистой сосны и еле уловимого запаха морских водорослей, хруст раковин и хвои под ногами, в ярких деталях пробудили в памяти день, когда он убил Лиллингтона. Он шел тогда, как, впрочем, и сейчас, с намерением убить Стивена Боннета. Но неуловимый пират был предупрежден и устроил засаду. По воле Господа – и навыков Джейми Фрейзера – его собственный труп не лежал сейчас в подобном лесу, обглоданный дикими свиньями, белея костями среди мерцающей сухой хвои и перламутровых раковин. Его горло сжалось снова, но он не мог ни запеть, ни закричать, чтобы расслабить его. Он подумал, что должен молиться, но не мог. Даже постоянная литания (Молитва, которая содержит многократные просьбы и обращения к Богу), которая отзывалась эхом в его сердце с той ночи, когда он узнал о ее исчезновении: «Господи, пусть она будет в безопасности!» – даже это маленькое прошение как-то иссякло. Свою настоящую мысль: «Господи, помоги мне убить его!» – он не мог высказать даже себе. Преднамеренное желание убить – конечно, он не мог рассчитывать, что такая молитва будет услышана. В этот момент он завидовал Джейми и Йену с их верой в богов ярости и мести. Пока Рорк и Моисей перемещали рыбацкий баркас, он слышал, как Джейми что-то тихонько говорит Клэр. Потом он взял ее за руки, а она благословила его по-гэльски, призывая Михаила, Красного Властителя (Имеется в виду Архангел Михаил, почитается во всех христианских религиях, в данном случае как покровитель и защитник воинов, изображается в ярко-красном цвете), покровительствовать воину на пути его сражений. Йен просто сидел, скрестив ноги, в полном молчании, наблюдая, как берег приближается, его лицо ничего не выражало. Молился ли он, было известно одному Богу. Однако, когда они сошли на берег, он остановился на отмели одной из многочисленных бухт и, зачерпнув пальцами грязь, старательно разрисовал лицо, прочертив линию ото лба до подбородка, четыре параллельные полосы на левой щеке и широкий темный круг вокруг правого глаза. Это выглядело весьма устрашающе. Совершенно очевидно, что ни один из них не имел ни малейшего сомнения в своем праве просить Бога помочь его усилиям. Роджер завидовал им. И сидел в упорном молчании, сознавая, что Врата Рая закрыты для него теперь, положив руку на рукоять ножа, с заряженным пистолетом за поясом и планами на убийство. Чуть за полдень, дородный капитан работорговца вернулся, равнодушно похрустывая сухой хвоей под ногами. Он не был целью их засады, и они позволили ему пройти. Ближе к вечеру пошел дождь.
*** ОНА ЗАДРЕМАЛА СНОВА, ОТ беспросветной скуки. Начался дождь. Звук разбудил ее ненадолго, затем погрузил в еще более глубокую дремоту, тихо шурша каплями по крыше из пальмовых листьев. Она резко пробудилась, когда одна из капель плеснула холодом на ее лоб, и за ней быстро последовали другие. Бри резко села, моргая от мгновенной потери ориентации, провела рукой по лицу и взглянула вверх. На штукатурке потолка расплывалось небольшое мокрое пятно, окруженное пятнами побольше от предыдущих протечек, и капли, как по волшебству, совершенными бусинами возникали в его центре и, падая одна за другой, шлепались на обшивку матраса. Она встала, чтобы отодвинуть кровать от протечки, и, внезапно остановившись, медленно выпрямилась и протянула руку к влажному месту. Потолок был нормальным для этого времени, не выше семи футов, и она могла легко достать до него. – Она чертовски высока, – пробормотала она вслух. – И это чертовски здорово. Брианна уперлась ладонью в мокрое пятно и надавила изо всех сил. Сырая штукатурка поддалась сразу же вместе с гнилыми рейками под ней. Она отдернула руку, царапая ее об острые края реек, и небольшой каскад грязной воды с сороконожками, мышиным пометом и шелухой пальмовых листьев полились в пробитое отверстие. Она вытерла руку о рубашку, потом схватилась за край отверстия и потянула вниз, отрывая куски реек и штукатурки, пока не проделала дыру, в которую прошли бы ее голова и плечи. – Отлично, – прошептала она то ли ребенку, то ли себе самой, затем, оглядев комнату, надела корсет поверх рубашки и спереди вставила в него заточенную планку. Потом, встав на кровать, она сделала глубокий вдох, вскинула вверх сложенные шпилем руки, словно собиралась нырнуть, и схватилась за что-то достаточно крепкое, чтобы оно могло выдержать вес ее тела. Постепенно она подтягивалась, кряхтя и потея, вверх, на парящую влагой крышу из острых пальмовых листьев, стиснув зубы и закрыв глаза от грязи и мертвых насекомых. Ее голова вынырнула в сырость открытого пространства, и она хватала ртом воздух, задыхаясь. Зацепившись локтями за балку и используя их как рычаги, она подтягивалась выше и выше. Ее ноги тщетно дрыгались в пустоте, пытаясь подтолкнуть ее, и она чувствовала резкую боль в мышцах плеч, но полное отчаяние побуждало ее двигаться дальше, так же как и кошмарное видение заходящего в комнату Эммануэля, лицезреющего нижнюю часть ее тела, свисающую с потолка. Пробравшись сквозь каскад листьев, она вытащила себя наружу и распласталась на влажной от дождя соломе крыши. Дождь все еще лил и довольно сильно – она сразу же промокла. Увидев в некотором отдалении какое-то сооружение, вздымающееся среди пальмовых листьев, она поползла к нему осторожно, постоянно опасаясь, что крыша провалится под ее весом, исследуя руками и локтями прочность балок под мокрой соломой. Сооружение оказалось небольшим помостом, прочно закрепленным на балках, с перилами по одну сторону. Она взобралась на него и села, тяжело дыша. На суше все еще шел дождь, но над морем небо уже, в основном, прояснилось, и заходящее солнце позади нее разливалось по всему небу и воде огненным и кроваво-оранжевым сквозь темные полосы разлетающегося облака. «Это выглядит как конец света», – подумала она, и ее ребра тяжело вздымалась под шнуровкой корсета. С этого места на крыше ей была видна, поверх зарослей кустарника, часть пляжа, которую она мельком видела из окна, которая сейчас отчетливо просматривалась, и дальше, за ней, два корабля, стоящие неподалеку на шельфе. Две лодки были вытащены на берег, хотя и достаточно далеко друг от друга. «Вероятно, каждая со своего корабля, – подумала она. – Один из кораблей, должно быть, работорговца, другой, скорее всего, Говарда». Ярость унижения окатила ее волной — она даже удивилась, как это дождь не испаряется с ее кожи. Хотя времени особо задумываться об этом не было. Сквозь шум дождя донеслись слабые голоса, и она быстро пригнулась, но потом поняла, что никто, скорее всего, не будет смотреть вверх и выслеживать ее. Подняв голову, она взглянула через перила и увидела, как фигуры вышли из-за деревьев на пляж – одиночная колонна скованных мужчин с двумя или тремя охранниками… «Джош!» – она напрягла глаза, чтобы разглядеть, но в мрачных сумерках, фигуры были не более чем силуэтами. Ей показалось, что она узнала высокие, стройные фигуры двух мужчин-фулани и, возможно, более низкую позади – Джоша, но она не могла сказать точно. От бессилия, она крепко схватилась пальцами за перила: она не могла ничем помочь и знала это, вынужденная просто смотреть... Пронзительный крик донесся с пляжа, и она увидела небольшую фигурку, которая, развевая юбками, выбежала из леса. Охранники повернулись, пораженные; один из них схватил Федру – это, скорее всего, была она, Брианна слышала ее крики: «Джош! Джош!», – их резкий звук разносился, как плач далекой чайки. Она боролась с охранником. Один из скованных мужчин резко повернулся, налетая на другого. Клубок борющихся мужчин повалился на песок. Кто-то бежал в их сторону от лодки, сжимая что-то в руке... Вибрация в ногах отвлекла ее внимание от сцены на пляже. – Дерьмо! – невольно вскрикнула она. Голова Эммануэля торчала над краем крыши, уставившись в недоумении. Потом его лицо исказилось, и он забросил себя на крышу. «Должно быть там лестница, с той стороны дома, – подумала она. – Ну, конечно, если бы ее не было, здесь не могло быть смотровой площадки. Как бы вы до нее добирались?» В то время как ее мозг был занят этими пустыми размышлениями, ее тело принимало более конкретные шаги. Она вытащила заточенную планку из корсета и присела на площадке, рука снизу, как учил ее Йен. Эммануэль сделал насмешливое лицо при виде этой штуковины в ее руке и схватил беглянку.
*** ОНИ МОГЛИ СЛЫШАТЬ подходящего джентльмена, задолго до того, как увидели его. Он был один и напевал себе по нос какой-то французский мотивчик. Его слуга, должно быть, вернулся на судно, пока они шли через лес. Роджер бесшумно поднялся на ноги, скорчившись за своим кустом. Его конечности затекли, и он незаметно потянулся. Когда джентльмен поравнялся с ними, Джейми преградил ему дорогу. Человек – маленький, щеголевато разодетый – издал тревожный, по-девичьи высокий, вскрик. Прежде чем он успел удрать, Джейми, приятно улыбаясь, шагнул вперед и схватил его за руку. – Мое почтение, сэр, – сказал он учтиво. – Вы случайно не от мистера Боннета направляетесь? Человек моргнул, смущенный. – Боннета? Почему, как?.. Ну, да. Роджер почувствовал внезапную легкость в стесненной груди. Слава Богу! Они нашли нужное место. – Кто вы такой, сэр? – маленький человечек был требователен, безрезультатно пытаясь выдернуть свое предплечье из хватки Джейми. Скрываться сейчас не было необходимости, и Роджер с Йеном вышли из кустов. Джентльмен ахнул при виде Йена в боевой раскраске, а затем дико замотал головой взад-вперед – между Джейми и Роджером. Очевидно, решив, что Роджер выглядит из них наиболее цивилизованным, джентльмен обратился к нему. – Я прошу вас, сэр, кто вы, и что вы хотите? – Мы разыскиваем похищенную молодую женщину, – сказал Роджер, – очень высокую, с рыжими волосами. Вы не... Не успев закончить, он увидел, что глаза коротышки в панике расширяются. Джейми тоже увидел это и скрутил его запястье, посылая щеголя на колени с искривившимся от боли ртом. – Я думаю, сэр, – с безупречной вежливостью проговорил Джейми, сдавив его сильно, – мы вынуждены заставить вас сообщить нам все, что вы знаете.
*** ОНА НЕ МОГЛА ПОЗВОЛИТЬ ЕМУ схватить ее. Это была единственная ее сознательная мысль. Он сжал ее безоружную руку, но она рывком освободилась, благо кожа была скользкой от дождя, и нанесла ему удар, используя инерцию того же движения. Острие заточки скользнуло вверх по его руке, оставляя красную борозду, но он проигнорировал это и ринулся на девушку. Она свалилась назад через перила, неуклюже приземлившись в листья на четвереньки, и он так и не смог достать ее. Он упал на колени на площадку с грохотом, сотрясшим всю крышу. Охваченная безумием, она пробиралась к краю крыши, руками и коленями тыча беспорядочно по соломе, и, перекинув свои ноги через край, в пустоту, судорожно пыталась отыскать ногами ступеньку лестницы. Он уже был возле нее и, стиснув ее запястье, словно челюстями угря, поволок ее обратно на крышу. Она отдернула назад свободную руку и крепко полоснула его заточкой по лицу. Он взревел, и его хватка ослабла. Бри вырвалась и упала. Она плашмя упала на спину, приземлившись на песок с глухим стуком сотрясшихся костей, и лежала парализованная, не в силах вздохнуть, струи дождя лились потоками на ее лицо. Крик торжества донесся с крыши, а затем рычание раздраженного испуга. Он подумал, что убил ее. «Отлично! – мысли ее путались. – Продолжай думать так и дальше!». Шок от удара начал ослабевать, диафрагма дрогнула, и сладостный воздух ворвался в легкие. Может ли она двигаться? Она не знала и не решалась попробовать. Сквозь склеенные дождем ресницы, она увидела массивное тело Эммануэля, нависшее над краем крыши, его ноги ощупывали сырые ступеньки лестницы, как теперь она могла видеть, прибитой к стене. Она потеряла заточку во время падения, но увидела, что она поблескивает тускло в футе (1 фут = 30,5 см) от ее головы. Когда Эммануэль отвернулся на мгновение, она выбросила руку и схватила ее, а затем замерла неподвижно, притворяясь мертвой.
*** ОНИ ПОЧТИ ДОСТИГЛИ ДОМА, когда звуки из леса неподалеку остановили их. Роджер замер, а затем нырнул прочь с тропы. Джейми и Йен уже исчезли в лесу. Хотя звуки доносились не с дороги, а откуда-то слева – голоса, мужские голоса, выкрики приказов, шарканье ног и звон цепей. Вспышка паники пронзила его. Вдруг они забрали ее? Он уже весь промок под дождем, но почувствовал, как холодный пот прошиб его. Холоднее, чем дождь. Говард, человек, которого они поймали в лесу, заверил их, что Брианна была в безопасности в доме, но что он мог знать? Он слушал, напрягая слух, пытаясь услышать звук женского голоса, и услышал его – высокий, тонкий крик. Он рванулся туда, но почувствовал, как Джейми, возник рядом и сжал его руку. – Это не Брианна, – проговорил его тесть настойчиво. – Йен пойдет туда. Ты и я – к дому! Спорить – не было времени. Звуки расправы на пляже едва доносились – крики и плач – но Джейми был прав, это был не голос Брианны. Йен побежал на пляж, не слишком стараясь быть бесшумным. Мгновение поколебавшись – инстинкт призывал его последовать за Йеном – Роджер побежал за Джейми в сторону дома.
*** ЭММАНУЭЛЬ СКЛОНИЛСЯ НАД НЕЮ. Она ощутила массу его тела и, разя как змея, сделала рывок вверх, орудуя заточкой, словно клыком. Она целилась в его голову, надеясь попасть в глаз или горло, или, по крайней мере, рассчитывая, что он отпрянет рефлекторно, поставив себя в неустойчивое положение. Он дернулся, как она и предполагала, вверх и в сторону, но был гораздо быстрее, чем она думала. Она ударила изо всех сил, и заточенная планка корсета с поразительным ощущением упругости вошла под его руку. Он замер на мгновение, открыв рот и удивлено глядя на стержень цвета слоновой кости, торчавший из его подмышки. Мгновение спустя, он выдернул его и бросился на Брианну с возмущенным ревом. Однако она уже была на ногах и бежала к лесу. Где-то впереди она услышала еще крики и душераздирающий вопль. Потом еще один и еще, они доносились из передней части дома. Ошеломленная и напуганная, она продолжала бежать, в то время как ее мозг медленно осознавал, что некоторые крики складывались в слова.
«ЗАМОК ДУУУУУУУУН!!» «Па?» – подумала она, в крайнем изумлении, и вдруг, споткнувшись о ветку на земле, свалилась кубарем, как бесформенная куча. Она с трудом поднялась на ноги, некстати думая, что это может повредить малышу, и попыталась найти на ощупь еще какое-нибудь оружие. Пальцы дрожали так, что не повиновались ей. Она тщетно скребла землю. Вдруг Эммануэль, выскочив рядом с ней, как Король Демонов, схватил ее за руку со злорадным: «ХА!» Шок заставил ее пошатываться, ее зрение сузилось по краям, окутанное серой пеленой. Она все еще слышала душераздирающие крики на дальнем пляже, но из дома больше не вопили. Эммануэль, полный удовлетворения, что-то угрожающе говорил, но она не слышала. Казалось, была какая-то странность с его лицом; оно как бы ушло в себя и было рассредоточено. Она сильно моргнула, мотая головой, чтобы прояснить свой взгляд. Но, похоже, виноваты были не ее глаза, проблема была в самом Эммануэле. Его лицо медленно изменялось от угрожающего оскала до слабого удивления во взгляде. Он нахмурился, поджав губы так, что она увидела розовую внутренность его рта, и моргнул два или три раза. Затем он приглушенно всхлипнул и, прижав руку к груди, упал на колени, по-прежнему сжимая ее руку. Когда он рухнул на землю, она повалилась на него сверху, но тут же вырвавшись, – его внезапно обессилившие пальцы выпустили ее легко – вскочила на ноги, задыхаясь и дрожа. Эммануэль лежал на спине, ноги его были согнуты под каким-то совершенно невообразимым углом, довольно мучительным, если бы он был жив. Она судорожно вздохнула, дрожа и боясь поверить в это. Но сомнений быть не могло – он был мертв. Ее дыхание немного выровнялось, и она начала чувствовать порезы и синяки на своих босых ногах, но все еще была ошеломлена и не представляла, что же делать дальше. Решение было принято за нее в следующий миг, когда Стивен Боннет стремительно выскочил на нее из леса.
*** ОНА СЖАЛАСЬ В МГНОВЕННОЙ боевой готовности и, развернувшись на пятках, побежала, но не успела сделать и шести шагов, как он схватил ее за горло и поволок, шепча ей в ухо сбившимся дыханием: – А сейчас тише, дорогуша, – он был горячим, и его щетина обдирала ей щеку. – Я не причиню тебе вреда и оставлю в безопасности на берегу. Но сейчас, ты – единственная моя возможность помешать твоим парням убить меня. Он совершенно проигнорировал тело Эммануэля. Массивное предплечье отпустило ее горло, и, перехватив ее за руку, он пытался тащить ее в сторону от пляжа, очевидно, предполагая добраться до скрытой бухты на противоположной стороне острова, где они высадились на берег накануне. – Давай, дорогуша. Двигай! – Отпусти! – она намертво уперлась ногами, пытаясь вырвать плененную руку. – Я никуда с тобой не пойду. ПОМОГИТЕ! – завопила она изо всех сил. – ПОМОГИТЕ! РОДЖЕР! Он посмотрел удивлено и поднял свободную ладонь стереть дождевую воду с глаз. Что-то было в его руке: последний луч света сверкнул оранжевым отблеском на стекле. Святый Боже, он взял с собой свою тестикулу. – Бри! Брианна! Где ты? – донесся неистовый голос Роджера, и от этого звука всплеск адреналина прошил ее, придавая силы вырваться из рук Боннета. – Здесь! Я здесь! Роджер! – закричала она так громко, как могла. Боннет оглянулся через плечо. Кустарник сотрясался: как минимум, двое мужчин, продирались сквозь него. Не теряя времени даром, он рванул в лес, низко пригнувшись, чтобы уклонится от веток, и исчез. В следующий момент, Роджер вырвался из кустов и схватил ее, сокрушительно прижимая к себе. – С тобой все в порядке? Он не навредил тебе? – он выронил нож и схватил ее за руки, пытаясь осмотреть все одновременно – ее лицо, тело, ее глаза… – Со мной все хорошо, – пробормотала она, чувствуя легкое головокружение. – Роджер, я... – Куда он пошел? – это был ее отец, насквозь мокрый и мрачный как смерть, с кинжалом в руке. – Туда… – она повернулась показать, но он уже ушел, стремительный словно волк. Сейчас и она увидела след побега Боннета, ясные борозды от его ног в намокшем песке. Прежде, чем она успела повернуться к нему снова, Роджер бросился вслед за тестем. – Подожди! – завопила она, но не получила никакого ответа, кроме быстро удаляющегося шелеста кустов, когда массивные тела продирались сквозь них, не разбирая дороги. Она немного постояла, опустив голову и глубоко дыша. Дождь заполнил глазницы открытых глаз Эммануэля: оранжевый свет пылал в них, делая похожими на глаза монстра из японского кино. Эта случайная мысль пронеслась у нее в голове, а затем исчезла, оставив ее пустой и оцепеневшей. Она не знала, что делать теперь. С пляжа больше не доносилось никакого шума, да и звуки побега Боннета уже давно затихли. Дождь все еще шел, но последние лучи солнца светили сквозь лес, длинные, почти горизонтальные, заполняя пространство между тенями странным, изменчивым светом, который, казалось, трепетал, когда она смотрела, будто мир вокруг нее собирался исчезнуть. Во время этого нереального действа, она увидела женщин-близнецов фулани. Они повернули к ней одинаковые оленьи лица, с черными огромными глазами, полными страха, и побежали в лес. Она звала их, но они исчезли. Чувствуя смертельную усталость, она поплелась за ними вслед. Но не нашла их. Не было там и признаков кто-либо еще. Свет начал умирать, и она, прихрамывая, повернула обратно, в сторону дома. Все ее тело ныло от боли, и она начинала испытывать иллюзию, что никого не осталось в мире, кроме нее. И ничего, кроме пламенного света, сгорающего в пепел с каждым новым мгновением. Потом она вспомнила про ребенка в своем чреве и почувствовала себя лучше. Несмотря ни на что, она была не одна. Тем не менее, она обошла то место, где, как она полагала, лежало тело Эммануэля. Она намеревалась вернуться вкруговую обратно к дому, но зашла слишком далеко и снова повернула обратно. И тут мельком она увидела их, стоящих вместе, в укрытии деревьев, на другой стороне ручья. Дикие лошади, спокойные, как деревья вокруг них, с гнедыми боками, отливающими каштаном и чернотой от влаги. Они подняли головы, учуяв ее, но не убежали, только стояли, изучая ее внимательно большими ласковыми глазами.
*** КОГДА ОНА ДОБРАЛАСЬ ДО ДОМА, дождь прекратился. Йен сидел на крыльце, отжимая воду из своих длинных волос. – У тебя лицо в грязи, Йен, – сказала она, опустившись рядом с ним. – О, действительно? – он улыбнулся ей уголком рта. – Ну, а как ты, сестрица? – О, я… Думаю, я в порядке… Что?.. – она показала на его рубашку, испачканную водянистой кровью. Кто-то, кажется, ударил его по лицу: кроме пятен грязи, видно было, что его нос распух и чуть выше лба был отек, а его одежда была мокрая и, к тому же, разорвана. Он сделал глубокий, очень глубокий вдох, будто был таким же уставшим, как и она. – Я привел назад черную малышку, – сказал он. – Федру. Его слова вторглись в сюрреалистичную фугу (фуга – последовательное повторение одной музыкальной темы несколькими голосами), заполнявшую ее разум, но ненадолго. – Федра, – она ощущала это имя как что-то давнее, из прошлой жизни. – С ней все хорошо? Где?.. – Там, – Йен кивнул назад, в сторону дома, и она стала осознавать, что шум моря, доносившийся до нее, на самом деле был чьим-то плачем, тихими рыданиями того, кто уже выплакал себя до изнеможения, но не может остановиться. Брианна приподнялась, но Йен, положив ладонь на ее руку, остановил сестру. – Нет, ей нужно побыть одной, кузина. Ты не сможешь помочь. – Но… Он удержал ее за рубашку. Сняв с шеи потрепанные деревянные четки, он протянул их ей. – Она, возможно, захочет взять это… позже. Я подобрал их с песка, после того, как корабль… ушел. Впервые с момента ее побега вернулись тошнота и ощущение головокружения, угрожавшие затянуть ее вниз, в темноту. – Джош, – прошептала она. Йен молча, кивнул, хотя это был не вопрос. – Мне жаль, сестрица, – сказал он очень тихо.
*** БЫЛО УЖЕ ПОЧТИ ТЕМНО, когда Роджер появился на краю леса. Она не волновалась только потому, что была в состоянии шока, слишком глубокого, чтобы даже думать о том, что происходит. Но, когда она увидела его и полетела к нему со всех ног, все страхи, сдерживаемые до сих пор, прорвались, наконец, слезами, бежавшими ее по лицу потоками дождя. – Па? – она задыхалась и всхлипывала в его мокрую рубашку. – Он?.. С ним?.. – С ним все в порядке. Бри… ты можешь пойти со мной? У тебя остались силы… совсем чуть-чуть? Сглотнув и утерев нос мокрым рукавом рубашки, она кивнула и, опираясь на его руку, заковыляла в темноту деревьев. Боннет лежал, прислонившись к дереву, его голова свесилась на бок. Кровь стекала по его лицу на рубашку. При виде его она не испытала чувство триумфа, а только бесконечно тягостное отвращение. Ее отец стоял безмолвно под тем же самым деревом. Увидев дочь, он, не говоря ни слова, шагнул вперед и сжал ее в своих объятиях. Она закрыла глаза на одно блаженное мгновение, ничего не желая больше, чем послать все подальше, позволить ему подхватить себя на руки, словно ребенка, и отнести домой. Но они привели ее сюда не просто так… С невероятным усилием она подняла голову и посмотрела на Боннета. «Они хотят поздравлений?» – задалась она смутным вопросом. Но потом она вспомнила, как Роджер описывал ее отца, когда он проводил мать по месту того побоища. Он заставил ее смотреть, чтобы она знала – мучители ее были мертвы. – Отлично, – проговорила она, немного пошатываясь. – Все хорошо, я имею в виду. Я… я вижу. Он мертв. – Ну... нет. Пока еще нет, – голос Роджера был странно напряженным, и он закашлялся, бросив на ее отца короткий и гневный взгляд. – Ты хочешь его смерти, девочка? – отец мягко коснулся ее плеча. – Это твое право. – Я?.. – она дико переводила взгляд с одного лица на другое, тяжелые и мрачные, затем на Боннета, вдруг понимая, что кровь течет по его лицу. Мертвые, как часто говорила ее мать, не кровоточат. Джейми сказал, они нашли Боннета, настигнув по следам, как лисицу, и напали на него. Это была опасная борьба, близкий бой на ножах, поскольку их пистолеты были бесполезны из-за сырости. Зная, что он сражается не на жизнь, а на смерть, Боннет атаковал жестоко: на плече сюртука Джейми был разрез, окрашенный красным, а на горле Роджера виднелась царапина: лезвие ножа чуть было не рассекло его яремную вену (несколько парных вен, располагающихся на шее и уносящих кровь от шеи и головы). Но Боннет боролся, чтобы спастись, а не убить. Он отступил в пространство между деревьями, где приблизиться к нему можно было только в одиночку. Сцепившись с Джейми, он отбросил его и сбежал. Роджер погнался за ним и, бурля адреналином, бросился на Боннета всем телом, швырнув пирата головой вперед об дерево, под которым он теперь и лежал. – Так что, там он и лежит, – сказал Джейми, метнув на Боннета суровый взгляд. – Я надеялся, он сломал себе шею, но не случилось, увы. – Но он без сознания, – сказал Роджер и сглотнул. Она поняла, и, в ее нынешнем настроении, это особое, мужское, понимание чести представлялось обоснованным. Убить человека в честном бою, или даже – в нечестном, это одно, а перерезать ему горло, когда он лежит беспомощный у твоих ног, это – другое. Но она все-таки не могла понять до конца. Ее отец вытер свой кинжал о бриджи и вручил ей, рукоятью вперед. – Что... я? – она была слишком потрясена, чтобы даже чувствовать удивление. Тяжелый нож оттянул ей руку. – Если ты пожелаешь, – сказал ее отец с мрачной учтивостью. – Если нет, Роджер Maк или я сделаем это. Но это – твой выбор, nighean. Теперь она поняла взгляд Роджера – они спорили об этом, прежде чем он пришел за ней. И она вполне поняла, почему отец предложил ей выбор. Не важно, было ли это возможной местью или прощением, она держала сейчас жизнь этого человека в своих руках. Она глубоко вздохнула, осознавая с чем-то вроде облегчения, отмщение не придет через нее. – Брианна, – сказал Роджер тихо, коснувшись ее руки. – Только скажи, если хочешь его смерти, я сделаю это. Она кивнула и глубоко вздохнула, услышав дикую жажду в его голосе – он сделает. Но в ее памяти всплывал так же звук его сдавленного голоса, когда он сообщил ей об убийстве Бобла, и то, когда он очнулся весь в поту от сновидения об этом. Она взглянула на лицо отца, почти утонувшее в тени. Ее мать рассказала лишь немного о кошмарах, которые преследовали его после Каллодена – но этой малости было достаточно. Она едва ли могла просить отца сделать это для избавления Роджера от того, что выстрадал он сам. Джейми поднял голову, почувствовав ее пристальный взгляд, и встретил его прямо. Джейми Фрейзер никогда не уклонялся от битвы, если он видел ее своей. Но это была не его битва, и он знал это. У нее была внезапная вспышка осознания: это также не была битва Роджера, хотя он снимет это бремя с ее плеч и с удовольствием. – Если ты... если мы… если мы не убьем его здесь и сейчас… – у нее теснило грудь, и она остановилась, чтобы перевести дыхание. – Что мы будем делать с ним? – Отвезем его в Уилмингтон, – сказал ее отец, как ни в чем ни бывало. – Комитет Безопасности там сильный, и они знают его как пирата. Они поступят с ним по закону… Или что там принимают за него теперь. Они повесят его. Он будет так же мертв, но его кровь не будет на руках Роджера, или в его сердце. Свет угас. Боннет казался не более чем бесформенной грудой, темной на песчаной земле. «Он может умереть от ран», – подумала она со смутной надеждой, и это позволит им избавиться от лишних хлопот. Но если они отвезут его к матери, Клэр вынуждена будет попытаться спасти его. «Она тоже никогда не уклонялась от своей битвы», – подумала Брианна с кривой усмешкой, и была удивлена, что от этой мысли она чувствует пусть даже небольшое просветление души. – Пусть живет, чтобы быть повешенным потом, – сказала она негромко и прикоснулась к руке Роджера. – Не ради него. Ради вас и меня. Ради твоего ребенка. На мгновение она пожалела, что сказала ему сейчас, в ночной темноте леса. Ей бы так хотелось видеть его лицо.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:37 | Сообщение # 135
Король
Сообщений: 19994
ВСЕ ГЛАВНЫЕ НОВОСТИ.
от «L’OIGNON–INTELLIGENCER», 25 сентября 1775. «ОФИЦИАЛЬНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ КОРОЛЯ». 23 августа в Лондоне было опубликовано официальное обращение короля, в котором Его Величество Георг III заявляет, что Американские Колонии находятся «в состоянии открытого и явного мятежа». «ТОЛЬКО НАШИ СОБСТВЕННЫЕ УСИЛИЯ МОГУТ ПОБЕДИТЬ МИНИСТЕРСКИЙ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР ИЛИ УНИЗИТЕЛЬНУЮ ПОКОРНОСТЬ». Сегодня Континентальный Конгресс в Филадельфии отклонил, выдвинутые Лордом Нортом (Лорд Фредерик Норт, премьер-министр Англии с 1770 по 1782 год, именно при нем Англия потеряла Американские колонии) оскорбительные предложения, призванные способствовать примирению. Делегаты этого Конгресса недвусмысленно заявляют Право Американских Колоний увеличить ассигнования (Денежные средства, выделенные из государственных и иных источников на определенные нужды, цели или определенным организациям, лицам) и иметь возможность сказать свое веское слово в их распределении. В заявлении делегатов, в частности, говорится: «Поскольку Британское Министерство, преследуя свои интересы, действует враждебно, с большим количеством оружия и жестокостью, мир может быть введен в заблуждение, думая, что мы неблагоразумны. Или, в мире могут возникнуть сомнения: верить ли нам, что только наши собственные усилия могут победить министерский приговор к смерти или унизительной покорности?» «СОКОЛ УСТРЕМЛЯЕТСЯ ЗА ДОБЫЧЕЙ, НО ТЕРЯЕТ ЕЕ». 9 августа КЕВ (HMS, абр. – His Majesty's ship – КЕВ – Корабль Его Величества: корабль на службе Его Величества вооруженных сил Великобритании) «Сокол» под командованием капитана Джона Линзи, погнался за двумя американским шхунами, которые возвращались из Вест-Индии в Салем, штат Массачусетс. Одна из шхун была захвачена капитаном Линзи, который затем начал преследовать другую – на Глостер-Харбор. Войска с берега открыли огонь по «Соколу», который начал стрелять в ответ, но затем был вынужден ретироваться, оставив обе шхуны, две баржи и тридцать пять человек. «ВЫНЕСЕН ПРИГОВОР ПЕЧАЛЬНО ИЗВЕСТНОМУ ПИРАТУ». Некий Стивен Боннет, известный пират и пользующийся дурной славой контрабандист предстал перед Комитетом Безопасности Уилмингтона, и, после доказательств его преступлений, предоставленных многими свидетелями, был признан виновным и приговорен к смерти через утопление. «ТРЕВОГА». Растет тревога по поводу бродячих банд негров, которые ограбили несколько ферм под Уилмингтоном и Брансвиком. Бандиты, вооруженные исключительно дубинами, похитили домашний скот, еду и четыре больших бочки рома. «КОНГРЕСС ЗАДУМЫВАЕТ ПЛАН ОТНОСИТЕЛЬНО ВЫКУПА ВАЛЮТЫ» Будут выпущены два миллиона испанских долларов в ценных бумагах. Еще один миллион долларов будет санкционирован Конгрессом, который сейчас объявляет план выкупа этой валюты, а именно: что каждая колония должна взять на себя ответственность за часть задолженности и погасить ее в рассрочку четырьмя выплатами, которые должны будут сделаны в последний день ноября 1779, 1780, 1781 и 1782 годов...
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:43 | Сообщение # 136
Король
Сообщений: 19994
ЗАПАХ СВЕТА.
2 октября 1775.
