Дата: Понедельник, 28.11.2016, 21:45 | Сообщение # 1
Король
Сообщений: 19994
Диана Гэблдон. «Эхо прошлого» («An Echo In The Bone»)
Пролог ТЕЛО УДИВИТЕЛЬНО ПЛАСТИЧНО. Дух же - и того более. Но есть то, что вернуть невозможно. Так, ты говоришь, nighean? Это правда - легко можно покалечить тело и изувечить душу. И все же есть в человеке то, что никогда не сломается.
Спасибо переводчикам группы ЧУЖЕСТРАНКА | Книги | Диана Гэблдон Перевод: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова, Ирина Боброва, Наталья Шлензина, Ольга Абрамова и др. Редакторы: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова, Снежана Шабанова. Иллюстратор: Евгения Лебедева Книгу можно скачать здесь в трех форматах.
Дата: Вторник, 24.07.2018, 14:37 | Сообщение # 226
Виконт
Сообщений: 546
Нашла. Роджер дал посмотреть записанные песни. Зачем-то вложил в тетрадку это письмо. Роб вернул тетрадь вместе с письмом. Тогда как письмо снова у Роба оказалось? И вообще зачем Роджер это письмо сунул в тетрадь? По-моему, это Диана нарочно придумала для интриги. Как-то всё неестественно. Юмор - это наше всё!
Сообщение отредактировалаМедвета - Вторник, 24.07.2018, 14:38
Дата: Суббота, 04.08.2018, 19:28 | Сообщение # 227
Король
Сообщений: 19994
Глава 93. СЕРИЯ КОРОТКИХ, РЕЗКИХ УДАРОВ (с) Перевод Е. Пискаревой, Н. Ромодиной, Е. Карпухиной
Иллюстрация Евгении Лебедевой
Я ЗАПЛЕТАЛА КОСИЧКУ ФЕЛИСИТЕ на кухне Марсали, успевая приглядывать за стоявшей на огне кашей, когда над дверью типографии зазвенел колокольчик. Перехватив конец косы лентой и второпях наказав девочкам следить за овсянкой, я вышла принять заказчика. К моему удивлению, пришёл лорд Джон. Но таким лорда Джона я никогда раньше не видела. Не столько растрёпанным, сколько убитым: всё было в порядке, кроме его лица. – Что? – сильно встревожилась я. – Что стряслось? Генри… – Не Генри, – хрипло ответил он и положил руку на прилавок, словно для того, чтобы удержаться на ногах. – У меня… плохие новости. – Я вижу, – немного резко заметила я. – Садитесь, ради Бога, а не то упадёте. Он помотал головой, словно лошадь, отмахивающаяся от мух, и посмотрел на меня. Его потрясённое лицо было мертвенно-бледным, а веки покраснели. Но если это не Генри… – О, Боже, – сказала я, и грудь словно обручем сдавило. – Дотти. Что с ней случилось? – «Эвтерпа», – выпалил Джон, и я, потрясенная до глубины души, застыла столбом. – Что? – прошептала я. – Что? – Утонула, – произнёс он чужим голосом. – Утонула. Со всеми, кто находился на борту. – Нет, — возразила я, стараясь вникнуть в смысл слов, — нет, этого быть не может… Грей впервые посмотрел мне прямо в глаза и схватил за предплечье. — Послушайте, — сказал он, и его пальцы сжали мою руку так, что мне стало страшно. Я попыталась вырваться, но не смогла. – Послушайте, – повторил он. – Я узнал об этом нынче утром от знакомого капитана военного флота. Я встретил его в кофейне, и он подробно рассказал о трагедии. Он её видел. Голос лорда Джона дрожал, и он на какое-то мгновение умолк, плотно сжав челюсти. – Шторм. Капитан преследовал корабль, чтобы остановить его и взять на абордаж, но тут налетела буря и обрушилась на оба судна. Корабль капитана, хоть и изрядно потрёпанный, уцелел и дотащился до берега, но он видел, как «Эвтерпу» захлестнуло, по его словам, из-за брочинга (Брочинг – потеря управляемости судном (вплоть до опрокидывания) в связи с тяжёлыми погодными условиями. – прим. перев.) – понятия не имею, что это такое… Лорд Джон махнул рукой, раздражённый тем, что отвлёкся от темы. – «Эвтерпа» затонула на глазах капитана. «Робертс» – его корабль – держался неподалёку в надежде подобрать выживших. – Грей сглотнул. – Никого не осталось. – Никого, – тупо повторила я. Я слышала, что он говорит, но не понимала значения слов. – Он мёртв, – тихо сказал лорд Джон, отпуская мою руку. – Его нет. С кухни донёсся запах сгоревшей каши.
ДОЙДЯ ДО КОНЦА УЛИЦЫ, Джон Грей остановился. Он начал ходить взад-вперёд по Стейт-стрит ещё до рассвета. Солнце поднялось уже высоко. Влажные от пота песчинки раздражали шею, грязь и навоз заляпали чулки, а гвозди в подошве башмака, казалось, впиваются в ступню при каждом шаге. Грею было всё равно. Перед ним протекала река Делавэр, грязная и воняющая рыбой. Люди толкались и проходили мимо него, толпясь у конца пирса в надежде попасть на паром, который медленно направлялся к ним с противоположного берега. Поднялись небольшие волны, и тревожный шум, с которым они бились о причал, казалось, так подействовал на ожидающих, что те начали толкаться и пихаться, а один из солдат на пирсе, сняв с плеча мушкет, отшвырнул им женщину. Споткнувшись, она вскрикнула, и её муж, как бентамский петушок-задира (Куры породы бентам, или бентамки, ведут своё происхождение из Японии. Являются самыми крошечными представителями куриного рода – прим. перев.), бросился вперёд со сжатыми кулаками. Солдат, оскалившись, что-то сказал и замахнулся ружьём; его приятель, привлечённый шумом, обернулся посмотреть, и этого оказалось достаточно, чтобы кучка людей в конце причала вдруг заволновалась, а остальные начали кричать и вопить, когда находившиеся сзади постарались убраться подальше от свары. Мужчины в толпе попытались оттеснить их и кого-то столкнули в воду. Отступив на три шага, Грей наблюдал, как два маленьких мальчика с искажёнными от страха лицами выбрались из толпы и кинулись вверх по улице. Он услышал, как обезумевший высокий женский голос звал откуда-то из толпы: «Итан, Джонни! Джо-о-о-о-о-онни!» Какой-то смутный инстинкт подсказывал лорду Джону, что он должен выйти вперёд, крикнуть, взять всё под контроль, навести здесь порядок. Но он повернулся и зашагал прочь. Джон говорил себе, что сейчас на нем нет мундира, что его не станут слушать, что возникнет неразбериха и он принесёт больше вреда, чем пользы. Но он не привык лгать самому себе и тотчас отмёл эти доводы. Грей и раньше терял людей. Некоторых из них он горячо любил - больше жизни. Но теперь он потерял себя. В полнейшем оцепенении Джон медленно вернулся к своему дому. С тех пор, как пришло известие, он не спал. Только несколько раз от полного физического истощения он ненадолго забывался, обмякнув в кресле на веранде Мерси Вудкок, а когда просыпался, покрытый липким соком растущих во дворе платанов и крошечными зелёными гусеницами, спустившимися с листьев на невидимых шёлковых нитях, не мог понять, что происходит. – Лорд Джон. Он пришёл в себя от настойчивого голоса, и до него дошло, что кто-то уже несколько раз его окликнул. Джон остановился и, обернувшись, обнаружил капитана Ричардсона. Голова у Грея была как в тумане, а лицо, по-видимому, выглядело отрешённым, потому что Ричардсон взял лорда под руку в самой фамильярной манере и потащил в таверну. – Пойдёмте со мной, – вполголоса сказал Ричардсон, отпустив его руку и кивком указывая на лестницу. Сквозь окутавший его туман лорд Джон начал ощущать нечто похожее на любопытство и настороженность, однако он пошёл, и стук его башмаков гулко отдавался в пролёте деревянной лестницы. Ричардсон закрыл за собой дверь комнаты и заговорил, прежде чем Грей успел собраться с мыслями, чтобы расспросить его о крайне необычных обстоятельствах, о которых рассказал Уильям. – Миссис Фрейзер, – произнёс Ричардсон без предисловий. – Насколько хорошо вы её знаете? Грей настолько опешил от вопроса, что ответил. – Она жена… вдова, – поправил он себя с таким чувством, будто вогнал булавку в свежую рану, – хорошего друга. – Хорошего друга, – повторил Ричардсон, не вкладывая в слова какого-то особого смысла. «Вряд ли у кого-то может быть более неприметная внешность», – подумал Грей, и внезапно перед ним услужливо всплыл образ Хьюберта Боулса. (Хьюберт Боулс – персонаж повести «Лорд Джон и личное дело» - прим. пер.). Самыми опасными шпионами оказывались люди, на которых никто не посмотрел бы дважды. – Хорошего друга, – твёрдо повторил Грей. – Ведь его политические пристрастия больше не имеют значения? – Не имеют, если он и вправду умер, – согласился Ричардсон. – А вы думаете, он мёртв? – Я в этом совершенно уверен. Что вы желаете узнать, сэр? У меня дела. Ричардсон слегка улыбнулся, услышав это заведомо ложное заявление. – Я собираюсь арестовать леди как шпионку, лорд Джон, и, прежде чем это сделать, хотел бы удостовериться, что с вашей стороны нет… личной заинтересованности. Грей довольно резко сел, сцепив на столе руки. – Я… она… Какого дьявола? Ричардсон учтиво уселся напротив него. – В течение последних трёх месяцев, а может, и дольше, она распространяла по всей Филадельфии материалы, подстрекающие к мятежу. И, предвосхищая ваш вопрос: да, я уверен. Один из моих людей перехватил кое-что – взгляните, если хотите. Он полез за пазуху и вытащил неаккуратную пачку бумаг, явно прошедших через множество рук. Грей не думал, что Ричардсон его обманывает, но тянул время, не спеша их рассматривая. Положив документы, он почувствовал себя обескровленным. – Я слышал, что эту леди принимали в вашем доме и что она часто бывает в доме, где проживает ваш племянник, – сказал Ричардсон, и его глаза пытливо остановились на лице Грея. – Но она не… друг? – Она врач, – ответил Грей и испытал лёгкое удовлетворение, увидев, как взметнулись вверх брови Ричардсона. – Она оказала… величайшую услугу мне и моему племяннику. Ему пришло в голову, что, наверное, к лучшему, что Ричардсон не знает, сколь велико уважение, которое лорд может питать к миссис Фрейзер, так как если негодяй поймёт, что у Грея есть личный интерес, то ничего больше ему не сообщит. – На этом всё, – добавил он самым небрежным тоном. – Конечно, я уважаю эту леди, но привязанности нет. Нет. И Грей решительно встал и ушёл, так как дальнейшие расспросы показали бы, что судьба Клэр ему не безразлична. Он пустился к Уолнат-стрит, больше не чувствуя отупения. Он снова стал самим собой: сильным и решительным. В конце концов, он мог оказать Джейми Фрейзеру ещё одну услугу.
– ВЫ ДОЛЖНЫ ВЫЙТИ ЗА меня, – повторил лорд Джон. Я услышала его и в первый раз, но от повторения фраза не стала более осмысленной. Я сунула в ухо палец и покрутила его, затем повторила процесс с другим ухом. – Вы просто не могли сказать то, что я сейчас услышала. – Именно это я и сказал, – возразил он: вернулась его обычная сухая резкость. Отупение от шока начало проходить, и что-то ужасное полезло из маленькой дырочки в моём сердце. Я не могла смотреть на этот ужас, и поэтому уставилась на лорда Джона. – Я знаю: у меня шок, – признала я, – но уверена, что ни бреда, ни слуховых галлюцинаций у меня нет. Тогда зачем, черт возьми, вы это говорите? Я резко поднялась, испытывая желание ударить его. Он это заметил и предусмотрительно отступил назад. – Вы выйдете за меня, – произнёс он с яростным раздражением в голосе. – Вы понимаете, что вас вот-вот арестуют как шпионку? – Я… Нет. – Я снова села так же внезапно, как до этого встала. – Что… Почему? – Вам лучше знать, – холодно сказал он. Я в самом деле знала. Подавив внезапную паническую дрожь, грозившую захлестнуть меня, я подумала о бумагах, которые тайно передавала из рук в руки, пряча их в своей корзине и снабжая подпольную сеть «Сынов свободы». – Даже если это и правда, – сказала я, изо всех сил стараясь говорить спокойно, – почему, чёрт побери, я должна выходить за вас? Не говоря уж о том, что я ни на миг не поверю в ваше желание на мне жениться. – Поверьте, – резко посоветовал он. – Я женюсь, потому что это последняя услуга, которую я могу оказать Джейми Фрейзеру. Я смогу защитить вас. Мою жену никто не тронет. И вы выйдете за меня из-за… Приподняв подбородок, он бросил мрачный взгляд мне за спину, и я оглянулась: все четверо детей Фергюса сгрудились в дверях; девочки и Анри-Кристиан смотрели на меня огромными круглыми глазами. Герман глядел прямо на лорда Джона, страх и вызов ясно читались на его красивом удлинённом лице. – Их тоже? – спросила я, глубоко вздохнув и повернувшись, чтобы встретиться глазами с Греем. – Вы сможете и их защитить? – Да. – Я… да. Ладно. – Я оперлась обеими руками о прилавок, будто это как-то могло мне помочь не разлететься на кусочки. – Когда? – Сейчас, – ответил он и взял меня за локоть. – Нельзя терять время.
