Я ПОДКАЛЫВАЛА ВОЛОСЫ шпильками перед чаем, когда в дверь спальни поскреблись.
- Войдите, - отозвался Джон, натягивая сапоги.
Дверь осторожно отворилась и вошел странный невысокий корнуэльский юноша, который иногда служил ординарцем у Уильяма. Он что-то (предположительно по-английски) сказал и вручил письмо Грею. Тот добродушно кивнул и отпустил парня.
- Неужели ты понял, что он сказал? - полюбопытствовала я у Джона, который ломал печать большим пальцем.
- Кто? О, Коленсо? Нет. Ни слова, - рассеянно произнес он и, сжав губы, беззвучно присвистнул от прочитанных известий.
- Что случилось? - спросила я.
- Записка от полковника Грейвса, - ответил он, аккуратно складывая письмо. - Я просто подумал, что, если...
Тут в дверь снова постучали, и Джон нахмурился.
- Не сейчас, - сказал он. - Приходите позже.
- Что ж, я бы пришел, - вежливо и с шотландским акцентом ответил голос. - Но знаете ли, дело срочное.
В открывшуюся дверь вошел Джейми, закрыв ее за собой. Увидев меня, он на мгновение застыл, а потом я уже была в его объятьях, и головокружительное тепло его большого тела на миг затмило для меня все вокруг.
Неизвестно, куда подевалась вся моя кровь, которая до последней капли покинула голову, отчего перед глазами замелькали танцующие звездочки, но и в ноги кровь не попала – они вдруг растворились подо мной.
Джейми обнимал меня и целовал: я ощущала вкус пива и колючесть его щетины. Он зарылся пальцами в мои волосы, и мои груди набухли и стали горячими, прижавшись к его телу.
- О, вот где она, - пробормотала я.
- Что? - спросил он, прерываясь на миг.
- Моя кровь, - я потрогала горящие губы. - Поцелуй меня снова.
- О, обязательно, - заверил он. - Но тут поблизости несколько английских солдат, и я думаю...
Внизу забарабанили в дверь, и реальность снова вернулась на место, будто отпущенная резинка. Я уставилась на Джейми и вдруг села, мое сердце бухало, словно барабан.
- Черт возьми, почему ты живой?
Улыбнувшись уголком рта, Джейми коротко пожал одним плечом. Он был очень худой, загорелый и грязный: я ощущала запах его пота и долго не стиранной одежды. А еще слегка попахивало рвотой: значит, недавно он плыл на лодке.
- Если задержитесь еще на пару секунд, мистер Фрейзер, то вполне можете вернуться в мир мертвых.
Подойдя к окну, Джон внимательно глядел на улицу, однако, когда повернулся, я увидела, что он бледен, но сияет, будто внутри него свечку зажгли.
- Да? Значит, они оказались чуть проворней, чем я думал, - сокрушенно произнес Джейми, тоже подходя и выглядывая. Затем повернулся от окна и сказал: - Рад видеть тебя, Джон – даже если всего на минутку.
Грей в ответ улыбнулся, и глаза его засветились. Он коснулся руки Джейми – лишь на миг, будто желая удостовериться, что тот и в самом деле из плоти и крови.
- Да, - произнес Джон, направляясь к двери. - Но идем. Вниз по задней лестнице. Или еще есть лаз на чердак – если ты сможешь забраться на крышу...
Джейми посмотрел на меня – вся его любовь была в этом взгляде.
- Я вернусь, - сказал он. - Как только смогу.
Он протянул ко мне руку, но, сморщившись, остановился и резко повернулся вслед за Джоном. Они ушли, топот их шагов почти утонул в грохоте снизу. Я услышала, что входную дверь открыли, и грубый мужской голос потребовал впустить солдат, чему миссис Фиг – благослови Господи ее непреклонное сердечко – резко воспротивилась.
А я сидела, словно жена Лота (безымянный персонаж Ветхого Завета Библии. Согласно Книге Бытия превратилась в соляной столп, оглянувшись на разрушаемые небесным огнем нечестивые города Содом и Гоморру (Быт. 19:15-30). – прим. пер.), и от потрясения не могла пошевелиться, но колоритные ругательства миссис Фиг побудили меня к действию.
События последних пяти минут совершенно ошеломили меня, однако моя голова, как это ни парадоксально, оставалась ясной. Просто в ней не было места для мыслей, предположений, облегчения, радости или даже переживаний – единственное, что у меня пока еще сохранилось, – это способность действовать в чрезвычайной обстановке. Схватив чепец, я нахлобучила его на голову и, подтыкая под него волосы, направилась к выходу. Вдвоем с миссис Фиг мы точно сможем задержать солдат достаточно долго, чтобы...
Этот план, наверное, и сработал бы, если бы я, ринувшись на лестничную площадку, в буквальном смысле не столкнулась бы с Вилли, который скачками поднимался по лестнице и со всей силой налетел на меня.