БЫЛО НЕМЫСЛИМО ВОЗВРАЩАТЬ Федру в Речную Излучину, даже если она формально оставалась собственностью Дункана Камерона. Мы довольно долго обсуждали этот вопрос и решили не рассказывать Джокасте, что ее рабыня нашлась, хотя послали весточку с Йеном, когда он ездил забирать Джемми. Опуская значительную долю деталей относительно всего дела, мы сообщили о безопасном возвращении Брианны и выразили сожаления о потере Джоша. – Рассказать им о Ниле Форбсе? – спросила я, но Джейми покачал головой. – Форбс больше никогда не причинит вреда никому из членов моей семьи, – сказал он без тени сомнения. – А сказать об этом моей тете или Дункану... думаю, у Дункана и так хватает проблем. Он посчитает себя обязанным решить этот вопрос с Форбсом, а прямо сейчас такая суматоха ему ни к чему. Что же касается моей тети... – он не закончил фразу, но его мрачное лицо говорило само за себя. Все, без исключения, МакКензи из Леоха были очень мстительны, и ни он, ни я не исключали возможность, что Джокаста может пригласить Нила Форбса на ужин и отравить его. – При условии, что мистер Форбс вообще нынче принимает приглашения на ужин, – неловко пошутила я. – Ты знаешь, что Йен сделал с... э-э… – Он сказал, что собирается скормить его своей собаке, – задумчиво, ответил Джейми. – Но я не знаю, всерьез это или нет. Федра была крайне потрясена всем случившимся и потерей Джоша, и Брианна настояла, чтобы мы забрали ее с собой в Ридж, где она cмогла бы прийти в себя, пока мы не найдем для нее надежное место. – Мы должны заставить тетю Джокасту освободить ее, – настаивала Бри. – Думаю, это будет не сложно, – довольно жестко заверил ее Джейми. – Пока ей неизвестно, что мы всё знаем. Но подожди немного, пока мы найдем место для девушки – и я прослежу за этим. Так и случилось – данный вопрос разрешился сам по себе с ошеломляющей внезапностью. Дело было в октябре. Однажды днем, открыв на стук дверь, я обнаружила Джокасту, Дункана и темнокожего дворецкого Улисса, стоящих на крыльце, а во дворе трех усталых лошадей с вьючным мулом. Их появление было настолько нежданным, что я просто стояла и пялилась на них, пока Джокаста не съязвила: – Ну-с, девушка… нам так и стоять здесь, пока мы не растаем, как сахар в чашке с чаем? Действительно, шел проливной дождь, и, пропуская их в дом, я отступила назад столь быстро, что наступила на лапу Адсо. Он взвыл так пронзительно, что из кабинета выглянул Джейми, миссис Баг и Эми – из кухни, и Федра – из хирургической, где она измельчала для меня травы. – Федра! – у Дункана отвисла челюсть. Он сделал пару шагов в ее сторону и едва сдержался от того, чтоб обнять ее, но лицо его просияло от радости. – Федра? – сказала Джокаста, очень удивившись, и побледнела от потрясения. Улисс не сказал ничего, но взгляд его выражал неподдельный ужас, который через мгновение исчез, сменившись обычным выражением строгого достоинства. Заметив это, я пристально следила за ним во время последовавшей неразберихи восклицаний и замешательства. Наконец, мне удалось переместить их из прихожей в комнату, где Джокаста тактично изобразила головную боль, хотя, судя по ее осунувшемуся лицу, это не было полным притворством. Эми проводила ее наверх и уложила в постель с холодным компрессом на голове. Миссис Баг вернулась на кухню и взволнованно пересматривала меню на ужин. Испуганная Федра, исчезла, несомненно, чтобы укрыться в хижине Брианны и рассказать ей про неожиданный приезд гостей, а это означало, что на ужин будут еще три человека. Улисс ушел заниматься лошадьми, наконец-то оставив Дункана одного, чтобы тот мог объясниться с Джейми в кабинете. – Мы уезжаем в Канаду, – сказал Дункан и, закрыв глаза, вдохнул аромат виски из бокала, который держал в руке, будто это были нюхательные соли. Он выглядел так, словно нуждался в них – был изможден, а лицо его было почти таким же серым, как и волосы. – Канаду? – переспросил Джейми, столь же удивленный, как и я. – Ради Бога, Дункан, что ты делаешь? Дункан устало улыбнулся и открыл глаза. – Важно, что я не сделал, Мак Дью, – ответил он. Брианна рассказала нам об исчезновении золота из секретного тайника, и что-то упомянула о деловых отношениях Дункана с лордом Дансмором из Вирджинии. Но она имела смутное представление на этот счет, что и понятно, ведь вскоре, через несколько часов, была похищена и не знала подробностей. – Я и предположить не мог, что дела так обернутся, и всё может поменяться так быстро, – сказал он, качая головой. Лоялисты в предгорьях внезапно превратились из большинства в меньшинство, которому угрожают и которое запугивают. Некоторые люди были буквально изгнаны из своих домов. В поисках убежища они прятались в болотах и лесах, а другие были избиты и тяжело ранены. – Даже Фаркард Кэмпбелл, – Дункан устало потер лицо рукой. – Его вызвали в Комитет Безопасности по обвинению в приверженности Короне и угрожали конфисковать плантацию. Он отдал кучу денег в залог в качестве гарантии за хорошее поведение, и его отпустили, но он оказался в опасном положении. Опасном настолько, чтобы достаточно сильно напугать Дункана. Провал с обещанным оружием и порохом лишил его влияния на местных лоялистов и оставил полностью изолированным и уязвимым для следующей волны военных действий, которые, как мог предвидеть любой глупец, не заставят себя долго ждать. Поэтому он действовал очень быстро: продал Речную Излучину по достойной цене, прежде чем ее конфискуют. Оставил один или два склада на реке и еще несколько других активов, но был вынужден избавиться от плантации, рабов и домашнего скота и счел необходимым немедленно перебраться с женой в Канаду, как сделали многие из лоялистов. – Знаешь, Хэмиш МакКензи там, – пояснил он. – Он и еще кое-кто из Леоха поселились в Новой Шотландии, когда уехали из Шотландии после Каллодена. Он – племянник Джокасты, и у нас достаточно денег, – Дункан поглядел в холл, где Улисс свалил седельные сумки. – Он поможет нам найти место, – он криво улыбнулся. – Ну, а если ничего не получится... то, как говорится, рыбалка была хороша (Скорее всего, Дункан имеет в виду англ. пословицу: It is good fishing in troubled waters - легко ловить рыбу в мутной воде. Иносказательно: о том, кто извлекает личную выгоду, преследует свои, корыстные, цели в сложной, запутанной ситуации (ирон.). Джейми улыбнулся слабой шутке и налил гостю еще виски. Но перед ужином он зашел ко мне в хирургию, качая головой. – Они хотят ехать по суше в Вирджинию и, если повезет, пересесть на корабль до Новой Шотландии. Они могут попасть в Ньюпорт-Ньюс – это небольшой порт и там нет британской блокады – так надеется Дункан. – О, Боже, – это будет изнурительная поездка, и Джокаста уже не молода. А состояние ее глаз... Я недолюбливала Джокасту из-за того, что мы недавно проведали о ней, но осознавать, что она оторвана от дома, вынуждена эмигрировать, страдая от мучительной боли – это наводило на мысль, что все же существует Кара Божья. Оглянувшись через плечо, удостовериться, что Дункан на самом деле отправился наверх, я тихо спросила: – А что будет с Улиссом? И Федрой? Губы Джейми плотно сжались. – О. Ну… относительно девочки... я попросил Дункана продать ее мне. Я освобожу ее так быстро, как только смогу. Возможно, отправлю к Фергюсу в Нью-Берн. Он сразу согласился и тут же подписал купчую, – Джейми кивнул в сторону своего кабинета. – Что касается Улисса... – лицо его стало мрачным. – Я думаю, вопрос решится сам собой, Сассенах. Миссис Баг шумно прошла по коридору, объявляя, что ужин уже подан, и у меня не было возможности спросить, что он имел в виду.
*** Я ОТЖАЛА КОМПРЕСС ИЗ ведьминого ореха и каролинского душистого перца и аккуратно положила его на глаза Джокасты. Ранее я уже дала ей от боли чай из ивовой коры. Конечно, компресс никак не повлияет на глаукому, но он, по крайней мере, послужит в качестве успокоительного пациенту и облегчения врачу, который смог предложить хоть какое-то простейшее болеутоляющее. – Ты не могла бы найти кое-что в моих сумках, девочка? – спросила она и, потянувшись немного, устроилась поудобнее на кровати. – Маленький мешочек с травами, который тебя заинтересует. Я нашла его сразу – по запаху. – Где ты взяла это? – спросила я слегка удивленно. – У Фаркарда Кэмпбелла, – ответила Джокаста, как ни в чем не бывало. – Когда ты объяснила мне, в чем проблема с моими глазами, я узнала у Фентимена, могло бы мне что-нибудь помочь. Он сказал, что слышал где-то об использовании конопли. У Фаркарда Кэмпбелла есть поле, где он ее выращивает, и я подумала, что могла бы тоже попробовать. Это, кажется, действительно помогает. Не могла бы ты, племянница, положить его мне в руку, пожалуйста. Я, как завороженная, положила мешочек с марихуаной и небольшую стопку бумаги на стол, рядом с ее рукой. Осторожно перевернувшись на бок, чтобы не уронить компресс, она взяла щепотку ароматной травы, бросила ее в центр бумаги и так виртуозно свернула косяк, как я наблюдала это в Бостоне много раз. Молча я подержала пламя свечи, чтобы Джокаста смогла прикурить. Она удобно устроилась на подушках и сделала глубокую затяжку дыма, раздувая ноздри. Какое-то время она курила молча, а я стала заниматься уборкой, не желая оставлять ее одну, дабы заснув, она не подожгла кровать, так как явно была обессилена и расслаблена в настоящий момент. Едкий, пьянящий запах дыма вызвал старые отрывочные воспоминания. Некоторые молодые студенты-медики курили марихуану по выходным и приходили в больницу в провонявшей одежде. От некоторых пациентов, поступавших в отделение неотложной помощи, также сильно пахло. Время от времени я чувствовала слабый запах и на Брианне, но никогда не спрашивала. Сама я никогда не пробовала, но сейчас находила запах ароматного дыма весьма умиротворяющим. А если быть точнее – слишком умиротворяющим. Я подошла к окну, села и открыла створку, позволив свежему воздуху проникать в комнату. Дождь шел весь день, воздух был наполнен озоном, смолой деревьев и приятно холодил мое лицо. – Ты ведь знаешь? – позади меня тихо раздался голос Джокасты. Я оглянулась. Она не двигаясь, лежала на кровати ровно, похожая на надгробное изваяние, словно умерла, и я иронично заметила, что повязка на глазах делает ее похожей на богиню Правосудия. – Знаю, – сказала я так же тихо. – Не очень-то честно по отношению к Дункану, да? – Да… – почти беззвучно слово выплыло из дыма. Она подняла сигаретку и лениво затянулась, заставив косячок засветиться красным. Я пристально следила за ней, но она, казалось, чувствовала, когда нужно стряхнуть пепел и, время от времени, делала это в розетку у основания подсвечника. – Он тоже знает о Федре, – сказала она просто. – Я рассказала ему, чтобы он прекратил искать ее. Я уверена, он также знает и об Улиссе, но не говорит об этом. Она протянула руку и аккуратно стряхнула пепел. – Знаешь, я сказала ему, что не буду винить его, если он оставит меня, – ее голос был очень тихим, почти без эмоций. – Он заплакал, но потом, остановившись, сказал, что ведь он произнес слова клятвы: «В радости и в горе» – так же, как и я произнесла их, верно? Я сказала, что это так, и он сказал: «Ну, что ж…» И вот мы здесь, – она слегка пожала плечами, устраиваясь поудобней, и, продолжая курить, затихла. Отвернувшись к окну, я прислонилась лбом к раме. Вдруг я увидела, как внизу, из открывшейся двери, пролился свет, и из нее быстро вышла темная фигура. Дверь закрылась, и на мгновение я потеряла силуэт из вида. Чуть привыкнув к темноте, я вновь увидела тень, исчезающую по пути к сараю. – Он ушел, да? – пораженная, я обернулась, чтобы посмотреть на Джокасту, понимая, что она, должно быть, слышала звук закрывающейся двери. – Улисс? Думаю, да. Долгое время она была неподвижна, и забытая сигарета все еще тлела в ее руке. Я думала, что должна подняться и забрать ее, но Джокаста снова поднесла косячок к губам. – Его настоящее имя – Джозеф, – выпустив дым, сказала она негромко. Завитки дыма медленно закружились облаком вокруг ее головы. – Я всегда думала, что это очень подходящее имя: он был продан в рабство своими же людьми (Иосиф, библейский персонаж, который был продан в рабство в Египет своими братьями, но, благодаря своим качествам, стал правителем Египта). – Ты когда-нибудь видела его лицо? – внезапно спросила я. Она отрицательно покачала головой и потушила окурок. – Нет, но я всегда могла узнать его, – сказала она очень тихо. – Он излучал запах света.
*** ДЖЕЙМИ ФРЕЙЗЕР ТЕРПЕЛИВО сидел в темноте сарая. Сарай был маленький, предназначенный только для полудюжины животных, но основательно построенный. Дождь сильно стучал по крыше, и ветер завывал по углам, как банши (В мифологии ирландских кельтов Бин Сидхе – женщина-фея или дух, привязанный к определенному семейству. Бин Сидхе, известная в Англии под названием банши, по преданию, начинает издавать ужасные стенания, если кому-нибудь из членов семьи вскоре предстоит умереть), но ни одна капля не проникала через дранку крыши. Воздух внутри был теплым от дыхания спящих животных. Даже Гидеон дремал над своими яслями, из уголка его рта свисало недожеванное сено. Было уже за полночь, Джейми ждал больше двух часов, а заряженный пистоль покоился на его колене. В шуме дождя он вдруг услышал тихое ворчание – кто-то толкнул дверь, и, когда она со скрипом приоткрылась, дыхание холодного дождя смешалось с теплым запахом сена и навоза. Джейми сидел по-прежнему, не двигаясь. Он увидел, как высокая фигура задержалась на фоне более светлой темноты дождливой ночи, в ожидании пока попривыкнут глаза. Затем навалилась всем весом на дверь, и открыла ее шире, чтобы проскользнуть внутрь. Человек принес потайной фонарь, не надеясь, что сможет найти необходимые части упряжи и запрячь лошадь в темноте. Он отодвинул задвижку и начал медленно поворачивать фонарь, освещая стойла одно за другим. Три усталые лошади, принадлежащие Джокасте, тоже были здесь. Джейми слышал, как человек тихо прищелкнул языком, поворачивая свет то назад, то вперед, между кобылой Джерушей и Гидеоном, рассматривая их. Решившись, Улисс поставил фонарь на пол и выдернул штырь из задвижки, запирающей дверь стойла Гидеона. – Можешь взять его, и пусть это послужит тебе уроком, – просто сказал Джейми. Дворецкий резко вскрикнул, повернулся, и, бросив злой взгляд, сжал кулаки. Он не видел Джейми в темноте, но слух не подвел его. И, секунду спустя, глубоко вздохнув, он опустил руки, осознав, кто это был. – Мистер Фрейзер, – сказал он. Глаза его настороженно горели в свете фонаря. – Вы застали меня врасплох. – Ну… я сделал это намеренно, – честно ответил Джейми. – Полагаю, ты собираешься уехать. Он видел, как в глазах дворецкого порхали мысли, удивленные и расчетливые, быстрые как стрекозы. Но Улисс не был глупцом и пришел к правильному выводу. – Девочка все рассказала вам, - сказал он вполне спокойно. – Вы убьете меня за честь вашей тети? Если бы последнее было сказано с насмешкой, то Джейми, действительно, убил бы его, поскольку, пока он ждал, у него сложилось двоякое мнение по этому вопросу. Однако это было сказано просто, и Джейми ослабил палец на спусковом крючке. – Если бы я был помоложе, то убил бы, – проговорил он неторопливо, под стать тону Улисса. – И если бы у меня не было жены и дочери, у которых когда-то был чернокожий друг. – Поэтому, – продолжил он, опустив пистоль, – теперь я стараюсь не убивать, если нет необходимости. «Или пока она не наступит», – подумалось ему. – Ты со мной не согласен? Потому что, я думаю, этому нет оправдания. Дворецкий слегка покачал головой. Свет блестел на его темной, с красноватым оттенком, коже. Он выглядел так, будто был вырезан из старой киновари. – Я любил ее, – сказал он тихо и развел руками. – Убейте меня, – он был одет в дорожную одежду – плащ и шляпу, сумка и фляжка висели на поясе, но без ножа. Рабы, даже если им доверяли, не осмеливались носить с собой оружие. Любопытство боролось с отвращением, и, как обычно в такой борьбе, любопытство победило. – Федра сказала, ты спал с моей тетей еще до того, как умер ее муж. Это правда? – Да, – тихо сказал Улисс, но лицо его было непроницаемо. – Я не оправдываюсь. Я не могу. Но я любил ее, и если я должен умереть за это... Джейми верил этому человеку: его искренность была очевидна, и в голосе, и в жестах. И, зная свою тетку, как знал ее он, меньше всего на свете он был склонен винить Улисса. В то же время, бдительность его не подводила, Улисс был огромный и быстрый. И этот человек знал, терять ему нечего, поэтому был, действительно, очень опасен. – Куда ты решил направиться? – спросил он, кивнув в сторону лошадей. – В Вирджинию, – не слишком уверенно ответил темнокожий мужчина. – Лорд Дансмор предложил свободу всем рабам, которые присоединятся к его армии. Джейми не собирался спрашивать, но этот вопрос возник у него в голове в тот момент, когда он услышал историю от Федры. Он не смог устоять, имея такую возможность. – Почему она не освободила тебя? – спросил он. – После того, как умер Гектор Кэмерон? – Она освободила, – был неожиданный ответ. Дворецкий коснулся своей груди. – Она подписала вольную почти двадцать лет назад, сказав, что не может выносить и мысли, что я прихожу к ней в постель только потому, что должен. Но запрос об освобождении должен быть одобрен Ассамблеей. И если бы я был публично освобожден, то не смог бы остаться служить ей, как я делал все это время. Это была правда: освобожденный раб должен был покинуть колонию в течение десяти дней или рисковал снова попасть в рабство к любому, кто решил взять его себе. Многочисленные банды свободных негров, бродящие по сельской местности, заставляли трястись от страха Совет и Ассамблею. Дворецкий на мгновение посмотрел вниз, прикрыв глаза против света. – Я мог выбирать… Джо или свободу. Я выбрал ее. – Ага, очень романтично, – сказал Джейми весьма сухо, хотя это признание, на самом деле, произвело на него впечатление. Джокаста МакКензи всегда выходила замуж по велению долга, и только долга, и он подумал, она была не слишком счастлива в каждом из ее браков, до тех пор, пока она не нашла некоторое утешение с Дунканом. Он был потрясен ее выбором, не одобрял ее неверности и очень злился за обман Дункана, но часть его – часть МакКензи – несомненно, не могла не восхищаться тем, как она брала свое счастье там, где могла. Он глубоко вздохнул. Дождь затих; грохот по крыше перешел в мягкое постукивание. – Ну, тогда... У меня еще один вопрос. Улисс тяжело склонил голову в таком знакомом жесте, который Джейми видел тысячу раз. «К вашим услугам», – говорил этот жест, и в нем было гораздо больше иронии, чем во всех словах, которые дворецкий произнес до этого. – Где золото? Улисс вскинул голову, широко раскрыв от ужаса глаза. Впервые Джейми испытал толику сомнения. – Вы думаете, это я взял его? – недоверчиво сказал дворецкий, но потом усмехнулся. – Что ж, полагаю, после всего, что произошло, так и есть, – он потер рукой под носом, взволнованный и несчастный. «Каким он, скорее всего, и был», – подумал Джейми. Некоторое время они стояли друг против друга в тишине. У Джейми не было ощущения, что Улисс пытается обмануть его. «Хотя, Бог ведает, этот человек был хорош в обмане», – подумал он цинично. Несмотря на то, что Улисс расправил свои широкие плечи, выглядел он все равно беспомощно. – Я не могу доказать, что это сделал не я, – сказал он. – Я ничего не могу предложить, кроме своего честного слова, хотя и на это не имею право, – впервые в его голосе звучала горечь. Джейми внезапно почувствовал себя очень уставшим. Лошади и мулы давно уже спали, и он ничего так сильно не хотел, как оказаться в своей постели, рядом с женой. Он также хотел, чтобы Улисс ушел задолго до того, как Дункан обнаружит его предательство. И хотя Улисс явно был самым вероятным подозреваемым, который мог взять золото, факт оставался фактом: за последние двадцать лет он мог взять его в любое время, гораздо меньше подвергая себя опасности. Почему сейчас? – Поклянись жизнью моей тети, – потребовал он внезапно. Взгляд Улисса был пронзительный, но твердый в свете фонаря. – Да, – тихо сказал он, наконец. – Клянусь. Джейми уже собирался распрощаться с ним, когда последняя мысль пришла ему в голову. – У тебя есть дети? – спросил он. На точеном лице Улисса появились нерешительность, удивление и осторожность, смешанные с чем-то еще. – Никого, кого я мог бы признать, – сказал он, наконец, и Джейми увидел на его лице презрение, смешанное со стыдом. Челюсть дворецкого напряглась, а подбородок немного вздернулся. – Почему вы спрашиваете об этом? На секунду Джейми встретился с ним пристальным взглядом, подумав о ребенке, растущем в лоне Брианны. – Потому что, – сказал Джейми, наконец, – только надежда на лучшее для моих детей и внуков дает мне мужество делать то, что должно быть сделано здесь, – черное лицо Улисса стало безучастным, безразлично заблестев на свету. – Если ты не заинтересован в будущем, у тебя нет оснований страдать за него. Те дети, которые могли бы у тебя быть... – Они – рабы, рожденные рабынями. Кем они могут быть для меня? – Улисс сжал кулаки, прижав их к бедрам. – Тогда иди, – тихо сказал Джейми и отошел в сторону, указывая на дверь стволом пистоля. – Умри свободным, по крайней мере.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:52 | Сообщение # 137
Король
Сообщений: 19994
ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ЯНВАРЯ.
21 января 1776.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ЯНВАРЯ БЫЛ САМЫМ ХОЛОДНЫМ ДНЕМ этого года. Несколько дней назад выпал снег, но сейчас воздух был как граненый хрусталь. Рассвет был настолько бледен, что выглядел почти белым, и скрип утоптанного снега под нашими ногами походил на стрекотание сверчков. Сугробы, деревья, окутанные снегом, свисавшие с карниза дома сосульки – весь мир казался посиневшим от холода. Накануне вечером все животные были определены в конюшню и сарай, за исключением белой свиньи, которая, похоже, впала в спячку под домом. Я в сомнении посмотрела на небольшое, протаявшее в корке снега отверстие, отмечавшее вход в логово свиноматки, изнутри которого доносился протяжный храп, и веяло слабым теплом. – Пойдем, mo nighean. Эта тварь не заметит, даже если дом обрушится на нее, – Джейми закончил кормить животных в конюшне и нетерпеливо навис надо мной сзади, потирая руки в больших синих рукавицах, которые Бри связала для него. – Что, даже если окажется в огне? – спросила я, вспомнив «Очерк о жареном поросенке» Лэма («Слово о жареном поросенке» из сборника Чарлза Лэма «Очерки Элии»), но послушно повернулась и пошла за ним вниз, по протоптанной дорожке в сторону дома, немного поскальзываясь на ледяных участках, а затем через широкую поляну, к хижине Бри и Роджера. – Ты уверена, что огонь в камине потушен? – спросил Джейми уже в третий раз. Его дыхание вилось вокруг головы, как вуаль, когда он посмотрел на меня через плечо. Он потерял свою шерстяную шапку на охоте и вместо нее обернул вокруг ушей пушистый белый шарф, завязав его на макушке, свисающие длинные концы которого делали Джейми нелепо похожим на огромного кролика. – Потушен, – заверила я, подавляя желание рассмеяться от его вида. Длинный нос Джейми, розоватый от холода, недоверчиво дернулся, и я, уткнувшись в свой собственный шарф, тихонько фыркала, выпуская белые клубы, точно паровоз. – И свеча в спальне? И маленький светильник в хирургической? – Да, – подтвердила я, выглядывая из глубин шарфа. Глаза слезились, и мне хотелось вытереть их, но в одной руке у меня был огромный сверток, а в другой – закрытая корзина. В ней сидел Адсо, крайне недовольный тем, что его насильно вытащили из дома. Он тихо рычал и раскачивал корзину, заставляя ее биться о мою ногу. – И тростниковая маканая (Маканая свеча готовится так: фитиль неоднократно опускают (обмакивают) в горячий воск, пока свечи не приобретут необходимую толщину) свеча в кладовой, и свечка в настенном бра в прихожей, и жаровня в твоем кабинете, и фонарь на рыбьем жиру, который ты используешь в конюшне. Я прочесала весь дом, словно частым гребешком. Нигде ни искорки. – Хорошо тогда, – сказал он, все же бросив тревожный взгляд на дом. Я тоже оглянулась: дом казался холодным и заброшенным, светлая древесина выглядела довольно темной на фоне нетронутого снега. – Несчастного случая не произойдет, – сказала я, – если только белая свинья не поиграет спичками в своей берлоге. Шутка заставила его улыбнуться, несмотря на положение дел. Честно говоря, в этот момент ситуация представлялась мне несколько абсурдной: весь мир, казалось, выглядел пустынным, основательно замороженным и неподвижным под зимним небом. Казалось, никакие катаклизмы, тем более пожар, не могли разрушить дом. Тем не менее... береженого – Бог бережет. И, как Джейми не раз отмечал в последние годы, с того момента, как Роджер и Бри принесли ту зловещую газетную вырезку: «Если вы знаете, что дом сгорит в определенный день, то зачем вам в нем оставаться?» Таким образом, мы и не остались. Миссис Баг было велено побыть у себя дома, а Эми МакКаллум со своими двумя мальчиками уже находилась в хижине Брианны – озадаченная, но любезная. Если Сам сказал, чтоб ничьей ноги не было в доме до завтрашнего рассвета... что ж… о чем тут можно было еще говорить? Йен встал еще до рассвета, наколол лучины для растопки и натаскал дров из сарая, чтобы всем было уютно и тепло. Сам Джейми не спал всю ночь: присматривал за запасами, перебирал свой арсенал оружия, следя за тем, чтобы в доме не было ни крупинки пороха. Либо беспокойно бродил то вверх, то вниз, внимательный к каждому треску угольков в камине, к пламени каждой горящей свечки, будто без этого любой слабый звук мог предвещать приближение врага. Единственное, чего он не делал – это не сидел на крыше с мокрым мешком, с подозрением следя за молнией — и то, только потому, что была безоблачная ночь с огромными яркими звездами над головой, горящими в ледяной пустоте. Мне тоже долго поспать не удалось, в равной степени меня тревожили как шатания Джейми, так и яркие сны о пожарище. Но единственным видимым пожарищем было то, которое посылало приветственный фонтан дыма и искр из дымохода Брианны, и мы открыли дверь к благодатному жару пылающего очага и человеческому теплу. Разбуженные в темноте Эйдан и Орри, прошлепав сквозь холод, сразу же заползли в кроватку Джемми, и три маленьких мальчика крепко заснули, свернувшись, как ежики, под одеялом. Эми помогала Бри с завтраком – аппетитные запахи каши и бекона исходили от очага. – Все хорошо, мэм? – Эми поспешила забрать большой сверток, который я принесла – это был мой медицинский сундучок с редкими и ценными травами из хирургической и запечатанный сосуд с белым фосфором, который прислал лорд Джон, в качестве прощального подарка Брианне. – Да, – заверила я ее, поставив корзинку с Адсо на пол. Зевнув, я с тоской посмотрела на кровать, но отправилась спрятать мой сундучок в пристройку к кладовой, где дети не смоли бы добраться до него. Я поставила фосфор на самую высокую полку, подальше от края, и на всякий случай положила перед ним большую головку сыра. Джейми снял накидку и кроличьи уши и, отряхнув снег с сапог, вручил Роджеру принесенные с собой охотничье ружье, мешочек с дробью и рожок с порохом. Я видела, как он оглядел комнату, сосчитал головы, и затем, вздохнув с облегчением, кивнул сам себе. Все в безопасности, пока… Утро прошло спокойно. Накормив всех завтраком и прибравшись, Эми, Бри и я устроились у огня с огромным ворохом штопки. Адсо, все еще негодующе подергивая хвостом, занял место на высокой полке, откуда следил за Ролло, который после ухода мальчишек расположился на выдвижной кровати. Эйдан и Джемми, каждый теперь гордый обладатель двух гоночных машинок, возили их по каменным плитам очага, по кровати и через наши ноги, но по большей части, просто старались не врезаться друг в друга, или не наехать на Орри, который спокойно сидел под столом и грыз сухарик. Джейми, Роджер и Йен по очереди выходили на улицу, чтобы посмотреть на Большой Дом, пустующий под покровом запорошенной снегом ели. Когда Роджер вернулся после одной из этих вылазок, Брианна внезапно подняла глаза от носка, который чинила. – Что? – спросил он, увидев ее лицо. – Ой, – она замерла, воткнув иголку в носок, и тут же, посмотрев вниз, закончила стежок. – Ничего. Просто… просто мысль проскочила. Интонация ее голоса заставила Джейми нахмуриться, и он посмотрел поверх потрепанного томика «Эвелины». – О чем ты подумала, nighean? – спросил он, столь же чутко уловив ее интонацию, как и Роджер. – Э-э... хорошо, – она прикусила нижнюю губу, но потом выпалила. – А что если речь шла об этом доме? Все замерли, кроме мальчишек, которые продолжали увлеченно ползать по комнате, по кровати и по столу, визжа и газуя. – Ведь такое возможно, не так ли? – Бри оглядела все вокруг, начиная с деревянного потолка и заканчивая камином. – В пророчестве сказано, – она неловко кивнула на Эми МакКаллум, – что дом Джеймса Фрейзера сгорел. Но ведь вначале это был ваш дом. И я что-то не помню указания на почтовый адрес. Просто сказано «во Фрейзерс Ридже». Все уставились на нее, и она, густо покраснев, опустила глаза к носку. – Я имею в виду... возможно, что они… э-э, пророчества… не всегда точны, да? Они могли перепутать детали. Эми серьезно кивнула. Очевидно, неясность в вопросе деталей была общепринятой особенностью пророчеств. Роджер громко закашлялся. Джейми и Йен переглянулись, затем посмотрели на разгорающийся огонь в камине, высокую стопку сухих дров рядом с ним и переполненную корзину щепок для растопки... Все взгляды выжидающе обратились к Джейми, на лице которого отражались противоречивые эмоции. – Я полагаю… – проговорил он медленно, – мы могли бы переместиться в дом Арчи. Я начала считать на пальцах: – Ты, я, Роджер, Бри, Йен, Эми, Эйдан, Орри, Джемми, плюс мистер и миссис Баг – итого одиннадцать человек. В хижине с одной комнатой размером восемь на десять футов? – я сжала кулаки и уставилась на него. – Никто не сможет устроить пожар, потому что половина из нас итак будет сидеть, поджариваясь на очаге. – Mффм. Ну, тогда... дом Кристи пустует. Глаза Эми округлились от ужаса, и все автоматически отвели взгляд друг от друга. Джейми глубоко вздохнул и громко выдохнул. – Может быть, мы просто будем... очень осторожны, – предложила я. Все выдохнули, и мы возобновили наши занятия, хотя уже без прежнего ощущения уютной безопасности. Обед прошел без происшествий, но в полдень раздался стук в дверь. Эми вскрикнула, Брианна уронила в огонь рубашку, которую чинила, а Йен вскочил на ноги и так резко распахнул дверь, что Ролло, вырвавшись из дремоты, с оглушительным лаем промчался мимо него. Джейми и Роджер, столкнувшись в дверях и на секунду застряв в дверном проеме, перевалились через порог. Дети с визгом побежали к своим матерям, которые отчаянно колошматили по тлеющей рубашке, будто это была живая змея. Я вскочила на ноги, но оказалась прижатой к стене и не смогла протиснуться мимо Бри и Эми. Адсо, ошалевший от шума и моего внезапного появления возле него, зашипел и полоснул меня лапой, едва не задев глаза. С крыльца, в сопровождении пронзительного лая Ролло, доносились ругательства на смеси языков, звучавшие вполне раздраженно, но никаких звуков столкновения не было. Я изящно пробралась мимо кучки матерей с детьми и выглянула наружу. Майор МакДональд, мокрый до бровей, запорошенный снегом и грязный от слякоти, энергично махал руками перед Джейми, в то время как Йен бранил Ролло, а Роджер, судя по выражению его лица, испытывал огромные трудности в своих стараниях не взорваться от смеха. Джейми, вынуждаемый собственным чувством приличия, но с подозрением смотревший на майора, предложил ему войти. Внутри дома пахло сожженной тканью, но, по крайней мере, шумиха улеглась, и майор приветствовал нас со всей возможной сердечностью. Создав много суеты, мы сняли с него насквозь промокшую одежду, вытерли и, за неимением лучшего, временно предложили рубашку и штаны Роджера, в которых он утонул, поскольку был на добрых шесть дюймов ниже. Еда и виски были торжественно предложены и приняты, и все домочадцы не сводили с майора глаз в ожидании услышать, что же принесло его в горы в разгар зимы. Джейми бросил на меня быстрый красноречивый взгляд о том, что он боится это предположить. Как, впрочем, и я. – Я приехал, сэр, – официально сказал МакДональд, подтянув рубашку, чтобы не дать ей соскользнуть с плеча, – предложить вам командование ротой ополчения, согласно распоряжению генерала Хью МакДональда. Генерал собирает войска прямо сейчас, когда мы с вами разговариваем, и в конце месяца он предпримет марш на Уилмингтон. Я почувствовала сильную тошноту, осознав, в чем дело. Я привыкла к хроническому оптимизму МакДональда и его склонности к преувеличениям, но в этом заявлении не было ничего завышенного. Означало ли это, что запрошенная губернатором Мартином помощь – солдаты из Ирландии – скоро прибудут и соединятся на побережье с войсками генерала МакДональда? – Генерал собирает войска... – сказал Джейми, пошевелив огонь. Он и МакДональд сидели у камина, а Роджер и Йен расположились от них по обе стороны, словно каминные подставки для дров. Со штопкой в руках Бри, Эми и я, как куры на насест, уселись на кровать, с интересом и тревогой наблюдая за разговором, в то время как дети спрятались под столом. – Так сколько, говорите, у него человек, Дональд? Я видела, как МакДональд колебался, разрываясь между истиной и желанием. Он кашлянул и, тем не менее, сказал, как ни в чем не бывало: – Было чуть больше тысячи, когда я оставил его. Вы знаете, как только мы начнем двигаться, прибудут другие, чтобы присоединиться к нам. Много других. В частности, – добавил он многозначительно, – если в командовании будут такие джентльмены, как вы. Джейми ничего не ответил. Задумчиво он подтолкнул ногой горящее полено обратно в огонь. – А порох и пули? – спросил он. – Оружие? – Ну ладно, что ж, тут мы были несколько разочарованы, – МакДональд глотнул виски. – Дункан Иннес обещал нам многое на этот счет, но, в конце концов, был вынужден отказаться от своих слов. Губы майора плотно сжались, и по выражению его лица я поняла, что, возможно, Дункан не очень-то и преувеличивал, когда принял решение переехать в Канаду. – Тем не менее, – МакДональд продолжил более бодро, – у нас не все так плохо в этом отношении. И те бравые джентльмены, которые присоединяются к нашему делу – и кто еще присоединится – приносят с собой как свое собственное оружие, так и мужество. Вы, как никто другой, должны ценить силу атаки горцев! Джейми поднял глаза и, прежде чем ответить, некоторое время внимательно смотрел на МакДональда. – Да, ну что ж. Вы, Дональд, были за пушками в битве при Каллодене. А я был перед ними. С мечом в руке. Он поднял свой бокал и осушил его, затем встал и пошел налить еще один, оставив МакДональда, чтобы тот смог восстановить самообладание. – Tушé (Touché – франц., восклицание фехтовальщика, признающего, что удар соперника достиг цели), майор, – пробормотала Брианна себе под нос. Я не помнила, чтобы Джейми когда-нибудь прежде упоминал тот факт, что майор сражался с правительственными войсками во время восстания, но не удивилась, что он не забыл об этом. Коротко кивнув собеседнику, Джейми вышел на улицу – якобы для того, чтобы посетить уборную, или, скорее всего, проверить благополучие дома. А еще более вероятно, дать МакДональду небольшую передышку. Роджер с любезностью хозяина, подавляя увлеченность историка, расспрашивал МакДональда о генерале и его военной деятельности. Йен, бесстрастный и настороженный, сидя у его ног, одной рукой трепал по загривку Ролло. – Генерал – довольно пожилой человек для такой кампании, верно? – Роджер взял еще одно полено и бросил его в огонь. – Особенно для зимней кампании. – Он случайно подхватил легкую простуду, – признался МакДональд. – Но кто не болеет в этом климате? И Дональд МакЛауд, его помощник – человек сильный. Уверяю вас, сэр, если у генерала внезапно случится недомогание, то полковник МакЛауд более чем способен привести войска к победе! Еще некоторое время он продолжал рассказывать о личных и военных достоинствах Дональда МакЛауда. Но я перестала слушать, мое внимание отвлекло осторожное движение на полке над его головой. Адсо. Красный мундир МакДональда висел на спинке стула и, высыхая, парúл от жара. Парик, мокрый и растрепанный от нападения Ролло, висел на колышке выше мундира. Я встала и быстро схватила его, получив недоумевающий взгляд от майора, и другой, враждебный, от зеленоглазого Адсо, который явно считал, что это низко с моей стороны – забрать себе жертву, на которую он нацелился сам. – Э-э... Я просто... гм... положу его в более безопасное место, – прижимая влажную массу из конского волоса к груди, я бочком вышла наружу и, завернув в кладовую, надежно сунула парик подальше, за головку сыра и фосфор. Выйдя из дома, я встретила Джейми, возвращавшегося, с красным от холода носом, из разведки к Большому Дому. – Все отлично, – заверил он меня и поглядел вверх, на дымоход, где пенились клубы густого серого дыма. – Ты же не думаешь, что девочка, может быть права, так? – это прозвучало как шутка, но он вовсе не шутил. – Бог знает. Сколько еще времени до рассвета? Тени уже упали на снег – длинные, фиолетовые и холодные. – Слишком долго, – на его лицо тоже легли фиолетовые тени от одной бессонной ночи, но будет и другая… Джейми прижал меня к себе, он был теплый, несмотря на то, что на нем не было ничего, кроме рубашки и грубого жакета, в котором выполнял работу по дому. – Ты же не думаешь, что МакДональд вернется и подожжет дом, если я откажу ему? – отпуская меня, спросил он с честной попыткой улыбнуться. – Что ты имеешь в виду, говоря «если»? – спросила я, но он уже шел в сторону дома. МакДональд уважительно привстал, когда Джейми вошел, подождал, пока он сел и снова занял свой табурет. – У вас было время, чтобы обдумать мое предложение, мистер Фрейзер? – спросил он официально. – Ваше присутствие будет иметь огромное значение и будет высоко оценено генералом МакДональдом и губернатором, а также мной. Пару секунд Джейми сидел, молча, глядя на огонь. – Меня огорчает, Дональд, что мы вынуждены стать в оппозицию, – сказал он, наконец, взглянув вверх. – Ведь вы не можете не знать моей точки зрения в этом вопросе. Я уже открыто заявил о ней. МакДональд кивнул, слегка поджав губы. – Я знаю, что вы это сделали. Но еще не поздно все исправить. Вы еще не совершили ничего непоправимого – и, безусловно, человек может признавать в свои ошибки. Рот Джейми немного дернулся. – О, да, Дональд. Значит, вы могли бы признать свою ошибку... и присоединиться к Делу Свободы? МакДональд выпрямился. – Может вам доставляет удовольствие дразнить меня, мистер Фрейзер, – сказал он, сохраняя самообладание, – но мое предложение было сделано всерьез. – Я знаю, майор. Прошу извинить меня за неуместное легкомыслие. И еще за то, что вынужден так скверно отплатить за ваши усилия приехать так далеко в ужасную погоду. – Значит, вы отказываетесь? – красные пятна вспыхнули на щеках МакДональда, и его бледно-голубые глаза стали цвета зимнего неба. – Вы отрекаетесь от своей семьи и своего собственного народа? Вы готовы предать свою кровь так же, как и клятву? Джейми открыл, было, рот, чтобы ответить, но остановился. Я чувствовала, как что-то происходит внутри него. Шок от этого резкого и очень точного обвинения? Сомнение? Он никогда не обсуждал данную ситуацию в этом смысле, но, должно быть, осознавал ее. Большинство горцев в колонии либо уже присоединились к лоялистам, как Дункан и Джокаста, либо, вероятно, скоро сделают это. Своим заявлением Джейми мог отрезать себя от многих друзей, а так же разорвать те немногочисленные семейные связи, что оставались у него в Новом Свете. Сейчас МакДональд протягивал яблоко искушения – зов клана и крови. Но у Джейми были годы, чтобы хорошенько все обдумать и подготовиться. – Я сказал то, что должен, Дональд, – ответил он спокойно. – Я обещал себе и своей семье поступать, как считаю правильным. И я не могу поступить иначе. Минуту МакДональд сидел и пристально смотрел на него. Затем, не говоря ни слова, встал и стянул рубашку Роджера через голову. Его тело было бледным и тощим, но все же, с небольшим жирком вокруг талии и парой-тройкой белых шрамов – следами от пулевых ранений и порезов саблей. – Вы же не собираетесь уходить, майор? Там очень холодно и уже темно! – я подошла, чтобы встать рядом с Джейми, Роджер и Бри поднялись тоже, добавляя свои протесты к моим. Однако МакДональд был упрям; лишь качая головой, он натянул свою собственную мокрую одежду и с трудом застегнул мундир, поскольку петли были тугими от влажности. – Я не приму гостеприимство из рук предателя, мэм, – сказал он очень спокойно, поклонившись мне. Потом, выпрямившись, он по-мужски встретился глазами с Джейми. – Мы больше никогда не встретимся как друзья, мистер Фрейзер, – сказал он. – Мне очень жаль. – Тогда давайте надеяться, что мы больше не встретимся никогда, майор, – сказал Джейми. – Мне тоже очень жаль. МакДональд еще раз поклонился остальным и нахлобучил свою шляпу на голову. Выражение его лица сразу же изменилось, поскольку он почувствовал влажный холод на своей непокрытой голове. – О, ваш парик! Минуточку, майор, я принесу его, – я выбежала на улицу и повернула к кладовой как раз вовремя, чтобы услышать грохот падения внутри. Я резко распахнула дверь, оставленную приоткрытой после моего последнего визита, и Адсо прошмыгнул мимо меня с париком майора в зубах. Внутри сарай горел ярко-синим пламенем.
