Дата: Понедельник, 23.07.2018, 19:48 | Сообщение # 1
Король
Сообщений: 19994
«Написано кровью моего сердца» («Written In My Own Heart's Blood»)
Спасибо переводчикам группы ЧУЖЕСТРАНКА книги Перевод сделан исключительно с целью углубленного изучения иностранного языка, не является коммерческим, не преследует извлечения прибыли и иных выгод. Переводчики: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Полина Королькова, Наталья Ромодина, Елена Карпухина, Екатерина Пискарева, Елена Фадеева, Елена Буртан, Валентина Момот, Анастасия Сикунда. Редакторы: Юлия Коровина, Светлана Бахтина, Елена Котова, Снежанна Шабанова. Книгу можно скачать здесь в пяти форматах на английском языке.
Дата: Суббота, 14.09.2019, 22:55 | Сообщение # 352
Король
Сообщений: 19994
Глава 84. ПОСЛЕ ЗАКАТА (с) Перевод Анастасии Сикунды, Елены Котовой и Елены Карпухиной
@ДианаД "Космическое сердце"
УЖЕ СТЕМНЕЛО, когда лорд Джон Грей в сопровождении почтительных конвоиров и легкораненого индейца, прихрамывая, вошёл в лагерь Клинтона. В воздухе витала смесь возбуждения и изнеможения с преобладанием последнего – а чего ещё ожидать после битвы? Ни попоек среди палаток, ни музыки. Тем не менее, люди собирались вокруг костров и полевых кухонь и, разбившись на группки, тихо обсуждали за едой сражение. Чувства ликования не было – ощущались скорее недовольство и раздражённое недоумение. Сквозь запах пыли и вонь, исходящую от мулов и людского пота, вдруг так сильно повеяло ароматом жареной баранины, что рот у Грея мгновенно наполнился слюной. Ему пришлось сглотнуть, прежде чем ответить на вопрос капитана Андре́, любезно поинтересовавшегося его пожеланиями на данный момент. – Мне нужно повидаться с братом, – пояснил лорд Джон. – Я буду к услугам генерала Клинтона и милорда Корнуоллиса позже. Как только вымоюсь и переоденусь, – добавил Грей, сбрасывая (как он искренне надеялся, в последний раз) ужасный чёрный сюртук. Андре́ понимающе кивнул, забирая у Грея жуткое платье. – Разумеется, лорд Джон. А… э-э… – капитан еле заметно качнул головой в сторону Йена Мюррея, на которого поглядывали, а то и откровенно пялились все проходившие мимо. – А! Ему тоже лучше пойти со мной. Под звяканье котелков и ложек Грей пошёл за Андре́ по аккуратным проходам между палаток. Он ощущал, как размеренная армейская жизнь вокруг наполняет его покоем. Мюррей молча шагал следом. Джон понятия не имел, о чём думал этот человек, впрочем, Грей слишком устал, чтобы об этом переживать. Однако, почувствовав, как Мюррей замедлил шаг, Джон невольно оглянулся. Йен успел развернуться: всё его внимание было приковано к ближайшему костру, вокруг которого сидели несколько индейцев. У Грея мелькнула смутная мысль: не друзья ли они Мюррею… Но уже в следующую секунду Джон понял, что ошибся. Подскочив в три гигантских шага к одному из индейцев сзади, Йен обхватил рукой его шею и, гикнув, врезал ему в бок с такой силой, что из врага весь дух вышибло. Швырнув затем индейца на землю, Мюррей прыгнул на него, приземлившись на тело соперника коленями (при виде этого Грей поморщился), и принялся душить своего врага. Остальные индейцы отпрянули в сторону, смеясь и пронзительно вскрикивая. Лорд Джон не мог сказать, подбадривают ли они дерущихся или насмехаются над ними. Он стоял, моргая и слегка пошатываясь, не в силах ни вмешаться, ни отвести взгляд. Мюррей отказался обращаться к военному хирургу, чтобы извлечь наконечник стрелы из плеча, и, когда Йен принялся яростно охаживать противника по лицу, из раны вновь брызнула кровь. У индейца была выбрита голова, а уши украшали висячие серьги из ракушек. Грей их заметил, когда Мюррей выдрал у врага из уха одну из серёг и запихнул её тому в рот. Несмотря на то, что индейца застали врасплох, он упорно пытался сопротивляться и дать сдачи. – Думаете, они знакомы? – спросил капитан Андре́. Услышав громкие крики, он вернулся и теперь стоял рядом с Греем, с интересом наблюдая за дракой. – По всей вероятности, да, – рассеянно ответил Грей. Он мельком взглянул на других индейцев. Судя по всему, никто из них не торопился помочь своему товарищу, хотя некоторые, по-видимому, заключали пари на победителя. Они, несомненно, выпили, но, пожалуй, захмелели не сильнее, чем любой другой солдат в это время суток. Теперь противники выворачивались из рук друг друга на земле, явно стремясь завладеть большим ножом, принадлежащим индейцу, на которого набросился Мюррей. Драка привлекла внимание других людей: несколько человек поспешили к зрелищу от соседних костров и, столпившись за спинами Грея и Андре́, стали высказывать предположения, поспешно заключать пари и выкрикивать советы. Усталость не помешала Джону начать тревожиться за Мюррея – и не только за самого Мюррея. Если вдруг когда-нибудь в будущем Грею всё-таки доведется снова побеседовать с Джейми Фрейзером, Джон не хотел бы, чтобы прежде всего они заговорили о гибели его племянника, находившегося практически под защитой Грея. Однако он не мог придумать, что, черт возьми, с этим делать, и потому продолжал стоять там и смотреть. Как и большинство драк, эта продолжалась не очень долго. Йен завладел ножом с помощью жестокого, но эффективного приёма: он загибал противнику палец назад до тех пор, пока тот не сломался, и как только индеец отпустил рукоятку, ухватился за нож. Когда Мюррей прижал лезвие к горлу индейца, Грею с запозданием пришло на ум, что Йен, возможно, действительно вознамерился убить своего противника. Люди вокруг наверняка были того же мнения: все хором ахнули, когда Йен провёл ножом по горлу врага. Вслед за этим воцарилась тишина, позволившая большинству собравшихся услышать, как Мюррей с заметным усилием произнес: – Я дарю тебе жизнь! Отпустив индейца, он встал, пошатываясь и уставившись в пустоту, будто мертвецки пьяный, и швырнул нож в темноту. Люди от страха оцепенели, а потом посыпались проклятия от тех, в чью сторону полетел нож. В суматохе, вероятно, лишь немногие из толпы уловили ответ индейца, но Грей с Андре́ его услышали. Раненый очень медленно сел, дрожащими руками прижимая смятую ткань рубахи к неглубокому порезу на горле, и почти спокойно сказал: – Ты ещё об этом пожалеешь, могавк. Мюррей дышал с трудом, как взмыленная лошадь, при каждом вдохе под кожей выпукло проступали рёбра. Почти вся краска сошла у него с лица, на блестящей от пота груди появились длинные чёрно-красные потёки. Остались лишь тёмная горизонтальная полоса поперёк скул да белое пятно на плече над раной от стрелы. Мюррей кивнул самому себе раз, потом другой. И, неторопливо вернувшись к костру, подобрал лежащий на земле томагавк. Держа его обеими руками, Йен одним взмахом высоко поднял боевой топор и обрушил его на череп индейца. Звук удара пробрал Грея до мозга костей и заставил замолчать всех присутствующих. Мюррей немного постоял, тяжело дыша, а затем пошёл прочь. Проходя мимо Джона, он повернул голову и, прежде чем исчезнуть в ночи, совершенно спокойно произнёс: – Он прав. Я бы потом пожалел. Среди зрителей вдруг, с запозданием, поднялся переполох, и Андрé взглянул на Грея, но тот покачал головой. Армия официально не реагировала на то, что происходит среди индейцев-разведчиков, кроме случаев, когда в инцидент оказывались вовлечены военнослужащие регулярных войск. И Джон с капитаном поступили не более незаконно, чем джентльмен, который только что от них ушёл. – Он был вашим… пленником, милорд? – кашлянув, спросил Андре́. – Нет. Это… э-э… родственник жены. – О, ясно.
БИТВА ЗАКОНЧИЛАСЬ после того, как совсем стемнело. Об этом рассказал денщик, принесший ужин. Уильям слышал, как лагерь стал вновь медленно оживать, когда вернувшимся ротам разрешили разойтись и солдаты разбрелись, чтобы сбросить амуницию и найти еду. Ничего похожего на привычную расслабленность, воцарявшуюся в лагере после заката. Всё вокруг дышало возбуждением и беспокойством – то же самое чувствовал и Уильям. У него страшно трещала голова, ему зашили там раны, и швы болели и чесались. Дядя Хэл ещё не вернулся, и Уильям был совершенно не в курсе последних новостей, если не считать того, что вкратце сообщил ему денщик. Судя по его словам, безоговорочную победу над американцами одержать не удалось, однако все три части армии Клинтона отступили в полном порядке, хотя и со значительными потерями. Честно говоря, Уильям сомневался, захочется ли ему узнать что-нибудь ещё. Ему придётся поплатиться за то, что он не выполнил приказ сэра Генри – хотя, возможно, сэр Генри слишком занят, чтобы это заметить… Заслышав шаги, Уильям сел. Его беспокойство тут же улеглось, когда поднялся полог палатки и он увидел своего отца. «Вернее, лорда Джона», – рассеянно поправил себя Уильям, но эта мысль пришла чуть позже. Отец показался на удивление маленьким, чуть ли не хрупким. Когда лорд Джон, прихрамывая, медленно вышел на свет, Уильям увидел, что голова его обмотана запятнанным бинтом, а рука висит на самодельной перевязи. Опустив глаза, Уильям обнаружил, что отец босой и ноги у него в ужасном состоянии. – С тобой… – начал потрясённый Вилли, но лорд Джон его перебил. – Со мной всё хорошо, – попытался улыбнуться он, хотя был очень бледен, и морщинки у него на лице стали от усталости заметнее. – Всё в порядке, Вилли. Пока ты жив, всё в порядке. Уильям увидел, как отец, покачнувшись, вытянул руку, словно для того, чтобы удержать равновесие, и, не найдя ничего, за что можно было бы ухватиться, опустил её и заставил себя держаться прямо. Голос у лорда Джона охрип, а неприкрытый повязкой глаз покраснел, и взгляд был очень усталым, но… нежным. Уильям сглотнул. – Если нам с тобой есть, о чём поговорить, Вилли, – а это так – пусть это подождет до завтра. Пожалуйста. Я не… – Джон неопределённо махнул рукой куда-то в сторону. К горлу Уильяма внезапно подступил болезненный ком. Юноша кивнул, сжав руки в кулаки поверх постели. Отец тоже кивнул и, глубоко вздохнув, повернулся к выходу из палатки. Уильям обнаружил, что там стоит в ожидании дядя Хэл, устремив на брата взгляд и обеспокоенно сдвинув брови. Сердце Уильяма сжалось в ком, ещё более болезненный, чем в горле. – Папа́! Отец резко остановился и оглянулся. – Я рад, что ты жив, – выпалил Уильям. На покрытом синяками и ссадинами лице отца медленно расцвела улыбка. – Я тоже, – ответил он.
ЙЕН УХОДИЛ из британского лагеря, не оглядываясь по сторонам. Вокруг медленно вибрировала ночь. «Словно меня заперли внутри огромного сердца», – подумал Йен, чувствуя, как толстые стенки сердца то сжимаются, не давая ему вздохнуть, то расходятся, отпуская парить в невесомости. Лорд Джон предлагал, чтобы рану Мюррея обработал армейский хирург, но Йену не терпелось уйти. Он должен идти, найти Рейчел, отыскать дядю Джейми. От лошади Йен тоже отказался, опасаясь, что не удержится в седле. Он сказал лорду Джону, что лучше пойдёт пешком. И Йен шёл достаточно уверенно, хотя и вынужден был признать, что чувствует себя неважно. Руки у него всё ещё дрожали после того, как он нанес тот смертельный удар. Эта дрожь поднялась из чрева и продолжала эхом отдаваться в костях, словно не находя выхода из тела. Что ж, довольно скоро это пройдёт – так бывало не раз, хотя Йен уже давно никого не убивал, и минуло ещё больше времени с тех пор, как он лишил человека жизни с такой жестокостью. Он попытался вспомнить, кого убил тогда, в последний раз, однако не смог. Йен всё слышал, видел и осязал, но, хотя органы чувств у него работали, они нередко искажали восприятие окружающего. Мимо него до сих пор двигались в лагерь войска. Очевидно, с наступлением темноты бой прекратился, и солдаты возвращались к биваку. Йен слышал сильный шум, издаваемый ими на марше, их оловянные кружки и фляжки звякали о патронташи – но этот звон стоял в ушах Йена ещё долгое время после того, как солдаты прошли, и он не всегда мог отличить свет далёких лагерных костров от мерцания светлячков у своих ног. Надзиратель-шотландец. В Саратоге. Неожиданно в памяти возникло лицо человека, а в теле – ощущение от удара. Мощный и яростный тычок ножом в спину под рёбра мужчины, прямо в почку. Огромное странное напряжение в собственном теле, когда душа противника рванулась и унеслась прочь. На один головокружительный миг Йен задумался, чувствуют ли этот отголосок в теле мясники, когда забивают скот? Такое случалось иногда, когда ты перерезал горло оленю, но обычно, если просто свёртывал шею курице или разбивал череп ласки, – нет. – Или, может быть, к этому просто привыкаешь, – произнёс Йен. – Наверное, лучше тебе к этому не привыкать. Нехорошо это для души, a bhalaich [парень – гэльск. – прим. перев.], привыкать к такому. – Да, нехорошо, – согласился Йен. – Но ты ведь говоришь про убийство руками? А если из ружья или стрелой, это же другое дело? – Ох, нет. Я вот иногда думал: интересно, а есть ли разница, как ты это сделал, не только для тебя, но и для убитого? Йен набрёл на заросли густой травы высотой по колено и понял, что случайно сошёл с дороги. Было темно: луна только начала прибывать и звёзды ещё слабо мерцали над головой. – Разница, – пробормотал он, выбираясь обратно на дорогу. – О какой разнице ты говоришь? Человек ведь в любом случае уже умер. – Так-то оно так. Но, думаю, наверное, хуже, когда в этом есть для тебя что-то личное. Смерть от выстрела в бою больше похожа на гибель от удара молнией, понимаешь? Но когда убиваешь человека своими руками, нельзя не испытывать чего-то личного. – Ммфм. Йен молча прошагал ещё немного, в голове у него крутились мысли, словно пиявки, снующие туда-сюда в склянке. – Ну, ладно, – сказал он наконец и только сейчас внезапно понял, что всё это время говорил вслух. – Это было личное. От ходьбы дрожь в костях утихла. Всепроникающая вибрация ночи уменьшилась и угнездилась в ране от стрелы, а боль пульсировала в такт с биением его собственного сердца. Однако это напомнило Йену о белой голубке Рейчел, безмятежно парящей над раной, и его разум успокоился. Теперь он видел лицо Рейчел и слышал стрекотание сверчков. Канонада в ушах умолкла, ночь медленно затихала. И Йен решил: он промолчит, если папа скажет ещё что-нибудь по поводу убийства, пока они вместе идут домой.
ДЖОН ГРЕЙ, заранее стиснув зубы, опустил свои израненные ноги в таз, но к своему удивлению обнаружил, что ему почти не больно, несмотря на содранную кожу и лопнувшие волдыри. – Что… разве это не горячая вода? – спросил он, наклонившись вперёд, чтобы проверить. – Прованское масло [оливковое масло. – прим. перев.], – ответил брат, и его усталое лицо немного расслабилось. – И лучше бы ему быть тёплым, а не горячим, иначе мой денщик будет на рассвете распят. – Уверен, он уже трясётся от страха. Спасибо, кстати, – добавил Грей, осторожно полоща ноги. Он сидел на койке Хэла, а брат – на походном сундуке, наливая что-то из фляжки в одну из поцарапанных оловянных чашек, сопровождавших Пардлоу уже десятки лет. – Не за что, – Хэл протянул Джону чашку. – Что, черт возьми, случилось с твоим глазом? А рука сломана, что ли? Я вызвал хирурга, но, возможно, придётся подождать. Хэл широко взмахнул рукой, как бы показывая, что ещё не иссяк поток раненых и пострадавших от теплового удара, возвращающихся в лагерь после недавней битвы. – Хирург мне не нужен. Сначала я думал, что рука сломана, но теперь совершенно уверен, что это просто сильный ушиб. Ну, а глаз... Дело рук Джейми Фрейзера. – Да ну? Хэл явно удивился. Он наклонился вперёд, чтобы рассмотреть у брата глаз – с него уже сняли повязку, и, насколько мог судить сам Грей, состояние его улучшилось. Постоянное слезотечение прекратилось, отёк почти спал, и Джон мог осторожно вращать глазом. Хотя, судя по лицу Хэла, краснота и синяк, наверняка, исчезли не совсем. – Ну, сначала постарался Джейми, а затем его жена, – Грей слегка коснулся глаза. – Он меня ударил, а потом, чтобы вылечить, меня истязала Клэр. Напоследок она закапала мне в глаз мёд. – Меня это нисколько не удивляет: я сам оказался объектом лечения этой леди в соответствии с её представлениями о том, как следует оказывать медицинскую помощь. В кратком приветствии Хэл приподнял свою чашку, Джон ответил тем же, и они выпили. В чашке оказался сидр, и в памяти Грея всплыло смутное воспоминание о яблочной водке и полковнике Уотсоне Смите. Грею казалось, будто он пил водку со Смитом давным-давно, – годы, а не несколько дней назад. – Тебя лечила миссис Фрейзер? – Грей усмехнулся, глядя на брата. – Что она с тобой делала? – Ну… Если честно, – спасала мне жизнь. В свете фонаря всего не разглядеть, но Грею показалось, что брат слегка покраснел. – О, в таком случае я обязан ей вдвойне, – Джон снова торжественно приподнял чашку и затем осушил её. После жаркого дня без крошки хлеба пустой желудок с благодарностью принял сидр. – Как, черт возьми, ты попал к ней в лапы? – с любопытством спросил Грей, протягивая чашку для новой порции. – Тебя искал, – с вызовом ответил Хэл. – Будь ты там, где должен… – По-твоему, я должен сидеть где-то и ждать, когда ты заявишься без предупреждения и втянешь меня в… А известно ли тебе, что меня из-за тебя едва не повесили? Кроме того, тогда я был не свободен – меня похитил Джеймс Фрейзер. Хэл приподнял бровь, снова наполняя чашку. – Да, ты говорил, что он тебя ударил. А за что? Двумя пальцами Грей потёр переносицу. Голова побаливала весь день, и Джон почти перестал это замечать. Однако из-за вопросов Хэла боль, определённо, усилилась. – Не могу сейчас тебе этого объяснить, Хэл, – устало сказал он. – Можешь найти, где мне переночевать? Мне кажется, я сейчас умру. Ну, а если по несчастливой случайности я останусь в живых, то завтра мне придётся поговорить с Вилли о… В общем, неважно. Джон допил сидр и поставил чашку, неохотно готовясь вынуть ноги из облегчившего ему боль масла. – Я знаю о Вилли, – произнёс Хэл. Грей вдруг застыл, с сомнением глядя на брата, пожимающего плечами. – Я видел Фрейзера, – просто объяснил тот. – В Филадельфии. И когда я сказал кое-что сегодня днём Уильяму, он это подтвердил. – Да? – пробормотал Грей. Слова Хэла его удивили, но и отчасти приободрили. Если Вилли успокоился настолько, чтобы обсуждать это с Хэлом, то его собственный разговор с сыном может оказаться чуть менее напряжённым, чем опасался Грей. – И давно ты об этом знаешь? – с любопытством спросил Хэл. – Совершенно точно? С тех пор, как Вилли исполнилось года два или три. Джон вдруг зевнул во весь рот, а потом, осоловело моргая, поинтересовался: – О, всё собирался спросить. Как сражение? Как всё прошло? Во взгляде Хэла промелькнуло нечто среднее между замешательством и весельем. – Ты же, черт возьми, был на поле боя. Разве нет? – Мне особо не довелось поучаствовать в бою. Впрочем, я мало что мог увидеть: обстоятельства сложились так, что у меня были для этого ограниченные возможности. И к тому же, я смотрел всего одним глазом, – добавил Грей, осторожно касаясь больного. «Выспаться бы…» – от сильного желания прилечь Джона пошатывало, он держался из последних сил и едва не рухнул на койку Хэла. – Трудно сказать, как всё прошло, – Хэл выудил скомканное полотенце из корзины с бельём для стирки, засунутой от посторонних глаз в угол, и, опустившись на колени, вынул ноги Грея из масла и осторожно их промокнул. – Адская неразбериха. Ужасная местность, изрезанная ручьями, либо фермерские угодья, либо перелески… Сэр Генри оторвался от противника с вещевым обозом и беженцами, все в целости и сохранности. Что касается Вашингтона… – Хэл пожал плечами. – Насколько я могу судить по тому, что увидел и услышал, его войска проявили себя хорошо. На удивление хорошо, – задумчиво добавил он, поднимаясь на ноги. – Ложись, Джон. Я найду, где переночевать. Грей слишком устал, чтобы спорить. Он просто свалился мешком и перекатился на спину, не удосужившись раздеться. В больной глаз словно песка насыпали, и у Джона промелькнула полусонная мысль: не попросить ли Хэла найти мёд, но потом Грей решил, что это может подождать до утра. Хэл снял с крюка фонарь и повернулся к выходу из палатки, но, чуть помедлив, снова развернулся. – Как думаешь, а миссис Фрейзер… – кстати, завтра я хочу узнать, какого дьявола она вдруг вышла за тебя замуж! – думаешь, она знает о Джеймсе Фрейзере и Уильяме? – Любой, кто видел их обоих рядом и у кого есть глаза, догадался бы, – полузакрыв веки, пробормотал Грей. – Хотя она ни разу ни словом об этом не обмолвилась. Хэл хмыкнул: – Очевидно, знали все, кроме Уильяма. Прямо чудо какое-то, что он… – Подходящее слово. – Я ещё не нашел подходящего. – Разве это важно? У Грея слипались глаза. Сквозь наползающую пелену сна он услышал, как Хэл, стоя у выхода из палатки, тихо произнёс: – У меня есть новости о Бене. Говорят, он мёртв.
Дата: Суббота, 14.09.2019, 22:57 | Сообщение # 353
Король
Сообщений: 19994
Глава 85. ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ (с) Перевод Елены Буртан и Валентины Момот
Альберто Панкорбо "Спящая любимая"
ДЖЕЙМИ, ОДЕТЫЙ ЛИШЬ в рубашку да бриджи, сидел у маленького окошка и наблюдал, как сохнут волосы его жены. В крохотной комнатке для гостей, которую выделила им миссис Макен, было жарко как в кузнице. Крупные и тяжёлые, будто роса, капли пота срывались под собственным весом при малейшем движении и ручьями текли у него по бокам, но Джейми старался не загораживать путь даже самому слабому дуновению ветра, едва проникающему в комнатку, пропитанную тошнотворными запахами крови и рокфора. Он смочил ей волосы водой из кувшина, который принесла миссис Макен. Потом увлажнил сорочку, и та прилипла к телу. Одежда на Клэр высыхала; сквозь тонкое полотно просвечивала розовым её округлая ягодица, виднелся толстый ком повязки и кровавое пятно, медленно расплывающееся по ткани. «Медленно, – обожгло его внутри, но готовое сорваться слово, застыло у него на губах. – Медленно!» Лучше бы кровотечение прекратилось совсем, но сейчас Джейми был готов довольствоваться даже тем, что оно хотя бы замедлилось. Восемь пинт. (1 англ. пинта = 0,57 л. – прим. пер.) Клэр говорила, что именно столько крови в теле человека. Хотя, наверное, у всех по-разному. Конечно, у мужчины его роста крови больше, чем у такой женщины, как Клэр. Он смотрел, как из мокрой копны на её голове, будто тонкие муравьиные усики, поднимались отдельные волоски; высыхая, они слегка курчавились. Ему бы очень хотелось отдать Клэр часть своей крови. Она говорила – это возможно, но не сейчас, не в этом времени. Что-то там есть в крови такое, что может не совпасть. В волосах её целая дюжина оттенков: каштановый, тёмной патоки, нежно-кремовый, цвета сливок и карамели, с нотками собольего меха… А там, где её завитков касался свет заходящего солнца, они мерцали золотыми и серебряными бликами. Широкой полосой на виске лежала чистейшая белая прядь, почти в тон её кожи. Клэр лежала на боку, лицом к нему, прижав к груди одну руку, а другую расслабленно вытянула ладонью вверх, обнажая безжизненную бледность своего запястья, на котором душераздирающе пульсировали синие жилки. Как-то она призналась, что, узнав о его гибели, хотела вскрыть себе вены. Джейми подумал, что, если Клэр умрёт, он так не поступит, поскольку однажды видел нечто подобное: Тоби Куинн с рассечённым до кости запястьем, и его кровь, залившая пол; смердящая вонь бойни, а на стене над ним, как будто признание, написанное кровью слово «teind». «Адская десятина дьяволу». Несмотря на жару, Джейми вздрогнул и перекрестился. [teind = tithe, церковная десятина. В старину у равнинных шотландцев означало дань, которую фея должна была платить дьяволу каждые семь лет. Упоминается в истории Тэма Лина, а также в балладе Томаса-стихотворца, по преданию – предка М.Ю. Лермонтова. – прим. перев.] Клэр объясняла, что, возможно, кровь Йена-Младшего была несовместима с кровью его индейской жены, оттого-то и не выживали их дети. Может быть, с Рейчел всё сложится по-другому. Джейми прочитал краткую молитву Аве Мария (католическая молитва Ave Maria. – прим. перев.), моля Пресвятую Деву, чтобы именно так и произошло, и снова перекрестился. Волосы на плечах Клэр скручивались колечками, поднимаясь медленной волной, как выпекающийся хлеб. Может, разбудить её и дать воды? Ей нужно больше пить, чтобы восполнить потерю крови, чтобы выделяющийся пот остужал тело. Но во сне боль причиняет меньше страданий. Пусть поспит ещё немного. Не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас. Клэр, застонав, беспокойно заворочалась, и Джейми увидел произошедшую в ней тревожную перемену. Пятно на повязке подсохло и потемнело, из алого превратившись в ржавое. Осторожно прикоснувшись к её руке, он почувствовал жар. Кровотечение прекратилось. Началась лихорадка.
