Дата: Понедельник, 28.11.2016, 21:45 | Сообщение # 1
Король
Сообщений: 19994
Диана Гэблдон. «Эхо прошлого» («An Echo In The Bone»)
Пролог ТЕЛО УДИВИТЕЛЬНО ПЛАСТИЧНО. Дух же - и того более. Но есть то, что вернуть невозможно. Так, ты говоришь, nighean? Это правда - легко можно покалечить тело и изувечить душу. И все же есть в человеке то, что никогда не сломается.
Спасибо переводчикам группы ЧУЖЕСТРАНКА | Книги | Диана Гэблдон Перевод: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова, Ирина Боброва, Наталья Шлензина, Ольга Абрамова и др. Редакторы: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова, Снежана Шабанова. Иллюстратор: Евгения Лебедева Книгу можно скачать здесь в трех форматах.
Дата: Пятница, 02.03.2018, 08:25 | Сообщение # 126
Король
Сообщений: 19994
Глава 66. СМЕРТНОЕ ЛОЖЕ (с) Перевод Натальи Ромодиной, Елены Карпухиной и Екатерины Пискаревой
КАК ТОЛЬКО СТЕМНЕЛО, под парламентёрским флагом прибыл британский прапорщик. Генерал Гейтс послал его в нашу палатку, так как бригадный генерал Саймон Фрейзер узнал о том, что Джейми здесь, и выразил желание его видеть. – Пока не поздно, сэр, – понизив голос, сказал очень юный и расстроенный на вид прапорщик. – Вы придёте? Джейми начал подниматься, но удалось ему это только со второй попытки. Он не был ранен, если не считать множества впечатляющих синяков и растяжения плеча, но, когда он, шатаясь, вернулся из боя, у него не оставалось сил даже поесть. Я умыла его и дала стакан с пивом. Джейми так и держал его нетронутым, а теперь поставил на стол. – Мы с женой придём, – хрипло сказал он. Я потянулась за плащом и, на всякий случай, за хирургическим набором.
БЕСПОКОИТЬСЯ О МЕДИКАМЕНТАХ не было необходимости. Генерал Фрейзер лежал на длинном обеденном столе в главной комнате большого бревенчатого дома – маленький прапорщик пояснил вполголоса, что это дом баронессы фон Ридезель, – и с первого взгляда стало ясно, что я не смогу оказать раненому никакой помощи. Его широкое лицо в свете свечей казалось почти бескровным, а тело опоясывали повязки, пропитанные кровью. В том числе свежей: я видела медленно расплывающиеся влажные пятна, темнее по цвету, чем уже высохшие. Сосредоточив всё своё внимание на умирающем, я лишь смутно отметила присутствие в комнате нескольких других людей, выделив сознанием только двоих возле ложа – забрызганных кровью и бледных от усталости хирургов. Один, бросив на меня взгляд, застыл на мгновение, прищурился и слегка толкнул локтем своего товарища. Тот, нахмурившись, оторвался от созерцания генерала Фрейзера и, непонимающе посмотрев на меня, вернулся к своей бесплодной медитации. Я посмотрела на первого хирурга прямо, но без малейшего вызова. Я не собиралась вторгаться на его территорию. Помочь здесь я ничем не могла – да и никто не мог, о чём свидетельствовали измученные фигуры хирургов. Второй не сдавался и восхищал меня этим, но в воздухе витал специфический запах гниения, и слышалось дыхание генерала – тяжёлые хриплые вздохи с нервирующими паузами. Как врач я ничего не могла сделать для генерала Фрейзера, но кроме меня здесь присутствовали те, кто мог предложить ему бóльшее утешение. Джейми, например. – Ему недолго осталось, – прошептала я Джейми. – Если хочешь что-нибудь ему сказать… Сглотнув, он кивнул и подался вперёд. Британский полковник, стоявший рядом с импровизированным смертным ложем, прищурился, но в ответ на шёпот другого офицера немного посторонился, чтобы Джейми смог подойти. Небольшая комната была забита народом. Я держалась в стороне, стараясь не мешать. Джейми и английский полковник чуть-чуть пошептались. Молодой лейтенант, адъютант генерала, стоял на коленях в тени у дальнего конца стола, склонив голову, и, явно горюя, держал генерала за руку. Я откинула плащ за плечи. Снаружи было холодно, а здесь царила зверская жара, нездоровая и удушливая. Как будто лихорадка, пожирающая на наших глазах генерала Фрейзера, поднялась с постели и распространилась по дому, не удовлетворённая скудностью своей добычи. Всё было пропитано зловонием загнивающего кишечника, затхлым потом и запахом чёрного пороха от одежды мужчин. Джейми наклонился, а затем опустился на колени, чтобы приблизиться к уху Фрейзера. Генерал лежал с закрытыми глазами, но был в сознании: я видела, как дрогнуло его лицо при звуке голоса. Повернув голову, он открыл мутные глаза, и в них вмиг зажглось узнавание. – Ciamar a tha thu, a charaid? – тихо спросил Джейми. «Как ты, кузен?» Губы генерала слегка дрогнули. – Tha ana-cnàmhadh an Diabhail orm, – хрипло ответил он. – Feumaidh gun do dh’ìth mi rudegin nach robh dol leam. «У меня дьявольское несварение. Должно быть, съел что-то неподходящее». Британские офицеры слегка заволновались, услышав гэльский, а юный лейтенант у дальнего конца ложа изумлённо поднял голову. Но я была ошеломлена гораздо сильнее. Полутёмная комната, казалось, завертелась вокруг меня. Я припала к стене, прижав руки к дереву в надежде найти какую-нибудь опору. Недосыпание и горе избороздили лицо молодого офицера морщинками. Всё ещё испачканный полосами копоти и крови, небрежно размазанными рукавом по лбу и щекам, он походил на енота. Но это не имело ни малейшего значения. Волосы у него были тёмные, а лицо более узкое, но этот длинный прямой нос и раскосые синие кошачьи глаза я узнала бы где угодно. Джейми и лейтенант стояли на коленях по обе стороны смертного ложа генерала, не более чем в пяти футах друг от друга. Конечно, ни от кого бы не ускользнуло их сходство, если бы… – Элсмир. Пехотный капитан шагнул вперёд и, тронув молодого человека за плечо, что-то шепнул ему и слегка кивнул головой в сторону, очевидно рекомендуя отойти от генерала, чтобы тот смог, если пожелает, поговорить с пришедшим наедине. «Не поднимай головы! – про себя отчаянно молила я Джейми. – Ради Бога, не поднимай головы!» Он не поднял. Узнал ли он имя или измазанное сажей лицо, мелькнувшее по ту сторону постели, но Джейми продолжал держать голову опущенной. Пряча свои черты в тени и наклонившись ближе, он очень тихо говорил со своим кузеном Саймоном. Молодой человек встал, медленно, как измученный артритом Дэн Морган холодным утром. Его тень, длинная и тонкая, волнами изогнулась по форме грубо отёсанных брёвен у него за спиной. Он не обратил внимания на Джейми, полностью сосредоточившись на умирающем генерале. – Как же я рад увидеть тебя снова на этом свете, Шеймус мак Брайан [Джеймс, сын Брайана – прим. перев.], – прошептал Фрейзер, пытаясь обхватить ладонями руку Джейми. – Я счастлив умереть среди товарищей, среди тех, кого я люблю. Но ты расскажешь это нашим родственникам в Шотландии? Скажи им… Один из офицеров заговорил с Уильямом, и он неохотно отвернулся от ложа, отвечая вполголоса. У меня вспотели пальцы, и я чувствовала, как вниз по шее сбегает пот. Мне отчаянно хотелось снять плащ, но я опасалась, что любое моё движение привлечёт внимание Уильяма ко мне, а значит и к Джейми. Джейми по-прежнему сидел неподвижно, будто кролик под кустом. Я видела, как напряжены его плечи под тёмным от влаги сюртуком, как крепко он сжимал руки генерала, и только блики от огня на рыжеватой макушке создавали иллюзию движения. – Сделаю всё, как ты скажешь, Шими мак Шими [Саймон, сын Саймона], – едва слышался его шёпот. – Поведай мне свою волю, я исполню её. Я услышала громкое всхлипывание позади себя и, оглянувшись, увидела маленькую женщину, изящную, как фарфоровая куколка, несмотря на время суток и обстоятельства. Её глаза блестели от невыплаканных слёз, и она повернула голову, чтобы промокнуть их. Увидев, что я смотрю, женщина попыталась улыбнуться дрожащими губами. – Я так рада, что ваш муж пришёл, мадам, – прошептала она мне с лёгким немецким акцентом. – Это… это, может быть, утешит нашего дорогого друга. Ему будет спокойнее рядом со своим родственником. «С двумя родственниками», – подумала я, прикусив язык и стараясь не смотреть в сторону Уильяма. Чудовищная мысль внезапно пришла мне в голову: а вдруг Уильям узнает меня и попытается подойти и заговорить! И вполне может разразиться катастрофа, если… Баронессу, – поскольку она явно была женой фон Ридезеля, – казалось, немного пошатывало, хотя это могло просто показаться при мерцающем свете очага и толкотне. Я коснулась её руки. – Мне нужно на воздух, – прошептала я. – Давайте выйдем. Хирурги снова направились к ложу, целеустремлённые, как стервятники, и гэльское бормотание было внезапно прервано жутким стоном Саймона Фрейзера. – Принесите свечу! – резко сказал один из хирургов, кинувшись к постели. Баронесса крепко зажмурила глаза и сглотнула. Я взяла её за руку и быстро вывела наружу.
ВРЕМЕНИ ПРОШЛО НЕМНОГО, но оно показалось вечностью, прежде чем мужчины вышли, склонив головы. Рядом с домом произошёл короткий, яростный спор, который получился довольно горячим, несмотря на то, что из уважения к смерти голоса были приглушёнными. Джейми стоял в стороне, низко надвинув шляпу, но один из британских офицеров то и дело оборачивался к нему, очевидно интересуясь его мнением. Лейтенант Уильям Рэнсом, он же лорд Элсмир, также держался отстранённо, как и подобало человеку с относительно низким званием в данном обществе. Он не вступал в спор и, казалось, был слишком потрясён смертью. Я задумалась, приходилось ли ему раньше видеть смерть кого-то знакомого, и тут же поняла весь идиотизм этой мысли. Но смерть на поле брани, несмотря на свою жестокость, не то же самое, что смерть друга. А, судя по виду юного Уильяма, Саймон Фрейзер был ему не только командиром, но и другом. Занятая этими размышлениями, я почти не обращала внимания на главный вопрос спора, – как следует в ближайшее время распорядиться телом генерала Фрейзера, – и совсем упустила из виду двух медиков, которые вышли из дома, а теперь, стоя немного поодаль, перешёптывались друг с другом. Краем глаза я видела, как один полез в карман и, протянув другому жгутик табака, отмахнулся от благодарностей и отвернулся. Однако его слова сразу же привлекли моё внимание, как если бы его голова вдруг занялась огнём. – Увидимся чуть позже, доктор Роулингс, – сказал он. – Доктор Роулингс? – непроизвольно повторила я, и второй хирург обернулся. – Да, мэм? – произнёс он вежливо, но с измученным видом человека, обуреваемого огромным желанием немедленно послать весь мир катиться в ад. Я узнала этот порыв и отнеслась к нему с пониманием, но, раз уж начала разговор, надо было и продолжить. – Прошу прощения, – сказала я, слегка покраснев. – Я просто услышала ваше имя и поразилась, потому что знавала доктора Роулингса. Это небрежное замечание произвело неожиданный эффект. Мужчина внезапно расправил плечи, а его тусклый взгляд стал острым и цепким. – Знали? Где? – Э-э… – замялась я на мгновение, ведь в действительности никогда не встречала Дэниэла Роулингса, хотя, бесспорно, у меня было чувство, будто я его знала, и, пытаясь выиграть время, произнесла. – Его звали Дэниэл Роулингс. Возможно, это ваш родственник? Лицо доктора озарилось, и он схватил меня за руку – Да! Да, это мой брат. Умоляю, скажите мне, мэм, вы знаете, где он? У меня внутри всё противно сжалось. Я точно знала, где именно находится Дэниэл Роулингс, но его брата это известие не обрадует. Однако выбора не было: мне придётся ему рассказать. – Мне ужасно жаль, но вынуждена сообщить, что он мёртв, – сказала я как можно мягче. Я сжала его руку. Горло снова перехватило, когда в его глазах погас свет. Несколько мгновений доктор стоял неподвижно, глядя куда-то мимо. Наконец, он снова устремил на меня взгляд и, глубоко вздохнув, сжал губы. – Понимаю… Я… боялся этого. Как он… Вы знаете, как это случилось? – Знаю, – торопливо ответила я, видя, как переминается с ноги на ногу полковник Грант, давая понять, что пора уходить. – Но это… долгая история. – А. Доктор проследил за моим взглядом и повернул голову. Сейчас все мужчины начали расходиться, одёргивая мундиры, надевая шляпы и обмениваясь прощальными словами. – Я вас найду, – внезапно сказал он, вновь поворачиваясь ко мне. – Ваш муж… тот высокий шотландец-бунтовщик, говорили, кажется, что он родственник генерала? Я видела, как он бросил взгляд на что-то позади меня, и почувствовала, что кожу покалывает от тревоги будто иголками. Роулингс слегка нахмурил брови, и я поняла так же ясно, как если бы он произнёс это вслух, что при слове «родственник» что-то в его мозгу сложилось и что сейчас он смотрит на Уильяма. – Да, полковник Фрейзер, – торопливо подтвердила я, хватая его за рукав, прежде чем он успел бы посмотреть на Джейми и его мысль смогла бы окончательно оформиться. Пока мы разговаривали, я на ощупь рылась в сумке с медикаментами и к этому моменту отыскала сложенный квадратик бумаги. Я вытащила его, быстро развернула и протянула доктору. Всё равно оставались сомнения. – Это почерк вашего брата?