*** ИЗНАЧАЛЬНО, Я СОМНЕВАЛАСЬ, смогу ли я бодрствовать всю ночь? В конечном счете, это оказалось не сложно. После возгорания я не была уверена, что смогу когда-нибудь спать снова. Ведь все могло быть намного хуже. Майор МакДональд, несмотря на то, что теперь был заклятым врагом, благородно пришел нам на помощь, выбежав наружу и бросив свой, все еще мокрый, плащ на огонь, предотвратив тем самым полное уничтожение кладовой – и, несомненно, хижины. Хотя плащ не потушил пожар полностью, но немного загасил огонь, возникающий то тут, то там, и вызвавший много волнения и суеты, в ходе которых был потерян Орри МакКаллум – он уковылял наружу и свалился в сурковую печку для обжига, где, через долгие минуты отчаянных поисков, и был найден Ролло. Мальчик был выужен невредимым, но шумиха вызвала у Брианны то, что она посчитала преждевременными родами. К счастью, это оказалось всего лишь тяжелым приступом икоты, спровоцированным сочетанием нервного напряжения и чрезмерного поедания квашеной капусты и пирогов с сушеными яблоками, к которым у нее недавно появилась тяга. – Она говорила – «огнеопасно», – Джейми взглянул на обугленные остатки пола в кладовой, затем на Брианну, которая, вопреки моему совету – полежать, вышла посмотреть, что можно было спасти от копоти. Он покачал головой. – Это просто чудо, что ты давно не сожгла здесь все дотла, девочка. Брианна издала сдавленный «ИК!» и сердито посмотрела на него, положив руку на свой выпирающий живот. – Я? Даже не пы… ик! …тайся выставить все так, будто это моя – ик! – вина. Разве это я положила парик майора – ик! – рядом с фосфором. – Буу! – прорычал Роджер, взметнув руку к ее лицу. Она вскрикнула и ударила его. Джемми и Эйдан, выбежавшие посмотреть, что за суета поднялась, начали приплясывать вокруг нее, бешено крича: «Буу! Буу!» – как шайка маленьких безумных призраков. Бри, угрожающе сверкнув глазами, наклонилась и зачерпнула пригоршню снега. В один миг она слепила комок и бросила его в голову мужа с чрезвычайной точностью. Снежок прилетел ему прямо промеж глаз, взорвавшись фонтаном из белых гранул, которые застряли в его бровях, а растаявшие комочки снега потекли по щекам. – Что? – негодующе воскликнул он. – За что? Я только пытался… эй! – он увернулся от следующего, но тут же пригоршни снега залепили его колени и живот – Джемми с Эйданом, разбушевавшиеся в конец, забросали его в упор. Сдержанно приняв благодарность за свою помощь, майор позволил себя уговорить, – не в последнюю очередь тем фактом, что наступила полная темнота, и снова пошел снег, –принять гостеприимство в хижине, с убеждением в том, что именно Роджер, а не Джейми, предложил его. Наблюдая, как хозяева, с гиканьем и воплями, обстреливали друг друга снегом, он выглядел так, словно был готов передумать, и сожалел, что отказался от ужина с изменником. Но он довольно сухо поклонился в ответ, когда Джейми и я попрощались с ним, и поплелся к хижине, зажав в руке грязные клочья, которые Адсо оставил от его парика. Казалось невероятно уютно и, главное, радостно, вот так пробираться вдвоем сквозь падающий снег к собственному дому. Небо было розоватым, цвета лаванды, и белые хлопья плыли вокруг нас, сказочные в своем безмолвии. Дом стал вырисовываться перед нами, его спокойная громада казалась почему-то гостеприимной, несмотря на темные окна. Снег кружился по крыльцу маленькими вихрями, собираясь в сугробы у порога. – Думаю, будет сложно начаться пожару, если идет снег, тебе так не кажется? Джейми склонился, чтобы открыть входную дверь. – Я не буду возражать, если дом сам вспыхнет синим пламенем, Сассенах, но при условии, что у меня сначала будет ужин. – Холодный ужин, ты имеешь в виду? – спросила я с сомнением. – Нет, – сказал он уверенно. – Я намерен зажечь огонь в очаге, поджарить дюжину яиц на масле и съесть их все, затем уложить тебя на ковер у камина и ласкать (здесь дословно roger – «совокупляться») до тех пор, пока ты… тебе нравится? – спросил он, заметив мой взгляд. – Пока я, что? – уточнила я, очарованная его описанием вечерней программы. – Полагаю, пока ты не вспыхнешь пламенем и не увлечешь меня за собой, – проговорил он и, наклонившись, подхватил меня на руки, перенося через темный порог.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 20:58 | Сообщение # 138
Король
Сообщений: 19994
КЛЯТВОПРЕСТУПНИК.
2 февраля 1776.
ОН ПОЗВАЛ ИХ ВСЕХ, и они пришли. Якобиты из Ардсмуира, рыбаки из Те́рсо (Город на северном побережье области Хайленд, в Шотландии, первые упоминания относятся к 1266 г.), изгои и авантюристы, которые обосновались в Ридже за последние шесть лет. Он созвал мужчин, и большинство из них явились в одиночку, проделав свой путь сквозь промозглый лес, скользя по замшелым скалам и грязным тропам. Некоторые приехали с женами; женщины были любопытны и насторожены, но скромно стояли в стороне, и Клэр одну за другой приглашала их в дом. Мужчины стояли у крыльца, и он пожалел об этом, так как воспоминания о дне, когда они в последний раз собирались здесь, были еще слишком свежи в памяти каждого. Но выбора не было – их было слишком много, чтобы поместиться внутри. К тому же, сейчас вместо ночи был ясный день. Но он заметил, как несколько человек, резко повернув головы, взглянули на каштаны, словно могли увидеть там призрак Томаса Кристи, готового еще раз пройти сквозь толпу. Он перекрестился и прочел короткую молитву, как делал всегда, когда вспоминал Тома Кристи. После этого вышел на крыльцо. Мужчины разговаривали друг с другом с напускной беззаботностью, хотя и испытывали неловкость, однако, при его появлении резко замолчали. – Я получил сообщение, что меня вызывают в Уилмингтон, – сказал Джейми безо всяких предисловий. – Я еду, чтобы присоединиться к ополченцам, и возьму с собой тех, кто пойдет добровольно. Они уставились на него, как встревоженные на выпасе овцы. Был даже момент, когда ему захотелось рассмеяться, но смех тут же испарился. – Мы пойдем как ополченцы, но я не приказываю вам делать это, – в глубине души он вообще сомневался, может ли приказывать кому-то из них, кроме маленькой горстки людей, но не лишним было делать хорошую мину при плохой игре. Большинство все еще таращились на него, моргая, но некоторые уже взяли себя в руки. – Ты объявляешь себя мятежником, Мак Дью? – это был Мурдо, благослови его Бог. Верен, как пес, но тугодум – ему нужно было все объяснять как можно проще. Но как только он схватывал суть вещей, то упрямо доводил дело до конца. – Так и есть, Мурдо. Я – мятежник. И мятежником станет всякий, кто пойдет со мной. Предложение вызвало значительный ропот и взгляды, полные сомнений. Тут и там в толпе он слышал слово «клятва» и приготовился к очевидному вопросу. Но он был поражен тем, кто задал его. Арчи Баг выпрямился, высокий и суровый. – Ты дал клятву королю, Seaumais mac Brian (Джеймс, сын Брайана, - (гэльск.), – сказал он неожиданно резким голосом. – Так же, как и все мы. В толпе пронесся одобрительный ропот, и к нему повернулись хмурые беспокойные лица. Джейми глубоко вздохнул и почувствовал, как желудок сжался комом. Даже сейчас, зная то, что знал он, и также понимая безнравственность клятвы, данной по принуждению, публичное нарушение клятвенных обещаний заставило его ощутить, что он делает шаг в пустоту. – Да, мы все давали, – согласился он. – Но то была клятва, которую нас как узников, заставили принести, а не та, какую дает человек чести. Это была правда, но, тем не менее, это была клятва, а горцы не давали клятв легкомысленно. «И пусть я умру и буду похоронен далеко от семьи... проклятым или нет», – он мрачно подумал, что такая судьба их, скорее всего, и ожидает. – Но, ведь это клятва, сэр, – сказал Хирам Кромби, плотно сжимая губы. – Мы поклялись перед Богом. Вы просите, чтобы мы забыли об этом? Несколько пресвитериан, ворчливо поддакивая, приблизились к Кромби в знак поддержки. Джейми сделал еще один глубокий вдох и почувствовал, как внутри все напряжено. – Я ничего не прошу, – отлично осознавая, что именно он делает, и, презирая себя за это, он пустил в ход древний ораторский прием демагогии и идеализма. – Я уже сказал, что присяга на верность королю была клятвой принудительной, не добровольной. Эта клятва не имеет силы, ибо никто добровольно не клянется, если сам не свободен. Никто не возразил, и он продолжил, повышая голос, но стараясь не переходить на крик. – Вы ведь знаете о декларации Арбрóта (6 апреля, 1320 года, в период борьбы за независимость с Англией, в городе Арбрóт была подписана декларация суверенитета Шотландии, она считается первой в истории декларацией независимости государства, в день подписания ежегодно отмечается День Тартана), не так ли? Четыреста лет минуло с тех пор, как наши деды и прадеды, приложив свои руки к сердцам, произнесли те слова: «Доколе хоть сотня из нас останется в живых, никогда и ни в коей мере не покоримся мы английскому владычеству», – он остановился, чтобы выровнять голос, затем продолжил. – «Ведь не ради славы, богатств или почестей мы сражаемся, но лишь во имя свободы – ради того единственного, от чего ни один честный человек не откажется, разве, что ценой собственной жизни». Затем он замолчал, но не для того, чтобы произвести эффект на мужчин к которым обращался, а из-за самих слов – неожиданно, он оказался лицом к лицу с собственной совестью. До этого момента он сомневался в оправданности революции и, гораздо больше, ее целей; он был вынужден принять повстанческую позицию из-за того, что ему рассказали Клэр, Брианна и Роджер Maк. Но, произнося слова древней клятвы, он обрел ту убежденность, о которой думал, что притворялся – и был поражен мыслью, что, действительно, идет бороться за нечто большее, чем благополучие его собственных родных. «В конечном итоге, ведь все равно умрешь, – смиренно подумал он. – И я не жду, что будет легко, если даже и знаешь, что во имя благого дела – но, возможно и будет». – Я уезжаю через неделю, - сказал он негромко и оставил их, смотрящих ему вслед.
*** ДЖЕЙМИ РАСЧИТЫВАЛ, что приедут его люди из Ардсмуира: три брата Линдсей, Хью Абернати, Патрик МакНил и остальные. Не ждал, но был приятно удивлен приездом Робина МакГилливрея и его сына, Манфреда. Юта МакГилливрей простила его, с несомненным удовольствием отметил он. Помимо Робина и Фредди, приехали еще пятнадцать человек, живущих близ Салема – все родственники грозной фрау. Впрочем, больше всех удивил Хирам Кромби, единственный из рыбаков, решивший присоединиться к нему. – Я молился обо всем этом, – сообщил Хирам, умудряясь выглядеть более набожно-суровым, чем обычно, – и считаю, что вы правы насчет клятвы. Хотя думаю, что, скорее всего, из-за вас нас повесят, а наши дома сожгут, но, тем не менее, я поеду. Остальные, после долгого ворчанья и возбужденных споров, не пришли. Он не винил их. Выжив после битвы при Каллодене, в опасном переезде в колонии и в тяготах изгнания, самое последнее, что здравомыслящий человек мог пожелать – это взять в руки оружие и повернуть его против короля. Однако, самое большое удивление ждало Джейми, когда их небольшая компания выехала из Купервилля и свернула на дорогу, ведущую на юг. На развилке ждала группа решительных мужчин, приблизительно человек сорок. Когда Джейми с опаской приблизился, один из них, пришпорив коня, отделился от толпы и поравнялся с ним – это был бледный и мрачный Ричард Браун. – Я слышал, вы едете в Уилмингтон, – сказал Браун без предисловий. – Если так, то это нам подходит, мои люди и я едем с вами, – он кашлянул и добавил, – под вашим командованием, разумеется. Позади себя он услышал слабое «хмфф!» от Клэр, и подавил улыбку. Спиной ощущая пристальные взгляды своих людей, он поймал взгляд Роджера Мака, и его зять слегка кивнул. Война порождала странные союзы; Роджер Maк также хорошо это знал, как и Джейми. Что же до него самого, то во время восстания он бок о бок сражался с гораздо более худшими, чем Браун. – Тогда, добро пожаловать, – сказал Джейми и поклонился из седла. – Вам и вашим людям.
*** МЫ ВСТРЕТИЛИ ЕЩЕ ОДИН отряд ополченцев в местечке под названием Мурс-Крик, и все вместе расположились лагерем под болотными соснами. Накануне случился сильный ледяной ураган, и на земле лежал толстый слой упавших веток, некоторые в обхвате были величиной с мою талию. Это затрудняло продвижение, но имело и свои плюсы, когда настало время разводить походные костры. Я наспех пересыпала из миски в котелок остатки ветчины с косточками, фасоль, рис, лук, морковь, накрошила черствый сухарь и, поставив рагу тушиться, стала слушать командира другого отряда ополченцев, Роберта Борти, который с изрядным легкомыслием рассказывал Джейми о состоянии Горного Полка Эмигрантов, как официально назывались наши противники. – В общей сложности, там не больше пяти или шести сотен, – сообщил он с насмешкой. – Старина МакДональд и его помощники пытались вылавливать народ из деревень в течение многих месяцев, и, как я понимаю, их усилия были сродни черпанию воды решетом. Однажды Александр МакЛин, один из помощников генерала, назначил место встречи, призвав собраться всех горцев, шотландцев и ирландцев – предусмотрительно выставив большую бочку спиртного в качестве наживки. Пришло приблизительно пятьсот мужчин, но как только алкоголь был выпит, они испарились, оставив МакЛина одного, совсем потерявшегося. – Бедняга скитался в течение двух дней, выискивая дорогу, прежде чем кто-то сжалился над ним и вывел обратно к цивилизации, – рассказывая это, Борти, по натуре добрый малый, широко улыбнулся в густую каштановую бороду, и с благодарностью принял кружку эля, прежде чем продолжить. – Бог знает, где они теперь. Я слышал, болтают, что войска старины МакДональда, главным образом пополняются новыми эмигрантами – губернатор заставил их поклясться и взять в руки оружие, чтобы защищать колонии, прежде чем он дарует им земли. Большинство из них – бедолаги, только что прибывшие на корабле из Шотландии – они севера от юга не отличат, не говоря уже о том, чтоб определить, где они находятся. – О, я знаю, где они, даже если они не знают, – в свете костра появился Йен, грязный и веселый. Он ездил с депешами между разными отрядами ополченцев, приближающихся к Уилмингтону, и его сообщение вызвало прилив всеобщего интереса. – И где? – Ричард Браун наклонился вперед, в свет костра, высвечивая свое узкое лицо, жесткое и хитрое. – Они идут вниз, по дороге Негро Хэд Пойнт-Роуд, маршируют, как настоящий полк, – сказал Йен и, издав слабый стон, присел на поспешно освобожденное для него место на бревне. – Есть выпить что-нибудь горячее, тетушка? Я замерз, и в горле пересохло. В чайнике была противная на вид темная жидкость, приготовленная из кипятка и жженых желудей, только из вежливости называвшаяся «кофе». Я в некотором сомнении налила ему чашку, но он выпил ее с абсолютным удовольствием, одновременно рассказывая о результатах своей поездки. – Войска собирались на западе двинуть в обход, но люди полковника Хау оказались там первыми и отрезали их. Потом они решили переправиться вброд на ту сторону реки, но полковник Мур заставил людей маршировать быстрым шагом всю ночь напролет, чтобы опередить их. – Они не пытались атаковать ни Хау, ни Мура? – нахмурившись, спросил Джейми. Йен покачал головой и допил остатки желудевого кофе. – Не посмели подойти ближе. Полковник Мур говорил, что не намеревается вступать в бой, пока не доберется до Уилмингтона – там он ожидает подкрепление. Мы с Джейми переглянулись. Ожидаемое подкрепление было, по-видимому, британскими регулярными войсками, обещанными генералом Гейджем. Но всадник из Брансвика, которого мы повстречали накануне, сказал, что когда он покидал побережье четыре дня тому назад, никаких вновь прибывших кораблей не было. Если подкрепление их и ожидало, то оно придет от местных лоялистов, а по различным слухам и донесениям, которые нам до сих пор приходилось слышать, местные лоялисты являлись слишком слабой тростью, чтобы на нее можно было опираться. – В итоге, они отрезаны с обеих сторон, да? Если они направились прямо по дороге, то смогут добраться до моста завтра. – Насколько они далеко, Йен? – спросил Джейми и, прищурившись, посмотрел сквозь вереницу болотных сосен. Деревья были очень высокими, и земля под ними была свободной и очень подходящей для верховой езды. – Возможно, полдня верхом. – Да, ну что ж, – Джейми немного расслабился и потянулся за своей чашкой мерзкого варева. – Значит, у нас есть время, чтобы немного поспать.
*** МЫ ДОБРАЛИСЬ до моста у Мурс-Крика к полудню следующего дня и присоединились к отряду под командованием Ричарда Касвелла, который с удовольствием поприветствовал Джейми. Горного полка нигде не было видно, но всадники с депешами прибывали регулярно, сообщая о его неуклонном продвижении вниз по Негро Хэд Пойнт-Роуд – широкой проезжей дороге, которая вела прямо к прочному дощатому мосту, перекинутому через Уидоу Мурс-Крик (Ручей Вдовы Мура). Джейми, Касвелл и несколько других командиров ходили туда-сюда по берегу, указывая то на мост, то на береговые рытвины. Ручей бежал через коварный участок болотистой земли с кипарисами, росшими прямо из воды и ила. Сам ручей был узкий, но глубокий, с крутыми, обрывистыми берегами, и кто-то из любопытных, прыгнувших в воду с моста, сообщил, что там пятнадцать футов глубины, поэтому мост был единственным реальным местом для переправы армии любой величины. Это объясняло, почему за ужином Джейми все время молчал. Он принимал участие в сооружении небольшого земляного укрепления на противоположной стороне ручья, и руки его были измазаны грязью и смазкой. – У них есть пушки, – сказал он спокойно, заметив, что я разглядываю пятна на его руках. Он рассеянно вытер их о свои изрядно потрепанные штаны. – Две небольшие пушки из города – но все же, это пушки, – он посмотрел в сторону моста и слегка поморщился. Я знала, о чем он подумал, и почему. «Вы были за пушками в битве при Каллодене, Дональд, – сказал он майору. – А я был перед ними. С мечом в руке». Мечи были обычным оружием горцев – и для большинства, их единственным оружием. Мы слышали, что генералу МакДональду удалось собрать лишь небольшое количество мушкетов и пороха; большая часть его войска были вооружены палашами и маленькими круглыми щитами. И шли они прямо в засаду. – О, Господи, – сказал Джейми, так тихо, что я едва его слышала. – Бедные дурни. Бедные, храбрые дурни.
*** С НАСТУПЛЕНИЕМ СУМЕРЕК, дела стали обстоять еще хуже, или гораздо лучше, в зависимости от точки зрения. После ледяного урагана температура повысилась, но земля все еще была сырой. Днем влага испарялась, но с наступлением ночи, стал сгущаться такой плотный туман, что костры едва виднелись, похожие на светящиеся угольки в зловещем мареве. Волнение, словно москитная лихорадка, распространилось среди ополчения, поскольку новые условия породили новые планы. – Пора, – тихо сказал Йен, появившись около Джейми, как призрак из тумана. – Касвелл готов. Те припасы, которые у нас имелись, были уложены. Неся оружие, порох и еду, восемьсот мужчин, вместе с бесчисленным количеством сопровождающих, таких как я, бесшумно пробирались сквозь туман к мосту, оставляя позади горящие костры. Я не знала наверняка, где войска МакДональда находились в данный момент – они все еще могли быть на дороге или, возможно, осторожно шли в обход, спускаясь к краю болота для разведки. «В таком случае, удачи им», – подумала я. Внутри меня все сжалось от напряжения, когда я осторожно шагнула на мост; было глупо идти на цыпочках, но наступать полностью на стопу не хотелось – туман и тишина создавали атмосферу тайны и скрытности. Запнувшись за корявую доску, я ушибла палец на ноге и чуть не упала, но шедший рядом Роджер, поймал меня за руку и привел в вертикальное положение. Я сжала его руку, и он в ответ слегка улыбнулся. Его лицо было почти неразличимо в тумане, хотя он находился на расстоянии не более одного фута. Роджер, как Джейми и остальные, прекрасно осознавал что произойдет. Тем не менее, я почувствовала в нем сильное волнение, смешанное со страхом. В конце концов, это было его первое сражение. Перейдя на другую сторону, мы распределились, чтобы разбить новые лагеря на холме, чуть выше округлого земляного укрепления, которое мужчины соорудили в ста ярдах от ручья. Я проходила достаточно близко к орудиям, чтобы увидеть их вытянутые морды, пытливо торчащие из тумана: «мамаша Ковингтон и ее дочь» – так мужчины называли эти две пушки — я рассеянно размышляла, кто из них кто, и кем была в действительности мамаша Ковингтон. «Грозной леди, – предположила я, – или, возможно, хозяйкой местного борделя». Найти дрова не составило труда – ледяной вихрь также прошелся по соснам около ручья. Но они были чертовски сырыми, и будь я проклята, если потрачу целый час, стоя на коленях с огнивом в руках. К счастью, никто не мог увидеть, что я делала в этом тумане, похожем на гороховый суп, и я украдкой достала из кармана маленькую коробочку со спичками Брианны. Раздувая огонь, я услышала странный, пронзительный скрежет со стороны моста и, стоя на коленях, приподняла голову, всматриваясь в подножие склона. Конечно, я ничего не могла увидеть, но поняла почти сразу – это был звук выдираемых гвоздей, поскольку отрывали доски настила – они разбирали мост. Казалось, прошла вечность, прежде чем Джейми нашел меня. Он отказался от еды, сел, привалившись к дереву, и поманил меня к себе. Я устроилась между его коленей и прижалась к нему, благодарная за его тепло; ночь была холодной и сырой, она вползала в каждую щель и пробирала до мозга костей. – Наверняка, они увидят, что моста нет? – проговорила я, после долгого молчания, наполненного множеством звуков людей, работающих внизу. – Нет, если туман сохранится до утра – а так и будет, – расслаблено произнес Джейми. Но сейчас он казался более спокойным, чем раньше. Какое-то время мы тихо сидели вместе, наблюдая за игрой пламени в тумане – жуткое зрелище, когда мерцающий огонь сливается с туманом и, загадочно поднимаясь все выше и выше, исчезает в белом вихре. – Ты веришь в призраков, Сассенах? – внезапно спросил Джейми. – Э-э... ну, откровенно говоря, да, – сказала я. Он знал, что я верила, потому что, рассказывала ему о встрече с индейцем, лицо которого было выкрашено в черный цвет. И я знала, он тоже верил, ведь он был горцем. – Ты что, видел кого-то? Он покачал головой, крепко обнимая меня. – Не то, чтобы «видел», – ответил он, задумчиво. – Но будь я проклят, если он не там. – Кто? – спросила я, весьма встревоженная этим заявлением. – Мурта, – сказал он, удивив меня еще больше. Он, переместившись поудобней, вновь придвинул меня к себе. – С тех пор, как опустился туман, у меня появилось очень странное ощущение, что он рядом со мной. – В самом деле? – это было удивительно, но заставило меня еще больше забеспокоиться. Мурта, крестный отец Джейми, погиб при Каллодене, и с тех пор, насколько я знала, никогда не заявлял о себе. Я не сомневалась относительно его присутствия; Мурта был чрезвычайно сильной, хотя и суровой личностью, и если Джейми говорил, что он был здесь, то, скорее всего, так и было. И от мыслей о том, с какой целью он здесь, мне стало не по себе. На какое-то время я сконцентрировалась, но не почувствовала присутствия маленького шотландца. Очевидно, его интересовал только Джейми. Это меня напугало. Несмотря на то, что исход завтрашнего сражения был предрешен, битва была битвой, погибшие могли быть и на стороне победителей. Мурта был крестным отцом Джейми и относился к своим обязанностям серьезно. Я искренне надеялась, что он не пришел с сообщением, что Джейми будет убит, и сопроводить его на небеса – видения накануне сражения были довольно обычным явлением в понимании горцев, но Джейми утверждал, что «не видел» Мурты. Это было немаловажно, предположила я. – Он… э-э... ничего не сказал тебе? Джейми покачал головой, словно его не беспокоил этот призрачный визит. – Нет, он просто... тут, – казалось, он считал это «тут» утешением, и я не стала озвучивать свои страхи и сомнения. Тем не менее, они у меня были, и я провела остаток короткой ночи, тесно прижавшись к своему мужу: пусть только посмеют Мурта или кто-либо еще отнять его у меня.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:08 | Сообщение # 139
Король
Сообщений: 19994
ПРИЗРАКИ КАЛЛОДЕНА.
ЗАБРЕЗЖИЛ РАССВЕТ. Сжимая мушкет в руке, Роджер вместе со своим тестем стоял за невысоким земляным укреплением и, напрягая глаза, всматривался в туман. Сквозь плотную пелену до него отчетливо доносились звуки надвигающейся армии. Слышался размеренный топот, хотя маршировали не в ногу, лязг металла и шуршание ткани. И голоса… крики офицеров, которые начинают, подумал он, выстраивать свои войска. Сейчас они обнаружат заброшенные костры, и поймут, что враг по другую сторону ручья… Воздух был пропитан запахом смазки, которой люди Александра Лиллингтона облили деревянные опоры, после того, как доски были убраны. Роджеру казалось, он сжимал свой мушкет в течение нескольких часов, и все же металл был по-прежнему холодным в его онемевших пальцах. – Слышишь крики? – Джейми кивнул на дальний берег, скрытый в тумане. Ветер изменился, и из-за призрачных стволов кипарисов долетали бессвязные гэльские фразы, я не улавливала их смысла. Но Джейми понимал. – Думаю, кто бы ими ни командовал, а судя по голосу это МакЛауд, он собирается форсировать ручей, – сказал он. – Но это же самоубийство! – выпалил Роджер. – Конечно, они знают, наверняка кто-то из них видел мост? – Они – горцы, – по-прежнему тихо сказал Джейми, смотря на шомпол, который вынул из ствола. – Они последуют за человеком, которому дали клятву верности, даже если тот поведет их на верную смерть. Рядом стоял Йен; он быстро взглянул на Роджера, затем оглянулся через плечо на Кенни и Мурдо Линдсеев, стоявших неподалеку от Ронни Синклера и МакГилливреев. Все воины расположились в свободном порядке, но рука каждого касалась мушкета или винтовки, и каждые несколько секунд они поглядывали на Джейми. На этой стороне ручья мы присоединились к войску полковника Лиллингтона, который сейчас расхаживал взад-вперед, бегло осматривая своих людей и оценивая их готовность. Заметив Джейми, он резко остановился, и Роджер почувствовал под ложечкой нервный приступ тошноты. Рэндалл Лиллингтон (убитый Роджером во время схватки с людьми Боннета в 5-й книге) приходился полковнику троюродным братом. Александр Лиллингтон не был человеком, скрывающим свои мысли; и, вполне очевидно, ему пришло в голову, что люди Джейми стояли сейчас между ним и его отрядом, находящимся в сорока футах далее. Он глянул в туман, туда, где крикам Дональда МакЛауда раскатистым ревом отвечали горцы, затем снова на Джейми. – Что он говорит? – потребовал Лиллингтон, поднимаясь на цыпочки и хмурясь в сторону дальнего берега, как будто сконцентрировавшись, он мог понять смысл. – Он говорит, что храбрость поможет им победить, – взгляд Джейми скользнул по гребню вала позади них. Длинная черная морда мамаши Ковингтон была едва заметна в тумане. «Если бы так и было», – тихо добавил он по-гэльски. Александр Лиллингтон внезапно протянул руку и схватил Джейми за запястье. – А вы, сэр? – сказал он с крайним подозрением во взгляде и голосе. – Разве вы не горец? Другая рука Лиллингтона легла на пистоль, заткнутый за пояс. Роджер услышал, как позади них спокойные переговоры мужчин прекратились, и оглянулся. Все люди Джейми смотрели на них с большим интересом, но без особой тревоги. Они определенно считали, что Джейми сам в состоянии разобраться с Лиллингтоном. – Я спрашиваю вас, сэр – кому вы верны? – Где я стою, сэр? – спросил Джейми с подчеркнутой вежливостью. – На этой стороне ручья, или на той? Несколько мужчин усмехнулись на это, но смеяться не стали: вопрос верности до сих пор стоял остро, и ни один человек не стал бы рисковать без необходимости. Лиллингтон ослабил хватку, но руку Джейми не выпустил, хотя и принял его заявление кивком головы. – Хорошо. Но откуда нам знать, что вы не захотите повернуться и напасть на нас в бою? Ибо вы – горец, не так ли? Так же как и ваши люди. – Я – горец, – сказал Джейми холодно. Он еще раз взглянул на противоположный берег, где сквозь туман мелькали редкие фрагменты тартана, затем снова на полковника. Крики эхом разносились в тумане. – А еще, я – предок американцев, – и освободил запястье из хватки Лиллингтона. – Я разрешаю вам, сэр, – продолжил он спокойно, поднимая винтовку и снова ставя ее на приклад, – находиться позади меня и вонзить меч в мое сердце, если я буду стрелять не в ту сторону. С этими словами он повернулся спиной к Лиллингтону и зарядил свое оружие, забив пулю, порох и пыж с большой точностью. В тумане проревел клич, и сотни других глоток подхватили его на гэльском: – КОРОЛЬ ГЕОРГ И ПАЛАШИ! Началась последняя атака горцев.
*** ОНИ С ВОЕМ ВЫРВАЛИСЬ ИЗ тумана в ста футах от моста, и сердце Джейми подскочило в груди. На мгновение, только на мгновение, он почувствовал, что бежит вместе с ними и ветер полощет его рубашку, холодя тело. Но он стоял неподвижно, а рядом с ним, с циничным взглядом, Мурта. Роджер Maк кашлянул, и Джейми, в ожидании, поднял винтовку к плечу. – Огонь! – залп ударил по горцам прямо перед тем, как они достигли распотрошенного моста; с полдюжины упали на дороге, но другие продолжали движение. И тогда, с холма выстрелили пушки, сначала одна, затем вторая, и сотрясение от отдачи было похоже на толчок в спину. Джейми выстрелил одновременно с залпом, целясь выше голов. Сразу же скинул ружье и вытащил шомпол, слыша с обеих сторон крики, вопли раненых и нарастающий рев сражения. – A righ (король – гэльск.)! A righ! За короля! За короля! МакЛауд был уже у моста; он был ранен – мундир в крови, но, размахивая мечом и щитом, он взбежал на мост и вонзил свой меч в древесину, чтобы закрепиться. Пушка заговорила снова, но была нацелена слишком высоко: основная масса горцев сгрудилась внизу, на берегу. Некоторые уже были в воде и, цепляясь за опоры моста, медленно передвигались по ним. Гораздо больше их было на балках. Соскальзывая, они, как МакЛауд, использовали свои мечи, чтобы держаться. – Огонь! Джейми выстрелил, и пороховой дым смешался с туманом. Пушки били на поражение, паля одна за другой, он ощущал удары взрывной волны и чувствовал, будто выстрелы разрывают его. Большинство из тех, кто был на мосту, оказались теперь в воде, другие плашмя бросались на бревна, пытаясь перебраться по ним на другую сторону, но лишь для того, чтобы быть подстреленными из мушкетов, огонь из которых безостановочно велся из укреплений. Джейми снова перезарядил и выстрелил. «Вот он», – произнес бесстрастный голос. Джейми не имел представления, Мурта это сказал, или он сам. МакЛауд был мертв: его тело плавало в ручье еще мгновение до того, как сила черной воды утянула его на дно. Многие боролись за жизнь в глубоком и смертельно холодном потоке ручья. Мало кто из горцев умел плавать. Джейми мельком заметил Алана МакДональда, мужа Флоры, он был бледен и пристально смотрел в толпу на берегу. Майор Дональд МакДональд барахтался, наполовину выныривая из воды. Парик куда-то исчез, и из его головы, лысой и раненой, по лицу кровь текла. Зубы были оскалены и сжаты, то ли в агонии, то ли в ярости, неизвестно. Один из выстрелов настиг его, и он повалился со всплеском, но потом медленно-медленно поднялся снова, и рухнул вперед, в воду, слишком глубокую, чтобы встать, но все же вынырнул, судорожно плескаясь и разбрызгивая кровь из разбитого рта в попытке дышать.