- Матушка Клэр! А где папа? Там...
Он обеспокоенно схватил меня за руки, когда от столкновения я пошатнулась назад, но, услышав звук, донесшийся из коридора позади площадки, обернулся... отпустил меня и выпучил глаза.
В конце коридора, футах в десяти, стоял Джейми, а рядом с ним – Джон, бледный как полотно и с такими же выпученными глазами, как и у Вилли. Но это их сходство (каким бы поразительным оно не было) не шло ни в какое сравнение с тем, как походили друг на друга Джейми и девятый граф Элсмир. Заметно возмужавшее, посуровевшее лицо Уильяма утратило все следы детской мягкости, и с двух концов коридора друг в друга вперились кошачьи синие фрейзеровские глаза, заключенные в массивные крепкие кости МакКензи. Кроме того, Вилли уже достаточно вырос, чтобы ежедневно бриться, и потому знал, как он выглядит.
Губы шокированного Вилли беззвучно шевелились. Он бросил на меня дикий взгляд, снова посмотрел на Джейми, вернулся ко мне – и прочел написанную на моем лице правду.
- Кто вы? - хрипло спросил он, обращаясь к Джейми.
Я увидела, как, игнорируя шум внизу, Джейми медленно выпрямился.
- Джеймс Фрейзер, - ответил он, сосредоточив на Уильяме горящий напряженный взгляд, - он словно пытался впитать в себя каждую частичку картинки, которую больше никогда не увидит. - Ты знал меня как Алекса МакКензи. В Хилуотере.
Уильям моргнул, потом моргнул еще раз, и тут же переместил взгляд на Джона.
- А кто... кто, черт побери, тогда я? – спросил он сорвавшимся в конце вопроса голосом.
Джон открыл рот, но ответил Джейми.
- Ты вонючий папист, - произнес он очень отчетливо, - и при крещении я назвал тебя Джеймс.
Тень сожаления пронеслась по лицу Джейми и исчезла.
- Это единственное имя, которое я имел право дать тебе, - тихо добавил он, глядя на сына. – Я сожалею.
Левой рукой Вилли безотчетно шлепнул себя по бедру в поисках шпаги. Не найдя ее, он хлопнул себя по груди. Его руки так сильно дрожали, что он не мог расстегнуть пуговицы: Уильям просто сгреб ткань и, порвав рубашку, засунул руку за пазуху. Нащупав то, что искал, он стянул это через голову и тут же швырнул предмет в Джейми.
Джейми инстинктивно поднял руку, и деревянные четки врезались в нее; бусины, запутавшись в пальцах, закачались.
- Будьте вы прокляты, сэр, - дрожащим голосом произнес Вилли. - Катитесь в ад!
Будто слепой, он наполовину отвернулся, но тут же крутанулся на каблуках к Джону.
- А ты! Ты знал, так ведь? И ты тоже катись к черту!
- Уильям... - Джон беспомощно протянул к нему руку, но, прежде чем успел что-нибудь сказать, в коридоре внизу раздались голоса и послышался топот на лестнице.
- Сассенах... задержи его! - донесся до меня сквозь гвалт резкий и ясный голос Джейми.
Я неосознанно послушалась и схватила Вилли за руку. Совершенно ошеломленный, он взглянул на меня, открыв рот.
- Что... - но голос утонул в грохоте шагов на лестнице и победного клича первого красномундирника:
- Вот он!
Площадку вдруг запрудили тела, которые напирали и толкались, пытаясь протиснуться мимо нас с Уильямом в коридор. Но, несмотря на толчки и запоздалые попытки Вилли освободиться, я вцепилась в него мертвой хваткой.
Внезапно крики смолкли, и давление тел немного ослабло. В суматохе мой чепец сбился на глаза, и, держа Вилли одной рукой, другой я сняла головной убор и бросила на пол. У меня было ощущение, что мой статус респектабельной женщины уже не будет играть никакой роли.
Смахнув предплечьем растрепанные волосы с глаз, я снова вцепилась в Вилли, хотя это было в общем-то лишним, поскольку он, казалось, окаменел. Красномундирники переминались с ноги на ногу, явно готовые наброситься, но их что-то сдерживало. Немного повернувшись, я увидела Джейми: одной рукой он обхватил Джона Грея за горло, а другой приставил пистолет к его виску.
- Еще один шаг, - сказал он спокойно, но зычно, - и я всажу пулю в его мозги. Думаете, мне есть, что терять?
На самом деле, учитывая, что мы с Вилли стояли прямо перед Джейми, ему было, что терять. Но солдаты-то этого не знали, а, судя по выражению лица Вилли, он скорее вырвал бы себе язык с корнем, чем выдал правду. А еще я подумала, что в данный момент ему было наплевать, если Джейми действительно убьет Джона, а потом погибнет сам под градом пуль. Рука Уильяма под моей ладонью застыла, словно железо: да он бы сам убил тех двоих, если бы мог.