Выхватив у меня бумагу, мужчина пожирал глазами мелкие аккуратные буквы, а на лице у него смешались нетерпение, надежда и отчаяние. Он на мгновение закрыл глаза, снова открыл их, читая и перечитывая рецепт средства от поноса, как будто это Священное Писание. – Страница обгорела, – хрипло сказал он, дотрагиваясь до подпалённого края листа. – Дэниэл умер при пожаре? – Нет, – ответила я. Времени не было: один из британских офицеров нетерпеливо ждал, стоя позади доктора. Я коснулась руки, держащей страницу. – Оставьте это у себя, пожалуйста. И если вам удастся перейти позиции — а я полагаю, теперь вам это удастся, — проще всего меня будет найти в моей палатке, возле орудийного склада. Э... эхм… меня называют «Белой ведьмой», – неловко добавила я. – Вам любой подскажет. Его налитые кровью глаза расширились, затем сузились, внимательно изучая меня. Но для дальнейших расспросов времени не было: офицер шагнул вперёд и что-то пробормотал Роулингсу на ухо, лишь бегло взглянув в мою сторону. – Да, – сказал Роулингс. – Да, конечно. Он низко мне поклонился. – К вашим услугам, мадам. Я очень вам признателен. Можно?.. Он приподнял листок, и я кивнула. – Да, конечно, пожалуйста, оставьте его себе. Очевидно намереваясь поторопить другого замешкавшегося члена своего отряда, офицер развернулся, а доктор Роулингс, бросив взгляд на его спину, подошёл ко мне поближе и коснулся моей руки. – Я приду, – тихо сказал он. – Как только смогу. Спасибо вам. Роулингс поднял глаза на кого-то позади меня, и я поняла, что Джейми закончил свои дела и пришёл за мной. Шагнув вперёд, Джейми коротко кивнул доктору и взял меня за руку. – Где ваша шляпа, лейтенант Рэнсом? – чуть укоризненно спросил полковник позади меня, и второй раз за последние пять минут я почувствовала, как волосы у меня на затылке встали дыбом. Не от слов полковника, а от негромкого ответа. – …мятежник, сукин сын, сбил её с моей головы выстрелом, – произнёс голос. Говорил молодой англичанин, и его голос хрипел от гнева и сдерживаемого горя. Но в остальном это был голос Джейми, который внезапно стиснул мою руку так, что чуть не раздавил мне пальцы. Мы находились в начале тропы, ведущей вверх от реки. Пара шагов вперёд – и мы благополучно скрылись бы за деревьями, окутанными туманом. Но вместо этого Джейми на мгновение остановился как вкопанный, отпустил мою руку, круто развернулся и, сняв свою шляпу, сунул её в руки лейтенанту Рэнсому. – Полагаю, сэр, я должен вам шляпу, – вежливо сказал он и тут же развернулся, оставив хлопающего глазами молодого человека с потрёпанной треуголкой в руках. Оглянувшись, я успела увидеть, как озадаченно смотрит Уильям вслед Джейми, но тот повлёк меня вверх по тропе, будто нас преследовали индейцы, и за считанные секунды молодые ёлки скрыли лейтенанта из виду. Я чувствовала, как Джейми дрожит, словно задетая скрипичная струна, и быстро дышит. – Ты совсем с ума сошёл? – как бы между прочим поинтересовалась я. – Очень похоже. – Какого же… – начала я, но он лишь потряс головой и потащил меня дальше, пока мы не оказались вне пределов видимости и слышимости. Тропу наполовину перегораживало бревно, до которого ещё не добрались лесорубы, и Джейми внезапно присел на него и прижал трясущуюся руку к лицу. – Что с тобой? Да что стряслось-то? Я села рядом с ним и положила руку ему на спину, начиная тревожиться. – Я не знаю, смеяться или плакать, Сассенах! – ответил он. Джейми отнял руку от лица, и я увидела, что он действительно делал и то, и другое одновременно. Его ресницы увлажнились, но кончики губ подёргивались. – Я потерял одного родственника и одновременно нашёл другого, – но мгновением позже понял, что во второй раз в жизни чуть не застрелил своего сына. Джейми посмотрел на меня и потряс головой, не в силах выбрать между смехом и тревогой. – Я знаю, что не должен был этого делать. Только… Я подумал: а что если в третий раз я не промахнусь? И… я решил, что должен просто… поговорить с ним. Как с мужчиной. Вдруг другого раза не будет, а?
ПОЛКОВНИК ГРАНТ с любопытством посмотрел на тропу, на которой после ухода повстанца с женой покачивалась ветка, и перевёл взгляд на шляпу в руках Уильяма. – Что это было, чёрт побери? Уильям прочистил горло. – Очевидно, полковник Фрейзер и был тем, хм, сукиным сыном, который лишил меня шляпы во время вчерашнего сражения, – ответил он, надеясь, что говорит сухо и бесстрастно. – И он… возместил мне ущерб. Тень улыбки пробежала по напряжённому лицу Гранта. – Правда? Порядочно с его стороны. Он с подозрением воззрился на предмет обсуждения. – Как думаете, она вшивая? В другое время и от другого человека эти слова можно было бы расценить как злопыхательство. Но Грант, всегда готовый приуменьшить смелость американцев, их способности и склонности, в этот раз задал вопрос явно лишь из практических соображений: у большинства английских и гессенских солдат было полно вшей, и у офицеров тоже. Уильям повертел шляпу, тщательно исследуя её, насколько позволял тусклый свет. Его руки ощущали её тепло, но вдоль швов никто не шевелился. – Думаю, нет. – Ну, тогда надевайте её, капитан Рэнсом. Мы должны показывать людям хороший пример, знаете ли. Уильям примерил шляпу, и ему стало немного не по себе от ощущения её тепла на голове, поэтому он не сразу расслышал, что сказал Грант. – Капитан?.. – тихо переспросил он. – Поздравляю! – сказал Грант, и мимолётная улыбка осветила его утомлённое лицо. – Бригадный генерал… – он оглянулся на смердящий молчаливый дом, и улыбка увяла. – Генерал Фрейзер хотел произвести вас в капитаны после Тикондероги, тогда и нужно было это сделать, но… что ж. – он поджал губы, но потом они расслабились. – Генерал Бергойн подписал приказ прошлой ночью, услышав несколько отчётов о битве. Я так понимаю, вы отличились. Уильям неловко кивнул. У него перехватило горло и защипало глаза. Он не мог вспомнить, чем же ему там удалось отличиться, – знал лишь, что не смог спасти своего командира. – Спасибо, – только и сумел произнести Уильям, и, не удержавшись, тоже оглянулся. Дверь в доме оставили открытой. – Вы не знаете, он... Нет, неважно. – Знал ли он? – осторожно переспросил Грант. – Я сказал ему. Я принёс приказ. Не в силах говорить, Уильям мотнул головой. Шляпа удивительным образом оказалась ему впору и осталась на месте. – Боже, как холодно, – негромко произнёс Грант. Он сильнее одёрнул мундир, оглядывая поникшие мокрые деревья в плотном тумане. Все остальные ушли по своим делам, оставив их наедине. – Какое пустынное место! И время суток ужасное. – Да. Уильям почувствовал мгновенное облегчение оттого, что признал свою опустошённость, – хотя час и место не имели к этому отношения. Он сглотнул, оглянувшись на дом. Открытая дверь беспокоила Вилли: хотя туман опустился на лес тяжёлой пуховой периной, возле дома его клубы поднимались, обволакивая окна. Уильяму почудилось, что эта мгла идёт, чтобы каким-то образом забрать генерала. – Я только… закрою дверь, ладно? Он направился к дому, но Грант жестом остановил его. – Не надо. Уильям с удивлением взглянул на него, и капитан пожал плечами, пытаясь говорить небрежно. – Тот, кто дал вам шляпу, предупредил, что мы должны оставить дверь открытой. Какая-то хайлендская причуда, что-то насчёт, хм, души, требующей выхода, – деликатно сказал он. – И, по крайней мере, чертовский холод поморозит мух, – добавил он безо всякой деликатности. Ссохшийся желудок Уильяма сжался, и пришлось сглотнуть горечь, которая поднялась в его горле, когда он представил себе копошащиеся личинки. – Но, конечно, мы не можем… Как долго? – спросил он. – Недолго, – успокоил его Грант. – Мы только дождёмся совершения похоронного обряда. Уильям подавил протест, который чуть не сорвался с губ. Конечно. Что ещё можно сделать? И всё же память о вырытых на Высотах окопах, и о грязи, заляпавшей пятнами, словно веснушками, холодные круглые щёки его капрала... Вилли решил, что за последние десять дней потерял чувствительность к подобным вещам. Но вой волков, пришедших пожирать умирающих и мёртвых, внезапно отозвался у него в желудке. Пробормотав извинения, он отступил в мокрый кустарник, и его там вырвало – он постарался сделать это как можно тише. Вилли беззвучно всплакнул, вытер лицо пригоршней влажных листьев и вернулся. Грант тактично сделал вид, что поверил, будто Уильям просто отошёл, чтобы облегчиться, и не стал задавать вопросов. – Внушительный джентльмен, – небрежно заметил Грант. – Я говорю о родственнике генерала. На вид и не подумаешь, что они родня, правда? Поглощённый умирающей надеждой и душераздирающим горем, Уильям едва обратил внимание на полковника Фрейзера. А когда позже тот столь внезапно всучил ему свою шляпу, Вилли оказался слишком ошеломлён, чтобы хорошенько его разглядеть. Однако он согласно кивнул, смутно припоминая высокую коленопреклонённую фигуру у постели и красные блики огня у него на макушке. – У него с вами больше сходства, чем с генералом, – бесцеремонно добавил Грант и засмеялся с болезненным хрипом. – Вы уверены, что в вашей семье нет шотландской ветви? – Нет. Йоркширцы с обеих сторон, вплоть до всемирного потопа, не считая единственной французской прабабушки, – ответил Уильям, благодарный за лёгкую болтовню, отвлёкшую его на минуту. – Мать моего отчима наполовину шотландка, – как вы думаете, это считается? Но Грант не успел ничего ответить, так как из туманной мглы до них донёсся стон обречённой души. Оба, прислушиваясь, застыли. Это приближался волынщик бригадного генерала и Балкаррес с некоторыми своими рейнджерами [военнослужащий диверсионно-разведывательного подразделения – прим. перев.]. Совершить похоронный обряд. Взошло солнце, но облака и кроны деревьев скрывали его. Лицо Гранта было одного цвета с туманом, – бледное, блестящее от влаги. Звук, казалось, шёл с большого расстояния и вместе с тем – из самого леса. Затем к стенаниям волынки присоединились вопли и улюлюканье – это были Балкаррес и его индейцы. Несмотря на зловещие звуки, Уильям немного успокоился: это будут не поспешные похороны на поле боя, без уважения и внимания. – Звучит как волчий вой, не правда ли? – пробормотал Грант. Он быстро провёл рукой по лицу и брезгливо вытер влажную ладонь о бедро. – Да, похоже, – ответил Уильям и, выпрямившись, застыл в ожидании приближающегося траурного шествия, ни на миг не забывая о безмолвном доме за спиной, с дверью, открытой во мглу.
Дата: Пятница, 02.03.2018, 16:36 | Сообщение # 127
Король
Сообщений: 13712
В очередной раз море благодарности за перевод любимой саги. Это , что Джейми хочет рассказать Уилли (Вилли), что он его отец? Интересненько. Девочки в двух словах . А Уилли узнает или нет?
Дата: Понедельник, 05.03.2018, 22:02 | Сообщение # 130
Крестьянин
Сообщений: 1
Добавлено (05.03.2018, 22:02) --------------------------------------------- Я в восторге. Читаю. Наслаждаюсь. Спасибо всем кто прикладывает руки, головы, сердца и души, чтобы радовать нас удовольствием прочтения!