«Что ж, пусть это будешь ты, парень», – сказал невидимый голос. Джейми поднял винтовку и выстрелил МакДональду прямо в горло. Тот упал навзничь и сразу утонул.
*** ВСЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ в считанные минуты – туман загустел от порохового дыма, и черный ручей захлебнулся погибшими и умирающими. – Король Георг и палаши, да? – сказал Касвелл, угрюмо осматривая разрушения. – Палаши против пушек. Несчастные засранцы. На другой стороне царил хаос. Горцы, что не погибли на мосту, бросились бежать. Мужчины с этой стороны ручья уже тащили бревна и доски, чтобы восстанавливать мост. Беглецы далеко не уйдут. Он тоже должен пойти, созвать своих людей, чтобы помочь в преследовании. Но Джейми стоял, окаменев, и только холодный ветер пел в его ушах.
*** ДЖЕК РЭНДАЛЛ остановился. Меч был в его руке, но он не предпринял никаких усилий, чтобы поднять его. Просто стоял со странной улыбкой на губах, и темные глаза его горели, отражаясь в глазах Джейми. Если бы Джейми мог оторваться от этого взгляда... но он не мог… И вдруг он уловил смутное движение позади Рэндалла. Мурта бежал, прыгая по кочкам, словно баран. Он видел отблеск клинка своего крестного, или ему померещилось? Неважно, он знал без сомнения: по тому, как Мурта вскинул руку в смертоносном ударе, направленном прямо в спину капитана, облаченного в красное. Но Рэндалл повернулся, предупрежденный, возможно, небольшим изменением в его глазах, или всхрипом в дыхании Мурты, или же только своим инстинктом солдата. Слишком поздно, чтобы избежать удара, но достаточно быстро, для того, чтобы кинжал промахнулся мимо своей роковой цели – в почку. Рэндалл крякнул от удара – Христос, он прямо мог слышать это! – и, пошатнувшись, рванулся в сторону, но, падая, извернулся и схватил Мурту за запястье, увлекая его вниз. Они повалились под ливнем брызг из мокрого дрока. Схватившись в борьбе, они скатились в овраг, и Джейми бросился за ними сквозь цепкие кусты, сжимая в кулаке какое-то оружие, – но вот какое? Само ощущение оружия угасло: он чувствовал тяжесть в руке, но не было формы рукояти или другого образа, чтобы запустить вспоминания, и все снова исчезло. Оставив Джейми только один единственный образ: Мурта. Мурта, стиснув в оскале зубы, наносит удар. Мурта, бегущий, чтобы спасти его.
*** ДЖЕЙМИ СТАЛ МЕДЛЕННО ОСОЗНАВАТЬ, где находится. На плече была чья-то рука – Роджер Мак, бледный, но спокойный. – Я собираюсь позаботиться о них, – сказал Роджер, кивнув в сторону ручья. – С тобой все в порядке? – Да, конечно, – сказал он, несмотря на чувство, с каким часто пробуждался ото сна, словно бы все было не вполне реальным. Роджер Maк кивнул и собрался уходить, но внезапно обернулся, и снова взяв Джейми за руку, сказал очень тихо: «Ego te absolvo» (Прощаю тебя, – латынь). Затем, снова развернувшись, пошел решительно, чтобы позаботиться об умирающих и благословить мертвых.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:14 | Сообщение # 140
Король
Сообщений: 19994
АМАНДА.
«L'OIGNON – INTELLIGENCER», 15 МАЯ 1776. НЕЗАВИСИМОСТЬ!!!
После знаменательной победы на мосту у Мурс-Крик, Четвертый Провинциальный Конгресс Северной Каролины проголосовал за принятие «Галифакского Постановления». Эта резолюция дает делегатам на Континентальный Конгресс полномочия на соглашение с Делегатами других Колоний в объявлении Независимости и формирование внешнеполитических союзов, сохраняя за данной Колонией единственное и исключительное право на формирование Конституции и Законов Колонии. Таким образом, с принятием Галифакского Постановления, Северная Каролина становится первой колонией, которая официально одобряет независимость государства. ПЕРВЫЙ КОРАБЛЬ флотилии под командованием сэра Питера Паркера достиг устья реки Кейп-Фир восемнадцатого апреля. В общей сложности, флотилия состоит из девяти судов, которые доставят британские войска по запросу губернатора Джосайи Мартина для устранения беспорядков и объединения колонии. УКРАДЕНЫ: товары в общей сложности на сумму двадцать шесть фунтов, десять шиллингов и четыре пенса со склада Нила Форбса на Уотер-Стрит. В ночь на двенадцатое мая воры проломили брешь в задней части склада и увезли товары в фургоне. Двое мужчин: белый и черный, были замечены уезжающими на фургоне, запряженном гнедыми мулами. Любые сообщения, касательно этого чудовищного преступления, будут щедро вознаграждены. Обращаться по адресу «Чайка и Устрица», что на Рыночной площади, к У. Джонсу. ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО АПРЕЛЯ у капитана Роджера МакКензи из Фрейзерс Риджа и его жены родилась девочка. Ребенок и мать, как сообщается, в хорошем здравии. Ребенку дали имя Аманда Клэр Хоуп (Hope [həʊp] – надежда) МакКензи.
Роджер никогда не чувствовал себя таким ошеломленным, как в тот момент, когда впервые взял на руки свою новорожденную дочь. Минуту от роду, с кожей нежнейшей и совершенной, словно орхидея, настолько тонкой, что ему было страшно, будто на ней могли остаться отпечатки его пальцев, но столь притягательной, что он просто должен был ее коснуться. Нежно, очень нежно, он очертил костяшкой пальца идеальный изгиб ее пухлой маленькой щечки, недоверчиво погладил указательным пальцем черную паутинку ее шелковых волосиков. – Она похожа на тебя, – Брианна, потная, растрепанная, стаявшая в размерах, – и такая красивая, что он едва мог вынести ее ослепительный вид, – откинулась назад на подушки с улыбкой, которая то появлялась, то исчезала, как у Чеширского кота, но никогда полностью не рассеивалась, а лишь время от времени угасала – от усталости. – Правда? – он изучал крошечное личико с абсолютным поглощением, но не в поисках сходства, а потому, что не мог отвести взгляд. Он постепенно узнавал ее все ближе, в течение месяцев, когда внезапно просыпаясь от тычков и пинков ножками, отслеживал перетекающие выпирания на животе Брианны, чувствуя, как маленький некто упирается, а потом отступает под его руками, когда он лежал позади своей жены, обнимая ее живот и отпуская шутки. Но Роджер знал ее как Малыша Отто, тайное имя, которым они называли еще не рожденного ребенка. Отто уже был самостоятельной личностью, и на мгновение, он почувствовал нелепую острую боль потери, понимая, что Отто больше нет. Это крохотное, восхитительное существо было кем-то совершенно новым. – Она Марджори, как думаешь? – Бри подняла голову, всматриваясь в сверток из одеяла. Они месяцами обсуждали имена, составляя списки, споря, высмеивали варианты друг друга, выбирая смешные имена, Монтгомери или Агата, например. Наконец, предварительно решили, что если родится мальчик, то это будет Майкл; если девочка – Марджори, в честь матери Роджера. Его дочь совершенно неожиданно открыла глаза и посмотрела на него. Глаза у нее были чуть раскосые, как у ее матери, и Роджер задался вопросом, останутся ли они такими. Неяркие, средней голубизны, как небо в середине утра – совершенно непримечательное на первый взгляд, но если всмотреться в него... бескрайнее и бездонное. – Нет, – сказал он тихо, глядя в эти глаза. Ему стало любопытно, могла ли она видеть его уже? – Нет, – повторил он. – Ее зовут Аманда.
*** СНАЧАЛА Я НИЧЕГО НЕ ГОВОРИЛА. Это было обычно для новорожденных, особенно для таких, как Аманда, родившихся чуть раньше срока. Не о чем было беспокоиться. Артериальный проток – этот небольшой кровеносный сосуд, который соединяет аорту плода с легочной артерией. У младенцев, конечно, есть легкие, но до рождения они ими не дышат: кислород поступает из плаценты, через пуповину. Следовательно, нет необходимости крови циркулировать в легких – она необходима для питания других растущих тканей. Поэтому артериальный проток отводит кровь от малого круга кровообращения. Однако, когда новорожденный делает свой первый вдох, кислородные сенсоры в этом небольшом сосуде вынуждают его сократиться и закрывают навсегда. При закрытом артериальном протоке, кровь поступает от сердца к легким, насыщается кислородом и возвращается, чтобы питать остальные части тела. Четкая и изящная система, за исключением того, что она не всякий раз срабатывает исправно. Артериальный проток закрывается не всегда. И тогда кровь, конечно, все равно поступает в легкие, но все же остается обходной путь. Слишком много крови оказывается в легких, что в некоторых случаях приводит к переполнению. Легкие отекают от пресыщения кровью, и, в результате неправильного распределения кровотока в организме, появляются проблемы с кислородонасыщением, которые могут стать критическими. Я перемещала стетоскоп по крохотной грудной клетке, прижавшись к нему ухом, и напряженно вслушивалась. Это был мой лучший стетоскоп – модель девятнадцатого века, называемый «Пинард» – конус с плоским диском на одном из концов, к которому я прижимала ухо. У меня был еще один, вырезанный из дерева; этот же был оловянный; Брианна отлила его для меня в песчаной форме. Но, на самом деле, шумы были настолько отчетливыми, что я их чувствовала – мне едва ли нужен был стетоскоп. Щелчки, пропущенные удары, слишком долгие паузы или булькающий свист – всё это разнообразие необычных звуков, которое может издавать сердце. Поэтому выслушивание было первым этапом диагностики. Дефекты предсердий или межжелудочковой перегородки, деформированные клапаны – у всего есть конкретные шумы: некоторые появляются между ударами, а некоторые сливаются с сердечными звуками. Когда артериальный проток не закрывается, он, как говорят, «patent» – открытый. А открытый артериальный проток создает непрерывный шум в сердце, тихий, но, если прислушаться, то довольно выразительный, особенно в надключичных и шейных областях. Уже в сотый раз за два дня я, близко наклоняясь и прижимая ухо к «Пинарду», передвигала его по шейке и грудке Аманды, надеясь, наперекор очевидному, что звук исчезнет. Но это не происходило. – Поверни головку, милая, да, вот так... – я перевела дыхание, осторожно отворачивая ее головку от себя и прижимая «Пинард» к ее горлышку. Было трудно приложить стетоскоп вплотную к ее маленькой толстенькой шее... вот тут. Шум увеличился. Аманда издала короткий выдох, похожий на хихиканье. Я повернула ее головку в другую сторону – звук уменьшился. – Черт возьми, – сказала я тихо, чтобы не напугать ее. Я положила «Пинард» и взяла Аманду на руки, убаюкивая ее на плече. Мы были одни; Брианна поднялась в мою комнату, чтобы вздремнуть, все остальные тоже отсутствовали. Я подошла с ней к окну хирургической и выглянула наружу; это был прекрасный весенний день в горах. Крапивники снова начинали вить гнезда под карнизом, и я слышала, как они шелестели наверху, сплетая веточки, и общались, коротко и звонко щебеча. – Птичка, – сказала я, приблизив свои губы к ее крохотному ушку. – Шумная птичка. Она лениво заерзала и пукнула в ответ. – Правильно, – сказала я, улыбнувшись, несмотря на расстройство. Я отстранила ее немного, чтобы заглянуть в ее личико, чудное, совершенное, но уже не такое пухленькое, как неделю назад, когда она родилась. «Для младенцев совершенно нормально потерять немного в весе», – сказала я себе. Конечно, нормально. У открытого артериального протока может не быть симптомов, кроме того странного, непрерывного шороха. Но могут и быть. Дефект лишает ребенка необходимого кислорода. Главные симптомы: в легких – одышка, учащенное, поверхностное дыхание; нездоровый цвет кожи и отставание в развитии из-за перерасхода энергии в напрасных попытках насытится кислородом. – Просто позволь бабуле послушать еще раз, – сказала я, уложив ее на одеяло, которое расстелила на операционном столе. Она залопотала и лягнула ножкой, когда я снова приложила «Пинард» к ее грудке, перемещая на шейку, плечико, ручку... – Ох, Иисусе, – прошептала я и закрыла глаза, – пусть все будет не так плохо. Но шум, казалось, становился громче, заглушая мои молитвы. Я открыла глаза и увидела Брианну, замершую в дверном проеме.
*** – Я ЗНАЛА, ЧТО-ТО НЕ так, – сдержанно сказала она, вытирая попку Мэнди влажной тряпкой, прежде, чем снова спеленать ее. – Она сосет грудь не так, как это делал Джемми. Она показывает, что голодна, но сосет всего лишь несколько минут и быстро засыпает. А через некоторое время просыпается и возится снова. Она села и предложила Мэнди грудь, как бы демонстрируя трудности. Конечно же, ребенок вцепился в нее, доказывая, что проголодался. Пока она сосала, я взяла один из крохотных кулачков и разомкнула пальчики. Маленькие ноготки были слегка голубоватыми. – Ладно, – сказала Брианна спокойно, – что вообще происходит? – Я не знаю, – по правде говоря, в большинстве случаев это был обычный ответ, но не всегда удовлетворительный, как и сейчас. – Иногда нет никаких симптомов, или только очень незначительные, – проговорила я, пытаясь объяснить понятнее. – Если отверстие очень большое, и у вас есть легочные симптомы, а у нас они есть, тогда... с ней может быть все довольно хорошо, только будет отставать в развитии, недостаточно вырастет из-за трудностей кормления. Или… – я глубоко вздохнула, придавая себе сил, – у нее может развиться сердечная недостаточность. Или легочная гипертония – это очень высокое кровяное давление в легких. – Я знаю, что это такое, – сдавленным голосом сказала Бри. – Или? – Или инфекционный эндокардит. А может и… нет. – Она умрет? – спросила она напрямик, посмотрев на меня. Ее челюсти сжались, но я видела, как она крепче прижала Аманду, ожидая ответа. Я могла сказать ей только правду. – Вероятно, – ужасное слово повисло между нами в воздухе. – Я не могу сказать наверняка, но… – Вероятно, – повторила Брианна, и я, кивнув, отвернулась, не в силах больше смотреть ей в лицо. Без таких современных исследований, как эхокардиограмма, я не могла судить о масштабах проблемы. Но передо мной были не только те свидетельства, что я могла видеть и слышать, но и то, что передавалось мне от нее прямо сквозь кожу – то чувство неправильности, та жуткая убежденность, которая приходит время от времени. – Ты можешь это исправить? – я услышала дрожь в голосе Брианны и сразу же подошла обнять ее. Ее голова склонилась над Амандой, и я увидела, как слезы падают одна за другой и темнят тонкие завитки на макушке ребенка. – Нет, – прошептала я, обняв их обеих. Отчаяние захлестнуло меня, но я сжала их еще крепче, как будто могла удержать их жизнь и кровь в этих тисках. – Нет, я не могу.
*** – ИТАК, ВЫБОРА НЕТ, ДА? – Роджер чувствовал себя неестественно спокойным, осознавая это, вызванное шоком, состояние ступора, но цепляясь за него как можно дольше. – Вы должны уйти. Брианна безучастно глянула на него, но ничего не сказала. Ее руки двигались по ребенку, спящему на коленях, снова и снова разглаживая ворсистое одеяло. Клэр терпеливо объяснила ему, и не раз, понимая, что он не может принять эту ситуацию. Роджер все равно не верил в это, но вид крошечных посиневших ноготков, когда Аманда пыталась сосать, вонзился в него, словно когти совы. Это, как она сказала, простая операция – в современной операционной. – А ты не можешь?.. – спросил он, слабо кивнув в сторону ее хирургической. – С эфиром? Клэр закрыла глаза и потрясла головой, выглядя почти так же плохо, как он себя чувствовал. – Нет. Я могу оперировать очень простые вещи – грыжи, аппендицит, миндалины – и то, это – риск. Но что-то более сложное, и на таком маленьком теле... нет, – она повторилась, и он увидел смирение в ее лице, когда глаза их встретились. – Нет. Чтобы она выжила, вы должны забрать ее туда. Итак, они начали обсуждать немыслимое. Потому что был выбор, и нужно было принимать решение. Но основной непреложный факт был ясен. Аманда должна пройти через камни, если сможет.
*** ДЖЕЙМИ ФРЕЙЗЕР ВЗЯЛ ОТЦОВСКОЕ кольцо с рубином и поднес его к личику внучки. Взгляд Аманды сразу же сосредоточился на нем, и она, заинтересовавшись, высунула язычок. Несмотря на тяжесть в сердце, он улыбнулся и опустил кольцо пониже, чтобы она могла схватить его. – Оно ей приглянулось, – сказал он, ловко отнимая у Аманды кольцо, прежде чем она смогла бы отправить его в рот. – Давайте попробуем другое. Другим был амулет Клэр – маленький, потертый кожаный мешочек, который ей когда-то давно подарила ей индейская знахарка. В нем было полно всякой всячины, вспомнил он: травы, перья и, вероятно, косточки летучей мыши. Но среди них – кусочек камня, ничего особенного на первый взгляд, но это был настоящий драгоценный камень – необработанный сапфир. Аманда сразу повернула голову, заинтересовавшись мешочком больше, чем блеском кольца. Она заворковала и, неистово замахав обеими руками, пыталась дотянуться до него. Брианна издала глубокий сдавленный вдох. – Возможно, – она сказала голосом, в котором звучало столько же страха, сколь и надежды. – Но мы не можем сказать наверняка. Что если я, взяв ее, пройду, а она не сможет? Все молча посмотрели друг на друга, предположив такую возможность. – Ты вернешься, – хрипло проговорил Роджер и положил руку на плечо Бри. – Ты сразу же вернешься обратно. Она немного расслабилась от его прикосновения. – Я попробую, – сказала она и попыталась улыбнуться. Джейми откашлялся. – А где малыш Джем? Конечно, он был здесь; в эти дни он не уходил далеко ни от дома, ни от Брианны, словно чувствовал – что-то идет не так. Его нашли в кабинете Джейми, где он читал по слогам книжку... – Иисус Христос на кусочке гренки! – выкрикнула бабушка, выхватывая у него книгу. – Джейми! Как ты мог? Джейми ощутил, как густой румянец заливает его лицо. Действительно, как он мог? Он приобрел в лавке потрепанный томик «Фанни Хилл» (Эротический роман английского писателя Джона Клеланда «Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех») на скорую руку, в партии подержанных книг. Он не проверял книги перед тем, как купить их, а когда приехал и взглянул... Совершенно против его правил было выбрасывать книги – любые книги. – Что такое ФАЛ-ЛОС? – спросил Джемми у своего отца. – Еще одно слово, обозначающее пенис, – коротко сказал Роджер. – Не смей произносить его! Вслушайся-ка, ты что-нибудь чувствуешь, когда прислушиваешься к этому камню? – он указал на кольцо Джейми, лежащее на столе. Лицо Джема засветилось при виде его.
– Конечно, – сказал он. – И что ты слышишь? – недоверчиво спросила Брианна. Джем посмотрел вокруг – на родителей, бабушку и дедушку, удивленный их интересом. – Конечно, – повторил он. – Он поет. – Как ты думаешь, крошка Мэнди тоже может слышать его пение? – осторожно спросил Джейми. Его сердце забилось сильнее от страха узнать любой из ответов. Джемми взял кольцо и склонился над корзиной Мэнди, держа его прямо над личиком сестры. Она энергично задрыгала ножками и залопотала – но было непонятно, то ли из-за кольца, то ли просто от того, что увидела брата... – Она слышит его, – сказал Джем, улыбнувшись сестре. – Откуда ты знаешь? – с любопытством спросила Клэр. Джем посмотрел на нее удивленно. – Она так говорит.
*** НИЧЕГО НЕ БЫЛО РЕШЕНО. Но, в то же время, все решилось. Я нисколько не сомневалась в том, что мои уши и пальцы подсказывали мне – состояние Аманды медленно прогрессирует. Очень медленно – мог бы потребоваться год или два, прежде чем начнутся серьезные ухудшения – но это, рано или поздно, произойдет. Джем мог быть прав; а мог и ошибаться. Но мы должны были исходить из предположения, что он прав. Были споры, обсуждения – в слезах. Но никакого определенного решения, кто должен будет попытаться пройти через камни, принято не было. Брианна и Аманда должны пойти; это было бесспорно. Но должен ли Роджер пойти с ними? И Джем? – Я не позволю тебе уйти без меня, – сказал Роджер сквозь зубы. – Я и не хочу уходить без тебя, – раздраженно выкрикнула Бри. – Но как мы можем оставить Джемми здесь, без нас? И как мы можем заставить его уйти? Мы предполагаем, что с малышкой это может сработать, потому что есть легенды, но Джем — сможет ли он? Мы не можем позволить ему рисковать и погибнуть! Я посмотрела на камни, лежащие на столе – кольцо Джейми и мой мешочек с сапфиром. – Думаю, – сказала я осторожно, – мы должны найти еще два камня. На всякий случай. И поэтому, в конце июня, в смятении, мы спустились с гор.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:17 | Сообщение # 141
Король
Сообщений: 19994
ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ. Время не будет нашим навсегда.
КОВЫРЯТЬСЯ В НОСУ.
4 июля 1776.
В НОМЕРЕ ПОСТОЯЛОГО ДВОРА БЫЛО ЖАРКО И ДУШНО, но я не могла выйти на улицу, так как маленькая Аманда, измаявшись, наконец, уснула. Ее попка покрылась сыпью и, она, бедняжка, нахмурившись, лежала, свернувшись в своей корзинке и засунув маленький пальчик в рот. Я развернула марлю, служившую москитной сеткой, аккуратно накинула ее на корзинку и открыла окно. Воздух снаружи был горячим, но чистым и подвижным. Я сняла свой чепец. Когда я была без него, Мэнди любила хватать мои волосы обеими руками и дергать их – у нее было удивительно много сил для ребенка с пороком сердца. В миллионный раз я спрашивала себя, может быть, я ошибаюсь? Но я была права. Сейчас она спала, с нежным румянцем здорового ребенка на щеках, а когда проснется и задрыгает ножками, нежный румянец поблекнет. И столь же красивый, но по-неземному голубоватый, оттенок проявится и уже не исчезнет, пока она двигается, на ее губках и у оснований ее крохотных ноготков. Она была жизнерадостной - но очень маленькой. Бри и Роджер, оба были крупными людьми; Джемми в первые годы прибавлял в весе как маленький бегемотик, Мэнди же весила чуть больше, чем когда родилась. Нет, я не ошиблась. Я переставила корзинку на стол, где теплый ветерок мог резвиться над ней, и села рядом, нежно положив пальцы на грудь Аманды. Я чувствовала это и раньше, но сейчас, когда поняла, в чем дело, намного сильнее… Если бы у меня была соответствующая операционная, система для переливания крови, и выверенная, четко контролируемая анестезия, кислородная маска, проворные и хорошо обученные медсестры... Любая операция на сердце сложна, и гораздо больший риск – операция на сердце младенца, но я могла бы сделать ее. Я прямо кончиками пальцев могла чувствовать необходимые движения, видела перед внутренним взором сердце, меньшее, чем мой кулак – скользкую, перекачивающую кровь, эластичную мышцу; проходящий через артериальный проток, небольшой сосуд, размером в одну восьмую дюйма. Маленький надрез в подмышечном сосуде… быстрая перевязка самого протока шелковыми нитками номер восемь… Готово. Я знала. Но знание, увы, не всегда сила. Как и желание. И не я буду тем, кто спасет нашу драгоценную внучку. «Сможет ли кто-нибудь?» – вопрошала я, на мгновение уступая темным мыслям, которые держала под контролем, когда кто-то еще был рядом. Джемми мог и ошибаться. Любой ребенок может схватить такую цветную, блестящую вещь, как кольцо с рубином, но потом я вспомнила ее воркование, и как она оживленно махала ручками у моего амулета – потертого кожаного мешочка с необработанным сапфиром внутри. Фатальная вероятность... Я не хотела думать ни об опасностях перехода, ни об уверенности в предстоящей разлуке навсегда, независимо от того, будет ли путешествие через камни успешным или нет. Снаружи послышались крики; я посмотрела в сторону гавани и далеко в море увидела, мачты большого корабля. За ним, вдалеке, виднелся другой. Мое сердце ёкнуло. Это были корабли дальнего плавания, а не маленькие пакетботы или рыболовные лодки, снующие вдоль побережья. Были ли они частью флотилии, отправленной в ответ на просьбу губернатора Мартина помочь ему подавить, подчинить и вернуть колонию? Первый корабль флотилии прибыл на Кейп-Фир (Cape Fear англ. - Мыс Страха и река, на которой стоит г. Уилмингтон) в конце апреля, но привезенные войска, затаившись, ждали прибытия остальных. Я некоторое время наблюдала за кораблями, но они не подходили ближе. Возможно, они направлялись куда-то дальше и просто ожидали остальные корабли? А может, это вообще были не британские суда, а американские, которые, опасаясь британской блокады Новой Англии, плыли на юг. От этих мыслей меня отвлекли звуки тяжелых мужских шагов на лестнице, сопровождаемые фырканьем и тем своеобразным шотландским хихиканьем, которое обычно изображается на бумаге, как «Хьюч–хьюч–хьюч!», хотя вряд ли это достаточно соответствует. Это, несомненно, были Джейми и Йен. Хотя, я не могла понять, чем было вызвано столь бурное веселье, так как видела их в последний раз, когда они направлялись в доки, чтобы загрузить и отправить партию табачных листьев, а также раздобыть, по поручению миссис Баг, перец, соль, сахар, корицу и, если удастся найти, нечто более редкое, чем корица – булавки. Да, и купить какую-нибудь большую и, по возможности, съедобную рыбину к ужину. Ну, по крайней мере, рыбу они раздобыли – это была большая королевская макрель. Джейми нес ее прямо за хвост – то, во что она была завернута, очевидно, было утеряно в процессе какого-то инцидента. Коса Джейми расплелась, и его длинные рыжие пряди распадались по плечам сюртука, от которого, в свою очередь, был наполовину оторван рукав, и складки белой рубашки торчали из разорванного шва. Он весь был в пыли, как и рыба, и, в то время как глаза последней обвиняющее вылезли из орбит, его собственный глаз распух и почти закрылся. – О, Боже, – сказала я и, прикрыв глаза рукой, посмотрела на него сквозь растопыренные пальцы. – Не рассказывай мне… Нил Форбс? – А вот и нет, – сказал он, смачно шлепнув рыбину на стол передо мной. – Небольшие разногласия с «Уилмингтонской похлебкой» и «Обществом Парадных Шествий». – Разногласия… – повторила я. – Да, они думали, что сбросят нас в гавань, а мы решили, что они не смогут, – носком ботинка он пододвинул стул и, развернув его, сел, скрестив руки на его спинке. Лицо Джейми раскраснелось от смеха и солнца, и выглядел он до неприличия веселым. – Не хочу ничего знать, – сказала я, хотя, конечно же, хотела. Я взглянула на Йена, который все еще тихонько хихикал себе под нос, и заметила, что потрепан он был немного меньше Джейми, но его указательный палец по самый сустав прочно обосновался в носу. – У тебя из носа течет кровь, Йен? Он отрицательно покачал головой, все еще хихикая. – Нет, тетушка. А вот у некоторых из «Общества» – еще как. – Отлично, зачем тогда ты держишь палец в носу? Клеща подхватил, или что другое? – Нет, он держит свои мозги, чтобы не выпали, – сказал Джейми, заходясь в очередном приступе смеха. Я взглянула на корзинку, но привыкшая к шуму Мэнди спокойно спала. – Ну, тогда, может, тебе стоит засунуть оба пальца в собственный нос? – предложила я. – По крайней мере, это убережет тебя от неприятностей на секунду или две, – я приподняла подбородок Джейми, чтобы лучше осмотреть его глаз. – Ты побил кого-то рыбиной, не так ли? Хихиканье утихло до внутренней вибрации, но угрожало вспыхнуть снова. – Гилберта Батлера, – сказал Джейми, мастерски стараясь себя контролировать. – Отхлестал по физиономии и отправил его через причал прямо в воду. От этого воспоминания плечи Йена затряслись в экстазе. – Святая Невеста, какой был всплеск! О, это была прекрасная заварушка, тетушка! Я думал, что сломал руку об челюсть того парня, но сейчас она в порядке, чувствительность восстановилась. Просто немного онемела и покалывает. Демонстрируя, он пошевелил свободными пальцами руки, только слегка поморщившись. – Вынь палец из носа, Йен, – сказала я. Беспокойство за их состояние начало перерастать в досаду, что они впутались в эту передрягу. – Ты похож на недоумка. По какой-то причине, они оба нашли это очень смешным и истерично заржали, как ненормальные. Йен, в конечном счете, осторожно вытащил палец, как будто действительно ожидал, что следом потекут мозги. Ничего не произошло, однако, не было даже обычных непривлекательных выделений, которые можно было бы ожидать от такого маневра. Йен выглядел озадаченным, затем слегка встревожился. Он шмыгнул носом, затем засунул палец обратно в ноздрю, и стал энергично ковырять в нем. Джейми продолжал ухмыляться, но его веселье начало угасать, когда исследования Йена стали более неистовыми. – Что? Ты же не потерял его, парень? Нахмурившись, Йен покачал головой. – Нет, я чувствую его. Он... – Йен замолчал, в паническом потрясении глядя на Джейми поверх вставленного пальца. – Он застрял, дядя Джейми! Я не могу вынуть его! Джейми тут же вскочил на ноги. С влажным, чмокающим звуком, он вытащил палец из его убежища, запрокинул голову Йена и стал всматриваться в его ноздрю своим здоровым глазом. – Можешь принести свет, Сассенах? На столе был подсвечник, но я знала по собственному опыту, что единственным вероятным результатом использования свечи для осмотра любого носа, будут подожженные в нем волосы. Вместо этого, я наклонилась и достала свою аптечку из-под скамьи, куда убрала ее. – Я достану это, – сказала я с уверенностью того, кто удалял из носовых полостей маленьких детей все, начиная с вишневых косточек и заканчивая живыми насекомыми. Я вытащила свой самый длинный и тонкий пинцет и щелкнула им в знак уверенности. – Что бы это ни было. Просто сиди и не двигайся, Йен. Увидев сияющий металл пинцета, Йен широко раскрыл испуганные глаза и умоляюще посмотрел на Джейми. – Подождите. У меня есть идея получше, – Джейми, останавливая, чуть тронул меня за руку, затем исчез за дверью. Он загромыхал вниз по лестнице, и я услышала внезапный взрыв гогота, когда открылась дверь в пивную. Как только дверь закрылась, звук внезапно оборвался, так, словно перекрыли вентиль крана. – С тобой все в порядке, Йен? – на его верхней губе было красное пятно: от тыканий и ковыряний нос уже начинал кровоточить. – Ну, я надеюсь, на это, тетушка, – его первоначальное ликование сменилось определенным проявлением беспокойства. – Ты, ведь не думаешь, что я мог пропихнуть его в мозг, а? – Думаю, это очень маловероятно. Что, черт возьми… Но дверь внизу открылась и закрылась снова, впустив обрывки разговоров и смеха в холл. Джейми взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и влетел назад в комнату, пахнущий горячим хлебом и пивом, в руке он держал маленькую, потертую табакерку. Йен схватил ее с благодарностью и, рассыпав по ладони щепотку черных, сухих гранул, быстренько вдохнул ее. На мгновение, мы втроем затаили дыхание, и затем это произошло – гигантский чих отбросил Йена назад, на стул, тогда как голова его мотанулась вперед, и маленький твердый предмет, ударившись об столешницу с характерным «пинг!», отскочил в очаг. Пока Йен продолжал чихать, обстреливая комнату очередями беспомощных фырканий и взрывов, Джейми и я, стоя на коленях, уже рылись в пепле, не обращая внимания на грязь. – Я нашла его! Кажется, – добавила я, сидя на пятках и всматриваясь в горстку пепла у себя на ладони, посреди которой ощущалась маленькая, круглая, покрытая пылью вещица. – Да, это он, – Джейми схватил со стола брошенный мною пинцет, осторожно подцепил с моей руки предмет и бросил его в стакан с водой. Тонкий шлейф пепла и сажи всплыл и образовал матово-серую пленку на поверхности воды. И, сверкая на дне стакана спокойной, сияющей красотой, предмет, наконец, явился перед нами во всей своей красе – граненый, прозрачный камень, цвета золотого хереса, размером с половину ногтя моего большого пальца. – Хризоберилл, – тихо сказал Джейми, положив руку мне на спину. Он посмотрел на корзинку с Мэнди, шелковистые черные кудряшки которой, мягко трепал ветерок. – Думаешь, он подойдет? Все еще тяжело сопя, Йен, со слезящимися глазами и с окровавленным платком, прижатым к своему многострадальному длинному носу, выглянул из-за другого моего плеча. – Недоумок, да? – сказал он тоном глубокого удовлетворения. – Ха! – Где вы его взяли? Или, точнее, – поправилась я, – у кого вы его украли? – У Нила Форбса, – Джейми поднял драгоценный камень вверх и бережно повертел его в пальцах. – Парней из «Общества похлебки» было гораздо больше, чем нас, и поэтому, свернув за угол, мы побежали вниз по улице, между складами. – Я знал, где склад Форбса, потому что бывал там прежде, – вставил Йен. Одна из ножек Мэнди высунулась из корзинки, он коснулся ее подошвы кончиком пальца и улыбнулся, увидев, как рефлекторно растопырились ее пальчики. – Сзади была большая дыра – там кто-то разрушил стену, и она была просто затянута куском парусины, прибитой гвоздями. Мы сорвали ее легко и нырнули внутрь. Там они обнаружили небольшую комнату, приспособленную под рабочий кабинет Форбса, и на данный момент, совершенно пустую. – Он лежал в малюсенькой коробочке на столе, – сказал Йен, по-хозяйски глядя на хризоберилл. – Он просто лежал там! Я только взял его посмотреть, и мы услышали шаги сторожа. – Так что… Он пожал плечами и улыбнулся мне, мгновенно преображая радостью свое простоватое лицо. – И вы думаете, сторож не скажет Форбсу, что там были вы? – спросила я в сомнении. Любой из них едва ли мог остаться незаметным. – О, я думаю, он скажет, – держа хризоберилл между большим и указательным пальцами Джейми склонился над корзинкой Мэнди… – Посмотри, что дедуля и дядюшка Йен принесли тебе, muirninn , – сказал он тихонько. – Мы решили, что это довольно небольшая цена, чтобы заплатить за то, что он сделал Брианне, – сказал Йен, немного взяв себя в руки. – Я надеюсь, что и мистер Форбс сочтет ее разумной. А если нет… – он снова улыбнулся, но уже не от радости, и положил руку на рукоять своего ножа. – В конце концов, у него есть еще одно ухо. Очень медленно крошечный кулачок потянулся сквозь марлевый покров, и пальчики сжались, ухватившись за камень. – Она все еще спит? – прошептала я. Джейми кивнул, и тихонько извлек драгоценность. На дальней стороне стола, игнорируя всех и вся, лежала рыбина, сурово уставившись в потолок.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:22 | Сообщение # 142
Король
Сообщений: 19994
ДЕВЯТЫЙ ГРАФ ЭЛСМИР.