Угрожающе заворчав и приходя в боевую готовность, солдаты вокруг зашевелились, но с места никто не двигался.
Джейми взглянул на меня, но лицо его было непроницаемым, затем двинулся к задней лестнице, почти волоча Джона за собой. Они исчезли из вида, и капрал рядом со мной начал дейстовать, повернувшись, и жестом приказывая людям следовать за ними.
- В обход! Живо!
- Стоять! - внезапно вернулся к жизни Вилли. Вырвав руку из моей ослабевшей хватки, он обратился к капралу. - Пост позади дома выставили?
Капрал, впервые заметив мундир Вилли, выпрямился и отдал честь.
- Нет, сэр. Я не думал...
- Идиот, - отрезал Вилли.
- Так точно, сэр. Но мы сможем поймать их, если поторопимся, сэр.
Готовый сорваться с места, он приподнялся на цыпочки, пока говорил.
Вилли сжал кулаки. И стиснул зубы. Я читала мысли, мелькавшие на его лице – так ясно, будто они были напечатаны на его лбу бегущей строкой.
Он не верил в то, что Джейми пристрелит лорда Джона, но, все-таки, сомневался. Если послать за ними людей, то велики шансы, что те их поймают, а это значит, что, либо одного из них, либо обоих могут убить. А если никого и не убьют, а схватят Джейми, то невозможно предугадать, что и кому он может наговорить. Риск слишком велик.
С легким ощущением дежавю я увидела, как Вилли пришел к тем же выводам и повернулся к капралу.
- Возвращайтесь к своему командиру, - спокойно сказал он, - поставьте его в известность, что полковника Грея взял в заложники... мятежник, и попросите его оповестить все сторожевые посты. И сразу же информируйте меня о любых новостях.
На лестничной площадке послышался недовольный ропот, но в общем-то ничего такого, что можно было бы назвать открытым неповиновением, – и даже ропот стих под свирепым взглядом Уильяма. Капрал на миг закусил губу, но отсалютовал.
- Будет исполнено, сэр.
Он по-строевому развернулся на каблуках, и, подчиняясь его повелительному жесту, солдаты загрохотали вниз по лестнице.
Вилли проводил их взглядом, затем, как бы невзначай заметив чепец, наклонился и поднял его с пола. Смяв ткань ладонями, он испытующе на меня поглядел. Да, вижу я, в ближайшее время скучать не придется.
А, что будет – то будет. И если я была абсолютно уверена, что Джейми ни при каких обстоятельствах не пристрелит Джона, я так же ни капли не сомневалась в том, какая опасность грозит им обоим. Я прямо носом чуяла ее в запахах пота и пороха, повисших над лестничной площадкой, а подошвы моих ног все еще вибрировали от тяжелого удара хлопнувшей внизу двери. Все это было неважно.
Джейми жив.
И я тоже.

ГРЕЙ БЫЛ В ОДНОЙ рубашке и до нитки вымок под дождем.
Джейми подошел к стене сарая и посмотрел в щель между досками. Он поднял руку, призывая к молчанию, и Джон стоял и дрожал, пока цокот копыт и голоса не смолкли. Кто это мог быть? Точно не солдаты: никаких окриков начальства, звяканья шпор или оружия. Когда все стихло, Джейми повернулся. Он нахмурился, впервые заметив, что Грей промок, и сняв с плеч плащ, обернул его вокруг Джона.
Плащ тоже вымок, но был из шерсти, и в нем сохранилось тепло тела Джейми. Грей, словно оказавшись в объятьях, на мгновение закрыл глаза.
- Могу я узнать, что ты делал? - поинтересовался Джон, открывая их.
- Когда? - Джейми слегка улыбнулся. - Прямо сейчас или с тех пор, как мы в последний раз виделись?
- В данный момент.
- Ах, - Джейми сел на бочонок и осторожно оперся спиной о стену.
Грей с интересом заметил, что это прозвучало почти как «ак», и сделал вывод, что большую часть недавнего времени Фрейзер провел с шотландцами. Он также обратил внимание, что Фрейзер в задумчивости сжал губы. Раскосые голубые глаза стрельнули в его сторону.
- Ты уверен, что хочешь знать? Мне кажется, не стóит.
- Я абсолютно доверяю вашим суждениям и благоразумию, мистер Фрейзер, - любезно произнес Грей, - но гораздо больше своим собственным. Уверен, вы простите меня.
Широкий рот дрогнул: Фрейзер, похоже, нашел это забавным, но кивнул и извлек из-за пазухи небольшой пакет, обернутый промасленной тканью.
- Меня заметили, когда мой приемный сын передавал мне это, - сказал он. – И тот парень проследил за мной до таверны, затем, пока я ел, он, судя по всему, отправился за ближайшей ротой солдат. Я увидел, как они идут по улице, решил, что это за мной, и... сбежал.