Дата: Понедельник, 05.03.2018, 22:08 | Сообщение # 131
Король
Сообщений: 19994
Глава 67. ЖИРНЕЕ ЖИРА (с) Перевод Юлии Коровиной
Я ВСЕГДА ДУМАЛА, что капитуляция – это очень просто. Сдал меч, пожал руки и убрался прочь – под честное слово, в тюрьму или на следующую битву. В этом наивном предположении меня разубедил доктор Роулингс – он, как и обещал, через два дня пробрался сквозь расположения войск, чтобы поговорить со мной о своем брате. Я рассказала ему все, что могла, заметив, что очень привязана к принадлежавшему его брату журналу, из которого, как мне казалось, очень хорошо узнала Дэниэла Роулингса. Со вторым доктором Роулингсом – он сказал, что его зовут Дэвид – было легко говорить, и чуть погодя беседа перешла на другие темы. - Боже милосердный, нет, - воскликнул он, когда я удивилась тому, что капитуляция не происходит сразу же. - Об условиях сначала нужно договориться – а это, как вы понимаете, дело непростое. - Договориться? - переспросила я. - Неужели генерал Бергойн еще может что-то выбирать? Моему гостю это, похоже, показалось забавным. - О, он и в самом деле может, - уверил меня доктор. - Мне удалось увидеть предложения, которые сегодня утром майор Кингстон принес для рассмотрения генералу Гейтсу. Они начинаются весьма решительно – генерал Бергойн уже дважды сражался с генералом Гейтсом и вполне готов сделать это в третий раз. - Он, конечно, не станет, - добавил доктор, - но это позволит ему сохранить лицо и даст возможность совершенно справедливо утверждать впоследствии, что, учитывая численное превосходство мятежников, он чувствует, что у него вполне есть оправдания для принятия капитуляции ради спасения жизней храбрых воинов на достойных условиях. И, кстати, официально сражение еще не закончилось, - добавил Роулингс, слегка извиняясь. - Генерал Бергойн предлагает прекратить военные действия лишь на время переговоров. - О, даже так? - удивилась я. - Интересно, настроен ли генерал Гейтс принять это за чистую монету? - Не настроен, - сухо произнес голос с шотландским акцентом; пригнув голову, Джейми вошел в палатку, а за ним – его кузен Хэмиш. - Гейтс прочитал предложения Бергойна, затем полез в карман и выхватил свои. Он настаивает на безоговорочной капитуляции и требует, чтобы британские и немецкие войска, оставив оружие в лагере, сдались в плен. Перемирие будет длиться до заката, и за это время Бергойн должен прислать ответ. Я думал, майора Кингстона прямо там апоплексический удар хватит. - Как считаешь, Гейтс блефует? - спросила я. Джейми коротко хмыкнул и бросил взгляд на доктора Роулингса, давая понять, что, по его мнению, это не то дело, которое нужно обсуждать в присутствии противника. И, учитывая, что доктор Роулингс явно вхож в британское верховное командование, Джейми, возможно, был прав. Дэвид Роулингс тактично сменил тему и открыл крышку сундучка, который принес с собой. - Здесь все так же, как и в том, что был у вас, миссис Фрейзер? - Да, так и есть. Я сразу же это заметила, но мне не хотелось откровенно пялиться. Сундучок выглядел более потертым, чем мой, и имел маленькую медную именную табличку, но во всем остальном был совершенно таким же. - Что ж, я почти не сомневался в судьбе брата, - вздохнул доктор Роулингс, - но теперь я знаю наверняка. Сундучки подарил нам отец, – тоже врач – когда мы начали практиковать. Пораженная, я на него посмотрела. - Уж не хотите ли вы сказать, что... были близнецами? - Да, были. Доктор, очевидно, удивился тому, что я этого не знала. - Идентичными? Он улыбнулся. - Наша матушка всегда нас различала, но мало кто еще мог это сделать. Я уставилась на него, ощущая неожиданный жар – почти смущение. Разумеется, когда я читала записи в журнале, у меня сложился мысленный образ Дэниэла Роулингса... Но внезапно встретиться с ним вот так – лицом к лицу – это выбило меня из колеи. Джейми пристально смотрел на меня, в недоумении подняв брови. Кашлянув, я покраснела. Он снова хмыкнул, слегка покачал головой и, взяв колоду карт, за которой и приходил, вместе с Хэмишем вышел из палатки. - Скажите... может, вам нужно что-нибудь конкретное по медицинской части? - спросил Дэвид Роулингс, тоже краснея. - Лекарств у меня почти нет, но зато некоторые инструменты в двойном экземпляре... и весьма неплохой набор скальпелей. Почту за честь, если вы... - О, - предложение было очень щедрым, и мое смущение ту же сменилось жаждой наживы. - Может, у вас есть лишняя пара пинцетов? То есть, маленькие щипцы. - О, да, конечно. Вытащив нижний ящик, доктор отодвинул в сторону кучу мелких инструментов и принялся копаться в них в поисках пинцета. Среди множества всяких приспособлений я заметила кое-что необычное и, показав, спросила: - А это что такое? - Это называется «jugum penis» («хомут для пениса» - (лат.) устройство для сжатия пениса, используемое для предотвращения мастурбации в викторианские времена – прим. пер.), - объяснил мне доктор Роулингс, сильно краснея. - Похоже на медвежий капкан. Для чего... Это же не устройство для процедуры обрезания, да? Я взяла приспособление, отчего доктор Роулингс резко вздохнул, заставив меня с любопытством на него взглянуть. - Это... э-э, прошу, милая леди... Доктор почти вырвал предмет у меня из рук и засунул обратно в сундучок. - Да для чего он используется? - спросила я, больше удивленная, нежели обиженная его реакцией. - Судя по названию, неужто... - Предмет предотвращает ночное... эм... вздымание. К этому моменту лицо гостя уже стало нездорового пунцового оттенка, и доктор не мог смотреть мне в глаза. - Да уж, полагаю, он может. Это приспособление состояло из двух металлических окружностей, имеющих общий центр. Внешний круг был гибкий, с перекрывающимися концами и своего рода запирающим механизмом, который позволял ему затягиваться. Внутренняя окружность имела зубцы, как у пилы, – что и делало ее похожей на медвежий капкан, как я уже говорила. Вполне очевидно: это приспособление предназначалось для закрепления вокруг мягкого пениса, который и оставался бы в этом состоянии, если бы соображал, что так для него будет лучше. Я кашлянула. - Эм... а почему это вообще столь желательно? Смущение доктора уступило место легкому шоку. - Ну, как же... это... потеря мужской эссенции является весьма изнурительной. Это истощает жизненную силу мужчины и делает его уязвимым для всяких болезней, а также сильно ухудшает его умственные и духовные способности. - Хорошо, что никто не удосужился сообщить об этом моему мужу, - сказала я. Роулингс совершенно ошарашенно на меня посмотрел, но до того, как дискуссия приняла бы еще более возмутительный характер, нас, к счастью, прервал переполох снаружи, и, воспользовавшись моментом, доктор закрыл свой сундучок и поспешно засунул его подмышку, а затем последовал за мной ко входу в палатку. В сотне футах от нас через лагерь следовала процессия. Британский майор в полной униформе с завязанными глазами и с таким красным лицом, что я подумала, он прямо сейчас взорвется. Его вели два солдата-континентала, а чуть позади, на почтительном расстоянии шествовал флейтист, играя «Янки-Дудл» (Yankee Doodle – национальная песня и один из первых гимнов во время войны за независимость США, первоначально возникшая в качестве юмористической, а в настоящее время понимаемая в патриотическом ключе – прим. пер.). Учитывая то, что Джейми говорил об апоплексическом ударе, я не сомневалась, что это и был незадачливый майор Кингстон, которого выбрали для доставки предложений Бергойна о капитуляции. - Ох, Боже, - пробормотал доктор Роулингс, качая головой. - Боюсь, сей процесс займет некоторое время.
ТАК И ПОЛУЧИЛОСЬ. Неделю спустя мы по-прежнему находились на том же месте, а между двумя лагерями дважды в день проделывали свой величественный путь письменные послания. В американском лагере царило настроение всеобщей расслабленности; я полагала, что, возможно, на той стороне дела обстояли чуть более напряженно, но, поскольку доктор Роулингс больше не приходил, то единственным источником сведений о прогрессе или об отсутствии оного в переговорах о капитуляции были сплетни. Судя по всему, генерал Гейтс действительно блефовал, а Бергойн оказался достаточно проницательным, чтобы это понимать. Я радовалась тому, что мы стоим на одном месте достаточно долго, чтобы успеть постирать одежду, не боясь быть застреленной, оскальпированной или прибитой каким-нибудь иным способом. Кроме того, после двух сражений по-прежнему оставалось много раненых, которые требовали ухода. Я обратила внимание (хоть и не придала большого значения) на то, что возле нашей стоянки начал появляться некий человек. Я видела его несколько раз, но он никогда не подходил достаточно близко и не заговаривал со мной, и я решила, что, вероятно, он страдает от какого-то неловкого недуга, такого, как триппер или геморрой. Зачастую, чтобы попросить о помощи, таким людям нужно набраться храбрости или достаточно отчаяться (а для этого требуется порядком времени), и как только это произойдет, они все равно будут выжидать в надежде поговорить со мной конфиденциально. Заметив мужчину в третий или четвертый раз, я попыталась поймать его взгляд, чтобы побудить подойти поближе и иметь возможность устроить ему осмотр в частном порядке, но каждый раз он, опустив глаза, ускользал и скрывался в кипящем муравейнике лагеря среди ополченцев, солдат-континенталов и гражданских. На следующий день ближе к закату он довольно внезапно появился снова – как раз, когда я готовила своего рода похлебку из достаточно свежей кости неизвестного мне животного и даже с кусочками мяса на ней. Ее дала мне пациентка. Туда же я добавила два сморщенных клубня ямса, по горстке зерна и бобов и немного черствого хлеба. - Вы миссис Фрейзер? - спросил мужчина с удивительно грамотным произношением и южным шотландским акцентом. Я решила, что он из Эдинбурга, и ощутила слабую боль, вспомнив похожую речь Тома Кристи. Он всегда упорно называл меня «миссис Фрейзер», произнося имя так же четко и формально. Однако в следующий миг все мысли о Томе Кристи испарились. - Вас называют Белой Ведьмой, не так ли? - спросил мужчина и улыбнулся, но приятным выражение его лица назвать было нельзя. - Некоторые называют. И что с того? - спросила я и, глядя прямо на него, покрепче ухватила длинную деревянную ложку. Высокий и худой, узколицый и темный, мужчина носил форму континентала. Вот интересно, почему он не пошел к своему полковому хирургу, предпочтя ведьму? Хотел любовное зелье? Но, вроде, не похож на таких. Визитер усмехнулся и поклонился. - Я только хотел убедиться, что пришел по адресу, мадам, - сказал он, – и не имел намерения вас оскорбить. - Я не обиделась. Мужчина ничем явно не угрожал, ну, разве что стоял слишком близко, но мне он не нравился. И мое сердце билось быстрее, чем должно бы. - Очевидно, вам мое имя известно, - холодно произнесла я. - Как же зовут вас? Он снова улыбнулся, разглядывая меня настолько откровенно, что это показалось почти дерзостью – и даже чуть ли не наглостью. - Мое имя не имеет значения. Ваш муж – Джеймс Фрейзер? Внезапно у меня возникло сильное желание огреть его разок деревянной ложкой, но я не стала: это лишь разозлило бы визитера, но избавиться от него не помогло. Я не хотела признавать, что Джейми – мой муж, и не стала спрашивать себя, почему, а просто сказала: «Извините», - и, сняв котелок с огня, поставила его на землю и пошла прочь. Мужчина этого не ожидал и не последовал за мной сразу. Я быстренько скрылась, юркнув за небольшую палатку, принадлежавшую ополчению из Нью-Гемпшира, и смешалась с собравшимися вокруг костра ополченцами и их женами. Пара из них удивились моему внезапному появлению, но все они меня знали и, сердечно кивая и приветствуя, нашли для меня местечко у огня. Из своего убежища я оглянулась и на фоне заходящего солнца увидела силуэт мужчины, который стоял возле моего покинутого костра, а вечерний ветер шевелил пряди его волос. Несомненно, только мое воображение заставило меня подумать, что он выглядит зловеще. - Кто это, тетушка? Один из твоих отвергнутых поклонников? - с усмешкой в голосе спросил меня на ушко Йен Младший. - Определенно отвергнутый, - ответила я, все еще глядя на мужчину. Я боялась, что тот может последовать за мной, но он остался там, где стоял, лишь повернулся в нашу сторону. Его лицо было темным овалом, но я знала, что он неотрывно смотрит на меня. - Где твой дядя, ты знаешь? - О, да. Вместе с кузеном Хэмишем он облегчает кошелек полковника Мартина, играя в лоо (карточная игра «мушка» - прим. пер.) где-то там. Йен подбородком указал в направлении стоянки ополчения из Вермонта, где возвышался шатер полковника Мартина, узнаваемый по большой дыре на верхушке, которая была залатана куском желтого ситца. - А Хэмиш хорош в картах? - полюбопытствовала я, взглянув на шатер. - Нет, но дядя Джейми отлично играет и знает, когда Хэмиш готов сделать какую-нибудь глупость, – а это почти так же хорошо, как если бы он сделал то что нужно, ага? - Поверю тебе на слово. Ты не знаешь, кто этот человек? Тот, что стоит возле нашего костра? Йен сощурился против заходящего солнца, а потом вдруг нахмурился. - Нет, но он только что плюнул в твой суп. - Он что? - развернувшись, я увидела лишь, как безымянный джентльмен, выпрямив спину, уходил. - Вот чертов мерзкий засранец! Прочистив горло, Йен подтолкнул меня локтем, указав на одну из жен ополченцев, которая глядела на меня с явным неодобрением. Я тоже прочистила горло и, проглотив свои дальнейшие замечания по поводу произошедшего, изобразила, как я надеялась, извиняющуюся улыбку. В конце концов, теперь нам, возможно, придется просить ее гостеприимства, если мы хотим хоть как-нибудь поужинать. Когда я обернулась на свой костер, мужчина уже ушел. - Знаешь, что, тетушка, - Йен задумчиво нахмурился, глядя на густые тени, удлиняющиеся под деревьями. - Он вернется. ДЖЕЙМИ И ХЭМИШ к ужину не пришли, из чего я сделала вывод, что для них игра в лоо складывалась удачно. Да и мой вечер завершился хорошо: миссис Кеббиц, жена ополченца, от души накормила нас с Йеном свежими кукурузными лепешками и тушеным кроликом с луком. И, что было лучше всего, мой зловещий посетитель не вернулся. Йен ушел по своим делам, Ролло – за ним по пятам, поэтому я пригасила огонь, приготовившись отправиться в больничные палатки на вечерний осмотр. Большинство тяжелораненых умерли в течение первых двух или трех дней после битвы; что касается остальных, то тех, у кого были жены, друзья или родственники, которые могли о них позаботиться, отправили в свои лагеря. И в палатках оставалось примерно три десятка совсем одиноких мужчин с затяжными, но не имеющими непосредственной опасности для жизни травмами или болезнями. Я надела вторую пару чулок, завернулась в свой теплый шерстяной плащ и возблагодарила Бога за холодную погоду. В конце сентября ударили холода, отчего лес зажегся триумфальным золотом и багрянцем. И, слава Богу, исчезли насекомые. Жизнь в лагере без мошкары уже сама по себе стала чудесным облегчением – не удивительно, что мухи были одной из Десяти казней Египетских (Исх. 8:17-19 – прим. пер.). Вши, увы, остались с нами. Но без мошек, блох и комаров угроза эпидемических заболеваний значительно уменьшилась. Тем не менее, каждый раз, когда я приближалась к больничной палатке, то ловила себя на том, что принюхиваюсь, готовая учуять характерное зловоние фекалий, которое может указывать на внезапно разразившуюся холеру, сыпной тиф или какие-нибудь более легкие заболевания, вызванные вспышкой сальмонеллы. Но сегодня вечером я не ощутила ничего, кроме обычной вони лагерных отхожих мест, перекрываемой смрадом немытых тел, грязного постельного белья и устойчивым застарелым запахом крови. Ободряюще знакомым. Под парусиновым навесом рядом с самой большой палаткой три санитара