9 июля, 1776 год.
– ВОДА НЕ БУДЕТ ХОЛОДНОЙ, – проговорила она автоматически, не задумываясь. – Не думаю, что это будет иметь особое значение, – щека Роджера дернулась, и он резко отвернулся. Она протянула к нему руку, нежно касаясь, словно он был бомбой, которая может взорваться, если ее неаккуратно задеть. Взглянув на нее в нерешительности, он взял предложенную руку и, кривовато улыбнувшись, сказал: – Прости! – И ты меня прости, – тихо произнесла она. Они стояли близко друг к другу, сплетя пальцы, и наблюдали, как с отливом вода отступает с узкого пляжа. Каждый последующий набег крошечных волн накрывал берег на долю дюйма меньше предыдущего. В вечернем свете, отмели были серые и мрачные, усыпанные галькой и покрытые ржавыми пятнами торфянистых речных вод. Из-за продолжающегося отлива вода в гавани стала коричневой и грязной. Муть распространялась мимо кораблей, стоящих на якорях, практически до открытого моря. Когда поток повернет вспять, прозрачная, серая океанская вода стремительно прильет и затопит Кейп-Фир, уничтожая илистые отмели и все что на них. – Вон там, – так же тихо сказала она, хотя поблизости не было никого, чтобы их услышать. Она кивнула головой, указывая на несколько обшарпанных причальных столбов, загнанных глубоко в грязь. К одному из них был привязан ялик, к другому, две пиретты – четырехвесельные «стрекозы», что курсировали по гавани. – Ты уверена? – осматривая берег, он переступил с ноги на ногу. Узкий пляж обмелел, и холодная галька обнажилась и заблестела из-под отступившей воды. Маленькие крабы торопливо суетились среди нее, не теряя времени, подбирали все, чем можно поживиться. – Уверена. Люди в «Голубом кабане» говорили об этом. Один путешественник спросил – где, и миссис Смутс ответила, что это будут старые причальные столбы, возле складов. Истерзанная мертвая камбала лежала среди камней, ее белая плоть была дочиста отмыта и обескровлена. Маленькие суетливые клешни подбирали ее и кромсали, крошечные пасти разевались и заглатывали отхваченные кусочки. Бри почувствовала, как к горлу подкатило, и с трудом сглотнула. Неважно, что будет после, она это знала. Но все-таки... Роджер рассеяно кивнул и сощурил от ветра глаза, прикидывая расстояния. – Надеюсь, будет довольно людно. Толпа уже собиралась. Прилив не начнется еще в течение часа или даже больше, но люди, сбившись кучками по двое, по трое, по четверо, внизу в гавани, стояли с подветренной стороны свечного склада и курили свои трубки или сидели на бочках соленой рыбы и, жестикулируя, разговаривали. Миссис Смутс была права. Несколько человек указывали на причальные столбы своим менее осведомленным спутникам. Роджер покачал головой. – Придется с той стороны. Лучший вид оттуда, – он кивнул, указывая на ту сторону внутренней дуги гавани, в направлении трех кораблей, что качались у главной пристани. – С одного из кораблей? Как думаешь? Брианна пошарила в кармане, привязанном к ее талии, и достала оттуда свою маленькую медную подзорную трубу. Сосредоточено нахмурившись, она поджала губы, рассматривая корабли: рыболовное судно, бриг мистера Честера и большой корабль британского флота, который прибыл в начале дня. – Не может быть, – пробормотала она, остановив движение взгляда, когда бледное пятно головы заполнило объектив. – Это тот, о ком я думаю... вот это да, так и есть! – и крошечный радостный огонек разгорелся у нее в груди, согревая ее. – Это кто? – сощурился Роджер, стараясь разглядеть самостоятельно. – Это Джон! Лорд Джон! – Лорд Джон Грей? Ты уверена? – Да! На бриге. Должно быть, он прибыл из Вирджинии. Упс, сейчас он пропал, но он там, я видела его! – взволнованная, она повернулась к Роджеру, складывая свою подзорную трубу и хватая его за руку. – Давай! Пойдем и найдем его. Он поможет. Роджер последовал за ней, хотя и с гораздо меньшим энтузиазмом. – Ты собираешься ему рассказать? Думаешь это разумно? – Нет, но это неважно. Он знает меня. Роджер пристально посмотрел на нее, но его мрачный вид растаял в неохотной улыбке. – Ты имеешь в виду, он знает, что не стоит и пытаться останавливать тебя сделать то, что твой кровожадный разум задумал свершить? Она улыбнулась ему, выражая благодарность взглядом. Ему это не нравилось. На самом деле, он это ненавидел. И она его не винила. Но, он так же не пытался остановить ее. Он тоже ее знал. – Да. Пойдем, пока он не исчез! Они медленно и долго шли пешком по изогнутому дугой берегу гавани, проталкиваясь через кучки собравшихся зевак. Возле таверны «Брекерс» толпа стремительно увеличилась. Количество солдат в красных мундирах было слишком велико, чтобы поместиться внутри самого заведения, поэтому они беспорядочно стояли или сидели прямо на мостовой, в окружении разбросанных вещевых мешков и сундуков. Из таверны кружки пива и сидра передавались из рук в руки, щедро расплескиваясь на головы тех, над кем они проносились. Сержант, измотанный, но представительный, стоял, прислонившись к бревенчатой стене таверны, одновременно роясь в пачке бумаг, отдавая приказы и поедая мясной пирог. Брианна сморщила нос, в то время, как они осторожно пробирались через полосу препятствий, в виде рассредоточенных мужчин и багажа. Вонь от морской болезни и немытых тел поднималась над тесными рядами. При виде проходящих мимо солдат некоторые зеваки бубнили что-то себе под нос, другие же махали и хлопали в ладоши, и в ответ на это слышались дружелюбные выкрики. Недавно выбравшиеся из недр «Скорпиона» солдаты были слишком взволнованы своей свободой и вкусом свежей еды и питья, чтобы вообще обращать внимание на то, кто что говорил или делал. Роджер шел впереди нее, прокладывая себе путь в толпе плечами и локтями. Когда солдаты увидели ее, послышались одобрительные выкрики и присвистывания, но она продолжала держать голову опущенной, сфокусировав взгляд на ногах Роджера, пока он пропихивался вперед. Выбравшись из давки на край пристани, она вздохнула с облегчением. Солдатское снаряжение выгружалось со «Скорпиона» в дальней стороне дока, а здесь, рядом с бригом, было немноголюдно. Она остановилась, глядя по сторонам, в поисках примечательной белокурой головы лорда Джона. – Вон он! – Роджер потянул ее за руку, и она, качнувшись в указанную сторону, лишь врезалась в него, потому что он в этот момент резко шагнул назад. – Что... – начала, было, она сердито, но остановилась, ощущая, словно ее ударили в грудь кулаком. – Кто, во имя Господа, это? – проговорил негромко Роджер, вторя ее мыслям. Лорд Джон Грей стоял на дальнем конце пристани и оживленно разговаривал с одним из солдат-красномундирников. Офицером. Золотой позумент сверкал на его плечах, и офицер держал подмышкой расшитую галуном треуголку. Но не униформа привлекла ее внимание. – Иисус твою Рузвельт Христос, – прошептала она, чувствуя, как немеют губы. Он был высокий, очень высокий, с широкими плечами и стройными, обтянутыми белыми чулками, икрами, которые привлекали восхищенные взгляды стайки девушек-разносчиц устриц. Дело, казалось, не только в росте или телосложении, что заставило ее покрыться гусиной кожей вдоль всего позвоночника. Дело было в его осанке, чертах лица, посадке головы и выражении физической самоуверенности, что притягивала взгляд, как магнит. – Это Па, – произнесла она, понимая в тот же самый момент, что это нелепо. Даже, если Джейми Фрейзер, по какой-то невообразимой причине, решил бы переодеться в солдатскую форму и спуститься в доки, этот человек был другим. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на что-то, по ту сторону гавани, она увидела, что он другой. Как и ее отец, худой и мускулистый, но все еще по-мальчишески стройный. Изящный, как Джейми, но с неловким налетом юношеской угловатости, еще не совсем прошедшей. Он повернулся чуть больше, подсвеченный сзади водяными бликами, и она почувствовала, как подгибаются колени. Длинный прямой нос, восходящий к высокому лбу... крутой изгиб широких скул викинга... Роджер крепко схватил ее за руку, но его внимание было так же приковано к молодому человеку, как и ее. – Будь... я... проклят, – проговорил он. Она глотнула воздух, пытаясь задышать. – Мы вдвоем. И он. – Он? – Он, он, и он! – лорд Джон, таинственный молодой солдат, и, прежде всего, ее отец. – Ну же, – высвободившись, она зашагала по пристани, ощущая себя странно бестелесной, словно наблюдала за собой со стороны. Было похоже на то, как следить за собой, подходящей к кривому зеркалу, чтобы увидеть себя – свое лицо, рост, жесты – вдруг помещенную в красный мундир и замшевые бриджи. Волосы у него были темные, каштаново-коричневые, не рыжие, но густые, как у нее, и так же немного вьющиеся, и тот же вихор, что взлетал над его лбом. Лорд Джон слегка повернул голову и увидел ее. Глаза его вылезли из орбит, и выражение абсолютного ужаса обесцветило лицо. Он сделал слабое движение, взмахнув рукой, пытаясь остановить ее приближение, но, с тем же успехом, он мог бы попытаться остановить «Корниш-Экспресс» (Британский пассажирский поезд-экспресс). – Эй, привет! – беспечно сказала она. – Подумать только! Встретить вас здесь, лорд Джон! Лорд Джон издал слабый крякающий звук, словно наступил на утку, но она не обратила внимания. Молодой человек повернулся к ней лицом, сердечно улыбаясь. Святый Боже, у него и глаза как у ее отца. Хотя и обрамленные темными ресницами и окруженные чистой свежей молодой кожей, без единой морщинки, но это были абсолютно те же раскосые голубые фрейзеровские кошачьи глаза. В точности как у нее. Ее сердце так сильно колотилось в груди, что она была уверена – они могут его слышать. Но, молодой человек, казалось, не находил ничего странного. Улыбаясь, он поклонился ей, самым что ни на есть подобающим образом. – К вашим услугам, мэм, – произнес он и посмотрел на лорда Джона, явно ожидая официального представления. Лорд Джон, с явным усилием, взял себя в руки и, отставив ногу, отвесил ей поклон. – Моя дорогая. Как... прелестно встретить тебя снова. Я и понятия не имел... «Ага, держу пари, что не имел», – подумала она, но продолжила любезно улыбаться. Она почувствовала рядом Роджера, кивая и говоря что-то в ответ на приветствие Его Светлости, стараясь изо всех сил не пялиться. – Мой сын, – произнес лорд Джон. – Уильям, лорд Элсмир, – он пристально смотрел на нее, словно проверяя, слабо ли ей сказать хоть что-нибудь. – Уильям, могу я представить мистера Роджера МакКензи и его жену? – Сэр. Миссис МакКензи, – молодой человек взял ее руку, и прежде чем она осознала, что он намеревается сделать, низко наклонился и кратко и официально поцеловал ее пальцы. Она чуть не задохнулась от неожиданного прикосновения его дыхания к своей коже, но, взамен, схватила его за руку, намного сильнее, чем собиралась. С виду, он на мгновение смутился, но высвободился с должным изяществом. Он был намного моложе, чем ей сперва показалось. Униформа и невозмутимый внешний вид делали его старше. Он смотрел на нее, слегка нахмурив свои рельефные черты, словно пытаясь идентифицировать. – Мне кажется... – начал он нерешительно. – Мы уже встречались, миссис МакКензи? – Нет, – ответила она, удивившись своему нормально звучащему голосу. – Нет, боюсь, что нет. Я бы запомнила, – она бросила острый, словно кинжал, взгляд на лорда Джона, от чего ему слегка поплохело. Однако, лорд Джон был и солдатом. С очевидным усилием совладав с собой, он положил руку Уильяму на плечо. – Тебе лучше пойти и присмотреть за своими людьми, Уильям, – сказал он. – Пообедаем вместе, попозже? – Я приглашен к полковнику на ужин, отец, – ответил Уильям. – Но, я уверен, что он не станет возражать, если ты присоединился к нам. Однако, это может быть довольно поздно, – добавил он. – Я так понимаю, здесь утром будет казнь, и мои войска просили быть наготове, на случай беспорядков в городе. А всех разместить и все организовать займет какое-то время. – Беспорядки? – лорд Джон смотрел на нее из-за плеча Уильяма. – Значит, ожидаются беспорядки? Уильям пожал плечами. – Не знаю, папа. Вроде бы, это не политический вопрос – всего лишь пират. Я не думаю, что будут какие-либо неприятности. – В эти дни, все вопросы – политические, Вилли, – сказал ему отец, довольно резко. – Никогда не забывай об этом. И всегда благоразумнее ожидать неприятность, чем встретить ее неподготовленным. Молодой человек слегка покраснел, но сохранил самообладание. – Безусловно, – сказал он, как отрезал. – Уверен, что ты хорошо знаком с местными условиями, в отличие от меня. Я благодарен тебе за совет, отец, – он немного успокоился и повернулся поклониться Брианне. – Рад знакомству с вами, миссис МакКензи. К вашим услугам, сэр, – он кивнул Роджеру, повернулся и зашагал вниз по причалу, авторитетно надевая должным образом свою треуголку. Брианна глубоко вздохнула, надеясь, что к тому времени как выдохнет, она найдет слова, подходящие случаю, но лорд Джон опередил ее. – Да, – просто сказал он. – Конечно, так и есть. На фоне паралича мыслей, реакций и эмоций, что сковал ее мозг, она ухватилась за то, что казалось в данный момент наиболее важным. – Моя мать знает? – Джейми знает? – одновременно спросил Роджер. Она удивленно посмотрела на него, а он, взглянув в ответ, вопросительно выгнул бровь. Да, мужчина, определенно, мог быть отцом ребенка, не зная об этом. С ним такое было. Лорд Джон вздохнул. С уходом Уильяма, он немного расслабился, и его лицу вернулся естественный цвет. Он был солдатом достаточно долго, чтобы распознать неизбежное, когда сталкивался с ним. – Да, они оба знают. – Сколько ему лет? – резко спросил Роджер. Лорд Джон пронзил его взглядом. – Восемнадцать. И чтоб не утруждать вас подсчетами, это было в 1758 году, в месте, под названием Хилуотер, в Озерном краю. Брианна вздохнула еще раз, находя, что этот вздох дался немного легче. – Ладно. Значит это... он... это было до того как мама... вернулась. – Да. Из Франции, предположительно. Где, я полагаю, ты родилась и выросла, – он буравил ее взглядом, так как знал, что разговаривала она не более чем на ломаном французском. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу. – Сейчас не время для секретов, – сказала она. – Если вы хотите знать обо мне и моей матери, я расскажу вам... но вы, расскажете мне о нем, – она сердито дернула головой, в сторону таверны. – О моем брате! Лорд Джон поджал губы, прищурившись глядя на нее, пока думал. Наконец он кивнул. – Вижу, что ничего не поделаешь. Только, скажи одно, твои родители здесь, в Уилмингтоне? – Да. На самом деле... – она посмотрела вверх, пытаясь определить положение солнца сквозь тонкую прибрежную дымку. Горящий золотой диск висел невысоко над горизонтом. – Мы как раз собираемся встретиться с ними за ужином. – Здесь? – Да. Лорд Джон резко повернулся к Роджеру. – Мистер МакКензи. Вы очень сильно меня обяжете, если отправитесь сейчас же, и отыщите своего тестя, и сообщите ему о присутствии девятого графа Элсмира. Скажите ему, что я полагаюсь на его рассудительность, которая продиктует ему немедленно покинуть Уилмингтон, после получения этой новости. На мгновение Роджер уставился на него, заинтересовано выгнув брови. – Граф Элсмир? Как, черт возьми, ему это удалось? Лицо лорда Джона уже вполне восстановило свой естественный цвет, и сейчас было отчетливо розовым. – Неважно! Вы пойдете? Джейми должен покинуть город, сейчас же, прежде, чем они встретятся, по неосторожности... или прежде, чем кто-то увидит их по-отдельности и начнет вслух высказывать предположения. – Сомневаюсь, что Джейми покинет город, – сказал Роджер, глядя на лорда Джона с явным желанием самому высказать предположение. – Не раньше, чем завтра, в любом случае. – Почему нет? – настойчиво спросил лорд Джон, переводя взгляд с него на нее. – Почему вы, вообще, все здесь? Это же не ка... ох, о Боже, не говорите мне, – он хлопнул ладонью по лицу и медленно провел ею вниз, свирепо глядя сквозь пальцы с таким выражением, будто все это было выше человеческих сил. Брианна закусила нижнюю губу. Ведь, увидев лорда Джона, она не только обрадовалась, но и чуть-чуть освободилась от своего тяжелого бремени, рассчитывая на его помощь с ее планом. А с этим новым осложнением она чувствовала себя, словно разорванной надвое, не в состоянии справиться ни с одной из ситуаций, не получалось даже связно подумать о них. Она взглянула на Роджера, прося совета. Он встретился с ней глазами в одном из таких продолжительных, молчаливых супружеских обменов мыслями. Затем, он кивнул, принимая решение за нее. – Я пойду, найду Джейми. А ты немного поболтай с Его Светлостью, ага? Он наклонился и крепко поцеловал ее, затем повернулся и зашагал прочь вниз по причалу, шествуя с таким видом, что люди бессознательно держались в стороне, избегая даже прикасаться к его одежде. Лорд Джон закрыл глаза, и, казалось, молился, по-видимому, о стойкости. Она схватила его за руку и его глаза распахнулись, испуганные, как будто он был укушен лошадью. – Это так поразительно, как я и думаю? – спросила она. – Мы с ним? – это слово забавно ощущалось на языке. «С ним». Лорд Джон посмотрел на нее – светлые брови нахмурились в беспокойной сосредоточенности, в то время как он исследовал ее лицо, черту за чертой. – Думаю, что так, – проговорил он медленно. – Для меня – определенно. Для постороннего наблюдателя, возможно, в гораздо меньшей степени. Есть разница в цвете волос, безусловно, и вы разного пола. Его униформа... но, моя дорогая, ты знаешь, что и твоя собственная внешность настолько поразительна... – настолько странная, он имел в виду. Она вздохнула, понимая его. – В любом случае, люди пялятся на меня, – закончила она за него. Потянув вниз поля своей шляпы, она надвинула шляпу так глубоко, что спрятала не только волосы, но так же и лицо, и сердито посмотрела на него из тени. – Тогда нам лучше пойти туда, где нет никого, кто узнает его, увидев меня, не так ли?
*** НАБЕРЕЖНАЯ И ТОРГОВЫЕ УЛИЦЫ были запружены. Каждый трактир в городе, и немало частных домов, скоро будут заполнены расквартированными солдатами. Ее отец и Джемми были с Александром Лиллингтоном, ее мама и Мэнди у доктора Фентимена. Оба места располагались в центрах торговли и сплетен, и она объявила, что не имеет ни малейшего намерения, оказаться возле одного из двух родителей, в любом случае не до тех пор, пока она не узнает все, что можно было узнать. «А возможно, даже, и гораздо больше, чем сам был готов рассказать ей», – подумал лорд Джон, но это было не время для уверток. Тем не менее, острая необходимость в уединении оставила им на выбор кладбище или заброшенный ипподром, и Брианна сказала, очень резко, что в данных обстоятельствах, она бы не желала бестактных напоминаний о смертности. – Эти смертные обстоятельства, – сказал он осторожно, ведя ее вокруг большой лужи. – Ты имеешь в виду завтрашнюю казнь? Это Стивен Боннет, я так понимаю? – Да, – проговорила она рассеянно. – Хотя, это может подождать. Вы, разве, не приглашены на ужин? – Нет. Но... – Уильям, – произнесла она, глядя на свою обувь, пока они медленно шагали вокруг песчаного овала ипподрома. – Уильям, девятый граф Элсмир, вы сказали? – Уильям Кларенс Генри Джордж, – подтвердил лорд Джон. – Виконт Ашнесса, хозяин Хилуотера, барон Дервент, и, да, девятый граф Элсмир. Она поджала губы. – Что-то вроде указания на то, что весь мир полагает, что его отец – кто-то другой. Не Джейми Фрейзер, я имею в виду. – Был кто-то другой, – поправил он. – Некий Людовик, восьмой граф Элсмир, если быть точным. Я подразумеваю, что восьмой граф к сожалению умер в день... ээ... рождения его наследника. – Умер от чего? От шока? – она определенно была в опасном расположении духа. Он с интересом отметил в действии, как манеру ее отца – контролировать свою свирепость, так и острый язык ее матери. Сочетание было одновременно и очаровательное и тревожное. Однако, он не собирался позволить ей провести эту беседу на ее условиях. – Выстрел, – сказал с напускной веселостью. – Твой отец застрелил его. Она издала слабый сдавленный звук и остановилась, как вкопанная. – Кстати говоря, это не общеизвестный факт, – проговорил он, делая вид, что не заметил ее реакцию. – Суд коронера (Ко́ронер (англ. coroner) – должностное лицо, специально расследующее смерти, имеющие необычные обстоятельства или произошедшие внезапно, и непосредственно определяющее причину смерти. Коронерский суд решает только один вопрос - можно ли считать смерть насильственной (криминальной). Если да, дело получает дальнейший ход, и рассматривается в традиционном суде) вынес вердикт о смерти от несчастного случая, который, я считаю, не был неправильным. – Не был неправильным, – пробормотала она, прозвучав немного изумленно. – Полагаю, быть застреленным – это довольно большое злоключение, разумеется. – Безусловно, были разговоры, – сказал он, мимоходом, взяв ее под локоть и снова увлекая вперед. – Но единственным свидетелем, помимо деда и бабки Уильяма, был кучер-ирландец, который после инцидента довольно быстро ушел на пенсию и уехал в графство Слайго (Графство в Ирландии). Мать мальчика тоже скончалась, в тот день, и сплетники были склонны расценивать смерть Его Светлости, как... – Его мать тоже умерла? – на этот раз она не остановилась, но повернувшись, устремила на него пронзительный взгляд своих бездонных голубых глаз. Однако, лорд Джон имел достаточный опыт по выдерживанию фрейзеровского кошачьего взгляда, и не смутился. – Ее звали Джинива Дансени. Она умерла вскоре после рождения Уильяма, от совершенно естественного кровотечения, – заверил он ее. – Совершенно естественного, – пробормотала она себе под нос, и в очередной раз пристально на него посмотрела. – Эта Джинива, она была замужем за графом? Когда она и Па... – слова, казалось, застряли в ее горле. Он видел, как сомнение и отвращение борются с ее воспоминанием о неоспоримом лице Уильяма и знанием отцовского характера. – Он не говорил мне, и я, ни при каких обстоятельствах, не стал бы спрашивать, – твердо сказал он. Она еще раз одарила его подобным взглядом, который он вернул ей, сполна. – Независимо от характера отношений Джейми с Джинивой, я не могу представить себе его, свершающим такой акт бесчестья, как обман другого мужчины в его браке. Хотя она немного расслабилась, хватка на его руке сохранилась. – И я не могу, – произнесла она, довольно неохотно. – Но... – ее сжатые губы расслабились. – Был ли он в нее влюблен, как вы думаете? – выпалила она. Его напугал не вопрос, а осознание того, что ему самому еще ни разу не приходило голову, спросить об этом. Безусловно, не у Джейми, а даже у самого себя. «Почему нет?» – подумал он. У него не было права на ревность, и если он был настолько глуп, чтобы испытывать это, то в отношении Джинивы Дансени, это было довольно поздно. Он не имел, ни малейшего представления, о происхождении Уильяма, до тех пор, пока не прошло несколько лет после смерти девушки. – Понятия не имею, – коротко ответил он. Пальцы Брианны беспокойно барабанили по его руке. Она бы отпустила, но он положил ладонь на ее руку, чтобы успокоить. – Проклятье, – пробормотала она, но перестала дергаться и пошла дальше, подстраивая свой размашистый шаг к его, более короткому. На овальной дорожке ипподрома, сквозь песок, проросли сорняки. Она пнула пучок плевела, отправив в полет россыпь сухих семян. – Если они были влюблены, почему он не женился на ней? – спросила она, наконец. Он рассмеялся, абсолютно ошеломленный подобным суждением. – Жениться на ней? Моя дорогая девочка, он был конюхом у них в семействе. В ее взгляде мелькнуло замешательство. Он готов был поклясться, что если бы она сказала, то это было бы: «И что?» – Где, во имя Господа, ты выросла? – настойчиво спросил он, остановившись, как столб. Он видел, как что-то мечется в ее глазах. Она владела уловкой Джейми – сохранять маску на лице, но, тем не менее, открытость ее матери просвечивала изнутри. Он увидел решимость в ее глазах, за миг до того, как улыбка медленно тронула ее губы. – В Бостоне, – ответила она. – Я американка, но вы же уже знали, что я варвар, не так ли? Он хмыкнул в ответ. – Это, действительно, в какой-то мере помогло объяснению твоих, в высшей степени республиканских позиций, – очень сухо ответил он. – Однако, я бы настоятельно рекомендовал, чтобы ты замаскировала эти опасные настроения, ради твоей семьи. Твоему отцу достаточно собственных неприятностей. Тем не менее, прими мои заверения в том, что не представлялось возможным, для дочери баронета, выйти замуж за конюха, независимо от того, насколько сильными были их чувства. Настала ее очередь хмыкнуть в ответ – очень выразительный, хотя абсолютно неженственный звук. Он вздохнул и снова взял ладонь Бри, подворачивая ее руку в изгиб своего локтя, для сохранности. – Он был условно-освобожденный заключенный, к тому же якобит, предатель. Поверь мне, брак не приходил на ум ни одному из них. Влажный воздух обволакивал ее кожу, и волосы липли к ее щекам. – Но это было в другой стране, – указала она мягко. – И, кроме того, девчонка мертва. – Очень верно, – сказал он тихо. Некоторое время, они молча шаркали ногами по песку, каждый в своих собственных мыслях. Наконец, Брианна вздохнула, достаточно глубоко, что он ощутил это также хорошо, как и услышал. – Ну, так или иначе, она мертва, а граф... вы знаете, почему Па убил его? Он вам не говорил? – Твой отец никогда не говорил со мной, ни о причине, ни о Джиниве, ни о графе, ни даже, непосредственно, о происхождении Уильяма, – ровным тоном произнес он, уставившись на двух чаек, которые исследовали песок возле пучка меч-травы. – Но, я знаю, да. Он взглянул на нее. – В конце концов, Уильям мой сын. По крайней мере, в общеизвестном смысле, – и, даже, в гораздо, гораздо большем, но это был не тот вопрос, который он хотел бы обсуждать с дочерью Джейми. Она вскинула брови. – Да. Как же это получилось? – Как я уже говорил, оба родителя Уильяма, его официальные родители, умерли в день его рождения. У его отца, у графа я имею в виду, не было близких родственников, поэтому мальчик был оставлен на попечении его деда, лорда Дансени. Сестра Джинивы - Изабель, стала матерью Уильяма, во всем, кроме факта рождения. И я... – он беспечно пожал плечами. – Я женился на Изабель. Я стал опекуном Уильяма, с согласия Дансени, и, с тех пор, как ему было шесть лет, он стал считать меня своим отчимом, он мой сын. – Вы? Вы женились? – она вытаращилась на него с недоверием, которое он нашел оскорбительным. – У тебя самые что ни на есть специфические представления о браке, – раздраженно проговорил он. – Это была в высшей степени подходящая партия. Одна рыжая бровь вздернулась в движении, в котором был сам Джейми. – Ваша жена тоже так считала? – спросила она, с поразительным отголоском голоса ее матери, задавшей тот же вопрос. Когда ее мать спросила его, он был в замешательстве. На этот раз он был подготовлен. – Это, – коротко сказал он, – было в другой стране. И Изабель... – как он и надеялся, фраза заставила ее замолчать. В дальнем конце песчаного овала ипподрома горел костер, где путешественники соорудили небрежный привал. «Люди спустились по реке, поглазеть на казнь?» – подумал он. – Мужчины, стремящиеся поступить на службу в повстанческую милицию?» Фигура двинулась, смутно видимая сквозь пелену дыма, и он развернулся, направляя Брианну обратно, тем же путем, как они и пришли. Этот разговор был достаточно неловок и без риска прерывания. – Ты спросила про Элсмира, – произнес он, снова взяв беседу под свой контроль. – История, преподнесенная коронерскому суду лордом Дансени, была такова, что Элсмир показывал ему новый пистоль, который случайно выстрелил. Это была своего рода история, которая рассказана для того, чтобы вызвать недоверие, создать впечатление, что в действительности граф застрелился, несомненно, от горя, в связи со смертью жены, но, что Дансени пожелал избежать клейма самоубийства ради ребенка. Коронер, естественно, осознавал как лживость истории, так и мудрость, чтобы позволить этому утвердиться. – Это не то, что я спрашивала, – сказала она, с очевидным напряжением в голосе. – Я спросила, почему мой отец застрелил его. Он вздохнул. «Она могла бы найти доходную работу в испанской инквизиции, – печально подумал он. – Нет никаких шансов на спасение или уклонение». – Я так понимаю, что Его Светлость, осознавая, что новорожденный младенец на самом деле не его крови, вознамерился стереть пятно со своей чести, выбросив ребенка из окна, прямо на камни во дворе в тридцати футах внизу, – сказал он без обиняков. Ее лицо заметно побледнело. – Как он узнал? – настойчиво спросила она. – И, если Па был конюхом, почему он там оказался? Неужели граф знал, что он... ответственный? – она вздрогнула, явно представляя себе сцену, в которой Джейми был вызван к графу, чтобы засвидетельствовать смерть своего незаконнорожденного отпрыска, прежде чем разделить подобную участь самому. Джон не сомневался в проницательности ее воображения, он и сам представлял себе эту сцену не раз. – Подходящий выбор слов, – ответил он сухо. – Джейми Фрейзер самый «ответственный» из всех людей, которых я знаю. Что касается всего остального, я понятия не имею. Я в курсе сути произошедшего, потому что Изабель знала. Ее мать там присутствовала и, предположительно, рассказала ей об инциденте лишь в общих чертах. – Ха, – она нарочно пнула небольшой камень, и тот запрыгал вперед, по утоптанному песку, остановившись лишь через несколько футов. – И вы никогда не спрашивали Па об этом? Камень оказался у него на пути. Проходя, он ловко его поддел, отчего тот перекатился обратно на ее сторону. – Я никогда не говорил с твоим отцом о Джиниве, Элсмире, или самом Уильяме, за исключением того, что сообщил ему о своем браке с Изабель и заверил, что буду выполнять обязанности опекуна Уильяма наилучшим образом. Она поставила ногу на камень, вдавливая его в мягкий песок, и замерла. – Вы никогда ничего ему не говорили? А что он вам сказал? – настаивала она. – Ничего, – он пристально посмотрел в ответ. – Почему вы женились на Изабель? Он вздохнул, но в недосказанности не было смысла. – Для того, чтобы заботиться о Уильяме. Густые рыжие брови взметнулись, почти касаясь волос. – Так вы женились, не смотря на... я имею в виду, что вы перевернули свою жизнь с ног на голову, только чтобы заботиться о незаконнорожденном сыне Джейми Фрейзера? И ни один из вас никогда об этом не заговаривал? – Нет, – сказал он, сбитый с толку. – Конечно, нет! Ее брови снова медленно опустились, и она покачала головой. – Мужчины, – загадочно проговорила она и, оглянувшись, посмотрела в сторону города. Воздух был спокоен, и дымка из труб Уилмингтона тяжело висела над деревьями. Не было видно ни одной крыши. Это мог бы быть дракон, что лежал, спящий на берегу, за всем, что можно было рассмотреть. Хотя, низкий урчащий шум был не храп рептилии. Небольшой, но постоянный поток людей проходил по дороге, ведущей в город, и отголоски увеличивающейся толпы были отчетливо слышны, когда ветер дул с той стороны. – Почти стемнело. Мне нужно возвращаться, – она повернулась к дорожке, ведущей в город, и он последовал за ней, на данный момент испытывая облегчение, но не питая никаких иллюзий, что инквизиция окончена. Однако у нее был еще только один вопрос. – Когда вы собираетесь рассказать ему? – спросила она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него, в то время как она дошла до кромки деревьев… – Рассказать кому, что? – испуганно ответил он. – Ему, – раздраженно она нахмурилась на него. – Уильяму. Моему брату, – раздражение исчезло, как только она попробовала слово на вкус. Она все еще была бледна, но что-то вроде волнения начало светиться под ее кожей. Лорд Джон чувствовал, как будто он съел что-то, что ему категорически противопоказано. Холодный пот выступил над верхней губой, и его внутренности скрутило в тугие узлы. Колени обмякли. – Ты совсем с ума сошла? – он вцепился в ее руку, больше для того, чтобы не оступиться, чем не дать ей уйти. – Насколько я понимаю, он не знает, кто его отец на самом деле, – сказала она немного резко. – Учитывая, что вы и Па никогда не разговаривали друг с другом об этом, вы, вероятно, так же не видели смысла говорить и с ним. Но он уже взрослый, он, безусловно, имеет право знать. Лорд Джон закрыл глаза со слабым стоном. – С вами все в порядке? – спросила она. Он почувствовал, как она нагнулась ближе, чтобы осмотреть его. – Вы неважно выглядите. – Посидим, – он сел, спиной к дереву, и потянул ее вниз с собой, на землю. Он глубоко вздохнул, оставляя глаза закрытыми, пока его разум не находил покоя. «Конечно же, она пошутила? Конечно же, нет!» – цинично-наблюдательное внутреннее «я» заверило его. У нее было выраженное чувство юмора, но в данный момент, оно отсутствовало. Она не посмеет. Он не мог ей позволить. Это было немыслимо, чтобы она... но, как он мог остановить ее? Если она не послушает его, возможно, Джейми или ее мать... Его плеча коснулась рука. – Извините, – мягко сказала она. – Я не подумала. У него отлегло от сердца. Он почувствовал, как внутренности его начинают разжиматься, и открыл глаза, чтобы увидеть, как она смотрит на него со своеобразным очевидным сочувствием, которое он вообще не понимал. Его внутренности снова резко содрогнулись, заставляя его испугаться, что, прям сейчас на месте, его одолеет неловкий приступ метеоризма. Его кишки знали ее лучше, чем он сам. – Мне следовало бы подумать, – упрекнула она себя, – я должна была бы осознать, как вы на это отреагируете. Вы же сами сказали, что он ваш сын. Вы растили его все это время, я вижу, как сильно вы его любите. Это, должно быть, заставляет вас чувствовать себя ужасно, думая, что Уильям узнает о Па и, возможно, обвинит вас, что не сказали ему раньше, – ее рука массировала его ключицу, что, он предположил, должно быть, означало успокаивающий жест. Если это было ее намерением, то движение было на редкость неудачным. – Но... – начал он, в тот момент, как она взяла его руку в ладони и настойчиво сжала, голубые глаза ее мерцали от слез. – Нет, – она заверила его. – Уильям никогда не перестанет любить вас. Поверьте мне! Со мной было так же, когда я узнала про Па. Сперва я отказывалась верить. У меня был отец, и я любила его, и еще один мне был не нужен. Но потом, я встретила Па, и это был он... такой, какой есть... – слегка пожав плечами, она подняла руку, чтобы промокнуть глаза кружевом на ее запястье. – Но я не забыла моего другого отца, – проговорила она очень тихо. – И никогда не забуду. Никогда. Растроганный, несмотря на серьезность ситуации, лорд Джон откашлялся. – Да, ну что ж. Уверен, твои переживания делают тебе большую честь, моя дорогая. И в то же время, я надеюсь, что я также в настоящем пользуюсь ласковым внимание Уильяма и продолжу это делать и в будущем. По сути, я, действительно, не этого стремился добиться. – Не этого? – она взглянула на него широко раскрытыми глазами, слезы склеили ее ресницы в темные шипы. Она, действительно, была прекрасной молодой женщиной, и он почувствовал укол нежности. – Нет, – ответил он, довольно нежно, учитывая обстоятельства. – Послушай, моя любовь. Я сказал тебе, кто такой Уильям... или кто он думает он такой. – Виконт и что-то там еще, вы имеете в виду?