ТЕПЕРЬ ДЕРЕВЬЯ РАЗГОВАРИВАЛИ с ним. Ему хотелось, чтобы они замолчали. Тишина – единственное, в чём нуждался сейчас Йен Мюррей. Он остался один, но в голове пульсировал непрекращающийся гул, звоном отдаваясь в ушах. Обычное состояние сразу после битвы. Перед началом схватки ты напряжённо ловишь все звуки: те, что издаёт враг, направление ветра, шёпот святого позади тебя… начинаешь различать голоса леса, как во время охоты. А потом слышишь выстрелы и крики. И когда отгремит бой, чувствуешь только, как кровь тяжело стучит по твоему телу да колотится в висках… Иными словами, нужно какое-то время, чтобы напряжение окончательно улеглось и грохот утих. Мелькающими вспышками проносились обрывки событий прошедшего дня: беспорядочно движущиеся солдаты; глухой удар стрелы, пронзившей плечо; лицо убитого им у костра воина-абенаки; Джордж Вашингтон, который мчался по дороге на белом коне и размахивал шляпой… Всё это беспорядочно, как будто в отсвете молнии, появлялось и исчезало перед глазами, утопая в пелене гудящего тумана. Ветер прошелестел над ним ветвями – будто наждачная бумага коснулась его кожи. Что скажет Рейчел, когда он признается ей в том, что сделал? Он никак не мог забыть треск, с которым томагавк проломил череп абенаки, и всё ещё чувствовал его – костями рук, рвущей болью своей раны. Йен смутно сознавал, что сбился с дороги: он спотыкался о травяные кочки, наталкивался на булыжники, ударяясь о них пальцами обутых в мокасины ног. Пытаясь отыскать тропу, по которой шёл, он оглянулся и отчётливо увидел её – чёрную колышущуюся линию… Почему она колышется? Нет, всё-таки, тишины ему не хотелось. Он жаждал услышать голос Рейчел, и не важно, что она ему скажет. До него смутно дошло, что дальше идти он не в силах. Он не испугался, лишь слегка удивился. Йен не помнил, как упал, но, очнувшись, обнаружил, что лежит на земле, прижимаясь горячей щекой к прохладным сосновым иголкам. Он с трудом встал на колени и разгрёб толстый слой опавшей хвои, затем расположился на влажной земле, наполовину укрывшись одеялом из иголок. Йен Мюррей больше ничего не мог сделать, кроме как обратиться с короткой молитвой к дереву и попросить у него защиты на ночь. Он проваливался в темноту и в памяти его звучал голос Рейчел. «Ты идёшь по жизни своей собственной дорогой, Йен, – говорила она, – и мне не пройти твой путь. Я могу лишь шагать рядом с тобой. И я это сделаю». Последнее, о чём он с надеждой подумал, что Рейчел не откажется от своих слов даже тогда, когда он расскажет ей, что же он натворил.
Дата: Понедельник, 16.09.2019, 21:27 | Сообщение # 355
Король
Сообщений: 8593
Цитатаnatalia ()
м.б., пока не поздно, перенести наше обсуждение в нужное место?
Справедливое и своевременное замечание. Девушки, наше обсуждение последних двух глав перенесено в тему Обсуждение книг (ссылка кликабельна) А Вы тоже «имели Фрейзера в анамнезе»?
Дата: Пятница, 20.09.2019, 19:29 | Сообщение # 356
Король
Сообщений: 19994
Глава 86. ГДЕ РОЗОВОПЕРСТАЯ ЭОС ОЗАРИЛА СОБОЮ ТОЛПУ С НАМЕРЕНИЯМИ ЗЛЫМИ (с) Перевод Екатерины Пискарёвой
Паула Модерсон-Беккер "Натюрморт с яичницей в сковороде"
ГРЕЯ РАЗБУДИЛИ БАРАБАНЫ, игравшие зорю. Их привычный треск не испугал его, но ясно понять, где находится, Джон не мог. В лагере. Что ж, это было более-менее очевидно. Критически оценивая обстановку, он спустил ноги с койки. Левая рука сильно болела, один глаз не открывался, а в горле пересохло так, что Джон едва мог глотнуть. Спал он не раздеваясь, от него воняло, а его мочевой пузырь готов был лопнуть. Пошарив под койкой, Грей нащупал ночной горшок и использовал его по назначению, мечтательно отметив, что его моча пахнет яблоками. Припомнился вкус сидра, а с ним вернулись воспоминания о дне и ночи накануне. Мед и мухи. Артиллерия. Джейми с залитым кровью лицом. Приклад винтовки и треск кости. Уильям... Хэл... Память почти полностью вернулась. Джон сел и секунду совершенно не шевелился, пытаясь понять, на самом ли деле Хэл сказал, что его старший сын Бенджамин мертв. Конечно, нет. Должно быть, это – задержавшийся в голове обрывок ночного кошмара. Но, тем не менее, в нем жило пугающее чувство обреченной уверенности, которое опускалось на рассудок, будто завеса, сдерживая отрицание. Джон встал, немного покачиваясь, с твердым намерением отправиться и разыскать брата. Он не успел найти ботинки, когда клапан палатки откинулся и вошел Хэл. Его сопровождал ординарец с тазом, кувшином, от которого шел пар, и бритвенными принадлежностями. – Сядь, – велел Хэл совершенно будничным голосом. – Я одолжу тебе один из моих мундиров, но пока от тебя так несет, ты его не получишь. Что, черт возьми, случилось с твоими волосами? Про волосы Грей забыл и, проведя ладонью по собственной макушке, удивился колючему ежику. – О. Военная хитрость. Джон медленно присел, не сводя взгляда с брата. Поврежденный глаз открылся, и, несмотря на корку, неприятно накрывавшую его, Грей смог убедиться, что Хэл в общем выглядел как обычно. Безусловно, уставший, потрепанный, немного озабоченный, но на следующий день после сражения у всех был такой вид. Если бы известие о сыне оказалось правдой, брат бы выглядел иначе. Как-нибудь хуже. Грей хотел было спросить, но Хэл тут же вышел, оставив Джона в руках ординарца. Прежде чем омовение закончилось, появился молодой хирург-шотландец с веснушками, зевающий, будто не спал всю ночь, и сонно прищурился на руку Грея. Он профессионально потыкал в нее, заявил, что кость не сломана, но есть трещина, и повесил руку на перевязь. Но, чтобы одеться, повязку почти сразу же пришлось снять. Явился другой ординарец, принес мундир и поднос с завтраком. Так что к тому моменту, когда Грей был приведен в порядок и его заставили поесть, он уже сгорал от нетерпения. Правда, ему пришлось дождаться, когда Хэл появится вновь. Прочесывать лагерь не имело смысла. Кроме того, ему действительно надо было поговорить с братом прежде, чем отправляться на поиски Уильяма. К тосту принесли небольшую мисочку с медом, и, с сомнением запустив в нее палец, Джон задумался, не стóит ли намазать медом глаз. В этот момент клапан снова откинулся и, наконец, появился брат. – Ты на самом деле сказал, что Бен мертв? – без промедления выпалил Джон. Лицо Хэла чуть дернулось, но подбородок остался неподвижным. – Нет, – абсолютно спокойно ответил Хэл. – Я сказал, что у меня есть новости о Бене. Мне сообщили, что Бен умер. Но я этому не верю. Взглядом он дал понять Джону, что не собирается выслушивать никаких возражений. – О. Хорошо, – мягко согласился Грей. – Тогда я тоже не верю. Кстати, а кто тебе рассказал об этом? – Именно в этом и кроется причина моего недоверия, – ответил Хэл. Он отбросил клапан влево и выглянул наружу – очевидно, чтобы убедиться, что их не подслушивают. Где-то в голове Грея тихо прозвенел колокольчик. – Об этом рассказал мне Иезекиль Ричардсон. Но я не поверил бы этому субъекту, даже если бы он сказал, что у меня на бриджах сзади дыра, не говоря уж о более важных вещах. Колокольчик в голове Грея обернулся колокольным звоном. – Здесь интуиция тебя не подвела, – произнес он. – Сядь, съешь кусочек тоста. Мне надо кое о чем тебе рассказать.
УИЛЬЯМ ПРОСНУЛСЯ с ломящей головной болью и убеждением, что забыл что-то важное. Дотронувшись до головы, он обнаружил повязку, натирающую ухо, и с раздражением сорвал ее. На повязке была кровь, – правда, немного и уже засохшая. Припомнились туманные обрывки событий предыдущей ночи: боль, тошнота, головокружение, дядя Хэл... а потом образ отца, хрупкого и бледного. «Если нам есть, что сказать друг другу...» Боже, ему это приснилось? Он выругался по-немецки, и юношеский голос, запинаясь, повторил фразу. – Что это значит, сэр? Рядом с койкой неожиданно возник Зеб. В руках он держал накрытый поднос. – Не стóит тебе знать этого. Забудь, – ответил Уильям, усаживаясь. – Что у меня с головой? Зеб нахмурился. – Сэр, вы не помните? – А иначе стал бы я тебя спрашивать? Зеб сосредоточенно сдвинул брови, но логика данного вопроса ускользнула от него. Слегка пожав плечами, мальчик опустил поднос и ответил на первый вопрос. – Полковник Грей сказал, что дезертиры ударили вас по голове. – Дезерт... А. Уильям сделал паузу, чтобы обдумать эту фразу. Британские дезертиры? Нет... Так вот откуда у него в голове немецкие ругательства. Смутно вспомнились гессенцы и... и что? – Понос у Коленсо прошел, – с готовностью продолжил Зеб. – Приятно слышать, что хоть у кого-то день задался. О, Господи. – Боль разламывала череп изнутри, и он прижал руку к голове. – Зеб, на твоем подносе есть что-нибудь выпить? – Да, сэр! Жестом триумфатора Зеб снял салфетку с подноса и показал тарелку яиц, сваренных в «мешочек», и к ним тосты, ломтики ветчины и стакан чего-то подозрительно мутного, но с сильным запахом алкоголя. – Что это? – Не знаю, сэр, но полковник Грей сказал, что это какое-то средство от похмелья, которое поднимет вас на ноги. – О. Значит, это был не сон. Но на какое-то время Уильям прекратил думать об этом и осторожно пригубил содержимое бокала. Впервые он попробовал «укрепляющее» средство отца лет в четырнадцать, когда принял его за пунш, приготовленный для ужина лорда Джона, – вроде того, что пьют леди на вечеринках в саду. Он еще пару раз пробовал напиток с тех пор, каждый раз находя его неизменно действенным, хотя вкус его сбивал с ног. – Хорошо же, – Уильям, набрав побольше воздуха, взял и осушил стакан единым махом, без остановки. – Ух ты! – восхитился Зеб. – Повар сказал, что, если вы будете в состоянии есть, он мог бы прислать несколько колбасок. Покачав головой (говорить в данный момент он был не в состоянии), Уильям схватил кусок тоста, который подержал секунду, прежде, чем собраться с духом и положить в рот. Голова все еще болела, но, благодаря укрепляющему, в ней появилось еще несколько осколков воспоминаний. «...Совет? Ты слишком стар, чтобы советовать тебе, и слишком молод, чтобы ему следовать…» «...Er spricht Deutsch. Er gehört!..» («Он говорит по-немецки. Он слышал!») – Да, слышал, – медленно произнес Уильям. – А что я слышал? Вероятно, решив, что это – очередной риторический вопрос, Зеб, вместо ответа спросил сам. – А что случилось с Готом, сэр? Лицо юноши стало грустным, словно в ожидании плохих новостей. – Гот, – тупо повторил Уильям. – Что-то случилось с Готом? – Ну, его нет, сэр, – пояснил Зеб, очевидно стараясь быть деликатным. – Дело в том, что... когда наши отбили вас и индейца у мятежников, коня при вас не было. – Когда... Какого индейца? Что, черт возьми, вчера произошло, Зеб? – А я откуда знаю? – оскорбился тот. – Меня-то там не было. – Ну конечно, черт возьми, не было. Мой дядя... герцог Пардлоу... в лагере? Мне надо поговорить с ним. Зеб был в нерешительности. – Думаю, могу пойти поискать его. – Поищи, пожалуйста. Сейчас же. Отослав слугу, Уильям некоторое время сидел без движения, пытаясь собрать воедино распадающиеся фрагменты воспоминаний. Мятежники? Гот... Что-то про Гота он помнил, но что?.. Нарвался ли он на мятежников, и они отобрали у него коня? Но при чем здесь индейцы и дезертиры, и откуда обрывки немецкой речи в его воспоминаниях? И, если уж на то пошло, кто вообще этот «полковник Грей», о котором упоминал Зеб? Уильям полагал, что это дядя Хэл, но, хотя отец был в чине подполковника, к нему тоже обычно обращались «полковник». Молодой человек посмотрел на поднос и пустой бокал. Конечно, дядя Хэл тоже знал о папином средстве от похмелья, но... «Пока ты жив, то все в порядке». Вилли отложил нетронутый тост. Неожиданно горло сдавил комок. Снова. Прошлой ночью, когда он увидел папá, комок был таким же. Тогда он сказал отцу (да, черт возьми, своему отцу!): «Я рад, что ты жив». Возможно, он еще не совсем готов к разговору с папá, – или папá к разговору с ним, – и не вполне согласен с тем, что все хорошо, но... Клапан палатки откинулся, и ослепительный сноп солнечного света ударил в лицо. Уильям сел прямо, сбросив ноги с койки, готовый встретиться с... Но из пятна солнечного света, от которого слезились глаза, вышли не дядя и не отец. Из него появился Банастр Тарлетон в расстегнутом мундире и без парика. Для того, кого, судя по лицу, не так давно сильно избили, вид у него был неприлично веселый. – Ну что, живой, Элсмир? Бан заметил тарелку с едой и, подхватив пальцами яйцо в «мешочек», проглотил его. Довольно мыча, он облизал масляные пальцы. – Господи, как же я хочу есть. На ногах с самого рассвета. Могу сказать, что убийство на пустой желудок пробуждает зверский аппетит. Можно я доем остальные? – На здоровье. Кого это ты убивал на завтрак? Мятежников? Набив рот тостами (а посему – не в силах говорить), Тарлетон казался удивленным. Небрежно прожевав, а последний кусок проглотив, не жуя, он ответил, осыпая все дождем из крошек. – Нет. Насколько я знаю, войска Вашингтона отошли на юг. А убивал я дезертиров-гессенцев. Тех самых, что дали тебе по голове и бросили умирать, если я правильно понял. У них был твой конь. Я узнал его. Он потянулся за следующим яйцом, и Уильям вложил ему в руку ложку. – Ради Бога, не будь дикарем. Мой конь у тебя? – Да. Он хромает на правую переднюю ногу, но не думаю, что там что-то серьезное. М-м-м... ты обзавелся личным поваром? – Нет, это повар моего дяди. Расскажи о дезертирах. Меня ударили по голове, и в памяти небольшие провалы. Провалы были значительными, но с этого момента кусочки начали собираться быстрее. Непрерывно жуя, Тарлетон рассказал о случившемся. Рота наемников из команды фон Книпхаузена решила сбежать во время боя, но к соглашению они не пришли. Те, которые решили дезертировать, отъехали немного в сторону и потихоньку обсуждали, следует ли разделаться с несогласными, когда неожиданно среди них оказался Уильям. – Как можешь догадаться, это немного сбило их с толку. Покончив с яйцами и большей частью гренков, Тарлетон схватил стакан. К его разочарованию тот оказался пустым. – Возможно, в этой фляге есть вода, – Уильям указал на потрепанный предмет из олова и кожи, висящий на опорном столбе палатки. – Так вот оно что... Они казались немного встревоженными, но когда я спросил одного из них по-немецки, нет ли поблизости кузнеца, чтобы подковать коня... Да, точно! Гот потерял подкову, поэтому он... А потом я услышал, как кто-то лихорадочно шепчет: «Он слышал! Он знает!». Должно быть, они подумали, что я подслушал, как они что-то замышляют, и знаю, что они собираются сделать. Большая часть событий предыдущего дня прояснилась, и Уильям облегченно выдохнул. Тарлетон кивнул. – Видимо, так. Они все-таки убили нескольких: затеяли драку после того, как огрели тебя по голове и бросили в овраг. Но не всех. Несколько наемников сбежали и отправились к Книпхаузену, который, услышав новости, послал депешу Клинтону с просьбой помочь разобраться с негодяями. Уильям понимающе кивнул. Всегда лучше, чтобы с проблемами, подобными дезертирству или предательству, разбирались войска других частей. И, зная Бана Тарлетона, можно быть уверенным, что он бы не упустил возможность выследить дезертиров и... – Тебе приказали убить их? – Уильям постарался задать вопрос самым небрежным тоном. Скривившиеся в ухмылке губы были измазаны яичным желтком, и Тарлетон смахнул несколько крошек, повисших на подбородке. – Не прямо. Сложилось впечатление, что, коль скоро я доставлю пару человек, которые могут рассказать обо всем, никто не будет беспокоиться о судьбе остальных. В приказах был намек «pour encourager les autres» (вдохновляющий остальных (фр.), цитата из «Кандида» Вольтера. – прим. пер.). Благовоспитанно скрыв потрясение от того, что Тарлетон не просто умеет читать, но даже прочел Вольтера, Уильям кивнул. – Понятно. Мой ординарец рассказал о другом занимательном факте: когда меня подобрали мятежники, меня сопровождал индеец. Ты что-то знаешь об этом? Тарлетон удивился, но покачал головой. – Не имею ни малейшего понятия. А!.. – он уселся на табурет и, сцепив руки на колене, вдруг чему-то обрадовался. – Хотя нет, кое-что мне известно. Помнишь, ты расспрашивал меня о Харкнессе? – Харкнесс... Ну конечно! В меньшей степени восклицание Уильяма относилось к самому Харкнессу, а большей – к тому важному, о чем он забыл, но о чем только что вспомнил: Джейн и ее сестра. Он был готов немедленно вскочить и кинуться на их поиски, чтобы убедиться, что с девушками все в порядке. Беженцы-лоялисты и следующие за лагерем гражданские, безусловно, прекрасно отдавали себе отчет о случившемся сражении, но жестокость и возбуждение, его сопровождающие, не прекращались одновременно с окончанием битвы. И не только дезертиры и мародеры грабили, насиловали и охотились на беззащитных овечек. Уильям мельком вспомнил о семье Энн Эндикотт, но у тех, по крайней мере, был мужчина-защитник, пусть и плохо вооруженный. А вот у Джейн и Фанни... Но Зеб, конечно, узнал бы, если что... – Что? – он озадаченно уставился на Тарлетона. - Что ты сказал? – Ты что, плохо слышишь после удара по голове? – Бан глотнул из фляжки. – Я сказал, что поспрашивал. Харкнесс больше в своем полку не появлялся. Судя по всему, он все еще в Филадельфии. В горле у Уильяма пересохло. Он потянулся к фляге и глотнул. Вода была теплой, отдавала жестью, но стало легче. – Хочешь сказать, он самовольно оставил часть? – Совершенно самовольно, – подтвердил Тарлетон. – Последнее, что о нем вспомнили, что он собирался отправиться в какой-то бордель проучить какую-то шлюху. Возможно, вместо этого она его чему-то поучила! При этой мысли Бан искренне рассмеялся. Уильям резко встал и просто для того, чтобы что-то сделать, потянулся повесить флягу обратно на гвоздь. Полог палатки был опущен, но случайный луч наполненного пылью света все еще пробивался сквозь щель, рассыпаясь искрами на металле. Блестя серебром, с гвоздя свисал его офицерский горжет.
– ПЕРСИВАЛЬ УЭЙНРАЙТ? Джон не видел Хэла таким растерянным с тех самых пор, как тот расследовал события, касающиеся смерти их отца. Правда, если вспомнить, то в этих событиях тоже был замешан Перси. – Своей собственной, и очень модной, персоной. В настоящее время он состоит советником при маркизе де Лафайете. – А это еще кто? – Расфуфыренный молодой лягушатник с большими деньгами, – Грей дернул плечом. – Генерал мятежников. Говорят, очень близок Вашингтону. – Близок, – повторил Хэл, коротко взглянув на Грея. – Как и к Уэйнрайту, ты так считаешь? – Возможно, но не в том смысле, как ты думаешь, – ответил Джон спокойно, хотя сердце забилось быстрее. – Я полагаю, что известия о том, что он жив, не стали для тебя неожиданностью. Я имею в виду Перси. Грей был немного смущен: в свое время он потратил немало сил, чтобы распустить слух, будто Перси умер в тюрьме в ожидании суда за мужеложство. Хэл только фыркнул. – Такие, как он, не умирают настолько кстати. Как думаешь, зачем, черт возьми, он все это тебе рассказал? Грей отогнал яркие воспоминания о бергамоте, красном вине и петигрене. – Понятия не имею. Но я точно знаю, что он крепко связан с французскими интересами и... – Единственный, кто интересует Уэйнрайта, – это он сам, – бесцеремонно оборвал его Хэл, проницательно взглянув на Джона. – Хорошо бы тебе помнить об этом. – Не думаю, что снова встречу этого субъекта, – ответил Джон, стараясь не обращать внимание на то, что брат считает его легковерным или того хуже. Он отдавал себе отчет что, несмотря на то, что Хэл не поверил сообщению Ричардсона о смерти Бена, и что, скорей всего, это известие было ложным, ни один из них не мог совершенно отрицать возможности того, что капитан сказал правду. Хэл подтвердил его предположение, с силой опустив кулаки на складной шкаф, из-за чего оловянные чашки подпрыгнули и упали. Брат резко встал. – Черт возьми! – пробормотал он. – Оставайся здесь! – Куда ты собрался? На мгновение Хэл задержался на выходе. Его лицо все еще было осунувшимся, но глаза загорелись воинственным огнем. – Схватить Ричардсона. – Ради Бога, ты же не можешь сам арестовать его! Грей тоже вскочил на ноги, дотронувшись до рукава Хэла. – К какому полку он приписан? – К пятому, но там он не появляется: у него особая задача. Разве я не сказал тебе, что он – тайный агент? – От словосочетания «тайный агент» несло презрением. – Ладно. Сперва я поговорю с сэром Генри. На этих словах Джону удалось схватить и сильно сжать руку Хэла. – Мне казалось, что на сегодняшний день тебе хватает скандалов, – попытался успокоить брата Грей. – Выдохни и представь наиболее вероятные последствия вашего разговора. Исходи из того, что сэру Генри понадобится время, чтобы обдумать твое сообщение. Ради Бога, неужели это надо делать сегодня? Джон слышал, как за стенами палатки двигаются войска. Никто не опасался преследования со стороны Вашингтона, но Клинтон не собирался оставаться на месте. Его дивизия – с имуществом и находящимися под защитой беженцами – должна выступить в течение часа. Рука Хэла под ладонью Джона была твердой как мрамор. Но сам он остановился, задышав глубоко и ровно. Наконец Хэл обернулся и посмотрел брату прямо в глаза. Солнечный луч высветил каждую черточку его лица. – Нет на свете того, чего бы я не сделал, – тихо сказал он, – только б не сообщать Минни, что Бен мертв. Грей тоже глубоко вздохнул и, соглашаясь, кивнул. – Понятно. Что бы ты ни собрался делать – я помогу. Но для начала мне надо найти Уильяма. Как сказал Перси... – А. – Хэл моргнул, и черты лица его немного разгладились. – Конечно. Встретимся здесь через полчаса.