играли в карты при свете тростникового светильника раш-дип, пламя которого мерцало от вечернего ветра, из-за чего тени мужчин плясали на бледной холстине. Проходя мимо них, я услышала смех. Это означало, что все полковые хирурги отсутствовали; вот и хорошо. Большинство из врачей были попросту благодарны за любую помощь, и поэтому предоставляли мне полную свободу. Однако всегда находилась пара таких, которые требовали уважения к своему званию и настаивали на своем авторитете. Обычно не более чем досадная зловредность, но очень опасная в случае чрезвычайной ситуации. Слава Богу, сегодня ничего чрезвычайного. Перед входом в палатку лежали несколько оловянных подсвечников и огарки различной длины. Я зажгла от огня свечу и, нырнув внутрь, обошла две большие палатки, проверяя пульс, дыхание и температуру больных, болтая с мужчинами, которые проснулись, и оценивая их состояние. Ничего слишком серьезного, но меня несколько беспокоил капрал Джебедайя Шордитч, который в ходе штурма большого редута получил три штыковых ранения в разные места. Каким-то чудом ни один из ударов не задел жизненно важных органов, и хотя капрал довольно сильно стеснялся (поскольку штык буквально вспахал его левую ягодицу), признаков лихорадки у него не наблюдалось. Однако кое-что указывало на начало инфекции в поврежденной ягодице. - Я собираюсь спринцевать абсцесс, - сказала я мужчине, глядя на свою полупустую бутылку настойки горечавки. Она почти закончилась, но, если повезет, большой необходимости в ней в ближайшее время возникнуть не должно и я успею сделать новую. - Я имею в виду, промыть рану, чтобы убрать гной. Как это с вами случилось? Спринцевание – не слишком приятная процедура: будет лучше, если мужчина сможет немного отвлечься, рассказывая мне подробности. - Я не отступал, мэ-эм, даже не думайте так, - уверил он меня, крепко ухватившись за край своей кушетки, когда я, откинув одеяло, отдирала засохшие частицы повязки с дегтем и скипидаром. - Просто один из этих подлых гессенских сукиных сынов прикинулся мертвым, и, когда я уже собирался через него перешагнуть, он ожил и поднялся со штыком в руке, что твоя змеюка-щитомордник. - В смысле, штык-то был в твоей руке, Джеб, - пошутил его сосед. - Не-а, это был другой штык. Капрал отмахнулся от шутки, мельком взглянув на свою забинтованную правую руку, и пояснил мне, что один из гессенцев приколол его ладонь к земле с помощью штыка. После чего Шордитч левой рукой подхватил упавший нож и изо всех сил рубанул по лодыжкам, свалив противника с ног, а затем перерезал ему горло, не обращая внимания на третьего нападавшего, удар которого отрезал верхнюю часть его левого уха. - Слава Богу, кто-то пристрелил третьего до того, как тот смог повторить попытку. Кстати, мэ-эм, а рука полковника заживает? В свете лампы было видно, что на лбу капрала блестел пот, а на предплечьях выступили сухожилия, но говорил он вежливо. - Думаю, с ней все хорошо, - сказала я, медленно нажимая на поршень своего спринцевального шприца. – Муж с полудня играет в карты с полковником Мартином. Если бы рука стала «бедненькой», он бы уже вернулся. Вместе с соседом Шордитч похихикал над моим хиленьким каламбуром, но, когда я закончила накладывать свежую повязку, капрал длинно выдохнул и, прежде чем тяжело перекатиться на здоровый бок, на миг уперся лбом в кушетку. - От души благодарю вас, мэ-эм, - сказал капрал, переведя взгляд на людей, которые туда-сюда перемещались в темноте. - Если вы случайно встретите друга Хантера или дока Толливера, не могли бы вы попросить их ненадолго зайти? Удивившись, я подняла бровь, но кивнула и налила ему в кружку эля: это ему не повредит, да и эля теперь было вволю, ведь начали приходить поставки с юга. И его другу – мужчине из Пенсильвании по имени Неф Брюстер, который болел дизентерией, – я тоже налила эля, но перед тем, как передать кружку, добавила туда горстку крепящего травяного сбора доктора Роулингса. - Джеб не хотел вас обидеть, мэ-эм, - прошептал Неф, доверительно придвигаясь ко мне ближе, когда брал напиток. - Просто он не может испражняться без посторонней помощи, а леди о таком он попросить не может. Мистер Дэнзелл или док придут не скоро. Но я ему помогу. - Может, мне позвать одного из санитаров? – удивившись, спросила я. - Они же рядом. - О, нет, мэ-эм. Когда солнце садится, они считают, что их работа закончилась. И придут, только если тут начнется драка или палатка загорится. - Хм, - произнесла я. Определенно, нравы медицинского персонала со временем не слишком меняются. - Я найду одного из врачей, - уверила я мистера Брюстера. Рука Нефа сильно дрожала, и мне пришлось приложить к его ладони свои пальцы и помочь ему выпить. Я сомневалась, что он может стоять достаточно долго, чтобы справиться со своей нуждой, не говоря уже о помощи капралу Шордитчу. Но, хотя мистер Брюстер и выглядел худым и желтым, боевого задора ему было не занимать. - Что-что, а посрать-то я сейчас умелец знатный, уж будьте уверены, - сказал он мне, ухмыляясь, и вытер лицо дрожащей рукой. Сделав паузу между глотками, он с трудом перевел дыхание. - А... может быть, у вас есть жир для готовки, мэм? Мой задний проход саднит, как твой освежеванный кролик. Я смогу сам помазать, ну, если только вы не захотите сделать это для меня. - Я спрошу у доктора Хантера, - сухо ответила я. - Уверена, он будет рад помочь. Поскольку большинство больных уже спали, я быстро завершила обход и отправилась искать Дэнни Хантера, которого нашла возле его собственной палатки. Закутавшись в шарф от холода, он мечтательно слушал балладу, которую пели возле соседнего костра. - Кто? - при моем появлении он вышел из своего ступора, хотя, чтобы полностью вернуться на землю, ему потребовалось еще немного времени. - О, друг Джебедайя, понятно. Разумеется... Я сейчас же пойду. - Есть у вас гусиный или медвежий жир? Дэнни покрепче усадил свои очки на носу и озадаченно взглянул на меня. - Друг Джебедайя не страдает от запора, да? Я так понимаю, что его трудности, скорее, технического порядка, нежели физиологического. Я рассмеялась и объяснила. - О. Понятно. У меня есть немного мази, - с сомнением сказал он. - Но она с ментолом – для лечения гриппа и плеврита, как ты знаешь. Боюсь, что это средство вряд ли принесет облегчение заднице друга Брюстера. - Пожалуй, да, - согласилась я. - Почему бы вам не пойти и не помочь мистеру Шордитчу, а я найду немного обычного жира и принесу туда? Жир – любой жир – был неотъемлемой частью готовки, и мне потребовалось спросить всего возле двух костров, чтобы получить целую чашку оного. Давая его, леди сообщила мне, что это топленый жир опоссума. - Жирнее, чем жир, - заверила меня она, - и вкусный к тому же. Эта последняя характеристика вряд ли представляла большой интерес для мистера Брюстера – или, по крайней мере, я надеялась, что нет. Но я от души поблагодарила женщину и отправилась сквозь темноту обратно в маленькую больничную палатку. Во всяком случае, я собиралась идти в том направлении. Однако луна еще не взошла, и через несколько минут я поняла, что не узнаю лесистый холм, по которому иду, спотыкаясь о корни и упавшие ветки. Тихонько бормоча ругательства, я повернула налево – конечно, это было... Нет, не туда. Выругавшись про себя, я остановилась. Ну не могла я потеряться: только не посреди палаточного городка, в котором находилась, по крайней мере, половина континентальной армии, – не говоря уже о нескольких десятках ополченских рот. Но в каком именно месте палаточного лагеря я была... Сквозь деревья я видела мерцание нескольких костров, но взаиморасположение их казалось незнакомым. Сбитая с толку, я повернула в другую сторону, напрягая глаза в поисках заплатанной крыши большого шатра полковника Мартина – самой заметной достопримечательности, которая могла быть видна в темноте. Что-то пробежало по моей ноге, и я рефлекторно ее отдернула, плеснув на руку растаявший жир опоссума. Стиснув зубы, я как следует вытерла руку о передник. Жир опоссума чрезвычайно маслянистый, но его основным недостатком в качестве смазки является то, что он воняет дохлым опоссумом. Из кустов справа от меня появилась сова – бессменная спутница ночи, внезапно пролетевшая в нескольких футах от моего лица, и, судорожно подпрыгнув, мое сердце заколотилось. Вслед за этим вдруг треснула ветка, и я услышала шаги нескольких мужчин, пробиравшихся сквозь ближайшие кусты и невнятно переговаривавшихся между собой. Закусив нижнюю губу, я стояла почти неподвижно и внезапно ощутила волну иррационального ужаса. «Все в порядке! - говорила я себе, разозлившись. - Это лишь солдаты в поисках кратчайшего пути. Не угроза. Тебе ничто не угрожает». «Расскажи это своей бабушке», - ответила моя нервная система, когда раздалось сначала невнятное ругательство, а затем – шум потасовки, хруст сухих листьев, треск ломающихся ветвей и внезапный глухой стук, похожий на звук лопнувшей дыни, когда твердое тело внезапно сталкивается с чьей-то головой. Кто-то крикнул, чье-то тело повалилось, и послышался торопливый шорох – грабители обыскивали карманы жертвы. Я не могла пошевелиться. Мне отчаянно хотелось убежать, но я приросла к месту: ноги просто отказывались слушаться – как в ночном кошмаре, когда кто-то приближается к тебе, а ты не в состоянии двигаться. Мой рот был открыт, и я прилагала все силы, чтобы не закричать, но в то же время так испугалась, что не в состоянии издать ни звука. Дышала я шумно, каждый вдох эхом отдавался в моей голове, и совершенно внезапно я почувствовала, как заложило нос, перехватило дыхание, а горло засаднило от проглоченной крови. Меня что-то придавило – тяжелое, бесформенное – оно вжимало меня в землю, жесткую от камней и упавших шишек. Я ощутила горячее дыхание прямо в ухе: - Ну, давай же. Прости, Марта, но тебе придется. Я должен взять тебя. Да, вот так... О, Боже, вот так... да....
Дата: Понедельник, 05.03.2018, 22:10 | Сообщение # 132
Король
Сообщений: 19994
Я не помню, как упала на землю. Свернувшись будто зародыш и прижав лицо к коленям, я дрожала от ярости и ужаса. Кусты рядом зашуршали: в паре футах от меня с шуточками и смехом прошли несколько человек. А потом у меня в голове заговорил некий малюсенький остаток здравого смысла, – хладнокровный, как дьявол – который бесстрастно заметил: «О, так это и есть флешбэк. Как интересно». - Я покажу тебе «интересно», - прошептала я. Или думала, что прошептала, потому что вряд ли издавала какие-то звуки. Я была полностью одета – закутана от холода – и только лицом ощущала прохладу. Но все равно – я лежала голая и чувствовала, как мерзнут мои обнаженные груди и бедра... и между бедер... Я сжала ноги так крепко, как только могла, и изо всех сил прикусила губу. Теперь я действительно ощутила вкус крови. Однако дальше ничего не произошло. Я все помнила очень живо. Но это было лишь воспоминание. Прошлое не повторилось. Очень медленно я пришла в себя. Моя губа болела, и из нее текла кровь: языком я чувствовала след укуса и болтающийся лоскут плоти, ощущался вкус серебра и меди, как будто во рту находились монетки. Я дышала так, будто милю пробежала, но я могла дышать: носоглотка была чистой, расслабленной и открытой – ни повреждений, ни першения. Я обливалась потом, и мои мускулы болели от того, что так сильно сжимались. Слева от меня в кустах послышался стон. «Значит, они не убили его», - мелькнула смутная мысль. Я подумала, что должна пойти и посмотреть, помочь ему. Я не хотела. Не хотела прикасаться к мужчине, видеть мужчину – даже рядом находиться. Однако это не имело значения: двигаться я не могла. Меня больше не сковывал ужас: я знала, где нахожусь, и что опасности нет… что все хорошо. Но я не могла двигаться и лежала, скорчившись, потея и дрожа. И прислушиваясь. Мужчина издал несколько стонов, затем медленно перекатился, шурша ветками. - Вот дерьмо, - пробурчал он и первое время лежал неподвижно и тяжело дышал, затем внезапно сел, воскликнув: - Вот дерьмо! - то ли от боли, когда пошевелился, то ли вспомнив о грабеже – я не знала. Затем послышались бормотания и ругательства, вздох и тишина... а потом полный настоящего ужаса крик, который ударил в мой позвоночник, будто электрический разряд. Было слышно, как мужчина безумно пытается встать на ноги, и что ему это удалось… Почему? Почему? Да что происходит? Треск и шум побега. Ужас был заразным: с колотящимся сердцем я вскочила на ноги и тоже хотела убежать, но не знала, куда. Из-за этого идиота я ничего не слышала. Что там случилось, черт побери? Слабый шорох сухой листвы заставил меня резко повернуть голову – и у меня чуть инфаркт не случился, когда через долю секунды Ролло сунул свой мокрый нос в мою ладонь. - Иисус твою Рузвельт Христос! - воскликнула я, с облегчением услышав свой собственный голос. Шорох листьев: кто-то еще шел ко мне. - О, так вот ты где, тетушка, - показалась высокая фигура, – почти тень в темноте – и Йен Младший коснулся моей руки. - Ты в порядке, тетушка? - в его голосе звучало беспокойство, благослови его Бог. - Да, - довольно слабо отозвалась я, а потом чуть более убедительно произнесла: - Да. В порядке. Я заблудилась в темноте. - О, - темная фигура расслабилась. - Я так и подумал, что ты, наверное, потерялась. Дэнни Хантер пришел и сказал, что ты отправилась на поиски какого-то жира, но не вернулась, и он о тебе беспокоился. Вот мы с Ролло и пошли тебя искать. А кто был тот парень, которого Ролло так напугал? - Не знаю. Вспомнив о жире опоссума, я поискала чашку. Она лежала на земле – пустая и чистая. А по чавкающим звукам я заключила, что Ролло, вылакав все ее содержимое, теперь тщательно облизывал сухие листья, на которые пролился жир, когда я уронила чашку. В данных обстоятельствах я не чувствовала себя вправе ругаться на него. Йен наклонился и поднял посудину. - Возвращайся к костру, тетушка. Я найду еще жира. Я не стала возражать и вслед за Йеном начала спускаться с холма, не слишком обращая внимания на то, что находится вокруг, потому что была слишком занята приведением в порядок своих чувств и попытками восстановить некое подобие душевного равновесия. Слово «флешбэк» я однажды слышала в Бостоне, в шестидесятых. Мы тогда не использовали слово «флешбэк», но о таком состоянии я слышала. В Первую Мировую это называли «военным неврозом». «Боевым посттравматическим синдромом» – во Второй. Данное состояние наступает, когда ты выжил там, где не должен был, и теперь не можешь совместить это с тем фактом, что ты жив. «Что ж, ты выжила, - с вызовом сказала я сама себе. - Значит, тебе придется привыкнуть к этому». На мгновение я задумалась, с кем же я разговариваю, и на короткий миг (вполне серьезно) – о том, не теряю ли я разум. Разумеется, я помнила все, что случилось во время моего похищения несколько лет назад. Я бы очень хотела забыть, но знала о психологии достаточно, чтобы не пытаться подавлять воспоминания. Когда они всплывают, я внимательно их просматриваю, делая упражнения с глубокими вдохами, затем запихиваю образы обратно туда, откуда они появились. И иду искать Джейми. По прошествии времени я поняла, что живо помнятся лишь определенные детали: фиолетовая в утреннем свете ушная раковина мертвеца, похожая на экзотический гриб; яркая вспышка света перед глазами, когда Харли Бобл сломал мне нос; запах кукурузы в дыхании того юного идиота, который пытался меня изнасиловать. Мягкий, тяжелый вес того, кто изнасиловал. А остальное милосердно расплывалось. И кошмары мне снились тоже, хотя Джейми обычно тут же просыпался, когда я начинала похныкивать, и достаточно сильно хватал меня, чтобы разрушить сновидение. Сам полусонный, он крепко обнимал меня и, что-то невнятно напевая, гладил по волосам, по спине, до тех пор, пока я не погружалась в его покой и не засыпала снова. Но сегодня все было по-другому.