- Ты знаком, я полагаю, со стихом из притчи о том, что нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним (Притчи, 28:1 – прим. пер.)? Откуда ты знаешь, что они вообще пришли за тобой, а не просто заинтересовались твоим внезапным уходом?
Снова мелькнула полуулыбка, только на этот раз с оттенком горечи.
- Назови это инстинктом преследуемого.
- Да уж. Я удивлен, что, при твоих-то инстинктах, ты позволил загнать себя в угол.
- Ну, да, но ведь даже лисы стареют, так? - сыронизировал Фрейзер.
- Какого дьявола ты вообще пришел в мой дом? - неожиданно разозлился Грей. - Почему не сбежал на городскую окраину?
Фрейзер удивился.
- Моя жена, - просто ответил он.
И Грей с уколом ревности понял, что отнюдь не случайность или небрежность привели Джейми Фрейзера к нему домой, даже с солдатами на хвосте. Он пришел за ней. За Клэр.
«Иисусе! - вдруг запаниковал он. - Клэр!»
Но даже если бы Джон смог бы придумать, что сказать, времени на это не было: Джейми встал и, вынимая пистолет из-за пояса, жестом позвал выходить.
Они прошли по переулку, затем на заднем дворе паба протиснулись мимо открытого пивного чана, поверхность которого покрылась рябью от дождя. Слегка пахнущие хмелем, они вышли на улицу и замедлили шаг. Всю дорогу Джейми железной хваткой держал Джона за запястье, и Грей почувствовал, что его рука начала неметь, но ничего не сказал. Они миновали две или три группы солдат, однако, глядя прямо перед собой, Джон широко шагал в ногу с Джейми. И в этом не было конфликта между сердцем и долгом: крик о помощи мог привести к смерти Джейми, а это, в свою очередь, почти наверняка привело бы к гибели как минимум одного солдата.
Джейми спрятал свой пистолет под сюртуком, но продолжал держать в руке, а за ремень его засунул только когда они дошли до того места, где он оставил свою лошадь. Это был частный дом, на крыльце которого Джейми покинул Грея одного, и, пробормотав «стой тут», исчез внутри.
Сильный инстинкт самосохранения призывал лорда Джона бежать, но он его не послушался и был вознагражден, когда Джейми вышел и чуть улыбнулся, увидев его. «Значит, ты не был уверен, что я останусь? Вполне объяснимо», - подумал Грей, потому что тоже сомневался в этом.
- Тогда пошли.
Кивком головы Джейми пригласил Грея следовать за ним на конюшню, где быстренько оседлал и взнуздал вторую лошадь и передал ее поводья Грею, прежде чем сесть на свою.
- Pro forma (ради формальности (лат.). – прим. пер.). Если позже кто-то задаст тебе вопрос, - вежливо обратился он к Грею, вытащив пистолет и направив на него. - Ты поедешь со мной и, если попытаешься меня выдать, пока мы не выберемся из города, я тебя пристрелю. Надеюсь, мы друг друга поняли?
- Поняли, - коротко ответил Грей и взлетел в седло.
Он ехал чуть впереди Джейми и все время ощущал маленькую прицельную точку между своими лопатками. Pro forma или нет – а Джейми не шутил.
Интересно, выстрелит ему Джейми в сердце или просто сломает шею, когда все узнает. Скорее всего, убьет голыми руками. Секс – штука примитивно-бессознательная.
Идея скрыть правду даже в голову всерьез не приходила. Он не знал Клэр Фрейзер так хорошо, как знал ее Джейми, но совершенно не сомневался, что она не умеет скрывать секреты. Ни от кого. И уж конечно, не от Джейми, вернувшегося к ней из мертвых.
Разумеется, пройдет еще какое-то время, прежде чем Джейми сможет снова с ней поговорить. Но Джон знал Джейми Фрейзера бесконечно лучше, чем знал Клэр. И в одном он был совершенно уверен: ничто на свете не встанет надолго между Джейми и его женой.
Дождь закончился, и солнце сверкало в лужах, по которым они с брызгами проезжали по улице. Казалось, все вокруг пришло в движение, в воздухе царило возбуждение. Армия была расквартирована в Джермантауне, но в городе все еще находились солдаты, которые знали, что вот-вот отбудут и предвкушали новую военную кампанию. И это заражало Филадельфию, словно чума: нервное возбуждение незримо передавалось от одного человека к другому.
На выезде из города их остановил патруль, но отпустил, как только Грей назвал свое имя и звание. Своего спутника он представил, как мистера Александра МакКензи, и ему показалось, что этот самый спутник завибрировал от сдерживаемого смеха. Алексом МакКензи Джейми называл себя в Хилуотере, когда был узником Грея.
«О, Боже! - внезапно вспомнил лорд Джон, отъезжая подальше от патруля. - Уильям». В потрясении от стычки и их внезапного отъезда, у него даже времени не было об этом подумать. Если бы Грея убили, что стал бы делать Уильям?