МНЕ НЕ ЗАПОМНИЛАСЬ короткая церемония в гостиной дома лорда Джона. Единственным воспоминанием за целый день была фигура Уильяма, спокойно стоявшего в качестве шафера возле своего отца, то есть отчима. Высокий, стройный, длинноносый, его чуть раскосые кошачьи глаза смотрели на меня с неопределённым сочувствием. «Он не мог умереть, – с необычайной ясностью мысленно повторяла я. – Вот он». Я произнесла то, что велели, и меня проводили наверх, прилечь. Я сразу уснула и не просыпалась до следующего полудня. К сожалению, когда я проснулась, ничего не изменилось.
ДОРОТЕЯ ОЗАБОЧЕННО ВЕРТЕЛАСЬ ОКОЛО меня. Она оставалась со мной весь день, стараясь уговорить меня что-нибудь поесть, предлагая глоток виски или бренди. Её присутствие не то чтобы утешало (меня ничто не могло утешить), но, по крайней мере, отвлекало, не причиняя вреда, и я позволила ей говорить – слова омывали меня, словно журчание воды. Ближе к вечеру вернулись мужчины – лорд Джон и Вилли, их было слышно внизу. Дотти спустилась и заговорила с ними. Чуть заметная заинтересованность послышалась в её голосе. Потом на лестнице зазвучали её шаги – быстрые и лёгкие. – Тётя, – запыхавшись, сказала Дотти, – как вы думаете, вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы спуститься? – Я… Да, думаю, что да. Слегка обескураженная обращением «тётя», я поднялась и попыталась привести себя в порядок. Дотти забрала у меня из руки расческу, закрутила мне волосы и, неожиданно схватив чепец с лентой, осторожно засунула их под него. Я позволила ей сделать и это, и заботливо сопроводить меня вниз, в гостиную, где я нашла слегка раскрасневшихся лорда Джона и Вилли. – Матушка Клэр, – Вилли взял мою руку и ласково её поцеловал. – Подойдите взгляните. Папа нашёл кое-что. Он думает, вам это понравится. Подойдите и посмотрите, – повторил он, бережно увлекая меня к столу «Кое-что» оказалось большим отделанным золотом сундучком из какого-то дорогого дерева. Увидев его, я моргнула и протянула руку, чтобы дотронуться до него. Он был очень похож на футляр для столовых приборов, но гораздо больше. – Что?.. Подняв глаза, я увидела, что лорд Джон стоит рядом какой-то смущённый. – Э, хм, подарок, – сказал он, в кои-то веки лишившись своих безукоризненных манер. – Я подумал… то есть, я понял, что вам кое-чего не хватает из… оборудования. Мне бы не хотелось, чтобы вы бросали свою профессию, – мягко добавил он. – Свою профессию. Холод пополз у меня вверх по позвоночнику и разлился по челюстям. Я попыталась поднять крышку ящика, но вспотевшие пальцы соскользнули, оставив на дереве влажный блестящий след. – Нет, нет, вот так, – лорд Джон наклонился показать, повернув сундучок к себе. Он сдвинул потайную задвижку, поднял крышку, распахнул дверцы на петлях и отступил с видом фокусника. Кожу головы закололо от холодного пота, в уголках глаз замелькали чёрные точки. Две дюжины пустых бутылочек с золотыми крышками. Два неглубоких выдвижных ящичка внизу. А сверху блестели на бархатном ложе детали отделанного латунью микроскопа. Медицинский сундучок. Колени подогнулись, и я упала в обморок, приветствуя щекой прохладные доски пола.
Дата: Суббота, 04.08.2018, 19:30 | Сообщение # 228
Король
Сообщений: 19994
Глава 94. ПУТИ СМЕРТИ (с) Перевод Юлии Коровиной
Иллюстрация Евгении Лебедевой
ЛЕЖА НОЧЬЮ В СПУТАННОМ аду своей постели, я выбирала способ умереть. Всеми фибрами души я страстно желала прекратить это существование. Являлось ли то, что лежало по другую сторону жизни, несказàнным блаженством или всего лишь милосердным забвением, но для меня неизвестность была бесконечно предпочтительней нынешней неизбывной мỳки. Не могу сказать, что именно удерживало меня от простого и отчаянного шага. В конце концов, средства всегда были под рукой: пистолетная пуля или клинок, разнообразные яды – действующие мгновенно или вводящие в ступор. Будто сумасшедшая, я обшаривала медицинский сундучок, вытаскивая баночки и бутылочки, оставляя маленькие ящички приоткрытыми, а дверцы распахнутыми. Пытаясь что-то найти, я судорожно перебирала свои знания и копалась в памяти столь же тщательно, как и в сундучке, в беспорядке вываливая флаконы, пузырьки и обломки прошлого на пол. Наконец, я решила, что нашла их все, и дрожащей рукой расставила яды один за другим на столе перед собой. Аконит. Мышьяк... Столько способов умереть – есть из чего выбрать. Ну и на чем же тогда остановиться? Эфир. Самое простое – хотя и не совсем надежное. Пропитать толстую салфетку составом, лечь и, положив на лицо маску, безболезненно уплыть прочь. Но всегда есть риск, что меня кто-нибудь обнаружит. Или, что в бессознательном состоянии моя голова завалится набок, либо от судорог салфетка упадет, и я просто-напросто очнусь и вернусь в этот полный боли вакуум бытия. Я еще немного посидела, а потом, словно во сне, потянулась, чтобы взять нож, который небрежно оставила на столе после того, как резала льняные стебли. Джейми подарил мне этот нож; острый край блестел, пугающий и серебристый. Это уж точно будет быстро и наверняка.
ДЖЕЙМИ ФРЕЙЗЕР СТОЯЛ на палубе «Филомены» и, наблюдая за беспрестанно ускользающей прочь водой, размышлял о смерти. По крайней мере, он перестал думать о ней применительно к себе, так как морская болезнь, наконец-то, – наконец-то! – отступила. Теперь его мысли стали более абстрактными. Он подумал, что для Клэр смерть всегда была врагом, с которым обязательно нужно сражаться и ни при каких обстоятельствах ему не уступать. Как и Клэр, Джейми был хорошо знаком со смертью, но волей-неволей примирился с ней. Или думал, что примирился. Это как с прощеньем: невозможно простить однажды и забыть, надеясь, что больше не придется к этому возвращаться. Вот и мысли о смерти требуют постоянной практики. Принять идею собственной смертности и одновременно жить полной жизнью – парадокс, достойный Сократа. И, чуть улыбнувшись, Джейми подумал, что этот благородный афинянин полностью принял данный парадокс. (Сократ знаменит не только тем, как жил, а он проводил бесплатные беседы со всеми желающими получить новые знания, был образцом ясного ума и внутреннего спокойствия, но и тем, как принял свою смерть. Обвиненный в антигосударственной деятельности, философ как свободный афинский гражданин не был подвергнут казни палачом, а сам принял яд, вызывающий судороги, паралич и остановку дыхания. Перед смертью Сократ попросил принести в жертву Асклепию петуха, символизируя этим свою смерть как выздоровление, освобождение от земных оков. По мнению Сократа, данному освобождению душа философа не противится, благодаря чему тот спокоен пред ликом смерти. – прим. пер.) Лицом к лицу со смертью Джейми сталкивался достаточно часто, – и помнил эти столкновения настолько живо, что понимал: есть более ужасные вещи – ведь гораздо лучше умереть, чем жить, оплакивая. Он до сих пор испытывал некое ужасное чувство, более сильное, чем просто печаль, когда смотрел на свою сестру, маленькую и одинокую, и слышал в голове слово «вдова». Это всё как-то неправильно. Такое не должно происходить с ней: нельзя так жестоко терзать Дженни. Это походило на то, будто сестру резали при нем на части, а он был не в силах чем-либо ей помочь. Джейми отогнал эти мысли и вернулся к воспоминаниям о Клэр и о том, как он тоскует по ней. Она словно пламя его свечи во тьме. В прикосновении Клэр – утешение и тепло, осязаемое не только телом. Он вспомнил, как, сидя на скамье возле башни в последний вечер перед ее отъездом, они держались за руки. И, ощутив по теплым быстрым толчкам крови в ее пальцах, как стучит ее сердце, он почувствовал, что его собственное сердце забилось ровнее. Странно, как присутствие смерти словно призывало тех, кто с нею связан: давно забытые тени мелькали в сгущающейся тьме. Мысль о Клэр и о том, как он с первого же объятья поклялся защищать ее, напомнила ему о безымянной девушке. Она умерла во Франции, по ту сторону пустоты, образовавшейся в голове после удара топором. (Речь идет о событиях, описываемых в новелле «Девственники», и безымянная девушка – это юная проститутка, которую Джейми пытался спасти, но не смог. – прим. пер.). Джейми не вспоминал о ней годами, но внезапно она снова появилась – как была в его сознании, когда в Леохе он держал в объятьях Клэр и чувствовал, что его брак может стать неким искуплением. Он постепенно научился прощать себя за то, в чем не было его вины, и надеялся, что, любя Клэр, дарил бесплотной тени той девушки немного покоя. Смутно ощущая, что должен Богу жизнь, он заплатил этот долг, взяв Клэр в жены. «Хотя, Бог свидетель, я в любом случае женился бы на ней», - подумал Джейми и криво усмехнулся. Но он сдержал слово беречь ее, пообещав заступничество своим именем, своим кланом… и защиту своим телом, - как он тогда сказал. «Защита своим телом». В этом была ирония, которая заставила его поёжиться, когда среди мелькнувших теней он заметил другое лицо. Тонкое, насмешливое, с миндалевидными глазами… такое юное. Джинива. Еще одна молодая женщина, умершая из-за его похоти. Определенно, не по его вине, - после ее смерти Джейми долгими днями и ночами боролся с этим чувством вины, когда, лежа один в своей холодной постели над конюшней, утешался как мог неизменным и безмолвным присутствием лошадей, жующих и переступающих внизу в своих стойлах. Но если бы он не возлег с ней, она бы не умерла: от этого не скрыться. Джейми задавался вопросом: задолжал ли он Богу еще одну жизнь? Он думал, что Вилли и есть та жизнь, которую он получил, чтобы защищать своей собственной – в обмен на ту, что невольно отнял у Джинивы. Но и эту ответственность пришлось передать другому. Что ж, теперь он отвечает за сестру, и Джейми мысленно заверил Йена, что будет беречь ее. «Пока жив», - добавил он, подумав, что впереди еще есть время, ведь он использовал только пять из тех смертей, которые пообещала ему предсказательница в Париже. «Ты умрешь девять раз, прежде чем упокоишься в своей могиле», - предрекла она. «Неужели требуется столько попыток, чтобы, наконец, покинуть этот мир?» - задался он вопросом.
Я ПОЗВОЛИЛА РУКЕ разогнуться, обнажая запястье, и поместила кончик ножа на середину предплечья. Я видела много неудачных попыток самоубийства у тех, кто резал запястье поперек: раны, похожие на маленькие кричащие о помощи рты. Я видела и тех, кто действительно хотел уйти из жизни. Правильным было вскрывать вены, делая глубокие уверенные разрезы вдоль сосудов, из которых за считанные минуты вытекла бы вся кровь, гарантируя почти мгновенную потерю сознания. На холме Венеры у основания большого пальца все еще белел шрамик: еле заметная буква «J» – знак, который Джейми оставил мне накануне Каллодена, когда мы впервые в полной мере познали смерть и разлуку. Кончиком ножа я провела по тонкой белой линии и ощутила соблазнительный шепот металла на коже. Тогда я хотела умереть вместе с Джейми, но он решительной рукой направил меня к жизни: я носила его ребенка, и потому не имела права умирать. Дочка теперь не под сердцем, но она по-прежнему где-то там. Наверное, до нее даже можно добраться. Долгое время (как мне показалось) я сидела неподвижно, затем вздохнула и осторожно положила нож на стол. Наверное, это просто многолетняя привычка, настрой ума, который считал жизнь священной саму по себе; или благоговейный суеверный страх потушить искру, зажженную не моей рукой. А может быть, чувство долга, ведь были те, кто нуждался во мне – или, по крайней мере, кому я могла быть полезной. Но, возможно, это просто упрямство тела, настоятельно требовавшего бесконечности существования. Мне удалось замедлить биение сердца – замедлить настолько, чтобы сосчитать его удары... удалось сбавить скорость тока своей крови, пока пульс не отозвался в ушах обреченным гулом далеких барабанов. Я знала: во тьме существуют пути. Я видела, как люди умирают. Несмотря на увядание тела, смерть не наступает, пока ты не нашел своей дороги. Я свою не отыскала. Пока.
Дата: Вторник, 07.08.2018, 16:09 | Сообщение # 231
Король
Сообщений: 19994
Глава 95. ОЦЕПЕНЕНИЕ (с) Перевод Екатерины Пискаревой, Елены Карпухиной, Натальи Ромодиной.