В ПОИСКАХ ЖИРА ЙЕН переходил от костра к костру и, наконец, разжился маленькой жестянкой, на полдюйма заполненной гусиным жиром, смешанным с окопником. Смесь уже почти прогоркла, но Йен не думал, что это имеет значение, потому что Дэнни Хантер рассказал ему, для чего жир требовался. Состояние тетушки беспокоило его несколько больше. Он отлично понимал, почему она иногда вздрагивала, будто маленький сверчок, или стонала во сне. Йен видел, какой была Клэр после того, как ее спасли от тех ублюдков, и прекрасно понимал, что они с ней сделали. Кровь вскипела, и вены на висках вздулись, когда он вспомнил ту бойню, в которой мужчины Фрейзерс Риджа освободили ее. Она не захотела отомстить сама, когда они спасли ее; и Йен думал, что, возможно, это было ошибкой, хотя отчасти и принимал тот факт, что она целительница и поклялась не убивать. Но вся штука в том, что есть люди, которых просто необходимо убить. Церковь этого не признает – разве что на войне. А вот могавки это понимают прекрасно. И дядя Джейми тоже. Но квакеры... Йен застонал. Из огня да в полымя. В миг, когда он нашел жир, ноги понесли его не к больничному шатру, – туда, где, скорее всего, и ждал Дэнни, – а к палатке Хантеров. Йен мог притвориться, что направляется в госпиталь, ведь палатки стояли рядышком. Но он не видел никакого смысла врать самому себе. Не в первый раз ему так не хватало Брианны. Ей он мог рассказать обо всем, а она – ему... причем иногда даже больше, наверное, чем она могла открыть Роджеру Маку. Йен машинально перекрестился, бормоча: «Gum biodh iad sabhailte, a Dhìa». «Пусть они будут в безопасности, о, Господи». И, кстати, вот интересно, что бы посоветовал Роджер Мак, будь он здесь? Он был спокойным человеком и хорошим христианином, хоть и пресвитерианцем. Но в ту ночь Роджер присоединился к погоне и вместе со всеми делал то, что дóлжно. И ни слова не сказал об этом после. Йен с минуту поразмышлял о будущей пастве Роджера Мака и о том, как бы они оценили эту сторону их священника, но тряхнул головой и пошел дальше. Все эти размышления требовались, чтобы не допустить мысли о том, что он скажет, когда увидит ее, – а это не имело смысла. Он хотел поведать ей одну единственную вещь, которую произнести не мог. Никогда. Вход в палатку был закрыт, но внутри горела свеча. Йен вежливо кашлянул снаружи, а Ролло, поняв, где они находятся, помахал хвостом и издал добродушное «ваф!». Входной клапан тут же поднялся – Рейчел, держа штопку в одной руке, стояла на пороге и, сощурившись в темноту, улыбалась, потому что слышала пса. Она была без чепца, и пряди ее волос выбились из-под шпилек. - Ролло! - воскликнула она, наклоняясь, чтобы почесать собаку за ушами. - Я вижу, ты и своего друга привел. Улыбнувшись, Йен показал жестянку. - Я принес немного жира. Моя тетушка сказала, что вашему брату он нужен для его задницы, - и чуть запоздало опомнился, - в смысле... для чьей-то задницы. В груди зажглось чувство стыда, но он говорил, возможно, с единственной женщиной в лагере, которая легко могла воспринять задницы в качестве обычной темы для разговора. «Ладно, единственной, помимо тети, - поправился Йен. - Или еще шлюх, может быть». - О, Дэнни обрадуется. Благодарю тебя. Рейчел протянула руку, чтобы забрать жестянку, и их пальцы соприкоснулись. Жестянка была испачкана жиром и, выскользнув, упала. Йен наклонился, чтобы поднять ее, и Рейчел тоже. Она выпрямилась первая, и ее волосы коснулись щеки Йена – теплые и пахнущие ею. Безо всякой мысли обхватив обеими руками ее лицо, он наклонился к ней. Увидел, как вспыхнули и потемнели ее глаза, и их губы соединились. И на одно, нет, два, мгновения Йен ощутил по-настоящему совершенное и теплое счастье, когда его сердце уместилось в ее ладошках. Затем одна из этих ладоней шлепнула по его щеке, и Йен отшатнулся, будто пьяный, которого внезапно разбудили. - Что ты такое делаешь? - прошептала Рейчел, с глазами, круглыми, как блюдца. Она попятилась и прижалась к стене палатки так, будто хотела пройти сквозь нее. - Ты не должен! Йен не мог найти никаких слов. Все известные ему языки смешались в голове, как овощи в рагу, и он онемел. Но первые слова, которые сквозь хаос поднялись на поверхность, оказались гэльскими. - Mo chridhe (мое сердце (гэльск.) - прим. пер.), - сказал он, и впервые вздохнул с того момента, когда коснулся ее. Потом вернулся могавский – идущий от сердца и инстинктивный. «Ты мне нужна». И запоздало подтянулся английский – тот, который лучше всего подходит для извинений. - Я... я прошу прощенья. Рейчел кивнула – резко, словно марионетка. - Да. Я... да. Он должен уйти, потому что она испугалась. Йен знал это, как понимал и еще кое-что: Рейчел боялась не его. Медленно-медленно он протянул к ней руку: пальцы двигались помимо воли, понемногу, как при ловле лосося. И как ожидаемое чудо – но все-таки чудо – дрожащая рука Рейчел потянулась навстречу. Йен дотронулся до кончиков ее пальцев и ощутил, что они холодные. Его пальцы были горячими, он мог бы согреть ее... И уже как будто почувствовал ее холодную плоть рядом со своей, заметив напряженные под тканью ее одежды соски и ощутив в ладонях маленькую круглую тяжесть ее прохладных грудок, и то, как к его горячему телу прижались твердые и замерзшие бедра. Йен сжимал ее руку, притягивая Рейчел к себе. И она приближалась навстречу его манящему жару – безвольная и беспомощная. - Ты не должен, - прошептала она едва слышно. - Мы не должны... Смутно Йен осознал, что, конечно, не может просто привлечь ее к себе, повалить на землю, и, убрав с пути одежду, взять ее – хотя каждая клеточка его существа требовала, чтобы он сделал именно это. Но о себе заявила некая слабая память о цивилизованности, и Йен ухватился за нее, с чудовищной неохотой отпуская руку Рейчел. - Нет, разумеется, - произнес он на чистом английском. - Конечно, мы не должны. - Я... ты... Сглотнув, Рейчел провела тыльной стороной ладони по губам. И Йен подумал, что это не для того, чтобы стереть его поцелуй, а от изумления. - А ты знаешь... - и замерла, беспомощно уставившись на него. - Я не переживаю о том, любишь ли ты меня, - произнес Йен, зная, что говорит правду. - Не сейчас. Я боюсь, а вдруг ты погибнешь из-за того, что любишь. - Ну ты и нахал! Я не сказала, что люблю тебя. Тогда он взглянул на нее, и что-то шевельнулось в его груди. Как будто смех. А, может, и нет. - И лучше не говори, - тихо заметил Йен. - Я не дурак. И ты тоже. Рейчел порывисто протянула к нему руку, и он чуть отодвинулся. - Думаю, тебе лучше не прикасаться ко мне, милая, - сказал Йен, по-прежнему напряженно вглядываясь в ее глаза цвета кресса под водой. - Потому что, если дотронешься, я возьму тебя прямо здесь и сейчас. И тогда для нас обоих будет слишком поздно, не так ли? Ее рука повисла в воздухе, и Йен видел, что, хотя Рейчел и хочется убрать ее, она не может. Развернувшись, он ушел в темноту. Его кожа была такой горячей, что ночной воздух почти испарялся, соприкасаясь с ней. РЕЙЧЕЛ С МИНУТУ неподвижно стояла и слушала, как колотится сердце. Затем осознала еще один повторяющийся звук: тихий и лакающий. Моргнув, она посмотрела вниз и увидела Ролло: тот тщательно вылизал остатки гусиного жира из жестянки, которую Рейчел выронила, и теперь полировал пустую посудину. - Ох, Боже, - произнесла она и прикрыла ладонью рот, боясь, что если рассмеется, то это превратится в истерику. Пес поднял на нее свои желтые в свете свечи глаза, облизнулся и легонько повилял хвостом. - И что же мне делать? - спросила она Ролло. - Тебе-то хорошо: ты можешь бегать вслед за ним весь день и делить с ним постель по ночам, и никто тебе и слова не скажет. Почувствовав слабость в коленях, Рейчел уселась на табуретку и ухватилась за густой мех на загривке собаки. - Что он хотел сказать? - спросила она у пса. – «Я боюсь, а вдруг ты погибнешь из-за того, что любишь»? Неужели он считает меня одной из тех дурочек, которые чахнут, и падают в обморок, и бледнеют от любви, вроде Эбигейл Миллер? Она ведь и не собирается действительно умирать ради кого-нибудь, не говоря уж о своем бедном муже. - Рейчел посмотрела на Ролло и встряхнула мех на его шее. - И что он имел в виду, целуя ту вульгарную особу, – прости мне, Господи, отсутствие доброжелательности, но правду нельзя игнорировать – и меньше чем через три часа поцеловав меня? Скажи мне! Что все это значит? Рейчел отпустила пса, который, дружелюбно лизнув ей руку, молча выбежал из палатки, без сомнения, чтобы передать ее вопрос своему сердитому хозяину. Нужно поставить кипятиться кофейник и сделать что-нибудь на ужин: голодный и замерзший Дэнни скоро вернется из больничной палатки. Но Рейчел продолжала сидеть, уставившись на пламя свечи и гадая, ощутит ли она огонь, если проведет по нему рукой. Вряд ли. Когда Йен коснулся ее, все тело внезапно воспламенилось, будто факел, вымоченный в скипидаре. И оно по-прежнему пылало. Чудо, что ее рубашка еще не загорелась. Рейчел знала, что он за человек. Йен не делал из этого секрета. Мужчина, который живет насилием и несет его внутри себя. - Но ведь и я использовала его, когда мне это понадобилось, правда? - спросила она свечу. Поведение, не достойное квакера. Ты не согласилась довериться милости Божьей, и не желала принимать Его волю. Ты не только потворствовала насилию и поощряла его, но и подвергла душу и тело Йена Мюррея огромной опасности. Нет, какая польза в том, чтобы игнорировать правду? - Хотя, если уж быть до конца честной, - с вызовом сказала она свече, - уверена, что Йен в равной степени сделал это для Дэнни, как и ради меня. - Кто сделал что? Сначала в палатке показалась голова ее брата, который моргнул и, зайдя внутрь, выпрямился. - Ты не помолишься обо мне? - вдруг попросила Рейчел. - Я в огромной опасности. Дэнни уставился на нее немигающими за стеклами очков глазами. - И правда, в опасности, - медленно проговорил он. - Хотя я и сомневаюсь, что молитва тебе поможет. - Как, неужели у тебя не осталось веры в Господа? Рейчел говорила резко, еще сильнее испугавшись при мысли, что все, что брат видел за последний месяц, могло просто сломить его. Она боялась, что ее собственная вера значительно поколебалась, но надеялась на веру Дэнни, которая станет для нее щитом и укрытием. Но если и та исчезнет... - О, вера в Бога бесконечна, - улыбнулся он. – А вот в тебя? Не настолько большая. Дэнни снял шляпу и повесил ее на гвоздь, который сам и забил в стойку палатки. Затем проверил, застегнут ли входной клапан на ночь. - Когда я шел домой, то слышал, как выли волки, - заметил он. – Причем, ближе, чем хотелось бы. Дэнни сел напротив сестры. - Йен Мюррей? - напрямик спросил он. - Откуда ты знаешь? - ее руки дрожали, и Рейчел раздраженно вытерла их о передник. - Я только что встретил его пса, - Дэнни с интересом разглядывал сестру. - Что он тебе сказал? - Я... ничего. Дэнни недоверчиво выгнул одну бровь, и Рейчел сдалась. - Не слишком много. Он сказал... что я люблю его. - А ты любишь? - спросил Дэнни, совсем не удивившись. - Как я могу любить такого мужчину? - Если бы не любила, то не думаю, что просила бы меня помолиться о тебе, - указал он. - Ты бы просто прогнала его прочь. А на вопрос «как?» я вряд ли смогу ответить... хотя, полагаю, что он и так был риторическим. Несмотря на смятение, Рейчел рассмеялась. - Нет, - сказала она, разглаживая передник на коленях. - Я в прямом смысле задавала вопрос. Больше, как... Ну, можно ли сказать, что Иов чисто риторически спрашивал у Бога, что Он думает? Я в этом смысле спрашивала. (В Книге Иова сам праведный Иов Многострадальный напрямую спрашивает у Бога, например, так: «Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне», (Иов, гл. 31) – прим. пер.) - Задавать вопросы Богу – дело опасное, - ответил ее брат вдумчиво. - Ты получаешь ответы, но, как правило, они заводят тебя в причудливые места. Дэнни снова ей улыбнулся – на сей раз нежно и с таким сочувствием, что Рейчел отвела глаза. Она сидела и, собирая пальцами передник в складочки, прислушивалась к крикам и пьяному пению, которые раздавались в лагере каждую ночь. Рейчел хотела заметить, что ничто уже не будет казаться более причудливым, чем два квакера посреди армии, и даже ставшие ее частью. Но ведь именно заданный Дэнни вопрос к Богу и привел их сюда, а Рейчел не хотелось, чтобы брат думал, будто она его винит. Вместо этого она подняла глаза и серьезно спросила: - А ты когда-нибудь влюблялся, Дэнни? - О, - произнес он и опустил взгляд на свои собственные руки, которыми уперся в колени. Дэнни по-прежнему улыбался, но улыбка изменилась – стала мечтательной, как будто он увидел что-то мысленным взором. - Да. Думаю, да. - В Англии? Дэнни кивнул. - Да. Хотя... Мне не следовало. - Она... она не из квакеров? - Нет, - мягко ответил он. - Не из квакеров. В каком-то смысле это стало облегчением: Рейчел боялась, что брат влюбился в женщину, которая не захотела покинуть Англию, а он почувствовал себя обязанным вернуться в Америку ради сестры. Однако, поскольку все это касалось ее собственных чувств к Йену Мюррею, это не предвещало ничего хорошего. - Сожалею насчет жира, - вдруг сказала она. Дэнни моргнул. - Жира? - Друг Мюррей сказал, что для чьей-то задницы. Пес всё съел. - Пес съел... О, собака съела жир, - губы Дэнни дернулись, и он медленно потер пальцы о пальцы. – Не переживай, я нашел немного. - Ты голоден, - тут же сказала Рейчел и поднялась. - Вымой руки, а я поставлю кофейник на огонь. - Было бы хорошо. Спасибо, Рейчел. Рейчел... - Дэнни замялся, но он был не из тех, кто избегает говорить напрямую. - Друг Мюррей сказал тебе, что ты любишь его... Но не о том, что он тебя любит? Кажется... это довольно странный способ выражать чувства, правда? - Правда, - ответила она тоном, означающим, что она не желает обсуждать странности Йена Мюррея. Рейчел даже пытаться не хотела объяснять Дэнни, что Йен Мюррей не выразил чувства словами, потому что ему и не нужно было. Воздух вокруг нее до сих пор вибрировал от его жаркого заявления. Хотя... - Но, возможно, он и признался, - медленно произнесла она. - Он сказал мне кое-что, но не по-английски – и я не поняла. Ты не знаешь, что может означать «мо кри-игьхе»? Дэнни на миг нахмурился, а затем его лоб прояснился. - Должно быть, это язык Хайленда – то, что они называют гэльским, я думаю. Нет, я не знаю, что это значит... Но я слышал, как друг Фрейзер говорил это своей жене в таких обстоятельствах, что было ясно: это слово означает глубокую... привязанность. Дэнни кашлянул. - Рейчел, ты хочешь, чтобы я с ним поговорил? Ее кожа все еще пылала, лицо горело, как в лихорадке, но при этих словах Рейчел показалось, будто кусок льда вонзился в ее сердце. - Поговорить с ним, - повторила она и сглотнула. - И сказать ему... что? Рейчел нашла кофейник и мешочек с жареными желудями и цикорием. Насыпав горсть темной смеси в ступку, она принялась толочь их с такой силой, будто там было полно змей. Дэнни пожал плечами, наблюдая за сестрой с любопытством. - Ты сломаешь эту ступку, - заметил он. - А что до того, что ему сказать... Ну, это ты должна решить, Рейчел. Дэнни по-прежнему напряженно смотрел на нее, но теперь серьезно, без тени юмора. - Я попрошу его держаться от тебя подальше и впредь никогда с тобой не заговаривать, коли ты хочешь этого. Или, если предпочтешь, я могу заверить его, что твоя расположенность к нему является только дружбой, и он должен воздержаться от дальнейших заявлений. Рейчел высыпала смолотую смесь в кофейник и добавила воды из котелка, который висел на стойке палатки. - Это единственные варианты, которые ты видишь? - спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. - Сестрица, - очень нежно произнес Дэнни, - ты не сможешь выйти замуж за такого мужчину и остаться квакером. Ни одно Собрание не примет такой союз. И ты это знаешь, - он мгновение помолчал и добавил: - Ты ведь попросила меня за тебя помолиться. Рейчел не ответила и, не взглянув на брата, развязала полог у входа и вышла наружу, чтобы вскипятить кофейник. Но перед тем как поставить его на огонь, пошевелила угольки и добавила дров. Воздух заалел, освещенный дымом и огненным маревом от тысяч мелких костров – таких же, как у них с Дэнни. Но наверху ночь простиралась черная, ясная и бесконечная, и свой холодный огонь в ней зажигали звезды. Когда Рейчел вернулась в палатку, ее брат что-то искал под кроватью и при этом бормотал. - Что такое? – спросила она, и Дэнни попятился, держа в руках небольшой ящик, в котором обычно лежали их съестные припасы – только сейчас их там не было. Осталось лишь несколько сырых желудей и одно яблоко, обгрызенное мышами. - Что? - повторила Рейчел в ужасе. – Куда подевалась еда? Явно злющий и с пылающими щеками, Дэнни сильно потер костяшками пальцев по губам, а потом ответил: - Какой-то презренный сын... Белиала... (сатаны – прим. пер.) разрезал палатку и все забрал. Вызванный этой новостью поток ярости был почти желанным, потому что позволил переключиться и выплеснуть чувства. - Да чтоб этот... этот... - Без сомнения, - сделав глубокий вдох и пытаясь успокоить себя, сказал Дэнни, - он был очень голоден. Бедная душа, - добавил он тоном, в котором явно отсутствовало снисхождение. - Если и так, он мог бы попросить, чтобы его накормили, - огрызнулась Рейчел. - Он самый обыкновенный вор, - и топнула ногой, кипя от злости. - Что ж, значит, я пойду и попрошу еды. Смотри за кофе. - Если только из-за меня, то не стóит, - запротестовал Дэнни, но как-то вполсилы: Рейчел знала, что он ничего не ел с самого утра и просто умирал с голоду. Это она ему и сказала, глядя на него широко раскрытыми глазами. - Волки... - начал было он, но Рейчел уже надевала свою накидку и натягивала чепец. - Я возьму факел, - уверила она брата. - И сильно не повезет тому волку, который решится выйти ко мне в моем теперешнем состоянии духа, уверяю тебя! Схватив свою сумку для сбора трав, Рейчел быстро вышла наружу до того, как Дэнни успел спросить, куда она собирается идти.