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:24 | Сообщение # 143
Король
Сообщений: 19994
Он глубоко вздохнул. - Вот именно. Пять человек, которым известно его истинное происхождение, предпринимали значительные усилия в течение последних восемнадцати лет, для того чтобы ни у кого, включая самого Уильяма, никогда не возникло даже повода усомниться в том, что он девятый граф Элсмир. На это она опустила глаза, ее густые брови сомкнулись, а губы сжались. Боже, он надеялся, что ее муж преуспеет в поисках Джейми Фрейзера вовремя. Лишь только сам Джейми мог быть упрямее своей дочери. - Вы не понимаете, - наконец сказала Бри. Она подняла глаза, и он увидел, что она приняла какое-то решение. - Мы уезжаем, - коротко сказала она. - Роджер, я, и... дети. - О? - произнес он осторожно. Это могло быть хорошей новостью, по нескольким причинам. - Куда вы предполагаете направиться? Вы переезжаете в Англию? Или Шотландию? Если в Англию или Канаду, то у меня есть кое-какие связи, которые могли бы... – Нет. Не туда. Вообще никуда, где у вас есть «связи», – она измучено ему улыбнулась и сглотнула, прежде чем продолжила. - Но, понимаете... мы уедем... навсегда. Я не... я не думаю, что когда-нибудь увижу вас снова, - смысл сказанного только что дошел до нее, он понял это по ее лицу, и, несмотря на сильную боль, причиненную ему, он был глубоко тронут ее очевидным страданием от этой мысли. - Я буду очень сильно скучать по тебе, Брианна, - нежно проговорил он. Он был солдатом большую часть своей жизни, а затем дипломатом. И привык жить в разлуке и лишениях, с редкими смертями друзей, оставленных позади. Но осознание того, что он никогда не увидит эту странную девушку снова, неожиданно сильно его расстроило - настолько, с удивлением подумал он, словно она была его собственной дочерью. Но, так же, у него был и сын. И следующие ее слова переключили его обратно - в полную боевую готовность. – Так что вы понимаете, – произнесла она, напряженно наклоняясь к нему, что при других обстоятельствам он нашел бы очаровательным, – мне необходимо поговорить с Уильямом, и рассказать ему. У нас никогда не будет другого шанса, – затем ее лицо изменилось, и она прижала руку к груди. – Мне нужно идти, – резко сказала она, – Мэнди... Аманда, моя дочь... ее нужно покормить. И с этими словами, она поднялась и пошла, стремительно скользя по песчаной дорожке, словно грозовая туча, оставляя после себя угрозу разрушения и потрясение.
УВЕРЕН, СПРАВЕДЛИВОСТЬ И МИЛОСЕРДИЕ ПОСЛЕДУЮТ ЗА МНОЙ.
10 июля 1776.
МОРСКОЕ ТЕЧЕНИЕ ПОВЕРНУЛО НА ПРИЛИВ около пяти часов утра. Уже полностью рассвело, и прозрачно-бледное небо было безоблачным. По ту сторону набережной простиралось илистое дно, серое и блестящее, гладкость его поверхности то тут, то там нарушалась водорослями и морской травой, упрямо прораставшей кочками в илистой грязи. С наступлением рассвета на пристани собралось уже много людей, желающих поглазеть на небольшую процессию, бредущую за пределами набережной. С непокрытыми головами по зловонной грязи двигались два офицера из Уилмингтонского Комитета Безопасности, представитель Торговой Ассоциации, священник с Библией в руках и высокий широкоплечий арестант. Позади всех плелся раб, держа веревку. – Я не хочу смотреть на это, – шепотом сказала Брианна. Она была очень бледна и скрестила руки на животе, словно у нее болел желудок. – Тогда, давай, уйдем, – Роджер взял ее за руку, но она отстранилась. – Нет. Я должна. Опустив руки, она выпрямилась и стала смотреть. Люди вокруг них толкались, чтобы занять места получше, глумясь и свистя так громко, что разобрать, о чем говорят на месте казни, было невозможно. Это не заняло много времени. Раб, крупный мужчина, схватился за причальный столб и покачал его, проверяя на устойчивость. Затем отошел в сторону, в то время как офицеры подвели Стивена Боннета к столбу и обмотали его веревкой от груди до колен. Ублюдок теперь никуда не денется. Роджер подумал, что должен снискать в душе сострадание и помолиться об этом человеке. Но не мог. Попробовал просить прощения, но не мог и этого. Что-то, похожее на клубок червей, ворочалось у него в животе. Ему казалось, будто это он сам привязан к столбу, в ожидании, что вот-вот утонет. Священник в черной сутане, волосы которого трепал утренний бриз, склонился близко к Боннету, шевеля губами. Роджеру показалось, что тот не ответил, но не мог сказать наверняка. Некоторое время спустя, мужчины сняли шляпы, пока священник молился, затем снова надели их и направились обратно к набережной, хлюпая сапогами, утопавшими по щиколотку в жидкой грязи. Когда официальная процессия скрылась, вереница людей высыпала на мокрый ил: зеваки, прыгающие дети и человек с блокнотом и карандашом в руках, в котором Роджер узнал Амоса Краппа, нынешнего владельца «Уилмингтонского Вестника». – Что ж, несомненно, это будет сенсация, – пробормотал Роджер. Независимо от того, сказал что-нибудь Боннет, или нет, наверняка завтра на улицах будет продаваться свежий выпуск газеты, в котором поместят либо трагическое признание, либо слащавое сообщение о раскаянии, а возможно, и то, и другое. – Ладно, я действительно не могу на это смотреть, – Брианна внезапно обернулась, и схватила Роджера за руку. Они уже прошли мимо складов, когда она круто развернулась к нему и, уткнувшись лицом ему в грудь, зарыдала. – Ч-ш-ш… Все хорошо, все будет хорошо, – он погладил ее, пытаясь вселить в слова уверенность, но у него самого в горле застрял ком, размером с лимон. Наконец, он взял ее за плечи и отстранил от себя, чтобы видеть ее глаза. – Ты не обязана делать этого, – сказал он. Она перестала плакать и, шмыгнув носом, вытерла его рукавом, совсем как Джемми, но избегала встретиться с ним взглядом. – Это… Я в порядке, это даже не из-за него. Это просто… просто из-за всего... Из-за М-Мэнди и, – ее голос дрогнул, – встречи с моим братом. – О, Роджер, если я не скажу ему, он никогда не узнает, и я никогда больше не увижу ни его, ни лорда Джона снова. И маму… – новые слезы переполнили ее, наворачиваясь на глаза, но она сдержалась и, сглотнув, не дала им пролиться. – Это не из-за него, – сказала она замученным, сдавленным голосом. – Может быть и так, – сказал он тихо. – Но ты все равно не обязана делать это, – его живот все еще крутило, и руки дрожали, но он был полон решимости. – Я должна была убить его еще на Окракоке, – сказала она, закрывая глаза и откидывая назад растрепавшиеся пряди волос. Солнце, поднявшись уже довольно высоко, светило ярко. – Я струсила. Я д-думала, что будет легче разрешить… закону сделать это, – она открыла свои покрасневшие, но уже прояснившиеся глаза, и встретилась с ним взглядом. – Я не могу позволить, чтобы это случилось таким образом, даже если бы не дала слово. Роджер понимал это: он ощущал, как ужас от надвигающейся, неумолимо наползающей воды, нарастал в его костях. Пройдет, по крайней мере, девять часов, прежде чем волна достигнет подбородка Боннета – он был высоким человеком. – Это сделаю я, – сказал он решительно. Она сделала слабую попытку улыбнуться, но не смогла. – Нет, – сказала она. – Не ты. Она выглядела абсолютно опустошенной – никто из них практически не спал прошлой ночью. Но, в тоне ее голоса, измождённом и, в тоже время, непреклонном, он узнал упрямую кровь Джеймса Фрейзера. Но, какого черта! В нем также текла частица этой крови. – Я рассказывал тебе, – сказал Роджер, – о том, как твой отец произнес однажды: «Я тот, кто убивает вместо нее». И если это необходимо сделать, – а он вынужден был согласиться с ней, потому что тоже не мог вынести этого, – тогда это сделаю я. Взяв себя в руки, Брианна вытерла лицо подолом юбки и глубоко вздохнула, прежде чем снова посмотреть на него своими бездонными, ярко-синими глазами, которые были намного темнее, чем небо. – Ты рассказывал мне. И ты объяснил, почему он так сказал, ну, те свои слова, Арчи Багу: «Она дала клятву. Она – врач и не убивает людей». «Черта с два, она не убивает…» – подумал Роджер, но посчитал, что не стоит произносить это вслух. Прежде, чем он смог придумать что-то более тактичное, она продолжила, положив ладони ему на грудь. – Ты, тоже дал клятву, – сказала она, мигом растопив его сдержанность. – Нет, я не давал! – О, да, ты поклялся, – настаивала она спокойно. – Возможно, она еще неофициальная, но это и не важно. Может, эта клятва даже не выражена в словах, но ты дал ее, я знаю. Он не мог этого отрицать, и был тронут тем, что она понимала его. – Да, хорошо… – он положил свои руки поверх ее ладоней, сжав длинные, сильные пальцы. – Но я также поклялся и тебе, когда сказал, что никогда не поставлю Бога выше моей… моей любви к тебе. Любовь. Он не мог поверить, что обсуждает все, что происходит сейчас, через призму любви. И все же, у него было странное чувство, что именно так она это и воспринимает. – А я не давала такой клятвы, – сказала она твердо и выдернула свои руки из его ладоней. – Но я пообещала. Накануне ночью, после наступления темноты, она пошла с Джейми туда, где содержали пирата. Роджер понятия не имел, с помощью подкупа или же силы своего характера, но они добились свидания с ним. Очень поздно Джейми привел ее обратно, к ним в комнату, бледную, но с кипой бумаг, которые она отдала отцу. Она сказала, что это были показания Стивена Боннета под присягой о его деловых связях с различными торговцами по всему побережью. Роджер бросил на Джейми убийственный взгляд и получил в ответ такой же, с процентами. «Это – война, – сказали прищуренные глаза Фрейзера. – И я буду использовать любое оружие, какое возможно». Но вслух сказал лишь: «Спокойной ночи, nighean», – и нежно коснулся ее волос, прежде чем уйти. Брианна села и начала кормить Мэнди грудью, закрыв глаза и отказываясь говорить. Спустя какое-то время, ее бледное напряженное лицо расслабилось. Она дала ребенку срыгнуть и положила спать в корзинку. Затем, легла в постель и молча занялась с ним любовью с таким неистовством, что удивила его. Но не так сильно, как сейчас. – Есть еще кое-что, – рассудительно и немного печально сказала она. – Я – единственный человек в мире, для кого это не будет считаться убийством. С этими словами она повернулась и быстро зашагала прочь, в сторону постоялого двора, где ее ждала голодная Мэнди. Со стороны отмели он все еще слышал возбужденные голоса, резкие, как крики чаек.
*** В ДВА ЧАСА ПОПОЛУДНИ РОДЖЕР помог своей жене ступить в небольшую шлюпку, привязанную к причалу возле складов. Прилив продолжался весь день, вода уже была более пяти футов глубиной. Посреди блестящей серости выделялось скопление причальных столбов и маленькая темная голова пирата. Брианна была холодна, как языческая статуя, ее лицо ничего не выражало. Она приподняла юбки, чтобы войти в лодку, и села. При этом что-то тяжелое в ее кармане глухо стукнуло о деревянную скамью. Роджер взял весла и погреб, направляясь к столбу. Они с Брианной не вызывали особого интереса, так как лодки начали появляться уже с полудня, перевозя на борту любопытных, желающих взглянуть на лицо приговоренного, посмеяться, или срезать прядь его волос на память. Роджер не видел, куда гребет, и Брианна направляла его влево или вправо легким кивком головы. Она сидела, прямая и высокая, пряча свою правую руку в складках юбки. Внезапно она подняла левую руку, и Роджер налег на весла, разворачивая маленькое судно. Губы Боннета потрескались, лицо иссохло, покрывшись соляной коркой, веки отекли так, что он едва мог открыть глаза. Но когда они приблизились, голова его поднялась, и Роджер увидел не насильника, а беспомощного человека, который боялся грядущих объятий столь сильно, что отчасти приветствовал соблазнительные прикосновения холодных пальцев, готовый уступить им свою плоть, и тот губительный поцелуй, который лишит его дыхания. – Ты слишком припозднилась, дорогуша, – сказал он Брианне и улыбнулся пересохшими губами, которые тут же треснули и оставили кровь на зубах. – Но все же я знал, что ты придешь. Роджер греб одним веслом, подводя лодку все ближе и ближе. Оглянувшись через плечо, он мог видеть, как Брианна достала из кармана пистолет с золоченой рукояткой и приставила ствол к уху Стивена Боннета. – Иди с Богом, Стивен, – четко произнесла она по-гэльски и нажала на курок. Потом бросила оружие в воду и, повернувшись к мужу, сказала: – Едем домой.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:25 | Сообщение # 144
Король
Сообщений: 19994
СОЖАЛЕНИЕ.
ЛОРД ДЖОН ВОШЕЛ В СВОЮ КОМНАТУ в гостинице и был удивлен – можно сказать, даже изумлен, – обнаружив внутри посетителя. – Джон, – Джейми Фрейзер повернулся от окна и слегка ему улыбнулся. – Джейми, – Грей улыбнулся в ответ, пытаясь контролировать внезапное чувство восторга, которое он ощутил. За последние двадцать пять лет он называл Джейми Фрейзера просто по имени, вероятно, не более трех раз. Эта интимность была опьяняющей, головокружительной, но он не должен был этого показывать. – Приказать подать нам чего-нибудь освежающего? – спросил он вежливо. Оставаясь на прежнем месте, Джейми выглянул в окно, затем обернулся на Джона и покачал головой, все еще слабо улыбаясь. – Спасибо, нет. Мы ведь враги, не так ли? – Мы находимся, к сожалению, на противоположных сторонах того, что, я полагаю, будет непродолжительным конфликтом, – поправил лорд Джон. Фрейзер посмотрел на него странным, полным печального сожаления, взглядом. – Конфликт не будет коротким, – сказал он. – Но прискорбным – да. – В самом деле, – лорд Джон прочистил горло и подошел к окну, осторожно, чтобы не задеть своего посетителя. Он выглянул в окно и увидел то, зачем, вероятнее всего, Фрейзер и пришел. – А, – сказал он, увидев внизу, на деревянном тротуаре, Брианну Фрейзер МакКензи. – Ох! – сказал он уже другим тоном. Потому что Уильям Кларенс Генри Джордж Рэнсом, девятый граф Элсмир, вышел в этот момент из гостиницы и поклонился ей. – Господи Иисусе, – сказал он, и от беспокойства кожа на его голове начала покалывать. – Она ему скажет? Не отрывая глаз от молодой пары внизу, Фрейзер покачал головой. – Она не скажет, – сказал он тихо. – Она дала мне слово. Облегчение, как вода, пронеслось по его венам. – Спасибо, – сказал он. Фрейзер слегка пожал плечами, отклоняя благодарность. В конце концов, он сам хотел того же, во всяком случае, лорд Джон так понял. Те двое разговаривали: Уильям что-то сказал, и Брианна рассмеялась, отбрасывая назад волосы. Джейми смотрел и удивлялся. Господь Всемогущий, как же они похожи! Мельчайшие характерные выражения лица, осанка, жесты… Это должно быть очевидным для любого стороннего наблюдателя. И в самом деле, он видел, как мимо проходила пара, и женщина заулыбалась, глядя на этих двоих, прекрасно подходящих друг другу молодых людей. – Она не скажет ему, – повторил лорд Джон, немного встревожившись от того, что он видел. – Но она показала себя ему. Он же может… хотя, нет, я думаю, он не заметит. – Надеюсь, нет, – сказал Джейми, все еще неотрывно глядя на них. – Но, если он и заметит, все-таки, он не будет знать наверняка. А она настаивала на том, что должна его увидеть еще один раз – это было ценой ее молчания. Джон молча кивнул. В это время к Брианне подошел ее муж, держа за руку их маленького сына, чьи волосы были такими же яркими под сверкающим летним солнцем, как и волосы его матери. На сгибе руки он держал малышку. Брианна взяла ее и, открыв одеяльце, показала ребенка Уильяму, который рассматривал его со всей положенной вежливостью. Внезапно Грей осознал, что всем своим существом Фрейзер был сосредоточен на сцене снаружи. Конечно, он не видел Вилли с тех пор, как мальчику было двенадцать. А уж увидеть их двоих вместе: свою дочь и сына, с которым он никогда не сможет заговорить, не говоря о том, чтобы признать его. Он бы прикоснулся к Фрейзеру, положил бы руку ему на плечо, выражая сочувствие, но, зная возможный эффект от такого прикосновения, воздержался. – Я пришел, – вдруг сказал Фрейзер, – чтобы попросить об одолжении. – К вашим услугам, сэр, – сказал лорд Джон, прибегая к формальности, чтобы скрыть, что жутко доволен. – Не для себя, – сказал Фрейзер, взглянув на него. – Для Брианны. – С еще большим удовольствием, – уверил его Джон. – Я чрезвычайно ценю вашу дочь, даже несмотря на ее темпераментное сходство с отцом. Фрейзер улыбнулся уголком рта и вернулся взглядом к сцене внизу. – В самом деле, – сказал он. – Что ж, тогда… Я не могу тебе сказать, зачем прошу, но мне нужен драгоценный камень. – Драгоценный камень? – голос лорда Джона звучал озадаченно, даже для его собственных ушей. – Какая именно драгоценность тебе нужна? – Любая, – Фрейзер нетерпеливо пожал плечами. – Не имеет значения, главное, чтобы это просто был драгоценный камень. Когда-то, я дал тебе такой камень… – его губы дрогнули: он тогда был узником Короны и отдал камень, сапфир, по принуждению. – Хотя, я не думаю, что ты все еще хранишь его при себе. Если говорить по правде, он хранил. Именно тот самый сапфир путешествовал с ним последние двадцать пять лет, и в настоящий момент находился в кармане его жилета. Он глянул на свою левую руку, на которой красовался широкий золотой перстень с блестящим граненым сапфиром. Кольцо Гектора. Подаренное ему в шестнадцать лет первым возлюбленным. Гектор погиб в битве при Каллодене – на следующий день после того, как в темноте шотландского горного перевала Джон повстречал Джеймса Фрейзера. Безо всяких колебаний, но с некоторым затруднением – кольцо носилось очень долгое время, и даже немного врезалось в плоть его пальца – он стащил его и опустил в ладонь Джейми. Брови Фрейзера взметнулись в удивлении. – Это? Ты уве… – Возьми его, – он протянул руку и ладонью сомкнул пальцы Джейми вокруг кольца. Прикосновение было мимолетным, но его рука дрогнула, и он сжал кулак, надеясь сохранить ощущения. – Благодарю тебя, – снова сказал Джейми тихо. – Это… Для меня это огромное удовольствие. Для встретившихся внизу пришло время расстаться. Держа малышку на руках, Брианна собиралась уходить, а ее муж и сын были уже на полпути вниз по улице. Уильям поклонился, сняв шляпу, форма его каштановой головы идеально повторяла форму головы рыжей. Внезапно, лорду Джону стало невыносимо видеть, как они расстаются. Ему тоже захотелось сохранить это – их образ, обоих вместе. Он закрыл глаза и стоял, чувствуя лицом легкий ветерок. Что-то коснулось его плеча, очень коротко, и он почувствовал движение воздуха рядом с собой. Когда он снова открыл глаза, все трое уже ушли.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:28 | Сообщение # 145
Король
Сообщений: 19994
НЕЖЕЛАНИЕ РАССТАВАТЬСЯ.
Сентябрь 1776.
РОДЖЕР УКЛАДЫВАЛ ПОСЛЕДНИЕ водопроводные трубы, когда рядом выскочили Айдан и Джемми, неожиданные, как пара чертиков из коробочки. – Папа, папа, Бобби здесь! – Что? Бобби Хиггинс? – Роджер выпрямился, чувствуя, как сопротивляются мышцы его спины, и посмотрел в сторону Большого Дома, но не увидел никакой лошади. – Где же он? – Он пошел наверх, к кладбищу, – с важным видом сказал Эйдан. – Вы думаете, он пошел, чтобы отыскать призрака? – Сомневаюсь, – сказал Роджер спокойно. – Что за призрак? – Мальвы Кристи, – тут же ответил Эйдан. – Она ходит. Все об этом говорят, – он говорил дерзко, но при этом обнял себя руками. Джемми, который явно раньше не слышал об этом, смотрел на Эйдана широко открытыми глазами. – Куда она ходит? А почему она ходит? – Потому, что ее убииииили, глупый, – сказал Эйдан. – Те люди, которых убили, всегда ходят. Они выслеживают того, кто их убил. – Чепуха, – твердо сказал Роджер, видя беспокойство на лице Джемми. Джем, конечно, знал, что Мальва Кристи была мертва, он был на ее похоронах, как и вся остальная ребятня Фрейзерс Риджа. Но они вместе с Брианной просто сказали мальчику, что Мальва умерла, умолчав, что та была убита. «Что ж, – подумал Роджер мрачно, – вряд ли можно сохранить нечто подобное в секрете». Он только надеялся, что у Джемми не будет ночных кошмаров. – Мальва не ходит по округе и никого не ищет, – сказал он настолько убедительно, насколько позволил его голос. – Ее душа находится на небесах, вместе с Иисусом, там она счастлива и спокойна. А ее тело… ну, когда люди умирают, тела им больше не нужны, поэтому их хоронят в земле, и там, в своих могилах, они и остаются опрятными и чистыми, ожидая Последнего Дня. Эйдан явно остался при своем мнении. – Джо МакЛахлин видел ее в пятницу, две недели назад, – сказал он, поднимаясь и опускаясь на носочках. – Он сказал, что Мальва, вся одетая в черное, пролетала по лесу и жалостливо завывала. Джемми начинал выглядеть по-настоящему встревоженным. Положив на землю лопату, Роджер поднял его на руки. – Думаю, что Джо МакЛахлин был довольно сильно выпившим, – сказал он. Оба мальчика, в принципе, знали, что такое пьянство. – Если это было нечто черное, промелькнувшее в лесу и завывающее, то, скорее всего, тот, кого он видел, был Ролло. Пойдемте, все же, отыщем Бобби, и вы сами увидите могилу Мальвы. Он протянул руку Эйдану, который с удовольствием взял ее и всю дорогу вверх по холму трещал, как сорока. «Что будет с Эйданом, когда я уйду?» – подумал Роджер. Сама идея отъезда, сначала такая внезапная, что даже казалась нереальной и немыслимой, потихоньку, день за днем, начинала просачиваться в его сознание. Пока он выполнял работу по дому, копал траншеи для водопровода Брианны, носил сено, колол дрова, то все время пытался подготовить себя: «Недолго осталось». И все же, это казалось невозможным, что, однажды, его больше не будет в Ридже, он не откроет дверь своей хижины, и не обнаружит Брианну, увлеченную каким-нибудь жутким экспериментом на кухонном столе, а Джем и Эйдан не будут шумно играть машинками вокруг нее. Чувство нереальности становилось даже более выраженным, когда он произносил проповедь по воскресеньям, или исполнял другие обязанности священника – даже без должного посвящения – посещал больных или утешал страждущих. Глядя во все эти лица – внимательные и возбужденные, скучающие и хмурые, или озабоченные – он просто не мог поверить, что собирается уйти и бессердечно покинуть их всех. «Как я смогу им сказать?» – мучительно думал он. Особенно тем, за которых чувствовал свою ответственность – Эйдану и его матери. Он молился об этом, просил у Бога силы и наставления. И все же… и все же, образ крошечных голубоватых ноготков Аманды, легкий свист ее дыхания никогда его не покидали. И смутные очертания камней возле ручья на Окракоке, казалось, день за днем приближались, становясь все более отчетливыми. Бобби Хиггинс и в самом деле находился на кладбище, его лошадь была привязана под соснами. Склонив в задумчивости голову, он сидел у могилы Мальвы, но, как только появился Роджер с мальчиками, тотчас поднял глаза. Он был бледным и мрачным, но поднявшись на ноги, пожал Роджеру руку. – Я рад, что ты вернулся, Бобби. Ну-ка, вы оба, пойдите и поиграйте, хорошо? – он поставил Джемми на землю и был рад увидеть, что, бросив один подозрительный взгляд на могилу Мальвы, украшенную завядшим букетом полевых цветов, Джем вместе с Эйданом весело понеслись в лес, охотиться на белок и бурундуков. – Я… ээ… не ожидал снова тебя увидеть, – сказал он с некоторой неловкостью. Бобби, опустив глаза, задумчиво стряхивал сухие сосновые иголки со своих бриджей. – Ну что ж, сэр… дело в том, что я пришел остаться навсегда. То есть, если мне будет позволено, – поспешно добавил он. – Остаться? Но… конечно, это отлично, – сказал Роджер, оправившись от удивления. – Ты не… в смысле… Ты не поссорился с Его Светлостью, я надеюсь? Бобби удивленно посмотрел и решительно покачал головой. – О, нет, сэр! Его Светлость был очень добр ко мне, с тех самых пор, как взял меня к себе, – он запнулся, кусая нижнюю губу. – Просто… ну, понимаете, сэр, сейчас в доме Его Светлости останавливается такая прорва народу. Политики и… и армейские. Незаметно для себя, он коснулся своего клейма на щеке, которое теперь побледнело до розового шрама, но все еще был явно видно – и будет видно всегда. Роджер понимал. – Тебе стало там некомфортно, я полагаю? – Это точно, сэр, – Бобби благодарно на него посмотрел. – Было время, когда в доме были только Его Светлость, я и повар Мэнок. Иногда, могли приехать гости на ужин, или, чтобы провести несколько дней, но все было легко, и, можно сказать, просто. Когда я уезжал по делам и поручениям Его Светлости, люди на меня глазели, но только первые пару раз; а после, они привыкали к этому, – он снова коснулся лица. – И все было в порядке. Но теперь… – он печально умолк, предоставив Роджеру представлять возможную реакцию британских военных офицеров, накрахмаленных, изысканных и столь же открыто не одобряющих такого служебного позора – или мучительно любезных. – Его Светлость видел трудности: он всегда замечает подобное. И он сказал, что ему, конечно, будет меня не хватать, но, если я захочу поискать свое счастье где-нибудь еще, он вручит мне десять фунтов вместе со своими наилучшими пожеланиями. Роджер уважительно присвистнул. Десять фунтов были внушительной суммой. Не состояние, конечно, но достаточно, чтобы Бобби решился уйти. – Очень хорошо, – сказал он. – Он знал, что ты собираешься отправиться сюда? Бобби покачал головой. – Я и сам не был уверен, – признался он. – Когда-то я хотел… – он внезапно оборвал себя, взглянув на могилу Мальвы, затем снова повернулся к Роджеру, прочищая горло. – Я подумал, что лучше мне поговорить с мистером Фрейзером, до того, как смогу принять решение. Вдруг и здесь для меня ничего больше не найдется, – это было сказано в качестве утверждения, но вопрос был очевиден. Все в Ридже знали и принимали Бобби – это не было проблемой. Но теперь, когда Лиззи вышла замуж, а Мальва умерла… Бобби нужна была жена. – О… Я думаю, ты будешь желанным гостем, – сказал Роджер, задумчиво посмотрев на Эйдана, который свисал с ветки, держась на сгибе коленей вниз головой, в то время как Джем кидался в него сосновыми шишками. Весьма своеобразное ощущение пронзило его – нечто среднее между благодарностью и ревностью – но последнее чувство он решительно отодвинул подальше. – Эйдан! – крикнул он. – Джем! Пора идти! – он повернулся к Бобби, говоря мимоходом. – Я думаю, что ты, вероятно, не знаком с мамой Эйдана, Эми МакКаллум. Она молодая вдова, у нее есть дом и немного земли. Она приходит работать в Большой Дом: если ты пойдешь туда и поужинаешь там…
*** – Я ДУМАЛ ОБ ЭТОМ, время от времени, – признался Джейми. – Мне было любопытно, понимаешь? Что, если бы я смог? Как бы это было? Он взглянул на Брианну, несколько беспомощно улыбнулся и пожал плечами. – Что ты думаешь, девонька? Что бы я там делал? Как бы это выглядело? – Ну, это… – начала, было, она и остановилась, пытаясь представить его в том мире. За рулем автомобиля? Как он в костюме-тройке отправляется работать в офис? Эта идея была настолько нелепой, что она расхохоталась. А может, как он сидит в темноте кинотеатра и вместе с Роджером и Джемом смотрит фильмы про Годзиллу? – Как будет, если «Джейми» произнести наоборот? – спросила она. – Имйедж, я полагаю, – ответил он ошеломленно. – А что? – Я думаю, что ты бы отлично справился, – сказала она, улыбаясь. Не обращай внимания. Ты бы… ну, думаю, что ты мог бы… издавать газеты. Печатные станки более крупные и быстрые, и нужно гораздо больше людей, чтобы собирать информацию и новости, но все остальное – не думаю, что это сильно отличается там и тогда от того, что есть сейчас. Ты знаешь, как это делается. Он кивнул, на его лбу появилась сосредоточенная морщинка, такая же, какая появлялась и у нее. – Полагаю, да, – сказал он, с некоторым сомнением. – Мог бы я быть фермером, как ты думаешь? Люди все еще едят там, верно, и кто-то должен их кормить. – Ты смог бы, – она оглянулась вокруг, отмечая свежим взглядом все знакомые детали этого места: кур, мирно скребущих грязь, гладкие поистертые доски конюшни, извергнутую кучу земли возле основания дома, где белая свиноматка сделала подкоп. – Там все еще есть люди, которые живут вот так, имеют немного земли высоко в горах. Это тяжелая жизнь… – она увидела, как он улыбнулся, и рассмеялась в ответ. – Ну, да, это не тяжелее того, как мы живем здесь и сейчас. Но в городах жить гораздо легче. Она помолчала, задумавшись. – Тебе не пришлось бы воевать, – сказала она, наконец. Это, казалось, его удивило. – Нет? Но ты говорила, что там есть войны. – Войны определенно есть, – сказала она, ледяные иголки воткнулись в ее живот, когда видения войн пронзили ее сознание: поля опийного мака, поля белых крестов… человек в огне, бегущий голенький малыш с обожженной кожей, искаженное лицо мужчины за мгновение до того, как пуля войдет в его мозг. – Но… но там воюют только молодые парни. И далеко не все из них, только некоторые. – Ммфм, – он немного подумал, нахмурив лоб, потом поднял глаза, испытывающе глядя в ее лицо. – Этот ваш мир, эта Америка, – сказал он, наконец, просто, – свобода, которую вы имеете. Ведь за нее будет заплачена страшнейшая цена. Это стоит того, как ты думаешь? Наступила ее очередь замолчать и задуматься. Наконец, она положила руку на его плечо – надежное, теплое, твердое, как железо. – Почти ничто не стоило бы того, чтобы потерять тебя, – прошептала она. – Но, может быть, это – довольно близко.
*** ПОСКОЛЬКУ ДЕЛО ПОШЛО К ЗИМЕ, и ночи становились длинными, люди начали просыпаться в темноте. От слишком долгого лежания в кровати сводило судорогой части тела, и сны, которые снились слишком долго, поворачивались внутрь самих себя, гротескные, как ногти Мандарина (Длинные конусообразные насадки на пальцы, сделанные из золота или серебра и украшенные драгоценными камнями, их носили китайские императоры-Мандарины и аристократия, как символ здоровья и долголетия). В общем и целом, человеческое тело не приспособлено спать больше семи или восьми часов. Но что получается, когда ночи длиннее, чем этот срок? Что происходит во время второго сна. Ты засыпаешь от усталости, вскоре после того, как стемнеет. Но потом снова просыпаешься, поднимаясь к поверхности своих снов, как форель, всплывающая, чтобы ее покормили. И тогда, если твой спящий супруг тоже проснулся – а люди, которые спят вместе много-много лет, знают тотчас же, когда каждый из них пробуждается – глубоко в ночи у вас есть маленькая личная обитель, чтобы побыть вдвоем. Пространство потянуться и, поднявшись, принести обратно в постель сочное яблоко, разделив его кусочек за кусочком, касаясь пальцами губ. Место, чтобы позволить себе роскошь разговора, который не перебивается делами дня. Медленно заняться любовью при свете осенней луны. И лежать потом, близко прижавшись, и позволить снам возлюбленного ласкать твою кожу, когда ты снова начнешь соскальзывать вглубь, под волны разумности, блаженно осознавая, что рассвет еще так далеко… Это и есть второй сон. Очень медленно я поднималась на поверхность первого сна, чтобы обнаружить, что чрезвычайно эротический сон, который мне снился, имел некоторую основу в реальности. – Я никогда не считал себя одним из тех, кто будет приставать к трупу, Сассенах, – шепчущий голос Джейми щекотал нежную кожу ниже моего уха. – Но я могу сказать, что сама идея оказалась более привлекательной, чем я предполагал. Я еще не была достаточно проснувшейся, чтобы ответить на это, но прижала к нему свои бедра в манере, которая показалась ему настолько красноречивой, как если бы приглашение было написано каллиграфическим почерком на пергаментной бумаге. Крепко ухватившись за мои ягодицы, он глубоко вдохнул, и привел меня в сознание так, что это можно было бы назвать резким в нескольких смыслах этого слова. Я завертелась, как червяк, насаженный на крючок, издавая тихие настойчивые звуки, которые он истолковал правильно, повернув меня лицом вниз, и продолжил, чтобы не оставить мне никаких сомнений, что я не только жива и проснулась, но и следую за ним. Я вынырнула, наконец, из гнезда сплющенных подушек, влажная, задыхающаяся, дрожащая каждым набухшим и скользким нервным окончанием, и полностью проснувшаяся. – И что это на тебя нашло? – поинтересовалась я. Он не отодвинулся, мы все еще лежали соединенные, омываемые светом огромной золотистой половины луны, низко плывущей по небу над каштановыми деревьями. Он издал тихий звук, полу-довольный, полу-тоскливый. – Я не могу смотреть, как ты спишь, без того, чтобы не хотеть разбудить тебя, Сассенах, – его рука взялась за мою грудь, нежно, на этот раз. – Я думаю, мне одиноко без тебя. Была какая-то странная нотка в его голосе, но я, повернув голову, не смогла разглядеть его в темноте позади меня. Вместо этого, я протянула руку назад и коснулась его ноги, которая все еще лежала поверх моей. Даже расслабленная, нога была жесткой: длинная изящная мышца, выпуклая под моими пальцами. – Я с тобой, – сказала я, и его рука вдруг сжалась вокруг меня.
*** Я УСЛЫШАЛА, как у него перехватило дыхание в горле, и моя рука сжала его бедро. – Что такое? – сказала я. Он сделал глубокий вдох, но ответил не сразу. Я почувствовала, как он немного отодвинулся назад и поискал что-то под подушкой. Затем его рука снова обняла меня, но, на этот раз, в поисках моей руки, что лежала на его бедре. Его пальцы свернулись в моих, и я почувствовала, как он положил в мою руку маленький твердый скругленный предмет. Было слышно, как он сглотнул. Камень, каким бы он ни был, казался слегка теплым на ощупь. Большим пальцем я медленно провела по нему. Какой-то необработанный камень, неизвестный, но довольно большой, размером с фалангу пальца. – Джейми… – сказала я, чувствуя, как сдавило горло. – Я люблю тебя, – сказал он так тихо, что я почти не расслышала его, несмотря на то, что мы были близко. Мгновение я лежала неподвижно, чувствуя, как камень нагревается в моей ладони. Конечно же, это воображение создавало ощущение того, что он пульсирует одновременно с ударами моего сердца. Где же он взял его? Потом я пошевелилась – не внезапно, но намеренно, мое тело медленно отделилось от Джейми. Чувствуя, как кружится голова, я встала и пересекла комнату. Открыла окно и почувствовала резкое прикосновение осеннего ветра к моей обнаженной, согретой постелью коже. Я отвела руку назад и бросила камень в ночь. Потом я вернулась в кровать, увидев темную массу его волос на подушке и сияющие в свете луны глаза. – И я люблю тебя, – прошептала я и, скользнув под простыню рядом с ним, обняла его, прижимаясь к нему близко-близко. Он был теплее, чем тот камень, гораздо теплее, и его сердце билось в такт с моим. – Знаешь, я не такой храбрый, как раньше, – сказал он тихо. – Не настолько храбрый, чтобы жить без тебя снова. Но достаточно храбрый, чтобы попытаться. Я притянула его голову к себе, приглаживая его взъерошенные волосы, одновременно жесткие и мягкие, живые под моими пальцами. – Положи свою голову, милый, – сказала я тихо. – Рассвет еще не скоро.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:35 | Сообщение # 146
Король
Сообщений: 19994
ЕСЛИ ТОЛЬКО РАДИ МЕНЯ.