Подобно пчелиному рою в тесном улье, его мысли гудели в бурлящей массе, наползая одна на другую: было невозможно более чем на мгновение сосредоточиться на одной, прежде чем она потеряется в оглушительном жужжании других. Дэнис Рэндалл-Айзекс. Ричардсон. С исчезновением Грея он почти наверняка арестует Клэр. Уильям попытался бы помешать этому, если бы знал. Но ему неизвестно, что из себя представляет Ричардсон. Грей тоже не знает – не наверняка. Генри и его возлюбленная негритянка. Грей понимал, что теперь они любовники – видел это по лицам обоих. Дотти и ее Квакер. Если двойной удар не убьет Хэла, то он сядет на корабль, направляющийся в Америку, – и это точно убьет его. Перси. О, Иисусе, Перси.
Теперь Джейми ехал впереди, показывая дорогу. Навстречу им попадались небольшие группки людей: в основном фермеры с повозками, нагруженными продовольствием для армии. Они бросали любопытные взгляды на Джейми, и еще более интересовались Греем, но никто не останавливал и не окликал их. Через час Джейми свернул на тропу, уводящую от главной дороги в небольшой лес, где парило и капало с деревьев после недавнего дождя. Там бежал ручей; Джейми спрыгнул с лошади и оставил ее напиться. Грей сделал то же самое, чувствуя странную нереальность происходящего, словно его кожа никогда не прикасалась к коже седла и поводьев, словно прохладный после дождя воздух пронизывал насквозь его тело и кости – а не обтекал их.
Джейми сел на корточки возле ручья и напился, затем плеснул воды на голову и лицо и поднялся, встряхиваясь, будто собака.
- Спасибо, Джон, - сказал он. - У меня не было времени сделать это раньше. Я очень тебе благодарен.
- Благодарен мне? Вряд ли у меня был выбор. Ты похитил меня под дулом пистолета.
Джейми улыбнулся: напряжение последнего часа спало, а вместе с ним разгладились и морщинки на лице.
- Нет, не то. Я имею в виду за то, что позаботился о Клэр.
- Клэр, - повторил Джон. - А. Да. За это.
- Да, за это, - подтвердил Джейми и чуть наклонился, с беспокойством всматриваясь в друга. - С тобой все в порядке, Джон? Ты как будто слегка осунулся.
- Осунулся, - пробормотал Грей.
Его сердце билось очень неровно: а вдруг оно возьмет и остановится – было бы кстати. Джон подождал немного, чтобы позволить этому случиться, если его сердце изъявит такое желание, но оно продолжало свой бодрый перестук. Что ж, делать нечего. Джейми по-прежнему вопросительно смотрел на него. Лучше побыстрее с этим покончить.
Джон глубоко вздохнул, закрыл глаза и вручил душу Богу.
- Я чувственно познал твою жену, - выпалил он.
Джон ожидал, что после этих слов умрет более или менее мгновенно, но все продолжалось как обычно. На деревьях щебетали птицы, а хруст и чавканье лошадей, жующих траву, были единственными звуками, перекрывавшими журчание воды. Он открыл один глаз и увидел, что Джейми Фрейзер разглядывает его, наклонив голову набок.
- О? – изумился Джейми. - И почему это?

- Я... Э-Э... ПРОСТИ, я на секундочку...
Медленно попятившись к своей комнате и нащупав дверную ручку, я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Пусть Вилли спокойно и в уединении придет в себя. Да и мне это тоже необходимо.
В ушах стучала кровь, я прижалась к двери, словно меня оборотни преследовали.
- Иисус твою Рузвельт Христос, - прошептала я.
Во мне взметнулось нечто наподобие гейзера, который взорвался в голове солнечными брызгами, сверкающими, будто бриллианты. Я смутно осознавала, что на улице все еще идет дождь, и грязная серая вода струями бежит по оконным стеклам, но это не имело никакого отношения к тому, что бурлило и искрилось внутри меня.
Несколько минут я не двигалась, а, закрыв глаза и ничего не соображая, снова и снова про себя повторяла: «Спасибо тебе, Господи».
Из этого транса меня вырвал неуверенный стук в дверь, и, повернувшись, я открыла ее. На площадке стоял Уильям.
Рубашка все еще свисала там, где он ее порвал, и я увидела, как в ложбинке на горле колотится пульс. Вилли неуклюже мне поклонился и даже попробовал изобразить улыбку, – что у него совсем не получилось. И он перестал пытаться.
- Я не знаю, как к вам обращаться, - сказал Вилли. – Учитывая… обстоятельства.
- Ох, - слегка смутилась я. - Что ж, не думаю... Я надеюсь, что, по крайней мере, между тобой и мной отношения не изменились.