ОНА МОГЛА ПОЙТИ в дюжину других стоянок поблизости. Озадаченность и подозрительность по отношении к Хантерам улеглись после приключений Дэнни в качестве дезертира, да и у Рейчел установились сердечные отношения с несколькими женами ополченцев, которые жили по соседству. Она могла бы сказать себе, что ей неловко тревожить их так поздно. Или что ей интересно услышать последние новости о капитуляции – друг Джейми, как правило, присутствовал на переговорах и рассказал бы ей все, что позволялось. Можно было притвориться, что она хотела получить совет Клэр Фрейзер в отношении маленькой, но причиняющей боль бородавки на большом пальце ноги, а заодно и еды попросить – так же удобнее. Но Рейчел была честной девушкой и не стала называть себе ни одной из этих причин. Она направлялась к стоянке Фрейзеров, словно туда ее тянуло магнитом – и звали этот магнит Йен Мюррей. Отчетливо понимая это, Рейчел считала свое поведение безумным – но не могла поступить иначе, как не в состоянии была изменить цвет своих глаз. Что она собиралась сделать, сказать или даже подумать, если увидит его, Рейчел даже представить себе не могла, но все равно продолжала идти, спокойно, словно на рынок. Как путеводная звезда, ее факел отбрасывал свет на утоптанную грязь тропинки, и на бледном холсте палаток, мимо которых она проходила, вырисовывалась ее собственная тень, огромная и причудливая.
Дата: Вторник, 06.03.2018, 21:32 | Сообщение # 135
Герцог
Сообщений: 2918
Каждый раз с сильным душевным трепетом открываю страницу, когда появляется новый перевод! Господи, что ж ещё Диана уготовила нашим героям. Хоть и читала с Гуглом, но переживаю очень! Такими родными они стали Написано так старательно, тщательно и конечно переводчикам отдельное огромное спасибо!
Дата: Суббота, 17.03.2018, 16:21 | Сообщение # 141
Король
Сообщений: 19994
Глава 68. ВАНДАЛ (с) Перевод Юлии Коровиной
Иллюстрация Евгении Лебедевой
Я РАЗЖИГАЛА КОСТЕР, когда услышала медленные шаги. Повернувшись, я увидела, как, заслоняя луну, ко мне быстро приближается массивная фигура. Я попыталась убежать, однако ноги просто не слушались. Я попробовала закричать, но, как во всех самых жутких ночных кошмарах, крик застрял в глотке, и я подавилась, а из горла вырвалось лишь тоненькое сдавленное «и-ип». Чудовищная сгорбленная фигура, которая выглядела как человек, только без головы, крякнув, остановилась рядом со мной, после чего с коротким свистом и глухим шумом что-то тяжело упало на землю, отчего мне под юбки залетел холодный воздух. - Я принес тебе подарок, Сассенах, - сказал Джейми, улыбаясь во весь рот и вытирая пот с подбородка. - По... Подарок, - слабо повторила я, глядя на здоровенную кипу... чего? Что такое он уронил на землю к моим ногам? А потом я почуяла запах. - Шкура бизона! - воскликнула я. - О, Джейми! Настоящая бизонья шкура? Никаких сомнений. Слава Богу, животное убито давно, хотя специфический запашок обладателя шкуры по-прежнему ощущался – даже на холоде. Я упала на колени и пробежалась по меху руками: хорошо выделанная, гибкая и относительно чистая шкура. Шерсть жесткая, но без комьев грязи и навоза, колючек и других атрибутов, которые обычно присутствовали на живых бизонах. Огромная. И теплая. Восхитительно теплая. Я просунула озябшие руки внутрь и ощутила все еще сохранившееся там тепло тела Джейми. - О, - выдохнула я. - Ты ее выиграл? - Да, - гордо ответил Джейми. - У одного из английских офицеров. Достойный игрок, - честно добавил он, - но ему не повезло. - Ты играл с английскими офицерами? - я беспокойно оглянулась в направлении британского лагеря, хотя отсюда его все равно не было видно. - Только с одним. С капитаном Манселом. Он пришел с последним посланием от Бергойна и был вынужден ждать, пока Бабуля переварит ответ. Ему посчастливится, если до ухода его не обчистят до костей, - добавил Джейми без всякой жалости. - Худшего невезения в картах я никогда не видел. Поглощенная изучением шкуры, я почти не слушала. - Изумительная! Она огромная! И правда огромная: добрых восемь футов в длину (2,44 м. - прим. пер.), и довольно широкая, чтобы два человека могли, свернувшись, лежать в ее тепле – если только они были не против спать рядышком. А от мысли о том, чтобы после стольких ночей дрожания под изношенными одеялами заползти в это обволакивающее укрытие, теплое и уютное... Джейми, похоже, думал о том же. - Достаточно большая для нас двоих, - сказал он и очень нежно коснулся моей груди. - О, в самом деле? Джейми придвинулся ближе, и поверх животного духа бизоньей шкуры я уловила его собственный запах – сухих листьев и горечи желудевого кофе, разбавленный сладостью бренди, и над этим – насыщенный мужской аромат его кожи. - Я смогу узнать тебя из десятка мужчин в темной комнате, - сказала я, закрывая глаза и с удовольствием вдыхая. - Уверен, что сможешь: я неделю не мылся. Джейми положил руки мне на плечи и склонил голову так, что мы соприкоснулись лбами. - Я хочу развязать горловину твоей рубашки, - зашептал он, - и сосать твои груди, пока ты не свернешься, подняв колени к моим яйцам, будто маленькая креветка. А потом взять тебя быстро и жестко, и уснуть, положив голову на твои обнаженные груди. Вот, - добавил он, выпрямляясь. - О, - произнесла я. - Какая отличная идея.
НО КАК БЫ МНЕ НИ НРАВИЛАСЬ предложенная программа, я видела, что Джейми нужно подкрепиться прежде, чем он сможет снова заняться чем-нибудь, требующим усилий: я за ярд слышала, как урчит у него в животе. - Игра в карты забрала все силы, да? - заметила я, наблюдая, как Джейми уничтожил три яблока за шесть укусов. - Да, - коротко ответил он. - А хлеб у нас есть? - Нет, но есть пиво. И тут, будто вызванный этим словом, из темноты материализовался Младший Йен. - Пиво? - с надеждой спросил он. - Хлеб? - в один голос произнесли мы с Джейми, принюхиваясь, словно собаки. Из карманов Йена доносился дрожжевой, чуть горелый аромат, который воплотился в две маленькие булки. - Где ты их взял, Йен? - спросила я, вручая ему фляжку с пивом. Он жадно выпил, затем опустил флягу и пару секунд смотрел на меня пустыми глазами. - А? - отозвался он рассеянно. - Ты в порядке, Йен? - я обеспокоенно на него посмотрела, но он моргнул, и выражение лица снова стало осознанным. - Да, тетушка, прекрасно. Я просто... э-э... О, спасибо за пиво. Он передал мне пустую фляжку, улыбнулся, как будто я была незнакомкой, и побрел куда-то в темноту. - Ты это видел? - повернулась я к Джейми, который влажным пальцем подбирал хлебные крошки со своих колен. - Нет, а что? Держи, Сассенах, - он передал мне вторую булку. - Йен ведет себя, будто полоумный. На-ка, возьми половину: тебе больше нужно, чем мне. Джейми спорить не стал. - Парень не истекал кровью и не шатался, да? Ну, значит, полагаю, он влюбился в какую-нибудь бедняжку. - О? Что ж, признаки подходят. Но... Чтобы на дольше хватило, я откусывала хлеб маленькими кусочками: он был хрустящим и свежим – явно только что из золы. Конечно, я видела влюбленных молодых людей, и поведение Йена действительно отвечало симптоматике. Но я не замечала этого в нем с тех пор, как... - Интересно, в кого? - Бог знает. Надеюсь, это не одна из шлюх, - Джейми вздохнул и потер рукой лицо. - Хотя, может, это и лучше, чем чья-нибудь жена. - О, Йен не стал бы... - начала было я, но потом увидела кривую ухмылку на лице Джейми. - Он же этого не сделал? - Нет, не сделал, - сказал Джейми, - но все чуть не зашло слишком далеко... и не к чести леди, которая замешана. - Кто? - Жена полковника Миллера. - Ох, Боже. Эбигейл Миллер, бойкая молоденькая блондиночка лет двадцати, была примерно десятка на два моложе своего довольно крупного и абсолютно лишенного чувства юмора мужа. - Как... далеко все зашло? - Достаточно, - мрачно сказал Джейми. - Она зажала Йена возле дерева и терлась об него, будто кошечка в течке. Хотя, полагаю, ее муж уже положил конец выходкам супруги. - Он их видел? - Да. Мы вместе с ним как раз повернули из-за куста, и тут они. Я-то сразу понял, что не парень это затеял – но и сопротивлялся Йен не слишком активно. Полковник Миллер на миг замер, затем шагнул вперед, схватил свою испуганную жену за руку и, пробормотав Джейми: «Доброго вам дня, сэр», - уволок ее, визжащую, прочь, в направлении своей палатки. - Иисус тво... Когда это случилось? - спросила я. Джейми, прикидывая, посмотрел на восходящую луну. - О, наверное, часов пять или шесть назад. - И Йен уже успел влюбиться в кого-то еще? Джейми улыбнулся. - Слышала когда-нибудь о coup de foudre, Сассенах? (coup de foudre (фр.) – как громом поразить, любовь с первого взгляда – прим пер.). Мне хватило одного взгляда, чтобы влюбиться в тебя. - Хм-м, - произнесла я, довольная.