НЕБО УГРОЖАЛО ДОЖДЕМ, оно было плоским, цвета олова, и ветер, бряцая листьями, как саблями, порывами пролетал сквозь пальмы. Внизу, в дебрях приливного леса, возле ручья неясно вырисовывались четыре камня. – «Я – жена лэрда Балнэйн» (Древняя кельтская песня о женщине, проходящей сквозь камни), – рядом со мной прошептала Брианна. – «Феи снова похитили меня», – она прижимала Аманду к груди и была такой бледной, что даже ее губы побелели. Мы уже попрощались. Мне кажется, мы говорили наше «Прощай!» с того самого дня, когда я впервые прижала стетоскоп к сердечку Мэнди. Но Брианна повернулась и, с Мэнди на руках, кинулась к Джейми, который прижал ее к своему сердцу так крепко, что мне показалось, один из них сломается. Потом, в облаке плаща и распущенных волос, она подлетела ко мне, и я ощутила ее ледяное лицо, когда наши слезы смешались на моей коже. – Я люблю тебя, мама! Я люблю тебя! – отчаянно твердила она, затем повернулась, и, больше не оглядываясь, начала выполнять ту последовательность шагов, которую описал Доннер, тихо приговаривая нужные слова. Направо по кругу, между двух камней, по кругу налево и назад, сквозь центр, а потом, слева от самого большого камня. Я ждала этого и, когда она начала выполнять ритуал, побежала прочь от камней, остановившись, как я думала, на безопасном расстоянии. Не тут-то было. Их звук – на этот раз грохот, вместо криков – прогремел сквозь меня, остановив дыхание и почти сердце. Широкое кольцо боли сжалось вокруг груди, и я упала на колени, качающаяся и беспомощная. Они исчезли. Я наблюдала, как Джейми и Роджер подбежали проверить, с ужасом ожидая увидеть тела, и, когда не обнаружили их, почувствовали одновременно радость и опустошение. Мне было плохо видно – зрение расплывалось и мерцало, то проясняясь, то заволакиваясь, – но мне и не нужно было. Я и так, из-за огромной дыры в моем сердце, знала, что они ушли.
*** – ДВОЕ УШЛИ, – прошептал Роджер. Его голос был не более чем слабый сип, и он с силой прочистил горло. – Джеремайя, – он посмотрел вниз на Джемми, который, услышав свое полное имя, моргнул, вытянулся во весь свой рост и шмыгнул носом. – Ты знаешь, зачем мы здесь, так? – Джем кивнул, хотя и бросил испуганный взгляд в сторону стоячего камня, где только что исчезли его мать и малышка-сестра. Он с трудом сглотнул и вытер слезы со своих щек. – Что ж, – Роджер протянул руку и нежно опустил ее на голову Джемми. – Знай, mo mac (мой сын, - (гэльск.), я буду любить тебя всю свою жизнь, и никогда тебя не забуду. Но то, что мы делаем – чудовищная вещь, и тебе нет необходимости идти со мной. Ты можешь остаться со своим дедушкой и бабушкой Клэр, и это будет правильно. – И я… Я больше никогда не увижу маму? – глаза Джемми были огромными, и он не мог оторвать взгляда от камней. – Я не знаю, – сказал Роджер, и мне были видны слезы, с которыми он сам боролся, они слышались и в его сдавленном голосе. Он тоже не знал, увидит ли он Брианну снова, или малышку Мэнди. – Возможно… возможно, нет. Джейми посмотрел на Джема, который с испугом, замешательством и тоской на лице переводил взгляд с отца на деда, прижимаясь к его руке. – Если однажды, a bhailach (мальчик – (гэльск.), – сказал Джейми спокойно, – ты повстречаешь очень большую мышь, которую зовут Майкл (Микки Маус, герой американских мультфильмов), скажи ему, что твой дед выражает свое почтение, – он разжал руку, отпуская его, и кивнул в сторону Роджера. Мгновение Джем стоял и смотрел, потом, оттолкнувшись так, что песок вылетал из-под его ботинок, рванул к Роджеру. Он кинулся в объятия отца, обхватив его за шею, и Роджер, бросив на нас прощальный взгляд, повернулся и шагнул за камень. Все в моей голове взорвалось огнем.
Медленно, непередаваемо долгое время спустя, я приходила в себя, возвращаясь на землю с облаков осколками, как льдинки градин. Я поняла, что лежу на земле, а моя голова – на коленях у Джейми. И услышала, как он тихо говорит, то ли себе, то ли мне: – Ради тебя, я смогу продолжить… ради себя одного… я бы не стал.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:37 | Сообщение # 147
Король
Сообщений: 19994
ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ.
ТРИ НОЧИ СПУСТЯ, я очнулась от беспокойного сна в гостинице в Уилмингтоне, мое горло пересохло от соленого бекона, съеденного в обеденном рагу. Привстав, чтобы найти воды, я обнаружила себя в одиночестве – лунный свет через окно выбеливал пустую подушку рядом со мной. Я нашла Джейми снаружи, за гостиницей, его ночная рубашка бледнела пятном в темноте внутреннего дворика. Он сидел на земле, прислонившись спиной к бревну для рубки дров и обхватив руками колени. Он не заговорил, когда я подошла к нему, но повернул голову, и тело сместилось в молчаливом приглашении. Я села на бревно позади него, и он откинул голову на мое бедро с длинным, глубоким вздохом. – Не спится? – я мягко прикоснулась к нему, отводя назад волосы с лица. Он лег спать, не связав их, и сейчас они ниспадали на его плечи густыми непослушными локонами, спутанными после сна. – Нет, я спал, – сказал он тихо. Его глаза были открыты и смотрели вверх на большую, полную на три четверти, золотую луну над осинами вблизи гостиницы. – Мне приснился сон. – Кошмар? – он видел их реже теперь, но иногда они приходили: кровавые воспоминания о Каллодене, о бесполезных смертях и убийствах; тюремные сны о голоде и лишениях, а иногда, очень редко, Джек Рэндалл возвращался к нему во сне с любовной жестокостью. Такие сны всегда срывали его с постели, и он бродил взад и вперед часами, пока изнеможение не очищало его от видений. Но ничего такого не снилось ему со времен моста Мурс Крик. – Нет, – сказал он наполовину удивленно. – Совсем нет. Мне снился сон о ней – нашей девочке, и о детках. Мое сердце странно ёкнуло от неожиданности и чего-то еще, что почти могло быть завистью. – Тебе приснилась Брианна и дети? Что случилось? Он улыбался, и его лицо было спокойным и отрешенным в лунном свете, как будто он все еще видел перед собой частицу того сна. – Все хорошо, – сказал он, – они в безопасности. Я видел их в городе, он был похож на Инвернесс, но выглядел как-то иначе. Они поднялись по ступенькам к дому – Роджер Мак был с ними, – добавил он. – Они постучали, и дверь открыла маленькая женщина с каштановыми волосами. Она засмеялась от радости, увидев их, и пригласила войти, и они прошли в коридор с какими-то странными штуками, похожими на чаши, свисающими с потолка. Потом они были в комнате с диванами и стульями, и в этой комнате были огромные окна во всю стену, от пола до самого потолка, и полуденное солнце лилось сквозь них, загораясь ярким огнем на волосах Брианны и заставляя малышку Мэнди плакать, когда свет попадал ей в глазки. – Они… кто-нибудь из них называл женщину с каштановыми волосами по имени? – спросила я, и мое сердце забилось быстрее. Он нахмурился, лунный свет выделил крест между переносицей и бровями. – Да, называли, – сказал он. – Я только не могу… о да, Роджер Мак назвал ее Фионой. – Вот как? – сказала я. Мои руки лежали на его плечах, и во рту было в сто раз суше, нежели когда я проснулась. Ночь была прохладной, но недостаточно холодной, чтобы объяснить температуру моих ладоней. На протяжении многих лет нашего брака я рассказывала Джейми об огромном количестве вещей из моего времени. О поездах, самолетах и автомобилях, войнах и водопроводе. Но я была почти уверена, что никогда не говорила ему о том, как выглядел кабинет пастора в доме, в котором рос Роджер у своего приемного отца. Комната со стеклянной стеной, похожей на витрину, приспособленную Преподобным под свое хобби, живопись. Длинный коридор в доме пастора, оснащенный старомодными светильниками, по форме напоминающими подвесные чаши. И я знала, что никогда не рассказывала Джейми о последней домохозяйке Преподобного, девушке по имени Фиона с темными вьющимися волосами. − Они были счастливы? – наконец спросила я, очень тихо. − Да. Брианна и парень, на их лицах был словно оттенок печали, но я видел, несмотря ни на что, они были рады. Все они сели обедать: Брианна и парень сели рядом, прижавшись друг к другу, и малыш Джемми набивал рот тортом с кремом, – он улыбался картинке, которую видел, и его зубы мельком блеснули в темноте. − О, и последнее… как раз, перед тем, как я проснулся… малыш Джем как всегда принялся устраивать беспорядок, брал вещи и ставил их обратно. Там был… предмет… на столе. Я не могу сказать, что это было, я никогда не видел подобного. Он поднял руки на расстоянии около шести дюймов друг от друга, хмуро глядя на них. – Должно быть, вот такой ширины, и чуть большей длины – что-то вроде коробки, возможно, только немного… горбатой. − Горбатой? – спросила я, ломая голову, что же это могло быть. − Да, и сверху находилась штука, наподобие небольшой палки, только с закруглениями на обоих концах, и эта палка была связана с коробкой каким-то черным шнуром, скрученным, как поросячий хвостик. Джем увидел ее, протянул руку и сказал: «Я хочу поговорить с дедушкой». А потом я проснулся. Он запрокинул голову так, чтобы заглянуть мне в лицо. − Ты знаешь, что это была за вещь, Сассенах? Она не похожа ни на что из того, что я когда-либо видел. Прилетевший осенний ветер шуршал вниз по холму, сухие листья спешили своей дорогой, быстрые и легкие, как шаги призрака, и я почувствовала, как поднимаются волосы на затылке и предплечьях. – Да, я знаю, – сказала я. – Я знаю, что рассказывала тебе о ней, но, между тем, я не думала, что когда-нибудь описывала ее детально, не более чем в общих чертах, – я прочистила горло. – Эта вещь называется телефон.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:38 | Сообщение # 148
Король
Сообщений: 19994
ХРАНИТЕЛЬ.
СТОЯЛ НОЯБРЬ. Цветов уже не было, но кусты остролиста блестели темно-зелеными листьями, и ягоды на них начали созревать. Я осторожно срезала несколько колючих веточек, добавила мягкую ветвь ели для аромата и поднялась по крутой тропинке к небольшому кладбищу. Я ходила туда каждую неделю, чтобы оставить какой-нибудь небольшой поминальный знак на могиле Мальвы и прочитать молитву. Она и ее ребенок были похоронены здесь, но на их могиле не было пирамиды из камней – ее отец не захотел принять этот языческий обычай, но люди приходили сюда и оставляли камни – в знак памяти. Это немного утешало меня – я видела, что были и другие, кто помнил ее. Я резко остановилась в начале тропы, увидев, что какой-то молодой человек стоит на коленях у ее могилы. До меня донеслось его тихое, настойчивое бормотание, и в тот момент, когда я уже повернулась чтобы уйти, он поднял голову, на которой ветер растрепал короткие взлохмаченные волосы, похожие на перья совы. Это был Алан Кристи. Он тоже заметил меня и застыл. Мне ничего не оставалось, как подойти и поговорить с ним, что я и сделала. – Мистер Кристи, – сказала я, и слова прозвучали как-то очень странно из моих уст. Так я называла его отца. – Сожалею о вашей потере. Он смотрел на меня невидящим взглядом, но потом какое-то осознание, казалось, шевельнулось в его глазах – серых, обрамленных черными ресницами – таких же, как у его отца и сестры. Они были воспалены от недостатка сна и пролитых слез, судя по ужасным пятнам под ними. – Да, – проговорил он. – Моя потеря. Да. Я обошла его, чтобы положить свой хвойный букет, и с внезапно нахлынувшей тревогой увидела, что на земле возле него лежит пистоль – с взведенным курком и вставленным запалом. – Где ты был? – спросила я так безмятежно, как только возможно, учитывая обстоятельства. – Мы потеряли тебя. Он пожал плечами, словно и правда не имело значения, где он был, а может быть, и действительно это было не важно. На меня он больше не смотрел. Его взгляд был устремлен на камень, который мы поместили в изголовье могилы. – В разных местах, – сказал он неопределенно. – Но я должен был вернуться, – он чуть отвернулся, явно намекая, что хочет, чтобы я ушла. Вместо этого я приподняла свои юбки и осторожно опустилась на колени рядом с ним. Я подумала, что он вряд ли пустит себе пулю в лоб в моем присутствии. Я понятия не имела, что делать, кроме как попытаться заставить его поговорить со мной и надеяться, что придет кто-то еще. – Мы рады, что ты вернулся домой, – сказала я, стараясь придать голосу непринужденную интонацию. – Да, – слабо проговорил он. И снова его глаза остановились на надгробии. – Я должен был вернуться, – его рука потянулась к пистолю, и я схватила ее, напугав его. – Знаю, ты очень любил свою сестру, – сказала я. – Это стало для тебя страшным потрясением, я знаю, – что, что же сказать еще? Должно же быть что-то еще, что можно сказать человеку, замышляющему самоубийство, я знала, но что именно? – Твоя жизнь имеет значение, – эти же слова я сказала и Тому Кристи, который ответил только: «Если бы она не была ценной, все это ничего бы не значило». Но как я должна убедить в этом его сына? – Ваш отец любил вас обоих, – проговорила я, раздумывая в то же время о том, знал ли Алан о том, что сделал его отец. Пальцы Алана были очень холодными, и я взяла их в свои руки, пытаясь предложить немного тепла и надеясь, что человеческое прикосновение поможет. – Не так, как я любил ее, – произнес он тихо, не глядя на меня. – Я любил ее всю свою жизнь, с той самой минуты, когда она родилась, и мне дали ее подержать. Для любого из нас не существовал никто другой. Отца посадили в тюрьму, а потом мама… ах, мама, – его губы вытянулись, как будто он хотел рассмеяться, но не послышалось ни звука. – Я знаю о твоей матери, – сказала я. – Твой отец рассказал мне. – Рассказал? – он резко поднял голову, и на меня посмотрели ясные и холодные глаза. – Он говорил вам, что нас с Мальвой привели на ее казнь? – Мне… нет. Не думаю, что он знал, – мой желудок сжался в комок. – Он знал. Я сказал ему, позже, когда он послал за нами и привез сюда. Он сказал, что это хорошо, что мы собственными глазами увидели, как приходит конец порочности. Он велел мне запомнить урок, что я и сделал, – добавил он более спокойно. – Сколько… сколько тебе было лет? – спросила я в ужасе. – Десять. Мальве – чуть больше двух; она не понимала, что происходит. Она закричала, и когда маму подвели к палачу, она брыкалась и вопила, протягивая к ней руки, – он сглотнул и отвернулся. – Я попытался схватить ее и прижать ее голову к своей груди, так, чтобы она не видела, но мне не позволили сделать это. Они держали ее маленькую головку и заставляли смотреть, а тетя Дарла шептала ей на ухо, что это то, что происходит с ведьмами, и щипала ее за ноги, пока она не завизжала. После этого мы жили с тетей Дарлой еще шесть лет, – проговорил он отстраненно. – Она не очень-то была рада этому, но сказала, что знает, что это ее христианский долг. Старая кошелка почти не кормила нас, и только я заботился о Мальве. Он помолчал немного, и я тоже, думая, что лучшее и единственное, что я могу предложить ему сейчас – это шанс выговориться. Он высвободил свою руку из моих ладоней, наклонился и прикоснулся к надгробию. Это был не больше чем кусок гранита, но кто-то потрудился, чтобы нацарапать на нем грубыми печатными буквами лишь одно слово – ее имя – МАЛЬВА. Это напомнило мне о памятных камнях шотландских кланов, которыми было усеяно Каллоденское поле – валунах, каждый с одним именем. – Она была прекрасна, – прошептал он. Он так нежно погладил пальцем камень, словно прикоснулся к ее плоти. – Почти совершенна. Ее крошечная вульва была похожа на бутон цветка, а кожа так свежа и нежна… У меня засосало под ложечкой. Означает ли это... да, конечно, именно так. Чувство неизбежного отчаяния начало расти во мне. – Она была моей, – сказал он, подняв глаза и обнаружив мой взгляд на себе, повторил более громко: – она была моя! Потом он посмотрел вниз – на могилу, и прикусил губу от горя и гнева. – Старик никогда не знал, даже не догадывался, кем мы были друг для друга. «В самом деле?» – подумала я. Возможно, Том Кристи признался в преступлении, чтобы спасти того, кого любил, но он любил не одну меня. Потеряв дочь, а вернее, племянницу, разве он не сделал бы всего, что было в его силах, чтобы спасти сына, который был последним отпрыском его крови? – Это ты убил ее, – сказала я спокойно. Сомнений не было, да и он не выказал удивления. – Он бы продал ее какому-нибудь увальню-фермеру, – рука Алана сжалась в кулак на его бедре. – Я думал об этом, когда она подросла, и иногда, когда лежал с ней. Это было невыносимо, при мыслях об этом, я от злости бил ее по лицу. Он сделал глубокий неровный вдох. – Это была не ее вина, нет. Но я думал, что она виновата. Потом я застукал ее с тем солдатом, и еще раз, но уже с грязным коротышкой Хендерсоном. Я избил ее за это, но она кричала, что она не может ничего поделать – она была уже с ребенком. – Твоим? Он медленно кивнул. – Я никогда не думал об этом. Конечно, я должен был, но никогда не думал. Она всегда была малышкой Мальвой, понимаете, крошечная маленькая девочка. Я видел, что грудь ее налилась, да, и волосы начали появляться на ее нежной плоти, но мне даже и в голову не приходило… Он покачал головой, не в силах и сейчас справиться со своими мыслями. – Она сказала, что обязана выйти замуж, и у мужа должна быть причина думать, что ребенок его, кто бы на ней не женился. Если она не сможет заставить солдата жениться на ней, то это должен быть кто-то другой. И она должна завести столько любовников, сколько сможет, и быстро. Я положил этому конец, – заверил он меня со слегка тошнотворным оттенком самодовольства в голосе. – Я сказал ей, что не согласен с этим, и придумал другой способ. – И таким образом, ты заставил ее сказать, что ребенок был от Джейми. Мой ужас от истории и злость на то, что он причинил нам, вылился в поток скорби. «Ох, Мальва, – думала я в отчаянии. – Ох, дорогая моя Мальва. Почему ты не сказала мне?» Но конечно, она не сказала бы мне, ведь единственным доверенным лицом ее был Алан. Он кивнул и потянулся, чтобы снова прикоснуться к камню. От ветра начал раскачиваться остролист, зашелестев жесткими листьями. – Это объяснило бы появление ребенка, понимаете, но ей бы не пришлось ни за кого выходить замуж. Я думал… что Сам даст ей денег, чтобы она уехала, и я уехал бы вместе с ней. Мы могли бы поехать в Канаду, или в Вест-Индию, – его голос звучал мечтательно, словно он представлял некую идиллическую жизнь, где никто их не знал бы. – Но почему ты убил ее? – вспыхнула я. – Что заставило тебя сделать это? – скорбь и напрасность произошедшего ошеломили меня, и я вцепилась руками в передник, чтобы не поколотить его. – Я должен был, – с трудом проговорил он. – Она сказала, что не сможет довести дело до конца, – глядя вниз, он моргнул, и я увидела, что глаза его отяжелели от слез. – Она сказала, что любит вас, – тихо произнес он хриплым голосом. – Что не может причинить вам боль таким способом. Она хотела сказать правду. Независимо от того, что я говорил ей, она просто продолжала твердить, что любит вас, и все расскажет. Алан закрыл глаза и ссутулился. Две слезы потекли по его щекам. – Почему, милая? – воскликнул он, скрестив руки на животе в приступе горя. – Зачем ты сделала это? Ты не должна была любить никого, кроме меня. Он рыдал, как ребенок, скорчившись от плача. Я плакала тоже, из-за нелепой потери и совершенно ужасной утраты, но все же я протянула руку и подняла пистоль с земли. Дрожащими руками выбросила запал из лотка и вытряхнула пулю из дула, а затем спрятала оружие в кармане своего передника. – Уезжай, – сказала я, задыхающимся голосом. – Уходи снова, Алан. Здесь и так много людей умерло. Он был слишком убит горем, и не расслышал меня, а я, тряхнув его за плечо, повторила более строго. – Ты не можешь убить себя. Я запрещаю, слышишь? – Кто вы такая, чтобы говорить мне это? – прокричал он, поворачиваясь ко мне. Его лицо было искажено страданиями. – Я не могу жить, я не могу! Но Том Кристи отдал свою жизнь ради своего сына, а также ради меня, и я не могла позволить, чтобы эта жертва была напрасной. – Ты должен, – сказала я и встала, чувствуя легкое головокружение, и не уверенная, что ноги удержат меня. – Ты слышишь меня? Ты должен! Он поднял горящие слезящиеся глаза, но ничего не сказал. Послышался пронзительный звук, словно писк комара, и затем – тихий, внезапный удар. Выражение лица его не изменилось, но глаза медленно угасли. Мгновение он оставался стоять на коленях, но затем наклонился вперед, как цветок, качающийся на своем стебле, и тогда я увидела стрелу, торчащую из середины его спины. Он закашлялся, поперхнувшись кровью, и, свернувшись, упал набок на могилу сестры. Его ноги судорожно дергались, причудливо, по-лягушачьи. Затем он остался лежать неподвижно. Я стояла, тупо уставившись на него, и только через некоторое время начала постепенно осознавать, что с луком через плечо из леса вышел Йен и встал рядом со мной. Ролло с любопытством обнюхал тело и заскулил. – Он прав, тетушка, – сказал Йен спокойно. – Он не может.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:43 | Сообщение # 149
Король
Сообщений: 19994
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
СТАРАЯ БАБУШКА АБЕРНАТИ выглядела, по меньшей мере, на сто два года, но невольно призналась – ей девяносто один. Она была практически слепа и почти глуха, скрючена от остеопороза, как крендель, а ее кожа настолько истончилась, что от малейшей царапины могла бы порваться как бумага. – Я всего лишь мешок с костями, – качая головой, дрожавшей от паралича, говорила она каждый раз, когда я ее видела. – Но, по крайней мере, у меня все еще есть большинство своих зубов! На удивление, так и было. Я думаю, это и являлось единственной причиной, по которой, в отличие от многих людей вдвое моложе ее, она прожила настолько долго. Ведь ее жизнь не свелась до существования на каше, она все еще могла потреблять мясо и зелень. Возможно, ей помогало держаться улучшенное питание, а возможно это было простое упрямство. Фамилия по мужу у нее была Абернати, но по ее собственному признанию, она – урожденная Фрейзер. Улыбаясь этим мыслям, я закончила бинтовать ее голень, похожую на палку. На ее ногах и ступнях почти не было плоти, и они казались жесткими и холодными, как деревяшки. Она ушибла голень о ножку стола и содрала лоскут кожи шириной с палец – такая незначительная травма для человека помоложе была бы не страшна, но семья беспокоилась о ней, и послала за мной. – Заживать будет медленно, но если вы будете держать рану в чистоте, то все будет в порядке. И ради Бога, не позволяйте ей накладывать свиное сало! Младшая миссис Абернати, известная как Молодая Бабушка, а ей было около семидесяти, резко взглянула на меня. Как и ее свекровь, она высоко чтила свиное сало и скипидар, в качестве средства от всех болезней, но неохотно кивнула. Ее дочь, чье высокопарное имя Арабелла было сокращено до более удобного – Бабушка Белли, улыбнулась мне из-за спины Молодой Бабушки. Ей меньше повезло с зубами – улыбка обнажила значительные промежутки, но сама она была весела и добродушна. – Вилли Би, – она дала поручение своему внуку-подростку, – сходи-ка в погреб и принеси для Самой мешочек репы. Я как обычно начала возражать, но заинтересованные стороны были прекрасно осведомлены о надлежащих правилах в таких вопросах, и через несколько минут я уже была на пути домой, с пятью фунтами репы в придачу. А они были весьма кстати. Весной, после смерти Мальвы, я заставила себя вернуться в свой сад – мне пришлось это сделать. Конечно, можно было разводить сантименты, но чем-то же нужно питаться. Произошедшие жизненные потрясения и мое длительное отсутствие привели к ужасной потере осеннего урожая. Несмотря на усилия миссис Баг, репа стала жертвой вредителей и черной гнили. В целом, наши запасы, к сожалению, были исчерпаны. Джейми и Йен так часто отсутствовали, что некому было заниматься огородом или охотиться, а без Роджера и Бри зерновые культуры дали только половину своего обычного урожая, да и в коптильне висел единственный жалкий окорок оленины. Почти все зерно нам требовалось для собственных нужд. Нечего было обменивать или продавать, и только несколько скудных мешочков ячменя стояли под парусиной возле солодовни, – «где они, вероятно, и сгниют», – мрачно подумала я, поскольку ни у кого не было времени заняться соложением новой партии до наступления холодов. Миссис Баг потихоньку восстанавливала поголовье цыплят после злополучного нападения лисы на курятник, но дело шло медленно, и поэтому мы лишь время от времени получали на завтрак яйца, с большим трудом сэкономленные. «С другой стороны, – более радостно размышляла я, – у нас была ветчина». Много ветчины. Кроме того, огромное количество бекона, студня, свиных отбивных, вырезки... не говоря уже о нутряном сале и топленом жире. Мысли вернулись к свиному салу и к многолюдному, тесному, так хорошо знакомому уюту нескольких хижин семьи Абернати, и в противоположность этому – к мысли о страшной пустоте Большого Дома. В месте, где так много людей, как могла потеря всего четырех человек быть настолько важной? Мне пришлось остановиться и прислониться к дереву, позволив горю овладеть мною – я не сопротивлялась ему. Я помнила: «Ты, не можешь держать призраков на расстоянии, – сказал мне Джейми. – Пусть они придут». И я позволила им прийти, потому что никогда бы не смогла от них отстраниться. И утешилась, уж как могла, надеясь, что на самом деле они не призраки. «Нет, это не просто надежда, – сказала я себе. – Я знаю это. Они не мертвы, просто… где-то далеко». Через некоторое время нестерпимое горе начало утихать, отступая медленно, словно отливная волна. Иногда эта волна приоткрывала сокровища: маленькие забытые образы перепачканного медом личика Джемми, смех Брианны, руки Роджера, искусно орудующие ножом, когда он вырезал очередную машинку, – они все еще были разбросаны по всему дому, – а потом ловко хватающие булочку с проносимой мимо тарелки. И если созерцание этих образов вызывало свежий приступ боли, они, по крайней мере, у меня были, и я понимала, что пройдет время, и они смогут принести утешение. Вздохнув, я почувствовала как стеснение в груди и горле ослабло. «Аманда была не единственной, кому современная хирургия могла помочь», – подумалось мне. Неизвестно, что можно было сделать для голосовых связок Роджера, но возможно... и все же, его голос теперь был очень красив – глубокий, звучный, хоть и грубоватый. Может быть, он примет решение сохранить его таким, как есть – ведь он боролся и заслужил его. Дерево, к которому я прислонилась, было сосной, и ее хвоя мягко покачивалась надо мной, а потом затихла, будто в знак согласия. Надо идти - было уже поздно, и воздух становился все холоднее. Вытерев глаза, я поправила капюшон плаща и пошла дальше. От дома Абернати путь был неблизкий, конечно, мне следовало бы поехать на Кларенсе, но накануне он захромал, и я дала ему отдохнуть. Надо бы поспешить, если хочу добраться домой засветло. Я настороженно взглянула вверх – судя по мягким, однородного серого цвета облакам, приближался снег. Воздух был холодный и насыщен влажностью, и когда с наступлением сумерек понизится температура, скорее всего, начнется снегопад. Когда я миновала кладовую над родником и зашла на задний двор, небо было еще достаточно светлым. Освещения хватило, чтобы увидеть, что происходит что-то неладное – задняя дверь была открыта. Это послужило сигналом тревоги, и я развернулась, чтобы бежать обратно в лес, как тут же врезалась в человека, вышедшего из-за деревьев позади меня. – Кто вы, черт возьми? – потребовала я ответа, поспешно отступая назад. – Не берите в голову, миссис, – сказал он, хватая меня за руку, и крикнул в сторону дома, – Эй, Доннер! Я нашел ее!