Моя эйфория вдруг слегка померкла, когда я поняла, что теперь такая опасность существует, и от этой мысли стало так больно. Я очень любила Уильяма – как ради него самого, так и ради его отца – или отцов, раз уж на то пошло.
- Тебе было бы нетрудно по-прежнему называть меня матушкой Клэр, как думаешь? Только пока мы не подыщем какое-нибудь более подходящее слово, - поспешила добавить я, видя, как он в сомнении прищурил глаза. - В конце концов, полагаю, что я в любом случае остаюсь твоей мачехой. Независимо от... от ситуации.
Вилли обдумывал это с минуту, затем коротко кивнул.
- Могу я войти? Я бы хотел поговорить с вами.
- Ну еще бы. Входи.
Если бы я не знала обоих его отцов, меня бы восхитила способность Вилли подавлять гнев и прятать замешательство, которые так ярко проявились четверть часа назад. Джейми умел это делать инстинктивно, Джон – в силу многолетней практики, но оба они обладали железной силой воли. Передалась ли она Уильяму по крови или он научился этому на примере, но, несомненно, железная воля у него тоже имелась.
- Давай я попрошу что-нибудь принести? - предложила я. - Немного бренди? Помогает избавиться от шока.
Вилли покачал головой. Он не захотел присесть (мне кажется, он просто не мог усидеть), но прислонился к стене.
- Я полагаю, вы знали? Думаю, вы не могли не заметить, как мы похожи, - с горечью добавил он.
- Это и правда поразительно, - настороженно согласилась я. - Да, я знала. Несколько лет назад муж рассказал мне... - я пыталась найти слова поделикатней, - о... э-эм... об обстоятельствах твоего рождения.
Ну и как мне прикажете описать эти самые обстоятельства?
Я прекрасно понимала, что несколько щекотливых моментов потребуют объяснений, но в суматохе внезапного появления Джейми и его побега и в последующем головокружении от моей собственной эйфории мне как-то и в голову не пришло, что именно я буду их давать.
Я знала, что в своей комнате Уильям как особую святыню хранил двойной портрет обеих своих матерей – таких душераздирающе юных. Но если возраст и дает какие-то преимущества, может, мне хватит мудрости всё объяснить?
Ну как я могла сказать Вилли, что он появился в результате шантажа импульсивной и своенравной девчонки? Или что стал причиной смерти обоих своих законных родителей? И если уж кто и должен говорить о том, какое значение рождение Вилли имело для Джейми, то только сам Джейми.
- Твоя мама... - начала я и смутилась. Я знала, что Джейми взял бы всю вину на себя, но не стал бы чернить память сына о Джиниве. И я так не сделаю.
- Она была безрассудной, - сказал Уильям, внимательно глядя на меня. - Все говорили, что мама была безрассудной. Было ли это... Думаю, единственное, что я хочу знать, было ли это изнасилованием?
- Господи, нет! - в ужасе воскликнула я и увидела, как Вилли чуть разжал кулаки.
- Это хорошо, - сказал он и выдохнул весь воздух, который задерживал. - Вы уверены, что он вам не солгал?
- Уверена.
И Вилли, и его отец умели прятать свои чувства. Я же – определенно, нет. И хотя вряд ли у меня получилось бы зарабатывать на жизнь, играя в карты, но иногда хорошо, если у тебя на лице все написано. Я стояла неподвижно, позволяя Уильяму увидеть, что сказала правду.
- Как вы думаете... говорил ли он... - Вилли умолк и с трудом сглотнул. - Как вы думаете, они любили друг друга?
- Уж как умели, наверное, - тихо ответила я. - У них было мало времени – всего лишь одна ночь.
Я так жалела Вилли, и мне очень хотелось обнять и утешить его. Но он был мужчиной. Молодым, к тому же, – и ожесточенным своей болью. Он справится, как сумеет. И я подумала, что пройдет несколько лет, прежде чем он сможет поделиться этим с кем-нибудь – если вообще когда-нибудь.
- Да, - произнес Уильям и крепко сжал губы, словно собирался сказать еще что-то, но передумал. - Да, я... я понимаю.
По его тону было совершенно ясно, что он ничего не понимает, но, потрясенный тем, что ему открылось, совсем не знает, о чем спросить еще, не говоря уже о том, что делать с информацией, которую уже получил.
- Я родился практически ровно через девять месяцев после бракосочетания моих родителей, - Уильям сурово посмотрел на меня. - Они наставляли рога моему отцу? Или мать развратничала со своим конюхом до того, как вышла замуж?
- Это немного грубо, - начала я.
- Нет, не слишком, - огрызнулся он. – Так что же?
- Твой оте... Джейми. Он никогда не обманывал другого женатого мужчину.
«Если не считать Фрэнка, - возникла нелепая мысль. - Но, конечно, сначала Джейми этого не знал».
- Мой отец, - резко сказал Уильям. - Па... лорд Джон, в смысле. Он знал... Знает?
- Да.