С ТРУДОМ Я ВОДРУЗИЛА тяжелую бизонью шкуру на кипу нарубленных веток, которые образовывали основание нашего ложа, расстелила поверх два одеяла и свернула вторую половину шкуры наподобие теста для пирожка, сформировав большой уютный и теплющий карман, в который влезла, дрожащая, в одной рубашке. Сквозь открытый вход палатки я наблюдала за Джейми, который пил кофе и разговаривал с двумя пришедшими поболтать ополченцами. По мере того, как впервые за месяц мои ступни оттаивали, я расслаблялась в абсолютном блаженстве. Как и большинство людей, вынужденных осенью жить на природе, я обычно спала во всей одежде, которую имела. Женщины, перемещающиеся вместе с армией, иногда снимали свои корсеты: в сухую погоду по утрам можно было увидеть, как они висят и проветриваются на ветках деревьев, будто готовые взлететь исполинские зловонные птицы. Но, как правило, все просто расслабляли завязки и ложились спать прямо так. Корсет довольно удобен в носке, пока находишься в вертикальном положении, но оставляет желать лучшего в качестве пижамы. Сегодня вечером, имея в своем распоряжении теплое непромокаемое укрытие, я зашла настолько далеко, что сняла не только корсет, свернув и уложив его под голову в качестве подушки, но также и юбку, блузку, жакет и косынку и, чувствуя себя совершенной развратницей, заползла в постель в одной рубашке и чулках. Я с наслаждением потянулась и пробежала руками вдоль по телу, затем задумчиво обхватила груди, мысленно прокручивая предложенный Джейми план действий. В тепле бизоньей шкуры я начала погружаться в приятную полудрему, решив, что мне не нужно бороться со сном: я точно знала, что Джейми, отбросив рыцарскую заботу о моем отдыхе, обязательно меня разбудит. «Интересно, это удачное приобретение шкуры бизона так вдохновило Джейми? - размышляла я, сонно обводя большим пальцем один сосок. - Или именно отчаянное сексуальное желание воодушевило его сделать ставку на эту вещь?» Ведь с его раненой рукой мы не занимались этим... сколько дней? Я рассеянно пыталась подсчитать в уме, когда услышала низкий рокот нового голоса у костра и вздохнула. Йен. Не то чтобы я была не рада его видеть, но... да, ладно. По крайней мере, он появился не в тот момент, когда мы... Склонив голову, Йен сидел на одном из камней возле костра. Он вытащил что-то из споррана и задумчиво тер предмет между пальцами, пока говорил. Его длинное не слишком красивое лицо было расстроенным, но как-то по-особенному светилось. «Как странно, - подумала я, - я видела такое раньше – этот взгляд. Такая напряженная сосредоточенность на чем-то чудесном, какой-то удивительный секрет, известный лишь тебе». Одновременно обрадовавшись и растрогавшись, я решила, что это из-за девушки. Йен выглядел так рядом с Мэри – с юной проституткой, которая была его первой. И с Эмили? Что ж, да... Думаю, так. Хотя в тот момент его радость была ужасно омрачена пониманием того, что грядет неминуемая разлука со всеми и со всем, что он любил. «Cruimnich», - сказал Джейми тогда, перекинув на прощание свой плед через плечо Йена. «Помни». Я думала, душа моя разорвется, когда мы оставляли его у индейцев… и точно знаю, что сердце Джейми разбилось. Йен до сих пор носил тот истрепанный плед, приколотый к плечу его рубашки из оленьей кожи. - Рейчел Хантер? - спросил Джейми достаточно громко, и, поразившись, я подскочила. - Рейчел Хантер? - повторила я. - Ты влюбился в Рейчел? Когда я, будто черт из табакерки, появилась перед ним, Йен посмотрел на меня удивленно. - О, так вот ты где, тетушка. А я все думал, куда ты подевалась, - мягко сказал он. - Рейчел Хантер? - настаивала я, не собираясь позволить ему уйти от ответа. - Ну... да. По крайней мере, я... что ж, да. Влюблен. От признания его щеки запылали: я даже при свете костра это увидела. - Парень подумал, что мы, наверное, могли бы замолвить за него словечко перед Дэнзеллом, Сассенах, - объяснил довольный, но и чуть встревоженный Джейми. - Словечко? О чем? Йен поднял глаза и перевел взгляд с меня на Джейми. - Просто... Дэнни Хантеру это явно не понравится. Но он прислушается к словам тетушки Клэр, и, конечно, уважает тебя, дядя Джейми. - Почему не понравится? - спросила я. К этому времени я уже вылезла из-под шкуры и, завернувшись в шаль, села рядом с Йеном на камень. Мои мысли мчались. Мне очень нравилась Рейчел Хантер. Я была рада – не говоря уж об облегчении – тому, что Йен, наконец, нашел и полюбил достойную девушку. Но... Йен выразительно на меня посмотрел. - Разумеется, ты заметила, что они – квакеры, тетушка? - Да, заметила, - я тоже посмотрела на него с выражением. - Но... - А я – не квакер. - Да, и это я знаю. Но... - Если она выйдет за меня замуж, то ее исключат из Собрания. Скорее всего, их обоих исключат. Это уже произошло однажды, когда Дэнни решил присоединился к армии, – и для Рейчел это было ужасно. - О, - произнес Джейми, отрывая кусок хлеба. Нахмурившись, он держал его в руках. - Да, полагаю, это возможно. Джейми засунул хлеб в рот и начал медленно и задумчиво жевать. - Думаешь, она тоже тебя любит, Йен? - спросила я насколько могла мягко. Йена просто раздирало между расстройством, тревогой и тем внутренним свечением, которое продолжало пробиваться сквозь тучи душевного смятения, и его лицо явно не знало, какое выражение принять. - Я... ну... Думаю, да. Я надеюсь. - Ты не спрашивал ее? - Я... не совсем. В смысле... Мы не то, чтобы разговаривали, понимаешь? Джейми проглотил свой хлеб и кашлянул. - Йен, - произнес он. - Скажи мне, что ты не переспал с Рейчел Хантер. Йен выглядел оскорбленным. Подняв брови, Джейми уставился на него. Йен снова опустил глаза на предмет в руках, который он перекатывал между ладонями, словно комок теста. - Нет, - пробормотал он. - Хотя и жалею, что не переспал. - Что? - Ну... ели бы переспал, ей бы пришлось выйти за меня замуж, да? Жаль, что я об этом не подумал... Но нет, я не мог. Она сказала остановиться, и я остановился, - Йен с трудом сглотнул. - Очень благородно с твоей стороны, - пробормотала я, хотя, на самом деле, вполне понимала суть проблемы. - И весьма разумно с ее. Йен вздохнул. - Что мне делать, дядя Джейми? - Полагаю, что сам ты квакером не станешь? - неуверенно спросила я. Джейми и Йен посмотрели на меня. Они совсем друг на друга не походили, но выражение ироничного удовольствия на обоих лицах было совершенно одинаковым. - Я много чего о себе не знаю, тетушка, - сказал Йен с болезненной полуулыбкой, - но, уверен, что точно не рожден быть квакером. - И не думаю, что ты мог бы... нет, разумеется, нет. Мысль о том, чтобы принять религию, в которую он на самом деле не верит, явно не приходила ему в голову. Я вдруг подумала, что именно Йен, как никто другой, очень четко понимает, чего будет Рейчел стóить, если любовь к нему разлучит ее с близкими. Ничего удивительного, что он переживает о том, какую цену она заплатит. «Ну, если она действительно его любит», - напомнила я себе. Надо будет сначала поговорить с Рейчел. Йен по-прежнему вертел что-то в своих руках. Приглядевшись, я увидела, что это что-то маленькое, темное и кожаное. Неужели это… - Это же не ухо Нила Форбса, да? - выпалила я. - Мистер Фрейзер? Услышав этот голос, я подскочила, и волосы на затылке зашевелились. Черт побери, неужто снова он? Так и есть, это тот континентал, тот вандал, который испоганил мой суп. Он медленно вошел в круг света, сверля Джейми глубоко посаженными глазками. - Да, я Джеймс Фрейзер, - Джейми поставил свою чашку и вежливым жестом указал на свободный камень. - Выпьете кофе, сэр? Или то, что им считается? Мужчина молча покачал головой. Он внимательно разглядывал Джейми, словно человек, который собирается купить коня и не совсем уверен в его норове. - Может, вы предпочтете чашечку теплых плевков? - враждебно спросил Йен. Джейми удивленно на него взглянул. - Seo mac na muice a thàinig na bu thràithe gad shiubhal, - добавил Йен, не отрывая взгляда от незнакомца. - Chan eil e ag iarraidh math dhut idir, дядя. «Этот презренный сын свиньи приходил сюда раньше и искал тебя. Он желает тебе зла, дядя». - Tapadh leat Iain. Cha robh fios air a bhith agam, - ответил Джейми на том же языке, сохраняя свой голос приятно расслабленным. «Спасибо, Йен. Я никогда бы не догадался». - У вас ко мне какое-то дело, сэр? - спросил он, переходя на английский. - Да, я бы переговорил с вами. С глазу на глаз, - добавил мужчина, взглядом предлагая Йену убраться. Очевидно, меня он в расчет не брал. - Это мой племянник, - произнес Джейми по-прежнему любезно, но настороженно. - Вы можете говорить при нем. - Боюсь, мистер Фрейзер, вы передумаете, когда услышите то, что я имею сказать. А уж сказанного не воротишь. Уйдите, молодой человек, - сказал он, даже не взглянув на Йена. - Или вы оба об этом пожалеете. И Йен, и Джейми заметно напряглись. Затем шевельнулись, и почти в тот же миг их тела чуть сместились, плечи расправились, а ноги крепко уперлись в землю. Джейми вдумчиво поглядел на мужчину, затем на дюйм наклонил голову к Йену. Не сказав ни слова, тот встал и исчез в темноте. Мужчина постоял, ожидая, пока звук шагов не исчез, и вокруг крошечного огня опустилась ночная тишь. Затем он обошел вокруг костра и неторопливо уселся напротив Джейми, все еще сохраняя этот нервирующе внимательный взгляд. Ну, ладно, это нервировало меня; а Джейми просто взял чашку и осушил ее, будто сидел за своим кухонным столом. - Если вам есть, что сказать, сэр, говорите. Уже поздно, и я ложусь спать. - В кроватку с вашей милой женой, полагаю. Счастливчик. Этот мужчина начинал мне дико не нравиться. Но Джейми проигнорировал как комментарий, так и глумливую интонацию, с которой он был произнесен, и лишь наклонился вперед и вылил оставшийся кофе в свою чашку. Я ощущала его горький аромат даже сквозь запах бизоньей шкуры, пропитавший мою рубашку. - Имя Вилли Коултера вам что-нибудь говорит? - вдруг спросил мужчина. - Я знал нескольких людей с таким именем и фамилией, - ответил Джейми. – В основном в Шотландии. - Да, это произошло в Шотландии. За день до великой бойни при Каллодене. Но у вас в тот день произошла своя маленькая бойня, не так ли? Из моей памяти начисто стерлось имя Вилли Коултера. Но упоминание о Каллодене ударило меня, будто кулаком в живот. В тот день Джейми вынужден был убить своего дядю Дугала МакКензи. И единственным свидетелем этого, помимо меня, оказался человек из клана МакКензи по имени Вилли Коултер. Я думала, что он давно уже мертв, что погиб при Каллодене или в последовавшие за ним трудные времена. И, уверена, Джейми считал так же. Сидя на своем камне, наш гость немного отклонился назад и злобно улыбнулся. - Видите ли, я служил надсмотрщиком на довольно большой сахарной плантации на Ямайке. У нас работали десятки черных рабов из Африки, но негры достойного качества все время дорожали, и потому однажды хозяин, вручив мешочек серебра, отправил меня на рынок, чтобы присмотреться к вновь прибывшим контрактникам – в основном, ссыльным преступникам. Из Шотландии. И среди двух десятков человек, которых надсмотрщик отобрал из оборванной, истощенной и завшивленной массы, был Вилли Коултер. После битвы его схватили, судили и, признав виновным, буквально через месяц погрузили на корабль до Вест-Индии; в Шотландию он больше не вернулся. Я смотрела на лицо Джейми в профиль и заметила, как заиграли желваки на его челюсти. Бóльшая часть его людей из Ардсмуира также были транспортированы, и только личная заинтересованность Джона Грея спасла его самого от той же участи. Вот почему, даже спустя так много лет, Джейми явно испытывал смешанные чувства по этому поводу. Однако он только кивнул – почти равнодушно, будто слушал историю какого-нибудь путешественника в гостинице. - Они все умерли в течение двух недель, - продолжил незнакомец, скривив рот. - Как и негры. Чертовы ублюдки принесли с корабля какую-то мерзкую лихорадку. Это стоило мне должности. Но принесло и кое-что ценное: последние слова Вилли Коултера.