УИЛЬЯМ ЕДВА УСПЕЛ одеться, как лейтенант Фостер, которого Вилли немного знал, доставил от сэра Генри более-менее ожидаемое сообщение. Лицо Фостера, когда он передавал бумагу, выражало сочувствие. Уильям рассмотрел личную печать сэра Генри Клинтона. Плохой знак. С другой стороны, если бы его собирались арестовать за вчерашнюю самовольную отлучку, то Гарри Фостер явился бы вместе с вооруженным конвоем и забрал его безо всяких реверансов. Все это немного воодушевляло, и Вилли без колебаний сломал печать. Как оказалось, письмо лаконично извещало о том, что он отстранен от службы до дальнейшего уведомления. Вот и все. Только поняв, что стоит не дыша, Уильям выдохнул. Но, очевидно, сэр Генри не собирался брать его под стражу. Да и как бы он это сделал с армией на марше? Не считая того, что можно заковать Уильяма и посадить его в повозку... На самом деле, Клинтон не мог даже запереть его в четырех стенах: эти четыре стены начали трястись у Вилли над головой, поскольку ординарец дяди начал разбирать палатку. Ну и ладно. Он сунул записку в карман, а ноги – в сапоги, натянул шляпу и вышел. Принимая во внимание все случившееся, Уильям чувствовал себя вполне неплохо. Головная боль была терпимой, и ему удалось позавтракать тем, что осталось после Тарлетона. Когда все уляжется, и сэр Генри найдет время, чтобы заняться ослушавшимися приказов, Уильям найдет капитана Андрѐ и попросит его подтвердить, что он по его поручению поехал на поиски Тарлетона. И все разъяснится. А пока ему надо пойти туда, где в лагере располагались гражданские, и найти Джейн. Над скопившимися на дороге телегами фермеров, где вокруг мужчин толпились женщины, над беспорядочно разбросанными самодельными укрытиями и отбросами, оставшимися после людей, плыл резкий запах капусты. Армия кормила беженцев, но рацион был скудный. А в преддверии сражения и вовсе должен быть урезан. Уильям шел по дороге, взглядом выискивая Джейн или Фанни, но нигде не было видно ни той, ни другой. Правда, разглядывая девушек, он заметил Пегги Эндикот, которая с ведрами в обеих руках медленно брела по дороге. – Мисс Пегги! Мэм, могу ли предложить вам помощь? Он улыбнулся и был рад увидеть, как лицо девочки, прежде довольно встревоженное, расцвело от удовольствия. – Капитан! – от восторга она чуть не побросала ведра. – Я так рада вас видеть! Мы все так беспокоились за вас, знаете, за то, чтобы вы уцелели в сражении! Мы молились за вас, но папá сказал, что, без сомнения, Господь сбережет вас, и вы победите этих нечестивых мятежников. – Ваши чудесные молитвы сильно помогли, – очень серьезно заверил девочку Уильям, перехватывая у нее ведра. Одно было полно воды, другое – репы, чья увядшая ботва свешивалась через край. – Здоровы ли ваши мама и папа, а также сестры? Они шли бок о бок, и Пегги, пританцовывая на цыпочках, трещала, как общительный попугайчик. Уильям не сводил глаз с прачек, продолжая выискивать среди них Джейн или Фанни: рядом с этими грозными леди было безопасней, чем где-то еще в лагере. Сегодня, по понятным причинам, вода в котлах не кипела, но запах щелочного мыла висел во влажном воздухе, как пена над баком, полным грязного белья. К тому времени, как они подошли к повозке Эндикотов («Все четыре колеса еще целые», – радостно заметил Уильям), он не обнаружил ни малейших признаков Джейн или Фанни. Молодой человек был тепло встречен всем семейством Эндикотов, хотя миссис Эндикот и ее дочки сильно разволновались, когда для того, чтобы помочь погрузить их вещи в повозку, Уильям снял шляпу, и они увидели у него на голове шишку. – Ничего страшного мадам, всего-навсего синяк, – в девятый раз пытался он успокоить миссис Эндикот, пока та настоятельно предлагала ему присесть в тени и глотнуть воды с капелькой бренди, которое, «хвала небесам, у них еще осталось...» Энн, ловко двигавшаяся рядом, передавала вещи, которые надо было погрузить в повозку. Когда девушка нагнулась за чайным ящиком, она коснулась руки Уильяма. Намеренно, – в этом он не сомневался. – Как думаете, вы останетесь в Нью Йорке? – потянулась она за дорожной сумкой. – Или... Прошу простить мое любопытство, но люди болтают всякое... вернетесь в Англию? Мисс Джерниган сказала, что это возможно. – Мисс... О, конечно. Уильям вспомнил Мэри Джерниган, очень кокетливую блондинку, с которой танцевал на балу в Филадельфии. Он окинул взглядом толпу беженцев-лоялистов. – Она здесь? – Да, – коротко ответила Энн. – У доктора Джернигана брат в Нью-Йорке, какое-то время они поживут с ним. Опомнившись (он видел, что она сожалеет, что напомнила ему о Мэри Джерниган), Энн так широко улыбнулась, что на ее левой щеке появилась ямочка. – Вам же не надо искать пристанища у недовольных родственников, не так ли? Мисс Джерниган сказала, вас в Англии ждет великолепное огромное поместье. – М-м-м, – нечленораздельно пробормотал Уильям. Ранее отец предостерегал молодого человека от девушек, которые намеревались выйти за него замуж только ради состояния. Нескольких таких он уже встречал. Но Энн Эндикот и ее семья нравились Уильяму несмотря ни на что. Хотелось думать, что их истинное отношение не зависит от его положения и тех прагматичных расчетов, которые должны занимать сестер Эндикот в связи с пошатнувшимися делами их отца. – Не знаю, – ответил он, принимая чемодан. – Совершенно не представляю, что со мной будет. Да и стоит ли загадывать в военное время? Молодой человек немного печально улыбнулся. Казалось, девушке передалось это чувство неопределенности, так как под влиянием момента она коснулась его рукава. – Ну что ж, знайте, что у вас есть друзья, – если не сказать большего, – которым вы не безразличны, – тихо сказала девушка. – Спасибо, – Уильям отвернулся к повозке, чтобы Энн не заметила, насколько его тронули эти слова. И тут краем глаза Уильям заметил какое-то движение: кто-то пробирался к нему через толпу. Темные глаза Энн Эндикот мгновенно вылетели из головы. – Сэр! – Конюх Коленсо Барагванат задыхался от бега. – Сэр, а вы... – Вот вы где, Барагванат! Какого дьявола вам здесь нужно, где вы бросили Мадраса? Хотя у меня есть хорошие новости: Гот вернулся. Он оказался у полковника Тарлетона и... Да что такое, ради Бога? Коленсо извивался так, будто в кармане бриджей у него сидела змея, а широкое лицо корнуольца перекосилось от срочных известий. – Сэр, Джейн и Фанни ушли! – Ушли? Куда? – Не знаю, сэр. Но их нет. Я вернулся за тужуркой, палатка стояла, но их вещи исчезли, и самих не было видно. А когда я поспрашивал у соседей, они сказали, что девушки собрали свои пожитки и улизнули! Уильям не стал терять времени, расспрашивая, как кто-то мог испариться из лагеря на виду у нескольких тысяч людей, не говоря уж о том, зачем это надо было делать. – Куда они пошли? – Туда, сэр! – ткнул Коленсо пальцем на дорогу. Уильям потер рукой лицо и резко остановился, случайно дотронувшись до припухлости от удара на левом виске. – Уй. Так, охренеть... О, прошу прощения, мисс Эндикот, – только сейчас Уильям понял, что рядом с ним с круглыми от удивления глазами стоит Энн Эндикот. – А кто такие Джейн и Фанни? – поинтересовалась она. – Э-э-э... две юные леди, путешествующие под моей защитой, – объяснил Уильям, прекрасно представляя эффект, который возымеют эти слова, но ничего поделать с этим не мог. – Очень юные леди, – добавил он, в напрасной надежде исправить впечатление. – Дочери... м-м-м, дальнего родственника. – О, – Энн его объяснения совершенно не убедили. – Но они сбежали? Зачем же они так поступили? – Черт бы побрал меня, если я... эм, прошу прощения, мэм. Я не знаю, но я должен пойти и выяснить. Не извинитесь ли за меня перед вашими родителями и сестрами? – Я... Конечно. Слабым неуверенным жестом девушка протянула было к нему руку, но потом убрала ее. Одновременно Энн казалась удивленной и обиженной. Ему было жаль, но времени исправить ситуацию не было. – К вашим услугам, мадам, – поклонившись, Уильям ушел.
В ИТОГЕ ПРОШЛО НЕ полчаса, а полдня, прежде, чем Джон вновь встретился с Хэлом. Он случайно увидел, как брат, стоя у дороги, ведущей на север, наблюдает за марширующими мимо колоннами. Большая часть людей уже покинула лагерь. Только повозки кашеваров да котлы прачек тяжело катились мимо, а за ними беспорядочно тянулись следовавшие за армией гражданские, рассыпавшись по дороге, будто мошки из казней египетских. – Уильям исчез, – сказал он Хэлу без вступления. Хэл мрачно кивнул. – И Ричардсон тоже. – Черт возьми. Конюх Хэла стоял неподалеку, придерживая двух лошадей. Хэл кивнул на караковую кобылу, а сам взял за поводья своего собственного буланого мерина с белой звездочкой во лбу и в одном белом чулке. – Куда, как думаешь, мы направляемся? – поинтересовался Джон, заметив, как его брат завернул буланую голову коня на юг. – В Филадельфию, – процедил сквозь плотно сжатые губы Хэл. – Куда еще? Грей мог предложить бесчисленное количество вариантов, но, поняв по вопросу, что тот был риторическим, он только спросил: – У тебя есть чистый носовой платок? Хэл озадаченно посмотрел на него, потом, порывшись за отворотом рукава, вытащил скомканный, но свежий квадрат льняной ткани. – Очевидно. А зачем? – Думается мне, что при определенных обстоятельствах нам понадобится белый флаг. Хочу сказать, что Континентальная армия в настоящий момент находится как раз между нами и Филадельфией. – Ах, это. Хэл запихнул платок обратно в рукав и не проронил больше ни слова, пока, прокладывая свой путь мимо последних из орды беженцев, они не оказались более-менее в одиночестве на дороге, ведущей на юг. – В суматохе никто не может быть ни в чем уверен, – произнес Хэл, будто его последняя фраза звучала всего десять секунд назад. – Но очень похоже на то, что капитан Ричардсон сбежал. – Что?! – На самом деле, вполне удачный момент, – задумчиво ответил Хэл. – Если бы я не начал разыскивать его, еще долго никто бы не обратил внимание на его отсутствие. Хотя прошлой ночью он был в лагере, но если он не переоделся в ремонтера или прачку, то больше его там нет. – Вряд ли произошло что-нибудь чрезвычайное, – заметил Грей. – Уильям был в лагере утром: и твой ординарец, и его юные конюхи видели его. А еще с ним завтракал полковник Тарлетон из Британского легиона. – Кто? Ах, этот, – при упоминании имени Тарлетона Хэл раздраженно махнул рукой. – Клинтон ценит его, но я ни за что не доверял бы мужчине с девичьими губами. – Так или иначе, но, судя по всему, он не имеет никакого отношения к исчезновению Уильяма. Конюх Барагванат считает, что Уильям отправился на поиски двух... девушек из тех, которые следуют за лагерем. Приподняв одну бровь, Хэл взглянул на Джона. – Что за девушки? – Возможно именно те, о которых ты думаешь, – коротко ответил Джон. – Прямо с утра? После того, как накануне вечером ему дали по голове? Еще и две девушки, а не одна? Выносливый мальчуган, сказал бы я. Грей хотел бы сказать о Уильяме много чего другого, но промолчал. – Значит ты думаешь, что Ричардсон сбежал. Это объясняло внимание Хэла к Филадельфии. Если Перси прав, и Ричардсон на самом деле был американским агентом, куда еще он мог отправится сейчас? – Это выглядит наиболее вероятным. А кроме того... – Хэл на секунду задумался, но потом его губы затвердели. – Что я бы сделал, если бы поверил, что Бен умер? – Поехал и начал расспрашивать об обстоятельствах его гибели, – ответил Грей, подавляя тошноту, вызванную подобной мыслью. – По крайней мере, потребовал бы отдать его тело. Хэл кивнул. – Бена держали... или держат в Нью-Джерси, в месте под названием Лагерь Мидлтаун. Я там не бывал, но это прямо в центре территории, где живут самые ярые сторонники Вашингтона, в горах Ватчунг. Оплот мятежников. – И вряд ли тебя будет сопровождать в этой поездке большой вооруженный отряд, – заметил Джон. – Ты поедешь один, ну, может, с ординарцем или с одним-двумя прапорщиками. Или со мной. Хэл кивнул. Погрузившись каждый в свои мысли, они проехали немного дальше. – Значит, в горы Ватчунг ты не поедешь, – в конце концов сказал Грей. Его брат глубоко вздохнул и стиснул зубы. – Не сейчас. Если мне удастся поймать Ричардсона, я смогу узнать, что на самом деле произошло – или не произошло – с Беном. А после... – Что ты собираешься делать, когда мы окажемся в Филадельфии? – поинтересовался Джон. – Учитывая, что город сейчас в руках мятежников? Хэл поджал губы. – Придумаю к тому моменту, как мы туда доберемся. – Уверен, что придумаешь. Хотя, есть одна идея. Хэл взглянул на него, заправляя за ухо влажную прядь. Небрежно причесанные волосы, которые он не позаботился ни заплести, ни уложить, свидетельствовали о сильном волнении. – Что-то совершенно безумное? Твои удачные планы всегда такие. – Не совсем. Как я уже сказал, мы обязательно встретимся с континенталами. Если нас не пристрелят на месте, мы используем наш флаг парламентера, – Джон кивнул на рукав брата, откуда торчал белый край платка, – и потребуем отвести нас к генералу Фрейзеру. Потрясенный Хэл уставился на него. – Джеймсу Фрейзеру? – К нему самому. При этой мысли стянутый поясом живот Грея сдавило еще больше. И оттого, что он вновь увидит Джейми, и оттого, что придется сообщить, что Уильям исчез. – Фрейзер сражался вместе с Бенедиктом Арнольдом при Саратоге, да и его жена дружна с ним. – Да поможет Господь Бог генералу Арнольду в таком случае, – пробормотал Хэл. – Кто еще, кроме Джейми Фрейзера, может помочь нам в этом деле? – И правда, кто? Какое-то время они ехали молча, Хэл, очевидно, глубоко задумался. Он заговорил только когда они остановились, чтобы найти ручей и напоить лошадей. Хэл умылся, по лицу у него стекала вода. – Значит, ты не только женился на жене Фрейзера, но и последние пятнадцать лет воспитывал его незаконного сына? – Очевидно, так. Грей надеялся, что его тон совершенно ясно говорит о нежелании обсуждать вопрос. В кои-то веки Хэл намек понял. – Ясно. Вытерев лицо белым флагом, брат без дальнейших расспросов взгромоздился на лошадь.
Дата: Вторник, 24.09.2019, 20:52 | Сообщение # 357
Король
Сообщений: 19994
Глава 87. ВОСХОД ЛУНЫ (с) Перевод Елены Фадеевой
Назар Строничук "Луна"
ЭТО БЫЛ беспокойный день. Очевидно, прошлой ночью Джейми каким-то образом сохранил достаточно присутствия духа, чтобы написать короткую записку Лафайету (хотя и не помнил, как это сделал), объяснив в ней, что произошло, и доверив заботу о своих войсках маркизу. Он отправил записку с лейтенантом Биксби, поручив его уведомить о случившемся капитанов и командиров своих рот ополчения. После чего забыл обо всем, кроме Клэр. Зато о нем не забыли. Едва взошло солнце, как к дверям дома миссис Макен устремился поток офицеров, разыскивающих генерала Фрейзера. Миссис Макен воспринимала приход каждого человека как гонца, принесшего дурные вести о ее все еще отсутствующем муже, и смрад от подгоревшей каши поднимался по всему дому, просачиваясь через стены, подобно запаху страха. Кое-кто приходил с вопросами, некоторые – с новостями или сплетнями: что генерал Ли был отстранен от службы, арестован, уехал в Филадельфию, перешел на сторону противника и присоединился к Клинтону, повесился, вызвал Вашингтона на дуэль. Посыльный принес написанную лично генералом Вашингтоном записку, в которой тот выражал сочувствие и желал всего доброго. Еще один посыльный прибыл от Лафайета с огромной корзиной еды и полудюжиной бутылок кларета. Есть Джейми не мог и отдал всё миссис Макен. Правда, себе он оставил пару бутылок вина, открыл их и поставил рядом, делая время от времени глоток, чтобы взбодриться в течение дня, пока обтирал Клэр, присматривал за ней и молился. Джуда Биксби приходил и уходил, словно услужливый призрак, который появлялся и исчезал, но всегда оказывался рядом, если что-нибудь требовалось. – Отряды ополчения... – начал было Джейми, но никак не мог сообразить, что хотел спросить о них. – Они... – Большинство из них отправились по домам, – сообщил ему Биксби, разгружая корзину, полную пивных бутылок. – Срок их службы заканчивается тридцатого – это завтра, сэр, – мягко добавил он, – но большинство ушли уже сегодня утром. Джейми выдохнул (хотя он даже не заметил, что задержал дыхание), ощущая, как на душе становится спокойней. – Полагаю, пройдет не один месяц, прежде чем станет ясно, победили мы или нет, – заметил Биксби и, откупорив две бутылки, протянул одну из них Джейми. – Но это, безусловно, не поражение. Выпьем же за это, сэр? Джейми был изнурен беспокойством и молитвами, но улыбнулся Джуде и вознес быструю благодарную молитву Богу за этого мальчика. Как только Джуда ушел, он произнес более пространную молитву за своего племянника. Йен так и не вернулся, и никто из посетителей Джейми не сказал о нем ни слова. Рейчел пришла накануне поздно вечером, бледная и молчаливая, и снова ушла на рассвете. Дотти предложила пойти с ней, но Рейчел отказалась: им обеим надо было заниматься ранеными, которых все еще привозили, и теми, кого разместили в домах и амбарах Фрихолда. «Йен, – с тоской подумал Джейми, обращаясь к своему зятю. – Ради Бога, присмотри за нашим мальчиком, потому что я не могу этого сделать. Прости». Ночью у Клэр усилился жар, а затем, к рассвету, вроде бы немного спал; время от времени она приходила в сознание и могла произнести несколько слов, но по большей части лежала в беспокойной дреме, дыша неглубоко и прерывисто и просыпаясь из-за затруднённого дыхания: ей снилось, что ее душат, объяснила она. Джейми поил ее, давая столько воды, сколько она могла выпить, смачивал ей волосы, и Клэр снова погружалась в лихорадочные сны, что-то бормоча и постанывая. Джейми стало казаться, что он сам живет в горячечном бреду, пойманный в ловушку бесконечных чередований молитв и водных процедур, прерываемых визитами посетителей из какого-то исчезнувшего, чужого мира. «Возможно, это и есть чистилище», – подумал он и слабо улыбнулся при воспоминании о том, как много лет назад проснулся на болотах Каллодена с залепленными кровью веками, думая, что мертв, и радуясь этому, – даже если ему предстояло провести какое-то время в чистилище, которое представлялось каким-то туманным, неизвестным и, вероятно, неприятным местечком, но этого он не боялся. Он боялся возможного грядущего. Джейми пришел к выводу, что не сможет покончить с собой, если Клэр умрет. Даже если бы он мог заставить себя совершить столь великий грех, оставались люди, которые нуждались в нем, и покинуть их было бы еще большим грехом, чем умышленно отказаться от Божьего дара жизни. Но жить без нее… (он прислушался к ее дыханию, одержимо отсчитав десять вдохов, чтобы убедиться, что Клэр продолжает дышать) – это, безусловно, стало бы его чистилищем. Джейми казалось, что он не отрывал от нее взгляд, и, может, так оно и было, но, очнувшись от своих мыслей, он увидел, что ее глаза, похожие на темные туманные облака на бледном лице, открыты. День догорал, наступали сумерки, и все цвета в комнате померкли, оставив их в светящейся серой дымке, которая уже не была дневным светом, но еще не стала ночью. Он увидел, что ее волосы почти высохли и вьющейся массой рассыпались по подушке. – Я… решила... не умирать, – чуть слышно произнесла Клэр. – О. Это хорошо. Джейми боялся прикоснуться к ней, боялся причинить ей боль, но желание дотронуться до нее было непреодолимым. Он как можно легче накрыл ее руку своей, чувствуя, какая она прохладная, невзирая на жару, царившую в маленькой мансарде. – Я могла умереть, ты же знаешь, – Клэр закрыла один глаз и укоризненно посмотрела на него другим. – Я хотела умереть; черт… это так… ужасно. – Знаю, – прошептал Джейми и поднес ее руку к губам. Ее косточки были хрупкими, и у нее не было сил сжать его руку: ее пальцы безвольно лежали в его ладони. Клэр прикрыла глаза и чуть слышно вздохнула. – А ты знаешь, почему? – спросила она вдруг, взглянув на него. – Нет. Джейми думал было пошутить о том, что ей нужно еще успеть записать рецепт изготовления эфира, но Клэр говорила таким серьезным тоном, что он не стал это делать. – Потому что, – сказала она и умолкла, поморщившись от боли так, что у него сжалось сердце. – Потому что, – продолжила она сквозь стиснутые зубы, – я знаю, каково это… когда я думала… что ты мертв и… – она сделала вдох и посмотрела ему в глаза. – И я не хотела так поступить с тобой. Ее грудь опустилась, а глаза закрылись. Прошло много времени, прежде чем Джейми смог заговорить. – Спасибо, Сассенах, – прошептал он. И пока всходила луна, Джейми держал в своей руке маленькую холодную ладошку жены, наблюдая за тем, как она дышит.