Иллюстрация Евгении Лебедевой
НОВЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ СУНДУЧОК тускло поблёскивал в свете свечей на столе в моей комнате. Рядом c ним лежали кисейные мешочки с сухими травами, купленные утром, и стояли бутылочки со свежими настойками, которые я приготовила днём, нарушив к большому неудовольствию миссис Фиг девственную чистоту её кухни. В прищуренных глазах женщины читалось, что она знает, что я на стороне бунтовщиков, и подозревает, что я ведьма. Не в силах уйти из кухни совсем, она отступила к порогу и, не проронив ни слова, с подозрением наблюдала за мной и моим котлом, пока я работала. Сегодня компанию мне составлял большой графин сливового бренди. За последнюю неделю я выяснила, что стакан этого напитка на ночь позволяет хотя бы ненадолго забыться сном. Но сегодня вечером бренди не помогал. Я слышала, как каминные часы внизу негромко пробили час. Я нагнулась подобрать коробку, откуда высыпалась сушёная ромашка, и тщательно сгребла рассыпавшуюся траву обратно. Бутылочка с маковым сиропом тоже опрокинулась и лежала на боку, вокруг пробки натекла ароматная жидкость. Я поставила бутылочку, платком вытерла золотистые капельки с горлышка и промокнула крошечную лужицу на полу. Корень, камень, лист. Я поднимала их один за другим, приводила в порядок, убирала. Атрибуты моего призвания, кусочки моей судьбы. Прохладное стекло казалось каким-то далёким, блики на дереве – иллюзией. Сердце билось медленно, неровно. Я положила руку на сундучок, стараясь удержать равновесие, чтобы сориентироваться во времени и в пространстве. С каждым днём это становилось всё труднее. Неожиданно я болезненно ярко вспомнила день отступления из Тикондероги. Мы добрались до деревни и временно укрылись в сарае. Я тогда проработала целый день, делая все возможное без медикаментов, инструментов и перевязочного материала, не считая повязок, что я соорудила из потной грязной одежды самих раненых. Работая, я чувствовала, как мир отодвигается всё дальше и дальше, мой голос звучал будто чужой. Я видела тела, одни тела под своими руками. Конечности. Раны. Теряла связь с реальностью. Стемнело. Кто-то пришёл и, подняв меня на ноги, отправил в маленькую таверну. Она была битком набита – не протолкнуться. Кто-то (Йен?) сказал, что снаружи у Джейми есть для меня еда. Он был там один – в пустом дровяном сарае, тускло освещённом далёким фонарём. Я, покачиваясь, стояла в дверях. А может, это качалась комната. Я видела свои пальцы, впившиеся в дерево косяка, и побелевшие ногти. Движение в полумраке. Увидев меня, он быстро поднялся и подошёл. Как его?.. «Джейми». Вспомнив его имя, я испытала нечто похожее на облегчение. Он схватил меня, втащил в сарай, и на миг я задумалась, иду я сама, или это Джейми несёт меня? Скрип грязного пола у себя под ногами я слышала, но собственного веса или движения не чувствовала. Джейми говорил со мной, и звук его голоса успокаивал. Казалось, нужны неимоверные усилия, чтобы различить слова. Однако я знала, что именно он должен говорить, и мне удалось ответить: «Всё в порядке. Просто… устала». Даже произнося это, я сомневалась, похожи ли звуки на слова, не говоря уж о том, насколько они верные. «Может, поспишь, девочка? – Джейми не сводил с меня встревоженных глаз. – Или сначала немного поешь?» Он отпустил меня, чтобы достать хлеб, а я оперлась рукой о стену, удивившись, что та твёрдая. Я вновь будто оцепенела от холода. «В постель, – произнесла я синими бескровными губами. – С тобой. Прямо сейчас». Он прижал к моей щеке теплую мозолистую ладонь. Большую руку. Надёжную. Главное – надёжную. «Ты уверена, a nighean [девочка, гэльск. – прим. перев.]? – переспросил он с ноткой удивления в голосе. – Ты выглядишь, будто…» Я положила ладонь на рукав Джейми, немного опасаясь, что та пройдет насквозь. «Жёстко, – прошептала я. – До синяков». Мой стакан был пуст, a графин – наполовину полон. Я налила ещё и осторожно взяла стакан, не желая расплескать его. Я решила забыться, пусть даже на время. Я размышляла: можно ли полностью разделиться? Может ли душа действительно оставить тело, если я ещё не умерла? Или она уже покинула его? Я медленно выпила стакан – глоток за глотком. Ещё один стакан. Глоток за глотком. Наверное, какой-то звук заставил меня взглянуть вверх, но я не помнила, как подняла голову. В дверях моей комнаты стоял Джон Грей. Он был без шейного платка, а рубашка, спереди облитая вином, небрежно висела на плечах. Распущенные волосы спутались, глаза покраснели, как и мои. Я поднялась медленно, будто находилась под водой. – Сегодня ночью я не буду оплакивать его в одиночку, – резко заявил он и закрыл дверь.
Я НЕ ОЖИДАЛА, что проснусь. На это я и правда не рассчитывала. Стараясь осознать происходящее, я полежала ещё немного. Только чуть побаливала голова, и это удивляло даже сильнее, чем факт, что я до сих пор жива. Но оба этих обстоятельства померкли по сравнению с тем, что рядом со мной в постели лежал мужчина. – Вы не против, если я спрошу, давно ли вы в последний раз спали с женщиной? Кажется, он был не против. Слегка нахмурился и задумчиво почесал грудь. – Ну... лет пятнадцать назад. По меньшей мере. Он взглянул на меня, и его лицо стало озабоченным. – О, прошу меня извинить. – Извинить? За что? – приподняла я бровь. Мне припомнилось сразу несколько причин, за что он мог бы просить прощения, но вряд ли он имел в виду одну из них. – Боюсь, я повел себя не... – он помедлил, – слишком по-джентльменски. – Не слишком, – довольно едко подтвердила я. – Но уверяю вас, что и я не вела себя как леди. Он посмотрел на меня, и его губы зашевелились, будто Джон хотел что-то ответить, но через пару секунд он покачал головой и передумал. – Кроме того, вы ведь не со мной занимались любовью, – заметила я, – и мы оба это знаем. Он ошарашенно уставился на меня своими до невозможности синими глазами. Потом по его лицу пробежала тень улыбки, и он опустил взгляд на стёганое покрывало. – Да, – тихо согласился Джон. – Вы тоже занимались любовью не со мной, правда? – Да, – подтвердила я. Горе предыдущей ночи перестало быть таким острым, но легче от этого не стало. Мой голос ослаб и охрип, оттого что горло внезапно перехватило от тоски. Джон сел и потянулся к столу, где стояли графин и бутылка со стаканом. Он налил что-то из бутылки и протянул мне. – Благодарю, – сказала я и поднесла стакан к губам. – Боже правый, это пиво? – Пиво. К тому же, очень хорошее. Он запрокинул бутылку и, прикрыв глаза, сделал несколько мощных глотков, а потом с довольным вздохом опустил ее. – Очищает нёбо, освежает дыхание и подготавливает желудок к пищеварению. Это меня невольно позабавило… и потрясло. – Хотите сказать, что привыкли ежедневно пить пиво на завтрак? – Конечно, нет. Я им запиваю еду. – Поразительное пристрастие к пиву, – съязвила я, но рискнула немного отхлебнуть. Пиво было вкусным – густым и сладким, с правильным кисловатым привкусом. В этот момент я заметила, что он явно напрягся, и это никак нельзя было объяснить нашей беседой. Как бы туго я ни соображала, я мгновенно поняла, в чём дело. – Если вам надо выпустить газы, – сказала я, – не стесняйтесь. Давайте! Его настолько обескуражило моё замечание, что он так и сделал. – Прошу прощения, мадам! – воскликнул он и вспыхнул до корней волос. Я попыталась не смеяться, но от сдерживаемого смеха кровать затряслась, и он покраснел ещё сильнее. – Стали бы вы стесняться, окажись вы в постели с мужчиной? – спросила я просто из любопытства. Он потер костяшками пальцев губы, и румянец у него на щеках стал чуть бледнее. – А. Ну, это зависело бы от мужчины. Но, в общем-то, нет. Мужчина. Я знала, что именно Джейми был тем мужчиной, который занимал все его мысли. Так же, как и мои. Но сейчас я не собиралась из-за этого возмущаться. Грей тоже знал, о чём я думаю. – Однажды он предложил мне своё тело. Вы знали об этом? – сухо спросил он. – Я так понимаю, вы отказались. Мне это было известно, но очень хотелось услышать его версию той встречи. – Да. Я хотел от него не этого. Вернее, не только этого, – честно добавил он. – Я хотел всего – и был молод и достаточно горд, чтобы думать, что если не смогу получить всё, то не стану соглашаться на меньшее. А он, конечно, не мог дать мне всего. Я немного помолчала в раздумье. Окно было открыто, и ветерок перебирал длинные муслиновые занавески. – Вы сожалели об этом? – спросила я. – Я имею в виду, что не приняли его предложения? – Как минимум, десять тысяч раз, – подтвердил он с печальной улыбкой. – В то же время… отказавшись от Джейми, я совершил один из немногих истинно благородных поступков, которые записал бы на свой счёт. Знаете ли, правильно говорят, – добавил он, – что бескорыстие вознаграждается: ведь если бы я овладел Джейми, то навсегда уничтожил бы сложившиеся между нами отношения... Подарив ему взамен своё понимание, как бы трудно мне это ни далось, – иронически добавил Джон, – я обрёл его дружбу. Так что, с одной стороны, я испытал минутное сожаление, а с другой – удовлетворение. И в конце концов именно дружбу с ним я ценю превыше всего. После секундного молчания он обернулся ко мне. – Можно мне... Вы решите, что я со странностями. – Ну, вы же и правда немного странный, – миролюбиво сказала я. – Но я не против. А в чём дело? В его взгляде, брошенном на меня, отчётливо читалось, что если уж кто-то из нас действительно странный, то явно не он. Но, будучи джентльменом, он удержался от каких бы то ни было замечаний по этому поводу. – Вы позволите увидеть вас?.. А… обнажённой? Закрыв один глаз, я посмотрела на него. – Ну, вы же не впервые спали... я имею в виду переспали... с женщиной, верно? – поинтересовалась я. Когда-то он был женат, но, насколько я помнила, большую часть своей супружеской жизни они с женой прожили раздельно. Джон задумчиво поджал губы, будто пытаясь вспомнить. – Ну, да. Хотя думаю, что сегодня я, наверное, впервые сделал это абсолютно добровольно. – О, я польщена! Он посмотрел на меня, чуть улыбаясь, и тихо сказал: – Кому бы не польстило! Всё-таки я была в том возрасте, когда… Но, с другой стороны, подсознательно он, очевидно, реагировал на женские прелести иначе, чем большинство мужчин. А значит, открытым оставался вопрос: – Зачем? Застенчивая улыбка тронула уголок его рта, и он устроился на подушке поудобнее. – По правде говоря, я... точно не знаю. Возможно, просто пытаюсь увязать свои воспоминания о прошлой ночи с... э-э... тем, что произошло в действительности? Я почувствовала острую боль, словно он ударил меня в грудь. Он не мог знать, о чём я подумала сразу после пробуждения, увидев его, не мог представить себе того яркого, сбивающего с толку мгновения, когда я вообразила, что он – это Джейми, так отчётливо вспомнив плоть Джейми, его вес и страсть. Я так сильно хотела, чтобы он оказался Джейми, что на миг мне удалось в это поверить, а затем осознание того, что он – не Джейми, раздавило меня, как виноградину, и вывернуло наизнанку. Возникли ли такие же чувства или мысли у Джона, когда он проснулся и обнаружил меня рядом? – Или, может, это любопытство, – улыбаясь немного шире, сказал он. – Я давно не видел голой женщины, если не считать рабынь-негритянок в порту Чарльстона. – Сколько это – давно? Вы говорили, пятнадцать лет? – О, гораздо дольше. Изабель… Он внезапно замолчал, улыбка исчезла. Он не упоминал до этого свою покойную жену. – Вы никогда не видели её голой? – спросила я. Это было не только праздное любопытство. Опустив глаза, он чуть отвернулся. – А… нет… Это не было… Она не… Никогда. Джон откашлялся, а потом так откровенно посмотрел мне в глаза, что сразу захотелось отвести взгляд. – Я наг пред тобой [аллюзия на Псалтирь – прим. перев.], – просто сказал он и откинул простыню.