ДЖЕЙМИ НЕ ШЕВЕЛИЛСЯ с того момента, как мистер Икс сел, но я ощущала, как внутри него нарастает напряжение: он был натянут, словно тетива лука под стрелой. - Что вы хотите? - спокойно спросил он и наклонился вперед, чтобы взять завернутый в тряпки кофейник. - М-м-ф-м, - произнес мужчина удовлетворенно и, кивнув, уселся поудобнее. - Так и знал, что вы – джентльмен разумный. Я скромный человек, сэр… Давайте, скажем, сотню долларов? В знак доброй воли, - добавил он с усмешкой, в которой обнажились кривые зубы, пожелтевшие от табака. - И не нужно отрицать: я точно знаю, что они лежат у вас в кармане. Я ведь только что разговаривал с джентльменом, у которого вы их выиграли сегодня днем, понятно? Тут моргнула я: судя по всему, Джейми неслыханно повезло. По крайней мере, в картах. - В знак доброй воли, - повторил Джейми и посмотрел сначала на чашку в своей руке, а затем на ухмыляющееся лицо южанина, но, видимо, решил, что расстояние слишком большое, чтобы докинуть. - А что будет потом? - А, что ж, мы сможем обсудить это позже. Я слышал, что вы человек со значительным состоянием, полковник Фрейзер. - И вы собираетесь присосаться ко мне, как пиявка, да? - Что же, немного пиявок очень полезно для здоровья, полковник. Сохраняет баланс жидкостей, - он ухмыльнулся мне. - Уверен, ваша добрая жена знает в этом толк. - Что ты имеешь в виду, ты, скользкий маленький червяк? - вставая, сказала я. Джейми, возможно, и решил не бросать чашку с кофе, но я была готова попробовать швырнуть горшок. - Что за манеры, женщина? – мужчина осуждающе посмотрел на меня, а потом повернулся к Джейми. – Эй, вы ее не бьете, что ли? В напряженном теле Джейми что-то слегка дрогнуло: стрела сорвалась с тетивы. - Не нужно... - начала было я, повернувшись к Джейми, но закончить так и не успела. Выражение его лица изменилось, он метнулся к мужчине, и я повернулась, как раз вовремя, чтобы увидеть, как из темноты позади шантажиста материализовался Йен и жилистой рукой обхватил его горло. Ножа я не заметила. Мне и не нужно было: лицо Йена выглядело настолько напряженным, что почти одеревенело… Я взглянула на бывшего надсмотрщика: его челюсть отвисла, показались белки глаз, в тщетной попытке вырваться он выгнул спину. Потом Йен отпустил, а Джейми поймал падающего мужчину, чье тело внезапно стало ужасающе вялым. - Господи Иисусе! Кто-то воскликнул прямо позади меня, и, снова повернувшись, я увидела полковника Мартина и двух его адъютантов с такими же открытыми ртами, как за миг до этого и у мистера Икс. Джейми испуганно взглянул на них, а потом повернулся, тихо бросив через плечо: «Ruith». Беги. - Эй! Убийство! - крикнул один из адъютантов, метнувшись вперед. - Стой, злодей! Йен последовал совету Джейми: я видела, как, не теряя ни секунды, он метнулся в сторону кромки дальнего леса, но в свете лагерных огней его бег был хорошо виден, а крики Мартина и его адъютантов всколыхнули всех в пределах слышимости: вглядываясь в темноту, люди вскакивали возле своих кострищ и встревоженно перекрикивались. Джейми бросил тело надсмотрщика у костра и побежал за Йеном. Младший из адъютантов так быстро пронесся мимо меня, что из-под его подошв яростно полетела земля. Полковник Мартин бросился вдогонку, но мне удалось поставить ему подножку. Он плашмя упал в огонь, послав в темноту сноп искр и пепла. Оставив второго помощника сбивать пламя, я подхватила подол рубашки и побежала так быстро, как только могла, – туда, куда умчались Йен и Джейми. Лагерь напоминал дантовский ад: в свете костров метались черные фигуры, сталкиваясь в дыму и замешательстве. С разных сторон доносились крики: «Убийство! Убийство!», - поскольку, услышав слово, все больше людей его подхватывали. У меня закололо в боку, но я продолжила бежать, спотыкаясь о камни и выбоины на истоптанной земле. Слева крики стали громче – я остановилась, задохнувшись и прижимая руку к боку, и увидела высокую фигуру Джейми, который пытался отбиться от пары преследователей. Должно быть, он собираться отвлечь погоню от Йена, что означало... Я повернулась и побежала в другую сторону. Так и есть: я увидела Йена, который разумно прекратил бежать, как только понял отвлекающий маневр Джейми, и теперь быстро шел к лесу. - Убийца! - крикнул голос позади меня. Это был Мартин, черт его побери, несколько обгоревший, но не утративший воинственности. - Стой, Мюррей! Стой, я сказал! Услышав свое имя, Йен снова зигзагами помчался вокруг костров. Когда он пробежал мимо одного из них, я увидела мелькнувшую тень – с ним был Ролло. Полковник Мартин поравнялся со мной, и я с тревогой увидела, что у него в руках пистолет. - Ст... - начала я, но до того, как слово вылетело, я на кого-то наткнулась, и мы вместе упали головой вперед. Это оказалась Рейчел Хантер с огромными глазами и открытым ртом. Она поднялась на ноги и побежала к Йену, который замер, увидев ее. Полковник Мартин взвел пистолет и прицелился. А секундой позже по воздуху пролетел Ролло и вцепился в руку полковника зубами. Начался просто кромешный ад. Послышались выстрелы двух или трех пистолетов, и, взвизгнув, Ролло упал. Ругаясь и сжимая свое поврежденное запястье, полковник Мартин отпрянул, и Джейми, отклонившись, ударил его в живот. Йен уже бросился к Ролло: вместе с Джейми они подхватили собаку за лапы и скрылись в темноте. Мы с Рейчел последовали за ними. Нам удалось добежать до окраины леса, где, запыхавшаяся, я сразу упала на колени рядом с Ролло, отчаянно ощупывая огромное лохматое тело в поисках раны или повреждений. - Он жив, - выдохнула я. - Плечо... сломано. - О, Боже, - сказал Йен, и я почувствовала, как он повернулся, чтобы взглянуть туда, откуда должна была прийти погоня. - О, Иисусе! - в его голосе слышались слезы, и он потянулся к ножу на ремне. - Что ты делаешь? - воскликнула я. - Его можно вылечить! - Они его убьют! - крикнул он отчаянно. - Если меня не будет рядом, чтобы их остановить, они его убьют! Лучше это сделаю я. - Я... - начал Джейми, но его опередила Рейчел Хантер, упавшая на колени и схватившая Ролло за загривок. - Я позабочусь о твоем псе, - сказала она тихо, но уверенно. - Беги! Он бросил последний отчаянный взгляд сначала на нее, потом на Ролло. И побежал.
Дата: Суббота, 17.03.2018, 16:24 | Сообщение # 142
Король
Сообщений: 19994
Глава 69. УСЛОВИЯ КАПИТУЛЯЦИИ (с) Перевод Юлии Коровиной
Иллюстрация Евгении Лебедевой
КОГДА УТРОМ ПРИШЛО послание от генерала Гейтса, Джейми знал, о чем оно. Йену удалось скрыться – и не удивительно. Он прятался в лесу или, возможно, в лагере индейцев: в любом случае, никто не сможет его найти, пока он сам того не пожелает. Парень не ошибся: люди действительно захотели убить собаку. Особенно настаивал полковник Мартин. И потребовались не только все силы Джейми, но и юная девушка-квакер, которая легла поверх лохматого тела Ролло и заявила, что сначала им придется убить ее. Мартин слегка оторопел, но многие продолжали настаивать на том, чтобы оттащить ее прочь и покончить с псом. Но только Джейми приготовился вступиться, как из темноты вышел брат Рейчел, похожий на ангела мести. Дэнни встал перед сестрой и объявил всю толпу трусами, отступниками и бесчеловечными чудовищами, которые хотят отомстить невинному животному, не говоря уж об их чертовой несправедливости (да-да, он и в самом деле сказал «чертовой» да еще и с большим чувством, и воспоминание об этом заставляло Джейми улыбаться, даже перед лицом предстоящего разговора) в том, чтобы из-за собственных подозрений и беззакония подвергнуть молодого человека изгнанию и лишениям! Неужели они не могут отыскать в своих собственных душах ни малейшей искры божественного сострадания, которая дарована Богом жизнью каждого человека... Эти приятные воспоминания прервались, когда, приблизившись к штабу Гейтса, Джейми выпрямился, принимая угрюмый вид, подходящий для утомительных дел. Гейтс тоже походил на человека, которого жестоко мучили. И, судя по всему, так и было. Его кроткое круглое лицо и так всегда выглядело рыхлым и словно бескостным, но теперь оно просто обвисло, будто яйцо всмятку, а маленькие налитые кровью глазки за очками в проволочной оправе показались огромными, когда он взглянул на Джейми. - Присядьте, полковник, - сказал Гейтс, придвинув к Джейми стакан и графин. Джейми сильно удивился: у него было достаточно мрачных бесед с высокопоставленными офицерами, чтобы знать – они не начинаются с сердечного: «По глоточку?». Однако он налил себе и осторожно глотнул. Гейтс жадно осушил свой стакан, поставил его на стол и тяжело вздохнул. - Я прошу вас об услуге, полковник. - Буду рад, сэр, - ответил Джейми еще более осторожно. Что этому жирдяю может быть от него нужно? Если он хочет знать, где Йен, или получить объяснение причин убийства, то не видать ему этого, как собственных ушей, – и Гейтс это явно понимает. Если же нет... - Об условиях капитуляции почти договорились. Гейтс мрачно посмотрел на толстую стопку рукописных бумаг – возможно, черновиков договора. - Армия Бергойна должна покинуть лагерь на почетных условиях капитуляции и под командованием своих собственных офицеров сдать оружие на берегу Гудзона. Все офицеры сохранят мечи и экипировку, а солдаты – вещмешки. Войска походным порядком отправятся в Бостон, где им предоставят кров и достойное пропитание до тех пор, пока они не отправятся в Англию. Единственным условием, которое им поставили, стало то, что пока идет эта война, они не должны воевать в Северной Америке. Думаю, вы согласитесь, что это щедро, полковник? - И в самом деле, весьма щедро, сэр. На удивление! Что же заставило Гейтса предложить такие экстраординарные условия, когда он, без сомнения, практически полностью контролировал ситуацию? Гейтс кисло улыбнулся. - Вижу, вам это кажется странным, полковник. Возможно, ваше удивление станет меньше, если я скажу, что сюда, на север, движется сэр Генри Клинтон. Вот почему Гейтс спешил завершить капитуляцию и избавиться от Бергойна! Чтобы иметь время приготовиться к нападению с юга. - Да, сэр, я понимаю. - Ну, что ж, - Гейтс на мгновение закрыл глаза и снова вздохнул. Он выглядел изнуренным. – У Бергойна есть еще одна просьба перед тем, как он подпишет договор. - Да, сэр? Гейтс снова открыл глаза и медленно оглядел Джейми. - Мне сказали, что вы являетесь родственником бригадного генерала Саймона Фрейзера. - Так и есть. - Хорошо. Тогда я уверен, вы не станете возражать и окажете небольшую услугу своей стране. Небольшую услугу в отношении Саймона? Неужели... - Как-то он сказал нескольким своим адъютантам, что если погибнет в бою, то его следует тут же похоронить – что, на самом деле, и сделали: его положили в землю на Большом Редуте. Но генерал хотел бы, чтобы его тело отвезли в Шотландию и с миром упокоили там. Когда будет возможность. - Вы хотите, чтобы я отвез его тело в Шотландию? - выпалил Джейми. Даже если бы Гейтс внезапно подскочил и станцевал хорнпайп на своем столе (хорнпайп – традиционный танец английских моряков, напоминающий «Яблочко» – прим. пер.), Джейми удивился бы меньше. Генерал довольно кивнул. - Вы быстро соображаете, полковник. Да. Это последняя просьба Бергойна. Он сказал, что подчиненные очень любили бригадного генерала, и, зная, что его желание исполнено, они уйдут спокойней, не чувствуя, будто бросили его могилу. Все это выглядело невероятно романтично, и Джейми подумал, что это весьма в духе Бергойна, который славился любовью к красивым жестам. И, скорей всего, он не ошибался в оценке чувств людей, служивших под командованием Саймона, – он был хорошим парнем, Саймон. И только потом до Джейми дошло, что же вытекало из этой просьбы... - А... будет ли предоставлена какая-то помощь, чтобы я добрался до Шотландии с телом, сэр? - спросил он осторожно. - Ведь на море блокада. - Вас отвезут – с вашей женой и слугами, если хотите, – на одном из кораблей Его Величества, и обеспечат суммой, чтобы доставить гроб, когда вы прибудете в Шотландию. Вы согласны, полковник Фрейзер? Джейми был настолько ошарашен и вряд ли осознавал, что ответил генералу. Но, судя по всему, этого оказалось достаточно, потому что, устало улыбнувшись, Гейтс отпустил его. Голова шла кругом, когда он возвращался в свою палатку, задаваясь вопросом: может, ему замаскировать Младшего Йена в качестве горничной своей жены, как это сделал когда-то Чарльз Стюарт?
ТУМАННОЕ УТРО СЕМНАДЦАТОГО ОКТЯБРЯ, как и во все предыдущие дни, началось затемно. Генерал Бергойн в своем шатре с особой тщательностью облачился в роскошный расшитый золотом алый мундир и надел украшенную плюмажем шляпу. Уильям видел его, когда вместе с другими офицерами пришел к шатру на мучительный последний совет. Барон фон Ридезель тоже к ним обратился: он сказал, что заберет все полковые знамена и отдаст их своей жене, чтобы та зашила их в подушку и тайно переправила в Брансвик. Уильяма все это нисколько не трогало. Он ощущал глубокую печаль, потому что никогда прежде не покидал товарищей на поле битвы и не уходил прочь. Немного стыдно, но не слишком: генерал прав, говоря, что они бы не выдержали еще одной атаки, не потеряв бóльшую часть армии – настолько ужасным было их положение. Они и сейчас, в молчании выстроившись рядами, выглядели оборванцами. Но все же, когда заиграли флейты и барабаны, каждый полк, высоко подняв головы, в свой черед последовал за развевающимися знаменами в своих потрепанных мундирах – или в той одежде, которую смогли раздобыть. Генерал сказал, что по приказу Гейтса континенталы не будут присутствовать при сдаче оружия. Вилли оцепенело подумал, что это весьма деликатно, ведь американцы не станут свидетелями их унижения. Сначала красные мундиры, а потом немецкие полки: драгуны и гренадеры – в синем, пехота и артиллерия из Гессен-Касселя – в зеленом. На речном берегу лежали мертвые лошади, и вонь от них добавляла событию жути. Артиллеристы свезли туда свои орудия, и пехотинцы ряд за рядом – бесконечными рядами – опустошали патронташи и бросали ружья. Некоторые из мужчин находились в такой ярости, что разбивали приклады своих мушкетов перед тем, как швырнуть их в кучу. Один барабанщик проломил свой барабан ногой и отвернулся. Сам Вилли не злился и не чувствовал ужаса. Все, чего он хотел сейчас, это снова увидеть своего отца.
АРМИЯ КОНТИНЕНТАЛОВ и ополченцы прошли маршем к молитвенному дому в Саратоге, а там выстроились по обе стороны дороги вдоль речного берега. Пришли и несколько женщин, которые смотрели на все это издалека. Я могла бы остаться в лагере, чтобы увидеть историческую церемонию капитуляции между двумя генералами, но вместо этого последовала за войсками. Взошло солнце, и туман улетучился, как, в принципе, и каждый день в последние несколько недель. В воздухе запахло дымом, и небо выглядело бесконечным и ярко голубым, каким и бывает в октябре. Артиллеристы и пехотинцы расположились вдоль дороги через равные промежутки, но эта расстановка – единственное, что объединяло их. Не было одинаковой униформы, и все солдаты экипировались, кто во что горазд – но каждый из мужчин, хоть и совершенно в своей манере, держал ружье, или мушкет, или стоял возле пушки. Они были разношерстной командой во всех смыслах этого слова: увешенные пороховыми рожками и мешочками с пулями, а некоторые даже надели необычные старомодные парики. И все стояли, погруженные в глубокое молчание: каждый, выставив вперед правую ногу и положив правую руку на оружие, наблюдал, как с военными почестями враг уходит прочь. Стоя за деревьями немного позади Джейми, я видела, как его плечи немного напряглись. Мимо шествовал Уильям – высокий и стройный, с лицом человека, который на самом деле находится где-то далеко. Джейми не опустил головы и не сделал попытки казаться незаметным, только чуть повернулся, провожая Уильяма взглядом, пока тот не скрылся из вида в компании своих людей. А потом его плечи немного опустились, как будто с них упала тяжелая ноша. «Спасен, - говорил этот жест, хотя сам Джейми по-прежнему стоял прямой, как ружье рядом с ним. - Слава Богу! Он в безопасности».
Дата: Воскресенье, 18.03.2018, 21:28 | Сообщение # 144
Король
Сообщений: 8593
Девочки, а кто-нибудь знает: сколько всего глав в этой книге? Я не читаю - жду когда всю переведут. Вот и интересно: сколько ждать еще? А Вы тоже «имели Фрейзера в анамнезе»?
Дата: Воскресенье, 18.03.2018, 21:36 | Сообщение # 147
Король
Сообщений: 8593
Цитатаnatashasvog ()
Вот это сила воли!
Нет, это инстинкт самосохранения. Я эти 69 глав за два дня прочту . И начну натурально сходить с ума, потому что не известно что будет дальше и когда появится возможность это узнать . Проще потерпеть.... А Вы тоже «имели Фрейзера в анамнезе»?
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!
Спасибо
. Проще потерпеть....