НАША КОМНАТКА РАСПОЛАГАЛАСЬ в мансарде дома, и через крошечное окошко я видела луну, которая едва нарождалась, но была видна целиком – сияющий среди звезд идеальный фиолетово-синий шар в серповидной чашечке из света. «Молодая луна держит старую» – так говорили в Англии деревенские жители. В Ридже люди называли это «вода в колодце». Лихорадка спала, оставив меня с головокружением, истощенной и слабой, словно новорожденная мышь. Мой бок распух от бедра до подмышки, весь горел, и к нему было больно прикоснуться, но я была уверена, что это всего лишь последствия хирургического вмешательства. Никакой инфекции, только небольшое воспаление возле разреза. Я чувствовала себя, словно та самая нарождающаяся луна: тень боли и смерти до сих пор лежала на мне, но только потому, что свет пока не изгнал ее. С другой стороны, существовали еще некоторые мелкие практические неудобства, с которыми нужно было разобраться. Мне требовалось облегчиться, а я не могла даже приподняться самостоятельно, не говоря уже о том, чтобы присесть на корточках над ночным горшком. Я понятия не имела, который сейчас час, хотя, судя по луне, полночь еще не настала. Однако в доме было тихо. Лейтенант Макен благополучно вернулся ближе к вечеру, приведя с собой еще нескольких человек, но они были слишком измучены, чтобы праздновать: снизу доносилось тихое похрапывание. Мне не хотелось потревожить всех, зовя на помощь Лоретту Макен. Вздохнув, я осторожно перегнулась через край кровати и кашлянула. – Сассенах? С тобой все в порядке? Тень на полу внезапно пошевелилась, отделившись от темноты, и обрела форму Джейми. – Да. А ты как? В ответ он тихонько усмехнулся. – Все нормально, Сассенах, – мягко сказал он, и я услышала шорох его движения, когда он подобрал под себя ноги, чтобы сесть. – Я рад, что ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы спрашивать. Ты хочешь пить? – Э-э, нет... вообще-то, скорее наоборот, – ответила я. – Что? О! Джейми наклонился, мелькнув бледным пятном рубашки, чтобы пошарить под кроватью. – Тебе помочь? – Да. Иначе бы я не стала будить тебя, – сказала я слегка раздраженно. – Не думаю, что смогу дождаться миссис Макен или Дотти. Джейми слегка фыркнул и подхватил меня под руки, помогая сесть. – Ну вот, – пробормотал он. – Ты ведь делала для меня то же самое, – и даже более неприглядное. И хотя это было правдой, мне от этого легче не стало. – Теперь можешь отпустить, – сказала я. – Может, и из комнаты выйти? Вот уж нет, – ответил Джейми все так же мягко, но тоном, дающим понять, что спорить бесполезно. – Если я отпущу тебя, ты упадешь ничком, и ты прекрасно это знаешь, так что перестань болтать и займись своим делом, ладно? Получилось не сразу – любое напряжение мышц живота, включая акт мочеиспускания, причиняло невероятную боль, – но дело было сделано, и я, задыхаясь, откинулась на подушку. Джейми наклонился и поднял ночной горшок, явно намереваясь вылить его содержимое в окно, как это принято в Эдинбурге. – Нет, подожди! – попросила я. – Оставь это до утра. – Зачем? – осторожно поинтересовался он после некоторой паузы. Очевидно, Джейми подозревал, что жар вернулся и я брежу, изобретая какое нибудь противоречащее здравому смыслу употребление для содержимого горшка, но ему не хотелось говорить об этом на случай, если у меня на уме было что-то логичное, хотя и странное. Я бы рассмеялась, но это было слишком больно. – Мне нужно проверить, когда будет светло, нет ли в моче крови, – сказала я. – У меня очень болит правая почка, я хочу убедиться, что она не повреждена. – А! Джейми осторожно поставил посудину на пол и, к моему удивлению, открыл дверь и выскользнул наружу, двигаясь мягко, как охотящаяся лиса. Я услышала единственный скрип, когда он ступил на ступеньку лестницы, но больше никаких звуков, пока огонек свечи не возвестил о его возвращении. – Тогда посмотри, – сказал он, снова беря горшок и поднося его ко мне. – Я ведь знаю, что ты будешь переживать, если тебе придется ждать рассвета. В его голосе звучала покорность, но эта его заботливость растрогала меня до слез. Он услышал, как я всхлипнула, и встревоженно наклонился ближе, поднося свечу к моему лицу. – С тобой все в порядке, Сассенах? Что, все очень плохо? – Нет, – ответила я и поспешно вытерла глаза уголком простыни. – Нет… все в порядке. Я просто... о, Джейми, я люблю тебя! И я дала волю слезам, шмыгая носом и всхлипывая, как идиотка. – Прости, – сказала я, пытаясь взять себя в руки. – Со мной все в порядке, ничего страшного, только лишь… – Да, я прекрасно тебя понимаю, – перебил он. Поставив свечу и горшок на пол, Джейми осторожно прилег на краешек кровати рядом со мной. – Ты ранена, a nighean (девочка (гэльск.). – прим. пер.), – мягко продолжил он, убирая мои волосы с влажных щек. – У тебя был жар, ты изголодалась и измучилась. Ты так исхудала, остались только кожа да кости, так ведь, моя маленькая бедняжка? Я покачала головой и прижалась к нему. – От тебя тоже мало что осталось, – промямлила я, намочив слезами его рубашку. Джейми тихонько и насмешливо фыркнул и очень нежно погладил меня по спине. – Ну, меня еще много осталось, Сассенах, – сказал он. – Еще достаточно. По крайней мере, пока. Вздохнув, я пошарила под подушкой в поисках носового платка, чтобы высморкаться. – Лучше? – спросил Джейми, садясь. – Да. Только не уходи. – Я положила руку ему на ногу, твердую и теплую под моей ладонью. – Ты можешь полежать со мной минутку? Мне ужасно холодно. Я действительно мерзла, хотя, судя по влажной и соленой от пота коже Джейми, в комнате было весьма жарко. Однако от потери такого количества крови меня знобило. Дышать было трудно; я не могла произнести ни слова, не прерываясь на вдох, и мои руки постоянно покрывались гусиной кожей. – Да. Не шевелись, я лягу с другой стороны. Джейми обошел кровать и осторожно прилег позади меня. Кровать была узкой, мы едва умещались на ней, тесно прижавшись друг к другу. Я осторожно выдохнула и потихоньку расслабилась рядом с ним, наслаждаясь ощущением его теплого и надежного тела. – Слоны, – сказала я, стараюсь дышать как можно осторожней. – Когда самка слона умирает, иногда самец пытается спариться с ней. За моей спиной воцарилось озадаченное молчание, а затем большая рука поднялась и легла мне на лоб, проверяя нет ли у меня жара. – Либо ты снова бредишь, Сассенах, – сказал Джейми мне на ухо, – либо у тебя очень извращенные фантазии. Ты ведь не хочешь, чтобы я… – Нет, – поспешила ответить я. – Нет, уж точно не сейчас. И я не умираю. Просто пришло в голову. Джейми насмешливо фыркнул и, убрав волосы с моей шеи, поцеловал меня в затылок. – Раз уж ты не умираешь, – сказал он, – может, пока хватит и этого? Я взяла его руку и положила себе на грудь. Постепенно мне становилось теплее, и мои озябшие ноги, прижатые к голеням Джейми, расслабились. Через окно теперь были видны звезды, затуманенные влажностью летней ночи. И я вдруг затосковала по прохладным ясным, темным как бархат ночам в горах, по сверкающим огромным звездам, казавшимся такими близкими, что кажется, будто, стоя на самом высоком гребне горы, до них можно достать рукой. – Джейми? – прошептала я. – Мы можем поехать домой? Пожалуйста. – Да, – тихо ответил он. Джейми держал меня за руку, и тишина, будто лунный свет, заполнила комнату, в которой мы оба задавались вопросом, где же теперь наш дом.
Дата: Понедельник, 30.09.2019, 21:40 | Сообщение # 362
Король
Сообщений: 19994
Глава 88. С АРОМАТОМ РОКФОРА (с) Перевод Юлии Коровиной
Екатерина Калачанова "Джеймс Фрейзер"
В ПРОШЕДШИЕ ДНИ посетителей было много, и хотя Джейми мне о них рассказывал, сама я никого не видела. Однако сегодня гость пришел ко мне. Миссис Макен, несмотря на поздний срок беременности, сама сопроводила его по лестнице и весьма почтительно ввела в мою маленькую комнату. Вместо мундира на нем был слишком темный для него костюм, состоящий из камзола и бриджей унылого серого цвета, который очень в точку называли «печальным». Хотя к нему Джон удосужился надеть сизый с голубым отливом жилет, который шел к цвету его кожи. – Как вы, моя дорогая? – снимая шляпу, спросил он и, не дожидаясь ответа, присел на одно колено возле кровати, взял мою руку и легонько поцеловал ее. Его светлые волосы были вымыты (я чувствовала запах бергамотового мыла) и подстрижены до одинаковой длины. А поскольку эта длина оказалась примерно в дюйм, Джон непреодолимо напоминал пушистого утенка. Я рассмеялась и, ахнув, прижала руку к боку. – Не заставляй ее смеяться, – гневно воззрился на гостя Джейми. Говорил он холодно, но по тому, как дрогнул уголок рта, я видела, что его тоже забавлял вид Грея. – Я знаю, – сокрушенно сказал мне Джон, совершенно игнорируя Джейми и касаясь рукой головы. – Ужас, правда? Ради приличия мне действительно стóит носить парик, но в жару он просто невыносим. – Как я вас понимаю, – поддержала я его, проводя рукой по спутанной влажной массе своих волос, высыхающих на плечах. – Хотя до того, чтобы захотеть сбрить свои волосы, я пока не дошла, – выразительно добавила я, чуть повернув голову к Джейми. – Не сбривайте. Вам совсем не пойдет, – заверил меня Джон. – Как ваш глаз? – спросила я, осторожно пытаясь приподняться на подушке. – Дайте-ка взглянуть. – Лежите, – сказал он и наклонился надо мной, широко раскрыв оба глаза. – Думаю, почти в порядке. Он по-прежнему чувствителен к прикосновениям, и возникает резкая боль, когда я гляжу вправо или слишком высоко вверх, но... Вы пахнете французским сыром? – слегка удивился Джон. – М-м-м. Я осторожно ощупывала плоть вокруг глазницы, которая пока оставалась немного припухшей. Склера все еще налита кровью, но гематомы побледнели. Большим пальцем я опустила нижнее веко, чтобы осмотреть конъюнктиву: отлично увлажненная и розовая, никаких признаков инфекции. – Глаз слезится? – Только при сильном солнечном свете и не очень обильно, – заверил меня Джон, выпрямляясь и улыбаясь мне. – Спасибо, моя дорогая. Джейми не проронил ни слова, но то, как он дышал, отчетливо показывало раздражение. Я игнорировала его. Если он решил распушить хвост, то, черт возьми, я не смогу его остановить. – Что ты здесь делаешь? – вдруг спросил Джейми. Гость посмотрел на него, приподняв одну бровь, как будто удивился, что тот нарисовался по другую сторону моей кровати. Не сводя глаз с Джейми, Джон медленно поднялся на ноги. – А сам как думаешь, что я здесь делаю? – тихо спросил он. В этом вопросе не прозвучало ни намека на вызов, и я видела, как Джейми вдруг умерил свою враждебность, задумчиво и чуть хмуро изучая Джона. Тот слегка улыбнулся одним уголком рта. – Ты решил, что я пришел сразиться с тобой за благосклонность этой леди? Или соблазнить ее у тебя под носом? Джейми не засмеялся, но морщинка между бровями разгладилась. – Нет, – сухо ответил он. – И поскольку ты вроде не слишком травмирован, я сомневаюсь, что ты здесь, чтобы лечиться. Джон добродушно кивнул головой, показывая, что эта линия рассуждений верна. – И я также сомневаюсь, – более резко произнес Джейми, – что ты пришел продолжить нашу предыдущую дискуссию. Джон медленно вдохнул и еще медленнее выдохнул, глядя на Джейми спокойным взглядом. – По-твоему, мы прояснили не все вопросы? В комнате повисла напряженная тишина. Синие глаза Джейми сузились, голубые глаза Джона расширились, и они пристально уставились друг на друга. Им оставалось только зарычать и начать медленно хлестать хвостами. Взглянув на них, я любезно осведомилась: – Вы вооружены, Джон? Он удивленно посмотрел на меня. – Нет. – Хорошо, – сказала я, попытавшись сесть и от этого слегка закряхтев. – Тогда вы, очевидно, не собираетесь убивать его, – я кивнула на Джейми, стоящего надо мной с наполовину сжатыми кулаками. – И если он не сломал вам шею в первый раз, то не сделает этого сейчас. Так ведь? – выгнув бровь, спросила я у Джейми. Он смотрел на меня сверху вниз, но я заметила, что его губы слегка расслабились. И руки тоже. – Может, и нет. – Что ж, – я откинула волосы с лица, – тогда нет смысла нападать друг на друга. А грубые слова разрушат приятную атмосферу этого визита, не так ли? Мужчины предпочли промолчать. – Вообще-то, это был не риторический вопрос, – сказала я. – Но оставим это. Сложив руки на коленях, я повернулась к Джону. – Разумеется, я польщена вашим вниманием, но не думаю, что вы пришли только для того, чтобы справиться о моем здоровье. Так что простите мое вульгарное любопытство... зачем вы здесь? Я кивнула на табурет, и Джон, наконец расслабившись, сел, сцепив пальцы обеих рук вокруг колена. – Я пришел просить твоей помощи, – повернувшись, обратился он к Джейми. – Но также... – какой бы легкой ни была заминка, я ее уловила, – сделать предложение. И это не услуга за услугу, – добавил Грей. – Предложение не зависит от помощи. Джейми издал шотландский звук, выражающий глубокий скептицизм, но и готовность слушать. Джон кивнул и глубоко вдохнул, прежде чем продолжить. – Вы как-то упомянули, моя дорогая, что... – Не называй ее так. – Миссис Фрейзер, – поправился Джон и, вежливо мне поклонившись, снова обратился к Джейми, – однажды говорила мне, что она – как и ты, полагаю, – знакомы с генералом Арнольдом. Мы с Джейми озадаченно переглянулись. Джейми пожал плечами и сложил на груди руки. – Да, мы знакомы. – Хорошо. Мы… с моим братом, – я скорее почувствовала, чем увидела удивление Джейми при упоминании о Хэле, – хотели попросить тебя представить нас Арнольду в письме, присовокупив твою личную просьбу к генералу официально разрешить нам войти в город и оказать любую помощь, какую он сочтет возможным предоставить, в поисках моего сына. Джон выдохнул и сидел, опустив голову и не двигаясь. Никто не шевелился. Наконец Джейми длинно выдохнул и сел на другой табурет. – Рассказывай, – смирившись, сказал он, – что натворил этот маленький паршивец на сей раз?
ЗАКОНЧИВ РАССКАЗЫВАТЬ, Джон вздохнул и попытался почесать больной глаз, но, к счастью, вовремя опомнился. – Перед вашим уходом я положу туда немного меда, – сказала я ему. – Это избавит от ощущения песка в глазу. Сказанные не в тему слова помогли заполнить возникшую в разговоре неловкую паузу, поскольку Джейми на мгновение лишился дара речи. – Иисусе, – только и сказал он и сильно потер рукой лицо. По-прежнему в окровавленной рубашке и бриджах, в которых сражался, не брившийся три дня, Джейми почти не спал, не ел и выглядел так, что никто не захотел бы встретить его даже средь бела дня, – не говоря уже о темном переулке. Глубоко вздохнув, он потряс головой, будто собака, вышедшая из воды. – Значит, ты думаешь, что они вдвоем поехали в Филадельфию – Уильям и этот Ричардсон? – Вероятно, не вместе – или, по крайней мере, не с самого начала, – ответил Джон. – Конюх Уильяма сказал, что он отправился на поиски двух... э-э... девушек, которые ушли из лагеря. Но мы сильно подозреваем, что это уловка Ричардсона для того, чтобы, выманив Вилли из лагеря, перехватить его на дороге. Джейми раздраженно фыркнул. – Хотелось бы думать, что парень не такой уж глупыш и простофиля, чтобы уйти с этим Ричардсоном. Особенно после того, как в прошлом году тот отправил его в болота Грейт-Дисмал и чуть не убил. – Он тебе об этом рассказал? – О, а тебе не рассказывал? – внимательный слушатель, возможно, уловил бы в голосе Джейми легкую издёвку. – Я чертовски уверен, что Уильям ничего тебе не говорил, – резко ответил Джон. – Он не видел тебя много лет до того, как вы столкнулись на Честнат-стрит, и держу пари, что и после вы с ним не встречались, а я сомневаюсь, что пропустил бы, если Вилли упомянул Ричардсона в том коридоре. – Нет, – кратко ответил Джейми. – Он сказал моему племяннику, Йену Мюррею. Или, вернее, – поправился он, – Йен понял это из того, что Уильям говорил в горячечном бреду, когда Йен спас его на болотах. Ричардсон отправил парня с посланием к группе мужчин в Дисмал-Тауне и сказал, что эти люди – лоялисты. Но половина жителей Дисмал-Тауна носят фамилию Вашингтон. Всю драчливость Джона как рукой сняло. Он побледнел, и исчезающие синяки проступили на его коже, будто проказа. Глубоко вздохнув, он оглядел комнату и, увидев на столе полупустую бутылку кларета, взял и залпом выпил из нее четверть. Подавив отрыжку, Джон поставил бутылку на стол, встал, коротко кивнул и со словами «одну минутку» вышел, оставив нас с Джейми озадаченно смотреть друг на друга. Наше недоумение не слишком уменьшилось, когда Джон вернулся в сопровождении герцога Пардлоу. Джейми выразился по-гэльски настолько изобретательно, что я посмотрела на него с восхищенным удивлением. – И вам тоже хорошего дня, генерал Фрейзер, – учтиво поклонился Хэл. Как и Джон, он был одет в штатское, хотя с таким крикливым жилетом в темно-красную полоску, что мне стало любопытно, откуда он его взял. – Я вышел в отставку, – холодно проинформировал герцога Джейми. – «Мистер Фрейзер» будет лучше. Могу я спросить, чему мы обязаны чести вас видеть, ваша светлость? Хэл плотно сжал губы, но, взглянув на брата, коротко объяснил свою личную озабоченность капитаном Ричардсоном. – И, конечно, я хочу вернуть своего племянника Уильяма – если он действительно с Ричардсоном. Брат сообщил, что у вас имеются сомнения относительно такой вероятности? – Да, – кратко отозвался Джейми. – Мой сын – не дурак и не рохля. Я уловила слабый акцент на словах «мой сын», – как и братья Греи, которые чуть напряглись. – Он не стал бы сбегать под каким-то жалким предлогом и не позволил бы кому-то, кого подозревает, взять себя в плен. – Вы чертовски сильно верите в мальчика, которого не видели с тех пор, как ему исполнилось шесть, – спокойным тоном заметил Хэл. Джейми очень горько улыбнулся. – Я воспитывал его до шести лет, – сказал он и перевел взгляд на Джона. – Мне известно, из чего он сделан. И я знаю, кто формировал его после этого. Поправьте меня, если я ошибаюсь, милорд. Воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только голосом лейтенанта Макена, жалобно вопрошавшего у жены о том, где лежат его чистые чулки. – Что ж, – со вздохом произнес Хэл, – если Уильям не с Ричардсоном, тогда, как вы думаете, куда он делся? – Отправился за девушками, о которых говорил, – ответил Джейми, пожимая плечами. – Он сказал об этом своему конюху, не так ли? Вы знаете, кто эти девушки? Джон и Хэл обменялись чуть огорченными взглядами, и я очень осторожно кашлянула, прижимая подушку к животу. – Если это так, – сказала я, – то, вероятно, он вернется, как только найдет их или откажется от поисков. Верно? Мог он уйти из-за них в самоволку?.. Э-э… я имею в виду в увольнительную без разрешения? – Так рисковать ему бы не пришлось, – сказал Хэл. – Его отстранили от службы. – Что? – воскликнул Джон, оборачиваясь к брату. – Какого черта? Хэл раздраженно вздохнул. – В разгар битвы он покинул лагерь, хотя ему приказали оставаться там. Что еще? Ввязался в драку с другим офицером, очутился на дне оврага с вмятиной в черепе из-за того, что оказался не в том месте не в то время, и вообще потому что он – одна сплошная головная боль. – Ты прав, он действительно твой сын, – развеселившись, сказала я Джейми, который фыркнул, но выглядел вполне довольным. – Кстати о племянниках, – обратился Джейми к Хэлу, – вы, кажется, прекрасно осведомлены, ваша светлость. Может быть, вам известно что-нибудь об индейском разведчике по имени Йен Мюррей? Хэл выглядел озадаченным, но Джон быстро повернул голову к Джейми. – Да, – сказал он. – Я знаю. Поздно вечером в день битвы его взяли в плен, и он пришел со мной в лагерь, после чего убил томагавком другого разведчика и снова удалился. – Кровушка сказывается, – пробормотала я, хотя в глубине души была расстроена и обеспокоена. – Э-э… он ранен? – Да, – резко ответил Джейми. – Его ранили стрелой в плечо. Я не смог ее вытащить, но древко обломал. – И... никто не видел его с ночи после сражения? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Мужчины переглянулись, но встречаться со мной взглядом избегали. – Я, м-м, дал ему флягу воды, смешанной с бренди, – немного неуверенно ответил Джон. – А лошадь он взять отказался. – Рейчел найдет его, – произнес Джейми так твердо, как только мог. – И я попросил Йена Старшего присмотреть за парнем. С ним все будет в порядке. – Надеюсь, ваша вера в собственную кровь себя оправдает, сэр, – вздохнув, совершенно серьезно сказал Хэл. – Но так как мы ничего не можем сделать для Мюррея, а вопрос о местонахождении Уильяма, по-видимому, пока остается спорным... Мне неловко обременять вас заботами о моих родных, но у меня есть веские причины отыскать капитана Ричардсона, совершенно независимо от того, что он мог или не мог сделать с Уильямом. И в связи с этим... – Да, – перебил Джейми, и напряжение в его плечах ослабло. – Да, конечно, ваша светлость. Сассенах, будь добра, не умирай, пока я схожу попросить у миссис Макен бумагу и чернила, ладно? – У нас есть с собой, – Джон потянулся к кожаной сумке, которую держал под рукой. – Ты позволишь? И начал выкладывать бумагу, чернильницу, небольшой пучок перьев и огрызок красного сургуча. Все смотрели, как Джейми смешал чернила, починил перо и приступил к делу. Зная, как трудно ему писать и как он ненавидит, когда за ним наблюдают, я, подавив стон, приподнялась еще немного и повернулась к Хэлу. – Джон упомянул, что вы хотели сделать нам предложение, – сказала я. – Конечно, мы рады помочь, независимо от него. Но просто из любопытства… – О, – Хэл моргнул, однако, пристально глядя на меня, быстро переключил мысленные шестеренки. – Да. Предложение, которое я имел в виду, не имеет никакого отношения к любезной услуге мистера Фрейзера, – сказал он. – Джон решил, что это будет удобным для всех заинтересованных лиц. Он повернулся к своему брату, который улыбнулся мне. – Мой дом на Честнат-стрит, – пояснил Джон. – Ясно, что в обозримом будущем я там жить не буду. И мне известно, что в Филадельфии вы ютитесь вместе с семьей печатника. Учитывая ваше нынешнее хрупкое здоровье, – он деликатно кивнул на небольшую кучку окровавленных повязок в углу, – очевидно, вам будет удобнее вернуться в мой дом. Вы… Низкий шотландский звук прервал его, и Джон удивленно посмотрел на Джейми. – В последний раз, когда я был вынужден принять помощь от вашего брата, милорд, – сказал Джейми, пристально глядя на Джона, – я был вашим пленником и не мог обеспечивать свою семью. Теперь я не пленник и никогда им не буду. Я сам позабочусь о своей жене. В мертвой тишине под взглядами всех, кто был в комнате, Джейми склонил голову над бумагой и медленно написал свое имя.
Дата: Понедельник, 30.09.2019, 21:44 | Сообщение # 363
Король
Сообщений: 19994
Глава 89. СЕГОДНЯ ТЫ ЗАДИРА-ПЕТУШОК, А ЗАВТРА – ГОРСТКА ПЕРЬЕВ И ПУШОК (с) Перевод Елены Карпухиной, Натальи Ромодиной и Елены Буртан
Ендре Пеновас "Защитник"
УИЛЬЯМ ПО ПРИВЫЧКЕ ОТПРАВИЛСЯ за Мадрасом, но по пути в раздумье остановился. Если он отыщет девушек, вряд ли один конь сможет доставить их втроём обратно. Повернув в другую сторону, Уильям бросился к стоянке погонщиков и вскоре появился оттуда с порожней патронной двуколкой [двухколёсная конная повозка для перевозки боеприпасов – прим. перев.], запряжённой большим крепким серым мулом, у которого недоставало половины уха. Мул предпочитал не торопиться, но всё-таки двигался быстрее, чем шагают две девушки. Насколько они его опередили? Если верить Зебеди, – на час, а может, и больше. – Но, пошёл! – крикнул Уильям и щёлкнул кнутом по крупу мула. Норовистое животное оказалось неглупым и, рванувшись, прибавило ходу. Впрочем, Уильям подозревал, что мул припустил не только от его понуканий, но и из-за вьющихся вокруг мух. Как следует разогнавшись, мул, очевидно, мог без заметных усилий продолжать в том же духе и резво рысил по дороге, с лёгкостью обгоняя фермерские повозки, фуражиров и несколько отрядов разведчиков. У Уильяма только зубы на ухабах лязгали. Конечно, он в два счёта догонит девушек. Не догнал. По прикидкам Уильяма, он проехал почти десять миль, прежде чем пришёл к выводу, что вряд ли девушки так сильно его опередили. Повернув назад, он принялся тщательно обследовать те немногочисленные просёлочные дороги, что вели в поля. Он ездил взад-вперёд, расспрашивая всех встречных-поперечных, с каждой минутой всё больше изнемогая от жары и раздражаясь. Когда перевалило за полдень, его нагнала армия, и марширующие колонны вскоре оставили позади себя мула, который к этому времени уже плёлся шагом. Уильям неохотно развернулся и направился вместе с солдатами в лагерь. Наверное, Коленсо ошибся: возможно, девушки вовсе никуда не уходили из обоза. В таком случае Уильям разыщет их, как только войска станут лагерем на ночёвку. Не нашёл. Зато отыскал Зеба и Коленсо. Оба клялись, что девчонки действительно ушли. Уильям упрямо расспрашивал прачек и поваров, но девушки точно в воду канули. В конце концов Уильям принялся устало бродить по всему лагерю, разыскивая папа́ или дядю Хэла. Он не надеялся, что кто-то из них хоть что-нибудь знает о пропавших, но Уильяму почему-то казалось, что нельзя прекращать поиски, не обратившись к родственникам: пусть они хотя бы помогут разузнать о его подопечных. Две молоденькие девушки никак не могли обогнать армию и... Он внезапно остановился как вкопанный прямо посреди лагеря, так что спешащим на ужин людям пришлось его обходить. – Чёрт, – пробурчал Уильям. Плавясь от жары и изнемогая от усталости, он даже громко выругаться не смог. – Коленсо, леворукий ты гадёныш. И, едва сдерживая злость, – как на себя, так и на своего конюха, – он решительно отправился на поиски Коленсо Барагваната. Уильям сразу заметил, что мелкий засранец Коленсо – левша, потому что и сам страдал от подобного недостатка. Однако, в отличие от Коленсо, он не путал правую руку с левой и умел ориентироваться. Коленсо же не умел. Уильям бранил себя последними словами за то, что об этом не вспомнил. – Вот грёбаный идиот, – пробормотал он, вытирая рукавом потное запылённое лицо. – Как же я мог забыть! Как только Уильям остановился, чтобы обо всём поразмыслить, он сразу же сообразил, что двум сбежавшим девушкам не было никакого смысла двигаться впереди армии. Даже если они боялись кого-то из военных и даже если собирались добраться до Нью-Йорка, разумнее идти в другую сторону, хотя бы временно. Пусть армия уйдёт подальше, а затем они направятся туда, куда намеревались. Уильям взглянул на солнце, краешек которого ещё висел над горизонтом, и глубоко, раздражённо выдохнул. Кем бы там ни была Джейн, дурой её точно не назовёшь. Он решил сначала найти что-нибудь на ужин, а потом уже разыскать Коленсо, но готов был поспорить, что встретит завтрашний день на дороге, ведущей назад, в Мидлтаун.