Могла ли я не уставиться на него после такого-то приглашения? И, по правде говоря, меня разбирало простое любопытство. Он был строен и изящен, но мускулист и крепок. Талия немного расплылась, но ни капли жира. Тело обильно заросло еле заметными светлыми волосами, которые становились тёмно-русыми в паху. Тело воина. Я их немало повидала. На одной стороне груди бросались в глаза крестообразные шрамы, имелись и другие: один глубокий пересекал верхнюю часть бедра, другой, зигзагообразный, как молния, спускался вниз по левому предплечью. «Моих собственных шрамов хотя бы не видно», – подумала я и без дальнейших колебаний сдернула с себя простыню. Слегка улыбаясь, Джон с глубоким интересом посмотрел на моё тело. – Вы очень привлекательны, – вежливо заметил он. – Как женщина моих лет? Джон окинул меня бесстрастным взглядом, не то чтобы пытаясь вынести суждение, а, скорее, как человек с развитым вкусом, оценивающий предмет сквозь призму многолетних наблюдений. – Нет, – наконец сказал он. – Не как женщина ваших лет, то есть, вообще не как женщина. – А тогда как кто? – заинтересовалась я – Как некий объект? Скульптура? В некотором смысле, я могла себе это представить. Что-то вроде музейных скульптур: обветренные статуи, осколки исчезнувшей культуры, хранящие в себе след былого вдохновения. Этот след каким-то странным образом увеличен линзой вечности, освящён древностью. С такой точки зрения я себя никогда не рассматривала, но понятия не имела, что ещё он мог иметь в виду. – Как мой друг, – просто сказал он. – О. Я была очень тронута. – Спасибо. Помедлив, я натянула на нас обоих простыню и осмелела: – Ну, раз уж мы друзья... – Да? – Мне просто интересно… вы были… совсем один всё это время? С тех пор, как ваша жена умерла? Джон вздохнул, но, улыбнувшись, дал мне понять, что не возражает против вопроса. – Если вы и правда хотите знать, многие годы я наслаждался физической близостью со своим поваром. – Со... своим поваром?! – Не с миссис Фиг, нет, – поспешил уточнить он, услышав ужас в моем голосе. – Я имел в виду своего повара в Маунт Джосайя, в Вирджинии. – Его зовут Маноке. – Ма… О! Я вспомнила, как Бобби Хиггинс рассказывал мне, что лорд Джон нанял себе поваром индейца по имени Маноке. – Это не просто удовлетворение насущных потребностей, – подчеркнул Джон, повернув голову, чтобы встретиться со мной взглядом. – Мы действительно нравимся друг другу. – Рада это слышать, – пробормотала я. – Он, хм, он… – Понятия не имею, предпочитает ли он исключительно мужчин. Я в этом сильно сомневаюсь и даже был удивлён, когда он озвучил мне свои желания на мой счёт. Но каковы бы ни были его пристрастия, я не вправе жаловаться. Я провела костяшками пальцев по губам. Не хотелось казаться вульгарной, но любопытство взяло верх. – Вы не возражаете, если у него... появляются другие любовники? Или, если уж на то пошло, не возражает ли он, если у вас?.. Внезапно я забеспокоилась. Мне не хотелось, чтобы события прошлой ночи повторились. По правде говоря, я всё ещё пыталась убедить себя, что вообще ничего не произошло. И в Вирджинию я с лордом Джоном ехать не собиралась. Но что если мне придется туда поехать, а его домашние предположат... Я представила себе ревнивого повара-индейца, добавляющего отраву в мой суп или подкарауливающего меня с томагавком за нужником. Джон поджал губы и, казалось, тоже задумался над этим вопросом. Я заметила, что густая светлая щетина смягчила черты его лица, и в то же время у меня возникло странное ощущение, будто рядом со мной незнакомец: я почти всегда видела Джона только тщательно выбритым и ухоженным. – Нет. У нас... нет собственнических чувств, – наконец сказал он. Я окинула его откровенно недоверчивым взглядом. – Уверяю вас, – проговорил он, слегка улыбаясь, – это... ну. Возможно, мне удастся лучше описать это с помощью аналогии. На моей плантации... Конечно, она принадлежит Уильяму... Я называю её своей только потому, что там живу... Я негромко вежливо кашлянула, намекая, что в интересах дела он мог бы умерить свою тягу к абсолютной точности. – На плантации, – продолжал он, не обращая на меня внимания, – за домом есть большая открытая площадка. Сначала там была маленькая полянка. С годами я расширил её и в конце концов разбил на ней газон, но край поляны доходит до деревьев. Довольно часто вечерами из леса выходят олени пощипать траву по краям газона. Но иногда я вижу особенного оленя. Вроде бы он белый, но выглядит так, будто отлит из серебра. Не знаю, то ли он становится таким лишь при лунном свете, то ли его просто не видно без луны, – но это зрелище редкой красоты. Взгляд его смягчился, и я поняла, что перед глазами у Джона не оштукатуренный потолок над головой, а белый олень с сияющей в лунном свете шкурой. – Он приходит две-три ночи подряд, редко – четыре, а потом уходит, и его не видно неделями, иногда месяцами. А потом он возвращается, и я опять околдован. Джон повернулся на бок, шурша постельным бельем, и пристально посмотрел на меня. – Понимаете? Я не хозяин этому созданию. Я не стал бы им, даже если бы мог. Его появление – подарок, который я принимаю с благодарностью. Но когда он уходит, я не чувствую, что меня бросили или чего-то лишили. Я лишь рад тому, что он был со мной столько, насколько посчитал нужным остаться. – И вы говорите, что точно так же относитесь к Маноке. А как вы думаете, испытывает ли он те же чувства к вам? – с интересом спросила я. Джон посмотрел на меня с явным удивлением. – Понятия не имею. – Вы, хм, не… разговариваете в постели? – постаралась я выразиться тактичнее. Его губы дрогнули, и он отвёл взгляд. – Нет. Мы полежали несколько секунд молча, изучая потолок. – А у вас когда-нибудь был?.. – выпалила я. – Было что? – Любовник, с кем вы разговаривали? Джон искоса взглянул на меня. – Да. Возможно, не настолько откровенно, как я сейчас говорю с вами, но да. Он открыл рот, словно хотел сказать или спросить что-то ещё, но вместо этого вдохнул, крепко сжал губы и медленно выдохнул через нос. Я понимала, – не могла не понимать, – что Джону очень хочется узнать (помимо того, что я невольно показала ему прошлой ночью), каким был Джейми в постели. И я вынуждена была признаться себе, что чувствовала большое искушение рассказать ему об этом, – только чтобы на краткий миг, пока мы говорим, воскресить Джейми. Но я знала, что за такие откровения придётся потом заплатить не только ощущением, что я предала Джейми, но и стыдом за то, что я использовала Джона, – независимо от того, хотел Джон, чтобы его использовали подобным образом, или нет. Но даже если мне больше не с кем разделить воспоминания о том, что происходило во время близости между Джейми и мной, они оставались частью только нашей жизни, и не мне о них болтать. Мне пришло в голову – с запозданием, как и многое в эти дни, – что интимные воспоминания Джона тоже принадлежат только ему. – Я не хотела лезть вам в душу, – смутилась я. Он слабо, но искренне улыбнулся. – Польщен, мадам, что вы питаете ко мне интерес. Я знаю много других... обычных семейных пар, где супруги предпочитают абсолютно не интересоваться мыслями и прошлым друг друга. С огромным удивлением я обнаружила, что между нами теперь возникла душевная близость – нежданная и незваная для нас обоих, но… она появилась. От этой мысли я смутилась, но следующая оказалась более приземлённой: человек с работающими почками не может вечно лежать в постели, потягивая пиво. Заметив, что я заёрзала, он тут же поднялся, набросил свой баньян [мужской просторный халат в восточном стиле – прим. перев.], а затем передал мне пеньюар. Я с беспокойством заметила, что чья-то добрая рука повесила его на стул перед огнём, чтобы согреть. – Откуда он здесь взялся? – кивком указала я на шелковый наряд в руках у Джона. – Полагаю, из вашей спальни, – он на секунду нахмурился, глядя на меня, а потом понял, что я имела в виду. – О, миссис Фиг принесла его, когда приходила развести огонь. - Ох, - произнесла я еле слышно. Я сгорала от стыда при мысли, что миссис Фиг видела меня в постели лорда Джона: вне всякого сомнения, в полной отключке, растрёпанную, храпящую, а может, и пускающую слюни. Собственно говоря, меня крайне смущал сам факт пребывания в его постели, независимо от того, как я выглядела. – Мы ведь женаты, – подчеркнул он. – Хм… да. Но… Мне на ум пришла другая мысль: а, может, для миссис Фиг это не стало чем-то из ряда вон выходящим, как я думала. Не развлекался ли он иногда в постели с другими женщинами? – Вы спите с женщинами? Э-э… То есть, не спите, а... Он уставился на меня, перестав распутывать волосы. – Не по доброй воле, – Джон помедлил, потом положил серебряный гребень. – Вы хотели бы спросить меня о чём-то ещё, – чрезвычайно учтиво спросил он, – прежде чем я позволю войти лакею? Несмотря на разожжённый огонь, в комнате было зябко, но щеки у меня пылали. Я плотнее запахнула шелковый пеньюар. – Ну, раз вы предлагаете… Я знаю, Брианна рассказала вам… кто мы такие. Вы этому поверили? Некоторое время он молча меня разглядывал. Джон не обладал способностью Джейми скрывать свои чувства, и я увидела, как лёгкое раздражение Джона из-за моего предыдущего вопроса сменяется весельем. Он слегка наклонил голову. – Нет, – ответил он. – Но даю вам слово вести себя во всех отношениях так, будто я поверил. Я таращилась на него, пока не поняла, что у меня безобразно отвисла челюсть. – Так тому и быть, – сказала я. Странный пузырёк интимности, в котором мы провели последние полчаса, лопнул, и, несмотря на то, что именно я задавала нескромные вопросы, я почувствовала себя улиткой, внезапно лишённой своей раковины, – не просто обнажённой, а безнадёжно уязвимой как эмоционально, так и физически. В полном замешательстве я шёпотом попрощалась и направилась к двери. – Клэр? – обращение прозвучало как вопрос. Я уже взялась за ручку двери, но остановилась. Мне было неловко: никогда прежде Джон не называл меня по имени. Заставив себя обернуться через плечо, я увидела, что он улыбается. – Подумайте об олене, – ласково сказал он. – Моя дорогая. [Игра слов: dear – дорогая, deer – олень. На слух фразу можно понять, как «Моя олениха» – прим. перев.] Молча кивнув, я выскользнула из комнаты. Смысл последней фразы дошел до меня позже, уже после того, как я с остервенением вымылась, оделась и выпила бодрящую чашку чая с бренди. «Его появление – подарок, – сказал Джон о белом олене, – и я принимаю его с благодарностью». Вдыхая ароматный пар, я наблюдала, как крошечные завитки чайных листьев медленно опускаются на дно чашки. Впервые за несколько недель я задалась вопросом, что может ожидать меня в будущем. – Так тому и быть, – прошептала я и, осушив чашку, почувствовала на языке резкую горечь чаинок.
Дата: Суббота, 11.08.2018, 13:41 | Сообщение # 235
Крестьянин
Сообщений: 3
Девчонки, большое спасибо за переводы и ваш труд!)) Специально зарегистрировалась чтоб это сказать)) и ещё... Умоляю!!! Выложите новые главы поскорее, ибо я просто с ума сойду от любопытства)) что же дальше!! Капец, вроде взрослая тетка, а теперь хожу и думаю все время как там дела у Клэр
Дата: Воскресенье, 12.08.2018, 20:38 | Сообщение # 237
Король
Сообщений: 19994
Глава 96. ОГОНЕК (с) Перевод Полины Корольковой
Иллюстрация Евгении Лебедевой
БЫЛО ТЕМНО. ТЕМНЕЕ, ЧЕМ В ЛЮБОМ другом месте, где он когда-нибудь бывал. Ночь на улице никогда не бывает по-настоящему темной, даже если на небе облака. Но здесь было темнее, чем в глубине шкафа Мэнди, когда они играли с ней в прятки. Пальцами он чувствовал щель между дверями, но сквозь нее не виднелось никакого света. Видимо, сейчас была ночь. Наверное, он увидит свет через эту щель, когда наступит утро. И когда оно наступит, возможно, мистер Кэмерон вернется. Размышляя об этом, Джем отошел подальше от двери. Он не думал, что мистер Кэмерон стремится причинить ему вред: наверняка, нет – по крайней мере, сам он сказал, что не собирается – но он может попытаться вернуть его к камням, а Джем не хотел туда – ни за что. Воспоминания о камнях причиняли боль. Не такую сильную, когда мистер Кэмерон подтолкнул его к одному из них, и ЭТО... НАЧАЛОСЬ, но довольно чувствительную. Джем оцарапал локоть, когда, сопротивляясь потоку, ударился о камень, и он потер ранку сейчас, потому что было намного лучше ощущать эту боль, чем думать о камнях. Нет, сказал он себе, мистер Кэмерон не собирался вредить ему, потому что вытащил его обратно из камней, когда ОНИ ПЫТАЛИСЬ... Джем тяжко сглотнул и попробовал думать о чем-нибудь другом. Он полагал, что знает, где находится, только потому, что вспомнил, как мама рассказывала папе о шутке, которую мистер Кэмерон сыграл с ней, заперев в туннеле. И она говорила, что роллеры, запирающие двери, скрипели так, будто перемалывались кости, а именно так ему и показалось, когда мистер Кэмерон втолкнул его сюда и закрыл двери. Джем слегка дрожал. Здесь было холодно, несмотря на его пиджачок. Не так холодно, конечно, как когда они с дедушкой встали перед рассветом и ждали под падающим снегом, пока олень спустится к водопою, но все равно довольно прохладно. В воздухе чувствовалось нечто странное. Мальчик принюхался, пытаясь учуять, что же это может быть, как могли это делать дедушка и дядя Йен. Чувствовался запах камня, но это был просто старый камень: не... ТЕ. И металл тоже, а еще что-то похожее на мазут, как на бензоколонке. Кроме того, запах чего-то горячего, которым, полагал он, обладало электричество. В воздухе ощущалось еще что-то, что не было запахом вообще – своего рода гул. Джем распознал его: так звучало напряжение. Не совсем такое, как в большом зале, где обитали турбины, которые мама показывала ему и Джимми Глазгоку, но очень похоже. Значит, это техника. Джемми почувствовал себя немного лучше. Механизмы обычно дружелюбно к нему настроены. Мысли о механизмах напомнили, как мама говорила, что здесь есть поезд, маленький локомотив – и это знание позволило ему почувствовать себя намного лучше. Если здесь был поезд, то тогда это – не просто пустое темное пространство. Возможно, этот гул и издавал поезд. Джем вытянул руки и шарил ими впереди себя, пока не уткнулся в стену. Затем он ощупал ее и пошел вдоль, ведя по ней одной рукой. Он обнаружил, что идет не в ту сторону, когда вернулся обратно к двери, и вскрикнул: «Ой!» Звук собственного голоса заставил его рассмеяться, но в большом пространстве смех звучал странно. Джемми замолчал и, развернувшись, пошел в обратную сторону, держась за стену другой рукой. Где сейчас мистер Кэмерон? Он не сказал, куда пошел: просто велел Джему ждать и обещал принести немного еды. Рука мальчика коснулась чего-то округлого и гладкого, и он отдернул ее. Но ЭТО не двигалось, и Джем снова положил туда ладонь. Это были силовые кабели, идущие вдоль стен. Большущие. Он чувствовал их негромкое урчание – точно такое же он ощущал, когда папа заводил мотор своего автомобиля. Джем вдруг вспомнил о Мэнди. От нее исходил такой же тихий гул, когда она спала, и – более громкий, когда она бодрствовала. Он вдруг подумал, может мистер Кэмерон пошел схватить Мэнди? И от этой мысли ему стало страшно. Мистер Кэмерон хотел знать, как проходят сквозь камни, и Джем не смог объяснить ему, а Мэнди и подавно не сумела бы рассказать: она тогда была всего лишь младенцем. Но от одной только мысли все внутри похолодело, и в панике Джем подался к сестренке. Впрочем, она была с ним. Что-то вроде маленького теплого сияния в его голове, и Джем вздохнул. Значит, с Мэнди все хорошо. Ему было интересно узнать: он может общаться с ней вот так, издалека. Он никогда не догадывался попробовать раньше, потому как обычно она все время находилась рядом, как заноза в заднице, и когда они с друзьями уходили от сестренки, он и не вспоминал о ней. Его нога чиркнула обо что-то, и Джем остановился, протянув руку. Ничего не обнаружив, он спустя минуту набрался смелости и отпустил стену, потом, вытянув руку подальше, медленно двинулся в темноту. Сердце стучало, и он вспотел, хотя ему было по-прежнему холодно. Пальцы ударились о металл, и сердце подскочило в груди. Поезд! Мальчик нашел проход внутрь и наощупь заполз туда на четвереньках, ударившись головой о ту штуку, где находились рычаги управления. В глазах у него засверкали разноцветные звездочки, и он воскликнул: «Ifrinn!..» (Черт! (гэльск.) – прим. пер.) Это прозвучало забавно, и не так звучно теперь – он находился внутри поезда. Джем хихикнул. Он ощупал сверху пульт управления. Там были, как мама и рассказывала, просто выключатель и маленький рычаг, и он нажал на первый. Красный огонек пробудился к жизни, заставив мальчика подпрыгнуть. Но ему стало намного лучше, просто от того, что Джем увидел его. Он ощущал электричество, бегущее сквозь поезд, и от этого ему тоже становилось спокойнее. Он слегка нажал на рычаг и с трепетом почувствовал движение поезда. Куда он следовал? Джем еще немного двинул рычаг, и почувствовал на лице дуновение воздуха. Он принюхался, но это ничего не дало ему. Но, хотя бы он уезжал на этом поезде подальше от больших дверей, – и подальше от мистера Кэмерона. Может, мистер Кэмерон пойдет и попытается выяснить о камнях у мамы или папы? Джем на это надеялся. Папа порубит мистера Кэмерона на котлеты – Джем это знал точно – и эта мысль согрела его. Потом родители придут и найдут его, и все будет хорошо. Он задался вопросом, сможет ли Мэнди подсказать им, где он находится. Она «видит» его так же, как и он «видит» ее: мальчик посмотрел на маленький красный огонек на пульте. Он светился, как Мэнди – уверенно и тепло, и, глядя на него, Джем почувствовал себя хорошо. Он нажал на рычаг посильнее, и поезд быстро пошел в темноту.