*** СУДЯ ПО ВНЕШНЕМУ ВИДУ, чем бы Вендиго Доннер не занимался последний год, это не было прибыльным. И в лучшие-то свои времена Доннер никогда не был опрятным франтом, но сейчас он был настолько оборван, что сюртук на нем буквально разваливался, а через дыру в бриджах виднелась часть мускулистой ягодицы. Его грива волос была сальной и спутанной, и от него воняло. – Где они? – спросил он хрипло. – Где, что? – я повернулась лицом к его спутнику, который выглядел немного лучше. – И где моя домработница и ее сыновья? – мы стояли в кухне, огонь очага потух, потому что миссис Баг в то утро не приходила, и где бы ни была Эми и ее мальчики, они отсутствовали уже некоторое время. – Понятия не имею, – мужчина равнодушно пожал плечами. – В доме никого не было, когда мы пришли. – Где камни? – Доннер дернул меня за руку, развернув к себе лицом. Глаза его ввалились, ладонь была горячей, и весь он горел в лихорадке. – У меня ничего нет, – сказала я коротко. – Ты болен. Ты должен… – У вас есть! Я знаю, что у вас есть! Все знают! Я на мгновение замолчала. Сплетни есть сплетни – похоже, все думали, что у Джейми наверняка было в наличии немного драгоценных камней. Неудивительно, что до Доннера дошли слухи о предполагаемых сокровищах, и маловероятно, что я смогу убедить его в обратном. И все же, у меня не было выбора, кроме как попробовать. – Их больше нет, – сказала я просто. Что-то промелькнуло в его глазах, когда он услышал об этом. – Как? – спросил он. Я изогнула одну бровь в сторону его сообщника. Он хотел, чтобы этот человек знал? – Ступай и найди Ричи и Джеда, – быстро сказал Доннер бандиту, тот пожал плечами и вышел. Ричи и Джед? Сколько же людей он привел с собой? Когда первый шок от встречи с ним прошел, я стала осознавать, что там, наверху, раздавался топот ног и по всему коридору разносился звук от того, как с остервенением хлопали дверцами шкафа. – Моя хирургическая! Выгони их оттуда! – я нырнула из двери в коридор, намереваясь сделать это сама, но Доннер схватил меня за плащ и остановил. Я чертовски устала от грубого обращения, и нисколько не боялась этого жалкого подобия человека. – Отпусти! – огрызнулась я и с размаху пнула его по коленной чашечке, чтобы подчеркнуть смысл сказанного. Он взвизгнул, но отпустил – я слышала его ругательства позади себя, пока выбегала за дверь. Бумаги и книги из кабинета Джейми были выброшены в коридор, а на них – пролитая лужа чернил. Разлитым чернилам нашлось объяснение, когда я увидела одного из бандитов, который обыскивал мою хирургическую – спереди на рубахе у него было большое чернильное пятно, туда он, видимо, и спрятал украденную оловянную чернильницу. – Что ты делаешь, придурок? – сказала я. Бандит – мальчишка, приблизительно лет шестнадцати, увидев меня, моргнул и открыл рот. В руках он держал один из прекрасных стеклянных шаров Блогведера. Услышав мои слова, он ехидно ухмыльнулся и бросил сосуд на пол, где тот разлетелся вдребезги. Один из отскочивших осколков пронзил его щеку, оставив порез – он не почувствовал этого, пока не хлынула кровь. Нахмурившись в замешательстве, мальчишка поднес руку к ране, и от вида собственной крови испуганно заорал. – Дерьмо, – выругался Доннер за моей спиной, и, схватив меня, потащил за собой обратно в кухню. – Слушайте, – поспешно сказал он, отпустив меня. – Мне нужно лишь два. Остальные можете оставить себе. Один нужен, чтобы заплатить этим парням и еще один, чтобы… чтобы уйти. – Но это правда, – настаивала я, зная, что он не поверит мне. – У нас ничего нет. Моя дочь и ее семья – они ушли. Ушли обратно. Они использовали все камни, что у нас были. Больше нет. Он уставился на меня – недоверие застыло в его горящих глазах. – Нет, есть, – категорически сказал он. – Должны быть. Я должен выбраться отсюда! – Почему? – Да какая вам разница. Я должен уйти, и быстро, – он сглотнул, а взгляд его начал метаться по кухне, будто драгоценные камни могли случайно оказаться в буфете. – Где они? Ужасный грохот из хирургической, сопровождаемый шквалом выкрикиваемых проклятий, предотвратил любой возможный мой ответ. Я рефлекторно двинулась в сторону двери, но Доннер преградил мне путь. Меня взбесило это вторжение, и я начала беспокоиться. И если до сих пор я ни разу не видела каких-либо проявлений насилия со стороны Доннера, то в людях, которые пришли с ним, уверенности не было. Они могут отступиться и уйти, когда станет очевидно, что у нас нет никаких драгоценных камней, а могут попытаться выбить из меня их местонахождение. Я плотнее закуталась в свой плащ и села на скамью, пытаясь спокойно подумать. – Слушай, – сказала я Доннеру. – Вы разнесли весь дом, – грохот с верхнего этажа сотряс стены, и я подскочила. Бог мой, это звучало, будто опрокинули платяной шкаф. – Вы разнесли весь дом, – повторила я сквозь стиснутые зубы, – и ничего не нашли. Если бы у меня было хоть что-то, неужели я не отдала бы вам, чтобы спасти дом от разрушений? – Нет, не думаю, что отдали бы. Будь я на вашем месте, я бы не отдал, – он вытер рукой рот. – Вам ведь известно, что творится – война и все такое, – Доннер покачал головой в замешательстве. – Я не знал, что так получится. Клянусь Богом, половина людей, которых я встречал, больше не знают, на чьей они стороне. Я думал, что это будет походить на… ну, знаете, красномундирники и все такое… и нужно просто держаться в стороне от любого, кто в форме, находиться подальше от сражений, и все будет прекрасно. Но я нигде не видел красномундирников, и люди… понимаете, обычные старики, они стреляют друг в друга и сжигают друг у друга дома.... На минуту он закрыл глаза. Его щеки попеременно то краснели, то белели – было видно, что ему очень плохо. И я слышала, как его дыхание влажно клокотало в груди, и как он скверно хрипел. Если он потеряет сознание, как я смогу избавиться от его сообщников? – В любом случае, – сказал он, открыв глаза. – Я ухожу. Возвращаюсь. Плевать, что будет потом, все равно чертовски лучше, чем здесь. – А что насчет индейцев? – спросила я с легким сарказмом. – Бросишь их на произвол судьбы? – Да, – проговорил он, не обращая внимания на иронию. – Честно говоря, индейцы меня тоже больше не интересуют. Он рассеянно потер верхнюю часть груди, и сквозь дыру в рубахе я увидела большой сморщенный шрам. – Черт! – произнес он, со страстью в голосе, – я бы все отдал за бутылочку холодного «Бада» («Bud» - пиво производства компании «Анхойзер-Буш» [Anheuser-Busch]) и бейсбольный матч по телеку, – тем временем его блуждающий взгляд снова сфокусировался на мне. – Так, – сказал он более-менее рассудительным тоном, – мне нужны те алмазы, или все что угодно. Отдайте их нам, и мы уйдем. Я перебирала различные способы, как избавиться от них, но тщетно, и с каждой минутой мне становилось все беспокойнее. Воровать у нас было практически нечего, и, судя по тому, что буфет уже обшарили, они успели забрать то, что там было, включая – поняла я с новым приступом тревоги – пистоли и порох. Еще немного, и они потеряют терпение. Кто-то мог прийти – Эми и мальчики, вероятно, были в хижине Брианны, в которую они переезжали, поэтому могли возвратиться в любой момент. Кто-то мог искать Джейми или меня – хотя шансы уменьшались с каждой минутой угасающего света. Даже если кто-то придет, эффект, вероятно, возымеет катастрофические последствия. И тут я услышала голоса на крыльце и топот ног, и с колотящимся от волнения сердцем вскочила на ноги. – Может уже хватит так вскакивать? – раздраженно сказал Доннер. – Самая прыгучая баба, которую я когда-либо видел. Я проигнорировала его, узнав один из голосов. Так и есть – в следующий момент двое бандитов, размахивая пистолетами, впихнули в кухню Джейми. Он был насторожен и взъерошен, но взглядом сразу же пробежался по мне сверху донизу, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. – Со мной все хорошо, – быстро сказала я. – Эти идиоты думают, что у нас есть драгоценные камни, и они хотят их заполучить. – Да, они сказали мне, – он выпрямился, передернул плечами, чтобы поправить сюртук, и посмотрел на раскрытый нараспашку шкаф и разграбленный буфет. Даже корзинка для выпечки была опрокинута, и остатки пирога с изюмом, с отпечатанным следом какого-то большого каблука, валялись на полу. – Насколько я понимаю, тут они уже посмотрели. – Слушай, приятель, – рассудительно сказал один из бандитов, – все, что нам нужно – нажива. Просто скажи, где камни, и мы уйдем, не причинив вреда, а? Джейми потер переносицу, рассматривая того, кто говорил. – Я полагаю, моя жена сказала вам, что у нас нет драгоценных камней? – Ну, ей и следовало бы это сказать, так ведь? – снисходительно сказал бандит. – Женщины, знаете ли… – похоже, ему казалось, что теперь, когда появился Джейми, они смогут продолжить разбираться с этим по-деловому, как мужчина с мужчиной. Джейми вздохнул и сел. – Почему вы думаете, что у меня есть камни? – спросил он, довольно мягко. – Они были у меня, признаю, но их больше нет. Они проданы. – Тогда где деньги? – второй бандит был явно не прочь согласиться и на них, независимо от того, что думал Доннер. – Потрачены, – коротко сказал Джейми. – Я – полковник милиции, разумеется, вы знали об этом? Обеспечение компании ополчения требует больших затрат. Еда, оружие, порох, обувь – все сходится, да? Одних только расходов на кожу для обуви… не говоря уже о подковах для лошадей! А фургоны…. вы не поверите, как возмутительно дороги фургоны... Один из бандитов нахмурился, но поддакнул этому разумному объяснению. Хотя, Доннер и другой подельник были заметно взволнованы. – Да заткнись ты уже про эти чертовы фургоны, – грубо сказал Доннер, и, нагнувшись, схватил с пола один из разделочных ножей миссис Баг. – Теперь, слушай, – сказал он, оскалившись и стараясь выглядеть устрашающе. – Хватит ходить вокруг да около. Говори, где они, или… или я зарежу ее! Да, я перережу ей глотку. Клянусь, что сделаю это, – с этими словами он схватил меня за плечо и приставил нож к моему горлу. Несколько минут назад я поняла – Джейми тянет время, значит, он чего-то ждал, что в свою очередь указывало на то, что кто-то должен прийти. Это успокаивало, но я действительно подумала, что очевидная беспечность его поведения перед лицом моей теоретически надвигающейся гибели, вероятно, зашла слишком далеко. – О, – произнес он, почесав шею. – Ну, на вашем месте я не стал бы этого делать. Ведь лишь она знает, где драгоценные камни, ага? – Я что? – воскликнула я возмущенно. – Она знает? – один из бандитов просиял, услышав эти слова. – О, да, – заверил его Джейми. – В прошлый раз, когда я отбыл с полком милиции, она спрятала их. Но не сказала, куда. – Погодите… я помню, как вы сказали, что продали их, а деньги потратили, – сказал Доннер, явно запутавшись. – Я лгал, – терпеливо объяснил Джейми. – О. – Но если вы собираетесь убить мою жену, ну… тогда, конечно, это меняет дело. – О, – сказал Доннер, выглядя несколько более счастливым. – Да. Точно! – Полагаю, нас не представили, – вежливо произнес Джейми, протягивая руку. – Я – Джеймс Фрейзер. А вы?.. С минуту Доннер сомневался, не зная, что делать с ножом в правой руке, но потом неуклюже переложил его в левую и наклонился вперед, чтобы быстро пожать руку Джейми. – Вендиго Доннер, – сказал он. – Ладно, похоже, дело движется. Я издала неприличный звук, но он потонул в грохоте падающего и бьющегося стекла из хирургической. Видимо паразит, который там был, очищал все полки подряд, сбрасывая бутылки и банки на пол. Я схватила руку Доннера и отвела нож от горла, затем вскочила на ноги в состоянии безумной ярости, такой же, с какой однажды подожгла поле полное саранчи. На сей раз Джейми схватил меня за талию, когда я бросилась к двери, почти оторвав меня от пола. – Отпусти! Я убью этого подонка! – сказала я, бешено лягаясь. – Хорошо, подожди немного с этим, Сассенах, – проговорил он, понизив голос, и оттащил меня назад к столу, где сел и обнял, крепко прижав, удерживая меня на своих коленях. Звуки разграбления продолжили доноситься из коридора – треск древесины и хруст стекла под каблуками. Очевидно, юный негодяй оставил поиски и просто громил все ради удовольствия. Я глубоко вздохнула, приготовившись закричать от расстройства, но остановилась. – Черт побери, – сказал Доннер, сморщив нос. – Что за запах? Кто-то навонял? – он осуждающе посмотрел на меня, но я не обратила на него внимания. Это был эфир, тяжелый и тошнотворно приторный. Джейми слегка напрягся. Он тоже понял, что это, и какое, по сути, окажет действие. Затем, он глубоко вздохнул и осторожно переместил меня с коленей, усадив на скамейку рядом с собой. Я видела, как он покосился на нож в руке Доннера, и услышала то, что уже уловил его обостренный слух. Кто-то пришел. Он продвинулся немного вперед, подтянул ноги, приготовившись к прыжку, и стрельнул глазами на холодный очаг, где в золе стояла тяжелая жаровня. Я кивнула, и очень быстро, как только задняя дверь открылась, ринулась через кухню. Доннер, с неожиданной быстротой, выставил ногу и сделал мне подножку. Я полетела вперед, и, поскользнувшись, упала и ударилась головой о скамью так, что зазвенело в ушах. Застонав, я в течение нескольких минут неподвижно лежала с закрытыми глазами, внезапно почувствовав, что уже слишком стара для подобной ерунды. Я неохотно открыла глаза и очень неуклюже поднялась на ноги, обнаружив, что в кухне было полно людей. Первый приятель Доннера вернулся с двумя другими, по-видимому, Ричи и Джедом, а с ними мистер и миссис Баг. Мурдина выглядела встревоженной, а Арч был в холодной ярости. – A leannan (дорогая – (гэльск)! – закричала миссис Баг, бросаясь ко мне. – Ты ушиблась? – Нет, нет, – сказала я, все еще довольно оглушенная. – Просто дайте мне... присесть на минутку, – я посмотрела на Доннера, но у него больше не было ножа. Нахмурившись, он глядел на пол. Очевидно, он выронил его, когда поставил мне подножку, и его голова дернулась при виде вновь прибывших. – Что? Вы нашли что-нибудь? – спросил он нетерпеливо, так как Ричи и Джед сияли от собственной важности. – Конечно, нашли, – заверил его один из них. – Посмотри сюда! – он держал сумку с рукоделием миссис Баг, затем перевернул ее и вытряхнул содержимое на стол, куда с неожиданно тяжелым ударом вывалилась груда шерстяного вязания. Нетерпеливые руки откинули шерсть прочь и обнажили слиток золота в восемь дюймов длиной, срезанный на одном конце и с клеймом в центре в виде французской королевской геральдической лилии. Наступила оглушающая тишина, когда все увидели слиток. Даже Джейми пришел в полное замешательство. Миссис Баг была бледной, когда они вошли; теперь же она стала цвета мела – губы ее совсем исчезли. Черные глаза Арча вызывающе смотрели прямо на Джейми. Единственным человеком, которого не впечатлил вид яркого металла, был Доннер. – Ну, ёлы-палы, – сказал он. – А как насчет драгоценностей? О главном-то не забывайте, народ! С настоящим золотом в руках, его сообщники уже потеряли интерес к теоретическим драгоценностям и начали обсуждать возможность найти больше золота и одновременно ссориться о том, кто должен хранить слиток. Моя голова шла кругом: от удара, от внезапного появления золотого слитка и от разоблачения Багов, но особенно от усилившейся концентрации паров эфира. Никто в кухне не заметил, что шум в хирургической прекратился – явно этот паразит там вырубился. Бутыль с эфиром была почти полной. «Этого было бы достаточно, чтобы вырубить дюжину слонов, – думала я, ощущая головокружение, – Или полный дом людей». Я уже заметила, как Доннер изо всех сил пытался держать голову вертикально. Еще несколько минут, и все бандиты будут пребывать в состоянии безобидной пассивности, но и мы тоже. Эфир тяжелее воздуха. Скоро вещество опустится на пол, где будет постепенно скапливаться и поднимется до уровня наших коленей. Я встала и быстро вдохнула предположительно более чистого воздуха сверху. Мне нужно добраться до окна и открыть его. Джейми и Арч разговаривали друг с другом по-гэльски слишком быстро, чтобы я могла понимать их, даже если бы моя голова была в нормальном рабочем состоянии. Доннер, насупившись, смотрел на них с открытым ртом, как будто хотел заставить их замолчать, но не мог подобрать подходящих слов. Я долго возилась с защелкой внутренних ставней, упорно сосредоточившись и заставляя свои пальцы работать. Наконец, замок подался, и я распахнула ставни, обнаружив в сумерках лицо незнакомого индейца, который пялился в окно. Я вскрикнула и отшатнулась. В следующий миг, распахнулась задняя дверь, и в комнату ворвался приземистый бородатый тип, кричащий на каком-то незнакомом языке, затем Йен, затем еще один непонятный индеец, визжа и чем-то размахивая – томагавком? дубинкой? Я не могла достаточно хорошо сосредоточиться, чтобы определить. Своими остекленевшими глазами я видела, что вокруг началась настоящая свистопляска. Вцепившись в подоконник, чтобы удержаться и не опуститься на пол, я никак не могла собраться с силами и открыть это чертово окно. Все вокруг, находящиеся на кухне, боролись и дрались, но делали это в замедленном движении, крича и шатаясь, как пьяные. Мой рот оставался неприлично открытым, пока я наблюдала за тем, как Джейми размеренно вытащил нож Доннера из-под своих ягодиц, медленно занес его и, описав изящную дугу, воткнул в грудину Доннера. Что-то пролетело мимо моего уха и разбило окно, уничтожив, пожалуй, единственное целое оконное стекло, остававшееся в доме. Я глубоко вдохнула свежего воздуха, пытаясь прочистить свое сознание, и бешено замахала руками, закричав, или пытаясь закричать: «Убирайтесь! Пошли все вон!» Миссис Баг именно это и пыталась сделать, пробираясь на четвереньках к полуоткрытой двери. Арчи врезался в стену и медленно сполз, приземлившись с бледным лицом рядом с женой. Доннер упал лицом на стол, и его кровь мерзко капала на половицы, а другой бандит лежал в потухшем очаге с раскроенным черепом. Покачивающийся Джейми был все еще в вертикальном положении, а невысокий бородатый тип стоял рядом с ним, качая головой, и выглядел сбитым с толку, поскольку пары эфира оказывали свое воздействие. – Что происходит? – я услышала, как он спросил. В кухне теперь было почти темно и люди стояли, покачиваясь, словно стебли морских водорослей в каком-то подводном лесу. На секунду я закрыла глаза, а когда открыла их снова, Йен произнес: – Подождите, я зажгу свечу, – в руке у него была одна из спичек Брианны и оловянная банка в другой. – ЙЕН! – закричала я, и он чиркнул спичкой. Сначала раздался слабый хлопóк, похожий на «ПУФ». Потом, среди шума, громкий удар: «БАМ»! Это в хирургической вспыхнул эфир, и все мы внезапно оказались в окружении огня. Долю секунды я ничего не чувствовала, а затем – взрыв и жгучий жар. Джейми схватил меня за руку и швырнул к двери – я вывалилась в кусты ежевики и, перекатившись через них, завертелась и закрутилась в своих дымящихся юбках. Испуганная и все еще неловкая от эфира, я долго возилась с завязками передника, и наконец, сумев разорвать болтающиеся тесемки, отделалась от него. Мои полотняные нижние юбки немного опалились, но не сгорели. Задыхаясь, я присела в сухих сорняках палисадника, не в состоянии ничего делать в настоящий момент, кроме как дышать, потому что запах дыма был очень сильный и едкий. Миссис Баг стояла на коленях на заднем крыльце и колотила по своему охваченному огнем чепцу. Мужчины вырвались через заднюю дверь, хлопая себя по одежде и волосам. Во дворе неистово лаял Ролло, а с другой стороны дома слышалось ржание перепуганных лошадей. Кто-то вынес из дома Арчи Бага – он вытянулся во весь свой рост на сухой траве, большая часть его волос и бровей обгорели, но определенно, он был все еще живой. Мои ноги были красными и покрыты волдырями, но я, слава Богу, не сильно опалилась, благодаря слоям хлопка и льна, которые горят медленно, рассеянно думала я. Если бы я носила что-то современное – наподобие искусственного шелка, то вспыхнула бы, как факел. Эта мысль заставила меня оглянуться назад – в сторону дома. Уже было совсем темно. Все окна нижнего этажа были в огне. Пламя танцевало в открытой двери, и дом был похож на огромный фонарь-тыкву. – Вы мистрис Фрейзер, я полагаю? – невысокий, бородатый человек наклонился ко мне, говоря с мягким шотландским акцентом. – Да, – сказала я, постепенно приходя в себя. – А кто вы, и где Джейми? – Я здесь, Сассенах, – спотыкаясь, Джейми вышел из темноты и, тяжело опустившись рядом со мной, махнул рукой в сторону шотландца. – Позволь мне представить тебе мистера Александра Камерона, обычно более известного, как Скотчи. – К вашим услугам, мэм, – произнес тот вежливо. Я осторожно прикоснулась к своим волосам. Часть из них были опалены до хрустящих нитей, но, по крайней мере, они у меня все еще были. Я скорее почувствовала, чем увидела, как Джейми посмотрел на дом. Проследив в направлении его взгляда, я заметила темную фигуру человека в окне на втором этаже, обрамленную тусклым светом от пожара внизу. Он что-то кричал на незнакомом языке и начал выбрасывать вещи из окна. – Кто это? – спросила я, чувствуя себя более чем нереально. – О, – Джейми потер лицо. – Это будет Гусь. – Конечно, будет, – сказала я, кивнув. – Это будет запеченный гусь, если он останется там, – это меня дико развеселило, и я согнулась пополам от смеха. Видимо, это было не так остроумно, как я думала, потому что никому больше это не показалось смешным. Джейми встал и крикнул что-то темной фигуре, которая беспечно махнула рукой и вернулась обратно в комнату. – В сарае есть лестница, – спокойно сказал Джейми Скотчи, и они скрылись в темноте. В течение некоторого времени дом горел довольно медленно; на нижнем этаже не было большого количества легковоспламеняющихся предметов, кроме книг и бумаг в кабинете Джейми. Высокая фигура появилась из задней двери, одной рукой он подтягивал рубаху к носу, а другой – держал полу рубашки так, что образовался мешок. Задыхаясь, Йен остановился рядом со мной и, упав на колени, вывалил из подола своей рубахи груду мелких предметов. – Боюсь, это все, что я смог найти, тетушка, – он несколько раз кашлянул, махая рукой перед своим лицом. – Ты знаешь, что случилось? – Это неважно, сказала я, – становилось все жарче, и я вскарабкалась на колени. – Давай-ка, мы должны оттащить Арча подальше. Воздействие эфира практически прошло, но я все еще ощущала сильное чувство нереальности. У меня ничего не было, кроме холодной колодезной воды, чтобы лечить ожоги, и я намочила шею и руки Арча, на которых проявились ужасные волдыри. Волосы миссис Баг опалились, но ее, как и меня, спасли тяжелые юбки. Но ни она, ни Арч, не произнесли ни слова. Прибежала Эми МакКаллум, лицо ее было бледным на фоне огненного зарева, и я сказала ей отвести Багов в хижину Брианны, теперь уже принадлежавшую ей самой, и ради Бога, держать мальчишек на безопасном расстоянии. Она кивнула, и они пошли вместе с миссис Баг, поддерживая с обеих сторон высокого Арча. Никто не приложил усилий, чтобы вынести тела Доннера и его приспешников. Было видно, как огонь охватил лестничный пролет, и в окнах второго этажа внезапно вспыхнуло сильное зарево, и вскоре после этого, я увидела огонь и в середине дома. Густыми, тяжелыми хлопьями начал тихо падать снег. В течение получаса земля, деревья и кустарники были запорошены белым. Огонь пылал рыжим и золотым, а белый снег отражал мягкие красноватые отблески, и вся поляна, казалось, была наполнена огненным светом. Где-то около полуночи с треском пылающих балок обрушилась крыша, выпустив огромный сноп искр, словно высоченный фонтан в ночи. Зрелище было настолько красивым, что все наблюдавшие за ним, в невольном восхищении издали: «Oooooх!». Руки Джейми сжались, обнимая меня. Мы не могли отвести взгляд. – Какое сегодня число? – внезапно спросила я. Он нахмурился на мгновение, и, подумав, сказал: – Двадцать первого декабря. – И мы не погибли. Чертовы газеты, – сказала я. – Они никогда не пишут правду. По какой-то причине он подумал, что это действительно смешно, и смеялся до тех пор, пока не сел на землю.
Дата: Воскресенье, 20.11.2016, 21:47 | Сообщение # 150
Король
Сообщений: 19994
СОБСТВЕННОСТЬ КОРОЛЯ.
МЫ ПРОВЕЛИ ОСТАТОК ночного сна или, по крайней мере, горизонтального положения – на полу хижины, с супругами Баг, Гусем и его братом Светом, которые смущали меня, называя себя «сыновьями» Джейми, Скотчи и Йеном. На своем пути в деревню Птицы индейцы – думаю, Александр Камерон мог считаться индейцем наравне с остальными – встретили охотившихся Джейми и Йена, и приняли гостеприимное приглашение Джейми. – Хотя это было более теплое приглашение, нежели мы ожидали, Убийца Медведя! – смеясь, сказал Гусь. Они не спрашивали, кем был Доннер, не упоминали о людях, чьи тела были сожжены в погребальном костре дома – только задали несколько благоговейных вопросов об эфире, и в изумлении качали головами, наблюдая за огнем. Что касается Джейми, то я заметила, что он не спросил, зачем они шли в деревню Птицы, и заключила, что он не хочет слышать, что некоторые чероки решили поддержать короля. Он слушал разговоры, но говорил мало, и проводил время, вороша рукой кучку вещей, спасенных от огня. Это были незначительные вещи – несколько обгоревших пустых страниц из моей записной книги, несколько оловянных ложек и форма для пуль. Но когда он, наконец, заснул рядом со мной, я увидела, что его кулак сжимал что-то, и внимательно присмотревшись в темноте, разглядела выступающую головку маленькой змейки из вишневого дерева. Я проснулась на рассвете, и обнаружила вглядывающегося в меня Эйдана, с Адсо на руках. – Я нашел маленького хитрюгу в своей постели, – прошептал Эйдан. – Вы хотите его? Я подумала было отказаться, но заметила взгляд Адсо. Обычно он был очень терпелив с маленькими детьми, но Эйдан держал его, обхватив посредине, как охапку белья для стирки, поэтому задние лапы кота нелепо болтались. – Да, – сказала я, мой голос охрип от дыма. – Давай, я возьму его. Взяв кота, я села и увидела, что большинство домочадцев еще спали, завернувшись в одеяла на полу. За исключением двух заметных пропаж: Джейми и Арч Баг исчезли. Я встала, и, позаимствовав плащ Эми у двери, вышла. За ночь снегопад прекратился, но на земле лежал слой снега в два-три дюйма. Я опустила Адсо на сухую землю под карнизом, и, глубоко вдохнув для храбрости, обернулась посмотреть на дом. Пар поднимался от обугленных останков, которые стояли чернильно-черными и голыми на фоне деревьев позади, одетых в белый снежный мех. Только половина дома сгорела полностью, западная стена все еще стояла, равно как и каменные дымоходы. Остальное же было массой обугленных бревен и нагромождением уже сереющего пепла. Верхний этаж полностью исчез, так же как и моя хирургическая… Я отвернулась, услышав голоса за домом. Джейми и Арч были в дровяном сарае, но дверь была открыта, и я могла видеть их внутри, лицом к лицу. Джейми заметил мою нерешительность и кивком пригласил войти. – Доброе утро, Арч, – сказала я, вглядываясь в нашего бывшего управляющего. – Как вы? – Бывало и лучше, a nighean, благодарю любезно, – ответил он и закашлялся. Пострадав от дыма, его голос звучал чуть громче хриплого шепота, на его обеих руках и лице виднелись громадные, наполненные жидкостью волдыри. Не считая сгоревших волос и бровей, в остальном, я подумала, что он в порядке. – Арч как раз собирался объяснить мне это, Сассенах, – Джейми указал носком на сверкающий металл золотого слитка, лежащий в опилках и щепках у его ноги. – Не так ли, Арч? Его тон был вполне вежлив, но я услышала в нем сталь так же ясно, как и Арч. Но на Арчи Бага не так-то просто было надавить, с бровями или без бровей. – Я не должен тебе ничего объяснять, Шеймус Мак Брайан, – ответил он с той же вежливостью. – Я даю тебе шанс объяснить, человек, но не выбор – делать это или нет, – он отбросил вежливый тон. Джейми был испачкан сажей, и местами обожжен, но брови были целы и уже приготовлены для использования по назначению. Он обернулся ко мне, указывая на золото. – Ты видела это прежде, не так ли? – Конечно, – в последний раз, когда я видела золото, оно отблескивало в свете фонаря, плотно уложенное с другими слитками-собратьями на дне гроба в усыпальнице Гектора Камерона, но в форме слитков и печати в виде лилии ошибиться было невозможно. – Если только Луи Французский не посылал еще кого-то с большими партиями золота, то это часть клада Джокасты. – Это не ее часть, и оно никогда не принадлежало ей, – твердо поправил меня Арч. – Да? – Джейми взвел на него толстую бровь. – Тогда кому это принадлежит, если не Джокасте Камерон? Или ты утверждаешь, что оно твое? – Не утверждаю, – он колебался, но необходимость говорить была сильнее. – Это собственность короля, – сказал он, и его старые губы плотно сомкнулись на последнем слове. – Какого короля… ох… – сказала я, понимая, наконец. – Того короля. – Le roi, c’est mort (Король умер (фр.), – мягко сказал Джейми как бы про себя, но Арч свирепо обернулся к нему. – Шотландия тоже умерла? Джейми перевел дыхание, но заговорил не сразу. Вместо этого он жестом предложил мне присесть на штабель нарубленных дров, и кивнул Арчи на другой штабель прежде, чем опустился рядом со мной. – Шотландия умрет, когда умрет ее последний сын, a charaid, – сказал он и махнул рукой в сторону двери, подразумевая горы и низины вокруг нас – и всех людей здесь. – Сколько их здесь? И сколько еще будет? Шотландия живет – но не в Италии. В Риме, он имел в виду, где Чарли Стюарт влачил остаток своей жизни, топя разочарование и свои мечты о короне в выпивке. Арч прищурил глаза, но хранил упрямое молчание. – Ты был третьим человеком, не так ли? – спросил Джейми, не обращая внимания. – Когда золото было привезено на берег из Франции. Дугал МакКензи взял одну треть, Гектор Камерон – вторую. Я не могу сказать, что Дугал сделал со своей частью – отдал Чарли Стюарту, вероятнее всего, и да смилуется Господь над его душой за такой поступок. Ты был арендатором Малкольма Гранта, он прислал тебя, верно? Ты взял одну треть золота от его имени. Отдал ли ты ему золото? Арч медленно кивнул. – Оно было отдано на хранение, – сказал он и его голос треснул. Он закашлялся и сплюнул, слизь была окрашена черным. – Сначала мне, потом Гранту, который, в свою очередь, должен был передать золото сыну короля. – И он передал? – заинтересованно спросил Джейми. – Или он, как и Гектор Камерон, подумал, что уже слишком поздно? Так и случилось, дело уже было проиграно, и в этом случае никакое золото не смогло бы ничего изменить. Губы Арчи сжались так плотно, что стали почти невидимыми. – Он сделал то, что сделал, – коротко сказал он, – То, что считал правильным. Те деньги были потрачены на благосостояние клана. Но Гектор Камерон был предателем, и его жена вместе с ним. – Это вы разговаривали с Джокастой в ее палатке, – сказала я, внезапно понимая. – На Сборе, где вы встретили Джейми. Вы приехали туда специально, чтобы найти ее, не так ли? Aрч удивился моим словам, но склонил голову на дюйм или около того в подтверждение. Мне было интересно, не потому ли он согласился – или он его искал? – на место рядом с Джейми из расчета на его отношения с Джокастой. – А затем, – я ткнула носком в глянцевый слиток, – Вы нашли его в доме Джокасты, когда отправились с Роджером и Дунканом привезти новых поселенцев-рыбаков. Доказательство – если он и нуждался в нем, – что Джокаста до сих пор хранит долю Гектора из французского золота. – Вот что мне лично интересно, – сказал Джейми, проводя пальцем по длинной прямой переносице, – так это то, как, черт возьми, ты нашел остальное, и затем его вынес. На мгновение губы Арчи сжались, затем неохотно открылись. – В том не было большой сложности. Я видел соль в склепе Гектора – способ, каким черные рабы держат призраков подальше. А если ему не почивается спокойно – оно и не удивительно, где же золоту будет лучше, нежели под его защитой? – холодный огонек сверкнул в его выцветших глазах. – Я знал Гектора Камерона, немного. И он не был человеком, который откажется от чего-либо только по причине своей смерти. Арч совершал частые поездки в Кросс-Крик как управляющий, что-то купить или обменять. Обычно он не останавливался в Речной Излучине, но был там достаточно часто, чтобы ознакомиться с территорией. Даже если и видели силуэт возле усыпальницы ночью – все знали, что призрак Гектора Камерона имел обыкновение «гулять», ограниченный в пространстве линиями соли, и никто бы не приблизился настолько, чтобы его рассматривать. И таким образом он извлекал по одному слитку за очередную поездку – и не всегда за каждую поездку – и, в конце концов, он вывез весь клад до момента, как Дункан Иннес обнаружил пропажу. – Я не должен был оставлять этот первый слиток, я понимаю, – сказал Арч, сокрушенно кивая в его сторону. – Хотя поначалу я думал, что он нам понадобится – Мурдине и мне. А потом, когда она была вынуждена убить того Брауна… Голова Джейми взметнулась, и мы оба уставились на него. Он кашлянул. – Это злобное существо достаточно окрепло для того, чтобы шарить по хижине, и когда жена вышла, он нашел слиток, – он снова кивнул в сторону золота, – в ее рабочей сумке, там она его спрятала. Конечно, он не мог знать, что это такое, но также он хорошо понимал, что оно не может принадлежать таким оборванцам, как мы. Его губы снова плотно сжались, и я вспомнила, что он был арендатором и доверенным лицом у Гранта из клана Грантов – человеком чести. Когда-то. – Он спросил, жена ничего ему не сказала, разумеется. Но затем, когда он добрался до вашего дома, она испугалась, что он расскажет о том, что видел. И потому она прикончила его. Это было сказано спокойно, и действительно – в конце концов, что еще ей оставалось? Не в первый раз меня заинтересовал вопрос: какими еще вещами занимались Баги – или им приходилось заниматься – в течение стольких лет после Каллодена? – Ну что ж, в итоге вы уберегли золото от рук короля Георга, – сказал Джейми, с определенной безрадостной нотой в голосе. Я подумала, что он вспомнил о битве на мосту Мурс Крик. Если бы Хью МакДональд получил бы золото, на которое смог купить порох и оружие, то победа не досталась бы так легко. И горцы не были бы убиты в резне – снова – с мечами в руках против дул пушек. – Арч, – сказала я, прерывая гнетущее молчание, – что именно вы планировали сделать с золотом? Он моргнул и посмотрел на слиток. – Я… Сперва я хотел выяснить, правда ли то, что я слышал – что Гектор Камерон забрал свою часть золота с собой и использовал его в своих целях. Затем я узнал, что Гектор мертв, но образ жизни его жены не оставлял сомнений в том, что он действительно взял золото. И тогда мне стало интересно – не осталось ли там еще? Его рука поднялась вверх, потирая иссохшее горло. – Сказать по правде, мистрис – в основном я хотел забрать золото у Джокасты Камерон. Но когда я сделал это… – его голос совсем затих, но он встряхнулся. – Я человек слова, Шеймус Мак Брайан. Я принес клятву верности своему вождю – и я был верен ей, до его смерти. Я клялся быть верным королю за морем, – он имел в виду Джеймса Стюарта, – но и он сейчас мертв. А затем, когда ступил на этот берег, я присягнул королю Георгу. Так скажи мне, в чем я нарушил свои клятвы? – Ты клялся в верности также и мне, Арчибальд Мак Донаг, – сказал Джейми. Арч криво улыбнулся, но все же это была улыбка. – И по причине этой клятвы ты все еще жив, Шеймус Мак Брайан, – сказал он. – Я мог бы убить тебя прошлой ночью во сне, и ушел бы уже далеко. Рот Джейми исказился в выражении сильного сомнения в подобном заявлении, но он воздержался от возражений. – Ты свободен от своей клятвы мне, – сказал он официально на гэльском. – Забери свою жизнь из моих рук, – и, кивнув в сторону золотого слитка, сказал: – Забирай это и уходи. Арч некоторое время смотрел на него, не мигая, затем наклонился, поднял слиток и вышел. – Ты не спросил его, где золото находится сейчас, – я наблюдала, как высокий старик обходит хижину, направляясь разбудить жену. – Ты думаешь, он рассказал бы мне? – Джейми встал и потянулся. Он встряхнулся, как пес, и стал в дверях сарая, упершись руками в дверной проем, выглядывая наружу. Снова начал падать снег. – Я смотрю, не только Фрейзеры упрямы, как скалы, – сказала я, становясь за ним. – Шотландия жива, все в порядке, – это рассмешило его. Он обнял меня одной рукой, и я положила голову на его плечо. – Твои волосы пахнут дымом, Сассенах, – мягко сказал он. – Здесь все пахнет дымом, – ответила я также мягко. Сожженные руины дома были еще горячими, и снег на них таял, но они уже остывали. Если снег будет идти до завтра, то дом будет стерт с лица земли, скроется под белой пеленой вместе с камнями и деревьями. И, в конечном счете – мы вместе с ним. Я подумала о Джокасте и Дункане, отправившихся в безопасность Канады к радушию родни. Что будут делать Баги, вернутся ли они в Шотландию? На мгновение мне тоже захотелось уехать. Далеко от потерь и опустошения. Домой. Но затем я вспомнила. – «Ибо, пока, хотя бы сотня из нас будет оставаться в живых…» (Арбротская Декларация – декларация независимости Шотландии) – процитировала я. Джейми склонил голову к моей на мгновение, а затем поднял ее и обернулся, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. – Когда ты идешь к постели больного – лечить его раны или помочь в родах – каково это, когда ты встаешь с кровати, смертельно уставшая, и бредешь в темноте, одна? Почему ты не можешь подождать, почему ты не откажешь, никогда? Почему ты не сдерживаешь себя, даже если знаешь, что случай безнадежен? – Я не могу, – я удерживала взгляд на руинах дома, его пепел остывал перед моими глазами. Я знала, что он имел в виду, он вынуждал меня сказать эту нежеланную для нас правду, но только правда была между нами, и она должна быть произнесена. – Я не могу… не могу… признать… что невозможно что-то сделать, только победить. Он обхватил ладонью мой подбородок и поднял лицо так, что я была вынуждена встретиться с ним глазами. На его лице были видны следы усталости, от глаз и рта прорезались глубокие линии, но сами глаза были ясными, холодными и бездонными, как воды спрятавшегося в камнях ручья. – И я не могу, – сказал он. – Я знаю. – По крайней мере, ты можешь пообещать мне победу, – сказал он, но в голосе прозвучал шепот вопроса. – Да, – сказала я и прикоснулась к его лицу. Мой голос звучал сдавленно, а зрение было затуманено. – Да, я могу это обещать. На этот раз. Я не упомянула, на что именно распространялось обещание, и о вещах, которые я не могла гарантировать. Ни жизнь, ни безопасность. Ни дом, ни семью, ни закон и не наследство. Только одну вещь, или, быть может, две. – Победу, – сказала я, – И то, что я буду я тобой до конца. Он прикрыл глаза на мгновение. Снежинки падали вниз и таяли, касаясь его лица, прилипали ненадолго, белея на ресницах. Он открыл глаза и посмотрел на меня. – Этого достаточно, – сказал он мягко, – Большего я не прошу. Он подался вперед и обнял меня, на мгновение крепко прижав к себе, дыхание снега и пепла обдавало нас холодом. Затем он поцеловал меня и отпустил, и я сделала глубокий вдох холодного воздуха, резкого от запаха гари. Я смахнула прилипшую сажу с руки. – Что ж… хорошо. Чертовски хорошо. Мм… – я запнулась. – Что ты предлагаешь нам делать дальше? Он стоял и смотрел на обугленные руины, прищурив глаза, затем поднял плечи и позволил им упасть. – Я думаю, – медленно сказал он, – мы отправимся… – он неожиданно замолчал, нахмурившись. – Что там, во имя Господа?.. Что-то шевелилось возле стены дома. Я сморгнула снежинки и привстала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть. – О, не может быть! – сказала я, и все же это была она. Чудовищно выворачивая снег, грязь и обгорелое дерево, белая свиноматка прокладывала себе дорогу к дневному свету. Полностью выбравшись, она встряхнула массивными плечами, затем, раздраженно передернув розовой мордой, развернулась и целенаправленно направилась к лесу. Мгновением позже возникла ее уменьшенная копия – и еще одна, и еще… и восемь наполовину подрощенных поросят – белых, пятнистых, а один черный, словно бревна дома – выстроившись в шеренгу, проследовали за своей матерью. – Шотландия жива, – сказала я, бесконтрольно хихикая. – Мм, так куда ты сказал мы должны отправиться? – В Шотландию, – сказал он так, как будто это было очевидно. – Забрать мой печатный станок. Он все еще смотрел на дом, но его глаза были сосредоточены на чем-то за кострищем, далеко за пределами настоящего момента. Сова глубоко ухнула в далеком лесу, пробудившись от сна. Он стоял молча некоторое время, а затем стряхнул задумчивость и улыбнулся мне, снег таял в его волосах. – А потом, – сказал он просто, – мы вернемся к борьбе. Он взял меня за руку и направился прочь от дома, к сараю, где в ожидании стояли лошади, страдая от холода.
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!