НЕЗАДОЛГО ДО ПОЛУДНЯ он их нашёл. Уильям увидел их первым: девушки шли по обочине дороги с узлами в обеих руках. Они тоже его заметили; услышав скрип колёс, девчонки оглянулись, но, не усмотрев ничего настораживающего, продолжили свой путь. А затем Джейн обернулась снова и, как только поняла, кого только что увидела, от страха переменилась в лице. Она бросила один из узлов, схватила младшую сестру за запястье и стащила её с просёлка. По обе стороны от дороги простирались фермерские угодья с неогороженными полями, но в нескольких сотнях ярдов впереди виднелась довольно большая каштановая роща, и, невзирая на оклик Уильяма, девушки рванули к ней так, словно за ними гнался сам дьявол. Не переставая глухо чертыхаться, Уильям остановил мула, отшвырнул поводья и бросился вдогонку. Но ему не удалось настичь девушек, – не помогли даже длинные ноги, – они добежали до опушки раньше. – Стойте, Бога ради! – прокричал он. – Я вас не трону! Услышав это, Фанни, казалось, была не прочь остановиться, но Джейн рванула её за собой, и они исчезли среди шелестевшей листвы. Уильям фыркнул и замедлил шаг. Джейн могла что-то втемяшить себе в голову – если вообще у неё есть голова на плечах, в чём Уильям сейчас сильно сомневался, – но она не имела никакого права тащить за собой младшую сестру туда, где всего два дня назад гремели бои. Разбитые просёлки и огромные клоки взрытой земли на израненных полях, где бежали или тащили пушки солдаты. Стоило глубоко вдохнуть, и сразу явственно ощущался смрад смерти, от которого становилось не по себе. Вонь от неубранных трупов, раздувшихся на солнце, лопающихся от газов, кишащих мухами и личинками... Уильям надеялся, что девушки не столкнутся с подобным зрелищем. Но, с другой стороны, если это произойдёт, они, скорее всего, тут же с визгом кинутся к нему в объятия. Но в складках и неровностях рельефа могли скрываться не только мёртвые тела. Рука Уильяма непроизвольно потянулась к рукояти ножа, которого, разумеется, на поясе не оказалось. – Твою ж мать!.. Вот дерьмо! И, словно в ответ, из-за деревьев внезапно послышался громкий гомон. Значит, наткнулись не на мертвецов: до Уильяма донеслись мужские голоса, проклятия, уговоры и истошные вопли. Схватив упавшую ветку, он бросился в рощу, крича во всю глотку. Он слышал их, а они наверняка услышали его: тон перепалки изменился. Девушки по-прежнему визжали, но уже не так отчаянно, а мужчины... Сколько их – двое, трое? Не больше. Они взволнованно и испуганно спорили. Говорили не по-английски... Не англичане... – Mistkerle! [подонки (нем.). – прим. перев.] – заорал он во всё горло. «Это же грёбаные вонючие гессенцы!» – Feiglinge! [трусы (нем.). – прим. перев.] Трусы-говноеды! Послышался треск ветвей и шорох трясущейся листвы. Вглядываясь сквозь деревья, Уильям увидел, что группа людей, – судя по гвалту, девушки всё ещё были с ними, – направлялась к дороге. Перестав вопить благим матом, он и сам тотчас изменил направление и рванул через подлесок назад к дороге, не обращая внимания на свисающие ветки и недозрелые каштаны, глухо стучавшие по голове и плечам. Вон они! Уильям увидел, как из-за деревьев появился человек и, обнаружив дорогу, сразу же бросился назад: он пытался кого-то сграбастать. Визг стал пронзительнее: мужчина, ухватив Фанни за шею, выволок из рощи спотыкающуюся девушку. Уильям кинулся к ним со всех ног, выкрикивая бессвязные проклятия и потрясая импровизированной дубинкой. Однако гессенец, державший Фанни, должно быть, испугался человека в мундире: он тут же отпустил девочку, развернулся и быстрее зайца помчался наутёк – только пыль столбом поднялась. Пошатнувшись, Фанни упала на колени, но крови на ней не было, значит, она цела и невредима. – Джейн! – крикнул Уильям. – Джейн! Где ты? – Я здесь! Зде… Её голос внезапно оборвался, но Уильям успел разглядеть, где она, – буквально в десяти футах от него, – и нырнул в ходуном ходившие кусты. С ней были двое: один зажимал ей рукой рот, а другой изо всех сил пытался снять штык с мушкета «Браун Бесс» [англ. Brown Bess — «Бурая Бесс», «Смуглая Бесс» – прозвище, под которым получило известность британское ружьё образца 1722 года и его более поздние модели. Официальное название оружия – «мушкет сухопутного образца». – прим. перев.]. Пинком выбив оружие у него из рук, Уильям бросился на чужака и, сцепившись с ним, в мгновение ока очутился на земле. Этот дюжий детина, может, и не умел обращаться со штыком, но в обычной драке уж точно знал толк. Тяжело дыша и оставляя в земле вмятины, они бешено катались по подлеску, и ветки ломались под их спинами с треском, похожим на выстрелы. Краем уха Уильям услышал, как завопил другой головорез (видимо, Джейн его укусила – умница, девочка!), но всё внимание было приковано к гессенцу, всерьёз вознамерившемуся его задушить. Уильям сумел схватить негодяя за запястья, затем, припомнив Бана Тарлетона, дёрнул врага на себя и боднул его в лицо. Приём сработал опять: раздался ужасный хруст, горячая кровь обрызгала Уильяму лицо, и хватка противника ослабла. В голове мутилось, но юноша вывернулся из тисков врага, только чтобы оказаться лицом к лицу с другим гессенцем, которому явно удалось снять штык, ибо в кулаке он сжимал фут заточенной стали. – На! Держи! Джейн выскочила прямо из куста рядом с ним, – Уильям даже вздрогнул от неожиданности, – и что-то сунула ему в руку. Слава тебе, Господи, нож. Не чета штыку, но всё же оружие. Джейн по-прежнему стояла рядом. Уильям угрожающе выставил вперёд нож, схватил её за руку и начал отступать. Гессенец... Иисусе, уж не один ли это из тех сукиных сынов, кто пытался проломить ему череп? Он не мог сказать наверняка: перед глазами плавали мушки, а мерзавцы уже успели избавиться от приметных зелёных мундиров. «Интересно, все ли сукины дети ходят в зелёных мундирах?» – совершенно некстати подумалось ему. Затем они выбрались на дорогу, и дело осложнилось. Уильяму показалось, что он пырнул одного из нападавших ножом, и девушки опять завизжали, а потом он обнаружил, что лежит на дороге, глотая пыль, но вскочил снова, прежде чем один из ублюдков успел пнуть его в лицо... Снова крик и цокот копыт. Выпустив руку противника, Уильям развернулся и увидел Рейчел Хантер верхом на муле. Она быстро приближалась по дороге, размахивая чепчиком, который держала за завязки, и громко звала: – Дядя Хирам! Кузен Сет! Быстрее! Ко мне! Ко мне! На помощь! Мул Уильяма вскинул голову от травы и приветственно проревел, заметив собрата. Судя по всему, это стало последней каплей для дезертиров: на миг ошеломлённо застыв, они повернулись и вприпрыжку помчались по дороге следом за удравшим товарищем. Какое-то время Уильям стоял, покачиваясь и хватая ртом воздух, а потом выронил нож и резко опустился на землю. – Что, – начал он, и явственное раздражение в голосе резануло по ушам даже его самого, – вы здесь делаете?
Рейчел оставила его вопрос без внимания. С лёгким стуком она соскочила с мула и, подведя его к повозке Уильяма, привязала к ней. Лишь затем она подошла к сидевшему на дороге Рэнсому, который вяло стряхивал грязь с коленей и проверял, целы ли руки-ноги. – Вы случайно не видели тут двух девушек? Чтобы посмотреть на Рейчел, Уильяму пришлось запрокинуть голову. – Видела. Они побежали за деревья, – Рейчел кивком указала на каштановую рощу. – А насчёт того, что я здесь делаю, – я уже три раза проехала взад-вперёд по этой дороге в поисках твоего кузена, Йена Мюррея. При этих словах девушка сурово посмотрела на Уильяма, словно тот вознамерился оспорить её заявление о родстве с Мюрреем. При других обстоятельствах Уильям мог бы и обидеться, но сейчас у него не было сил. – Полагаю, если бы ты увидел его живым или мёртвым, то сказал бы мне? – Да, – ответил он. На лбу, в том месте, которым он боднул дезертира, вскочила шишка, и Уильям осторожно её потёр. Набрав полную грудь воздуха, Рейчел шумно вздохнула, вытерла потное лицо передником и только потом надела чепец. Качая головой, она оглядела Уильяма. – Ты настоящий петух-забияка, Уильям! – печально констатировала Рейчел. – Я замечала это в тебе и раньше, но сейчас удостоверилась окончательно. – Петух, – холодно повторил Уильям, счищая грязь с рукава. – Вот как! Самодовольный, хвастливый скандалист, привлекающий к себе внимание любым способом. Таким вы меня считаете? Рейчел взметнула брови. Они у неё не были классически красивыми и ровными: их кончики причудливо изгибались вверх, придавая даже спокойному лицу умный и заинтересованный вид. Когда же девушка волновалась, брови становились раскосыми, делая её взгляд жёстким и строгим. Такими они стали и сейчас, – буквально на миг. Но затем Рейчел расслабилась. Самую малость. – Нет, – ответила она. – Ты когда-нибудь держал кур, Уильям? – В последние годы – нет, – ответил он, изучая разодранный рукав мундира. Под прорехой виднелась дырка на рубашке и кровавая царапина на локте. Проклятье! Один из ублюдков чуть было не отхватил ему руку штыком. – Так или иначе, теперь я встречаю цыплят только на тарелке за завтраком. А что? – Да ведь петух – удивительно отважное создание, – чуть ли не с укором пояснила Рейчел. – Он бросается прямо на врага, даже зная, что погибнет в бою, но таким образом даёт своим курочкам время сбежать. Уильям вскинул голову. – Своим курочкам? – От возмущения кровь прилила к лицу Уильяма. – Моим? – Он бросил взгляд в ту сторону, куда убежали Джейн с Фанни, затем свирепо посмотрел на Рейчел. – Неужели вы не понимаете, что это шлюхи? Рейчел раздражённо закатила глаза. Она, чёрт возьми, посмела закатить глаза! – Полагаю, я провела в армии побольше времени, чем ты, – Рейчел намеренно старалась смотреть на него свысока. – Я знакома с женщинами, у которых нет ни имущества, ни покровителей, поэтому им не остаётся ничего иного, как прибегать к отвратительным средствам, чтобы заработать, продавая свои тела. – К отвратительным средствам? – повторил Уильям. – Вы понимаете, что я… Рейчел топнула ногой и впилась в него сердитым взглядом. – Может, ты перестанешь повторять за мной? – настоятельно потребовала Рейчел. – Я пыталась тебя похвалить, хотя, как друг, оплакивала бы твою смерть, до которой тебя точно доведёт задиристость. Шлюхи эти девушки или нет, оплачиваешь ли ты их общество, — это к делу не относится. – Не отно... – начал было возмущённый Уильям, но оборвал себя на полуслове, пока его снова не обвинили в повторении. – Ни черта я им не плачу! – Не относится, – подчеркнула Рейчел. «Господи, да она сама начала повторять!» – мелькнула мысль у Рэнсома. – В конце концов, ты поступил точно так же и ради меня. – Ради вас... – Уильям осёкся. – Я? Рейчел шумно выдохнула, глядя на него так, словно пнула бы его в голень или оттоптала ему пальцы, если бы не вспомнила про свои квакерские принципы. – Дважды, – нарочито вежливо пояснила она. – Очевидно, те события были столь незначительными – или я так мало значила для тебя, – что ты и позабыл? – Напомните же мне, – сухо попросил Уильям и, оторвав лоскут от разодранной подкладки мундира, вытер им грязь (и кровь – он увидел её сейчас) с лица. Рейчел коротко фыркнула, но помогла ему: – Разве ты забыл гнусное создание, напавшее на нас в том ужасном месте по дороге в Нью-Йорк? – А, это… – Всё внутри у Уильяма сжалось от воспоминания. – Я это сделал не только ради вас. И особого выбора у меня тоже не было. Он, чёрт возьми, пытался проломить мне голову топором. – Хм. Похоже, к тебе так и притягивает маньяков с топорами, просто рок какой-то, – нахмурилась Рейчел. – Тот мистер Баг на самом деле стукнул тебя топором по голове. Ты убил его, но ведь только для того, чтобы, чтобы защитить от подобной участи нас с Йеном. Разве нет? – Да что вы, – немного сердито возразил Уильям. – С чего вы это взяли? Может, я просто отомстил за то, что он на меня напал? – Может, ты и задира, но задира не мстительный, – назидательно сказала Рейчел. Она достала из кармана платок и промокнула лоснящееся от пота лицо. – Не поискать ли нам твоих... спутниц? – Надо бы, – с долей смирения в голосе произнёс Уильям и повернулся лицом к роще. – Но мне кажется, они убегут, если за ними пойду я. Нетерпеливо фыркнув, Рейчел обошла Уильяма и потопала в чащу, с шумом пробираясь сквозь подлесок, словно голодный медведь. При этой мысли юноша ухмыльнулся, но внезапный визг стёр усмешку с его лица. Уильям кинулся вслед за Рейчел, но та уже возвращалась, рывками волоча Джейн за руку и одновременно пытаясь увернуться от её бешеных ударов. Джейн отбивалась свободной рукой, стремясь ногтями располосовать Рейчел лицо. – Хватит! – рявкнул Уильям. Шагнув вперёд, он схватил Джейн за плечо и выдернул её из рук Рейчел. Джейн, не раздумывая, сразу же набросилась на него, но руки у Уильяма были длиннее, чем у Рейчел, и он легко удерживал девушку на расстоянии. – Да угомонишься ты наконец? – сердито спросил он. – Никто тебя не обидит. Во всяком случае, сейчас. Джейн застыла, тяжело дыша и широко распахнув глаза, но продолжала переводить взгляд с Уильяма на Рейчел и обратно, как загнанный в угол зверь. – Он прав, – осторожно приближаясь к ней, подтвердила Рейчел. – Сейчас тебе ничего не грозит. Как тебя зовут, друг? – Её зовут Джейн, – сказал Уильям, постепенно ослабляя хватку, но готовый сгрести девушку снова, если она сорвётся с места. – Фамилии я не знаю. Джейн не убежала, но и не заговорила. Её платье было разорвано у шеи, и девушка машинально схватила оторванный край, пытаясь приладить его на место. – Вы видели мой узел? – почти спокойно спросила она. – У меня там швейные принадлежности. Мне нужно иголку. – Я его поищу, – успокоила её Рейчел. – Ты обронила узел в лесу? – Фэв! – довольно резко заговорила Фанни за спиной Уильяма, и он понял, что девочка стоит там какое-то время: она уже успела пару раз его окликнуть. – Что? – нетерпеливо спросил он, развернувшись вполоборота и пытаясь не спускать глаз с Джейн и Рейчел. – Там индееф, – сообщила Фанни, пальцем указывая на рощу. – Йен! Рейчел резво, словно бекас, перебежала через дорогу и исчезла за деревьями. Уильям, с ножом в руке, поспешил за ней. В этой роще мог скрываться не один индеец, и если это не Мюррей... Но, судя по донёсшемуся из чащи возгласу Рейчел, в котором смешались ужас и облегчение, это всё-таки был Йен. Мюррей съёжился в бесформенную груду в густой тени у подножия большой сосны, наполовину засыпанный хвоей: очевидно, он пытался спрятаться, но, не доведя дело до конца, потерял сознание. – Он дышит, – произнесла Рейчел, и Уильям заметил, что голос у неё прерывается. – Хорошо, – односложно ответил Уильям. Опустившись на корточки рядом с девушкой и собираясь перевернуть Мюррея, он положил руку тому на плечо. Казавшееся бесчувственным тело резко вскрикнуло, неистово изогнулось, и парень встал на колени, раскачиваясь и дико озираясь по сторонам. Йен схватился за плечо, которое сжал Уильям. Лишь сейчас Рэнсом увидел на руке у Мюррея полоску засохшей крови. Капли свежей стекали с обломанного древка стрелы, торчавшей из распухшей плоти. – Йен, – позвала Рейчел. – Йен, это я. Теперь всё хорошо. Я с тобой. Голос её звучал уверенно, но рука, коснувшаяся Йена, дрожала. Мюррей жадно втянул воздух, и его затуманенный взор, казалось, прояснился. Он перевёл взгляд с Фанни и Джейн, зашедших вслед за Уильямом в рощу, на своего кузена и какое-то время хмуро рассматривал его лицо. Затем Йен увидел Рейчел и сразу успокоился: затих и расслабился. Он закрыл глаза и глубоко выдохнул. – Taing do Dhia, [«Спасибо Тебе, Господи» (гэльск.), – прим. перев.] – сказал он и сел на корточки. – Воды, – потребовала Рейчел, встряхнув пустую фляжку, лежавшую на земле возле Йена. – У тебя есть вода, Уильям? – У меня есть, – вмешалась Джейн, выйдя из ступора и нащупывая фляжку, висевшую на шее. – Думаете, он поправится? Побледневшая от тревоги Рейчел не ответила – она поила Йена. На лице Мюррея остались следы боевой раскраски. Уильям стал с интересом их рассматривать, и на миг волосы у него на голове встали дыбом: он задумался, не убил ли Мюррей какого-нибудь британского солдата. По крайней мере, этот тип не щеголял со скальпами на поясе, – ни с британскими, ни с какими-либо другими. Рейчел негромко разговаривала с Мюрреем, время от времени задумчиво поглядывая на Уильяма. Он даже слегка удивился, обнаружив, что в точности знает, о чём она думает. А чему, собственно говоря, удивляться? Уильям тоже размышлял: сможет ли Мюррей ехать верхом на муле? Пешком он явно далеко не уйдёт. А если не сможет… Станет ли Рейчел убеждать Уильяма отвезти её с Мюрреем в город на повозке? Он почувствовал, как при мысли о возвращении в Филадельфию у него ком встал в животе. Уильям бросил взгляд в сторону Джейн – и обнаружил, что она исчезла. Как и Фанни. Он уже почти поднялся, когда услышал протестующий рёв мула Рейчел, и через несколько секунд оказался на дороге. Он увидел, что Джейн безуспешно пытается подсадить Фанни в седло. Младшая сестра, вцепившись в щетинистую гриву мула, отважно старалась закинуть на него ногу, но мул упорно сопротивлялся, мотая головой и пятясь от Джейн, отчего ноги Фанни отчаянно и беспомощно болтались в воздухе. Уильям в три шага добежал до девочки и схватил её за талию. – Отпусти его, детка! – спокойно сказал он. – Я тебя удержу. Фанни, несмотря на хрупкую внешность, оказалась на удивление тяжёлой. И пахло от неё сладко, хотя шея у девочки была немытая, а одежда – в грязи и дорожной пыли. Уильям поставил Фанни на землю и строго посмотрел на Джейн. Та встретила его взгляд с вызовом, однако Элсмир был знаком с ней уже достаточно давно и знал, что за вздёрнутым подбородком и стиснутыми зубами скрывается страх, поэтому заговорил мягче, чем мог бы. – Ну и куда тебе вздумалось ехать? – спросил он, стараясь не слишком обнаруживать свой интерес. – Мне… ну, в Нью-Йорк, – ответила Джейн, но неуверенно. Глаза у неё метались из стороны в сторону, словно в ожидании неведомой угрозы, которая вдруг даст о себе знать в мирной сельской местности. – Без меня?! Я уязвлён, мадам, такой внезапной неприязнью к моему обществу. Умоляю, скажите, чем я мог вас оскорбить? Джейн плотно сжала губы, но Уильям видел, что его шутливый тон отчасти успокоил её. Лицо девушки всё ещё пылало от напряжения, но дышала она ровнее. – Полагаю, нам нужно расстаться, лорд Элсмир. – Её попытка выражаться церемонно выглядела трогательно и нелепо. – Я… мы… теперь будем путешествовать без вас. Сложив руки на груди, Уильям прислонился спиной к повозке и снисходительно посмотрел на Джейн. – Каким образом? – поинтересовался он. – У вас нет ни денег, ни лошади, и вы не пройдёте пешком и пяти миль, как наткнётесь ещё на кого-нибудь вроде этих гессенцев. – У меня есть… немного денег. Девушка провела ладонью по юбке, и Уильям в самом деле разглядел под ней оттопыренный карман. Несмотря на стремление сохранять спокойствие, кипевший в нём гнев вырвался наружу. – Где ты их взяла? – спросил он, выпрямляясь и хватая её за запястье. – Разве я не запретил тебе заниматься проституцией? Она резко выдернула руку и отпрыгнула на пару шагов. – Ты не имеешь права запрещать мне делать, то, что я хочу, будь это даже последняя мерзость! – огрызнулась она, и кровь бросилась ей в лицо. – И хотя это не твоё дело, но я заработала эти деньги, не ублажая мужчин. – А как тогда? Торгуя своей сестрой? Джейн влепила ему увесистую пощёчину. Он знал, что не должен был так говорить. Понимая это, – а ещё из-за горящей щеки – он злился ещё сильнее. – Стоило бы бросить вас здесь к чёртовой бабушке, ты… – Отлично! Именно этого я и хочу! Ты… ты… Прежде чем кто-либо из них смог подобрать подходящее выражение, из рощи появились Рейчел с Йеном. Высокий шотландец тяжело опирался на девушку. Уильям напоследок бросил на Джейн свирепый взгляд и поспешил на помощь, подставив Мюррею плечо с другой стороны. Йен на миг напрягся, противясь этому, но потом сдался: другого выхода не было. – Что случилось? – Уильям кивком указал на обломанное древко стрелы. – Личные счёты или шальной выстрел? В ответ Мюррей неохотно усмехнулся. – Превратности войны… – хрипло ответил он и уселся на откинутый борт повозки. Йен дышал, словно загнанный бык, но держался. Он мельком взглянул на Уильяма. – А ты что здесь делаешь, a fang Sassunaich [английский стервятник (гэльск.), – прим. перев.]? – Не твоё дело! Но тебе повезло, что я здесь, – так же коротко ответил Уильям. Он обернулся к Рейчел, приняв единственно правильное решение. – Возьмите повозку и отвезите девушек в безопасное место. – Это… – начала Рейчел, но, оглянувшись, вздрогнула, увидев, как Джейн и Фанни проскользнули мимо неё через дорогу и нырнули в лес. – Куда это они? – Вот чёрт! – на ходу воскликнул Уильям, перебегая через дорогу. – Ждите здесь.