(с) Перевод Екатерины Пискаревой, Елены Карпухиной, Натальи Ромодиной
Иллюстрация Евгении Лебедевой
РЕЙЧЕЛ С ПОДОЗРЕНИЕМ ПОТЫКАЛА в край ковриги. Заметив это, торговка хлебом раздражённо проворчала: – Эй, а ну, не трогай! Хочешь купить – плати пенни. А нет – так иди отсюда! – Когда испекли этот хлеб? – спросила Рейчел, не обращая внимания на сердитый взгляд молодой женщины. – Он не пахнет, как свежий. А если хлеб такой же чёрствый, как выглядит, я не дам больше полпенни за ковригу. – Да его только вчера испекли! – возмутилась торговка, отдёргивая лоток с ковригами. – Свежего хлеба не будет до среды: хозяин не сможет достать муки раньше. Ну, будешь брать хлеб или нет? – Хм, – с притворным недоверием произнесла Рейчел. Дэнни очень возмутился бы, решив, что она пытается обмануть женщину. Но заплатить разумную цену или быть ограбленной – это разные вещи. И дать обобрать себя, и одурачить другого – одинаково несправедливо. Что это на лотке? Крошки? А вот это, на краешке той ковриги? Следы зубов? Нахмурившись, Рейчел наклонилась поближе, а Ролло неожиданно заскулил. – Что, пёсик? Думаешь, тут поработали мыши? – спросила его Рейчел. – Я тоже так считаю. Однако мыши Ролло не интересовали. Не обращая внимания ни на вопрос Рейчел, ни на гневный протест торговки, он, странно повизгивая, тщательно обнюхивал землю. – Что это с тобой, пёс? – спросила Рейчел, с испугом наблюдая за этим зрелищем. Она положила руку ему на загривок и с удивлением почувствовала, что его огромное, покрытое шерстью тело охвачено мелкой дрожью. Ролло не обратил внимания на её прикосновение. Почти бегом он нарезал небольшие круги, скуля и уткнув нос в землю. – Эта собака, часом, не бешеная? – спросил подручный пекаря, наблюдая за происходящим. – Разумеется, нет, – рассеянно ответила Рейчел. – Ролло… Ролло! Пёс вдруг бросился прочь от прилавка и, не поднимая нос от земли, рысцой припустил вниз по улице. Ворча себе под нос, Рейчел подхватила свою корзину для покупок и кинулась следом. Она встревожилась, увидев, что Ролло уже добрался до соседней улицы и исчез за углом. Девушка побежала, зовя его. Корзина колотила её по ноге, грозя высыпать на ходу всё, что Рейчел успела купить. Что с ним такое? Раньше он никогда так себя не вёл. Рейчел побежала быстрее, стараясь не упустить Ролло из виду. – Плохая собака, – задыхалась она. – Пеняй на себя, если я тебя упущу! И всё же она мчалась за псом, на бегу окликая его. Одно дело, когда Ролло уходил поохотиться, – он всегда возвращался. Но сейчас Рейчел была довольно далеко от гостиницы и боялась, что пёс заблудится. – Хотя, если у тебя такой острый нюх, как кажется, ты, несомненно, сможешь прибежать вслед за мной обратно! – задыхаясь, проговорила Рейчел и резко остановилась, поражённая мыслью. Ролло что-то учуял – это было очевидно. Но какой именно запах заставит собаку так себя вести? Наверняка не кошачий и не беличий… – Йен, – прошептала она. – Йен. Хотя Рейчел и пыталась обуздать свою безумную надежду, она подобрала юбки и понеслась во весь дух за псом, так что стук сердца отдавался в ушах. Она всё ещё видела Ролло, который, уткнувшись носом в землю и низко опустив хвост, целеустремленно шёл по следу. Он свернул в узкий проулок, и Рейчел без колебаний последовала за ним, перескакивая из стороны в сторону, чтобы по пути не наступить на всякую липкую дрянь. Любая из этих пакостей, конечно, заворожила бы какую угодно собаку, включая Ролло, но он, идя по следу, совершенно не обращал на них внимания. Заметив это, Рейчел вдруг поняла, что на самом деле означает слово dogged – «упорный» [в английском языке слово dogged образовано от dog – «собака», прим. перев.], и при этой мысли улыбнулась. А вдруг это Йен? Думать так было глупо, и её надежды, скорее всего, напрасны, но поселившуюся в душе уверенность Рейчел побороть не могла. Хвост Ролло мелькнул, исчезая за углом, и Рейчел, задыхаясь, бросилась за ним. Если это Йен, то что он может сейчас делать? След уводил их на окраину, довольно далеко от главной дороги и обжитой, респектабельной части города, в район домов-развалюх, где располагались импровизированные лагеря сопровождавших британскую армию. Стайка кур закудахтала и рассыпалась при приближении пса, но тот не остановился. Теперь он вернулся, обежав дальнюю сторону сарая, и выскочил на узкую улочку со слежавшейся, скрученной, как язык, грязью между рядами близко стоящих лачуг. У Рейчел заболел бок, а по лицу струился пот, но она тоже знала значение слова «dogged» и продолжала гнаться за Ролло. Однако пёс убегал всё дальше и дальше, и в любой момент она могла потерять его из виду: её правый башмак уже натёр пятку, и Рейчел казалось, будто её обувь наполняется кровью, хотя, похоже, это была только игра воображения. Она видала мужчин в обуви, полной крови... Ролло исчез в конце улицы, и Рейчел понеслась за ним сломя голову. Чулки у неё сползали, а нижняя юбка так провисла, что девушка наступила на подол и порвала его. Она подумала, что если бы всё-таки нашла Йена, то ей было бы что ему сказать. Если к тому времени она вообще смогла бы говорить. В конце улицы собаки и след простыл. Рейчел дико озиралась вокруг. Она находилась на задворках таверны: воняло помойкой, из пивных чанов доносился запах хмеля, а с улицы, с другой стороны здания, раздавались голоса. Голоса солдат (они всегда разговаривают так, что ошибиться невозможно, даже если слов не разберёшь), и Рейчел остановилась с бешено бьющимся сердцем. Но военные никого не схватили: они говорили так, как обычно разговаривают мужчины, собираясь что-то делать. Девушка уловила звон и бряцанье оружия, топот сапог по брусчатке… Кто-то схватил её за руку, и, боясь выдать Йена, Рейчел проглотила крик, готовый вырваться из горла. Но это был другой человек: жёсткие пальцы впились в её предплечье, и высокий седой старик уставился на неё горящими глазами.
ЙЕН УМИРАЛ С ГОЛОДУ. Не желая тратить время ни на охоту, ни на поиски фермы, чтобы разжиться едой, он не ел больше суток. Двадцать миль из Вэлли-Форджа он покрыл как в тумане, едва замечая расстояние. Рейчел была здесь. Каким-то чудом – здесь, в Филадельфии. Ему потребовалось некоторое время, чтобы усыпить подозрительность солдат Вашингтона, но в конце концов довольно тучный немецкий офицер с большим носом и дружелюбным взглядом подошёл и поинтересовался луком Йена. Кратко продемонстрировав свое мастерство стрельбы из лука и поговорив по-французски (немецкий офицер едва пару слов мог связать на английском), Йен, наконец, смог выяснить у того местонахождение хирурга по фамилии Хантер. Вначале вопрос вызвал только непонимающие взгляды, но фон Штойбен почувствовал к Йену симпатию и отправил кого-то всё разузнать, а Йен тем временем нашел немного хлеба. Наконец, посланный вернулся и сообщил, что хирург по фамилии Хантер обычно находится в лагере, но время от времени ездит в Филадельфию лечить частного пациента. А сестра Хантера? Гонец пожал плечами. Но Йен знал Хантеров: где Дэнзелл, там и Рейчел. Правда, никто не мог сказать, где именно в Филадельфии искать частного пациента доктора Хантера (в этом чувствовалась какая-то недосказанность, какая-то враждебность, непонятные Йену, но он слишком торопился, чтобы в этом разбираться), но, по крайней мере, брат и сестра были тут. А теперь и Йен оказался здесь же. Он прокрался в город прямо перед рассветом, бесшумно пробираясь через лагеря, окружавшие его, мимо завёрнутых в одеяла фигур и тлеющих костров. В городе была еда, – много еды, – и Йен, предвкушая блаженство, на минуту остановился на краю рыночной площади, выбирая между жареной рыбой в кляре и корнуэльским пирожком [жареный пирожок с начинкой из мяса и овощей – прим. перев.]. Но, только он, зажав деньги в руке, направился к лотку торговки пирожками, как заметил, что лицо женщины исказилось от ужаса, когда она что-то увидела у Йена за спиной. Йен развернулся и был сбит с ног. Визги и крики затерялись в безумном количестве слюней с языка Ролло, который облизал каждый дюйм лица своего хозяина, вплоть до ноздрей. Йен вскрикнул и сел, отбиваясь от восторженного пса. – A cú! [«Пёс!» - гэльск., прим. перев.] – воскликнул он и вне себя от счастья обнял огромного крутящегося зверя. Обеими руками Йен схватил собаку за шерсть на шее, смеясь над вывалившимся языком. – Ага, я тоже рад тебя видеть, – сказал он Ролло. – Но куда ты дел Рейчел?
У ФЕРГЮСА ЧЕСАЛАСЬ АМПУТИРОВАННАЯ КИСТЬ. Такого в последнее время не случалось, и он хотел, чтобы она не зудела и сейчас. Сегодня к его рукаву была прикреплена перчатка, набитая отрубями. Крюк был удобнее, но с ним Фергюс слишком легко бы запоминался, а под перчаткой почесать культю не получалось. Чтобы отвлечься, Фергюс вышел из сарая, где спал, и, ссутулившись, спокойно направился к ближайшему костру. Кивнув, миссис Хемпстед взяла оловянную кружку, налила в неё жидкой каши и передала ему. «Ну, ладно, – подумал он, – в конце концов, у перчатки есть некоторое преимущество». Схватить ею кружку он не мог, но перчатка позволяла, не обжигаясь, прижимать горячую чашку к груди. Ещё он обрадовался, обнаружив, что от жара зуд прекратился. – Bon jour, madame, [«Добрый день, сударыня» – франц., прим. перев.] – вежливо кивнул Фергюс, и миссис Хемпстед улыбнулась, несмотря на въевшуюся усталость. Её мужа убили в битве при Паоли, и она с тремя детьми еле сводила концы с концами, обстирывая английских офицеров. Фергюс увеличил её доходы, оплачивая пищу и кров. Брат мужа отобрал у неё дом, но милостиво разрешил ей с семьей спать в сарае – одном из трёх или четырёх тайных мест, которыми по очереди пользовался Фергюс. – Вас искал какой-то мужчина, сэр, – тихо сказала она, подойдя к нему с чашкой воды. – Да? Сдержавшись, он не стал озираться: если бы мужчина всё ещё был здесь, она бы ему сказала. – Вы его видели? Она покачала головой. – Нет, сэр. Он говорил с мистером Джессопом, а тот рассказал об этом младшенькому миссис Уилкинс, который пришёл и сказал моей Мэри. По словам Джессопа, это был шотландец, очень высокий и благообразный. Джессоп считает, что когда-то он мог быть солдатом. Волнение, горячее, как овсянка, поднялось в груди Фергюса. – Рыжий? Его вопрос удивил миссис Хемпстед. – Да не знаю, что там рассказывал малец. Впрочем, дайте-ка я спрошу у Мэри. – Не беспокойтесь, мадам. Я сам спрошу. Чуть не обжёгши горло, Фергюс проглотил остаток овсянки и вернул чашку. Он тщательно расспросил маленькую Мэри. Та не знала, был ли высокий шотландец рыжим: она его не видела, а Томми Уилкинс не сказал. Зато он рассказал, где мистер Джессоп видел мужчину. Фергюс поблагодарил Мэри с галантностью истинного француза, чем вогнал её в краску, и с быстро бьющимся сердцем направился в город.