И снова мы на тонком льду. Вряд ли Вилли догадывался, что Джон Грей женился на Изабель исключительно ради него – и ради Джейми. Но я не хотела, чтобы Вилли даже на секунду засомневался в мотивах лорда Джона.
- Все они, - твердо сказала я, - все четверо хотели поступить так, как будет лучше для тебя.
- Лучше для меня, - мрачно повторил Уильям. - Точно.
Костяшки его пальцев снова побелели, и он посмотрел на меня прищуренными глазами – такой хорошо знакомый взгляд: передо мной был готовый взорваться Фрейзер. Я также отлично знала, что нет никакого способа предотвратить этот взрыв, но все равно попыталась, протягивая к Вилли руку.
- Уильям, - начала я, - поверь мне...
- Я верю, - сказал он. - Черт возьми, ничего мне больше не говорите. К чертям все это!
И, крутанувшись на пятке, он пробил кулаком панель с таким грохотом, что задрожали стены. Затем вырвал руку из проделанной дыры и вылетел из комнаты. Услышав хруст и треск (Уильям задержался на площадке, чтобы выбить несколько балясин и оторвать длинные лестничные перила), я подошла к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как он замахнулся через плечо четырехфутовым куском деревяшки и швырнул его прямо в висевшую над лестницей хрустальную люстру, которая взорвалась осколками стекла. Некоторое время Вилли балансировал на открытом краю лестничной площадки, и мне показалось, что он либо упадет, либо намеренно сбросится вниз, но он отшатнулся от края и, как копье, метнул деревянный обломок в остатки люстры с таким надрывным выдохом, который мог быть стоном или всхлипом.
Затем Уильям стремглав бросился вниз по лестнице, периодически ударяя разбитым кулаком по стене, на которой оставались кровавые пятна. Он врезался в дверь плечом, отскочил, открыл ее рывком и вылетел, будто локомотив.
Ухватившись за край разбитой балюстрады, я стояла, застыв на площадке посреди хаоса и разрушений. Крошечные радуги плясали на стенах и потолке, словно разноцветные стрекозы, вырвавшиеся из разбитого хрусталя, в беспорядке устилавшего пол.
Возникло какое-то движение: на пол прихожей внизу упала тень. Маленькая темная фигура медленно вошла в дом через распахнутую дверь. Отбросив капюшон плаща, Дженни Фрейзер Мюррей оглядела разрушения, а затем подняла взгляд на меня, ее бледное овальное лицо светилось юмором.
- Как я вижу, сын весь в отца, - заметила она. - Помоги нам всем Господь.

БРИТАНСКАЯ АРМИЯ покидала Филадельфию. Реку Делавэр заполонили корабли, а между концом улицы Стейт-стрит на одном берегу и поселением Купер Пойнт на другом непрерывно сновали паромы. Три тысячи консерваторов-тори тоже уезжали из города, боясь остаться без защиты армии. Генерал Клинтон пообещал им возможность уплыть, хотя их пожитки и создавали ужасный беспорядок, загромождая причалы, переполняя паромы и занимая кучу места на борту судов. Сидя за городом в тени развесистых ветвей платана на берегу реки, Йен и Рейчел наблюдали за тем, как в сотне ярдов от них разбирают артиллерийскую огневую позицию.
Артиллеристы работали в рубашках (их свернутые синие мундиры лежали на траве в сторонке). Мужчины убирали защищавшие город пушки, готовя их к погрузке на корабли. Они не торопились и не обращали особого внимания на зрителей: теперь это не имело значения.
- Ты знаешь, куда они направляются? - спросила Рейчел.
- Ага, знаю. На север, в Нью-Йорк, в качестве подкрепления. Мне Фергюс сказал.
- Ты его видел? - заинтересовавшись, она повернула голову, и тень листвы затрепетала у нее на лице.
- Да, прошлой ночью он вернулся домой: теперь, когда тори и англичане уходят, он будет в безопасности.
- В безопасности, - скептически повторила Рейчел. - Ты хочешь сказать, настолько, насколько это вообще возможно в теперешние-то времена.
Было жарко, и, сняв чепец, она смахнула темные влажные волосы со щек.
Йен улыбнулся, но ничего не сказал. Им обоим было хорошо известно, насколько безопасность иллюзорна.
- Фергюс говорит, что британцы намереваются разрубить территорию колоний надвое, - заметил он. - Отрезать север от юга и расправиться с ними по отдельности.
- Правда? А откуда он знает? - удивилась Рейчел.
- Фергюсу сообщил английский офицер по фамилии Рэндалл-Айзекс.
- Ты имеешь в виду, от шпиона? И на кого он шпионит? - Рейчел чуть поджала губы.
Йен не был уверен, насколько низко оценивался шпионаж с точки зрения философии квакеров, но спрашивать сейчас не хотел: это был щекотливый вопрос – квакерские принципы.