Дата: Понедельник, 30.09.2019, 21:45 | Сообщение # 364
Король
Сообщений: 19994
ДЕВУШКАМ НЕ УДАЛОСЬ от него оторваться, и они совсем не знали леса, поэтому не сумели спрятаться. Когда Фанни перелезала через бревно, Уильям схватил замешкавшуюся девочку сзади за фартук, – она вновь оказалась менее проворной, чем сестра. К его удивлению, Фанни извернулась в его руках, и сама набросилась на него, пытаясь расцарапать ему лицо и пронзительно крича: – Беги, Двэнни, беги! – Да хватит, в конце концов! – раздражённо воскликнул Уильям, удерживая Фанни на расстоянии вытянутой руки. – Ой! – вскрикнул он, когда Фанни вонзила зубы ему в запястье, и отпустил девочку. Она ужом скользнула через бревно и помчалась, словно заяц, продолжая орать как резаная. Уильям погнался было за ней, а потом передумал. С одной стороны, ему ужасно хотелось их бросить, но с другой... Он вспомнил, как Мак однажды рассказывал ему о зуйках, когда они сидели возле горного озера Уотендлат, закусывая хлебом и сыром и наблюдая за птицами. – Отвали, Мак, – едва слышно пробормотал Уильям, безжалостно прогоняя мысли и о Хилуотере, и о конюхе. Но воспоминания всё равно лезли в голову. «Они бегают и вскрикивают, как будто ранены, видишь?» Рука Мака обнимала его, не давая слишком близко подойти к бьющей крыльями птице. «Чтобы увести тебя подальше от гнезда, чтобы ты не раздавил яйца или не причинил вреда птенцам. Присмотрись, и ты их увидишь!» Уильям замер, переводя дух, оглядываясь вокруг медленно и осторожно, едва поворачивая голову. А вот и в самом деле «гнездо зуйка»: к несчастью для Джейн, сегодня она надела розовое ситцевое платье, и её гладкие округлые ягодицы торчали из травы в десяти футах от Уильяма, совсем как пара яиц в гнезде. Он бесшумно и неторопливо подошёл к ней и, благородно удержавшись от сильного желания шлёпнуть её по соблазнительно оттопыренному заду, просто положил ей на спину ладонь. – Попалась! – сказал он, – Теперь ты водишь! Вывернувшись из-под его руки, Джейн вскочила на ноги. – Что? – вскричала она. – Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду?! Она смотрела на него безумными глазами и сильно нервничала, но и злилась. – Ты никогда не играла в салочки? – опешил он, чувствуя, как по-дурацки звучит этот вопрос. – А, – она немного успокоилась. – Ты об игре, понятно. Играла, но недолго. Он понимал, что в борделе в салочки не играют. – Послушай, – скупо роняя слова, начала Джейн. – Мы хотим уйти. Я… я ценю то, что ты сделал для меня… для нас. Но… – Сядь. Уильям заставил девушку подчиниться: он подвёл её к бревну, через которое перелезла Фанни, и надавливал Джейн на плечо, пока та наконец не села. Он уселся рядом и взял её руку в свою. Ладонь была очень маленькой, прохладной и влажной от травы, в которой Джейн пряталась. – Послушай, – сказал Уильям твёрдо, но, как он надеялся, доброжелательно. – Я не позволю вам сбежать. И точка. Хочешь добраться до Нью-Йорка с армией – я вас туда отвезу; я уже обещал. Если же хочешь вернуться в Филадельфию... – Нет! Было очевидно, насколько ужаснуло её это предложение. Она отчаянно пыталась выдернуть свою руку, но Уильям не отпустил. – Это из-за капитана Харкнесса? Из-за… Она вскрикнула, словно пойманная в силок птица, и Уильям крепче сжал её запястье. Оно было тонким и хрупким с виду, но чувствовалось, что Джейн на удивление сильна. – Я знаю, что ты выкрала горжет, – сказал он. – Ничего страшного. Никто этого не узнает. И Харкнесс больше тебя пальцем не тронет. Обещаю. Как будто что-то тихо булькнуло – Джейн то ли хихикнула, то ли всхлипнула. – Помнишь полковника Тарлетона, драгуна в зелёном мундире, который с тобой заигрывал? Он мне сказал, что Харкнесс находится в самовольной отлучке, он не вернулся в полк. Ты что-нибудь об этом знаешь? – Нет, – ответила она. – Отпусти меня. Пожалуйста! Уильям не успел ответить: из-за деревьев в нескольких ярдах от них донёсся негромкий чистый голос. – Ты бы лутфе рафкавала ему, Двэнни. – Фанни! Джейн рванулась к сестре, на миг забыв, что её держат. – Не смей! Фанни вышла из тени, настороженная, но на удивление спокойная. – Если не фкавэф ты, то это вделаю я, – заявила она, не сводя с Уильяма больших карих глаз. – Он не отфтанет. Она подошла чуть ближе, осторожно, но без страха. – Если я тебе фкаву, обефяеф не отвовить наф обватно? – Куда обратно? – В Филадельфию, – ответила она. – Или в авмию. Уильям раздражённо вздохнул. Но он понимал, что девушки заговорят разве что под пытками, поэтому ему не оставалось ничего иного, как согласиться. И он похолодел, предчувствуя, что может сейчас услышать. – Обещаю, – сказал он, но Фанни в сомнении замялась. – Кляниф, – потребовала она, скрестив руки на груди. – Кля… А! Чёрт. Ладно, клянусь честью. Джейн негромко и печально хмыкнула – усмехнулась. Уильям почувствовал себя уязвлённым. – Думаешь, у меня её нет? – с вызовом спросил он, повернувшись к ней. – Откуда мне знать? – возразила Джейн, вскинув подбородок. Подбородок дрожал, но она его выпятила. – А что такое честь? – Для вашего же блага вам лучше уповать на то, что человек чести мало чем отличается от меня, – ответил Уильям и повернулся к Фанни. – Чем мне поклясться? – Головой вафей матуфки, – тотчас произнесла она. – Моя мать умерла. – Тогда отфа! Уильям глубоко и медленно втянул воздух. «Которого?» – Клянусь головой отца, – бесстрастно произнёс он. И тогда они ему всё рассказали.
– Я ЗНАЛА, ЧТО ОН вернётся, – начала Джейн. Она сидела на бревне, зажав ладони между коленями и уставившись на ноги. – Они всегда так делают. Подонки. Она говорила с каким-то безрадостным смирением, но губы её при воспоминании сжались. – Им невыносима сама мысль, что ты ускользнула без… что ускользнула. Но я думала: он выберет меня. Фанни придвинулась к сестре как можно ближе и теперь, обняв Джейн обеими руками, она уткнулась лицом в её прикрытое ситцем плечо. – Пвофти меня, – прошептала она. – Не за что, золотко. Джейн похлопала Фанни по ноге, но в лице старшей сестры появилась ожесточённость. – Ты не виновата. И никогда – никогда! – так не думай. Горло Уильяма перехватило от отвращения при мысли, что эту красивую, с нежным, как цветок, лицом, девочку, взял… – Её девственность стоит десять фунтов, – напомнила ему Джейн. – Миссис Эббот берегла её, ожидая кого побогаче – любителя невинных пташек. Капитан Харкнесс предложил ей двадцать. Она впервые прямо посмотрела на Уильяма. – Но таких денег-то у меня не было, – просто сказала Джейн. – Поэтому я попросила миссис Эббот послать нас наверх вместе. Я сказала, что со мной Фанни не станет шуметь. Видишь ли, я знала, что этот Харкнесс собой представляет. – Джейн на миг невольно поджала губы. – Он не из тех, кто сунул-плюнул – да и делу конец! Он забавляется с тобой, заставляет понемногу оголяться, и – и делать всякое-разное, – пока рассказывает всё, чем собирается с тобою заняться. И поэтому, пока он не сводил глаз с Фанни, Джейн незаметно подошла к нему сзади с ножом, который она взяла на кухне и спрятала в складках нижней юбки. – Я собиралась ударить его в спину, – сказала она, снова опустив взгляд. – Я однажды видела, как вот так зарезали человека. Но Харкнесс по лицу Фанни увидел, что я… Она не виновата – она ничего не могла с собой поделать, – быстро добавила Джейн. – Но он сразу обернулся, и у меня не оставалось выбора. Она вонзила нож в глотку Харкнессу и выдернула его, собираясь ударить снова. Но этого не потребовалось. – Всё было в крови. Пока Джейн рассказывала, она всё больше бледнела и, не переставая, наматывала фартук на кулаки. – Меня выввало, – деловито добавила Фанни. – Там было мефиво. – Догадываюсь, – сухо заметил Уильям. Он попытался не представлять себе эту сцену: горящие свечи, брызжущая кровь, перепуганные девочки, – но картина так и стояла у него перед глазами. – Как вы сбежали? Джейн пожала плечами. – Это произошло в моей комнате – он запер дверь. И никто не удивился, когда Фанни начала кричать, – добавила она с горечью. В комнате были тазик и кувшин с водой, обычные для борделя тряпки – девушки наскоро помылись, переоделись и вылезли в окно. – Нам подвернулась попутная фермерская повозка, и… остальное ты знаешь. Джейн на миг закрыла глаза, будто возвращаясь в памяти к «остальному», а когда открыла, подняла на Уильяма мрачный, словно затенённые воды, взгляд. – Что теперь? – спросила она.
УИЛЬЯМ ЗАДАВАЛСЯ ЭТИМ вопросом последние несколько минут. Он и сам встречал Харкнесса, поэтому с большим пониманием отнёсся к тому, что сотворила Джейн, но… – Ты это спланировала, – заявил он, пристально глядя на неё. Джейн низко наклонила голову, распущенные волосы скрывали её лицо. – Ты взяла нож, подготовила одежду, чтобы переодеться, ты знала, как вылезти из окна и сбежать. – И фто? – спросила Фанни на удивление равнодушно для девочки её лет. – Так зачем было его убивать? – спросил Уильям, обращаясь к Фанни, но продолжая внимательно смотреть на Джейн. – Вы всё равно собирались скрыться. Почему бы не улизнуть, пока он не пришёл? Джейн подняла голову и поглядела ему прямо в глаза. – Я хотела его убить, – сказала она совершенно трезвым голосом, от которого Уильям, несмотря на дневную жару, похолодел. – Я… понял. Он представил себе, как Джейн, с изящными белыми запястьями, вонзает нож в толстую красную шею капитана Харкнесса, а младшая сестра в этот момент пронзительно кричит. И вдруг среди листвы, всего в шести футах, он заметил бледное лицо Рейчел и понял, что та всё слышала. Уильям прочистил горло. – А, хм, как себя чувствует мистер Мюррей? – вежливо осведомился он. Широко раскрыв глаза, Джейн с Фанни резко обернулись. – Он потерял сознание, – ответила Рейчел. Она смотрела на девушек так же, как и они на неё, – с неодолимым ужасом. – У него сильно воспалилось плечо. Я пришла узнать, нет ли у тебя бренди. Пошарив в кармане, Уильям извлёк маленькую серебряную фляжку с выгравированным гербом Греев. – Виски подойдёт? – спросил он, протягивая спиртное. Рейчел удивилась. Виски не пользовался популярностью, но лорд Джон всегда был к нему неравнодушен, и Уильям тоже пристрастился к этому напитку. Хотя теперь, зная правду о постыдной примеси шотландской крови в своих жилах, он вряд ли когда-либо снова решится отведать виски. – Подойдёт, благодарю. Рейчел постояла с фляжкой в руках, явно желая вернуться к Мюррею, но и не смея уйти. Уильям даже почувствовал, что благодарен ей за нерешительность. Он предпочёл бы не оставаться наедине с Джейн и Фанни, – или, точнее, не хотел в одиночку решать, что, дьявол их возьми, с ними делать. Судя по всему, Рейчел верно истолковала умонастроение Уильяма, потому что, коротко бросив: «Я сейчас же принесу фляжку назад», – исчезла в направлении дороги. Все молчали. Джейн больше не смотрела прямо в глаза Уильяму – она опять наклонила голову и сидела тихо, хотя всё снова и снова беспокойно разглаживала рукой ткань юбки на округлом бедре. Фанни бережно гладила Джейн по макушке, абсолютно невозмутимо глядя на Уильяма. Оказалось, это действует ему на нервы. Что ему с ними делать? Разумеется, в Филадельфию девушкам возвращаться нельзя. Внезапно ему захотелось просто бросить их на произвол судьбы, но он понимал, что это было бы подло, и отогнал эту мысль. Однако… – Почему бы вам не отправиться в Нью-Йорк вместе с армией? – спросил он голосом, показавшимся ему самому неестественно громким и резким. – Почему вы вчера сбежали? – О! Джейн медленно подняла на него глаза, взгляд был немного рассеянный, словно она о чем-то мечтала. – Я опять его видела. Драгуна в зелёном мундире. Позавчера вечером он хотел, чтобы я пошла с ним, а я отказалась. Но вчера утром я заметила его снова и решила, что он меня ищет. – Она сглотнула. – Я тебе говорила: я сразу вижу тех, кто не отступит. – А ты очень проницательная, – Уильям не без уважения взглянул на Джейн. – Он легко не сдаётся. Значит, ты его сразу невзлюбила? – поинтересовался он. Элсмир ни на миг не сомневался: если уж ей вздумается вновь торговать собой, его запрет её не остановит. – Не в этом дело, – Джейн махнула рукой, отгоняя воображаемого Банастра Тарлетона, словно насекомое. – Но он приходил в бордель раньше, в прошлом году. Тогда он со мной не пошёл, а выбрал другую девушку, однако я знала: если он пробудет со мной дольше, то, скорее всего, вспомнит, почему я кажусь ему знакомой. Он так и сказал, когда подошёл ко мне в очереди за едой, – добавила Джейн, – что уже где-то меня встречал. – Понятно. Уильям помолчал. – Поэтому ты хочешь попасть в Нью-Йорк, но не с армией. Верно? Джейн раздражённо пожала плечами: – Разве это важно? – А почему, чёрт возьми, нет? – Когда это было важно – чего хочет шлюха? Она вскочила на ноги и припустила через поляну, а Уильям изумлённо уставился ей вслед. – Что это с ней? – спросил он, оборачиваясь к Фанни. Сомкнув губы, девочка с сомнением поглядела на него, но потом слегка пожала плечами. – Она думает, фто ты вдаф её конфтеблю или в магиф-тат, – сказала она, слегка запнувшись на слове «магистрат». – Или, мовэт быть, авмейфким. Она ведь убила военного. Уильям провёл рукой по лицу. Под влиянием потрясения, когда он только узнал о преступлении Джейн, у него действительно мелькнула мысль о том, чтобы передать девушку в руки правосудия. Однако эта мысль умерла, едва успев родиться. – Я бы так не поступил, – сказал он Фанни, стараясь говорить убедительно. Девочка скептически взглянула на него из-под ровных тёмных бровей. – Почему? – Отличный вопрос! – сухо заметил он. – И у меня нет на него ответа. Но думаю, он мне и не нужен. Приподняв бровь, Уильям взглянул на Фанни, и та насмешливо фыркнула. Джейн бродила по дальнему краю поляны, каждые несколько секунд посматривая на Фанни. Её намерения были ясны, но она не хотела уходить без сестрёнки. Он был в этом уверен. – Раз уж ты здесь со мной, – заметил Уильям, – а не там с сестрой… значит, ты не хочешь бежать и знаешь, что она не уйдёт без тебя. Ergo [следовательно, лат. – прим.перев.], я делаю вывод: ты не боишься, что я сдам её властям. С глубокомысленным видом, словно умудрённая сова, Фанни медленно покачала головой. – Двэйн гововит, что я ещё ничего не внаю о мувфинах, но я внаю. Уильям вздохнул. – Видит Бог, Фрэнсис, ты права.
ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ РЕЙЧЕЛ они больше не произнесли ни слова. – Я не могу его поднять, – прямо сказала она Уильяму, не обращая внимания на девушек. – Ты мне поможешь? Радуясь возможности поразмяться, Уильям сразу же вскочил на ноги, но оглянулся на Джейн, всё так же порхающую, будто колибри, на дальнем краю поляны. – Мы будем вдефь, – тихо сказала Фанни. Он кивнул ей и пошёл. Мюррей лежал на обочине дороги рядом с повозкой. Он был в сознании, но явно страдал от жара: взгляд туманился, а язык заплетался. – Я м-гу идти. – Чёрта с два, – кратко отозвался Уильям. – Держись за мою руку. Он помог Йену сесть и сам осмотрел раненое плечо. Ранение само по себе не было тяжёлым: кости, очевидно, не сломаны, и крови потеряно немного. Однако плоть покраснела, опухла и уже загноилась. Уильям наклонился ближе и украдкой принюхался. Украдкой не получилось: Рейчел заметила. – Гангрены нет, – сказала она. – Думаю, и не будет. Наверняка всё заживёт, если мы его поскорее покажем доктору. А что ты собираешься делать со своими девушками? – неожиданно спросила она. Похоже, без толку снова заявлять, что они не его. Очевидно, всё-таки его, поскольку, по крайней мере, сейчас он несёт за них ответственность. – Не знаю, – признался Уильям, поднимаясь на ноги. Он поглядел на рощу, но поляна находилась достаточно далеко, и отсюда не было заметно ни мелькания одежды, ни движения. – Они не могут ехать в Филадельфию, а я не могу отвезти их обратно в армию. Лучшее, что можно придумать прямо сейчас, – это найти им пристанище в одной из маленьких деревенек в округе и спрятать их там, пока я всё не устрою, чтобы перевезти в… в более безопасное место. «Где бы оно, чёрт возьми, ни оказалось. В Канаде?» – бешено размышлял он. Рейчел решительно покачала головой. – Ты понятия не имеешь, насколько болтливы люди в маленьких местечках – и насколько быстро распространяются там новости и слухи. Она поглядела на Мюррея: он сидел с полузакрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону. – Девушки не знают другого ремесла, – сказала Рейчел. – И для всех вокруг скоро станет очевидно, чем именно они занимаются. Им нужно не просто пристанище, а приют у людей, которые не выгонят их, как только тайна раскроется. Голубой ситцевый чепчик, свалившийся с головы Рейчел, когда она боролась с Джейн, висел теперь у неё за плечами, и стало заметно, как побледнело её загорелое лицо при взгляде на Мюррея. Сжав кулаки, она на миг закрыла и вновь распахнула глаза, выпрямилась во весь рост и посмотрела на Уильяма в упор. – Где-то в двух часах езды отсюда есть небольшое поселение квакеров. Не более трёх-четырёх ферм. Я слышала о нём от одной из женщин, которая приходила с мужем в Вэлли-Фордж. Девочки будут там в безопасности хотя бы некоторое время. – Нет! – вмешался Мюррей. – Ты не можешь… Глаза его подёрнулись дымкой, он замолчал и оперся на здоровую руку, продолжая покачиваться. Йен с трудом сглотнул. – Нет! – повторил он. – Это… опасно. – Да, – согласился Уильям. – Три юных женщины на дороге, одни? И даже без пистолета, чтобы защитить себя в случае надобности? – Будь у меня пистолет, я всё равно бы не стала из него стрелять, – довольно резко заметила Рейчел. – И даже из пушки, если на то пошло! Мюррей засмеялся – или, по крайней мере, издал звук, который мог сойти за смех. – Да, – выдавил он и замолчал, чтобы перевести дух, прежде чем продолжить. – Их отвезёшь ты, – сказал он Уильяму. – А я... спокойно… побуду здесь… – Чёрта с два, как бы не так! – яростно возразила Рейчел. Она схватила Уильяма за руку и подтащила его ближе к Мюррею. – Посмотри на него! Скажи ему ты, если уж он отказывается верить мне. Уильям неохотно взглянул на лицо Мюррея, бледное как мел и лоснящееся нездоровой испариной. Мухи толстым слоем облепили плечо Мюррея, а ему даже не хватало сил смахнуть их. – Merde [Дерьмо, франц. – прим. перев.] – еле слышно пробормотал Уильям. Затем громче, хотя так же нехотя согласился: – Она права. Если хочешь попытаться сохранить себе руку, тебе нужно к доктору. Очевидно, об этом Мюррей ещё не задумывался; о смерти – да, об ампутации – нет. Он повернул голову и хмуро посмотрел на рану. – Чёрт тебя дери, – пробурчал Уильям и повернулся к Рейчел. – Ладно, – решился он. – Скажите мне, где это поселение. Я их отвезу. Она поморщилась и, сжав кулачки, подбоченилась. – Даже Друзья-квакеры могут плохо воспринять внезапное появление незнакомца, который просит приютить на какое-то время убийцу. Меня они знают, и я лучше тебя смогу упросить их дать девочкам кров. Так глубоко вздохнув, что у неё заметно приподнялась грудь, Рейчел взглянула на Мюррея, а затем, повернув голову, пронзительно посмотрела на Уильяма. – Если я займусь девушками, ты должен приглядеть за ним. – Я должен?! – Рейчел! – просипел Мюррей, но она не обратила на него внимания. – Да. Нам с девушками придётся взять повозку. Уильям тоже вздохнул, но видел, что она права. Он также видел, чего стоило Рейчел решение спасти Джейн. – Хорошо, – односложно ответил Уильям. Он поднял руку и, сняв с шеи горжет, протянул его девушке. – Отдайте его Джейн. Он может ей понадобиться, если они окажутся без поддержки. Как ни странно, Уильяму показалось, что избавление от горжета сняло и камень с души. Даже возможность ареста, если кто-нибудь в Филадельфии его узнает, не особо тревожила. Он собирался снять приметный мундир и жилет — придётся их где-нибудь спрятать, – когда Рейчел шагнула ближе и положила ладонь ему на руку. – Я люблю этого человека всем сердцем и всей душой, – просто сказала она, глядя Уильяму в лицо. – И он твой родственник, как бы ты сейчас к этому ни относился. Я вверяю тебе его жизнь, позаботься о нём ради всех нас. Уильям долго смотрел на неё, обдумывая ответ, но так ничего и не сказал, а лишь сдержанно кивнул. – Куда мне его отвезти? – спросил он. – К моей… То есть, к леди Дж… я имею в виду, к миссис Ф… Чёрт! – запутался он, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – К его тёте? Рейчел оторопело посмотрела на него. – Разве ты не знаешь?! Ну, конечно, нет! Откуда тебе знать?! Она нетерпеливо всплеснула руками, злясь на собственную недогадливость. – Во время боя его тётю зацепило пулей. Около Теннентской церкви, где она оказывала помощь раненым. Раздражение Уильяма тут же погасло, будто его с головы до ног окатили холодной водой и ледяная струя хлынула по жилам. – Она умерла?! – По милости Господа нашего, нет, – ответила Рейчел, и Уильям почувствовал, как тугой узел в груди немного ослаб. – Или, по крайней мере, была жива вчера, – хмуро поправила себя Рейчел. – Хотя пострадала очень серьёзно. Грудь снова стиснуло. – Она в доме Макенов в деревне Фрихолд, около шести миль в ту сторону. – Рейчел кивком указала на дорогу. – Мой брат тоже там или поблизости; там до сих пор лечат изувеченных в сражении. Он сможет обработать рану И-йена. Впервые её голос дрогнул, когда она перевела взгляд на жениха. Глаза у Мюррея запали и блестели от жара, но он достаточно хорошо владел собой и протянул Рейчел здоровую руку. От этого движения вес тела переместился на больное плечо, и Йен поморщился, но девушка мгновенно встала перед ним на колени и обняла его. Уильям кашлянул и тактично отвернулся, давая им попрощаться без свидетелей. Йен и Рейчел это заслужили, что бы он сам при этом ни чувствовал. Уильям видел много ран, от которых погибали, и решил, что шансов выжить у Мюррея не выше среднего. С другой стороны, этот малый, несомненно, грёбаный шотландец, да к тому же ещё и могавк, а оба народа славятся своей живучестью. Уильям отошёл от дороги, и его глаз уловил, как за кустом колышется розовая ткань. – Джейн! – позвал он. – Это ты? – Да, – ответила она. Выйдя на открытое место, девушка скрестила руки и вскинула подбородок. – Что ты собираешься делать? В смысле, со мной. – Мисс Хантер отвезет вас с Фанни в безопасное место, – как можно мягче произнес он. Несмотря на показную браваду, Джейн напомнила ему оленёнка: блики света, проникая сквозь деревья, испещрили пятнышками её лицо и платье, отчего она казалась нереально-призрачной – того и гляди растворится в лесу. – Когда я всё... как следует подготовлю, я вас извещу. – Она? Джейн метнула удивлённый взгляд на дорогу. – Почему? Почему нас не можешь отвезти ты? Разве она не хочет остаться со своим… с индейцем? – Мисс Хантер всё объяснит тебе по пути. Он замолчал, не зная, что ещё добавить. С дороги доносились еле слышные голоса Рейчел и Йена Мюррея. Уильям не мог разобрать слов, но и без того было ясно, что именно они говорили друг другу. Он почувствовал слабый укол под третьей пуговицей жилета и покашлял, стараясь прогнать эту боль. – Фпафибо, фэв! – произнёс негромкий голос за спиной, и, повернувшись, совсем рядом он увидел Фанни. Девочка взяла его за руку, повернула ладонь кверху и легко коснулась её середины маленькими тёплыми губами. – Я… Всегда к вашим услугам, мисс Фанни, – сказал Уильям, улыбаясь ей, несмотря ни на что. Она с большим достоинством кивнула и зашагала к дороге, оставив его с Джейн. Какое-то время они стояли и смотрели друг на друга. – Я предлагала тебе гораздо больше, чем поцелуй, – тихо напомнила Джейн. – Ты не захотел. Больше мне нечем тебя отблагодарить. – Джейн, – сказал он. – Это не… я не… И замолчал, отчаянно сожалея, что не может ничего придумать в ответ. – Счастливого пути, Джейн, – сказал он наконец, ощущая ком в горле. – Прощай.
Дата: Вторник, 01.10.2019, 06:26 | Сообщение # 366
Герцог
Сообщений: 2016
Спасибо за главу Как правдиво прописаны характеры женщин. Характер Френсис все больше раскрывается, вот только визуальной картинки пока нет. Образы других героев сложились сразу, а вот Фанни не вижу . Но верю в Любовь и Жизнь!