РЕЙЧЕЛ ПОПЫТАЛАСЬ ВЫДЕРНУТЬ РУКУ, но старик схватил ещё крепче, сильно надавив ей большим пальцем на мышцу пониже плеча. – Отпусти меня, Друг, – спокойно попросила она. – Ты принял меня за кого-то другого. – А по-моему, нет, – вежливо сказал он, и она поняла, что он шотландец. – Это ведь твой пёс? – Нет, – озадаченно ответила Рейчел и невольно начала тревожиться. – Я только присматриваю за ним по просьбе друга. А что? Он съел одну из твоих кур? Я с радостью за неё заплачу… Она наклонилась, пытаясь свободной рукой нащупать кошелёк и прикидывая, сможет ли сбежать. – Твоего друга зовут Йен Мюррей, – произнёс старик. Поняв, что фраза не была вопросом, Рейчел запаниковала по-настоящему. – Пусти меня, – решительно потребовала она. – Ты не имеешь права меня задерживать. Не слушая Рейчел, он пристально вгляделся в её лицо. У него были глаза старца, – слезящиеся, с покрасневшими веками, – но взгляд острый, как бритва. – Где он? – В Шотландии. Рейчел увидела, что старик удивлённо моргнул. Он чуть наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. – Ты любишь его? – тихо спросил старик, но тон вопроса был отнюдь не мягок. – Пусти! Она пнула его в голень, но старик с удивительным проворством отскочил. От этого движения его плащ распахнулся, и девушка заметила на поясе блеск металла. Это был топорик. Внезапно вспомнив ужасный дом в Нью-Джерси, Рейчел с громким криком отпрянула. – Тихо! – оборвал её старик. – Пойдём со мной, девочка. Зажав ей рот широкой грязной ладонью, он попытался сбить девушку с ног, но той удалось, вырываясь и пинаясь, высвободиться настолько, чтобы ещё раз закричать изо всех сил. К ней быстро приближались удивлённые возгласы и топот тяжёлых сапог. – Рейчел! Голос был хорошо знаком, и у неё от этого крика ёкнуло сердце. – Уильям! На помощь! К ней бежал Уильям, а за ним, немного поотстав, трое или четверо британских солдат с мушкетами в руках. В безмерном изумлении старик что-то сказал по-гэльски и отпустил Рейчел так резко, что та попятилась назад и, наступив на оторванный подол нижней юбки, тяжело плюхнулась на дорогу. Незнакомец начал отступать, но Уильям в запале атаковал его и боднул в плечо, желая сбить с ног. Старик держал в руке топорик, и Рейчел завизжала что было сил: «Уильям!» Но кончилось это плохо. Сверкнул металл, и послышался тошнотворный глухой стук, а Уильям покачнулся и, сделав два неверных шага, упал. – Уильям, Уильям! О, Господи, о, Господи… Не в силах подняться на ноги, Рейчел со стоном поползла к нему. Солдаты кричали, ревели, преследуя старика, но ей было не до них. Она видела только мертвенно бледное лицо Уильяма, его закатившиеся глаза – так, что показались белки, – и тёмную кровь, которая текла, пропитывая его волосы.
НЕСМОТРЯ НА ПРОТЕСТЫ УИЛЬЯМА, я отправила его в постель и не велела вставать. Я не сомневалась, что протестовал он из-за Рейчел: как только я выпроводила её за дверь, он дал мне уложить его на подушки. Его бледное лицо с перевязанным лбом покрылось испариной. – Спи, – сказала я. – С утра ты будешь чувствовать себя паршиво, но не умрёшь. – Спасибо вам, матушка Клэр, – едва улыбаясь, пробормотал он. – Умеете вы утешить. Но прежде чем вы уйдёте… Несмотря на явное недомогание, ладонь Уильяма у меня в руке оставалась крепкой и твёрдой. – Что? – с опаской спросила я. – Мужчина, напавший на Рейчел... Вы не догадываетесь, кто бы это мог быть? – Догадываюсь, – нехотя ответила я. – Судя по её описанию, это человек по имени Арчи Баг. Он жил рядом с нами в Северной Каролине. – А. Его лицо было бледным и влажным от пота, но глубокие синие глаза заблестели с интересом. – Он сошёл с ума? – Думаю, да. Он… потерял жену при весьма трагических обстоятельствах, и, похоже, от этого немного повредился умом. Я действительно так думала: многие месяцы после той зимней ночи в Ридже Арч Баг провёл в одиночестве в лесах, блуждая по бесконечным дорогам, стремясь услышать исчезнувший голос умершей жены… Если он не сошёл с ума тогда, то сейчас уже сошёл наверняка. В то же время я не собиралась рассказывать Уильяму всю историю. Ни теперь, ни, возможно, вообще. – Я кое с кем поговорю, – сказал Уильям и вдруг широко зевнул. – Простите. Я… жутко хочу спать. – У тебя сотрясение, – объяснила я ему. – Я буду приходить и будить тебя каждый час. Поговоришь с кем? – С офицером, – невнятно пробормотал Уильям, уже закрывая глаза. – Пусть пошлёт людей отыскать его. Я не могу ему позволить… Рейчел… Он произнёс её имя на выдохе, и большое молодое тело медленно обмякло. С минуту я наблюдала за ним, чтобы убедиться, что он крепко уснул, и потом нежно поцеловала его в лоб, с той же самой щемящей сердечной тоской, с какой целовала его сестру в этом же возрасте, думая: «Боже, как же ты на него похож!» На лестничной площадке ждала сама Рейчел, обеспокоенная и растрёпанная, несмотря на попытки привести в порядок волосы и чепец. – Он поправится? – Да, я уверена. У него лёгкое сотрясение, – знаешь, что это такое? Ну, конечно, знаешь. А ещё я наложила ему на голову три шва. Голова у него завтра будет безбожно болеть, но ранение было касательным, ничего серьёзного. Рейчел вздохнула, и её худенькие плечи, как только из них ушло напряжение, вдруг поникли. – Благодарение Господу! – сказала она и, взглянув на меня, улыбнулась. – И тебе тоже, друг Клэр. – Рада помочь, – искренне ответила я. – Ты уверена, что с тобой всё хорошо? Тебе надо присесть и что-нибудь выпить. Она не была ранена, но шок от переживаний явно не прошел бесследно. Я знала, что Рейчел принципиально не будет пить чай, но немного бренди или даже воды… – Со мной всё прекрасно. Лучше, чем прекрасно. Тревога за Уильяма прошла, и лицо Рейчел просияло: – Клэр! Он здесь! Йен! – Что?.. Где? – Я не знаю! Она бросила взгляд на дверь в комнату Уильяма и, отведя меня чуть в сторону, понизила голос. – Пёс… Ролло. Он что-то почуял и умчался быстрее пули. Я кинулась за ним и тогда-то наткнулась на несчастного безумца. Я знаю, ты скажешь, что пёс мог погнаться за чем угодно. Согласна. Но, Клэр, Ролло не вернулся! Если бы он не нашёл Йена, он бы вернулся! Её волнение передалось мне, но надеяться так же сильно, как Рейчел, я боялась. Пёс мог не вернуться и по другим причинам, и ни одна из них не сулила ничего хорошего. И одной из них был Арчи Баг. Меня поразило, каким, по описанию Рейчел, стал сейчас Арч. И всё же, поняла я, Рейчел права. С самих похорон миссис Баг во Фрейзерс Ридже я расценивала Арчи Бага только как угрозу для Йена, а сейчас, после слов Рейчел, я также увидела изувеченные, артритные руки Бага, пытающиеся пристегнуть брошь в форме птички к савану любимой жены. Действительно, несчастный безумец. И чертовски опасный. – Пойдём вниз, – сказала я Рейчел, ещё раз взглянув на дверь Уильяма. – Мне нужно рассказать тебе о мистере Баге.
– ОХ, ЙЕН, – ПРОШЕПТАЛА ОНА, когда я закончила свой рассказ. – Ох, бедняга. Я не знала, к кому относилось последнее замечание: к мистеру Багу или к Йену, но в любом случае она была права. Рейчел не плакала, но её лицо побледнело и застыло. – Да, оба, – согласилась я. – Все трое, если посчитать миссис Баг. Рейчел покачала головой, скорее в тревоге, чем из-за несогласия. – Так вот почему… – начала она, но замолчала. – Почему – что? Она слегка поморщилась, но, взглянув на меня, чуть пожала плечами. – Почему он мне сказал, что боится, что я могу умереть из-за любви к нему. – Да, наверное, поэтому. Обдумывая ситуацию, мы посидели над дымящимися чашками чая с мелиссой. Наконец, Рейчел подняла голову и сглотнула. – Думаешь, Йен собирается его убить? – Я… ну, не знаю, – ответила я. – Конечно, нет. Начнём с того, что из-за случившегося с миссис Баг он ужасно переживает... – Ты имеешь в виду – из-за того, что он её убил. Девушка посмотрела мне прямо в глаза. Да, Рейчел Хантер, от тебя так просто не отвертишься! – Да. Но если Йен поймёт, что Арчи Баг, узнав, кто ты и что значишь для Йена, захочет тебе навредить, и не заблуждайся насчёт этого, Рейчел: Арч действительно хочет тебе навредить, – я глотнула горячего чаю и сделала глубокий вдох, – да, я думаю, тогда Йен постарается его убить. Рейчел замерла – только пар струился из её чашки. – Он не должен этого делать, – произнесла она. – Как ты собираешься его остановить? – с любопытством спросила я. Рейчел очень медленно выдохнула, не отрывая глаз от слегка закручивающейся поверхности чая в своей чашке. – Молитвой, – ответила она.
Дата: Вторник, 28.08.2018, 15:37 | Сообщение # 244
Король
Сообщений: 19994
Глава 98. MISCHIANZA
(Mischianza, событие, также известное как «Прощальная вечеринка Хау». Эта феерия была организована и отрежиссирована майором Джоном Андрé и капитаном Оливером Де Ланси, чтобы отметить отставку генерала Уильяма Хау как главнокомандующего британской армией в Америке. – прим. перев.)