- Даже гадать не хочу, - ответил он. - Парень выдает себя за американского агента, но это все может быть пустой болтовней. Никому нельзя доверять в военное время, да?
Развернувшись, Рейчел прислонилась к платану, сложив руки за спиной, и посмотрела на Йена.
- Неужели?
- Я доверяю тебе, - ответил Йен. - И твоему брату.
- И своему псу, - Рейчел взглянула на Ролло, который извивался на земле, чтобы почесать спину. - Своим тете и дяде тоже, и Фергюсу, и его жене. Кажется, это немалое количество друзей.
Рейчел наклонилась к нему, обеспокоенно сощурившись.
- Рука болит?
- Ох, да все нормально, - улыбнувшись, Йен пожал здоровым плечом.
Его рука действительно болела, но перевязь помогла. Он едва не лишился левой руки: ударом топора была рассечена плоть и сломана кость. По словам тетушки, ему повезло, что не повреждены сухожилия. Она сказала, что тело пластично: мышцы заживут, и кости тоже.
Ролло же поправился – даже следа скованности от огнестрельной раны не осталось, и, хотя его морда все больше седела, он, словно угорь, скользил сквозь кусты, усердно принюхиваясь.
Рейчел вздохнула и взглянула из-под своих ровных темных бровей прямо Йену в глаза.
- Йен, тебя что-то тяготит, и я бы предпочла, чтобы ты рассказал мне, что именно. Что-то случилось?
Очень много чего случилось, прямо сейчас происходило вокруг них, а сколько еще произойдет. Как ей сказать?.. И в то же время молчать он не мог.
- Мир переворачивается с ног на голову, - выпалил он. - И единственная постоянная вещь в нем – это ты. Единственное, что... держит меня на земле.
Ее взгляд смягчился.
- Правда?
- Ты прекрасно знаешь, что да, - резко сказал Йен, отведя взгляд; его сердце колотилось.
«Слишком поздно», - подумал он со смятением, смешанным с восторгом. Раз уж начал говорить, теперь нечего отступать – и неважно, чем это закончится.
- Мне известно, кто я, - продолжил Йен неловко, но решительно. - Я бы стал квакером ради тебя, Рейчел, но знаю, что в душе им не являюсь, и, думаю, никогда им не стану. Уверен, ты бы не захотела, чтобы я произносил слова, в которые не верю, или притворялся тем, кем не могу быть.
- Нет, - тихо сказала она. - Я бы этого не хотела.
Йен открыл пересохший рот, но не смог придумать, что сказать, и в ожидании сглотнул. Рейчел тоже сглотнула: было видно, как слегка двинулось горло, нежное и загорелое; бледный зимний цветок превращался под лучами солнца в девушку с кожей орехового оттенка.
Артиллеристы загрузили последнюю из пушек в повозку, запрягли волов в орудийные передки (орудийный передок – специализированная двухколёсная повозка для транспортировки буксируемых артиллерийских орудий. – прим. пер.) и, смеясь и громко переговариваясь, двинулись по дороге к паромной переправе. Когда они наконец скрылись, опустилась тишина. По-прежнему слышались шум реки, шелест ветвей платана и где-то далеко – грохот и гомон движущейся армии, сулившие грядущее насилие. Но между ними двоими повисла тишина.
«Я ее потерял, - решил Йен, однако голова Рейчел была по-прежнему задумчиво опущена. - Может, она молится? Или пытается придумать, как послать меня подальше?»
Что бы то ни было, Рейчел подняла голову и, выпрямившись, отошла от дерева. Она указала на Ролло, который теперь лежал на животе, неподвижный, но настороженный, и желтыми глазами следил за каждым движением жирного дрозда, ищущего корм в траве.
- Этот пес – волк, так ведь?
- Да. Ну, по большей части.
Короткая вспышка карих глаз велела ему не придираться к мелочам.
- И тем не менее, он твой лучший друг, существо редкой храбрости и преданности, и, в целом, достойнейшее создание?
- О, да, - сказал Йен гораздо увереннее. – Так и есть.
Рейчел оценивающе на него посмотрела.
- Ты тоже волк, и мне это известно. Но ты – мой волк, и лучше тебе об этом знать.
Когда она заговорила, в нем все загорелось – быстрым и яростным огнем, будто вспыхнула одна из спичек его кузины. Йен протянул руку ладонью вверх, все еще опасливо: а вдруг Рейчел тоже воспламенится?
- То, что я сказал тебе тогда... будто знаю, что ты меня любишь...
Она шагнула вперед и, прижав свою ладонь, крепко переплела свои прохладные пальчики с его пальцами.
- Вот что я говорю тебе сейчас: я люблю тебя. И если по ночам тебе придется охотиться, ты будешь возвращаться домой.
Зевнув, пес под платаном уложил морду на лапы.
- И засыпать у твоих ног, - прошептал Йен, обняв Рейчел здоровой рукой.
И оба они, словно солнце, лучились счастьем.