Дата: Вторник, 01.10.2019, 07:30 | Сообщение # 367
Виконт
Сообщений: 485
Цитатаmv270566 ()
Характер Френсис все больше раскрывается, вот только визуальной картинки пока нет. Образы других героев сложились сразу, а вот Фанни не вижу
Может этот кусочек из 53 главы этой книги поможет?
Фанни, прелестная девушка с темными кудрями,выглядывающими из-под чепца, (сколько ей лет – одиннадцать, двенадцать?) присела в милом реверансе, расправив нижние юбки из сине-красного ситца, и скромно опустила длинные ресницы, обрамляющие большие и мягкие, как у олененка, глаза.
Глава 90. И МУДРЫЙ СЫН ОТЦА ПРИЗНАЕТ (с) Перевод Елены Буртан и Валентины Момот
@ kelogsloops "Ничего не говори"
БЫЛО СОВЕРШЕННО очевидно, что даже такой крепкий мул, какой достался им от Рейчел, не мог везти на себе двух мужчин комплекции Уильяма Элсмира и Йена Мюррея. А хоть бы и смог, вряд ли бы им удалось двигаться быстрее, чем просто идти пешком; сошлись на том, что Йен поедет верхом, а Уильям пойдёт рядом и проследит, чтобы этот прохвост не свалился. Мюррею удалось взобраться в седло, невзирая на то, что действовать пришлось одной рукой; другую, раненую, Рейчел наскоро забинтовала и вложила в самодельную перевязь, соорудив её из оторванного края нижней юбки. Уильям не предложил ему помощи, полагая, – и не без основания, – что такому предложению вряд ли обрадуются, а помощь отвергнут. Наблюдая за тем, как Йен с трудом усаживается на мула, Уильям с интересом подметил, что, хотя ткань, из которой соорудили перевязь, была застиранной и выцветшей, по краю она расшита лучистыми сине-жёлтыми солнышками. Неужели у всех женщин-квакеров под строгими платьями такое очаровательное нижнее бельё? Когда, наконец, молодые люди со всеми предосторожностями тронулись в путь, сквозь шелест листвы до них всё еще доносился звук удаляющейся повозки. – У тебя есть оружие? – внезапно спросил Мюррей. – Есть кое-что… В кармане Уильяма по-прежнему был нож, который Джейн сунула ему в руку, а так как ножен не было, он просто завернул его в носовой платок. Элсмир пальцами нащупал деревянную рукоятку, гадая, не этим ли ножом девушка... Ну, конечно же! – А у меня ничего нет. Можешь найти для меня что-то вроде дубинки? – Не доверяешь мне? Думаешь, не смогу тебя защитить? – язвительно спросил Уильям. Плечи у Мюррея поникли, голова подалась вперёд и покачивалась в такт шагам мула, однако, когда он повернулся и посмотрел на кузена отяжелевшими от лихорадки глазами, Уильяма поразил его ясный, бдительный взгляд. – Ну, на тебя-то я могу положиться. А вот типам, вроде тех, с которыми ты недавно сражался, я не доверяю. И действительно, дороги не отличались безопасностью. Осознав это, Уильям ощутил жгучий укол совести: ведь по этим самым дорогам он только что отправил трёх девушек – безоружных и беззащитных – да ещё и на ценной, запряжённой мулом повозке. «Мне следовало отправиться с ними, надо было настоять и поехать всем вместе...» – Моя мама считает, что нет большего упрямца, чем дядя Джейми, – вполголоса заметил Мюррей, – Но, скажу тебе, квакерская барышня, вбившая себе что-то в голову, может потягаться даже с ним. Я бы не смог её переубедить – и ты тоже. Уильям был не в настроении обсуждать любого из упомянутых Мюррем лиц или вступать в философские дискуссии об упрямстве его сородичей. Потянув за поводья, он остановил мула. – Побудь здесь. Я поищу что-нибудь подходящее. Элсмир уже заметил, что вдоль обочины упавших веток почти не было. Обычное дело: их никогда не оставалось после армейских фуражиров. Но чуть в стороне от дороги виднелся фруктовый сад, а за ним – фермерский дом. Подходя к саду, Уильям понял, что через него протащили артиллерийские орудия: в земле пролегли глубокие борозды, а со многих деревьев свисали сломанные ветки, видом напоминавшие покалеченные ручища огородных пугал. Среди уродливо змеящихся корней большой яблони скорчился мертвец – судя по замшевой охотничьей рубахе и домотканым бриджам, американский ополченец. – Надо бы уже давно выкорчевать это дерево, – вслух произнёс Уильям, стараясь, чтобы голос не дрогнул. От старых яблонь мало проку; через пятнадцать-двадцать лет их вырубают и сажают новые. Он отвернулся от тела, но недостаточно быстро, и поэтому увидел, как жадно жужжащее облако мух взмыло вверх с того месива, которое осталось от лица. Уильям сделал несколько шагов в сторону и его вырвало. Басовито гудящие в саду осы, пожирающие сочные плоды, вне всякого сомнения, слетелись на приторный запах гниющих яблок, который заглушал ещё витавшую в воздухе горчинку чёрного пороха. Сняв носовой платок с ножа, который дала ему Джейн, и даже не поглядев, есть ли на лезвии пятна крови, Уильям сунул его за пояс. Утерев рот, он какое-то время колебался, затем подошёл к мёртвому мятежнику и прикрыл его лицо платком. Труп успели обчистить: сняли обувь и прихватили оружие.
– ТАКАЯ ПОДОЙДЁТ? Уильям положил на луку седла яблоневую ветку длиной фута в три. Он обломал её с обоих концов, так что получилась вполне пригодная дубинка толщиной примерно в его собственную руку. Мюррей словно вышел из полузабытья – медленно выпрямившись, взялся за палицу и кивнул. – Да, сойдёт, – негромко произнёс он. Голос его прозвучал хрипло, и Уильям пристально посмотрел на своего попутчика. – Попей-ка лучше ещё, – сказал он, снова передавая Йену быстро пустеющую фляжку, – содержимого в ней оставалось, вероятно, не более четверти. Мюррей взял её вяло, почти безучастно, и, отхлебнув, со вздохом вернул обратно. Около получаса они двигались молча, так что Уильяму наконец-то представилась возможность поразмыслить над произошедшими утром событиями. Перевалило за полдень; солнце раскалённым утюгом давило ему на плечи. Что там говорила Рейчел? Сколько до Фрихолда? Шесть миль? – Так ты хочешь узнать или нет? – внезапно заговорил Мюррей. – Узнать?.. О чем? Йен то ли хохотнул, то ли закряхтел от боли. – Насколько ты на него похож. Возможные ответы стремительно пронеслись в голове, сталкиваясь друг с другом, и сложились будто карточный домик. Он выбрал первый попавшийся – самый очевидный. – С какой стати это должно меня интересовать? Уильям умудрился произнести это настолько холодно, что кого угодно пробрало бы до костей. Однако Мюррей полыхал таким жаром, что только Квебекская вьюга могла бы его остудить. – Меня бы заинтересовало, – беззлобно сказал Йен. Эти слова мгновенно разрядили обстановку, не дав вспыхнуть зарождавшемуся гневу. – Ну, это тебя, – ответил Уильям, даже не пытаясь скрыть раздражение. – Может, его ты и хорошо знаешь, но обо мне не имеешь ни малейшего представления. На сей раз точно послышался весёлый смех – хриплый и скрипучий. – Десять лет тому назад я помог выловить тебя из выгребной ямы, – сказал Мюррей. – Тогда-то до меня и дошло, понял? От потрясения Уильям лишился дара речи, впрочем, не насовсем. – Что... в том месте... в горах… Во Фрейзерс-Ридже?.. Ему почти удалось выбросить из памяти то злополучное происшествие со змеёй в уборной, а вместе с ним и полное печали путешествие через горы Северной Каролины. Приняв гнев Уильяма за смущение, Мюррей поспешил объясниться. – Когда ты выбрался из дерьма, видок у тебя был ещё тот: синие глаза в бешенстве, на лице жажда крови – вылитый дядя Джейми в ярости. Голова Йена опасно дёрнулась вперёд, но он удержался в седле и с глухим стоном выпрямился. – Если собираешься упасть, сделай милость, падай на другую сторону, – нарочито вежливо попросил Уильям. – Ммфмм... Они прошли ещё почти сотню ярдов, прежде чем Мюррей снова очнулся и продолжил разговор, – если это вообще можно назвать разговором, – как будто и не прерывал его. – Так что, когда я нашёл тебя в болоте, то знал, кто ты. И кстати, не припоминаю, чтобы ты тогда поблагодарил меня за спасение. – Зато теперь ты можешь сказать спасибо мне, что я не привязал тебя ремнями к волокуше вместе с дохлой пумой и не стану тащить несколько десятков миль по грязи, – огрызнулся Уильям. Мюррей хохотнул, слегка задыхаясь. – Ты бы уж не преминул так сделать, будь у тебя дохлая пума. Казалось, на то, чтобы засмеяться, ушли все его силы; он зашатался и едва не потерял равновесие, встревожив своего кузена. – Попробуй упади, – я так и поступлю, – и не важно, с дохлой пумой или без неё, – пригрозил Уильям и, не давая Йену упасть, схватил его за бедро. Господи Иисусе! Тело полыхало; жар чувствовался даже через кожу оленьих леггинов. Невзирая на мутный туман в голове Мюррей заметил его реакцию. – Ты справился с лихорадкой, – сказал он, втягивая в грудь побольше воздуху, – и я смогу; dinna fash (не бойся (гэльск.). – прим. перев.). – Если этими словами ты хочешь сказать, что мне не стóит переживать о том, что ты умрёшь, – холодно промолвил Уильям, – то я и не собираюсь. – Меня это тоже не особо волнует, – заверил его Мюррей. Его била лёгкая дрожь, поводья болтались в одной руке, и у Уильяма закралась мысль, не хватил ли кузена солнечный удар. – Ты дал слово Рейчел, помнишь? – Да, - ответил Элсмир и почти нехотя добавил: – Ей и её брату я обязан жизнью так же, как и тебе. – Ммфм, – пробормотал Мюррей, соглашаясь, и снова замолчал. Казалось, его загорелая кожа прямо на глазах приобретала зловещий пепельный оттенок. На этот раз он не мог выговорить ни слова добрых минут пять, прежде чем снова ожил. – А ты не допускаешь, что я многое о тебе узнал, пока ты целыми днями в лихорадке нёс бессвязную бредятину? – Вряд ли, – ответил Уильям. – Не больше, чем я узнаю о тебе, пока довезу тебя до Фрихолда. – А может, и больше, чем рассчитываешь… Эй, остановись. Меня сейчас стошнит. – Тпру! Мул послушно остановился, хотя ему определённо не нравилось то, что происходило у него за головой – в попытке отделаться от неприятных звуков и запахов, он стал заворачивать вбок, двигаясь по кругу. Уильям дождался, пока всё закончится, и молча протянул Йену фляжку. Мюррей осушил её и вернул обратно. Рука его тряслась, и Уильям забеспокоился всерьёз. Оба они были без головных уборов; свою шляпу Элсмир оставил в рощице, свернув её вместе с мундиром и спрятав под кустом. – Мы остановимся, как только я найду воду, – пообещал он. – Посидишь в тени. Мюррей не отозвался; он ещё не бредил, но, казалось, мысленно разговаривал: то ли сам с собой, то ли с невидимым собеседником. – Может, я и не слишком хорошо тебя знаю, зато Рейчел знает. С этим трудно было не согласиться, и Уильяма захлестнули противоречивые чувства, – стыда, гордости и одновременно злости. Да, Рейчел и её брат хорошо его знают: они спасли ему жизнь, а затем выходили; несколько недель кряду путешествовали вместе с ним, разделяя еду и напасти. – Она считает тебя достойным человеком. Сердце Уильяма защемило. – Я благодарен ей за лестное мнение обо мне. Уильям видел, что вода, которую влил в себя Мюррей, особо не помогла: глаза Йена слипались, его болтало в седле из стороны в сторону. – Если ты умрёшь, – почти прокричал Элсмир, – на ней женюсь я. Это сработало: веки Мюррея сразу же приоткрылись. Он даже сподобился на улыбку, хотя и весьма слабую. – Не сомневаюсь, – ответил он. – Но знай, я не намерен умирать... К тому же, ты обязан мне жизнью, англичанин. – Ошибаешься, долг уплачен. Я тоже спас твою чёртову жизнь: избавил вас обоих от того маньяка – Бага, кажется? Ну того, с топором, в Филадельфии... Мы квиты. Прошла вечность, прежде чем Мюррей снова поднял голову и сказал: – Это вряд ли.
Дата: Воскресенье, 13.10.2019, 21:43 | Сообщение # 372
Король
Сообщений: 19994
Глава 91. ПОДБИВАЯ ИТОГИ (с) Перевод Юлии Коровиной
Николай Касаткин "Семейный портрет"
ДЖЕЙМИ ПРОВОДИЛ ГРЕЕВ и вернулся в дом с видом мрачной удовлетворенности. Я бы рассмеялась, если бы это не было так больно, но тем не менее улыбнулась ему. – Твой сын, твой племянник, твоя жена, – сказала я. – 3:0 в пользу Фрейзера. Джейми удивился, но потом его лицо впервые за последние дни по-настоящему расслабилось. – Значит, тебе лучше, – заметил он, пересек комнату и, наклонившись, поцеловал меня. – Скажи еще какую-нибудь глупость, ага? Тяжело усевшись на табурет, Джейми облегченно вздохнул. – Заметь, – добавил он, – я совсем не представляю, как мне тебя содержать, не имея ни денег, ни патента на чин, ни профессии. Но я смогу. – «Не имея профессии» – скажешь тоже, – попыталась утешить я. – Назови хоть что-нибудь, чего ты не умеешь делать. – Петь. – О. Ладно. Кроме этого. Джейми положил руки на колени, критически оглядывая шрамы на искалеченной правой руке. – Сомневаюсь также, что смогу зарабатывать как жонглер или карманник. Не говоря уже о писаре. – Тебе не обязательно писать, – сказала я. – У тебя есть печатный станок – по имени Бонни. – Что ж, да, – признал Джейми, и его глаза даже как-то засветились. – Есть. Но Бонни сейчас в Уилмингтоне. Мы отправили печатный станок из Эдинбурга в Америку под присмотром Ричарда Белла, который предположительно держал Бонни в доверительной собственности, пока ее истинный владелец за ней не придет. – Мы поедем и заберем ее. А потом... Но я умолкла, боясь сглазить будущее слишком далекими планами. Времена сейчас для всех неопределенные, и никто не знает, что принесет завтрашний день. – Но сначала, – поправилась я и сжала руку Джейми, – ты должен отдохнуть. Ты выглядишь так, будто вот-вот умрешь. – Нет, вот таких глупостей ты мне не говори. Он засмеялся и одновременно зевнул, чуть не вывихнув челюсть. – Ложись, – твердо сказала я. – Поспи. По крайне мере, до тех пор, пока не объявится лейтенант Биксби с новой партией сыра. Армия американцев отступила в Инглиштаун, находившийся примерно в семи милях отсюда – всего в часе езды. Британцы все ушли, но, так как срок службы многих подразделений американского ополчения вскоре истекал, дороги по-прежнему были забиты людьми, идущими домой, – в основном, на своих двоих. Джейми на удивление почти без возражений лег на свой тюфяк (хороший признак того, насколько он действительно устал) и через несколько секунд заснул. И сама очень уставшая (я все еще была очень слаба и легко изнемогала, даже от чего-то вроде визита Греев), я легла на спину и задремала, периодически пробуждаясь от какого-нибудь звука, но Джейми спал глубоко, и мне становилось легче на сердце, когда я слышала его тихий ровный храп. Через некоторое время меня разбудил донесшийся снизу негромкий стук в дверь. Поднимая затуманенную голову с подушки, я услышала, как кто-то прокричал: «Эй, есть кто дома?!». Я тут же полностью проснулась, потому что узнала голос. Я быстро глянула на пол, но Джейми спал мертвым сном, свернувшись калачиком, будто ежик. С мучительной медлительностью мне удалось свесить ноги с койки. Двигаясь, словно престарелая больная черепаха, и цепляясь за спинку кровати, я сделала два шага к окну и схватилась за подоконник. Во дворе стоял красивый гнедой мул с лежащим поперек седла полуобнаженным телом. Я ахнула и тут же согнулась пополам от боли, но подоконник не отпустила и, чтобы не закричать, сильно прикусила губу. На теле были леггины из оленьей кожи, а в длинных каштановых волосах торчала пара потрепанных индюшачьих перьев. – Иисус Твою Рузвельт Христос, – выдохнула я сквозь стиснутые зубы. – Пожалуйста, Господи, только бы он не был... Но ответ на молитву пришел прежде, чем я закончила ее произносить: дверь внизу открылась, из нее вышли Уильям и лейтенант Макен, которые сняли Йена с мула, положили его руки себе на плечи и внесли парня в дом. Повернувшись, я инстинктивно потянулась за медицинской сумкой и чуть не упала, но успела ухватиться за спинку кровати, непроизвольно застонав. Джейми резко сел, дико озираясь по сторонам. – Все... нормально, – сказала я, силой воли заставляя мускулы живота не двигаться. – Я в порядке. Это... Йен. Он вернулся. Джейми вскочил на ноги, потряс головой, чтобы прояснить ее, и сразу же шагнул к окну. Я увидела, как он напрягся, и, схватившись за бок, тоже подошла. Из дома вышел одетый в грязные рубашку и бриджи Уильям; солнце рыжими отблесками играло на его темно-каштановых волосах. Он собирался сесть на мула, но миссис Макен что-то сказала ему с порога, и Уильям повернулся, чтобы ответить ей. Уверена, я не издавала ни звука, но что-то заставило его внезапно поднять глаза, и он замер. Я почувствовала, что Джейми тоже застыл, когда их глаза встретились. Выражение лица Уильяма не изменилось, и через некоторое время он снова повернулся к мулу, сел на него и уехал. И только мгновение спустя Джейми выдохнул. – Давай я помогу тебе лечь в кровать, – спокойно сказал он. – Мне нужно найти Дэнни, чтобы он занялся Йеном.
Дата: Воскресенье, 13.10.2019, 21:44 | Сообщение # 373
Король
Сообщений: 19994
Глава 92. Я НЕ ОСТАВЛЮ ТЕБЯ ОДНОГО (с) Перевод Анастасии Сикунды
Аннет Логинова "Я с тобой"
КТО-ТО ДАЛ ЕМУ настойку опиума, прежде чем заняться раной на плече. Опиум – странная штука. Йен подумал, что уже пробовал его раньше, – давным-давно, хотя в то время и не знал, как зелье называется. Теперь, лежа на спине, он медленно моргал, ожидая пока наркотик освободит его разум, и пытался понять, где находится и какие из видений реальны. Парень был уверен, что большая часть того, что он сейчас видел, не существовала в действительности. Боль. Она настоящая, и ее можно использовать в качестве якоря. Боль еще не полностью исчезла – Йен осознавал ее, но как бы со стороны: будто противную грязно-зеленую нить, похожую на поток мутной воды, пронизывающий его сны. Хотя сейчас он не спал, и с каждой минутой боль становилась все более неприятной. Сфокусировать взгляд еще не получалось, но Йен заставил себя осмотреться в поисках чего-нибудь знакомого. Он нашел это сразу. Девушка. Милая. Черт, кто же она? – Рейчел, – прохрипел он, и она мгновенно оставила свою работу, подойдя к нему; ее лицо выглядело обеспокоенным, но сияющим. – Рейчел? – переспросил Йен неуверенно, и она взяла его за здоровую руку, прижимая ее к своей груди. Вглядываясь в его лицо, девушка тихо сказала: – Я вижу, ты очнулся. Но тебя все еще лихорадит: кожа такая горячая. Как ты себя чувствуешь? – Увидел тебя, милая, и стало лучше. – Он попытался облизнуть сухие губы. – Может быть, найдется глоток воды? Рейчел огорченно вздохнула из-за того, что ему пришлось просить об этом, и поспешила поднести чашку к его губам. Возможно, это было лучшее, что Йен когда-либо пробовал, подслащенное тем, что, пока он пил, Рейчел поддерживала его голову, которая сильно кружилась. Йен не хотел останавливаться, но девушка отняла чашку. – Чуть позже дам еще, – пообещала она. – Ты не должен пить слишком много и слишком быстро, иначе тебя вырвет. Ты и так уже устроил немалое месиво из грязи и крови, – улыбнулась Рейчел. – Ммфмм, – произнес Йен, откидываясь назад. Он обнаружил, что был довольно чистым. Кто-то смыл остатки оленьего жира и краски, а заодно и потёки пота и крови. На его плечо наложена какая-то припарка; она пахла чем-то терпким и знакомым, но затуманенный разум Йена еще не позволял вспомнить название травы. – Это тетушка Клэр перевязала мне рану? – спросил он. Рейчел посмотрела на него, нахмурив брови. – Твоя тетя больна, – осторожно сказала она. – Ты помнишь, я говорила тебе, что ее ранили – подстрелили – во время битвы? – Нет, – ответил Йен, чувствуя пустоту и растерянность, поскольку не помнил ни последние пару дней, ни самого сражения. – Нет. Что… она в порядке? – Дэнни вынул пулю, и твой дядя Джейми сейчас с ней. Они оба твердо убеждены, что с твоей тетей все будет хорошо. Губы Рейчел слегка дрогнули на полпути между улыбкой и беспокойством. Йен приложил усилия, чтобы улыбнуться в ответ. – Тогда она точно поправится, ведь дядя Джейми оч-чень упрямый человек. Можно мне еще воды? На этот раз Йен пил медленнее и успел выпить больше до того, как Рейчел убрала чашку. Где-то неподалёку раздавался привычный звенящий шум; какое-то время Йен принимал это как слуховую галлюцинацию, оставшуюся от сновидений, но сейчас шум на мгновение прекратился, прерванный громким ругательством. – Что… где мы? – спросил Йен, чувствуя, что снова способен видеть. Расплывающийся взгляд убедил его, что он действительно находится в тесном коровнике: тут было свежее сено (чувствовался его аромат) и теплый запах свежего коровьего навоза. Йен лежал на одеяле, расстеленном на куче сена, а вот корова на данный момент отсутствовала. – Это место называется Фрихолд. Битва велась неподалеку; Вашингтон и армия отступили в Инглиштаун, но многие раненые солдаты нашли приют здесь. Сейчас мы наслаждаемся гостеприимством местного кузнеца, джентльмена по фамилии Хьюэн. – О. Кузница. Вот откуда лязг и ругань. Йен закрыл глаза; это помогло справиться с головокружением, но тени сновидений еще мелькали у него перед глазами, и он снова открыл их. Рейчел все еще была рядом; это хорошо. – Кто выиграл сражение? – спросил Йен. Рейчел нетерпеливо пожала плечами. – Поскольку никто ничего толкового по этому поводу не говорит, то победителя нет. Конечно, американцы хвастаются, что их не разбили, но британская армия тоже не потерпела поражение. Все, что меня волнует, это ты. И с тобой все будет хорошо, – ответила она и нежно положила руку ему на лоб. – Я так сказала. И я такая же упрямая, как любой шотландец, которого ты сможешь назвать, включая и себя самого. – Мне нужно кое-что сказать тебе, любимая. Йен не хотел говорить этого, но слова казались таким знакомыми во рту, как будто он произносил их раньше. – Что-нибудь непохожее на то, что прежде? Рейчел поворачивалась, но остановилась с настороженным взглядом. – Прежде? Я что-то говорил тебе, пока был… Он пытался проиллюстрировать сказанное, взмахнув здоровой рукой, но даже она была тяжелой, словно свинец. Рейчел закусила верхнюю губу, глядя на него. – Кто такая Гейлис? – резко спросила она. – И что, во имя… всего святого, она сделала с тобой? Йен испуганно моргнул, и все же испытал облегчение, услышав это имя. Да, именно она ему и привиделась… О, Иисусе. Облегчение сразу испарилось. – Что я сказал? – осторожно спросил Йен. – Если ты не помнишь, я не хочу напоминать тебе. Шурша юбками, Рейчел опустилась на колени рядом с ним. – Я помню, что случилось, я просто хочу понять, что я говорил об этом. – Что случилось, – медленно повторила Рейчел, наблюдая за его лицом. – В твоих снах, ты хочешь сказать? Или… – она замолчала, и Йен увидел, как сжалось ее горло, когда она сглотнула. – Скорее, и там, и там, милая, – прошептал Йен и попытался взять за ее руку. – Но я же говорил о Гейлис Абернати? – Ты только сказал: Гейлис, – ответила девушка и накрыла его ладонь обеими руками, крепко сжав их. – Ты боялся. И ты кричал от боли, но, конечно же, тебе было больно, поэтому… но потом… это... что бы ты ни видел, это... Румянец медленно поднялся от шеи и окрасил лицо девушки. И на короткий миг обратно впав в дремоту, Йен увидел Рейчел иначе: она показалась ему орхидеей с темной горловиной, в которую он мог бы погрузить свой… Он отбросил это видение и понял, что его дыхание участилось. – Казалось, что ты испытывал еще кое-что, помимо боли, – сказала она, хмурясь. – Да, так и было, – ответил он, сглотнув. – Можно мне еще воды? Рейчел подала ему воду, но глядела пристально взглядом, давая понять, что не позволит его физическим потребностям отвлечь ее от истории. Йен вздохнул и снова лег. – Это было давным-давно, a nighean (девочка (гэльск.). – прим. пер.), и теперь не о чем переживать. Меня забрали – похитили – на короткое время, когда мне было лет четырнадцать. Я был на Ямайке у женщины по имени Гейлис Абернати, пока мой дядя не нашел меня. Это было не очень приятно, но я и не пострадал. Рейчел выгнула изящную бровь. Йену нравилось смотреть, как она это делает, но сегодня это оказалось не так приятно, как бывало. – Там были и другие парни, – продолжил он, – и им не так повезло. В течение долгого времени после этого Йен боялся засыпать, потому что видел во сне их лица. Но они постепенно исчезали, и теперь он испытывал приступ вины, потому что позволил им погрузиться во тьму. – Йен, – прошептала Рейчел и погладила его по щеке. Когда она коснулась его небритой щетины, он почувствовал, как по челюсти и плечам приятно пробежали мурашки. – Тебе не нужно об этом говорить. Я не хочу, чтобы ты вспоминал. – Все в порядке, – ответил Йен и немного сглотнул. – Я расскажу тебе, но позже. Это старая история, которую тебе не обязательно слушать прямо сейчас. Но… Он осекся, и Рейчел наморщила лоб. – Но то, что я должен сказать тебе, милая… И он поведал ей. Многие события двух последних дней по-прежнему казались смутными, но он ясно помнил двоих абенаки, охотившихся на него. И то, чем все завершилось в британском лагере. Девушка молчала так долго, что Йен задался вопросом, действительно ли он проснулся и говорил наяву или все это ему приснилось. – Рейчел? – позвал он, беспокойно ворочаясь на своей постели из колючего сена. Дверь хлева была открыта, и внутрь проникало достаточно света, но парень не мог прочитать что-либо на ее лице. Однако Рейчел не отрывала от него своих карих глаз, и взгляд ее казался отстраненным, как будто она глядела сквозь него. Йен боялся, что именно так и было. Он слышал, как снаружи кузнец Хьюэн ходил туда-сюда и издавал бряцающие звуки, прерываясь, чтобы грубо выругать какой-нибудь неподатливый инструмент. Йен так же слышал биение своего сердца – неприятный, резкий стук. Наконец Рейчел встрепенулась, будто встряхиваясь ото сна, и положила руку ему на лоб. Откидывая назад его волосы, она глядела ему в глаза, а взгляд ее собственных теперь был нежным и бездонным. Девушка медленно провела большим пальцем по татуированной линии на его скуле. – Я думаю, нам как можно скорее нужно пожениться, Йен, – мягко сказала она. – Я не хочу, чтобы ты боролся со всем этим в одиночку. Сейчас плохие времена, и мы должны быть вместе. Йен закрыл глаза, и, казалось, весь воздух покинул его. Когда он снова вздохнул, то ощутил вкус мира. – Когда? – прошептал Йен. – Как только ты сможешь ходить без посторонней помощи, – ответила Рейчел и ее поцелуй был легким, словно упавший лист.