(с) Перевод Полины Корольковой
Иллюстрация Евгении Лебедевой
18 мая, 1778 года Уолнат Гроув, Пенсильвания ДОСТАТОЧНО ДАВНО НЕ ВИДЕЛА Я жареного павлина в позолоте, и совсем не ожидала увидеть еще одного. Только не в Филадельфии. «Не то чтобы меня это должно удивлять», – думала я, склоняясь ближе, чтобы его рассмотреть: да, глазки действительно были бриллиантовые. Только не после регаты на реке Делавер, где на баржах везли три оркестра музыкантов и давали с военных кораблей салют из семнадцати орудий. Скорее всего, вечеринка, объявленная как «mischianza» – что на итальянском, как мне сказали, означает «феерия» – была названа так, чтобы предоставить наиболее творческим душам британской армии и лоялистской общественности полную свободу в подготовке торжественного чествования генерала Хау, уходящего в отставку с поста главнокомандующего и сменяемого сэром Генри Клинтоном. – Прошу прощения, дорогая, – пробормотал рядом Джон. – За что же? – удивилась я. Он в свою очередь удивился: светлые брови приподнялись. – Ну, зная вашу политическую приверженность, я должен был предположить, что вам будет неприятно видеть так много... – он указал сдержанным жестом руки на демонстрацию расточительности вокруг нас, которая, безусловно, не ограничивалась павлином, – столько показных и непомерных средств потрачено на... – ...торжествование? – закончила я сухо. – Возможно, мне должно быть неприятно... но вообще-то – нет. Я знаю, что произойдет. Лорд Джон моргнул, весьма ошеломленный. – Что произойдет? С кем? Своеобразный дар пророчества, которым я обладала, редко был приятным даром, однако, при данных обстоятельствах, я получила весьма злорадное удовольствие, поведав ему. – С вами. С британской армией, я имею в виду, а не с вами лично. Они проиграют войну через три года. И какова тогда цена золоченых павлинов, а? Его лицо дрогнуло, когда он скрыл улыбку. – В самом деле? – В самом деле, – любезно ответствовала я. – Fuirich agus chi thu. – Что? – он уставился на меня. – Гэльский, – сказала я, чувствуя в глубине души слабый приступ мучительной боли. – Что значит «поживем – увидим». – О, непременно, – заверил меня Джон. – А пока позвольте мне представить вам Банастра Тарлетона, подполковника Британского Легиона, – он поклонился невысокому, крепкому молодому джентльмену, который подошел к нам в бутылочно-зеленой униформе офицера драгунов. – Полковник Тарлетон, моя жена. (Во время войны за независимость США Тарлетон слыл одним из наиболее одарённых и храбрых, хотя и жестоких, военачальников Британской армии, возраст на момент описываемых событий – 23 года. – прим. перев.) – Леди Джон, – молодой человек низко склонился к моей руке, коснувшись ее очень красными, очень чувственными губами. Я хотела вытереть руку о юбку, но не сделала этого. – Вам нравится празднество? – Я с нетерпением жду фейерверка. У него были хитрые, умные глаза, которые ничего не упускали. Его спелый красный рот искривился, когда он улыбнулся и, сохраняя это выражение, повернулся к лорду Джону. – Мой кузен Ричард просил передать вам наилучшие пожелания, сэр. Благодушное настроение Джона тут же потеплело до неподдельной радости. – Ричард Тарлетон был моим знаменосцем в Крефельде, – пояснил он мне, прежде чем переключить свое внимание на зеленого драгуна. – Как он поживает, сэр? Они сразу же перешли к подробному обсуждению назначений, продвижений, кампаний, передвижений войск и политике парламента, и я отошла. Не от скуки, а скорее из деликатности. Я не обещала Джону, что воздержусь от передачи полезной информации: он и не просил об этом. Но такт и определенное чувство долга требовали, чтобы я хотя бы не получала такую информацию через него или прямо у него под носом. Я медленно брела сквозь толпу по бальной зале, любуясь женскими платьями: многие из них были привезены прямо из Европы, а большинство остальных созданы наподобие привозных из похожих местных тканей, которые можно было здесь достать. Блестящие шелка и сверкающая вышивка выглядели таким контрастом по сравнению с привычными для меня домашними тканями и муслинами, что все казалось сюрреалистичным – будто я неожиданно оказалась во сне. Это впечатление усиливалось присутствием среди толпы нескольких рыцарей, облаченных в сюркотты (верхняя рубаха с гербом владельца, носившийся поверх воинских лат – прим. перев.) и плащи, некоторые со шлемами, зажатыми подмышкой – видимо, послеобеденная программа развлечений включала в себя инсценировку рыцарского турнира – а так же нескольких человек в фантастических масках и экстравагантных костюмах, которые, я полагала, позже будут участниками какого-то театрального представления. Мое внимание снова вернулось к столу, который ломился от роскошных яств: павлин с раскинутыми в гигантском веере хвостовыми перьями занимал почетное место в центре стола, но его прикрывал с фланга запеченный целиком кабанчик на ложе из капусты, который издавал аромат, заставлявший мой живот урчать, и три огромных пирога с начинкой из дичи, украшенных фаршированными певчими птицами. Они вдруг напомнили мне об ужине с фаршированными соловьями у короля Франции, и мой аппетит тотчас же пропал, унесенный дурнотой и горькими воспоминаниями. Сглотнув, я поспешно перевела взгляд на павлина, задаваясь праздным вопросом, возможно ли похитить эти алмазные глаза, и присматривает ли за ними кто-нибудь. Почти наверняка так и есть, и я поискала взглядом, смогу ли обнаружить соглядатая. Да, вот и он: солдат в мундире, стоящий в укромном уголке между столом и огромной каминной полкой – глаза настороже. «Впрочем, мне незачем красть бриллианты сейчас», – подумала я, и живот мой слегка сжался. Они у меня были. Джон подарил мне пару бриллиантовых сережек. Когда настанет время уходить… – Матушка Клэр! Я чувствовала себя в приятной незаметности и, избавленная от этого заблуждения, взглянула через всю залу на Вилли, машущего мне с энтузиазмом, на его растрепанную голову, которая торчала из пересеченного красным крестом плаща рыцаря-тамплиера. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты придумал, как еще меня называть, – сказала я, подходя к нему. – А то я чувствую себя так, словно мне следует нарезать круги в рясе с четками за поясом. Рассмеявшись, он представил мне юную леди, строившую ему глазки, как мисс Тчу, и предложил принести нам обоим льда. Температура в бальном зале поднялась, как минимум, к восьмидесяти, и пот затемнил немало светлых шелков. (+80 гр. по Фаренгейту = +27 гр. по Цельсию. – прим. перев.) – Какое элегантное платье, – любезно заметила мисс Тчу. – Оно из Англии? – О-о, – несколько озадаченно ответила я. – Не знаю. Но, спасибо, – добавила я, впервые взглянув на себя сверху вниз. Действительно, я не обращала внимания на одежду, помимо механических потребностей попадания в нее: одевание было не более чем ежедневным неудобством, и до тех пор, пока не становилось слишком тесно или натирало, я не придавала значения тому, что ношу. Джон преподнес мне платье этим утром, а также вызвал парикмахера, чтобы разобраться с бардаком на моей голове. Я закрыла глаза, довольно удивленная тем, насколько приятно ощущаются пальцы этого человека в моих волосах – но испытала настоящее потрясение, когда он вручил мне зеркало, и я увидела громоздкое безе из кудряшек и пудры с крошечным корабликом, примостившемся сверху. При полном парусном оснащении. Я подождала, пока парикмахер уйдет, потом наспех все вычесала и заколола волосы как можно проще. Джон взглянул на меня с интересом, но ничего не сказал. Однако, озабоченная своей головой, я не нашла времени взглянуть на себя ниже шеи и была отчасти рада увидеть теперь, насколько хорошо мне подходит шоколадный шелк. Достаточно темный, подумала я, чтобы не было заметно пятен от пота. Мисс Тчу смотрела на Уильяма, как кошка наблюдает за толстым привлекательным мышонком, и слегка нахмурилась, когда он остановился, чтобы пофлиртовать с двумя другими молодыми леди. – Долго ли лорд Элсмир пробудет в Филадельфии? – спросила она, не отрывая от него глаз. – Полагаю, кто-то говорил мне, что он не уходит с генералом Хау. Я надеюсь, что это так! – Так и есть, – ответила я. – Он капитулировал вместе с генералом Бергойном: все эти военнослужащие сдались под честное слово и должны вернуться в Англию, но есть какая-то административная причина, по которой они пока еще не отправлены. Я знала, что Уильяма надеялись обменять, чтобы он мог снова сражаться, но не упомянула об этом. – Надо же, – сказала она, просияв. – Какие восхитительные новости! Возможно, тогда он будет на моем балу в следующем месяце. Естественно, прием будет не так хорош, как этот, – она немного изогнула шею, наклонив голову к музыкантам, которые заиграли в дальнем конце комнаты, – но майор Андрé говорит, что предоставит нам свое мастерство и нарисует декорации, чтобы у нас были живописные картины, так что будет хорошо... – Простите, – перебила я, – Вы сказали майор Андрé? Майор Джон Андрé? (Реальная историческая личность, Джон Андрé, офицер британской армии, который являлся шпионом во время Войны за независимость США. Позже был повешен за шпионаж. – прим. перев.) Девушка удивленно посмотрела на меня, немного раздраженная тем, что ее перебили. – Конечно. Он разработал костюмы для сегодняшнего поединка и написал пьесу, которую будут показывать позже. Смотрите, вот он, разговаривает с леди Клинтон. Я глянула в ту сторону, куда она указала своим веером, почувствовав, как, несмотря на жару в зале, меня окатил внезапный холод. Майор Андре, находившийся в центре внимания нескольких мужчин и женщин, о чем-то смеялся и жестикулировал. Он был привлекательным молодым человеком лет около тридцати, мундир сидел на нем идеально, а оживленное лицо раскраснелось от жары и удовольствия. – Он выглядит... весьма очаровательным, – пробормотала я, не в силах отвести от него взгляд, как ни старалась. – О, да! – воскликнула мисс Тчу восторженно. – Мы с ним и Пегги Шиппен сделали почти всю работу для mischianza вместе. Он удивительный – всегда с такими прекрасными идеями, и он просто восхитительно играет на флейте. Так жаль, что отец Пегги не позволил ей прийти на сегодняшний вечер – совершенно несправедливо! Я заметила, что основным тоном в ее голосе являлось удовлетворение: мисс Тчу была весьма рада не разделять всеобщее внимание со своей подругой. – Позвольте представить его вам, – вдруг сказала она и, сложив веер, взяла меня под руку. Она застигла меня врасплох, и пока я пыталась придумать, как из этого выпутаться, меня отбуксировали в кружок возле Андре, где мисс Тчу принялась пылко болтать с ним и смеяться, фамильярно положив ладонь на его руку. Он улыбнулся ей, потом перевел взгляд на меня, его глаза были живыми и теплыми. – Весьма очарован, леди Джон, – сказал он мягким хрипловатым голосом. – Ваш слуга, мадам. – Я... да, – сказала я порывисто, совершенно позабыв принятую форму ответа. – Вы... да. Рада знакомству! Я выдернула у него руку до того, как он успел ее поцеловать, сбив его с толку, и попятилась. Он моргнул, но мисс Тчу сразу же завладела его вниманием, и я повернулась, намереваясь встать у двери, где было хотя бы немного больше воздуха. Вибрируя всем телом, я покрылась холодным потом. – О, вот вы где, матушка Клэр! – Вилли, отчаянно потея, возник рядом со мной с двумя стаканами подтаявшего льда. – Держите. – Спасибо, – я взяла один, рассеянно отметив, что мои пальцы практически так же холодны, как запотевший серебряный бокал. – С вами все хорошо, матушка Клэр? – он склонился, рассматривая меня озабоченно. – Вы выглядите довольно бледной. Будто увидели призрака. Он встрепенулся в поспешных извинениях за это неловкое упоминание о смерти, но я попыталась улыбнуться в ответ. Правда, не слишком преуспела, потому что он был прав. Я только что увидела призрака. Майор Джон Андре был британским офицером, с которым Бенедикт Арнольд – герой Саратоги и пока еще легендарный патриот – в конце концов сговорится. И тем человеком, который пойдет на виселицу за участие в этом тайном сговоре где-нибудь в три ближайшие года. (Бенедикт Арнольд – генерал-майор Континентальной армии, командующий фортом Вест-Пойнт, который предал американцев, пообещав британцам сдать форт Вест-Пойнт за награду. – прим. перев.) – Может, вам лучше присесть ненадолго? – Вилли обеспокоено нахмурил брови, и я сделала попытку стряхнуть оцепенение ужаса. Я не хотела, чтобы парень пошел на жертву и покинул бал ради того, чтобы отвезти меня домой: он явно хорошо проводил здесь время. Я улыбнулась Вилли, едва чувствуя свои губы. – Нет, все в порядке, – сказала я. – Наверное... я просто выйду подышать свежим воздухом.
Дата: Вторник, 28.08.2018, 15:38 | Сообщение # 245
Король
Сообщений: 19994
Глава 99. БАБОЧКА НА БОЙНЕ
(с) Перевод Светланы Бахтиной, Юлии Коровиной и Елены Котовой
Иллюстрация Евгении Лебедевой
ЛЕЖА ПОД КУСТОМ, Ролло громко хрустел остатками пойманной белки. Йен сидел на камне и наблюдал за ним. Пока что Филадельфия была не видна, но уже тянуло гарью от костров и чувствовался телесный смрад тысяч скученно живущих людей. На дороге, проходившей всего в нескольких сотнях ярдов от них, слышался гомон шагающих в город путников и перестук копыт. И меньше чем в миле от него, где-то в этом нагромождении домов и людской толпе затерялась Рейчел Хантер. Йену хотелось выйти на дорогу и, размашисто шагая, устремиться в самый центр Филадельфии, а там перевернуть все вверх дном, разбирая город по кирпичикам, пока не отыщет ее. - Откуда начнем, а cú (пес (гэльск.), - прим. пер.)? - спросил он Ролло. - Думаю, с типографии. Йен там никогда не бывал, но надеялся, что найти ее не составит труда. Фергюс и Марсали приютят его. «И накормят», - заурчало в животе. Герман с девочками наверняка помогут ему в поисках Рейчел. И, вполне возможно, тетушка Клэр могла бы... Разумеется, он знал, что она не колдунья и не фея, но нисколько не сомневался, что Клэр женщина необыкновенная, и, очевидно, сможет отыскать Рейчел для него. Подождав, пока Ролло завершит свой обед, Йен поднялся, и тут, несмотря на пасмурный и холодный день, его охватило необычайное ощущение теплоты. Интересно, получится ли отыскать Рейчел таким способом? Ходить по улицам, играя в детскую игру «горячо – холодно», чувствуя нарастающее тепло по мере приближения к цели, и успеть добраться до нее раньше, чем вспыхнешь огнем? - Знаешь, ты мог бы и помочь, - упрекнул он собаку. Сразу же, как пес нашел его, Йен пытался заставить Ролло взять след и привести его обратно к Рейчел, но тот настолько обезумел от радости встречи с хозяином, что не поддавался никаким уговорам. Однако, это мысль: если им каким-то чудом удастся наткнуться на след Рейчел, Ролло сможет взять его. Пес уже почти успокоился. Тут Йен криво усмехнулся: лагерь с основными силами британской армии стоял в Джермантауне, но тысячи солдат были расквартированы в самой Филадельфии. Это все равно, что приказать псу идти по следу бабочки через мясную бойню. - Ну, что, рассиживая тут, мы ее не отыщем, - сказал он Ролло и встал. - Пойдем, пес.
Дата: Вторник, 28.08.2018, 15:41 | Сообщение # 246
Король
Сообщений: 19994
Глава 100. ЛЕДИ ЖДЕТ
(*В оригинале глава называется «Lady in waiting», что (как это нередко бывает у Дианы), помимо дословного перевода («ожидающая леди»), имеет дополнительное значение, которое обогащает смысл и привносит новые оттенки: выражение Lady in waiting означает фрейлину или иную титулованную придворную даму, выполнявшую множество обязанностей и неожиданных поручений. – прим. пер.)
(с) Перевод Юлии Коровиной
Иллюстрация Евгении Лебедевой
Я ЖДАЛА, КОГДА ХОТЬ ЧТО-ТО обретет какой-нибудь смысл. Все оставалось бессмысленным. Почти месяц я жила у Джона Грея в доме с роскошной лестницей и хрустальной люстрой, с турецкими коврами и тончайшим фарфором, и все же каждый день, просыпаясь и совершенно не понимая, где нахожусь, тянулась в пустой кровати к Джейми. Я не могла поверить, что его больше нет. Просто не могла. Ночью, закрывая глаза, я слышала его тихое размеренное дыхание. Ощущала на себе его взгляд – веселый, вожделеющий, сердитый или светящийся любовью. Раз пять на дню оборачивалась, когда мне казалось, что я слышу позади его шаги. Открывала рот, чтобы сказать ему что-нибудь – и неоднократно действительно что-то говорила, и только осознавая, что слова затихают в пустоте, понимала, что Джейми здесь нет. И каждое такое возвращение в действительность сокрушало меня с новой силой. И по-прежнему ничто не могло примирить меня с потерей Джейми. Мысленно содрогаясь, я представляла себе его смерть. Из всех способов умереть больше всего ему не хотелось бы утонуть! Я могла только надеяться, что корабль пошел ко дну молниеносно и что Джейми упал в воду в бессознательном состоянии. Потому что иначе... Он не мог сдаться – ни за что не сдался бы. Он бы плыл и плыл – один в пустой глубине, в бесконечных милях от любых берегов, упрямо держась на воде, потому что он не мог принять поражение и позволить себе утонуть. Он бы плыл до тех пор, пока сила его могучего тела не иссякла, и он больше не смог бы снова взмахнуть рукой, а затем... Сердце сжалось от ужаса, и, перевернувшись на живот, я с силой вдавила лицо в подушку. - Умереть вот так чертовски, дьявольски напрасно! - пробормотала я в перья, с неистовой силой сжимая кулаками подушку. Если бы он погиб в бою, то, по крайней мере... Снова перевернувшись на спину, я закрыла глаза и до крови закусила губу. Наконец дыхание мое замедлилось, и, вперившись в темноту, я опять принялась ждать. Ждать Джейми. Некоторое время спустя открылась дверь, и из коридора появилась полоска света. В комнату вошел лорд Джон и, поставив свечу на столик у двери, приблизился к кровати. Я на него не взглянула, но знала, что он на меня смотрит. Лежа на постели, я уставилась в потолок – или, скорее, глядела сквозь него в небеса: темные, усыпанные звездами и пустые. Свечи я не зажигала, но и тьма меня не тяготила, я лишь смотрела в нее. И ждала. - Вам очень одиноко, моя дорогая, - сказал лорд Джон с величайшей нежностью, - и я знаю это. Вы позволите мне составить вам компанию, хотя бы ненадолго? Я ничего не ответила, но немного подвинулась и не стала возражать, когда он лег рядом и бережно обнял меня. Я положила голову ему на плечо, благодарная за радость от простого прикосновения и человеческого тепла, хотя оно и не проникало до самых глубин моей скорби. Постарайся не думать. Прими то, что есть, и не воображай того, чего нет. Я лежала неподвижно и прислушивалась к дыханию Джона. Он дышал иначе, чем Джейми: быстрее и более поверхностно. Он ненадолго задержал дыхание. И тут до меня медленно стало доходить, что в своей скорби или тоске я была не одна. И я слишком хорошо помнила, что произошло в прошлый раз, когда мы оба это осознали. Конечно, сейчас мы не пьяны, но я подумала, что и Джон тоже не мог не вспомнить об этом. - Вы... хотите, чтобы я... утешил вас? - тихо спросил он. - Я умею, вам это известно. И, опустив руку вниз, он очень медленно провел пальцем в таком месте и с такой беспредельной нежностью, что я охнула и, дернувшись, отодвинулась. - Я знаю, что умеете. На миг мне стало любопытно, где вообще он этому научился, но спрашивать я не собиралась. - Не то чтобы я не ценю само намерение – я благодарна, - заверила я его и ощутила, как запылали щеки. - Просто... просто я... - Просто вы чувствуете, будто изменяете ему? - догадался Джон и чуть печально улыбнулся. - Я понимаю. Потом мы надолго замолчали, все больше осознавая присутствие друг друга. - А разве вы бы этого не чувствовали? - спросила я. Джон лежал совершенно неподвижно, будто заснул. Но он не спал. - Стоящий член абсолютно слеп, моя дорогая. - ответил он наконец, по-прежнему не открывая глаз. - Вы же врач. Уверен, вы знаете это. - Да, - сказала я. - Знаю. И в чуткой тишине обхватив его легкой, но уверенной рукой, я помогла ему утешиться, избегая даже думать о том, кого он мог видеть мысленным взором.
КОЛЕНСО БАРАГВАНАТ бежал так, будто у него пятки горели. Он ворвался в таверну «Фокс», что в начале Стейт-стрит, и пробрался через пивную в находившуюся за ней игорную комнату. - Они его нашли, - выдохнул парень, запыхавшись. - Ста... рика. Топор. С топором. Капитан лорд Элсмир уже поднимался. Как показалось Коленсо, он был не меньше восьми футов в высоту (около 2,5 метров. – прим. пер.) и выглядел устрашающе. Место, где докторша зашила капитану голову, щетинилось отрастающими волосами, но черные швы все еще виднелись. Глаза лорда даже как будто извергали пламя, однако Коленсо боялся смотреть слишком пристально; он запыхался от бега, грудь вздымалась, но в голову все равно не приходило ни одной мысли, что сказать. - Где? - спросил капитан. Он сказал очень тихо, но Коленсо услышал и попятился, указывая на дверь. Капитан схватил пару пистолетов, которые лежали в стороне, и, засунув их за пояс, пошел следом за ним. - Показывай, - приказал он.
ПОДПЕРЕВ ГОЛОВУ РУКОЙ, Рейчел сидела на высоком табурете за прилавком типографии. Она проснулась с ощущением, что голову будто сдавило, - вероятно, из-за надвигающейся грозы. А сейчас все это вылилось в пульсирующую головную боль. Рейчел предпочла бы вернуться в дом друга Джона, чтобы узнать, нет ли у Клэр чая, который помог бы, но она пообещала Марсали, что придет и присмотрит за магазином, пока подруга сводит к сапожнику детей, чтобы отремонтировать их обувь и подогнать пару для Анри-Кристиана, поскольку его широкие и слишком короткие ножки не влезали в башмаки его сестер, из которых те выросли. По крайней мере, в типографии было тихо. Заходили лишь двое человек, и только один из них с ней заговорил – спросил, как пройти на Слип-Элли. Вздохнув, Рейчел потерла свою затекшую шею и закрыла глаза. Марсали скоро вернется. Тогда можно будет пойти прилечь с мокрой тряпкой на лбу, и... Над дверью типографии дзинькнул колокольчик, и, выпрямившись, Рейчел начала уже дружелюбно улыбаться, но при виде посетителя ее улыбка погасла. - Уходи, - сказала она, слезая с табурета и оценивая расстояние между собой и дверью в жилую часть дома. - Уходи сейчас же. Если ей удастся пробежать и выскочить через заднюю... - Стой, где стоишь, - проскрежетал Арчи Баг голосом, словно из ржавого железа. - Я знаю, что ты собираешься сделать, - сказала Рейчел, отступая на шаг. - И я не виню тебя за твое горе и твой гнев. Но ты должен знать, что твои намерения неверны. Господь не мог желать, чтобы ты... - Замолчи, девочка, - произнес старик, глядя на нее со странной нежностью. - Не сейчас. Мы подождем его. - Его? - Да, его. С этими словами он бросился через прилавок и схватил ее за руку. Рейчел закричала и попыталась вырваться, но не смогла. И тогда старик, открыв крышку прилавка, выволок девушку в комнату и так сильно толкнул к столику с книгами, что стопки зашатались и, зашелестев, попадали с глухим стуком. - Неужели ты надеешься, что... - Я уже ни на что не надеюсь, - довольно спокойно перебил ее Арч. И тут Рейчел заметила на его поясе топор, обнаженный и серебристый. - Мне уже и не нужно. - Тебя ждет неминуемая смерть, - проговорила Рейчел, даже не пытаясь сдержать дрожь в голосе. - Тебя схватят солдаты. - О, обязательно, - как ни странно, при этом лицо старика чуть смягчилось. - Я снова увижу свою жену. - Я не могу обсуждать самоубийство, - произнесла Рейчел, пытаясь бочком отодвинуться как можно дальше. - Но если ты в любом случае собираешься умереть, то почему настаиваешь на... на том, чтобы запятнать свою смерть, свою душу насилием? - Ты считаешь, месть позором? – седые нависшие брови поднялись. - Это предмет гордости, девочка. Мой триумф, моя обязанность по отношению к жене. - Но ведь не моя же! - горячо возразила Рейчел. - Почему я вынуждена служить твоей чудовищной мести? Я ничего не сделала ни тебе, ни твоей семье! Старик не слушал. Не ее, по крайней мере. Он немного повернулся и, положив руку на топор, улыбнулся, заслышав торопливые шаги. - Йен! - крикнула Рейчел. - Не входи сюда! Ну, разумеется, он вошел. Рейчел схватила книжку и метнула старику в голову, но тот легко от нее увернулся и снова схватил девушку за запястье, держа топор другой рукой. - Отпусти ее, - сказал Йен хриплым после бега голосом. Его грудь вздымалась, и по лицу бежал пот; Рейчел чувствовала его запах даже поверх затхлой мускусной вони от старика. Не в состоянии ничего произнести, она выдернула руку из хватки Арчи Бага. - Не убивай его, - попросила она их обоих. Ни один из них ее не слушал. - Я говорил тебе, так ведь? – рассудительно сказал Арч Йену, будто учитель, выводящий доказательство теоремы. Quod erat demonstrandum. «Что и требовалось доказать». - Отойди от нее, - потребовал Йен. Его рука зависла над его ножом, и Рейчел, прерывающимся голосом произнесла: - Йен! Не надо. Ты не должен. Пожалуйста! Йен бросил на нее взгляд, полный яростного замешательства, но Рейчел не отвела глаза, и его рука опустилась. Он глубоко вздохнул, а затем сделал быстрый шаг в сторону. Баг крутнулся, чтобы держать его в пределах досягаемости топора, и Йен быстро скользнул перед Рейчел, закрывая ее своим телом. - Тогда убей меня, - решительно сказал он Багу. - Давай же. - Нет! - крикнула Рейчел. - Это не то, что я... Нет! - Иди сюда, девочка, - сказал Арчи и, приглашая, протянул неискалеченную руку. - Не бойся. Я все сделаю быстро. Йен с силой отпихнул Рейчел, и, врезавшись в стену, она стукнулась головой; Йен закрыл ее своим телом, прижался к ней и ждал. Без оружия, потому что она попросила об этом. - Сначала ты, черт возьми, убьешь меня, - сказал он убежденно. - Нет, - возразил Арчи Баг. - Ты подождешь своей очереди. Старческие глаза оценивали его, холодные и умные, и в напряженной руке дернулся топор. Зажмурившись, Рейчел молилась, не находя слов, но в исступленном ужасе все равно творила молитву. Она услышала звук и открыла глаза. В воздухе промелькнуло что-то длинное и серое, и в один миг Арчи Баг оказался на полу, а Ролло на нем – рычал и пытался ухватить старика за горло. Старик-то он старик, но все еще крепкий, и отчаяние придало ему сил. Здоровой рукой Арч схватил собаку за горло, отпихнул назад, не давая слюнявым челюстям приближаться, и, выпростав длинную жилистую руку, поднял зажатый в искалеченном кулаке топор. - Нет! Йен бросился вперед, ударом отталкивая Ролло в сторону и пытаясь схватить руку с топором, но опоздал, и топор опустился с жутким «хрясь!», от которого в глазах у Рейчел побелело, а Йен закричал. Рейчел начала двигаться прежде, чем смогла что-либо разглядеть, и тоже закричала, когда внезапно за плечо ее схватила рука и отбросила назад. Ударившись о стену, девушка сползла вниз и, размахивая руками, приземлилась с открытым ртом. Перед ней на полу извивался клубок из конечностей, меха, одежды и крови. Чей-то башмак саданул ее по лодыжке, и, не сводя глаз с дерущихся, Рейчел поспешно отползла бочком, будто краб. Казалось, кровь была просто повсюду: разбрызгана по прилавку и стене, размазана по полу. Рубашка на спине у Йена пропиталась красным и прилипла к телу, поэтому Рейчел видела, как под тканью напрягаются его мышцы. Он стоял на коленях, почти сев на тело сопротивляющегося Арчи Бага, и одной рукой пытался выхватить топор, а его левая рука висела плетью. Арч негнущимися пальцами тыкал Йену в лицо, норовя ослепить его, в то время как ощетинившийся Ролло, проскользнул, как угорь, в мешанину напряженных конечностей, рыча и клацая пастью. Завороженная этим зрелищем, Рейчел лишь смутно осознавала, что кто-то стоит у нее за спиной, но в недоумении подняла голову, когда чья-то нога коснулась ее зада. - Что в тебе такого, что привлекает людей с топорами? - сердито спросил Уильям. Затем тщательно прицелился, глядя вдоль ствола пистолета, и выстрелил.
Дата: Вторник, 28.08.2018, 19:15 | Сообщение # 247
Горец
Сообщений: 33
Осталось совсем чуть-чуть. Скоро мы все узнаем про эхо прошлого. Ждём с нетерпением. Спасибо огромное коллективу переводчиков и очень надеемся, что они продолжат работу с книгами Дианы Гэблдон.
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!