Дата: Воскресенье, 13.10.2019, 21:46 | Сообщение # 374
Король
Сообщений: 19994
Глава 93. ДОМ НА ЧЕСТНАТ-СТРИТ (с) Перевод Натальи Ромодиной, Елены Карпухиной и Елены Буртан
Пьер Шабат "Особняк"
ИЗ ТРУБЫ В ЗАПАДНОЙ части особняка курился дымок – в доме кто-то жил. Но дверь была заперта, и к тому же на засов. – Что случилось со старой дверью? Она была зелёной, – поинтересовался Джон у Хэла, на всякий случай снова подёргав ручку. – Постучись в эту. Вполне возможно, кто-нибудь выйдет и объяснит, – предложил Хэл. Братья сменили военные мундиры на штатское платье, однако Хэл был заметно на взводе. Он не переставал нервничать с тех пор, как они нанесли визит генералу Арнольду. По вполне понятным причинам генерал вёл себя сдержанно, но вежливо. Прочитав письмо от Фрейзера три или четыре раза, он согласился выдать им пропуска. Теперь Грей и Пардлоу могли остаться в городе и выяснить всё, что сочтут нужным. – Но имейте в виду... Даже подчеркнуто официальная манера речи губернатора не могла скрыть присущее ему высокомерие. – …если я услышу о вас хоть что-нибудь неподобающее, прикажу обоих арестовать и выдворить из города верхом на жерди. – На чём? – не веря своим ушам, переспросил Хэл. Раньше он и не слыхивал о таком исключительно американском способе дать понять гостям, что им не рады. – На жерди, – благодушно улыбаясь, повторил Арнольд. – Это такие длинные колья, из которых делают заборы, я правильно понимаю? Приподняв бровь, Хэл повернулся к Джону, словно предлагая ему перевести речь какого-нибудь случайно встреченного готтентота [Готтенто́ты — этническая общность на юге Африки. – прим. перев.]. Джон в глубине души вздохнул, но объяснил. – Неугодную особу усаживают верхом на эту самую штуковину, – сказал он, – как на коня. Затем несколько человек поднимают оба конца жерди, шествуют с ней по улицам и скидывают седока за городом. Насколько я знаю, иногда бедолагу могут предварительно вымазать дёгтем и вывалять в перьях, хотя, как правило, результат физического воздействия жерди на организм считается вполне достаточным. – Мошонка у вас сплющится, словно по ней потопталась лошадь, – добавил Арнольд, не переставая улыбаться. – Ну и заду не поздоровится. – Подумать только! – вежливо произнёс Хэл. Лицо у него раскраснелось сильнее обычного, но ничто более не выдало, насколько он оскорблён. Выдержка Хэла явно свидетельствовала о том, как важна для него их миссия. Впрочем, Грей и так об этом знал. Воспоминания Джона прервал скрежет отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, и на пороге с ружьем наперевес показалась миссис Фиг – экономка и кухарка Грея. – Лорд Джон! – охнула она, с грохотом уронив оружие. – Он самый, – ответил тот, входя и подбирая ружьё. Он улыбнулся, чувствуя, как при виде её – солидной, опрятно одетой и, как всегда, разукрашенной лентами, – в груди разливается тепло. – Очень рад снова видеть вас, миссис Фиг. Позвольте познакомить вас с моим братом… – Мы знакомы, – с иронией в голосе перебил Хэл. – Как поживаете, мадам? – Судя по вашему виду, лучше, чем ваша светлость, – миссис Фиг, прищурившись, посмотрела на герцога. – Однако, как погляжу, вы ещё дышите, – произнесла она таким тоном, словно её огорчил сей прискорбный факт, но Хэл широко улыбнулся. – Вы успели закопать серебро? – спросил он. – Разумеется, – с достоинством ответила экономка и, обернувшись к Джону, спросила. – Вы пришли за серебром, милорд? Я могу распорядиться, чтобы его тотчас выкопали. – Пожалуй, прямо сейчас не стоит, – отозвался Джон. Он огляделся, отметив отсутствие поручней у перил на верхней площадке, испачканную стену вдоль лестницы с вмятинами от ударов и... – А что случилось с люстрой? Миссис Фиг вздохнула и мрачно покачала головой. – Дело рук молодого хозяина Уильяма, – ответила она. – Как он, милорд? – Боюсь, не знаю, миссис Фиг. Я тешил себя надеждой, что он, возможно, здесь, – но, как понимаю, напрасно? Эти слова её встревожили. – Да, сэр. Мы не видели его с тех пор... Ну, с того дня, как вы сами куда-то запропастились. Она окинула его пристальным взглядом, от которого не укрылись ни коротко остриженные волосы, ни поблекшие синяки, ни скромный костюм. Покачав головой, экономка снова вздохнула, но затем расправила широкие плечи, решив не предаваться унынию. – И мы так рады видеть вас, сэр! И вашу светлость, – немного подумав, добавила она. – Присаживайтесь, а я через пару минут принесу вам по чашечке чудесного чаю. – У вас есть чай? – просияв, спросил Хэл. – Ящик с чаем мы закопали в первую очередь, – сообщила миссис Фиг. – Но я как раз достала плитку чая для мисс Дотти, так что… – Дотти здесь? – Совершенно верно, – сказала миссис Фиг, довольная, что принесла добрые вести. – Я сейчас схожу на кухню и позову её. Этого не понадобилось: сначала стукнула открывшаяся задняя дверь, а вскоре показалась и сама Дотти. Она шла с огорода, неся полный фартук каких-то округлых плодов. Завидев отца, девушка бросилась ему в объятия, выпустив фартук, и оттуда на пол хлынул жёлто-зелёный поток кабачков. – Папá! На мгновение лицо Хэла полностью изменилось, озарившись нежностью и любовью. К удивлению и смущению Грея, он и сам растрогался до слёз. Джон, моргая, отвернулся и прошёл к буфету, чтобы дать отцу и дочери возможность поговорить с глазу на глаз. Серебряного чайного сервиза, разумеется, не было, но тарелки мейсенского фарфора стояли на своём привычном месте – на узкой полочке. Грей коснулся прохладной кромки блюдца с золочёной каймой, чувствуя себя до странности бесплотным. «И место его не будет уже знать его». [Библия, Ветхий Завет. Иов.7:10. – «не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его». – прим. перев.] Но сейчас Дотти обращалась и к отцу, и к дяде. Грей с улыбкой повернулся к ней. – Я так счастлива, что вы оба уцелели и оба сейчас здесь! Щёки у неё раскраснелись, глаза сияли. И сердце у Грея сжалось: он знал, что через минуту переполнявшее её счастье развеется как дым, стоит лишь Хэлу сказать, зачем они приехали в город. Но, прежде чем тот произнёс роковые слова, Дотти перехватила инициативу и завела речь совершенно о другом. – Раз уж вы здесь… Дядя Джон, мы можем воспользоваться твоим домом? Я имею в виду – для свадьбы. Пожалуйста-пожалуйста! – Для свадьбы? – Хэл осторожно высвободился из её объятий и кашлянул. – Для твоей свадьбы? – Разумеется, я говорю о своей свадьбе, папá! Не глупи. Лучезарно улыбнувшись дяде, она кокетливо положила ему на рукав ладошку. – Можно, дядя Джон? Мы не можем пожениться в Доме собраний, но, по правилам квакеров, свадьба должна быть засвидетельствована Друзьями. И я абсолютно уверена: папá не захочет, чтобы я выходила замуж в общем зале таверны. Правда ведь? – повернулась она к Хэлу. Тот вновь насторожился. – Ну конечно, можно, дорогая, – ответил Джон, окидывая взглядом гостиную. – Если только я останусь хозяином этого дома до твоей свадьбы. Когда состоится церемония? И сколько свидетелей потребуется разместить? Доротея задумалась, постукивая ногтем по зубам. – Точно не знаю. Будет несколько Друзей, которых, как и Денни, изгнали из Собрания, когда они по соображениям совести пошли служить в Континентальную армию. И ещё несколько друзей – друзей с маленькой буквы, не сочтите это за неуважение, — если они остались в Филадельфии. И… близкие родственники? Она снова запнулась, искоса поглядывая из-под ресниц на отца. Джон подавил улыбку. Хэл глубоко вздохнул и закрыл глаза, но, смирившись, тотчас открыл их. – Да, я буду у тебя на свадьбе, – сказал он. – И Генри тоже, даже если мне придётся притащить его за шиворот. Полагаю, и миссис Вудкок придётся пригласить, – добавил он без особого энтузиазма. – Но, конечно, Адам… и… и Бен… Джону на миг показалось, что брат сейчас всё расскажет, но Хэл решительно сжал губы. Он не смотрел на Джона, но его молчаливый посыл «Только не сейчас, ради Бога. Позволь ей ещё немного побыть в счастливом неведении» – был таким красноречивым, будто Хэл произнёс эти слова вслух. – ...не придут. Ужасно обидно! – огорчённо произнесла Дотти и посмотрела отцу в глаза. – Жаль, что мамы не будет. Но я ей написала. – Правда, милая? – стараясь говорить ровно, спросил Хэл. – Какая ты чуткая! Не отводя от неё взгляда, он наклонил голову набок и чуть прищурился: – Что-то ещё? – Да. Лицо её вновь вспыхнуло румянцем, и Дотти принялась рассеянно загибать одной рукой складки на фартуке. – Ну... Ты знаешь, что Рейчел, сестра Дэнзелла, помолвлена с Йеном Мюрреем? Это племянник мистера Джеймса… Ой, нет, мы не говорим «мистер», прошу прощения… Йен – племянник Джеймса Фрейзера. Ты знаешь… – Знаю, – перебил Хэл, не желая слушать дальнейшие уточнения. – То есть я знаю, кто он. Что ты хочешь сказать, Дотти? Говори прямо, не ходи вокруг да около. Она фыркнула, но, судя по всему, нисколько не смутилась. – Ну, ладно. Рейчел с Йеном хотят как можно скорее пожениться, и мы с Денни тоже. Раз уж соберутся все свидетели, почему бы сразу не сыграть обе свадьбы? На этот раз Хэл всё же посмотрел на Джона. Тот ответил озадаченным взглядом. – Э-э… хорошо. В таком случае гостей будет больше? Включая вышеупомянутого мистера Фрейзера? Уверен, дорогая, ты извинишь меня за то, что я его так называю. Я привык к подобным излишествам при упоминании кого-либо в обществе. – Ну, да. Рейчел говорит, что миссис Фрейзер достаточно окрепла, чтобы завтра-послезавтра вернуться в Филадельфию. Кроме того, на свадьбе, конечно же, будут и Фергюс с женой, с Марсали. И, может быть, дети. Не знаю, есть ли у них ещё какие-нибудь друзья, которые… Не думаю, что кто-то из близких Йену могавков находится неподалёку, но… – Один, два, три, четыре, пять… Джон отвернулся и начал пересчитывать небольшие позолоченные стулья, аккуратно выстроившиеся в ряд вдоль обшитой деревянными панелями стены. – Наверное, нам будет тесновато, Дотти, но если… Миссис Фиг кашлянула, причём настолько выразительно, что все замолчали и посмотрели на неё. – Прошу прощения, господа, – сказала она, и лёгкий румянец окрасил её круглое лицо. – Не хочу показаться назойливой или самонадеянной... Но так получилось, что я рассказала преподобному Фигу о том, что мисс Дотти и друг Дэнзелл ищут место для свадьбы. Миссис Фиг снова откашлялась; тёмная кожа залилась таким румянцем, что экономка на удивление живо напомнила Джону раскалённое пушечное ядро. И это сравнение его весьма позабавило. – И… ну, короче говоря, мэм и джентльмены, преподобный со своей паствой будут рады, если вы согласитесь провести церемонию бракосочетания в новой церкви, тем более что вы были так добры и внесли свою лепту в её строительство. Особой роскоши там нет, но... – Миссис Фиг, вы чудо! Грей крепко сжал ей руки, и от такого знака внимания она чуть не потеряла дар речи. Джон это заметил и выпустил их, но тут уже Дотти подлетела к экономке и, рассыпаясь в благодарностях, расцеловала её. Всё бы ничего, но, когда и Хэл коснулся губами руки миссис Фиг, бедная женщина едва не задохнулась. Вырвав свою руку, она торопливо удалилась, бормоча что-то несвязное насчёт чая и чудом не споткнувшись о кабачок. – Вам можно жениться в церкви? – спросил Хэл у Дотти, как только миссис Фиг отошла подальше. – Это же не как у евреев? Нам не придётся делать обрезание только для того, чтобы поприсутствовать на свадьбе? А то ведь тогда список ваших гостей может существенно сократиться. – О, я уверена, это не… – довольно нерешительно начала Дотти, но тут её внимание привлекло что-то за окном. – Господи, это же... Не потрудившись закончить фразу, она бросилась к незапертой двери и распахнула её. На пороге стоял удивлённый Уильям. – Дотти! – воскликнул он. – Что… И только тут заметил Джона с Хэлом. По спине Грея до самого копчика пробежал озноб: он увидел, как лицо Уильяма полыхнуло молнией. По крайней мере сотню раз Джон наблюдал точно такое же выражение лица у Джейми Фрейзера, но никогда прежде – у Вилли. Так выглядит мужчина, которому нисколько не нравится то, чем ему предстоит заняться в ближайшее время, однако он не сомневается, что эта задача ему по плечу. Усилием воли Уильям уклонился от объятий Дотти. Он снял шляпу и поклонился девушке, затем отвесил чопорные поклоны Джону и Хэлу. – К вашим услугам, мэм. Господа. Хэл фыркнул, оглядывая племянника с головы до ног. Джон заметил, что Уильям одет, так же как и они с братом, в гражданскую одежду, однако хорошего покроя и качественную, – явно свою собственную. – Позволь спросить: где тебя черти носили последние три дня? – Не позволю, – отрезал Уильям. – А что здесь делаете вы? – Во-первых, ищем тебя, – как можно спокойнее начал Джон, не дожидаясь, пока в разговор вмешается Хэл. Грей успел положить охотничье ружьё на каминную полку, и, хотя Хэл мог легко до него дотянуться, у Джона были веские основания думать, что оружие не заряжено. – А во-вторых – капитана Ричардсона. Ты давно его не видел? Заметив удивление на лице Уильяма, Джон мысленно с облегчением вздохнул. – Давно. Уильям перевёл испытующий взгляд с отца на дядю. – Вы для этого и ходили в штаб Арнольда? Искали Ричардсона? – Да, – озадаченно подтвердил Джон. – Как ты… а! Ты следил за штабом. – Джон улыбнулся. – А я-то гадал, как тебе удалось так вовремя здесь появиться. Ты шёл следом за нами от генерала Арнольда. Уильям кивнул и, протянув длинную руку, вытащил один из выстроенных вдоль стены стульев. – Вот именно. Сядьте. Надо поговорить. – Звучит довольно угрожающе, – пробормотала Дотти. – Принесу-ка я бренди. – Будь так добра, Дотти, – отозвался Джон. – И скажи миссис Фиг, что мы бы не отказались от бренди пятьдесят седьмого года. Если его надёжно не припрятали, разумеется. – Думаю, всё спиртное в колодце. Сейчас достану. В этот момент появилась сама миссис Фиг с позвякивающим чайным подносом. Она извинилась за скромный фаянсовый чайник, в котором заваривался бодрящий напиток, и через несколько минут все получили по дымящейся чашке чаю и по стаканчику бренди 1757 года. – Спасибо, милая, – сказал Хэл, принимая у дочери стакан, и многозначительно добавил. – Нет нужды тебе здесь с нами оставаться. – А я бы предпочёл, чтобы ты осталась, Дотти, – негромко произнёс Уильям, глядя прямо в глаза Хэлу. – Думаю, ты должна кое о чём узнать. Дотти подбирала рассыпавшиеся кабачки. Мельком взглянув на отца, она присела на оттоманку, как раз напротив кузена. – Ну рассказывай, – просто сказала девушка. – Ничего из ряда вон выходящего, – наигранно будничным тоном заверил её Уильям. – Недавно я обнаружил, что являюсь внебрачным сыном некоего Джеймса Фрейзера, который… – О! – Дотти взглянула на кузена с удвоенным интересом. – А я-то думала: кого мне напоминает генерал Фрейзер! Конечно, тебя! Господи, Вилли, вы похожи как две капли воды! Уильям опешил, но быстро взял себя в руки. – Разве он генерал? – спросил он у Хэла. – Был генералом, – ответил тот. – Он подал в отставку. Уильям невесело хохотнул. – Неужели? Ну, прямо как я. Последовала долгая пауза. Джон аккуратно поставил чашку, и она звякнула о блюдце. – Почему? – осторожно спросил он. В тот же миг Хэл, прищурившись, поинтересовался: – А ты можешь уйти в отставку, будучи формально военнопленным? – Не знаю, – односложно ответил Уильям, очевидно, сразу на оба вопроса. – Но я это сделал. Что же касается капитана Ричардсона… Он поведал о своей невероятной встрече с Дэнисом Рэндаллом-Айзексом на дороге. – Или, скорее, с Дэнисом Рэндаллом, как он себя теперь называет. Вероятно, хочет откреститься от своего отчима-еврея. – Разумно, – коротко заметил Хэл. – Я с ним не знаком. Что ещё тебе о нём известно, Уильям? И что его связывает с Ричардсоном? – Не имею ни малейшего понятия, – ответил Уильям. Он допил чай и, взяв заварник, снова наполнил чашку. – Но что-то их явно связывает. В прежние времена я бы решил, что Рэндалл работает с Ричардсоном. Или на него. – Может, он до сих пор работает, – с лёгким раздражением в голосе заявил Джон. В течение нескольких лет он и сам служил в разведке и предпочитал не принимать на веру слова тех, кого он подозревал в шпионаже. Уильям на мгновение опешил, но потом нехотя кивнул. – Допустим, – согласился он. – Но с какой стати, чёрт подери, вы оба так интересуетесь Ричардсоном? И они ему всё рассказали. Закончив повествование, обеспокоенный Хэл примостился на оттоманке рядом с Дотти и обнял её за вздрагивающие плечи. Девушка молча плакала, а отец промокал ей лицо своим носовым платком. Платок успел послужить парламентёрским флагом и превратиться в грязную тряпицу. – Я в это не верю, – в шестой или седьмой раз упрямо повторил Хэл. – Слышишь, детка, совершенно не верю, и не хочу, чтобы верила ты. – Д-да, – покорно вымолвила она. – Да, я не стану верить. О, Бен! Надеясь как-то отвлечь племянницу, Джон снова обратился к Уильяму. – Позволь полюбопытствовать, а тебя-то что привело в Филадельфию? Вряд ли поиски капитана Ричардсона: ведь когда ты уходил из лагеря, то ещё не знал, что он исчез. – Я здесь по личному делу. Тон, которым был дан ответ, пресекал дальнейшие расспросы – личное дело таковым и останется. – И, кроме того... На миг он сжал губы, и Джон снова испытал странное ощущение, будто на месте Уильяма оказался Джейми Фрейзер. – Я собирался оставить здесь для тебя вот это... На случай, если ты вернёшься в город. Или попросить миссис Фиг переслать его в Нью-Йорк, если… Не договорив, из глубины своего тёмно-синего сюртука Уильям вынул письмо. – Но теперь в этом нет нужды, – твёрдо закончил он и убрал своё послание. – В нём лишь то, о чём я уже рассказал. Однако скулы его порозовели; пряча глаза от Джона, молодой человек повернулся к Хэлу. – Я съезжу и выясню насчёт Бена, – просто сказал Уильям. – В армии я больше не служу. Опасности, что меня арестуют как шпиона, нет. И мне гораздо проще путешествовать, чем вам. – О, Уильям! Дотти взяла у отца платок и негромко, как подобает леди, высморкалась. Она посмотрела на кузена, и её глаза вновь наполнились слезами. – Ты и правда съездишь? Ах, спасибо тебе! Этим, разумеется, дело не кончилось. Грей всегда знал, что Уильям упрям, – это качество он, несомненно, унаследовал от своего родного отца, – и никому, кроме Хэла, даже в голову бы не пришло спорить с юношей. Но и Хэл долго не продержался. Когда настало время уходить, Уильям поднялся. – Передай, пожалуйста, миссис Фиг мои самые добрые пожелания, – попросил он Джона и слегка поклонился Дотти. – До свиданья, кузина. Джон пошёл проводить Уильяма до двери, но у порога коснулся его рукава ладонью. – Вилли, – мягко попросил он. – Отдай мне письмо. Впервые Уильям слегка заколебался. Он поднял руку к груди, но застыл в нерешительности. – Я не стану его читать...Только если ты не вернешься… Но если я тебя не дождусь… Я хочу, чтобы оно у меня осталось. Я его сохраню. Уильям со вздохом кивнул, сунул руку за пазуху и, достав запечатанный пакет, протянул его лорду Джону. Тот увидел, что Уильям не воспользовался своей печаткой, а предпочёл оттиснуть собственный большой палец, крепко прижав его к толстой блямбе горячего свечного воска. – Спасибо, – ощущая комок в горле, вымолвил Джон. – Храни тебя Господь. Сын.
Оutlander является собственностью телеканала Starz и Sony Entertainment Television. Все текстовые, графические и мультимедийные материалы,
размещённые на сайте, принадлежат их авторам и демонстрируются исключительно в ознакомительных целях.
Оригинальные материалы являются собственностью сайта, любое их использование за пределами сайта только с разрешения администрации.
Дизайн разработан Стефани, Darcy, Совёнок.
Запрещено копирование элементов дизайна!